Змееносец Ликише 7-10гл

7 глава
— Ты знал об этом? Ты знал, что он приедет?
Оторвавшись от общения с влиятельными лицами альянса, Фрийя, словно ураган, ворвалась в важный разговор супруга. В этот самый момент пара наряженных господ совместно с сыном сарфина, а в данный момент регентом Мириды Гадесис, обсуждали важные вопросы. Главная госпожа Мириды не собиралась останавливать себя перед превалирами и прервала значимый разговор, бесцеремонно отослав трех напыщенных богатеев куда подальше.
— Да, мы разговаривали с ним. — Серьёзно обеспокоенный вид супруги встревожил Гадесиса, предвидевшего, о чем сейчас пойдёт речь.
— О чем вы говорили? О троне? Не тяни, говори скорее! — не унималась Фрийя.
— О женщинах, Фрийя, — ответил сын сарфина, добавляя немного желчи, медленно растягивая ненавистную всем улыбку, от которой стыла кровь. — О красивых женщинах. В этом мы похожи.
   Длинная улыбка Гадесиса больше напоминала выражение ненасытного ужаса, подобно оскалу проголодавшегося хищника, что готов броситься в самое слабое место. В больших черных глазах со злым блеском, в которых всегда горел огонь, пребывала некая способность к подчинению. Этот альхид очаровывал обаянием и безупречным видом. Благодаря небольшой свите коссей ходил в начищенных сандалиях и проглаженном наряде, подкрашенные в свежей смолы закрученные в спиральки волосы лоснились на свету, густая борода красиво завита украшена драгоценными подвесками. 
     И все же, сравнивая сына сарфина с демоном, многие дают точное изображение коссея, подчёркивая главные особенности его жуткого образа.
— Я не узнал его в этом темном плюсе, а эти знаки змея на наплечниках сразу раскрыли его планы.
— Ты знаешь город, который он представляет? Кто это?Кому понадобилось расстраивать наши планы?
— Фри? Ты совсем ничего не видишь? Все же слухи не лгут. Старая крепость жива. Говорят, он вознёс ее до самих небес! Выстроил винтовую лестницу, что далеко уходит за небеса, откуда на землю спускаются сами боги, а ночью был слышен скрипучий звук ржавой колесницы Безликой богини. Говорят, будто Ликише — божественный сын, и он по праву рождения занимает почётное место в богемном пантеоне.
— О, всесильные, oпять ты за свое?! До чего же тебя пугают эти слухи. Мне кажется, что это его работа. Болтает без умолку, восхваляя самого себя. Это ему только на руку.
— Ох, хитер наш мальчик.
— Что?! — возмутилась женщина. — Что значит «наш мальчик»? Я более чем уверена, что это не мой сын. Теперь- то я вижу. И нечего говорить обратное! Сомневаюсь, что он и твой. Гадесис, наша девочка родилась мертвой, а это твой грех! Ты подсунул мне его. О боги, я вижу в нем ту святозарину, что так же срок в срок в темнице родила ребёнка. Та же возвышенная душа с врождённым благородством. Вспомни, как она приводила тебя в трепет. Истинная дочь превалира Сихея. Альхидская повитуха мне все рассказала, как она подменила детей. Бедная старуха исчезла из города. Перед случившимся она просила пощадить ее! В слезах кланялась передо мною, целовала ноги. Просила моей защиты, а ты погубил ее. Приложил руку к ее смерти! О, всевышние, это же твоя кормилица! Эта старая женщина выпоила тебя своим молоком!
— Замолчи, женщина! — сорвался косей и влепил пощёчину. — Ты и впрямь обезумела! Эта история не имеет ко мне никакого отношения! Придворная повитуха исчезла, но моей вины здесь нет! Ликише — мой сын, и теперь некому отрицать обратное, потому что все, кто знал истину, исчезли. Они твердили, что я никчёмный, выставляли на всеобщее обозрение мои недостатки, и мне пришлось взять мага в семью. А кто снова усомнится в способностях моих чресл, пусть зарубят у себя на носу — смерть настигнет мгновенно. Он будто похож на всех сарфинов сразу, а значит мое лицо! Он такой же, как и я! Он моя кровь, а не твоя! Он мое отражение!
— Ты пожалеешь об этом, я тебе обещаю, ты и твое «отражение»! Я больше не та наивная дура, что позволяла тебе надо мною издеваться. Я не дам сесть на престол незаконнорождённому. Лютос — вот наше будущее. И когда он сядет на трон, его сияние будет переливаться всеми цветами радуги в знак светлого будущего всей Элиды. И тогда уж точно в долгу перед тобою и твоим любовницами не останусь.
   Не сосредоточиваясь на угрозax супруги, коссей Гадесис добавил:
— Фри, ты совсем с ума сошла. Лютос не будет магом! Ты зря надеешься на чудо, его время ушло. В день его рождения, вспомни, он родился как простой мирянин. Без лёгкого сияния венца или щебетания птиц. Помню Элл ушел за кислотное зеленое облако выброшенное из горы Ио, на северной стороне. В день его совершеннолетия ничего так и не произошло. Он, как и ты, как и я, лишен этого дара, но мы можем это исправить.
— Ох, не нравится мне эта идея, — нервничала Фрийя.— Мне так противно об этом думать. Эти топорные…
— А ты не думай, все тут же изменится, когда у нас на руках появится наследник-маг. И тогда все будет по- другому. Помнится, когда мой многоуважаемый двоюродный дядя Сихей изъяснялся по поводу продолжателя рода. К сожалению, он не дожил до этого момента. Хотел бы видеть его лицо при наследнике малыше.
 — Не стоило его убирать, — дрогнул голос супруги. — Он был слишком влиятельным превалиром. Я слышу, как его последователи шепчутся у меня за спиной. Трусливые самодуры, а не альхиды! Колко смотрят мне в спину и любят миридийское золото! Тем не менее остались и те, кто верен прошлому. Их мы никак не можем подкупить. Как быть с ними? Может, все напрасно? Может, у нас ничего не получится?
— Что я слышу, Фри? Ты испугалась? — Гадес призадумался, по привычке оттягивал мелкие завитки бороды и вдруг вскрикнул. — Ты, наверное, забыла, если мы проиграем эту битву с альхидами, то нас ждёт не тюрьма, а прилюдная казнь! Мы оба причастны к большим грехам. Уничтожили древнейший род Данов — целого Дома Невест! А это самый уважаемый род Ириля, а ныне Мириды.
— Ты лучше меня знаешь, они хотели убрать Лютоса! — оправдывалась Фрийя. — Они как-то узнали, что Ликише маг и что еще хуже — сын той святозарины из этого треклятого дома! Подняли шум на улицах и породили множествo слухов насчёт его выдающихся способностей. Помнишь последователей сихейцы? Их осталось немного, но я выковырну эту опухоль из наших улиц. Смерть зачинщикам имеющим какие-либо расположения к ползучим тварям — змеям. Они верили, что Ликише станет сарфином, и Аллель не передаст ему это право! Не успеет! Ну а ты… разыграл самоубийство собственной матери, чтобы никто не узнал во дворце о твоих гнусных наклонностях!
— Прекрасно, Фри. — Гадесис заметно повеселел. — Тогда лучше было бы не останавливаться и делать дальше как задумали. Пока все идёт так, как мы хотели бы, а потом…
— Что будет «потом»?
— Мы забудем об этом разговоре, иначе шпионы могут услышать наш разговор! Мой тебе совет: лучше принять Ликише таким, каков он есть. Никогда не знаешь, откуда ветер подует. 
— Немыслимо, ты боишься «любимого сыночка»? — обомлела коссея.— Здесь все и так ясно, дорогая. Ликише приехал завоевывать трон. Не пустился в бега, как только узнал о наших с тобою планах. Только настоящий безумец приедет в руки к палачу… или тот, кто чего-то страстно желает. А мой сыночек хочет трон.
— Но как? У него же нет армии. С ним прибыли парa десятков слуг. А за Лютосом стоит целый орден святозаров. Он не самоубийца же!
— Он Змееносец. Змей — прародитель нашего рода. Альхиды поклонялись этому божеству и трепетали, как козлята пред голодным хищником! Его величие впечатляло. В его силах воскрешать мёртвых и изменить историю. Создавать другие миры и уничтожать их. Быть может, это плохо, что мы не ведаем его гнев, возможно, всего этого и не было бы.
