Библиотека лучших мировых детективов

1907 год.
***
 Оглавление_


HENRI REN; ALBERT GUY DE MAUPASSANT (1850-93).
 Ожерелье
 Мужчина с тусклыми глазами
 Неудобная кровать
 Призраки
 Страх
 Признание
 Хорла


PIERRE MILLE.
 Чудо Зобейды


VILLIERS DE L'ISLE ADAM.
 Пытка Надеждой


ЭРКМАНН-ЧАТРИАН (1822-99)-- (1826-90).
 Ухо совы
 Невидимый глаз
 Воды смерти


HONORE DE BALZAC (1799-1850).
 Мельмот примирился
 Призывник


JEAN FRANCOIS MARIE AROUET DE VOLTAIRE (1694-1778).
 Задиг Вавилонянин


PEDRO DE ALAR;ON.
 Гвоздь


LUIGI CAPUANA (1839-00).
 Низложение


ЛУЦИЙ АПУЛЕЙ (Второй век).
 Приключение трех разбойников


ПЛИНИЙ МЛАДШИЙ (I век).
 Письмо к Суре



_французско-Итальянско-Испано-Латинские детективные истории_




HENRI REN; ALBERT GUY DE MAUPASSANT

_ Ожерелье_


Она была одной из тех хорошеньких и очаровательных девушек, которые иногда, как будто
по воле судьбы родился в семье клерков. У нее не было приданого,
никаких ожиданий, никаких средств быть известной, понятой, любимой, выданной замуж за
любого богатого и выдающегося мужчину; и она позволила выдать себя замуж за
мелкий клерк в Министерстве общественного просвещения.

Она одевалась просто, потому что не умела одеваться хорошо, но она была так
несчастна, как будто действительно потеряла свое положение; поскольку
у женщин нет ни касты, ни ранга; а есть красота, грация и
действие обаяния вместо семьи и рождения. Природная тонкость, инстинкт к
элегантность, гибкость ума являются единственной иерархией и делают
женщин из народа равными самым великим дамам.

Она непрерывно страдала, чувствуя, что рождена для всех деликатесов
и всей роскоши. Она страдала от бедности своего жилища,
от жалкого вида стен, от изношенных стульев, от
уродства занавесок. Все те вещи, о которых другой женщиной
ее ранга никогда бы даже был в сознании, пытал ее и сделал
ее разозлило. В виду небольшой бретонского крестьянина, который сделал ее скромный
дому пробудил в ней сожалеет, что были в отчаянии, и отвлекаться
мечты. Она подумала о тихих вестибюлях, увешанных восточными гобеленами
, освещенных высокими бронзовыми канделябрами, и о двух дюжих лакеях
в бриджах до колен, которые спят в больших креслах, погруженные в дремоту из-за
тяжелое тепло от печи с горячим воздухом. Она думала, что давно
_salons_ откормленных с древних шелка, нежную мебель
нес бесценные раритеты, и кокетливо парфюмированный будуары
сделано для переговоров в пять часов вечера с близкими друзьями, с мужчинами, известными
и востребованный, которому завидуют все женщины и чьего внимания они все желают
.

Когда она села ужинать за круглый стол, покрытый
скатертью трехдневной давности, напротив своего мужа, который снял крышку с супницы
и с восхищенным видом провозгласил: "Ах, какой вкусный
_pot-au-feu_! Я не знаю ничего лучше этого", - подумала она.
об изысканных обедах, о сверкающих столовых приборах, о гобеленах, которыми были увешаны стены.
на стенах изображены древние персонажи и диковинные птицы, летающие в воздухе.
посреди сказочного леса; и она подумала о восхитительных блюдах, подаваемых на
изумительные блюда и любезности, которые вы слышите шепотом
с улыбкой сфинкса, пока едите розовую мякоть
форель или перепелиные крылышки.

У нее не было ни платьев, ни драгоценностей, ничего. И она ничего не любила, кроме этого.;
она чувствовала, что создана для этого. Ей бы так хотелось нравиться, чтобы ей завидовали.
быть очаровательной, чтобы ее искали.

У нее был друг, бывший одноклассник в монастыре, который был богат, и
кого она не любит, чтобы пойти и посмотреть, потому что она страдала так
когда она вернулась.

Но однажды вечером ее муж вернулся домой с торжествующим видом и
держа в руках большой конверт в руке.

"Нет, - сказал он, - здесь что-то для вас."

Она резко разорвал бумагу и извлек карточку, которая родила
эти слова:

"Министр народного просвещения и мадам. Жорж Рампонно просят
оказать честь М. и мадам. Составить компанию Луазелю во дворце министерства
вечером в понедельник, 18 января".

Вместо того, чтобы быть в восторге, как и ее муж надеется, что ее бросил
приглашение на стол с презрением, ропот:

"Что ты хочешь, чтобы я сделал с этим?"

"Но, моя дорогая, я думал, ты будешь рада. Ты никогда никуда не выходишь, и это
такая прекрасная возможность. У меня были ужасные проблемы, чтобы получить его. Все
хочет уйти; это очень редко, и они не дают много
приглашения для клерков. Там будет весь официальный мир ".

Она посмотрела на него раздраженным взглядом и нетерпеливо спросила:

"И что ты хочешь, чтобы я надела на спину?"

Он не подумал об этом; он запнулся.:

"Ну, платье, в котором ты ходишь в театр. По-моему, оно выглядит очень хорошо".

Он остановился, сбитый с толку, увидев, что его жена плачет. Две огромные
слезы медленно скатились из уголков ее глаз к уголкам
рта. Он заикнулся:

"В чем дело? В чем дело?"

Но она усилием воли поборола свое горе и ответила:
спокойным голосом, вытирая мокрые щеки:

"Ничего. Только у меня нет платья, и поэтому я не могу пойти на этот бал.
Отдайте свою визитку какому-нибудь коллеге, жена которого одета лучше меня".

Он был в отчаянии. Он продолжил:

"Пойдем, посмотрим, Матильда. Сколько это будет стоить, подходящее платье,
которое ты могла бы использовать в других случаях, что-нибудь очень простое?"

Она задумалась на несколько секунд, производя свои расчеты и задаваясь вопросом
и какую сумму она могла спросить, не привлекая на себя непосредственное
отказ и испуганный возглас из-за экономичного клерк.

Наконец, ответила она, нерешительно:

"Я не знаю точно, но думаю, что мог бы обойтись четырьмя сотнями
франков".

Он немного побледнел, потому что откладывал как раз эту сумму.
чтобы купить ружье и побаловать себя небольшой стрельбой следующим летом.
на равнине Нантера с несколькими друзьями, которые отправились поохотиться на жаворонков
там, внизу, было воскресенье.

Но он сказал:

"Хорошо. Я дам тебе четыреста франков. И постарайся надеть
красивое платье".

День бала приближался, и Мадам Значит, мойсел казалась грустной, непростой,
тревожно. Однако ее платье было готово,. Ее муж сказал ей один
вечер:

"В чем дело? Послушай, ты был таким странным последние три дня".

И она ответила:

"Меня раздражает, что у меня нет ни единой драгоценности, ни единого камня, ничего, что можно было бы надеть.
Я буду выглядеть расстроенным. Я почти предпочел бы вообще не ходить". Он продолжил. Он продолжил: "Я бы предпочел, чтобы у меня не было ни одной драгоценности, ни одного камня, ничего".
Я буду выглядеть расстроенным.

Я бы предпочел вообще не ходить".:

"Вы могли бы носить природных цветов. Это очень стильный в это время
год. За десять франков можно сделать две-три великолепные розы".

Она не была уверена.

"Нет, нет ничего более унизительного, чем выглядеть нищенкой среди других
женщины, которые богаты".

Но ее муж плакал:

"Какой ты глупый! Идти искать своего друга мадам. Форестье, и попроси ее
чтобы одолжить вам какие-то регалии. Ты достаточно толстые с ней делать
что."

Она вскрикнула от радости:

"Это правда. Я никогда об этом не думала".

На следующий день она пошла к своей подруге и рассказала о своем горе.

Mme. Форестье подошел к шкафу со стеклянной дверцей, достал большой
шкатулку с драгоценностями, принесла ее, открыла и сказала мадам Луазель. Луазель:

"Выбирай, моя дорогая".

Сначала она увидела несколько браслетов, затем жемчужное ожерелье, затем
Венецианский крест, золото и драгоценные камни великолепной работы. Она
примеряла украшения перед зеркалом, колебалась, не могла решиться
ей захотелось расстаться с ними, вернуть их обратно. Она продолжала спрашивать:

"У тебя больше нет таких?"

"Почему бы и нет. Послушай. Я не знаю, что тебе нравится".

Внезапно она обнаружила в черной атласной коробочке великолепное ожерелье
с бриллиантами, и ее сердце забилось от неумеренного желания. Ее
Руки дрожали, когда она взяла его. Она застегнула его у себя на шее,
перед ее высоким воротником платье, и я был в экстазе на
виду себя.

Потом она спросила, стесняясь, наполнены болью:

"Вы не могли бы одолжить мне что, только что?"

- Ну да, конечно.

Она бросилась на шею своей подруге, страстно поцеловала ее, а затем
убежала со своим сокровищем.

 * * * * *

Настал день бала. Mme. Луазель добилась большого успеха. Она была
красивее их всех, элегантная, грациозная, улыбающаяся и сходящая с ума от радости.
Все мужчины смотрели на нее, спрашивали, как ее зовут, пытались быть представленными.
Все атташе кабинета хотела вальсировать с ней. Она была
заметил сам министр.

Она танцевала с опьянением, со страстью, опьяненная удовольствием,
забыв обо всем, в торжестве своей красоты, во славе своего успеха
, в каком-то облаке счастья, состоящем из всего этого почтения,
обо всем этом восхищении, обо всех этих пробудившихся желаниях и о том
чувстве полной победы, которое так сладко женскому сердцу.

Она ушла около четырех часов утра. Ее муж был
спать с полуночи, в маленькой пустынной прихожей, с тремя
другие джентльмены, чьи жены были очень хорошо провели время.

Он накинул на плечи обертки, которые он привез, скромный
обертывания совместной жизни, чья бедность контрастирует с элегантностью
бальное платье. Она почувствовала это и хотела убежать, чтобы ее не заметили
другие женщины, которые кутались в дорогие меха.

Луазель удержала ее.

"Подожди немного. Ты простудишься на улице. Я пойду вызову такси.

Но она не послушала его и быстро спустилась по лестнице. Когда
они оказались на улице, они не нашли кареты; и они начали
посмотрите на один, кричали вслед извозчики, которых они видели, проезжая мимо на
расстояние.

Они спустились к Сене, в отчаянии дрожал от холода.
Наконец они нашли на набережной одно из тех старинных ночных купе,
которые, точно им было стыдно показывать свое убожество днем
, никогда не появляются в Париже до наступления темноты.

Он взял их в свои двери на улице мучеников, и еще раз,
к сожалению, они поднялись домой. Все закончилось для нее. А что касается его самого,
он подумал, что должен быть в министерстве в десять часов.

Она сняла накидку, прикрывавшую ее плечи, перед зеркалом,
чтобы еще раз увидеть себя во всей красе. Но вдруг она
вскрикнула. На шее у нее больше не было ожерелья!

Ее муж, уже наполовину раздет, потребовал:

"Что с тобой?"

Она повернулась к нему безумно:

"Я ... я ... я потеряла мадам. Форестье ожерелье".

Он встал, сбитый с толку.

"Что?.. Как?-- Невозможно!"

И они заглянули в складки ее платья, в складки плаща,
в карманы, повсюду. Они его не нашли.

Он спросил:

- Ты уверена, что он был на тебе, когда ты уходила с бала?

- Да, я почувствовал это в вестибюле дворца.

"Но если бы вы потеряли его на улице, мы бы услышали, как он упал. Он
должно быть, в такси".

"Да. Вероятно. Вы записали его номер?"

"Нет. А ты, ты разве не заметил этого?

"Нет".

Они, как громом пораженные, посмотрели друг на друга. Наконец Луазель оделся.
одежда.

"Я пойду обратно пешком, - сказал он, - по всему маршруту, которым мы уже прошли
, чтобы посмотреть, не найду ли я его".

И он вышел. Она сидела в ожидании на стуле в своем бальном платье, без
сил лечь спать, разбитая, без огня, без единой мысли.

Ее муж вернулся около семи часов. Он ничего не нашел.

Он ходил в полицейское управление, в редакции газет, чтобы предложить вознаграждение
; он ходил в таксомоторные компании - фактически везде, куда его
подталкивало малейшее подозрение на надежду.

Она ждала весь день, в том же состоянии безумного страха перед этим
страшные бедствия.

Значит, мойсел вернулся ночью с дуплом, бледным лицом; он был обнаружен
ничего.

"Вы должны написать своему другу, - сказал он, - что вы нарушили
застежка ее ожерелья и что вы ее чините. Это даст
нам время развернуться".

Она писала под его диктовку.

К концу недели они потеряли всякую надежду.

И Луазель, которая постарела на пять лет, заявила:

"Мы должны подумать, как заменить это украшение".

На следующий день они взяли шкатулку, в которой оно находилось, и отправились к
ювелиру, имя которого было указано внутри. Он сверился со своими книгами.

"Это был не я, мадам, кто продал это ожерелье, я должен просто иметь
обстановка случае".

Потом они пошли от ювелира к ювелиру в поисках ожерелье нравится
другой, сверяясь с их воспоминаниями, причиняет им обоим огорчение
и тоску.

В магазине в Пале-Рояле они нашли бриллиантовую цепочку, которая
показалась им точь-в-точь такой, какую они искали. Она стоила сорок
тысяч франков. Они могли бы купить ее за тридцать шесть.

Поэтому они упросили ювелира не продавать его еще три дня. И они
заключили сделку, что он должен выкупить его обратно за тридцать четыре тысячи
франков на тот случай, если они найдут другой до конца февраля.

У Луазеля было восемнадцать тысяч франков, которые оставил ему отец
ему. Остальное он возьмет взаймы.

Он действительно занял, попросив у одного тысячу франков, у другого пятьсот.
пять луидоров здесь, три луидора там. Он дал ноты, взялись за
разорительные обязательства, дело с ростовщиками, и все расы кредиторов.
Он скомпрометировал всю оставшуюся жизнь, рискуя своей подписью Без
даже зная, что он не смог справиться с этим; и, испугавшись боли еще
пришел, черный страданий, которые вот-вот упадут на него, по
перспектива все физические лишения и всех нравственных мучений
что он должен был страдать, он пошел на новое ожерелье, положив
на прилавке торговца тридцать шесть тысяч франков.

Когда Мадам. Значит, мойсел забрал ожерелье, мадам. Сказал Форестье с ней,
с холодной манере:

"Тебе следовало вернуть его раньше, он мог мне понадобиться".

Она не открыла футляр, как так боялась ее подруга. Если она
обнаружить подмену, что бы она подумала, что бы она
уже говорил? Она не Мадам. Значит, мойсел для вора?

Мадам Луазель теперь знала об ужасном существовании нуждающихся. Более того, она приняла ее
участие, совершенно неожиданно, с героизмом. Этот ужасный долг должен быть выплачен.
ей заплатят. Она заплатит. Они уволили свою служанку; они сменили
свое жилье; они сняли чердак под крышей.

Она пришла, чтобы знать, что означало тяжелую работу по дому и одиозного забот
кухня. Она мыла посуду, через нее розовые ногти о жирные горшки
и сковородки. Она стирала грязное белье, рубашки и посудные тряпки,
которые сушила на веревке; она выносила помои на улицу
каждое утро и носила воду наверх, останавливаясь перевести дух при каждом
приземление. И, одетая как женщина из народа, она отправилась в
торговка фруктами, бакалейщица, мясник, с корзинкой в руке, торгующаяся,
оскорбленная, защищающая свои жалкие деньги су за су.

Каждый месяц им приходилось оплачивать одни счета, продлевать другие, отвоевывать больше времени.

Ее муж работал по вечерам, делая точную копию каких-то счетов
торговца, и поздно ночью он часто переписывал рукопись по цене
пять су за страницу.

И эта жизнь длилась десять лет.

По прошествии десяти лет они выплатили все, абсолютно все, с учетом
ростовщических ставок и накоплений сложных процентов.

Мадам Луазель выглядела теперь постаревшей. Она стала женщиной из обедневшего
семей-сильный и жесткий и грубый. С неряшливого вида волос, юбки косо,
и красными руками, говорила громким во время мытья пола с большим
крошка воды. Но иногда, когда ее муж был на работе,
она садилась у окна и думала о том веселом вечере
давным-давно, о том бале, на котором она была такой красивой и так чествовалась.

Что было бы, если бы она не потеряла это ожерелье? Кто знает?
кто знает? Как странна и переменчива жизнь! Как мало вещей
нужно нам, чтобы потеряться или спастись!

Но однажды в воскресенье, отправившись прогуляться по Елисейским полям, чтобы
отдохнув после трудов недели, она вдруг увидела
женщину, которая вела ребенка. Это была мадам. Форестье, все еще молодая,
все еще красивая, все еще обаятельная.

Мадам Луазель была тронута. Собирается ли она поговорить с ней? Да, конечно.
И теперь, когда она заплатила, она собиралась все ей рассказать. Почему
нет?

Она поднялась.

"Добрый день, Жанна".

Другая, удивленная фамильярным обращением этой некрасивой
примерной жены, совсем не узнала ее и пробормотала:

"Но ... мадам!.. Я не знаю... Вы, должно быть, ошиблись".

"Нет. Я Матильда Луазель".

Ее подруга вскрикнула.

"О, моя бедная Матильда! Как ты изменилась!"

"Да, у меня было достаточно тяжелых дней с тех пор, как я увидел тебя, ужасных дней"
"достаточно - и это из-за тебя!"

"Обо мне! Как же так?"

"Ты помнишь то бриллиантовое ожерелье, которое ты одолжил мне, чтобы я надела его на
министерский бал?"

"Да. Ну и что?"

"Ну, я его потеряла".

"Что вы имеете в виду? Вы вернули это".

"Я принес вам другое, точно такое же. И за это мы расплачивались десять
лет. Вы можете понять, что это было нелегко для нас, для нас, у кого
ничего не было. Наконец-то это закончилось, и я очень рад ".

Mme. Форестье остановился.

"Вы говорите, что купили бриллиантовое ожерелье взамен моего?"

"Да. Значит, вы этого не заметили! Они были очень похожи".

И она улыбнулась с радостью, которая была гордой и наивной одновременно.

Mme. Растроганный Форестье взял ее за руки.

- О, моя бедная Матильда! Да ведь мое ожерелье было из пасты. Оно стоило самое большее
пятьсот франков!



_ Мужчина со светлыми глазами_


Мсье Пьер Ажен Де Варнь, следователь, был
полной противоположностью шутнику. Он был воплощением достоинства, уравновешенности,
корректности. Как степенный человек, он был совершенно неспособен
будучи виновным, даже в мечтах, чего-либо похожего на практических
шутка, однако удаленно. Я никого не знаю, кому он мог сравниться,
если это будет настоящий президент Французской Республики. Я думаю, что
бесполезно проводить аналогию дальше, и, сказав так много,
легко понять, что холодная дрожь прошла по мне, когда
Месье Пьер Ажен де Варнь оказал мне честь, прислав даму, чтобы она
ожидала меня.

Прошлой зимой, примерно в восемь часов утра, когда он выходил из дома
, чтобы отправиться во Дворец правосудия, его лакей вручил ему карточку,
на которой было напечатано:

 ДОКТОР ДЖЕЙМС ФЕРДИНАНД,
 Член Медицинской академии,
 Порт-о-Пренс,
 Кавалер Ордена Почетного легиона._

Внизу карточки карандашом было написано:

 _ От леди Фрожер._

Месье де Варнь очень хорошо знал эту даму, которая была очень приятной
Креолкой с Гаити, и с которой он познакомился во многих гостиных, и, на
с другой стороны, хотя имя доктора не разбудить ни
воспоминания в него, его качество и звания требовали, чтобы он
следует дать ему интервью, Какой бы короткой она может быть. Следовательно,
несмотря на то, что месье де Варнь торопился выйти, он велел лакею
впустить раннего посетителя, но заранее предупредить его, что
его хозяину очень не хватало времени, так как он должен был обратиться к Закону
Суды.

Когда вошел доктор, несмотря на свою обычную невозмутимость, он
не смог сдержать удивления, потому что доктор представлял собой
ту странную аномалию, что он был негром самого чистого, самого черного типа,
с глазами белого человека, человека с Севера, бледными, холодными,
ясными, голубыми глазами, и его удивление возросло, когда после нескольких слов
в качестве извинения за свой несвоевременный визит он добавил с загадочной улыбкой:

"Мои глаза удивляют вас, не так ли? Я был уверен, что они хотели, и, чтобы
сказать по правде, я приехал сюда для того, чтобы вы могли смотреть на них
ну, и никогда их не забуду."

Его улыбка, и его слова, даже больше, чем его улыбка, казалось, найдутся те,
сумасшедшего. Он говорил очень тихо, тем детским, шепелявящим голоском,
который свойственен неграм, и его таинственные, почти угрожающие
слова от этого звучали тем более так, как будто их произносили в
случайность, совершенная человеком, лишенным рассудка. Но его внешность, внешность тех
бледные, холодные, ясные голубые глаза определенно не принадлежали сумасшедшему.
Они ясно выражали угрозу, да, угрозу, а также иронию, и,
прежде всего, непримиримую свирепость, и их взгляд был подобен вспышке
молнии, которую невозможно забыть.

"Я видел, - обычно говорил об этом месье де Варнь, - взгляды многих убийц, но ни у кого из них я никогда не замечал ничего подобного".
"Я видел многих убийц.
такая глубина преступления и наглая защищенность в преступлении".

И это впечатление было настолько сильным, что месье де Варнь подумал
что он стал жертвой какой-то галлюцинации, особенно когда он
рассказав о своих глазах, доктор продолжил с улыбкой и своим
самым детским акцентом: "Конечно, месье, вы не можете понять, что
Я говорю это вам и должен просить у вас прощения за это. Завтра вы
получите письмо, в котором вам все это объяснится, но, прежде всего,
мне было необходимо, чтобы вы хорошо, внимательно ознакомились
в мои глаза, в мои глаза, которые и есть я, мое единственное и истинное "я", как ты
увидишь".

С этими словами и вежливым поклоном доктор вышел, оставив
Г-на де Варнья крайне удивленным и охваченным сомнением, как
он сказал себе:

"Он просто безумец? Свирепое выражение и преступная глубина
его внешности, возможно, вызваны просто необычайным контрастом
между его свирепой внешностью и его светлыми глазами".

И, к сожалению, поглощенный этими мыслями, месье де Варнь
подождал несколько минут, а затем подумал про себя:
внезапно:

"Нет, я не любитель галлюцинаций, и это не случай
оптического феномена. Этот человек, очевидно, какой-то ужасный преступник, и я
полностью не выполнил свой долг, не арестовав его сам немедленно,
незаконно, даже с риском для жизни ".

Судья побежал вниз вслед за доктором, но было слишком поздно;
он исчез. Во второй половине дня он зашел к мадам Фрожер, чтобы
спросить ее, может ли она рассказать ему что-нибудь по этому поводу. Она,
впрочем, не знаю, доктор-негр в последнюю очередь, и даже смог
чтобы заверить его, что он был вымышленной личностью, ибо, как она была ну
познакомиться с высших классов в hayti, она знала, что в Академии
медицины в Порт-о-Пренсе был ни один врач с таким именем среди своих
членов. Поскольку месье де Варнь настаивал и давал описания
доктор, особенно упомянув его необыкновенные глаза, мадам Фрожер
засмеялась и сказала:

"Вы, несомненно, имели дело с мистификатором, мой дорогой месье. Глаза
, которые вы описали, несомненно, принадлежат белому человеку, и этот человек
, должно быть, был нарисован ".

Поразмыслив, месье де Варнь вспомнил, что в докторе не было
ничего от негра, кроме черной кожи, курчавых волос и
борода и манера говорить, которой легко было подражать, но ничего
от негра, даже характерной волнообразной походки. Возможно,
в конце концов, он был всего лишь шутник, причем в течение всего дня,
Мсье де Vargnes укрылись в тот вид, который, скорее ранил его
достоинства как человека следствием, но уняли его совести как
мировой судья.

На следующий день, он получил обещанное письмо, в котором было написано, как
ну как обратился, буквами, вырезанными из газет. Это было, как
образом:

"МЕСЬЕ, Доктора Джеймса Фердинанда не существует, но человек, чьи
глаза вы видели, существует, и вы, несомненно, узнаете его глаза. Этот человек
совершил два преступления, за которые он не испытывает никаких угрызений совести, но,
поскольку он психолог, он боится однажды поддаться
непреодолимому искушению признаться в своих преступлениях. Вы знаете лучше, чем
кто-либо (и это наиболее мощная помощь), с какой властной силы
преступники, особенно интеллектуального, чувствую это искушение. Что
великий поэт Эдгар По написал шедевры на эту тему, которые
точно выражают правду, но он не упомянул последнее
явление, о котором я вам расскажу. Да, я, преступник, испытываю ужасное желание
чтобы кто-нибудь узнал о моих преступлениях, и когда это требование выполняется
доволен, моя тайна раскрыта, чтобы доверенное лицо, я буду
спокойный за будущее и освободиться от этого демона извращенности,
который искушает только после нас. Ну! Теперь это достигнуто. Ты получишь
мою тайну; с того дня, как ты узнаешь меня по моим глазам, ты будешь
пытаться выяснить, в чем я виноват, и как я был виноват, а ты
откроете это, будучи мастером своей профессии, которая, между прочим,
обеспечила вам честь быть избранным мной нести
тяжесть этого секрета, который теперь разделяем мы, и только мы двое.
Я намеренно говорю "наедине с нами двоими". Вы не могли бы, как делом
действительно, доказать реальность этого для кого секретом, если я
признаться, и я бросаю вызов вам, чтобы получить общественное признание, как у меня
призналась вам, _и без опасности для myself_".

Три месяца спустя, месье де Vargnes встретил Месье х---- на
вечер, и на первый взгляд, и без малейшего
поколебавшись, он узнал в нем те очень бледная, очень холодно, и очень
ясные голубые глаза, глаза, которые невозможно забыть.

Сам мужчина оставался совершенно бесстрастным, так что месье де
Варгнес был вынужден сказать себе:

"Возможно, в этот момент я являюсь объектом галлюцинации, или же нет".
в мире есть две пары глаз, которые совершенно похожи.
И какие глаза! Возможно ли это?"

Судья навел справки о его жизни, и он обнаружил
это, которое развеяло все его сомнения.

Пятью годами ранее месье Икс был очень бедным, но очень
блестящим студентом-медиком, который, хотя и не получил докторской степени
, уже успел прославиться своими микробиологическими
исследованиями.

Молодая и очень богатая вдова влюбилась в него и вышла замуж
за него. У нее был один ребенок от первого брака, и в течение шести
месяцев сначала ребенок, а затем мать умерли от брюшного тифа, и
таким образом, месье Икс унаследовал большое состояние в надлежащей форме и
без каких-либо возможных споров. Все говорили, что он ухаживал за
двумя пациентами с величайшей преданностью. Итак, были ли эти две смерти
двумя преступлениями, упомянутыми в его письме?

Но тогда месье Икс, должно быть, отравил двух своих жертв
микробами брюшного тифа, которые он искусно культивировал в них,
чтобы сделать болезнь неизлечимой, даже при самой преданной заботе и
внимании. Почему нет?

"Вы верите в это?" Я спросил месье де Варня.

"Абсолютно", - ответил он. "И самое ужасное во всем этом то,
что негодяй прав, когда бросает мне вызов заставить его признаться в своем преступлении.
публично, потому что я не вижу способа добиться признания, никакого.
что бы это ни было. На мгновение я подумал о магнетизме, но кто мог намагнитить
этого человека с такими светлыми, холодными, яркими глазами? С такими глазами он бы
заставил магнетизера объявить себя виновником ".

А затем он сказал с глубоким вздохом:

"Ах! Раньше было что-то хорошее о справедливости!"

И когда он увидел меня вопросительно смотрит, - добавил он твердо и вполне
убежденный голос:

"Раньше юстиции пыток на его команду."

"Честное слово, - ответил я со всем бессознательным и простым авторским
эгоизмом, - совершенно очевидно, что без пыток эта странная
история не будет иметь завершения, и это очень прискорбно, поскольку
что касается истории, которую я намеревался из этого сделать ".



_ Неудобная кровать_


Однажды осенью я поехал с друзьями погостить на охотничий сезон в
замок в Пикардии.

Мои друзья любили розыгрыши, как и все мои друзья. Я действительно
не хочу знать людей другого сорта.

Когда я приехал, они мне княжеский администратор, который сразу же
вызвали недоверие в моей груди. У нас были съемки капитала. Они
обнял меня, они задабривали меня, как будто они ожидали, чтобы иметь большое удовольствие в
мой счет.

Я сказал себе::

"Берегись, старый хорек! Они кое-что приготовили для тебя ".

Во время ужина веселье было чрезмерным, на самом деле, даже слишком большим. Я
подумал: "Вот люди, которые получают двойную долю удовольствия, и
очевидно, без причины. Они, должно быть, думают о чем-то своем.
хотят хорошенько повеселиться. Несомненно, я стану жертвой шутки.
Внимание! "

В течение всего вечера, все смеялись преувеличенно моды.
Я почувствовал розыгрыш в воздух, как собака чует дичь. Но что
это было? Я был чутким, беспокойным. Я не позволю слово или смысл, или
жест убежать от меня. Все казалось мне подозрительным, и
Я даже недоверчиво всматриваясь в лица слуг.

Пробил час отходить ко сну, и все домочадцы пришли проводить его.
я в свою комнату. Почему? Они окликнули меня: "Спокойной ночи". Я вошел в
квартиру, закрыл дверь и остался стоять, не двигаясь ни на шаг
держа в руке восковую свечу.

Я услышал смех и шепот в коридоре. Без сомнения, они
шпионили за мной. Я обвел взглядом стены, мебель,
потолок, драпировки, пол. Я не увидел ничего, что могло бы вызвать подозрения. Я
человек слышал про переезд за моей дверью. У меня не было сомнений, что они были
глядя в замочную скважину.

Идея пришла мне в голову: "моя свеча может внезапно выйти и оставить меня
в темноте".

Затем я подошел к камину и зажег все свечки воска
которые были на нем. После этого, я бросил еще один взгляд вокруг меня без
ничего не обнаружив. Я продвигался мелкими шажками, внимательно осматривая
квартиру. Ничего. Я осмотрел все предметы один за другим.
По-прежнему ничего. Я подошел к окну. Ставни, большие деревянные
ставни, были открыты. Я с величайшей осторожностью закрыл их, а затем задернул
шторы, огромные бархатные шторы, и поставил перед
ними стул, чтобы ничего не бояться снаружи.

Тогда я осторожно сел. Кресло было твердым. Я не рисковали
чтобы попасть в кровать. Однако, время летит; и я в конце концов пришел
к выводу, что я смешон. Если они шпионили за мной, как
Я предполагал, они, должно быть, в ожидании успеха шутки, которую они
готовили для меня, ужасно смеялись над моим ужасом.
Так что я сделал мой ум, чтобы лечь спать. Но кровать была особенно
подозрительного вида. Я дернул за шторы. Они, казалось, были
безопасно. Все же, есть опасности. Возможно, я собирался получить
холодный душ наверху, или, возможно, в тот момент, когда я потянулся
я обнаружил, что проваливаюсь под пол вместе со своим матрасом. Я
перебрал в памяти все розыгрыши, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться
. И я не хотел, чтобы меня поймали. Ах! конечно, нет!
конечно, нет! Затем я внезапно вспомнил об одной предосторожности, которую
я считаю чрезвычайно эффективной: я осторожно взялся за край
матраса и очень медленно подтянул его к себе. Она исчезла,
за ней последовали простыня и остальное постельное белье. Я вытащил все
эти предметы в самую середину комнаты, лицом ко входу
дверь. Я снова застелил свою кровать, насколько мог, на некотором расстоянии от
предполагаемого остова кровати и угла, который внушал мне такое
беспокойство. Затем я потушил все свечи и, пошарив в мою сторону, я
скользнула под одеяло.

По крайней мере, еще час, я остался бодрствовать, начиная при малейшем
звук. В замке все казалось тихим. Я заснул.

Должно быть, я долго спал глубоким сном, но внезапно,
Вздрогнув, я проснулся от падения тяжелого тела, кувыркающегося справа
сверху на мое собственное тело, и в то же время я получил на свое лицо, на
шею и на грудь обжигающую жидкость, которая заставила меня взвыть от
боли. И страшный шум, как будто сервант, уставленный тарелками и
посуда упала вниз, проник в мои уши.

Я чувствовала себя задыхающейся под гнетом, что убивала меня а
не давая мне двигаться. Я протянул руку, чтобы выяснить, что это было.
природа этого предмета. Я нащупал лицо, нос и усы. Затем
со всей силы я нанес удар по этому лицу. Но я
сразу же получил град подзатыльников, которые заставили меня выпрыгнуть из-под
промокших простыней и в ночной рубашке выбежать в коридор,
дверь которого я обнаружил открытой.

О ступор! был самый разгар дня. На шум поспешили мои друзья
в квартиру, и мы обнаружили растянувшегося на моей импровизированной кровати
встревоженного камердинера, который, принося мне утреннюю чашку чая, сказал
споткнулся об это препятствие посреди пола и упал на живот
он невольно пролил мой завтрак мне на лицо.

Меры предосторожности, которые я принял, закрывая ставни и ложась спать
"в центре комнаты" привело только к интерлюдии, которой я
старался избежать.

Ах! как они все смеялись в тот день!



_гостиницы_


Как раз в то время, когда _Concordat_ находился в самом расцвете сил
молодой человек, принадлежащий к богатой и весьма уважаемой
семье среднего класса, пришел в офис начальника полиции в
П----, и стал просить его о помощи и советы, которые сразу же
ему обещала.

"Мой отец угрожает лишить меня наследства", - начал молодой человек.
"Хотя я никогда не нарушал законов штата, из
морали или его отеческого авторитета, просто потому, что я не разделяю
его слепое благоговение перед католической церковью и ее служителями. По этой причине
он смотрит на меня не просто как на сторонника Широты, но как на
совершенного атеиста и нашего верного старого слугу, который гораздо
привязанный ко мне и случайно увидевший завещание моего отца, сказал мне по секрету
, что он завещал все свое имущество иезуитам. Я думаю,
это очень подозрительно, и я боюсь, что священники
очерняют меня перед моим отцом. Еще меньше года назад мы жили
очень тихо и счастливо вместе, но с тех пор у него было так много
у с духовенством, наш внутренний мир и счастье в конец".

"То, что вы мне рассказали, - ответил чиновник, - столь же вероятно, сколь и прискорбно"
Но я не вижу, как я могу вмешаться в это дело. Ваш
отец полностью владеет всеми своими умственными способностями и может
распоряжаться всем своим имуществом так, как ему заблагорассудится. Я также думаю, что
ваш протест преждевременен; вы должны подождать, пока его воля не сможет юридически
вступить в силу, и тогда вы сможете призвать на помощь правосудие; К сожалению, я должен
сказать, что я ничего не могу для вас сделать ".

"Я думаю, вы сможете, - ответил молодой человек, - потому что я полагаю,
что здесь проводится очень хитроумный обман".

"Каким образом? Пожалуйста, объяснитесь яснее".

"Когда я вчера вечером увещевал его, он сослался на мою
покойную мать и, наконец, заверил меня голосом, полным глубочайшего
убеждения, что она часто являлась ему, и угрожал
ему все муки проклятых, если он не лишать его
сын, который отпал от Бога, и оставить все свое имущество
Церковь. Теперь я не верю в призраков".

"Я тоже", - отметил директор полиции ответил: "но я не могу так сделать
все, на этой зыбкой почве, если не было ничего, кроме суеверий до
перейти на. Вы знаете, как Церковь управляет всеми нашими делами со времен
Соглашения с Римом, и если я расследую это дело и не получу никаких
результатов, я рискую своим постом. Все было бы совсем по-другому, если бы вы могли
приведите любые доказательства ваших подозрений. Я не отрицаю, что хотел бы
увидеть, как клерикальная партия, которая, я боюсь, приведет к гибели Австрии,
получит сокрушительный удар; поэтому попытайтесь докопаться до сути этого
займись делом, а потом мы еще раз все обсудим ".

Прошло около месяца, о молодом жителе Широты никто ничего не слышал;
но однажды вечером он внезапно пришел, очевидно, в состоянии сильного
возбуждения, и сказал ему, что он в состоянии разоблачить
священнический обман, о котором он упомянул, если власти окажут ему содействие
. Директор полиции запросил дополнительную информацию.

"Я получил ряд важных зацепок", - сказал молодой человек. "В
во-первых, мой отец признался мне, что моя мать не
являлась ему в нашем доме, а на церковном кладбище, где она похоронена.
Моя мать много лет болела чахоткой, и за несколько недель до своей смерти
она поехала в деревню С..., где умерла и была похоронена.
В дополнение к этому, я узнал от нашего лакея, что мой отец
уже дважды уходил из дома, поздно ночью, в компании X.,
Священник-иезуит, и что в обоих случаях он не возвращался до
утро. Каждый раз после своего возвращения он был на редкость встревожен и подавлен духом.
и отслужил три мессы по моей покойной матери. Он также сказал мне
только что, что он должен был уйти из дома этим вечером по делам, но
сразу же он сказал мне, что наш лакей видел, как иезуит выходил из дома
. Следовательно, мы можем предположить, что этим вечером он намерен
снова проконсультироваться с духом моей покойной матери, и это было бы
отличной возможностью разобраться в этом вопросе, если вы это сделаете
не возражаю против противостояния самой могущественной силе в Империи, ибо
ради такого незначительного человека, как я.

"Каждый гражданин имеет равные права на защиту государства"
директор полиции ответил: "и я думаю, что у меня часто показывали достаточно
что я храбрости, чтобы выполнить свой долг, как бы ни
серьезные последствия могут быть, но только очень молодых мужчин действовать без
никаких перспектив на успех, так как они уносятся по своим ощущениям.
Когда вы пришли ко мне в первый раз, я был вынужден отклонить вашу просьбу о помощи.
но сегодня ваши акции выросли в цене. IT
сейчас восемь часов, и я буду ждать вас через два часа здесь, в
моем кабинете. В настоящее время все, что от вас требуется, - это придержать язык.;
все остальное - мое дело ".

Как только стемнело, четверо мужчин сели в закрытый экипаж во дворе
полицейского управления, и их повезли в направлении деревни
из С----; их карета, однако, не въехала в деревню, а
остановилась на опушке небольшого леса в непосредственной близости. Здесь
они вышли все четверо; это были директор полиции в сопровождении
молодого жителя Широты, сержанта полиции и рядового полицейского,
который, однако, был одет в штатское.

"Первое, что нам нужно сделать, это тщательно изучить населенный пункт,"
директор сказал полиции: "это одиннадцать часов и тренирующихся
призраки не приедет до полуночи, так что у нас есть время, чтобы осмотреться
США, и принять меры."

Четверо мужчин отправились на церковный двор, который находился на краю деревни
, недалеко от небольшого леса. Все было тихо, как мертвое, и
не было видно ни души. Пономарь, очевидно, сидел в трактире
, потому что они нашли дверь его коттеджа запертой, а также
дверь маленькой часовни, стоявшей посреди церковного двора
.

"Где могила вашей матери?" - спросил директор полиции; но поскольку там
было видно всего несколько звездочек, найти ее было нелегко, но в конце концов
им это удалось, и директор полиции огляделся в темноте.
по соседству с ним.

"Позиция для нас не очень выгодная", - сказал он наконец.;
"здесь нет ничего, даже кустарника, за которым мы могли бы спрятаться".

Но как раз в этот момент полицейский сказал, что он пытался проникнуть в хижину пономаря
через дверь или окно, и что, наконец, ему это удалось.
преуспел в этом, взломав квадрат в окне, которое было
заклеено бумагой, и что он открыл его и получил
владение ключом, который он принес начальнику полиции.

Его планы были очень быстро улажены. Он приказал открыть часовню и вошел
вместе с молодым жителем Широты; затем он велел сержанту полиции
запереть за ним дверь и положить ключ туда, где он его нашел,
и тщательно закрыть окно в хижине могильщика. Наконец, он
договорился о том, что они должны были делать в случае чего
должно было произойти непредвиденное, после чего сержант и констебль покинули
церковный двор и легли в канаве на некотором расстоянии от ворот,
но напротив них.

Почти сразу, как часы пробили половину двенадцатого, они услышали шаги
возле часовни, после чего директор полиции и молодой человек
Латидинариан подошел к окну, чтобы понаблюдать за началом
обряда изгнания бесов, и поскольку часовня была погружена в кромешную тьму, они подумали
что они должны иметь возможность видеть, оставаясь незамеченными; но все обернулось
не так, как они ожидали.

Внезапно в замке повернулся ключ, и они едва успели
спрятаться за алтарем, как вошли двое мужчин, один из которых
нес потайной фонарь. Одним из них был отец молодого человека, пожилой
мужчина из среднего класса, который казался очень несчастным и подавленным.
другой - отец-иезуит К., высокий, худой, ширококостный мужчина с
худым, желчным лицом, на котором под
кустистыми черными бровями беспокойно блестели два больших серых глаза. Он зажег свечи, которые стояли на
алтаре, а затем начал читать _Requiem Mass_; в то время как старик
преклонил колени на ступенях алтаря и служил ему.

Когда все было кончено, иезуит взял Евангелие и разбрызгиватель святой воды
и медленно вышел из часовни, в то время как старый
мужчина последовал за ним с чашей для святой воды в одной руке и свечой в другой.
в другой. Тогда начальник полиции вышел из своего укрытия и, пригнувшись,
пригнувшись, чтобы его не заметили, он подкрался к окну часовни, где он
осторожно съежился, и молодой человек последовал его примеру. Они
теперь глядя прямо на могилу матери.

Иезуитский, затем суеверный старик, ходил три раза
вокруг могилы, потом он остался стоять перед ним, и светом
конусности он зачитал несколько отрывков из Евангелия; затем он окунул
Свято-распылитель воды три раза в святую воду бассейна, и
окропил могилу три раза, затем оба вернулись в часовню,
опустился на колени за его пределами с другой стороны могилы, и начал
молиться вслух, пока, наконец, иезуит вскочил, в диких
экстази, и крикнул три раза пронзительным голосом:

_"Exsurge! Exsurge! Изгоняй!"_[1]

 [1] Восстань!

Едва стихло последнее слово экзорцизма, как густой, синий
из могилы поднимался дым, который быстро разрастался в облако и начал
приобретать очертания человеческого тела, пока, наконец, высокая белая фигура
не встала за могилой и не поманила его рукой.

"Кто ты?" иезуит спросил торжественно, в то время как старик начал
плакать.

"Когда я была жива, меня звали Анна Мария Б.", - ответило привидение
глухим голосом.

"Ты ответишь на все мои вопросы?" священник продолжил.

"Насколько я могу".

"Разве ты еще не был освобожден из чистилища нашими молитвами и всеми остальными?
мессы за твою душу, которые мы отслужили за тебя?"

"Пока нет, но скоро, очень скоро буду".

"Когда?"

"Как только этот богохульник, мой сын, будет наказан".

"Разве это уже не произошло? Разве ваш муж не лишил наследства своего
потерянного сына и не сделал Церковь своей наследницей вместо него?

"Этого недостаточно".

"Что он должен сделать еще?"

"Он должен передать свое завещание судебным властям в качестве последнего"
"воля и завещание" и изгнать негодяя из его дома".

"Подумайте хорошенько о том, что вы говорите; это действительно должно быть так?"

- Так должно быть, иначе мне придется долго томиться в чистилище
дольше", - ответил замогильный голос с глубоким вздохом; но в следующий момент
он в ужасе закричал:--

"О! Боже милостивый!" - и призрак бросился прочь так быстро, как только мог. Раздался
пронзительный свисток, затем другой, и начальник полиции
положил руку на плечо экзорциста, сопроводив это
замечанием:--

"Вы арестованы".

Тем временем сержант полиции и полицейский, пришедшие на церковный двор
, поймали призрака и потащили его вперед. Это был пономарь
, который надел ниспадающее белое платье и восковую маску,
которая родила поразительное сходство с его матерью, как сын заявил.

Когда дело было рассмотрено, было доказано, что маска была очень
искусно сделанная с портрета погибшей женщины. Правительство
отдало приказ о том, что дело должно быть расследовано как можно более тайно
и оставило наказание отца К. на усмотрение духовных властей
что было само собой разумеющимся в то время, когда священники были
вне юрисдикции гражданских властей; и нет необходимости
говорить, что он чувствовал себя очень комфортно во время своего заключения в
монастырь в той части страны, которая изобиловала дичью и форелью.

Единственным ценным результатом забавной истории о привидениях было то, что она привела
к примирению между отцом и сыном, и первый, как правило,
на самом деле, испытывал такое глубокое уважение к священникам и их призракам в
последствие видения, которое вскоре после того, как его жена покинула чистилище
в последний раз, чтобы поговорить с ним, он повернулся
_Proтестант_.



_Fear_


После обеда мы поднялись на палубу. Перед нами лежало Средиземное море.
без единой ряби, мерцающее в лунном свете. Огромный корабль скользил по
вперед, выбрасывая к усыпанному звездами небу длинную змею черного дыма
. Позади нас ослепительно белая вода, взбаламученная быстрым
движением тяжелого барка и взбиваемая гребным винтом, пенилась, казалось,
извивалась, излучала столько блеска, что его можно было бы назвать
кипящий лунный свет.

Нас было шестеро или восьмеро, мы восхищенно молчали и смотрели в сторону
далекой Африки, куда мы направлялись. Комендант, который курил вместе с нами
сигару, резко возобновил разговор, начатый за обедом.

"Да, тогда я испугался. Мой корабль шесть часов простоял на этой скале,
потрепанный ветром и с большой пробоиной в борту. К счастью, нас подобрал
ближе к вечеру английский угольщик, который нас заметил".

Затем высокий мужчина с загорелым лицом и серьезными манерами, один из тех мужчин,
которые, очевидно, путешествовали по неизвестным и далеким землям, чьи спокойные глаза
, кажется, сохраняют в своих глубинах что-то от чужих пейзажей.
наблюдаемый вами человек, который, вы уверены, пропитан мужеством, заговорил
впервые.

"Вы говорите, комендант, что испугались. Я позволю себе не согласиться с вами.
Вы заблуждаетесь относительно значения этого слова и природы
ощущение, которое вы испытали. Энергичный человек никогда не боится в
присутствии острой опасности. Он взволнован, возбужден, полон беспокойства, но
страх - это нечто совсем другое."

Комендант рассмеялся и ответил: "Ба! Уверяю вас, что я был
напуган".

Затем человек с загорелым лицом намеренно обратился к нам следующим образом
:

"Позвольте мне объяснить. Страх - а самые смелые люди могут испытывать страх - это
нечто ужасное, отвратительное ощущение, своего рода разложение
души, ужасный спазм мозга и сердца, само воспоминание о котором
вызывает дрожь тоски, но когда человек храбр, он этого не чувствует.
ни под огнем, ни перед лицом верной смерти, ни перед лицом какой-либо другой.
хорошо известной опасности. Он возникает при определенных ненормальных условиях,
при определенных таинственных воздействиях в присутствии смутной опасности.
Настоящий страх - это своего рода воспоминание о фантастическом ужасе прошлого.
человек, который верит в привидения и воображает, что видит призрак в темноте
, должен испытывать страх во всем его ужасе.

"Что касается меня, то я был охвачен страхом средь бела дня около десяти
лет назад и снова декабрьской ночью прошлой зимой.

"Тем не менее, я прошел через много опасностей, много приключений, который
казалось, не предвещало смерти. Я уже не раз бывал в бою. У меня не осталось
умирать от воров. В Америке меня приговорили как повстанца к
повешению, а у берегов Китая сбросили в море с
палубы корабля. Каждый раз, когда я думал, что я погиб, я сразу принял решение
на мой курс действий без сожаления или слабость.

"Это не страх.

"Я чувствовал, что он в Африке, и все же это дитя Севера.
Солнечный свет рассеивает его, как туман. Учтите этот факт, джентльмены.
Среди ориенталов жизнь не имеет никакой ценности; отставка закономерна. В
ночи ясные и пустые мрачный дух беспокойства, которое преследует
мозг в более холодных земель. На Востоке известна паника, но не страх.

"Ну что ж! Вот случай, который произошел со мной в Африке.

"Я пересекал великие пески к югу от Онарглы. Это один из
самых любопытных районов в мире. Вы видели твердый
сплошной песок бесконечных океанских берегов. Ну, представьте себе океан
, который сам превратился в песок в разгар шторма. Представьте себе безмолвную бурю
с неподвижными клубами желтой пыли. Они высоки, как горы,
эти неровные, разнообразные волны, поднимающиеся в точности как раскованные валы, но
еще больше и слоистые, как полированный шелк. На это дикое, безмолвное
и неподвижное море льются всепоглощающие лучи тропического солнца
безжалостно и прямолинейно. Ты должен карабкаться по этим полосам раскаленного добела
пепла, снова спуститься с другой стороны, снова карабкаться, карабкаться, карабкаться без
привала, без отдыха, без тени. Лошадей кашель, опускаться до их
колени и скользить вниз по бокам этих замечательных холмов.

"Мы были парой друзей, за нами следовали восемь спахи и четыре верблюда
с их погонщиками. Мы больше не разговаривали, измученные жарой,
усталостью и жаждой, которые породила эта раскаленная пустыня.
Внезапно один из наших мужчин вскрикнул. Мы все остановились, удивленные
неразгаданным явлением, известным только путешественникам в этих непроходимых пустошах.

"Где-то рядом с нами, в неопределимом направлении, барабанил барабан
катился таинственный барабан песков. Он бился отчетливо,
теперь с большим резонансом и снова слабее, то затихая, то возобновляясь
его сверхъестественный раскат.

"Арабы в ужасе уставились друг на друга, и один сказал на своем
языке: "Смерть настигла нас". Пока он говорил, мой спутник, мой друг,
почти брат, упавший с лошади лицом вниз на песок
солнечный удар.

"И в течение двух часов, пока я тщетно пытался спасти его, этот странный барабан
наполнял мои уши своим монотонным, прерывистым и непонятным
тон, и я почувствовал, как страх пронизывает меня до костей, настоящий страх, отвратительный страх, в
присутствии этого любимого трупа, в этой яме, выжженной солнцем,
окруженный четырьмя песчаными горами и в двухстах лигах от любого
Французское поселение, в то время как эхо атаковало наши уши яростным барабанным боем
.

"В тот день я понял, что такое страх, но с тех пор у меня было
другое, еще более яркое переживание..."

Комендант прервал говорившего:

"Прошу прощения, но что это был за барабан?"

Путешественник ответил:

"Я не могу сказать. Никто не знает. Наши офицеры часто удивляются этому
необычному шуму и обычно связывают его с эхом, производимым
градом песчинок, которые ветер уносит на сухую и хрупкую поверхность.
листьев сорняков, ибо всегда было замечено, что это явление
возникает в непосредственной близости, чтобы маленькие растения обгорели на солнце и тяжело, как
пергамент. Этот звук, кажется, был усилен, умножен и
раздулся сверх всякой меры в своем продвижении по песчаным долинам, и
поэтому барабан можно считать своего рода звуковым миражом. Ничего
более. Но я узнал об этом позже.

"Я перейду ко второму случаю.

"Это было прошлой зимой в лесу на северо-востоке Франции. Небо
было так затянуто тучами, что ночь наступила на два часа раньше обычного. Моим проводником
был крестьянин, который шел рядом со мной по узкой дороге под
свод елей, сквозь который в ярости выл ветер. Между
верхушками деревьев я увидел бегущие облака, которые, казалось, спешили, как будто
спасаясь от какого-то объекта ужаса. Иногда в яростном порыве ветра
весь лес поклонился в ту же сторону со стоном боли, и
холод схватил меня, несмотря на мое быстрыми темпами и тяжелой одежды.

"Мы должны были поужинать и переночевать в старом доме егеря недалеко отсюда
. Я приехал на охоту.

"Мой гид иногда поднял глаза и пробормотал: 'безобразная погода. Тогда
он рассказывал мне о людях, среди которых мы должны были провести ночь. В
отец убил браконьера два года назад и с тех пор был
мрачен и вел себя так, как будто его преследовали воспоминания. Двое его сыновей были
женаты и жили с ним.

"Темнота была глубокой. Я ничего не видел ни перед собой, ни вокруг себя
и масса нависающих переплетающихся деревьев терлась друг о друга, наполняя
ночь непрерывным шепотом. Наконец я увидел свет, и вскоре
мой спутник постучал в дверь. Резкие женские голоса ответили
нам, затем мужской голос, задыхающийся, спросил: "Кто туда идет?"
Мой гид назвал свое имя. Мы вошли и увидели запоминающуюся картину.

Старик с седыми волосами, дикими глазами и заряженным ружьем в руках,
стоял, ожидая нас посреди кухни, в то время как двое дюжих парней
, вооруженных топорами, охраняли дверь. В темных углах я
различил двух женщин, стоявших на коленях лицом к стене.

Все было объяснено, и старик прислонил ружье к стене
одновременно приказав приготовить для меня комнату. Затем,
так как женщины не взбалтывать: - Слушай ты, месье, - сказал он, - два года
назад в эту ночь я убил человека, а в прошлом году он вернулся, чтобы преследовать меня.
Я жду его снова сегодня вечером.

Затем он добавил тоном, который заставил меня улыбнуться:

"И поэтому мы несколько взволнованы ".

Я успокаивал его, как мог, радуясь, что приехал именно в тот вечер
и стал свидетелем этого суеверного ужаса. Я рассказывал
истории, и мне почти удалось успокоить всю семью.

"У камина спал старый пес, усатый и почти слепой, положив
голову между лапами, такой пес, который напоминает вам людей, которых вы когда-то
знали.

"Снаружи бушующий шторм бил по маленькому домику, и
внезапно через маленькое окошко, что-то вроде смотровой площадки, появилось
возле двери я увидел при яркой вспышке молнии целую массу
деревьев, колеблемых ветром.

"Несмотря на мои усилия, я понял, что ужас овладел
этими людьми, и каждый раз, когда я замолкал, все уши прислушивались
к отдаленным звукам. Раздражаться на эти глупые страхи, я собирался
вернусь в свою кровать, когда старый егерь вдруг вскочил со своего
стул, схватил его пистолет и дико пробормотал: - вон он, вон он!
Я слышу его!" Две женщины снова опустились на колени в углу.
и закрыли лица, в то время как сыновья взялись за топоры. Я собирался
я попытался успокоить их еще раз, когда спящий пес внезапно проснулся
и, подняв голову и вытянув шею, посмотрел на огонь своими тусклыми глазами
и издал один из тех жалобных воплей, которые заставляют
путешественники содрогаются от темноты и уединения этой страны. Все взгляды
теперь были прикованы к нему, когда он поднялся на передние лапы, как будто
преследуемый видением, и начал выть на что-то невидимое, неизвестное,
и, несомненно, ужасное, потому что он весь ощетинился. Егерь
с мертвенно-бледным лицом закричал: "Он чует его! Он чует его! Он был там, когда
Я убил его'.Две женщины, испугавшись, начали голосить во взаимодействии с
собака.

"Несмотря на себя, холодный озноб пробежал по моему позвоночнику. Это видение
животного в такое время и в таком месте, среди этих испуганных людей,
было чем-то ужасным для свидетеля.

"Затем целый час собака выла, не шелохнувшись; он выл, как будто
в тоске ночной кошмар, и страх, ужасный страх объял меня.
Страх чего? Как я могу сказать? Это был страх, и это все, что я знаю.

"Мы оставались неподвижными и бледными, ожидая, что произойдет что-то ужасное.
Наши уши были напряжены и наши сердца громко бить при малейшем
шум испугал нас. Затем зверь начал ходить по комнате,
обнюхивая стены и постоянно рычала. Его маневры
сводили нас с ума! Тогда крестьянин, который привел меня туда, в
приступе ярости схватил собаку и, потащив ее к двери, которая
открывалась в маленький дворик, выставил ее вон.

"Шум был подавлен и остались мы погрузились в молчание до сих пор
более страшной. Потом вдруг у нас все и началось. Кто-то скользил вдоль
внешней стены по направлению к лесу; затем он, казалось, почувствовал
дверь дрожащей рукой; затем в течение двух минут ничего не было слышно, и
мы чуть не сошли с ума. Затем он вернулся, все еще ощупывая стену
, и легонько поскреб дверь, как это мог бы сделать ребенок своими
ногтями. Внезапно за стеклом
смотрового окошка появилось лицо, белое лицо с глазами, блестящими, как у представителей кошачьего племени
. Послышался звук, невнятное жалобное бормотание.

"Потом был Грозный взрыв шума на кухне. Старый
егеря открыли огонь и двое сыновей разом бросились вперед и
забаррикадировал окно с большим столом, подкрепляя его с
шведский стол.

"Клянусь вам, что от шока разрядить пистолет, который я делал
не ожидал, такой тоски схватил мое сердце, моя душа, и моя
тело, что я почувствовал себя не падаю, умираю от страха.

"Мы оставались там до рассвета, не в силах пошевелиться, короче говоря, охваченные
неописуемым онемением мозга.

"Никто не осмеливался убрать баррикаду, пока тонкий луч солнечного света
не пробился сквозь щель в задней комнате.

"У основания стены и под окном мы нашли старого пса
он лежал мертвый, его череп был раздроблен мячом.

"Он сбежал из маленького двора, выкопав яму под забором".

Мужчина с темным лицом помолчал, затем добавил:

"И все же в ту ночь я не подвергался опасности, но я предпочел бы снова
пережить все часы, в течение которых я сталкивался с самыми ужасными
опасностями, чем ту минуту, когда в бородатого выстрелили из ружья
высунь голову в окно.



_ Исповедь_


Маргарита де Терель умирала. Хотя ей было всего пятьдесят шесть, выглядела она
как минимум на семьдесят пять. Она тяжело дышала, бледнее простыни, ее трясло
ужасная дрожь, ее лицо исказилось, глаза были измученными, как будто она
она видела что-то ужасное.

Ее старшая сестра Сюзанна, на шесть лет старше, рыдала на коленях рядом с
кроватью. На маленьком столике, придвинутом вплотную к ложу умирающей женщины,
накрытом салфеткой, стояли две зажженные свечи, так как священник
с минуты на минуту должен был совершить елеосвящение и причастие, которое
должно быть последним.

В квартире был тот зловещий вид, та атмосфера безнадежного прощания,
которая свойственна покоям умирающих. На мебели стояли пузырьки с лекарствами.
по углам валялось белье, отодвинутое ногой
или метла. Сами беспорядочные стулья казались испуганными, как будто
они бежали во всех смыслах этого слова. Грозная Смерть была
там, спрятанная, ожидающая.

История двух сестер была очень трогательной. Ее цитировали повсюду.
у многих она вызвала слезы.

Сюзанна, старшая, когда-то была безумно влюблена в молодого человека, который
тоже был влюблен в нее. Они были помолвлены, и оставалось только
дождаться назначенного дня заключения контракта, когда Анри де Лампьер
внезапно умер.

Отчаяние молодой девушки было ужасным, и она поклялась, что
никогда бы не вышла замуж. Она сдержала свое слово. Она надела вдовий плащ, который
никогда не снимала.

Затем ее сестра, ее младшая сестра Маргарита, которой было всего двенадцать
лет, пришла однажды утром, чтобы броситься в объятия
старшая, и сказала: "Старшая сестра, я не хочу, чтобы ты была несчастна. Я
не хочу тебя плакать всю жизнь твою. Я никогда не оставлю тебя, никогда,
никогда! Я ... я тоже никогда не женюсь. Я останусь с тобою всегда,
всегда, всегда!"

Сюзанна, тронутый преданностью ребенка, поцеловал ее, но не
верю.

И все же малышка тоже сдержала свое слово, и, несмотря на мольбы
ее родители, несмотря на мольбы старшей, она никогда не была замужем.
Она была хорошенькая, очень хорошенькая; она отказывалась от многих молодого человека, который, казалось,
любить по-настоящему ее; и она никогда не оставляла ее сестра больше.

 * * * * *

Они прожили вместе всю свою жизнь, никогда не
отделить один раз. Они пошли бок о бок, нераздельно Соединенных.
Но Маргарита всегда казалась печальной, угнетенной, более меланхоличной, чем старшая.
как будто, возможно, ее возвышенная жертва сломила ее дух.
Она быстрее старела, к тридцати годам у нее были седые волосы, и часто
страдающая, казалось, охваченная какой-то тайной, гложущей болью.

Теперь ей предстояло умереть первой.

Со вчерашнего дня она больше не могла говорить. Она только сказала:
при первых проблесках рассвета:

"Сходи за месье кюре, момент настал".

И с тех пор она лежала на спине, сотрясаемая спазмами, ее
губы шевелились, как будто ужасные слова вырывались из ее сердца
не имея силы произнести, ее взгляд обезумел от страха, на него было страшно смотреть.

Ее сестра, раздираемая горем, безудержно рыдала, уткнувшись лбом в край кровати
и все повторяла:

"Марго, моя бедная Марго, моя малышка!"

Она всегда называл ее "маленькой", просто как младшая всегда
назвал ее "старшая сестра".

Были слышны шаги на лестнице. Дверь открылась. Появился мальчик из хора,
за ним следовал пожилой священник в стихаре. Как только она увидела его,
умирающая женщина, содрогнувшись, села, разомкнула губы, пробормотала
два или три слова и начала царапать простыни ногтями, как будто
если бы она захотела проделать дыру.

Аббат Симон подошел, взял ее за руку, поцеловал в лоб и сказал
мягким голосом:

"Да простит тебя Бог, дитя мое; наберись мужества, момент настал,
говори".

Тогда Маргарита, дрожа с головы до ног, сотрясая всю свою кушетку
нервными движениями, заикаясь, произнесла:

"Садись, сестра ... слушай".

Священник нагнулся к Сюзанне, кто остался, брошенный на кровать
ноги. Он поднял ее, усадил в кресло и, взяв за руку
каждую из сестер в свою, произнес:

"Господи, Боже мой! Надели их силой, излей на них Свою милость".

И Маргарита начала говорить. Слова вырывались из ее горла одно за другим.
один, хриплый, с резкими паузами, как будто очень слабый.

 * * * * *

"Прости, прости, Старшая Сестра; о, прости! Если бы ты знала, как я
был страх этого момента всю свою жизнь...."

Сюзанна лепетала сквозь слезы:

"Прощаю тебе, что, малыш? Ты все отдала мне, всем пожертвовала
Ты ангел...

Но Маргарита прервала ее:

"Тише, тише! Дай мне сказать... не останавливай меня. Это ужасно... позволь
мне рассказать все... до самого конца, не дрогнув. Слушай. Ты
помнишь... ты помнишь... Генри...."

Сюзанна вздрогнула и посмотрела на сестру. Младшая продолжила::

"Ты должна все услышать, чтобы понять. Мне было двенадцать лет, всего двенадцать
лет; ты хорошо помнишь, не так ли? И я был избалован, я
делал все, что мне нравилось! Ты, конечно, помнишь, как они избаловали
меня? Послушай. Когда он пришел в первый раз, у него были начищенные ботинки. Он слез
с лошади у больших ступеней и попросил прощения за свой костюм
, но он пришел сообщить кое-какие новости папе. Ты помнишь, не так ли?
это так? Не говори - слушай. Когда я увидела его, я была совершенно потрясена
я нашел его очень красивым, и я осталась стоять в
угол _salon_ все время, что он говорил. Дети
странно ... и страшно. Ах, да ... Я мечтал обо всем этом.

"Он возвращался снова... несколько раз ... Я смотрел на него всеми своими
глазами, всей своей душой ... Я был крупным для своего возраста ... и гораздо больше,
зная, чем кто-либо думал. Он часто возвращался... Я думала только о
нем. Я сказала очень тихо:

"Генри... Генри де Лампьер!"

"Потом они сказали, что он собирается жениться на тебе. Это было печально; о,
Старшая сестра, печаль ... печаль! Я плакала три ночи без
спит. Он каждый день приходил сюда, во второй половине дня, после обеда ...
ты помнишь, не так ли? Ничего не говори... послушай. Ты испекла ему
пирожные, которые он любил ... из муки грубого помола, с маслом и молоком. О, я хорошо знаю
как. Я бы еще могла их испечь, если бы это было нужно. Он съел их одним глотком
и ... а потом он выпил бокал вина, а потом сказал:
"Это восхитительно". Ты помнишь, как он это сказал?

"Я ревновал, ревновал! Приближался момент твоей женитьбы. Там
оставалось всего две недели. Я сошел с ума. Я сказал себе: "Он не должен".
не женится на Сюзанне, нет, я этого не допущу! Он женится на мне.
Когда я вырасту. Я никогда не найду никого, кого бы так сильно любила.' Но
однажды ночью, за десять дней до заключения контракта, ты прогулялась с ним
перед замком при лунном свете ... и там ... под елью,
под большой елью ... он целовал тебя... целовал ... держал тебя в
своих объятиях... так долго. Ты помнишь, не так ли? Это было
вероятно, в первый раз... ДА... Ты был таким бледным, когда ты всерьез
назад к _salon_.

"Я видел вас двоих; я был там, в кустах. Я был зол! Если бы я
мог, я бы убил вас обоих!

"Я сказала себе: "Он не женится на Сюзанне, никогда! Он не женится
ни на ком. Я была бы слишком несчастна". И внезапно я начала ужасно ненавидеть
его.

"Тогда знаешь, что я сделал? Послушай. Я видел, как садовник
делал маленькие шарики, чтобы убивать незнакомых собак. Он разбил бутылочку камнем
и насыпал стеклянную пудру в маленький мясной шарик.

"Я взял маленькую бутылочку с лекарством, которая была у мамы; я разбил ее на мелкие кусочки.
взяв молоток, я спрятал стекло в карман. Это был блестящий порошок ...
На следующий день, как только ты испекла маленькие пирожные ... Я разделила их
ножом и положила в стакан ... Он съел три из них ...
Я тоже съела одну ... Остальные шесть я выбросила в пруд. Два лебедя
умерли через три дня... Ты помнишь? О, ничего не говори...
слушай, слушай. Я, я один не умер ... но я всегда был
болен. Послушай... Он умер - ты хорошо знаешь... послушай ... это, это
ничего не значит. Это потом, позже ... всегда... самое худшее ... послушай.

"Моя жизнь, вся моя жизнь ... что за мучение! Я сказал себе: 'я никогда не буду
оставьте мою сестру. И в час смерти я буду рассказывать все о ней ...
Есть! И с тех пор я всегда думала о том моменте, когда я
должна рассказать тебе все. Теперь он настал. Это ужасно. О... Старшая
Сестра!

"Я всегда думал, утром и вечером, ночью и днем: "Когда-нибудь
я должен сказать ей, что ..." Я ждал ... Какая мука! ... Это свершилось.
Ничего не говори. Теперь я боюсь ... боюсь ... о, я боюсь. Если это так.
Увижу его снова, скоро, когда умру. Увижу его снова... подумай
об этом! Первый! Перед тобой! Я не посмею. Я должен... Я собираюсь
умереть... Я хочу, чтобы ты простил меня. Я хочу этого... Я не могу уйти, чтобы
встретиться с ним без этого. О, скажите ей, чтобы она простила меня, месье кюре,
скажите ей ... Я умоляю вас сделать это. Я не могу умереть без этого...."

 * * * * *

Она молчала, и остался, тяжело дыша, постоянно царапая лист с
ее иссушенные ногти.

Сюзанна спрятала лицо руками, и не шевелилась. Она была
думая о нем, кем бы она могла так ее люблю! Что такое хорошая жизнь
они должны были жить вместе! Она увидела его еще раз в том
исчезнувшем прошлом, в том старом прошлом, которое было стерто навсегда.
Любимые мертвецы - как они разрывают ваши сердца! О, этот поцелуй, его единственный поцелуй!
Она спрятала его в своей душе. И после него ничего, ничего больше ее
всю жизнь!

 * * * * *

Внезапно священник выпрямился и сильным вибрирующим голосом
воскликнул:

"Мадемуазель Сюзанна, ваша сестра умирает!"

Затем Сюзанна, раскрыв руки, показала свое лицо, залитое слезами, и
бросившись к сестре, она поцеловала ее изо всех сил,
заикаясь, пробормотала:

"Я прощаю тебя, я прощаю тебя, Малышка".



_ Хорла, или Современные призраки_


_ 8 мая._ Какой прекрасный день! Я провел все утро, лежа в
траве перед моим домом, под огромным подорожником, который
покрывает его, затеняет и укрывает все это. Мне нравится эта часть
страна, и мне нравится жить здесь, потому что я привязан к ней
глубокие корни, глубокие и нежные корни, которые привязывают человека к земле
на котором родились и умерли его предки, которые привязывают его к чему-либо
люди думают и о том, что они едят, об обычаях, а также о еде,
местных выражениях, своеобразном языке крестьян, запахах
почвы, деревень и самой атмосферы.

Я люблю свой дом, в котором я вырос. Из моих окон я вижу Сену
которая течет рядом с моим садом, по другую сторону дороги,
почти через мои владения, великая и широкая Сена, которая впадает в
Руан и Гавр, по которому туда-сюда снуют лодки.

Слева, вон там, внизу, лежит Руан, большой город с его голубыми
крыши под его остроконечными готическими башнями. Они бесчисленны, чувствительная
или широкий, доминирует шпиль собора, и полный колокола
какой звук сквозь синий Воздух в погожие утра, отправив их сладкий
и далекий железный лязг ко мне; их металлическим звуком, который Бриз
веет в мою сторону, теперь сильнее и слабее сейчас, по как
ветер сильнее или легче.

Какое это было восхитительное утро!

Около одиннадцати часов длинная вереница лодок, влекомых паровым буксиром, размером
с муху, который почти не пыхтел, испуская густой дым,
прошла мимо моих ворот.

Вслед за двумя английскими шхунами, красный флаг которых развевался к небу,
появилась великолепная бразильская трехмачтовая шхуна; она была совершенно белой
и удивительно чистой и сияющей. Я отдал ему честь, сам не знаю почему,
за исключением того, что вид судна доставил мне огромное удовольствие.

_ 12 мая._ Последние несколько дней у меня был легкий приступ лихорадки,
и я чувствую себя плохо, или, скорее, я чувствую себя подавленным.

Откуда берутся эти таинственные влияния, которые превращают наше счастье
в уныние, а нашу уверенность в себе - в неуверенность в себе? Можно было бы
почти сказать, что воздух, невидимый воздух полон непознаваемого
Силы, таинственное присутствие которого мы должны терпеть. Я просыпаюсь
лучшие духи с наклоном петь в горле. Почему? Я спускаюсь вниз.
иду у самой воды и вдруг, пройдя небольшое расстояние,,
Возвращаюсь домой несчастный, как будто там меня поджидает какое-то несчастье.
Почему? Это холодная дрожь, которая, пробежав по моей коже, расстроила мои
нервы и привела в уныние? Это форма облаков, или
цвет неба, или цвет окружающих предметов, которые так
изменчивы, которые беспокоили мои мысли, когда они проходили перед моим
глаза? Кто может сказать? Все, что нас окружает, все, что мы
видим, не глядя на это, все, к чему прикасаемся, не осознавая этого,
все, с чем мы соприкасаемся, не чувствуя этого, все, с чем мы встречаемся, не
четко различая его, оказывает быстрое, удивительное и необъяснимое
воздействие на нас и на наши органы, а через них на наши мысли и
на само наше сердце.

