Суйфун река детства

“…Многих людей, начиная с определённой поры, тянет к местам детства. К местам, где пребывали, где отдавали свою молодую энергию, которая в виде незримых струн всегда подсоединена к нам. Включается память, энергетические нити тянут, требуют подпитки воспоминания, требуют возврата в те места, где впечатлительная юность щедро разбрасывалась эмоциями, страстями, переживаниями. Несомненно есть сила, которая стремит людей туда, где они оставляли изрядную меру своих сил. Но в моменты, что были ранее, не вернуться. Можно посетить то место, даже повезёт и ничего не изменилось, это всё будут тени былого, ибо тебя прежнего там нет, никого нет…”, — такой преамбулой завзятый охотник и рыболов Леонидыч предварил свой рассказ.

Когда я летал к сестре, двоюродному брату Василию и школьным друзьям в Приморье, заехал на арендованной в аэропорту машине и в Раздольное — в место, где родился. Дом нашёл на удивление быстро несмотря на большие изменения и самой местности и села. Даже не спрашивал ни у кого, как проехать. Участок моего родового гнезда теперь обнесён высоким забором, из-за которого смотрится свежий особняк. Подойдя к запертой калитке, я, вытянувшись во весь рост, заглянул во двор. Удивительно: в правом дальнем углу участка виднелся в сохранности ещё не совсем разрушенный родимый дом. Даже через многие слои краски кое-где проглядывали те родные чешуйки бирюзового цвета. На фоне новостройки мой некогда весьма приличный и большой дом выглядел захудалым сараюшкой. Сердце защемило, нахлынули воспоминания, и я тихо отошёл к машине. Однако сидевшая на цепи собака громко залаяла. Калитка распахнулась, ко мне с решительным видом направлялись трое мужчин: пожилой и молодые. Приблизившись, не очень вежливо спросили, чего я тут отираюсь. Это был хозяин со своими сыновьями. Я ответил, что родился и в такие-то годы жил тут. Они удивлённо переглянулись, заулыбались, пригласили во двор. С участка открылась до боли знакомая с детства картина, когда смотришь вниз с сопки, то видишь стальной клинок реки Суйфун (ныне река Раздольная), впадающей в Амурской залив в районе посёлка Тавричанка. Правее за рекой высится гора Клёпка, где отчим моего отца когда-то стрелял разноцветных фазанов. Длинные хвостовые перья этих красивых петухов я носил в школу, их с удовольствием принимали в подарок мои друзья-третьеклассники.

Школьником я часто убегал на Суйфун рыбачить. Река — она, конечно, рыбная, но не просто делилась увесистыми сазанами, чебаками и сомиками. Нужно было применить и умение, и сноровку, да и удача была не лишней.

Прошёлся по улице Чапаева, дошел до заброшенного котлована, где скапливалась дождевая вода, образовывая небольшой прудик. И тут, о чудо, как в былое время, жили какие-то ярко-ярко зелёные существа, которые плавали, ныряли, да ещё и громко квакали. Лягушки! Да, такие красивые! Ни в детстве, ни в последующей своей жизни, никогда и нигде, не встречал я такую сочную травяную их окраску. Вспомнился давнишний день открытий, когда я изловил несколько этих обитателей вод, отнёс в дом и долго ими любовался. Это в раннем детстве. Позднее я уже подходил более прагматично — насаживал поразивших мое детское воображение амфибий на рыболовные крючки и ловил увесистых сомиков и змееголовов (или как их у нас называют до сих пор “угр”, дескать "поймал большую угру," то есть большого змееголова).

Суйфун — река не совсем обычная. Правда ли нет, но старики говорили, что многих она лишила жизни, что якобы под основным руслом течёт ещё вторая река, получается как бы пирог с коржом-прослойкой между слоями пастилы. И когда вода протачивала прослойку, в реке возникали временные, неожиданные омуты-водовороты в самых, казалось, известных и проверенных местах.