— Не приведи такое сбыться! — дернулась коссея.— Я теперь все поняла! Это все твой отец! Это он научил его этому знаку.
— Что ты такое говоришь?
— Твой отец, Аллель, готовил его всю жизнь! Нарочно отправил его в Ириль, чтобы мы не смогли помешать ему! Вспомни, о чем вы говорили в ту ночь.
— Он сказал, что мне не видать ирильского обруча.
— Да! Именно!
 Гадес призадумался. Он оглянулся по сторонам, убедившись, что его никто не подслушивает, снова повернулся к своей супруге:
— Тогда молись чаще, дорогая, если Лютос не сможет даровать наследника, тогда я лично помогу Ликише занять свой трон и буду на стороне сильнейшего!
— Ты сумасшедший! — воскликнула женщина, хватая своего мужа за края яркой малиновой тафты с виссоном. — Я вижу, ты до сих пор звякаешь деньжатами Мириды, тратя их на дорогие наряды и красивых женщин. Даруешь им драгоценные подвески, колье и другие украшения. Ешь, что хочешь, и живёшь, как хочешь, но это ненадолго. Больше не будет роскошной жизни ни для тебя и ни для меня.
— Это почему же?
— Потому что поздно рассказывать своему сыну о родительской любви.
— Фри, я его отец, а он мне сын. А ты кто ему такая?
Коссей Гадесис с иронией бросил взгляд на свою супругу, аккуратно уложил её сбившийся седой локон, подогнув его под диадему из золотой филиграни, ушёл в зал, погружаясь в веселую атмосферу зала. Женщину потрясли слова мужа. Дела шли не просто плохо, а очень плохо. Она осталась одна со своим сыном. Гадес с недавних пор переметнулся на другую сторону, а её оставил со всеми проблемами одну. От такого насыщенного вечера у женщины разболелась голова. Ощущение того, что она стоит на краю пропасти, не покидало ее. Возвращаться снова в зал, где играла веселая музыка, лилось крепкое вино и звучал игривый смех, не было желания. При всём том ужасе не вернуться в зал приведёт к ее личному поражению.Фрийe хотелось проснуться от всего этого кошмара, но, к сожалению, это не сон. Женщина оббегала глазами весь зал в поисках своего сына. Коссея-мать нашла его среди молодых людей. Он с нескрываемым аппетитом набив полный рот, говорил, плеваясь хлебными крошками. И то, что она увидела, перевернуло всю её жизнь.
— Безумный гордец! Мнит себя отцом мага, когда у самого магии не капли. Если бы этот сарфинский самодур хоть что-то мог, то у нас не было бы таких проблем, как сейчас. Старая кормилица была права, Ликише был особенным ребенком. Только боги могут дарить жизнь богам.

8 глава
Вечер подходил к тому самому моменту, из-за чего коссея Фрийя устроила этот пир. После более чем странного оглашения «прибыли» все гости вышли в прекрасный парк с его редкими цветущими деревьями, бурлящими фонтанами и цветочными декорациями и павильонами. Извилистые дорожки закручивались в лабиринте местного ландшафта, золотистые деревья пахли ароматом свежего мёда. Непроглядный мрак разгоняли медные лампадки с огнём, и высокие столбы с бушующим пламенем озарили мрачное небо. Впечатлял богатый стол для ненасытных господ и альхидов, певчие птицы. Над землёю парили стяги и знамёна альхидов и иных городов. Яркие гобелены — в героическом образе изображён корсей Лютос, отчего его прозвали великолепным или святым. Сюжет, который восхищал многих. Вдохновлённые отклики знатных дам и их дочерей, смотревших на вымышленный образ их героя.Здесь пили, смеялись, танцевали под веселые песни здешних певцов. Гостей угощали холодными напитками со льдом. Разносили десерты из свежих фруктов, напитанные сладким ликёром. Разливали шоколад. Все делалось для того, чтобы гости могли себя чувствовать превосходно. И им это удалось.
   К чему было данное торжество, Ликише не знал. Да и Саржа, его тайный шпион, умолчал об этом, пообещав настоящее потрясение. Изображая полное безразличие, на самом деле он кипел от злости, подчитывая убытки сарфина.
   Внезапно вдалеке в той самой триумфальной арке, под которой имеют честь проходить только правящие династии, на поздний вечер подоспела толпа необычных гостей. Под возглас приветствия и низких звуков басистых духовых труб многие стали громко хлопать в ладоши, поздравляя припоздавших.
   «Что происходит?» — про себя рассуждал Ликише, присоединяясь к мероприятию.Небольшая группа людей в будто серебром отливающих нарядах надвинулась в сторону Гадесиса и Фрийи. Впереди всех широким шагом ступал маленький смешной ушастый мальчуган со знаменем своего народа в руках. Он быстро помчался по дорожке, что и вызвало оживлённый смех у многих миридийцев. Резко подскочил к регенту и передал белоснежный, расшитый серебряными нитками длинный стяг Авилонии. Главный символ северных земель. Южный правитель с почтением принял подно- шение из рук мальчонки, приветствуя приезжих северян со снежных гор и долин. В знак мира с полярниками Гадесис вознес знамя как можно выше, торжественно добавил:
   — Авилония с Альянсом!
 Миридийцы восторженно   ликовали: громко   хлопали в ладоши, радуясь миру с неукротимым севером. В конечном счете две колоссальные территории, что занимали большую часть Элиды, примирились. С чего бы это им понадобилось покидать свои территории ради какого- то союза? Прежде альянс и не заглядывал в сторону севера, и север не смотрел в сторону альянса. Что их объединило? Ликише, как и раньше, подозревал своих родителей в жалких корыстных целях. И не зря.Корсей никак не мог предположить, что такое возможно. Откуда у них возник интерес связаться с этими варварами? На что им эти топорные? Грубые и неотесанные, крайне жестокие северяне славились своей дикой натурой. Внешне они походили больше на вышедших из древних пещер дикарей: длинноволосые, бородатые, выносливые, с развитой мускулатурой, массивными чертами лица, холодной, как лед, кожей. Крайне суеверный и полный нравственности народ. Об их целомудрии ходили настоящие легенды, что не скажешь о грехопадной Мириде. Многовековая раса, что сохранилась еще с былых времен, когда боги ходили по земле, сберегла свои стародавние обычаи. Северяне, очевидно, отличались от южан. Их варварский вид и тяжелая одежда были олицетворением своих родных краев, где царствовал смертельный для южан холод. Этот назойливый мех был на каждом, кто прибыл сюда из севера: от короля до королевского оруженосца. Яркие украшения из хрусталя, ослепляя своим неповторимым преломлением, придавали красоту золотистым волосам северянок. Длинные жилеты с меховыми воротами, теплые меховые мантии, шапки — всюду маячил перед глазами этот докучливый мех!
  Их горного короля с головы до ног покрывал тот же бесценный мех убитого им монстрега. Самого ужасного в их магическом мире хищника. На его крепком правом плече, вместо белоснежного на- плечника, что укрывал всю его левую руку, торчала настоящая голова забитого зверя с острыми клыками, видимо сраженного рукой этого варвара. Чучело было настолько реалистично, что некоторые мнительные дамы Мириды в ужасе падали в обморок.По обычаям севера, вслед за мужчинами ступали женщины. Фигуристые, необычайно красивые девушки плавно шли в длинных платьях, что подчеркивали их стройные тела. Здесь, среди чарующей красоты, особо отличалась королева Орития, чей высокомерный взгляд выделял ее среди таких же горделивых дам. Высокая, крайне худощавая женщина с ледяным взором синих глаз имела некий артефакт, о котором ходят легенды уже тысячи лет. Корона, созданная всесильными богами. История любви пленившая всемогущего к земной женщине. В знак своей преданности северный бог Борей подарил любимой своё сердце, из которого явилось великое украшение.
   Артефакт веками носили только наследницы божественной крови и королевы северного края. Магия этой короны изумляла, однако не меньше этого поражала ее красота. Это украшение высеченое из целостного кристалла, манило белесым сиянием лунной радуги, чье редчайшее явление невозможно повстречать в сухом краю Мириды.
