Весело о способностях...

     Многие уверены, что способности - это так серьёзно, что говорить о них весело нельзя. По мнению этих многих, - весёлое рассмотрение важных вещей является легкомысленным.

     А так ли уж плохо легкмомыслие? Все мы помним одно выражение из советских фильмов: "лёгонький умок".

     Лёгонький умок, конечно - это совсем не сумрачный немецкий гений и даже не острый галльский, то есть французский, ум.

     И кто нас убедил в том, что для занятий, например, литературно-художественным сочинительством, способности человека должны складываться или в острый ум, или в сумрачный гений, то есть в местами неповоротливую гениальность? Риторический вопрос, ответ на который не всегда нужно давать не потому только, что ответ на него подобрать очень трудно. Иногда на риторический вопрос не нужно отвечать потому, что всем понятно, кто именно навязал нам пренебрежение  к лёгонькому уму.

      Трудно сказать, как с эффективностью  лёгонького ума дело обстоит в серьёзной живописи, в скульптуре и в сочинении симфонической музыки, потому что в этих областях творчества мы не являемся специалистами, но вот произведения литературно-художественного сочинительства многие люди часто читают потому, что они созданы именно для чтения лёгоньким умом или даже им созданы.

      Не зная из каких способностей состоят или острый ум, или сумрачный гений архитекторов, живописцев, композиторов, режиссёров, скульпторов,  можем предположить  те способности, из которых  состоит  лёгонький умок литературно-художественных сочинителей.

      Раньше люди перед тем, как начать что-то литературно-художественно сочинять, сами к себе предъявляли какие-то требования. Теперь же, в двадцать первом веке, люди делятся на тех, кому лень записывать то, что сочинилось в их головах и на тех, которые записывают всё, что случилось в их головах: и то, что может оказаться интересным других, и всякие бред, глупости, чушь.

     Естественно, бред, глупости, чушь предъявляются другим  людям без предварительных требований к ним. К бреду, к глупости, к графоманской чуши.

     Именно те, которые записывают всё, что сочинилось в их головах, и являются обладателями лёгонького сочинительского умка.

     Литературные критики часто говорят об обладателях лёгонького ума среди сочинителей: "Лучше бы им не только не публиковать, но даже и не записывать свои "произведения" лёгонького сочинительского ума!".

      А что такое - это самое "сочинилось"? Некоторые, не столько литературные критики, сколько литературоведы утверждают, правда, неизвестно, как они могут это знать, что те, которым лень записывать сочинённое в их головах, сочиняют часто гораздо лучше тех, которые, обладая лёгоньким умом, записывают всё сочинённое в их головах. Весь свой головной бред.

     Так что же такое, - сочинилось? Не означает ли это, что сначала должна возникнуть в голове мысль, потом должны быть подобраны слова, подходящие именно для записи мысли. После того, как подобраны слова для записи мысли, она, мысль, записывается.

     Записанная мысль - это одно или несколько  сочетаний слов, подобранных автором именно для записи мысли.

      Вполне возможно, что лёгонький ум сочинителя отличается от острого ума и, тем более, от сумрачного гения тем, что он не задумывается о том, что слова, из которых  состоит уже возникшая-сочинённая, но не записанная мысль, и слова мысли, уже записанной, - отличаются друг от друга.

      Сумрачный, например, немецкий гений, просто зависает надолго над различиями  мысленных, мыслимых слов и записанных слов.

     Ум же острый просто хохочет над тем, как сильно отличаются слова, из которых мысль состояла до её записи, и слова уже записанной мысли.

     Лёгонький ум не обращает никакого внимания на отличия мысленных, мыслимых слов и тех слов, которыми та же мысль была записана.

       Вполне возможно, что лень тех, которые в своих головах что-то хорошо сочиняют, но не записывают сочинённое, вытекает из высокой, крайней трудности подбора письменных слов для записи слов мысленных, мыслимых.

     Нейрофизиологи будут смеяться, но если придумать определённый шлем с электродами, который, будучи надетым на голову ленивому сочинителю,  стимулировал бы лёгкость подбора записываемых слов, точно соответствующих мысленным, мыслимым словам, то обучение бы людей сочинительству  в литературных институтах, на курсах  стало бы лишним или хотя бы не очень.требующимся.

      Как бы ни смеялись нейрофизиологи над тем, что не только мысль записанная, но и мысль ещё находящаяся в голове, состоит из слов, читатели и читательницы не могут не согласиться с тем, что такое рассмотрение сочинительских  способностей является достаточно весёлым, то есть легкомысленным.

    Не знаем, как острый ум, а сумрачный гений  - часто озабочен тем, чтобы мысль уже записанная не оказалась бы плагиатом, то есть сворованной у других людей. Поэтому лёгонький ум - это ещё и плохая память. Плохая память на имена и фамилии авторов слов,  "сплагиаченных", то есть сворованных у других людей, чтобы записать якобы самостоятельно сочинённую, в голове конкретного сочинителя, новую мысль.

     Гений, может быть, потому и становится сумрачным, что вспоминает  имена и фамилии авторов слов, которые он, гений, подобрал в своей голове, чтобы записать их сочетаниями свою новую мысль.

     Острый ум просто закавычивает свою мысль, прилагает к ней чужие имя и фамилию, если вспоминает, что подобранные слова принадлежат не ему, не острому уму, а кому-то другому или другим.

      Сумрачный гений, с мрачным лицом, не успокаивается до тех пор, пока не подберёт для записи своей новой мысли сочетания слов, которые не принадлежат никому другому, а принадлежат только лично ему. Сумрачному гению.

      А лёгонький ум радуется тому, что он не помнит имя и фамилию автора слов, которыми он  воспользовался для записи своей новой мысли. Радуется потому, что если не помнит чужие имя и фамилию, то не надо и закавычивать мысль, и прикладывать к ней чужие имя и фамилию. 

      Вот так и машинный, искусственный интеллект или нейросеть поступает: компилирует-составляет итог выполнения задания из чужих лиц, образов, не называя ни имён ни фамилий настоящих владельцев лиц и подлинных авторов каких-то использованных  сочетаний слов.

     Вот так весело, если не заботиться о том, что скажут нейрофизиологи и не собираясь замахиваться  на выявление и описание способностей архитекторов, живописцев, композиторов, режиссёров, скульпторов, можно описать способности, необходимые людям для занятий литературно-художественным сочинительством.

     P.S. Автор данного эссе сначала хотел поместить его в литературоведение, но, несмотря на его весёлость, её в тексте оказалось меньше, чем нужно для литературоведения, поэтому он помещает данный текст в раздел философии.