Из воспоминаний - Мои встречи с Ceргeем Комаровым

8 января 1940 года мне стало 17 лет. Моя жизнь в Москве почти не изменилась внешне. Моя мама все еще много работала. Она давала многочисленные частные уроки игры на фортепиано, которые она давала после своей регулярной работы преподавателем фортепиано в музыкальной школе им. В. Стасова. В некоторые дни мы виделись только поздно вечером. Я уже не был ребенком. Я почувствовал, что мое существование стало более полноценным и интересным. С восьмого класса моя успеваемость в школе значительно улучшилась. Нерушимая и постоянно растущая дружба с Глебом Бавастро придавала моей жизни новые импульсы, новое содержание. Я все больше и больше интересовался кино. Мы с Глебом ходили в кинотеатры, и по примеру Глеба я делал заметки в книге о каждом фильме, который видел. Я делал оценки на основе школьных оценок и делал краткую оценку содержания.

Однажды, кажется, это было начало марта 1940 года, Глеб бросился наверх. Я никогда не видел его таким взволнованным и задыхающимся. С ярко-красной головой и постоянно заикаясь, он докладывал: «Мингерц, Мингерц! (так он меня называл)... Плакаты висят повсюду в городе! ... В малом зале университета на улице Герцена проходят кинолекции... Про старые фильмы... С Мэри Пикфорд и Дугласом Фэрбенксом... О Чарли Чаплине и Бастере Китоне... И многие другие американские звезды!» «Эти фильмы обычно нигде не показывают!»  «Билеты уже в продаже!» Радостная новость от Глеба сразу же привела меня в такое же возбужденное и выжидательное настроение. До центра доехали на метро и без проблем купили билеты на места в кассе сбоку. Там же я увидел анонсирующий плакат с фотографиями звезд. Где-то слева внизу было имя докладчика: Сергей Васильевич Комаров, Государственный институт кинематографии(ГИК).

Затем настал день, когда вся моя жизнь должна измениться. Я никогда раньше не слушал лекции и поэтому был немного удивлен, когда увидел перед собой только пустую сцену с киноэкраном на заднем плане. Лектору, Сергею Комарову, было около 30 лет, и он выглядел чрезвычайно элегантно по советским меркам того времени. Он был одет в хороший, предположительно иностранный костюм с подходящей рубашкой и ярким галстуком. Его ухоженное лицо, как я помню сегодня (написано от 24.6.-26.6.1997 в Ca Vio, Италия), имело определенное сходство с английским киноактером Патриком Макни из культового сериала "Мстители". Вся фигура излучала спокойствие, утонченность и культуру.

Комаров рассказал о создании движущихся картин братьями Люмьер во Франции и одновременно с Максом Складановским в Берлине. Он говорил о самом первом фильме в истории, в котором садовник опрыскивал газон из водяного шланга. Он сообщил об огромном эффекте мини-фильма, на котором был показан приближающийся поезд, что заставило зрителей в панике вскочить со стульев с криками. Комаров показал много коротких сцен из исторических фильмов без какой-либо связи и логического смысла, которые меня сначала разочаровали, потому что он показал не все фильмы в полност. Но мне стало ясно, что Комаров читает эти лекции точно так же, как он читает своим студентам в Институте Кинематографии (ГИК). Я понял, что для него важна специальность, суть фильма, а не продолжительность или количество смешных или захватывающих моментов. Я чувствовал, что нахожусь на пороге совершенно другого мира, мира новой среды, кино. Фильм казался миром без конца, миром, полным сюрпризов, новых открытий и напряжений. У меня было желание посвятить свою жизнь киноведению, истории кино. Во сне я представлял себя стоящим на сцене, как Комаров, небрежно прогуливающимся взад и вперед, читающим лекции о кино и режиссерах и актерах.

За первой лекцией о развитии кино вскоре последовали другие. Мы с Глебом были там каждый раз. Потому что лектор Комаров читал свои лекции по свободе слова, рукописей не было, иначе я бы давно выпросил экземпляр. На следующие лекции я брал с собой блокнот и карандаш. Я старался записывать услышанное в специально придуманную стенографию, а потом, дома, переводить это в чистом виде. Я обратил внимание на то, что лектор Комаров чрезмерно употреблял некоторые слова, такие как «собственно» и «разумеется». Я записал эти слова отдельно, а затем сложил их в конце стенограммы. Удивительно, но у меня получилось 20 повторений и больше. В какой-то момент мы набрались смелости поговорить с Сергеем Васильевичем Комаровым лично, когда он уже собирался покидать зал спустя долгое время после лекции. Он посмотрел на меня, когда я стоял с блокнотом в руке, и сказал: «Вы тот молодой человек, который всегда делает заметки во время моей лекции, не так ли? Мне интересно, что вы так охотно записываете, вы мне покажете?»  Я дал ему журнал и сказал, что мне очень интересны его лекции, потому что я хочу пойти на фильм позже. И я не хочу забыть ни одного слова из этих лекций.

«Но это интересно, — сказал Комаров, — я читаю эти лекции уже несколько лет, в ГИК, конечно. Но я никогда не встречал никого, кто проявил бы к нему такой интерес и настойчивость. Когда вы напишете заметки по порядку, не могли бы вы дать их мне прочитать? Мне также интересно получить непредвзятое мнение о своих лекциях. Я был бы благодарен за это. Вас устроят бесплатные билеты?» И остался ли я доволен!

