10. Святой Михаил

10. СВЯТОЙ МИХАИЛ. Победив всех своих врагов, Михаил Тверской победителем себя, однако, не чувствовал - врагов у него меньше не стало, и друзей не прибавилось. Битый Юрий сидел в Москве и упорно не хотел мириться. Великий хан Узбек пока отмалчивался, но рассчитывать на его благосклонность после разгрома Кавгадыевых татар тоже не приходилось. Новгородцы, сохранившие верность союзу с Москвой, вновь подвалили большими силами к Волге, и Михаилу, скрепя сердце, пришлось подтвердить ряд, заключенный с ними покойным Андреем Городецким. Но хуже всего было то, что как-то уж больно внезапно заболела жена Юрия Московского, Кончака, которую в Твери никто пленницей не считал. Кончака-Агафья жила в княжеских палатах в приличествующей ее положению роскоши, отказу ни в чем не ведала и в скором времени собиралась вместе с Борисом вернуться на Москву. Удерживать у себя сестру всесильного Узбека Михаилу не было никакого резона, и он давно бы уже ее отпустил, как отпустил он новгородских бояр, но москвичи, как назло, за своей государыней не спешили. Меж тем бедная Агафья чахла буквально на глазах. В один «прекрасный» день, так и не дождавшись вестей от мужа, она тихо скончалась. Московские послы опоздали на несколько дней. Им только и осталось, что забрать тело своей княгини и увезти его домой. Скорбный караван тронулся в обратный путь, а вслед за ним с невероятной оперативностью по Руси начали распространяться слухи о том, что Кончаку-Агафью отравили по приказу тверского князя. В Москве эти слухи немедленно оформились в пространный донос с описаниями злодеяний Михаила Тверского, который был адресован лично Узбеку.

Своей кончиной в доме тверского князя Кончака подписала последнему смертный приговор. Михаил Ярославич ни дураком, ни самоубийцей никогда не был, и все нелепые обвинения, прозвучавшие в его адрес из Москвы, были, что называется, шиты белыми нитками. Однако в глазах его врагов это уже не имело никакого значения. Тверского князя, выражаясь современным языком, подставили, причем сделано это было крайне незатейливо и очень грубо. Так нагло и грубо в ту пору мог действовать только один человек – Юрий Московский. Это было как раз в его стиле. Разумеется, сам Юрий дотянуться до палат во дворце тверского князя, где разместили Кончаку с прислугой, и накормить свою благоверную отравой не мог. Для этого ему был нужен исполнитель, имеющий свободный доступ ко всем помещениям в доме Михаила. И надо же было такому случиться, что по соседству с Кончакой, в то же самое время и в тех же самых стенах, в тепле и сытости коротал свои дни Юрьев собутыльник Кавгадый, у которого после бортеневского позора был к тверскому князю свой личный счет. Этому поднаторевшему во всевозможных интригах и заговорах ордынскому царедворцу не составляло никакого труда подсыпать какую-нибудь гадость в еду несчастной Кончаке, к которой он, вне всякого сомнения, не раз заглядывал, дабы в светской беседе за чашечкой кумыса скоротать с соотечественницей очередной морозный вечерок. Косвенно причастность Кавгадыя к смерти царевны подтверждается и тем фактом, что, узнав о ее кончине, темник, который до этого никуда не торопился, вдруг засобирался в дорогу и, ни с кем не попрощавшись, стремительно ускакал. Не исключено, впрочем, что никакого сговора и отравления на самом деле и не было, и Юрий просто воспользовался удачным для него стечением обстоятельств. Но и в этом случае безграничный цинизм московского князя, который, не успев даже толком оплакать жену, тут же кинулся ее именем добивать своего врага, никакой политической целесообразностью оправдан быть не может.

Роль Ивана Калиты во всей этой грязной истории до конца не ясна. Скорей всего, он опять ушел в тень с тем, чтобы не пачкать о дерьмо руки. Иван не стал мараться, но и попыток остановить брата не предпринял.

Загнанный в угол Михаил пытался еще хоть как-то договориться со своим врагом. Рассчитывая поговорить с Юрием по-человечески, как с порядочным, он снарядил в Москву боярина Александра Марковича с «посольством любви», но Юрий Даниилович такими категориями, как «любовь», не руководствовался уже давно. Хладнокровно перешагнув через труп тверского посла, он ускакал в Орду с тем, чтобы уже оттуда вбить последний гвоздь в крышку гроба самого Михаила. Вскоре опальный тверской князь тоже начал собираться в дорогу. Великий хан Узбек строгой грамотой звал его к себе на суд.

Перед отъездом в Орду Михаил Ярославич простился с женой, детьми и боярами, прекрасно понимая, что никого из них он никогда больше не увидит. Его еще пытались отговорить от поездки, предлагали отослать к хану одного из сыновей с дарами, попробовать от Узбека откупиться, но князь был непреклонен. На уговоры близких он ответил, что лучше погибнуть одному в Орде, нежели ждать, когда ордынцы придут в Тверь и убьют всех: «Да неповинные не погибнут!»