   Принимая всеобщее восхищение, королева Орития с нескрываемым тщеславием смотрела на южан. Везде и всегда она стремилась выглядеть лучше других, достойнее. Многих поразили ее тонкая фигура, высокий бюст, длинная шея и то облегающее серебряное платье, подчёркивающее все ее достоинства и даже больше. Став предметом осуждений со стороны миридийских дам, а мужчины непременно затеяли получить благосклонность северянки, Орития ослепила ненавистью разум Фрийи. Крайне ревнивая женщина с уязвлённым самолюбием лишилась привилегии быть первой. Непримиримая ненависть вовсе затмила ее душу.
    Царственная Орития и ее супруг Даман гордой поступью шли впереди всех, но как только приблизились к регенту и его супруге, медленно расступились, открывая дорогу той, из-за которой устроен этот праздник. Многие южане с нескрываемым любопытством ждали прибытия гостей и испытали разочарование. Ликише, как и все мужчины на приеме, тотчас оценил наследницу северных земель — Хиону Авилонскую.
   Нельзя было сказать, что она была красавицей. Невыразительная внешность северянки тот же час породило кучу насмешек в ее сторону. Круглое бледное ли- чико, острый подбородок, огромные глаза больше намекали на неполноценную красоту девушки. Ее золотистые скромные локоны падали до самого пояса, были украшены сияющими заколками. Во всем ее образе, наверное, единственное, что бросалось в глаза. Тяжелый на вид песец забавно свисал на тонюсенькких плечах, скрывая все прелести тела и болезненную худобу. Никакой искорки в глазах, ни изюминки во внешности: ничего такого, чтобы приметить ее в рядах таких же северян, что прибыли на этот пир.
     Корсею даже было искренне жаль девушку. Такая невзрачная серенькая жена с неприметным видом мало что обещалаего брату. Возможно, она даже очень скучная и холодная, как ее родной край. Уединение с такой тихоней сулило адские муки любому, кто оказался бы рядом. Никакой живости, тоска, да и только. Бедняжка укрывалась за спиной матери, прикусив нижнюю губу, она сделалась еще страшнее, тем самым наводя на себя насмешки от сверстниц Мириды.
   Мало кто знает, по какой причине горный король решил пропустить все предубеждения и повернуть голову к югу, тем самым владыка бореев хотел вывести свою страну из краха, что устроил его же двоюродный племянник, как только тот получил отказ от дочери Дамана. Принц Лютос, первый корсей Мириды, не обладающий никакой магией, мог стать мужем дочери горного короля. Таким шансом Даман тут же воспользовался, нарушив многие законы северных кланов, надеясь спасти королевство от неминуемой гибели.
    Ликише внимательно следил за смехотворным спектаклем. Казалось, все было отрепетированным до самых мелочей. Даман дружественно пожимал руку регенту. Коссея Фрийя оживленно приветствовала леди Оритию и принцессу севера — Хиону, с большим трудом растягивая улыбку на лице, норовя быть добросердечной. Принимая драгоценные дары от севера, близкие прислужники коссеи жадно заглядывали в глубокие большие сундуки с золотом и драгоценными камнями.
   — Безумцы, — тихо прошептал Ликише, скривив лицо от отвращения. — Готовы продаваться, только бы найти ниточку влияния даже над Авилонией.
   Разгадывая планы отца и матери, Ликише пришел к выводу, что дружба двух не ладящих в одном мире народов не случайна. И не посчитать этот судьбоносный знак преддверием концa света  грешно. Этот безжалостный мир идет к тому, что скоро у него не будет выбора. Ему грозит сложное перерождение.
   Держась за руки, совсем еще юная северянка, принцесса Хиона Авилонская и Лютос Великолепный стали под пышной аркой глицинии, чьи нависшие душистые гроздья цветов едва касались плеч. А через минуту после воодушевлённой речи самодержцев молодые осчастливили гостей скромным поцелуем, уверяя всех присутствующих в мире и согласии друг c другом. Все гости покорно поклонились жениху и невесте. Все бы было хорошо, если бы не принужденная радость многих несогласных с этим союзом особ. Такая атмосфера сразу почувствовалась среди гостей, словно кол в спину. Завистливые взгляды городских управителей и глав альянса, судей, визирей и представителей других небольших городов, состоятельные купцы, представители родовых семей, что были не менее значимы на континенте. Ведь это было очевидно! Каждый из них, кто имел дочь на выданье, целился на место возле сарфина. Эта жажда власти сводила людей с ума.
  Неожиданно для себя корсей заметил, что тоже подражает тем скверным людям. Держа в руках бокал с шипучим напитком, Ликише так же натянуто улыбался, как и те. Он нарочно выпустил из рук хрупкий бокал, чтобы отвлечь себя от угрюмых мыслей.
— А кто будет это все убирать? — послышался до болизнакомый голос. Обернувшись, корсей узнал давнего вольноотпущенного святозара Улема.Глубоко в душе Ликише обрадовался единственной родной душе в этом наигранном театре, но снаружи он остался все таким же глубоко спокойным.
— Для такого случая верну все обратно, — едва заметно уголки рта корсея поднялись.
 Хрустальные осколки бокала чудом собрались в единый сосуд, что секунду назад был в руках у Ликише. Наполнилась та жидкость, что ушла в землю, и медленно подлетела к рукам корсея.
— Ну, если этот напиток оказался таким кислым, как твое лицо, то я тоже не стал его пить. — Улем слишком хорошо знал друга и хорошо предугадывал его мысли и чувства. — В воздухе я уловил едва слышимый аромат серы, сразу догадался, что ты прибыл сюда. Сам прибыл или кто-то надоумил?
  Ликише промолчал, спустя минуту...
— Мне просто омерзителен этот цирк, — признался корсей.— Я чего-то не знаю?
— Да,— вздохнул святозар, с тоскою глядя в сторону самодержцев.— Эту помолвку держали в тайне. Я полагаю, все ради наследника. Будущего наследника. Иначе последователи покойного Сихея, гордо называющие себя сихийцами, местная кучка приверженцев Змееносца, быстро расправились бы с нашими гостями еще у подножья Ио. Многие ждут твоего восхождения и уповают на это. И планы некоторых тут же  пали, как только новость о будущем наследнике прогремела сегодня утром на улицах Мириды.
    Слова святозара поразили Ликише. Парень знал, что его отец и мать прибегнут к какой-нибудь уловке, чтобы сохранить за собою право на трон. Но корсей никак не ожидал подобного поворота событий.
— Согласен. Новости не самые приятные. Я много пропустил, а если бы и застал — не выжил. Все очень сложно.— Ликише держался как всегда довольно импатично:едва приподнятая бровь говорилa о его непомерном возмущении. — Они хотят скреститься с борейцами? Они же предали род альхидский и ушли в поисках лучшей жизни, а теперь они снова вернулись? Думаешь это знамение? Все события по  триптиху Даория.
 — Именно.—Вздохнул старый святозар Улем.— Говорят, проклятие Ириля не леглo на кланы бореев. Их дети рождаются магами. Все это время твой отец цеплялся за тебя. Твердил, будто он все еще может зачать ребенка-мага, но ни одна наложница так и не понесла от этого альхида. Весь род Асхаев-Дан тайно надеется на тебя, но эти нечестивцы превзошли сами себя. Пригласили северные  кланы, принимают их как почетных гостей, а тебя освистали у ворот. Более чем странно.
— Но Мирида и так полна магов.—Не унимался Ликише.— Да и остатки от былого величия Дома Невест все еще живы и кочуют по нищим улицам, сражаясь за кусок хлеба. Молодые девушки, дочери Сихея и Изимата, подобно воительницам, сражаются на войнах. Принима ют участие в уличных драках.
— На мой взгляд, ты слишком осведомлено говоришь. Тогда ты должен знать, что эти девицы присоединились к сихейцам и принимают участие в заговоре, их ждет ужасная смерть. Не смей думать, что  дочерей Данов я оставил на попечение судьбы. Нет. Я смог вывезти в Визерию больше альхидов, чем рассчитывал — они прямые потоки Дома Невест. Эх, почитаемый дом Данов, чья древняя фамилия связывает с историей Ириля. Она рассказывает нам о первых сарфинах, когда люди жили одним родом, жили в гармонии с природой. Даны имели собственные обычаи, герб и даже свою заповедь. Они славился прекрасными невестами для династии Асхаевых, но недавно он осиротел. Старая, отжившая свое, больная старуха Мазалипина познала смерть в стенах этого дворца.
