Изолятор

Небольшой медицинский отряд быстрого реагирования вошёл в селение.
Тишина. Хотя в деревне полной тишины летом быть не может, но человеческое отсутствие ощущается.
Отсутствие живых людей. Погибшие стали попадаться ещё за несколько метров до первых домов.
- Пантов, со мной, - голос Ерёмина звучал глухо, с трудом прорываясь сквозь защитные слои костюма.
- Понял.
В медицинскую службу вплелась воинская дисциплина и с началом последней эпидемии упрочила позиции. Однако врачи старались до последнего отстоять свой статус, несмотря на то, что были увешаны оружием так, что для медицинского снаряжения места почти не оставалось.
Ерёмин с Пантовым вошли в первый дом.
Иванов, Котелин и единственная женщина в отряде - Светлана Лавина, остались снаружи, настороженно поглядывая по сторонам.
Где-то должен быть носитель. Обнаружить его и изолировать - их задача. Хотя стопроцентной уверенности, что всё пойдёт так, как сотни, если не тысячи раз до этого, не было, но всё же никто особо не ожидал сюрпризов.
Сотни или тысячи раз - это по всему миру. Их отряд лишь в теории изучил вспышку заболевания, её развитие и способы локализации. И теперь был готов не ударить в грязь лицом.
С одной стороны, всё было просто. Время от времени в небольшом, относительно ограниченном пространстве, это мог быть жилой многоквартирный дом, какое-либо учреждение или деревня - как сейчас, вспыхивало заболевание, унося жертвы с невероятной скоростью. Всего лишь несколько минут - и живых не оставалось. Почти. Выживал всегда один. Тот, кого вирусы выбрали для своей дальнейшей транспортировки.
Но, с другой стороны, было всё сложно. Эта гадость не поддавался изучению. Учёные всего мира не могли расшифровать его природу, нужное оборудование обещали создать вот-вот, но месяцы плавно перетекали в годы, а вирус так и не стал контролируемым.
Создавалось впечатление, что он действует разумно.
Облюбовав себе уютное местечко в то время, когда обитатели какого-либо пространства пребывали в нём некоторое время постоянно, он обрушивался на их организмы. На всех сразу. И с лютой жадностью уничтожают клетки крови - лейкоциты. У жертв не было шанса, кроме единственного. Шанс был для одного человека.
По какому принципу вирус выбирал своего носителя, тоже не поддавалось человеческой логике. Случайно? Едва ли такой ответ можно считать научным. Но выбранный им человек оставался невредимым. На некоторое время. А потом, в какой-то момент вирус словно решал, что пользы от носителя для него не будет, убивал и его.
Из всего этого следовало лишь два беспроигрышных вывода: держаться подальше от слишком уединенных обществ и, в случае заражения, изолировать носителя.
И если первое было не в компетенции отряда Ерёмина, то вторым он как раз и занимались.
- Чисто.
Двинулись дальше.
Живой человеческий комочек заметили сразу же, как вышли из-за угла следующего дома.
- Вон он.
- Мелкий.
- Ребёнок?
- Похоже, да.
Ерёмин взглядом и движением головы указал своим людям направления, и через несколько минут они с разных сторон подходили к носителю.
Малыш сидел перед телом женщины.
«Мать», - поняла Светлана, оценивая возраст погибшей.
- Привет, малыш, - голос Ерёмина через защиту не стал приветливым. Но он честно попробовал. Теперь, когда всё удачно складывалось, хотелось бы избежать детских воплей.
Носителем был мальчик четырёх-пяти лет. Светлые длинные волосы чуть кудрявились по плечам. Большие глаза смотрели внимательно. Тревога и надежда сменялись в их синеве. Тревога победила.
«Ещё бы. Мы кажемся ему безлицыми чудовищами».

Назад ехали молча. Не было чувства удовлетворения. Не было радости победителей. Никто не мог предположить, что «брать» носителя будет так больно.
- Мужики, может, сегодня в бар?
Эти слова относились и к Светлане. Она легко могла зависнуть со своей командой где-нибудь в полутёмном подвальном помещении перед стаканом со спиртным.
- Я - пас, - отказалась она. - У меня вечером дела.
Солгала. Её одинокие вечера не были наполнены делами. Но менять свою острую жалость к ребёнку на алкогольную тоску не хотелось.

