Базовые ценности, дачный ответ

Было жаркое лето. И от этого солнечного пекла мы успешно спасались у себя на даче.
Мы - это семья в лице сорокалетнего, еще далекого от физического  распада мужчины, стройной, быстрой в мыслях и движениях жены и отрад души - наш первоклашка-мальчик, ради счастливого детства которого мы эту дачу и приобретали.
Поздно вечером я ступил на перрон пригородного вокзала, прыгнув  в последнюю на сегодня  электричку, которая тотчас же заскрежетала, дернулась и через мгновение я обнаружил себя сидящим на первой попавшейся деревянной скамье вагона.
Зной июльского дня уже остывал, но было ощутимо душно, однако, вагон был полупустым, также, как и моя скамья, на которой я, вытянув ноги, расположился, стараясь не мешать забившейся в самый угол женской фигуре, молча кивнувшей в ответ на мое учтивое «Добрый вечер».
Этой, как оказалось, готовой к улыбке женщине было, наверное, уже несколько за тридцать.
Пухленькая робкая провинциалка жила, как выяснилось по ходу нашего дежурно-дорожного разговора, в городе Луга, а это добрых пару часов от полной  соблазнов Культурной столицы - не наездишься. Оказалось, я имел удовольствие сидеть напротив учительницы  начальных  классов, которую подруга позвала на собственную свадьбу.
-А вы-то куда собрались на ночь глядя? - Показала , наконец, бледные ростки встречного интереса заметно скованная цепями своих комплексов моя собеседница.
- На дачу, буквально на день, полью цветы - и сразу домой…
Похоже,  что именно эти слова стали триггером робко выдвинувшейся из своего дальнего угла женщине. Глаза ее, блеснув, стали чуть живее, придавая какой-то смысл всей этой свадебной экспедиции, похоже, ничего не прибавившей ее замшелой личной жизни.
Мы говорили обо всем и ни о чем, заполняя тягучее время случайными фразами, шутками и осторожными, ни к чему не обязывающими друг на друга взглядами.
Так казалось мне, но не ей, потому что, когда я услышал название моей станции и рванул, махнув рукой, на выход, она дернулась вместе со мной, выскочив на ночную полутемную и пустынную платформу.
Двери тот час же захлопнулись. Я посмотрел на ее измененное спонтанным решением раскрасневшееся лицо, а потом перевел глаза на часы: мои строгие стрелки показывали пол-первого.
- Вы понимаете, - оценив ситуацию, возвысил голос я - что электричек до утра уже не будет?
Опустив бережно уложенную у лучшего лужского парикмахера голову, она молчала.
-Ладно! - Попытался я взять дикую ситуацию пол контроль. - Пойдемте, я вас где-то пристрою…
Мы спустились с перрона и прошли в кромешной темноте к одноэтажному зданию станционного вокзала. Вокзал, в связи с общим бардаком и запустением, давным-давно не функционировал, сохранив, впрочем, стекла своих высоченных окон, мощные, навсегда распахнутые двери и пару рядов стандартных каменных скамеек внутри. И если обшарпанные фасады здания в свете редких перронных фонарей еще можно было как-то угадать, то скамейки эти определялись только моим осторожным прикосновением.
Моя спутница, в одночасье выпавшая от комфортного света в безумно развивающийся по непредсказуемому сценарию триллер, молчала, не находя правильных слов. Этих слов не знал и я, всерьез готовясь оставить беззащитную женщину в самом центре черной и мрачной вокзальной дыры.
Прощание было коротким - усадив свою случайную спутницу на мраморный угол,
я сочувственно пожал ей плечо  - бай, пухлик!…
А потом, будто в невнятном предутреннем сне, сопровождаемый летящими вслед взбудораженными то ли бесами, то ли  ангелами-хранителями, я зашагал по едва заметной тропинке к дачному домику, пытаясь по ходу объяснить себе свое суровое решение.
«Да кто она такая? - Толчками  бились, в такт быстрому шагу горячие мысли в голове. - Нефиг было вязаться ко мне, я никого к себе не звал!».
«Звал, сволочь, - на дыбы вставала хронически не спящая моя совесть. - Престарелый плейбой, ты, как всегда, играл, умело  включая годами обкатанное личное обаяние, улыбался, разговоры разговаривал»…
«А что тебе стоило чуть поделиться своим телом, своей силой и темпераментом, в ответ  на случайную, но искреннюю нежность истосковавшейся по мужской ласке училки, за тетрадками двоечников теряющей последние черточки своей женской привлекательности?» - Мелькнула вложенная в мои уши чужая, но небезынтересная мысль.
«Эй, вы, бесы,  полегче! - вмешалась моя худенькая, но никогда не дремлющая совесть. - Человек сейчас может запросто потерять самое дорогое - жену, ребенка, семью, наконец. И только потому, что какой-то случайной бабенке, сдуру выскочившей  на перрон, приспичило смахнуть паутину между ног».
«И хочется, и колется  -  да!  Но мы же взрослые люди - всего-то пару часов жарких сексуальных безумств, а там так легко разбежаться! И заметь - ни одна собака правды не узнает!» - Не стихали вопли не терявших надежду моих мускулистых бесов.
«Я знаю правду! - Твердо сказал,  закрывая тему, мой опыт и здравый смысл. -  И с этой правдой тебе придется дальше жить, глядя в глаза своим близким и дорогим»…
«Наплюй!»  - Кричали мне мои раздухарившиеся спутники. - «У тебя другая, настоящая правда, мы от мозгов до трусов все о тебе знаем и не надо тут из себя целочку строить.Мы станем хранителями и поверителями твоей будущей маленькой мужской тайны,  вернись же за ней -  голодная сучка откликнется и ты не о чем никогда не пожалеешь. Лови момент и не обкрадывай себя, ведь старость и дряхлость не за горами - возьми, наконец, эту свежую голодную девку прямо здесь и сейчас, а мы тебя всегда прикроем!»

Вот так, под крики и возню распалившей свои эмоции нечисти, я ввалился к себе на дачу и прямо в одежде прилег на диван, внезапно ощутив, как мне в живот разрывным снарядом ударила резко нарастающая, ничем не объяснимая, боль. Пытаясь справиться с ней, я, теряя сознание, свалился на пол, где выпал из реальности в черное бесчувственное небытие.
Однако, прошла ночь и для меня, живого, наступило утро. Все лишнее и ненужное  растворилось в прошлом, оставив в сознании ошметки впечатлений вчерашнего, как дурной и ничего не значащий сон.
День быстро заполнял все летнее пространство теплом и светом.
Поливая цветы и деревья небесным полетом сверкающей на солнце воды, я добавил праздника этому покоем, надеждой и радостью сияющему миру.
«Папа, ты уже едешь к нам?» - ласточкой прилетел на экран сотового нетерпеливый вопрос…
Я прикрыл калитку и уже скоро подходил к станции. А там еще издали  заметил «Скорую», приткнувшуюся к обшарпанному временем вокзальному сооружению.
Свет июльского дня в одночасье потемнел, сердце в предчувствии сжалось в жесткий комок…
Остановив шаг, я наблюдал, как из темного проема дверей двое крепких санитаров катили тележку с чьим-то завернутым в простыни маленьким телом.
Я дернулся было к ним, взглянуть на лицо, уже догадываясь, кому оно может принадлежать.
«Лучше бы вам этого не видеть»… - Бросил мне вышедший следом за санитарами хмурый доктор в чистом и белом, как моя совесть, халате…