— Они убили ее? Убили старшую женщину? Прозорливая ведьма Мазалипина пережила всех своих праправнуков! Невесты дома Данов почитали ее, называли ее мудрейшей из всех женщин. Слава ее мудрости!
— Они загубили много достопочтимых альхидов! Безбожно плюют в лицо судьбе, нисколько не боясь расплаты. Они забыли того, кто стоит выше их. — Бросив на Ликише умоляющий взгляд, святозар приметил воинственный настрой корсея и добавил: — Последним Данам нужна помощь. Я больше не могу скрывать их в самых низких трущобах. Присутствие святозара в низовьях Мириды вызывает много вопросов. Я слишком приметен для них.
   Ликише стал ближе к своему собеседнику, чтобы святозару Улему не пришлось говорить так громко, подметив, как близко подступили к ним сплетники, норовя услышать их разговор.
— Место старое?
— То самое.Ранее им владел некий Мизгирь, но теперь кое-кто другой.
  Только Ликише мог знать, где укрываются оставшиеся в живых беглецы. Место, на которое намекал святозар, имело название «Трактир, который никогда не стоит на одном месте, или место, которое всегда и везде есть». Именно так отзываются местные низко падшие миридийцы, что посещали столь непристойное заведение. Именно этот трактир должен посетить Ликише в ближайшее время и   вывести из города альхидов.Ликише с недолгим успокоением глядел на праздничное настроение гостей. Под веселую музыку играющего квартета в кругу молодых и хихикающих девиц корсей заметил звонко смеющуюся принцессу-мелиссу, которая больше не казалась такой скромной, как на первый взгляд. Он бы еще долго наслаждался обаятельными танцами северянки, если бы не святозар. Видимо, ему было что добавить:
 — Коссей стал на место своего отца, но корона по прежнему при сарфине. Однако старый безумец прячется от своих подданных. Многие посчитали, что власть ослабла, и поэтому, чтобы не произошло никакого переворота со стороны знати, которая успели стать на сторону сихейцев, на месте сарфина восседает лжец и убийца альхидов. Гадесис игнорирует высоких гостей из Визерии, посылая за стол переговоров женщину. А пока он развлекается в постели с рабынями и наложницами, Фрийя прибрала к рукам право на весь альянс. Ее речи полны сумасбродства, она сажает в тюрьмы старых магов. Многие не согласны с ней, но молчат. Они боятся ее мести. Несчастные случаи с альхидами перестали  расследовать. Святозары уже давно не есть кем были созданы. Их рука справедливости так же кормиться мередийским золотом. А мудрейшие уже как десять лет закрылись в своей молельне — выбирают ординариуса, главнокомандующего в ордене. Истинные глупцы имеют чётное количество голосов, но каждый голосует сам за себя. Потому лукавая простолюдинка прибрала все к рукам! На улицах играют в смертельные игрища, отвлекают народ. Я убежден, кто-то или что-то тайно управляет Миридой. Превалириат по неизвестным причинам стал на сторону Фрийи. Немыслимо. Эта женщина готова утопить Элиду в хаосе. Безумный Аллель! Он совершает ошибку за ошибкой, словно малое дитя. Наш неукоснительный повелитель наделил обоих необычным положением, теперь они тут всем ворочают, и Фрийя тут же принялась воздействовать на многие вещи. Душит народ налогами. За все нужно платить! Даже за молитвы Берегине!
  — Ординариус? Как можно выбирать главнокомандующего, когда  знамения сбываются?! Конец света близок, а они… — возмутился Ликише, услышав новости от Улема, корсей впервые за время беседы поддался чувствам. — Не могу поверить, что святозары пропустили мимо своих острых глаз подобное бесчинство.Улем не спешил отвечать.
— Тебя не было, — прозвучал оскорблённый голос собеседника. — Я не раз навещал Ириль, однако тебя и там не было. Я искал помощи на стороне, но все словно закрыли глаза и рот — не хотят ни видеть, ни слышать. Не знаю, в курсе некоторых событий, но мне приписывают предательство нашего ордена. За мною скоро придут.
   Тяжёлая новость об измене святозара Улема ошарашила альхида. Вольноотпущенный — значит больше не служит ордену заслужив  вечную благодарность. И таких было не мало. В основном те, кто пережил Братское сражение. А Улем истинный герой того времени, когда в битве двух альхидов он жертвовал собой ради мира и в своей отваге старый святозар снискал свободу, при этом оставив при себе соттан и доброе имя святозара, а это значит, что любые двери Мириды открыты перед ним. Однако, при новой власти святозары посчитали его предателем. Вольноотпущенный, значит отказался от ордена, теперь его ждет анафема. Страшное забвение. И больше никто не вспомнит о великих подвигах никому не нужного старика.
    Все тело корсея напряглось под умоляющим взором старого, седовласого святозара. Приступ буйного гнева резко завладевал головой корсея. Казалось, что вот-вот его внутренняя сущность, тот, кого все так боятся, выбьется наружу и обезобразит этот радостный вечер, но Ликише, как мог, сдерживал себя.
— Пока я жив, тебя никто пальцем не коснется! Слово Змееносца! Я должен переговорить с повелителем. Где я могу найти сарфина?
— Собственно, я по этому поводу, — не стал мешкать Улем, сразу оповестил Ликише о ближайших планах сарфина.— Сперва тебя хотели взять под стражу, однако я постарался переубедить его, так как это самая скверная идея  безумного старика. Уже несколько лет он упрекает тебя в краже реликвии Мириды. Он твердит, что именно ты мог изъять у него то, что дороже всего города.
— Очень интересно, что это за драгоценность?
— В тот день он называл твое имя.— Улем бросил на Ликише предупредительный взгляд. — Он вовсе обезумел.
— Не понимаю связи, — похолодел Ликише, услышав невыносимые ему слова.— Он уверен, что ты тому причина.
— И давно я стал вором?
— Но-но-но! Это нечистое слово нестерпимо для корсея Мириды! «Одногo из наследникoв» и носителя Офиуса, нашего Змееносца! Кто, как не ты, маг, являешься будущим нашего города и вскоре станет спасением для нашего мира? — вполголоса ответил святозар, распугивая любопытных окружающих.Корсей призадумался над этим. Слова святозара могли быть вещими, и упускать эту идею было так же глупо, как допустить, что он прав.— Все же стоит проведать своего боготворимого дедушку, — добавил Улем, уводя корсея из парка.

9 глава
Пока гости радостно проводили время, танцевали, пели песни, смеялись, Ликише в спешке покинул пир. Он и его старый друг - святозар вышли на небольшую лужайку с переливающим золотистым цветом травы, а там по выложенному узору из черной гальки. Та самая секретная дверь в библиотеку, где Ликише когда-то прятался от всех нянек и других надзирателей,проявилась не сразу. Это была стена обросшая густым  кустарником из мелких золотых ягод с самым терпким вкусом, потому к кустам никто и не подходил уже более десяти лет. Ликише стал перед стеной, стараясь сохранить спокойствие, добавил:"Расступись, открой мне свою тайну", после которых колючий кустарник, проросший вокруг стены, расступился, открыл портал в залитую желтым светом библиотеку. Один шаг и корсей снова очутился в открытом вестибюле, где он провел большее время чем где-либо.
   Как всегда, здесь было тепло и тихо. До боли знакомый аромат восковых свечей напомнили на давно прошедшие дни дикого одиночества. В закоулках памяти всегда хранился запах сырых углов, старой кожаной брошюры, воска вперемешку с сырыми коврами, гобеленами и резкой вони старых чернил.Ликише осмотрелся по сторонам: все, что он видел — осталось, так, словно он никогда и не покидал Мириду. Все тот же беспорядок, напомнил ему о прошлой жизни. Запыленные шкафы с фолиантами, портреты родственников и картины от любимой наложницы, его покойной бабушки, немного радовали. Громадные стопки запыленных книг стояли посреди комнат. Старинные гобелены пускали гнилой запах, всевозможные артефакты и древние статуи, привезённые из разрушенного Ириля, валялись, где придется.
