Вода, вода...

Для Игры Время перемен  http://proza.ru/2024/09/06/1597


Вы верите в астрологию? Я, если честно, не очень. Но в одном я с астрологами согласна: знак зодиака влияет на судьбу, привычки и способности человека. Если, конечно, сильно не углубляться в теорию (тут я профан), а взять просто название знака.

Вот мой отец, например — водолей. И, сколько я себя помню, папа мой имел к воде сильное пристрастие. Жили мы на Свири, а Свирь, если кто не знает — река холодная, порожистая, с сильным течением. В Свири мало кто купался в те времена, считалось опасным. Но мой отец не просто купался в Свири, он это купание обожал. Плавал в реке где-то с июня (иногда с мая) по сентябрь, практически один — конкурентов у него не было. Возможно, они и были, но приходили поплавать в другое время, потому мы их не видели. Мама очень за него переживала: и холодно — можно простудиться, и никого вокруг нет, если не дай бог, судорога схватит. "Или вдруг течение понесёт — и помочь некому", — говорила мама.  "Дальше шлюзов не унесет",— смеялся папа. Шлюзы были ниже по течению реки, там находилась гидростанция. Но как-то всё обходилось. Наплававшись, папа вылезал на берег живой и невредимый.

После закрытия купального сезона (с октября по май) папа купался дома. Набирал ванну холодной воды, залезал в эту ледяную воду и сидел там до упора. Мама бегала под дверью и периодически кричала: "Миша, вылезай, сколько можно! Выходи, ты простудишься! Миша, ты не один в квартире, соседям тоже мыться нужно!" Папа реагировал успокаивающе: "Сейчас, Гутенька, сейчас, еще немного охлажусь, ещё чуточку!" В конце концов, охладившись, как следует, он вылезал из ванны. Мама зря волновалась - он никогда не простуживался. Да он и вообще не боялся холода. Помню, что даже в сильные морозы он никогда не носил перчаток, вернее, носил, но не на руках, а в руках: мама всегда совала ему их в руки, когда он выходил из дому, но он их не надевал, а просто таскал с собой. Удивительно, но руки у него даже в мороз были тёплые.

Это было в те времена, когда мы уже жили в квартире с ванной. Как папа обходился без ледяных купаний зимой до того, когда мы жили в доме без удобств, в моей памяти не сохранилось. Может, обливался из ведра на снегу? Нет, не помню, а врать не буду. Во всяком случае, в прорубь, где женщины зимой полоскали бельё, он точно не нырял, прорубь эту я хорошо помню, и папу, полощущего пододеяльники с простынями в проруби и отжимающего их по-мужски (не в ту сторону), я помню как сейчас.

Я тоже водолей. Но мне в детстве в реку лезть не разрешали, даже ноги мочить, даже в тёплые дни: я была до школы очень болезненным ребенком, постоянно простуживалась, а вода в Свири не согревалась и летом. Так что плавать я так и не научилась. Но в точности как папа, я обожала сидеть в ванне часами. Конечно, не в холодной, а в теплой воде. И с книжкой. Мама называла это — отмокать. "Ну что, отмокла уже? Можно мыть голову?" — спрашивала она. Голову мыть я не любила: у меня были очень длинные и очень густые, да ещё и вьющиеся волосы, а шампуней, ополаскивателей и фенов в те времена ещё не было, так что промыть их, а потом прополоскать до блеска, расчесать и высушить было делом нелёгким — и для мамы, и для меня. Каждый раз я просила: "Мама, ну давай отрежем эти косы, как они мне надоели", но мама ни за что не соглашалась: она мне их отращивала годами, ещё с детского сада, и очень ими гордилась. У моей лучшей подруги Ирочки тоже была хорошая коса, но её мама постоянно мазала ей перед мытьём голову репейным маслом, чтобы волосы были гуще, а мои были густыми и так, без особого ухода. В этом я пошла в родителей. У папы были густые, черные, как смоль, кудрявые волосы, у мамы — тоже очень густые, только прямые и рыжие, а у меня получились — нечто среднее: каштановые локоны. Тогда в моде была завивка-перманент, мама моя себе такую делала: кудряшки вокруг головы. Я представляла: вот вырасту, отрежу косы, и у меня вокруг головы будут кудряшки без всякого перманента.

