Отец Райли 2-7 гл. Эпоха разума

 I. Как доказали существование рождественского святого
 II. Старик сталкивается с двумя путями III. Культ леденцового тростника
 IV. Большой дом знамений V. Преступная жизнь оценена и выбрана
 VI. Сад Истины и совершенный Отец VII. Превосходный кузен Билл Дж.
 VIII. Исследуя Священные Писания IX. О выживании идолов, которых мы создаем
 X. Кончина Гратчера; и еще один XI. Рассказ сильного человека
 XII. Новая теория некоего злого человека

КНИГА ВТОРАЯ - Эпоха разума
ГЛАВА I. Прискорбное слабоумие выздоравливающего
 II. Дальнейшие тревожные фантазии затуманенного разума
 III. Разум снова восседает на троне
 IV. Несколько писем V. "Не Укоротилась ли Рука Господа?"
 VI. В Безумии Своей юности

КНИГА ТРЕТЬЯ -Эпоха веры
ГЛАВА I. Порочное поведение старика и юноши 2. Чем Брат отличался от других
3. Как Едом был облагодетельствован Богом и Маммоной,4. Победа при Броуэтте
5. Запоздалое мученичество.6. Стены Святого Антипы падают при третьем взрыве
7. Туда проникает Змей недооценки VIII. Яблоко сомнения надкусано
9. Греховная извращенность Естественной Женщины
10. Разум женщины, у которой не было разума 11. Угрызения совести удивленной Нэнси. 12. Гибкий ум довольного мужа XIII. Колеса внутри колес Великой Машины
14. Неэффективное послание XV. Женщина в конце пути XVI. В котором Отражается Человеческая Природа XVII. Ради Нэнси. 18. Клеветнический перст, кажется, приятно отклонен. XIX. Немного сплетен

СЦЕНЫКНИГА ПЕРВАЯ - Деревня Эдом, КНИГА ВТОРАЯ - То же самое
КНИГА ТРЕТЬЯ - Нью-Йорк
Персонажи АЛЛАН ДЕЛЧЕР, пресвитерианский священник на пенсии.
БЕРНАЛ ЛИНФОРД, АЛЛАН ЛИНФОРД } его внуки.

КЛЕЙТОН ЛИНФОРД, их отец, обладал артистическим темпераментом и был разносторонним.

КЛИТЕМНЕСТРА, экономка Делчера.

КУЗЕН БИЛЛ Дж., мужчина с великолепным прошлым.

НЭНСИ КРИЛОК, удивляющийся ребенок и женщина.

ТЕТЯ БЕЛЛ, светский наставник Нэнси, которая, прожив в Бостоне,
 "расширилась до высшего неверия".

МИСС АЛЬВИРА ЭБНИ, ведущая модистка Эдома, очарована кузеном Биллом Дж.

МАЙЛО БАРРУС, деревенский атеист.
СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК из "Водевиля "Трилистник" с участием всех звезд Гаса Леви".

КАЛЕБ ВЕБСТЕР, путешествующий эдомит.
САЙРУС БРОУЭТТ, нью-йоркский капиталист и покровитель Церкви.
МИССИС ДОНАЛЬД УАЙЕТ, благодарная прихожанка Аллана Линфорда.

ПРЕПОДОБНЫЙ МИСТЕР УИТТАКЕР, унитарий.
ОТЕЦ РАЙЛИ, из Римской церкви.
"Моя дорогая, Берналь прощается!" (Фронтиспис)
"Ее можно было заставить поверить, что только он может защитить ее от
 Гратчера"

"Они с одинаковым рвением ждали того дня, когда он должен был
 стать великим и порядочным человеком"

"Он долго и ликующе смотрел в глаза, которые так униженно уступили ему"

 * * * * *
КНИГА ПЕРВАЯ.Эпоха басен
ИСКАТЕЛЬ.КНИГА ПЕРВАЯ - ЭПОХА БАСЕН

ГЛАВА I
КАК БЫЛО ДОКАЗАНО, ЧТО РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СВЯТОЙ

Шепот затих, когда они услышали тяжелые шаги и увидели полоску света
из-под закрытой двери. Затем последнее приглушенное предостережение от более крупного мальчика на раскладушке.
"Теперь помни! Там ничего нет, но не позволяй _on_, чтобы этого не было... иначе он тебе ничего не принесет!"
До отчаяния душу на колесиках.-кровать может пробивать уязвимые
каблук из этого, дверь медленно открывается в широкую форму Клитемнестры.
Заслонив глаза рукой от свечи, которую она несла, она вгляделась в
угол, где стояли две кровати, с выражением нетерпения на лице,
сдерживаемая стоическим самообладанием.
Сразу же от старшего мальчика донеслись звуки того, кто с трудом дышит
в глубоком сне после тяжелого дня. Но младший мальчик бунтующе сел,
прижимая воинственные кулачки к глазам, которые щекотал свет. Клитемнестра
горячо упрекнула его, сначала изобразив раздраженную гримасу.