    На втором этаже до сих пор стояла кушетка с подушкой и одним подсвечником. Прежде корсей здесь спал, и это было его любимое место для отдыха. Где на самом деле здесь он провел свое самое счастливое детство. Ему всегда нравилось возиться в древних вещичках повелителя. Ликише вспомнил как сам убирал здесь, наводил уют для себя. Ему ужасно не хотелось, чтобы кто-то узнал о его сокровенной тайне. Несмотря на высокое происхождение, он брал в руки тряпицу, метлу начинал мести мусор и до блеска натирать лестницы, выносил гобелены на свежий воздух, выбивал скопившуюся пыль с бабушкиной ручной шпалеры. Однако, глядя на то, как все было запущено, убирать, видно, здесь было некому.
  — Змеиным ядом несет еще как вошел в город,— в темном углу показался черный высокий худощавый силуэт.— Улем, друг мой, благодарю тебя за услугу. А теперь оставь нас, это семейные дела.
   Из тени вышел сарфин.Оставшись наедине с высохшим как жердь, на первый взгляд изнеможденным повелителем, корсей едва узнал в нем того, кого он прежде считал очень крепким и внушительным, с непобедимым царством и святозарами. Прежде это был сильный мужчина, крепкий, как сама гора, которую не обойти и не сломить ни могучему ветру, не проливному ливню. В далеком детстве, маленькому корсею казалось, будто повелитель это и есть божество, которому приклонялось не только белое войско, но и род альхидский. Всесокрушающий исполин в глазах ребенка обладающий безудержной мощью и силой смог победит врагов как только те подумали, а его приспешники уже тут как тут. Много перетерпела Мирида за правление сарфина Аллеля. Это был высокий мужчина с немалой жестокостью. Он видел все, что твориться в его городе, а слухи шли со всех сторон. За "легкие" доносы или обвинительные письма сарфин раздавал железный кругляш - пять дней корму или одно омовение в храме святозаров. Охочих очиститься перевалило  в сотни человек, а святой храм святозаров превратился в городскую баню. Чистые и сытые бездельники что доносят друг на друга заполнили город, оттого сарфина любили в народе и желали ему много лет жизни. 
   То, что корсей Ликише видел перед собой, не было похоже на великого сарфина, которого он оставил у себя в памяти десять лет назад.  Высохший труп c серой кожей и холодным, безжизненным взглядом, от которого стыло все внутри.
  — Пришло время поговорить. Смотрю, ты повзрослел. Красив и силен, преисполненный желаниями. Помню, когда я был твоего возраста, я тоже чего-то жаждал. — не с того начал старик пугая Ликише.— Страстно хотел быть им! Я хотел быть Змееносцем! Сарфин Даорий часто рассказывал о нем. Он поведал нам о своих подвигах, когда я был еще десяти летним юнцом. Я был пленен этой историей! Читал немыслимые сказания о наших предках, о легендарном Офиусе, от которого голова молодого парня шла кругом! Меня манила эта сила. Мощь, что сокрыта в одном лишь человеке! Об этом можно только мечтать! - Ликише не ждал радужного приема, потому был готов ко всему, но старому безумцу было что рассказать. - Лютос... Корсей Лютос единственный законнорожденный Асхаев-Данов, но, к сожалению, не маг, как и мой сын, оба от рабынь- любовниц. Обе не альхидского рода, потому им никогда не суждено было стать сарфинами, а их помет никогда не сядет на трон Мириды! В этом суть нашего мироздания! Высшие силы сами решают кто на воссядет на трон. Ах, судьба меня наказала, лишая моих сыновей магии, а матерей моего рода их детей. Это скорбное проклятие — хоронить младенцев альхидов, видеть, как предают крохотное тельце всепожирающему огню, а ведь все началось с того дня, когда родился ты. Хм, последний младенец альхид, не странно ли это? Святозары тут же доложили, что детей нашего рода… всех постигло проклятие Ириля. Сколько слез было пролито, кровь альхида заполнили улицы города, казалось, что они могут залить глухой каньон. Женщины и их дети, мужья, семьи массово гибли, добровольно шли на это не боясь гнева Берегини, потому превалиры потребовали сохранить тебе жизнь. Изимат и его брат Сихей, Вивея пользовались моей терпимостью, добротой и любовью. Они пытались снять проклятие с помощью рождения Змееносца! В один день я узнал, что она вошла в общину поклонистов и стала избранной. Фи, нечистый Дом Невест — жертвенник для этой длиннохвостой рептилии. Притон богомольных. Но самой ужасной новостью было то, что блудница из того дома носит в себе особенное дитя. Мне пришлось потрудиться, чтобы выманить старого Изимата вместе с нечестивой. Их жизни ничего не значили! Лукавый альхид был осведомлен о моих планах,  потому отдал свою жизнь ради этой девки. Он стал для нее Оберегом. Редкая магия — умерший становиться оберегом.Изимат хотел отвоевать ее, прислал целое войско под стены обители, но святозары не поддались провокациям. Они уговорили безумца отступить ради других. Помню, эту ночь, будто это произошло вчера: как истая жуть поселилась на улицах нашего города. На глазах людей змеи норовили попасть в обитель, прогрызали толстые стены, кусали святозаров! Новости о божественном сыне тут же породили множество слухов. Люди охотно подхватили в пришествие законного наследника. Знаком змея были исписаны стены, стяги, лица людей надели маски змеиной морды. Тварь, которую я когда-то победил…
    Аморф, — продолжил тот, вынуждая Ликише окунуться в  мрачную картину прошлого. — Он был мне самым… любимым братом и другом в отличии от других братьев и сестер. Мы с детства были неразлучны - по годку разница. Везде и всюду он следовал за мною, доверяли друг другу. В годы нашей юности мы оба амбициозны и решительны взбирались на самую высокую башню крепости, оба сбегали в город переодевались и ходили просить милостыню на рынке работорговцев. Каждый вечер мы носились по узким улочкам родного Ириля вместе с местными ребятами, чтобы подразнить местных девчонок. Так прошло наше детство. По совершеннолетию Аморф стал задавать вопросы, которые стали противоречить моим ожиданиям нашего мира — я страстно хотел чтобы его больше не было в моей жизни! Этот проклятый Змееносец! Эту ползучую тварь я тут возненавидел. Он отобрал у меня моего брата. Офиусу мы возводили храмы, приносили в жертву людей и животных, ублажали кровожадного красивыми рабынями. Я помню, как Даорий, говорил нам о затмении, которое приходит на день Змеевика. Это и есть приход живого бога на землю, когда сарфин перевоплощался в огромного нага и устраивал настоящую вакханалию на улицах Ириля. Уже тогда я заметил, что мой Аморф потерял голову из-за этой твари, видел его безумные глаза, я знал, о чем он думает, как себя ведет; я видел его насквозь. Стараясь быть равнодушным ко всему я повидал многое, тем не менее изо дня в день преступные мысли Аморфа не давали мне покоя, словно тот обезумел. Он был одержим маниакальной идеей завладеть змеем отца. Мы оба знали, что только сарфин имеет право быть Змееносцем и только сарфин несет этот бремя. Но у нас было много братьев и сестер от наложниц или  любовниц, кому достанется право носить змея? Я, как и Аморф, хотел этого как никогда! Моя корона! Мой город! Я вел себя, словно сарфин. К шестнадцати годам у меня уже была своя свита, и они помогали мне убирать соперников, но, когда это дошло до отца… Я как никогда был готов принять змея со всем почётом и даже устроил настоящий пир, но вместо этого проклятого духа явился Аморф. Я не смог убить брата раньше за что и поплатился! Даория не стало, а Змееносец так не показал себя. Даорий наказал жить по его законам и ждать, но кто возьмет бремя правления?! Осталих только я и Аморф.