Как глубока эта тайна Невидимого! Мы не можем постичь это с помощью
наших жалких органов чувств, наших глаз, которые неспособны воспринимать то, что
либо слишком мало, либо слишком велико, слишком близко или слишком далеко от нас;
ни обитатели звезды, ни капли воды ... с нашими
ушами, которые обманывают нас, ибо они передают нам вибрации воздуха
звучными нотами. Это феи, которые творят чудо превращения
это движение в шум, и благодаря этой метаморфозе рождается
музыка, которая делает музыкальным безмолвное волнение природы ... с нашим
обонянием, которое слабее, чем у собаки ... с нашим чувством
вкуса, которое с трудом определяет возраст вина!

О! Если бы у нас только были другие органы, которые творили бы другие чудеса в нашей жизни.
фавор, сколько нового мы могли бы открыть вокруг себя!

_ 16 мая._ Я болен, определенно! Я был так здоров в прошлом месяце! У меня
жар, ужасно жар, или, скорее, я нахожусь в состоянии лихорадки
истощение, из-за которого мой разум страдает так же сильно, как и мое тело. У меня
постоянно возникает это ужасное ощущение какой-то угрожающей мне опасности,
это предчувствие какого-то грядущего несчастья или приближающейся смерти,
это предчувствие, которое, без сомнения, является приступом какой-то болезни, которая
до сих пор неизвестно, что прорастает в плоти и в крови.

_ 18 мая._ Я только что проконсультировался со своим врачом, потому что я
больше не мог спать. Он обнаружил, что мой пульс участился, зрачки
расширены, нервы напряжены, но тревожных симптомов нет. Мне необходимо пройти
курс обливаний и приема бромистого калия.

_ 25 мая._ Никаких изменений! Мое состояние действительно очень необычно. С наступлением вечера
мной овладевает непонятное чувство беспокойства, как будто
ночь таила в себе какую-то ужасную угрозу по отношению ко мне. Я быстро ужинаю, а затем
пытаюсь читать, но не понимаю слов и едва могу
различаю буквы. Затем я хожу взад и вперед по своей гостиной,
подавленный чувством смутного и непреодолимого страха, страха перед
сном и страхом перед своей кроватью.

Около десяти часов я поднимаюсь к себе в комнату. Едва войдя, я запираю дверь на два раза.
Я боюсь... чего? До сих пор я
ничего не боялся - я открываю свои шкафы и заглядываю под свою
кровать; Я слушаю - я слушаю - что? Как странно, что простое
чувство дискомфорта, затрудненное или усиленное кровообращение, возможно,
раздражение нервной нити, небольшая гиперемия, небольшое беспокойство
в несовершенных и деликатных функциях нашего живого механизма, может
превратить самого беззаботного из людей в меланхолика и сделать
трусом самого храброго! Затем я ложусь в постель и жду сна, как человек
мог бы ждать палача. Я со страхом жду его прихода, и
мое сердце бьется, ноги дрожат, в то время как все мое тело дрожит под
теплом постельного белья, до того момента, когда я внезапно падаю
спящий, как человек бросился бы в бассейн со стоячей водой, чтобы
утопиться. Я не чувствую, что на меня что-то наваливается, как раньше
раньше этот коварный сон, который рядом со мной и наблюдает за мной,
который собирается схватить меня за голову, закрыть мне глаза и уничтожить
меня.

Я сплю - долго, возможно, два или три часа, - потом мне снится сон ... нет...
мной овладевает кошмар. Я чувствую, что я в постели и сплю - я чувствую
это, и я знаю это - и я также чувствую, что кто-то приближается ко мне,
смотрит на меня, прикасается ко мне, забирается на мою кровать, становится коленями на
мою грудь, обхватывает мою шею руками и сжимает
это... сжимает это изо всех сил, чтобы задушить меня.

Я борюсь, связанный тем ужасным бессилием, которое парализует нас в
наших снах; Я пытаюсь закричать - но не могу; Я хочу пошевелиться - я не могу; Я
пытаюсь, прилагая самые отчаянные усилия и запыхавшись, перевернуться и
сбросить с себя это существо, которое давит и душит меня - я не могу!

И затем, внезапно, я просыпаюсь, потрясенный и весь в поту; Я
зажигаю свечу и обнаруживаю, что я один, и после того кризиса, который
когда это происходит каждую ночь, я наконец засыпаю и спокойно сплю до
утра.

_June 2Д._ Мое состояние ухудшилось. Что случилось со мной? В
бромид мне не помогает, и ванны под душем не оказывают никакого эффекта.
Иногда, чтобы утомить себя, хотя я и так уже достаточно устал
, я отправляюсь на прогулку в Румарский лес. Раньше я думала,
сначала, что свежий свет и мягкий воздух, пропитанный ароматом
трав и листьев, наполнит мои вены новой кровью и придаст
свежую энергию моему сердцу. Я превратился в широкий кататься в лесу, и
затем я повернулся к Ла-Боуй, по узкой дорожке, между двумя
строки из весьма высоких деревьев, которые ложатся густые, зеленые, почти
черная крыша между небом и мной.

Внезапная дрожь пробежала по мне, не холодная дрожь, а дрожь агонии
и поэтому я ускорил шаги, обеспокоенный тем, что нахожусь один в лесу,
напуганный глупо и беспричинно глубоким одиночеством.
Внезапно мне показалось, что за мной следят, что кто-то идет
по пятам, близко, совсем близко от меня, достаточно близко, чтобы коснуться меня.

Я резко обернулся, но я был один. Я ничего не видел позади себя
кроме прямой, широкой дороги, пустой и окаймленной высокими деревьями,
ужасно пустой; с другой стороны она тоже простиралась, пока не терялась в
расстояние, и выглядело все так же ужасно.

Я закрыла глаза. Почему? А потом я начала поворачиваться на одной пятке очень быстро
, совсем как волчок. Я чуть не упал и открыл глаза;
деревья танцевали вокруг меня, земля вздымалась; я был вынужден сесть
. Затем, ах! Я уже не помнил, как очутился здесь! Какая странная
идея! Какая странная, непривычная идея! Я ни в малейшей степени не знал. Я повернул
направо и вернулся на аллею, которая привела меня в
середину леса.

_ Июнь 3-й._ У меня была ужасная ночь. Я отлучусь на несколько
недели, без сомнения, путешествие будет меня.

Июле 2Д._ Я вернулся, вполне излечился, и были самые
восхитительные поездки в придачу. Я был на Мон-Сен-Мишель,
которого раньше не видел.

Что за зрелище, когда приезжаешь, как я, в Авранш к концу дня
! Город стоит на холме, и меня отвели в общественный сад.
сад на окраине города. Я вскрикнул от изумления.
Необычайно большой залив простирался передо мной, насколько хватало глаз
между двумя холмами, которые терялись из виду в тумане;
и посреди этого огромного желтого залива, под ясным золотым
небом, возвышался своеобразный холм, мрачный и заостренный посреди
песка. Солнце только что скрылось, и под все еще пылающим небом выделялись
очертания той фантастической скалы, на вершине которой установлен
фантастический монумент.

На рассвете я отправился к нему. Прилив был таким же низким, как и прошлой ночью
, и я увидел, как это чудесное аббатство выросло передо мной, когда я
приблизился к нему. После нескольких часов ходьбы я добрался до огромного
массива скал, который поддерживает маленький городок, над которым господствует великий
церковь. Поднявшись по крутой и узкой улочке, я вошел в самое
замечательное готическое здание, которое когда-либо было построено для Бога на земле, такое же
большое, как город, полное низких комнат, которые кажутся погребенными под сводчатыми потолками.
крыши и высокие галереи, поддерживаемые изящными колоннами.

Я вошел в эту гигантскую гранитную жемчужину, легкую, как кусочек
кружева, покрытую башнями, стройными колокольнями, к которым ведут винтовые
лестницы, поднимающие свои странные головы, которые ощетиниваются
с химерами, с дьяволами, с фантастическими животными, с чудовищными
цветы, соединенные изящными резными арками, к
голубому небу днем и черному небу ночью.

Когда я достиг вершины, я сказал монаху, который сопровождал меня:
- Отец, как ты, должно быть, счастлив здесь! И он ответил: "Очень
ветрено, месье"; и так мы начали разговаривать, наблюдая за нарастающим
приливом, который набегал на песок и покрывал его стальной броней.

И тогда монах рассказал мне истории, все старые истории, относящиеся к этому месту.
Легенды, ничего, кроме легенд.

Одна из них сильно поразила меня. Деревенские жители, принадлежащие к
морнет, объяви, что ночью можно услышать разговоры на песке
, а затем услышать блеяние двух коз, одной сильным, а другой слабым голосом.
другая коза блеет. Недоверчивые люди заявляют, что это ничто иное,
но крик морских птиц, который иногда напоминает блеяние,
а иногда и человеческие причитания; но запоздалые рыбаки клянутся, что
они встретили старого пастуха, чью голову, покрытую его
плащом, они никогда не могут увидеть, бродящего по холмам, между двумя приливами,
вокруг маленького городка, расположенного так далеко от мира, и который
направляя и идя перед ними, козел с лицом мужчины и
коза с лицом женщины, и оба они с белыми волосами; и
разговаривают без умолку, ссорятся на незнакомом языке, а потом
внезапно перестают разговаривать, чтобы блеять изо всех сил.

"Ты веришь в это?" Я спросил монаха. "Я едва ли знаю", - ответил он,
и я продолжил: "Если на этой земле есть другие существа, кроме нас самих,
как получилось, что мы так долго не знали об этом, или
почему вы их не видели? Как же так получилось, что я их не видел?" - спросил он.
ответил: "Видим ли мы стотысячную часть того, что существует? Смотрите
здесь; есть ветер, который является сильнейшей силой в природе, который
сбивает с ног людей и сносит здания, вырывает с корнем деревья, поднимает
море, превращая его в горы воды, разрушает утесы и бросает большие корабли на
буруны; ветер, который убивает, который свистит, который вздыхает, который
ревет - вы когда-нибудь видели это, и можете ли вы это увидеть? Оно существует для всех
однако это.

Я замолчал перед этим простым рассуждением. Этот человек был философом,
или, возможно, дураком; я не мог сказать, кем именно, поэтому придержал язык.
То, что он сказал, часто звучало в моих собственных мыслях.

_ Июля 3d._ Я плохо спал; несомненно, здесь сказывается лихорадка
потому что мой кучер страдает так же, как и я.
Когда я вчера вернулся домой, я заметил, что он необычайно бледен, и я
спросил его: "Что с тобой, Жан?" - Дело в том, что я
никогда не отдыхаю, и мои ночи поглощают мои дни. С момента вашего отъезда,
месье, на меня наложили чары.

Однако, другие слуги все хорошо, но я очень напугана
очередной приступ сам.

_ 4 июля._ Я определенно снова захвачен; ибо мои старые кошмары
вернулись. Прошлой ночью я почувствовал, как кто-то навалился на меня и высасывал своим ртом мою
жизнь из моих губ. Да, он высасывал ее из
моей шее, как пиявка будет сделано. Затем он встал, насытившись, а я
проснулся таким избитым, раздавленным и уничтоженным, что не мог пошевелиться. Если
это продлится еще несколько дней, я, конечно, снова уйду.

_ 5 июля._ Неужели я сошел с ума? То, что произошло, то, что я видел прошлой ночью
это так странно, что у меня голова идет кругом, когда я думаю об этом!

Как и сейчас, каждый вечер, я заперла дверь, а затем, почувствовав
жажду, выпила полстакана воды и случайно заметила, что
бутылка с водой была наполнена до краев стеклянной пробкой.

Затем я лег в постель и погрузился в один из своих ужасных снов, от которого
Примерно через два часа я был разбужен еще более ужасным потрясением.

Представьте себе спящего человека, которого убивают и который просыпается
с ножом в груди, и который хрипит у него в горле,
покрытый кровью, и который больше не может дышать, и вот-вот умрет,
и вообще ничего не понимает в этом - вот оно.

Придя в себя, я снова почувствовал жажду, поэтому зажег свечу и
подошел к столу, на котором стояла моя бутылка с водой. Я поднял его и
наклонил над своим стаканом, но ничего не выплеснулось. Он был пуст! Он был
абсолютно пуст! Сначала я вообще не мог этого понять, а потом
внезапно меня охватило такое ужасное чувство, что мне пришлось сесть
вернее, я упал в кресло! Затем я вскочил, порываясь
осмотреться, а затем снова сел, охваченный изумлением и
страх, перед прозрачный кристалл бутылка! Я посмотрел на него с
фиксированные глаза, пытаясь догадка, а мои руки дрожали! Кто-то
пить воду, но кто? Я? Я без всяких сомнений. Это, безусловно, может только
быть я? В этом случае я сомнамбула. Я жил, без зная это,
этот двойной таинственной жизнью, которая заставляет сомневаться в том не
два существа в нас, то ли странное, непостижимое и незримое существо
не в такие моменты, когда душа находится в состоянии оцепенения,
одушевленное наш пленник тела, которая подчиняется этим другим существом, как это делает с нами
мы сами, и больше, чем он делает себя.

О! Кто поймет мою ужасную агонию? Кто поймет
эмоции человека, находящегося в здравом уме, полностью проснувшегося, полного здравого смысла,
и который с ужасом смотрит на остатки небольшого количества воды, которая
исчезла, пока он спал, через стеклянные бутылки с водой?
И я осталась там до рассвета, не решаясь идти в
снова кровать.

6-й июле._ Я схожу с ума. Опять все содержимое моей бутылки с водой
было выпито ночью - или, скорее, я ее выпил!

Но это я? Это я? Кто бы это мог быть? Кто? О! Боже! Я схожу с ума?
Кто спасет меня?

_ 10 июля._ Я только что прошел через несколько удивительных испытаний.
Определенно, я сумасшедший! И все же!--

6 июля, перед тем как лечь спать, я добавляю немного вина, молока, воды, хлеба.
и клубника на моем столе. Кто-то выпил - я выпил - всю воду
и немного молока, но ни к вину, ни к хлебу, ни к
клубнике не притронулись.

Седьмого июля я повторила тот же эксперимент с теми же результатами
, а 8 июля я убрала воду и молоко, и ничего не трогала
.

Наконец, 9 июля я поставила на стол только воду и молоко, позаботившись о том, чтобы
завернуть бутылки в белый муслин и плотно закрыть пробками.
Затем я потер губы, бороду и руки карандашным грифелем и пошел
спать.

Непреодолимый сон овладел мной, за которым вскоре последовало ужасное
пробуждение. Я не шевелился, и мои простыни не были помечены. Я бросился к
столу. Муслин, которым были обернуты бутылочки, остался нетронутым; я развязала шнурок
Дрожа от страха. Вся вода была выпита, как и
молоко! Ах! Великий Боже!--

Я должен немедленно отправиться в Париж.

_ 12 июля._ Париж. Должно быть, я потерял голову за последние несколько дней!
Я должен быть игрушкой в руках мой ослабленный воображение, если я действительно
сомнамбула, или что я уже подпавшими под власть одного из
тех влияний, которые были доказаны, чтобы существовать, но которые
до сих пор необъяснимое, которые называются предложениями. В любом случае,
мое психическое состояние граничило с безумием, и двадцати четырех часов в Париже
было достаточно, чтобы вернуть мне душевное равновесие.

Вчера, закончив кое-какие дела и нанеся несколько визитов, которые
вдохнули в меня свежий и бодрящий душевный воздух, я завершил свой
вечер во Французском театре. Разыгрывалась пьеса Александра Дюма-младшего
, и его активный и мощный ум завершил мое лечение
. Конечно, одиночество опасно для активных умов. Нам нужны мужчины
которые могут думать и говорить вокруг нас. Когда мы надолго остаемся одни.
мы наполняем пространство призраками.

Я возвращался по бульварам в свой отель в прекрасном расположении духа. Посреди
давки толпы я не без иронии подумал о своих ужасах
и догадках прошлой недели, потому что я верил, да, я верил,
что невидимое существо живет под моей крышей. Как слаба наша голова,
и как быстро он приходит в ужас и сбивается с пути, как только, как мы
поразила маленький, непонятный факт.

Вместо того чтобы закончить этими простыми словами: "Я не понимаю
поскольку причина ускользает от меня", мы сразу представляем себе ужасные тайны
и сверхъестественные силы.

_ 14 июля._ _ Праздник Республики. Я гулял по улицам, и
хлопушки и флаги забавляли меня, как ребенка. И все же это очень глупо
веселиться в определенный день, по постановлению правительства. Население - это
слабоумное стадо овец, то неизменно терпеливое, то свирепое
восстание. Скажите ему: "Развлекайся", и оно позабавится. Скажите ему: "Развлекайся".:
"Иди и сражайся со своим соседом", и оно идет и сражается. Скажи ему:
"Голосуй за императора", и оно проголосует за Императора, а затем скажи
оно: "Голосуйте за Республику", и оно голосует за Республику.

Тех, кто направляет это еще и глупы; но вместо того, чтобы подчиняться мужчинам, они
соблюдать принципы, которые могут только глупые, стерильный, и ложные, для
именно потому, что это принципы, то есть идеи, которые
считать определенным и неизменным, в этом мире, где
в чем не уверен, так как свет-это иллюзия и шум -
иллюзия.

_ 16 июля._ Вчера я увидел кое-что, что меня очень встревожило.

Я обедал у моей кузины мадам Сабле, муж которой полковник
76-й егерский полк в Лиможе. Там были две молодые женщины, одна из которых
вышла замуж за врача, доктора Парента, который много посвятил себя
нервным заболеваниям и необычным проявлениям, к которым
в этот момент начинаются эксперименты с гипнозом и внушением.

Он довольно подробно рассказал нам об огромных результатах, полученных
английскими учеными и врачами медицинской школы в Нанси, и
факты, которые он привел, показались мне настолько странными, что я заявил
что я совершенно не верил своим ушам.

"Мы находимся, - заявил он, - на пороге открытия одного из самых
важные секреты природы, я хочу сказать, одни из ее самых важных.
секреты на этой земле, потому что, несомненно, есть некоторые, которые имеют другое значение.
там, у звезд, важность иного рода. С тех пор, как человек
начал думать, с тех пор, как он смог выразить и записать свои
мысли, он чувствовал себя близким к тайне, которая непостижима
к своим грубым и несовершенным чувствам, и он пытается восполнить
недостаток мощности своих органов усилиями своего интеллекта. До тех пор, пока
этот интеллект все еще оставался на своей начальной стадии, это общение
с помощью невидимых духов предположить форм, которые были хоть и банально
страшно. Оттуда выскочил распространена вера в сверхъестественное, в
легенды о блуждающих духов, фей, гномов, призраков, я мог бы
даже сказать легенда о Бог, для нашей концепции трудящийся-творец,
из какой бы религии они ни дошли до нас, конечно
самый бездарный, самый глупый и самый неприемлемый изобретений, которые
когда-нибудь вскочил с испуганным мозгом любого человеческого существа. Ничего
правдивее, чем то, что Вольтер говорит: 'Бог создал человека по своему образу и подобию, но
человек, несомненно, снова отплатил Ему тем же ".

"Но на протяжении более чем столетия у людей, похоже, было
предчувствие чего-то нового. Месмер и некоторые другие вывели нас на
неожиданный путь, и особенно за последние два-три года мы
достигли действительно удивительных результатов ".

Моя кузина, которая тоже очень недоверчива, улыбнулась, и доктор Парент сказал
ей: "Хотите, я попробую погрузить вас в сон, мадам?" "Да,
конечно".

Она села в мягкое кресло, и он стал пристально смотреть на нее, чтобы
как бы очаровать ее. Я вдруг почувствовал себя несколько неуютно,
с бьющимся сердцем и комом в горле. Я увидел, что
Глаза мадам сабле росла тяжелая, ее губы дрожали, и ее
грудь вздымалась, и через десять минут она уснула.

"Встань позади нее", - сказал мне доктор, и я сел позади
она. Он вложил ей в руки визитную карточку и сказал: "Это
зеркало; что ты видишь в нем?" И она ответила: "Я вижу своего
кузена". "Что он делает?" "Он подкручивает усы". "А сейчас?"
"Он достает фотографию из кармана". "Чья это фотография?"
"Его собственная".

Это было правдой, и эту фотографию мне подарили в тот же вечер
в отеле.

"Какова его поза на этом портрете?" "Он стоит, держа в руке свою
шляпу".

И она увидела на этой карточке, на этом куске белого картона, как будто она
увидела это в зеркале.

Молодые женщины испугались и воскликнули: "Этого вполне достаточно!
Вполне, вполне достаточно!"

Но доктор авторитетно сказал ей: "Вы встанете завтра в восемь
часов утра; затем вы пойдете и навестите свою кузину в
в его отель и попросите его одолжить вам пять тысяч франков, которые ваши
требования мужа из вас, и что он будет спрашивать, когда он отправляется на
его предстоящем путешествии".

Затем он разбудил ее.

Возвращаясь в свой отель, я размышлял над этим любопытным "свиданием_", и меня
одолевали сомнения, но не относительно абсолютного и несомненного участия моего кузена.
добросовестно, потому что я знал ее так хорошо, как если бы она была моей собственной.
сестра с тех пор, как она была ребенком, но что касается возможной уловки со стороны
доктора. Не он, возможно, держал в руке,
которое он показал на молодую женщину, во сне, в то время как он
сделал карты? Профессиональные фокусники делать вещи, как
единственное число.

Итак, я пошел домой и лег спать, а сегодня утром, примерно в половине девятого,
Меня разбудил мой лакей, который сказал мне: "Мадам Сабле просила
немедленно встретиться с вами, месье", поэтому я поспешно оделся и пошел к
ней.

Она села в некотором волнении, опустив глаза в пол, и, не поднимая
вуали, сказала мне: "Моя дорогая кузина, я хочу попросить тебя о
большом одолжении". - В чем дело, кузен? - Мне не хочется тебе говорить,
и все же я должен. Мне совершенно не хватает пяти тысяч франков. - Что,
ты? "Да, я, или, скорее, мой муж, который попросил меня достать их для него"
.

Я был так ошеломлен, что невнятно отвечал. Я спросил себя
не подшучивала ли она на самом деле надо мной с доктором Парентом,
не было ли это просто хорошо разыгранным фарсом, который был подстроен
заранее. Однако, внимательно посмотрев на нее, мои сомнения
исчезли. Она дрожала от горя, настолько болезненным был для нее этот шаг
, и я был уверен, что ее горло было полно рыданий.

Я знал, что она очень богата, и поэтому продолжал: "Как? Разве у вашего
мужа нет в распоряжении пяти тысяч франков! Ну, подумайте. Вы уверены,
что он поручил вам попросить их у меня?"

Она колебалась несколько секунд, как будто делала над собой огромное усилие.
покопавшись в памяти, она ответила: "Да ... да, я совершенно в этом уверен.
"Он написал тебе?"

Она снова заколебалась и задумалась, и я догадался о муках, терзавших ее
мысли. Она не знала. Она знала только, что должна занять у меня пять тысяч франков
для своего мужа. Поэтому она солгала. "Да, он написал мне".
"Когда, скажите на милость? Вчера вы мне об этом не говорили".
"Я получил его письмо сегодня утром". "Вы можете мне его показать?" "Нет, нет...
нет... в нем содержались личные вопросы ... Вещи слишком личные , чтобы
мы сами.... Я сожгла его." "Значит, ваш муж влез в долги?"

Она снова заколебалась, а затем пробормотала: "Я не знаю". Тогда я
сказал напрямик: "В данный момент в моем распоряжении нет пяти тысяч франков"
"В данный момент, мой дорогой кузен".

Она издала какой-то крик, как будто ей было больно, и сказала: "О! о! Я
умоляю тебя, я умоляю тебя достать их для меня ...."

Она разволновалась и всплеснула руками, как будто молилась мне! Я
услышал, как ее голос изменил тон; она плакала и заикалась, измученная и
находящаяся во власти непреодолимого приказа, который она получила.

"О! о! Я умоляю тебя... если бы ты знал, как я страдаю.... Я хочу
их сегодня".

Я сжалился над ней: "Ты получишь их со временем, клянусь тебе".
"О! Спасибо! Спасибо! Как вы добры!"

Я продолжил: "Вы помните, что произошло в вашем доме прошлой ночью
?" "Да". "Вы помните, что доктор Парент отправил вас спать?"
"Да". "О! Очень хорошо: он приказал тебе прийти ко мне сегодня утром
взаймы пять тысяч франков, и в настоящий момент Вы являетесь повинуясь этому
предложение".

Она на некоторое время задумался, а затем ответил::

"Но поскольку они нужны моему мужу..."

Целый час я пытался убедить ее, но безуспешно, и
когда она ушла, я пошел к врачу. Он как раз собирался уходить, и он
выслушал меня с улыбкой и сказал: "Теперь ты веришь?" "Да, я
ничего не могу с собой поделать". "Пойдем к твоему кузену".

Она уже дремала на диване, сломленная усталостью. Врач
пощупал ее пульс, некоторое время смотрел на нее, подняв руку к
ее глазам, которые она постепенно закрыла под непреодолимой силой
этого магнетического воздействия, и когда она заснула, он сказал:

- Вашему мужу больше не нужны пять тысяч франков! Вы
поэтому должен забыть, что ты просил своего кузена одолжить их тебе,
и, если он заговорит с тобой об этом, ты его не поймешь".

Затем он разбудил ее, и я достал бумажник и сказал: "Вот
то, о чем ты просила меня сегодня утром, моя дорогая кузина". Но она была так
удивлена, что я не решился настаивать; тем не менее, я попытался
напомнить ей об этом обстоятельстве, но она энергично отрицала это, думала
что я смеялся над ней, и в конце концов она чуть не вышла из себя
.

 * * * * *

Вот! Я только что вернулся и не смог ничего съесть.
обед, потому что этот эксперимент совершенно расстроил меня.

_ 19 июля._ Многие люди, которым я рассказывал о приключении, смеялись
надо мной. Я больше не знаю, что и думать. Мудрец говорит: Возможно?

_ 21 июля._ Я обедал в Буживале, а затем провел вечер на
балу лодочников. Решительно все зависит от места и
обстановки. Было бы верхом безумия верить в
сверхъестественное на острове Гренуйер_[1]... но на вершине
Мон-Сен-Мишель? ... а в Индии? Мы страшно под
влияние наше окружение. Я вернусь домой на следующей неделе.

 [1] лягушка-Айленд.

_ 30 июля._ Вчера я вернулся к себе домой. Все идет
хорошо.

_August 2Д._ Ничего свежего; это великолепная погода, и я провожу свои дни
смотреть Сены мимо поток.

_August 4-й._ Ссоры между моими слугами. Они заявляют, что стаканы
по ночам разбиваются в буфетах. Лакей обвиняет повара, который
обвиняет рукодельницу, которая обвиняет двух других. Кто виноват?
Умный человек, раз может сказать.

_ 6 августа._ На этот раз я не сумасшедший. Я видел ... Я видел ... Я
видел!... Я больше не могу сомневаться... Я видел это!...

В два часа дня я прогуливался среди моих розовых деревьев, при ярком солнечном свете ...
по аллее, окаймленной осенними розами, которые начинают опадать. Как Я
остановился, чтобы посмотреть на _G;ant де Bataille_, который имел три великолепных
цветет, я отчетливо видел, что стебель одного из роз сгиба, ближе к
меня, как будто невидимая рука нагнула его, а затем разбить, а если это
рука взяла его! Затем цветок приподнялся, следуя изгибу,
который описала бы рука, поднося его ко рту, и он
остался висеть в прозрачном воздухе, совершенно одинокий и неподвижный, маленький цветок.
страшные красные пятна, в трех шагах от моих глаз. В отчаянии я бросился на
чтобы забрать его! Я ничего не нашел; он исчез. Тогда меня охватил
бешеный гнев на самого себя, ибо не допустимо для
разумного и серьезного человека иметь такие галлюцинации.

Но было ли это галлюцинацией? Я обернулся, чтобы поискать черенок, и я
нашел его сразу же под кустом, только что сломанный, между двумя другими
розы, которые остались на ветке, и я вернулся домой с
сильно встревоженный ум; ибо теперь я уверен, так же уверен, как и в
смена дня и ночи, что рядом со мной существует
невидимое существо, питающееся молоком и водой, которое может прикасаться к
предметам, брать их и менять местами; что, следовательно,
наделенный материальной природой, хотя и неощутимой для наших чувств
, и который живет, как и я, под моей крышей....

_ 7 августа_. Я спала спокойно. Он выпил воду из моего
графина, но не потревожил мой сон.

Я спрашиваю себя, не сошла ли я с ума. Когда я только что прогуливался на солнце по берегу реки
, во мне возникли сомнения относительно моего собственного здравомыслия; не смутные сомнения
такие, какие были у меня до сих пор, но точные и абсолютные сомнения. Я видел
сумасшедших людей, и я знал некоторых, которые были довольно умны,
ясны, даже проницательны во всех жизненных вопросах, за исключением одного
пункта. Они говорили ясно, охотно, глубоко обо всем, как вдруг
внезапно их мысли наткнулись на буруны их безумия и
разбились там вдребезги, и были рассеяны и потоплены в этом яростном
и ужасное море, полное набегающих волн, туманов и шквалов, которое
называется _madness_.

Я, конечно, подумал бы, что я сумасшедший, абсолютно сумасшедший, если бы не был
в сознании, не в совершенстве знать мое состояние, если я понять это
проанализировав его с самой полной ясности. Я, в самом деле, быть
разумный человек, который, страдая от галлюцинаций. Какое-то неизвестное
должно быть, в моем мозгу возникло возмущение, одно из тех
возмущений, которые современные физиологи пытаются заметить и
точно зафиксировать, и это возмущение, должно быть, вызвало глубокую пропасть в
в моем сознании, в порядке и логике моих идей. Подобные явления происходят
в снах, которые ведут нас через самые невероятные фантасмагории,
не вызывая у нас никакого удивления, потому что наш контрольный аппарат и
наше чувство контроля уснули, в то время как наше воображение
просыпается и работает. Разве не возможно, что одна из незаметных клавиш
церебральной пальцевой панели была парализована во мне? Некоторые люди теряют
память о собственных именах, или о глаголах, или о числах, или просто
о датах в результате несчастного случая. Локализация все
частицы мысль была сегодня оказалось, что тогда будет
удивительного в том, что мой факультет управления нереальность
некоторые галлюцинации следует на время уничтожить!

Я думал обо всем этом, пока шел вдоль берега. Светило солнце
ярко освещало реку и делало землю восхитительной, в то время как оно
наполняло мой взгляд любовью к жизни, к ласточкам, чья проворность
всегда восхищает мои глаза, к растениям у реки, чьи
шорох доставляет удовольствие моим ушам.

Постепенно, однако, мною овладело необъяснимое чувство дискомфорта.
Мне казалось, что какая-то неведомая сила сковывает и останавливает меня,
не дает мне идти дальше и зовет меня назад. Я чувствовал
то мучительное желание вернуться, которое угнетает вас, когда вы оставляете
любимого инвалида дома, и когда вас охватывает предчувствие, что
ему хуже.

Поэтому я вернулся вопреки самому себе, чувство уверенности, что я
необходимо найти какое-то плохие новости, меня ждет письмо или телеграмму. Есть
ничего, однако, а меня больше удивило и неловко, чем если бы я
еще фантастические видения.

_August 8-й._ Вчера я провел ужасный вечер. Он больше не показывается
но я чувствую, что он рядом со мной, наблюдает за мной, смотрит
на меня, проникающий в меня, доминирующий надо мной и более грозный, когда он прячется
таким образом, чем если бы он проявлял свое постоянное и невидимое
присутствие сверхъестественными явлениями. Однако я спал.

_ 9 августа._ Ничего, но я боюсь.

_ 10 августа._ Ничего; что будет завтра?

_ 11 августа._ По-прежнему ничего; Я не могу оставаться дома с этим страхом
надо мной нависают эти мысли; Я уйду.

_ 12 августа._ Десять часов вечера. Весь день я пытался
сбежать, но не смог. Я хотел выполнить это простое
и легкий акт свободы - выйти на улицу, сесть в мой экипаж, чтобы поехать в
Руан - и я не смог этого сделать. В чем причина?

_ 13 августа._ Когда на человека нападают определенные болезни, кажется, что все
пружины нашего физического существа сломаны, вся наша энергия
разрушена, все наши мышцы расслаблены, наши кости стали такими мягкими, как
наша плоть и наша кровь жидки, как вода. Я испытываю это в
моем моральном существе странным и удручающим образом. У меня больше нет
ни сил, ни мужества, ни самоконтроля, ни даже возможности установить
моя собственная воля в действии. У меня не осталось сил желать чего-либо, но
кто-то делает это за меня, и я повинуюсь.

_ 14 августа._ Я потерян! Кто-то владеет моей душой и управляет ею!
Кто-то приказывает всем моим поступкам, всем моим движениям, всем моим мыслям. Я больше не являюсь собой
больше ничем в себе, ничем, кроме порабощенного и напуганного
зрителя всего, что я делаю. Я хочу выйти; я не могу. Он
не хочет, и поэтому я остаюсь, дрожащая и растерянная, в
кресле, в котором он заставляет меня сидеть. Я просто хочу встать и
взбодриться, чтобы думать, что я все еще хозяин себе: я
не могу! Я прикован к своему креслу, а мое кресло прилипло к полу
таким образом, что никакая сила не могла сдвинуть нас с места.

И вдруг я должен, я должен пойти в дальний конец своего сада, чтобы нарвать
немного клубники и съесть ее, и я иду туда. Я собираю клубнику
и ем ее! О! боже мой! Боже мой! Есть ли Бог? Если он есть,
избавь меня! спаси меня! помоги мне! Помилуй! Сжалься! Милосердие! Спаси меня! О! какие
страдания! какая пытка! какой ужас!

_ 15 августа._ Несомненно, именно таким образом была одержима моя бедная кузина
когда она пришла занять пять тысяч франков из
я. Она была во власти странной воли, которая вошла в нее
как другая душа, как другая паразитическая и правящая душа. Неужели
Миру приходит конец?

Но кто он, это невидимое существо, которое управляет мной? Это непознаваемое
существо, этот бродяга сверхъестественной расы?

Значит, невидимые существа существуют! Как же тогда получается, что с самого начала
мира они никогда не проявляли себя таким образом
именно так, как они это делают со мной? Я никогда не читал ничего похожего на
то, что происходит в моем доме. О! Если бы я только мог оставить это, если бы я только мог
уходи и беги, чтобы никогда не возвращаться, я должен быть спасен; но я
не могу.

_16 августа_. Мне удалось убежать в день по два часа, как
заключенный, который находит двери его темницы случайно открыть. Я
внезапно почувствовал, что я свободен, а он далеко, и поэтому я отдал
приказ запрячь лошадей как можно быстрее, и я поехал в
Rouen. О! Как восхитительно иметь возможность сказать мужчине, который тебя слушается:
"Поезжай в Руан!"

Я заставила его остановиться перед библиотекой и умоляла их одолжить мне доктора.
Трактат Германн Herestauss на неизвестных обитателей
древний и современный мир.

Потом, когда я садился в свой вагон, я хотел сказать: "На вокзал!
" но вместо этого я крикнул - я не сказал, но я
крикнул - таким громким голосом, что все прохожие обернулись:
"Домой!" - и я упала обратно на подушку своего экипажа, охваченная
душевной агонией. Он раскусил меня и снова завладел мной.

_ 17 августа_. О! Что за ночь! что за ночь! И все же мне кажется,
что я должен радоваться. Я читал до часу ночи!
Херестаусс, доктор философии и теогонии, написал историю и
проявление всех тех невидимых существ, которые витают вокруг человека,
или о которых он мечтает. Он описывает их происхождение, их владения, их
силу; но ни одно из них не похоже на то, что преследует меня. Можно было бы
сказать, что человек с тех пор, как он начал думать, предчувствовал и
боялся нового существа, более сильного, чем он сам, своего преемника в этом мире,
и что, чувствуя его рядом и не будучи в состоянии предсказать природу
этого мастера, он в своем ужасе создал целую расу скрытых
существ, смутных фантомов, рожденных страхом.

Поэтому, прочитав до часу ночи, я пошел и
сел у открытого окна, чтобы остудить свой лоб и свои
мысли на спокойном ночном воздухе. Было очень приятно и тепло! Как Я
следовало бы наслаждаться такой ночной ранее!

Луны не было, но звезды заметался из их лучи в темноте
небеса. Кто населяет эти миры? Какие формы, какие живые существа,
какие животные там есть? Что те, кто мыслит в тех
отдаленных мирах, знают больше, чем мы? Что они могут сделать больше, чем мы?
Что они видят такого, чего мы не знаем? Не увидит ли когда-нибудь один из них
или другой, пересекающий пространство, появляется на нашей земле, чтобы завоевать ее, точно так же, как
скандинавы некогда пересекли море, чтобы покорить народы
более слабые, чем они сами?

Мы так слабы, так безоружны, так невежественны, настолько мала, что мы, кто живет на этой
частицы грязи который оборачивается в капле воды.

Я заснул, видя такие сны в прохладном ночном воздухе, а затем, проспав
около трех четвертей часа, я открыл глаза, не шевелясь.
разбуженный не знаю каким смутным и странным ощущением.
Сначала я ничего не увидел, а потом мне вдруг показалось, что страница
о книге, которая оставалась открытой на моем столе и перевернулась сама по себе
. В мое окно не проникало ни дуновения воздуха, и я был
удивлен и ждал. Примерно через четыре минуты я увидел, я увидел, да, я увидел
своими глазами еще одна страница приподнялась и упала на
другие, как будто ее перевернули пальцем. Мое кресло было пустым,
казалось пустым, но я знала, что он был там, он, и сидел на моем
месте, и что он читал. С бешеным предел, граница
разъяренный дикий зверь, который хочет потрошить его укротитель, я пересек мое
место, чтобы схватить его, задушить, убить!... Но прежде чем я успел
дотянуться до него, мой стул опрокинулся, как будто кто-то убегал от меня... мой
стол качался, мой фонарь упал и погас, и мое окно закрыто, как будто
некоторые вор был удивлен и бежали в ночь, закрывая
она за ним.

Итак, он убежал: он испугался; он боялся меня!

Итак... итак ... завтра ... или позже ... когда-нибудь ... Я должен был бы
уметь держать его в своих лапах и прижимать к земле! Разве
Собаки иногда не кусают и не душат своих хозяев?

_ 18 августа._ Я думал весь день напролет. О! да, я буду
повиноваться ему, следовать его порывам, выполнять все его желания, показывать себя
скромной, покорной, трусихой. Он сильнее; но придет час
....

_ 19 августа_. Я знаю... Я знаю ... Я знаю все! Я только что прочитал
следующее в _Revue du Monde Scientifique_: "Любопытная новость
к нам приходят новости из Рио-де-Жанейро. Безумие, эпидемия безумия,
которую можно сравнить с тем заразным безумием, поразившим
народы Европы в Средние века, в настоящее время бушует в
Провинция Сан-Паулу. Перепуганные жители разъезжаются
дома, покинув свои деревни, побросав их на землю, сказав, что
их преследуют, владеть, управлять людского скота невидимыми,
хотя материальные существа, разновидность вампиров, которые питаются их жизни
пока они спят, и которые, кроме того, пить воду и молоко без
появляясь на ощупь любое другое питание.

"Профессор Дом Педро Энрикес в сопровождении нескольких ученых-медиков,
отправился в провинцию Сан-Паулу, чтобы изучить происхождение и
проявления этого удивительного безумие на месте, и
предлагаю такие меры к императору, как может показаться ему наиболее
встроенные восстановить безумного населения к разуму".

Ах! Ах! Теперь я вспоминаю тот прекрасный бразильский триумфатор, который прошел мимо
перед моими окнами, когда он поднимался вверх по Сене, 8 мая прошлого года
Мая! Мне показалось, что он выглядел таким красивым, таким белым и ярким! Это Существо было
на ее борту, прибывшее оттуда, откуда произошла его раса. И оно
увидело меня! Он увидел мой дом, который тоже был белым, и спрыгнул с
корабля на сушу. О! Святые небеса!

Теперь я знаю, я могу предсказывать. Царствование человека закончилось, и он пришел.
Тот, кого изгоняли встревоженные священники, кого колдуны вызывали темными ночами
, еще не видя его появления, к кому приходили предчувствия
временные хозяева мира придавали все чудовищное или изящное обличье
гномов, духов, гениев, фей и знакомых духов. После
грубых представлений о первобытном страхе более дальновидные люди
предвидели это более ясно. Месмер разгадал его, а десять лет назад врачи
точно раскрыли природу его силы еще до того, как он проявил ее
это он сам. Они играли с этим оружием своего нового Повелителя, властью
таинственной воли над порабощенной человеческой душой.
Они называли это магнетизмом, гипнозом, внушением ... что я знаю? Я
видел, как они забавлялись, как дерзкие дети, этой
ужасной силой! Горе нам! Горе человеку! Он пришел, тот... тот...
как он себя называет ... the ... Мне кажется, что он выкрикивает мне свое имя
, но я его не слышу ... the ... ДА... он
выкрикивает это ... Я слушаю ... Я не могу ... повторите ... это ...
Хорла... Я слышал ... Хорла... это он... Хорла...
он пришел!...

Ах! гриф съел голубя, а волк съел ягненка; на
Лев пожрал буйвола с острыми рогами; мужчина, убитый Львом
со стрелой, с мечем, с порохом; но Horla будет делать
человеку то, чего мы добились лошади и быка: его имуществом, его
раб и его питание, от одной только силой своей воли. Горе нам!

Но, тем не менее, животное иногда восстает и убивает человека, который
подчинил его себе.... Я бы тоже хотел ... Я смогу ... но
Я должен узнать его, прикоснуться к нему, увидеть его! Ученые люди говорят, что глаза зверей,
поскольку они отличаются от наших, различают не так, как мы ... И мой
глаз не может различить этого пришельца, который угнетает меня.

Почему? О! Теперь я вспоминаю слова монаха из Мон-Сен-Мишель:
"Можем ли мы увидеть стотысячную часть того, что существует? Посмотри сюда;
есть ветер, который является сильнейшей силой в природе, который сбивает с ног
людей и сносит здания, вырывает с корнем деревья, превращает море в
водяные горы, разрушает утесы и выбрасывает огромные корабли на берег.
буруны; ветер, который убивает, который свистит, который вздыхает, который
ревет - вы когда-нибудь видели это, и можете ли вы это видеть? Он существует для всего этого
однако!"

И я продолжал думать: мои глаза так слабы, так несовершенны, что они
не различают даже твердых тел, если они прозрачны, как
стекло!... Если бы мне преградил путь стакан без фольги за ним, я бы
врезался в него, как птица, залетевшая в комнату, разбивается
головой об оконное стекло. Более того, тысячи вещей обманывают
его и вводят в заблуждение. Что же тогда удивительного в том, что он
не можете ощутить новое тело, пронизанное светом?

Новое существо! Почему бы и нет? Оно, несомненно, должно было прийти! Почему мы должны быть
последними? Мы не различаем его, как и все остальные, созданные до нас
. Причина в том, что его природа более совершенна, его тело более тонкое и
более законченное, чем у нас, что наше тело такое слабое, такое неуклюжее,
обремененное органами, которые всегда устают, всегда находятся в напряжении, как
слишком сложные замки, которые живут как растение и как зверь
, с трудом питаясь воздухом, травами и плотью, и
животная машина, которая является жертвой болезней, уродств, разложения;
сбивчивый, плохо отрегулированный, простой и эксцентричный, гениально плохой
сделанный, грубая и тонкая работа, очертания существа, которое могло бы
стать разумным и величественным.

Нас всего несколько, так мало в этом мире, от устрицы до человека. Почему
не должно быть еще одного, когда этот период завершится
который отделяет последовательные явления от всех различных
видов?

Почему бы не быть еще одному? Почему бы также не быть другим деревьям с огромными, великолепными
цветы, благоухающие целыми регионами? Почему нет других элементов, кроме огня,
воздуха, земли и воды? Есть четыре, только четыре, этих кормящих отца
разных существ! Какая жалость! Почему их не сорок, четыреста,
четыре тысячи! Как все бедно, как подло и убого!
дается неохотно, сухо придумано, неуклюже сделано! Ах! слон и
бегемот, какая грация! И верблюд, какая элегантность!

Но бабочка, скажете вы, летающий цветок! Я мечтаю о таком, который
должен быть размером с сотню миров, с крыльями, форма, красота которых,
цвета и движение, которые я даже не могу выразить. Но я вижу это... оно порхает
от звезды к звезде, освежая их и благоухая светом
и гармоничным дыханием своего полета!... И люди там, наверху, смотрят
на это, когда оно проходит в экстазе восторга!...

 * * * * *

Что со мной такое? Это он, Хорла, который преследует меня и который
заставляет меня думать об этих глупостях! Он внутри меня, он становится
моей душой; Я убью его!

_ 19 августа._ Я убью его. Я видел его! Вчера я сел
сидел за моим столом и делал вид, что очень усердно пишет. Я прекрасно знал
, что он будет ходить вокруг да около, совсем близко от меня, так близко, что
Возможно, я смог бы прикоснуться к нему, схватить его. И тогда!... тогда
У меня должна быть сила отчаяния; у меня должны быть руки, мои
колени, моя грудь, мой лоб, мои зубы, чтобы задушить его, раздавить его,
укусить его, разорвать его на куски. И я высматривал его всеми своими
перевозбужденными органами.

Я зажег две свои лампы и восемь восковых свечей на каминной полке,
как будто при этом свете я мог его обнаружить.

Моя кровать, моя старая дубовая кровать с колоннами, стояла напротив меня;
справа от меня был камин; слева - дверь, которая была тщательно
закрыта после того, как я некоторое время оставлял ее открытой, чтобы привлечь внимание.
его; позади меня был очень высокий шкаф с зеркалом в нем,
который служил мне для ежедневного туалета и в котором я был в
привычка оглядывать себя с головы до ног каждый раз, когда я проходил мимо него.

Поэтому я притворился, что пишу, чтобы обмануть его, потому что он тоже наблюдал за мной.
и вдруг я почувствовал, я был уверен, что он читает
через мое плечо, что он был там, почти касаясь моего уха.

Я встал так быстро, вытянув руки, что чуть не упал. Эх!
ну?... Было светло, как в полдень, но я не видел себя в
зеркале!... Оно было пустым, ясным, глубоким, полным света! Но моя
фигура в нем не отражалась... а я, я был полной противоположностью этому! Я увидел
большое прозрачное стекло сверху донизу, и я посмотрел на него
дрожащими глазами; и я не осмелился приблизиться; я не осмелился сделать
движение, тем не менее, полное ощущение того, что он был там, но что
он хотел снова убежать от меня, он незаметен, чьи тела были поглощены моей
рефлексия.

Как страшно мне стало! И вдруг я начал видеть себя сквозь
туман в глубине зазеркалья, в тумане, как будто сквозь
водную гладь; и мне казалось, что эта вода течет
медленно слева направо, и с каждым мгновением моя фигура становится все четче.
Это было похоже на конец солнечного затмения. Что бы это ни было, что скрывало меня, оно не имело
казалось, что у него какие-то четко очерченные очертания, но было что-то вроде непрозрачности
прозрачность, которая постепенно становилась все четче.

Наконец-то я смогла полностью проявить себя, как я делаю каждый день
когда я смотрю на себя.

Я видел это! И весь этот ужас остался со мной и делает меня
содрогаюсь даже сейчас.

_ 20 августа_. Как я мог убить его, если я не мог достать его?
Яд? Но оно увидит, как я смешиваю его с водой; и тогда, окажут ли наши
яды какое-либо действие на его неосязаемое тело? Нет ... нет ... никаких сомнений
по этому поводу.... Тогда?... тогда?...

_ 21 августа_. Я послал за кузнецом из Руана и заказал железо.
Его ставни для моего номера, такие, какие есть в некоторых частных отелях Парижа
на первом этаже, из-за страха перед ворами, и он собирается сделать мне еще одну
такую же дверь. Я выставил себя трусом, но меня это не волнует
...

_ 10 сентября_. Руан, отель "Континенталь". Это сделано... это
сделано ... но мертв ли он? Мой разум полностью расстроен тем, что я увидел.
.

Что ж, тогда, вчера, когда слесарь установил железные ставни и
дверь, я оставил все открытым до полуночи, хотя становилось
холодно.

Вдруг я почувствовал, что он там был, и радость, безумная радость, завладела
меня. Я встал тихо, и я ходил направо и налево в течение некоторого времени,
так что он ничего не думаю; тогда я снял сапоги и поставил
на мой небрежно тапочки; затем я прикрутил железные ставни и собрался
спиной к двери, я быстро дважды запер ее на висячий замок, положив
ключ в кармане.

Вдруг я заметил, что он двигался беспокойно вокруг меня, что, по его
свою очередь, он испугался и был заказ, чтобы я его выпустил. Я почти
дали, хоть я его пока нет, но поставив спиной к двери у меня половина
открыл его, достаточно, чтобы позволить мне выйти назад, и так как я очень
высокий, моя голова касалась притолоки. Я был уверен, что он не смог
сбежать, и я заперла его совсем одного, совсем одного. Какое счастье!
Я быстро схватила его. Затем я сбежала вниз; в гостиную, которая находилась
под моей спальней, я взяла две лампы и вылила все масло на
ковер, мебель, повсюду; затем я подожгла это и сделала
мой побег после того, как я тщательно запер дверь на два замка.

Я пошел и спрятался в глубине сада в зарослях лавра
кусты. Как долго это было! как долго это было! Все было темно, безмолвно,
неподвижно, ни дуновения воздуха, ни звезды, только тяжелые берега
облака, которых не было видно, но которые давили, о! так тяжело на мою душу
.

Я смотрела на свой дом и ждала. Как долго это было! Я уже начал
думать, что огонь погас сам по себе, или что он сам его потушил
, когда одно из нижних окон поддалось под напором
неистовство пламени и длинная, мягкая, ласкающая полоса красного пламени
взобралась на белую стену и поцеловала ее до самой крыши. Свет
упал на деревья, ветви и листья, и дрожь страха
охватила и их! Птицы проснулись; собака начала выть, и казалось, что
для меня как будто наступил день! Почти сразу же два других окна
разлетелись на куски, и я увидел, что вся нижняя часть моего дома
превратилась не что иное, как ужасная печь. Но крик, ужасный,
пронзительный, душераздирающий крик, женский крик, раздался в ночи, и
два чердачных окна распахнулись! Я совсем забыла о слугах! Я увидел
искаженные ужасом лица и их отчаянно размахивающие руки!...

Затем, охваченный ужасом, я бросился бежать в деревню,
крича: "Помогите! помогите! пожар! огонь!" Я встретил нескольких людей, которые уже были
прибыли на место происшествия, и я вернулся вместе с ними, чтобы посмотреть!

К этому времени от дома не осталось ничего, кроме ужасного и великолепного вида
могильная груда, чудовищная могильная груда, которая освещала всю страну,
могильная груда, на которой горели люди, и где он тоже горел,
Он, Он, мой пленник, это новое Существо, новый хозяин, Хорла!

Внезапно вся крыша провалилась между стенами, и к небу взметнулся вулкан
пламени. Через все окна, которые выходили на
ту печь, я видел, как металось пламя, и я подумал, что он был там,
в той печи, мертвый.

Мертв? возможно?... Его тело? Не было ли его тело, которое было прозрачным,
неразрушимым такими средствами, которые убили бы наше?

Если бы он не был мертв?... Возможно, только время имеет власть над этим
Невидимое и грозное Существо. Зачем это прозрачное, неузнаваемое
тело, это тело, принадлежащее духу, если оно также должно было бояться болезней,
немощей и преждевременного разрушения?

Преждевременное разрушение? Весь человеческий ужас проистекает из этого! После человека
Хорла. После того, кто может умереть каждый день, в любой час, в любой момент,
по любой случайности, пришел тот, кто должен был умереть только в свой собственный час и
минуту, потому что он коснулся пределов своего существования!

Нет ... нет... без всякого сомнения... он не мертв. Тогда ... тогда ... Я
полагаю, я должен покончить с собой!

 СНОСКА. - Эта история - трагический опыт и пророчество. Это было
 безумие, лишившее мир его самого законченного рассказа
 писатель, автор этой повести; и еще до того, как его безумие стало
 непреодолимым, де Мопассан жаловался, что его преследуют его
 двойной - из-за видения другого "Я", противостоящего ему и угрожающего
 он. Он гнал жизнь на предельной скорости; результатом была эта галлюцинация
 .

 Медицинская наука определяет в таких случаях "образ памяти, который
 отличается по интенсивности от нормального", то есть фиксированную идею,
 настолько устойчивую и растущую, что мыслителю она кажется совершенно
 реальной.

 --РЕДАКТОР.




PIERRE MILLE

_ Чудо Зобейды_


Всегда мудрая и предусмотрительная, Зобейда осторожно отодвинула в сторону ветки мирта
и выглянула наружу, чтобы посмотреть, кто разговаривает у
фонтана в прохладной тени стены из розового песчаника. И когда она
увидела, что это всего лишь преподобный Джон Фезеркок, ее господин и наставница,
беседуя, как обычно, с Мохаммедом-си-Куалдиа, она направилась к ним.
откровенно, но медленно.

Когда она была совсем близко, она остановилась, и из света, что играл в
ее глубокие черные глаза, можно было подумать, что она определенно была
слушал с глубоким вниманием. Но правда в том, что всем своим
маленьким мозгом, всем своим ртом и всем своим желудком она
жаждала желтой и пахучей мякоти дыни, которую только что разрезали
и поставьте на стол рядом два высоких бокала, наполовину наполненных белоснежным
шербетом. Ибо Зобейда была обычной черепахой , обитающей в
трава всех лугов вокруг города Дамаска.

Пока она ждала, Мухаммед продолжил свой рассказ.:

"И, как я говорю тебе, о преподобный, изобилующий добродетелями, этот лев,
который все еще живет недалеко от Табариата, раньше был сильным львом,
прекрасным львом, львом среди львов! Даже сегодня он может убить верблюда
одним ударом лапы, а затем, вонзив клыки в
позвоночник мертвого животного, одним движением взвалить его себе на плечи.
движение его шеи. Но, к сожалению, однажды он свалил на охоте
козу, просто подув на нее дыханием из ноздрей,
лев раздулся от гордости и воскликнул: "Нет бога, кроме Бога,
но я силен, как Бог. Пусть он признает это!" Аллах, который услышал
его, Аллах, Всемогущий, сказал громким голосом: "О лев из
Табариата, попробуй теперь утащить свою добычу!" Затем лев опустил свою
огромные зубы крепко вцепились в позвоночник животного, прямо под ушами,
и попытались опрокинуть его на спину. Оналлахи! Это было так, как если бы он
попытался поднять гору Либан, и его правая нога, хромая, упала на землю
. И голос Аллаха все еще удерживал его, декричащий: "Лев,
никогда больше ты не убьешь козла!" И это осталось таковым по сей день
лев Табариата по-прежнему обладает всей своей былой силой, чтобы уносить
верблюды, но он никогда не сможет причинить ни малейшего вреда даже новорожденному ребенку.
Козы из отар танцуют перед ним по ночам, высмеивая его в лицо
и с того момента его правая нога всегда была негнущейся и
хромой ".

"Мохаммед, - презрительно сказал преподобный мистер Фезеркок, - это
истории, годные только для младенцев".

"Тогда как?" - ответил Мохаммед-си-Куалдиа. "Неужели ты отказываешься верить
что Бог может делать все, что он может пожелать, чтобы сам мир
но вечный сон от Бога и, следовательно, Бог может изменить
эта мечта по твоему желанию? Являетесь ли вы христианином, если отрицаете силу
Всемогущего?"

"Я христианин", - ответил священник с оттенком смущения.
"но в течение долгого времени мы были вынуждены признать, что мы
пасторы цивилизованной Церкви Запада, что Бог не был бы
способен, не опровергая себя, изменить порядок вещей, который он
установил, когда создавал вселенную. Мы считаем, что вера в
чудеса - это суеверие, которое мы должны оставить монахам
Церквей Рима и России, а также вашим мусульманам, которые живут в
незнании истины. И именно для того, чтобы научить вас этой истине,
Я приехал сюда, в вашу страну, и в то же время бороться против
пагубного политического влияния, оказываемого теми же римлянами и
Греческие монахи, о которых я только что говорил".

"Призывая имя Аллаха, - ответил Мухаммед с напряженной торжественностью.
"и благодаря ключице могущественного Соломона, я
можем творить великие чудеса. Ты видишь эту черепаху перед нами? Я буду
заставлять ее расти каждый день на ширину пальца!

Произнося эти слова, он сделал резкое движение ногой в сторону
Зобейда, и Зобейда тут же спрятала голову в свою раковину.

"Вы утверждаете, что способны сотворить подобное чудо!" - сказал священник
презрительно. "Ты, Мухаммед, человек, погрязший в грехе, мусульманин, которого я
видел пьяным!"

"Я был пьян, - спокойно ответил Мухаммед, - но не так пьян, как другие".

"Значит, ты считаешь себя способным призвать силу Аллаха!" - продолжал мистер
Фезеркок, не обращая внимания на то, что его прервали.

"Я мог бы сделать это без малейшего труда", - сказал Мохаммед.

Взяв Зобейду за руку, он перенес ее на стол. Испуганная
черепаха снова втянула голову. Ничего не было видно, кроме
золотых квадратиков ее панциря, обведенных черным, на фоне
сочной мякоти дыни. Мухаммед пел:

"_ Ты сама - чудо, о черепаха! Ибо голова твоя - голова
змеи, хвост твой - хвост водяной крысы, кости твои - птичьи кости
и покров твой каменный; и все же ты знаешь любовь такой, какой ее знают
люди. И из твоих яиц, о каменная черепаха, появляются другие черепахи
потом_.

"_ Ты сама - чудо, о черепаха! Ибо можно было бы сказать, что ты
была панцирем, ничем иным, как панцирем, а смотри! ты - зверь, который
ест. Съешь эту дыню, о черепаха, и за эту ночь отрасти на длину моего
ногтя, если позволит Аллах!_

_ И когда ты вырастешь на ширину пальца, о черепаха, ешь
еще эту дыню или ее сестру, другую дыню, и расти
продвигайся дальше на ширину пальца, пока не достигнешь размера
мечети. Ты сам - чудо, о оболочка, наделенная жизнью!
Соверши еще одно чудо, если позволит Аллах, если позволит Аллах!_"

Зобейда, успокоенная монотонностью его голоса, решила, наконец,
выйти из своей скорлупы. Сначала она показала кончик своего маленького рогового
носика, затем свои черные глаза, свой плоский заостренный хвост и, наконец, свои
крепкие маленькие лапы с когтистыми концами. Увидев дыню, она сделала жест согласия
и начала есть.

"Ничего в мире не случится!" заметил преподобный Джон Фезеркок
с некоторым сомнением.

"Подожди и увидишь", - серьезно ответил Мухаммед. "Я вернусь".
"Завтра!"

На следующее утро он вернулся, измерил Зобейду пальцами и
заявил:

"Она выросла!"

- Неужели вы воображаете, что сможете заставить меня поверить в это? - взволнованно воскликнул мистер
Фезеркок.

"Так написано в Коране", - ответил Мухаммед: "я клянусь росы
свет, который наполняет воздух, когда садится солнце, на тени
ночью, при свете луны, что вы должны все изменить, в
существу и по размеру!' Аллах проявил себя; размер
черепаха изменилось. Она будет продолжать меняться. Измерьте ее сами, и
вы увидите ".

Мистер Фезеркок действительно измерил Зобейду и был вынужден признать, что она
действительно выросла на ширину пальца. Он задумался.

Таким образом, день за днем Зобейда увеличивалась в размерах, становилась энергичнее и аппетитнее.
Сначала она была размером всего с блюдце и съедала в день всего несколько
унций пищи. Потом она стала размером с десертную тарелку,
потом с суповую. Своим сильным клювом она могла одним ударом расколоть кожуру
дыни; отчетливо был слышен звук ее тяжелых
челюстей, когда она хрустела сладкой мякотью плодов, которые она любила, и
которые она поглощала в огромных количествах. За одну неделю она выросла так сильно,
что стала размером с мясное блюдо. Преподобный мистер
Feathercock больше не смел приближаться к этому монстру, от которого глаза
казалось, блестят взгляд хрень. И, всегда и во веки веков,
очевидно, охваченный вечным голодом, монстр ел.

Члены стаи-Н Feathercock пришли, чтобы услышать, что он держал
в своем доме черепаху, которые были очарованы во имя Аллаха и
не силой западного богословия: это оказалось что-нибудь
но полезно евангельских трудов священника. Но он сам
упорно отказывался верить в чудо, хотя
Мохаммед-си-Куалдия ни разу не переступал порог дома с того дня, как
он применил заклинание. Он остался за пределами территории, сидя у
двери маленького кафе, погруженный в медитацию или в мечты, и
употребляя гашиш в больших количествах. Через некоторое время мистер
Фезеркоку удалось убедить себя, что то, чему он был свидетелем
было не чем иным, как совершенно простым и естественным
явлением, возможно, до сих пор недостаточно изученным и полностью обусловленным
необычайно благоприятное действие мякоти дыни на физическое
развитие черепах. Он решил прекратить поставки Зобейде
дынь.

Наконец настал день, когда Мохаммед, пьяный от гашиша, увидел Хакема,
Камердинера мистера Фезеркока, возвращавшегося с рынка с большим пучком
свежей зелени. Он величественно поднялся, хотя черты его лица были искажены
наркотиком, и торопливыми шагами последовал за мальчиком.

"Несчастный!" - крикнул он мистеру Фезеркоку. "Жалкий червяк, ты
пытался разрушить очарование! Тогда радуйся, ибо тебе это удалось, и оно
разрушено. Но пусть отчаяние следует по пятам за твоим восторгом, ибо
она сломана так, что тебе и не снилось. Отныне твоя черепаха
будет _удаляться_ день за днем!"

Преподобный Мистер Feathercock попыталась засмеяться, но он не чувствовал себя полностью
счастлив. По воскресеньям на службы, немногие верные души, которые остались
в своей стае посмотрел на него с подозрением. В английском консульстве
они говорили очень прямо, без сочувствия заявив ему, что любой, кто
подружился бы с таким человеком, как Мохаммед-си-Куалдия, и кто бы
общаясь "беспорядочно" с таким сбродом, не нужно ждать от этого ничего, кроме вреда
.

Зобейда, впервые увидев свежую, влажную зелень,
выказала к ней глубочайшее презрение. Несомненно, она
предпочитала дыни. Мистер Фезеркок похвалил собственную проницательность. "Она была слишком много ест.
В этом вся проблема", - сказал он себе. "И
именно это заставило ее так замечательно вырасти. Если она будет меньше есть, она будет
вероятно, расти не так сильно. И если она умрет, я буду
избавлен от нее. Что бы ни случилось, это будет к лучшему ".

Но на следующий день Зобейда перестала дуться и начала очень покорно есть.
зелень, и когда мальчик Хакем принес ей следующий пучок, он
лукаво сказал:

"Эфенди, она становится все меньше!"

Священник попытался пожать плечами, но это было невозможно
скрыть этот факт от самого себя - Зобейда определенно съежилась! И
в течение часа весь Дамаск знал, что Зобейда уменьшилась. Когда г-н
Фезеркок пошел в парикмахерскую, греческий парикмахер сказал ему: "Сэр,
ваша черепаха - необычная черепаха!" Когда он пошел навестить миссис
Холлингсхед, леди, которая всегда живо интересовалась всеми вопросами
, которые она не могла понять, и которая обсуждала их с
прекрасная свобода, она сказала ему: "Дорогой сэр, ваша черепаха. Как
волнующе, должно быть, наблюдать, как она уменьшается в размерах! Я непременно приеду посмотреть на это
сам ". Когда он попал в англиканский сиротский приют, все маленькие
Сирийцы, все маленькие арабы, все маленькие армяне, все маленькие
Евреев, обратил черепах в их тетради, черепахами любых размеров и любой
описание, крупные шел за малышами, хвост
у каждого во рту другого, что делает бесконечную линию. А на улице
погонщики ослов, водоносы, торговцы рыбой,
торговцы жареным мясом, печеным хлебом, фасолью, сливками - всем подряд
кричали: "Мистер Черепаха, мистер Черепаха! Попробуйте наши товары. Купи что-нибудь для
своего бедного упрямого животного, которое чахнет!"

И, по правде говоря, черепаха продолжала уменьшаться. Она стала снова
размером с суповую тарелку, затем десертную тарелку, затем тарелку, до
наконец однажды утром там ничего не было, но круглая штучка,
крошечный, хрупкий, прозрачный, пятна примерно такой же большой, как женские часы, почти
невидимый в основание фонтана. А на следующий день... ах! на следующий
днем там не было ничего, совсем ничего, ни черепаха, ни
тень черепаха, или еще каких-нибудь следов черепахи, чем со слона во всех
оснований!

Мохаммед-си-Куалдия перестал употреблять гашиш, потому что он был
насыщен им. Но он оставался весь день, сжавшись в комок у
двери маленького кафе прямо напротив дома священника,
его непропорционально расширенные глаза выделялись на лице цвета
смерть придала ему вид настоящего колдуна. В этот момент
Преподобный мистер Фезеркок возвращался с визита к английскому консулу
который холодно сказал ему:

"Все, что я могу тебе сказать, это то, что ты выставил себя ослом или,
как сказал бы француз, прикинулся ослом, чтобы услышать собственный рев. В
лучшее, что вы можете сделать, это пойти и охотиться где-нибудь на собрание
еще".

Преподобный Иоанн Feathercock прислушались к совету с уважением и взял
поезд Байройт. В тот же вечер Мохаммед-си-Куалдия отправился
в дом некоего Антонио, переводчика и общественного писца, и
приказал ему перевести на французский следующее письмо, которое он
продиктовал по-арабски. Потом он отнес это письмо отцу
Стефан, настоятель монастыря греческих гикросолимитян:

"Пусть небеса окрасят ваши щеки цветами здоровья, достопочтенный
отец, и пусть счастье воцарится в вашем сердце! Имею честь
сообщить вам, что преподобный Джон Фезеркок только что отбыл в Байройт,
но на его чемоданах указан адрес города под названием
Ливерпуль, который, как мне сообщили, находится в королевстве Англии; и
кроме того, все указывает на то, что он никогда не вернется.
Поэтому я смею надеяться, что вы пришлете мне вторую часть
награда, о которой вы договаривались, а также щедрый подарок для Хакема, мистер
Камердинер Фезеркока, который каждый день приносил в дом священника новую черепаху
, а старую уносил под своим плащом.

"Я также прошу вас сообщить своим друзьям, что у меня есть на продажу по ценам
исключительно низким пятьдесят пять черепашек, все разного размера, последняя
и самая маленькая из которых не больше европейских часов
_houri_. Я приложил бесконечные усилия, чтобы найти их, и они помогли мне.
послужили доказательством того, с какой изысканной заботой Аллах создает
членов наименьшего из Его созданий и украшает их тела
самыми изящными узорами".




VILLIERS DE L'ISLE ADAM

_ Пытка надеждой_


Много лет назад, когда приближался вечер, достопочтенный Педро Арбузес
д'Эспила, шестой приор доминиканцев Сеговии и третий великий
Инквизитор Испании, за которым следует _ра редемптор_, и перед ним двое
фамильяры Святой Канцелярии, последние с фонарями, направились
в подземную темницу. Скрипнул засов массивной двери, и
они вошли в мефистофельскую комнату, где тусклый свет пробивался между
кольца прикрепляли к стене окровавленную подставку, жаровню и кувшин.
На куче соломы, загруженной с оковами на шее, окруженный
утюг carcan, сидел изможденный мужчина, неопределенного возраста, одетого в лохмотья.

Этим заключенным был не кто иной, как раввин Асер Абарбанель, еврей из Арагона,
которого, обвиняемого в ростовщичестве и безжалостном презрении к бедным, ежедневно сажали в тюрьму.
подвергался пыткам более года. И все же "его слепота была такой же
непроницаемой, как его шкура", и он отказался отречься от своей веры.

Гордый происхождением, насчитывающим тысячи лет, гордый своим
предки - ибо все евреи, достойные этого имени, тщеславятся своей кровью - он
происходил талмудически от Отониэля и, следовательно, от Ипсибои,
жены последнего судьи Израиля, обстоятельство, которое поддерживало
его мужество среди непрекращающихся пыток. Со слезами на глазах в
мысль эта решительно отвергая души спасения, преподобный Педро
Arbuez д'Espila, приближаясь к вздрагивая раввин, обратился к нему:
образом:

"Сын мой, радуйся: твой процессов ниже приведены к концу. Если в
наличие такого упрямства я был вынужден разрешения, с глубоким сожалением,
использование большой тяжести, моя задача братских коррекция его
ограничения. Вы-фиговое дерево, которое, потерпев неудачу столько раз медведь
фрукты, наконец увял, но только Бог может судить твою душу. Возможно,
Бесконечная Милость воссияет над вами в последний момент! Мы должны надеяться на это.
Есть примеры. Так что спите спокойно этой ночью. Завтра вы будете
включены в _auto da f;_: то есть, вы будете подвергнуты воздействию
_qu;madero_, символического пламени Вечного Огня: оно горит,
как ты знаешь, только на расстоянии, сын мой; а Смерть - это по меньшей мере два
часа (часто трех) до прибытия, из-за мокрых, покрытых льдом бинтов,
которыми мы защищаем головы и сердца приговоренных. Вас будет
сорок три человека. Находясь в последнем ряду, у вас будет время
воззвать к Богу и предложить Ему это крещение огнем, которое от Святого Духа
. Надейтесь на Свет и отдыхайте ".

С этими словами, сделав знак своим спутникам снять с пленника цепи
, приор нежно обнял его. Затем настала очередь
_fra redemptor_, который тихим голосом умолял еврея простить его
за то, что он заставил его страдать с целью его искупления; затем
двое хранителей молча поцеловали его. На этом церемония закончилась, пленник
остался, одинокий и сбитый с толку, в темноте.

 * * * * *

Раввин Асер Абарбанель, с пересохшими губами и лицом, измученным страданием,
сначала смотрел на закрытую дверь пустыми глазами. Закрыто? Слово
невольно всколыхнул смутные фантазии в его разум, в фантазии, что он
увидел на мгновение в свете фонарей через щель между
дверь и стены. Болезненная мысль о надежде, вызванная слабостью мозга
всколыхнула все его существо. Он потащился к
странное явление. Затем, очень нежно и осторожно, просунув один
палец в щель, он потянул дверь на себя. Чудесно! По невероятной случайности
фамильяр, закрывавший дверь, повернул огромный
ключ за мгновение до того, как тот ударился о каменный наличник, так что ржавый
засов не вошел в отверстие, и дверь снова повернулась на петлях.

Раввин рискнул выглянуть наружу. При помощи какого-то светящегося
полумрака он различил сначала полукруг стен, изрезанных
винтовой лестницей; а напротив него, на вершине пяти или шести каменных
ступени, что-то вроде черного портала, открывающегося в огромный коридор, чьи
первые арки были видны только снизу.

Распластавшись, он подполз к порогу. Да, это действительно был коридор
, но бесконечный по длине. Его освещал тусклый свет: лампы
, подвешенные к сводчатому потолку, через определенные промежутки освещали тусклый оттенок
атмосферы - пространство было скрыто тенью. Ни одной двери
на всем протяжении не было видно! Только на одной стороне, слева, сильно
тертый лазейки, канули в стенах, призналась света, который должен быть
что вечером, малиновый бары с интервалом отдыхали на флагах
тротуар. Какая ужасная тишина! И все же там, в дальнем конце
этого коридора, может быть, есть дверь спасения! Колеблющийся еврей
надежда была цепкой, ибо она была последней.

Не колеблясь, он пошел по плитам, держась поближе к
бойницам, пытаясь слиться с чернотой длинных
стен. Он медленно продвигался вперед, опираясь на грудь,
сдерживая крик боли, когда какая-то свежая рана вызвала острую боль во всем теле
.