"Ну, Берналь! Проснись! Мои дни живы! Ты ведешь себя как дикий индеец
маленький мальчик. Так никогда не пойдет. А теперь иди спать сию минуту,
пока я наблюдаю за тобой. Посмотри, какой хороший Аллан. Она заговорила низким, не пробудить одна добродетельная спящего, который, казалось, вслед за этим дышать с еще больше напыщенности и навязчивой прямоты.
"Клити, ну-ка... а Санта-Клауса здесь нет?"
"Ну-ка, что это за греховный вопрос!"-"Но _ он_ там?"
"Разве он тебе ничего не приносит?"
"О, там ничего нет!" Было в этом мрачном отчаянии, как
сделано с придирок. Но женщина по-прежнему видимости, кривил душой убоги.
"Что ж, если ты не ляжешь и не уснешь быстрее, чем успеешь сомкнуть глаза, держу пари на что угодно: он не принесет тебе ни одной хорошенькой пьесы".
Раздался безошибочный рев триумфа, в том числе храп на детская кроватка.
Но сердце скептика был потоплен. Эта отписка была больше
разочарование, чем просто исповедь. Мгновение мальчик рассматривается
ее полностью в горе, с большими глазами, которые тревожно моргнула. Потом появился его последний выстрел; последняя пуля, осажденного воин иногда
оставляем на свою собственную погибель. Там не может быть каких-либо предлогом между ними. Смело он повернулся к ней.
- А теперь ... тебе просто не нужно больше пытаться скрывать это от меня! Я _ знаю_, что здесь нет никакого... - На одну напряженно-трагическую секунду он замолчал, чтобы собраться с мыслями. - _ Это есть по всему городу!_" Нет ничего больше, чтобы жить, он произнес сам горе-быть замучены и уничтожены.
Клити поставила свечу на бюро и подошла к нему. В этих прижимающихся руках и на подставленной груди он выплакал одну из тех скорбей, о которых нельзя рассказывать - которые может понять только сердце. Тем не менее, когда
первой страстью было потрачено она стала успокаивать его, умолял не
заблуждаться на счет досужие сплетни; принимать даже ее собственные показания, но подождем и посмотрим, что он хотел бы увидеть. Наконец он выслушал и немного успокоился. Оказалось, что Санта-Клаус был из тех, в кого можно верить, а можно и нет. Даже Клити, казалось, была озадачена им.
Он мог видеть, что это был Санта-Клаус. Оказалось, что Санта-Клаус был одним из тех, в кого можно верить, а - нет - ее переполняла вера в него, но он не мог заставить ее признаться ему в простые прямые слова. Суть этого заключалась в том, что хорошие дети находили вещи
рождественским утром, которые, должно быть, были кем-то оставлены - если не
Санта-Клаусом, то кем? Верил ли маленький мальчик, например, что
Майло Баррус сделал это? Он был деревенским атеистом и настолько плохим человеком, что ему нравилось писать "Бог" через маленькую "г".
Он размышлял над этим, пока его слезы высыхали, находя это правдоподобным. Конечно, это не мог быть Майло Баррус, так что это _must_ был Санта Клаус. Была Клити некоторые подарки будут там утром? Если он пошел напрямую
чтобы спать, она была.Тут большой мальчик на раскладушке, кто на несколько минут слушал в забывчивый тишина, снова стал в общедоступной манере виртуозно спит.Но маленький мальчик еще должны поговорить. Можно ли было услышать звон колоколов Санта-Клауса когда он пришел?
Клити знала нескольких детей, правда, исключительно достойных, которые
утверждали, что слышали его колокольчики в определенные ночи, когда они рано ложились спать.
_ Почему_ он никогда бы ничего не оставил ребенку , который встал с постели
и поймали его за этим? Предположим, кому-то пришлось встать, чтобы выпить.
Потому что это разрушило очарование.
Но если очень, очень хороший ребенок просто случайно проснулся, когда он был
в комнате, и не обратил на него ни малейшего внимания или даже не посмотрел
в сторону или что-то в этом роде--Казалось, даже это было рискованно; хотя, если ребенок действительно был очень хорошим, возможно, еще не все потеряно.
"Ну, не оставишь ли ты свет для меня? У меня темнеет в глазах".
Но это было еще одно неблагоприятное условие, делавшее все невозможным. Поэтому она пожурила и успокоила его, снова подоткнув одеяло ему до шеи,
и ушел, напоследок прокомментировав преимущество немедленного сна.
Когда в комнате стало темно и в коридоре послышались шаги Клити,
он тихонько позвал своего брата; но этот мудрый ребенок уже по-настоящему спал.Итак, младший мальчик лежал и размышлял, решив не засыпать и разгадать
тайну раз и навсегда. От размышлений о том, что он может получить, он перешел к размышлениям о том, хорош ли он.Его последнее размышление было о книге для воскресной школы, которая была у его дорогой матери помогла ему прочесть перед тем, как ее забрали с новорожденным малышом, у которого
ничего особенного не вышло; до того, как они с Алланом переехали к дедушке Делчеру жить туда, где было много еды. Книга называлась
"Бен Холт". Он запомнил это особенно потому, что текст, часто цитируемый в "
истории", гласил: "Лучше иметь доброе имя, чем большое богатство". Он
раньше часто задавался вопросом, почему Бен Холт следует считать особенно хорошо имя; и почему Бен Холт пришел, чтобы выбрать его, а не золото кусок он нашел и вернулись к школьным учителем, прежде чем он заболел и был отправлен к страны где веселые косарей были. Конечно, бывали и похуже
имена, отличные от Бена Холта. Это было, безусловно, лучше, чем у Эйджи Уоттса, чьи сангвиники говорили, что родители назвали его первыми пятью буквами, которые они нарисовали из шляпы, содержащей алфавит; Бен Холт, несомненно, был лучше, чем Эйджи, даже если бы это не было превращено в "Ежа" неосторожными товарищами. Последним замешательством в его мыслях было то, что он задался вопросом, было ли Бернал Линфорд таким же хорошим именем, как Бен Холт, и почему он не мог вспомнить, что выбрал его, предпочтя золотой монете. За этим в его угасающем сознании возник яркий образ леденцовой палочки, слишком великолепный для земли.
Затем, глубокой ночью, как это могло показаться маленькому мальчику, раздались шаги ног в тапочках. На этот раз Клити, убедившись, что оба
мальчика спят, поставила свечу и тихо вышла, оставив дверь
открытой. Вернулся с ней один человек с подарками - высокий, смуглый старик,
с лицом из множества глубоких морщин и суровыми чертами, который все же каким-то образом сбросил доброта, как будто он содержал дух света, заключенный в его тьме, так что хотя только время от времени видимый луч света мог проникать сквозь нее. мрачный взгляд или внезапное обаяние в резком голосе придают ему тем не менее, он всегда разумно излучал, опровергая его суровость и озадачивая тех, кто его боялся.
Довольно встревоженным он выглядел и сейчас, когда Клити выгружала из него свертки и громоздкие игрушки. В тишине, нарушаемой только их дыхание, они быстро одарив подарками-некоторые в чулках висит на камине,
другие возле каждой кровати, на стульях или на каминной полке.
Тогда они были в зале снова, дверь закрыта, так что они могли говорить. Старик взял свою свечу от стенда к стене.-"Малышка, как и ее", - сказал он.
"Он ужасно хитрый и умный, но Аллан самый красивый. Никогда за все время моего рождения я не видела такого красивого мальчика".
"Но он похож на отца, линия в линию". Произошло внезапное дикарь, грубость в голосе, А сильного набор с бритой верхней губой и прямо во рту, хотя он все еще говорит низкий. - Как тот торгаш, безбожник скрипач, который забрал ее у меня. Что милостью Божьей он никогда не увидеть ее снова-она с сохраненной и он-как расплата за него когда он идет!"
"Но он был не плох, чтобы позволить вам взять их."
- Он хвастался мне, что не сделал бы этого, если бы она не умоляла его
с ее последним вздохом, чтобы пообещать это. Он произнес эти слова с большой сентиментальностью- слезы градом катились по его лицу, в то время как мои собственные глаза были сухи!"
"Как хорошо, если ты сможешь оставить их обоих в церкви проповедовать слово божье там, где ты проповедовал это столько лет!"
"Я сомневаюсь, что в них течет кровь отца - по крайней мере, в старшем. Но уже поздно. Спокойной ночи, Клити, хорошего вам Рождества ".
"И вам того же, мистер Делчер! Спокойной ночи!"

ГЛАВА 2.СТАРИК СТАЛКИВАЕТСЯ С ДВУМЯ ПУТЯМИ

Зажав свечу, он тихо прошел по белому коридору по тяжелому красному
ковру туда, где в конце была полуоткрытая дверь, впускавшая его в кабинет.
Здесь дрова в камине на стадии тлеющих углей давали искомое тепло.
Задув свечу, он сел за стол, где лампа с абажуром
отбрасывала яркий свет на груду книг и бумаг. Большой, с белой грудью
серый кот, зевнул и потянулся себя от hearthrug и прыгнул слегка
на нем урчание мурлычет, обнюхивая свою голову под одну руку
с намеком, и, когда он погладил ее, которые смотрели на него с лениво
падающие веки.

