Хорошая работа - ЖИТЬ! 4

               
            ( Часть 1.  Гл. 5,6,7.) )

           Часть 1.

        Глава 5.  Излом

   Не просто складывалась жизнь новых сибиряков. Десять лет для ее обустройства  срок небольшой. Только огляделись, домами да семьями обзавелись, детей нарожали, а на пороге революция, гражданская война, разруха.

   То красные придут, то белые, все со своими порядками. Потом и вовсе на станции не местная администрация действовала, а военный комендант от чешских легионеров по фамилии Ваня' командовать начал. Ни один состав, ни один паровоз не мог с места двинуться без его распоряжения.

   Звучит в посёлке чужая речь - чешская, польская, французская... От мирной жизни и следа не осталось. Хаос.

   И где было искать поддержку в такое время?

   Только в другом человеке. В друге.

   Мальчишеская дружба - самая честная, не лукавая, искренняя. Такая, что характер определяла: за своего - горой, взялся - делай, не получается - не жалуйся, идёшь - не останавливайся. Словом, мужская.

   Но и это страшное время прошло. Только миропорядок другой установился. Привыкали жить в нем взрослые и дети.

     Глава 6. Без секретов

   Мальчишки росли, засыпали под стук колёс, просыпались по гудку, что звал на работу деповчан. Знали машинистов в лицо и все марки паровозов. Ни в депо, ни на станции для них секретов не было.

   Заглянув на минутку в кузницу, могли видеть, как управляется с раскаленным металлом молотобоец дядя Андриян Езерский, сосед. А в токарном цехе,  заскочив туда как бы по делу, посмотреть, как резцы станков кромсают заготовки, превращая их в детали для ремонта паровозов. Там удавалось сунуть в карман кусочек стружки, что радужно переливалась после перегрева.

   Но очень нравился всем один станок с литыми буквами на боку: БР. Бромлей, Москва. И табличкой "Долбежный станок Подача ръзца 23. Высота шпинделя от стола 200 Продольный Ход Суппорта 400  1902г"
Тут уж точно было чему подивиться: какие-то братья со странной фамилией, далекая Москва, а чудной, не похожий на другие, станок - самое что ни на есть последнее слово техники!

 На перроне вокзала было ещё интереснее. Когда прибывал пассажирский поезд, из вагонов выходили люди, одни прогуливались вдоль состава, другие спешили к водогрейке, держа  в руках  кто  большущий алюминиевый чайник, кто бидончик, кто просто кружку.

   Каменная водогрейка , которая правильно называлась "кубовая", отличалась от других деревянных водокачек не только внушительными размерами. Присмотревшись, через стекло можно было увидеть механизмы, которыми вода подавалась от водоподъемного здания  а проще говоря  от водонапорной башни. Здесь она подогревалась, и в любые морозы всегда был кипяток.

   Горячую воду расходовали бережно и экономно. Если кран с холодной водой любой желающий открывал и закрывал сам, то в кране с горячей  вода появлялась лишь после того, как  убедившись, что посудина поставлена точно, дежурная подавала кипяток. И следила, чтобы не перелить  лишней капли.

   Совсем близко от водогрейки проходили рельсы и стоял высоченный кран. Из него заправлялись водой паровозы, встающие под состав. Он исправно работал даже в лютые морозы.

   Те русские инженеры, что строили Великую Сибирскую магистраль, все предусмотрели, все рассчитали, все исполнили остроумно и совершенно.
 
   Круглосуточное, изо дня в день, движение на станции манило, влекло неудержимо, и тоже хотелось куда-то мчаться, веря, что тебя там ждут.

    Глава 7. Вольный ветер

   Настанет время, и дорога во взрослую жизнь многих мальчишек начнётся с этого перрона, с этой станции.

   А пока они, вездесущие и быстроногие, бежали рыбачить туда, где сейчас, спускаясь с виадука, горожане идут к автовокзалу. Здесь текла речка, которая взрослым мужчинам-ныряльщикам была "с ручками". Рыба в неё заходила из Оки, куда она впадала возле   многопролетного железнодорожного моста

   Частенько наведывались в рощу, что росла вкруг нынешнего Парка Победы и спускалась под гору. Оттуда и до окрестностей села Ухтуй начиналось место, вошедшее в историю гражданской войны, как место  Ухтуйского боя.  Здесь встретились силы белых, уходивших на восток, и силы красных, что шли им навстречу со стороны Иркутска. В этом бою белые одержали свою последнюю победу.

   Вот там и можно было, если посчастливится, найти стреляную гильзу.

   Купаться бегали на Оку, не дожидаясь, когда вода в ней потеплеет от летней жары. Хотя в текущей с Саянских гор реке она в принципе тёплой не бывает.

   Однажды  с Ленькой   случилась  здесь такая история.

  ... Всегда, прежде чем бежать в воду, он снимал свой крестик и оставлял на берегу.  Этот  большой массивный  золотой крест отец сам надел ему на шею со словами: "Он передаётся в нашем роду от отца к  старшему сыну на протяжении многих поколений. Теперь хранить его будешь ты." И вот его-то Ленька и потерял.. Схватился дома, поздно вечером. Отец был в поездке, но каждую минуту мог вернуться.

  ... Бежал он в темноте на реку так, как, наверное, никогда не  бегал: искать надо! А где?

  Для начала надо было место найти, где одежду  оставлял, ведь в темноте все выглядит  не так. Стряхнуть же мог в любую сторону - в камни, в траву, даже в воду.

   "А вдруг его там уже не было, а он и не заметил, когда одевался?" Эта мысль показалось такой страшной, что аж головой закрутил. "Не-е, не может быть. Все свои были!"

   Тут на счастье луна выглянула. Обрадовался, куда лучше, чем со спичкой по берегу ползать.

   Переступал медленно, чтобы  ненароком не затоптать, по сторонам оглядывался, песок руками осторожно ворошил... И все боялся, что луна снова за тучи зайдёт, тогда пиши пропало. Это  из-за грозы они сегодня сломя голову убегали.  Внимательно всматривался в каждый пучок травы, в каждую коряжину, и вдруг почудилось - блеснуло как будто что...

   Крест лежал между камней на боку, чуть-чуть отсвечивая.

   Никто не позарился на него,    не вернулся, чтоб втихаря забрать. Действительно, все свои были. А они, хоть и жили бедно, но по совести...

   Там, на Оке, старшаки научили моего отца плавать. Урок был не хитрый - бросили в воду, давай, плыви! А сами, хоть и хохотали, глядя на барахтавшегося Кольку, плавали рядом. И зорко следили, чтоб не утоп, малявка.

   А потом научили и на бревнах кататься. Это был рискованный, но такой смелый трюк: оседлать плывущее мимо бревно. Лес для Зиминского лесозавода, крупнейшего тогда  и самого технически оснащенного  за Уралом , сплавляли с верховий по реке. Так что лесин плыло немало.

   Взобраться на мокрое, скользкое, вертящееся бревно; плыть, сидя на нем; глядеть в оба, чтоб не вынесло на стремнину; а если всё-таки понесло, вовремя свалиться в воду и при этом ухитриться, чтоб тебя им же не зашибло; добраться до берега, успешно обходя воронки-водовороты - все это могли только самые отчаянные, смелые, ловкие и крепкие.

              (Продолжение следует)