Клинический репортаж

Я, кажется, навернулся всерьез  -  по полированному стеклу гололеда мой самокат рванул, резко накренившись, юзом, ударившись в падении о бордюр, чтобы сразу же отлететь на 3-4  метра от меня, рухнувшего бедром  о тот же тупой бетон бордюра. В отличие от моего китайского железа я никуда не отлетел, а, картинно раскинув руки, застыл всем телом, упершись мордой в застывшую грязь - карма злая сука!
Если я терял сознание, то на одно мгновение, в конце концов обнаружив себя темнеющем вечером на пустынной пешеходной аллее в абсолютно беспомощном положении  и попытки приподняться ничего не давали  -  всю мою волю обнуляла дичайшая боль, успокаившаяся только при обездвиживании.
Однако, не прошло каких-то десяти минут, как я услышал где-то вблизи неведомые, со стороны небес, женские голоса:
-Что с вами? Как вам помочь?
Я скосил глаза - надо мною склонились  две юных феи, очевидно стремящиеся спасти мое тело и грешную душу.
Как мог, я дал им понять, что  свалился, кажется, всерьез и уже через мгновение мне уже вызывали скорую, заодно позвонив по заветному номеру, который всегда жил у меня на языке.
Я знал, я был уверен, что уже через мгновение жена развернет бешеную деятельность и меня, наконец, вытащив из гибельного тлена, начнут возвращать к жизни.
Однако, до этого к девчонкам, растерянно кружившим вокруг моего туловища, присоединилась пара решительно настроенных молодых людей, которые, ни у кого ничего не спрашивая, быстро вскрыли  ближайший подъезд и бережно, стараясь не дышать, поволокли на своих худощавых телах мои бренные останки на быстро организованное тут же кресло - спасибо, Питер, ты навсегда в моем сердце!
Все это время меня не оставляла мысль - ну ладно, вполне объяснимая беспомощность после жесткого удара по нежным писательским нервам, но что происходит и почему нет  ожидаемых шока, трепета  и  боли?
И, конечно, тут же стал надеяться на легкомысленный ушиб, который я вылечу примочками и элементарным домашним покоем, а потом и собака возьмет да залижет…
Скорая подоспела относительно вовремя и ее в белых халатах ангелы, бережно уложив мое разрушенное тело на каталку, в четверть часа доставили меня в географически близкую Александровскую больничку. Эта клиника, никогда не блиставшая элитностью,  похоже, ежесуточно переваривала сотни пострадавших от внезапных болезней и увечий типично демократических  граждан и здесь, в ее приемном покое я с первых мгновений мог оценить  почти военную атмосферу первичного наполнения:  дай Бог, чтобы среди раскинувшихся обшарпанных, не всегда трезвых фигур, был хоть один занедуживший бизнесмен средней руки или повредивший свой драгоценный копчик искусствовед вроде меня…
Однако, здесь принимали, старательно занося в компьютер личные данные, всех подряд .
Я невольно сравнивал с привычной памяти голливудской картинкой, когда где-то из опасных дебрей Лос-Анджелеса к приемному покою влетает стремительная скорая и   дружная бригада озабоченных врачей, на ходу втыкая в вену больного капельницу, с воплем «Мы теряем его!», мчит прямо к операционному столу…
Ничего этого и близко не было. Ожиданиями, расспросами и внешними осмотрами меня промурыжили на подозрительном, густо политом невидимой кровью тюфячке часа полтора, чтобы после всего дать на подпись кипу бумаг, содержание которых сводилось к тому, что я согласен на все, а клиника, принимая меня под свое крыло, ответственности ни за что не несет.
С готовностью подписывая всю эту бюрократически необходимую хрень, я не мог удержаться от замечания, что имя и отчество больного моему личному не соответствует, после чего опять выпал в долгий период ожидания, необходимый для исправления досадной ошибки. Я качал головой, испытывая естественную досаду, но принимал все как естественную необходимость   -   мое чувство юмора и мои физические проблемы все это пока позволяли.
Момент истины наступил, когда меня, наконец, закатили в рентген-кабинет, облучая в разных интересных проекциях и по прошествии короткого времени подоспевший дежурный хирург огласил диагноз:  сломана шейка бедра и нет никаких, гадство, более приятных вариантов.
И с этого мгновения, оценив масштаб катастрофы, я стал делить свою жизнь на «до» и «после».
«Что мне предстоит?» - Спросил  я у хирурга, крепкого, много чего повидавшего на этом диком, усыпанном пораженными телами, поле мужчины.
Он пожал плечами и произнес свой ( Господи, за что мне этот мрак и ужас?! ) суровый приговор: «Вам необходимо ставить металлический протез».
А потом, отвернувшись, добавил:
«А вот протезов у нас в наличии нет»…
Наверное, моя куртка и джинсы, испачканные грязью уличного снега, давали ему красноречивый сигнал об очередном бомже, который  прекрасно завершит свои скорбные дни на помойке и без дорогого и дефицитного титанового протеза…
«А что же вы будете делать, чтобы срастить ему ногу?» - Подоспела с вопросами моя дорогая жена.