Он скрестил колени, чтобы коту было удобнее плескаться, и погрузился в размышления, вернулся в свое детство, когда Рождественский Святой был настоящим присутствие. Затем он вспомнил свою юность, когда он послушался призыва Господа вопреки прямому повелению своего отца следовать семейному пути и стать процветающим производителем. В нем действительно был бунт.
 Возможно, он никогда не задумывался об этом в достаточной степени, чтобы оправдать бунт своей собственной дочери.
Он снова погрузился в те дни, когда с горячей страстью проповедовал ту
истину, которая принадлежала ему. В течение длительного времени, в то время как старые часы тикали на
каминные перед ним и большой кот мурлыкал и спал под его отсутствии
pettings, его разум перемещается в результате инцидента, что раннее служение.
В его памяти отчетливо сохранились некоторые огненные отрывки из проповеди. В
маленькой бревенчатой церкви в Эдоме он почувствовал, как в нем загорелся дух, и он трогательно озвучил его предупреждения об этом ужасном месте, где вечно горит пламя. вспыхнет, но никогда не поглотит; где всегда раздаются крики об одной капле воды, чтобы охладить пересохшие языки тех, кто не искал Бога при жизни. Он рассказал о том, кто умер - о том, кого мир называл хорошим, нравственным человеком, - но не христианином; о том, кто извращенно пренебрегал образом жизни. Как, на смертном одре, этот обозвал в агонии за последний стакан воды,казалось, он сразу понял, что теперь он будет там, где ни одна капля воды не сможет охладить его в течение всей вечности.
Его выступление было настолько эффективным, что испуганная толпа пришла
на его призыв к обращенным.На следующее утро он уехал из Эдома в сторону Фелтон-Фоллс, чтобы проповедовать там. В миле от города к нему подошел крупный бородатый мужчина, у которого при этом был удивительно детский вид, который настаивал, чтобы он пришел к нему в
хижину, чтобы помочь больному другу. Он знал, что этот парень из тех, кого в
деревне Эдом называли "чокнутыми" или "чудаками", но считали безвредными - быть довольно забавно, так как он мог быть спровоцирован, чтобы доставить интересно разглагольствованиями на тему религии откровения. Теперь он вспомнил, что лицо этого человека смотрело на него из глубины церкви прошлой ночью - лицо, полное живейшего ужаса, хотя его не было среди
те, кто бежал к престолу милосердия. Подчинившись просьбе мужчины, он
последовал за ним по лесной тропинке к его хижине. Спешившись и привязав свою
лошадь, он вошел и, обернувшись, чтобы спросить, где больной, обнаружил, что
его душит великан.
Его втолкнули во внутреннюю комнату без окон и с единственной дверью, кроме
той, что сейчас была заперта его посмеивающимся похитителем. И здесь преподобный Аллан Делчер пролежал три дня и две ночи в плену у сумасшедшего, без еды и без единой капли воды.
С другой стороны бревенчатой перегородки его похититель объявил себя
хранителем ада. Даже сейчас он мог расслышать слова, невнятно произносимые
сквозь щели: "Миллион лет не было ни капли воды"
и еще больше, и он весь горел и поджаривался, и его язык
бездельничал, все с размахом. Сейчас было не так уж и хорошо - потому что люди говорили, что он, вероятно, сошел с ума по религии! "
В других случаях его похититель объявлял себя Иоанном Крестителем.
прокладывал прямые пути в пустыне. Он снова цитировал отрывки
из Священного Писания, некоторые из них были отвратительными насмешками над замученным заключенным, некоторые странно успокаивали и наводили на размышления. Но поиски были внесены пропавшего человека и, совершенно случайно,
они нашли его, в то время, когда ему казалось, его сознание должно идти с
его пленил. Его выздоровление от физического вреда, причиненного этим пленом, имело был оперативен; но были те, кто сидел под его началом, кто настаивал на том, что с тех пор он был заметно менее настойчив в отношении божественной особенности возмездие за то, что можно было бы назвать чисто техническими грехами неортодоксальность. О нем никогда даже не намекали на нездоровую доктрину; только, как однажды сказал простой прихожанин, "Казалось, он обрушился на ад"- шути чуть менее непрерывно".
А для его молодой жены, которого она когда-либо после исповедовали непобедимый отвращение к тем проповедям, в которых Божье наказание грешников было установлено далее; и это, как ни странно, было верно в отношении их дочери, родившейся всего через
немного времени после освобождения отца из хижины маньяка. Она
доросла до женственности, безропотно подчиняясь железному правилу; но, тем не менее, обнаруживала острое отвращение к определенным доктринам, проповедуемым ее отцом. Старику казалось долгим оглядываться назад; а затем еще долгим
возвращаться назад, после смерти его девушки-жены, когда
их ребенок был еще нежным, вплоть до удивительного беззакония этого
детский бунт на тридцать первом году жизни. Молча, покорно, сделала ли она
подчинялась всем его ограничениям и строгости, с каменным видом наблюдая за ней - проходит девичество, ее красота увядает, выравнивается и твердеет.
И вдруг, без слов мольбы или предупреждения, она совершила
чудовищную вещь. Однажды он проснулся и узнал, что его любимое дитя исчезло
уехало, чтобы выйти замуж за красивого, развязного человека, играющего на скрипке ни на что не годного человека, который той зимой давал уроки пения в деревне.Только после этого он посмотрел на ее лицо-лицо увядший
спрайт, покоривший время. Обидно, что взгляд был по-прежнему в его свежим ,
делая свой разум сильным очередь, возможно, немного remorsefully, два
маленькие мальчики спят на Западе спальни. Было семя бунта в
ее, от своей же восстание против своего отца? Принесет ли это вскоре какие-нибудь уродливые плоды в виде ее сыновей?
Из ящика стола он достал небольшую пачку сложенных листков и
еще раз перечитал последнее письмо, пришедшее от нее; перечитал не без
мрачное бормотание и косые подергивания узкой старой головы, но с
быстрыми нежными отблесками, растапливающими суровость.- Ты не должен думать, что я когда-либо сожалел о своем выборе, хотя каждый день свою жизнь я скорбел на ваше решение, чтобы не видеть меня так долго, а я остался
мой муж. Сколько раз я молила Бога напомнить тебе, что я взяла его с собой
к лучшему или к худшему, пока смерть не разлучит нас.
Это заставило его пробормотать:
"Клейтон никогда в своей жизни не доброты и мягкости в
меня"--так прибежала буква - "и он всегда предоставлял для нас, а также
человек _uncommon talents_ может".
Тут старик презрительно фыркнул.
"Всю прошлую зиму он вел целый класс вечернего пения и
трех дневных учеников по игре на скрипке, один из которых заплатил ему окороками. Другой предложил заплатить либо деньгами, либо моим красивым портретом пастелью. Нам нужны были деньги, но Клейтон выбрал портрет, что стало для меня сюрпризом. Временами он кажется непрактичным, но теперь он снова начал заниматься _бизнесом_ "
Присутствующие горько покачали головами. Бизнес! Стоит в коляске
на углах улиц, бодро призывая толпу купить волшебное средство от жира
средство от зубной боли, дешевые украшения, чего только нет! сначала
поиграть на скрипке и разухабисто спеть какую-нибудь непристойную песенку, чтобы привлечь их внимание.Действительно, бизнес! Хорошенький бизнес!
"Мальчики в восторге от присланных вами Библий и заучивают по стиху каждый день. Я сказал им, что однажды они смогут проповедовать, как вы, если будут
такими же хорошими людьми, как вы, и изучать Библию. Они пытаются проповедовать, как наши
проповедник в cunningest сторону. Я хочу, чтобы ты увидел их. Вы хотели бы
их, несмотря на ваши чувства по отношению к своему отцу. Я сделал то, что вы предложили, чтобы стимулировать их понимание Священных Писаний, но, возможно, урок, о котором они решили написать, был не очень поучительным. Мне это не кажется приятным уроком, и я его не выбирал. Они услышали об этом в
Субботняя школа и все их документы были написаны, что стало для меня сюрпризом. От конечно, Берналь является чрезвычайно по-детски, но я думаю, что бумага Аллан По, на ребенок его возраста, показывает _grasp_ религиозных вопросах, _truly remarkable_. Я буду продолжать ежедневно изучать Библию. Я должен сказать вам, что теперь я с огромной радостью жду... "
С глубоким вздохом он отложил мелко исписанный лист и взял из стопки
две бумаги, о которых она говорила. Затем, пока снаружи ревел шторм
и тряс его окно, и пока бюст Джона Кэлвина смотрел на него сверху вниз.
из книги-дело за его спиной, он последовал за двумя своими внуками на их
первое вторжение в сферу спекулятивной теологии.
Сначала он взял работу старшего мальчика, тщательно выписанную тяжелыми,
замысловатыми заглавными буквами и озаглавленную "Елисей и нечестивые дети - автор: мистер Аллан Делчер Линфорд, эсквайр, в возрасте девяти лет и шести месяцев."
 * * * * *
"Этот урок, - начиналось оно, - должен научить нас любить Бога и пророков, иначе мы, скорее всего, попадем в беду. Там говорится, что Елисей вышел из Вефиля и несколько детей вышли из города и сказали: "Иди, Лысый".
Они повторили это дважды один за другим, и Елисей сразу же разозлился
повернулся и хорошенько проклял их во имя Господа и так далее 2
Она принесла и съела 42 из них, потому что Елисей был святым пророком Божьим
на него не следовало кричать. Поэтому, конечно, матери бы
Они очень сильно переживали, Когда обнаружили, что их 42 ребенка выросли, но я думаю, что мы должны были извлечь из этого урок, что эти 42 Малыша не были
Избранными. В нашем догмате говорится, что Бог просто по своему благоволению
избрал некоторых для вечной жизни. Теперь Бог, будучи пресбитерианином, должен был бы знать эти 42 малыша не были избраны, так что с таким же успехом они могли быть съедены медведями, как и чем-либо другим, чтобы продемонстрировать Его честь и славу во Веки Веков, аминь.
Он должен научить мальчика быть сильным carful о прикалываюсь старики, если он это Presbiterian. Я записал каждое слово в этом праве.
"Мистер Аллан Delcher Линфорд".
Второй листок, который старик держал теперь перед собой, был частично
напечатан, частично исписан свинцовым карандашом, чей след был то слабым, то жирным, как будто автор время от времени прикладывал его к губам. По мере того как старик читал, его лицо ни на йоту не утрачивало своей мрачности.

"МЕДВЕДИ

"Это учит, что Господь, Бог твой, лысый. Я спрашиваю своего отца-оленя, что это такое. Он сказал, что это учит того, кто когда-либо писал, что Сторри был лысым. Он говорит мужчина со слишком длинными волосами, как мой отец олень бы сказал Да дети повеселятся со старыми Елисей поэтому я прошу моих оленей мать, которая wrot этом
урок она сказала, что Бог wrot святое слово, так что, как мы знаем, Бог
лысый. Было много детей, только на два 2 медведя. Мне нравилось из
Бен там если несет в мир знал, что я был хорошим ребенком. наверное, мне холодно представляю Бена на высоком заборе или на дереве. Я взбираюсь на больное дерево у нас на заднем дворе еси.
"Автор: Бернал Линфорд, возраст около 8 лет".
Он осторожно положил обратно в обе бумаги вместе с письмом от матери, его темное лицо показывая все ее сложной сетью линий напряженности, что было
с болью и чувством юмора. Были две свежие души учитывая его уход должны быть сделаны, пожалуйста, Боже, средства благодати, посредством которой тысячи других душ может быть чисто вымыты из пятно первородного греха. И все же, если бы там был бунт - такой же, как у его дочери и как у него самого? Простил бы он, как простил его собственный отец, который призвал его вернуться спустя много лет, чтобы прожить спокойную жизнь
старость на состояние, которое основал отец отца? Он долго размышлял об
этом. Возраст был небрежным - это верно, но закон Божий никогда не был небрежным. Если кто-то хочет восстать против правых, он должен пострадать. Ибо старик был одним из немногих последним из расы гигантов, которые всегда верили Печатному Слову.

