Молоко в ладонях Глава 28

            
   ОТЧИЙ КРАЙ

   Семья собралась; отсутствовал лишь Иван, его не было рядом, но первая же весна принесла в семью Бергер праздник. Елизавета родила дочь, она и сама в ту первую зиму после ареста мужа, не могла поверить в счастье, выстраданное долгой разлукой. Но все подтвердилось врачами и в дом вошла радость рождения девочки. Она улыбалась теми же глазами, какие были у мамы, какие боготворил и любил Иван, зная, что нет на свете их прекрасней. И то чудо рождения эхом донеслось до далекого таежного края, где в томительной надежде ждал своего освобождения отец маленькой Катюши, вошедшей в новую, мирную жизнь, без войны и людской ненависти. Хотя до поры, когда придет и разольется, по измученной душе Ивана, покой, было еще далеко.
   А там, дома, в недосягаемой дали, понемногу устраивался быт, росла и крепла надежда. Совсем юным, трепетным и липким, тополиным листком зарождалась любовь. Первой она постучала в души Егора и Марии; не заметить и не говорить об этом было нельзя. Влюбленные часто скрывают свои отношения; счастье их совершенно и утаить его трудно, и пройти мимо трепетных отношений не всегда возможно, когда глаза разговаривают вслух. Вдохновленная Елизавета, с прежней силой вовлеченная в заботы о маленькой Катюше, начинала понимать, что с возвращением Ивана в большую семью войдет очарование первой радостной свадьбы и разгадать его могли все.
   Старший брат, который всегда заменял в доме отца, с особым вниманием отнесся к появлению в поселке Егора. Он и предложил парню, имевшему технические навыки работы, возглавить вновь организованную в поселке МТС. Председатель колхоза, по известным причинам изменивший свое отношение к друзьям Юрия, отныне не возражал и принял Егора на ответственную должность. Дом у Егора конечно же конфисковали, и он остался без жилья. На первых порах выручила Полина, предложив Егору с сестрой жить у нее; она, словно заботливая мать, приняла родных ребят с сердечным радушием.
   Не могла Елизавета не заметить перемены, произошедшие во взаимоотношениях всех многочисленных членов ее семьи; Юрия, по-прежнему проводившего большую часть своего времени в отъездах, сестер, повзрослевших, ставших молчаливее и осторожнее, словно лишения затянувшихся, беспризорных лет, внесли в их души свои коррективы. Елизавета понимала; время восстановит их прежнюю любовь друг к другу. Пережитые, травмы пройдут и забудутся. Нужно лишь дождаться Ивана, всем вместе залечить образовавшиеся раны, впустить в большую семью свежий ветер перемен, сделать наконец этот долгожданный глоток свободы. Жизнь непременно станет краше и полнее; преобразится и расцветет, ведь столько невест на выданье. Разве будет способен Саша не замечать Веронику, которая не может пройти, чтобы не смотреть в его сторону. А Маша и Егор; два голубя, которые только и ждут возвращения отца, чтобы просить его благословения. Елизавета знала; все наладится и расцветет кустом весенней сирени, и она ждала ее пахучего аромата, с каждым днем все ощутимее проживая его приближение. 

