Нельзя

-Ариш, ну так нельзя.
Галя сидит и дуется пухлыми, «сделанными» губками, того и гляди лопнут, - Арина скрипнула зубами.
- Ну ты уже сколько так сидишь дома – почти месяц? Надо как-то вылезать.
Арина схватилась за глаза. Ей хотелось их вырвать из себя, эти глаза, как будто перед ними, а не перед внутренним зрением вставали снова одни и те же картины: гадкие рожи эти слюнявые, оскаленные рты. А что делать с памятью слуха, в которой навсегда голоса застряли?
 «Как же такую красавицу и никто не провожает так поздно?»
«Чё – не нравится? А чё это тебе не нравится? У нас всем нравится!» 
«Да верят тебе все, верят, только их не посадит никто, не в первый раз, кто их папаша, двоих из троих, – знаешь?»
И кожа болела. И всё тело, каждая мыщца, каждый сустав продолжали бесконечно чувствовать одно и то же. Боль. Ужас. Страх.
Арина закричала.
Галя вздохнула, обошла подругу, которая скрючилась на стуле. Сходила на кухню и принесла стакан воды. Потом вернулась, разжала руки Арины, вцепившиеся в виски, протянула стакан. Девушка послушно выпила, большими глотками, до дна, в какой-то момент поморщилась и потрогала челюсть.
 - Ариш, так нельзя, - глухо произнесла Галя.  – Что с тобой делать? Сама знаешь, на психолога денег нет, родители твои... прости, но не хотят они ничего делать, ну и фиг с ними, ты сама по себе живешь, - давай уже, справляйся сама!
Галя садится на табуретку перед Ариной.
 - Вот, смотри, какие я ногти сходила сделала. Веселенькие, правда?
Арине хочется, чтобы Галя ушла.
 - Слу-ушай... а если тебе на маникюр сходить, м?
Арина смотрит подруге в глаза. И начинает смеяться.
**
Страшная, а глаза добрые. А потом страшные. А потом опять добрые. Арина проснулась с криком. Села рывком на кровати. На секунду ей показалось, что из нее течет кровь, как тогда. Нет, - показалось. Кто ей снился? Кого она не смогла запомнить? Глаза - чьи глаза?
Ладно.
Арина вдруг поняла, что может встать. Не механически, как в предыдущие три недели и один день, а просто встать на свои ноги.
Она пошла в ванную, помыла голову. После этого ощутила ясность -  будто мыла ее изнутри. Минуту подумала, встала под душ. Прямо в одежде, и разделась уже прямо под струями воды. Все это время она боялась смотреть на свое тело. Теперь увидела. Солнечное сплетение сковало будто стальной пластиной, но прежнего страха не было. Вместо него вертелось зудом внутри позвоночника: что-то сегодня должно произойти.
То ли хорошее, то ли страшное.
Ощущая себя сдавленной пружиной, которую вот-вот отпустят, она добежала бегом до спальни, оделась.
Надо идти. Куда?
Галя вчера говорила – на маникюр. Отлично, вот туда и пойдем. В молле через дорогу, кажется, такое есть. Салон, или как они назвали.
**
У дверей молла стояла старая женщина. Арина вспомнила: раньше она часто тут видела бабушку в платочке, - сгорбленная, в плащике и милостыню просит. Девушка потянулась к сумке за мелочью, но вдруг поняла, что это совсем не та бабушка, да и стаканчика, куда опускают монетки, у нее нет. Эта старуха стоит с мешком в руках. С большим мешком.
Старуха обернулась к Арине и подмигнула. Та ахнула и быстро зашагала в молл. Странное чувство, что проклюнулось в сердце с утра, не отпускало, сначала оно не позволило испугаться странной бабульки, а теперь заставляло пружинить при каждом шаге.
Вот и стеклянная дверь салона. На стойке ресепшн, по левую руку миловидной девочки в форме, стоит уродливая раскрашенная кукла в половину ее роста, губы как клюв, нарисованные зубы оскалены, - неужели это считается рекламой? Пугало, да и только.
 - Пугало, - проскрежетал голос.
Арина увидела старуху. И не захотела удивляться.