ГЛАВА 3.КУЛЬТ ЛЕДЕНЦОВОГО ТРОСТНИКА

Когда младший мальчик внимательно всмотрелся в морозную серость того рождественского утра, развевающееся знамя его веры снова было поднято высоко;
и в груди его самодовольного брата росла убежденность
что человек плохо поступает, выставляя напоказ свой скептицизм, когда награда за веру существенна и неизбежна. Перед ними был массив подарки
как ни одна из них не взглянул на перед, сохранить как запретное сокровище
несколько человек, чье огромное богатство позволяет им держать игрушки-магазины. Теперь история о великом Святом получила восхитительное подтверждение. То,  что заставляло его казаться нереальным в моменты духовной распущенности - непроницаемая секретность его личной жизни - теперь многократно усиливалось его чудесные дары. Здесь было очарование, которое никогда не смогло бы сравниться с дисплей перед ними было сухо купил в их присутствии одного из игрушка-магазине миллионер хранители. На мгновение они в недоумении оторвали взгляды от своих кроватей, отплевываясь, невнятно бормоча, задыхаясь, с осторожными призывами друг к другу. Затем, доказав, что речь не является разочарованием, они закричали и безумно захохотали. Последовало вскакивание с кроватей и быстрое возвращение с холода, каждый нес те бесценные кусочки, которые лежали ближе всего. И пока их ласкали, или стреляли, или дули, или пробовали на вкус, или заводили, каждое в соответствии со своей удивительной природой, они выглядели
дальше встречаться с другими и все новыми и новыми упаковками, таинственно в
растущий свет; пучки оживляющая перед глазами всех благ
Анна из Санкт-эпикурейское вкус и блудный привычки-пачки который выглядел так, будто всего лишь дергают за веревку, вскроет свои скрытые прелести.
Маленький мальчик теперь носил уникальную меховую шапку, которая опускалась, прикрывая шею и лицо, с чудесно сделанными отверстиями для глаз, носа и
рот - легкая победа, несомненно, над самой смертоносной простудой, известной человеку. В одной руке он размахивал ножом с медной ручкой, оба лезвия которого были открыты;с другой он обхватил полосатая труба, в Китае рупор
что он был взорван в клочья из карамели, а не смысл; и вот он
был сделан, чтобы забыть об этих мелочах, обнаружив на той стороне
номер настоящую качалку-лошадку, существо, которое выглядело не только
великолепно готов, но великолепно неукротимая, с белой гривой и хвостом
небесных потоков, с живым, заостренные уши бордовые кожаные прибил
красиво в нужном месте. На это чудо он взирал в том молчании, которое
есть высшая сила радости: у него было предчувствие, что такое чудо
лошадь, раскачивающуюся на голубых качалках, можно было бы найти сегодня же утром. Два за несколько дней до этого он отсутствовал в момент видение этой лошади на пороге возле двери на чердак; но когда он побежал, чтобы сделать отчет о ней, ниже мышление, чтобы поражать людей своей силой прозрения, Клитемнестра, прося его подождать на кухне, где она пекла, поспешила к
место и встречается только в некоторых рулонах голубой Батист. Она немного пристыдила его за то, что он заставил ее так встрепенуться. Несколько рулонов блестящего синего батиста на фоне белой стены, заверила она его, не создают лошадку-качалку; и что было более того, они никогда этого не сделают. Теперь видение вернулось со значимостью, которая привела его в трепет. В следующий раз Клити обратит на него внимание. Он рассмеялся, подумав о ее теперешнем замешательстве.Но и здесь, в самый разгар крика, он был заморожен до безмолвия видением - на этот раз слишком очевидным, не имеющим весомой структуры. Там, в углу, почти у него под рукой, казалось, лежала вещь, о которой он мечтал обладать которой он мог только после того, как попал на Небеса - леденцовая палочка: одна из пугающих длина, толщина в обхвате, обширность изгиба и ширина спиральной полосы, которая
казалось, чтобы запустить живого пламени перед его глазами растерзанная, начиная с дно и обматывая вокруг и вокруг всей головокружительной высоте. Со страхом в напряженной тишине он далеко высунулся из постели, чтобы противопоставить этому удивительному видению холодный, беспристрастный указательный палец скептического исследователя. Оно не исчезло; оно сопротивлялось его прикосновению. Затем его сердце упало в обморок от
восторга, ибо он знал, что невообразимое стало историей.
Стоя перед окнами большой, он долго смотрел на эти творения. Они были подвешены на проволоке через окно в различных длины, от самых маленьких до размеров, слишком внушительных, чтобы их можно было вычислить. Однажды
он так долго стоял неподвижно, так глубок был его транс
созерцания, что зимний холод безжалостно кусал его за уши и пальцы ног.
Он не предполагал, что эти вещи предназначены для простого вульгарного владения. Он знал ребят, которые были пистолеты и строительные блоки и качалки-лошади также конфеты в меньшей степени; но не было ему известно, никогда он удалось услышать того, кто владел вещи, как это. Действительно, среди мальчиков, которых он знал, считалось, что их даже нельзя было увидеть, кроме на проводах во время Рождества в витринах богатых. Один мальчик
намекнул, что "набор" не разобьется, даже если появится человек
с деньгами, достаточными, чтобы купить один. И вот перед ним была самая прекрасная из них одна, не ускользающая ни от его взгляда, ни от его прикосновения, такая же длинная, как самая длинная, из которых Небеса до сих пор даровали ему леденящее душу видение сквозь стекло; здесь был тот же завораживающий союз трансцендентных достоинств с игривым намеком на откровенную полезность. И он выпалил Клити, что новость о том, что Санта-Клауса не существует, облетела весь город! Он ему было стыдно, и этот момент стал для него наказанием, в котором он смирил свой неверующий дух перед этим символом более чем земного добра - символом, в присутствии которого, хотя еще ни один несчастный случай не имел если бы это было далеко от совершенства, он никогда бы не перестал чувствовать духовный подъем того, кто взвесил плоды веры и нашел, что в них нет недостатка.
Он вышел из какого - то бездонного ступора экстаза , услышав, как открылась дверь в Крики Аллана; затем увидеть, как проем снова красиво заполнила фигура
Клитемнестры, которая смотрела на них нетерпеливыми, сияющими глазами. Он был
сначала в силах сделать больше, чем сказать "Ой, Клития!" с маленькой бессильной приписываемые ему показания очевидца к конфета. Но действие now in order помогло вернуть его в состояние рабочего здравомыслия. Было умывание и одевание после того, как Клити разожгла огонь; забывание одних сокровищ, чтобы вспомнить о других; и перенос их всех вниз по лестнице в большой
гостиная, где солнце пробивалось сквозь герань в эркере,
и где обогреватель Franklin создавал тропический воздух. Лошадку-качалку
вели и толкали оба мальчика; но только ответственная рука Клити была
доверил более чем земную леденцовую палочку.
Внизу ждал дедушка, которого следовало приветствовать, - прямой, свежевыбритый, сверкающие добрыми глазами из-под суровых бровей. Казалось, ему было неловко радоваться их удовольствию, но он едва мог быть с ними единым целым; как будто этот его внутренний белый дух трепетал больше, чем обычно, стремясь быть свободным, но нашли лишь крошечные выходы для его украдких вспышек света.
Завтрак был шумной и взрывоопасной трапезой, действительно, суровым испытанием для терпения маленького мальчика, который решил, что никогда не захочет есть снова завтрак. В течение десяти дней, что он был членом семьи
определенная формальность, соблюдаемая в начале каждого приема пищи,
приводила его в крайнее восхищение, так что он предвкушал это с
довольным ужасом. Дело было в том, что, когда все расселись, последовала
пауза ровно в две секунды - не больше и не меньше - пауза, которая стала
ужасной из-за того, что все мгновенно стали серьезными и
выжидающий, даже встревоженный. Покалывающие нервы очертили его позвоночник
перед тем, как закончилась эта пауза, и затем, когда корни его волос
когда он начинал морщиться, его дедушка внезапно низко склонялся над своей тарелкой и в голове у него раздавался рокот. Это было очень любопытно и странно приятно, и это длилось одну минуту. Когда это прекратилось, напряжение мгновенно ослабло, и все снова были дружелюбны, сердечны и в безопасности.Этим утром маленький мальчик действительно проявлял нетерпение во время грохота, настолько ему не терпелось поговорить. И пока он не были уверены, как его дед и Клития, что Санта-Клаус имел в виду все, что осталось
действительно сдержал; что он пришел сюда просто так, даже на трости-- _ г., либо kind_-который он, возможно, оставил в определенном доме по ошибке - только после этого он вздохнул бы в полной безопасности и согласился съесть свой яйцо и кексы, из которых последние Клити пришлось принести горячими с кухни потому что оба мальчика оставили первую тарелку остывать. Ибо Клити,
как и дедушка Делчер, также была одной из последних представителей расы американских гигантов в ее случае расы, предшествовавшей слугам, которая называла себя "наемной девочки" - которые не только ели вместе с семьей, но радовались и печалились вместе с ней и в течение долгих лет были частью этого в преданности, ответственности и самоуважение. Она, правда, боялась прихода
детей, но с того момента, как два холодных, приглушенных фигурки
посмотрел сомневаясь в изумлении на четыре вида консервов и три
виды торта набор для первой сортировки в новый дом, у нее
непрестанно радовались заместительного материнства.
В течение часа после завтрака утренняя находка была изучена,
дана оценка и присвоено бессрочное звание по заслугам. Дедушка Делчер предпринял лишь одну робкую попытку повлиять на решения.
"Итак, Берналь, какой из твоих подарков тебе нравится больше всего?" - спросил он. С сердцем, слишком полным для слов, младший мальчик быстро, но застенчиво указал на свою леденцовую палочку. На самом деле, он ни разу не смог произнести эти слова "леденцовая палочка". Это было творение, которое нельзя было назвать простыми словами.
Это было присутствие, на которое нужно было указать. Он снова решительно указал, когда старик спросил: "Теперь вы совершенно уверены, что она вам нравится больше всего из всех?" - с намеком: "лучше, чем эта прекрасная книга с этим прекрасным фотография Джозефа, проданного его нечестивыми братьями?"
Затем спрашивающий повернулся к мальчику постарше, который тактично угадал
что другой ответ понравился бы старику больше.
- А что тебе нравится больше всего, Аллан?
"О, эта прекрасная книга нравится мне больше всего!" - и он прочел с
титульного листа ясным, уверенным тоном ученика, который знает, что
благосклонность учителя покоится на нем...""От Эдема до Голгофы; или насквозь" библия за год с нашими мальчиками и девочками; книга, приносящая удовольствие и пользу. для молодежи в субботний полдень. Дедушка Сайлас Аттербери, известный писатель и пишущий для молодежи ".
Его взгляд в сторону брата в конце должен был выдать
сознание собственного превосходства, чтобы тот, кто развлекался с чувственно
созданные объекты.
Но бездуховный скакал на новой лошади бешеным галопом, и
укоризненный взгляд не был замечен никем, кроме старика - кто бы мог подумать, что это каким бы абсурдным ни был поворот событий, мальчик, больше всего похожий на безбожного отца , был более благочестивым, чем тот, кто так походил на свою мать, что каждая нотка его тоненького голоска и каждый пристальный взгляд его больших голубых глаз заставляли старое сердце трепетать- трепещи.