Мы то с мамой уезжали к отцу на Камчатку, где он работал механиком на МРС (малый рыболовный сейнер), когда мне исполнился год. А вернулись, когда мне исполнилось 8 лет, и я закончил в Усть-Камчатске 2-ой класс. Там же в Усть-Камчатске у меня родилась сестрёнка Ирина. По возвращении, помню, как наш пассажирский пароход в порту Владивостока встречали родственники, и кто-то из них сунул мне в руку банан, который я никогда ещё не пробовал. Не зная, что его надо чистить, я откусил кусок прямо со шкуркой и тут же выплюнул. Все засмеялись, а я заплакал. Очень обидчивым был (да по-моему и остался).

Но возвращаюсь к реке моего детства. На Камчатке я не плавал, негде было. И вот как-то по приезде на родину, в Раздольное, в один из жарких летних дней мама взяла меня с собой на речку. Мою маленькую плаксивую сестричку оставили на попечение мамы отца, бабы Шуры, копавшейся в шикарном, взлелеянном её трудолюбивыми руками саду. Помню, рядом с нами купалась ватага ребятишек. Они разбегались по днищу перевернутой и лежавшей носом на берегу деревянной лодки, с визгом прыгали в воду, кто как умел: головой или "солдатиком", барахтались в реке, а потом, выбравшись на берег, долго отогревались под лучами ласкового солнца. Помнится, подумалось, что ребята не так уж далеко прыгают, я-то и подальше смогу. Сказав маме, что пойду искупаюсь, дождался когда лодка освободится и разбежавшись сиганул довольно-таки далеко. Как приводнился, меня сразу закрутило. Мало того что вообще плавать не умел, так ещё и в водоворот попал. Меня периодически то возносило наверх, то опять затягивало вглубь, дна ноги не доставали, его не было вообще. В потоке, открыв глаза, сквозь глинисто-жёлтого цвета воду видел мелькающие перед лицом песчинки, какой-то мелкий мусор. Думал: всё…

Изрядно долго продолжались эти кувыркания вверх-вниз. Крикнуть я почему-то не мог, хотя видел маму на берегу. В один мой очередной вынос наверх мама с криком бросилась в воду, крепко схватила меня и нас стало закручивать уже двоих. На берегу закричали, забегали. И, как потом рассказывали, чуть ниже по течению купалась группа военнослужащих, они побежали на крики, вошли в воду, взяв друг друга за руки цепочкой, выволокли нас на песок. Потом мама говорила, что поначалу она думала, я дурачусь на мелководье ныряя и выныривая, но в какой-то момент увидела у меня ТАКИЕ глаза, что сразу всё поняла и прыгнула в этот водоворот.

Я потом долго ещё не мог плавать. Друзья и брат-крепыш Вася всё время подтрунивали надо мной из-за этого. Уже подросшие купались на торфяных озёрах в районе шахты №8 под городом Артёмом (там находился большой аэродром). Ребята и мой двоюродный брат Василий плавали как обычно. Я сначала лежал на траве, а когда брат позвал, чего ты, мол, не купаешься, спрыгнул в воду, и, не умея держаться на поверхности, стал хлебать ртом. Перепугавшийся Вася, знавший мою историю на Суйфуне, со словами: "Да ну тебя к чёрту, хиляк!" сунул мне под нос чью-то автомобильную камеру. Всё ж я научился плавать и даже прыгал с довольно высокого моста на Пересыпном в яковлевскую речку Далбиху (Даубихе, сейчас уже Арсеньевка). Иной раз приснится ж этот эпизод первого купания в Суйфуне и прочие случаи из детства! Приснится так, будто в реальности! Снова я маленький, свободный и беззащитный, но… дерзкий.

“Декорации жизни меняются, потом исчезают, когда заканчивается пьеса”, — задумчиво подытожил свой рассказ Леонидыч.

12 сентября 2024 года.