Внезапно до его ушей донесся звук приближающейся ноги в сандалии. Он
он сильно дрожал, страх душил его, зрение затуманилось. Что ж, все было кончено.
Без сомнения, это было. Он вжался в нишу и, наполовину безжизненный от
ужаса, ждал.

Это было знакомое торопливое движение. Он быстро прошел мимо, держа в своей
сжатой руке орудие пытки - ужасную фигуру - и
исчез. Ожидание которой раввин перенес казалось
приостановлено функции жизни, и он лежал почти час можете получить
двигаться. Опасаясь усиления пыток в случае поимки, он подумал
о возвращении в свою темницу. Но старая надежда нашептывала в его душе
то божественное _perhaps_, что утешает нас в наших самых тяжелых испытаниях. Произошло
чудо. Он больше не мог сомневаться. Он начал ползти
к шансу на спасение. Измученный страданиями и голодом,
дрожа от боли, он продвигался вперед. Погребальный коридор, казалось,
таинственным образом удлинялся, в то время как он, продолжая продвигаться, вглядывался в
мрак, где _ должен_ быть какой-то путь к спасению.

О! о! Он снова услышал шаги, но на этот раз они были медленнее, более
тяжелые. Появились белые и черные фигуры двух инквизиторов, появившихся
из мрака за его пределами. Они разговаривали вполголоса, и
казалось, они обсуждали какую-то важную тему, потому что они
яростно жестикулировали.

На это зрелище Рабби Асер Абарбанель закрыл глаза: его сердце биться
да так сильно, что он почти задушил его; его тряпки были смочены в
холодный пот агонии; он неподвижно лежал у стены, широкий рот
открытые, под лучами лампы, в молитве к Богу Давида.

Прямо напротив него двое инквизиторов остановились при свете
лампы - несомненно, из-за какой-то случайности, возникшей в ходе их
спора. Один, слушая своего спутника, пристально смотрел на раввина!
И под этим взглядом, отсутствие выражения которого несчастный человек сначала не заметил
, ему показалось, что он снова почувствовал горящие клещи
, обжигающие его плоть, он снова должен был стать живой раной. Теряющий сознание,
задыхающийся, с трепещущими веками, он вздрогнул от прикосновения
развевающейся рясы монаха. Но - странный, но естественный факт - взгляд инквизитора
очевидно, был взглядом человека, глубоко поглощенного своим предполагаемым ответом,
поглощенного тем, что он слышал; его глаза были неподвижны - и, казалось,
смотрите на еврея, не видя его.

На самом деле, по прошествии нескольких минут две мрачные фигуры
медленно продолжали путь, еще беседуя тихо, в сторону
место, откуда арестант имел; он не видел! Среди
ужасного замешательства в мыслях раввина промелькнула мысль
в его мозгу: "Неужели я уже мертв, раз они меня не видели?" Отвратительное
впечатление вывело его из оцепенения: взглянув на стену
, к которой было прижато его лицо, он вообразил, что видит два свирепых
глаза, наблюдающих за ним! Он откинул голову назад во внезапном приступе безумия
от испуга его волосы встали дыбом! И все же, нет! Нет. Его рука нащупала
камни: это было _отражение_ глаз инквизитора, все еще
сохраненное в его собственных, которое преломилось в двух точках на
стене.

Вперед! Он должен спешить к той цели, которую он воображал (абсурдно, без сомнения
) избавлением, к темноте, от которой он сейчас был всего в тридцати шагах
. Он быстрее двинулся вперед на коленях,
вытянув руки во всю длину, с трудом продвигаясь вперед, и вскоре
вошел в темную часть этого ужасного коридора.

Внезапно бедняга почувствовал порыв холодного воздуха на своих руках .
на плитах; он доносился из-под маленькой двери, к которой вели две
стены.

О Небо, если бы эта дверь открылась наружу. Каждый нерв в теле
несчастного беглеца затрепетал от надежды. Он осмотрел ее сверху
вниз, хотя едва мог различить ее очертания в
окружающий мрак. Он провел рукой над ним: ни болт, ни замка! А
защелка! Он начал подниматься, защелка поддалась под нажимом его большого пальца:
дверь бесшумно распахнулась перед ним.

"АЛЛИЛУЙЯ!" - пробормотал раввин в порыве благодарности, когда
стоя на пороге, он увидел открывшуюся перед ним сцену.

Дверь открылась в сады, над которыми простиралось звездное небо
, в весну, свободу, жизнь! На нем были видны соседние поля,
простиравшиеся до Сьерры, чьи извилистые голубые линии рельефно вырисовывались
на горизонте. Там лежала свобода! О, сбежать! Он будет
путешествовать всю ночь по лимонным рощам, аромат которых долетал до
него. Оказавшись в горах, он был в безопасности! Он вдохнул восхитительный
воздух; легкий ветерок оживил его, легкие расширились! Он почувствовал в своем
набухающем сердце _Veni for;s_ Лазаря! И чтобы еще раз поблагодарить
Бог, даровавший ему эту милость, простер к нему руки,
подняв глаза к Небу. Это был экстаз радости!

Затем ему почудилось, что тень его рук приближается к нему - почудилось
, что он чувствует, как эти темные руки обнимают его - и что он был
нежно прижат к чьей-то груди. Высокая фигура действительно стояла
прямо перед ним. Он опустил глаза - и остался
неподвижный, хватающий ртом воздух, ошеломленный, с остановившимся взглядом, совершенно
обезумевший от ужаса.

Ужас! Он был в объятиях самого Великого инквизитора, самого
достопочтенный Педро Арбузес д'Эспила, который смотрел на него полными слез глазами,
как добрый пастух, нашедший свою заблудшую овечку.

Священник в темной рясе прижал несчастного еврея к своему сердцу с таким
пылким порывом любви, что края однотонной повязки для волос
потерлись о грудь доминиканца. И пока Азер Абарбанель с
выпученными глазами ахал в агонии в объятиях аскета, смутно
понимая, что _ все этапы этого рокового вечера были всего лишь
заранее подготовленная пытка, пытка ХОУП, Великий инквизитор, с
оттенком трогательного упрека и выражением ужаса на лице, пробормотал на
его ухо, его дыхание пересохло и горело от долгого поста:

"Что, сын мой! Возможно, накануне спасения - ты хотел покинуть
нас?"




ЭРКМАНН-ШАТРИАН

_ Ухо совы_


29 июля, 1835, Каспер Бек, пастух маленьких
село Hirschwiller, с его большая фетровая шляпа запрокидывается назад, его
кошелек тягучий вретище, висевший у него на бедре, и его большой рыжий пес
за ним по пятам, представился около девяти часов вечера в
дом бургомистра, Петрус Mauerer, который только что закончил
ужин и взяв бокал kirchwasser для облегчения
пищеварение.

Этот бургомистр был высоким, худощавым мужчиной с густыми седыми усами.
Он служил в войсках эрцгерцога Карла. У него был
веселый нрав, и, как говорят, он управлял деревней с помощью пальца
и розги.

"Господин бургомистр", - воскликнул пастух в явном волнении.

Но Петрус Мауэрер, не дожидаясь окончания своей речи, нахмурился и
сказал:

"Каспер Бек, для начала сними шляпу, выведи свою собаку из комнаты
а затем говори внятно, разборчиво, без заикания, чтобы
я мог тебя понять".

После этого бургомистр, стоя у стола, спокойно осушил свой маленький стаканчик
и равнодушно вытер свои большие седые усы.

Каспер выгнал собаку и вернулся без шляпы.

- Ну! - сказал Петрус, видя, что тот молчит. - Что случилось?

"Случилось так, что _spirit_ снова появился в руинах
Гейерштейна!"

"Ha! Сомневаюсь. Ты сам это видел?"

"Очень ясно, господин бургомистр".

"Не закрывая глаз?"

"Да, господин бургомистр, мои глаза были широко открыты. Было много
лунного света".

"Какую форму оно имело?"

"Форму маленького человека".

"Хорошо!"

И повернулся к стеклянной двери слева:

- Катель! - крикнул бургомистр.

Дверь открыла пожилая служанка.

- Сэр?

"Я выхожу прогуляться... на склон холма... посиди со мной до десяти"
"часов. Вот ключ".

"Да, сэр".

Затем старый солдат снял ружье с крючка над дверью,
проверил заряд и перекинул его через плечо; затем он обратился
Kasper Boeck:

- Иди и скажи сельскому стражнику, чтобы он встретил меня на тропинке среди остролиста, и скажи ему:
за мельницей. Твой _дух_, должно быть, какой-нибудь мародер. Но если это будет лиса
, я сделаю из нее отличный капюшон с длинными ушами ".

Затем мастер Петрус Мауэрер и скромный Каспер вышли. Погода была
превосходная, звезд не счесть. Пока пастух ходил стучать в дверь
сельской стражи, бургомистр нырнул в кусты бузины, в
маленькую аллею, которая вилась за старой церковью.

Спустя две минуты Каспер и Ганс Goerner, Кинжал на боку, на
работает обогнал мастер Петрус в пути Холли.

Все трое направились вместе в сторону руин Geierstein.

Эти руины, которые находятся в двадцати минутах ходьбы от деревни, кажутся
достаточно незначительными; они состоят из гребней нескольких ветхих
стены высотой от четырех до шести футов, которые простираются среди кустов шиповника.
Археологи называют их акведуками Серана, римского лагеря в
Холдерлок, или остатки Теодориха, в соответствии с их фантазией.
Единственное, что в этих руинах можно считать примечательным, - это
лестница к резервуару, вырубленному в скале. Внутри этой винтовой лестницы,
вместо концентрических кругов, которые закручиваются с каждым завершенным поворотом
, витки становятся шире по мере продвижения, таким образом, что
дно ямы в три раза больше отверстия. Является ли это
архитектурный урод, Или же некоторые разумные основания определения таких нечетное
строительства? Это очень важно для нас. В результате в
цистерне возникло то неясное эхо, которое может услышать каждый, приложив к уху раковину
, и вы услышали шаги на гравийной дорожке,
шепот воздуха, шелест листьев и даже далекие слова
произносимые людьми, проходящими мимо подножия холма.

Затем наши три особы последовали тропинке между виноградниками
и сады Hirschwiller.

"Я ничего не вижу", - бургомистр сказал бы, поворота вверх его нос
насмешливо.

"И я тоже", - повторял сельский стражник, подражая тону другого.


"Оно внизу, в яме", - бормотал пастух.

"Посмотрим, посмотрим", - ответил бургомистр.

Таким образом, через четверть часа они подошли к
отверстию цистерны. Как я уже говорил, ночь была ясной,
прозрачной и совершенно тихой.

Луна изображала, насколько хватало глаз, один из тех
ночных пейзажей голубоватыми линиями, усеянных стройными деревьями,
тени от которых, казалось, были нарисованы черным карандашом. В
цветущий шиповник и ракитник наполняли воздух довольно резким запахом, а
лягушки с соседнего болота пели свой маслянистый гимн, перемежаемый
паузами. Но все эти подробности ускользнули от внимания наших добрых крестьян
они не думали ни о чем, кроме как наложить руки на _spirit_.

Добравшись до лестницы, все трое остановились и прислушались,
затем вгляделись в темные тени. Ничего не появилось, ничто не шевельнулось.

- Дьявол! - воскликнул бургомистр. - Мы забыли захватить огарок свечи.
Спускайся, Каспер, ты знаешь дорогу лучше меня, я пойду за тобой.

На это предложение пастух проворно отпрянул. Если бы он справился
его наклонности бедняк взял бы в бегство; его жалкое
выражении составила бургомистр рассмеялся.

"Ну, Ганс, раз он не хочет спускаться, покажи мне дорогу", - сказал он.
обратился к егерю.

"Но, господин бургомистр, - сказал тот, - вы прекрасно знаете, что ступеней
не хватает; мы рискуем сломать себе шеи".

"Тогда что же делать?"

"Да, что же делать?"

"Пошли свою собаку", - ответил Петрус.

Пастух свистнул своему псу, показал ему лестницу, призвал
он... но он хотел рисковать не больше, чем другие.

В этот момент сельского стражника осенила блестящая идея.

"Ха! господин бургомистр, - сказал он, - если бы вы выстрелили из своего ружья внутри".

"Честное слово, - воскликнул другой, - вы правы, мы хотя бы мельком взглянем".
по крайней мере.

И, не колеблясь, достойный человек приблизился к лестнице и
навел пистолет.

Но, благодаря акустическому эффекту, на который я уже указывал,
_spirit_, мародер, индивидуум, который случайно оказался в
цистерне, слышал все. Идея остановить выстрел сделала свое дело .
это не показалось ему забавным, потому что он закричал пронзительным голосом:

"Стойте! Не стреляйте - я иду".

Затем трое чиновников переглянулись и тихо рассмеялись,
а бургомистр, снова склонившись над отверстием, грубо крикнул:

"Поторапливайся, негодяй, или я буду стрелять! Поторопитесь!

Он взвел курок своего пистолета, и щелчок, казалось, ускорил подъем таинственного человека.
они услышали, как он скатился по камням.
Тем не менее, ему потребовалась еще минута, прежде чем он появился.
резервуар находился на глубине шестидесяти футов.

Что этот человек делал в такой кромешной тьме? Должно быть, он какой-то великий
преступник! По крайней мере, так думали Петрус Мауэрер и его помощники.

Наконец, неопределенной формы, можно было разглядеть в темноте, а затем медленно, по
градусов, маленький человек, четырех с половиной футов на самых хилых,
рваные, лицо его завяли и желтые, глаза блестят, как сороки,
и его волосы спутанные, выходили с криком:

"По какому праву вы приходите мешать моим занятиям, жалкие создания?"

Это высокопарное обращение едва ли соответствовало его костюму и
физиономии. Соответственно , бургомистр с негодованием ответил:

"Постарайся показать, что ты честен, негодяй, или я начну с того, что
введу исправление".

- Поправка! - воскликнул маленький человечек, подпрыгивая от гнева и вытягиваясь в струнку.
выпрямился под носом у бургомистра.

"Да", - ответил другой, который, тем не менее, не переставал восхищаться храбростью
пигмея. "Если ты не ответишь удовлетворительно на вопросы, которые я
собираюсь тебе задать. Я бургомистр Хиршвиллера; вот
сельский стражник, пастух и его собака. Мы сильнее вас - будьте
мудры и мирно скажите мне, кто вы, что вы здесь делаете, и
почему вы не осмеливаетесь появиться средь бела дня. Тогда посмотрим
, что с вами делать.

"Все это не ваше дело", - ответил маленький человечек своим
надтреснутым голосом. "Я не буду отвечать".

"В таком случае, вперед, марш", - приказал бургомистр, который крепко схватил его за затылок.
"Ты будешь спать в тюрьме".

Маленький человечек извивался, как ласка; он даже пытался укусить, и
собака обнюхивала икры его ног, когда, совершенно измученный, он
сказал не без некоторого достоинства:

"Отпустите, сэр, я сдаюсь превосходящей силе - я ваш!"

Бургомистр, который не был лишен хорошего воспитания, стал
спокойнее.

"Вы обещаете?" - сказал он.

"Я обещаю!"

"Очень хорошо, идите впереди".

И вот так, в ночь на 29 июля 1835 года,
бургомистр взял в плен маленького рыжеволосого человечка, вышедшего из
пещеры Гейерштайн.

Прибыв на Hirschwiller сельского забегали, чтобы найти ключ
тюрьмы и бродяги была закрыта, и на два оборота, чтобы не
за засов и висячий замок.

После этого все смогли отдохнуть после тяжелой работы, и Петрус Мауэрер отправился в путь.
лег в постель и до полуночи мечтал об этом необычном приключении.

На следующее утро, около девяти часов, Ханс Гернер, сельский стражник,
получив приказ доставить заключенного в городской дом для еще одного
допроса, отправился в холодильник с четырьмя здоровенными смельчаками. Они
открыли дверь, всем им было любопытно посмотреть на Блуждающий огонек.
Но представьте себе их изумление, когда они увидели, что он висит на решетке
окна за свой галстук! Одни говорили, что он все еще корчился; другие
что он уже окоченел. Как бы то ни было, они побежали к Петрусу
Дом Мауэрера, чтобы сообщить ему об этом факте, и что несомненно, так это то, что
по прибытии последнего маленький человечек испустил дух.

Мировой судья и врач Хиршвиллера составили
официальное заявление о катастрофе; затем они похоронили неизвестного в
поле с луговой травой, и все было кончено!

Примерно через три недели после этих событий я отправился навестить своего двоюродного брата
Петруса Мауэрера, чьим ближайшим родственником я был и, следовательно, его
наследником. Это обстоятельство поддержало наше близкое знакомство.
Мы сидели за обедом, беседуя о пустяках, когда бургомистр
пересказал предыдущую маленькую историю в том виде, в каком я ее только что изложил.

- Это странно, кузен, - сказал я, - действительно странно. И у вас нет других
сведений о неизвестном?

- Никаких.

- И ты не нашел ничего, что могло бы дать тебе ключ к разгадке его
цели?

- Абсолютно ничего, Кристиан.

"Но, собственно говоря, что он мог делать в
цистерне? На что он жил?"

Бургомистр пожал плечами, снова наполнил наши бокалы и
ответил::

"За твое здоровье, кузен".

"За твое".

Несколько минут мы молчали. Для меня было невозможно согласиться
неожиданное завершение приключения, и, помимо своей воли, я
с некоторой меланхолией размышлял о печальной судьбе некоторых людей, которые появляются
и исчезают в этом мире, как полевая трава, без
оставляя о себе минимум воспоминаний или сожалений.

- Кузен, - продолжил я, - как далеко отсюда до руин
Гейерштейна?

- Самое большее, двадцать минут ходьбы. Почему?

"Потому что я хотел бы их увидеть".

"Вы знаете, что у нас заседание муниципального совета и что я
не могу сопровождать вас".

"О! Я могу найти их сам".

"Нет, сельского охранник покажет вам путь; он не имеет ничего лучше
делать".

И мой достойный родственник, имея постучал свой стакан, призвал Своего служителя:

- Катель, иди и найди Ганса Гернера - пусть поторопится и будет здесь к двум часам.
 Мне пора.

Слуга вышел, и сельский стражник не замедлил явиться.

Ему было приказано отвести меня к руинам.

Пока бургомистр с серьезным видом направлялся к зданию муниципального совета
, мы уже взбирались на холм. Ханс Гернер
взмахом руки указал на остатки акведука. В самом
же момент Скалистых ребер плато, синий расстояния
Hundsr;ck, печальные полуразрушенные стены покрыты мрачной плющ, давальческом сырье
из Hirschwiller колокол, призывая избранных в совет, в
сельского гвардеец тяжело дыша и хватаясь за колючие--предположил в моем
глаза грустные и тяжелые примеси, для которых я не мог объяснить: это был
история о мужчине, который взял цвета из перспективу.

Лестница в цистерну показалась мне чрезвычайно любопытной, с ее
элегантной спиралью. Кусты, ощетинившиеся в трещинах на каждом шагу,
пустынный вид его окрестностей, все гармонировало с моей печалью. Мы
спустились, и вскоре светящаяся точка отверстия, которая, казалось,
сжималась все больше и больше и принимала форму звезды с изогнутыми
лучами, одна посылала нам свой бледный свет. Когда мы достигли самого дна
цистерна, мы нашли превосходное зрелище для всех тех шагов,
освещенное сверху и отрезать их тени с чудесным
точность. Затем я услышал гул, о котором я уже говорил:
в огромной гранитной раковине было столько же эха, сколько в камнях!

"Здесь никто не бывал после маленького человека?" Я спросил сельского стражника
.

"Нет, сэр. Крестьяне напуганы. Они воображают, что повешенный человек
вернется".

- А вы?

- Я... о, мне не любопытно.

- Но мировой судья? Его обязанностью было...

"Ha! Зачем он мог прийти в "Птичье ухо"?

"Они называют это "Птичьим ухом"?

"Да".

- Это почти то же самое, - сказал я, поднимая глаза. "Этот перевернутый свод
достаточно хорошо формирует павильон; нижняя сторона ступеней образует
покрытие барабанной перепонки, а изгиб лестницы -
_кохлея_, _лабиринта_ и _вестибула_ уха. В этом
причина шума, который мы слышим: мы находимся в глубине колоссального
уха ".

"Это очень вероятно", - сказал Ханс Goerner, которые, казалось, не было
понял моего замечания.

Мы снова пошли вверх, и я поднялся на первые ступеньки, когда почувствовал, что
что-то хрустнуло у меня под ногой; я остановился, чтобы посмотреть, что бы это могло быть, и
в этот момент заметил перед собой белый предмет. Это был вырванный лист
из бумаги. Что касается жесткого объекта, который я испытала размола до Я
признал его в качестве своего рода глазурованный глиняный кувшин.

"Ага!" Я сказал себе: "Это может прояснить историю бургомистра".

Я присоединился к Хансу Гернеру, который теперь ждал меня на краю ямы
.

"Итак, сэр, - воскликнул он, - куда бы вы хотели отправиться?"

"Сначала давайте немного присядем. Сейчас посмотрим".

Я уселся на Большой Камень, в то время как сельское охранник бросил Сокол
глаза на деревню, чтобы увидеть, если там довелось быть каких-либо нарушителей в
сады. Я внимательно осмотрел глазурованную вазу, от которой не осталось ничего
кроме осколков. Эти фрагменты представляли собой
воронка, подбитая шерстью. Для меня было невозможно понять ее
назначение. Затем я прочитал фрагмент письма, написанного легким почерком.
и твердым почерком. Переписываю его здесь, ниже, слово в слово. Кажется
следите за другую половину листа, на который я посмотрел тщетно все
о руинах:

"Таким образом, моя слуховая труба _micracoustic_ обладает двойным преимуществом:
бесконечно увеличивает интенсивность звуков и вводит
их в ухо, не причиняя наблюдателю ни малейшего дискомфорта.
Вы никогда бы не представили себе, дорогой мастер, то очарование, которое испытываешь
в восприятии эти тысячи незаметных звуков, которые являются
смятение, в прекрасный летний день, на огромной ропот. У
шмеля есть своя песня, как и у соловья, медоносная пчела - это
славка во мхах, сверчок - это жаворонок в высокой траве,
личинка - это крапивник, у него всего лишь вздох, но вздох мелодичный!

"Это открытие, с точки зрения чувства, которое заставляет нас
жить всеобщей жизнью, превосходит по своей важности все, что я
мог бы сказать по этому поводу.

"После стольких страданий, лишений и усталости, каким счастливым это делает
тот, кто пожинает плоды всех своих трудов! Как душа воспаряет к
божественному Создателю всех этих микроскопических миров, великолепие
которого открыто нам! Где сейчас этидолгие часы страданий,
голод, презрение, которые переполняли нас раньше? Прошли, сэр, прошли! Слезы
благодарности увлажняют наши глаза. Каждый гордится тем, что достиг, через
страдания, новых радостей для человечества и внес свой вклад в его умственное
развитие. Но как бы обширна, как бы ни восхищения может быть первым
плоды моего _micracoustic_ труба уха, что они не разграничивают ее
преимущества. Есть более позитивные, более материальные и те, которые
могут быть выражены в цифрах.

"Точно так же, как телескоп привел к открытию мириад миров
выполняя их гармоничное революций в бесконечном пространстве-так и будет
мой _micracoustic_ труба уха продлить ощущение неслышным за
все возможные пределы. Таким образом, сэр, циркуляция крови и
жидкостей тела не даст мне передохнуть; вы услышите, как они текут
со стремительностью катаракты; вы будете воспринимать их такими
отчетливо, чтобы напугать вас; малейшая неровность пульса,
малейшее препятствие поражает и производит такой же эффект, как скала,
о которую разбиваются волны бурного потока!

"Это, несомненно, огромное достижение в развитии нашей
знание физиологии и патологии, но это не точка
что я хотел подчеркнуть. Приложив ухо к земле, сэр, вы
можете услышать, как минеральные воды бьют ключом на неизмеримой глубине; вы
можете судить об их объеме, их течении и препятствиях, которые они встречают
!

"Ты хочешь пойти дальше? Введите подземное хранилище, которое так
выполнены так, чтобы собрать некоторое количество громкие звуки; потом, ночью, когда
мир спит, когда ничто не путать с интерьером
шумы нашего мира ... слушай!

"Сэр, все, что я могу сказать вам в настоящее время
мгновение - ибо посреди моего глубокого горя, моих лишений и
часто моего отчаяния мне остается лишь несколько ясных мгновений, чтобы продолжить мою
геологические наблюдения - все, что я могу утверждать, это то, что бурление
светлячков, взрывы кипящих жидкостей - это нечто ужасающее
и возвышенное, которое можно сравнить только с впечатлением от
астроном, чей стакан измеряет безграничные глубины.

"Тем не менее, я должен признать, что эти впечатления должны быть изучены
далее и систематически классифицированы, чтобы определить
из этого можно сделать выводы. Кроме того, как только вы
уже изволили, дорогой и благородный мастер, чтобы передать небольшую сумму для использования
в Neustadt как я просил, чтобы поставить мой первый должен, мы должны видеть наш путь
для понимания в связи с созданием трех великих
подземных обсерваторий, одна в долине катании, другой в
Исландия, затем третий в Капак-Урень, Songay, или Cayemb;-Урень, то
глубокие Кордильер, и, следовательно,--"

Вот письмо остановился.

Я позволил своим рукам упасть в изумлении. Читал ли я концепции
идиот ... или вдохновение гения, которые были реализованы? Что же
Я хотел сказать? думать? Так что это человек, это жалкое существо, живущее за
дно норы, как лиса, умирая от голода, были, пожалуй, одним из
эти источники вдохновения, которые Верховное существо посылает на землю, чтобы просветить
будущих поколений!

И этот человек повесился в отвращение, отчаяние! Ни у кого не было
ответил на его молитву, хотя он просил только за корочку хлеба в
обмен на свое открытие. Это было ужасно. Долго, долго я сидел там
мечтая, благодаря Небеса за то, что они ограничили мой разум
потребности обычной жизни - за то, что не пожелал сделать меня выше других
человек в сообществе мучеников. Наконец сельский стражник, увидев
меня с остановившимся взглядом и разинутым ртом, набрался смелости дотронуться до моего
плеча.

"Мистер Кристиан, - сказал он, - смотрите, уже поздно... Бургомистр, должно быть,
вернулся с заседания совета".

"Ha! Это факт", - воскликнул я, скомкав газету "Вперед".

Мы спустились с холма.

Мой достойный родственник встретил меня с улыбкой, у порога своего
дом.

- Так! так! Кристиан, значит, ты не нашел никаких следов того идиота, который
повесился?

- Нет.

- Я так и думал. Он был каким-то сумасшедшим, сбежавшим из Стефансфельда или еще откуда-то.
Честное слово, он правильно сделал, что повесился. Когда человек ни на что не годен
Это самый простой способ ".

На следующий день я покинул Хиршвиллер. Я никогда не вернусь.



_ Невидимый глаз_


Примерно в это время (сказал Кристиан), бедный, как церковная мышь, я нашел убежище
на крыше старого дома на Миннезангер-стрит в Нюрнберге и свил
свое гнездо в углу чердака.

Мне пришлось повозиться со своей соломенной подстилкой, чтобы добраться до окна, но это
окно находилось в торце фронтона, и вид из него был великолепным, как
города и деревни расстилались передо мной.

Я мог видеть кошек, степенно прогуливающихся по канавам; аистов, их
клювы, наполненные лягушками, несли пищу своему ненасытному выводку;
голуби, выпрыгивающие из своих гнезд, их хвосты расправлены, как веера,
парят над улицами.

Вечером, когда колокол мира на ангела, с моим
локти на край крыши, я слушал их тоскливые
куранты, я смотрел в окна, как, по-одному, они были освещены; в
добрые бюргеры для своих труб на тротуарах; молодых девушек в
в красных юбках, с кувшинами под мышками, смеющиеся и болтающие.
у фонтана "Святой Себальт". Незаметно все это исчезло
летучие мыши начали свой стремительный полет, и я улегся на свой
матрас в сладостном покое.

Старый продавец любопытство, Toubac, знал, как моя маленькая жилище
также я сделал, и не побоялся подняться по лестнице. Каждую неделю его
уродливая голова, украшенная красноватым колпаком, поднимала крышку люка, его пальцы
хватались за выступ, и он гнусаво кричал:

"Ну, ну, мастер Кристиан, у вас есть что-нибудь?"

На что я ответил:

- Входите. Какого черта вы не входите? Я как раз заканчиваю
небольшой пейзаж, и вы должны сказать мне, что вы о нем думаете.

Затем его огромная спина, казалось, удлинилась, выросла даже до крыши,
и добрый человек тихо рассмеялся.

Я должен отдать должное Тубаку: он никогда не торговался со мной о ценах; он
купил все мои картины по пятнадцать флоринов, одну за другой, и
продал их снова по сорок за каждую. "Это был честный еврей!"

Мне начал нравиться такой образ жизни, и я день ото дня находил в нем новые прелести
.

Как раз в это время город Нюрнберг был взбудоражен странным и
загадочное событие. Не далеко от моего слухового окна, чуть левее,
стоял ИНН Беф-Гра, старая _auberge_ много покровительствовал на протяжении
страны. Три или четыре повозки, наполненные мешки или бочки, были
всегда составляется перед дверью, где в загородном водителей в
привычка мешает, по дороге на рынок, принять их утром
глоток вина.

Двускатный конец постоялого двора отличался своей своеобразной формой. Он был
очень узкий, заостренный и с двух сторон зазубренный, как пила.
Резьба была странно гротескной, переплетаясь и украшая
карнизы и окружающие окна; но самым замечательным фактом было то, что
в доме напротив были воспроизведены точно такие же скульптуры,
те же орнаменты; даже вывеска с ее столбом и железной спиралью
была точно скопирована.

Можно было подумать, что эти два старинных дома отражают друг друга
. Однако за гостиницей рос величественный старый дуб, мрачный вид которого
листья потемневшие камни крыши, а другой стоял дом из
рельефно на фоне неба. Для полноты описания, этот старый
дом был как тихий и тоскливый, как то ИНН Беф-Гра было шумно и
анимированные.

С одной стороны, толпа веселых, пьющих постоянно входя в и
иду, напевая, подножка, растрескивание их плетьми; с другой стороны,
царило глубокое безмолвие.

Возможно, один или два раза в день, тяжелая дверь казалась открытой
себя, чтобы бедную женщину к выходу, спиной почти в
полукруг, ее платье плотно держащийся о ее бедра, огромная
корзина на ее руку, и ее рука, заключенный против ее груди.

Мне показалось, что, глядя на нее, я с первого взгляда увидел всю ее жизнь.
существование, полное добрых дел и благочестивых размышлений.

Физиономия этой пожилой женщины не раз поражала меня: ее
маленькие зеленые глазки, длинный тонкий нос, огромные букеты цветов на
ее шали, которой, должно быть, было не меньше ста лет,
увядшая улыбка, от которой ее щеки превратились в кокарду, кружева
ее шляпки, спадающие до бровей, - все это было фантастично, и
меня это очень заинтересовало. Почему эта старая женщина жить в этом большом пустынном
дом? Я хотел бы изучить тайну.

Однажды, когда я остановился на улице и проследил за ней взглядом, она
внезапно обернулась и бросила на меня взгляд, ужасное выражение которого заставило меня задуматься.
не умела рисовать; скорчила три или четыре отвратительные гримасы, а затем,
уронив разбитую голову на грудь, набросила свою огромную шаль.
тесно обняв ее, он медленно двинулся к тяжелой двери, за которой
Я видел, как она исчезла.

"Она старая дура!" Сказал я себе в каком-то оцепенении. Боже мой,
с моей стороны было верхом безумия интересоваться ею!

Однако я хотел бы еще раз увидеть ее гримасу; старик Тубак
охотно дал бы мне пятнадцать флоринов, если бы я мог нарисовать ее для него.

Я должен признаться, что эти любезности моего не совсем
успокойте меня.

Отвратительный взгляд, который бросила на меня старая мегера, преследовал меня повсюду
. Не раз, поднимаясь по почти перпендикулярной
лестнице на мой чердак, я чувствовал, что моя одежда зацепилась за какой-то выступ, и дрожал
с головы до ног, представляя, что старый негодяй висит на
фалды моего пальто, чтобы уничтожить меня.

Тубак, которому я рассказал об этом приключении, был далек от смеха;
напротив, он принял серьезный вид.

"Мастер Кристиан, - сказал он, - если старуха зовет вас, берегите себя!
У нее мелкие, острые зубы изумительной белизны, и это
неестественно в ее возрасте. У нее "дурной глаз". Дети убегают от нее,
а жители Нюрнберга называют ее "Летучая мышь".

Я восхищался ясным, проницательным умом еврея, и его слова дали
мне повод для размышлений.

Прошло несколько недель, в течение которых я часто сталкивался с
Фледермаус без каких-либо тревожных последствий. Мои опасения
рассеялись, и я думал, что ее больше нет.

Но пришел вечер, во время которого, пока очень крепко спала, я был
проснулся от странной гармонии. Это была своего рода вибрация, такая сладкая, такая
мелодичный, который может дать шепот ветерка в листве.
лишь слабое представление о его очаровании.

Долгое время я внимательно слушал, широко открыв глаза и
затаив дыхание, чтобы не потерять ни одной ноты. Наконец я посмотрел в сторону
окна и увидел два крыла, трепещущих за стеклом. Я подумал,
сначала, что это летучая мышь, пойманная в моей комнате; но в тот момент взошла луна.
в этот момент я увидел крылья великолепной ночной бабочки,
очерченные на ее сияющем диске. Их вибрации часто были настолько быстрыми
, что их невозможно было различить; затем они останавливались, простираясь на
стекло и их хрупкие волокна снова предстали перед моим взором.

Это туманное видение, появившееся посреди всеобщей тишины,
открыло мое сердце всем сладостным эмоциям. Мне показалось, что воздушная
сильфида, тронутая чувством моего одиночества, пришла навестить меня, и
эта мысль растопила меня почти до слез.

- Успокойся, милая пленница, успокойся, - сказал я. - твоим доверием
никто не будет злоупотреблять. Я не буду удерживать тебя против твоей воли. Возвращайся к
небесам и свободе. Затем я открыла свое маленькое окошко. Ночь была
тихой, и миллионы звезд мерцали в небе. На мгновение я
созерцал это возвышенное зрелище, и слова молитвы и хвалы
естественно слетели с моих губ; но, судите о моем изумлении, когда, опустив
глаза, я увидел человека, висящего на перекладине знака
Беф-гра, волосы растрепаны, руки негнущиеся, ноги вытянуты в
точку, и отбрасывают свои гигантские тени на улицу!

Неподвижность этой фигуры под лунными лучами была ужасна. Я
почувствовал, как у меня заледенел язык, стиснулись зубы. Я был готов закричать от ужаса
, когда, по какому-то непостижимому таинственному влечению, мой взгляд
упал ниже, и я смутно различил старуху, скорчившуюся у
своего окна посреди темных теней и созерцающую мертвеца
с видом дьявольского удовлетворения.

Тогда у меня было головокружение террора. Вся моя сила покинула меня, и
отступая к стене моей квартиры, я опустился и стал бесчувственным.

Я не знаю, как долго этот сон смерти продолжались. Когда восстановлена
сознание, я увидел, что уже совсем рассвело. Ночной туман
проник в мою мансарду и оставил свежую росу на моих волосах,
и смущенный ропот улицы донесся до моего маленького жилища. Я
выглянул наружу. Бургомистр и его секретарь расположились у
дверей гостиницы и оставались там долгое время; толпы людей входили
и выходили, останавливались, чтобы заглянуть внутрь, затем снова шли своим путем.
Добрые соседские женщины, которые подметали перед своими дверями,
смотрели издалека и серьезно разговаривали друг с другом.

Наконец из гостиницы вынесли носилки, а на них тело, накрытое льняной тканью
двое мужчин несли его. Они спустились к
улице, а дети, по пути в школу, побежал за ними.

Весь народ отпрянул, как они продвинулись.

В окне напротив был еще открыт; конец веревки плыли от
перекладина.

Мне это не снилось. Я действительно видел ночную бабочку; я
видел повешенного человека и я видел Летучую Мышь.

В тот день Тубак нанес мне визит, и, когда его огромный нос оказался на
уровне пола, он воскликнул:

"Мастер Кристиан, вам нечего продать?"

Я его не слышал. Я сидел на моего одного стула, заложив руки
на колени, и, устремив глаза перед собой.

Тубак, удивленный моим невниманием, повторил более громким голосом:

"Мастер Кристиан, мастер Кристиан!" Затем, перешагнув через подоконник, он
приблизился и ударил меня по плечу.

"Ну, ну, в чем дело на этот раз?"

"А, это ты, Тубак?"

"Eh, _parbleu_! Я скорее так думаю; вы больны?

"Нет, я просто думаю".

"О чем, черт возьми, ты думаешь?"

"О человеке, которого повесили".

"О, о!" - воскликнул продавец диковинок. - Значит, вы видели его?
Бедный мальчик! Какая странная история! Третий в том же месте.

- Как... третий?

"Ах, да! Я должен был предупредить вас, но это не слишком поздно. Есть
безусловно, быть в-четвертых, кто будет следовать примеру других.
_Il n'y ; que le premier pas qui co;te_."

Сказав это, Тубак присел на краешек моего чемодана, чиркнул спичкой из своего
коробочка, раскурил трубку и с задумчивым видом выпустил три или четыре сильных затяжки
дыма.

"Честное слово, - сказал он, - я не боюсь; но, если бы у меня было полное разрешение
провести ночь в этой комнате, я бы предпочел поспать
в другом месте.

"Послушайте, мастер Кристиан. Девять или десять месяцев назад хороший человек из
Тюбинген, оптовый торговец мехами, спешился у гостиницы "Беф-Гра".
Он позвал на ужин; он хорошо поел; он выпил хорошо; и, наконец,
провели в комнату на третьем история-это называется Зеленой комнате.
Что ж, на следующее утро его нашли повешенным на перекладине вывески
.

"Что ж, на этот раз, пожалуй, хватит"; ничего не скажешь.

Было проведено все необходимое расследование, и незнакомец был похоронен в
глубине сада. Но, послушайте, примерно через шесть месяцев прибыл
храбрый солдат из Нойштадта; он получил свое последнее
выписался и радовался мысли о возвращении в родную деревню
. Весь вечер, осушая кубки с вином, он
с нежностью говорил о своей маленькой кузине, которая собиралась выйти за него замуж. Наконец
этого крупного господина отвели в его комнату - Зеленую комнату - и
в ту же ночь сторож, проходя по улице Миннезангер,
заметил что-то, подвешенное к перекладине; он поднял фонарь,
и вот! это был солдат с последним выстрелом в виде лука на левом бедре
, и его руки были прижаты к шву панталон, как
на параде.

"По правде говоря, это поразительно!" - воскликнул бургомистр. "
дьяволу за это заплатят". Что ж, комнату часто посещали; стены были
заново оштукатурили, и мертвеца отправили в Нойштадт.

Регистратор сделал эту заметку на полях.:

"Умер от апоплексического удара".

"Весь нюрнберг был взбешен против хозяина гостиницы. Действительно, было много тех,
кто хотел заставить его снять свою железную перекладину под
предлогом того, что она внушала людям опасные идеи; но вы можете
мы уверены, что старина Майкл Шмидт и ухом не повел бы в ответ на это
предложение.

"Эта перекладина, - сказал он, - была установлена здесь моим дедом;
на ней изображен знак Беф-Гра в течение ста пятидесяти лет, с
от отца к сыну; это никому не причиняет вреда, даже телегам с сеном, которые проезжают
внизу, потому что это в тридцати футах над ними. Те, кому это не нравится, могут
отвернуться и не видеть этого.

"Ну, постепенно город успокоился, и в течение нескольких месяцев никакие
новые события его не волновали. К несчастью, студент Гейдельберга, возвращаясь в
университет, позавчера остановился в гостинице "Беф-Гра"
и попросил ночлега. Он был сыном служителя Евангелия.

"Как кто-то мог предположить, что сыну пастора может прийти в голову
идея повеситься на перекладине вывески, потому что это сделали большой
месье и старый солдат? Мы должны признать, учитель
Кристиан, что это было маловероятно; эти причины не показались бы
достаточными ни мне, ни вам".

"Хватит, хватит!" Я воскликнул: "Это слишком ужасно! Я вижу во всем этом ужасающую
тайну. Дело не в перекладине; дело не в
комнате...

"Что? Вы подозреваете хозяина гостиницы, самого честного человека в мире,
и принадлежащего к одной из старейших семей Нюрнберга?

- Нет, нет, да сохранит меня Бог от несправедливых подозрений! но
передо мной бездна, в которую я едва осмеливаюсь заглянуть.

"Вы правы", - сказал Toubac, дивясь силе моей
волнение. "Мы будем говорить о других вещах. Кстати, Мастер Кристиан,
где наш пейзаж 'Санкт-Одиллия'?"

Этот вопрос вернул меня в мир реальности. Я показал
старик на картине я только что завершил. Дело вскоре было сделано
, и Тубак, вполне удовлетворенный, спустился по лестнице, умоляя
меня больше не думать о гейдельбергском студенте.

Я бы с радостью последовал совету моего хорошего друга; но, когда
дьявол однажды вмешивается в наши дела, нелегко
избавиться от него.

В мой одинокий часа все эти события были воспроизведены с внушающими ужас
определенность в моей голове.

"Эта старая негодяйка, - сказал я себе, - причина всего этого; она одна
задумала эти преступления и довела их до конца. Но какими
средствами? Прибегла ли она к одной лишь хитрости или добилась
вмешательства невидимых сил? Я ходил взад и вперед по своему убежищу.
Внутренний голос воскликнул: "Это не зря, что Провидение допускаются
ознакомиться Fledermausse созерцая мучения своей жертвы. Это
не напрасно душа бедный молодой человек пришел в виде
бабочка ночи, чтобы разбудить тебя. Нет, нет, всего этого не было
случайное, Кристиан. Небеса налагает на тебя страшную миссию.
Если ты не исполнишь его, трепещут чтобы вы не попали в
руки старый убийца! Возможно, в этот момент она готовит
свои ловушки в темноте".

В течение нескольких дней эти отвратительные образы неотступно преследовали меня.
антракт. Я потерял сон; для меня было невозможно что-либо сделать;
кисть выпала у меня из рук; и, страшно признаться, я поймал себя на том, что
иногда смотрю на перекладину с каким-то самодовольством. Наконец я
не мог больше этого выносить, и однажды вечером я спустился по лестнице и
спрятался за дверью Фледермаус, надеясь застать ее врасплох
роковая тайна.

С тех пор не проходило дня, чтобы я не был в пути, следуя за
старой негодяйкой, наблюдая, шпионя, никогда не теряя ее из виду; но она
был так хитер, обладал таким тонким нюхом, что, даже не поворачивая головы,
повернув голову, она знала, что я стою у нее за спиной.

Однако она сделала вид, что не заметила этого; она пошла на рынок, к
мяснику, как всякая добрая, простая женщина, только ускорила шаги
и бормотала сбивчивые слова.

В конце месяца я увидел, что мне невозможно достичь своей цели таким образом.
и это убеждение сделало меня невыразимо печальным.

"Что я могу сделать?" Я сказал себе. "Старуха угадывает мои планы";
она настороже; всякая надежда покидает меня. Ах! старая карга, ты думаешь,
ты уже видишь меня на краю своей веревки. Я постоянно спрашивал
себе этот вопрос: "Что я могу сделать? что я могу сделать?" Наконец
световой идея поразила меня. Окна моей комнаты выходили на дом
Фледермаусс, но с этой стороны окна не было. Я ловко поднял
грифельную доску, и никакое перо не смогло бы описать мою радость, когда все древнее здание
предстало передо мной таким открытым. "Наконец-то у меня есть ты!" Я воскликнул: "Ты
не можешь убежать от меня сейчас; отсюда я вижу все, что происходит - твои
уходы, твои появления, твои уловки и западни. Вы не будете подозревать этого
невидимый глаз-это глаз, который удивит преступности на
момент цветет. О, Правосудие, Правосудие! Она медленно марши; но она
прибывает".

Ничто не могло быть более зловещим, чем логово, раскинувшееся сейчас передо мной -
огромный внутренний двор, большие плиты которого были покрыты мхом; в
в одном углу - колодец, от застойных вод которого бросало в дрожь;
лестница, покрытая старыми ракушками; в дальнем конце - галерея с
деревянная балюстрада и развешанное на ней старое белье и остатки
старого соломенного матраса; на втором этаже, слева, каменное
перекрытие общей канализации указывало на кухню; справа -
высокие окна здания выходили на улицу; затем несколько
горшки с засохшими цветами - все было потрескавшееся, мрачное, влажное. Только
один или два часа в течение дня мог солнца проникнуть в эту омерзительную
пятно, после чего, тени завладели; затем солнце упало
после сумасшедшей стен, червивые балкон, тупой и туманным
стекло, и в вихре атомов, плавающих в свои золотые лучи,
нарушается ни глоток воздуха.

Едва я закончил эти наблюдения и размышления, как вошла
пожилая женщина, только что вернувшаяся с рынка. Я услышал, как
скрипнула ее тяжелая дверь. Затем она появилась со своей корзинкой. Она
выглядела усталой, почти запыхавшейся. Кружево ее шляпки упало на
нос. Одной рукой она ухватилась за перила и поднялась по
лестнице.

Жара была невыносимой, удушающей; это был именно один из тех
дни, в которые все насекомые-кузнечики, пауки, комары и т. д. -принять
старые руины резонируют с их странными звуками.

Fledermausse медленно пересек галерею, как старый хорек, который чувствует
дома. Она оставалась на кухне больше четверти часа,
затем вернулась, расстелила белье, взяла веник и вытерла
несколько соломенных стеблей на полу. Наконец она подняла голову и
посмотрела своими маленькими зелеными глазками во все стороны, ища,
тщательно исследуя.

Могла ли она, по какой-то странной интуиции, что-то заподозрить? Не знаю.;
но я осторожно опустил доску и отказался от дежурства на день.

Утром Фледермаус выглядел успокоенным. Один луч света
падал на галерею. Проходя мимо, она поймала муху за крыло и
осторожно поднесла ее пауку, устроившемуся в углу
крыши. Этот паук был таким раздутым, что, несмотря на расстояние, я
видел, как он спускается с витка на виток, затем скользит по тонкой паутине, подобно
капле яда, выхватывает свою добычу из рук старой мегеры и
быстро садится на лошадь. Летучая Мышь посмотрела на него очень внимательно, полузакрыв свои
глаза; затем чихнула и сказала себе насмешливым
тоном: "Благослови тебя Бог, красавица; Благослови тебя Бог!"

Я наблюдал, как в течение шести недель, и ничего не мог узнать о
мощность Fledermausse. Иногда, сидя на табуретке, она почистила ее
картофель, затем повесил ее белье на балюстраде.

Иногда я видел, как она прядет, но она никогда не пела, как хорошая, добрая старушка
женщины привыкли это делать, их дрожащие голоса хорошо гармонируют с
жужжанием колеса.

Вокруг нее всегда царила глубокая тишина; у нее не было кошки - этого
любимого общества пожилых женщин - даже воробей не залетал отдохнуть под
ее крышу. Казалось, вся живая природа съежилась от ее взгляда.
Только раздутый паук получал удовольствие от ее общества.

Сейчас я не могу понять, как мое терпение выдерживало эти долгие часы наблюдений.
ничто не ускользало от меня; ничто не было предметом безразличия. При
малейшем звуке я поднимал дощечку; мое любопытство было безграничным,
ненасытным.

Тубак очень жаловался.

"Мастер Кристиан, - сказал он, - как, черт возьми, вы проводите время?
Раньше вы рисовали для меня что-нибудь каждую неделю; теперь вы не заканчиваете работу
раз в месяц. О, вы, художники! "Ленивый, как художник" - хорошая,
мудрая пословица. Как только у тебя появится несколько крейцеров, ты
засунь руки в карманы и иди спать!"

Признаюсь, я начал терять мужество - я наблюдал, подсматривал и
ничего не обнаружил. Я сказал себе, что старуха не могла быть
так опасна, как я предполагал; что я, возможно, был к ней несправедлив
моими подозрениями; короче говоря, я начал оправдываться перед ней. Однажды
прекрасным днем, не сводя глаз со своего наблюдательного пункта, я
предался этим благожелательным размышлениям, как вдруг
сцена изменилась: Фледермаусс пронеслась по галерее с
быстротой молнии. Она больше не была прежним человеком; она была
прямая, ее челюсти были сжаты, взгляд устремлен вперед, шея вытянута.;
она шла широкими шагами, ее седые локоны развевались за спиной.

"О, наконец-то, - сказал я себе, - что-то приближается, внимание!" Но,
увы! вечерние тени опустились на старое здание,
шум города стих, и воцарилась тишина.

Усталый и разочарованный, я лег на кровать, когда, бросив
взгляд в сторону мансардного окна, увидел освещенную комнату напротив. Итак!
путешественник занял Зеленую комнату - роковую для незнакомцев.

Теперь все мои страхи вновь пробудились; волнение Фледермаусс получило объяснение
- она почуяла новую жертву.

В ту ночь я не мог уснуть; шуршание соломы, скрежет грызущих ее ног
мыши под полом вызывали у меня нервный озноб.

Я встал и высунулся из окна; я прислушался. Свет в комнате
напротив был погашен. В один из таких моментов острой тревоги,
Я не могу сказать, была ли это иллюзия или реальность, мне показалось, что я видел старого негодяя
он тоже смотрел и слушал.

Ночь прошла, и серый рассвет пришел в мои стекла; по степени
шум и движение на улице поднялся в свою квартиру. Измученный
усталостью и волнением, я заснул, но мой сон был коротким, и к
восьми часам я вернулся на свой наблюдательный пост.

Казалось, что ночь была такой же беспокойной и бурной, как и раньше.
Фледермаусс, что касается меня самого. Когда она открыла дверь галереи, я
увидел, что ее щеки и тонкая шея покрыты мертвенной бледностью; на ней были
только сорочка и шерстяная юбка; несколько прядей рыжевато-седых волос
упал ей на плечи. Она посмотрела в сторону моего укрытия с мечтательным,
отрешенным видом, но ничего не увидела; она думала о других вещах.

Внезапно она спустилась, оставив свои старые туфли у подножия
ступенек. "Без сомнения, - подумал я, - она собирается ли дверь
ниже закреплен".

Я видел, как поспешно ее перемонтировать, вскакивая три или четыре ступеньки
время - это было ужасно.

Она бросилась в соседнюю комнату, и я услышал что-то вроде
опускается крышка большого сундука; затем в коридоре появилась Фледермаусс.
галерея, тащившая за собой манекен, и этот манекен был одет
как гейдельбергский студент.

С удивительной ловкостью старуха подвесила этот отвратительный предмет
к балке сарая, затем быстро спустилась во двор, чтобы
рассмотреть его. Взрыв сардонического смеха сорвался с ее губ; она
снова садилась на лошадь, затем снова спускалась, как маньяк, и каждый раз издавала
новые крики и новые взрывы смеха.

У двери послышался шум, и пожилая женщина бросилась вперед.
сняла манекен и унесла его; затем, наклонившись над
стоя на балюстраде, вытянув шею, сверкая глазами, она внимательно слушала
. Шум затерялся вдали, мышцы ее лица
расслабились, и она глубоко вздохнула. Это была всего лишь карета, которая
проехала.

Старая негодяйка была напугана.

Теперь она вернулась в комнату, и я слышал, грудь рядом. Это странно
сцена смешал все мои мысли. Что сделал этот манекен имеет значение? Я стал
более чем когда-либо, внимательный.

Фледермаусса вышла из дома со своей корзинкой в руке. Я провожал ее взглядом
, пока она не завернула за угол улицы. Она
вновь приняла вид дрожащей старой женщины, делала короткие шаги и
время от времени слегка поворачивала голову, чтобы заглянуть назад
уголком глаза.

Фледермаус отсутствовала целых пять часов. Что касается меня, я ходил, я кончал, я
медитировал. Время казалось невыносимым. Солнце нагрело шифер на
крыше и обожгло мой мозг.

Теперь я увидел в окне доброго человека, который жил на роковой Лужайке.
Палата; он был храбрым крестьянином из Нассау, в большой треуголке
в шляпе, алом жилете и со смеющимся лицом; он курил ульмскую трубку
спокойствие, и, казалось, он не боялся никакого зла.

Я почувствовал сильное желание крикнуть ему: "добрый человек, будьте начеку!
Не позволяйте себе быть захваченными по старому злодею; недоверие
себя!" но он бы не понял меня. Ближе к двум часам дня
Fledermausse вернулся. Шум ее дверь раздался через
тамбур. Затем одна, совсем одна, она вышла во двор и села
на внутреннюю ступеньку лестницы; она поставила свою корзинку
до нее и извлек первые несколько пачек травы, затем овощи,
затем красный жилет, потом треугольная шляпа, пальто из коричневого бархата,
брюки из плюша, и грубые шерстяные шланг-полный костюм
крестьянин из Нассау.

На мгновение я был ошеломлен; затем перед моими глазами промелькнуло пламя.

Я вспомнил те пропасти, которые манят с непреодолимой силой;
те колодцы или ямы, которые полиция была вынуждена закрыть,
потому что в них бросались люди; те деревья, которые были срублены
потому что они внушали людям мысль повеситься;
эта зараза самоубийств, грабежей, убийств, в определенное
эпох, отчаянные означает; что странно и тонкое обольщение
пример, который заставляет вас зевать, потому что другой зевает, страдаешь, потому что ты
видеть другого пострадать, убить себя, потому что вы видите, как другие убивают
сами-и у меня волосы стали дыбом от ужаса.

Как могла эта Летучая Мышь, это низкое, грязное создание, вывести
столь глубокий закон человеческой природы? как она нашла способ использовать
этот закон в своих интересах или для потакания своим кровожадным инстинктам? Этого
Я не мог понять; это превосходило мое самое дикое воображение.

Но отражая уже на этой необъяснимой загадкой, но я решил
поверните фатальный закон против нее, и нарисовать старый убийца в ее
собственный чистый.

Столько невинных жертв призвали отказаться от мести!

Я чувствовал, что нахожусь на правильном пути.

Я обошел всех продавцов старой одежды в Нюрнберге и вернулся во второй половине дня
в гостиницу "Беф-Гра" с огромным пакетом под мышкой.

Никель Шмидт знал меня давно; его жена была толстой и
хорошенькой; я написал ее портрет.

"Ах, мастер Кристиан, - сказал он, пожимая мне руку, - какое счастье!"
обстоятельства привели вас сюда? Что доставляет мне удовольствие видеть
вас?

"Мой дорогой месье Шмидт, я испытываю неистовое, ненасытное желание
спать в Зеленой комнате".

Мы стояли на пороге гостиницы, и я указал на комнату
. Добрый человек недоверчиво посмотрел на меня.

"Ничего не бойся, - сказал я. - У меня нет желания вешаться"..

"_; la bonne heure! ; la bonne heure!_ Честно говоря, это причинило бы мне
боль; художник таких достоинств! Когда вы желаете получить комнату, мастер
Кристиан?

"Сегодня вечером".

"Невозможно! она занята!"

"Месье, можно сразу въехать", - сказал голос позади меня: "я
не быть в пути".

Мы обернулись в великом удивлении; перед нами стоял крестьянин из Нассау
в треуголке и с пакетом на конце своей
трости. Он только что узнал историю трех своих предшественников в Зеленой комнате
и дрожал от ярости.

"Комнаты, подобные вашей!" - воскликнул он, заикаясь. "Но это же смертоносно - сажать туда людей!
Это убийство! Вы заслуживаете немедленной отправки на
галеры!"

- Идите, идите, успокойтесь, - сказал трактирщик. - Это вам не помешало
от хорошего сна".

"К счастью, я помолился ночью, - сказал крестьянин. - Без этого,
где бы я был?" и он удалился, воздев руки к небу.

"Что ж, - сказал ошеломленный Никель Шмидт, - комната свободна, но я
умоляю вас, не устраивайте мне плохих трюков".

- Это было бы худшей выходкой для меня, чем для вас, месье.

Я отдал свой пакет слугам и устроился на время сам.
с выпивохами. Давно я не чувствовал себя таким спокойным и счастливым.
После стольких сомнений и тревог я коснулся цели. Горизонт
казалось проясняться, и оказалось, что какая-то невидимая сила дала мне
рука. Я раскурил трубку, поставил локоть на стол, поставив перед собой бокал с вином
и послушал припев из "Фрейшютца" в исполнении
труппы цыган из Шварцвальда. Труб, крики и плачь
от погони, гобоев, повергла меня в Смутное забытье, и, в
раз подымают вверх, чтобы посмотреть на часы, я спросил себя серьезно, если все
что _had_ случилось со мной был не сон. Но пришел сторож, чтобы
попросить нас покинуть залу, и вскоре появились другие, более серьезные мысли
эмоции переполняли мою душу, и в глубокой задумчивости я последовала за малышкой
Шарлоттой, которая шла впереди меня со свечой в моей комнате.

Мы поднялись по лестнице на третий этаж. Шарлотта отдала мне свечу
и указала на дверь.

"Туда", - сказала она и быстро спустилась вниз.

Я открыл дверь. Зеленая комната была похожа на любую другую комнату в гостинице. В номере
потолок был очень низким, кровать - очень высокой. Одним взглядом я изучила
интерьер, а затем скользнула к окну.

В доме Фледермауса ничего не было видно; только в какой-то
дальней комнате горел неясный свет. Кто-то был на страже.
- Это хорошо, - сказал я, задергивая занавеску. - У меня есть все необходимое.
время.

Я открыла свой пакет, надела женскую шляпку со свисающими кружевами; затем,
встав перед зеркалом, я взяла кисточку и нарисовала морщинки на
своем лице. Это заняло у меня почти час. Затем я надела платье и
большую шаль, и я действительно испугалась себя. Мне показалось, что Фледермаусс
смотрит на меня из зеркала.

В этот момент сторож крикнул: "Одиннадцать часов!" Я схватил
манекен, который принес в пакете, и завернул его в костюм
точно такой же, какой был на старом негодяе. Затем я раздвинул
занавеску.

Конечно, после всего, что я видел о Летучей Мыши, о ее
дьявольской хитрости, ее расчетливости, ее ловкости, она никоим образом не могла
удивить меня; и все же я боялся. Свет, который я заметил
в комнате, был по-прежнему неподвижен и теперь отбрасывал свои желтые лучи на
манекен крестьянина из Нассау, который скорчился на углу комнаты.
кровать, голова свисает на грудь, треуголка
надвинута на лицо, руки повешены, и весь вид
выражение абсолютного отчаяния.

Тени, созданные с дьявольским искусством, не позволяли ничего разглядеть
кроме общего эффекта лица. Казалось, что только красный жилет и шесть круглых пуговиц
сияют в темноте. Но тишина
ночи, полная неподвижность фигуры, измученный, скорбный
вид были хорошо рассчитаны, чтобы завладеть зрителем с
странной силой. Для себя, хотя предупрежден, я продрог даже в
мои кости.

Как бы это, значит, справились с бедной, простой крестьянин, если бы он
был удивлен врасплох? Он был бы совершенно подавлен.
Отчаявшись, он потерял бы всякую силу самоконтроля, а
дух подражания довершил бы остальное.

Едва я отодвинул занавеску, как увидел Фледермаусс на страже
за ее окном. Она не могла меня видеть. Я тихонько открыл свое окно;
окно напротив было открыто! Затем ее манекен, казалось, медленно поднялся
и двинулся вперед передо мной. Я тоже выдвинул вперед свой манекен и, схватив одной рукой свой
фонарик, другой быстро открыл ставни. И
теперь мы со старухой оказались лицом к лицу. Охваченная внезапным
ужасом, она уронила свой манекен!

Мы уставились друг на друга почти с одинаковым ужасом. _ она_ вытянула свой
палец - я приблизил _миню_. _ она_ пошевелила губами - я возбудил _миню_. Она
глубоко вздохнула и оперлась на локоть. Я подражал ей.

Описать весь ужас этой сцены было бы невозможно. Это
граничило с замешательством, безумием, бредом. Это была смертельная схватка
между двумя волями; между двумя разумами; между двумя душами - каждая из которых
одна желала уничтожить другую; и в этой борьбе у меня было
преимущество - ее жертвы боролись со мной.

После того , как в течение нескольких секунд имитировал каждое движение Фледермауса,
Я вытащила веревку из-под юбки и прикрепила ее к перекладине.

Старуха уставилась на меня, разинув рот. Я накинул веревку на шею
ее зрачки расширились, просветлели, лицо исказилось.

"Нет, нет!" - сказала она свистящим голосом.

Я преследовал ее с невозмутимостью палача.

Затем ярость, казалось, овладела ею.

"Старая дура!" - воскликнула она, выпрямляясь, и ее руки
сжались на перекладине. "Старая дура!" Я не дал ей времени продолжить.
задул свою лампу. Я наклонился, как человек, собирающийся сделать энергичный шаг.
прыгнув, я схватил свой манекен, накинул веревку ему на шею и
бросил его вниз.

Ужасный крик разнесся по улице, а затем наступила тишина, которую я
, казалось, почувствовал. Пот выступил у меня на лбу. Я долго слушал.
время. Через четверть часа я услышал где-то далеко, очень далеко
голос сторожа, кричавшего: "Жители Нюрнберга,
полночь, звучит полночь!"

"Теперь справедливость восторжествовала!" - Воскликнул я, - "и три жертвы отомщены.
Прости меня, Господи!"

Примерно через пять минут после крика сторожа я увидел Фледермауса.
привлеченная, соблазненная моим манекеном (ее точным изображением), выпрыгивает из
окна с веревкой на шее и остается подвешенной к
перекладине.

Я видел тень смерти, скользящую по ее телу, в то время как луна,
спокойная, безмолвная, величественная, заливала вершину крыши, и ее холод,
бледные лучи падали на старую, растрепанную, уродливую голову.

Точно так же, как я видел бедного молодого студента из Гейдельберга, точно так же я увидел и Фледермауса.
теперь я вижу Фледермауса.

Утром весь Нюрнберг узнал, что старая негодяйка повесилась
и это было последнее событие такого рода на Улице
Minnes;nger.



Библиотеки воды смерти_


Теплые Минеральные Воды Spinbronn, расположенный в Hundsr;ck,
несколько лиг от Pirmesens, ранее наслаждались великолепным
репутация. Все, кто страдал от подагры или гравия в Германии,
отправлялись туда; дикий вид страны их не останавливал.
Они поселились в симпатичных коттеджах в начале ущелья; они купались
в каскаде, который большими полосами пены падал с вершины горы.
камни; они выпивали один или два графина минеральной воды в день, и
местный врач Даниэль Хасельносс, который раздавал свои
рецепты одетый в парик и пальто каштана, был отличный
практика.

Сегодня воды Спинбронна больше не фигурируют в "Кодексе";[1] в
этой бедной деревне больше не видно никого, кроме нескольких несчастных
дровосеки и, к сожалению, доктор Хасельносс уехали!

 [1] Сборник рецептов, одобренный факультетом
 Париж.--_Транс._

Все это стало результатом серии очень странных катастроф, о которых
адвокат Бремер из Пирмезенса рассказал мне на днях.

Вам следует знать, мастер Франц (сказал он), что источник Спинбронна
вытекает из своего рода пещеры, около пяти футов в высоту и двенадцати или
пятнадцати футов в ширину; температура воды шестьдесят семь градусов
По Цельсию; она соленая. Что касается пещеры, полностью покрытой снаружи
мхом, плющом и хворостом, ее глубина неизвестна, потому что горячие
испарения закрывают вход.

Тем не менее, как ни странно, было замечено в начале прошлого
века, что птицы микрорайона--Дрозды, голуби, ястребы-были
охвачен он в полном пролете, и это никогда не было известно, что
таинственное влияние приписывать это частности.

В 1801 году, в разгар сезона, по каким-то обстоятельствам, которые
до сих пор необъяснимы, весна стала более обильной, и
купальщики, прогуливаясь внизу по зеленой стороне, увидели человеческий скелет в виде
белый, как снег, падающий с каскада.

Вы можете судить, мастер Франц, о всеобщем испуге; считалось,
естественно, что недавно в Спинбронне было совершено убийство.
год, и что тело жертвы было выброшено весной.
Но скелет весил не более дюжины франков, и Хассельносс
пришел к выводу, что он, должно быть, пролежал более трех столетий в
песок должен быть доведен до такого состояния высыхания.

Это весьма правдоподобное рассуждение не помешало толпе посетителей, взбешенных
мыслью о том, что они выпили соленой воды, уйти до
конца дня; те, кто больше всего страдал от подагры и гравия, утешились
сами по себе. Но переполнение продолжалось, весь мусор, слизь и
обломки, которые содержались в пещере, были выброшены в последующие
дни; с горы спустилась настоящая свалка костей: скелеты
животные всех видов - четвероногие, птицы и рептилии - короче говоря,
все, что только можно представить себе как самое ужасное.

Хасельносс выпустил брошюру, демонстрирующую, что все эти кости были
получены из допотопного мира: что это были ископаемые кости,
скопившиеся там в виде воронки во время всемирного потопа - что
то есть за четыре тысячи лет до Рождества Христова, и что, следовательно,
можно было бы считать их ничем иным, как камнями, и что это было
излишне вызывать отвращение. Но его работа едва успокоила подагрикатора
, когда в одно прекрасное утро труп лисы, а затем ястреба
со всеми перьями упал с водопада.

Установить, что эти останки существовали до Потопа, было невозможно.
Как бы то ни было, отвращение было настолько велико, что каждый завязал свой узел и
пошел попить воды в другом месте.

"Какой позор!" - воскликнули прекрасные дамы, - "Какой ужас! Так вот
какая добродетель из Минеральных Вод пришли! О, Лучше б
умереть гравия, чем дальше такое средство!"

К концу недели в Спинбронне остался только крупный англичанин
у которого была подагра не только в ногах, но и в руках, который сам
к нему обращались как к сэру Томасу Хаверберчу, коммодору; и он привел с собой большую
свиту, согласно обычаю британского подданного на чужой земле
.

Этот персонаж, крупный и тучный, с румяным лицом, но с руками,
просто сведенными подагрой, выпил бы суп из скелета, если бы это могло
излечить его недуг. Он от души посмеялся над дезертирством
других страдальцев и устроился в самом красивом шатре_
за полцены, объявив о своем намерении провести зиму в Спинбронне.

 * * * * *

(Тут адвокат Бремер медленно втянул в себя изрядную щепотку нюхательного табаку, как бы для того, чтобы
оживить свои воспоминания; он потряс кружевными брыжами
кончиками пальцев и продолжил:)

 * * * * *

За пять или шесть лет до революции 1789 года молодой врач из
Пирмезенса по имени Кристиан Вебер отправился в Сан-Доминго в
надежде разбогатеть. На самом деле он скопил около ста
тысяч франков, занимаясь своей профессией, когда вспыхнуло негритянское восстание
.

Мне нет нужды напоминать вам о варварском обращении, которому подверглись наши
несчастные соотечественники на Гаити. Доктору Веберу
повезло избежать резни и сохранить часть своего состояния.
Затем он путешествовал по Южной Америке, и особенно по Французской Гвиане. В
В 1801 году он вернулся в Пирмезенс и обосновался в Спинбронне,
где доктор Хасельносс открыл свой дом и прекратившую свое существование практику.

Кристиан Вебер привел с собой старую негритянку по имени Агата:
ужасное создание с плоским носом и губами размером с ваш кулак,
и ее голова была повязана тремя цветными банданами с острыми, как бритва, краями. Это
бедная пожилая женщина обожала красный цвет; у нее были серьги, которые свисали до самых плеч
, и горцы Хундсрюка съезжались со всей округи на шесть лиг
, чтобы поглазеть на нее.

Что касается доктора Вебера, то он был высоким, худощавым мужчиной, неизменно одетым в
небесно-голубой сюртук с хвостами трески и бриджи из оленьей кожи. На нем была шляпа
из гибкой соломы и сапоги с ярко-желтыми голенищами, спереди на
которых висели две серебряные кисточки. Говорил он мало; смех его был подобен нервному припадку
, а его серые глаза, обычно спокойные и задумчивые, сияли
необыкновенным блеском при малейшем признаке противоречия. Каждое
утро он объезжал горы, отпуская свою лошадь
побродить наугад, вечно насвистывая одну и ту же мелодию, какую-нибудь негритянскую
мелодию или другую. Наконец, этот ромовый парень привез с Гаити много
bandboxes, наполненный странные насекомые--черный и красновато-коричневый, большой
как яйца, другие маленькие и мерцающие, как искры. Он, казалось набора
больше им, чем его пациенты, и, время от времени, на
возвращаясь из своей поездки, он привез количество бабочек
нацепили на свои шляпы.

Едва он поселился в огромном доме Хассельносса, как заселил задний двор
диковинными птицами - берберийскими гусями с алыми щеками,
Цесарки и белый павлин, который обычно восседал на
стене сада и который разделял с негритянкой восхищение
горцев.

Если я вхожу в эти подробности, мастер Франц, это потому, что они напоминают
моей ранней юности; доктор Кристиан нашел себя в то же время мое
двоюродный брат и мой учитель, и уже по возвращении в Германию у него
пришел, чтобы забрать меня и установи меня в свой дом на Spinbronn. Черный
Агата с первого взгляда внушили мне с какого-то перепугу, и я получил только
бывалые, что фантастический облик с большим трудом; но
она была такая хорошая женщина ... она так хорошо знала, как сделать пряный
пирожки, она напевала такие странные песни в гортанным голосом, огрызаться
ее пальцы и тяжелое шарканье в такт, которое я закончил тем, что
быстро подружился с ней.

Доктор Вебер, естественно, был толщиной с сэром Томасом Hawerburch, как
представляющими только один из его клиентов, то в качестве доказательства, и я был
не медленно видя, что эти двое чудаков провел длинный
молениях вместе. Они говорят о загадочных вопросов, на
передача жидкостей, и предавались некоторые странные признаки, один или
другой подобрал во время своих странствий ... Сэр Томас на востоке, и
мой учитель в Америке. Это меня сильно озадачило. Как и положено детям, я был
всегда подстерегаю то, что они, казалось, хотели скрыть от меня;
но, отчаявшись в конце концов что-либо выяснить, я пошел по пути
допроса Агаты, и бедная пожилая женщина, взяв с меня обещание
ничего не говорить об этом, призналась, что мой наставник был колдуном.

В остальном доктор Вебер оказывал исключительное влияние на разум
этой негритянки, и эта женщина, обычно такая веселая и вечно готовая
ничему не удивляться, дрожала как осиновый лист, когда седые волосы ее хозяина
взгляды случайно остановились на ней.

Все это, мастер Франц, по-видимому, не имеет никакого отношения к пружинам
Spinbronn. Но погоди, погоди-ты увидишь, что в единственном числе-конкурс
обстоятельств, моя история связана с ним.

Я говорил вам, что в пещеру залетали птицы и даже другие,
более крупные существа. После окончательного ухода посетителей некоторые из
старых жителей деревни вспомнили, что молодая девушка по имени
Луиза Мюллер, которая жила со своей немощной бабушкой в коттедже
на склоне холма, внезапно исчезла полсотни
лет назад. Она ушла в лес за травами, и
после этого о ней больше не было никаких известий, за исключением того, что,
три или четыре дня спустя несколько лесорубов, спускавшихся с горы
, нашли ее серп и передник в нескольких шагах от пещеры
.

С этого момента всем стало очевидно, что скелет, который
упал с водопада, о котором Хассельносс
произнес такие прекрасные фразы, был не кем иным, как скелетом Луизы Мюллер.
бедная девушка, несомненно, была втянута в пропасть таинственным
влиянием, которое почти ежедневно овладевало более слабыми существами!