        Весь орден святозаров со мной ударился в эпицентр ада, где и находился мой брат. В ту ночь я взял на себя чин аттарисиса, вошел в орден как будущий правитель.  Пытался остановить Аморфа! Но его гнев был равен мощи самого Змееносца. Ирильцы долго противостояли злу жертвуя собой ради мира. Боролись за свободу, но Аморф как не в себе - он жаждал расплаты. Я не мог иначе! Пожертвовал целым городом! Святозары пустились в самое пекло, но никто так и не добрался до Аморфа живым. Тогда я решился — если я не змееносец, но регалии сарфина принадлежали мне и только мне. Я должен нести бремя правления! Я помню как доспехи сарфина, которые хранились в обители, подле столетних стариков святозаров вдруг исчезли. К сожалению, эти высокомерные только и умеют мудро мыслить, но в такой момент я застал их, чуть ли не за стеной Ириля. Мудро не правда ли? Их смерть была очень быстрой. Я даже сказал бы — сладкой, в отличие от их других святозаров, что пали на поле боя с невиданными тварями, что создал Аморф из местных жителей. Это нечто...нечто тошнотворное! Перекошенные и вывернутые, завернутые - сплошная масса. Картина прошлого посещает мою голову по сей день. Не дают мне забыть. Твой дорогой друг, Улем в то время был совсем еще юным и бился со мной плечом к плечу с целым легионом этих уродцев. Воистину храбрейшие воины по сей день стоят во главе ордена, выбирают ордионариуса уже десять лет. Ха! Я по праву называю их храбрецами, героями, ибо их смелость была по истине невероятной. Им пришлось броситься в самое пекло, что сотворил Аморф.   И так, мы выиграли битву, не зная цены. Оставшиеся в живых простые люди и маги, святозары и я пошли искать место для новой жизни. Мелкое поселение Мирида на небольшой возвышенности — прекрасное место для нового дома альхидов. Полно золотолиственника, медовых деревьев цветов, а главное пресной воды, но, к сожалению, проклятие Ириля настигло нас спустя год. Это потом мы поняли, что наш мир гибнет. Высыхают медовые леса, поля, а плодородные земли медленно обращаются в мертвые дюны.
   — Но как Аморф оказался в камне? — Как никогда Ликише было интересно узнать, как произошло братское сражение.
   —Я не лишался родного брата! Он всюду был со мною, в том камне. Октаэдр — наша реликвия. Он переходил от отца к сыну, и я всегда хранил его и не зная для чего он, я не понимал его мощи, пока не случилось это.
    Аморф чудовищный убийца! Мне уж лучше его знать. Он поднялся против завета отца, против альхидов, пошел против меня ради своих амбиций. И ничего его не останавливало. Ни я и не Вивея! Он и его подельники заполучили древние заклинания и использовали эти знания ради чего? Ради власти? Жалкое подобие отца Даория. Эта разрушительная сила стоила нам жизни нашего мира. Никого не осталось бы! Сверх цинизм больного на всю голову альхида! Потому последнее заклинание хранилось у сарфина Даория в самом триптихе, а он убил своего сарфина. отца чтобы получить его...сотворить луч Эхо. Это был последний день Иивлика, когда Элл и Эрр, а между ними Элида с трилунной системой выстроились в единую линию. Луч Эхо стрелою пронизывает сквозь небесные тела, связывает их в единой линии. Совладать с такой магией не всякий справится, потому бедному не посчастливилось. Он пал, как и Ириль - высеченный из горы город предков! Боль терзала мое сердце глядя на черные руины. Вызженное поле заполнило запахом оскаленного железа и зеленого песка. Вот потому в скалах Ириля можно встретить мертвые тела ирильцев утопленные в зеленом стекле. Их еще называют спящие. Женщины, мужчины, старики, дети - не важно! Безжизненные тела словно застыли в стеклянном плену! Но когда я увидел его. Лицо запеченное как овощ на огне он был еще живым и стонал от боли. Помню как он просил о помощи, и я спас его. Пленил в тот краеугольный камень и спрятал подальше от ненужного внимания. Всячески поддерживал его, подпитывал магией чтобы он смог залечить раны. Но уже как десять лет назад октаэдр пропал, а я стал ощущать опасность, его дыхание в затылок так и жарит как тот треклятый луч! Я, наверное, схожу с ума, когда ощущаю его присутствие? Он был с тобой все эти годы? Скажи честно, он здесь? С тобой? Я вижу его тяжелый отпечаток на тебе. Ты излучаешь его силу! Аморф решил мне отомстить! 
     За секунду правитель изменился в лице. Он резко вскочил на ноги раскидывая в стороны  тяжелую мебель, взлетел вверх и с невероятной жадностью бросился на корсея, растопырив в стороны худощавые пальцы. 
       Ликише едва успел отскочить назад, но старый сарфин успел вцепится острыми как лезвие когтями в кафтан изодрав его, пуская кровь Ликише.
   —Знаешь зачем он хотел создать Эхо?!
К счастью, корсей вовремя успел остановить правителя: использовал заклятие медленного действия от чего Аллель повис над головой корсея в замедленном движении не мог двигаться. Сухое тело старика напоминало гигантского насекомого с длинными отощалыми лапками вместо рук и ног и мелкими жалами вместо пальцев. Ликише от увиденного содрогнулся. Он не планировал биться с правителем, да и Аморф предупреждал его — святозары прискочат при первой же мысли сарфина. Заклинание недолго действовала на сарфина. Спустя пару секунд Аллель разбил защиту  Ликише, обернув его в осколки стекла и продолжил свое скверное дело.
— Аморф обременен клятвой с Черней. Пустотой куда уходят мертвые боги, а это значит, что кто-то очень хочет вернуться в мир живых людей! Я думаю, это именно это твой червь хочет вернуться. Он хочет выйти из мира Черни, из синих вод, чтобы получить свое, бессмертное тело и властвовать над нами! Может ты оборачиваешься в змея, но он не ты и ты не он! Его больше не привлекает жить в теле альхида! Этого я не дам! Не допущу, потому как только я стану для него тюрьмой... Стану тем, кого он в жизни не ведовал!   
    Безумное желание получить змея всецело изменило правителя. Врасплох сарфин словил Ликише как только из его боков показались ещё пару рук, он стал похож на гигантского шестилапого таракана. То прыгал из угла в угол, то пополз по стенкам библиотеки взбираясь на второй этаж, тут же атаковал ненавистного внука теми самыми книгами, которыми маленький Ликише когда-то дорожил. Корсей едва мог увернутся от резкого летящего потока книг.  Едва  отбивался от целой серии учебников Бидонье — основы сочинения драматургов, или скориты — наука о подземных насекомых, укрылся за стопкой книг, и неожиданно дал ответный удар - сферический удар потом воздуха. Сорвавшись с лестницы Аллель с грохотом упал на пол. Свободной минутой Ликише быстро сосредоточился на защите. На скорую руку сочинил заклинание, что могло оградить его от сумасшедшего. Прошла секунда, как тронутый умом старик снова попробовал добраться до Ликише, приготовился к прыжку. Все книги, свитки, листки библиотеки поднялись с полок в воздух, закрутились в безумный вихрь вокруг нападавшего, а после собрались в спираль, создали едва понятный образ огромной змеи.
— Ты хотел змея, так держи его! – воскликнул Ликише запуская череду книг в правителя.
— Стой! Стой! – кричал безумный старик, принимая поток книг на себя, сквозь огромную кучу бумаги пробился перед Ликише на коленях.- Остановись!
— Угомонился? –  сквозь зубы прошипел Ликише тяжело дыша жадно глотая воздух.- Этого ты хотел? Змея? Все из-за змея? Ты отказался от меня из-за него? Выбросил родного внука за ворота из-за змея?!  Не редкие нападения на Ириль тоже из-за змея? Людей довел до мора, пролил кровь альхидов!Уничтожил Дом Невест! Нет, ты больше не сарфин, даже не альхид.
— Мне необходимо было действовать, иначе Змееносцем стал бы Аморф!
— Аморф не был Змееносцем!Ты знал об этом! А тебе было мало! Ты все равно разрушил Ириль, и в твоем грехе тонет Мирида! Никто из вас не стал Змееносцем! Никто из вашего времени! Это была моя судьба! А что было предназначено твоей судьбой? Может быть прислужником сарфина, но никак не вершителем Элиды!
— Но ты обязан мне жизнью! Если бы не я, тогда ты бы принял судьбу той беспутницы, которая тебя породила! Я спас тебя, заперев обреченную в самые темные чертоги дворца, упиваясь ее проклятиями. То же самое я хотел повторить с тобой, когда ты получил этого червя!Однако я твой милостивец, аж два раза даровал жизнь! Ты обязан мне!«Я спас тебя, заперев обреченную в самые темные чертоги дворца, упиваясь ее...», — словно сами стены оглушительным ревом повторили слова сумасшедшего сарфина, вынуждая скорее покинуть удушливое место. 