С тех пор мы с Глебом не пропустили ни одной кинолекции лектора Сергея Васильевичем Комарова, большинство из них бесплатно, по бесплатным билетам. После того, как Комаров прочитал первый том моих записей, он сказал с благодарностью, без обиды: «Вы меня очень разогрели! Я и сам не знал, что некоторые слова, как пишут, «собственно» и «разумеется» были перегружены. Вы не замечаете ничего подобного, когда говорите. Я клянусь совершенствоваться! Просто продолжайте в том же духе!»

На углу Пушкинской площади и улицы Горького, в большом шестиэтажном доме, построенном из старой московской строительной ткани, располагался «Дом актиора». И лишь немногие посвященные знали, что за безобидным и ничего не подозревающим фасадом дома с множеством маленьких окон скрываются не отдельные квартиры, а одно из самых известных культурных учреждений города Москвы. И ни портала, наполненного хрустальным стеклом и ценными породами дерева, ни таблички на маленькой простой входной двери не указывали на то, что здесь, несколькими этажами выше, спрятан, так сказать, «клуб средних десяти тысяч». В какой-то момент Глеб узнал, что наш почитаемый Сергей Комаров, которого мы между собой ласково называли «Сержиком», тоже читает здесь свои лекции, но перед гораздо лучшей аудиторией. Комаров был удивлен, когда однажды вечером обнаружил нас перед дверью «Дома актера». Конечно, мы умоляли...

«Дом актера» был роскошно обставлен по советским меркам шелковыми обоями, блестящим паркетом, темными шторами, изолировавшими уличный шум, и удобными креслами и диванами. В баре на углу продавалось игристое вино и другие прохладительные напитки. Это было видно с первого взгляда: здесь не было простых людей с улицы, даже служащих, а людей из «лучших» социальных слоев, то есть только художники, работники культурных учреждений, актеры и певцы. Одевались они совсем иначе, т.е. лучше, шикарнее и современнее, чем обычные советские граждане в своей одежде с вешалки от государственного Мосторга. Наша внешность сразу привлекла к себе внимание не только из-за старой, изношенной одежды, но и из-за нашего застенчивого, неловкого поведения. Все здесь, казалось, были в хорошем настроении и были рады хорошо знать своего коллегу, болтали, смеялись, общались на «ты» и терпели наше присутствие на стороне.

Кинолекции, которые Сергей Комаров читал в «Доме актера», существенно отличались от лекций для «широких масс» в малом зале университета. Они были более подробными, более содержательными. Здесь Комаров имел дело с известными американскими комиками, такими как Чарли Чаплин, Бастер Китон и Гарольд Ллойд. Вместо отрывков из короткометражных фильмов он иногда показывал целые короткометражные фильмы или большие отрывки из полнометражных фильмов. Действительно, именно кинематографические моменты славы моей юной жизни подстегнули меня оставаться верным будущему карьерному пути режиссера.

Мы узнали, что Комаров не только читал лекции в доме актера, где мы теперь были настолько знакомы, что швейцар пустил нас без присутствия Комарова и только сказал: «Ага, это опять товарищи студенты ГИК!». Комаров также читал лекции по кино в «Доме кино» и особенно в «Доме журналиста». И Глеб спросил нашего почитаемого «Сержика», не можем ли мы... или если бы это было возможно... с его любезной помощью... но Комаров впервые дал нам резкий отказ.  «В клуб журналистов допускаются только тщательно отобранные люди. Именно здесь налаживаются международные отношения с иностранными журналистами, где делается большая политика. Знаете ли вы об этом? Меня самого там терпят только потому, что я иногда читаю там лекции», — сказал он укоризненно и нелюбезно. «Вы даже не настоящие студенты GIK!»

И всю еще: Только однажды, это было в начале войны, мне довелось побывать на лекции Комарова в «Доме кино» с премьерой нового американского фильма «Великий дождь» по роману Луиса Бромфилда. Мне позвонил сам Комаров и спросил, не хочу ли я посмотреть этот фильм, но без Глеба Бавастро. Я сразу же согласился. Комаров сказал мне, чтобы я не привлекал к себе внимания и не спрашивал его, а ждал, пока меня впустят. Я точно следовал его указаниям. Ждать пришлось долго. И только когда в зале стемнело, пришел кто-то из клуба, взял меня с собой и усадил на свободный стул в последнем ряду.

Лекция Комарова, которая была необычайно короткой, была посвящена сенсационным, новым трюковым кадрам наводнений, прорывов плотин и других бедствий. Этот фильм никогда не видели нигде в Советском Союзе, а переводили его прямо с английского на русский с помощью синхронного переводчика. После показа я надеялся увидеть Комарова, но он не появился. Зрители вышли из зала под впечатлением и умело обсуждая, мимо меня. Я следил глазами за всеми этими празднично одетыми, культурными людьми, мне казалось, что я могу разглядеть несколько знакомых лиц выдающихся актеров. И вдруг мое сердце чуть не остановилось! Я увидел лицо самого известного  артиста лёгкой музы, неподражаемого певца и руководителя оркестра Леонида Утесова. Теперь я увидел его вблизи! И от необъяснимого, спонтанного порыва я подошел к Утесову.

... (Что дальше? Смотрите мой рассказ «Из воспоминаний - Моя встреча с Леонидом Утесовым»).

Автор: Михаил С. Михайлов (1923–2019) записано, от 24.6. -26.6.1998 в Ca Vio в Италии