Что это могло быть за влияние? Никто не знал. Но жители
Спинбронна, суеверные, как все горцы, утверждали, что
дьявол жил в пещере, и ужас распространился по всему региону.

 * * * * *

И вот однажды днем в середине июля 1802 года мой двоюродный брат
предпринял новую классификацию насекомых в своих картонных коробках. Он
обеспеченный несколько довольно любопытных накануне вечером. Я
с ним, держа в руке зажженную свечу, с одной стороны и с другой
иголка, которую я накалилась докрасна.

Сэр Томас сидел, прислонив спинку стула к подоконнику
окна, положив ноги на табурет, наблюдал за нашей работой и курил сигару
с мечтательным видом.

Я был рядом с сэром Томасом Хаверберчем и сопровождал его каждый день
в лес в его экипаже. Ему нравилось слушать мою болтовню на
английском, и он хотел сделать из меня, по его словам, настоящего джентльмена.

Когда бабочки были помечены, доктор Вебер наконец открыл коробку с
самыми крупными насекомыми и сказал:

"Вчера я поймал великолепного рогатого жука, большого _Lucanus
cervus_ из дубов Гарца. У него есть такая особенность - правая
клешня разделяется на пять ветвей. Это редкий экземпляр".

В то же время я предложил ему иглу, и когда он проколол
насекомое, прежде чем прикрепить его к пробке, сэр Томас, до тех пор невозмутимый,
встал и, придвинув к себе картонную коробку, начал рассматривать паука
гвианский краб с чувством ужаса, которое было поразительно изображено
на его жирном багровом лице.

"Это, несомненно, - воскликнул он, - самая ужасная работа в мире"
творение. Один только вид этого заставляет меня содрогнуться!"

По правде говоря, внезапная бледность разлилась по его лицу.

"Ба!" - сказал мой наставник: "все это только предрассудки
детство-один слышит его медсестра, кричать ... одна боится--и
впечатление палочки. Но если вам следует рассмотреть паука с сильным
микроскоп, вы были бы поражены отделкой его членов,
их замечательным расположением и даже элегантностью.

"Это вызывает у меня отвращение", - резко перебил коммодор. "Pouah!"

Он перевернул в пальцах.

"О! Я не знаю, почему, - заявил он, - пауки всегда замерзшие мои
кровь!"

Доктор Вебер рассмеялся, а я, разделявший чувства сэра
Томаса, воскликнул:

- Да, кузен, тебе следует вынуть это мерзкое чудовище из ящика.
оно отвратительно... оно портит все остальное.

- Маленький болван, - сказал он, и его глаза заблестели, - что заставляет тебя смотреть на
это? Если тебе это не нравится, иди и развлекись где-нибудь ".

Очевидно, он обиделся; и сэр Томас, который в это время стоял перед
окном, созерцая гору, внезапно повернулся, взял меня за
руку и сказал мне тоном, полным доброй воли:

"Твой учитель, Франц, очень дорожит своим пауком; нам больше нравятся деревья
зелень. Пойдем, прогуляемся".

- Да, идите, - крикнул доктор, - и возвращайтесь к ужину в шесть
часов.

Затем повысил голос:

- Без обид, сэр Хаверберч.

Коммодор со смехом ответил, и мы сели в карету, которая
всегда ждал перед дверью дома.

Сэр Томас хотел сесть за руль сам и отпустил своего слугу. Он заставил
меня сесть рядом с ним на одно сиденье, и мы отправились в Ротальпс.

Пока экипаж медленно поднимался по песчаной дорожке, неодолимая
печаль овладела моим духом. Сэр Томас, со своей стороны, был
серьезен. Он заметил мою печаль и сказал:

- Ты не любишь пауков, Франц, и я тоже. Но, слава Богу,
в этой стране нет опасных. Краб-паук, которого
у вашего учителя в коробке, родом из Французской Гвианы. Он обитает в
отлично, болотистых лесах, наполненных теплых паров при ожоге
выдохов; эта температура необходима для ее жизни. Свою паутину, или
а его обширная сеть окутывает всю чащу. В нем он поглощает
птиц, как наши пауки поглощают мух. Но прогони эти отвратительные образы
из своей головы и выпей глоток моего старого бургундского ".

Затем, повернувшись, он поднял крышку заднего сиденья и достал из
соломинки нечто вроде тыквы, из которой налил мне полный стакан в
кожаный кубок.

Когда я выпил все мое хорошее настроение вернулось, и я начал смеяться над моей
испуг.

Карету тянула маленькая арденнская лошадка, худая и нервная, как
коза, которая карабкалась по почти отвесной тропинке. Тысячи
насекомых жужжали в кустах. На нашем справа, в сотне шагов или
больше мрачных окраинах Rothalp лесов продлен под нами,
глубокие оттенки, которые, душили с терновника и правила, кисти,
показаны здесь и имеется отверстие, наполненное светом. Слева от нас
журчал ручей Спинбронн, и чем выше мы поднимались, тем больше становилось
его серебристые просторы, парящие в бездне, окрашивались лазурью и
удвоьте звук их тарелок.

Я был очарован этим зрелищем. Сэр Томас, откинувшись на спинку
сиденья, подтянув колени к подбородку, погрузился в свои обычные
грезы, в то время как лошадь, перебирая ногами и опустив голову
на груди в качестве противовеса карете, держится так, как будто подвешен к краю скалы.
подвешен к стене. Вскоре, однако, мы достигли высоты
менее крутой: логово косули, окруженное дрожащими тенями.
Я всегда терял голову, а заодно и глаза, от необъятной перспективы. При
появлении теней я повернул голову и увидел пещеру
Спинбронн совсем рядом. Окружающие туманы были великолепного
зеленого цвета, а ручей, который, прежде чем упасть, протекает по руслу из
черного песка и гальки, был таким прозрачным, что можно было подумать, что это
замерзший, если бы по его поверхности не поднимались бледные испарения.

Лошадь только что по собственной воле остановилась, чтобы отдышаться; сэр Томас
поднявшись, окинул взглядом окрестности.

"Как все спокойно!" - сказал он.

Затем, после минутного молчания:

"Если бы вас здесь не было, Франц, я бы, конечно, искупался в бассейне".

"Но, коммодор, - сказал я, - почему бы не искупаться? Я бы не прочь прогуляться
где-то по соседству. На следующем холме есть большая поляна, заполненная
лесной земляникой. Я пойду нарву немного. Я вернусь через
час."

"Ha! Я бы с удовольствием, Франц; это хорошая идея. Доктор Вебер утверждает,
что я пью слишком много бургундского. Необходимо заменить вино
минеральной водой. Мне нравится это маленькое песчаное ложе.

Затем, поставив обе ноги на землю, он привязал лошадь к
стволу маленькой березы и махнул рукой, как бы говоря::

"Ты можешь идти".

Я видел, как он сел на мох и стянул сапоги. Когда я отошел,
он обернулся и крикнул:

"Через час, Франц".

Это были его последние слова.

Час спустя я вернулся к источнику. Моему взору предстали только лошадь, экипаж и
одежда сэра Томаса. Солнце садилось.
Тени становились длиннее. Ни птичьего пения в листве, ни
жужжания насекомых в высокой траве. Тишина, подобная смерти, смотрела
сверху вниз на это уединение! Тишина напугала меня. Я взобрался на
скалу, возвышающуюся над пещерой; я посмотрел направо и на
налево. Никого! Я позвал. Никто не ответил! Звук моего голоса, повторяемый
эхом, наполнил меня страхом. Медленно опускалась ночь. Неясный
чувство ужаса охватило меня. Внезапно мне вспомнилась история о молодой девушке, которая
исчезла; и я начал спускаться бегом;
но, подойдя к пещере, я остановился, охваченный необъяснимым
ужасом: бросив взгляд в глубокие тени источника, я заметил
две неподвижные красные точки. Затем я увидел длинные линии
, странным образом колеблющиеся посреди темноты, и это на
такой глубине, куда никогда не проникал человеческий глаз. Страх придал моему зрению,
и всем моим чувствам неслыханную тонкость восприятия. В течение нескольких
секунд я отчетливо услышала вечер поляну сверчок вниз
на краю леса, лай собаки где-то очень далеко в
долина. Тогда мое сердце, сжимаются на мгновение от волнения, начал
били с остервенением, и я больше ничего не слышал!

Потом захохотал страшным криком, Я бежал, бросив коня,
перевозки. Меньше чем за двадцать минут, перепрыгивая через камни и
кустарник, я добрался до порога нашего дома и закричал сдавленным
голосом:

"Бегите! Бегите! Сэр Хаверберч мертв! Сэр Хаверберч в пещере!

После этих слов, сказанных в присутствии моего наставника, старого
женщина Агата, и двух или трех человек, приглашенных в тот вечер
доктор, я упала в обморок. Я поняла так, что за целый час я
безумно бредил.

Вся деревня отправилась на поиски коммодора. Кристиан Вебер
поторопил их. В десять часов вечера все толпой
обратно, в результате чего карета, а в карете одежды сударь
Hawerburch. Они ничего не обнаружили. Нельзя было взять десять
шаги в пещере не задохнулся.

Во время их отсутствия Агата и я ждал, сидя в дымоходе
в углу. Я, воя бессвязные слова террора; она, с руками скрещенными
на коленях, с широко открытыми глазами, переходя время от времени к окну
смотреть, что происходит, ибо от подножия горы можно
видишь факелы, порхающих в лесу. Доносились хриплые голоса, в
расстояние, называя друг к другу в ночи.

При приближении своего хозяина, Агаты задрожали. Доктор
вошел бесцеремонно, бледный, со сжатыми губами, с отчаянием, написанным на его
лице. За ним шумно последовали два десятка лесорубов, в большом смятении
шляпы с широкими полями--смуглый с факелами в руках--встряхивания золы от их
факелы. Вряд ли он был в зале, когда сверкающие мой репетитор глаза
казалось, что-то искать. Он заметил негритянку, и
не обменявшись с ней ни словом, бедная женщина начала
кричать:

"Нет! нет! Я не хочу!"

"И я желаю этого", - жестко ответил доктор.

Можно было бы сказать, что негритянкой овладела неодолимая
сила. Она содрогнулась с головы до ног, и Кристиан Вебер показал
ей скамейку, она села с неподвижностью трупа.

Все присутствующие, свидетели этого шокирующего зрелища, добрые люди
с примитивными и грубыми манерами, но полные благочестивых чувств, сотворили
крестное знамение, и я, не знавший тогда даже по имени о
страшной магнетической силой воли, начал трепетать, веря, что
Агата была мертва.

Кристиан Вебер подошел к негритянке и быстро провел пальцем по
ее лбу:

"Вы здесь?" сказал он.

"Да, хозяин".

- Сэр Томас Хаверберч?

При этих словах она снова вздрогнула.

- Вы видите его?

"Да... да", - выдохнула она сдавленным голосом, - "Я вижу его".

"Где он?"

"Там, наверху ... в глубине пещеры ... мертв!"

"Мертв! - переспросил доктор. - как?"

"Паук... О! паукообразный краб ... О!.."

- Умерьте свое волнение, - сказал доктор, который был очень бледен, - скажите
нам прямо...

"Паукообразный краб держит его за горло ... Он там ...
сзади ... под скалой ... опутан паутиной ... Ах!"

Кристиан Вебер бросил холодный взгляд в сторону своих помощников, которые,
столпившись вокруг, с глазами, торчащими из их голов, были
внимательно слушают, и я расслышал в его журчанье:

"Это ужасно! ужасно!

Затем он продолжил::

"Ты видишь его?"

"Я вижу его..."

"А паук ... он большой?"

"О, учитель, никогда -никогда я не видел такого большого - даже на
берегах Мокариса - ни в низинах Конанамы. Он такой же
большой, как моя голова...!

Наступило долгое молчание. Все ассистенты посмотрели друг на друга,
их лица побелели, волосы встали дыбом. Только Кристиан Вебер
казался спокойным; проведя несколько раз рукой по лбу негритянки
, он продолжил:

"Агата, расскажи нам, как смерть постигла сэра Хаверберча".

"Он купался в бассейне источника - паук увидел его сзади.
Сзади, с голой спиной. Он был голоден, он долго голодал.
время; оно увидело его с руками на воде. Внезапно оно выскочило, как
вспышка, и вонзило свои клыки в шею коммодора, и он закричал
: "О! о! боже мой! Он ужалил и убежал. Сэр Хаверберч упал в воду
и умер. Затем паук вернулся и окружил его
своими мыб, и он плавно, очень осторожно поплыл в дальний конец пещеры. Его
затянуло паутиной. Теперь он весь черный."

Доктор, повернувшись ко мне, который больше не испытывал шока, спросил:

"Это правда, Франц, что коммодор пошел купаться?"

"Да, кузен Кристиан".

"Во сколько?"

"В четыре часа".

"В четыре часа... было очень тепло, не так ли?"

"О, да!"

"Это, конечно, так", - сказал он, ударяя себя по лбу. "Чудовище
могло выйти без страха..."

Он произнес несколько неразборчивых слов, а затем, посмотрев в сторону
горцев:

"Друзья мои, - воскликнул он, - вот откуда взялась эта масса обломков
- скелетов, - которые наводят ужас на купальщиков. Это
то, что погубило вас всех - это краб-паук! Он там - спрятан в
своей паутине - поджидает свою добычу в глубине пещеры! Кто может назвать
количество его жертв?

И, полный ярости, он пошел впереди, крича:

"Хворост! Хворост!"

Лесорубы последовал за ним, орал.

Спустя десять минут две большие подводы, нагруженные хворостом медленно
монтаж откосов. Долгое файл лесорубов, их спины согнуты
двойной, сопровождаемый, окутанный мрачной ночью. Мы с моим наставником шли
впереди, ведя лошадей под уздцы, и меланхоличная луна
смутно освещала этот похоронный марш. Время от времени колеса
скрипели. Затем повозки, приподнятые на неровностях каменистой
дороги, с сильным толчком снова упали на колею.

Когда мы приблизились к пещере, на игровой площадке roebucks, наш
кортеж остановился. Зажгли факелы, и толпа двинулась в сторону
залива. Прозрачная вода, набегающая на песок, отражала
голубоватое пламя смолистых факелов, лучи которых высвечивали
верхушки черных елей, нависающих над скалой.

"Это место для разгрузки", - сказал затем доктор. "Это необходимо".
"чтобы закупорить вход в пещеру".

И не без чувства ужаса каждый взял на себя
обязанность выполнять его приказы. Хворост посыпался с верхушек
корзин. Несколько вбитых вплоть до начала весны
предотвратить воду от них подальше.

К полуночи устье пещеры был полностью закрыт. В
вода, стекающая через распространяться на обе стороны на мох. Лучшие хворост
были совершенно сухими; тогда доктор Вебер, вооружившись факелом,
сам разжег огонь. Пламя с сердитым
потрескиванием перебегало с ветки на ветку и вскоре взметнулось к небу, гоня перед собой клубы дыма
.

Это было странное и дикое зрелище, огромная куча с дрожащими тенями.
Таким образом, освещались тени.

Из этой пещеры валил черный дым, непрерывно обновляемый и
извергаемый. Кругом стояли дровосеки, мрачные, неподвижные,
в ожидании, их глаза были прикованы к отверстию; и я, хотя и дрожал
от страха с головы до ног, не мог оторвать взгляда.

Это была добрая четверть часа, что мы ждали, и доктор Вебер
начинаю терять терпение, когда черный объект, с длинным горбатым
когти, вдруг оказался в тени и положила к себе
открытие.

У погребального костра раздался крик.

Паук, отогнанный горящими углями, вернулся в свою пещеру. Затем,
задушенный, несомненно, дымом, он вернулся к атаке и прыгнул
в самую гущу пламени. Его длинные ноги подогнулись. Это было, как
большие, как моя голова, и на фиолетово-красный.

Один из лесорубов, опасаясь, чтобы его прыжок подальше от огня, бросил
он ударил по нему топором, и так метко, что в тот же миг огонь
вокруг него покрылся кровью. Но вскоре пламя разгорелось сильнее.
яростно охватило его и поглотило ужасного разрушителя.

 * * * * *

Например, мастер Франц, был странный случай, который разрушил порядке
репутация, которую водах Spinbronn ранее поданы. Я могу
подтверждаю скрупулезной точностью моего счета. Но что касается того, чтобы дать вам
объяснение, для меня это было бы невозможно. В то же время
позвольте мне сказать вам, что мне не кажется абсурдным признавать
что паук под воздействием температуры, повышаемой термальными водами
, которые обеспечивают те же условия жизни и развития, что и
палящий климат Африки и Южной Америки, должен достичь
невероятных размеров. Это была та же самая сильная жара, которая объясняет
невероятное изобилие допотопного творения!

Впрочем, может быть, мой учитель, рассудив, что было бы невозможно
после этого события, чтобы восстановить водах Spinbronn, продал
дом H;selnoss, для того, чтобы вернуться в Америку со своими
негритянка и коллекций. Меня отправили на пансион в Страсбург, где я
оставался до 1809 года.

Великие политические события эпохи, привлекшие тогда внимание
Германии и Франции, объясняют, почему дело, о котором я вам только что рассказал
, прошло совершенно незамеченным.




HONOR; DE BALZAC


_Мельмот примирился_[1]

 С господином генералом, бароном де Поммерюлем, в знак
 дружбы между нашими отцами, которая сохранилась в их сыновьях.

 DE BALZAC.


Существует особое разнообразие человеческой природы, приобретаемое в Социальном
Выращивание с помощью процесса, аналогичного ремеслу садовника в
Растительном царстве, а именно, с помощью выгонки - разновидности гибрида
которые нельзя вырастить ни из семян, ни из побегов. Этот продукт
известен как Кассир, антропоморфный нарост, подпитываемый религиозной доктриной
, воспитанный в страхе перед гильотиной, подрезанный пороком, чтобы
процветать на третьем этаже с уважаемой женой рядом и
неинтересная семья. Количество кассиров в Париже всегда должно быть проблемой
для физиолога. Смог ли кто-нибудь еще правильно сформулировать
условия пропорциональной суммы, в которой фигурирует кассир
как неизвестный _x_? Где вы найдете человека, который будет жить с
богатство, как кошка с мышью в клетке? Этот человек, для дальнейшего
квалификация, должен быть способен сидеть как в клетке за железной
решетку на семь или восемь часов в день семь восьмых
год и верхом на трости-кресле восседал в пространстве как
каюта лейтенанта на борту военного корабля. Такой человек должен быть способен
бросить вызов анкилозу коленных и тазобедренных суставов; у него должна быть душа выше
подлость, чтобы жить подло; должен потерять всякий интерес к деньгам из-за
вмятина в том, чтобы справиться с этим. Требуйте этот своеобразный образец любого вероучения,
образовательную систему, школу или учреждение выбирайте по своему усмотрению
Париж, этот город огненных испытаний и филиал ада, в качестве
почвы, в которую можно посадить упомянутого кассира. Да будет так. Вероучения, школы,
учреждения и моральные системы, все человеческие правила и предписания, большие
и малые, будут, одно за другим, представлять почти то же лицо, что и
близкий друг набрасывается на вас, когда вы просите его одолжить вам тысячу
франков. С печальным отвисанием челюсти они указывают на
гильотину, подобно тому, как ваш вышеупомянутый друг предоставит вам
адрес ростовщика, указывающий вам на одни из ста ворот
через которые человек приходит к последнему прибежищу обездоленных.

 [1] Рассказ "Мельмот-странник" и описание
 Долга Бальзака перед его автором см. В Томе III, стр. 161.--РЕДАКТОР.

Все-таки у природы есть свои уроды в человеческом разуме; она предается
сама и делает несколько честного люда снова и снова, и сейчас, и тогда
кассир.

Поэтому раса корсаров, которых мы величаем титулом
банкиры, дворяне, которые получают лицензию, за которую они платят
тысячи крон, когда капер достает свои каперские свидетельства, пользуются таким уважением
эти редкие продукты инкубации добродетели, что
они держат их в клетках в своих конторах, как
правительства закупают и содержат образцы диковинных животных за свой счет
за свой счет.

Если кассир обладает воображением или пылким
темпераментом; если, как это иногда случается с самым законченным кассиром,
он любит свою жену, и эта жена устает от своей участи, у нее появляются амбиции,
или просто какое-то тщеславие в ее характере, кассирша уничтожена. Поиск
хроники конторе. Вы не найдете ни одного
экземпляр кассир достижения _а position_, как это называется. Их
отправляют на каторгу; они отправляются в чужие края; они прозябают на втором
этаже на улице Сен-Луи среди рыночных садов Марэ.
Когда-нибудь, когда кассиры Парижа осознают свою реальную
ценность, кассира будет трудно достать за деньги. Тем не менее, несомненно, что
есть люди, которые ни на что не годны, кроме как быть кассирами,
точно так же, как склонность к определенному складу ума неизбежно приводит к
негодяйство. Но, о чудо нашей цивилизации! Общество вознаграждает добродетельность
доходом в сто луидоров в старости, жильем на втором этаже
, достаточным количеством хлеба, иногда новыми платками-банданами,
престарелой женой и ее отпрысками.

Вот и все о добродетели. Но для противоположного курса, немного смелости,
умение держаться с наветренной стороны закона, как Тюренн
обошел Монтекукулли с фланга, и общество санкционирует кражу
миллионы осыпают вора лентами, осыпают его почестями и
душат его вниманием.

Правительство, кроме того, работает гармонично с этим глубоко нелогичным
резонер--общество. Правительство налагает воинскую повинность на молодых людей
интеллигенция королевства в возрасте семнадцати или восемнадцати лет,
воинская повинность не по годам развитой силы. Большие способности проявляются преждевременно
истощаются из-за чрезмерной мозговой работы до того, как их отправят наверх для представления
в процессе отбора. Питомники сортируют и отбирают семена во многом
таким же образом. К этому процессу правительство привлекает профессиональных оценщиков
талантливых людей, которые могут анализировать мозги, как эксперты анализируют золото на монетном дворе.
Пятьсот таких голов, воспламененных надеждой, ежегодно отправляются сюда
наиболее прогрессивной частью населения; и из них
Правительство берет треть, складывает их в мешки, называемые Эколями, и
встряхивает их вместе на три года. Хотя каждый из этих
молодые растения представляет огромные производственные мощности, они сделаны, как один
можно сказать, в кассиры. Они получают назначения; из них состоит рядовой состав
инженеров; они назначаются капитанами
артиллерии; нет такого (младшего) звания, к которому они не могли бы стремиться.
Наконец, когда эти люди, Выбор молодежи нации, откормили
по математике и напичканный знаниями, достигшие возраста
пятьдесят лет они уже получают награду свою, и цена их
услуг, на третьем этаже, жилье, жена и семья, и все
утешает, что подсластить жизнь посредственности. Если из этой расы
простофилей уцелеют пять или шесть гениальных людей, которые поднимутся на
высочайшие высоты, разве это не чудо?

Это точное изложение отношений между талантом и честностью
с одной стороны, и правительством и обществом, с другой, в эпоху
который считает себя прогрессивным. Без этого вступительного слова
объяснение недавнее появление в Париже, казалось бы, маловероятной, но
предшествовать этому резюмируя ситуацию, возможно, получите
признавая некоторые заботливые внимание умы способны; реального
пятна чумы нашей цивилизации, цивилизации, которая после 1815 был
были движимы духом наживы, а не по принципам чести.

 * * * * *

Около пяти часов пасмурного осеннего дня кассир одного из
крупнейших банков Парижа все еще сидел за своим столом и работал при свете
о лампе, которая была зажжена в течение некоторого времени. В соответствии с использованием
и обычаями торговли, контора находилась в самом темном углу
низкого и далеко не просторного мезонина, и в самом
конец коридора, освещенного только позаимствованными лампами. Офисные двери
вдоль этого коридора, каждый со своим лейблом, придавало этому месту вид
баня. В четыре часа невозмутимый портье объявил, согласно
его приказу: "Банк закрыт". И к этому времени отделения
опустели, письма отправлены, клерки разошлись по своим делам.
оставить. Жен партнеров в фирме ожидали
влюбленных; две банкиры обеденный со своими любовницами. Все было в
заказ.

Место, где ящики были высаживают в лист железа был просто
за небольшое святилище, где кассир был занят. Несомненно, он был
балансируя его книг. Открытая передняя панель позволяла увидеть сейф из
кованого железа, настолько невероятно тяжелый (благодаря науке современного
изобретателя), что взломщики не смогли его унести. Дверь открылась только
в честь тех, кто знал его пароль. Буквы-замок был
надзиратель, который хранил свою собственную тайну, и его нельзя было подкупить; таинственное
слово было гениальной реализацией "Сезам, откройся!" в "Арабских
Ночах". Но даже это было сущим пустяком. Человек может разгадать
пароль; но если он не знает последнего секрета замка, _ultima
ratio_ этого охраняющего золото дракона механической науки, он
разрядил мушкетон ему в голову.

Дверь комнаты, стены комнаты, ставни
окна в комнате, фактически все помещение было обшито листами
железа толщиной в треть дюйма, скрытого за тонкой деревянной
панели. Ставни были закрыты, дверь захлопнута. Если когда-либо
человек мог быть уверен, что он абсолютно один, и что нет
никакой отдаленной возможности, что за ним наблюдают посторонние глаза, то этим человеком был
кассир дома Нусингена и компании на улице
Сен-Лазар.

Соответственно, в этой железной пещере царила глубочайшая тишина. Огонь
умер в печи, но номер был исполнен той прохладной тепло
что производит тупой тяжелый головокружение и тошнота тошнота, а
утро после оргии. Плита - это гипнотизер, который играет немалую роль
участие в доведении банковских клерков и носильщиков до состояния идиотизма.

Комната с печью - это реторта, в которой испаряется сила сильных мужчин
, где их жизненные силы истощаются, а воля
ослабевает. Правительственные учреждения являются частью грандиозной схемы по
производству посредственности, необходимой для поддержания феодальной
Системы на денежной основе - а деньги являются основой Общественного
Контракта. (See _Les Employ;s_.) Пары мефита в атмосфере
в переполненном помещении в немалой степени способствуют возникновению
постепенное ухудшение интеллекта, мозг, который выделяет наибольшее количество азота
в конечном итоге остальные задыхаются.

Кассиром был мужчина сорока пяти лет или около того. А он сидел на
стол, свет от модератора лампы падал на его лысую
руководитель и блестящей бахромой из серо-стальными волосами, которые окружали его--это
облысение и круглые очертания его лица заставило его голову очень
как мячик. Цвет его лица был кирпично-красным, вокруг глаз собралось несколько морщинок.
Но у него были гладкие, пухлые руки полного мужчины. Его
синий суконный кафтан, немного втирают и носить, и складки и
блеск его брюк, следы трудно носить эту одежду-щетка
не удается удалить, впечатлил бы поверхностный наблюдатель с идеей
что здесь хороши и в вертикальном положении человека, достаточном для
философ или аристократа носить потертую одежду. Но,
к несчастью, легко найти экономных людей, которые окажутся слабыми,
расточительными или некомпетентными в основных вещах жизни.

Кассир носил в петлице ленту Почетного легиона,
поскольку во времена императора он был майором драгунского полка. Господин де
Нусинген, который был подрядчиком до того, как стал банкиром, в те дни имел
основания знать благородный нрав своего кассира,
который тогда занимал высокий пост. Удача отвернулась от майора
, и банкир из уважения к нему платил ему пятьсот
франков в месяц. Солдат стал кассиром в 1813 году,
после выздоровления от раны, полученной на Studzianka в
Отступление до Москвы, после полугода вынужденного безделья в
Страсбург, куда несколько офицеров были перевезены по приказу
император, чтобы они могли получить квалифицированное обслуживание. Этот конкретный
офицер, по фамилии Кастанье, вышел в отставку с почетным званием полковника,
и пенсией в размере двух тысяч четырехсот франков.

Через десять лет кассир полностью вытеснил солдата, и
Кастанье внушил банкиру такое доверие к нему, что тот был
связан с операциями, которые происходили в частном кабинете
за его маленькой конторой. Сам барон имел доступ к нему по
потайной лестнице. Там решались деловые вопросы.
Это была секретная комната, где просеивались предложения; тайный совет
палата, где анализировались отчеты денежного рынка; циркуляр
оттуда выпускались записки; и, наконец, личная бухгалтерская книга и журнал
там хранились документы, в которых обобщалась работа всех отделов.

Кастанье сам пошел закрыть дверь, которая вела на
лестницу, которая вела в гостиную, занимаемую двумя банкирами на
втором этаже их отеля. Покончив с этим, он снова сел за свой стол
и некоторое время смотрел на небольшую подборку писем
кредит, оформленный на фирму Watschildine в Лондоне. Затем он взял
ручку и подделал подпись банкира на каждом из них. _Nucingen_ он
написал и критически оглядел подделанные подписи, чтобы понять, какая из них показалась
наиболее совершенной копией.

Внезапно он поднял глаза, как будто его укололи иглой. "Ты не
один!" - казалось, зловещий голос взывал в его сердце; и действительно,
фальсификатор увидел человека, стоявшего у маленького зарешеченного окошка в
контора, человек, чье дыхание было настолько бесшумным, что казалось, он вообще не дышит.
казалось, что он вообще не дышит. Кастанье посмотрел и увидел, что дверь в
конец коридора был широко открыт; незнакомец, должно быть, вошел сюда
этим путем.

Впервые в своей жизни старый солдат испытал чувство
страха, которое заставило его уставиться с открытым ртом и широко раскрытыми глазами на человека, стоявшего перед ним.
он; и если уж на то пошло, появление призрака было
достаточно тревожным, даже если не сопровождалось таинственными
обстоятельствами столь внезапного появления. Округлый лоб, резкий
цвет продолговатого овального лица указывали так же ясно, как и покрой
его одежды, что мужчина был англичанином, от которого пахло родным
острова. Достаточно было взглянуть на воротник его пальто, на
объемистый галстук, скрывавший мятые оборки на манишке
такой белый, что подчеркивал неизменный свинцовый оттенок бесстрастного лица
и тонкую красную линию губ, которые, казалось, были созданы для того, чтобы сосать
кровь трупов; и вы сразу могли догадаться по черным гетрам
, застегнутым до колен, и полупуританскому костюму богатого
Англичанина, одетого для пешеходной экскурсии. Невыносимый блеск
глаз незнакомца производил яркое и неприятное впечатление, которое
было только углублено жесткими очертаниями его черт. Высохшее,
истощенное существо, казалось, носило в себе какую-то гложущую мысль, которая
поглощала его и не могла быть утолена.

Он, должно быть, переварив еду так быстро, что он, без сомнения, мог съесть
постоянно, не принося никакого следа от цвета на лице или
особенности. Бочку Токайского _vin де succession_ не вызвало бы никаких
неуверенных в том, что взгляд пронзительный, которые читают мужские сокровенных мыслей, ни
свергнут беспощадный факультет рассуждения о том, что всегда, казалось, до
сути вещей. В этом было что-то от упавшего и безмятежного
он был величествен, как тигр.

"Я пришел обналичить этот переводной вексель, сэр", - сказал он. Кастанье
почувствовал, как тон его голоса пронзил каждый нерв неистовой дрожью
шок, подобный тому, который возникает при разряде электричества.

"Сейф закрыт", - сказал Кастанье.

"Открыто", - сказал англичанин, оглядывая контору.
"Завтра воскресенье, и я не могу ждать. Сумма составляет пятьсот
тысяч франков. У вас там деньги, и я должен их получить".

"Но как вы вошли, сэр?"

Англичанин улыбнулся. Эта улыбка напугала Кастанье. Никакие слова не могли помочь.
ответил бы более полно и безапелляционно, чем этот презрительный и
императорский изгиб губ незнакомца. Кастанье отвернулся, взял
пятьдесят пачек, в каждой из которых было по десять тысяч франков банкнотами, и
протянул их незнакомцу, получив взамен купюру
принятую бароном де Нусингеном. Нечто вроде конвульсивной дрожи пробежало
по его телу, когда он увидел красный блеск в глазах незнакомца, когда они упали
на поддельную подпись на аккредитиве.

"Это ... нужна ваша подпись..." - пробормотал Кастанье, возвращая счет.
"Дайте мне вашу ручку", - ответил англичанин.

"Дайте мне вашу ручку".

Кастанье протянул ему ручку, которой он только что совершил подделку.
Незнакомец написал "Джон Мельмот", затем вернул листок бумаги
и ручку кассиру. Кастанье посмотрел на почерк,
заметив, что он наклонен справа налево на восточный манер, и
Мельмот исчез так бесшумно, что, когда Кастанье снова поднял глаза,
у него вырвалось восклицание, отчасти потому, что человека больше не было
там, отчасти потому, что он испытал странное болезненное ощущение, подобное нашему
воображение могло бы принять это за действие яда.

Перо, Икар приходилось работать отправлен в тот же тошнотворный тепла через
ему рвотное производит. Но казалось невозможным, что Castanier
англичанин должен был догадаться, что его преступление. Свои внутренние сомнения он
приписал учащенному сердцебиению, которое, согласно полученным
представлениям, должно было сразу последовать за таким "поворотом", какой дал ему незнакомец
.

- Черт возьми, я очень глуп. Провидение наблюдает за мной;
потому что, если бы эта скотина пришла завтра навестить моих джентльменов, мой
гусь был бы уже приготовлен! - сказал Кастанье и сжег кусок мяса.
безуспешные попытки подделки в печке.

Он положил банкноту, которую собирался взять с собой, в конверт и
достал из сейфа пятьсот тысяч франков французскими и английскими банкнотами
которые запер. Затем он привел все в порядок
, зажег свечу, задул лампу, взял шляпу и зонтик,
и вышел степенно, как обычно, чтобы оставить один из двух ключей от
большая комната с мадам де Нусинген в отсутствие ее мужа, барона
.

- Вам повезло, месье Кастанье, - сказала жена банкира, когда он вошел
в ее комнате: "В понедельник у нас выходной; ты можешь поехать за город или
в Soizy".

"Мадам, не будете ли вы так добры сообщить вашему мужу, что только что был предъявлен переводной вексель
на Ватшильдин, который просрочен,
? Пятьсот тысяч франков были оплачены; так я
не вернусь до полудня во вторник".

"Прощайте, сударь; я надеюсь, вам будет приятно провести время."

- И вам того же, мадам, - ответил старый драгун, выходя. Говоря это, он
взглянул на молодого человека, хорошо известного в то время в светском обществе
некоего месье де Растиньяка, которого считали другом мадам де Нусинген.
любовник.

"Мадам, - заметил этот последний, - мне кажется, старикан хотел
сыграть с вами злую шутку".

"Тьфу! невозможно; он слишком глуп".

"Пикуазо, - сказал кассир, входя в комнату портье, - что
заставило вас позволить кому-либо подняться после четырех часов?"

"Я курил трубку здесь, в дверях, с четырех часов"
- сказал мужчина, - "и никто не заходил в банк. Никто не выходил.
Также никто не выходил, кроме джентльменов..."

"Вы совершенно уверены?"

"Да, клянусь честью. Однако оставайтесь в четыре часа утра.
Приходил друг Вербруста, молодой человек из "Мессир". "дю Тийе и компания", что на
улице Жубер."

"Все в порядке", - сказал Castanier, и он поспешил прочь.

От тошнотворного ощущения тепла, которое он испытал, когда он взял обратно
ручка снова с еще большей интенсивностью. "_Mille diables!_ "- подумал он, а он
протискивался вдоль бульвара де Ганд, "я не приняты надлежащие
меры предосторожности? Дай мне подумать! Два ясных дня, воскресенье и понедельник, затем
день неопределенности, прежде чем они начнут меня искать; итого, три
дня и четыре ночи передышки. У меня есть пара паспортов и два
различные маскировки; не в том, что достаточно бросить самый умный
детектив со следа? Во вторник утром я буду рисовать млн.
франков в Лондоне перед малейшем подозрении был возбужден. Мои
Долги, которые я оставляю позади, в пользу моих кредиторов, которые поставят
букву "П" [1] на счетах, и я буду безбедно жить в Италии до конца
остаток моих дней в качестве графа Ферраро. Я был наедине с ним, когда он
умер, бедняга, в болото Зембин, и я проскользну в его
кожи.... _Mille команде "черные дьяволы"!_ женщина, которая будет следовать за мной может
дай им ключ к разгадке! Подумай о таком старом активисте, как я, который был настолько увлечен, что
привязал себя к хвосту нижней юбки!... Зачем брать ее? Я должен оставить ее
позади. Да, я мог бы решиться на это; но - я знаю себя - я
должен быть таким ослом, чтобы вернуться за ней. Тем не менее, никто не знает Аквилину.
Взять ее с собой или оставить?

 [1] Запротестовал.

"Вы не заберете ее!" - раздался голос, наполнивший Кастанье
тошнотворным ужасом. Он резко обернулся и увидел англичанина.

"В этом кроется дьявол!" - громко воскликнул кассир.

К этому времени Мельмот миновал свою жертву; и если Кастанье первым
импульсом было затеять ссору с человеком, который читал его собственные мысли
его так сильно раздирали противоположные чувства, что немедленным
результатом стал временный паралич. Когда он возобновил свои прогулки он упал один раз
больше в том, что лихорадка нерешительность, которая обрушивается на тех, кто так
увлекаемый страстями, что они готовы совершить преступление, но
недостаточно силы воли, чтобы держать его при себе без
жутко страдает в процессе. Итак, хотя Кастанье и принял решение
он решил пожать плоды преступления, которое уже было наполовину совершено,
он колебался, стоит ли приводить в исполнение свои замыслы. Для него, как и для многих людей с
неоднозначным характером, в которых в равной степени сочетаются слабость и сила,
малейшее пустяковое соображение определяет, будут ли они продолжать
вести безупречную жизнь или станут активными преступниками. В огромных массах
людей, зачисленных в армии Наполеона, было много таких, кто, подобно Кастанье,
обладал чисто физическим мужеством, требуемым на поле боя, но при этом
не обладал моральным мужеством, которое делает человека таким великим преступником, как он
мог бы быть в добродетели.

Аккредитив был составлен на таких условиях, что сразу же после его
по прибытии он мог бы получить двадцать пять тысяч фунтов от фирмы
Watschildine, лондонского корреспондента дома Нусингенов.
Лондонский дом уже был уведомлен о готовящемся к внесению законопроекте
в отношении них; он написал им сам. Он поручил агенту
(выбранному наугад) сесть на судно, которое должно было отплыть
Портсмут с богатой английской семьей на борту, которая собиралась
Италия, и деньги на проезд были выплачены от имени графа
Ферраро. Были продуманы мельчайшие детали плана. Он
организовал все так, чтобы направить поиски, которые будут вестись для
него, в Бельгию и Швейцарию, в то время как сам он был в море на
английском судне. Затем, к тому времени, когда Нусинген мог бы польстить себе,
что он напал на след своего покойного кассира, упомянутый кассир, как и
Граф Ферраро, надеялся быть в безопасности в Неаполе. Он решил
обезобразить свое лицо, чтобы полнее замаскироваться,
и с помощью кислоты имитировать шрамы от оспы. И все же, несмотря на
все эти предосторожности, которые, несомненно, казались необходимыми для обеспечения
у него была полная неприкосновенность, его мучила совесть; он боялся.
Ровная и мирная жизнь, которую он вел так долго, изменила
мораль лагеря. Его жизнь все еще была безупречной; он не мог запятнать ее
не испытывая острой боли. Так что в последний раз он отдался на милость всего
влияний лучшего "я", которое упорно сопротивлялось.

- Тьфу ты! - сказал он наконец на углу бульвара и улицы
Монмартр. - Сегодня вечером после спектакля я возьму такси и поеду гулять.
в Версаль. Почтовая карета будет готова для меня в моем старом доме.
место квартирмейстера. Он будет хранить тайну, даже если десяток людей были
готова его пристрелить. Все шансы в мою пользу, так что
насколько я вижу; поэтому я возьму с собой моего маленького Наки и пойду.

"Не пойдет!" - воскликнул англичанин, и странные тона
голос его прогнали все кассира кровь обратно к сердцу.

Мельмот шагнул в тильбюри, который ждал его, и был отброшен прочь
так быстро, что когда Кастанье поднял глаза, он увидел своего врага
в какой-нибудь сотне шагов от него, и прежде чем это даже пришло ему в голову
с целью отрезать пути отхода человека в Тилбери был далеко на своем пути вверх
Бульвар Монмартр.

"Ну, честное слово, есть что-то сверхъестественное!" - сказал
он про себя. "Если бы я был настолько глуп, чтобы верить в Бога, я бы подумал
что это Он направил Святого Михаила по моим следам. Предположим, что дьявол и
полиция должны позволить мне продолжать, как мне заблагорассудится, чтобы схватить меня в самый последний момент
вовремя? Кто-нибудь когда-нибудь видел подобное! Но там это безумие....

Кастанье шел по улице Фобур-Монмартр, замедляя шаг.
приближаясь к улице Ришер. Там, на втором этаже жилого дома
в домах, выходивших окнами в сады, жила бессознательная жертва
причина преступления Кастанье - молодая женщина, известная в квартале как мадам.
de la Garde. Краткая история определенных событий из прошлого кассира
Необходимо привести биографию, чтобы объяснить эти факты и дать
полное представление о кризисе, когда он поддался искушению.

Мадам де ла Гард сказала, что она пьемонтка. Никто, даже
Кастанье, не знал ее настоящего имени. Она была одной из тех молодых девушек, которые
движимы ужасной нищетой, неспособностью зарабатывать на жизнь или страхом
голод, прибегать к услугам агентов, которые большинство из них ненавидят, многие
связи с безразличием, а некоторые мало подчиняется законам
их конституции. Но на краю пропасти проституции в
Париже шестнадцатилетняя девушка, прекрасная и чистая, как Мадонна,
встретилась с Кастанье. Старый драгун был слишком груб и невзрачен, чтобы
проложить себе дорогу в обществе, и он устал от ночных прогулок по бульвару
и от тех завоеваний, которые делались там с помощью золота. В течение некоторого времени
в прошлом он хотел внести определенную регулярность в нерегулярный
жизнь. Он был поражен красотой бедного ребенка, случайно попавшего в его объятия
, и его решимостью спасти ее от уличной жизни
была наполовину доброжелательной, наполовину эгоистичной, как некоторые из
мысли лучших из людей склонны быть такими. Социальные условия сочетают в себе
элементы зла с побуждениями естественной доброты сердца, и
смесь мотивов, лежащих в основе намерений человека, должна оцениваться
снисходительно. Кастанье хватало ума только на то, чтобы быть очень
проницательным там, где были затронуты его собственные интересы. Таким образом, он пришел к выводу, что является
филантроп по обоим статьям, и сначала сделал ее своей любовницей.

"Эй! эй! - сказал он себе в своей солдатской манере. - Я старый
волк, и овца не сделает из меня дурака. Кастанье, старина,
прежде чем заняться домашним хозяйством, разведай немного характер девушки
и посмотри, уравновешенная ли она.

Этот незаконный союз придал пьемонтцам статус, наиболее близкий к
респектабельности среди тех, которые мир отказывается признавать
. В течение первого года она получила гербовый титул
Аквилины, одного из персонажей "Венис Сохранен", который у нее был
случайно прочитала. Ей показалось, что она похожа на куртизанку лицом
и общим обликом, а также определенной зрелостью сердца и ума,
о чем она сознавала. Когда Кастанье обнаружил, что ее жизнь была настолько
упорядоченной и добродетельной, насколько это было возможно для социального преступника, он
выразил желание, чтобы они жили как муж и жена. Так она
принял имя мадам де ля Гард, чтобы приблизиться, насколько это
Разрешение на парижские обычаи, условия настоящий брак. Собственно говоря,
на самом деле, у многих из этих несчастных девушек есть одна навязчивая идея - быть
на них смотрят как на респектабельных женщин среднего класса, ведущих скучную жизнь.
верность своим мужьям; женщины, из которых получились бы отличные.
матери, хранительницы домашних счетов и починщицы домашнего белья.
Это стремление проистекает из чувства, столь похвального, что общество должно
принять его во внимание. Но общество, неисправимый, как и раньше, будет
несомненно, сохраняются в отношении замужней женщины, как корвет должным образом
уставный ее флаг и документы, чтобы идти на ее же поле, в то время как
женщина, которая является женой во всем, кроме названия-это пират-вне закона из-за отсутствия
из документа. Настал день, когда мадам де ла Гард охотно подписалась бы
сама "Мадам. Кастанье". Кассирша была выведена из себя этим.

"Значит, ты недостаточно сильно любишь меня, чтобы жениться на мне?" - спросила она.

Кастанье не ответил; он был поглощен своими мыслями. Бедная
девушка смирилась со своей судьбой. Бывший драгун был в отчаянии.
Сердце Накуи смягчилось при виде его горя; она
пыталась успокоить его, но что она могла сделать, когда не знала, что
его беспокоит? Когда Накви решила узнать этот секрет, хотя и была
кассирша, так и не задавшая ему ни одного вопроса, печально призналась в
существовании мадам. Кастанье. Эта законная жена, тысячу раз
проклятая, скромно жила в Страсбурге в небольшом поместье
там; он писал ей два раза в год и хранил ее тайну
жил так хорошо, что никто и не подозревал, что он женат.
Причина такой скрытности? Если это знакомо многим военным, которые
могут оказаться в подобном затруднительном положении, возможно, стоит рассказать
эту историю.

Ваш настоящий солдат (если здесь допустимо употребить слово , которое
в армии означает человека, которому суждено умереть капитаном) - это
своего рода крепостной, неотъемлемая часть своего полка, по сути, простой
существо, а Кастанье был отмечен природой как жертва
козней матерей, у которых взрослые дочери слишком долго оставались на руках.
Это было в Нанси, во время одного из тех кратких перерывов на отдых, когда
Имперские войска не находились на службе за границей, который был Castanier
так не везет, чтобы обратить внимание на молодую леди, с которой он танцевал
на _ridotto_, провинциальное имя для развлечений часто дается
военными к горожанам, или наоборот, в гарнизонных городах. А
схема для соблазнам бравый капитан в браке не был
сразу поставил на ноги, один из тех схем, по которым матери безопасной
подельники в человеческом сердце, касаясь всех его мотив-Спрингс, а
они превращают всех своих друзей, товарищей по заговору. Как и все
люди, одержимые одной идеей, эти дамы пресс-все в
уборка своего великого проекта, медленно разрабатывать свои труды, как
муравей-Лев роет землю в ее воронку в песке и лежит в засаде на
дно для своей жертвы. Предположим, что в конце концов никто не заблудится в этом
тщательно выстроенном лабиринте? Предположим, что муравьиный лев умрет от
голода и жажды в своей яме? Такие вещи могут быть, но если какое-нибудь беспечное
существо однажды войдет внутрь, оно никогда не выйдет. Были испробованы все ниточки, за которые можно было
потянуть, чтобы побудить капитана к действию; были апеллированы
к тайным заинтересованным мотивам, которые всегда вступают в игру
в таких случаях они работали над надеждами Кастанье и над слабостями
и тщеславием человеческой натуры. К несчастью, он похвалил дочь до небес.
ее мать, когда он привел ее обратно после вальса, последовала небольшая беседа
, а затем приглашение самым естественным способом в мире.
Попав в дом, драгун был ослеплен
гостеприимством семьи, которая, казалось, скрывала свое настоящее богатство
под показной бережливостью. Ему умело льстили со всех сторон
, и все превозносили в его пользу различные сокровища
, выставленные там. Аккуратно приготовленный ужин, поданный на тарелке, одолженной дядей
внимание, проявленное к нему единственной дочерью в доме,
сплетни города, а также суб-лейтенант, который, казалось, скорее
чтобы выбить почву из-под ног--все бесчисленные ловушки, в
короче, провинции муравьиный лев были поставлены для него, а таких хороших
цели, которые Castanier сказал, пять лет спустя, "в этот день я не
знаешь, как все вышло!"

Драгун получил пятнадцать тысяч франков вместе с дамой, которая после
двух лет брака стала самой уродливой и, следовательно, самой
сварливой женщиной на свете. К счастью, у них не было детей. Светлый
цвет лица (поддерживается спартанским режимом), свежий, яркий румянец
ее лицо, говорившее о привлекательной скромности, покрылось
пятнами и прыщами; ее фигура, казавшаяся такой прямой, выросла
скрючившись, ангел превратился в подозрительное и сварливое существо, которое водило за нос
Кастанье обезумел. Затем фортуна обрела себе крылья. Наконец,
драгун, больше не узнавая женщину, на которой он женился, оставил ее
чтобы жить в небольшом поместье в Страсбурге до того времени, когда
Богу будет угодно забрать ее в украшающий Рай. Она была одной из тех
добродетельных женщин, которые за неимением другого занятия изнуряли себя жизнью
из ангела с жалобами, которые молятся до тех пор, пока (если их молитвы
будут услышаны на небесах) они не истощат терпение Всемогущего, и
говорят все плохое о своих мужьях голубиным шепотом над
игра в бостон со своими соседями. Когда Аквилина все эти уроки
неприятностей она прижалась еще более ласково, чтобы Castanier, и сделал его
так счастлив, меняя с женской изобретательностью удовольствий, с которой она
заполняют его жизнь, что все невольно она стала причиной
падение кассира.

Как и многие женщины, которым, кажется, от природы суждено проникнуть во все глубины души.
любовь, мадам де ля Гард был бессребреник. Она спрашивает, ни за золото
ни для ювелирных изделий, не думали о будущем, жили исключительно за
и радости настоящей. Она принимала дорогие
украшения и платья, осанку, которую так жаждали женщины ее круга
, как единую гармонию в картине жизни. Там был
абсолютно никакого тщеславия в ней не желание появляться на большей пользой
но, чтобы выглядеть красивее, и, более того, ни одна женщина не сможет жить без
предметы роскоши веселее. Когда человек щедрой натуры (и военный
мужчины в основном такого склада) встречаясь с такой женщиной, он чувствует что-то вроде
раздражения, обнаружив себя ее должником в щедрости. Он считает,
что мог бы остановить почтовую карету, чтобы раздобыть для нее денег, если у него их нет
достаточно для удовлетворения ее прихотей. Он совершит преступление, если для этого он может быть великим
и благородным в глазах какой-нибудь женщины или своей особой публики; такова
природа мужчины. Такой влюбленный подобен игроку, который был бы
обесчещен в собственных глазах, если бы не вернул сумму, которую занял у
официанта в игорном доме; но не отступит ни перед каким преступлением, уйдет
его жена и дети без гроша в кармане, он грабит и убивает, если это так, пусть он придет к игорному столу с полным кошельком, и его честь останется незапятнанной среди завсегдатаев этого рокового заведения.
он может сесть за игорный стол с полным кошельком, и его честь останется незапятнанной.
среди завсегдатаев этого рокового заведения. Так было и с
Кастанье.

Он начал с установки Aquilina в скромном жилище на четвертом этаже,
мебель была самой простой. Но когда он увидел
красоту и выдающиеся качества девушки, когда он познал невыразимое и
неожиданное счастье с ней, он начал души в ней не чаял и страстно желал
украсить своего кумира. Тогда туалет Аквилины был так комично выбит из колеи.
учитывая ее бедное жилище, что ради них обоих это было очевидно.
Он был обязан переехать. Перемена поглотила почти все
Экономия Castanier, ибо он обустраивая свой внутренний рай со всеми
в мотовстве, что расточал на наложницы. Красивая женщина
В ней должно быть все красивое; единство очарования в женщине
и ее окружении выделяет ее среди представителей своего пола. Это чувство
однородности действительно, хотя оно часто ускользало от внимания
наблюдателей, является инстинктивным в природе человека; и то же побуждение
заставляет пожилых старых дев окружать себя унылыми реликвиями прошлого
. Но прекрасный пьемонтских, должно быть, самая новая и самая последняя
Моды, и все, что было изысканной и красивой в продуктах для
портьеры, в шелках и украшениях, в тонкого фарфора и других хрупких и
хрупкие товары. Она ни о чем не просила; но когда ей приходилось
делать выбор, когда Кастанье спрашивал ее: "Что тебе нравится?" она
отвечала: "Ну, это самое красивое!" Любовь никогда не учитывает цену, и
Поэтому Кастанье всегда выбирал "самое приятное".

Когда стандарт был установлен, ничего не оставалось, как
в хозяйстве все должно быть в соответствии, от постельного белья,
пластина, Кристалл и через тысячи и одной статьи расходов вниз
чтобы кастрюли и сковородки на кухне. Castanier имела в виду, чтобы "делать вещи
просто," как говорится, но постепенно он оказался еще и
больше в долг. Один счет повлекла за собой другую. Часы посетило свеча
бра. В декоративных решетках необходимо разжигать огонь, но
занавески и портьеры были слишком свежими и изящными, чтобы их можно было испачкать.
копоть, поэтому их следует заменить патентованными и тщательно продуманными каминами,
гарантия выдавать не курю, последние изобретения людей
умные при составлении проспекта ценных бумаг. Потом Аквилине стало так приятно
бегать босиком по ковру в своей комнате, который, должно быть, был у Кастанье
повсюду постелены мягкие ковры для удовольствия играть с Наки. А
ванная комната тоже была построена для нее все до конца, что она может
будет удобнее.

Лавочники, ремесленники и производители в Париже есть таинственный
умение расширить отверстие в мужской кошелек. Они не могут назвать цену
чего бы то ни было по запросу; и поскольку пароксизм страстного желания не может длиться
с задержкой заказы отдаются при слабом свете приблизительной оценки
стоимости. Одни и те же люди никогда не присылают счета сразу, а заваливают
покупателя мебелью, пока у него не закружится голова. Все так красиво,
так очаровательно; и все довольны.

Несколько месяцев спустя услужливые торговцы мебелью претерпевают метаморфозы,
и вновь появляются в виде тревожных сумм на счетах, которые наполняют душу
их ужасным шумом; им срочно нужны деньги;
они, как вы можете выразиться, на грани банкротства, у них текут слезы,
слышать их просто душераздирающе! А потом - пропасть зияет и сдается.
сомкнутые колонны фигур маршируют в четыре ряда; хотя на самом деле
они должны были невинно выступить три на три.

Перед Castanier и понятия не имел, сколько он тратит, он договорился
для Аквилина, чтобы иметь карету из конюшни, когда она вышла,
вместо кабины. Кастанье был гурманом; он нанял превосходного
повара; и Аквилина, чтобы угодить ему, сама закупила
ранние фрукты и овощи, редкие деликатесы и изысканные вина. Но,
поскольку у Аквилины не было ничего своего, эти ее дары, столь драгоценные по
причине мысли, такта и милосердия, которые побудили их к этому,
это не меньшее истощение кошелька Кастанье; ему не нравилось, что его Наки
была без денег, а Наки не могла держать деньги в кармане. Итак,
стол был большой статьей расходов для человека с доходом Кастанье
. Бывший драгун был вынужден прибегать к различным уловкам для
добывания денег, ибо не мог заставить себя отказаться от этой
восхитительной жизни. Он слишком сильно любил женщину, чтобы идти наперекор причудам
Госпожа. Он был одним из тех мужчин, которые из-за себялюбия или из-за
слабости характера ни в чем не могут отказать женщине; ложный стыд
одолевает их, и они скорее идут навстречу гибели, чем делают признание: "Я
не могу..." - "Мои средства не позволяют..." - "Я не могу позволить себе..."

Когда, таким образом, Castanier увидел, что если он хотел выйти из
пропасть долгов, в которые он погрузился, он должен расстаться с Аквилина и
жить на хлебе и воде, он был настолько не в состоянии обойтись без нее или
изменить своим привычкам жизни, что он ежедневно откладывать свои планы реформы
до завтра. Долги давили, и он начал с того, что занял
денег. Его положение и прежний характер внушали доверие, и
этим он воспользовался, чтобы разработать систему заимствования денег по мере того, как ему это требовалось
. Затем, когда общая сумма долга быстро возросла, он
прибегнул к коммерческим изобретениям, известным как "счета за размещение"
. Эта форма векселя не отражает товары или иную стоимость
получено, и первый индоссант выплачивает сумму, указанную за обязавшегося
лицо, которое его принимает. Этот вид мошенничества допускается, потому что это
это невозможно обнаружить, и, более того, это воображаемое мошенничество, которое
становится реальным только в том случае, если в конечном итоге в оплате будет отказано.

Когда, наконец, стало очевидно, что больше занимать невозможно,
то ли потому, что сумма долга теперь так сильно возросла, то ли
потому, что Кастанье был не в состоянии выплачивать большую сумму процентов по
получив вышеупомянутые суммы денег, кассир увидел перед собой банкротство. О
делая это открытие, он решил для фиктивного банкротства, а
чем обычный сбой, и предпочтительный преступление, проступок. Он
решительный, на манер знаменитого кассира Королевского
Казначейство, злоупотребить заслуженным доверием и увеличить число
его кредиторов, предоставив последний заем в размере суммы, достаточной для того, чтобы содержать
его в комфорте в чужой стране до конца его дней. Все это,
как было видно, он приготовился сделать.

Аквилина ничего не знала о тягостных заботах этой жизни; она наслаждалась
своим существованием, как и многие женщины, не задаваясь вопросом, где
деньги поступали оттуда, даже когда разные другие люди ели свои намазанные маслом
булочки, не тронутые беспокойным любопытством к культуре
и выращиванию пшеницы; но поскольку труд и просчеты в
сельском хозяйстве лежат по другую сторону пекарской печи, то и под
недооцененная роскошь многих парижских семей невыносима
тревоги и непосильный труд.

Пока Кастанье терпел пытку от перенапряжения, и его
мысли были полны поступка, который должен был изменить всю его жизнь,
Аквилина роскошно откинулась в большом кресле у
сидя у камина, она коротала время, болтая со своей служанкой. Как
часто бывает в таких случаях, горничная стала любовницы
наперсницей, Дженни сначала заверил, что ее хозяйки
господство над Castanier была завершена.

Что мы будем делать сегодня вечером? Леон, похоже, решил прийти," мадам де
ла-Гард говорил, как она прочитала страстное послание, обвиняемых по
слабый серый Примечание бумаги.

- А вот и мастер! - воскликнула Дженни.

Вошел Кастанье. Аквилина, ничуть не смутившись, скомкала письмо
, взяла его щипцами и поднесла к огню.

"Так вот что вы делаете со своими любовными письмами, не так ли?" - спросил
Кастанье.

"О боже, да", - сказала Аквилина. "Разве это не лучший способ сохранить
их в безопасности? Кроме того, огонь должен идти к огню, как вода к реке
".

"Ты говоришь так, как будто это настоящее любовное письмо, Накуи..."

"Ну, разве я недостаточно красива, чтобы получить его?" - сказала она, подставляя лоб для поцелуя.
"Я не могу..." В ее поведении была небрежность, которая
любому менее слепому мужчине, чем Кастанье, сказала бы, что это всего лишь
часть супружеского долга, так сказать, доставить кассиру эту радость;
но привычка привела Кастанье к тому, что
ясновидение больше невозможно для любви.

"Сегодня вечером я взял ложу в "Гимнастике", - сказал он. - Давайте поужинаем".
поужинаем пораньше, и нам не нужно будет обедать в спешке".

"Иди и забери Дженни. Я устал от спектаклей. Я не знаю, что со мной происходит.
этим вечером я предпочел бы остаться здесь, у камина".

- Тем не менее, пойдем, Наки; я не буду здесь долго утомлять тебя
. Да, Quiqui, я собираюсь начать эту ночь, и это будет какое-то
времени, прежде чем я вернусь обратно. Я оставляю все в ваших руках.
Будете ли вы держать свое сердце для меня?"

"Ни мое сердце, ни что-либо еще, - сказала она, - но когда ты вернешься
опять же, Наки для тебя все равно останется Наки ".

"Что ж, это откровенность. Значит, ты не пойдешь за мной?"

"Нет".

"Почему бы и нет?"

"Эх! почему, как я могу оставить любимого, который пишет мне такие милые маленькие
записки? - спросила она, указывая на почерневший клочок бумаги с
насмешливой улыбкой.

"Есть ли правда в ней?" - спросил Castanier. "У вас действительно есть любовник?"

"Действительно!" - воскликнул Аквилина; "и ты никогда всерьез об этом
думал, дорогой? Начнем с того, что вам пятьдесят лет. Тогда у вас есть
такое лицо, какое можно надеть на фруктовый прилавок; если бы женщина попыталась
продаст тебя за тыкву, никто не станет ей перечить. Ты пыхтишь и выдыхаешь воздух
как тюлень, когда поднимаешься наверх; твое брюшко поднимается и опускается, как
бриллиант на женском лбу! Совершенно очевидно, что вы служили
в драгунах; вы очень уродливый старик. Чушь. Если
ты хочешь сохранить мое уважение, я рекомендую тебе не добавлять к этим качествам еще и
идиотизм, воображая, что такая девушка, как я
будешь довольствоваться своей астматической любовью, а не искать молодости и
приятной внешности и удовольствий в виде разнообразия..."

- Аквилина! ты, конечно, смеешься?

"О, очень хорошо; и вы тоже не смеетесь? Вы принимаете меня за
дурака, говоря мне, что вы уезжаете? "Я собираюсь начать"
сегодня вечером!" - сказала она, подражая его тону. "Чушь собачья! Стал бы
ты так говорить, если бы действительно уезжал от своего Наки? Ты
будешь плакать, как болван, которым ты и являешься!

"В конце концов, если я уйду, ты последуешь за мной?" он спросил.

"Сначала скажи мне, является ли это твое путешествие плохой шуткой или нет".

"Да, серьезно, я ухожу".

"Ну, тогда, серьезно, я останусь. Приятного тебе путешествия, мой
мальчик! Я подожду, пока ты не вернешься. Я скорее попрощаюсь с жизнью
, чем с моим дорогим, уютным Парижем..."

- Разве ты не хочешь приехать в Италию, в Неаполь, и вести там приятную жизнь
восхитительную, роскошную жизнь с этим твоим толстым старым чудаком,
который пыхтит и отдувается, как тюлень?

"Нет".

"Неблагодарная девчонка!"

"Неблагодарная?" - воскликнула она, поднимаясь на ноги. "Я могла бы уйти из этого дома
сию же минуту и не взять с собой ничего, кроме себя. Я отдам тебе
все сокровища, которые может дать молодая девушка, и кое-что, чего нет
каждая капля в твоих и моих венах может когда-либо вернуть мне. Если, каким-либо
означает ли это что угодно, например, продав свои надежды на вечность, я мог бы
восстановить свое прошлое "я", тело как душу (поскольку я, возможно, искупил свою
душа), и будь чиста, как лилия, для моего возлюбленного я бы не колебалась ни секунды
! Какого рода преданность вознаградила меня? Вы приютили и
накормили меня, точно так же, как вы даете собаке корм и конуру, потому что она - это
защита дома, и она может получать пинки, когда нас нет дома.
юморит и лижет нам руки, как только нам приятно к нему обратиться. И
кто из нас двоих был бы более великодушен?

- О, дорогое дитя, неужели ты не видишь, что я шучу? возразил Кастанье.
"Я отправляюсь в короткое путешествие; я не буду отсутствовать очень долго. Но
пойдем со мной в Гимнастический зал; я отправлюсь незадолго до полуночи, после
У меня было время попрощаться с тобой".

"Бедняжка! так ты действительно уезжаешь?" - спросила она. Она
обняла его за шею и привлекла его голову против ее лиф.

"Ты меня задушишь!" - воскликнул Castanier, зарывшись лицом в
Грудь Аквилина это. Эта девица повернулась и сказала Дженни на ухо: "Иди к
Леону и скажи ему, чтобы он не приходил до часу дня. Если вы не находите
его, и он приходит сюда во время отдания, держать его в вашем
комната.-- Ну, - продолжила она, отпуская Кастанье и ущипнув
его за кончик носа, - не обращай внимания, ты самый красивый из морских котиков.
Сегодня вечером я пойду с тобой в театр. Но всему свое время.;
давай поужинаем! Для тебя приготовлен небольшой ужин - такой, какой
ты любишь.

"Очень тяжело расставаться с такой женщиной, как вы!" - воскликнул
Кастанье.

"Отлично, тогда почему вы уезжаете?" - спросила она.

"Ах! почему? почему? Если бы я начал объяснять причины этого, я должен был бы
рассказать тебе то, что доказало бы тебе, что я люблю тебя почти до
безумие. Ах! если ты пожертвовал своей честью ради меня, я продала свою
ради тебя; мы квиты. Это любовь?

"Что все это значит?" - спросила она. "Ну, теперь, пообещай мне, что если я
был любовник, вы бы по-прежнему любить меня как отца; что бы любить!
Да ладно, обещаю, что это на один раз, и дать нам свой кулак над ним."

"Я бы убил тебя", - и Кастанье улыбнулся, говоря это.

Они сели за обеденный стол, а оттуда отправились в Гимнастический зал. Когда
первая часть представления закончилась, Кастанье пришло в голову
показаться кое-кому из своих знакомых в доме, чтобы обратить
отгоняя всякие подозрения о своем отъезде. Он оставил мадам де ла Гард в
угловой ложе, где она сидела, по своему скромному обыкновению, и пошел
походить взад-вперед по вестибюлю. Не успел он пройти и нескольких шагов, как
увидел англичанина, и к нему внезапно вернулось тошнотворное ощущение
жара, который когда-то прежде пронизывал его, и ужаса
это он уже почувствовал, когда стоял лицом к лицу с Мельмотом.

"Фальсификатор!"

На слово, Castanier оглянулся на людей, которые двигались
о них. Ему показалось, что он мог увидеть удивление и любопытство в
увидев их и желая немедленно избавиться от этого англичанина, он занес
руку, чтобы ударить его - и почувствовал, что его рука парализована какой-то невидимой
силой, которая лишила его сил и пригвоздила к месту. Он позволил
незнакомцу взять себя под руку, и они вместе направились в
гримерную, как два друга.

"Кто достаточно силен, чтобы противостоять мне?" - сказал англичанин, обращаясь к
нему. "Разве ты не знаешь, что все здесь, на земле, должно повиноваться мне, что
в моей власти сделать все? Я читаю мысли людей, я вижу
будущее, и я знаю прошлое. Я здесь, и я могу быть и в другом месте.
Пространство и время и расстояние ничего не значит для меня. Весь мир у моих
на побегушках. У меня есть сила постоянного пользования и дачи
радость. Я могу видеть сквозь стены, находить спрятанные сокровища и наполнять ими свои
руки. Дворцы возникают по моему указанию, и мой архитектор не допускает
ошибок. Я могу сделать все земли дороги цветут, вырастают их
золото и драгоценные камни, и окружить себя с добросовестной женщины и никогда
новые лица, все испустил моей воле. Я мог бы играть на бирже
, и мои предположения были бы безошибочны; но человек, который
может найти сокровища, которые скряги спрятали в земле, не нужно
беспокоиться о запасах. Почувствуй силу руки, которая держит
ты; бедняга, обреченный на позор! Попробуй согнуть железную руку! попробуй
смягчить несокрушимое сердце! Беги от меня, если посмеешь! Ты бы услышал мой
голос в глубинах пещер, которые лежат под Сеной; ты мог бы
спрятаться в Катакомбах, но разве ты не увидел бы меня там? Мой голос был
слышен сквозь раскаты грома, мои глаза сияли так же ярко, как
солнце, ибо я ровня Люциферу!

Кастанье услышал ужасные слова и не почувствовал ни протеста, ни
внутреннее противоречие. Он шел бок о бок с
Англичанином и не имел сил оставить его.

"Ты мой; ты только что совершил преступление. Наконец-то я нашел
супругу, которую искал. Ты не против узнать свою судьбу?
Ага! ты пришел сюда посмотреть пьесу, и ты увидишь пьесу - нет, две.
Пойдемте. Представьте меня мадам де ла Гард как одну из ваших лучших подруг. Разве я
Не ваша последняя надежда на спасение?

Кастанье, сопровождаемый незнакомцем, вернулся в свою ложу; и в
соответствии с только что полученным приказом он поспешил в
ввести Икар мадам де ля Гард. Аквилина, казалось, быть не в
удивился. Англичанин отказался занять место впереди, и
Кастанье снова оказался рядом со своей любовницей; малейшее желание мужчины
должно быть выполнено. Последняя часть должна была начаться, ибо, в то время,
Малый театры дали только три штуки. Один из актеров сделал
Жимназ моде, и в тот вечер Перлет (актер в вопрос)
должен был играть в водевиле под названием "Комедиантка Этамп", в котором он
исполнил четыре разные роли.

Когда поднялся занавес, незнакомец протянул руку над
переполненный дом. Крик ужаса Кастанье затих, потому что стенки
его горла, казалось, склеились, когда Мельмот указал на сцену, и
кассирша поняла, что у англичанина поменяли спектакль.
желание.

Он видел сейф в банке; он видел барона де Нусингена, который
совещался с полицейским из префектуры, который информировал
его о поведении Кастанье, объясняя, что кассир скрылся
с деньгами, взятыми из сейфа, рассказывающими историю подделки
подпись. Информация была изложена в письменной форме; документ подписан и
должным образом отправлено прокурору.

"Как вы думаете, мы успеваем вовремя?" - спросил Нусинген.

- Да, - сказал агент полиции; "он в Жимназ, и нет
подозрение в чем-нибудь".

Castanier ерзала на своем кресле, и сделал вид, как будто он хотел оставить
кинотеатр, но силы Икар лежала на его плече, и он был вынужден
сидеть и смотреть; отвратительные способности человека подействовало бы
этого кошмара, и он не мог двигаться конечности. Нет, этот человек сам по себе
был кошмаром; его присутствие тяжело давило на его жертву, как
отравленная атмосфера. Когда несчастный кассир повернулся, чтобы умолять
Милосердный англичанин, он встретил эти пылающие глаза, которые разряжали электрические разряды
, которые пронзали его насквозь, как стальные стрелы
.

"Что я тебе сделал?" - сказал он в своей беспомощности, и
он тяжело дышал, как олень у кромки воды. "Чего ты хочешь от меня?" - Спросил он.
"Что ты хочешь от меня?"

"Смотрите!" - воскликнул Мельмот.

Кастанье посмотрел на сцену. Сцена изменилась. Спектакль
, казалось, закончился, и Кастанье увидел себя выходящим из
кареты с Аквилиной; но когда он вошел во двор дома в
улица стала Богаче, сцена снова внезапно изменилась, и он увидел свою
собственный дом. Дженни беседовала у камина в комнате своей хозяйки с
младшим офицером линейного полка, расквартированного тогда в Париже.

"Он уезжает, не так ли?" - спросил сержант, который, казалось, принадлежал к
семье с небогатыми обстоятельствами. "Я могу быть счастлив в своей тарелке! Я люблю
Аквилина слишком хороша, чтобы позволить ей принадлежать этой старой жабе! Я сам,
собираюсь жениться на мадам де ла Гард! - воскликнул сержант.

- Старая жаба! Кастанье жалобно пробормотал.

- Вот идут хозяин и хозяйка, спрячьтесь! Стойте, идите сюда,
Месье Леон, - сказала Дженни. - Хозяин не останется здесь надолго.

Кастанье наблюдал, как сержант спрятался среди платьев Аквилины в
ее гардеробной. Почти сразу же он сам появился на сцене
и попрощался со своей любовницей, которая высмеяла его в "asides"
Дженни, в то время как она произнесла самые сладкие и нежные слова в его
уши. Она плакала с одной стороны ее лицо, и засмеялся вместе с другими.
Зрители вызывали на бис.

- Проклятое создание! - крикнул Кастанье из своей ложи.

Аквилина смеялась до слез.

"Боже мой! - воскликнула она. - Как забавна Перле в роли англичанки!"... Почему
ты что, не смеешься? Все остальные в зале смеются. Смейся, дорогой!
- обратилась она к Кастанье.

Мельмот расхохотался, и несчастная кассирша вздрогнула. The
Смех англичанина разрывал его сердце и терзал мозг; это было похоже на то, как
если бы хирург проткнул его череп раскаленным докрасна железом.