  - С меня достаточно откровений. Я выше этого! Когда вы поймете, я не такой как все вы! Я всегда знал, что Гадесис мне не отец, а Фрийя мне не мать. Кто тут еще грехопадные?!
   Опасаясь натворить непоправимое — свернуть  тощую шею, на которой болтается безрассудная голова правителя. Ликише едва помнил, как убрался из того проклятого места, где правда оказалась больнее лжи. Ему, как никогда, захотелось отомстить всем за свои обиды, спалить все, что его окружало, Как никогда ему захотелось повторить историю Аморфа. Сделать так, чтобы все познали горечь его сердца.
«Этого не может быть! Это ложь! Злокозненное вранье, вымышленное для того, чтобы снова отделаться от „второго“! За подобные кощунства святозары должны были казнить правителя! Вынести это дело на суд, но все что случилось, никому не было дела до одинокой женщины в темных чертогах дворца! Значит, я незаконнорожденный. Я не корсей. Я ничто! Я проклинаю эту семью! Проклинаю эту кровь!»
   Ликише недолгое время бродил по золотой лужайке, испытывая нещадные муки от собственных мыслей. Они, словно тени прошлого, рвали его изведённую душу. Теперь-то все стало более чем ясно! Почему его с такой брезгливостью оттолкнули от себя, причисляя ребенка к порождению тьмы, нанося кровавые полосы хлыстом. Бедный парень всегда считал, что причина в старшем брате Лютосе, но, как оказалось, тайна его рождения сокрыта в тех темных чертогах.
   «Незаконнорожденный».
   Калейдоскоп видений женщины, сидящей на сыром полу в цепях, сводили с ума. Казалось, каждая частичка его тела требовала отмщения. Корсей резким движением стащил с себя разорванный кафтан, оголяя окровавленную от когтистых рук правителя грудь.
  — Ликише! — послышался сзади знакомый голос святозара. — Что с тобой?!
  —Уби-рай-те-есь все во-он! — В голосе Ликише слышалось змеиное шипение, словно вместо корсея говорила сама змеюка, выкидывая изо рта раздвоенный язык. — Не по-од-хо-оди ко мне! 
  —Ликише, мальчик мой, скажи, дай мне помочь тебе, кто с тобою это сделал?— не оставлял Улем.  Охваченный дикой яростью, Ликише покрылся черными чешуйками, татуировки на его теле в виде иероглифов стали вращается по оси, а после взялись менять свое место составляя разные слова, а после и предложения. В воздухе запахло серой. Прикрыв рукой нос, святозар не отступал. Жуткий голос корсея вводил его в страх. Его пугала одна мысль, вскоре покажется тот, кого страшится вся Элида, и змееносцу придется сразится со святозарами. Улем старался успокоить Ликише, но корсей уже не слышал его.Трогательный рассказ выданный самим сарфином испепелила все человеческое, что было в наследнике. Ранее если его боль была иная,  физическая, на тренировках ломал кости, рвал кожу, не раз разбивал голову, бился до последнего, нещадно убивал врагов. Годами учился не поддаваться эмоциям и стремился сберегать ясный ум в любой сложившейся ситуации, но с сердцем бороться Ликише не привык. Стойкий характер корсея непрестанно удивлял не только святозара Улема, но и самого Аморфа, однако то, что происходило на глазах — не не сравнимо ни с чем на свете.
   —Шс-с-с-с-с-с-шс-с-с-шс-с-с! Я слышу ее голос! Она зовет на помощь! — среди шипящих звуков послышался человеческий голос Ликише. Парня носило во все стороны, кидало как мячик будто кто-то невидимый играл с ним как с куклой. — Темные чертоги дворца… Она зовет на помощь! Шс-шс-шс-с-с!
   Вдалеке проходил праздник, но на этом краю парка никого не было. У выложенной из кирпича тропинки росли белоснежные цветы, а где-то вдалеке слышно, как журчит в фонтане вода. Здесь росли молодые медовые деревья, что прославляли Мириду пряными яблоками на весь южный берег, и другие растения, что так же поражали своей необыкновенной красотой. Тихое место для любой влюблённой пары. Полное безмолвие вокруг пророчило беду. Как будто все в предвкушении происходящего закрыли рты.
— Шс-с-с-шс-с-с-с-с-с-с-с… Я слышу ее. — Женский голос, слышимый только Ликише, не давал ему покоя. — Прекрати кричать! Немедленно закройся! Почему она так кричит?
— Ликише, кто кричит? Кто это?! Назови ее имя! — не замолкал святозар, надеясь узнать больше. — Дай мне ее имя! Имя!
   Ликише не мог больше терпеть эти пытки, не мог  вынести эти душераздирающие крики о помощи, которые никто слышал, кроме него самого. Необъяснимо, откуда исходил этот дикий, нечеловеческий рев, но точно он мог сказать, что это была его мать. Первый плач младенца, а потом снова этот голос. Корсей старался заглушить нестерпимый крик и избавить себя от этих пыток, но все безрезультатно. Голоса становились только сильнее.
— Улем, помоги ей! — воскликнул Ликише, исцарапав уши в кровь, бросаясь перед святозаром на колени он не переставал умолять. Помогите ей!
— Кому? Кому нужна помощь? — недоумевал святозар едва вынося происходящее его руки сильно дрожали силой удерживая Ликише. — Кто она? Имя! Назови мне имя!    Но ответа от Ликише так и не последовало. Нечто другое заставило старого отшельника застыть от страха. Внезапно все перед глазами поплыло, словно густой туман заволакивал обоих в темную бездну. Из этой кромешной глубины доносился тот женский голос терзающий корсея. Улем готов был поклясться, что этот голос был ему знаком, он слышал его, но где? А главное, когда?
     Густой туман неожиданно расступился, являя ужасащую картину. Измученная, в цепях, молодая девушка, которой не было и семнадцати, сидела на сыром полу и звала помощь. 
       Через кровь и грязь можно было узнать прежде белоснежный соттан святозара, тому подтверждение герб ордена: шестиконечной звезды и пронизывающие лучи указывают восемь сторон света, точно мечи, ведут белых воинов охранять мир.На тонкой шейке девушки висел кулон в виде пяти листиков люпинового растения, а на запястье — жемчужное ожерелье. Видно, что это не все атрибуты для лекарей ордена, но и этого достаточно, чтобы понять, кто эта особа.Девушка не раз пыталась освободиться, но заколдованные цепи не отпускали ее, а скорее наоборот, кольца сжимались так, что руки несчастной были похожи на руки мертвеца. Внезапно из темноты показался едва заметный огонек, а за ним в тёмном плаще едва взошла широкая фигура — сын сарфина Гадесис. На его лице проклюнулась коварная ухмылка, будто муки бедной узницы приносили ему небывалое счастье.      Смеясь во весь рот, Гадесис прошел сквозь двух свидетелей, близко подошел к толстым прутьям клетки, принялся за истязательство.
   — Не приходи ко мне! — воскликнула девушка, пытаясь укрыться от безжалостного тирана. — Прочь отсюда! Уйходи! Прочь отсюда!
— Ну, что ты, дорогая, я не могу уйти вот так просто, без подарка, — раздался голос еще молодого коссея. — Разве я настолько отвратителен тебе? Разве ночь проведенная со мной была тебе отвратительна? Разве ты не стонала от удовольствия повторяя мое имя каждый раз когда я дотрагиваюсь до твоих нежностей? О да, я помню тот миг, когда ты прогибалась под тяжестью моего тела, как ты извивалась...
— Ты порождение тьмы! Ты монстр в человеческом обличье! Ты и твой отец… Будьте вы оба прокляты! Если бы мой отец...
— О нет, любимая, не я монстр! Это ты обрекла меня на страдание! Ты извела мою душу! Ты сама во всем виновата! Я трижды просил твоей руки, а ты трижды отказала. Богатый Дом Невест! Вы не рассчитали свои силы? Ах, этот медовый привкус всевластия пьянит, правда? Твой отец, видимо, лишился рассудка, раз он отказал моему отцу, сарфину! Но я единственный кто по-настоящему любил тебя и был готов защитить любой ценой, но ты отказала.
 — Отказала бы еще раз!
— Но почему?