Девушка хотела войти, но старуха остановила ее рукой, почти коснувшись живота, и вошла сама. Живот Арины запоздало дрогнул. Девушка разглядела верхнюю одежду старухи, что-то вроде куртки, сшитой будто бы из прожженного в нескольких местах брезента, а запах - запах она не узнала. Копоть? Догоревший костер? Нет, не то.
 - Здравствуйте... кого-то ищете, бабушка? – спросила девица с огромными ногтями у стойки.
«Бабушка» улыбнулась ей, потом – обернувшись – Арине, обнаружив очень крепкие, здоровые зубы. А потом повернулась к женщине с высокой прической, которая сидела почти у самой двери в кресле клиента и внимательно смотрела, как кисточка мастера с красным лаком касается ее мизинца.
И вот эта женщина-то и закричала. Громко. Потому что ее рука вдруг треснула у запястья, как трескается ветка, и отвалилась, звучно шлепнувшись на пол. Женщина потеряла сознание, работницы хором завизжали и отскочили, не переставая визжать. Кровь растекалась по полу, быстро, будто грозя затопить небольшое помещение.
Арина, затаив дыхание, замерла. А старуха нагнулась, не боясь замочить подол юбки, подняла отделенную от тела руку, положила добычу в мешок и спокойно двинулась по этажу к выходу. «Мало, очень мало», - послышалось Арине в ее бормотании.
Внутри девушки все кипело и бушевало. Одна ее часть тряслась от ужаса и нереальности происходящего, но вторая, та, что появилась только сегодня, родившаяся утром часть командовала: вперед! Арина растолкала успевшую набежать толпу, случайно – или не совсем? -  царапнув полную охранницу, которая расталкивала толпу с обратной стороны, чтобы наконец попасть на место происшествия, - и рванула за старухой, которая уже скрылась из виду.
 - Бабку с мешком не видели? Не видели бабку с мешком? – спрашивала Арина у прохожих на полупустой улице.
Кто-то указал ей на переулок, который вел к больничному комплексу. Сколько времени провела Арина в этом комплексе и сколько потом тряслась об одном воспоминании о нем, молясь, чтобы его больше никогда в жизни не видеть! Но сейчас ноги несли по дорожке сами.
Она чуть не налетела на свою «бабку». Та шла быстро, работала ногами так, что пару раз юбка приоткрыла тощие желтые икры. Арине даже показалось, что это птичьи ноги в ботинках. Куриные, например. Хотя в зоопарке у большого орла тоже были такие, желтые.
Старуха добралась до ближайшего корпуса и встала у первой же двери, выкрашенной в синий цвет.
Из двери вышли двое. Худенькая женщина с перевязанной рукой и головой и крупный мужчина. Они направились к выходу, к калитке, у которой ждала, сама не зная чего, Арина, а за парой, открыв рот будто бы в восторге, шла старуха.
Поравнявшись с Ариной, она указала на ее палец, еще немного болевший после встречи с боком охранницы, и проскрипела:
 - Сама отдашь? Или больше возьму!
 - Сама, - ответила Арина.
Старуха подставила руку. Арина зажмурилась. Но ничего страшного не происходило, и она открыла глаза. На бабкиной ладони лежал ее ноготь, словно бы просто неаккуратно отрезанный грубыми ножницами.
 - Ма-ало, - раздраженно изрекла бабка.  – Не могла лучше толкнуть?
На секунду морщинистое лицо расплылось в самой настоящей улыбке, настолько неуместной, что Арина рассмеялась.
Потом старуха поискала глазами ушедшую парочку. Нашла, - двое никуда не ушли и остановились, похоже, о чем-то поспорить, по крайней мере – мужчина размахивал руками, а женщина стояла и смотрела на него, вжав голову в плечи.
«Бабка с мешком» оказалась рядом с ними словно бы в несколько прыжков, Арина бросилась догонять.
 - Милая, ты чего застыла? Ну-ка иди отсюда, - дребезжала старуха перевязанной женщине, когда Арина наконец подбежала к ним.
 - Ты кто такая? – завопил мужчина.  – Командует она тут моей жене, пошла вон отсюда, пока в морду не получила!  Не твое дело!