"Смеются! они смеются?" - пробормотал Кастанье, заикаясь.

Он не видел чопорную английскую леди, которую Перле изображал с таким
нелепым эффектом, и не слышал англо-французской речи, наполнившей дом
со взрывами смеха; вместо всего этого он увидел себя спешащим
с улицы Ришер, ловит такси на бульваре, торгуется с
мужчиной, чтобы тот отвез его в Версаль. Затем сцена снова изменилась. Он
узнал жалкую гостиницу на углу улицы Оранжери и
улицы Реколле, которую держал его старый квартирмейстер. Было
два часа ночи, царила абсолютная тишина, никого
рядом не было, чтобы следить за его движениями. Почтовые лошади были запряжены в
карету (она прибыла из дома на авеню де Пари, в котором жил
англичанин, и от имени иностранца было приказано избегать
вызывающий подозрение). Кастанье увидел, что у него есть счета и его
паспорта, сел в экипаж и отправился в путь. Но у шлагбаума
он увидел двух жандармов, поджидавших экипаж. Крик ужаса
вырвался у него, но Мельмот бросил на него взгляд, и снова звук замер
в его горле.

"Не сводите глаз со сцены и ведите себя тихо!" - сказал англичанин.

В следующий момент Кастанье увидел себя брошенным в тюрьму в Консьержери
; и в пятом акте драмы, озаглавленном _
Кассир, он видел себя через три месяца приговоренным к двадцати годам лишения свободы.
годы каторги. У него снова вырвался крик. Его разоблачили
на площади Дворца правосудия, и палач заклеймил его
раскаленным железом. Затем последовала последняя сцена из всех; среди примерно шестидесяти
заключенных во дворе тюрьмы Бисетр он ожидал своей очереди, чтобы
ему заковали руки и ноги в кандалы.

"Боже мой! Я больше не могу смеяться!.." - сказала Аквилина. "Ты такой серьезный, дорогой мальчик.
В чем дело? Джентльмен ушел".

- На пару слов, Кастанье, - сказал Мельмот, когда пьеса подошла к концу
и слуга застегивал плащ мадам де ла Гард.

Коридор был переполнен, и сбежать было невозможно.

- Очень хорошо, в чем дело?

"Никакая человеческая сила не сможет помешать тебе забрать Аквилину домой и отправиться в
ближайший к Версалю город, где ее арестуют".

"Как так?"

"Потому что вы находитесь в руках, которые никогда не ослабят своей хватки", - ответил
англичанин.

Castanier жаждал силы, чтобы произнести какое-то слово, нужно промокнуть его
из среды живых людей и прятать его-в нижнем слое ада.

"Предположим, что дьявол хочет сделать предложение для вашей души, вы бы не
теперь передать его в обмен на силу Бога? Одно-единственное слово,
и эти пятьсот тысяч франков вернутся в сейф барона де
Нусингена; тогда вы сможете разорвать свой аккредитив, и все
следы вашего преступления будут уничтожены. Более того, у вас было бы золото
потоками. Вы, наверное, почти ни во что не верите? Что ж, если все это
произойдет, вы поверите хотя бы в дьявола."

"Если бы это только было возможно!" - радостно воскликнул Кастанье.

"Человек, который может все это сделать, дает вам слово, что это возможно",
ответил англичанин.

Мельмот, Кастанье и мадам де ла Гард стояли в стороне.
Бульвар, когда Мельмот поднял руку. Шел моросящий дождь,
улицы были грязными, воздух спертым, над головой стояла густая тьма
но в одно мгновение, стоило протянуть руку, и Париж был
залитый солнечным светом; был полдень яркого июльского дня. Деревья
были покрыты листьями; двойной поток радостных отдыхающих
гуляли под ними. Продавцов солодки выкрикивали свои прохладный
напитки. Великолепный вагонов проехала по улицам. Крик ужаса
Вырвался у кассирши, и с этим криком дождь и тьма снова
снова опустились на бульвар.

Мадам де ла Гард вошла в экипаж. - Поторопись, дорогой! - крикнула она.
- Или заходи, или не выходи. На самом деле, вы не так уныло
ров-вода сегодня вечером..."

"Что я должен сделать?" Castanier спросил Икар.

"Не хотели бы вы занять мое место?" - спросил англичанин.

"Да".

"Тогда очень хорошо; я буду у вас через несколько минут".

"Кстати, Кастанье, ты немного не в себе", - заметила Аквилина
. "Назревает какая-то неприятность; ты была такой меланхоличной
и задумчивой на протяжении всего спектакля. Тебе нужно что-нибудь, что я могу тебе дать
, дорогая? Скажи мне."

"Я ждал, пока мы дома, чтобы узнать, любите ли вы меня".

"Вы не должны ждать", - сказала она, закидывая руки вокруг его
шея. "Ну вот!" - сказала она, обнимая его, судя по всему, страстно
и осыпая ласками, которые являются частью
бизнес такой жизни, как у нее, подобен сценическому действу для актрисы.

"Где музыка?" - спросил Кастанье.

"Что дальше? Подумай только о том, что сейчас ты слышишь музыку!"

"Божественная музыка!" - продолжал он. "Звуки, кажется, доносятся сверху".

"Что? Ты всегда отказывался предоставить мне ложу в "Итальянах", потому что
ты терпеть не мог музыку, и ты сходишь с ума от музыки в это время суток
? Сумасшедший - вот ты кто! Музыка у тебя в голове, старина!
придурок! - продолжала она, обхватив его голову руками и покачивая
ее взад-вперед у себя на плече. "Скажи мне теперь, старина, разве это не тот
скрип колес, который звучит у тебя в ушах?"

"Просто послушай, Наки! Если ангелы делают музыку для Бога Всемогущего, он должен
быть такой музыкой, как это, что я пью в каждой поры, а не
слушание. Я не знаю, как рассказать вам об этом; это сладко, как
медовая вода!"

"Поэтому, конечно, они есть музыка на небесах, ибо ангелы все
фотографии с арфами в руках. Он сумасшедший, честное слово!" - сказала она себе.
увидев позу Кастанье, она подумала: он был похож на наркомана, употребляющего опиум.
В блаженном трансе.

Они подошли к дому. Кастанье, поглощенный мыслями обо всем, что
он только что услышал и увидел, не знал, верить этому или нет; он
был как пьяный и совершенно неспособен мыслить связно. Он
пришел в себя в комнате Аквилины, куда его доставили благодаря
совместным усилиям его хозяйки, привратника и ДженНью-Йорк; ибо он
упала в обморок, когда он вышел из вагона.

"Он будет здесь напрямую! Эх, братцы, братцы!" - кричал он, и
в отчаянии он швырнул себя в глубины низкое кресло возле
огонь.

Пока он говорил, Дженни услышала звон колокольчика и впустила англичанина. Она
объявила, что "пришел джентльмен, который договорился о встрече с
мастером", когда внезапно появился Мельмот, и наступила глубокая тишина.
Он посмотрел на привратника - привратник ушел; он посмотрел на Дженни - и Дженни ушла.
Он последовал за ней.

"Мадам", - сказал Мельмот, поворачиваясь к Аквилине, - "С вашего разрешения, мы
завершу одно неотложное дело.

Он взял Кастанье за руку, Кастанье поднялся, и двое мужчин прошли в
гостиную. В комнате не было света, но глаза Мельмота
осветили самую густую тьму. Взгляд этих странных глаз оставил
Аквилина была как зачарованная; она была беспомощна, неспособна что-либо предпринять
подумала о своем возлюбленном; более того, она верила, что он в безопасности в комнате Дженни
, тогда как их раннее возвращение застало ожидавшую женщину врасплох.
сюрприз, и она спрятала офицера в раздевалке. Это было
все произошло точно так же, как в драме, которую Мельмот разыграл для своего
жертва. Вскоре дверь дома сильно хлопнула, и Кастанье
появился снова.

"Что с тобой?" - воскликнула пораженная ужасом Аквилина.

Во внешности кассира произошла перемена. Странная бледность
разлилась по его некогда румяному лицу; оно приобрело необычный
зловещий и каменный вид таинственного посетителя. Угрюмый блеск
его глаз был невыносим, яростный свет в них, казалось, обжигал.
Человек, который выглядел таким добродушным, внезапно
стал деспотичным и гордым. Куртизанка думала , что у Кастанье был
похудел; в его челе было ужасающее величие; это было так, как будто
дракон источал пагубное влияние, которое давило на
других, как спертая, тяжелая атмосфера. На мгновение Аквилина растерялась.
что делать.

- Что произошло между тобой и этим дьявольски выглядящим мужчиной за эти несколько
минут? наконец спросила она.

"Я продала ему свою душу. Я чувствую это; я больше не та, что была раньше. Он
забрал меня саму и отдал мне свою душу взамен".

"Что?"

"Вы бы вообще этого не поняли.... Ах! он был прав", - продолжал Кастанье.
"Дьявол был прав! Я все вижу и все знаю
вещи.--Ты обманывал меня!

Аквилина похолодела от ужаса. Кастанье зажег свечу и пошел
в гримерную. Несчастная девушка ошеломленно последовала за ним
в замешательстве, и велико было ее изумление, когда Кастанье откинул в сторону висевшие там платья
и показал сержанта.

"Выходи, мой мальчик", - сказал кассир и, взяв Леона за пуговицу
его пальто, втащил офицера в его комнату.

Пьемонтка, изможденная и отчаявшаяся, бросилась в свое мягкое кресло
. Кастанье сел на диван у камина и оставил
Любовника Аквилины в стоячем положении.

"Вы были в армии", - сказал Леон; "я готов дать вам
удовлетворение".

"Ты дурак", - сказал Castanier сухо. "У меня нет повода драться. Я
мог бы убить тебя взглядом, если бы у меня было хоть малейшее желание это сделать. Я скажу тебе
в чем дело, юноша; почему я должен убивать тебя? Я вижу красную линию
вокруг твоей шеи - гильотина ждет тебя. Да, ты умрешь
на Гревской площади. Ты собственность палача! тебе нет выхода
. Ты принадлежишь к _vendita_ из клана карбонариев. Ты
замышляешь заговор против правительства ".

- Вы мне этого не говорили! - воскликнул пьемонтец, поворачиваясь к Леону.

"Значит, вы не знаете, что сегодня утром министр решил ликвидировать
ваше общество?" кассирша продолжила. "У генерального прокурора есть список
ваших имен. Вы были преданы. Они заняты составлением
обвинительное заключение в этот момент".

"Значит, это ты предал его?" - воскликнула Аквилина и с хриплым
звуком, вырвавшимся из ее горла, похожим на рычание тигрицы, поднялась на ноги;
казалось, она готова была разорвать Кастанье на куски.

"Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы поверить в это", - парировал Кастанье. Аквилина была
ошеломлена его хладнокровием.

- Тогда откуда ты это знаешь? - пробормотала она.

"Я не знал этого, пока не вошел в гостиную; теперь я знаю"
"теперь я вижу и знаю все, и могу делать все".

Сержанта охватило изумление.

"Очень хорошо, тогда спаси его, спаси его, дорогой!" - воскликнула девушка, бросаясь
к ногам Кастанье. "Если для тебя нет ничего невозможного, спаси
его! Я буду любить тебя, я буду тебя обожать, я буду твоим рабом, а не
твоя любовница. Я буду выполнять твои самые смелые капризы; вы можете поступать, как вам будет
со мной. Да, да, я дам тебе больше, чем любовь; ты получишь также
дочернюю преданность ... Родольф! почему ты этого не сделаешь
понимаю! Однако после всего, насильственные мои страсти-может быть, я должен быть
твой навсегда! Что я должен сказать, чтобы убедить вас? Я буду придумывать
наслаждений ... Я... Великие небеса! минуточку! чего бы ты ни попросил
от меня - выброситься из окна, например, - тебе нужно будет
сказать только одно слово: "Леон!" - и я низвергнусь в ад. Я бы
вынес любые пытки, любую боль тела или души, все, что вы могли бы мне причинить
!

Кастанье выслушал ее с безразличием. Вместо ответа он указал
Леон повернулся к ней с дьявольским смехом.

"Гильотина ждет его", - повторил он.

"Нет, нет, нет! Он не покинет этот дом. Я спасу его!" - закричала она
. "Да, я убью любого, кто тронет его хоть пальцем!" Почему
ты не спасешь его? - громко закричала она; ее глаза горели, волосы
были распущены. "Ты можешь спасти его?"

"Я могу все".

"Почему ты не спасаешь его?"

"Почему?" - крикнул Кастанье, и от его голоса зазвенел потолок.-"Эх! это
моя месть! Творить зло - мое ремесло!"

- Умереть? - переспросила Аквилина. - Он должен умереть, мой возлюбленный? Возможно ли это?

Она вскочила, схватила стилет из корзины, стоявшей на комоде
и подошла к Кастанье, который начал смеяться.

"Ты прекрасно знаешь, что сталь теперь не может причинить мне вреда..."

Рука Аквилины внезапно опустилась, как лопнувшая струна арфы.

"Идите отсюда, мой добрый друг", - сказал кассир, поворачиваясь к
сержанту, - "и занимайтесь своими делами".

Он протянул руку; другой почувствовал превосходящую силу Кастанье и
не мог не подчиниться.

"Этот дом мой; я мог бы послать за комиссаром полиции, если бы захотел
и выдать вас как человека, который прятался на моей территории,
но я бы предпочел отпустить тебя; я дьявол, я не шпион.

"Я последую за ним!" - сказала Аквилина.

"Тогда следуй за ним", - ответил Кастанье. "Сюда, Дженни".

Появилась Дженни.

"Скажи носильщику, чтобы поймал для них такси.-- Держи, Наки, - сказал Кастанье,
доставая из кармана пачку банкнот. - Ты не уйдешь,
как нищий от человека, который все еще любит тебя.

Он протянул триста тысяч франков. Аквилина взяла банкноты,
швырнула их на пол, плюнула на них и растоптала в
исступлении отчаяния.

"Мы будем выходить из дома пешком, - воскликнула она, - без гроша в
ваши деньги.--Дженни, стой, где стоишь".

"Добрый вечер!" - ответил кассир, собирая банкноты
снова. "Я вернулся из своего путешествия.-- Дженни, - добавил он, глядя на
сбитую с толку горничную, - ты кажешься мне хорошей девушкой.
Теперь у тебя нет хозяйки. Иди сюда. Этим вечером у тебя будет
хозяин.

Аквилина, которая нигде не чувствовала себя в безопасности, сразу же отправилась с сержантом в
дом одной из своих подруг. Но все телодвижения Леон были подозрительно
под присмотром полиции, и через некоторое время он и трое его друзей
были арестованы. Вся эта история может быть найден в газетах, что
день.

 * * * * *

Кастанье чувствовал, что он претерпел не только физическую, но и ментальную трансформацию
. Прежнего Кастанье больше не существовало - мальчика,
молодого Лотарио, солдата, доказавшего свою храбрость, который был
обманутый в браке и разочарованный, кассир, страстный любовник
, совершивший преступление ради Аквилины. Его сокровенная сущность
внезапно заявила о себе. Его мозг расширился, его чувства
развились. Его мысли охватывали весь мир; он видел все
земные вещи так, словно был поднят на какую-то высокую вершину над
миром.

До того вечера на спектакле он любил Аквилину до безумия.
Лучше бы он закрыл глаза на ее измены, чем отказался от нее.
и теперь вся эта слепая страсть рассеялась, как облако.
растворяется в солнечном свете.

Дженни была в восторге от того, что унаследовала положение и состояние своей хозяйки,
и во всем выполняла волю кассира; но Кастанье, который умел читать
самые сокровенные мысли души, обнаружил истинный мотив, лежащий в основе
это чисто физическая преданность. Однако он забавлялся с ней,
как озорной ребенок, который жадно сосет вишневый сок и
отбрасывает камень. На следующее утро за завтраком, когда она была
полностью убеждена, что она леди и хозяйка дома,
Кастанье высказала одну за другой мысли, которые заполняли ее разум, пока она
пила кофе.

"Ты знаешь, о чем думаешь, дитя мое?" сказал он, улыбаясь. "Я
скажу вам: - итак, все, что прекрасной мебелью из розового дерева, что я жаждал так
много, и красивые платья, которые я использовал, чтобы примерить, теперь мои! Все
на легких условиях, от которых мадам отказалась, не знаю почему. Честное слово! если бы я
могла разъезжать в карете, иметь драгоценности и красивые вещи, шкатулку
в театре и поставь что-нибудь! со мной он должен вести жизнь, полную удовольствий,
его можно было бы убить, если бы он не был так силен, как турок! Я никогда не
видел такого человека!'--Не было, что только то, что ты думаешь?" он пошел
о, и что-то в его голосе заставило Дженни бледнеют. "Ну, да, дитя;
ты не смог бы этого вынести, и я отсылаю тебя прочь для твоего же блага;
ты погиб бы при попытке. Пойдем, расстанемся добрыми друзьями", - и
он хладнокровно отпустил ее, дав очень небольшую сумму денег.

Первое использование, которое Кастанье пообещал себе, что он сделает
страшная власть, купленная ценой его вечного счастья, заключалась в
полном потакании всем его вкусам.

Сначала он привел в порядок свои дела, с готовностью рассчитался с М.
де Нусинген, который нашел достойного немца своим преемником, а затем
решил устроить кутеж, достойный самых пальмовых дней Римской империи
Империя. Он предался разврату так же безрассудно, как Валтасар в древности
отправился на тот последний пир в Вавилоне. Подобно Валтасару, он ясно видел
сквозь свои пирушки сияющую руку, которая начертала его судьбу буквами
пламя не на узких стенах банкетного зала, а над
огромными небесными пространствами, которые охватывает радуга. Его пир не был,
на самом деле, оргией, ограниченной рамками банкета, ибо он
растратил все силы души и тела, исчерпав все
земные удовольствия. Стол был чем-то вроде самой земли, той самой земли,
которая дрожала у него под ногами. Это был последний праздник
безрассудного расточителя, который отбросил всякую осторожность на ветер.
Дьявол дал ему ключ от хранилища человеческих удовольствий; он
он все наполнял и наполнял свои руки, и он быстро приближался ко дну.
В одно мгновение он ощутил все, на что способна эта огромная сила;
в одно мгновение он применил ее, доказал это, устал от этого. То, что было
до сих пор суммой человеческих желаний, превратилось в ничто. Так часто бывает
, что с обладанием необъятная поэзия желания должна закончиться, и
то, чем мы обладаем, редко оказывается тем, о чем мы мечтали.

Под всемогущество Икар же таилась эта трагическая антиклимакс, т.
много страсти, и теперь бессмысленность человеческой природы было открыто его
преемник, которому безграничная власть принесла в приданое Ничто.

Чтобы прийти к ясному пониманию странная позиция Castanier, он
необходимо иметь в виду, как вдруг эти революции мысли и
ощущение было ковки; то, как быстро они сменяли друг друга;
и эти вещи трудно дать какую-либо идею для тех, кто никогда не
сломали тюрьму облигации время, и пространство, и расстояние. Его отношение
к внешнему миру полностью изменилось с расширением
его способностей.

Подобно самому Мельмоту, Кастанье мог за несколько мгновений перенестись через
плодородные равнины Индии, могли парить на крыльях демонов над
Африканскими пустынями или скользить по поверхности морей. То же самое
проницательность, которая могла читать сокровенные мысли других, могла постичь
природу любого материального объекта с первого взгляда, точно так же, как он улавливал его сам.
на его языке были все вкусы одновременно. Он получал удовольствие, как деспот.
ударом топора срубил дерево, чтобы он мог полакомиться его плодами.
Переходы, чередования, которые измеряют радость и боль и
разнообразят человеческое счастье, больше не существовали для него. У него было так
полностью подогревают его аппетиты, что удовольствие должно превышать пределов
удовольствия пощекотать небо поднадоевшим с сытость, и вдруг взрослый
щепетилен сверх всякой меры, так что простые удовольствия стали
неприятно. Сознавая, что на воле он был повелителем всех женщин
что он мог пожелать, зная, что его сила была неодолимой, он сделал
плевать на ее осуществление; они были податлив на его невысказанные желания, чтобы
его самые экстравагантные выходки, пока он не почувствовал страшную жажду
любовь, и есть Любовь вне их власти дать.

Мир не отказывал ему ни в чем, кроме веры и молитвы, успокаивающей и
утешающей любви, которая не от мира сего. Ему подчинились - это было
ужасное положение.

Потоки боли, удовольствия и мыслей, которые потрясли его душу и тело,
его тело сокрушило бы самое сильное человеческое существо; но
в нем была сила жизненной силы, пропорциональная силе
ощущения, которые охватили его. Он чувствовал внутри себя смутную необъятность
тоски, которую земля не могла удовлетворить. Он проводил свои дни на распростертых
крыльях, стремясь пересечь светящиеся поля космоса к другим
сферы, которые он знал издалека благодаря интуитивному восприятию, ясному и безнадежному
знанию. Его душа иссякла внутри него, ибо он алкал и жаждал
того, чего нельзя ни выпить, ни съесть, но чего он
не мог не желать. Его губы, как и у Мельмота, горели от
желания; он задыхался от неизвестности, ибо знал все.

Механизм и схема мира были для него очевидны, и его работа
его больше не интересовала; он недолго скрывал глубокое
презрение, которое превращает человека с экстраординарными способностями в сфинкса, знающего
все, и ничего не говорит, и видит все вещи с невозмутимым
лицо. Он не чувствовал ни малейшего желания пообщаться с его
знание другим людям. Он был богат всеми богатствами мира,
одним усилием он мог обогнуть земной шар, а богатство и
власть не имели для него значения. Он почувствовал ужасную меланхолию от
всемогущества, меланхолию, которую сатана и Бог облегчают, используя
безграничную власть таинственными способами, известными им одним. Кастанье не обладал
, в отличие от своего Мастера, неугасимой энергией ненависти и злобы;
он чувствовал, что он дьявол, но дьявол, время которого еще не пришло,
в то время как сатана остается дьяволом на протяжении всей вечности и будет проклят за ее пределами
искупление, наслаждается тем, что ворошит мир, как навозную кучу, своими
тройными вилами и нарушает в нем замыслы Бога. Но у Кастанье,
к его несчастью, оставалась одна надежда.

Если бы в одно мгновение он мог перелететь с одного полюса на другой, как птица
беспокойно мечется из стороны в сторону в своей клетке, когда, подобно птице,
он пересек свою тюрьму, он увидел необъятное пространство за ее пределами
. Это видение Бесконечности навсегда лишило его возможности видеть человечество
и его дела, как другие мужчины смотрели на них. Бессознательной дураков, которые
власть дьявола оценить его целесообразность с точки зрения человека ;
они не видят, что с помощью силы Дьявола они также примут
его мысли, и что они будут обречены оставаться людьми среди
существ, которые больше не будут их понимать. Неизвестный истории Нерон
который мечтает поджечь Париж для своего личного развлечения
например, показать горящий дом на подмостках
театра, не подозревает, что если бы у него была такая власть, Париж стал бы
для него так же мало интересны, как в муравьиной куче на обочине дороги в
спешащий прохожий. Круг наук для Castanier
что-то вроде logogriph для человека, который не знает ключа к ней.
Короли и правительства презренный в его глазах. Его великий разгул
был в некотором роде прискорбным прощанием с его жизнью как мужчины. В
земли вырос для него слишком узким, адские дары оголяется
для него тайны творения, он увидел причину и предвидел ее конец.
Он был отрезан от всего, что люди называют "раем" на всех языках под солнцем
он больше не мог думать о рае.

Тогда он понял выражение лица своего предшественника и
иссякающую жизнь внутри; тогда он понял все, что подразумевалось под
смутная надежда, блеснувшая в глазах Мельмота; он тоже знал жажду,
которая обжигала эти красные губы, и агонию непрерывной борьбы
между двумя натурами, выросшими до гигантских размеров. И все же он мог быть ангелом,
и он знал, что он дьявол. Его постигла судьба милого и
нежного создания, которое злоба волшебника заключила в уродливую
форму, заключив в ловушку с помощью договора, так что чужая воля должна освободить его
из своего ненавистного конверта.

А обман только увеличивает азарт, с которым человек на самом деле
великолепная природа исследует бесконечные чувства в женском сердце, так
Castanier проснулся и обнаружил, что одна идея лежит грузом на его душу,
идея, которая, вероятно, является ключевым для более возвышенных сферах. Сам факт
того, что он отказался от своего вечного счастья, заставил его задуматься о
будущем тех, кто молится и верит. На следующий день после
своего разгула, когда он трезво овладел своей властью,
эта мысль заставила его почувствовать себя узником; он знал бремя
горе, что поэты и пророки, и великие непреложные истины веры, изложенные
для нас в такие могущественные слова; он чувствовал, что точки в пламенный меч
погрузился в его сторону, и поспешил на поиски Икар. Что было
стать его предшественника?

Англичанин живет в особняке в Rue F;rou, рядом
Сен-Сюльпис--мрачный, темный, сырой и холодной обители. Улица Феру
сама по себе является одной из самых мрачных улиц Парижа; она ориентирована на север.
как и все улицы, расположенные под прямым углом к левому берегу
из Сены, и дома соответствуют участку. Как Кастанье
на пороге стоял он обнаружил, что дверь сама, как сводчатые
крыши, висел с черным; рядами зажженные свечи сияло ярким светом, как
хотя некоторые короля лежали в государстве; и священник стояли по бокам
в катафалк, которые были затронуты там.

"Нет нужды спрашивать, зачем вы пришли, сэр", - сказал пожилой портье.
- вы так похожи на нашего бедного дорогого хозяина, которого больше нет.
Но если вы его брат, то пришли слишком поздно, чтобы попрощаться с ним.
Добрый джентльмен умер позавчера вечером.

- Как он умер? - спросил я. - Спросил Кастанье у одного из священников.

"Успокойся", - сказал старый священник; при этом он слегка приподнял черную пелену, покрывавшую катафалк.
говоря это, он сказал:

Castanier, глядя на него, увидел одно из тех лиц, которые Вера сделала
возвышенное; казалось, что душа сияет от каждой ее строке, в результате
света и тепла для других людей, разожженного неизменной благотворительность
внутри. Это был духовник сэра Джона melmoth в вот.

"Ваш брат закончил так как люди могут позавидовать, и это должно радовать
Ангелы. Знаете ли вы, какая радость на небесах по поводу грешника, который
кается? Его слезы раскаяния, возбужденные благодатью, лились без
прекратившиеся; только смерть остановила их. Святой Дух обитал в нем. Его
горящие слова, полные живой веры, были достойны Царя-Пророка.
Если за всю свою жизнь я никогда не слышал более ужасного
признания, чем из уст этого ирландского джентльмена, то я точно так же
никогда не слышал таких горячих и страстных молитв. Как бы велики ни были
размеры его грехов, его раскаяние заполнило бездну
до краев. Рука Божья была явно простерта над ним,
ибо он полностью изменился, в его лице была такая небесная красота.
Лицо. Суровые глаза смягчились от слез; звучный голос, который
вселял ужас в тех, кто его слышал, приобрел нежные и сострадательные
интонации тех, кто сам прошел через глубокое унижение. Он
так назидал тех, кто слышал его слова, что некоторые из тех, кто почувствовал влечение к
зрелищу смерти христианина, упали на колени, когда он
говорил о небесных вещах и о бесконечной славе Божьей, и дал
спасибо и хвала Ему. Если он не оставляет мирского богатства своей семье
ни одна семья не может обладать большим благословением, чем то, что он
несомненно, приобрел для них, душа числу блаженных, которые будут следить за
всех вас и направить вас на путь к небу".

Эти слова произвели на Кастанье такое сильное впечатление, что он
немедленно поспешил из дома в церковь Сен-Сюльпис,
повинуясь тому, что можно было бы назвать предначертанием судьбы. Раскаяние Мельмота
ошеломило его.

В то время, в определенные утренние часы недели, проповедник, известный своим
красноречием, имел обыкновение проводить конференции, в ходе которых он
продемонстрировал истины католической веры молодежи из
поколение, объявленное безразличным в вопросах веры другим голосом
не менее красноречивым, чем его собственный. На конференции было отложено на
а спустя час на счету похороны Икар, поэтому Castanier прибыли
как великий проповедник был воплощением доказательств дальнейшего существования
счастья всем очарование красноречия и силой выражения
которые сделали его знаменитым. Семена божественного учения упали в
почву, подготовленную для них старым драгуном, в которого
скользнул дьявол. Действительно, если существует явление, хорошо подтвержденное опытом,
разве это не духовный феномен, обычно называемый "верой
крестьянина"? Сила веры меняется обратно пропорционально степени
использования человеком своих мыслительных способностей. Простые люди и
солдаты принадлежат к классу неразумных. Те, кто прошел
по жизни под знаменем инстинкта, гораздо более готовы к
восприятию света, чем умы и сердца, утомленные мирской
софизмой.

У Кастанье был южный темперамент; он вступил в армию юношей
в шестнадцать лет и служил под французским флагом почти до сорока
лет. Будучи простым солдатом, он сражался день и ночь, и еще день
за днем, и, как и положено по долгу службы, в первую очередь думал о своей лошади, а
о себе уже потом. Пока он проходил военную практику,
следовательно, у него было мало свободного времени, чтобы размышлять о судьбе
человека, а когда он стал офицером, ему нужно было думать о своих людях. Он
был очищен от боя до боя, но он никогда не
мысль о том, что будет после смерти. Жизнь солдата не требует
много думать. Тех, кто не понимает высоких политических целей
вовлечены и отстаивают интересы нации и народностей; которые не могут понять
политические схемы, а также планы кампании и объединить науку
тактика с наукой администратора, обречены жить в
состояние невежества; самый невоспитанный крестьянин в самом отсталом районе Франции
вряд ли находится в худшем положении. Такие люди, как эти, несут на себе
основную тяжесть войны, пассивно подчиняются мозгу, который направляет
их, и уничтожают людей, противостоящих им, как дровосек рубит
древесину в лесу. Сильные физические нагрузки сменяются временами
по инерции, когда они ремонтируют отходы. Они дерутся и пьют, дерутся и
едят, дерутся и спят, чтобы лучше наносить тяжелые удары;
силы разума не слишком проявляются в этом бурном круговороте событий.
существование и характер такие же простые, как и прежде.

Когда люди, проявившие такую энергию на поле боя, возвращаются к
обычной цивилизации, большинство из тех, кто не достиг высокого ранга
кажется, что они не приобрели никаких идей и не имеют никаких способностей,
за то, что ухватился за новые идеи. К полному изумлению молодого поколения,
те, кто сделал наши армии такими славными и такими ужасными, просты, как
дети, и тупы, как клерк в худшем его проявлении и капитан
часть громоподобной эскадры едва ли годится для ведения ежедневника торговца.
Старые солдаты этого типа, следовательно, невиновны в каких-либо попытках
использовать свои способности рассуждать, действовать в соответствии со своими сильнейшими импульсами.
Преступление Кастанье было одним из тех вопросов, которые поднимают так много
на вопросы, что, для того, чтобы дискутировать об этом, моралист мог бы потребовать
его "Обсуждение статей", чтобы воспользоваться парламентские выражения.

Страсть подтолкнула его к преступлению; жестокая, непреодолимая сила
женского колдовства толкнула его на это; ни один мужчина не может сказать о
он говорит: "Я никогда этого не сделаю", когда сирена вступает в бой и
накладывает на него свои чары.

Так слово жизни коснулось совести, недавно пробудившейся к истинам
религии, которыми Французская революция и карьера солдата
вынудили Кастанье пренебречь. Торжественные слова: "Ты будешь счастлив или
несчастен всю вечность!" - произвели на
него еще более ужасное впечатление, потому что он истощил землю и потряс ее, как бесплодное дерево.;
потому что его желания могли влиять на все, так что было достаточно, чтобы
любое место на земле или небесах было ему запрещено, и он немедленно
не думал ни о чем другом. Если бы было допустимо сравнивать такие великие дела
с социальными безумствами, положение Кастанье мало чем отличалось бы от положения
банкира, который, обнаружив, что его всемогущие миллионы не могут получить за
если он хочет войти в общество знати, это должно расположить его сердце
при вступлении в этот круг, и все социальные привилегии, которые у него есть,
уже приобретенные, ничто в его глазах с того момента, как он
обнаруживает, что не хватает только одного из них.

Передо мной был человек более могущественный, чем все короли на земле, вместе взятые;
человек, который, подобно сатане, мог бороться с Самим Богом; прислонившись к
одной из колонн в церкви Сен-Сюльпис, придавленный
чувства и мысли, которые угнетали его и были поглощены мыслью
о будущем, той же мыслью, которая охватила Мельмота.

"Он был очень счастлив, этот Мельмот!" - воскликнул Кастанье. "Он умер с
уверенностью, что попадет на небеса".

В момент максимально возможного изменения произошедших в
идеи кассира. В течение нескольких дней он был дьявол, он был
ничто иное, как человек; образ падшего Адама, священной традиции
воплощенный во всех космогониях. Но хотя он таким образом уменьшился до зрелости,
он сохранил зародыш величия, он был погружен в Бесконечность.
Мощь ада открыла божественную силу. Он жаждал небес
как никогда не жаждал земных удовольствий, которые так быстро иссякают
. Наслаждения, которые обещает дьявол, - это всего лишь
земные наслаждения в большем масштабе, но небесным радостям нет предела
. Он верил в Бога и в заклинание, которое дало ему
сокровища мира теперь были для него ничем; сокровища
сами по себе казались ему столь же ничтожными, как галька для поклонника
бриллиантов; они были всего лишь безделушками по сравнению с вечным великолепием
другая жизнь. Проклятие лежало, как ему казалось, на все, что к нему пришли
из этого источника. Он казался темной глубины мучительно думал, как он
прислушался к служению на Икар. Слова Божьи наполнили
его благоговением; он ощутил все величие этого крика кающейся души
, трепещущей перед Престолом Божьим. Святой Дух, подобно всепожирающему
пламени, прошел через него, как огонь пожирает солому.

Слезы текли у него из глаз, когда: "Вы родственник
умершего?" - спросил его бидл.

"Я его наследник", - ответил Кастанье.

"Дайте что-нибудь на оплату услуг!" - закричал мужчина.

"Нет", - сказал кассир. (Деньги дьявола не должны идти в Церковь.)
"Для бедных!" - Сказал кассир.

"Деньги дьявола не должны идти в Церковь.)

"Нет".

"На ремонт церкви!"

"Нет".

"Часовни Пресвятой Богородицы!"

"Нет".

"Для школ!"

"Нет".

Кастанье пошел, не желая подвергать себя кислым взглядам, которыми одаривали его
раздраженные чиновники.

Выйдя на улицу, он посмотрел на церковь Сен-Сюльпис.
"Что заставляло людей строить гигантские соборы, которые я видел в каждой
стране?" спросил он себя. "Чувство, столь широко распространенное во все времена, несомненно, должно быть на чем-то основано".
"На чем-то!" - спросил я. "На чем-то!" - спросил он себя.

"На чем-то! Ты называешь Бога "чем-то"?" - кричала его совесть. "Богом!
Богом! Богом!..."

Внутренний голос повторял это слово, пока оно не овладело им.
но его чувство ужаса утихло, когда он услышал сладкий далекий
звуки музыки, которые он смутно улавливал раньше. Они пели в
церкви, подумал он, и его глаза скользнули по огромному дверному проему. Но когда
он прислушался повнимательнее, звуки лились на него со всех сторон; он
оглядел площадь, но не было никаких признаков присутствия музыкантов.
Мелодия вызвала видения далекого неба и далекие проблески надежды;
но это также усилило угрызения совести, которые вызвали в заблудшей душе
брожение. Он продолжил свой путь по Парижу, прогулки, как ходят люди, которые
под бременем своего горя, увидев все
незрячими глазами, праздношатание, как зевака, остановка без причины,
бормоча себе под нос, неосторожного движения, не предпринимая никаких усилий, чтобы
избежать удара с планкой из бруса.

Незаметно раскаяние привело его под влияние божественной благодати
благодать, которая успокаивает, хотя и так ужасно ранит сердце. На его лице
появилось выражение Мельмота, чего-то великого, с примесью
безумия в величии. Взгляд унылого и безнадежного страдания, смешанный
с возбужденным рвением надежды, и, под всем этим, гложущим
чувством отвращения ко всему, что может дать мир. Смиреннейшая из
молитв таилась в глазах, которые видели с такой ужасающей ясностью. Его
сила была мерой его страданий. Его тело было склонено перед
страшная буря, которая потрясла его душу, когда высокие сосны сгибаются под порывом ветра
. Как и его предшественник, он не мог отказаться нести бремя
жизни; он боялся умереть, неся на себе ярмо ада. Мучения
становились невыносимыми.

Наконец, однажды утром, он задумался, как тот Икар (сейчас среди
блаженных) внесли предложение обмена, и как он был
его приняли, другие, несомненно, последуют его примеру; для в возрасте
провозгласил, к наследникам красноречие отцов
Церковь, чтобы быть смертельно равнодушным к религии, он должен быть легким, чтобы
найдите мужчину, который согласился бы с условиями контракта для того, чтобы
доказать его преимущества.

"Есть одно место, где вы можете узнать, сколько принесут короли на
рынке; где нации взвешиваются на весах и оцениваются системы;
когда правительство заявило, в условиях пяти-Фран
произведения, где идеи и верования имеют свою цену, и все
со скидкой; где сам Бог, таким образом, берет в долг под залог
Его доход от душ, потому что у папы римского есть там текущий счет. Разве это не то место, куда я должен пойти, чтобы заняться торговлей душами?
"

Castanier прошел очень радостно на 'Изменить, думая, что это будет так
легко купить душу, как вкладывать деньги в фонды. Любой обычный человек
испугался бы насмешек, но Кастанье по опыту знал, что
отчаявшийся человек ко всему относится серьезно. Заключенный лежал под
смертный приговор будет слушать сумасшедшего, который должен сказать ему, что
произнеся какую-то чепуху, что он мог сбежать через замочную скважину; для
страдания являются авторитетными, и цепляется за идею, пока это не удается, как
пловец ложится вдоль по течению цепляется за ветку, на которую встанет в
руку.

Ближе к четырем часам после полудня Castanier появился среди маленьких
узлы мужчин, которые должны были вести частный бизнес после смены. Он
был лично знаком с некоторыми брокерами; и воздействуя быть
в поисках знакомого, ему удалось забрать текущие сплетни
и слухи о неудаче.

- Поймай меня на переговорах по счетам для "Клапарон и Ко", мой мальчик. Банковский инкассатор
сегодня утром заходил, чтобы вернуть им их квитанции ",
сказал толстый банкир в своей откровенной манере. "Если у вас есть какие-нибудь из их
бумаг, берегитесь".

Клапарон находился в здании, глубоко консультируясь с человеком, хорошо знающим
известен разорительной ставкой, по которой он давал деньги взаймы. Кастанье немедленно отправился
на поиски упомянутого Клапарона, торговца, который имел
репутацию человека, идущего на серьезный риск, который означал богатство или полное разорение. В
ростовщик ушел, как Castanier подошел. Жест предали
отчаяние спекулянта.

"Итак, Клапарон, банк требует от вас сто тысяч франков, и
уже четыре часа; дело известно, и слишком поздно договариваться
твоя маленькая неудача приятна, - сказал Кастанье.

"Сэр!"

"Говорите тише", - продолжала кассирша. "А что, если бы я предложила кусочек
бизнес, который будет приносить вам столько денег, сколько вы требуете?"

"Он бы не исполнять свои обязательства; каждый бизнес, который я когда-либо
слышал нужно немного времени покипеть в".

"Я знаю кое-что, что вмиг исправит тебя", - ответил
Кастанье, - "но сначала тебе придется..."

"Сделать что?"

"Продать свою долю рая. Это такой же деловой вопрос, как и все остальное.
Не так ли? Мы все участвуем в великих спекуляциях на тему
Вечности."

"Вот что я вам скажу, - сердито сказал Клапарон, - что я как раз тот человек, который может
дать вам пощечину. Когда человек в беде, не время
играйте с ним глупые шутки".

"Я говорю серьезно", - сказал Кастанье и вытащил пачку банкнот
из кармана.

- Во-первых, - сказал Клапарон, - я не собираюсь продавать душу
Дьяволу за бесценок. Мне нужно пятьсот тысяч франков, прежде чем я
нанесу удар...

"Кто говорит о том, чтобы экономить на тебе?" - спросил Кастанье, обрывая его. "У тебя
должно быть больше золота, чем ты можешь спрятать в подвалах Банка
Франции".

Он протянул пригоршню банкнот. Это решило Клапарона.

"Договорились", - воскликнул он. - "Но как будет заключена сделка?"

"Давайте подойдем вон туда, там никто не стоит", - сказал Кастанье,
указывая на угол двора.

Клапарон и его искуситель обменялись несколькими словами, повернувшись лицами
к стене. Никто из зрителей не догадался о природе этой побочной игры,
хотя их любопытство было сильно возбуждено странными жестами
двух договаривающихся сторон. Когда Кастанье вернулся, раздался
внезапный взрыв изумленных восклицаний. Как и на Собрании, где
малейшее событие немедленно привлекает внимание, все лица были обращены к
двум мужчинам, вызвавшим сенсацию, и дрожь прошла по телу
всех зрителей от произошедшей в них перемены.

Люди, составляющие движущуюся толпу, заполняющую Фондовую биржу,
вскоре узнают друг друга в лицо. Они наблюдают друг за другом, как игроки
за карточным столом. Некоторые проницательные наблюдатели могут сказать, как человек будет играть
и состояние его финансов опроса его лицо; и
Фондовая биржа-это просто огромный стол для игры в карты. Все, следовательно, было
заметил Claparon и Castanier. Последний (как и ирландец до него
[1]) был мускулистым и сильным, его глаза были полны света,
его румянец был ярким. Достоинство и сила в его лице вселяли благоговейный трепет в
все они задавались вопросом, как это могло достаться старому Кастанье; и теперь они
увидели Кастанье лишенным своей силы, сморщенным, постаревшим и
немощным. Он нарисовал Claparon из толпы с энергией
больной в лихорадке подходят; он выглядел как пожиратель опиума в
кратковременного периода возбуждения, что препарат может дать; теперь, по возвращении,
он, казалось, был в состоянии крайнего истощения, в которой
больной умирает после того, как жар отступает, или будут страдать от
страшной прострации, которая следует по излишней снисходительности в
прелести наркотиков. Адская сила, которая поддерживала его во время
его распутства, покинула его, и тело осталось без посторонней помощи и в одиночестве, чтобы
переносить муки раскаяния и тяжелое бремя искреннего раскаяния.
О проблемах Клапарона все могли догадаться; но Клапарон появился снова.
с другой стороны, с сияющими глазами, высоко держа голову с
гордостью Люцифера. Кризис перешел от одного человека к другому.

 [1] Имеется в виду Джон Мелмот - см. Примечание в начале этой статьи.--РЕДАКТОР.

"Теперь ты можешь отправляться со спокойной душой, старина", - сказал Клапарон
Кастанье.

- Ради бога, пошлите за кэбом и за священником, пошлите за викарием
из Сен-Сюльпис! - ответил старый драгун, опускаясь на
бордюрный камень.

Слова "священник" достигли ушей нескольких человек, и производится
разорались глумливая среди биржевиков, за веру с этими
господа означает веру в то, что клочок бумаги под названием Ипотека
представляет собой имущества, и перечень Fundholders это их Библия.

"Будет ли у меня время покаяться?" сказал Кастанье сам себе жалобным тоном
голос, который произвел впечатление на Клапарона.

Умирающего увезло такси; спекулянт отправился в банк в
один раз, чтобы оплатить свои счета; и мимолетное ощущение, произведенное на
толпу деловых людей внезапной переменой в лицах двух человек, исчезло
подобно борозде, прорезанной килем корабля в море. Важнейшие новости
держали в напряжении весь коммерческий мир;
и когда на карту поставлены коммерческие интересы, Моисей может появиться со своими
двумя светящимися рогами, и его пришествие вряд ли удостоится почестей
каламбур; джентльмены, в чьи обязанности входит составление рыночных отчетов
игнорировала бы его существование.

Когда Клапарон произвел свои платежи, им овладел страх. Не было никакого
ошибался насчет своей власти. Он снова пошел на перемены и предложил свою
сделку другим людям, оказавшимся в затруднительных обстоятельствах. Дьявол облигаций,
"вместе с правами, сервитуты, а также права, принадлежащие
кроме того," ... чтобы использовать выражение нотариуса сменивший
Клапарон перешел из рук в руки на сумму в семьсот тысяч франков.
Нотариус, в свою очередь, разорвал договор с дьяволом на
пятьсот тысяч франков строительному подрядчику, попавшему в затруднительное положение,
который также передал его торговцу железом в обмен на
сто тысяч крон. В самом деле, к пяти часам люди перестали
верю в странные договора, а покупателей отсутствуют из-за
доверия.

В половине шестого держателем облигаций был маляром, который был
развалившись у входа в дом на Рю Фейдо, где в то
время биржевики временно собрались. Маляр, простой
товарищи, подумать не могли, что с ним произошло. Он "ощущал все
во всяком случае"; Итак, он сказал своей жене, что когда он вернулся домой.

Улица Фейдо, как известно городским зевакам, является местом
паломничество для молодых людей, которые из-за отсутствия любовницы одаривают своих ярых
любовь на секс. На втором этаже самого строгого
респектабельного жилища обитало одно из тех изысканных созданий,
которым небесам было угодно наделить редчайшую и непревзойденную
красоту. Поскольку невозможно, чтобы все они были герцогинями или королевами
(поскольку в мире гораздо больше красивых женщин, чем титулов и
тронов, которые они могли бы украшать), они довольствуются тем, что становятся биржевыми маклерами или
банкир доволен фиксированной ценой. Этой добродушной красавице Евфразии
судя по названию, безграничные амбиции побудили клерка нотариуса к стремлению. В
короче, второй клерком в конторе мэтра Crottat, нотариуса,
влюбился в нее, как молодежь в два и двадцать влюбиться.
Писец убил бы папу римского и бесчинствовал через всю
священную коллегию, чтобы раздобыть жалкую сумму в сто луидоров, чтобы
заплатить за шаль, вскружившую голову Евфразии, и этой ценой она
ожидающая женщина пообещала, что Эуфразия будет принадлежать ему. Влюбленный
Юноша ходил взад и вперед под окнами мадам Евфразии, как
белые медведи в клетке в Ботаническом саду, с его правом
силы тяги под его жилет в области сердца, которые он
впору было рвать из-за пазухи, но пока он только вырвал у
эластичная его подтяжки.

"Что можно сделать, чтобы раздобыть десять тысяч франков?" Спросил он себя.
"Может, мне сбежать с деньгами, которые я должен заплатить за регистрацию
этого транспортного средства? Боже мой! мой кредит не погубит покупателя, а
человек с семью миллионами! А потом на следующий день я кидаюсь за его
ноги и скажет: 'Я взял десять тысяч франков, принадлежащих к вам, сэр;
Мне двадцать два года, и я влюблен в Евфразию - такова
моя история. Мой отец богат, он вернет тебе деньги; не разоряй меня! Разве
Тебе самому не было двадцати двух лет, и ты не был безумно влюблен?" Но
у этих нищих землевладельцев нет души! Он бы, вполне вероятно,
дай мне прокурором, вместо того, чтобы пожалеть меня.
Боже Мой! если бы это было возможно, лишь бы продать душу дьяволу! Но
нет ни Бога, ни дьявола; все это чепуха из детских сказок
и бабушкиных разговоров. Что мне делать?"

"Если вы намерены продать душу дьяволу, сударь", - сказал маляр.
он подслушал то, что обронил клерк.
"вы можете получить десять тысяч франков".

"И Евфразия!" - воскликнул клерк, заключая сделку с дьяволом
который вселился в маляра.

Пакт заключен, безумный клерк пошел искать платок, и
монтируется лестница мадам очанка; и как (в буквальном смысле) дьявол
по его словам, он не сошел на двенадцать дней, заглушая мысли
ад и его привилегии в двенадцать дней любовь и разлука и
забывчивость, за что ему продали все свои надежды
рай впереди.

И таким образом секрет огромной силы, открытый и приобретенный
ирландцем, порождением мозга Мэтьюрина, был потерян для человечества.;
и различных востоковедов, мистики, и археологи, которые принимают
интерес к этим вопросам не удалось передать потомкам
правильный способ вызова дьявола, для достаточного
причины:--

На тринадцатый день после этой безумной свадьбы несчастный клерк
лежал на соломенной подстилке на чердаке в доме своего хозяина на улице
Saint-Honor;. Стыд, глупая богиня, которая не осмеливается увидеть саму себя,
завладела молодым человеком. Он заболел; он хотел
ухаживать за собой; недооценил количество лекарства, разработанного искусством
практикующего врача, хорошо известного в стенах Парижа, и поддался
последствия передозировки ртути. Его труп был черным, как спина крота
. Дьявол оставил здесь безошибочные следы своего пребывания;
мог ли это быть Аштарот?

 * * * * *

"Достопочтенный юноша , о котором вы говорите , был унесен в
планета Меркурий, - сказал старший клерк немецкому демонологу, который приехал,
чтобы разобраться в этом деле из первых рук.

"Я вполне готов в это поверить", - ответил германец.

"О!"

"Да, сэр", - ответил тот. "Мнение, которое вы высказываете, совпадает
со словами Якоба Беме. В сорок восьмом предложении
из "Тройственной жизни человека" он говорит, что "если Бог привел все к тому, что
все должно произойти с помощью "ДА БУДЕТ ТАК", то РАСПОРЯЖЕНИЕ - это тайная матрица, которая
постигает природу, которая сформирована духом.
рожденный от Меркурия и Бога".

- Что вы на это скажете, сэр?

Немец повторил свою цитату.

"Мы этого не знаем", - сказали клерки.

"Фиат?... _" - сказал клерк. "Фиат люкс!_"

"Вы можете сами убедиться в цитировании", - сказал немец. "Вы
найдете этот отрывок в "Трактате о тройственной жизни человека",
страница 75; издание было опубликовано М. Миньере в 1809 году. Это было
переведено на французский философом, который очень восхищался
знаменитым сапожником.

"О! он был сапожником, не так ли?" - спросил старший клерк.

"В Пруссии", - сказал немец.

"Он работал для короля Пруссии?" спросил один беотийский секунды
клерк.

"Должно быть, он испортил свою прозу", - сказал третий.

"Этот человек огромен!" - воскликнул четвертый, указывая на германца.

Этот джентльмен, хотя и был первоклассным демонологом, не знал
сколько дьявольщины можно найти в нотариальном клерке. Он ушел,
не имея ни малейшего представления о том, что над ним издеваются, и полностью
находясь под впечатлением, что молодые люди считали Беме
колоссальным гением.

"Образование во Франции делает успехи", - сказал он себе.



_ Призывник_

 [Внутреннее "я"] ... благодаря феномену видения или передвижения
 известно, что время от времени он упраздняет Пространство в его двух формах времени
 и Расстояния - одной интеллектуальной, другой физической.

 -- ИСТОРИЯ ЛУИ ЛАМБЕРТА.


Ноябрьским вечером 1793 года знатные граждане Карентана
собрались в гостиной мадам де Дей. Мадам де Дей
проводится каждую ночь этот _reception_, но непривычный интерес
добавленные в сбор этого вечера, в силу определенных обстоятельств
который прошел бы совершенно незамеченным в большом городе, хоть в
в маленьком провинциальном городке они возбуждаются величайшее любопытство. На два дня
до этого г-жи де Дей не было дома для ее посетителей, а накануне вечером
ее дверь была закрыта по причине недомогания.
Два таких события в любое обычное время произвели бы в Карантане
то же ощущение, которое знакомо Парижу по вечерам, когда в театрах нет представлений
существование в некотором роде незавершено; но
в те времена, когда малейшая неосторожность со стороны аристократа
могла быть вопросом жизни и смерти, такое поведение мадам де Дей было
вероятно, это приведет к самым катастрофическим последствиям для нее. Ее
положение в Карантане должно быть прояснено, если читатель хочет
оценить выражение острого любопытства и хитрого фанатизма на
лицах этих нормандских граждан, и, что наиболее важно
важность, роль, которую леди играла среди них. Многие еще во время
дни революции, несомненно, прошли через кризис
в тот момент, сложно, как у нее, и симпатии более чем одного
читатель заполнит весь колорит картины.

Мадам де Дей была вдовой генерал-лейтенанта, кавалером
Орденов Святого Михаила и Святого Духа. Она покинула Двор.
когда началась эмиграция, она нашла убежище в окрестностях
Карентана, где у нее были большие поместья, надеясь, что влияние
Правления террора там будет мало ощущаться. Ее расчеты, основанные
на доскональном знании местности, оказались верными. Революция
не вызвала особых волнений в Нижней Нормандии. Раньше, когда мадам де Дей
какое-то время проводила в деревне, круг ее знакомств был
ограничен знатными семьями округа; но теперь, из политических
побуждения, она открыла свой дом для основных граждан и для
Революционные власти города, пытающиеся задеть и удовлетворить
их социальную гордость, не возбуждая ни ненависти, ни ревности. Грациозная
и незлобивая, обладающая неописуемым очарованием, которое завоевывает расположение.
не теряя достоинства и не пытаясь за кем-либо ухаживать, она
преуспела в завоевании всеобщего уважения; осторожные предупреждения
изысканный такт позволял ей придерживаться трудного курса среди
требовательных требований этого смешанного общества, не задевая самонадеянности
самолюбия парвеню, с одной стороны, или восприимчивости ее
с другой стороны, старые друзья.

Ей было около тридцати восьми лет, и она все еще сохраняла не ту
свежую, яркую красоту нижненормандских гор, а хрупкую
прелесть того, что можно назвать аристократическим типом. Фигура у нее была
гибкая и стройная, черты лица тонкие и четко очерченные; бледное
лицо, казалось, озарялось и оживало, когда она говорила; но в нем было тихое
и благоговейный взгляд больших темных глаз, несмотря на всю их грациозность
выражения - взгляд, который, казалось, говорил, что источники ее жизни лежат
вне ее собственного существования.

В раннем девичестве она была замужем за пожилым и ревнивым человеком .
солдат. Ее ложное положение, в разгар гей-суд, без сомнения,
сделал что-то, чтобы принести вуалью печаль в лицо, что должно еще
были светлые с прелестями быстрой импульсной жизни и любви. Она была
вынуждена постоянно сдерживать свои откровенные порывы и
эмоции в том возрасте, когда женщина скорее чувствует, чем думает, и
глубины страсти в ее сердце никогда не пробуждались. В этом заключался
секрет ее величайшего очарования, молодость сокровенной души,
выдаваемая порой ее лицом, и определенный оттенок невинности.
задумчивость в ее мыслях. Она была сдержанна в поведении, но в ее
осанке и в тоне голоса все еще было что-то такое, что
говорило о девичьих мечтах, направленных в туманное будущее. Очень скоро
наименее восприимчивые люди влюблялись в нее и все же испытывали
некоторый трепет перед ее достоинством и благородными манерами. Ее великая душа,
укрепленная жестокими испытаниями, через которые она прошла, казалось,
ставила ее слишком высоко над обычным уровнем, и эти люди взвешивали
себя и инстинктивно чувствовали, что они оказались в нужде. Такой
природа требовала возвышенная страсть.

Более того, привязанности мадам де Дей были сосредоточены в одном чувстве - а
материнская любовь к своему сыну. Все счастье и утеха, которых она не знала
будучи женой, она обрела позже в своей безграничной любви к нему.
Кокетство любовницы, ревность жены смешались с чистой
и глубокой привязанностью матери. Она была несчастна, когда они были порознь,
и нервничала из-за него, пока его не было; она никогда не могла насмотреться на него вдоволь
и жила только ради него. Некоторое представление о силе
этой связи можно передать мужскому пониманию, добавив, что
это был не только единственный сын мадам де Дей, но все, что она имела от роду и
Кин в мире, одним человеком на Земле обязаны ей все
страхи и надежды и радости жизни.

Покойный граф де Дей был последним из своего рода, а она, его жена, была
единственной наследницей и потомком своего дома. Так мирские амбиции и
с учетом семейных обстоятельств, а также благороднейших устремлений души,
в сочетании, чтобы усилить в графине чувство, которое является сильным в
любое женское сердце. Ребенок был тем дороже, потому что только с
бесконечной заботой ей удалось воспитать его как мужчину; медицинский
наука предсказывала его смерть десятки раз, но она крепко держалась
за свои предчувствия и надежды и познала невыразимую радость
наблюдать, как он благополучно проходит через опасности младенчества, видеть
его конституция укрепляется, несмотря на указы факультета.

Благодаря ее постоянной заботе мальчик вырос и развился настолько
благоприятно, что в двадцать лет его считали одним из
самых образованных джентльменов при Версальском дворе. И последнее.
счастье, которое не всегда венчает усилия матери, было ее - ее
сын боготворил ее; и между этими двумя существовала глубокая симпатия
родственные души. Если бы они не были связаны друг с другом уже на
естественная и священная связь, они инстинктивно чувствуют к друг
другое дружба, которая редко встречалась с между двумя мужчинами.

В возрасте восемнадцати лет молодой граф получил назначение в качестве
младшего лейтенанта в драгунский полк и счел для себя делом
чести последовать за принцами-эмигрантами в изгнание.

Затем мадам де Дей столкнулась с опасностями своего жестокого положения. Она была богата,
дворянка и мать эмигранта. С единственным желанием позаботиться о
огромном состоянии своего сына, она отказала себе в счастье быть
с ним; и когда она прочитала строгие законы, в силу которых
Республика ежедневно конфисковывала имущество эмигрантов в Карантане,
она поздравляла себя с избранным смелым курсом.
Разве она не следила за состоянием своего сына, рискуя своей
жизнью? Позже, когда пришло известие об ужасных казнях, назначенных Конвентом
, она уснула, счастливая от сознания того, что ее собственное сокровище было спасено.
в безопасности, вне досягаемости опасностей, вдали от эшафотов революции
. Ей нравилось думать, что она преследовала, лучше,конечно,
что она спасла ее родимую и ее избранника судьбы; и в этой
тайная мысль она сделала такие уступки, как несчастья
раз требовали, без ущерба для ее достоинства и ее аристократический
догматы, и окутал ее печали про запас и таинственности. Она предвидела
трудности, которые ожидали ее в Карантане. Разве она не
соблазнила эшафот самим фактом поездки туда, чтобы совершить
видное место? Еще, понесенные мужество матери, ей удалось
завоевал симпатии бедных слоев населения, служащие без различия, чтобы
все в беде, и она, надо хорошо сделать, купить
предоставление аттракционами для них.

В ее доме можно было увидеть прокурора коммуны, мэра,
председателя "округа", государственного обвинителя и даже
судей революционных трибуналов. Четверо названных по имени
ни один из джентльменов не был женат, и каждый ухаживал за ней в
надежде, что мадам де Дей возьмет его в мужья, либо из страха
из-за того, что нажил врага, или из желания найти защитника.

Государственный обвинитель, некогда адвокат в Кане и человек графини
деловой человек, делал все возможное, чтобы вызвать любовь с помощью системы преданности
и щедрости, опасной игры с хитростью! Он был самым грозным
из всех ее поклонников. Он один знал размер огромного состояния
своего бывшего клиента, и его пыл неизбежно возрастал из-за
алчности и сознания того, что он обладал огромным
власть, власть жизни и смерти в округе. Он все еще был
молодой человек, и из-за великодушия его поведения г-жа де Дей
еще не могла оценить его по-настоящему. Но, несмотря на опасность
сравняться с Норманом Хитростью, она использовала все мастерство и
изобретательность, которыми природа наделила женщин, чтобы натравить соперниц
женихов друг на друга. Она надеялась, что, получив время, чтобы выйти просмотра
и звук у нее трудности на последнем; в то время роялисты в
провинций льстит себя надеждой, ежедневно обновляется, что
завтра бы увидеть конец революции-убежденность в том, что доказана
роковым для многих из них.

Несмотря на трудности, графиня сохраняла свою независимость
с большим мастерством до того дня, когда из-за необъяснимого недостатка
благоразумия она воспользовалась случаем, чтобы закрыть свой салон. Интерес, который она вызывала, был так глубок и искренен
, что те, кто обычно заполнял ее,
в гостиной почувствовали живое беспокойство, когда распространилась новость; затем, с
откровенным любопытством, характерным для провинциальных нравов, они отправились в
расспросите о несчастье, горе или болезни, постигшей мадам .
де Дей.

На все эти вопросы, Бриджит, экономка, ответ с
та же формула: ее хозяйка занимала свою комнату и никого не хотела принимать,
даже собственных слуг. Почти замкнутая жизнь жителей в
маленьких городках воспитывает привычку анализировать и гипотетически объяснять
дела всех остальных; она настолько сильна, что, когда у каждого была
оплакивая бедную мадам де Дей (не зная, была ли дама
охвачена радостью или печалью), все принялись расспрашивать о причинах
ее внезапного затворничества.

"Если бы она была больна, она бы послала за доктором", - сказал сплетник
номер один: "Теперь доктор весь день играет в шахматы у меня дома.
Он сказал мне, смеясь, что в наши дни есть только одна болезнь,
и что, к несчастью, она неизлечима".

Шутка была осторожной. Женщины и мужчины, старики и молодые люди
девушки немедленно погрузились в обширные области догадок.
Все воображали, что в этом есть какая-то тайна, и каждая голова была
занята этой тайной. На следующий день подозрения превратились в злокачественные.
Каждый живет в небольшом городке, а женщины-добрые были
во-первых, чтобы выяснить, что Бриджит была заложена в дополнительном складе
положения. С этим нельзя было спорить. Бриджит видели в
рыночная площадь в то утро начиналась вовремя, и, что удивительно, она
купила единственного зайца, которого можно было достать. Весь город знал, что мадам де Дей
не любила дичь. Заяц стал отправной точкой для бесконечных
домыслы.

Пожилые джентльмены, поправлявшие здоровье, заметили своего рода
подавленную суету в доме графини; симптомы были тем более
очевидны, что слуги прилагали явные усилия, чтобы скрыть их.
Слуга выбивал ковер в саду. Еще вчера никто бы этого не заметил.
но сегодня все начали строить
романсы на что безобидный бытовые мелочи. Все
версия.

На следующий день, когда мадам де Дей сообщила, что ей нездоровится
, магнаты Карантана отправились провести вечер в доме брата
мэра. Он был отставной торговец, женатый мужчина,
исключительно благородны душой; его все уважали, и Графиня провела
к нему с большим уважением. Там все женихи богатых вдов были рады
придумывать более или менее правдоподобные вымыслы, каждый человек, который думает в то время как
повернуть в свою пользу секрет, что внушил ей
скомпрометировать себя подобным образом.

Государственный обвинитель разыграл целую драму, чтобы привести сына мадам де Дей
ночью к ней домой. Мэр верил в священника, который
отказался от присяги, беженца из Вандеи; но это ничуть не смутило его.
немного смутило, как объяснить покупку зайца в пятницу.
Пятница. Президент район имел большую симпатию к
Главный Chouan, или лидер Vendean горячо преследовал. Остальные проголосовали за
благородный сбежал из тюрьмы Парижа. Короче говоря, все до единого
подозревали, что графиня была виновна в некоторой щедрости
это по тогдашним законам считалось преступлением, правонарушением, которое было равносильно
приведению ее на эшафот. Более того, государственный обвинитель сказал
тихим голосом, что они должны замять это дело и попытаться спасти
несчастную женщину от пропасти, к которой она приближалась.

"Если вы распространите слухи, - добавил он, - я буду вынужден принять
к сведению это дело и обыскать дом, и тогда!.."

Он больше ничего не сказал, но все поняли, что осталось недосказанным.

Настоящие друзья графини были так встревожены за нее, что на
утром третьего дня _Procureur Syndic_ коммуны сделало его
жена написать несколько строк, чтобы убедить мадам де Дей, чтобы удержать ее регистрации в качестве
обычно в тот вечер. Старый торговец сделал более смелый шаг. Он назвал это
доброе утро леди. Твердо решив оказать ей услугу, которую он намеревался оказать
, он настоял на том, чтобы повидаться с мадам де Дей, и был неописуемо поражен
, обнаружив ее в саду, занятой сбором последних листьев.
осенние цветы в ее бордюрах расставлены по вазам.

"Она, без сомнения, нашла убежище у своего возлюбленного", - подумал старик.
его охватила жалость к очаровательной женщине, стоявшей перед ним.

На лице графини появилось странное выражение, которое подтвердило его подозрения.
Глубоко тронут преданностью, столь естественной для женщин, но это всегда так.
нас трогает, потому что всем мужчинам льстят жертвы, на которые любая женщина идет ради любого из них.
торговец рассказал графине о
сплетни, которые циркулировали в городе и показали ей опасность, которой она подвергалась
. В конце концов он закончил словами, что "если найдутся
некоторые из наших государственных чиновников, которые в достаточной степени готовы простить
проявление героизма с вашей стороны, то это будет священник, которого вы пожелаете
чтобы сэкономить, никто не покажет вам никакого милосердия, если будет обнаружено, что вы
жертвуют себя велениям своего сердца".

При этих словах мадам де Дей посмотрела на своего посетителя с диким волнением
в ее манерах было что-то такое, что заставило его задрожать, хотя он и был стар.

- Заходите, - сказала она, взяв его за руку, чтобы привлечь его к своей комнате,
и как только она убеждала себя в том, что они были одни, она нарисовала
пачкается, рвется от нее письмо лиф.--"Читать надо!" - вскрикнула она, с
насильственные усилия, чтобы произносить слова.

Она обессиленно опустилась в кресло. В то время как старый торговец
отыскав его очки и протерев их, она подняла глаза и
впервые посмотрела на него с любопытством; затем неуверенным
голосом: "Я верю в тебя", - тихо сказала она.

"Зачем я пришел, если не для того, чтобы разделить твое преступление?" старый торговец сказал
просто.

Она задрожала. Впервые с тех пор, как она приехала в маленький городок
ее душа нашла сочувствие в другой душе. Между тем внезапный свет озарил
старого торговца; он понял радость графини и ее
подавленность.

Ее сын участвовал в экспедиции Гранвилля; он написал своему
мать из темницы, а письмо принес ей грустно, милая Надежда.
Не чувствуя никакого сомнения в том, что средства спасения, он писал, что в течение трех
дней он был уверен, чтобы достичь ее, маскируются. В том же письме, что принес
эти увесистые весть была полна тяжелых расставаний в случае
писатель не должен быть в Карантан к вечеру третьего дня, и
он умолял его мать отдать немалую сумму денег
на предъявителя, которая прошла через бесчисленные опасности, чтобы доставить его.
Газета задрожала в руках старика.

- И сегодня третий день! - воскликнула г-жа де Дей. Она бросилась к ней.
поднялся, забрал письмо и прошелся взад и вперед.

"Вы неосмотрительно взялись за дело", - заметил торговец, обращаясь к
ней. "Зачем вы купили провизию?"

"Почему, он может прийти в умирающих от голода, измученный и усталый, и ..." она
обломилось.

"Я уверен в своем брате, - продолжал старый торговец. - Я привлеку его к работе"
в ваших интересах.

К торговцу в этот кризис вернулась его прежняя деловая проницательность, и
совет, который он дал мадам де Дей, был полон благоразумия и мудрости.
После того, как эти двое договорились о том, что им следует делать и говорить,
старый торговец под разными хитроумными предлогами наносил визиты в
главные дома Карантана, объявляя, куда бы он ни пошел, что он
только что был у г-жи де Дей и что, несмотря на ее
недомогание, она примет его сегодня вечером. Соответствуя проницательность
против остроумие Норман в перекрестный допрос, он прошел в каждый
в семье, как и жалобы графини, ему удалось положить почти
всех, кто проявлял интерес к таинственным делом при неправильном
запах.

Его самый первый звонок сотворил чудеса. Он рассказал на слушании о подагрическом
старушка, как Мадам де Дей чуть не умер от приступа подагры в
желудка; как прославленных Тронкин рекомендовал ее в
такой чехол положить на кожу с живого зайца на груди, чтобы остановить в
кровать и не шевелиться. Графиня, по его словам, последние два дня находилась в
опасности для своей жизни; но после тщательного соблюдения
необычного предписания Троншина она теперь была достаточно
здорова, чтобы принимать посетителей в тот вечер.

Эта история имела огромный успех в Карантане. Местный врач,
Роялист _in petto_, усилил ее эффект, серьезно обсудив
специфический. Подозрение, тем не менее, пустило слишком глубокие корни в нескольких
извращенных или философских умах, чтобы его можно было полностью рассеять; так получилось
что те, кто имел право входить в дом мадам де Дей
гостиные поспешили туда в ранний час, некоторые, чтобы посмотреть на ее лицо,
некоторые по дружбе, но большинство было привлечено славой о
чудесном исцелении.

Они нашли графиню сидящей в углу у большого камина
в своей комнате, обставленной почти так же скромно, как и аналогичные ей апартаменты в Карантане.
она отказалась от наслаждения роскошью
к которому она когда-то уже привыкли, из-за боязни обидеть
узких предрассудков своих гостей, и она сделала никаких изменений в ее
дом. Пол не был даже отполированный. Она покинула старый мрачный
драпировки на стенах, держал старомодный дачная мебель,
горели сальные свечи, упала в пути, о месте и
принят провинциальной жизни, не дрогнув перед его чугунной
узость, в большинстве своем неприятные трудности; но, зная, что ее
гости простили бы ее за любые мотовстве, что способствовало их
комфорт, она ушла, ничего не переделаешь, где их личного удовольствия была
заинтересованных сторон; ее ужинами, например, были превосходны. Она даже зашла так
для сребролюбия, чтобы рекомендовать себя этим низменным натурам;
и у нее хватило изобретательности создать впечатление, что определенные уступки в отношении
роскоши были сделаны по примеру других, которым она
любезно уступила.

К семи часам вечера, поэтому, ближайший подход к
приличном обществе, что Карантан может похвастать был собран в Мадам де Дей по
гостиная, в широком кругу, о пожаре. Дом старого торговца
сочувственные взгляды поддерживали хозяйку дома во время этого
испытания; с удивительной силой духа она выдержала любопытные
разглядывания своих гостей и сносила их тривиальные расспросы. Каждый
время послышался стук в дверь, на каждый звук шагов в
улицы, она спрятала ее волнение, поднимая вопросы поглощения
интерес к сельской местности. Она перевела разговор на животрепещущую
тему качества различных сидров, и ее так хорошо поддержала
подруга, которая поделилась своим секретом, что ее гости почти забыли смотреть
она, и на ее лице было обычное выражение; ее самообладание было
непоколебимо. Государственный обвинитель и один из судей Революционного трибунала
однако хранили молчание, отмечая малейшее
изменение, промелькнувшее в чертах ее лица, прислушиваясь сквозь шумный
разговор к каждому звуку в доме. Несколько раз они задавали неудобные вопросы
, на которые графиня отвечала с удивительным присутствием духа.
Как храбро материнское сердце!

Мадам де Дей собрала своих посетителей в небольшие группы, устраивала вечеринки
в вист, бостон или реверсис и сидела, беседуя с некоторыми молодыми людьми
люди; казалось, она полностью жила настоящим моментом и
играла свою роль как непревзойденная актриса. Она предложила игру
лото и, сказав, что больше никто не знает, где найти эту игру, она вышла
из комнаты.

"Моя добрая Брижит, я не могу дышать там, внизу!" - воскликнула она, смахивая
навернувшиеся на глаза слезы, блестевшие от лихорадки,
печали и нетерпения.-Она поднялась в комнату сына и стала
осматривать ее. "Он не приходит", - сказала она. "Здесь я могу дышать и
жить. Еще несколько минут, и он будет здесь, потому что он жив, а я жив
уверен, что он жив! мое сердце подсказывает мне это. Ты ничего не слышишь,
Бриджит? О! Я отдал бы остаток жизни, чтобы узнать, является ли он
до сих пор в тюрьме или скитался по всей стране. Я бы предпочел не
думаете".

