Лялькина бабка

    Всех пожилых дам в нашем доме называли по имени-отчеству, имя этой не называл никто. Высокая, худая и прямая, как флагшток, старуха смотрела на окружающих, как небожитель на чернь. Её дочь жила с мужем-генералом в столице, сын был кандидатом наук и преподавателем в институте. Она никогда не снисходила ни до какого  общения с соседками, старалась не пускать в квартиру подружек внучки и установила тысячу разных запретов на все случаи детской жизни.

    Подружки иногда всё-таки приходили, смотрели диафильмы, играли в малоподвижные игры и раскрашивали картинки в книжках-раскрасках. Меня Лялькина бабка не любила особенно, заявляя, что я могу научить плохому девочку из хорошей детской. Учитывая, что я училась на отлично, папа преподавал в том же институте, что и её сын, а мама дружила по-соседски с её невесткой, объяснения для такой нелюбви у меня нет до сих пор.

    Однажды мы, нарушив запрет,  попытались посмотреть «Барышню-крестьянку», черно-белый телеспектакль в утреннем повторе, и были пойманы. Оттолкнув нас костлявой рукой, бабка вытащила штепсель из розетки, заявила, что всех подстрекала я – отпетая хулиганка, что я сломала их новый телевизор, и что она подумает, пускать ли меня после этого в дом. Придя в себя, я заявила, что, честное пионерское, ноги моей тут никогда не будет, и мы ушли досматривать передачу ко мне домой.

    На следующий день (двери днём не запирались, если кто-то из взрослых был дома), бабка, купившая молока у молочницы с тележкой, без стука, прямо в мокрых калошах прошлёпала к нам в квартиру. Водрузив мокрый бидон на журнальный столик с инкрустацией, она трагическим голосом возвестила маме о моём недостойном поведении во всех придуманных подробностях. Мама охала, сокрушалась и извинялась.

    Дикая ярость охватила меня от этого балагана. Схватив бидон одной рукой, а бабкин фартук другой, я потянула её к выходу, по пути объясняя, что врываться в грязных калошах, портить мебель и врать про то, чего не было, абсолютно неприлично. И раз она – неприличная женщина, то нечего ей у нас делать.

    От неожиданности  неприличная женщина даже не  попыталась сопротивляться и быстро оказалась на лестничной клетке. Я на всякий случай заперла дверь на замок и цепочку, огрызнулась на маму, которая говорила, что мне должно быть стыдно, и закрылась в своей комнате, изо всех сил хлопнув дверью. И долго ходила из угла в угол от невозможности успокоиться.

     Вечером, разумеется, меня увещевали и воспитывали, но праведный гнев был израсходован,  и морали были выслушаны молча. Мама переживала о том, что же теперь будет и что скажут люди. Как оказалось, совершенно напрасно. Конец света не случился. Лялькина бабка никому не рассказала о происшествии и все, кроме меня, всё быстро забыли.
 
    Сейчас принято все жизненные неприятности списывать на детские психотравмы. К счастью, мы успели повзрослеть задолго до этой моды. Была эта первая вспышка гнева травмой или, напротив, победой, - науке неизвестно.
 
    Стыдно мне за моё поведение так и не стало. Ни тогда, ни через много-много лет. К подруге в гости я больше не ходила, даже когда её бабушка переехала к дочери. Не хотелось. Наверное, из-за честного пионерского.