Во второй половине дня пришли гости из соседнего дома: доктор Крилок, румяный
и дородный, опираясь на трость, чтобы поздороваться с
своим старым другом и пастором; и с ним его крошечная племянница, чтобы поприветствовать внуков его друга. Доктор прошел со своим хозяином в кабинет на втором этаже, где, по рождественскому обычаю, они выпили немного
Мадеры, древней с незапамятных времен, из бочонка, который доктор прописал и приготовил давным-давно.
Маленький мальчик на мгновение остался наедине с крошечной племянницей; чтобы с любопытством поглазеть теперь, когда она была рядом, на одну из них, которую он мельком видел в окне большого дома по соседству. Она была одета в черное бархатное платье плащ с капюшоном, с розовым атласом, закрывающим ее лицо под капюшоном, и она несла большую, плотно закутанную куклу, которая, как она притворялась, могла простудиться. С большим самообладанием она сняла плащ и бахилы; затем медленно и нежно размотала куклу,
разговаривая при этом тихим материнским тоном, и подошла с ней к огню
когда она его открыла. Мальчика, который смотрел на нее, она, казалось,
без сознания, и он не мог ни о чем робко стоять у немного
расстояние. Глаз-вспышки от горничной, возможно, воспринимали его низость,
потому что, наконец, она высокомерно сказала: "Я удивлена, что никто в этом доме не знает, где Клити!" Он подошел ближе, насколько мог, дважды медленно расставив ноги. .......... "Я удивлена, что никто в этом доме не знает, где Клити!" Он подошел ближе."_Я_ знаю ... теперь ... она поехала к вам два бокала из комода, чтобы взять мой дед и джентльмен". Он чувствовал, болтлива, из простого удобства ответ. Но она притворилась, что ничего не слышала, и он был вынужден заговорить снова.
"А теперь... ну, я знаю куклу, которая закрывает глаза каждый раз, когда ложится". Кукла, находившаяся под рукой, была быстро разложена на маленьких коленях и со щелчком внезапно уснул, пока мать укачивала его. Он не мог отважиться на большее. после этого укола в виде его напыщенной маленькой речи. Мгновение он стоял, умеренно страдая, а затем осторожно отодвинулся бы в сторону с таким видом, будто хотел уйти, только в этот момент, казалось, не замечая она очаровательно прощебетала ему мягким, теплым голоском, и
сразу же завязался свободный разговор. Он мужественно позволил ей рассказать обо всех ее глупых подарках, прежде чем заговорить о своих. Он даже послушал о кукле, чье имя Санта Клаус предусмотрительно нарисовал на коробке, в которой лежал она пришла; это было французское имя, "Хрупкая".
Затем, когда дело дошло до имен, они назвали свои. Ее, по ее словам, звали
Лилиан Мэй.- Но теперь твой дядя... Этот джентльмен... Он назвал тебя Нэнси, когда ты вошла. Он подождал, что она скажет по этому поводу.
- О, дядя Доктор еще не знает, как меня зовут на самом деле. Они называют
меня Нэнси, но это очень неприятное имя, поэтому я взяла Лилиан Мэй вместо
моего настоящего имени. Но я говорю об этом очень немногим людям", - важно добавила она. Здесь он был дома; он знал, как выбрать хорошее имя.-"Ты отдала золотую монету, которую нашла?" спросил он. Но это озадачило ее.
"Лучше иметь доброе имя, чем большое богатство", - напомнил он ей.
"Разве ты не нашла золотую монету, как Бен Холт?"

Но, похоже, она так ничего и не нашла. Действительно, однажды она потеряла десять центов, даже когда собиралась потратить их на пять банановых конфет и пять леденцов, ломающих челюсти. Очевидно, она выбрала именно ее доброе имя, не зная о дело Бен Холт. Затем он пообещал показать ей кое-что самое
чудесное во всем мире, во что она никогда не поверит, не увидев это своими глазами и повел ее туда, где леденцовый тростник доставал им до плеч в своей
угол. Он сразу понял, что для нее это значило меньше, чем для него.
"О, это леденцовый тростник!" - сказала она, обычно называя его леденцовым тростником. даже не шепотом, как можно было бы сказать "кирпичный дом" или "золотой смотри", или что-нибудь еще. Она, сразу заметив его разочарование в ней холодность, попыталась изобразить пыл посвященного, но это никогда не может быть сделано чтобы обмануть любого, кто действительно почувствовал оккультное и непередаваемая добродетель леденцового тростника. Во-первых, она продолжала без обиняков повторять слова "леденцовый тростник" всякий раз, когда ей удавалось найти для них место в ее бездушная похвала; в то время как посвященный ни разу не произнес бы этого слова, но смотрел бы молча. Другой посвященный, столь же молчаливый рядом с ним, узнал бы, что он из братства. Возможно, в конца не было бы уважительно интересно выражена, как долго это
осталась бы цела и так нетронутыми. До сих пор он не был недобр к ней,
кроме способами, необходимыми для всего достойного являя его сейчас
установлено превосходство. Он помог ей перейти в легкий галоп на новой лошади; и даже изобразил вежливый и поверхностный интерес к кукле, Хрупкой,
она взяла его часто. Будучи девочкой, она должна была быть веселыми в этом
образом. Но любой мальчишка мог увидеть, что существо заснуло, вывернув свои
глаза наизнанку, _ а на его толстых ножках были нарисованы подвязки. _ Эти вещи он, конечно, был слишком джентльменом, чтобы указывать на них.
Когда доктор и его хозяин спустились вниз. ближе к вечеру на лестнице появились маленькие мальчик и девочка были довольно дружелюбны. Только были разговоры о поцелуях у двери, которые затеял дядя маленькой девочки, и об этом маленький мальчик конечно, не мог подумать, хотя ему вдруг захотелось этого больше всего вещи - ведь он никогда никого не целовал, кроме своих отца и матери. Он тогда сказал Клити, что его тошнит от поцелуев. Теперь, когда маленькая девочка звала его так, словно это была самая простая вещь в мире, он не мог пойти. А потом она нанесла ему удар ножом , фальшиво поцеловав самодовольного Аллана стоящий рядом, который вслед за этим ухмыльнулся с отвратительным осуждением и быстро потер щеку.
Только когда пара оказалась на улице, к нему вернулась мужская сила.
и тогда он мог только пылать негодованием на нее и на Аллана.
Он удивился, что никто не был шокирован его чувствами. Но поскольку
они, казалось, не замечали его, он снова сел на лошадь. Теперь не бешеный галоп, а медленная, унылая трусца - темп, подходящий для любого пессимизма.
-Клити! - властно позвал он немного погодя. "Как ты думаешь, в этой лошади есть что-то такое настоящее, как у обычной лошади?"
Клити ответила из столовой спокойным "Думаю, да".
"Если я распилю ему шею, войдет ли пила прямо в настоящую кость?"
"Моя сюз! что за разговоры! Ну?"
"Я знаю, что там нет никакой кости, как у обычной лошади. Это просто
деревянная кость".
Да и не было в его прошлом негативные мысли дня. Она пришла к нему тогда и
там с жестоким, кусая простоте, что никто еще в доме ощущается как
он сделал в сторону своего главного сокровища. Аллан не. Едва он провел
момент с ним. Клития не; он видел ее подхватят ее, когда она распылила
гостиная; само ее обращение к ней было святотатством; а его
дедушка, казалось, едва ли знал о ее существовании. Маленькую девочку, которая выбрала доброе имя Лилиан Мэй, можно было бы извинить, но не
этих других. Если его дед ничего не понимал в таком вопросе, в чем же тогда ему можно было доверять?
Он спустился на еще более низкий уровень, прежде чем заснул той ночью. Даже
если бы у него был _ один_ из них, у него, вероятно, никогда не было бы целого ряда, превратившись из пигмея в мамонта, чтобы висеть на проволоке спереди окно, по обычаю богатых, и удивить внешним миром в
зависть. Настроение слегка испортилось, когда он вспомнил, как сейчас
вспомнил, что на прошлое Рождество получил только одну претенциозную конфету
петуха, фальшиво пустого, и очень неинтересный льняной носовой платок
на нем были вышиты какие-то инициалы, не его собственные. Он заснул с жестокой мыслью о том, что трость можно случайно сломать и съесть.
ГЛАВА IV