   Возвращение Ивана праздновали за большим столом, накрытом на лужайке перед землянкой. Отец большой семьи, впервые собравшейся в послевоенное время вместе, воротился из отдаленных мест Забайкалья, в разгар июля. Пришли все, кто хорошо знал семью Бергер. Не было лишь тех, кто продолжал с недоверием, а порой и с презрением, относиться ко всем тем, кому уготовано было еще долгое время терпеть гнет и бесправие комендантского надзора. На счастливом лице Ивана появилась радость осознания полноты своей семьи. Он ликовал, целуя Катюшу, свою самую младшую дочь. Счастлив был вновь обнять Нику, о которой изболелось сердце. Благодарил Сашу, за сердечность и заботу. А когда, совсем неожиданно, за праздничным столом, Егор встал перед ним на колени и попросил руки дочери, Иван не сдержался и слезы радости за молодежь, пришлось при всех стереть ладонью. Елизавета обняла счастливую избранницу и отец благословил старшую дочь Марию, заменившую всем мать и вынесшую на своих плечах все тяготы непосильной заботы о семье.
     -  Ну что же, дорогие мои дети, пришла пора готовить первую свадьбу и мне, как отцу, не подобает отдавать дочь без приданного. Поэтому я начну строительство большого дома, где для молодой семьи будет свое отдельное место, и прошу Юрия, Егора и Сашу быть моими помощниками. За зиму управимся, а по осени и свадьбу справим.
   Дружным одобрением встретили гости неожиданное желание Ивана, начать строительство дома для многодетной семьи. Отцу большого семейства еще предстояло отстоять свое намерение перед председателем колхоза и Юшковым. Стремление к весне поставить новый, большой дом у многих вызывало сомнение, но никто из жителей поселка и понятия не имели о скрытых способностях столяра-краснодеревщика, который ко всему еще и столярку для колхоза вызвался отстроить и сам же ее возглавить. Капустину нравилось его рвение и, проведя некоторые консультации с Ершовым, председатель дал Ивану разрешение на заготовку леса для строительства дома: «Колхозная столярка, как никак большое подспорье в хозяйстве», - с такими выводами Ершова, колхозный председатель не мог не согласиться, потому и не подумал чинить препятствия тем более, что с помощниками Ивана, Капустину совсем не хотелось иметь разногласий.
   Всю осень и долгую, заснеженную зиму, шла внеурочная работа. Новый дом вышел на славу; с резными наличниками, каких в округе и не видывали, рамы остеклили, лавки со столом поставили. Пахла новая изба свежестью тайги, хвоей да смолью. Душу вложил Иван в дом, да и молодежь строительной науке выучил, знал – пригодится. Землянку решено было сохранить и никогда не разрушать; она стала частью их жизни, вросла в него стенами, впитала боль, счастье и тепло очага, помнила общие страдания, тоску и печаль одиночества, долгую разлуку, в едином стремлении и воле к спасению от голодной смерти.
   Но Ивана все сильнее тянуло к Отчему краю, где остались без их заботы потерянные в лихолетье родители, неухоженные могилы предков, которых уж не отыскать, где запах дома с колоннами и садом, где родная вотчина, по которой прошел враг, стерев с лица земли былое счастье, оставляя в памяти лишь шрамы пережитой Сибирской неволи. Но сердце плачет и зовет вернуться. Там его Родина. Как это объяснить детям? Захотят ли его понять? Поедут ли? Настрадались без родного очага. Суровый край отныне стал для взрослых детей их Отчим берегом, к которому они однажды пристали; свыклись с ним и срослись. Зачем срывать с места, тревожить и без того едва устроенный быт. Их сердца наверняка навсегда останутся с Сибирью; это лишь поначалу она была холодной и неприветливой, а потом потеплела, стала семейной и уютной. Только вот все то не на месте душа у Ивана; не спит ночами, все курит и думает, а Елизавета прильнет к плечу и успокаивает. И не было в этот трогательный миг силы иной, способной одолеть силу любви, разъединить любящие сердца:
     -  Место наше, Ваня, там, где дети, да и Катюшка уже здесь родилась; ее это Отчий край. Нас и слушать не станут; не отпустят, комендатура на годы крылья распустила. Таким образом, им легче нас от родных мест отваживать; поначалу лишить всего, что имели и после обратно не пустить. От того и указы пишут, к каторжанам причисляют. Все, Иван, для того делается, чтобы Отчий край мы свой напрочь забыли; здесь прижились, да корни пустили, а там, у моря, где тепло, найдется и без немцев кому жить. Здесь мы нужнее; нам эту жизнь налаживать, о детях и внуках думать. И стержень, основа нашего большого семейного благополучия заключена в силе нашей любви друг к другу и к детям. Они теперь наша опора и гордость, наша земная, непроходящая любовь, которую мы, родители, в любых, самых трудных испытаниях, несем в своем сердце.
   Для маленькой Кати Иван тоже выстругал лошадку, и Вероника вспомнила ту, свою первую, оставленную ею в детстве, закончившимся в один миг, потонувшем в прошлом, суровом времени. Может быть, она цела и чьи-то детские ладони ласкают и любят ее, как когда-то любила она. Может быть, продолжает деревянная лошадка приходить в гости к детям, а может быть ищет свою, маленькую Нику. Но она выросла, повзрослела, стала Вероникой и прежнюю ее уже не отыскать. Пусть лошадка будет счастлива в том, своем прошлом, когда, оживая во снах, могла радовать своим волшебным появлением.
   О, как красиво цвели в то лето пионы, прижившиеся во дворе нового дома; их было много, они преображали мир. Цветы горели сочными красками. Окружая себя влекущим ароматом, слитым в единую идиллию запахов с присутствующими рядом, беззаботно бегала и резвилась маленькая Катюша. Ника стояла рядом и наблюдала за веселой малышкой, за расплескавшейся по просторному саду радостью, во всем схожей с ее счастьем, из той, давней жизни, из такого же трепетного, неповторимого детства, которое словно воротилось и ожило, предстало перед очарованным взором сестры. Они часто, гуляли с Катюшей по лесу, и Вероника невольно вспоминала свое, юное и неугомонное время, когда кружилась голова от птичьего гомона, и спустившейся с небес благодати:
     -  Вот если бы и мне, стать пташкой; летать и летать высоко, в голубом небе, и к маме прямо в ладони опуститься. Как бы мама обрадовалась. А я бы ей сказала тогда птичьим языком; мамочка, миленькая – это, я Катюша, птичка твоя, – памятными, ожившими в душе Вероники словами из детства, неожиданно заговорила малышка напомнив ей себя, бегущую наперекор ветру девочку, с глазами полными брызг счастья.
   Но то, довоенное, драгоценное время осталось где-то за подернутым туманом горизонтом, растворенным в плывущих миражах, которые унеслись, не желая проявиться в этом мире, где присутствует боль унижения и немая тревога за будущее. Нынешнее время напоминает о себе, вьющейся по периметру, колючей проволокой комендатуры, опутавшей все и каждого, где даже поселкам и деревням даются не красочные названия, а порядковые номера, клеймом влачащиеся по жизни людей, которым довелось однажды родиться на свет всего лишь с бездушным номером в свидетельстве о рождении. Невозможно проявиться в этом мире ради земного счастья, для творения собственного пути, но быть заклейменными, подобно рабам средневековья; словно для учета поголовья душ, во благо управляющей системы.
   Грело тепло родного очага, проникая в самую глубь души, силилось, с каждым горестным воспоминанием детей, вернувшихся домой и сидевших в обнимку с родителями, которых не видели более восьми лет. Они выросли, но не забыли своих близких, с которыми росли и мечтали никогда не расставаться. И этот очаг, это тепло особое, семейное, его не спутать с иным; оно емко и выстрадано, и крепость его в преодолении пути к великой и святой любви, к родным объятиям отца и матери, к дому…