- Живой?
Этот вопрос задавали первым, когда с утра приходили на работу.
Живой.
И жалость сменялась досадой. Да сколько же ты нас будешь мучить?
Но делали всё как надо - кормили, поили, брали ежедневные анализы.
И делали больше, чем требовали их должностные обязанности. На стену изолятора повесили огромный монитор и всё время крутили мультики.
Ежедневные анализы показывали неизменную картину: вокруг лейкоцитов тихо и мирно плавали вирусы, не причиняя носителю никакого вреда. Ждали.
- Да, может, у него и мозгов уже нет. Вирусы везде хозяйничают, - тряхнул головой Котелин, пытаясь вытряхнуть из неё воспоминания о маленькой худенькой фигурке, которая прижалась к стеклу изолятора, стараясь хоть что-то рассмотреть.
Теперь, увидев безлицых чудовищ в защитных костюмах, мальчик улыбался. Он был рад своим редким гостям.
- Эти мелкие твари ждут... Очередной жертвы. Потому и не убивают его. Ждут, когда мы совершим оплошность.
- А он? Вы заметили? Всё старается цапнуть за руку.
«Ему общаться хочется», - поняла Светлана, но промолчала. Сама она к изолятору не подходила.
- А мне он вчера сказал: «Дядя, я знаю, кто ты. Ты дядя». Ты понял? Подружиться хотят. У них свой план. Поэтому его в живых и держат так долго.
- А чего его в центральную не переводят?
- Не знаю. Слышал, что там пока мест нет.
- Ладно, может, недолго осталось.
- Скорее бы.

 - Сбежал, сучонок!
Позже выяснили, что последним относил еду Иванов. Он же брал анализы. И с какого-то перепугу не закрыл дверь. Когда через несколько часов пошёл Котелин, в изоляторе никого не было.
- Вот скотина хитрожопая, как пронырнул незаметно. Ребёнок так бы не смог. Мозгов бы не хватило. Это им управляют. Там нет уже ребёнка, - на этот раз с Ивановым согласны были все. Даже Светлана.
Общую тревогу повременили поднимать. Понимали, что не только с работы полетят, за такой косяк можно и головы лишиться.
Лихорадочно обыскивали комнаты, шкафы, заглядывали под столы.
Постепенно поиски расширились за пределы здания. Хорошо, что оно находилось далеко от населённых пунктов и центральных дорог.
- Вон, сидит, - вздохнули с облегчением. С облегчением? Какое-то смутное разочарование на мгновение коснулось сердец. Но не время прислушиваться к себе.
Ерёмин как и в прошлый раз кивнул головой сослуживцам, указывая направления, по которым носителя надо окружать.
Светлана подошла вместе с другими. Ребёнок, сидя на корточках, смотрел на бабочку. Обычная крапивница. Но, видать, только что родившаяся.
Крылья её были измяты, и она терпеливо выпрямляла их, чтобы через несколько минут взлететь.
Увидев их, мальчик встал.
- Баботька, - возбуждённо показал пальцем. - Класивая. У-у-у.

Через какое-то время ребёнок вновь сидел в изоляторе, а в здании и вокруг него всё было щедро продезинфицировано.

Вечером Светлана засиделась за бумагами. За мониторами дежурил Пантов.
- Свет, я схожу на минуту к Котелину.
Тот был во внешней охране.
- Сходи, - равнодушно согласилась она заменить коллегу.
Когда через несколько минут Пантов вернулся, Светланы на его месте не оказалось. Он поморщился от досады - вот так попроси о чём-нибудь! Неужели не могла посидеть? Но внимание его привлекло необычное движение на мониторе. В изоляторе были двое.

Светлана сидела на полу. В джинсах и голубой футболке. Лицо, руки, волосы ничем не прикрыты. На коленях у неё сидел малыш. Счастливый, он к ней крепко-крепко прижимался и гладил ладошкой по лицу.
- Покатился колобок дальше, а навстречу ему зайчик... - последнее, что услышал Пантов и побежал звонить командиру.

Утром Светлана и малыш были мертвы. На этот раз носителя не оставили. Вирусы, возможно, решили, что это бесполезно.
Уволенная команда в неполном составе сидела в баре.
- Я изучил личное дело Лавиной, - после очередной рюмки глухо сказал Ерёмин. - У неё был ребёнок. Был...

Последняя ночь была самой счастливой в жизни Серёжки. И Светланы. И была она длинной-длинной, как жизнь.