Когда мы наконец переехали в другой, более теплый город, я решила непременно научиться плавать. Прямо в черте города, почти возле дома, протекала речка под названием Кушёлка. Сама по себе она не была пригодна для плавания — слишком мелкая, заросшая тиной, но в ней было вырыто несколько искусственных котлованов (мы называли их котлами и различали по номерам: Первый котел, Третий котел и т.д.) и один большой бассейн. Бассейн был довольно глубокий и широкий, в нём купались в основном те, кто хорошо плавал. Мы же резвились в неглубоких безопасных котлах с теплой водой, где в летние каникулы развлекалась вся окрестная детвора.

Когда мои дворовые подружки предложили научить меня плавать (а мне в то время было уже десять лет, здоровая дылда), я с радостью согласилась. Обидно же, все умеют, а я нет! Обе подружки плавали по-собачьи, ни о каком стиле речь не шла, но я была согласна: как угодно, лишь бы на воде держаться. Но не тут-то было: несмотря на моё горячее желание, плавать я так и не научилась: я и минуты не могла продержаться на воде, камнем шла на дно, несмотря на все старания девочек, объяснявших мне, как надо двигаться. Я уже имела до того негативный опыт по этой части: папа пытался научить меня плавать во время отпуска на Рижском взморье, но не преуспел. "Наверно, я упустила время, когда учатся плавать инстинктивно, лет в пять я бы, наверное, легко научилась, а в десять это уже невозможно",- так (по сути, хотя, наверно, не такими словам) решила я для себя и перестала об этом думать: я уже тогда была довольно рациональна и не ставила перед собой не достижимых на мой взгляд целей.

***

Проблема с неумением плавать встала передо мной в полный рост, когда я после десятого класса поступила в Ленинградский Политехнический институт. Оказалось, что в институте принцип: все студенты должны уметь плавать, исключение — только освобожденные от физкультуры по объективным причинам. Умеющие должны были сдать зачет по плаванию, не умеющих отправляли вместо обычной физкультуры на занятия плаванием, для них зачет откладывался на полгода. "Вот и хорошо, вот и ладушки, уж теперь-то меня наконец научат плавать",— подумала я. Мама добыла мне по большому блату шикарный вязаный купальник произведенный в ГДР (его, правда, пришлось сильно ушить, но это были мелочи), и я стала 3 раза в неделю ходить в бассейн, где тренер принялся учить меня и ещё нескольких девочек плавать кролем. Не могу вспомнить, каковы были успехи у других, но через полгода занятий единственное, что я могла, так это проплыть пять метров на спине без помощи рук только дрыгая ногами. А для зачета надо было проплыть 25 метров. "Плыви как хочешь, хоть через каждые пять метров хватайся за бортик, но ты должна добраться до конца дорожки. Не доплывешь — твои проблемы, зачет я тебе не поставлю, и будешь ещё полгода ходить в бассейн".

Перспектива меня не вдохновила: я должна была ещё сдать зачеты по бегу на 800 метров и по лыжам то ли на два, то ли на три километра, поэтому приложила все силы, чтобы не сойти с дистанции. В конце, мне кажется, я уже хваталась за бортик через каждые два метра, но всё-таки добралась до конца дорожки. Тренер поздравил меня и себя заодно, сказал, что ещё полгода он бы меня не вынес. "Ты нарушаешь законы физики - тонешь, хотя и не должна", — сказал мне тренер на прощание.

Я вздохнула с облегчением. Всё, больше даже и пытаться не буду, не умею плавать — и не надо, не всем дано. Я, конечно, водолей, я люблю воду, но что поделать, если я в этом смысле оказалась такая бесталанная? Буду купаться в ванне, как рекомендовал Корней Чуковский в "Мойдодыре". А по морю буду пешком ходить.