   На лице Юрия радость; наконец то они все вместе, отец рядом и ему не нужно больше оставаться за старшего. Не боязно в уютном доме Маше; в ее распущенных волосах искрится весеннее солнце, на губах улыбка, в глазах любовь. Удобно рядом с мамой Вере; она всегда верила, что родители обязательно найдутся. Словно боясь чего-то, замирало сердце Ники, но она знала; волшебная, серебряная монетка опять поможет ей обрести любовь и счастье, которые есть и еще грядут. Думая о Саше, она прижимала к лицу ладони, пахнущие молоком, вкус которого пронесет по жизни, навсегда сохранив его запах. Спокойно на душе Тани; она в окружении дружных и добрых сестер, принявших ее как родную. Все ново, в тесном окружении, для младшего Ивана, на которого у старшего Ивана большие надежды. Смешно маленькой Катюше; она словно явление из иного мира, ее согревают и ласкают руки матери. Тепло на сердце у Елизаветы; рядом Иван – любовь и опора всей ее жизни.
    А вечером, все вместе, пили чай, много говорили, а потом, долго молчали; самое важное было уже сказано и усталые, счастливые глаза, договаривали остальное. Наверное, они выражали простое, но емкое, семейное счастье, видели и ощущали его теплоту и благо; оно, вот здесь, перед ними. И иного времени для него не будет; оно, когда все вместе, когда рядом. Это и есть счастье, иначе его не назвать. И вкус его именно такой, не нужно искать и спрашивать, надо чувствовать его присутствие, делиться и проживать неповторимые, бесценные моменты. Они есть и даются лишь однажды…
   От истока рода человеческого, создавая замысловатые узоры судеб людских, проявляет себя Мистерия жизни, рождая надежду в живых сердцах и вдохновляя тех, кто уже почувствовал ее явное участие в событиях и процессах, происходящих на земле.

                26.05.2024 г.
                Владимир Кремин (Цельмер).