 Перевязанная женщина вздрогнула всем телом – и вдруг побежала в сторону, неловко, будто раненый зверек. Мужчина было шагнул за ней, но внезапно остановился и рухнул как подкошенный.
Арина смотрела на бабку во все глаза. А та спокойно собирала с земли в мешок новую добычу: обе руки и обе ноги. Потом обернулась:
 - Имею право зубы прихватить, да зачем они мне? Свои есть!
И она лязгнула зубами. Арина хихикнула и тоже лязгнула. И схватилась за челюсть.
Старуха посмотрела на нее обеспокоенно. Протянула узловатую тощую руку, предварительно стряхнув с нее кровь, отчего струйки затекли в рукав:
 - Ну-ка.
Пощупала Аринину челюсть в двух местах:
 - Вот как они тебя, значит. Ботинком?
И, не дожидаясь ответа, опустила руку в раззявленный рот неподвижно лежавшего на земле мужчины, потом звонко шлепнула Арину по одной щеке и по другой, перемазав кровью ее лицо:
 - Теперь давай!
Арина щелкнула зубами, как настоящий волк. Боли больше не было. И появились новые зубы. Причем, кажется, не только на месте выбитых. Она провела по ним языком. Хорошо!
Старуха взвалила мешок на плечо и двинулась вперед. В какой-то момент она остановилась, порылась, вытащила руку с алым маникюром, потрясла:
 - Эта деток била. Деток бить нельзя. Никого обижать нельзя, кто слабый. Найди такого же дурака или дуру и бейте друг другу морды, раз приспичило. А за некоторые вещи и вообще прощения нет ни здесь, ни там.
Арина закивала, как будто хорошо знала, про какое таинственное «там» говорит старуха. А та поднесла эту руку, ногтями вперед, не то к своим глазам, не то вообще ко рту, а потом бросила в мешок и капризно сказала Арине:
 - Мало!
 - Тссс, - ответила Арина и закрыла глаза.
Голоса, которые мучили ее весь месяц, сегодня, как назло, замолчали. Но она все же отыскала в памяти тот самый, гадкий, гнусавый, говоривший «а если понра-а-вилось – ищи нас в...» Её столько раз рвало при одном воспоминании об этом, а сейчас – сейчас она вспомнила название кабака, сказанное тогда одним из них, - не братьями, а их кошмарным дружком, третьим в компании. И сказала послушно ждавшей бабке:
 - В ресторан идем!
 - Угощаешь? – осклабилась старуха. Края ее черного платка раздулись и замахали, как крылья птицы.
**
Они стояли под вывеской ресторана.
Арина не успела подумать «а вдруг не повезет». А может – ее нутро уже знало, что повезет? Даже сквозь окно она сразу смогла увидеть жуткие лица, являвшиеся ей в кошмарах каждую ночь – кроме сегодняшней.
Старуха тоже заглянула в окно и аж причмокнула.
 - Идете, бабушка? – задорно спросила Арина.
 - Ай уважила, дочка, - залепетала старуха.  – Только не так это... все по правилам надо...
Она стащила с себя платок, растрепав седые космы, и укрыла тканью голову Арины. Та поразилась теплу, окутавшему ее, и прижала руки к голове, чтобы тепло не уходило.
 - Так и стой, - приказала бабка и вошла в дверь.
Арина не снимала платок еще долго.
Даже когда старуха, бодро взвалив на плечо раздувшийся до огромных размеров мешок – ни капли крови на землю! – растворилась в вечернем воздухе.
Даже когда девушка, оглушенная криками из ресторана, но не замеченная никем, шла по улице медленно-медленно.
Даже когда Галя забежала вечером поделиться городскими новостями про уж-жасного маньяка, зарезавшего нескольких человек и до сих пор не пойманного. Галя, правда, потянулась рукой к «страшной тряпке» - но, натолкнувшись на взгляд подруги, отдернула руку и достаточно быстро распрощалась.
А ближе к ночи к Арине вдруг приехала мать. И плакала, хотя плакать бы надо было не ей, а Арине.
Но девушка просто села на пол, у ее ног. Сняла платок. И сказала:
 - Расчеши мне волосы, мама.