6 сентября 1318 года Михаил Ярославич Тверской прибыл на берег Азовского моря, где в ту пору размещалась ставка золотоордынского хана. Великий хан в очередной раз пытался отвоевать Закавказье, и сейчас его огромная армия бестолково топталась у стен Дедякова, не в силах справиться с непокорными ясами. Еще не так давно русские дружины помогали Менгу-Тимуру овладеть этой мятежной крепостью, но теперь степнякам самим приходилось карабкаться на ее неприступные стены. Столкнув лбами Юрия Московского с Михаилом Тверским, Узбек сам лишил себя возможности получать из Залеской Руси военную помощь.

Первое время Михаила не трогали, и он перемещался по огромному лагерю свободно. Пользуясь предоставленной ему отсрочкой, князь вместе с сыном Константином одного за другим обошел всех более или менее значительных ордынских чиновников, тщетно пытаясь доказать этим равнодушным людям свою невиновность. Все было напрасно. В конце октября его вызвали во дворец к хану и в присутствии великого хана Узбека, Юрия Московского, нескольких низовских князей и бояр, присланных от разных городов, зачитали обвинительный приговор: «Цесаревы дани не дал еси, противу посла бился еси, княгиню великого князя Юрия уморил еси». Михаил вновь гневно отверг все обвинения, но его никто не слушал. Бояр Михайловых разогнали, обоз разграбили, а самого князя заковали в цепи, надев ему на шею тяжелую колоду и приставив к нему стражу из семи человек – по одному стражнику от каждого из семи князей, участвовавших в судилище. 26 дней Константин и слуги ухаживали за своим беспомощным господином, который из-за деревяшки на шее без посторонней помощи не мог толком и поесть. Все это время при царском дворе шла напряженная закулисная борьба за жизнь и смерть великого князя. Узбек по своему обыкновению медлил, долго не мог прийти к окончательному решению, а может, просто ему хотелось продлить мучения этого гордого человека, имевшего наглость противиться его воле.

По преданию, ясы, сведав о злоключениях русского князя, предлагали Михаилу Ярославичу воспользоваться неразберихой военного времени и спасти свою жизнь бегством. Царица Бялынь при содействии греческих и армянских купцов бралась организовать князю побег и переправить его через Кафу в Западную Европу, а оттуда - обратно на Русь. Константин и бояре вновь принялись уговаривать государя согласиться с предложением царицы, но Михаил, который все для себя уже решил, не видел смысла повторять этот ненужный разговор: «Во се дни жизни я не творил такого. Если я один уклоняюсь, людей своих оставив в беде, какую приобрету похвалу? Но воля Господня да будет».

22 ноября 1318 года за узником пришли Кавгадый и Юрий Московский с отрядом стражников. Княжич Константин, исполняя приказ отца, к этому времени уже успел укрыться в доме хана Боялуни, жена которого была дочерью византийского императора и к русским относилась сочувственно. Казнили Михаила Ярославича жестоко. Сначала несколько человек топтали его ногами, затем беглый тверской мытарь Романец мясницким ножом вырезал полуживому князю сердце. Юрий Московский при экзекуции присутствовал. Какие чувства он при этом испытывал, сказать сложно. Возможно, там были и торжество, и триумф, и удовлетворение, и какая-то особая острота ощущений при виде такого необычного кровавого действа. Единственное, чего там не было, – чувства жалости.

Насладившись душераздирающим зрелищем, великий князь Юрий забрал гроб с телом казненного в свой обоз и отправил его в Москву. Боярам, которые сопровождали гроб, было строго настрого запрещено выставлять его в церквах, и они во время привалов ставили его в ближайшем хлеву. Весной 1319 года начались переговоры о выдаче останков Михаила Ярославича его родне. Что именно и кому вновь пытался доказать московский князь, когда начал вдруг торговаться с сыновьями и вдовой Михаила, не желая отдавать им труп бесплатно, мы с Вами уже никогда не узнаем. Пытаясь увязать вопрос о выдаче истерзанного Михайлова тела с какими-то там уступками Москве со стороны Твери, Юрий превзошел себя, преступив все мыслимые и немыслимые границы дозволенного. В конце концов, объяснить прагматичному московскому государю, что торг в данном случае не совсем уместен, взялся сам митрополит Петр, лично явившийся с этой целью в княжеский дворец. Беседа с глазу на глаз с разгневанным первосвященником сделала великого князя мягким, уступчивым и покладистым. Со своим бесценным «трофеем» ему пришлось расстаться.

После долгого отсутствия Михаил Ярославич вернулся, наконец, домой. Спасенный от ордынских сабель и нагаек народ встречал любимого государя стоя на коленях; сбереженная от разорения Тверская Земля бережно приняла в свои недра его прах, чтобы хранить память о нем в веках; восхищенные Небеса забрали к себе его непокорный дух, чтобы пополнить число молельщиков о судьбах Земли Русской; а Русь Матушка, утерев слезы, горестно вздохнула: «Выстрадал касатик Царствие Небесное!»

Говорят, что на том месте, где погиб «русский коназ», неподалеку от Дедякова, ясы поставили каменный крест. Возможно, они посчитали Михаила своим заступником перед Богом, ведь в той войне им сопутствовал успех. Под Железными Воротами Кавказа двухтысячный отряд некоего Абу-Саида обратил огромную армию «сурового царя» Узбека в паническое бегство. Видно, и вправду у горцев появился небесный покровитель.

За подвиг самопожертвования, за муки, какие претерпел он в ожидании казни, за смерть от рук ненавистных «бесермен» в 1549 году Михаил Ярославич Тверской будет канонизирован и причислен Русской Церковью к лику Святых.