Еще раз она посмотрела, чтобы увидеть, что все было в порядке. Яркий огонь
пылал в камине, ставни были тщательно закрыты, мебель
сияла чистотой, кровать была застелена по моде, которая
свидетельствовала о том, что Бригитта и графиня уделяли особое внимание каждому
пустяковая деталь. Невозможно было не прочесть ее надежд в этом изяществе .
и продуманные приготовления в комнате; любовь и материнские ласки
нежнейшие ласки, казалось, наполнили воздух ароматом цветов.
Никто, кроме матери, не мог предвидеть потребностей солдата и
полностью позаботиться об их удовлетворении. Изысканная еда, лучшее вино
, чистое белье, тапочки - не было недостатка ни в чем необходимом, ни в комфорте
для усталого путника, и все прелести домашнего очага обрушились на него
должен раскрыть любовь своей матери.

"Ох, Бриджит!..." воскликнула графиня, с истошным перегиба
в ее голосе. Она придвинула стул к столу как бы для укрепления ее
иллюзии и осуществит свои стремления.

"Ах, мадам, он приближается. Он не за горами.... Я не сомневаюсь, что
он жив и находится в пути", - ответила Брижит. - Я вставил ключ в
Библию и держал его в пальцах, пока Коттен читал Евангелие от Святого Иоанна.
Мадам, ключ не повернулся.

- Это определенный знак? - спросил я. Графиня попросила.

"Да, мадам! все знают, что. Он еще жив; я бы
ставки спасения моего на это, Бог не может ошибаться".

"Если бы я только могла увидеть его здесь, в доме, несмотря на опасность".

- Бедный господин Огюст! - воскликнула Брижит. - Я думаю, он бродит по дому.
переулки!

- И это уже пробило восемь часов! - в ужасе воскликнула графиня.

Она боялась, что слишком долго пробыла в комнате, где чувствовала себя уверенной
, что ее сын жив; все эти приготовления, сделанные для него, означали
, что он жив. Она спустилась вниз, но на мгновение задержалась в
перистиле, прислушиваясь к любому звуку, который мог разбудить спящее эхо города
. Она улыбнулась мужу Бригитты, который стоял там на страже
глаза мужчины выглядели глупыми от напряжения, вызванного тем, что он прислушивался к
слабым звукам ночи. Она уставилась в темноту, увидев своего сына
повсюду мелькали тени; но это длилось всего мгновение. Затем она пошла
в гостиную в приподнятом настроении и начала
играть в лото с маленькими девочками. Но время от времени она
жаловалась на плохое самочувствие и уходила посидеть в своем большом кресле у
камина. Так дела пошли в дом мадам де Дей и в головах
тем, кто под ее крышей.

Тем временем по дороге из Парижа в Шербур молодой человек, одетый в
неизбежную в те дни коричневую _карманьолю_, брел своим путем
в сторону Карентана. Когда были произведены первые сборы, их было мало или
никакую дисциплину держали. Остротой момент едва признал
солдат, будучи оснащенным сразу, и это не редкость, чтобы увидеть
дороги переполнены призывниками в их обычной одежде. Молодые люди
шли впереди своего отряда к следующему месту привала или
отставали от него; это зависело от их способности переносить утомление
долгого перехода. Этот конкретный путник проделал значительный путь
впереди роты новобранцев, направлявшихся в Шербур, которых
мэр ожидал прибытия каждый час, поскольку его обязанностью было
распространять их заготовки. По следам молодого человека оставались крепкими как
он поплелся вперед, и его манеры, казалось, указывают на то, что он был не
привыкать к суровой жизни солдата. Луна освещала пастбище
местность вокруг Карантана, но он заметил большие массы белых облаков
, которые собирались разнести по стране снежный дождь, и
несомненно, страх быть застигнутым бурей ускорил его шаг
несмотря на усталость.

Кошелек у него за спиной был почти пуст, а в руке он держал палку
срезанную с одной из высоких, густых самшитовых изгородей, которые окружают большую часть
ферм в Нижней Нормандии. Как одинокий путник пришел в
Карантан, мерцающие лунным светом очертания его башен выделялись на
момент с призрачным эффектом на фоне неба. Он никого не встретил на тихих
улицах, которые звенели эхом его собственных шагов, и был вынужден
спросить дорогу к дому мэра у ткача, который работал допоздна.
Искать магистрата было недалеко, и через несколько минут новобранец
сидел на каменной скамье на крыльце мэрии, ожидая своего
приказа. Однако за ним послали, и он столкнулся с этим чиновником лицом к лицу,
который внимательно разглядывал его. Пехотинец был симпатичным молодым человеком.
мужчина, который, казалось, был благородного происхождения. Что-то было
аристократическое в его манере поведения, и признаки в его лицо интеллекта
разработанная хорошее образование.

"Как тебя зовут?" - спросил мэр, разглядывая его проникновенно.

"Жюльен Жюссье", - ответил новобранец.

"Из...?" - переспросил чиновник, и недоверчивая улыбка скользнула по его лицу.
"Из Парижа".

"Из Парижа".

"Ваши товарищи должны быть хорошим способом позади?" заметил Норман в
саркастические тона.

"Я три лье впереди батальона".

"Вас, конечно, привлекают в Карантан какие-то чувства,
гражданин-призывник", - проницательно заметил мэр. "Ладно, ладно!" - сказал он
добавил, махнув рукой, видя, что молодой человек собирался
говорить. "Мы знаем, куда вас направить. Вот, ступайте, гражданин
Жюссье, - и он протянул мне записку.

В том, какое ударение магистрат сделал на двух последних словах, был оттенок иронии.
Протягивая справку о мадам де Дей. Новобранец
с любопытством прочитал направление.

"Он прекрасно знает, что ему недалеко идти, и когда он доберется
снаружи он только на рынке", - сказал мэр
себя, а другой вышел. "Он необычайно смелый! Руководство Бога
его!... Он ответит на все готов. Да, но если бы кто-нибудь
другой попросил показать его документы, с ним было бы покончено!"

Пока он говорил, часы в Карантане пробили половину десятого. Фонари
горит в прихожей мадам де Дей, слуги помогают своим
мастеров и рукодельниц на подкалиберные снаряды, шинели, а calashes. Карта
игроки расплатились по счетам, и все вышли вместе, по
обычаю всех маленьких провинциальных городков.

"Похоже, прокурор собирался остановиться", - сказала дама, которая заметила
что этой важной персоны не было в группе на рыночной площади,
где все они простились друг с другом, прежде чем разойтись.
пути домой. И, собственно говоря, что Грозный функционер был
наедине с графиней, кто с трепетом ждал, пока ему следует идти. Есть
было нечто ужасное в свое долгое молчание.

"Citoyenneбыл", - сказал он наконец, "я здесь, чтобы увидеть, что законы
Республики осуществляются--"

Мадам де Дей вздрогнул.

"Тебе нечего мне сказать?"

"Ничего!" - ответила она в изумлении.

- Ах! сударыня! - воскликнул прокурор, садясь рядом с ней и
меняя тон. "В этот момент, из-за отсутствия слов, один из нас - ты
или я - может понести свои головы на эшафот. Я вижу ваши
характер, вашу душу, Ваши манеры, слишком тесно, чтобы поделиться ошибки в
вам удастся привести ваши посетители в эту ночь. Вы
ожидая вашего сына, я не сомневаюсь в этом."

Графиня непроизвольно сделала знак отрицания, но ее лицо стало
белым и осунувшимся от борьбы за сохранение самообладания, которого она
не чувствовала, и от безжалостного обвинителя не ускользнула дрожь.

"Очень хорошо," революционный чиновник, "принять его; но не
не дай ему остаться в своем доме после семи часов завтрашнего утра;
-завтра, как только рассвело, я пришел с доносом
что я целовалась и..."

Она посмотрела на него, и скука в ее глаза смягчились
тигр.

"Я проясню, что донос был ложным, проведя
тщательный обыск, - продолжал он мягким голосом. - Мой отчет должен быть таким,
чтобы вы были в безопасности от любых последующих подозрений. Я заставлю
упоминание о вашей патриотической подарки, свою гражданственность, и всех нас будет
безопасности".

Мадам де Дей, опасаясь ловушки, сидела неподвижно, ее лицо горит, ее
язык заморожены. Стук в дверь раздался по всему дому.

"О!.." - воскликнула перепуганная мать, падая на колени. "Спасите его!
спасите его!"

"Да, давайте спасем его!" - ответил государственный обвинитель, и его глаза
заблестели, когда он посмотрел на нее. "Даже если это будет стоить нам наших жизней!"

"Пропал!" - причитала она. Прокурор вежливо поднял ее.

- Мадам, - сказал он с расцветом красноречия, - только благодаря вашей доброй воле
я был бы обязан...

- Мадам, он... - воскликнула Бригитта, думая, что ее госпожа была одна.
При виде государственного обвинителя старая служанка вспыхнула от радости.
лицо стало изможденным и бесстрастным.

"Кто это, Бриджит?" прокурор попросил любезно, как если бы он был
в тайне от домочадцев.

"Призывник, которого мэр прислал сюда на ночлег", - ответила женщина
, протягивая записку.

"Так оно и есть", - сказал прокурор, прочитав листок бумаги. "А".
Сегодня ночью сюда прибывает батальон".

И он ушел.

Графине необходимо верить в доверие своего бывшего адвоката
был так велик, что она не осмеливалась питать к нему никаких подозрений. Она
бросилась наверх; у нее едва хватало сил стоять; она открыла
дверь и, полумертвая от страха, бросилась в объятия сына.

"О, дитя мое! моего ребенка!" она рыдала, укрыв его с почти бешеной
поцелуи.

"Мадам!..." сказал голос незнакомца.

"О! это не он! - закричала она, в ужасе отпрянув, и встала
лицом к лицу с призывником, глядя на него измученными глазами.

"О святой боже!_ как это на него похоже!" - воскликнула Брижит.

На мгновение воцарилась тишина; даже незнакомец вздрогнул при виде этого
о лице мадам де Дей.

- Ах, сударь, - сказала она, опираясь на руку мужа Брижит,
впервые почувствовав всю глубину горя, которое едва не убило ее при первой же угрозе.
- Ах! месье, я больше не могу оставаться, чтобы
видеть вас ... позвольте моим слугам занять мое место и
позаботьтесь о том, чтобы у вас было все, что вы хотите.

Она пошла к себе в комнату, Бриджит и старого слугу, за полтора
проведение ее между ними. Домработница установить ее хозяйка в кресле,
и вспыхнул:

"Что, мадам! неужели этот человек будет спать в постели месье Огюста и носить
Надень туфли месье Огюста и съешь пирог, который я приготовила для месье.
Auguste? Ведь если бы меня за это гильотинировали, я...

- Брижит! - воскликнула мадам де Дей.

Брижит больше ничего не сказала.

- Придержи язык, болтушка, - тихо сказал ее муж. -
ты хочешь убить мадам?

Из комнаты призывника донесся звук, когда он придвигал свой стул к столу
.

- Я не останусь здесь, - воскликнула г-жа де Дей. - Я пойду в
оранжерею; там мне будет лучше слышно, если кто-нибудь пройдет ночью.

Она все еще колебалась между страхом, что потеряла своего сына, и
надежда увидеть его еще раз. Та ночь была ужасно тихой. Однажды,
для графини наступил ужасный перерыв, когда в город вошел батальон
новобранцев, и мужчины один за другим разошлись по своим
квартирам. Каждый шаг, каждый звук на улице пробуждали надежды, которые должны были рухнуть
но это было ненадолго, снова воцарилась ужасная тишина
. К утру графиня была вынуждена вернуться в свою комнату.
Бригитта, постоянно следившая за передвижениями своей госпожи, не видела, как
она снова вышла; а когда она вышла, то обнаружила графиню лежащей
там мертвой.

- Я думаю, она слышала, как этот новобранец, - воскликнула Брижит, - ходил по комнате.
В комнате мсье Огюста, насвистывала эту проклятую "Марсельезу"
одеваясь, как будто была в конюшне! Это, должно быть,
убило ее.

Но это было более глубокое и торжественное чувство и, несомненно, какое-то
ужасное видение, которое стало причиной смерти мадам де Дей; ибо в самый
в час, когда она умерла в Карентане, ее сын был застрелен в ле-Морбиане.

 * * * * *

Эта трагическая история может быть добавлена ко всем известным случаям
проявление симпатий, неподконтрольных законам времени и пространства.
Эти наблюдения, собранные с научным любопытством несколькими
изолированными личностями, однажды послужат документами, на которых можно будет основать
основы новой науки, которой до сих пор не хватало своего человека
гениального.




_предисловие к "Задигу Вавилонянину"_

 _ Произведение (говорит автор), которое дает больше, чем обещает._


Вольтер никогда не слышал о "детективном рассказе"; и все же он написал первый роман
в современной литературе, настолько умный, что стал образцом для всех остальных
, которые последовали.

Он описывает своего героя Задига так: "Его главный талант состоял в том, чтобы
открывать истину", - делать быстрые, но изумительные выводы,
достойные Шерлока Холмса или любого другого изобретательного современного человека.
"мыслящие машины".

Но никто не был бы удивлен больше Вольтера, увидев роль,
которую сейчас "исполняет" Задиг. Забавный вавилонянин, которого сейчас считают
аристократическим предком современных детективов, был создан как
главный насмешник в сатире на нравы, мораль и
метафизику восемнадцатого века.

Вольтер вдохнул свой ослепительный блеск в "Задига", как он это сделал в
сотня других персонажей - с политической целью. Их завуалированная и
горькая сатира должна была заставить Европу задуматься - побудить разум к действию - чтобы
высмеять существующую фальшивую систему особых привилегий. Это
произошло _vi_ во время Французской революции и последовавших за ней потрясений. Его проза
романсы представляют собой наиболее совершенный из коллектора выражения Вольтера к
это конец, которые обозначают его самым влиятельным литератором века.

Но величайший острослов своего времени превзошел самого себя в "Задиге".
Этот законченный сыщик был настолько проницателен и быстр, что его методы
он далеко пережил свою сатирическую миссию. Его острый как бритва ум был перевоплощен
столетие спустя в очарователя народов - М. Дюпена. И у Эдгара По
мастер до Шерлока Холмса, ни один из тысяч "детективы"
обращается в множество сцен, которые восхищать мир читателей, но обязан своей
очертания, по крайней мере, "Задиг".

"Не используй свой разум - веди себя как твои друзья - уважай условности
-- иначе мир категорически откажется позволить тебе быть счастливым ". Это
подводит итог теории жизни, которую высмеивает Задиг. Его комичные проблемы
полностью проистекают из того, что он использует независимый разум, в отличие от
нравы своего времени.

Сатира установлены древнем Вавилоне-это встроенные восемнадцатого века
Франция-и, возможно, читателю эти объемы могут найти точки
связаться с его собственной среде.

Однако по-прежнему пикантно вспоминать первоначальный смысл жизни Задига
. Так случилось, что его выбрали на роль того, кого мы теперь знаем как "
детектив", просто потому, что Вольтер читал рассказы из
"Тысячи и одной ночи", герои которых чудесным образом выпутываются из передряг.
выводы из простых признаков. (См. Том VI.)

Вольтер, должно быть, усмехнулся восхитительному человеческому интересу, тонкому
ирония проколоть успокаиваться дурилок, что таилось за этими Восточная
ситуациях. Он сделал большую часть своих шансов на причудливые притчи
применимо к судам, церковь и наука о Европе. По мере того, как
история продолжается, среди множества неожиданных приключений, вавилонянин читает
причины событий бесхитростно, с энтузиазмом, как Шерлок
Холмс, и не менее эффективный - и все это время, скрываясь за этой невинной
маской, Вольтер намекает на сравнение между практическими
результатами здравого смысла Задига и бесполезной ментальной паутиной, сплетенной
предполагаемая мысль того времени.

Прежде всего "Задиг" карикатура ортодоксальной науки, и метафизиков,Приват
чей торжественное обыски после окончательной причины, ведь реальность за
внешний вид вещей, в основном бродили в безнадежные клубки, и таким образом
сформирован многие орудия политического угнетения, откладывая возраст
разума и самостоятельного мышления. Задиг"не занимался
подсчетом того, сколько дюймов воды протекает за секунду под
арками моста, или того, выпала ли кубическая линия дождя в
в месяц Мыши больше, чем в месяц Овцы. Он никогда
мечтал делать шелк из паутины или фарфор из разбитых бутылок; но
он в основном изучал свойства растений и животных; и вскоре
приобрел проницательность, которая помогла ему _открывать тысячи различий
там, где другие люди не видят ничего, кроме униформы_."




FRAN;OIS MARIE AROUET DE VOLTAIRE


_Задиг вавилонянин_

СЛЕПОЙ НА ОДИН ГЛАЗ


Жил в Вавилоне, во времена правления царя Моабдара, молодой человек по имени
Задиг, обладавший хорошим природным характером, укрепился и усовершенствовался благодаря
образованию. Хотя он был богат и молод, он научился умерять свои
страсти; в его поведении не было ничего чопорного или наигранного, он не
притворялся, что рассматривает каждое действие по строгим правилам разума, но был
всегда готов должным образом учитывать слабости человечества.

Удивительно, что, несмотря на свое остроумие, он
никогда не разоблачал своими насмешками эти расплывчатые, бессвязные и шумные
беседы, эти опрометчивые порицания, невежественные решения, грубые шутки и
весь этот пустой звон слов, который в Вавилоне назывался
беседой. Из первой книги Зороастра он узнал, что самость
любовь-это футбол распухли от ветра, от которых, когда пробит,
самые страшные бури вопрос далее.

Прежде всего Задиг никогда не хвастался своими победами у женщин, ни
пострадавших, чтобы развлечь презренный взгляд представительниц прекрасного пола. Он был
щедр и никогда не боялся услужить неблагодарным; помня
великую заповедь Зороастра: "Когда будешь есть, отдай собакам,
даже если они тебя укусят". Он был настолько мудр, насколько это возможно для человека
ибо он стремился жить с мудрыми.

Обученный наукам древних халдеев, он понимал
принципы натурфилософии, какими они должны были быть в то время
; и знал о метафизике столько, сколько никто никогда не знал в любую эпоху,
то есть мало или вообще ничего. Он был твердо убежден,
несмотря на новую философию того времени, что год
состоял из трехсот шестидесяти пяти дней и шести часов и что
солнце находилось в центре мира. Но когда главные маги
сказали ему с надменным и презрительным видом, что его чувства имеют
опасную тенденцию, и что быть врагом государства - значит
поверив, что солнце вращается вокруг своей оси и что год состоит из
двенадцати месяцев, он придержал язык с большой скромностью и кротостью.

Обладая огромным богатством и, следовательно, множеством друзей,
наделенный хорошим телосложением, красивой фигурой, справедливым умом и
умеренностью, а также благородным и искренним сердцем, он наивно воображал, что он
легко мог бы стать счастливым. Он собирался жениться на Семире, которая по своей
красоте, происхождению и богатству была первой парой в Вавилоне. Он
испытывал настоящую и добродетельную привязанность к этой леди, и она любила его с
самой страстной нежностью.

Счастливый момент был почти приехали, что было объединить их навсегда в
узы брака, когда происходит погулять вместе по отношению к одной
из ворот Вавилона под пальмами, которые украшают берега
Евфрата, они увидели несколько мужчин, приближающихся, вооруженные саблями и
стрелки. Это были слуги молодого Оркана,
племянника министра, которому приспешники его дяди внушили, что
он может делать все безнаказанно. У него не было ни грации, ни
добродетелей Задига; но, считая себя гораздо более совершенным человеком, он
был взбешен, обнаружив, что другому отдали предпочтение перед ним. Это
ревность, которая была всего лишь следствием его тщеславия, заставила его вообразить,
что он отчаянно влюблен в Семиру; и соответственно он
решил похитить ее. Насильники схватили ее; в порыве гнева
они ранили ее, и из человека потекла кровь,
вид которой смягчил бы тигров горы Имаус. Она
пронзила небеса своими жалобами. Она воскликнула: "Мой дорогой
муж! они отрывают меня от человека, которого я обожаю". Несмотря на ее собственные
в опасности она беспокоилась только о судьбе своего дорогого Задига, который тем временем
защищался со всей силой, на которую были способны мужество и
любовь. С помощью только двух рабов он обратил насильников в бегство
и отнес домой Семиру, бесчувственную и окровавленную.

Открыв глаза и увидев своего избавителя, "О Задиг!" - воскликнула она.
"Прежде я любила тебя как своего предполагаемого мужа; теперь я люблю тебя как
хранителя моей чести и моей жизни". Никогда не было сердца более глубоко
пострадавших, чем у Семира. Никогда ничего более очаровательного рта экспресс
больше трогательных чувств в этих пылких словах, вдохновленных чувством
величайшей из всех милостей и нежнейшим порывом
законной страсти.

Ее рана была легкой и вскоре затянулась. Задиг был более опасно ранен
; стрела пронзила его около глаза и проникла на
значительную глубину. Семира утомила Небеса своими молитвами о
выздоровлении своего возлюбленного. Ее глаза постоянно были полны слез; она
с тревогой ждала счастливого момента, когда глаза Задига смогут
встретиться с ее глазами; но нарыв, разросшийся на раненом глазу, все испортил.
страх. В Мемфис немедленно был отправлен гонец за великим
врачом Гермесом, который прибыл с многочисленной свитой. Он посетил
пациента и объявил, что тот потеряет глаз. Он даже предсказал
день и час, когда это роковое событие могло бы произойти. "Если бы это был правый
глаз, - сказал он, - я бы легко вылечил его; но раны на
левом глазу неизлечимы". Все Вавилона сетовал на судьбу Задиг, и
восхищался глубокие знания Гермеса.

В течение двух дней нарыв прорвался сам собою, и Задиг был совершенно
вылечили. Гермес написал книгу, чтобы доказать, что этого не должно было быть
вылечен. Задиг не читал этого; но, как только он смог уехать за границу,
он отправился навестить ту, в ком были все его надежды на счастье.
сосредоточенный, и только ради которого он хотел иметь глаза. Семира было
в стране на протяжении трех последних дней. По дороге он узнал, что
эта прекрасная леди, открыто заявив, что испытывает непреодолимое
отвращение к одноглазым мужчинам, накануне вечером отдала свою руку Оркану.
При этом известии он безмолвно рухнул на землю. Горе привело его
почти к краю могилы. Он долго был нездоров; но рассудок на
последний справился со своим недугом, и суровость его судьбы
послужила ему утешением.

"Поскольку, - сказал он, - я так много пострадал от жестокого каприза
женщины, воспитанной при дворе, я должен теперь подумать о женитьбе на дочери
гражданина". Он остановился на Азоре, леди величайшего благоразумия и
из лучшей семьи в городе. Он женился на ней и прожил с ней три
месяца, наслаждаясь всеми прелестями самого нежного союза. Он только заметил
, что у нее было немного легкомыслия; и был слишком склонен находить, что те молодые люди
, у которых были самые красивые лица, также обладали самыми
остроумие и добродетель.



НОС


Однажды утром Азора вернулась с прогулки в страшном гневе и
издавала самые бурные восклицания. "Что с тобой?" - спросил он.
"моя дорогая супруга? Что могло так расстроить тебя?"

"Увы, - сказала она, - ты хочешь быть такой же ярости, как и я ты б
видели, что я только что увидел. Я, чтобы утешить молодую вдову
Косру, которая за эти два дня воздвигла могилу своему молодому
мужу возле ручья, омывающего окраины этого луга. Она
поклялась небесам, в горечи своего горя, оставаться у этой могилы
в то время как вода ручья должна продолжать течь рядом с ним".

"Что ж, - сказал Задиг, - она превосходная женщина и любила своего мужа
самой искренней любовью".

"Ах, - ответила Азора, - разве ты не знала, чем она занималась, когда
Я пошла к ней прислуживать!"

"В чем, скажи на милость, прекрасная Азора? Она поворачивала в русло ручья
?

Азора разразился такими пространными ругательствами и осыпал молодую вдову
такими горькими упреками, что Задиг был далеко не доволен
этим проявлением добродетели.

У Задига был друг по имени Кадор, один из тех молодых людей, в которых его жена
обнаружил больше честности и достоинств, чем в других. Он сделал его своим
доверенным лицом и обеспечил его верность, насколько это было возможно,
значительным подарком. Азора, пройдя за два дня с другом в
страны, вернулись домой на третий. Слуги сказали ей, с
слезы в их глазах, что ее муж внезапно скончался накануне вечером;
что они побоялись послать ей отчет об этом скорбном событии;
и что они только что опускали его тело в могилу его предков
, в конце сада. Она плакала, рвала на себе волосы и
поклялась, что последует за ним в могилу.

Вечером Кейдора умоляла оставить ждать на нее и присоединился к своим
слез с нее. На следующий день они плакали меньше, и обедали вместе. Кадор
сказал ей, что его друг оставил ему большую часть своего состояния;
и что он должен считать себя чрезвычайно счастливым, разделив свое состояние
с ней. Дама заплакала, впала в ярость и, наконец, стала более
кроткой. За ужином они просидели дольше, чем за обедом. Теперь они
разговаривали с большей уверенностью. Азора восхвалял покойного, но признавал
что у него было много недостатков, от которых Кадор был свободен.

За ужином Кадор пожаловался на сильную боль в боку. Леди,
очень обеспокоенная и стремящаяся услужить ему, приказала принести всевозможные эссенции
, которыми она помазала его, чтобы попробовать, не смогут ли некоторые из них
облегчить его боль. Она посетовала, что великого
Гермеса все еще нет в Вавилоне. Она даже снизошла до прикосновения к тому месту
, в котором Кадор чувствовал такую невыносимую боль.

"Ты подвержен этому жестокому расстройству?" - сказала она ему с выражением
сострадания.

- Иногда это подводит меня, - ответил Кадор, - к краю могилы.;
и есть только одно средство, которое может принести мне облегчение, и это -
приложить к своему боку нос человека, который недавно умер.

"Действительно, странное средство!" - сказала Азора.

"Не более странно, - ответил он, - чем арнонские лекарства от
апоплексического удара". Эта причина, добавленная к великим заслугам молодого человека,
в конце концов определила даму.

"В конце концов, - говорит она, - когда мой муж перейдет мост
Tchinavar, в его путешествии в другой мир-мир, Азриэль-ангел не будет
отказать ему прохода, потому что его нос немного короче второй
жизни, чем это было в первый раз". Затем она взяла бритву, пошла к могиле своего
мужа, оросила ее своими слезами и приблизилась, чтобы отрезать
нос Задигу, которого она нашла вытянутым во всю длину в гробнице.
Задиг встал, зажимая нос одной рукой, а другой убирая обратно
бритву. "Мадам, - сказал он, - не восклицайте так яростно
против юного Косру; проект отрезания моего носа приравнивается к
проекту изменения русла ручья ".



СОБАКА И ЛОШАДЬ


Задиг убедился на собственном опыте, что первый месяц брака, как это
написано в книге Зенд, является Луна меда, и что второй
Луна полыни. Он был какое-то время после обязан отказаться от
Азора, который стал слишком сложно быть довольным; а потом он искал
счастья в изучении природы. "Никто не может быть счастливее, - сказал он, -
чем философ, который читает в этой великой книге, которую Бог поместил
перед нашими глазами. Истины, которые он открывает, принадлежат ему, он питает и
возвышает свою душу; он живет в мире; он ничего не боится от людей; и его
нежная супруга не придет отрезать ему нос ".

Одержимый этими идеями, он удалился в загородный дом на берегу
Евфрата. Там он не утруждал себя подсчетом того, сколько
дюймов воды протекает за секунду под арками моста,
или того, выпала ли кубическая линия дождя в месяц Мыши
больше, чем в месяц Овец. Он никогда не мечтал делать шелк из
паутины или фарфор из разбитых бутылок; но в основном он изучал
свойства растений и животных; и вскоре приобрел проницательность, которая
заставила его обнаружить тысячи различий там, где другие люди не видят ничего,
кроме единообразия.

Однажды, когда он шел рядом лесок, он увидел, как один из
евнухи королева бежит к нему, за ним несколько офицеров, которые
как представляется, в большом смущении, и кто бегал взад и вперед, как мужчины
отвлекся, жадно ища что-то они потеряли большое
значение. "Юноша, - сказал первый евнух, - видел ли ты собачку царицы?"
"Это самка", - ответил Задиг. - "Собака царицы". "Это самка". "Ты прав",
ответил первый евнух. "Это очень маленькая спаниелька", - добавил Задиг.
"У нее недавно родился щенок; она хромает на левую переднюю лапу и имеет
очень длинные уши". "Ты видел ее", - сказал первый евнух, совершенно запыхавшись.
"Я не видел ее". "Нет, - ответил Задиг, - я ее не видел и даже не знал, что у царицы была собака".
"У меня была собака".

Точно в то же самое время, по одной из обычных причуд судьбы,
лучшая лошадь в королевской конюшне сбежала от жокея на
равнинах Вавилона. Главный егерь и все остальные офицеры
побежали за ним с таким же рвением и тревогой, как первый евнух
за спаниелем. Главный охотник обратился к
Задигу и спросил его, не видел ли он проезжавшего мимо царского коня.
"Это самый резвый конь в царской конюшне, - ответил Задиг. - Он
пяти футов ростом, с очень маленькими копытами и хвостом в три с половиной фута
в длину; запонки на его удилах из золота в двадцать три карата, а
его ботинки из серебра весом в одиннадцать пенни." "Какой дорогой он пошел?
где он?" - спросил главный охотник. "Я его не видел",
ответил Задиг, "и никогда раньше не слышал о нем".

Главный охотник и первый евнух никогда не сомневались в том, что
Задиг украл королевского коня и королевского спаниеля. Они
поэтому его ведется перед Ассамблеей великого desterham,
кто осудил его кнутом, и провести остаток своих дней в
Сибири. Едва был вынесен приговор, как лошадь и спаниель
были найдены. Судьи были поставлены перед неприятной необходимостью
отменить свой приговор; но они приговорили Задига к уплате четырехсот
сотен унций золота за то, что он сказал, что не видел того, что он видел
. Этот штраф он был обязан уплатить; после чего ему было разрешено
отстаивать свое дело перед советом гранд Дестерхэма, когда он
произнес следующую речь:

"Звезды правосудия, бездны наук, зеркала истины, которые имеют
тяжесть свинца, твердость железа, блеск алмаза и
многие свойства золота: так как мне дозволено говорить перед этим
Благородном собрании, клянусь Oramades, что я никогда не видел
респектабельный спаниель царицы, ни Священного коня царя царей.
Истина заключалась в следующем: Я шел к маленькому
лесу, где впоследствии встретил почтенного евнуха и самого
прославленного главного егеря. Я заметил на песке следы какого - то
животное, и мог легко принять их за останки маленькой собачки.
Светлые и длинные борозды, оставленные на небольших возвышенностях песка между ними
следы лап ясно указывали на то, что это была самка, чья
дуги свисали, и, следовательно, она, должно быть, родила несколько
дней назад. Другие следы другого рода, которые, как всегда казалось,
аккуратно касались поверхности песка рядом с отметинами
передних лап, показали мне, что у нее были очень длинные уши; и, как я заметил, что
одна нога всегда оставляла на песке более слабый след
по сравнению с тремя другими, я обнаружил, что спаниель нашей августейшей королевы был
немного хромым, если мне будет позволено так выразиться.

"Что касается коня царя царей, вы будете приятно удивлены
знаю, что гуляет в переулках этого дерева, я заметил следы
ботинки лошади, все на равных расстояниях. "Это, должно быть, лошадь, - сказал я себе.
- Она великолепно скачет". Пыль с деревьев на дороге
которая была всего семи футов шириной, была слегка счищена на расстоянии
трех с половиной футов от середины дороги. Эта лошадь, сказал
У меня хвост длиной в три с половиной фута, которым я размахиваю
направо и налево, сметая пыль. Я заметил под деревьями,
которые образовывали беседку высотой в пять футов, что листья на
ветвях были недавно опавшими; из чего я заключил, что лошадь успела
прикоснулся к ним и что, следовательно, он должен быть пяти футов ростом. Что касается его
удила, то оно, должно быть, золотое, в двадцать три карата, потому что он натер его
выступы о камень, который, как я знал, был пробным камнем и который я
пробовал. Одним словом, судя по следам, оставленным его ботинками на кремнях
другой вид, я пришел к выводу, что он был обут в серебряные одиннадцать денье.
прекрасно.

Все судьи восхищались Задигом за его острую и глубокую проницательность.
Весть об этой речи дошла даже до короля и королевы. Ни о чем
не говорили, кроме Задига, в вестибюлях, покоях и
кабинете министров; и хотя многие маги придерживались мнения, что он должен
после того, как его сожгли как колдуна, король приказал своим офицерам вернуть ему деньги
четыреста унций золота, которые он был обязан заплатить.
Регистратор, адвокаты и судебные приставы отправились к нему домой с большим
формальность, чтобы отнести ему обратно его четыреста унций. Они только
оставили себе триста девяносто восемь из них, чтобы покрыть расходы
правосудия; и их слуги потребовали свою плату.

Задиг видел, как чрезвычайно опасно иногда казаться чересчур знающим.
и поэтому решил, что в следующий раз подобного рода
характера он не расскажет о том, что видел.

Такая возможность вскоре представилась. Государственный заключенный совершил побег,
и прошел под окном дома Задига. Задиг был допрошен и
ничего не ответил. Но было доказано, что он смотрел на заключенного.
из этого окна. За это преступление он был приговорен к уплате пятисот
унций золота; и, согласно вежливому обычаю Вавилона, он
поблагодарил своих судей за их снисхождение.

"Великий Бог!" сказал он сам в себе: "какое несчастье это ходить в
дерево, через которое королевы спаниель или лошадь короля прошло!
как опасно смотреть в окно! и как трудно быть счастливым в
этой жизни!"



ЗАВИСТЛИВЫЙ МУЖЧИНА


Задиг решил для себя Утешение философией и дружбы
зол он страдал от фортуны. Он в пригороде Вавилон
дом элегантном стиле, в котором он собрал всех искусств и всех
удовольствия достойны погоне за джентльмена. Утром его
библиотека была открыта для ученых. Вечером его стол был
в окружении хорошей компании. Но вскоре он нашел то, что очень опасно
гости этих мужчин букв. Возник жаркий спор на одном из
Законы Заратуштры, который запрещает употребление в пищу грифона. "Зачем, - сказали
некоторые из них, - запрещать есть грифона, если такого
животного в природе не существует?" "Такое животное обязательно должно быть", - сказали ученые.
другие: "Поскольку Зороастр запрещает нам есть это". Задиг был бы рад
примирить их, сказав: "Если нет грифонов, мы не можем
возможно, съесть их; и таким образом, в любом случае мы будем повиноваться Зороастру".

Ученый человек, написавший тринадцать томов о свойствах
грифона и, кроме того, бывший главным теургитом, поспешил прочь, чтобы
обвинить Задига перед одним из главных магов по имени Йебор,
величайший болван и, следовательно, величайший фанатик среди халдеев
. Этот человек пронзил бы Задига на кол , чтобы воздать почести солнцу,
а потом бы читал требник Зороастра более
удовлетворение. Друг Кейдора (а друг лучше ста
священников) пошел к Yebor, и сказал ему: "Да здравствует солнце и
грифоны; остерегайтесь наказания Задиг; он святой; он грифонов в
его внутренний суд и не ешьте их; и кто его обвиняет-это еретик,
кто посмеет утверждать, что у кроликов камня за пазухой и не
нечисто".

- Что ж, - сказал Йебор, тряхнув лысой макушкой, - мы должны посадить Задига на кол за то, что он
пренебрежительно относился к грифонам, а другого - за то, что
неуважительно отзывался о кроликах ". Кадор замял дело с помощью
подружки невесты, с которой у него был роман и которая проявляла большой
интерес к Колледжу магов. Никто не был посажен на кол.

Это легкомыслие вызвало большой ропот среди некоторых врачей, которые
оттуда предсказали падение Вавилона. "От чего зависит счастье
?" сказал Задиг. "Меня преследует все на свете, даже
из-за существ, которые не существуют". Он проклял этих людей
учености и решил в будущем жить только в хорошей
компании.

Он собрал в своем доме самых достойных мужчин и самых красивых
женщин Вавилона. Он дал им вкусные ужины, часто предшествуют
концерты музыки, и всегда оживляется вежливый разговор, от
что он знал, как изгнать то, что кривляния остроумия, что является самым верным
способ предотвращения ее целиком, и испортить удовольствие от
самое приятное общество. Ни в выборе друзей, ни в том,
посуду было принято тщеславия; ибо во всем он предпочитал
вещество в тени, и на эти средства он закупил, что реальные
отношению к которой он не стремился.

Напротив его дома жил некто Аримазес, человек, чье изуродованное лицо
было лишь слабым отражением его еще более изуродованного ума.
В его сердце была смесь злобы, гордыни и зависти. Никогда не будучи
способным преуспеть ни в одном из своих начинаний, он мстил всем
вокруг себя, обрушивая на них самую черную клевету. Каким бы богатым он ни был,
ему было трудно найти компанию льстецов. Грохот
колесниц, въехавших вечером во двор Задига, наполнил его
беспокойством; звуки восхвалений привели его в еще большую ярость. Он
иногда ходили в дом Zadig, и сел за стол без
нужный; когда он портил все удовольствие от компании, как
гарпии, как говорят, заразить яства, к чему прикасаются. Случилось так, что однажды
ему взбрело в голову устроить развлечение для дамы, которая,
вместо того, чтобы принять его, отправилась ужинать с Задигом. В другой раз, когда он
разговаривал с Задигом при дворе, к ним подошел государственный министр,
и пригласил Задига на ужин, не пригласив Аримазеса. Наиболее
непримиримая ненависть редко имеет более прочную основу. Этот человек, который в
Вавилон назывался завистливый, решил разрушить Задиг, потому что он был
назвал счастливым. "Возможность творить зло появляется сто
раз в день, а возможность творить добро - только раз в год", - как говорит
мудрый Зороастр.

Завистливый человек пошел навестить Задига, который гулял в своем саду с
двумя друзьями и дамой, которым он сказал много галантных слов, без
какого-либо другого намерения, кроме как сказать их. Разговор зашел
о войне, которую царь только что благополучно завершил
против принца Гиркании, своего вассала. Задиг, подавший знак
его храбрость в этой короткой войне заслужила высокую оценку короля, но
еще большую - леди. Он достал свой бумажник и импровизированно написал четыре строчки
, которые дал прочесть этому любезному человеку. Его
друзья умоляли разрешить им увидеться с ними; но скромность, или, скорее,
хорошо контролируемое самолюбие, не позволили ему удовлетворить их просьбу.
Он знал, что импровизированные стихи никогда не одобряются никем, кроме как человеком
, в честь которого они написаны. Поэтому он разорвал надвое
лист, на котором написал их, и бросил оба клочка в корзину.
заросли розовых кустов, где остальные компанию искать их в
зря. Небольшой душ вскоре после обязал их вернуть
дом. Завистник, оставшийся в саду, продолжал поиски
пока, наконец, не нашел кусочек листа. Оно было разорвано таким
образом, что каждая половина строки выражала полный смысл и даже представляла собой
куплет меньшего размера; но что было еще более удивительно, эти
было обнаружено, что короткие стихи содержат наиболее оскорбительные размышления о короле
. Так они дошли:

 До вопиющих преступлений.
 Своей короной он обязан,
 Мирным временам.
 Злейший из врагов.

Теперь завистливый человек впервые в жизни был счастлив. В его власти было
погубить добродетельного человека. Исполненный этого
дьявольской радости, он нашел способ передать царю сатиру, написанную
рукой Задига, который вместе с госпожой и двумя своими друзьями
был брошен в тюрьму.

Суд над ним вскоре закончился, но ему не разрешили говорить за себя
. Когда он собирался вынести приговор, завистливый человек встал
у него на пути и громким голосом сказал ему, что его стихи были
ни на что не годный. Задиг не считал себя хорошим поэтом; но
его наполнило невыразимой тревогой то, что он был осужден
за государственную измену; и что прекрасная дама и двое его друзей были убиты.
заключенные в тюрьму за преступление, в котором они не были виновны. Ему
не разрешили говорить, потому что за него говорили его письмена. Таков был
закон Вавилона. Соответственно он был проведен к месту казни,
через огромную толпу зрителей, которые осмеливались не рискну
оставьте свою жалость для него, но который внимательно рассматривал его лицо
посмотреть, достойно ли он скончался. Одни только его родственники были
безутешны, поскольку не могли завладеть его имуществом. Три четверти
его богатства были конфискованы в королевскую казну, а другая
четвертая часть досталась завистнику.

Как раз в тот момент, когда он готовился к смерти, царский попугай вылетел из клетки
и сел на розовый куст в саду Задига. Персик были изгнаны
туда ветром с соседнего дерева и, упав на кусок
письменного лист записной книжки, к которому он прилип. Птица
унесла персик и бумагу и положила их на колено королю.
Король с большим рвением взял листок и прочел слова,
которые не имели смысла и казались окончаниями стихов. Он любил
поэзию; и от принца с
таким нравом всегда можно ожидать милосердия. Приключение с попугаем заставило его задуматься.

Царица, которая помнила, что было написано на листке из записной книжки Задига
, приказала принести его. Они сравнили два отрывка
вместе и обнаружили, что они точно совпадают; затем они прочитали стихи так, как
Их написал Задиг.

ТИРАНЫ СКЛОННЫ К ВОПИЮЩИМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ.
 МИЛОСЕРДИЮ ОН ОБЯЗАН СВОЕЙ КОРОНОЙ.
 За СОГЛАСИЕ И МИРНЫЕ ВРЕМЕНА.
 ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ - ХУДШИЙ ИЗ ВРАГОВ.

Царь немедленно приказал привести к нему Задига,
и чтобы двое его друзей и дама были освобождены. Задиг
упали ниц на землю перед царем и царицей; смиренно умолял
них прощения за столь дурные стихи и говорит так много
корректность, остроумие и хорошее чувство, что их величества желании они могут
увидеть его снова. Он сделал себе эту честь, и намекнул еще сам
дальше в их благосклонности. Они дали ему все богатства
завистливый человек; но Задиг вернул ему все это. И этот
пример великодушия не доставил завистливому человеку никакого другого удовольствия, кроме
того, что он сохранил свое имущество.

Уважение царя к Задигу возрастало с каждым днем. Он допускал его на
все свои увеселительные приемы и советовался с ним во всех государственных делах.
С того времени царица стала относиться к нему с нежностью.
это могло однажды оказаться опасным для нее самой, для царя, ее августейшего величества.
утешение, для Задига и для королевства в целом. Теперь Задиг начал
думать, что счастье уже не так недостижимо, как ему казалось раньше
померещилось.



ЩЕДРЫЙ


Теперь пришло время для празднования грандиозного фестиваля, который вернулся
раз в пять лет. Таков был обычай в Вавилоне торжественно объявить в
окончание каждые пять лет, что граждане совершили самый
щедрая акция. Вельмож и магов были судьи. Первый
сатрап, которому было поручено управление городом, опубликовал список
самых благородных деяний, совершенных под его руководством.
Конкурс определялся голосованием; и царь вынес приговор.
Люди пришли на это торжество от краев земли. В
завоеватель получил из рук монарха золотой кубок, украшенный
драгоценными камнями, его величество при этом сделал ему такой
комплимент:

"Получить эту награду по щедрости твоей, и пусть боги даруют мне много
предметов, как к тебе".

Наступил этот памятный день, и царь воссел на свой трон.
окруженный вельможами, волхвами и депутатами всех народов.
которые пришли на эти игры, где слава приобреталась не быстротой
не из-за лошадей, не из-за силы тела, а из-за добродетели. Первый сатрап
громким голосом произнес такие действия, которые могли бы дать право
авторы их удостоены этой бесценной премии. Он не упомянул о
величии души, с которым Задиг вернул завистнику его состояние
, потому что это не было сочтено действием, достойным оспаривания
приза.

Сначала он представил судью, который, допустив, что гражданин по ошибке проиграл
важное дело, за которое, в конце концов, он не был
ответственен, отдал ему все свое имущество, которое было справедливо
равно тому, что потерял другой.

Затем он представил молодого человека, который, будучи отчаянно влюбленным в даму
на которой собирался жениться, уступил ее своему другу, чья
страсть к ней едва не привела его на край могилы и
в то же время подарила ему состояние леди.

Впоследствии он произвел на свет солдата, который в войнах за Гирканию
показал еще более благородный пример великодушия. Сторона противника
схватив свою любовницу, он воевал в ее защиту с большим
ничуть не смутившись. В ту же секунду он был проинформирован о том, что другая сторона,
на расстоянии нескольких шагов, уносили его мать; он
поэтому оставили его хозяйке со слезами на глазах и вылетел на
помощь его матери. Наконец он вернулся к дорогому предмету своей страсти .
полюбил и обнаружил, что она угасает. Он как раз собирался вонзить свой меч в
собственную грудь; но его мать возразила против такого отчаянного
поступка и сказала ему, что он был единственной опорой в ее жизни, и ему пришлось
мужество терпеть, чтобы жить.

Судьи были склонны отдать приз солдату. Но король
продолжил беседу и сказал: "Поступок этого солдата и тех,
двух других, несомненно, очень велики, но в них нет ничего удивительного.
в них нет ничего удивительного. Вчера Задиг совершил поступок, который наполнил меня
изумлением. За несколько дней до этого я опозорил Кореба, моего министра и
Избранное. Я пожаловался на него в самых буйных и горьких выражениях; все
мои придворные уверяли меня, что я был слишком мягким и, казалось, с Ви
друг друга, говоря плохо о Coreb. Я спросил Задига, что он думает о нем.
у него хватило смелости похвалить его. Я читал в наших
истории многих людей, которые уже искупил ошибки капитуляции
своей судьбы; кто ушел в отставку любовница; или крупный мать
к предмету своей любви; но никогда прежде я не слышал о
придворный, который положительно отозвался опального министра, что трудился под
неудовольствие его повелителя. Я даю каждому из тех, чьи
благородные поступки были сейчас описаны, по двадцать тысяч золотых монет.;
но чашу я отдаю Задигу".

"Да будет угодно твоему величеству, - сказал Задиг, - ты один достоин этой чаши"
. Ты совершил поступок, из всех прочих самый необычный и
достойно, поскольку, несмотря на то, что ты могущественный король, ты
не обиделся на своего раба, когда он осмелился воспротивиться твоей страсти."
Царь и Задиг были в равной степени объектом восхищения. Судья,
который отдал свое имущество своему клиенту; любовник, который отказался от своего
любовница другу; и солдат, который предпочел безопасность
своей матери безопасности своей любовницы, получил королевские подарки и
увидел, что их имена внесены в список щедрых людей. У Задига была
чаша, и царь приобрел репутацию хорошего принца, которой
он недолго пользовался. Этот день отмечался празднествами, которые длились
дольше, чем предписывал закон; и память о нем до сих пор сохраняется
в Азии. Задиг сказал: "Теперь я, наконец, счастлив"; но он обнаружил, что был
смертельно обманут.



МИНИСТР


Король потерял своего первого министра и выбрал Задига на замену своему
место. Все дамы в Вавилоне приветствовали этот выбор; ибо со времен
основания империи никогда не было такого молодого министра.
Но все придворные были полны зависти и досады.
Завистника, в частности, беспокоили кровохарканье и
сильное воспаление носа. Задиг, поблагодарив царя и
царицу за их доброту, пошел также поблагодарить попугая. "Красивые
птица, - сказал он, - это ты, что ты спасла мне жизнь и сделала меня первым
министр. Королевский спаниель и конь, на котором король много сделал мне
зла; но ты сделал мне много добра. На таких тонких нитях,
как эти, висят судьбы смертных! Но, - добавил он, - это счастье
возможно, очень скоро исчезнет.

"Скоро", - ответил попугай.

Задиг был несколько поражен этим словом. Но поскольку он был хорошим натурфилософом
и не верил, что попугаи могут быть пророками, он быстро
воспрянул духом и решил исполнить свой долг в меру своих сил
.

Он заставил всех почувствовать священный авторитет законов, но никто не почувствовал
тяжести его достоинства. Он никогда не препятствовал обсуждению
диран; и каждый визирь мог высказать свое мнение, не опасаясь
навлечь на себя неудовольствие министра. Когда он вынес решение, это было не
он что дал ему, было законом; строгость которого, впрочем, всякий раз, когда
он был слишком тяжелым, он всегда заботился, чтобы смягчить; а когда законы были
желая, справедливость его решений таких, как мог бы, конечно, сделал
они проходят для тех, Зороастра. Именно ему народы Мира
обязаны этим великим принципом, а именно, что лучше пойти на
риск и пощадить виновных, чем осудить невиновных. Он воображал, что
что законы были созданы также для того, чтобы обезопасить людей от страданий от
травм, а также для того, чтобы удержать их от совершения преступлений. Его главный
талант заключался в открытии истины, которую все люди стремятся
затемнить.

Этот великий талант он применил на практике с самого начала своего правления
. Известный торговец из Вавилон, который умер в Индии,
разделил свое имущество поровну между двумя сыновьями, предварительно избавившись
их сестра в браке, и оставили от тридцати тысяч
штук из золота, чтобы тот сын, который следует найти, чтобы любили его лучше всего.
Старший воздвиг могилу в память о нем; младший увеличил долю своей сестры
, передав ей часть своего наследства. Все говорили
что старший сын больше всего любил своего отца, а младший - свою сестру;
и что тридцать тысяч монет принадлежали старшему.

Задиг послал за ними обоими, за одним за другим. К старшему он
сказал: "Твой отец не умер; он оправился от своей последней болезни и
возвращается в Вавилон". "Хвала Аллаху, - ответил молодой человек, - но
его гробница обошлась мне в значительную сумму". Задиг впоследствии сказал то же самое
младшему. "Слава Богу, - сказал он, - я пойду и верну моему
отцу все, что у меня есть; но я хотел бы, чтобы он оставил моей сестре
то, что я дал ей". "Ты ничего не восстановишь", - ответил Задиг.
"и ты получишь тридцать тысяч осколков, потому что ты сын,
который больше всего любит своего отца".



СПОРЫ И АУДИЕНЦИИ


Таким образом, он ежедневно обнаруживал утонченность своего гения и
доброту своего сердца. Люди одновременно восхищались им и любили его. Он
Считался самым счастливым человеком в мире. Вся империя гремела
его именем. Все дамы глазели на него. Все мужчины хвалили его за
его справедливость. Ученые считали его оракулом; и даже жрецы
признавались, что он знал больше, чем старый архимаг Йебор. Они
были теперь так далеки от судебного преследования его из-за грифона, что
не верили ничему, кроме того, что он считал правдоподобным.

Там уже царствовал в Вавилоне, на полторы тысячи лет,
жестокий конкурс разделил империю на две секты. Первый
утверждал, что они должны входить в храм Митры левой
ногой вперед; другой ненавидел этот обычай и всегда
входил сначала правой ногой. Люди ждали с большим
нетерпением дня, когда должен был состояться торжественный праздник священного огня
, чтобы увидеть, какой секте отдаст предпочтение Задиг. Весь мир
не сводил глаз с его ног, и весь город был в
предельное напряжение и смятение. Задиг прыгнул в храм, соединив ноги
, и впоследствии доказал в красноречивой речи,
что Владыка неба и земли, который не принимал лиц
мужчины не делают различия между правой и левой ногой. Завистники
мужчина и его супруга утверждали, что его дискурс не был достаточно образное,
и что он не скалы и горы, чтобы танцевать с
достаточно ловкости.

"Он сухой, - говорили они, - и пустота гения; он не делает шило на мыло
чтобы летать, и звезды падают, ни на солнце, чтобы растопить воск; он не является истинным
Восточный стиль". Задиг довольствовался тем, что у него был стиль
разума. Весь мир благоволил ему не потому, что он был на правильном пути
или следовал велениям разума, или был человеком реальных заслуг, но
потому что он был главным визирем.

Он закончил тем же радостным обращением о великой разнице между
белыми и черными магами. Первый утверждал, что молиться Богу лицом к востоку
зимой - это
верх нечестия; второй утверждал, что Бог питает отвращение к молитвам тех,
кто летом поворачивается лицом к западу. Задиг постановил , что каждый мужчина
следует допускать, чтобы превратить все, что угодно.

Таким образом он узнал, счастливый секрет окончания всех дел, будь то
частного или публичного характера, с самого утра. Остаток дня он
провел, наблюдая за украшениями Вавилона и продвигая их.
Он ставил трагедии, вызывавшие слезы на глазах зрителей,
и комедии, от которых у зрителей тряслись бока от смеха; обычай, который
давно вышел из употребления, и который его хороший вкус теперь побудил его возродить.
Он никогда не притворялся более сведущим в искусстве вежливости, чем
сами художники; он рекомендовал им награды и почести, и был
никогда не ревную своих талантов. В тот вечер король был сильно
развлекали его беседой, а королева все-таки больше. "Великий
министр!" - сказал король. "Любезный министр!" - воскликнула королева; и оба они
добавили: "Для государства было бы большой потерей, если бы такой
человек был повешен".

Никогда еще мужчина, облеченный властью, не был обязан давать столько аудиенций дамам.
Большинство из них приходили посоветоваться с ним вообще ни о чем, чтобы у них
могло быть к нему какое-то дело. Но ни одна из них не привлекла его внимания.

Между тем Задиг заметил, что его мысли всегда были рассеяны, как
когда он давал аудиенции, так и когда заседал в суде. Он не знал
чему приписать это отсутствие разума; и это было его единственной
печалью.

Ему приснился сон, в котором он вообразил, что ложится на
кучу сухих трав, среди которых было много колючих, вызывавших
у него сильное беспокойство, а потом он ложится на мягкую подстилку.
ложе из роз, из которого выползла змея, ранившая его в самое сердце
своим острым и ядовитым языком. "Увы, - сказал он, - я уже давно
возлежа на этих сухих и колючих травах, я теперь на ложе из роз; но
каким будет змей?"



РЕВНОСТЬ


Несчастий Задиг возникли даже от своего счастья, и особенно от
его заслуга. Каждый день он беседовал с царем и Астартой, его Августейшей
комфорта. Очарование его беседы было значительно усилено этим
желанием понравиться, которое для ума то же, что платье для красоты. Его
молодость и грациозная внешность незаметно произвели на Астарту впечатление,
которого она сначала не заметила. Ее страсть росла и расцветала в
лоно невинности. Без страха и угрызений совести она наслаждалась
приятным удовольствием видеть и слышать человека, который был так дорог
ее мужу и империи в целом. Она беспрестанно хваля
его к царю. Она говорила о нем с ней женщины, которые всегда были уверены
чтобы улучшить ее хвалит. И, таким образом, все способствовало Пирс
ее сердце дротик, которого она не кажутся разумными. Она
сделал несколько представлена в Задиг, который обнаружен высокий дух
галантность, чем она его себе представляла. Она намеревалась говорить с ним только как с
королева была довольна его услугами, и выражение ее лица иногда было таким
как у влюбленной женщины.

Астарта была намного красивее, чем та Семира, у которой было такое сильное
отвращение к одноглазым мужчинам, или та другая женщина, которая решила отрезать
нос своему мужу. Ее неприкрытая фамильярность, ее нежные выражения
, от которых она начинала краснеть; и ее глаза, которые, хотя
она и пыталась перевести их на другие предметы, всегда были прикованы к
он вдохновил Задига страстью, которая наполнила его изумлением.
Он изо всех сил старался одержать верх. Он призвал к себе на помощь
предписания философии, которые всегда заменяли ему жизнь; но
оттуда, хотя он и мог черпать свет знания, он не мог достать
никакого средства, способного излечить расстройства его измученного любовью сердца. Долг, благодарность,
и нарушил Величество представил себя на его взгляд, как и многие
мстящих богов. Он боролся; он победил; но эта победа, которую он
был вынужден покупать заново каждое мгновение, стоила ему многих вздохов и
слез. Он больше не осмеливался разговаривать с королевой с той милой и
очаровательной фамильярностью, которая была так приятна им обоим. Его
лицо было омрачено. Его разговор был скованным
и бессвязным. Его глаза были устремлены в землю; и когда, несмотря на
все его попытки добиться обратного, они встретились с глазами
королевы, они обнаружили, что они омыты слезами и мечут огненные стрелы.
Казалось, они говорили: "Мы обожаем друг друга и все же боимся любить";
мы оба горим огнем, который оба осуждаем.

Задиг покинул царское присутствие, полный недоумения и отчаяния, и
его сердце было подавлено бременем, которое он больше не мог нести.
медведь. В сильном волнении он невольно выдал
тайну своему другу Кадору, точно так же, как человек, который,
долгое время страдавший от приступов жестокой болезни, обнаружил свою боль с помощью
крик, вызванный у него более сильным приступом и холодным потом, который
покрывает его лоб.

- Я уже выяснил, - сказал Кадор, - чувства, которые ты
хотел бы скрыть от самого себя. Симптомы, по которым проявляются страсти
, верны и безошибочны. Рассуди, мой дорогой Задиг, поскольку
Я прочел в твоем сердце, не обнаружит ли царь чего-нибудь в
это может его обидеть. У него нет другой вины, кроме той, что он
самый ревнивый мужчина в мире. Ты можешь сопротивляться неистовству
своей страсти с большей стойкостью, чем царица, потому что ты
философ и потому что ты Задиг. Астарта - женщина: она
позволяет своим глазам говорить с тем большей неосторожностью, чем больше она делает
пока еще не считает себя виноватой. Сознавая свою невиновность, она
к несчастью, пренебрегает теми внешними проявлениями, которые так необходимы. Я
буду дрожать за нее до тех пор, пока у нее не будет ничего, что могло бы
упрекнуть себя. Вы оба из одного ума, вы можете легко обмануть
весь мир. Растущая страсть, которую мы стараемся подавить,
обнаруживает себя, несмотря на все наши усилия по обратному; но любовь,
когда она удовлетворена, ее легко скрыть ".

Задиг трепетал при мысли о предательстве царя, своего благодетеля;
и никогда еще он не был так предан своему царевичу, как тогда, когда был виновен в
невольном преступлении против него.

Между тем царица упомянул имя бренда Zadig так часто и с
такой покраснев и потупив взгляд, она была иногда настолько живой и
иногда она так недоумевала, когда говорила с ним в присутствии короля,
и была охвачена такой глубокой задумчивостью, когда он уходил, что
король начал беспокоиться. Он верил всему, что видел, и воображал себе
все, чего не видел. Он особенно отметил, что туфли его жены
были синими, и туфли Задига были синими; что ленты его жены
были желтыми, и шляпка Задига была желтой; и это было ужасно
симптомы для такого деликатного принца. В его ревнивом уме
подозрения превратились в уверенность.

У всех рабов королей и королев так много шпионов в сердцах.
Вскоре они заметили, что Астарта нежна, а Моабдар
ревнив. Завистливый человек донес царю ложь. Монарх
теперь не думал ни о чем, кроме того, каким способом он мог бы наилучшим образом осуществить свою
месть. Однажды ночью он решил отравить королеву, а утром
умертвить Задига тетивой лука. Приказы отдавались
безжалостному евнуху, который обычно совершал свои акты мести. Там
случилось так, что в то время в покоях короля находился маленький карлик, который,
хотя и немой, не был глухим. Ему разрешили, из-за его
ничтожество, ехать, куда ему заблагорассудится, и, как домашнего зверька,
был свидетелем того, что принятый в самые глубокие тайны. Этого мало
немой был сильно привязан к королеве и Задиг. С равным ужасом
и удивлением он выслушал отданные жестокие приказы. Но как предотвратить
роковой приговор, который через несколько часов должен был быть приведен в исполнение! Он
не умел писать, но умел рисовать; и особенно преуспел в том, чтобы
изобразить поразительное сходство. Он использовал часть ночи в
набрасывать карандашом то, что он хотел передать королеве. В
кусок представлял короля в одном углу, кипя от гнева, и даю
заказы на евнуха; тетива, и миску на стол; Королева в
в середине рисунка, уходящем в объятиях женщину, и Задиг
задушили у ее ног. Горизонт изображал восходящее солнце, чтобы выразить
что эта шокирующая казнь должна была быть совершена утром. Как Только
он закончил картину, он подбежал к одной из женщин Астарты,
разбудил ее и дал понять, что она должна немедленно отнести
это королеве.

В полночь гонец стучит в дверь Задига, будит его и сообщает:
ему записка от королевы. Он сомневается, сон ли это; и открывает
письмо дрожащей рукой. Но как велико было его удивление! и
кто может выразить ужас и отчаяние, в которые он был повергнут
прочитав эти слова: "Лети сию же минуту, или ты покойник.
Лети, Задиг, я заклинаю тебя нашей взаимной любовью и моими желтыми лентами. Я
не был виновен, но я понимаю, что должен умереть как преступник.

Задиг едва мог говорить. Он послал за Кейдора, и, без
произнося ни слова, передал ему записку. Кейдора заставили его подчиниться, и
немедленно отправляйся в путь, в Мемфис. - Если ты осмелишься, - сказал он,
- отправиться на поиски царицы, ты ускоришь ее смерть. Должен
ты поговори с царем, ты непременно испортишь ее. Я возьму на
мне отвечать за ее судьбу; последовать твоему. Я разнесу весть
что ты отправился в Индию. Я скоро последую за тобой и
сообщу тебе обо всем, что произойдет в Вавилоне". В этот миг,
Кейдора нанесла два быстрых верблюдов, чтобы быть привлечены к частному
ворота дворца. На одной из них он установил Задиг, кем он был
вынужденный проводить до двери и готовый был умереть от горя.
Его сопровождал единственный слуга; и Кадор, погруженный в печаль
и изумление, вскоре потерял своего друга из виду.

Этот прославленный беглец, оказавшись на склоне холма, откуда
он мог любоваться Вавилоном, обратил свой взор на дом царицы.
дворец, и упал в обморок при виде этого; он так и не пришел в себя
но пролил поток слез и пожелал смерти. Наконец, после
его мысли уже давно были поглощены оплакиванием несчастной судьбы
самые прекрасные женщины и величайшей королевой во всем мире, он на
МиГ повернули свои взгляды на себя и воскликнул: "Что же такое человеческая жизнь?
О добродетель, как ты служил мне! Две женщины подло обманули меня,
и теперь третья, невинная и более красивая, чем обе
остальные, будет предана смерти! Что бы хорошее я ни сделал,
было для меня постоянным источником бедствий и огорчений; и я
был поднят на вершину величия только для того, чтобы быть низвергнутым сильнее всего
ужасная пропасть несчастья". Наполненный этими мрачными размышлениями,
его глаза заволокло пеленой горя, лицо покрылось
смертной бледностью, а душа погрузилась в бездну
самого черного отчаяния, он продолжил свой путь в Египет.



ИЗБИТАЯ ЖЕНЩИНА


Задиг ориентировался по звездам. Созвездие Ориона и
великолепная Звезда-Пес направляли его шаги к полюсу Кассиопеи. Он
восхищался этими огромными светящимися шарами, которые кажутся нашим глазам всего лишь таковыми
множеством маленьких искорок, в то время как земля, которая на самом деле является всего лишь
незаметная точка в природе предстает нашему любвеобильному воображению как
нечто грандиозное и благородное.

Затем он представил себе человеческий род таким, каков он есть на самом деле, в виде
стаи насекомых, пожирающих друг друга на маленьком кусочке глины. Этот
истинный образ, казалось, уничтожил его несчастья, заставив его осознать
ничтожество своего собственного бытия и бытия Вавилона. Его душа
устремилась в бесконечность и, отрешенная от чувств, созерцала
неизменный порядок Вселенной. Но когда впоследствии, вернувшись к себе
и войдя в свое сердце, он подумал, что Астарта
, возможно, умерла за него, вселенная исчезла из его поля зрения, и он
не видел ничего во всей природе, кроме умирающей Астарты и
Несчастного Задига. Пока он, таким образом, попеременно отдавал свой разум этому потоку
и оттоку возвышенной философии и невыносимого горя, он продвигался
к границам Египта; и его верный слуга был уже в
первая деревня в поисках ночлега.

Добравшись до деревни, Задиг великодушно принял сторону женщины.
На нее напал ее ревнивый любовник. Битва стала настолько ожесточенной, что Задиг
убил любовника. Египтяне тогда были справедливы и гуманны. Люди
отвели Задига в городской дом. Прежде всего они приказали перевязать его рану
, а затем отдельно осмотрели его и его слугу, чтобы
выяснить правду. Они обнаружили, что Задиг не был убийцей; но поскольку
он был виновен в убийстве человека, закон приговорил его к тому, чтобы быть
рабом. Два его верблюда были проданы в пользу города; все
золото, которое он привез с собой, было распределено между жителями; и
его личность, а также личность спутника его путешествия были
выставлен на продажу на рынке.

Арабский купец по имени Сеток совершил покупку, но в качестве слуги
если он был более пригоден для работы, чем хозяин, его продали по более высокой цене.
Между этими двумя людьми не было сравнения. Таким образом, Задиг стал рабом
подчиненным своему собственному слуге. Они были связаны вместе цепью
, прикрепленной к их ногам, и в таком состоянии они последовали за арабским купцом
к его дому.

По дороге Задиг утешал своего слугу и призывал его к терпению;
но он не мог удержаться, по своему обыкновению, от некоторых
размышлений о человеческой жизни. "Я вижу, - сказал он, - что несчастье
моей судьбы влияет на твою. До сих пор все получалось
для меня самым необъяснимым образом. Я был приговорен заплатить
штраф за то, что увидел следы лап спаниеля. Я думал, что однажды меня
должны были посадить на кол из-за грифона. Меня отправили
на казнь за то, что я сочинил несколько стихов, восхваляющих короля. Я
на точке был задушен, потому что королева желтый
лентами; и теперь я раб с тобою, потому что жестокий негодяй бил
его любовница. Давайте сохранить хорошее сердце; все это возможно будет
иметь конец. Арабские купцы должны обязательно иметь рабов; и
почему не я, а другой, поскольку я, как и другой, мужчина?
Этот купец не будет жесток; он должен хорошо обращаться со своими рабами, если он
ожидает от них какой-либо выгоды". Но пока он говорил это, его сердце
было всецело поглощено судьбой вавилонской царицы.

Два дня спустя купец Сеток отправился в Аравийскую пустыню со своими
рабами и верблюдами. Его племя жило недалеко от пустыни Ореб.
Путешествие было долгим и мучительным. Сеток придавал гораздо большее значение слуге
, чем хозяину, потому что первый был более опытен в загрузке
верблюды; и ему были показаны все маленькие знаки отличия.
Верблюд сдох в двух днях пути от Ореба, и его ноша была
разделена и переложена на спины слуг; и Задиг получил свою долю
среди остальных.

Сеток рассмеялся, увидев, что все его рабы ходят наклонившись.
Задиг взял на себя смелость объяснить ему причину и проинформировать о
законах равновесия. Купец был поражен и начал
смотреть на него другими глазами. Задиг, обнаружив, что возбудил его любопытство,
еще больше усилил его, рассказав ему о многих вещах, которые
связанные с торговлей, удельным весом металлов и товаров.
при равном объеме; свойства нескольких полезных животных; и
способы сделать полезными те, которые не являются естественными. Наконец
Сеток начал считать Задига мудрецом и предпочел его своему спутнику
, которого прежде так уважал. Он хорошо относился к нему
и у него не было причин раскаиваться в своей доброте.



КАМЕНЬ


Как только Сеток прибыл к своему племени, он потребовал уплаты
пятьсот унций серебра, которые он одолжил еврею в присутствии
двух свидетелей; но поскольку свидетели были мертвы, а долг не мог быть
доказан, еврей присвоил деньги торговца себе,
и благочестиво поблагодарил Бога за то, что в его власти было обмануть
Арабский. Сеток рассказал об этом неприятном деле Задигу, который теперь был
его советником.

"В каком месте, - спросил Задиг, - ты одолжил пятьсот унций
этому неверному?"

"На большом камне, - ответил купец, - который лежит возле горы
Ореб".

"Каков характер твоего должника?" - спросил Задиг.

- Это от лжеца, - возразил Сеток.

"Но я спрашиваю тебя, живой он или флегматичный, осторожный или
неблагоразумный?"

"Он всех плохих плательщиков", - сказал Setoc, "самый живой человек, которого я когда-либо
знал".

"Что ж", продолжал Задиг, "позвольте мне о деле твоем." Фактически, Задиг,
вызвав еврея в трибунал, обратился к судье в
следующих выражениях: "Подушка трона справедливости, я пришел потребовать
этому человеку от имени моего хозяина пятьсот унций серебра,
которые он отказывается платить.

"Есть ли у тебя свидетели?" спросил судья.

"Нет, они мертвы; но остается большой камень, на котором написано
деньги были пересчитаны; и если твоему величеству угодно приказать искать камень
, я надеюсь, что он будет свидетельствовать. Мы с евреем
останемся здесь, пока не прибудет камень; я пошлю за ним за счет моего хозяина
.

"Всем сердцем", - ответил судья, и сразу же применил на себе
к обсуждению других дел.

Когда суд собирался разойтись, судья сказал Задигу: "Ну что,
друг, разве твой камень еще не доставлен?"

Еврей ответил с улыбкой: "Твое величие может остаться здесь до
завтрашнего дня и, в конце концов, не увидеть камня. Это более чем в шести милях от
следовательно; и потребовалось бы пятнадцать человек, чтобы сдвинуть его с места".

"Ну, - воскликнул Задиг, - разве я не говорил, что камень будет свидетельствовать?
Так как этот человек знает где он находится, он тем самым признается, что он был на
получается, что деньги были посчитаны". Иврит был смущен, и был
вскоре после этого вынужден признать правду. Судья приказал ему быть
крепится к камню, без питья, пока он должен восстановить
пятьсот унций, которые были только после оплаты.

Раб Задиг и камень пользовались большой репутацией в Аравии.



ПОГРЕБАЛЬНАЯ ГРУДА


Сеток, очарованный счастливым исходом этого дела, сделал своего раба своим
близким другом. Он задуман как большое уважение к нему, как никогда
царь Вавилонский сделал, и Задиг был рад, что Setoc не было
жена. Он обнаружил в своем хозяине хороший природный нрав, большую
честность сердца и большую долю здравого смысла; но ему было жаль
видеть, что, согласно древнему обычаю Аравии, он обожал хозяина
о небесах, то есть о солнце, луне и звездах. Иногда он заговаривал с ним на эту тему
с большой осторожностью. Наконец он сказал ему
что эти тела были, как и все другие тела во Вселенной, и нет
более заслуживают нашего уважения, чем дерево или камень.

"Но, - сказал Сеток, - они вечные существа; и именно от них мы
получаем все, чем наслаждаемся. Они оживляют природу; они регулируют времена года;
и, кроме того, удалены от нас на такое огромное расстояние, что мы
не можем не почитать их".

"Ты получаешь больше пользы, - ответил Задиг, - от вод
Красное море, по которому везут твои товары в Индию. Почему бы ему не быть
древним, как звезды? и если ты восхищаешься тем, что находится на
вдали от тебя, ты должен поклоняться земле Гангаридов,
которая лежит на краю земли".

"Нет, - сказал Сеток, - яркость звезд вызывает у меня восхищение".

Ночью Задиг зажег множество свечей в палатке, где
он должен был ужинать с Сетоком; и в тот момент, когда появился его покровитель, он упал
опустился на колени перед этими зажженными свечами и сказал: "Вечные и
сияющие светильники! будь всегда благосклонен ко мне". Сказав это,
он сел за стол, не обратив на Сетока ни малейшего внимания.

"Что ты делаешь?" - Что ты делаешь? - удивленно спросил Сеток.