БОЛЬШОЙ ДОМ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЙ

В этом большом белом доме маленькие мальчики родились заново для жизни, которую они могли бы прожить.


ГЛАВА IV
все было странно. Новым был внешний дом с его высоким портиком и
рифлеными колоннами, его обширные участки белых стен с ставнями из
безжалостно зеленого; его толстые красные трубы; его неожиданные остроконечные окна;
его большая парадная дверь с полированным медным молотком и подсветкой от вентилятора
наверху. Таким же новым был внутренний дом, и таким же новым был этот новый дом
жизнь в самом его центре.

Во-первых, в то время как радость жизни до сих пор была почти безупречной
для маленьких мальчиков теперь невыгодно быть мертвыми
они ежедневно обращали на себя внимание. В утренней и вечерней молитве, в официальной проповеди,
неформальная осторожность, спонтанное предупреждение в проповеди в церкви и на уроке субботней школы
было их чрезмерной ответственностью перед божественным гневом
запечатленный на них, "когда память подобна воску для восприятия и мрамору
чтобы сохранить."

В доме Клити проявила себя способной помощницей старика, который
действительно, был скован и неловок в присутствии младшего ребенка,
и, возможно, был слишком строг со старшим. Но Клити, которая сказала
"Я сделаю их своими", была неутомима и не лишена изобретательности в том, чтобы
открыть путь жизни для их маленьких ножек.

Аллана-старшего, одаренного явным талантом запоминания, она научила
многим поучительным фрагментам, выбранным из альбома, в котором хранились ее литературные
сокровища. Его исполнение отрывка из одной из книг мистера
Проповеди Сперджен стали настолько впечатляющими под ее руководством, что аромат
его ушедшей молодости снова проник в ноздри старика, пока он
слушал.

"Есть место, - декламировал мальчик, понизив голос и сделав соответствующий жест.
не сводя гипнотического взгляда с съежившегося Берналя, - где
единственная музыка - это симфония проклятых душ. Где вой, стоны,
стоны и скрежет зубов составляют ужасный концерт. Есть такое
место, где демоны летают быстро, как воздух, с кнутами из узловатой горящей проволоки,
мучая бедные души; где языки пламени в агонии сжигают крыши домов.
рты, которые тщетно взывают о каплях воды - в этой воде всем отказано. Когда
ты умрешь, о грешник...

Но в этот момент младший мальчик обычно становился беспокойным, и ему приходилось
идти на кухню за глотком воды. Здесь его всегда мучила жажда.
И он задерживался со своим напитком, пока Клити не звала его обратно, чтобы полюбоваться
его братом в заключительные периоды.

-- "но при воскресении твоя душа соединится с твоим телом, и тогда
у тебя будет двойной ад; тело и душа будут мучиться вместе, каждый
переполненный агонией, душа истекает в своих порах каплями крови,
твое тело с головы до ног пронизано болью, твои кости трещат в
огонь, твой пульс колотится с огромной скоростью в агонии, каждый нерв - это
струна, на которой дьявол сыграет свою дьявольскую мелодию адских
невыразимых мук".

Здесь маленький мальчик всегда прислушивался к своему запястью, чтобы узнать, не стучит ли у него пульс
и действительно радовался, что он пресвитерианин, а не
быть в этом ужасном месте с евреями, папистами и Майло Баррусом, который
писал "Бог" через маленькую "г".

Что касается его собственного исполнения, Клити обнаружил, что запоминает прозу с большим трудом
. Целую неделю она трудилась над тем, чтобы научить его одному короткому отрывку из
лекции Фрэнсиса Мерфи, описывающей судьбу пьяницы. Она подкупала
его к новым попыткам, используя все плотские приманки, какие только могла предложить кладовая, но
неизменно он терпел неудачу в том месте, куда уходила душа пьяницы
"вниз..._down_-ВНИЗ... в бездонные глубины АДА!" Здесь он стал
жалкий в своей неэффективности, и Клити пришлось, наконец, признать, что он
никогда не станет таким оратором, каким был Аллан. "Но, Земля моя!" - говорила она.
при каждой его неудаче: "Если бы ты только мог сделать это так, как мистер Мерфи
делал - и потом он тоже говорил так просто и естественно, - точно так, как будто он был
общаясь с телом в их собственной гостиной - и так жалко, что это заставляло
тело просто рыдать. Моя сюз! как же мне нравилось сидеть и слушать, как этот человек рассказывает
каким он был придурком!"

Однако Клити с радостью обнаружила, что память у младшего мальчика была более цепкой на рифмы.
поэтому она успешно научила его некоторым метрическим
тщеславие, которому ей пришлось научиться в детстве, начиная с емких
двустиший, таких как:

 "Ксеркс Великий действительно умер
 И ты и я тоже должны умереть".

 "Как течет по стеклу
 Жизнь человека должна пройти ".

 "Твоя жизнь должна исправиться".
 "Да хранит тебя книга Божья".

От этого был вполне осуществимый шаг к более длинным предупреждениям, одним из
ее любимых было:

НЕУВЕРЕННОСТЬ В ЖИЗНИ

 "Я могу увидеть на месте захоронения
 Могилы там короче, чем у меня.
 От ареста смертью не застрахован ни один возраст.,
 Маленькие дети тоже могут умереть.

 "Боже мой, пусть такое ужасное зрелище
 Да пребудет со мной пробуждение;
 О, если бы по ранней милости я мог
 Будь готов к смерти!"

Она не на шутку гордилась Берналем в тот день, когда он прочел это мне.
Дедушка Делчер без перерыва, хотя и начал вторую строфу
несколько робко, потому что это звучало так похоже на ругательство.

Не пренебрегала она и уроками Священного Писания для обоих мальчиков.

Субботним днем она читала, как Бог приказал собранию
побить камнями сына Шеломифа за богохульство; или, возможно, как Давид принес
ковчег Завета из Кириаф-иарима на новой повозке; и о том, как
Господь "пробил брешь" в Уззе за то, что тот нечестиво положил свою руку на Ковчег
чтобы спасти его, когда волы споткнулись. Мальчики были сильно впечатлены
это когда они обнаружили, что после допроса, точно, что это значит
Оза, чтобы "нарушения", сделанные на него. Неблагоразумие прикасаться к Ковчегу
Завета, ни при каких обстоятельствах, не могло быть более очевидным, чем то, что они осознали.
до них дошло. Им нравилось также слушать об инструментах, на которых
играли перед Господом те, кто шел впереди Ковчега: арфах,
псалтирях и тимпанах; корнетах, кимвалах и инструментах, сделанных из
еловая древесина.

Затем был Давид, который танцевал во главе процессии "препоясанный
с льняным ефодом", что почему-то звучало недостаточно; и действительно,
оказалось, что Клити была склонна полностью встать на сторону Мелхолы, дочери Дэвида.
жена, которая смотрела в окно и презирала его, когда увидела
"прыгающего и танцующего перед Господом", непокрытого, за исключением предположительно
неподходящего льняного ефода. Она, Клития, подумал, что это не хорошо, что человек
Лет и в честь Давида должен "сделать себя смешным способом".