— Ты никогда не принадлежал самому себе и сейчас не принадлежишь. Она и опоила тебя приворотным зельем и добилась своего. Моя судьба совсем иная и никогда не принадлежала тебе. Жрецы готовили меня к этому с того самого момента, когда я родилась. Мой отец обещал меня богам, и это неизменно! Я была невинна и мое тело это храм! Чтобы не случилось, я остаюсь быть невестой Офиуса, нашего вездесущего и осквернять мое тело страшный грех! Об этом знали все и придет расплата тем, кто об этом знал и ничего не делал!
—Ха! Я не верю тебе! Ты лжёшь. – желчно рассмеялся Гадесис.- Ты ушла, чтобы скрыть нагуленного ребёнка. Ты была неверна себе! Двуличная, падшая женщина. Тебя обрюхатили, а мне рассказываешь о скромности и невинности! Думала скрыться от меня в обители? Напрасно. Орден не то место, где ты нашла бы упокоение. Ты обрела место анафемы!
— Ты, изменился, — билась в истерике девушка.— В детстве ты был совсем другим! Чутким и нежным мальчиком, но сейчас… Это все она! Та мирянка совершила преступление и будет расплачиваться за это. Посмотри на себя, ты изрыгаешь грязь даже когда приходишь ко мне. Смотришь на себя в зеркало и видишь, но ничего не делаешь. Это все она! Онa превратила тебя в демона! Ты бы не посмел осквернять правое имя альхида! Признавайся, куда ты дел моего сына?!
— Моя несравненная! Ты бы видела этого мальчика. — Уголки рта Гадесиса заметно поднялись, едва слышный смешок показался Ликише слишком знакомым.
   Подобная   улыбка или манера улыбаться говорила о многом. Корсей никогда не задумывался о своих привычках. Он никогда не упускал момента, чтобы не сравнить себя с Лютосом. Смех брата больше напоминал кривое движение с раскрытым ртом, чем непритворную легкую улыбку, подобно ржанию лошади, больше походил на родного дядю — Роя Саржу, но Ликише… будто все Даны в одном лице.
— …потому я отказала тебе и ушла служить ордену! — сквозь слезы и рыдания прорвался трясущийся голос узницы. — Ты не представляешь, какой грех лег на твои плечи! Ты оторвал дитя от матери! Ты причинил мне столько страданий, что никогда тебе не искупить свою вину. Я не прощу тебя, даже если умру здесь! Пусть лицезрит справедливый и верный бог Вага и его Безликая богиня. Пусть он воздаст каждому по заслугам!
— Ты же святозарина, — наслаждаясь жалким существованием несбывшейся любви, Гадесис не мог не добавить: — Ты оставила все земные радости, оставила наших богов и приняла белый... этих звезданутых. Надела соттан, обесцветила волосы, лицо и руки измазала в белила, подарила себя ордену, но они тебя предали. Лишили тебя звания святозара! Какая ирония, святой орден что славится своей непорочностью продал самую светлую душу Элиды обвинив ее в грехопадении! Какая же ты аморальна, даже твой зов о помощи не слышат боги. Ты мое небесное создание, иску -си-и- тель –ни-и- -ца-а! Вскоре ты испытываешь, каково нести проржавевшую колесницу богов, пополнишь упряжку грешников.
— Будь ты проклят!
   Слова коссея по-настоящему пугали девушку. Попасть в упряжку после смерти и нести на себе колесницу Безликой — удел истинных грешников. Пополнить ряд среди воров и убийц, обманщиков и врунов, которых погоняют ударами тысячи плетей, — самое страшное проклятие для любого человека.
 — Это все ты! Ты все подстроил, потому что я отказала тебе! Ты оклеветал моего отца, воспользовался его слабостью, а теперь укрываешь меня тут. К тому же являешься сюда днём и ночью, чтобы овладеть моим телом! Может я и родила сына, но знай, что это дитя не твоё. Ты украл его, называл себя отцом, чтобы утвердить за собою право на трон! Ты украл мою жизнь! Не найти тебе на всем свете покоя, и пусть все существующие боги будут свидетелями, я проклинаю тебя и весь твой род альхидов!
— Ха! — Пропуская мимо проклятие несчастной, ее посетитель добавил: — Посмотри-ка, твои глаза больше не являют ту царскую спесивость? Посмотри, твоя одежда провоняла крысами, что   здесь   живут.   Здесь   нет   роскошных   покоев , нет слуг, рабынь, твоих сестер, что стали женами великих мужей. Тут нет маленького тазика для умывания душистого мыла и благовоний. Но если все это вернуть? Скажи мне да, и ты тут же окажешься во дворце, в моих объятиях.
  — Ложь! Мои сестры, как и я, одной крови, и я их чувствую. Каждая сейчас молится богам и проливает слезы! Никто из Данов не повернётся к вам, слышите?! Никто! Своим поступком, вы нарекли себя на страдания! И мой сын…
  — Это не твой сын! — громко вскрикнул Гадесис, он ухватился за железные прутья, взялся трясти решетку. — Он мой сын и моей супруги Фрийи, смирись с этим! Прекрати показывать свою гордость, ты уже не та, которая была раньше! Соглашайся, не глупи!
  — Ты демон в человеческом обличье! Ты мор Мириды! Может, ты и альхид, но не божество! Все, что тебя ждет - это самая позорная смерть! Мои сыновья идут от рода первородных… Их отец сам З…   
    Этого хватило, чтобы оба очевидца видения вняли суть увиденного. Калейдоскоп прошлого резко исчез, и перед глазами снова расстелился парк с запахом мёда и пря- ностей вместо сырой темницы.«Эта девушка! Я ее помню! Это же пропавшая девушка из Дома Невест! Она из рода альхидского! И что она имела в виду, когда говорила о  сыновьях? Если предположить, то он не сын простолюдинки Фрийи  Диодон и коссея? Тогда это может значить, что Ликише — Змееносец по наследству и сарфин по праву! Он божественное дитя! Однако кто же второй?» — завертелись мысли, и Улем, как никогда, был близок к истине.
     Улем хотел задать пару… много вопросов. Во-первых, почему он никогда не говорил ему о способности видеть прошлое и будущее. Святозар не исключил, что его друг медиум и разговаривает с мёртвыми! Ликише может призвать душу как свидетеля на суд! Если это так, то он единственный, кто остался в живых Данов. Маги, которые могут призвать мёртвую душу из того света и потребовать  ответ. Бедняг давно никто не видел, да мало кто мог об этом говорить, боясь неминуемой расправы даже среди своих из-за страха перед разоблачением. А это значит, что, став свидетелем самой ужасной тайны Мириды, Ликише обрёл право на справедливый суд! Святозары были обязаны…"   
    Улем мог долго рассуждать, как вдруг, подобно живым канатам, из-под земли вырвались толстые корни деревьев туго скатав святозара, унесли его далеко в сторону от опасного места.Оглушительный рев невиданного зверя переполошил всех, кто был на том пиру. Поднялся сильный ветер, он потушил огонь в ночниках, уличных фонарях и факелах. Весь дворец окутала тьма. Из черной пучины, на высоте сотни метров, огромная голова змеиного демона со светящими глазами извергнул ярое пламя. Длинная, до жути зубастая рептилия растянула чешуйчатое тело в длину, быстрыми движениями пустилась в сторону пира растягивая пасть, он был готов жрать всех, кто попадется.Вот он! То самое божество, что внушал немалый трепет перед родом альхидов. Семейное проклятие, что преследует Асхаев-Данов со времен падения Ириля. Много легенд ходит по поводу змеиного недуга всех сарфинов Ириля, но никто так и не мог сказать наверняка, в чем причина столь ужасной расплаты.  Самыми жуткими историями пугают на ночь маленьких непослушных детей, сочинили недобрые приметы и не очень пристойные ругательства, люди не любили Змееносца и презирали его. Такая ненависть зародилась с той поры, когда брат пошел на брата ради власти, оба сотворили глобальные катаклизмы, а всесильный так и не пришел. Без Змееносца мир Элиды погибал. В отдельных местах бушуют смертельные песочные бури, от которых гибнут целые города и поселения. Нередко приходят нашествия саранчи, поедая всю живую растительность. Больше полувека прошло с того времени, когда умер последний Змееносец Даорий, и новому Змееносцу люди никак не рады.