ДЯДЯ ЛЁША

            Познакомился я с дядей Лёшей осенью девяносто четвертого, когда купил дом в деревне. Мой будущий друг Сайгаков привез три «хлыста», - березовые стволы из леса за три бутылки, и надобно было их попилить, на дрова порубить. Тут Ферзя, как все его звали, из соседней деревни, с бензопилой и нарисовался. Худощав, но крепок, взгляд мрачен, улыбка с хитрецой, ручищи, ну безопаснее не пожимать. Показал, как пилить, уселся, покуривал, следил за моей работой, самому, видать не охота было. А завезли мне целый грузовик барахла с прошлой дачи. Посматривал, как я в подпол мешки прячу, как замки-двери укрепляю, щиты на окна колочу, посмеивался. Напоследок косить научил, прижимая локти.
              Это только на следующее лето, когда мы жить заехали и обнаружили сломанные двери и полное отсутствие всего, включая простыни и одеяла, пояснил, что замки, - для честных людей. «Берешь лом, вставляешь в замок и поворачиваешь, по часовой, или против, не важно, либо замок ломается, либо ушки. А коли что, так и трактор подогнать можно, за угол дома зацепить, оттянуть, задвигать не обязательно». Сказывали всю зиму с тачкой к нам в деревню ездил, бедолага. А наука пригодилась, когда я другу, потерявшему ключи, помог в дом попасть. Соседи – дачники смеялись надо мной, сами то, либо замки с орех вешали для вида, либо вовсе не закрывали – двери-окна берегли. Позже и я закрывать не стал.
            Денег дядя Лёша не просил, а как и Диоген, скорее, требовал, мол давай на бутылку и конец. А пил он, ну как и все вокруг. Зашел однажды к Барашкову по-соседски, видит, не хорошо парню после вчерашнего, и говорит: «Витаха, ты еще нЕпил. Вот попью в добавок пару недель и отдохну дня четыре». Ох, много историй было, сколько мудрости сказано!
             Как-то Барашков указал на гниловатое бревно, спросил, не заменить ли? «Витаха, на твой век хватит». Увидал новую печь странной конструкции со столбом на самом ходком месте. «Будешь пьян, сшибешь.» Заботлив был, проницателен.
            А жил Ферзя на краю Ивачево, с женой тетей Валей, дамой, мягко говоря, упитанной, выходившей, разве что к автолавке с моей сумкой, а обычно сидевшей у окна и поглядывавшей на дорогу. Ей я тогда и посвятил эпохальное:
Снег укрывает равнину.
В окошке толстая баба
пенсию ждет.
             Да сын у него был, навещал отца. Как-то, вечерком, сидели, пили, сын, вроде ушел, но вернулся – пенсию требовать стал. Ну, пришлось дяде Лёше его пристрелить, горяч был.  Но понять можно – его же пенсия.
            А вообще, долгую, не легкую жизнь прожил Ферзя, и столярничал, даже мой скотный двор, сказывают, он клал, и отсидел, и догреб до восьмидесяти двух лет. От чего помер, и не упомню. И истории о нем, то ли втуне потонули, то ли в Лету канули, то ли в Хрониках Акаши попрятались. Вспоминать некому, дачники поразъехались кто-куда, местные померли, кроме сыновей Коляхи и Сайгакова, да вот, Барашков и остался.

16.09.24