"Я поступаю так же, как ты, - ответил Задиг, - я обожаю эти свечи и пренебрегаю
их хозяином и собой". Сеток понял глубокий смысл сказанного.
извиняюсь. Мудрость его рабыня глубоко проникли в его душу; он больше не
воскуряли фимиам на существ, но обожал вечного бытия, который сделал
их.

В то время в Аравии господствовал возмутительный обычай, возникший
первоначально из Скифии и который, будучи установлен в Индии благодаря
авторитету брахманов, угрожал заполонить весь Восток. Когда
женатый мужчина умер, а его любимая жена стремилась стать
святая, она публично сожгла себя на теле своего мужа. Это был
торжественный праздник, который назывался Поминальной трапезой вдовства, и это
племя, в котором было сожжено большинство женщин, было самым уважаемым.

Араб из племени Сетока был мертв, его вдова, которую звали
Альмона, которая была очень набожной, опубликовала день и час, когда она
намеревалась броситься в огонь под звуки барабанов и
труб. Задиг протестовал против этого ужасного обычая; он показал
Сетоку, насколько страдания несовместимы со счастьем человечества
молодых вдов сжигать себя каждый день, вдов, которые были
способен отдавать детей в государство, или, по крайней мере обучения тех
у них уже был, и он убедил его, что его долг сделать все
что лежало в его силах, чтобы отменить такой варварской практики.

"Женщины, - сказал Сеток, - обладали правом сжигать себя"
более тысячи лет; и кто посмеет
отменить закон, который время сделало священным? Есть ли что-нибудь более
достойное уважения, чем древние злоупотребления?

"Разум более древний", - ответил Задиг. - "Тем временем, поговори ты с
вожди племен и я отправимся прислуживать молодой вдове.

Соответственно, он был представлен ей; и, после того, как он втерся
в ее расположение несколькими комплиментами по поводу ее красоты и сказал
ей, как жаль предавать огню столько чар, он в
последний похвалил ее за постоянство и мужество. "Ты обязательно должен
любила мужа твоего", - сказал он ей, "с самых страстных
любовь".

"Кто я?", ответила дама. "Я любила его вовсе нет. Он был жестоким,
ревнивым, невыносимым негодяем; но я твердо решил броситься
на его похороны".

"Тогда получается, - сказал Задиг, - что быть сожженным заживо - это, должно быть, очень
восхитительное удовольствие".

"О! она заставляет природу бросает в дрожь," жена отвечала: "но это должно быть
упускается из виду. Я преданный, и я потерял бы свою репутацию, и весь мир
презирал бы меня, если бы я не сжег себя ". Задиг заставил ее
признать, что она сжигала себя, чтобы завоевать хорошее мнение других
и удовлетворить свое собственное тщеславие, развлек ее длинной речью,
рассчитанный на то, чтобы заставить ее немного полюбить жизнь, и даже зашел так далеко
чтобы внушить ей некоторую степень доброй воли к человеку, который
заговорил с ней.

"Увы!" - сказала леди. - "Мне кажется, я должна желать, чтобы ты вышла за меня замуж".

Ум Задиг был слишком поглощен идеей Астарты не
избежать этого заявления, но он сразу же пошел в начальники
племена, рассказал им, что произошло, и посоветовал им принять закон, по
что вдова не должно быть разрешено сжигать себя, пока она не
беседовал наедине с молодым человеком в течении часа. С тех пор
ни одна женщина в Аравии не сожгла себя. Они были
в долгу только перед Задигом за то, что он в один день уничтожил жестокий обычай, который
длившееся так много веков и таким образом он стал благодетелем
Аравии.



УЖИН


Сеток, который не мог отделить себя от этого человека, в котором обитала
мудрость, повел его на великую ярмарку в Бальзоре, куда прибегали самые богатые
торговцы на земле. Задиг был очень рад видеть это.
многие мужчины из разных стран собрались в одном месте. Он считал
всю вселенную одной большой семьей, собравшейся в Бальцоре.

Сеток, продав свои товары по очень высокой цене, вернулся
к своему племени со своим другом Задигом; который узнал об этом по прибытии,
что его судили в его отсутствие и теперь собираются сжечь
на медленном огне. Только дружба Алмоны спасла ему жизнь. Вроде так
многие красивые женщины, она обладала большим влиянием со священством.
Задиг сочли за лучшее покинуть Аравию.

Сеток был настолько очарован изобретательностью и обходительностью Алмоны, что
сделал ее своей женой. Задиг ушел, бросившись к
ногам своей прекрасной избавительницы. Setoc и он простился друг друга
слезы в их глазах, клянясь в вечной дружбе, и обещая, что
первый из них, который должен приобрести большое состояние, должен разделить его
с другим.

Задиг направлял свой путь вдоль границ Ассирии, все еще размышляя
о несчастной Астарте и размышляя о суровости судьбы, которая
казалось, решила сделать его предметом ее жестокости.
о ее преследовании. "Сколько, - сказал он себе, - четыреста унций
золота за то, что я видел спаниеля! приговорен лишиться головы за четыре плохих
стиха во славу короля! готов быть задушен, потому что королева
туфли были под цвет моего капота! рабство за то, что
помог женщине, которую избили! и чуть не сожгли за то, что
спас жизни всем молодым вдовам Аравии!"



ГРАБИТЕЛЬ


Достигнув границ, отделяющих Аравию Петрею от Сирии, он
прошел мимо довольно сильного замка, из которого выступил отряд вооруженных арабов
. Они немедленно окружили его и закричали: "Все, что у тебя есть,
принадлежит нам, а твоя личность - собственность нашего хозяина". Задиг
в ответ обнажил меч; его слуга, который был человеком храбрым,
сделал то же самое. Они убили первых арабов, которые осмелились поднять руку
на них; и, хотя число их удвоилось, они не были смущены,
но решили погибнуть в схватке. Двое мужчин защищались
против толпы; и такое сражение не могло длиться долго.

Хозяин замка, которого звали Арбогад, наблюдая из
окна чудеса доблести, совершенные Задигом, проникся высоким
уважением к этому героическому чужеземцу. Он поспешно спустился и вошел внутрь
лично, чтобы отозвать своих людей и доставить двух путешественников.

"Все, что проходит по моим землям, - сказал он, - принадлежит мне, так же как
что я нахожу на чужих землях; но ты кажешься человеком
такой неустрашимой отваги, что я освобождаю тебя от обычного права". Он
затем отвел его в свой замок, приказав своим людям хорошо обращаться с ним;
а вечером Арбогад ужинал с Задигом.

Хозяин замка был одним из тех арабов, которых обычно
называют разбойниками; но время от времени он совершал несколько хороших поступков среди
множества плохих. Он грабил с бешеной жадностью и раздавал милости
с большой щедростью; он был бесстрашен в действии; приветлив в
компания; распутник за столом, но веселый в разврате; и особенно
примечателен своим откровенным поведением. Он был очень доволен
Задигом, чья оживленная беседа продлила трапезу.

Наконец Арбогад сказал ему: "Я советую тебе занести свое имя в мой каталог
; ты не можешь поступить лучше; это неплохое ремесло; и ты
возможно, однажды я стану тем, кто я есть сейчас ".

"Могу ли я взять на себя смелость спросить тебя, - сказал Задиг, - как долго ты
следуешь этой благородной профессии?"

"С моей самой нежной юности", - ответил господь. "Я был слугой одного
довольно добродушный Аравии, но не мог переносить тяготы моей
ситуации. Я был раздосадован, чтобы найти, что судьба дала мне никакой доли
земле, которая одинаково принадлежит всем людям. Я передал причиной моего
беспокойство в старой Аравии, который сказал мне: - сын мой, не отчаивайся;
был когда-то песчинка, который посетовал, что это было не более, чем
заброшенные атом в пустынях; в конце несколько лет он стал
алмаз; и теперь самым ярким украшением в короне короля
в Индию. Эта беседа произвела глубокое впечатление на мой разум. Я был
песчинка, и я решил стать бриллиантом. Я начал с того, что
украл двух лошадей; вскоре у меня появилась компания компаньонов; Я довел себя до того, что стал
способен грабить небольшие караваны; и таким образом, постепенно я уничтожил
разница, которая раньше существовала между мной и другими людьми. Я
получил свою долю благ этого мира; и даже был вознагражден
ростовщичеством за трудности, которые я перенес. Я был очень уважаем,
и стал капитаном разбойников. Я захватила замок
силу. Сатрап Сирии было ума, чтобы лишить меня этого, но я был
слишком богат, чтобы чего-то бояться. Я сделал сатрапу красивый
подарок, благодаря которому сохранил свой замок и увеличил свои
владения. Он даже назначил меня казначеем податей, которые
Petr;a Аравия платит Царю царей. Я выполняю мой офис
приемник с большим пунктуальность; но свобода отказаться
что выплатных.

- Великий Дестерхам Вавилона прислал сюда симпатичного сатрапа от имени
Царя Моабдара, чтобы он меня задушил. Этот человек прибыл со своими приказами
: Я был поставлен в известность обо всем; я приказал, чтобы меня задушили в его присутствии
четыре человека, которых он привел с собой, чтобы затянуть петлю; после чего
Я спросил его, сколько может стоить его поручение задушить меня. Он
ответил, что его гонорар составит более трехсот монет
золотом. Затем я убедил его, что он может получить больше, оставаясь со мной.
Я сделал ему уступает разбойник; и он теперь один из моих лучших и самых богатых
офицеры. Если ты будешь принимать мой совет твой успех может быть равна его;
никогда не было лучшего времени для грабежа, с тех пор как царь Моабдар
убит, а весь Вавилон повергнут в смятение".

"Моабдар убит!" - сказал Задиг. "А что стало с царицей Астартой?"

"Я не знаю", - ответил Арбогад. "Все, что я знаю, что Moabdar потерял
чувства и был убит; что Вавилон-место беспорядка и
кровопролития; что все империи опустошен, что есть некоторые тонкие
удары будут нанесены все же; и, что касается меня, то я нанес несколько
что не могут не вызывать восхищения".

- Но царица, - сказал Задиг, - ради всего святого, неужели ты ничего не знаешь
о судьбе царицы?

"Да, - ответил он, - я кое-что слышал о принце Гиркании; если
она не была убита во время беспорядков, то, вероятно, одна из его
наложницы; но я гораздо больше ценю добычу, чем новости. Я брал с собой в походы
нескольких женщин, но ни одну из них не оставляю. Я продаю их по
высокой цене, когда они красивы, не спрашивая, кто они.
В товарах такого рода ранг не имеет значения, и королева, которая
уродлива, никогда не найдет продавца. Возможно, я продал " Королеву"
Астарта; возможно, она мертва; но, будь что будет, это не имеет большого значения.
для меня это не имеет большого значения, и я бы предположил, что для тебя это так же мало". Итак
сказав это , он выпил большой глоток, который привел все его идеи в такое состояние .
замешательство, из-за которого Задиг не смог получить никакой дополнительной информации.

Некоторое время Задиг оставался без речи, чувств и движений. Арбогад
продолжал пить; рассказывал истории; постоянно повторял, что он был
самым счастливым человеком в мире; и призывал Задига поставить себя в такое же
положение. Наконец усыпляющие пары вина убаюкали его.
Погрузив в мягкий покой.

Задиг провел ночь в сильнейшем волнении. "Что, - сказал он, - король лишился рассудка?
и он убит? Я не могу удержаться от того, чтобы не оплакивать его судьбу. Империя разорвана на куски; и этот разбойник убит.
Я не могу не оплакивать его судьбу. Империя разорвана на куски.
счастлив. О фортуна! О судьба! Грабитель счастлив, и самое прекрасное
из творений природы, возможно, погибло варварским образом или живет
в состоянии худшем, чем смерть. О Астарта! что с тобой стало?

На рассвете он расспросил всех, кого встретил в замке; но они были
все заняты, и он не получил ответа. За ночь они сделали
новый захват, и они сейчас работают в медлили. Все, что он
смог получить в этой спешке и неразберихе, была возможность
уехать, которой он немедленно воспользовался, погрузившись глубже, чем когда-либо, в
самые мрачные и скорбные размышления.

Задиг продолжил свое путешествие с умом, полным беспокойства и
растерянности, и был всецело занят несчастной Астартой, царем
Вавилон, о его верном друге Кадоре, о счастливом разбойнике Арбогаде;
одним словом, обо всех несчастьях и разочарованиях, которые он до сих пор
терпел.



РЫБАК


На расстоянии нескольких лиг от замка Арбогада он вышел на берег
небольшой реки, все еще оплакивая свою судьбу и считая себя
самым несчастным из людей. Он увидел рыбака, лежащего на берегу
реки, едва удерживающего в своей слабой руке сеть, которая
казалось, он готов был упасть и возвел глаза к Небу.

"Я, безусловно, - сказал рыбак, - самый несчастный человек в мире"
. Мне повсеместно разрешалось быть самым известным продавцом сливочного сыра в Вавилоне
и все же я разорен. У меня была самая красивая жена,
какую только мог иметь мужчина моего положения; и она меня предала.
У меня все еще был жалкий дом, который я видел разграбленным и
разрушенным. Наконец я нашел убежище в этом коттедже, где у меня нет ничего другого.
кроме рыбалки, и все же я не могу поймать ни единой рыбки. О боже
сеть! я больше не брошу тебя в воду; я брошусь сам вместо
тебя". Сказав это, он встал и двинулся вперед в позе
человека, готового броситься в реку и таким образом покончить со своей
жизнью.

"Что? - сказал себе Задиг. - Неужели есть такие несчастные люди, как я?"
Этим размышлением было вызвано его страстное желание спасти рыбаку жизнь. Он подбежал
к нему, остановил его и заговорил с ним с нежностью и состраданием
. Принято считать, что мы менее несчастны, когда у нас есть
товарищи по несчастью. Это, согласно Зороастру, не означает
исходите из злого умысла, но по необходимости. Мы чувствуем, что нас незаметно влечет
к несчастному человеку как к такому же, как мы. Радость счастливая
было бы оскорблением; но двое мужчин, попавших в беду, как два стройные деревца,
которые, взаимно поддерживая друг друга, укрепить себя против
шторм.

"Почему", - сказал Задиг с рыбаком, "ты раковине под кровом Твоим,
несчастья?"

"Потому что, - ответил он, - я не вижу никаких способов помощи. Я был самым
значительным человеком в деревне Дерлбек, недалеко от Вавилона, и с
помощью моей жены я делал лучший сливочный сыр в империи. Королева
Астарта и знаменитый министр Задиг были чрезвычайно привязаны к ним".

Задиг, взволнованный, сказал: "Что, ты ничего не знаешь о судьбе царицы
?"

"Нет, мой господин, - ответил рыбак, - но я знаю, что ни
царица, ни Задиг не заплатили мне за мои сливочные сыры; что я потерял свою
жену и теперь доведен до отчаяния".

"Я льщу себя надеждой, - сказал Задиг, - что ты не потеряешь все свои деньги.
Я слышал об этом Задиге; он честный человек; и если он вернется к
Вавилон, как он и ожидает, даст тебе больше, чем должен.
Поверь мне, отправляйся в Вавилон. Я буду там раньше тебя, потому что я
верхом, а ты пешком. Обратись к прославленному Кадору.;
скажи ему, что ты встретил его друга; подожди меня в его доме; иди,
может быть, ты не всегда будешь несчастлив.

"О могущественный Оромазес! - продолжал он. - ты поручаешь мне утешить этого человека"
"кого ты хочешь нанять, чтобы утешить меня?" С этими словами он отдал
рыбаку половину денег, которые тот привез из Аравии. Рыбак,
пораженный неожиданностью и восхищенный радостью, поцеловал ноги
друга Кадора и сказал: "Ты, несомненно, ангел, посланный с Небес
спасти меня!"

Тем временем Задиг продолжал задавать новые вопросы и проливать слезы.
"Что, господин мой?" - воскликнул рыбак. - "Неужели ты так несчастен, ты,
тот, кто дарует милости?"

"В сто раз более несчастный, чем ты", - ответил Задиг.

"Но как это возможно, - сказал добрый человек, - что дающий может быть
более несчастным, чем получающий?"

"Потому что, - ответил Задиг, - твое величайшее несчастье проистекало из бедности, а
мое поселилось в твоем сердце".

"Оркан отнял у тебя жену?" - спросил рыбак.

Это слово напомнило Задигу все его приключения. Он
повторил перечень своих несчастий, начиная с королевского
спаниеля и заканчивая его прибытием в замок разбойника
Арбогада. "Ах! - сказал он рыбаку. - Оркан заслуживает быть
наказанным; но обычно именно такие люди являются любимцами судьбы
. Однако отправляйся в дом лорда Кадора и там жди
моего прибытия". Затем они расстались, рыбак пошел пешком, благодаря Небеса
за счастье своего положения; а Задиг поехал верхом, обвиняя судьбу
в суровости своей участи.



ВАСИЛИСК


Придя на прекрасный луг, он увидел там нескольких женщин, которые были
искал что-то с большим усердием. Он взял на себя смелость
подойти к одному из них и спросить, может ли он иметь честь помочь
им в поисках. "Смотри, чтобы ты этого не сделал", - ответил сириец.
"к тому, что мы ищем, могут прикасаться только женщины".

"Странно", - сказал Задиг, - "Могу ли я осмелиться спросить тебя, что это такое, к чему разрешается прикасаться только женщинам
?"

"Это василиск", - сказала она.

"Василиск, мадам! и с какой целью, скажите на милость, вы ищете
василиска?"

"Это для нашего лорда и повелителя Огула, чей скот вы видите на
берегу реки в конце лугу. Мы-его самый скромный
рабы. Господь Огул болен. Его врач велел ему съесть
василиска, тушенного в розовой воде; и поскольку это очень редкое животное, и
его могут есть только женщины, лорд Огул пообещал выбрать для
его горячо любимая жена, женщина, которая принесет ему василиска; позволь мне
продолжать мои поиски; ибо ты видишь, что я потеряю, если мне помешают
мои спутники".

Задиг оставил ее и других ассирийцев искать своего василиска,
и продолжил идти по лугу; когда подошел к краю
у небольшого ручейка он нашел другую женщину, лежащую на траве, которая
ничего не искала. Ее фигура казалась величественной; но ее
лицо было закрыто вуалью. Она склонилась к ручью, и
глубокие вздохи срывались с ее губ. В руке она держала маленькую
палочку, которой она выводила знаки на мелком песке, лежавшем
между дерном и ручьем. Задигу было любопытно рассмотреть, что именно
писала эта женщина. Он подошел ближе; он увидел букву Z, затем A;
он был поражен; затем появилась D; он вздрогнул. Но так и не смог
не меньшее удивление испытал он, когда увидел две последние буквы своего имени.

Некоторое время он стоял неподвижно. Наконец, нарушив молчание, произнес
дрожащим голосом: "О великодушная леди! прости незнакомца, несчастного
человека, что осмелился спросить тебя, каким удивительным приключением я здесь нахожу
имя Задига, начертанное твоей божественной рукой!"

Услышав этот голос и эти слова, дама приподняла покрывало
дрожащей рукой посмотрела на Задига, издала крик нежности,
удивления и радости, и погрузилась в разнообразные эмоции, которые одновременно
напал на ее душу, она безмолвно упала в его объятия. Это была Астарта
она сама; это была царица Вавилона; это была та, кого Задиг обожал, и
кого он упрекал в обожании; это была та, чья
несчастья, о которых он так глубоко оплакивал и за судьбу которых он был
так тревожно обеспокоен.

Он был на мгновение лишен возможности пользоваться своими чувствами, когда он
остановил свой взгляд на глазах Астарты, которые теперь снова начали открываться с
истома, смешанная со смятением и нежностью: "О вы, бессмертные силы!"
воскликнул он: "Кто вершит судьбы слабых смертных, неужели вы воистину верните мне Астарту?
в какое время, в каком месте и в каком ужасе?". - Воскликнул он. - "Кто правит судьбами слабых смертных?" верните Астарту мне!
при условии, что я снова увижу ее! Он упал на колени перед Астартой,
и ткнулся лицом в пыль у ее ног. Царица Вавилона поднял
его, и заставил его сесть рядом с ней на краю речушки. Она
часто вытерла глаза, из которых слезы продолжали течь
заново. Она двадцать раз возобновляла свою речь, которую так же часто прерывали ее вздохи, как и
; она спросила, по какой странной случайности они оказались вместе
, и внезапно помешала его ответам другими вопросами; она
отказалась от рассказа о своих собственных несчастьях и пожелала быть в курсе
о несчастьях Задига.

Наконец, когда они оба немного успокоили смятение своих
душ, Задиг в нескольких словах рассказал ей, какое приключение его привело
на этот луг. "Но, о несчастная и почтенная царица!
каким образом я нахожу тебя в этом уединенном месте, одетую в одеяние
рабыни, и в сопровождении других рабынь, которые ищут
василиска, которого, по указанию врача, следует тушить в розовой воде
?

"Пока они ищут своего василиска", - сказала прекрасная Астарта,
"Я расскажу тебе обо всем, что я выстрадала, за что Небеса наказали меня".
в достаточной мере вознаградил меня, вернув тебя моему зрению. Ты знаешь
что королю, моему мужу, было неприятно видеть тебя самым любезным из
людей; и что по этой причине он однажды ночью решил задушить
тебя и отравить меня. Ты знаешь, как Небеса позволили моему маленькому немому
сообщить мне о приказах его высочайшего величества. Едва ли верные
Кадор посоветовал тебе удалиться, повинуясь моему приказу, когда он
отважился проникнуть в мои покои в полночь через потайной ход. Он
взял меня на руки и повел в храм Оромазеса, где
маги, его брат, заключил меня в ту огромную статую, основание которой достигает
фундамента храма, а вершина поднимается до вершины
купола. Я был там похоронен определенным образом; но был спасен волхвами; и
снабжен всем необходимым для жизни. На рассвете его
аптекарь Величества вошел в мою камеру с зельем в составе
смесь белены, опиума, болиголова, черного морозника и аконита; и
другой офицер пошел к thine с тетивой из голубого шелка. Ни один из
нас было найдено. Кейдора, тем лучше обмануть царя, сделал вид, что
приди и обвини нас обоих. Он сказал, что ты отправился по дороге в
Индию, а я - в Мемфис, по которой были отправлены царские стражники
немедленно отправленные в погоню за нами обоими.

"Гонцы, которые преследовали меня, не знали меня. Я почти никогда не показывалась
свое лицо никому, кроме тебя, и только тебе в присутствии и по
приказу моего мужа. Они вели себя в погоне в соответствии с
данным им описанием моей личности. На границах
Египта они встретились с женщиной того же роста, что и я, и овладели
возможно, большую прелести. Она плачет и бродит. Они не
сомневаюсь, что эта женщина была царица Вавилона и соответственно
привел ее к Moabdar. Их ошибка сначала привела короля в ярость.
но, присмотревшись к этой женщине повнимательнее, он
нашел ее чрезвычайно красивой и успокоился. Ее звали Миссуф.
Впоследствии мне сообщили, что это имя на египетском языке
означает капризная красавица. Она была такой на самом деле; но в ней было
столько же хитрости, сколько и каприза. Она понравилась Моабдару и получила такое признание.
возобладала над ним настолько, что заставила его выбрать ее себе в жены. Затем ее
характер начал проявляться в своих истинных красках. Она отдалась,
без зазрения совести, всем причудам распутного воображения. Она хотела
заставить главу магов, старого и подагрического, танцевать
перед ней; и когда он отказался, она преследовала его с самой
неумолимой жестокостью. Она приказала своему конюху испечь ей
пирог со сладостями. Напрасно он уверял, что он не кондитер
; он был обязан испечь его и потерял место, потому что это было невозможно.
был выпечен немного жестковато. Должность конюшего она отдала
своему карлику, а должность канцлера - своему пажу. Таким образом,
она управляла Вавилоном. Все сожалели о моей потере. Король, который
до момента своего решения отравить меня и задушить тебя, был
довольно хорошим человеком, казалось, теперь утопил все свои
добродетели в его неумеренной привязанности к этой капризной красавице. Он
пришел в храм в великий день праздника, проводимого в честь
священного огня. Я видел, как он умолял богов от имени Миссуф на
ноги статуи, в которую я был заключен. Я повысил голос, я закричал
"Боги отвергают молитвы короля, который теперь стал тираном,
и который пытался убить разумную жену, чтобы жениться на
женщина, не примечательная ничем, кроме своей глупости и расточительности".
При этих словах Моабдар был сбит с толку, и в голове у него помутилось. Предсказание оракула
, Которое я произнес, и тирания Миссуф составили заговор, чтобы лишить его рассудка
, и через несколько дней рассудок полностью покинул его.

"Безумие Моабдара, которое казалось судом Небес, было
сигнал к восстанию. Народ поднялся и взялся за оружие; и Вавилон, который
так долго был погружен в праздность и изнеженность, стал
театром кровавой гражданской войны. Меня извлекли из сердца моей статуи
и поставили во главе отряда. Кадор полетел в Мемфис, чтобы привезти тебя
обратно в Вавилон. Принц Гиркании, извещенный об этих роковых событиях
, вернулся со своей армией и выступил третьим отрядом в Халдею. Он
напал на царя, который бежал перед ним со своим капризным египтянином.
Моабдар умер, пронзенный ранами. Я сам имел несчастье быть
похищен группой гирканцев, которые проводили меня к палатке своего принца
в тот самый момент, когда Миссуф предстала перед ним. Тебе будет
несомненно, приятно услышать, что принц счел меня красивой; но
тебе будет жаль узнать, что он создал меня для своего сераля.
Он сказал мне с резким и решительным видом, что, как только он
закончит военную экспедицию, которую он как раз собирался предпринять,
он приедет ко мне. Судите, как велико, должно быть, было мое горе. Мои узы
с Моабдаром были уже разорваны; я могла бы стать женой
Задиг; и я попала в руки варваров. Я отвечал ему:
все гордость, мой высокий ранг и благородно мог
вдохновлять. Я всегда слышал утверждения, что Небеса наложили на людей
моего положения печать величия, которая одним словом или
взглядом могла низвести законность до уровня самого глубокого уважения
те опрометчивые и прямолинейные личности, которые позволяют себе отступать от правил вежливости
. Я говорила как королева, но со мной обращались как со служанкой.
Гирканец, даже не соизволив заговорить со мной, сказал своему черному
евнуху, что я была дерзкой, но он считал меня красивой. Он
приказал ему заботиться обо мне и назначить мне режим из
любимых, чтобы с улучшением цвета лица я могла быть более
достоин его милостей, когда у него будет время почтить меня ими
. Я сказал ему, что вместо того, чтобы подчиниться его желаниям, я бы покончил с собой
со своей жизнью. Он с улыбкой ответил, что женщины, по его мнению,
не такие кровожадные и что он привык к таким жестоким выражениям
; и затем оставил меня с видом человека, который только что поставил
еще один попугай в своем вольере. Что за состояние для первой королевы вселенной
и, более того, для сердца, преданного Задигу!"

При этих словах Задиг бросился к ее ногам и оросил их своими
слезами. Астарта с большой нежностью подняла его и таким образом продолжила свой рассказ
"Теперь я увидела себя во власти варвара и соперницы той
глупой женщины, с которой я была заключена. Она рассказала мне о своих
приключениях в Египте. Из описания, которое она дала мне о вас,
из времени, из дромадера, на котором вы были верхом, и из
учитывая все остальные обстоятельства, я заключил, что Задиг был тем человеком, который сражался за нее.
Я не сомневался, что ты был в Мемфисе, и, следовательно, решил отправиться туда. Я не сомневался, что ты был в Мемфисе.
поэтому я решил отправиться туда. - Прекрасная Миссуф, - сказал я, - ты
красивее меня и понравишься принцу Гиркании гораздо больше
. Помогать мне придумывать способы побега; ты будешь тогда
править самостоятельно; ты сразу делаешь меня счастливым и избавить себя от
конкурента. Миссуф договорилась со мной о способах моего побега; и я уехал
тайно с египетской рабыней.

"Когда я приблизился к границам Аравии, известный разбойник по имени
Арбогад схватил меня и продал каким-то купцам, которые привезли меня в
этот замок, где проживает лорд Огул. Он купил меня, не зная, кто я такой.
Я был. Он сладострастник, не стремящийся ни к чему, кроме хорошей жизни, и
думает, что Бог послал его в мир только для того, чтобы
сидеть за столом. Он настолько тучен, что ему всегда угрожает опасность
удушья. Его врач, которому он мало доверяет, когда у
него хорошее пищеварение, управляет им с деспотической властностью, когда он
переедает. Он убедил его , что василиск, тушенный в розовой воде
произведет полное излечение. Лорд Огул пообещал свою руку
рабыне, которая принесет ему василиска. Ты видишь, что я оставляю
их соперничать друг с другом в том, чтобы заслужить эту честь; и никогда я не был
менее желанным найти василиска, чем с тех пор, как Небеса вернули
тебя моему взору ".

За этим рассказом последовал долгий разговор между Астартой и
Задигом, состоящий из всего, что могли пробудить в сердцах их долго подавляемые чувства,
их великие страдания и их взаимная любовь
самые благородные и нежные; и гении, управляющие любовью, несли
их слова были обращены к сфере Венеры.

Женщины вернулись в Огул, так и не найдя василиска. Задиг был
представлен этому могущественному повелителю и обратился к нему в следующих выражениях:
"Пусть бессмертное здоровье снизойдет с небес и благословит все твои дни! Я
врач; при первом сообщении о твоем недомогании я полетел в твой
замок и сейчас принес тебе василиска, тушеного в розовой воде. Не
то, чтобы я претендовал на то, чтобы жениться на тебе. Все, чего я прошу, - это свободы вавилонянину
рабыня, которая была в твоем распоряжении несколько дней; и, если я не буду
так счастлива вылечить тебя, великолепный господин Огул, я соглашаюсь
оставайся рабыней вместо нее".

Предложение было принято. Астарта отправилась в Вавилон вместе со слугой Задига
, пообещав сразу по прибытии отправить гонца, чтобы
сообщить ему обо всем, что произошло. Их расставание было таким же нежным, как и
их встреча. Момент встречи и момент расставания - это две
величайшие эпохи в жизни, как сказано в великой книге Зенд. Задиг любил
царицу с таким пылом, как он заявлял; а царицу больше, чем
она считала нужным признать.

Тем временем Задиг так говорил Огулу: "Мой господин, моему василиску не суждено быть
съедено; все его полезные свойства должны проникнуть через твои поры. Я упаковала его
в маленький шарик, раздутый и покрытый тонкой кожицей. Ты должен
бить по этому мячу изо всех сил, а я должен отбивать его в течение
значительного времени; и, соблюдая этот режим в течение нескольких дней, ты
увидишь результаты моего искусства ". В первый день Огул запыхался
и думал, что должен был умереть от усталости. На второй день он был менее уставшим.
он лучше спал. За восемь дней к нему вернулись все силы,
все здоровье, вся ловкость и жизнерадостность его самых приятных лет
.

"Ты играл в мяч и был воздержан", - сказал Задиг;
"знайте, что в природе нет такого существа, как василиск; что
воздержание и физические упражнения - два величайших средства сохранения здоровья; и
что искусство сочетать невоздержанность и здоровье столь же химерично, как
философский камень, судебная астрология или теология
волхвов".

Первый врач Огула, видя, насколько опасным этот человек может оказаться для
медицинского искусства, разработал план совместно с аптекарем
отправить Задига на поиски василиска в другой мир. Таким образом, имея
претерпев такую долгую череду бедствий из-за своих добрых
поступков, теперь он был на грани того, чтобы расстаться с жизнью за то, что вылечил
прожорливого лорда. Он был приглашен в отличный ужин и было
отравили на втором курсе, но, во-первых, он счастливо
получил курьером на ярмарке Астарты. "Когда человека любит
красивая женщина, - говорит великий Зороастр, - ему всегда сопутствует удача
выпутываться из любого рода трудностей и
опасности".



СРАЖЕНИЯ


Царица была встречена в Вавилоне со всеми этими проявлениями радости
которые всегда ощущаются при возвращении прекрасной принцессы, которая была
вовлечена в бедствия. Теперь в Вавилоне царило большее спокойствие.
Принц Гиркании был убит в битве. Победившие
Вавилоняне объявили, что царица должна выйти замуж за человека, которого они
должны выбрать своим повелителем. Они решили, что первое
место в мире, место мужа Астарты и царя
Вавилона, не должно зависеть от заговоров и интриг. Они поклялись
признать королем человека, который после суда должен быть признан
обладал величайшей доблестью и величайшей мудростью. Соответственно,
на расстоянии нескольких лье от города было выделено просторное место
для списка, окруженное великолепными амфитеатрами.
Там бойцы были исправления в полную броню. Каждый из них
имел отдельную квартиру за амфитеатры, где они были
ни видно и не известны никому. Каждому предстояло сразиться с четырьмя
рыцарями, и те, кто был настолько счастлив, что победил четырех, должны были затем
вступить в бой друг с другом; так что тот, кто остался последним хозяином
филд будет провозглашен победителем на играх.

Через четыре дня он должен был вернуться с тем же оружием и объяснить
загадки, предложенные волхвами. Если бы он не объяснил загадок, он не был бы
королем; и бег с копьями следовало начинать заново, пока не был бы найден
человек, победивший в обоих этих сражениях; ибо они
мы были абсолютно полны решимости иметь короля, обладающего величайшей
мудростью и самым непобедимым мужеством. Королева была все время
строго охраняемый: ей было разрешено присутствовать на Играх,
и даже там она должна была быть покрыта вуалью; но ей не разрешалось
разговаривать ни с кем из соперниц, чтобы они не получили
благосклонности и не пострадали от несправедливости.

Эти данные Астарты пообщались с ее любовником, надеясь, что в
чтобы получить ее, что он покажет себя обладали большей храбростью
и мудрости, чем любой другой человек. Задиг отправился в свое путешествие,
умоляя Венеру укрепить его мужество и просветить его
понимание. Он прибыл на берега Евфрата накануне
этого великого дня. Он приказал, чтобы его устройство было вписано в число тех, что есть в
сражающихся, скрывая свое лицо и свое имя, как предписывал закон; и
затем отправился отдыхать в покои, которые выпали ему по жребию.
Его друг Кейдора, который, после бесплодных поисков он сделал для него
в Египте, вернулись в Вавилон, отправляется в свою палатку в полный костюм
броня, которой был подарок от королевы, а также, от себя,
одна из лучших лошадей в Персии. Вскоре Задиг понял, что
эти подарки были посланы Астартой; и отсюда его храбрость
черпала новые силы, а любовь - самые оживляющие надежды.

На следующий день, когда царица восседала под балдахином из драгоценностей, а
амфитеатры заполнились всеми знатными джентльменами и леди
Вавилона, сражающиеся появились в цирке. Каждый из них подошел и
положил свое устройство к ногам великих магов. Они вытянули свои устройства
по жребию; и устройство Задига было последним. Первым, кто выступил вперед, был
некий лорд по имени Итобад, очень богатый и очень тщеславный, но обладавший
небольшим мужеством, меньшей рассудительностью и едва ли вообще каким-либо суждением. Его
слуги убедили его, что такой человек, как он, должен быть королем; он
сказал в ответ: "такой человек, как я должен царствовать"; и таким образом они
вооруженные ему на шапку-пирожок. На нем были золотые доспехи, украшенные
зеленой эмалью, плюмаж из зеленых перьев и лансе украшен зелеными
ленты. Это мгновенно воспринимается каким образом Itobad
удалось его коня, чтобы он был не такой человек, как он, что небеса
защищены скипетр Вавилона. Первый рыцарь, налетевший на него,
выбросил его из седла; второй уложил его плашмя на коня
ягодицы, ноги в воздухе, руки вытянуты. Итобад
пришел в себя, но с такой неумелой грацией, что весь амфитеатр
расхохотался. Третий рыцарь пренебрег своим
копьем; но, сделав выпад, схватил его за правую ногу и,
развернув его наполовину, положил ниц на песок. Оруженосцы из
игры, смеясь, подбежали к нему и усадили обратно в седло.
Четвертый участник схватил его за левую ногу и повалил на пол.
с другой стороны. С презрительными криками его отвели обратно в его палатку,
где, согласно закону, он должен был провести ночь; и когда он захромал
с большим трудом он произнес: "Какое приключение для такого человека,
как я!"

Другие рыцари проявили себя с большей ловкостью и успехом.
 Некоторые из них победили двух бойцов; некоторые из них
победил троих; но никто, кроме принца Отамуса, не победил четверых. Наконец
Задиг сразился с ним в свою очередь. Он последовательно сбросил с седел четырех рыцарей
со всем вообразимым изяществом. Тогда оставалось выяснить
, кто должен стать завоевателем, Отамус или Задиг. Герб первого
был золотым и синим, с пером того же цвета; герб последнего
был белым. Пожелания всех зрителей разделились между
рыцарем в синем и рыцарем в белом. Королева, чье сердце было в
сильном сердцебиении, вознесла молитвы Небесам за успех
белого цвета.

Два чемпиона выполняли свои пасы и прыжки с таким проворством,
они наносили друг другу и принимали такие ловкие удары своими копьями,
и так крепко сидели в седлах, что все, кроме королевы, пожелали
в Вавилоне могло быть два царя. Наконец, их лошади были
уставшими, а копья сломанными, и Задиг прибегнул к такой уловке: он
проходит позади синего принца; прыгает на ягодицы его лошади;
хватает его за талию; бросает на землю; садится сам в
седло; и оборачивается вокруг распростертого на земле Отамуса.
Весь амфитеатр закричал: "Победа белому рыцарю!"

Отамус вскакивает в неистовом гневе и обнажает свой меч; Задиг спрыгивает
с коня с саблей в руке. Теперь они оба находятся на земле
, участвуя в новом бою, где сила и ловкость побеждают поочередно
. Плюмажи их шлемов, запонки их браслетов,
кольца их доспехов уносятся на большое расстояние силой
тысячи яростных ударов. Они наносят удары острием;
справа, слева, по голове, по груди; они отступают; они
наступают; они меряются мечами; они сближаются; они хватают друг друга; они
изгибаются, как змеи; они атакуют, как львы; и огонь каждое мгновение
вспыхивает от их ударов.

Наконец Задиг, придя в себя, останавливается; делает ложный выпад;
прыгает на Отамуса; бросает его на землю и обезоруживает; и Отамус
кричит: "Только ты, о белый рыцарь, должен царствовать
над Вавилоном!" Королева была теперь на пике своей радости. Рыцаря
в синих доспехах и рыцаря в белом проводили каждый в свои собственные
апартаменты, как и всех остальных, согласно намерению королевы.
закон. Немые приходили прислуживать им и прислуживать за столом. Можно
легко предположить, что маленький немой слуга царицы прислуживал Задигу. Затем они
были предоставлены самим себе, чтобы наслаждаться сладостями покоя до следующего дня
утром, когда победитель должен был принести свое устройство в
великие маги, чтобы сравнить это с тем, что он оставил, и заявить о себе
.

Хотя Задиг, глубоко в любви, было столько усталости, что он не может
помогите со сном. Itobad, который лежал рядом с ним, никогда не закрыл глаза. Он
встал ночью, вошел в свою квартиру, взял белые руки и
устройство Задига и положил на их место свои зеленые доспехи. На рассвете
он смело отправился к великим магам, чтобы объявить, что такой великий человек, как
он, был победителем. Этого мало кто ожидал; однако он был провозглашен.
пока Задиг еще спал. Астарта, удивленная и преисполненная
отчаяния, вернулась в Вавилон. Амфитеатр был почти пуст, когда
Задиг проснулся; он поискал свое оружие, но не смог найти ничего, кроме зеленых
доспехов. Этим он был вынужден прикрыться, поскольку ничего другого под рукой не было
. Изумленный и разгневанный, он надел его в неистовой страсти,
и двинулся вперед в этом экипаже.

Люди, которые все еще оставались в амфитеатре и цирке
встретили его улюлюканьем и шипением. Они окружили его и оскорбляли
его в лицо. Никогда человек не подвергался такому жестокому унижению. Он
потерял терпение; своей саблей он разогнал тех из народа, кто
осмелился оскорбить его; но он не знал, что предпринять. Он не мог
увидеть королеву; он не мог забрать белые доспехи, которые она ему прислала,
не разоблачая ее; и таким образом, пока она была погружена в горе, он был
полон ярости и рассеянности. Он шел по берегам реки
Евфрат, полностью убежденный, что его звезда обрекла его на неизбежные
страдания, и мысленно решающий все свои невзгоды, начиная с
приключения с женщиной, которая ненавидела одноглазых мужчин, и заканчивая его доспехами.
"Это, - сказал он, - следствие того, что я слишком долго спал. Если бы я
спал меньше, я был бы сейчас царем Вавилона и владел бы
Астартой. Знания, добродетель и мужество до сих пор служили только для того, чтобы
сделать меня несчастным ". Затем он тайно роптал на
Провидение и был склонен поверить, что миром правит
жестокая судьба, которая угнетала добрых и процветающих рыцарей в зеленых доспехах
. Одним из величайших унижений для него было то, что он был вынужден носить
эти зеленые доспехи, из-за которых он подвергся такому оскорбительному обращению.
Случайно проходившему мимо торговцу он продал его за бесценок и
купил платье и длинную шляпу. В таком облачении он исходил вдоль
берегу Евфрата, наполненный отчаянием, и тайно упрекая
Провидение, которое, таким образом, продолжали преследовать его с неослабным
тяжести.



ОТШЕЛЬНИК


Прогуливаясь таким образом, он встретил отшельника, чей белый и почтенный
Борода свисала до пояса. В руке он держал книгу, которую
читал с большим вниманием. Задиг остановился и отвесил ему глубокий
поклон. Отшельник ответил на комплимент с таким благородным и
располагающим видом, что Задиг из любопытства вступил с ним в разговор
. Он спросил его, какую книгу тот читал? "Это
книга Судеб", - сказал отшельник. - "Не пожелаешь ли ты
заглянуть в нее?" Он положил книгу в руки Задиг, который, тщательно
разбирается, как он был на нескольких языках, не мог расшифровать один
характер этого. Это только удвоило его любопытство.

"Ты, кажется, - сказал этот добрый отец, - в большом горе".

"Увы, - ответил Задиг, - у меня слишком много причин".

"Если ты позволишь мне сопровождать тебя, - продолжал старик,-
"возможно, я смогу быть тебе чем-нибудь полезен. Я часто вливал бальзам
утешения в кровоточащие сердца несчастных".

Задиг почувствовал, что проникся уважением к воздуху, бороде и
книге отшельника. В ходе беседы он обнаружил,
что обладает высшими степенями знания. Отшельник
говорил о судьбе, о справедливости, о морали, о главном благе, о человеческих
слабостях, о добродетели и пороке с таким пылким и трогательным
красноречие, что Задиг почувствовал, как его влечет к нему непреодолимое
очарование. Он искренне умоляли его компании, пока их
возвращение в Вавилон.

"Я прошу тебя о той же милости, - сказал старик. - Поклянись мне именем
Оромазеса, что бы я ни делал, ты не оставишь меня в течение нескольких дней".
Задиг выругался, и они отправились в путь вместе.

Вечером двое путешественников прибыли в великолепный замок. Отшельник
умолял о гостеприимном приеме для себя и молодого человека, который
сопровождал его. Швейцар, которого можно было легко принять за
знатного лорда, представил их с какой-то пренебрежительной вежливостью. Он
представлены их основные отечественные, который показывал им своего хозяина
великолепные апартаменты. Они были допущены к нижнему концу
стола, не удостоенные ни малейшего знака внимания со стороны лорда
замка; но их, как и остальных, обслужили с изысканностью и
изобилием. Затем им подали воду для мытья рук, в
золотая чаша, украшенная изумрудами и рубинами. Наконец их
проводили в постель в красивых покоях; а утром
слуга принес каждому из них по золотой монете, после чего они попрощались
и ушли.

"Хозяин дома, - сказал Задиг, когда они продолжили свое
путешествие, - кажется щедрым человеком, хотя и несколько слишком гордым; он
благородно выполняет обязанности гостеприимца". В этот момент он заметил
что что-то вроде большого кармана, который был у отшельника, был наполнен и
раздут; и, присмотревшись повнимательнее, он обнаружил, что в нем
золотая чаша, украшенная драгоценными камнями, которую отшельник
украл. Он не осмелился обратить на это внимания, но был полон
странного удивления.

Около полудня отшельник подошел к двери убогого дома, в котором жил
богатый скряга, и попросил оказать ему гостеприимный прием в течение нескольких
часов. Старый слуга, в разодранной одежде, с тупым
и грубый воздух, и повел их в конюшню, где он дал им некоторые
гнилые оливки, заплесневелого хлеба, и кислого пива. Отшельник ел и пил
с таким же видимым удовлетворением, как и накануне вечером;
и затем, обратившись к старому слуге, который наблюдал за ними обоими,
чтобы они ничего не украли, и грубо вынудив их уйти,
он отдал ему две золотые монеты, которые получил утром, и
поблагодарил его за большую вежливость.

"Умоляю, - добавил он, - позволь мне поговорить с твоим хозяином". Слуга,
полный изумления, представил двух путешественников. "Великолепно"
господин, - сказал отшельник, - "я не могу не выразить тебе свою самую смиренную благодарность
за благородный прием, которым ты нас развлек. Будьте любезны
принять эту золотую чашу в качестве небольшого знака моей благодарности". Скупец
вздрогнул и был готов упасть навзничь; но отшельник, не дав
ему времени оправиться от удивления, тотчас же удалился со своим
молодым попутчиком.

"Отец, - сказал Задиг, - что все это значит? Ты кажешься мне
совершенно непохожим на других людей; ты крадешь золотую
чашу, украшенную драгоценными камнями, у господина, который принял тебя
великолепно, и отдаешь ее скряге, который обращается с тобой с
унижение."

"Сынок", ответил старик, - "этот великолепный господа, кто получает
незнакомыми людьми только из тщеславия и хвастовства, настоящим воздастся
более мудрым; и скупой узнаете на практике обязанности
гостеприимство. Ничему не удивляться, но следуй за мной".

Задиг еще не знал, с кем он общается: с самым глупым
или с самым благоразумным из людей; но отшельник говорил с таким
превосходство, что Задиг, который, кроме того, был связан своей клятвой, не мог
отказаться следовать за ним.

Вечером они прибыли в дом, построенный с одинаковой элегантностью и
простота, где нет ничего благоприятствования либо расточительности или скупости.
Мастером этого был философ, удалившийся от мира, и который
культивировал в мире изучение добродетели и мудрости, без всего этого
жесткая и угрюмая суровость, которую так часто можно встретить у людей с его характером
. Он решил построить этот загородный дом, в котором он
принимал незнакомцев с щедростью, свободной от показухи. Он пошел
сам встретить двух путешественников, которых провел в просторную
комнату, где пожелал, чтобы они немного отдохнули. Вскоре
после этого он пришел и пригласил их на приличную и хорошо организованную трапезу
во время которой он с большим суждением говорил о последних революциях в
Вавилон. Он, казалось, был сильно привязан к царице и желал, чтобы
Задиг появился на ристалище, чтобы оспорить корону. "Но
народ, - добавил он, - не заслуживает такого царя, как Задиг".

Задиг покраснел и почувствовал, что его горе удвоилось. Они согласились, в
ходе беседы, что вещи этого мира не
всегда отвечают пожеланиям мудро. Отшельник по-прежнему утверждал, что
пути Провидения неисповедимы; и что люди неправы,
судя о целом, из которого они понимают лишь малую часть.

Они говорили о страсти. - Ах, - сказал Задиг, "как смертельно их
последствия!"

"Они в ветрах, - ответил отшельник, - которые раздувают паруса
корабля; это правда, они иногда топят его, но без них он
вообще не мог бы плыть. Желчь делает нас больными и холеричными; но без
желчи мы не смогли бы жить. Все в этом мире опасно, и все же
все необходимо".

Разговор зашел об удовольствии; и отшельник доказал, что это был
подарок, дарованный божеством. "Ибо, - сказал он, - человек не может дать себе
ни ощущений, ни идей; он получает все; и боль, и
удовольствие проистекает из чужой причины, так же как и из его существа ".

Задиг был удивлен, увидев человека, который был виновен в таких
экстравагантных поступках, способного рассуждать так рассудительно и
пристойно. Наконец, после беседы, столь же занимательной и
поучительной, хозяин проводил двух своих гостей в их апартаменты,
благословляя Небеса за то, что они послали ему двух мужчин, обладающих такой мудростью
и добродетелью. Он предложил им деньги с таким непринужденным и благородным видом, который
не мог никого обидеть. Отшельник отказался и сказал
что теперь он должен проститься с ним, поскольку тот отправляется в Вавилон.
пока было светло. Их расставание было нежным; Задиг особенно это чувствуется
сам наполнены уважением и любовью к человеку, с таким славным
характер.

Когда он и отшельник были одни в своей квартире, они потратили много
время в восхваляя своего хозяина. На рассвете старик разбудил его
компаньон. "Сейчас мы должны уйти, - сказал он, - но при всей семьи
все еще спали, я оставлю этого человека в знак моего уважения и привязанности".
С этими словами он взял свечу и поджег дом.

Задиг, охваченный ужасом, громко закричал и попытался помешать ему
от совершения такого варварского поступка; но отшельник оттащил его прочь
превосходящей силой, и вскоре дом был объят пламенем. Отшельник, который
со своим спутником был уже на значительном расстоянии, оглянулся
на пожар с большим спокойствием.

"Благодарение Богу, - сказал он, - дом моего дорогого хозяина полностью
разрушен! Счастливый человек!"

При этих словах Задигу сразу захотелось расхохотаться,
упрекнуть преподобного отца, избить его и убежать. Но он не сделал
ничего из всего этого, поскольку все еще был подавлен могущественным господством
отшельник, он невольно последовал за ним на следующий этап.

Это было в доме милосердной и добродетельной вдовы, у которой был
племянник четырнадцати лет от роду, красивый и многообещающий юноша, и ее
единственная надежда. Она оказала почести своему дому так хорошо, как могла.
На следующий день она приказала своему племяннику сопровождать незнакомцев к
мосту, который, будучи недавно разрушенным, стал чрезвычайно опасным
проходя мимо. Молодой человек шел перед ними с большой готовностью. Когда
они переходили мост, "Пойдем, - сказал отшельник юноше, - я
я должен выразить свою благодарность твоей тете". Затем он схватил его за волосы и
бросил в реку. Мальчик утонул, снова показался на поверхности воды
и был поглощен течением.

"О чудовище! О ты, самый порочный из людей!" - воскликнул Задиг.

"Ты обещал вести себя более терпеливо", - сказал отшельник,
перебивая его. "Знай, что под развалинами того дома, который
Провидение подожгло огонь, мастер нашел огромное сокровище.
Знай, что этот молодой человек, чью жизнь сократило Провидение, хотел бы
убить свою тетю в течение года, а тебя - в течение
два."

"Кто сказал тебе это, варвар?" - воскликнул Задиг. "и хотя ты прочитал
об этом событии в своей Книге Судеб, тебе позволено утопить
юношу, который никогда не причинил тебе вреда?"

Пока вавилонянин так восклицал, он заметил, что у старика
больше не было бороды и что его лицо приобрело черты
и цвет лица юноши. Одеяние отшельника исчезло, и четыре
прекрасных крыла покрыли величественное тело, сияющее светом.

"О, посланный небом! О божественный ангел! - воскликнул Задиг, смиренно простираясь ниц.
распростершись на земле. - Значит, ты спустился с Небес, чтобы
научить слабого смертного подчиняться вечным указам Провидения?

"Люди, - сказал ангел Джезрад, - судят обо всем, ничего не зная;
и из всех людей ты больше всех заслуживаешь просветления".

Задиг умолял позволить ему говорить. "Я сам себе не доверяю", - сказал он,
"но могу ли я осмелиться попросить тебя об одолжении, чтобы рассеять одно сомнение, которое
все еще остается у меня в голове? Не лучше ли было бы
исправить этого юношу и сделать его добродетельным, чем утопить его?

"Если бы он был добродетельным, - ответил Йезрад, - и наслаждался более долгой жизнью, это было бы
это была бы его судьба - быть убитым самому, вместе с
женой, на которой он женился бы, и ребенком, которого он имел бы от нее ".

"Но почему", - сказал Задиг, "необходимо, что должно быть преступлений и
несчастий, и что эти несчастья должны падать на хорошее?"

"Нечестивые, - ответил Йезрад, - всегда несчастливы; они служат доказательством
и испытанием небольшого числа праведников, рассеянных по
земле; и нет такого зла, которое не приводило бы к какому-нибудь благу".

"Но, - сказал Задиг, - предположим, что не было ничего, кроме добра, и вообще не было зла"
.

"Тогда, - ответил Джезрад, - эта земля была бы другой землей. Цепь событий
была бы выстроена в другом порядке и направлялась мудростью; но
этот другой порядок, который был бы совершенным, может существовать только в вечной
обители Высшего Существа, к которой не может приблизиться никакое зло. Божество
создало миллионы миров, среди которых нет ни одного, который
походил бы на другой. Это огромное разнообразие является результатом Его огромной силы
. Нет двух листьев среди деревьев земли, ни два
глобусы в безграничные просторы неба, которые в точности похожи; и
все, что ты видишь на маленьком атоме, в котором ты рожден, должно
быть в свое время и на своем месте, согласно непреложному указу
Того, Кто постигает все. Люди думают, что этот ребенок, который только что
погиб, упал в воду случайно; и что по той же самой
случайности сгорел этот дом; но такой вещи, как случайность, не существует;
все есть либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предвидение.
Вспомни рыбака, который считал себя самым несчастным из всех
людей. Оромазес послал тебя изменить его судьбу. Перестань же тогда быть хрупким
смертный, оспаривать то, чему ты должен поклоняться".

"Но", - сказал Задиг, когда он произнес слово "но", ангел продолжил свой путь.
полет к десятой сфере. Задиг на коленях возблагодарил Провидение
и покорился. Ангел воззвал к нему с небес: "Направляй свой путь
к Вавилону".



ЗАГАДКИ


Задиг, так сказать, очарованный и похожий на человека, над головой которого разразился гром
, шел наугад. Он вошел в Вавилон в тот самый день,
когда те, кто сражался на турнирах, были собраны в
большом вестибюле дворца, чтобы объяснить загадки и ответить на
вопросы великих магов. Все рыцари уже прибыли,
кроме рыцаря в зеленых доспехах. Как только Задиг появился в городе,
народ столпился вокруг него; все глаза были устремлены на него; все уста
благословляли его, и каждое сердце желало ему империи. Завистливый человек увидел
он прошел; он нахмурился и отвернулся в сторону. Люди проводили его в
место проведения ассамблеи был. Королева, которой сообщили о его прибытии
, стала жертвой самых сильных волнений надежды и страха.
Она была полна беспокойства и дурных предчувствий. Она не могла понять
почему Задиг был безоружен, и почему Итобад носил белые доспехи.
При виде Задига поднялся смущенный ропот. Они были в равной степени
удивлены и очарованы, увидев его; но никому, кроме рыцарей, которые
сражались, не было позволено появиться на собрании.

"Я сражался не хуже других рыцарей, - сказал Задиг, - но другой"
мое оружие носит здесь другой, и пока я жду чести доказать правду
что касается моего утверждения, я требую свободы представиться, чтобы объяснить
загадки ". Вопрос был поставлен на голосование, и его репутация
честности все еще оставалась настолько глубоко запечатленной в их умах, что они
впустил его без колебаний.

Первый вопрос, предложенный великими магами, был: "Что из всего, что есть в мире
, является самым длинным и самым коротким, самым быстрым и самым
самый медленный, самый делимый и самый протяженный, самый забытый
и самый сожалеющий, без которого ничего нельзя сделать, который
поглощает все малое и оживляет все великое?"

Говорить должен был Итобад. Он ответил, что такой великий человек, как он, не знает
понимания загадок, и что для него достаточно того, что он был
побежден своей силой и доблестью. Некоторые говорили, что смысл этого
загадками была Удача; некоторые - Земля; а другие - Свет. Задиг сказал
что пришло Время. "Нет ничего длиннее, - добавил он, - поскольку это
мера вечности; нет ничего короче, поскольку этого недостаточно для
осуществления наших проектов; нет ничего медленнее для того, кто
тот, кто наслаждается, не ожидает ничего более быстрого; в величии оно
простирается до бесконечности; в малости оно бесконечно делимо; все люди
пренебрегают им; все сожалеют о его потере; без него ничего нельзя сделать;
она предает забвению все , что недостойно быть переданным кому бы то ни было .
потомки, и это увековечивает такие поистине великие деяния".
Ассамблея признала, что Задиг был прав.

Следующий вопрос был таков: "Что это за вещь, которую мы получаем без благодарности?
благодарностью, которой мы наслаждаемся, не зная как, которую мы отдаем другим.
когда мы не знаем, где мы находимся, и которую мы теряем, не осознавая этого.
это?"

Каждый дал свое собственное объяснение. Задиг только догадался, что это был
Жизни, и объяснил все остальные загадки с Там же.
Итобад всегда говорил, что нет ничего проще, и что он мог бы
ответить на них с такой же готовностью, если бы захотел
сам навлек на себя беду. Затем были предложены вопросы о справедливости, о
верховном благе и об искусстве управления. Ответы Задига были
признаны наиболее убедительными. "Какая жалость, - говорили они, - что такой
великий гений оказался таким плохим рыцарем!"

"Прославленные лорды, - сказал Задиг, - я имел честь побеждать на
турнирах. Белые доспехи принадлежат мне. Лорд Итобад
завладел им, пока я спал. Он, вероятно, подумал, что оно
подойдет ему больше, чем зеленое. Теперь я готов доказать это в вашем присутствии
в моем платье и с мечом, против всего этого прекрасного белого
доспехи, которые он забрал у меня, что именно мне выпала честь
победить храброго Отамуса.

Итобад принял вызов с величайшей уверенностью. Он никогда
не сомневался, что, будучи вооруженным шлемом, кирасой и
нагрудниками, он одержит легкую победу над чемпионом в колпаке и
ночной рубашке. Задиг обнажил меч, приветствуя царицу, которая смотрела на него
со смесью страха и радости. Итобад обнажил свой меч, ни с кем не здороваясь
. Он бросился на Задига, как человек, которому нечего бояться; он
был готов разрубить его надвое. Задиг знал, как отражать его удары,
противопоставив самую сильную часть своего меча самой слабой части меча своего противника
таким образом, что меч Итобада был сломан. После
чего Задиг, схватив своего врага за талию, повалил его на землю;
и, приставив острие своего меча к нагруднику, сказал: "Позволь себе
быть обезоруженным, - сказал он, - или ты покойник".

Итобад, всегда удивлявшийся позорам, которые случались с таким человеком
как он, был вынужден уступить Задигу, который с большим спокойствием забрал у него
его великолепный шлем, его превосходную кирасу, его прекрасную
брассарты, его сияющие доспехи; облачился в них и в этом одеянии
побежал, чтобы броситься к ногам Астарты. Кадор легко доказал
что доспехи принадлежали Задигу. Он был провозглашен королем по
единодушного согласия всего народа, и особенно к тому из
Астарты, который, после стольких бедствий, сейчас попробовал изысканный
удовольствие от созерцания ее возлюбленный достоин, в глазах всего мира, чтобы
быть ее мужем. Итобад вернулся домой, чтобы его называли господином в его собственном доме.
Задиг был царем и был счастлив. Царица и Задиг боготворили Провидение.
Он отправляется на поиски Arbogad грабитель, которому он дал почетную
пост в свою армию, пообещав представить его к первой достоинства, если он
вел себя, как истинный воин, и грозится его повесить, если он следовал
профессия грабителя.

Сеток с прекрасной Альмоной был вызван из сердца Аравии и
поставлен во главе торговли Вавилона. Кадору отдавали предпочтение, и он
отличался своими великими заслугами. Он был другом
короля; и король был тогда единственным монархом на земле, у которого был
друг. Маленький немой не был забыт.

Но и прекрасная Семира не могла успокоиться из-за того, что поверила
, что Задиг останется слепым на один глаз; и Азора не переставала оплакивать ее
из-за попытки отрезать ему нос. Однако он смягчил их горести
своими подарками. Завистливый человек умер от ярости и стыда.
Империя наслаждалась миром, славой и изобилием. Это был самый счастливый век на земле
им правили любовь и справедливость. Люди благословляли
Задига, а Задиг благословлял Небеса.




PEDRO DE ALAR;ON

_ Гвоздь_

Я


То, чего страстнее всего желает мужчина, вступающий в
дилижанс, настроенный на долгое путешествие, заключается в том, что его спутники могут быть
приятными, что у них могут быть те же вкусы, возможно, те же пороки,
быть хорошо образованными и знать достаточно, чтобы не быть слишком фамильярными.

Когда я открыла дверь кареты, я испугалась, что столкнусь с
пожилой женщиной, страдающей астмой, уродливой, которая не выносила
запаха табачного дыма, той, кого укачивает каждый раз, когда она едет в
коляска и маленькие ангелочки, которые постоянно вопят и визжат
бог знает о чем.

Иногда вы, возможно, надеялись заполучить красивую женщину для путешествия
компаньонка; например, вдова двадцати или тридцати лет (давайте
скажем, тридцати шести), приятная беседа с которой поможет вам скоротать
время. Но если бы вам когда-нибудь пришла в голову такая мысль, вы, как разумный человек,
быстро отвергли бы ее, поскольку знаете, что такая удача не выпадает
на долю обычного смертного. Эти мысли были в моей голове
когда я открыл дверь дилижанса ровно в одиннадцать часов на
бурная ночь осенью 1844 года. У меня был билет № 2, и я задавался вопросом,
кто бы мог быть билетом № 1. Билетный агент заверил меня, что билет №
3 не был продан.

Было темно внутри. Когда я вошел, я сказал: "Добрый вечер", но не
пришел ответ. "Дьявол!" Я сказал себе. "Это моя спутница
глухие, немые, или спишь?" Потом сказал громче: "Добрый вечер,"
но ответа не было.

Все это время дилижанс, запряженный десятью лошадьми, мчался вперед.

Я был озадачен. Кто был моим спутником? Был ли это мужчина? Была ли это женщина? Кто
был молчаливый № 1, а, кто бы это ни был, почему он или она не
ответ на мое вежливое приветствие? Хорошо было бы зажечь спичку
но я тогда не курил и у меня ее с собой не было. Что мне делать
делать? Я решила положиться на свое чутье и протянула
руку к тому месту, где должен был быть номер 1, размышляя, не прикоснуться ли мне
к шелковому платью или пальто, но там ничего не было.
В этот момент вспышка молнии, предвещавшая быстро приближающуюся
грозу, озарила ночь, и я увидел, что в
карете никого нет, кроме меня. Я разразился громким смехом, и все же через мгновение
Я не мог не задаться вопросом, что стало с Номером 1.

Полчаса спустя мы прибыли на первую остановку, и я как раз собирался
попросите охранника, который сверкнул фонарь в отсек почему нет
не номер 1, когда она вошла. В желтых лучах я подумал, что это было
видение: бледная, грациозная, красивая женщина, одетая в глубокий траур.

Здесь было исполнение моей мечты, вдова, на которую я надеялся.

Я протянул руку незнакомке, чтобы помочь ей сесть в карету, и она
села рядом со мной, пробормотав: "Спасибо, сэр. Добрый вечер", но таким печальным тоном, что это тронуло до глубины души.
"Как неудачно", - подумал я.

"Между нами всего пятьдесят миль". "Нет".
и Малага. Я бы хотел, чтобы этот автобус направлялся в Камчатку".
Охранник захлопнул дверь, и мы оказались в темноте. Я пожелал, чтобы
гроза продолжалась и чтобы у нас было еще несколько вспышек
молнии. Но бури не было. Оно улетучилось, оставив после себя лишь несколько
бледных звезд, свет которых практически ничего не давал. Я предпринял
смелую попытку завязать разговор.

- Ты хорошо себя чувствуешь?

"Вы собираетесь в Малагу?"

"Вам понравилась Альгамбра?"

"Вы родом из Гранады?"

"Разве ночью не сыро?"

На какие вопросы она соответственно ответила:

"Спасибо, очень хорошо".

"Да".

"Нет, сэр".

"Да!"

"Ужасно!"

Он был совершенно уверен, что моя спутница не была склонна к
разговор. Я пытался придумать что-то оригинальное, чтобы сказать ей, но
ничего не приходило в голову, поэтому я потерял себя на мгновение в медитации.
Почему эта женщина получала на стадии на первой остановке, а не на
Гранада? Почему она была одна? Была ли она замужем? Действительно ли она была вдовой?
Почему она была такой грустной? Я, конечно, не имел права задавать ей ни один из этих вопросов.
и все же она заинтересовала меня. Как бы я хотел, чтобы взошло солнце.
Днем можно говорить свободно, но в кромешной темноте чувствуешь
определенное угнетение, это похоже на получение несправедливого преимущества.

Моя неизвестная не спала ни минуты ночью. Я мог сказать это
по ее дыханию и ее вздохам. Наверное, излишне добавлять
что я тоже не спал. Однажды я спросил ее: "Вы плохо себя чувствуете?" и
она ответила: "Нет, сэр, спасибо. Прошу прощения, если потревожил ваш
сон.

- Спите! - Спите! - презрительно воскликнул я. - Я не хочу спать. Я боялся, что
вы страдаете.

"О, нет", - воскликнула она голосом, противоречащим ее словам. "Я
не страдаю".

Наконец солнце взошло. Как она была прекрасна! Я имею в виду женщину, а не
солнце. Какие глубокие страдания были выложены ее лицо и таилась в глубине
ее красивые глаза!

Она была элегантно одета и, очевидно, принадлежала к хорошей семье.
Каждый жест нес на себе отпечаток благородства. Она была из тех, кого
женщину ожидаешь увидеть в главной ложе оперы, блистающую
в драгоценностях, окруженную поклонниками.

Мы завтракали в "Кольменаре". После этого мой спутник стал более доверительным.
и я сказал себе, когда мы снова сели в карету.:
"Филип, ты встретил свою судьбу. Сейчас или никогда".



II


Я пожалел, очень первое слово, которое я сказал ей о моей
чувства. Она стала глыба льда, и я сразу потерял все, что я
возможно, завоевал ее благосклонность. И все же она ответила мне очень мягко
: "Это не потому, что это вы, сэр, говорите мне о любви, но
любовь сама по себе - это то, к чему я испытываю ужас".

"Но почему, дорогая леди?" Я спросил.

"Потому что мое сердце умерло. Потому что я любила до точки
бред, и меня обманули."

Я чувствовал, что мне следует поговорить с ней по - философски, и это было
куча банальностей вертелась у меня на кончике языка, но я воздержался. Я знал, что
она имела в виду то, что сказала. Когда мы прибыли в Малагу, она сказала мне таким
тоном, который я никогда не забуду, пока жив: "Я благодарю вас тысячу
раз за ваше доброе внимание во время поездки, и надеюсь, что вы будете
простите меня, если я не назову вам своего имени и адреса.

- Значит, ты хочешь сказать, что мы больше не встретимся?

- Никогда! И особенно ты не должен сожалеть об этом". И затем с
улыбкой, в которой не было ни капли радости, она протянула мне свою изящную руку
и сказала: "Помолись за меня Богу".

Я пожал ей руку и низко поклонился. Она вошла в красивую "Викторию"
которая ожидала ее, и когда она отъехала, она снова поклонилась мне.

 * * * * *

Два месяца спустя я встретил ее снова.

В два часа дня я трусил трусцой в старой телеге по
дороге, ведущей в Кордову. Целью моего путешествия было осмотреть
кое-какую землю, которой я владел в этом районе, и провести три или четыре
недели с одним из судей Верховного суда, который был близким другом
мой друг и был моим школьным товарищем по университету Гранады.

Он принял меня с распростертыми объятиями. Войдя в его красивый дом, я смог
но отметить безупречный вкус и элегантность мебели и
декора.

"Ах, Зарко, - сказал Я, - Ты женат, и ты ничего не сказал мне?
об этом. Конечно, это не способ лечить человека, который любил тебя как
сильно, как я!"

"Я не замужем, и что больше я никогда не выйду замуж", - ответила
судья печально.

"Я верю, что ты не женат, дорогой мальчик, раз ты так говоришь, но я
не могу понять заявление о том, что ты никогда не будешь женат. Ты, должно быть,
шутишь".

"Я клянусь, что говорю вам правду", - ответил он.

"Но какая метаморфоза!" - Воскликнул я. "Ты всегда был сторонником
брака, и последние два года ты писал мне и
советовал мне найти спутника жизни. Откуда эта чудесная перемена, дорогой
друг? Что-то случилось, что-то несчастное, я
страх?"

"Ко мне?", ответил судья несколько смущенно.

"Да, к вам. Что-то случилось, и ты расскажешь мне все
об этом. Вы живете здесь в одиночестве, практически похоронил себя в этом
большой дом. Давай, расскажи мне все".

Судья сжал мою руку. "Да, да, ты узнаешь все. Нет никакого
человека более несчастного, чем я. Но послушайте, это день, когда
все жители идут на кладбище, и я должен быть там, если только
для проформы. Пойдем со мной. День приятный, и прогулка
пойдет вам на пользу после столь долгого путешествия в этой старой повозке. Расположение
Кладбище красивое, и я совершенно уверен, что вам понравится
прогулка. По дороге я расскажу вам случай, который разрушил мою жизнь,
и вы сами рассудите, оправдана ли моя ненависть к
женщинам".

Когда мы вместе шли по обсаженной цветами дороге, мой друг рассказал мне
следующую историю:

Два года назад, когда я был помощником окружного прокурора в ..., я
получил разрешение от своего начальника провести месяц в Севилье. В
отеле, где я остановился, была красивая молодая женщина, которая выдавала себя за
вдову, но чье происхождение, а также причины ее пребывания в этом
городе были загадкой для всех. Ее положение в обществе, ее богатство, ее полное отсутствие
друзей или знакомых и печальное выражение ее лица,
вместе с ее несравненной красотой, породили тысячу
предположений.

Ее комнаты были прямо напротив моих, и я часто встречал ее в
в холле или на лестнице, я был слишком рад возможности поклониться
ей. Однако она была неприступна, и мне не удалось
добиться представления. Две недели спустя судьба предоставила мне возможность
войти в ее квартиру. В тот вечер я был в театре
и, вернувшись в свою комнату, бездумно открыл дверь
ее квартиры вместо своей. Красивая женщина
читала при свете лампы и вздрогнула, когда увидела меня. Я был так
смущен своей ошибкой, что на мгновение смог только заикаться
непонятные слова. Мое замешательство было настолько очевидным, что она не могла
сомневался ни на минуту, что я совершила ошибку. Я повернулся к двери,
намереваясь как можно скорее избавить ее от моего присутствия, когда
она сказала с самой изысканной вежливостью: "Чтобы показать вам, что я
не сомневайтесь в вашей добросовестности и в том, что я нисколько не обижен, я умоляю вас
навестите меня снова, _ намеренно_."

Прошло три дня, прежде чем я набрался смелости принять ее приглашение.
 Да, я был безумно влюблен в нее; я привык к
проанализировав свои собственные ощущения, я понял, что моя страсть может закончиться только
величайшим счастьем или глубочайшим страданием. Однако по прошествии
трех дней я пошел к ней домой и провел там вечер. Она
сказала мне, что ее зовут Бланка, что она родилась в Мадриде и что
она вдова. Она играла и пела для меня и задавала мне тысячи
вопросов обо мне, моей профессии, моей семье, и каждое слово, которое она
говорила, увеличивало мою любовь к ней. С той ночи моя душа была рабыней
ее души; да, и это будет навсегда.

Я снова приходил к ней следующей ночью, и с тех пор каждый
днем и вечером я был с ней. Мы любили друг друга, но не
слова любви никогда не было сказано между нами.