Так было в начале этой новой жизни, что маленькие мальчики вышли гулять, как это
обязывает тех, кто гулять, кто не вкусит смерти. И маленький мальчик,
склонный устанавливать связи и сходства между своими мысленными образами,
Сам большой дом временами был для него чем-то большим, чем он сам. Там была
Гостиная. Использование только заглавных букв могут указать порядок
которых он привык считать его. Каждую пятницу, когда его открывали для
торжественного вытирания пыли, он робко пронзал величественный мрак с порога
его двери. Казалось, это была обитель мертвых радостей - место, куда они
ушли, чтобы вечно царствовать в постоянном и торжественном празднестве. И хотя он не мог
увидеть Бога там, на самом деле, ни в диване из конского волоса, ни в унылом
гармонику увенчана высокие вазы из крашенной траве, ни в центре-стол
с ее вершины кладбищенской, ни под пустые конского волоса и зеленый-рэп
стулья, набор в будущих углах, ни в морозы, Высокая Печь, богато
набор с драгоценными камнями из полированного никеля, и уж точно не в несколько
легкомысленный воздуха-замок из картона и алые зефир, трепетавшие
потолок--еще, и снова, и в темноте его было неприступно
дух, который вдохнул холодный затхлости гробницы--всепроницающей
дело мрачности и величия, который был не в себе, но на качество и
часть всего, даже его самого, когда он заглядывал внутрь. И это качество, или
дух, он считал Богом, тем более что в мгновение ока ему пришло в голову
прорицание, что великолепная и безупречная угольная печь должна быть подобна Ковчегу
Завета.

Таким образом, в передней комнате стало то, что "рай" означает для него, когда он услышал
слова-места труднодоступны, чтобы быть ценятся не столько за то, что он
на самом деле, предоставляемых как за то, что она позволила избежать; место чье
радости, впрочем, будет наполнять тревогой, но абсолютно чистые сердцем;
более того, это место с ограниченной зоной, в то время как все снаружи было нарочито
приятным адом, изобилующим всевозможными призывами ко злу, играм
, сладостям и радостному безделью.

Слово "Бог", стал в это время одним словом зла ввоз на
маленький мальчик, как зловещий шелест черного шелка на субботу
утром, когда он должен идти степенно в церковь со своей стороны в Клития,в
с дефицитные завистливый взгляд на гордых, счастливых бездельников, которые,
чисто выбрит и в своих нарядах субботний, сели на большие ящики в
перед закрытыми магазинами и строгать, и смеялись и болтали редко,
как настоящие принцы.

Однажды он сказал Клити о чем-то, ради чего собирался спросить у нее разрешения
: "О, это, должно быть, ужасно, отвратительно, потому что я хочу сделать
это очень, очень сильно!-- не то что ходить в церковь".

И все же аскетическая жизнь не была лишена компенсации, особенно когда
Баррус Майло, поселок безбожник, указала ему среди
беззаботной субботы мокасины.

Клития предсказывал столь интересные вещи его, если он не подошел
на ноги, прежде чем он умер. "Но я верю, что он встанет на ноги",
добавила она, "даже если это произойдет на самом смертном одре, в холодном поту".
стоя у него на лбу. Из этого получился бы прекрасный сюжет - как он поднимается на
Ноги в самый последний момент, и его лицо светится и все такое ".

Однако маленький мальчик, надеялся Баррус Майло не подошла к
Ноги. Было бы более достойно отправиться на Небеса, если бы он этого не сделал, и если бы вы
могли посмотреть вниз и увидеть его после того, как было слишком поздно для его прихода. Во время
В церкви тем утром его больше всего интересовали Ноги. Когда-то, давным-давно,
казалось, он был со своим дорогим отцом в очень большом городе, и выбрался из
лабиринта всех его запутанных чудес звука и вида, которые он привез и
создал свой собственный образ forever one: изображение могучей ступни, высеченное в мраморе
, установленное на пьедестале у подножия темной лестницы. Оно было
разрезано на лодыжке, и по верху была скромно вырезана кайма
из кружева. Она была на фут больше всего его тела, и он провел
нетерпеливыми, вопрошающими руками по всей ее поверхности, ощупывая ее от пятки до
каждого идеального носка. Конечно, это, должно быть, одна из тех Ног, к которым Майло
Баррус может прийти; он интересуется, может ли другое бы что темно
лестница, и если Баррус Майло хотел идти искать его, - и зачем ты
что нужно делать, когда ты встаешь на Ноги? Возможность не добраться до
них или найти только одну из них, начала заполнять его внутреннюю жизнь полностью
по мере того, как мрачные тени заполняли и заявляли о себе в
Гостиная - особенно в субботу, когда нужно быть необыкновенно хорошим.
потому что Бог, казалось, уделял этому больше внимания, чем в будние дни.

Действительно, в течение недели Клити часто ослабляла свою строгость. Она
даже читала ему стихи собственного сочинения, которые ему никогда не надоедали
и немало из которых он научился повторять. Одно из ее пасторальных стихотворений
рассказал о визите она уже однажды сделал в доме родственника в
соседние государства. Она начинается так:

 "Нью-Гэмпшир-это красивое место,
 Я ходил туда, чтобы увидеть
 Кленовый сахар кипячении
 Той, которая мне дорога ".

Берналь узнал все, вплоть до строфы--

 "Мне нравилось слушать гудение банджо,
 Оно звучит так очень спокойно;
 Если вы хотите найти счастливый дом,
 Посетите семью Томпсонов. "

После этого стихи стали менее прямыми и, по его мнению, довольно многословными
и бесцельными, хотя он никогда не переставал радоваться простой словесной музыке
когда Клити читала их, в ее голосе иногда чувствовалась какая-то теплая дрожь
--

 "В обещаниях влюбленных судьбы становятся веселее";
 Некоторые создаются на суше,
 Некоторые - в морских глубинах.
 Любовь иногда оставляет после себя
 Потоки слез."

Он подумал, что она выглядела очень красивой, когда читала это, голосом, который
звучал как плач, с ее большим квадратным лицом, ее пухлыми щеками, которые казались
как красновато-коричневые яблоки, ее крошечные черные усики, ее гладкие, маслянисто-черные
волосы с полукругом тугих маленьких завитков над бровью и ее
красивый, большой, округлый, сияющий лоб.

И все же он предпочитал ее стихи действия, такие как стихи Салмона Фобеля, чья
невеста так затосковала по дому в Эдеме, что была на грани гибели, так что
Салмон отвез ее домой и нашел там работу для себя. Он даже
спел один запоминающийся куплет из этого на собственную музыку:

 "Ради ее дорогой, которую он пожалел,
 Он отвез ее обратно в Джерси-Сити.

Но суббота неумолимо приближалась, чтобы показать его греховную природу,
точно так же, как дверь Гостиной открывалась каждую неделю, чтобы напомнить ему об
ужасных радостях Рая. И тогда его разум был подобен пустыне
зыбучие пески. Было так много вещей, которые нужно было сделать и не сделать, если кто-то хотел
отвратить гнев этого Бога, который превратил Переднюю комнату в пещеру
ужас, который угрожающе грохотал в молитве его деда и
каждую субботу доводил молодого священника до белого каления.

Там был хороший, который не был совершить убийство или быть атеистом, как
Майло Баррус и писать Бог с маленькой г; и придет к
Ноги - не так просто, как это звучит, он вполне мог бы сказать им; и еще
был вопрос Крови. Например, были гимны, которые заставили его
сбит с толку. "Фонтан, наполненный кровью, взятой из вен Эммануила"
звучало интересно. Он живо увидел, как "грешники, погруженные в этот
поток", теряют все свои пятна вины. Это было вполне разумно, и
с напускной беспечностью он осторожно оглядывал свое тело
каждое утро, чтобы убедиться, что на нем еще не проступили пятна вины. Но кто такой Эммануил?
И где был этот превосходный фонтан?

Затем было "омовение в крови агнца", что было
значительно проще - за исключением того, что это делало человека "белее
чем снег ". Он сомневался в таком результате, если только это не было только из-за
написания стихов, которые не означают всего, что в них говорится. Он намеревался попробовать
это когда-нибудь, когда он сможет достать ягненка, и как средство благодати, и как
желанный эксперимент.

Но окунуться в фонтан, наполненный кровью, звучало гораздо более
важно и действенно - если бы это только было осуществимо. Как грешники пришли
из этого потока он думал, что они должны выглядеть так, как Клития же в ее алый
фланель юбка ту ночь, когда он был взят с крупом и она прибежала
с магнитным мазь-еще краснее!