«Без помощи не останется» - Отрезал,  не оборачиваясь, уходящий в темень бесконечного коридора хирург.
И действительно, несмотря на острую нехватку мест в палатах, меня уже катили в сопровождении запыхавшейся от волнений и переживаний свиты в палату, где в полутьме я обнаружил  несколько уже спящих по своим койкам тел.
Жена ободряюще обняла мои плечи  и  стремительно скрылась, с головой погружаясь в звонки и темпераментные диалоги, призванные спасти меня от распада.
Она позвонила мне спустя час и расклад был такой: как оказалось, здесь,
в Александровской больнице, протезов действительно не было, но с оговорками.
«Они у нас импортные и очень дорогие… Вы же не будете за протез столько платить?» - Пояснил вернувшийся к диалогу хирург.
Лена улыбнулась и, чтобы добить тему, уточнила - «А что вы тогда делаете, чтобы скрепить кость?»
Врач отмахнулся, опять торопясь по своим вечным и реально важным делам:
«Ставим на гвоздь!»
Ночью пришла настоящая боль, стрелы которой не давали желанного забытья.
Чуть улучшили положение обезболивающие уколы, для этого нужно было лишь нажать алую кнопку под рукой…
Утром я обнаружил рядом с собой несколько молодых и неунывающих, в связи со своей очевидной молодостью, людей, пострадавших от сурового питерского гоп-стопа: у кого-то до черноты был подбит глаз, у кого-то по пьяни жестко сломан нос, а мой сосед, как оказалось, праздничный аниматор, всерьез пострадал лицевыми костями черепа, впрочем, как оказалось, его работа была тут не при чем.
Палата принадлежала отделению челюстно-лицевой  хирургии и потому никто из врачей меня, чужого, по утру не проведал, а значит, я по сути здесь был брошен на самовыживание. И я подумал, что это, наверное, неправильно, но только после того, как попытался приподняться и в моей обычно ясной голове по итогу тотчас поплыло сознание. Я дернулся было к заветной кнопке, но волевым усилием сумел стабилизироваться и без гибельной комы вернуться на свои привычные берега.
Жена, между тем, сложа руки не сидела и уже с обеда за мной заехали крепкие ребята из транспортной службы по перевозке больных, чтобы отвезти меня в надежную и безусловно блатную клинику, название которой читателю лучше не знать, чтобы не подставить этих отзывчивых профессионалов, с первых минут окруживших меня тотальным уходом и внимательной заботой.
Помимо уточняющего рентгена, я сдал всевозможные анализы и стал готовиться к хирургической операции, для чего с подачи сестры  принял какое-то ядерное слабительное и уже через час поставил няню перед проблемой своей абсолютной неспособности к хоть какому-то нижнему движению.
Бойкая пожилая узбечка заголосила: «Да зачем мне все это нужно?!  Сейчас здесь будет такое, что мне за вами вовек не убраться!  И вы должны были для этого оставить здесь свою жену!»
Как выяснилось позже, жена, предупреждая возможный хоррор, накануне вручила этой самаркандской чистюле довольно крупную сумму…
Едва живой человек, заложник своей неудержимой физиологии, я крепился из последних сил…
Ситуацию спасла светлая идея памперса и, наконец, в последующие полчаса впервые в жизни я в полной мере ощутил  себя грязным и беспомощным животным, уже не принадлежащем привычному себе.
Утром, в подтверждение этой печальной мысли, меня отвезли на точку сборки в операционную и практически сразу сделали ряд уверенных жалящих уколов в поясницу, после чего я постепенно стал терять привычное ощущение присутствия нижних конечностей, начиная с внезапно пропавших пальцев.
Следующие полчаса я был в полузабытьи, констатируя только нескончаемые странные здесь металлические звуки удара молотком.
Потом, наутро, мне все объяснили - кто бы знал! - они кое-что сделали для меня:
шейку бедра вместе с шаровидным набалдашником мне срезали дисковой пилой, изъяв  на помойку из пострадавшей части ноги, а затем поставили взамен стильный французский титановый протез, а чтобы его навек закрепить, молотками заколотили титан в оставшийся ошметок бедренной кости  и  все на этом - свободен, можно выдохнуть, помня мудрую истину  - «Если  ты сломал ногу в трех местах, запомни эти места  и  больше там не ходи».
И напоследок  -  как выяснилось, этот зашквар невольно присоединил меня к теплой и очень активной группе замечательных людей, ничем не выдающих присутствие в их замечательных телах плотно забитого в бедренные кости  спасительного куска железа:

Алексей Ягудин  - известный спортсмен,
Антон Макарский - ослепительный  наш актер и телеведущий,
Сергей Бубновский - популярный  врач-реабилитолог,
Сергей Михалков - один из самых значимых актеров и режиссеров страны,
Лев Дуров - советский и российский актер, сыгранные роли которого никогда не будут забыты.