Однажды вечером она сказала мне: "я вышла замуж за человека, не любя его.
Вскоре после свадьбы я возненавидела его. Теперь он мертв. Только Бог знает, что
Я выстрадала. Теперь я понимаю, что значит любовь; это либо рай, либо это
ад. Для меня, вплоть до настоящего времени, это был ад".

Я не мог спать в ту ночь. Я лежал без сна, думая над этими последними
слова-Бланка. Почему-то эта женщина испугала меня. Я бы ее
небесной и она моя, черт возьми?

Мой отпуск истек. Я мог бы попросить о продлении,
притворившись больным, но вопрос был в том, стоит ли мне это делать? Я проконсультировался с
Бланкой.

"Почему ты спрашиваешь меня?" сказала она, беря меня за руку.

"Потому что я люблю тебя. Я поступаю неправильно, любя тебя?"

"Нет", - сказала она, сильно побледнев, а затем обняла меня обеими руками за шею.
и ее прекрасные губы коснулись моих.

Что ж, я попросил еще месяц, и благодаря тебе, дорогой друг, он был дан.
он был предоставлен. Они никогда бы не дали мне его без твоего влияния.

Мои отношения с Бланкой были больше, чем любовью; они были бредом,
безумие, фанатизм, называйте это как хотите. С каждым днем моя страсть к
ней возрастала, и завтрашний день, казалось, открывал перспективы нового
счастья. И все же временами я не мог избавиться от чувства таинственного,
необъяснимого страха. И я знал, что она чувствует это так же, как и я. Мы обе
боялись потерять друг друга. Однажды я сказал Бланке:

"Мы должны пожениться, и как можно скорее".

Она бросила на меня странный взгляд. "Ты хочешь выйти за меня замуж?"

"Да, Бланка, - сказал я, - я горжусь тобой. Я хочу показать тебя всему миру
. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была такой чистой, благородной и святой, какая ты есть
".

"Я не могу выйти за тебя замуж", - ответила эта непонятная женщина. Она бы
никогда не назвала причину.

Наконец мой отпуск истек, и я сказал ей, что на
следующий день мы должны расстаться.

- Расстаться? Это невозможно! - воскликнула она. - Я слишком сильно люблю тебя для
этого.

- Но ты знаешь, Бланка, что я боготворю тебя.

- Тогда оставь свою профессию. Я богат. Мы будем жить в нашей жизни
вместе", - сказала она, положив свою мягкую руку ко рту, чтобы не дать мне
ответ.

Я поцеловал эту руку, а затем, осторожно убрав ее, ответил: "Я бы с удовольствием
прими это предложение от моей жены, хотя для меня это было бы жертвой
отказаться от своей карьеры; но я не приму его от женщины, которая отказывается
выйти за меня замуж".

Бланка оставалась задумчивой несколько минут; затем, подняв голову,
она посмотрела на меня и сказала очень тихо, но с решимостью, которую
нельзя было понять превратно: "Я буду твоей женой, и я не прошу тебя
отказаться от своей профессии. Возвращайтесь в свой офис. Сколько времени
вам потребуется, чтобы уладить свои деловые вопросы и получить от правительства
еще один отпуск, чтобы вернуться в Севилью?

"Месяц".

- Месяц? Что ж, я буду ждать тебя здесь. Возвращайся через месяц, и я
стану твоей женой. Сегодня пятнадцатое апреля. Ты будешь здесь
пятнадцатого мая?

- Ты можешь быть уверен в этом.

- Ты клянешься в этом?

- Я клянусь в этом.

- Ты любишь меня?

"Больше, чем моя жизнь".

"Тогда иди и возвращайся. Прощай".

Я уехал в тот же день. Как только я вернулся домой, я начал приводить в порядок свой
дом, чтобы принять мою невесту. Как вы знаете, я попросил еще один отпуск.
я так быстро уладил свои деловые дела, что через
две недели я был готов вернуться в Севилью.

Должен сказать вам, что за эти две недели я не получил ни одного письма
от Бланки, хотя я написал ей шесть. Я сразу же отправился за
Севилья, прибыв в этот город тридцатого апреля, и сразу же отправился
в отель, где мы впервые встретились.

Я узнал, что Бланка уехала оттуда через два дня после моего отъезда.
никому не сказав, куда она направляется.

Представьте себе мое негодование, мое разочарование, мои страдания. Она уехала,
даже не оставив для меня ни строчки, не сказав, куда направляется
. Мне и в голову не приходило оставаться в Севилье до пятнадцатого
в мае, чтобы выяснить, вернется ли она в этот день. Три дня спустя
я занялся своей судебной работой и постарался забыть ее.

 * * * * *

Через несколько минут после того, как мой друг Зарко закончил рассказ, мы прибыли на
кладбище.

Это всего лишь небольшой участок земли, покрытый настоящим лесом из
крестов и окруженный низкой каменной стеной. Как это часто бывает в Испании,
когда кладбища очень маленькие, необходимо выкопать один гроб.
чтобы опустить другой. Тех, кого таким образом извлекают из могилы, бросают в
куча в углу кладбища, где сложены черепа и кости
как стог сена. Проходя мимо, мы с Зарко посмотрели на черепа,
гадая, кому они могли принадлежать, богатым или бедным, знатным или
плебейским.

Внезапно судья наклонился и, подняв череп, воскликнул в изумлении
:

"Посмотри сюда, друг мой, что это? Это, несомненно, гвоздь!"

Да, в верхнюю часть черепа, который он держал в руке, был вбит длинный гвоздь
. Гвоздь был вбит в голову, и его острие
вошло в то, что раньше было небом рта.

Что бы это могло значить? Он начал строить догадки, и вскоре мы оба почувствовали, как
нас охватывает ужас.

"Я узнаю руку Провидения!" - воскликнул судья. "Ужасное преступление"
Очевидно, было совершено преступление, которое никогда бы не всплыло на свет.
если бы не этот несчастный случай. Я должен исполнить свой долг, и не будет
успокоюсь, пока не принесли убийца на плаху".



III в


Мой друг Зарку был одним из самых острых судей по уголовным делам в Испании. В течение
всего нескольких дней он обнаружил, что труп, которому принадлежал этот череп
, был похоронен в грубом деревянном гробу, который могила
диггер взял его с собой домой, намереваясь использовать на дрова.
К счастью, мужчина еще не успел сжечь его, и на крышке судья
сумел расшифровать инициалы: "А.Г.Р." вместе с датой
погребения. Он сразу же просмотрел приходские книги всех церквей по соседству
и неделю спустя обнаружил следующую запись:

 "В приходской церкви Сан-Себастьян в деревне ...
 4 мая 1843 года были совершены погребальные обряды, предписанные нашим
 над телом дона Альфонсо были совершены священные обряды
 Гутьеррес Ромераль, и он был похоронен на кладбище. Он был
 уроженцем этой деревни и не принимал святого причастия, и
 он не исповедовался, поскольку внезапно умер от апоплексического удара в возрасте
 тридцати одного года. Он был женат на донье Габриэле Захаре дель Валье,
 уроженке Мадрида, и не оставил ему наследства."

Судья передал мне вышеуказанного свидетельства, заверенные в установленном порядке к
приходской священник, и воскликнул: "Теперь все ясно, как день, и я
уверен, что через неделю убийца будет арестован. В
апоплексический удар в данном случае представляет собой железный гвоздь, вбитый в голову человека
, который привел к быстрой и внезапной смерти А.Г. Р. У меня есть гвоздь,
и я скоро найду молоток ".

По свидетельству соседей, сеньор Ромераль был молодым
и богатым землевладельцем, родом из Мадрида, где он
женился на красавице; за четыре месяца до смерти мужа,
его жена уехала в Мадрид, чтобы провести несколько месяцев со своей семьей;
молодая женщина вернулась домой примерно в последний день апреля, то есть примерно через
три с половиной месяца после того, как она покинула дом своего мужа, чтобы
отправляйтесь в Мадрид; смерть сеньора Ромераля произошла примерно через неделю после
ее возвращения. Удар, нанесенный вдова внезапной смерти ее
муж был настолько велик, что она заболела и сообщил своим друзьям, что
она не могла продолжать жить в том же месте, где все
напомнил ей человека, которого она потеряла, и так до середины мая
она поехала в Мадрид, десять или двенадцать дней после смерти ее
муж.

Слуги покойного показали, что пара не жила дружно
у них были частые ссоры; что отсутствие трех
с половиной месяца, которые предшествовали последние восемь дней пара
жили вместе практически понимание, что они должны были быть
в конечном итоге, разделенные на счет загадочного разногласия, которые были
существовал между ними со дня их вступления в брак; что на дату
из смерти покойного, и муж, и жена были вместе в
в бывшей спальне; что в полночь колокола неистово звонили и
они услышали крики жены, что они ворвались в комнату и стали
встретив у дверей жена, которая была очень бледной и сильно возмущенной,
и она закричала: "Апоплексический удар! Беги за доктором! Мой бедный муж
умирает!" Что, войдя в комнату, они обнаружили своего хозяина лежащим
на кушетке, и он был мертв. Вызванный врач подтвердил, что
Сеньор Ромераль умер от гиперемии головного мозга.

Три медицинских эксперта засвидетельствовали, что смерть, наступившую так, как наступила эта,
нельзя было отличить от апоплексии. Врач, который
позвали бы и не подумал искать головка гвоздя,
что скрывалось за волосы потерпевшей, не был он ни в каком смысле
винить за такую оплошность.

Судья немедленно выдал ордер на арест доньи Габриэлы
Захара дель Валье, вдова сеньора Ромераля.

"Скажите мне, - спросил я однажды судью, - как вы думаете, вам когда-нибудь удастся
поймать эту женщину?"

"Я уверен в этом".

"Почему?"

"Потому что посреди всех этих рутинных уголовных дел
время от времени происходит то, что можно назвать драматической катастрофой, которая никогда
не подводит. Выражаясь по-другому: когда кости выходит из гробницы, чтобы
свидетельствую, там очень мало осталось из-за судью".

Вопреки надеждам моего друга, Габриэлу так и не нашли, и трое
несколько месяцев спустя она, по законам Испании, пытался, нашли
виновным, и приговорили к смерти в ее отсутствие.

Я вернулся домой, не обещая быть с Зарко следующие
год.



ИЖ


Ту зиму я провел в Гранаде. Однажды вечером я был приглашен на
большой бал, который давала известная испанская леди. Когда я поднимался по
лестнице великолепной резиденции, я был поражен видом
лица, которое было легко различимо даже в этой толпе южных
красавиц. Это была она, моя неизвестная, таинственная женщина из
дилижанс, по сути, № 1, о котором я говорил в начале этого рассказа
.

Я направился к ней, протягивая руку в знак приветствия. Она сразу узнала
меня.

"Сеньора, - сказал я, - я сдержал свое обещание не искать вас. Я не знал, что встречу вас здесь.
Я не знал, что встречу вас здесь. Если бы я подозревал, что это я бы
воздержались от вступления, опасаясь, что раздражаю тебя. Теперь, когда я здесь,
скажите, имею ли я право узнать вас и поговорить с вами".

"Я вижу, что ты мстителен", - любезно ответила она, вкладывая свою
маленькую ручку в мою. "Но я прощаю тебя. Как ты?"

- По правде говоря, я не знаю. Мое здоровье - то есть здоровье моей души, потому что
вы не спросили бы меня ни о чем другом в бальном зале - зависит от
вашего здоровья. Я имею в виду, что я мог бы только рад, если вы
с удовольствием. Могу ли я спросить, если что раны сердца, которые ты рассказывала мне о
когда я встретил тебя в дилижанс, был исцелен?"

- Ты не хуже меня знаешь, что есть раны, которые никогда не заживают.

С изящным поклоном она отвернулась, чтобы поговорить со знакомой, а я
спросил проходившего мимо моего друга: "Не могли бы вы сказать мне, кто эта женщина
?"

"Южноамериканка по имени Мерседес де Меридануэва".

На следующий день я нанес визит даме, которая в то время проживала в
то время в отеле "Семь планет". Очаровательная Мерседес
приняла меня, как близкого друга, и пригласила прогуляться
с ней по чудесной Альгамбре, а затем поужинать с
ней. За те шесть часов, что мы провели вместе, она говорила о многих вещах,
и поскольку мы постоянно возвращались к теме разочарованной любви, я почувствовал
побуждение рассказать ей о переживании моего друга, судьи Зарко.

Она слушала меня очень внимательно и, когда я сделала вывод она рассмеялась
и сказал: "Пусть это будет уроком, чтобы вы не влюбляться в женщин
кого вы не знаете".

"Не думайте ни на минуту, - ответил я, - что я выдумал эту историю"
.

"О, я не сомневаюсь в правдивости этого. Возможно, в отеле "Семь планет" Гранады есть таинственная
женщина, и, возможно, она
не похожа на ту, в которую влюбился ваш друг в Севилье. Так что
что касается меня, то я не рискую ни в кого влюбиться
потому что я никогда не разговариваю три раза с одним и тем же мужчиной ".

"Se;ora! Это равносильно тому, чтобы сказать мне, что ты отказываешься меня видеть
снова!"

"Нет, я только хочу сообщить вам, что я оставляю Гранада завтра, и это
вероятно, что мы никогда не встретимся".

"Никогда? Ты сказал мне это во время нашей памятной поездки в дилижансе,
и ты видишь, что ты плохой пророк.

Я заметил, что она очень побледнела. Она встала из-за стола
резко сказав: "Что ж, оставим это судьбе. Я, со своей стороны,
повторяю, что прощаюсь с вами навеки".

Последние слова она произнесла очень торжественно, а затем с изящным поклоном,
повернулся и поднялся по лестнице, которая вела на верхний этаж
отеля.

Признаюсь, я был несколько раздосадован тем пренебрежительным тоном, с которым
она, казалось, прервала наше знакомство, но это чувство было
затеряно в жалости, которую я почувствовал к ней, когда заметил выражение ее лица, выражающее
страдание.

Мы встретились в последний раз. Дай Бог, чтобы это было для
последний раз! Человек предполагает, а Бог располагает.



V


Несколько дней спустя дела привели меня в город, где
проживал мой друг судья Зарко. Я нашел его таким же одиноким и печальным, как в
время моего последнего визита. Ему ничего не удалось разузнать о
Бланке, но он ни на минуту не мог забыть ее. Несомненно, эта женщина
была его судьбой; его раем или его адом, как привык говорить несчастный мужчина
.

Вскоре мы узнали, что его судебное суеверие было полностью
оправдано.

Вечером в день моего приезда мы сидели в его кабинете,
читая последние отчеты полиции, которая тщетно пыталась
разыскать Габриэлу, когда вошел офицер и вручил судье записку
которые гласят следующее:

"В отеле Льва есть дама, которая желает поговорить с судьей
Зарко".

"Кто это принес?" - спросил судья.

"Слуга".

"Кто его послал?"

"Он не назвал своего имени".

Судья несколько мгновений задумчиво смотрел на дым своей сигары
, а затем сказал: "Женщина! Чтобы увидеть меня? Не знаю почему, но это
меня пугает. Что ты об этом думаешь, Филип?

- Что твой долг как судьи, конечно, ответить на вызов. Возможно,
она сможет дать вам какую-нибудь информацию относительно Габриэлы.

- Вы правы, - ответил Зарко, вставая. Он сунул револьвер в карман.
карман, накинул плащ на плечи и вышел.

Спустя два часа он вернулся.

Я сразу увидел по его лицу, что некоторые великое счастье должны прийти к
его. Он обнял меня и судорожно прижал к себе, восклицая:
"О, дорогой друг, если бы ты только знал, если бы ты только знал!"

"Но я ничего не знаю", - ответил я. "Что на Земле произошло в
вы?"

"Я просто самый счастливый человек в мире!"

"Но что он?"

"Записка, в которой меня звали в отель, была от _her_".

"Но от кого? От Габриэлы Захары?"

"О, прекрати нести чушь! Кто сейчас думает об этих вещах? Это было
она, говорю тебе, другая!

"Во имя небес, успокойся и скажи мне, о ком ты говоришь
".

"Кто это может быть, как не Бланка, любовь моя, жизнь моя?"

"Бланка?" Я переспросил с удивлением. "Но эта женщина обманула тебя".

"О нет, все это было глупой ошибкой с моей стороны".

"Объяснись".

"Послушай: Бланка обожает меня!"

"О, ты думаешь, что любит? Что ж, продолжай".

"Когда мы с Бланкой расстались пятнадцатого апреля, было решено, что мы снова встретимся пятнадцатого мая.
Вскоре после моего отъезда она получила письмо, в котором ее звали в Мадрид по срочному делу. " - сказал он. - "Когда мы расстались пятнадцатого апреля, было решено, что мы снова встретимся пятнадцатого мая.
Вскоре после того, как я уехал, она получила письмо.
семейные дела, и она не ожидала моего возвращения раньше пятнадцатого мая.
Поэтому она оставалась в Мадриде до первого. Но, как вы знаете, я, в
моем нетерпении не мог ждать и вернулся на пятнадцать дней раньше, чем я договаривался
и, не найдя ее в отеле, я поспешил с выводами
что она обманула меня, и я не стал ждать. Я прошел через два года
мучений и страданий, и все из-за моей собственной глупости".

"Но она могла написать тебе письмо".

"Она сказала, что забыла адрес".

"Ах, мой бедный друг, - воскликнул я, - я вижу, что ты стремишься
убедить себя. Ну что же, тем лучше. Теперь, когда
брак состоялся? Я полагаю, что после столь долгого и темная ночь
солнце брака будет расти радиант".

"Не смейся, - воскликнул Зарко, - ты будешь моим шафером".

"С большим удовольствием".

 * * * * *

Человек предполагает, а Бог располагает. Мы все еще сидели в библиотеке,
болтая, когда раздался стук в дверь. Было около
двух часов ночи. Судья и я были поражены, но мы оба
не могли бы сказать почему. Слуга открыл дверь, и мгновение спустя
позже в библиотеку ворвался мужчина, настолько запыхавшийся от быстрого бега,
что едва мог говорить.

"Хорошие новости, судья, потрясающие новости!" - сказал он, когда отдышался. "Мы
выиграли!"

Этот человек был прокурором.

"Объяснитесь, мой дорогой друг", - сказал судья, указывая ему на
стул. "Что удивительного случая мог привести вас сюда в
такая спешка и в этот утренний час?"

"Мы арестовали Габриэла Захара".

"Ее арестовали?" - воскликнул судья радостно.

"Да, сэр, она у нас. Один из наших детективов следит за ней
на месяц. Он поймал ее, и теперь она заперта в камере
тюрьмы".

"Тогда давайте отправимся туда немедленно!" - воскликнул судья. "Мы будем
допросить ее в этот вечер. Сделай мне одолжение, чтобы уведомить моего секретаря. Благодаря
в зависимости от тяжести случая, ты сам должен присутствовать. Также уведомите
охранника, который хранит голову сеньора Ромераля. С самого начала я придерживался того мнения, что эта преступница не посмела бы отрицать
ужасное убийство, когда она столкнулась с доказательствами своего преступления.
..........
.......... Что касается вас, - сказал судья, поворачиваясь ко мне, - то я
назначу вас помощником секретаря, чтобы вы могли присутствовать при этом.
не нарушая закон.

Я не ответил. Ужасное подозрение росло во мне,
подозрение, которое, подобно какому-то адскому животному, терзало мое сердце
стальными когтями. Могли ли Габриэла и Бланка быть одним и тем же человеком? Я
повернулся к помощнику окружного прокурора.

"Кстати, - спросил я, - где была Габриэла, когда ее арестовали?"

"В отеле "Лев"."

Мои страдания были ужасны, но я ничего не мог сказать, ничего не мог сделать, не скомпрометировав судью.
Кроме того, я не был уверен. Даже если бы я был
несомненно, что Габриэла и Бланка - одно и то же лицо, что могла сделать моя
несчастная подруга? Симулировала внезапную болезнь? Сбежала из страны? Моим
единственным выходом было промолчать и позволить Богу решить все по-своему.
Приказы судьи уже были доведены до сведения начальника
полиции и начальника тюрьмы. Даже в этот час новость
распространилась по городу, и зеваки собирались посмотреть на богатую
и красивую женщину, которая взойдет на эшафот. Я все еще цеплялся за
слабую надежду, что Габриэла и Бланка не были одним и тем же человеком. Но
когда я шел к тюрьме, я шатался, как пьяный, и был
вынужден опереться на плечо одного из чиновников, который с тревогой спросил
, не болен ли я.



VI


Мы прибыли в тюрьму в четыре часа утра. Большая
Приемная была ярко освещена. Охранник держал в руках черную коробку.
в котором находился череп сеньора Ромераля, ожидавший нас.

Судья занял свое место во главе длинного стола прокуратуры
прокурор сел на свое право, и начальник полиции стоял рядом с его
скрестив руки на груди. Я и секретарь сидели слева от судьи. Ряд
у двери стояли несколько полицейских и детективов.

Судья нажал на кнопку звонка и сказал надзирателю.:

"Введите донью Габриэлу Захару!"

Я почувствовал, что умираю, и вместо того, чтобы смотреть на дверь, я посмотрел
на судью, чтобы увидеть, смогу ли я прочитать на его лице решение этой
ужасной проблемы.

Я увидел, как он побледнел и схватился за горло обеими руками, словно пытаясь
сдержать крик агонии, а затем он повернулся ко мне с выражением бесконечной
мольбы.

"Молчи!" - Прошептал я, приложив палец к губам, а затем добавил:
"Я так и знал".

Несчастный поднялся со стула.

"Судья!" - Воскликнул я, и в этом единственном слове я передал ему всю полноту
чувства его долга и опасностей, которые его окружали. Он
взял себя в руки и вернулся на свое место, но если бы не свет
в его глазах, его можно было бы принять за мертвеца. Да, этот человек был
мертв; жив был только судья.

Когда я убедил себя в этом, я повернулся и посмотрел на
обвиняемого. Боже милостивый! Габриэла Захара была не только Бланкой, женщиной, которую мой
друг так глубоко любил, но она также была женщиной, которую я встретил в "дилижансе"
, а затем в "Гранаде", прекрасной южноамериканке,
Мерседес!

Все эти фантастические женщины теперь слились в одну, настоящую, которая
стояла перед нами, обвиняемая в убийстве своего мужа и которая была
приговорена к смерти.

Все еще оставался шанс доказать свою невиновность. Сможет ли она это сделать?
Это была моя единственная надежда, как и надежда моей бедной подруги.

Габриэла (теперь мы будем называть ее настоящим именем) была смертельно бледна, но
внешне спокойна. Верила ли она в свою невиновность или в слабость
судьи? Наши сомнения вскоре разрешились. До этого момента
обвиняемая не смотрела ни на кого, кроме судьи. Я не знал, была ли она
желал подбодрить его, или пригрозить ему, или сказать ему, что его Бланка
не могла быть убийцей. Но, заметив бесстрастность магистрата
и то, что его лицо было таким же бесстрастным, как у трупа,
она повернулась к остальным, словно ища у них помощи. Затем ее взгляд
упал на меня, и она слегка покраснела.

Теперь судья, казалось, очнулся от своего оцепенения и спросил резким голосом
:

"Как вас зовут?"

"Габриэла Захара, вдова Ромераля", - тихо ответил обвиняемый.
Голос.

Зарко задрожал. Он только что узнал, что его Бланки никогда не существовало;
она сама сказала ему об этом - она, которая всего три часа назад согласилась
стать его женой!

К счастью, никто не смотрел на судью, все взгляды были прикованы к
Габриэла, чья изумительная красота и спокойное поведение внушали всем
почти непреодолимую убежденность в ее невиновности.

Судья пришел в себя, и тогда, как человек, который делает ставку более
чем жизнь на литой умирает, он приказал страже открыть
черный ящик.

"Мадам!" - строго сказал судья, и в его глазах, казалось, метались языки пламени.
"Подойдите и скажите мне, узнаете ли вы эту голову?"

По сигналу судьи охранник открыл черную коробку и поднял
из черепа.

Крик смертельной агонии позвонил через эту комнату; никто не мог сказать
было ли это от страха или безумия. Женщина отпрянула, ее глаза
расширились от ужаса, и она закричала: "Альфонсо, Альфонсо!"

Затем она, казалось, впала в ступор. Все повернулись к судье,
бормоча: "Она, вне всякого сомнения, виновна".

"Признаешь ли ты гвоздь, который лишил своего мужа жизни?" - сказал
судьи, вытекающие из его кресла, глядя, как мертвец, поднимающийся из
могила.

"Да, сэр", - ответила Габриэла механически.

"То есть вы признаете, что убили своего мужа?" - спросил
судья дрожащим от невыносимого страдания голосом.

"Сэр, - ответил обвиняемый, - я больше не хочу жить, но
перед смертью я хотел бы сделать заявление".

Судья откинулся на спинку стула, а потом спросила взглядом: "Что такое
она хотела сказать?"

Я сам чуть не обомлела от страха.

Габриэла стояла перед ними, сложив руки, с отрешенным взглядом
ее большие темные глаза.

"Я собираюсь признаться, - сказала она, - и мое признание будет моим
обороны, хотя этого будет недостаточно, чтобы спасти меня от
эшафот. Слушайте меня, все вы! Зачем отрицать то, что
самоочевидно? Я осталась наедине с моим мужем, когда он умер. Слуги
и врач засвидетельствовали это. Следовательно, только я мог убить
его. Да, я совершил преступление, но другой человек вынудил меня сделать это".

Судья вздрогнул, услышав эти слова, но, справившись с собой
он мужественно спросил:

"Имя этого человека, мадам? Немедленно назовите нам имя этого
негодяя!

Габриэла посмотрела на судью с выражением бесконечной любви, как на
мама будет смотреть на ребенка, которого она боготворила, и ответил: "По
одним словом, я мог бы затащить этого человека в глубины со мной. Но я
нет. Никто никогда не узнает его имени, ибо он любил меня, и я люблю
его. Да, я люблю его, хотя и знаю, что он ничего не сделает, чтобы спасти меня!"

Судья привстал со стула и умоляюще протянул руки,
но она посмотрела на него так, словно хотела сказать: "Будь осторожен! Ты выдашь
себя, и это ни к чему хорошему не приведет".

Он откинулся в своем кресле, и Габриэла продолжила свой рассказ в
тихим, твердым голосом:

"Меня вынудили выйти замуж за человека, которого я ненавидела. После свадьбы я возненавидела его еще больше,
чем до. Я прожила три года в мученичестве. Однажды там
в мою жизнь вошел мужчина, которого я любила. Он потребовал, чтобы я вышла за него замуж
он попросил меня улететь с ним на небеса счастья и любви. Он
был человеком исключительного характера, высоким и благородным, единственная вина которого
заключалась в том, что он слишком сильно любил меня. Если бы я сказала ему: "Я обманула вас, я
не вдова, мой муж жив", - он бы сразу бросил меня. Я
придумывала тысячи отговорок, но он всегда отвечал: "Будь моей женой!" Что
могла ли я это сделать? Я была связана с человеком с самым отвратительным характером и привычками,
которого я ненавидела. Что ж, я убила этого человека, веря, что совершаю акт справедливости.
и Бог наказал меня, потому что мой возлюбленный
бросил меня. И теперь я очень, очень устала от жизни, и все, о чем я прошу
ты хочешь, чтобы смерть пришла как можно быстрее.

Габриэла замолчала. Судья спрятал лицо в руках,
как будто он думал, но я видел, что он дрожал, как
эпилепсия.

- Ваша честь, - повторила Габриэла, - удовлетворите мою просьбу, чтобы я могла умереть
как можно скорее.

Судья сделал знак охранникам увести заключенного.

Прежде чем последовать за ними, она бросила на меня ужасный взгляд, в котором было
больше гордости, чем раскаяния.

 * * * * *

Я не хочу вдаваться в подробности состояния судьи
на следующий день. В великой эмоциональной борьбе, которая произошла
, представитель закона победил этого человека, и он утвердил
смертный приговор.

На следующий день бумаги были отправлены в Апелляционный суд, и
затем Зарко подошел ко мне и сказал: "Подожди здесь, пока я не вернусь. Позаботься об
этой несчастной женщине, но не навещай ее, ибо твое присутствие могло бы
унижать вместо того, чтобы утешать ее. Не спрашивай меня, куда я иду,
и не думай, что я собираюсь совершить очень глупый поступок-
покончить с собой. Прощайте, и простите меня все, о чем я беспокоюсь
вам причинил".

Двадцать дней спустя Апелляционный суд подтвердил приговор, и
Габриэла Захара был помещен в камеру смертников.

 * * * * *

В день, назначенный для казни пришли, и до сих пор
судья не вернулись. Эшафот был воздвигнут в центре
на площади, собралась огромная толпа. Я стоял у двери в
в тюрьме, ибо, хотя я послушался бы моего друга, что я должен
не звоните на Габриэлу в своей тюрьме, я счел своим долгом представить
ему в ту минуту, и сопровождают женщину, которую он любил до
подножия эшафота.

Когда она появилась в окружении своей охраны, я с трудом узнал ее.
Она очень похудела, и, казалось, у нее едва хватало сил поднять
к губам маленькое распятие, которое она держала в руке.

"Я здесь, se;ora. Могу я быть вам полезен? - Спросил я ее, когда она
проходила мимо меня.

Она подняла на меня свои глубокие, запавшие глаза и, узнав меня,
воскликнула:

"О, спасибо, спасибо! Это большое утешение для меня в мой последний
час жизни. Отец, - добавила она, поворачиваясь к священнику, который стоял рядом с ней.
"могу я сказать несколько слов этому великодушному другу?"

"Да, дочь моя", - ответил почтенный священник.

Тогда Габриэла спросила меня: "Где он?"

"Он отсутствует..."

"Пусть Бог благословит его и сделает счастливым! Когда ты увидишь его, попроси его
прости меня, хотя я верю, что Бог уже простил меня. Скажи ему, что я
все еще люблю его, хотя эта любовь и стала причиной моей смерти ".

Мы подошли к подножию лестницы, ведущей на эшафот, где я был
вынужден оставить ее. Слеза, возможно, последняя в этом
страдающем сердце, скатилась по ее щеке. Она еще раз сказала: "Скажи ему
что я умерла, благословляя его".

Внезапно раздался рев, подобный раскату грома. Масса людей
раскачивалась, кричала, танцевала, смеялась, как маньяки, и над всей этой суматохой
отчетливо прозвучало одно слово:

"Помилован! Помилован!"

У входа на площадь появился человек на коне, бешено скачущий
к эшафоту. В руке он размахивал белым носовым платком,
и его голос прозвенел высоко над шумом толпы: "Помилован!
Помилован!"

Это был судья. Остановив своего взмыленного коня у подножия эшафота
, он протянул бумагу начальнику полиции.

Габриэла, которая уже поднялась на несколько ступенек, обернулась и посмотрела на
судью взглядом, полным бесконечной любви и благодарности.

"Да благословит вас Бог!" - воскликнула она, а затем упала без чувств.

Как только подписи и печати на документе будут проверены
по приказу властей священник и судья бросились к обвиняемой, чтобы
развязать веревки, которыми были связаны ее руки, и привести ее в чувство.

Однако все их усилия были бесполезны. Габриэла Захара была мертва.




LUIGI CAPUANA

_Показания под присягой_


"Я вообще ничего об этом не знаю, ваша честь!"

"Совсем ничего? Как это может быть? Все произошло в пятидесяти ярдах от
вашего магазина".

"Совсем ничего", - сказал я ... небрежно; но на самом деле, почти ничего.
 Я парикмахер, ваша честь, и хвала Небесам! У меня есть
заказов достаточно, чтобы я был занят с утра до ночи. Есть три
из нас двоих в магазине, да еще с бритьем, расчесыванием и стрижкой волос,
ни у кого из троих нет времени остановиться и почесать голову, а у меня
меньше всех. Многие из моих клиентов настолько любезны, что предпочитают мои услуги
услугам двух моих молодых людей; возможно, потому, что я развлекаю их своими
маленькими шутками. И, что касается намыливания и бритья этого лица и того,
и расчесывания волос на стольких головах - как ваша честь ожидает, что я буду
обращать внимание на дела других людей? И в то утро, когда я прочитал
об этом в газете, ну, я стоял там с широко открытым ртом и
Я сказал: "Ну, так это и должно было закончиться!"

"Почему ты сказал: "Так это и должно было закончиться"?"

- Почему... потому что все закончилось именно так! Понимаете, в тот момент я вспомнила
уродливое лицо мужа. Каждый раз, когда я видел, как он проходит вверх или
вниз по улице - одно из тех впечатлений, которые никто не может объяснить
- Я думал: "У этого парня лицо каторжника!" Но, конечно,
это ничего не доказывает. Есть много людей, которым не повезло быть
уродливее смертного греха, но все равно очень достойных людей. Но в
данном случае я не думал, что ошибся ".

"Но вы были друзьями. Он очень часто приходил и присаживался у
входа в вашу парикмахерскую".

"Очень часто? Только изредка, ваша честь! "С вашего позволения,
сосед", - говорил он. Он всегда называл меня "сосед"; так его
звали все. И я отвечал: "Ну, конечно". Стул стоял
там, пустой. Ваша честь понимает, что я вряд ли мог быть настолько невежливым
чтобы сказать ему: "Нет, вы не можете сесть". Парикмахерская - это общественное место.
такое же, как кафе или пивная. В любом случае, можно присесть
за это не нужно платить, и бриться или стричься тоже не нужно!
"С вашего позволения, сосед", - и там он сидел в тишине, курил
и хмурился, полузакрыв глаза. Он бездельничал там полчаса
, час, иногда дольше. Он раздражал меня, я этого не отрицаю, с самого начала.
Было много разговоров". "Какого рода разговоры?"

"Много разговоров." - Спросил я. "Я не отрицаю, что он раздражал меня с самого начала."

"Много разговоров. Ваша честь знает, лучше, чем я, как злой
люди. Я взял за правило не верить ни единому слову из того, что мне говорят
о ком бы то ни было, добром или злом; это способ держаться подальше от
неприятностей ".

"Да ладно, ладно, что за разговор? Переходите к сути дела."

- Какого рода разговор? Почему, однажды они скажут это, а на следующий день
они скажут то, и, твердя об этом достаточно долго, они заставили
себя поверить, что жена ... Ну, ваша честь знает, что хорошенькая
жена - это Божье наказание. И, в конце концов, есть некоторые вещи,
которые вы не можете не видеть, если только не хотите не видеть!

"Значит, это был он, муж..."

"Я ничего об этом не знаю, ваша честь, совсем ничего! Но это совершенно верно
каждый раз, когда он приходил и садился у моей двери или в магазине
, я говорил себе: "Если этот человек не может видеть, он, безусловно,
должно быть, слепой! и если он не видит, то, безусловно, должен быть ... Ваша честь
вы понимаете, что я имею в виду. Определенно, не было выхода из этого ... из
этого... Может быть, ваша честь, поможете мне подобрать правильное слово?

"Дилемма?"

"Дилемма, да, ваша честь. И Биази, нотариус, который приходит ко мне, чтобы его
побрить, использует другое слово, которое как раз подходит к случаю, принося вашей чести
извинения ".

- Значит, по вашим словам, этот дон Никасио...

- О, я и пальцем не пошевелю! Пусть он сам за себя отвечает.
У каждого есть своя совесть, и Иисус Христос сказал: "Судите
нет, чтобы вас не осудили."Ну, однажды утром - или это было вечером? Я
точно не помню - да, теперь до меня доходит, что это было утром
- Я видел, как он проходил мимо, нахмурившись и опустив голову; Я был
в дверях моего дома затачивал бритву. Из любопытства я дал ему
передав слово, как НОД, добавив жест, который был так хорошо, как
вопрос. Он подошел ко мне, посмотрел прямо в лицо и
ответил: "Разве я не говорил тебе, что рано или поздно я совершу
что-нибудь безумное? И я совершу, сосед, да, совершу! Они тащат
меня за волосы!" "Тогда давай я их отрежу!" - ответил я в шутку, чтобы
заставить его забыться ".

"Значит, он говорил тебе раньше, не так ли? Как он мог сказать тебе
раньше?"

"Ну, ваша честь знает, как слетают слова из уст в определенное
моменты. Кто на них внимание обращает? Со своей стороны, у меня слишком много других
вещи в мою голову..."

"Ну, ну ... что он говорил, когда он говорил тебе раньше?"

"Великие небеса, дайте мне время подумать, ваша честь! О чем это он
говорил? Ну, о своей жене, конечно. Кто знает? Кто-то должен
засунул блоху ему в ухо. Нужно всего полслова, чтобы разрушить душевное равновесие бедняги
дьявола. И это, как мужчина позволит такие слова выскользнуть
его рот как рано или поздно я должен сделать что-то сумасшедшее!' Что это
все. Я ничего об этом не знаю, ваша честь!"

"И единственный ответ, который вы ему дали, был шуткой?"

"Я не мог сказать ему: "Давай, сделай это", не так ли? Как бы то ни было, он
ушел, качая головой. И над какой идеей он продолжал размышлять после этого?
кто знает? Никто не может заглянуть в мозг другого человека. Но
иногда, когда я слышал, как он освобождает свой разум ...

"Значит, он использовал свой разум для тебя?"

"Ну, да, для меня, и, возможно, для других помимо меня. Видишь ли, человек терпит
все это, терпит и терпит; и в конце концов, вместо того, чтобы
лопнуть от всего этого, он освобождает свой разум для первого встречного человека
.

"Но вы не были первым человеком, который пришел. Вы привыкли называть по его
дом..."

"Только как парикмахер, ваша честь! Только когда Дон Никасио, используемый для отправки за
меня. И очень часто я приходил туда слишком поздно, хотя и старался изо всех сил ".

"И очень вероятно, что вы иногда ходили туда, зная, что его нет
дома?"

"Нарочно, ваша честь? Нет, никогда!"

- И когда вы застали его жену одну, вы позволили себе...

- Клевета, ваша честь! Кто смеет говорить такое? Она так говорит?
может быть, раз или два у меня вырвалось несколько слов в шутку. Ты знаешь, как это бывает
когда я оказываюсь лицом к лицу с хорошенькой женщиной - ты знаешь
как это бывает - если только не выставлять себя дураком!

"Но это было очень далеко от шутки! Вас состава, угрожая ей!"

"То, что клеветы! Ей угрожать? Зачем? Женщина ее марка не
нужно оказаться под угрозой! Я бы никогда не опустился так низко! Я не школьник!
"Страсть толкает мужчин на всевозможные безумства". "Я не школьник!"

"Страсть толкает мужчин на всевозможные безумства".

"Эта женщина способна на все! Она оклеветала бы самого Господа нашего
Ему в лицо! Страсть? Я? В моем возрасте? Я же в сороковых годах, свой
честь и множество седых волос, кроме. Многие глупости, что я совершил в моей
молодежь, как и все остальные. Но сейчас ... к тому же, с такой женщиной! Я
не был слепцом, даже если дон Никасио был. Я знал, что этот молодой человек
- бедный дурак, он дорого заплатил за нее - я знал, что он вскружил
ей голову. Так бывает с некоторыми женщинами - они идут своей собственной походкой,
они то уходят с одним, то возвращаются с другим, и в конце концов становятся
рабыня какого-то проходимца, который грабит и издевается над ними! Он бил ее раньше.
ваша честь, много-много раз, ваша честь! И я, ради спасения
бедного мужа, которого я жалела - Да, именно поэтому она говорит, что я
угрожала ей. Она так говорит, потому что я был достаточно глуп, чтобы пойти и
поговорить с ней в тот день, когда дон Никасио сказал мне: "Я сделаю
что-то сумасшедшее!" Она поняла, что я имел в виду, по крайней мере, сделала вид, что поняла.
она знала ".

"Нет, это было то, что вы сказали".

"Да, ваша честь, теперь я точно помню, что я сказал. "Я испорчу ваше
спорт, - сказал я ей, - если это отправит меня на галеры!" но я говорил
от имени мужа. В пылу страсти человек впадает в...
часть...

"Муж ничего не знал обо всем этом".

"Должна ли я была хвастаться перед ним тем, что я сделала? Друг либо оказывает свои
услуги, либо нет. Вот как я это понимаю".

"Почему вас это так беспокоило?".

"Мне не следовало беспокоиться, ваша честь. У меня слишком мягкое сердце".

"Ваши угрозы стали неприятными. И не только угрозами, но и обещанием
за обещанием! И, кроме того, подарками, кольцом и парой сережек...

"Это правда. Я не буду отрицать это. Я нашел их в кармане, совсем
шанс. Они принадлежали моей жене. Это была экстравагантность, но я пошел на это,
чтобы удержать бедного Дона Никасио от безумного поступка. Если бы я только мог
выиграть мою точку зрения, я сказал себе, что, если бы я мог получить только тот молодец
кстати, тогда было бы достаточно времени, чтобы произнести Дон Никасио, 'моя
друг, верни мне мое кольцо и мои серьги!' Он бы не нужны
два раза сказала. Он благородный человек, дон Никасио!

"Но когда она ответила вам: "Оставьте их себе, они мне не нужны!"
вы начали умолять ее, почти в слезах..."

"Ах, ваша честь! поскольку вы, должно быть, сказал-Я не знаю, как мне удалось
держать себя в руках ... я так легко поставить себя на место
муж! Я мог бы задушить ее собственными руками! Я мог бы это сделать.
Я совершил бы тот самый безумный поступок, о котором думал дон Никасио!

- И все же вы были очень благоразумны, это очевидно. Ты сказала себе: "Если
не для меня, то не для него!" Я имею в виду любовника, а не дона Никасио. И
вы начали воздействовать на мужа, который до этого времени пускал все на самотек,
либо потому, что он не верил, либо потому, что он
предпочитал нести меньшее зло...

- Возможно, у меня вырвалось какое-то случайное слово. Бывают моменты, когда человек чести
теряет голову - но больше ничего, ваша честь. Дон
Сам Никасио будет моим свидетелем.

- Но дон Никасио говорит...

- Он тоже? Он подвел меня? Он отвернулся от меня? Прекрасный способ
выразить свою благодарность!

"Ему не за что быть благодарным. Не волнуйся! Сядь
еще раз. Ты начал с того, что заявил, что ты вообще ничего об этом не знаешь.
И все же ты знал так много вещей. Вы, должно быть, знаете гораздо больше.
Не волнуйтесь.

- Вы хотите подтолкнуть меня к пропасти, ваша честь! Я начинаю
понимаю!"

"Мужчины, ослепленные страстью ходить над пропастями самостоятельно
ноги".

"Но ... тогда ваша честь воображает, что я, сам..."

"Я ничего не представляю. Очевидно, что вы были подстрекателем, и
к тому же чем-то большим, чем подстрекатель.

"Клевета, клевета, ваша честь!"

"В тот же вечер, ты говорила с мужем пока достаточно
поздно".

"Я пытался убедить его не делать этого. Я сказала ему: 'пусть все в покое!
Поскольку это твое несчастье, что это так, какая разница
тот ли он, или кто-то другой? И он продолжал повторять,
Кто-то другой, да, но не гнилая тварь!' Очень его словам, свой
честь".

"Вы стояли на углу соседней улицы, в засаде."

"Кто видел меня там? Кто видел нас, ваша честь?

- Вас видели. Ну же, решитесь рассказать все, что знаете. Так
будет лучше для вас. Женщина свидетельствует: "Их было двое", но
в темноте она не смогла узнать второго ".

"Просто потому, что я хотела совершить добрый поступок! Вот до чего я довел себя сам
пытаясь совершить добрый поступок!"

"Вы стояли на углу улицы..."

"Это было так, ваша честь. Я зашел с ним так далеко. Но
когда я увидел, что бесполезно пытаться остановить его - пробило
одиннадцать - улицы были пустынны - я в негодовании собрался уходить от него,
не сказав ни слова на прощание...

"Ну, и что дальше? Мне нужны щипцы, чтобы вытащить слова из вашего рта?"

"Что дальше? Ну, ваша честь знает, каково это ночью, при свете
лампы. Ты видишь, а потом не видишь - так оно и есть. Я
обернулся - дон Никасио нырнул в дверь своего
дома - как раз у входа в маленький переулок. Крик! - и больше ничего!


- Ты побежал вперед? Это было вполне естественно.

"Я замешкался на пороге - в коридоре было так темно".

"Вы не могли этого сделать. Женщина узнала бы вас по
свету уличного фонаря".

"Лампа находится на некотором расстоянии".

"Вы вошли один за другим. Кто из вас закрыл дверь? Потому что
дверь сразу же захлопнулась".

"В тот момент царила неразбериха - двое мужчин боролись друг с другом - я мог
слышать, как они задыхаются - я хотел позвать на помощь - и тут падение! И тут я
почувствовал, как меня схватили за руку: "Беги, сосед, беги! Это не твое дело
!" Это не было похоже на человеческий голос. И это
вот как... вот как я оказался там, беспомощный свидетель. Я
думаю, что дон Никасио тоже хотел убить свою жену; но несчастная
женщина сбежала. Она убежала и заперлась в своей комнате. То есть ... я читаю
после этого, в газетах. Муж разумнее было бы иметь
сначала убили ее. Злостные сорняки лучше вырвать с корнем. Что
вы хотите, чтобы этот человек написал, ваша честь?

"Вообще ничего, как вы это называете. Только ваши показания. Продавец
прочесть вам сейчас, и вы подпишете его."

"Может причинить мне вред от него? Я невиновен! Я только что сказал
ты хотел заставить меня сказать. Ты запутал меня в тонкой сети, как
маленькую пресноводную рыбку!

"Подожди минутку. И это самое важное из всего. Как случилось, что
смертельные раны на теле убитого были нанесены
бритвой?

"О, вероломство дона Никасио! Боже мой! Боже мой! Да, ваша честь. За два
дня до этого - никто не может всего предусмотреть, никто не может предвидеть
всего - он пришел в магазин и сказал мне: "Сосед, одолжи мне
бритва; У меня мозоль, которая меня беспокоит". Он говорил об этом так буднично
, что я ни секунды не колебался. Я даже предупредил его: "Будь осторожен".
осторожно! с мозолями шутить нельзя! Немного крови, и у тебя может начаться
рак!" "Не напрашивайся на неприятности, сосед", - ответил он.

"Но бритву найти не удалось. Вы, должно быть, принес его".

"Я? Кто бы запомнил такую мелочь как что? Я был скорее мертв, чем
жив, ваша честь. Где это вы пытаетесь увести меня, с вашей
вопросы? Говорю вам, я невиновен!

"Не отрицайте так упрямо. Чистосердечное признание поможет вам гораздо больше,
чем протесты против вашей невиновности. Факты говорят достаточно ясно. Это
хорошо известно, как страсть сводит с ума сердце и мозг. Мужчина в таком
госсекретарь больше не в себе".

"Это правда, ваша честь! Эта несчастная женщина околдовала меня! Она
отправляет меня на галеры! Чем больше она повторяла "Нет, нет, нет!", тем больше
Я чувствовал, что схожу с ума, с головы до ног, как будто она поливала меня огнем
своим "Нет, нет, нет!" Но сейчас - я не хочу, чтобы другой мужчина
страдал вместо меня. Да, я был тем, я был тем, кто убил его! Я
Был околдован, ваша честь! Я готов отправиться на галеры. Но я вернусь.
вернусь сюда, если мне повезет дожить до своего срока. О,
справедливость этого мира! Подумать только, что она выходит на свободу, настоящая
и единственная причина всего вреда! Но я позабочусь о том, чтобы она свершила правосудие,
в этом я торжественно клянусь - своими руками, ваша честь! В
тюрьме я не буду думать ни о чем другом. И если я вернусь и найду ее
живой - постаревшей и уродливой, это не имеет значения - ей придется заплатить
за это, ей придется исправиться! Ах, "Нет, нет, нет!" Но я скажу:
"Да, да, да!" - И я выпью из нее последнюю каплю крови, даже если мне придется.
закончу свои дни на галерах. И чем скорее, тем лучше!




ЛУЦИЙ АПУЛЕЙ

_ Приключение трех разбойников_

 Великая сатира Луция Апулея, произведение, благодаря которому его
 имя, живущее по прошествии почти восемнадцати столетий, - "The
 Золотой осел", романс, из которого был взят следующий отрывок.
 отобран и переведен для этих Детективных историй. Люциус,
 персонаж, рассказывающий историю, рассматривается в некоторых кругах как
 изображение самого автора. Целью "Золотого осла"
 было высмеять фальшивых священников и других современных мошенников. Но
 здесь перемежается множество эпизодов с приключениями и странными ситуациями,
 один из которых приводится здесь.


Когда Телефрон дошел до сути своего рассказа, его товарищи по гулянке,
одурманенные вином, возобновили неистовый гвалт. И пока
старые алкоголики требовали обычного возлияния под смех,
Биррана объяснила мне, что завтрашний день - это день, который ее город свято соблюдал
с момента своего зарождения; день, в который они одни среди смертных.
умилостивил этого самого священного бога, Смех, веселыми и радостными обрядами
. "То, что вы здесь, - добавила она, - делает все это
веселее. И мне действительно жаль, что вы могли бы вносить что-то забавное из
о вашем собственном уме, в честь бога, помочь нам должным образом поклоняться
такому важному божеству.

"Конечно, - сказал я, - то, о чем вы просите, будет сделано. И, клянусь Юпитером! Надеюсь, я
найду что-нибудь достаточно хорошее, чтобы заставить этого твоего могущественного бога
явить свое присутствие ".

Вслед за этим мой раб напомнил мне, который час ночи, и я быстро
поднялся на ноги, хотя и не слишком уверенно после моего питья, и,
должным образом попрощавшись с Бирреной, направила мои зигзагообразные шаги по пути домой
. Но на первом же повороте, за которым мы свернули, внезапный порыв ветра
ветер задул одинокий факел, от которого мы зависели, и оставил нас,
погруженных в непредвиденную темноту ночи, устало спотыкаться и
мы с трудом добирались до нашего жилища, ушибая ноги о каждый камень на дороге.

Но когда, наконец, держа друг друга, мы подошли ближе наша цель, есть
перед нами были три других, крупных и мускулистых строить, затрачивая
всю энергию свою силу на наших косяках. И они были далеки от того, чтобы быть в
нисколько не встревоженными нашим прибытием, казалось, они только разожгли еще большее
рвение и атаковали еще яростнее. Вполне естественно, это казалось очевидным
нам обоим, и мне в особенности, что они были разбойниками, и
самый опасный сорт. Поэтому я немедленно обратил нож, который я ношу скрыты
под моим плащом для таких чрезвычайных ситуаций, и бросил сам, ничтоже сумняся, в
среди этих разбойников. Один за другим, по мере того как они последовательно
пытались противостоять мне, я протыкал их насквозь, пока, наконец, все трое не легли
растянувшись у моих ног, изрешеченные множеством зияющих ран, через которые
они испустили дух. В это время Фотис, горничная, были
вызвала шум битвы, и все еще тяжело дыша и обливаясь потом свободно я
проскользнув внутрь через открытую дверь, и, такой усталый, как будто я
сражался с Герионом в трех обличьях, а не с этими драчливыми
ворами, я в один и тот же момент лег в постель и
дремота.

Вскоре розовощекая Заря, потряхивая пурпурными поводьями, направила своих
коней по небесному пути; и, вырванная из моего безмятежного
покоя, ночь вернула меня к дню. Смятение охватило мою душу при
воспоминании о моих деяниях прошедшего вечера. Я сидел, скорчившись на
своей кровати, обхватив колени переплетенными пальцами, и свободно отдавался
способ бедствия моего; я уже видел в фантазии суда, жюри,
приговор, палач. Как я мог надеяться найти судью настолько мягкого,
настолько благожелательного, чтобы объявить меня невиновным, запятнанным таким, как я был,
тройным убийством, запятнанным кровью стольких граждан? Было ли это
славной кульминацией моих путешествий, которую халдей Диофан так
уверенно предсказал мне? Снова и снова я возвращался ко всему этому.
вопрос, оплакивающий мою тяжелую судьбу.

Тут раздался стук в наши двери и неуклонно растет
шум на пороге. Не успел приема дано более, с
в стремительном порыве весь дом был заполнен магистратами, полицией
и разношерстной толпой, которая следовала за ними. Двое полицейских, по приказу магистрата
, быстро схватили меня за руки и начали тащить прочь,
хотя сопротивление было последней вещью, о которой я должен был думать. К тому времени, как
мы достигли первого перекрестка, весь город уже был здесь
за нами по пятам следовала удивительно плотная масса. И я пошел
мрачно вместе с моей головой висит вниз до самой земли, - я, может
даже сказать в нижние районы, расположенные ниже уровня земли.

Наконец, после того, как вы сделали платы каждой городской площади, в
точно так же, как водят жертв перед жертвоприношением,
чтобы отвратить дурные предзнаменования, меня привели на форум и заставили
предстать перед трибуналом правосудия. Судьи заняли свои места
на возвышении судебный глашатай приказал замолчать, как вдруг
все присутствующие, словно в один голос, возразили, что в столь
многочисленное собрание представляло опасность из-за плотной толпы и требовало
чтобы дело такой важности рассматривалось вместо этого в общественном месте
театр. Не успел он это сказать, как все население устремилось вперед,
беспорядочно, и за удивительно короткое время заполнили весь зал.
зрительный зал так, что все проходы и галереи превратились в одну сплошную массу. Много
копошились в столбцы, другие свисали со статуями, а некоторые из
было что сидели, половина из виду, на подоконниках и
карнизы; но все в их удивительной жадностью, казалось, совсем небрежно, как
далеко они рисковали своими жизнями. Словно принося себя в жертву, я был отведен
государственными служащими на середину сцены и оставлен
стоять посреди оркестра. Снова зазвучал голос
загремел судебный глашатай, призывая обвинителя, после чего поднялся
некий старик и, взяв сначала небольшую вазу, дно
которой заканчивалось узкой воронкой, и наполнив ее водой,
которое вытекает капля за каплей, должно обозначать длину его речи.
обратился к населению следующим образом:

"Это не тривиальный случай, почтеннейшие граждане, но тот, который напрямую
касается спокойствия всего нашего города, и тот, который будет вынесен
как весомый прецедент. Следовательно, ваши личные и общие интересы
в равной степени требуют, чтобы вы поддерживали достоинство
Государства, и не допускает жестокого убийцы избежать наказания
Оптовая бойня, которая привела от его кровавых деяний. И не
думайте, что я руководствуюсь какими-либо личными мотивами или даю волю
личной неприязни. Ибо я командую ночным дозором, и до сих пор
я думаю, что никто не усомнится в моей бдительности
усердие. Поэтому я изложу суть дела и верно установленных
события прошлой ночи.

"Это было примерно в час третий час, и я раунда
весь город, переходя от двери к двери со скрупулезной бдительность,
и вдруг увидела этот кровожадный молодой человек, с мечом в руке,
распространение бойню вокруг себя; уже не менее трех жертв
его дикости лежали, извиваясь у его ног, задыхаясь, вперед, дыхание в
лужа крови. Пораженный, как и следовало ожидать, чувством вины за столь
тяжкое преступление, парень сбежал и, проскользнув в один из домов
под покровом темноты, пролежал там остаток ночи. Но,
благодаря богам, которые не позволяют ни одному грешнику остаться безнаказанным, я опередил
его на рассвете, прежде чем он смог скрыться тайными путями, и
привезли его сюда на суд свой священный трибунал юстиции.
Обвиняемая трижды убийцей, он был доставлен в
сам акт; и, кроме того, он иностранец. Соответственно, это ваша
простой обязан возвратить обвинительный приговор в отношении этого человека от
чужой земле за преступление, которого вы хотели жестоко наказать, даже в
случай одного из своих граждан".

Сказав это, безжалостный обвинитель прервал свое мстительное
выступление, и судебный глашатай немедленно приказал мне начать мою
защиту, если у меня есть что сказать. Сначала я не мог достаточно
контролирую свой голос, чтобы говорить, хотя, увы, меня меньше смущает
суровость обвинения, чем моя собственная нечистая совесть. Но в конце концов,
чудесным образом придя в себя, я ответил следующим образом:

"Я понимаю, насколько это тяжело для человека, обвиняемого в убийстве и сталкивается
с трупами трех граждан, убедить настолько большие
множество его невиновности, даже если он говорит истину и
добровольно признает факты. Но если в тебе милость даст мне
внимательное слушание, я легко дать понять, что вы далеко от
заслужив, чтобы меня пожизненно судили, я неправомерно навлек на себя
тяжелое клеймо такого преступления как случайный результат оправданного
негодования.

"Я возвращался домой с вечеринки в довольно поздний час,
после того, как изрядно выпил, я не буду пытаться отрицать - потому что это было
началом моего преступления - когда, о чудо! перед самыми
дверями моего жилища, перед домом доброго Мило, вашего
согражданина, я увидел множество подлых воров, пытавшихся
создают эффект входа и уже отрывают двери от искореженных
петли. Все замки и засовы, так тщательно закрытые на ночь, были
вырваны, и воры планировали расправу над
заключенными. Наконец, один из них, более крупный и активный, чем остальные,
призвал их к действию такими словами:

"Вперед, ребята! Покажи, из какого материала ты сделан, и бей изо всех сил
чего ты стоишь, пока они спят! Теперь никакой пощады, никаких малодушных
слабаков! Пусть смерть войдет в дом с обнаженным мечом! Если вы найдете
ни в постели, перерезали горло, прежде чем они проснуться; если любой попытается сопротивляться,
вырубите их. Наш единственный шанс уйти живыми и невредимыми - это
не оставлять больше никого в целости и сохранности во всем доме. '

"Признаюсь, граждане, что я была сильно перепугана, как на счет
мои хозяева и я; и полагая, что я делал долг хорошее
гражданин, я вытащил меч, который всегда сопровождает меня в готовности к
такие угрозы, и начал прогонять или залечь на дно тех, кто в отчаянии
разбойники. Но варварские и бесчеловечные негодяи, далеко не
отпугивала, имел смелость выступить против меня, хотя они
увидел, что я вооружен. Их сомкнутые ряды противостояли мне. Затем предводитель
и знаменосец отряда, напав на меня с мускулистой силой,
схватил меня обеими руками за волосы и откинул назад,
приготовился вышибить мне мозги булыжником; но пока он
все еще требовал удара, я, к счастью, безошибочным ударом пробил его
насквозь и растянул у своих ног. Перед длительным второй инсульт,
целью между лопатками, добил еще один из них, как он вцепился
зубами и ногтями на ногах; а третий, как он опрометчиво дополнительно
Я ударил ножом в грудь.

"Поскольку я сражался на стороне закона и порядка, защищая общественную
безопасность и дом моего хозяина, я чувствовал себя не только невиновным, но и
заслуживающим общественной похвалы. Меня никогда прежде не обвиняли даже в
малейшем нарушении закона; Я пользуюсь высокой репутацией среди
моего собственного народа, и всю свою жизнь превыше всего ценил чистую совесть
материальное имущество. Я также не могу понять, почему я должен страдать от этого.
судебное преследование за то, что я справедливо отомстил этим никчемным ворам.
поскольку никто не может доказать, что когда-либо прежде они были
вражды между нами, и если на то пошло, что я когда-либо имел с предыдущей
знакомство с ворами. Вы еще даже не установил каких-либо мотив
за что я, возможно, должен был совершили такое великое преступление".

В этот момент мною снова овладело волнение, и я протянула руки.
в мольбе я оборачивалась от одного к другому, умоляя их пощадить меня
во имя всего человечества, ради всего, что им было дорого
. Я думал, что к этому времени они, должно быть, проникнутся жалостью, проникнутся трепетом
сочувствием к моему несчастью; соответственно, я призвал в свидетели Око
юстиции и при свете дня, и поручил дело
Промысл Божий, когда, подняв глаза, я обнаружил, что весь
сборка зашелся от смеха, не исключая и моего собственного вида-хозяина
и родственник Майло, который трясся от смеха. "Вот и все для
дружбы!" Я подумал про себя: "Вот и вся благодарность! В защите
мой хозяин, мне придется стать убийцей, судят за свою жизнь; в то время как он, далеко
с поднимая палец, чтобы помочь мне, делает макет из моих несчастий".

В этот момент в центр зала выбежала женщина, одетая в черное .
сцена, плачущая, причитающая и прижимающая к груди маленького ребенка. В
пожилая женщина, накрытые тряпками и точно так же сотрясали рыдания, а затем
ее, оба они машут пальмовыми ветвями, когда они проходили по БиР
на котором лежал покрытый телами убитых, и поднял их
голоса в скорбный крик: "ради всего человечества" они
причитал, "на все вселенские законы справедливости, быть перемещен в жалости к
безвинной гибели этих молодых людей! Подарите одинокой жене и матери
утешение мести! Придите на помощь этому несчастному ребенку, оставшемуся
сирота в свои нежные годы и принесший в жертву кровь убийцы
в святилище закона и порядка".

После этого председательствующий магистрат поднялся и обратился к народу:

"Преступление, за которое заключенный позже понесет полное наказание, не совершается
даже он не пытается отрицать. Но остается выполнить еще один долг
, а именно выяснить, кто был его сообщником в этом
злодеянии; поскольку маловероятно, что один человек в одиночку мог
победили еще троих, таких же молодых и сильных, как эти. Мы должны применить
пытки, чтобы добиться правды; и поскольку раб, сопровождавший его
если он совершил побег, у нас не осталось другой альтернативы, кроме как
вырвать имена его товарищей у самого заключенного, чтобы
мы могли эффективно избавить общественность от всех опасений
опасность, исходящая от этой отчаянной банды.

Немедленно, в соответствии с греческим обычаем, были применены огонь и колесо
вместе со всеми другими орудиями пыток.
Теперь, действительно, мое горе не только возросло, но и умножилось, когда я увидел
что мне суждено погибнуть по частям. Но в этот момент старуха,
чьи громкие причитания стали помехой, разразилась этим
требованием:

"Именитые граждане, прежде чем приступить к пыткам заключенного, на
внимание родным, которых он отнял у меня, ты не допуск
тела погибших были обнаружены в порядке, что вид
их молодость и красоту может вас уволить с праведным гневом и
пропорции тяжести преступления?"

Эти слова были встречены аплодисментами, и тотчас мировой судья
велел, чтобы я сам должен со своей стороны нарисуйте с покрытиями
от тела, лежащего на одре. Несмотря на мою борьбу и
отчаянную решимость больше не смотреть на последствия моего
прошлой ночью содеянному, суд бабок быстро потащил меня вперед, в
повинуясь приказу судьи, и гнуть свою руку на главной силой от
свое место на моей стороне, протянул его над тремя трупами.
Завоеванная в борьбе, я покорился необходимости и сильно против моего
будет обратил закрывающую и наружные органы.

Великий Боже, что за зрелище! Что за чудо! Какая трансформация в
вся моя судьба! Я уже начал смотреть на себя как на вассала
Прозерпины, связанного с Аидом, и теперь я мог только ахать в
импотент изумление на внезапность смены; мне не хватает слов, чтобы
оставьте достойно поразительные метаморфозы. Ибо тела моих
зарезанных жертв представляли собой не что иное, как три раздутых
мочевых пузыря, на боках которых все еще виднелись шрамы от многочисленных проколов,
которые, насколько я помнил свою битву предыдущей ночью, были расположены в
тех самых точках, где я нанес своим противникам зияющие раны
. Вслед за этим веселье, которое до этого момента было
довольно сдерживаемым, пронеслось по толпе подобно пожару.
Некоторые беспомощно отдавались безудержной экстравагантности
веселья; другие изо всех сил старались держать себя в руках, держась за свои
ноющие бока обеими руками. И все смеялись до упаду.
смеяться больше не было сил, они вышли из театра, их взгляды, обращенные назад,
все еще были сосредоточены на мне.

С того момента, как я использовала что похороны завесы я стоял фиксированный
а если бы замороженные в камень, как ни двигаться, пока кто-нибудь из
статуи или колонны театра. Я не выходил из оцепенения, пока
Майло, мой хозяин, сам не подошел и, хлопнув меня по плечу, не привлек
меня уводят с нежной жестокостью, мои слезы теперь текут свободно, и рыдания
душат мой голос. Он повел меня обратно к дому кружным путем
по наименее оживленным улицам, делая тем временем все возможное, чтобы
успокоить мои нервы и залечить мои уязвленные чувства. Но ничего из того, что он мог сказать, не помогло
уменьшить мое горькое негодование из-за того, что меня выставили таким образом.
незаслуженно смешным. Но все сразу воеводы сами,
все еще носят знаки отличия управлением, подъехали к дому и сделал
личный вносит изменения в следующие слова:

- Мы хорошо осведомлены, мастер Люциус, как о ваших собственных высоких заслугах, так и о том, что
вашей семьи, для славы твоего имени распространяется на всю
земля. Соответственно, вы должны понимать, что лечение, которое вы так
остро возмущает никоим образом не предназначенное, как оскорбление. Поэтому прогони
свое нынешнее мрачное настроение и выбрось весь гнев из своего разума. Для
фестиваль, который мы торжественно празднуем каждый возвращаются из года в честь
Бога смеха, всегда должны зависеть от новизны Его
успех. И поэтому наш бог, который сегодня в таком большом долгу перед вами, постановляет
что его благосклонное присутствие будет сопровождать вас, куда бы вы ни пошли, и что
ваше жизнерадостное выражение лица повсюду будет сигналом к веселью.
Весь город из благодарности оказывает вам исключительные почести,
зачисляя ваше имя в число своих покровителей и постановляя, что ваш
бронзовое изображение будет установлено как вечный памятник современности".




ПЛИНИЙ МЛАДШИЙ

_ Письмо Суре_


Наш досуг предоставляет мне возможность учиться у тебя, а
тебе - наставлять меня. Соответственно, я особенно хотел бы знать
считаете ли вы, что существуют такие вещи, как фантомы, обладающие
внешность, присущая им самим, и определенная сверхъестественная сила,
или что просто пустые иллюзии обретают форму из наших страхов. Что касается меня
, меня заставило поверить в их существование, особенно то, что я слышал
случилось с Курциусом Руфом. Пока еще в скромных условиях и
скрывать, он был вешалки-в номер-люкс губернатора Африки.
Однажды днем, прогуливаясь по колоннаде, он увидел
женскую фигуру нечеловеческих размеров и красоты. Она сообщила перепуганному
мужчине, что она из "Африки" и пришла предсказать будущие события; ибо
что он отправится в Рим, займет там государственные должности и
даже вернется в ту же провинцию с высшими полномочиями и умрет в
ней. Все это было исполнено. Более того, как он коснулся в
Карфаген, и когда он сходил со своего корабля, та же самая форма, как говорят,
предстала перед ним на берегу. Несомненно, что, будучи
охваченным болезнью и предвещая будущее по прошлому и
неудачу из-за своего предыдущего процветания, он сам оставил всякую надежду
на жизнь, хотя никто из окружающих его людей не отчаивался.

Не является ли следующая история еще более ужасающей, но и не менее
чудесно? Я перескажу, как оно было получено мной:

Был в Афинах особняк, просторный и вместительный, но зла
репутацией и опасно для здоровья. Глубокой ночью раздался шум
как от железа, и, если прислушаться повнимательнее, можно было различить звон цепей
сначала издалека, а потом совсем рядом. Вскоре
появлялся призрак, древний человек, изнемогающий от истощения и
убожества, с длинной бородой и щетинистыми волосами, в кандалах на руках.
ноги и кандалы на руках, и тряска ими. Отсюда и заключенные, по
причина своих страхов, прошел несчастной и ужасной ночи в
бессонница. Это хотеть спать последовала болезнь, и их
ужасы растет, смерть. Ибо и днем, хотя
видение исчезло, воспоминание о нем промелькнуло перед их
глазами, и их страх пережил свою причину. Соответственно, особняк был
заброшен и, обреченный на одиночество, был полностью отдан на растерзание
ужасному призраку. Тем не менее, оно рекламировалось, на возможность какого-то одного,
неведом страх, проклятие прилагается к нему, желая покупать или
сдавать его в аренду. Афинодор, философ, приехал в Афины и читать
реклама. Когда ему сообщили об условиях, которые были настолько
низкими, что казались подозрительными, он навел справки и узнал все
подробности. Но, тем не менее, на этот счет нет, все
с большей готовностью, он снял дом. Когда начало клониться к вечеру, он
приказал установить для себя диван в передней части дома,
и потребовал свои записные книжки, письменные принадлежности и лампу.
Всех своих слуг он отправил во внутренние покои, а для
он вложил свою душу, глаза и руку в сочинение, чтобы его разум
не мог из-за недостатка занятия представлять себе призраки
, о которых он слышал, или какие-либо пустые ужасы. В начале было
всеобщее безмолвие ночи. Вскоре послышалось позвякивание оков и
лязг цепей, но он так и не поднял глаз и
не выпустил из рук пера, но ожесточил свою душу и притупил слух ее помощью
. Шум нарастал и приближался: теперь он, казалось, раздавался у самой
двери и рядом с дверью. Он огляделся, увидел и узнал
фигура, о которой ему говорили. Она стояла и подавала ему знаки.
пальцем, как бы приглашая его. В ответ он сделал знак
рукой, что это должно подождать минутку, и снова взялся за
свои планшеты и ручку. После этого фигура продолжала греметь цепями над
его головой, пока он писал. Снова оглянувшись, он увидел, что она подает тот же самый
сигнал, что и раньше, и без промедления взял фонарь и последовал за ней. Оно
двигалось медленным шагом, словно скованное цепями, и, после того как
свернуло во двор дома, внезапно исчезло, оставив его одного.
Компания. Будучи, таким образом, предоставленный самому себе, он указал место, с некоторым
трава и листья которой он сорвал. На следующий день он обратился к магистратам
и убедил их раскопать указанное место. Там
были найдены несколько костей, прикрепленных к кандалам и перемешанных с ними;
тело, которому они принадлежали, сгнившее от времени и почвы,
оставило их такими обнаженными и проржавевшими до самых цепей. Они были
собраны и преданы земле за государственный счет, и дом навсегда остался
впоследствии свободным от духа, который получил должное погребение.

В вышеприведенную историю я верю благодаря тем, кто ее подтверждает. Что
следует за этим, я сам в состоянии подтвердить другим. У меня есть
вольноотпущенник, который не лишен некоторого знания букв. Младший
Его брат спал с ним в одной постели. Последнему
приснилось, что он увидел кого-то, сидящего на диване, кто поднес к его голове пару
ножниц и даже срезал волосы с макушки. Когда
рассвело, было обнаружено, что он подстрижен по макушке, а его локоны
были обнаружены разбросанными повсюду. Очень скоро после этого появился новый
появление же подтвердил истинность прежней. А
парень мой спал, в компании с несколькими другими, во страниц
квартира. Пришел через окно (так он рассказывает) два
фигуры в белых туниках, кто его стриг, как он лежал, и пошел в
как они пришли. В его случае тоже дневной свет показал его остриженным, а его
локоны разбросаны по сторонам. За этим не последовало ничего примечательного, за исключением, возможно,
того, что меня не привлекли к ответственности, как следовало бы,
если бы Домициан (в правление которого произошли эти события) прожил дольше.
Ибо в его столе была найдена информация против меня, которая была
представлена Карусом; исходя из этого обстоятельства, можно предположить - поскольку
у обвиняемых в обычае отращивать волосы - что
отрезание волос моим рабыням было признаком грозившей опасности.
я был предотвращен.

Тогда я умоляю вас применить ваши замечательные познания к этому предмету.
Этот вопрос заслуживает долгого и глубокого рассмотрения с вашей стороны
; и я, со своей стороны, не заслуживаю того, чтобы мне передали плоды вашей
мудрости. Вы даже можете спорить с обеих сторон (по-своему
есть), предоставляется вам больше спорить насильно на одной стороне, чем другой, так как
не увольнять меня в напряжении и тревоге, когда причиной моего
консультирование вас есть сомнения положить конец.







*** ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЕКТА "БИБЛИОТЕКА ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГ ГУТЕНБЕРГА" С ЛУЧШИМИ МИРОВЫМИ ДЕТЕКТИВАМИ ***