***

Между тем я вышла замуж, родила сына, окончила институт, получила свободный диплом и нашла работу в Кишиневе — на родине мужа, которого после окончания института забрали в армию на два года, служить в войсках ПВО лейтенантом. Жить пришлось с родителями мужа, в однокомнатной квартире в доме без удобств, но с выходом в сад. Ни ванны, ни туалета не было. Сыночку я ставила летом ванночку под деревьями, он плескался там весь день: сам залезал, сам вылезал, запускал туда резиновых уточек и рыбок. Он тоже был водолеем и обожал воду. Мне было намного труднее: я грела воду в ведре и купалась на кухне, а раз в неделю ходила в баню. Баня была в центре города, на Комсомольской улице, в пятнадцати минутах ходьбы от ВЦ, где я работала, но я бегала бегом, выходило значительно быстрее. Я туда бегала в обеденный перерыв: 20 минут у меня уходило на дорогу, сорок - на мытьё в душе и переодевание. Голь на выдумки хитра! Моя лучшая подруга смеялась надо мной: "Ну, ты прямо Фигаро здесь - Фигаро там! Только обеденный перерыв начался — тебя уже след простыл, в баню ускакала, а за секунду до конца обеда ты уже опять здесь - вся из себя чистая, с мокрыми волосами. Никакая кадровичка не придерётся. Как тебе удается так чувствовать время?" Ответа на этот вопрос у меня не было, чувствовала — и всё.

Прошли годы. Мы уже жили в нормальном кооперативном доме, в квартире со всеми удобствами, я больше не бегала в баню в обеденный перерыв, у нас подрастал второй сын - ему было 6 лет, он как раз пошел в первый класс, но работала я всё там же, на ВЦ Минавтотранса. Шел 1986 год — год, когда случилась авария на Чернобыльской АЭС, и наше руководство совместно с профкомом озаботилось вдруг нашим здоровьем: решили взять всем желающим женщинам с детьми физкультурные абонементы на занятия спортом три раза в неделю: по два часа дважды в неделю после работы — бассейн, в субботу с утра — занятия на стадионе. Я никуда не собиралась записываться: ну, зачем мне нужен этот бассейн, если ни я, ни ребенок плавать не умеем? Но меня уговорили коллеги: да ладно, пошли, будешь с детишками в мелком бассейне развлекаться, сына плавать научишь, мы поможем. И я дрогнула, согласилась.

Я еще помнила, как двадцать лет назад тренер учил меня плавать, поэтому объяснить ребенку, как и что делать, я смогла без проблем. Ребенок в воде освоился на удивление быстро: сначала плавал в надувных манжетах, на третьем занятии лихо скинул их и поплыл: сначала на спине, потом на животе. Я смотрела на него и с горечью думала: "Ну что со мной не так, почему все могут, даже такие малыши, как Вовик, как Оля, как Антошка, одна я не могу? А почему, собственно, я не могу? Попробовать, что ли? Мне кажется, я точно смогу, если всё буду делать правильно!" Я отошла к глубокому краю бассейна (мне там было по плечи), попробовала лечь на воду, полностью расслабиться и поплыть. И вдруг поняла, что у меня получается: я плыла без всяких усилий, свободно и легко, как будто всю жизнь этим занималась. И ноги у меня не тонули! Попробовала плыть на спине — та же история: я проплыла до другого края бассейна, а ноги у меня и не думали тонуть, наоборот, пришлось согнуть их в коленях, чтобы они опустились на дно. "Мама, ты плывёшь! А говорила, что не умеешь!" - крикнул мне сын. "Да я просто не знала, что умею!" — ответила я. Правда, пришлось всё-таки себя преодолеть, прежде чем отправиться в глубокий бассейн, но и с этим я быстро справилась.

Мне было уже 36 лет. Или лучше сказать — всего 36 лет? Да какая разница! Вот с тридцати шести лет я и плаваю. Бассейн, озеро, море — значения не имеет. Я могу плавать часами и не боюсь глубины. Что со мной было, какой барьер в голове, почему он там стоял и почему вдруг исчез — я не поняла тогда, и уже, наверное, не пойму никогда. Но что это была какая-то психологическая проблема — в этом я уверена.