Короче говоря, большой белый дом дедушки Делчера и Клити был
домом, в котором можно было быть испуганным и счастливым, озабоченным и сытым. И если его
внутренние ниши приобретали слишком мрачный вид, всегда можно было вылететь в
большой двор, где росли монаршие вязы и клены, а также ряд строгих елей;
где лужайка с одной стороны была окаймлена клумбами с петуниями и
фушиями, тигровыми лилиями и георгинами; где были большие белые заросли
сирень и множество кустов желтых роз; лужайка, которая тянулась непрерывно
до окон следующего большого дома, где жил нежный незнакомец с
мягкий, теплый голосок, которая выбрала доброе имя Лилиан Мэй.

Жизнь была сурово серьезной, но ни в коем случае не невыполнимой.




ГЛАВА V

ПРЕСТУПНАЯ ЖИЗНЬ ОЦЕНИВАЕТСЯ И ВЫБИРАЕТСЯ


Однако в первую весну своей
новой жизни Берналю показалось целесообразным сделать окончательный выбор между ранней смертью и жизнью во грехе.
Дела стали давить на него, и поскольку добродетель была полезна только для того, чтобы попасть
на Небеса, это не стоило усилий, если только человек не хотел умереть сразу
. Это была альтернатива, не лишенная своих приманок, несмотря на предупреждения
проповедовал о нем. Конечно, было бы интересно, чтобы умереть, если бы
пришел правильно к ногам. Даже ближайшие, но одна из ног, а он,
может сделать его еще более интересным. Возможно, по этой причине он не был бы вечно заключен на Небесах.
причина. В глубине его сердца жило живое желание
увидеть, что именно они сделали с Майло Баррусом, если он будет продолжать
написать "Бог" с маленькой буквы "г" на самом смертном одре - то есть, если бы он мог
увидеть это без ущерба для себя: но тогда вы могли бы сохранить это,
потому что ты _ должен_ когда-нибудь умереть, как Ксеркс Великий, а тем временем,
не было в жизни зла сейчас настежь открывая видение со всеми
заманчивые угощения.

Во-первых, это означало, что школы нет. Он перестал представлять облегчение в этом вопросе
когда-нибудь утром, предпочтительно в понедельник, загорелось здание школы,
через секунду после начала занятий. В течение месяца он ежедневно представлял себе
быстрое разрушение здания среди доброго и веселого
пламени. Но Аллан, которому он однажды намекнул на возможность такого
милостивый возникновения, напомнил ему жестоко, что они, вероятно,
в школу Методистской церкви, пока новая школа-дом может быть
причине. Аллан любил свою школу и своего учителя.

Но в жизни зло пообещал других радостей, кроме этого отрицательного нет
школа. В своей последней воскресной школы книга, Ральф Овертон, хороший мальчик, не
участие только рабски школе, так что в тринадцать лет он "мог написать
хороший бизнес-силы"; но он практиковал приемы подбора
каждый пин-код, всегда развязывая строку, а не разрезал ее, держа его
обувь аккуратно отполировали и пачкать руки, которые были, в простой день,
провел закладывать фундамент коммерческого успеха в нашей республике. Кроме того
это, Ральф должен был быть светлым и радостным для каждого, работать для его
овдовевшая мать после школы; и каждую субботу после обеда он пошел,
до тошноты по собственному желанию, чтобы наколоть дров для старой и бедной леди.
Берналю показалось, что эта дама ничего особенного не делала, кроме как сжигала огромное количество дров в печке.
но вскоре выяснилось, что она была давно потерянной кузиной мистера
Грэнвилл Паркинсон, крупный банкир из Сити, который после этого взял
веселого Ральфа туда и дал ему должность в банке, где он мог быть
честным, трудолюбивым и уважительным к своему начальству. Таков был
бесплодная повесть о приобретении Добродетели. Но контрастом с Ральфом Овертоном в этой книге
был некто Бадд Джексон, который вел жизнь сладострастной лени, за исключением тех случаев,
когда лукавый побуждал его к активности. В такие тяжелые моменты он
мог отправиться ловить сома в субботу или стащить фрукты из
сада фермера Хаскинса (который с радостью дал бы ему немного, если бы он
всего лишь вежливо попросил об этом, так говорилось в книге); или он мог запугивать младших.
мальчики, которых он встречал по дороге в школу, отбирали у них матросские шапочки
от них, или грубо насмехаясь над их аккуратно вычищенной одеждой. Когда
Бадд разбил окно в методистского священника с его посадкой-Shot и
попытался лечь на Ральфа Овертон, он ни в коей полностью
его порочный характер. Вскоре после этого стало известно, что он пил спиртное
и играл в игру под названием пин-пул с "эффектным незнакомцем" в таверне;
поэтому никто не удивился, когда вскоре он сбежал с цирком, стал
неверующим и несчастно погиб в тисках порока.

Этот намек на цирк, разумеется, с благими намерениями, все же оказался фатальным для
всего хорошего, что сказка могла бы принести маленькому мальчику. Клити, прочитавшая большую часть
история, рассказанная ему, объявила Бадда Джексона "настоящим подлецом". Но в глубине души
Берналю, сразу подумавшему о цирке, стало невыразимо противно
от Добродетели. Поездка восемь бойких конях белых, сидящих высоко на одной из
гей закрытые вагоны--те, что шли по улице с этим
изысканные полые гул--слушание может быть бархат протектора, или
вопли, рычание некоторых сдерживаемой свирепости--леопард, Лев, что не;
слышать каждый день это приглушенное, ровное биение басового барабана и
тарелок далеко внутри большого шатра, быстрое и еще более быстрое, обозначающее
опытному уху эта розовая, усыпанная блестками Красавица танцевала на большом белом коне в бессмертном галопе
знать, что можно свободно войти в это
шатровый элизиум - если бы это было возможно, он сбежал бы с цирком, хотя
это означало, что у него была змеиная мораль!

Теперь к востоку от большого дома лежала деревня с ее церквями: там
жила ручная добродетель. Но к западу лежало широкое поле, простиравшееся до
фруктового сада, а за ним возвышался пологий холм, казавшийся вдали мягким. Еще
еще дальше, на краю холма, виднелась размытая полоса леса, за которой
солнце садилось каждую ночь. Это, по мнению маленького мальчика, было
дорогой к счастливой свободной Жизни со Злом. Много дней он смотрел на этот западный
лес, когда небо переливалось красками за его пушистым краем, воспринимая
всевозможные соблазны, манящие его, слыша их мольбу, ощущая их
рывок. Ежедневно его дух оживал в нем, откликаясь на их просьбы, каким-то волшебным образом выпрыгивая
наружу и за его пределы, чтобы вернуть истинные значения и
ценности будущего.

Затем настал день, когда желание уйти больше не было непреодолимым. Там
предстоял месяц занятий в школе; особенно горькая мысль, потому что, не заболел ли он недавно свинкой?
недавно он неделю не ходил в школу; и в течение этой самой недели
не умер отец учителя, так что его обманом лишили полученного в результате
трехдневного отпуска, другие дети были свободны, пока он лежал в постели от
боли - пробовали ли вы соленые огурцы или что-нибудь кислое? Было не только бесполезно
пытаться научиться писать "хорошим деловым почерком", как Ральф Овертон - он воспринял
эту фразу как обозначение одной из тех нарисованных рук, которые всегда указывают
к тому, что было в газетных объявлениях, - но там был цирк и
другие злые дела - а он уже старел.

Был субботний полдень. Завтра будет слишком поздно. Знал бы он
не допускаются к старту в субботу, в карьере, которая должна была быть
все злодеяния. В виноградной беседке он собрал кое-какие предметы, необходимые
для экспедиции: очень маленькую полоску ковра, на котором он намеревался
спать; экземпляр "Золотых дней" со статьей, подробно описывающей
инструкции для кемпинга в дикой природе. Он был вынужден проигнорировать
все это, но в самой статье было утешение и поддержка.
Потом был пистолет, который привезли на Рождество. Он выстрелил пробкой насколько
строка пустил бы все на самотек, с довольно сытно доклад (он бы
эту строку, когда он был в лесу!). Также там были три стеклянных
аллеи, две агатовые аллеи и тридцать восемь коммунистов. И для хранения его одежды
там была довольно большая коробка, которую он собственными руками оклеил обоями
внутри и снаружи из остатков обоев с великолепными цветочками.

Когда все было готово, он отправился в новости Клития. Она, занят
ее выпечки, слышала, как он заявит:

"Теперь ... я собираюсь покинуть это место!" с взглядом того, кто не будет
уговорил, ни каким-либо образом отговорили. Он думал, что она приняла его довольно холодно,
хотя Аллан побежал, так быстро, как ему бы хотелось, чтобы рассказать свою
дед.

"Я собираюсь быть обычным подлецом - хуже Бадда Джексона!" - продолжил он.
обращаясь к Клити. Он был рад видеть, что это привело ее в чувство.

"Ты останешься, если я дам тебе ... апельсин?"

"Нет, сир; _- ты меня больше никогда в глаза не увидишь!"

"О, сейчас! - два апельсина?"

"Я не могу... я хочу уйти!" - голосом, напряженным от усилия.

"Хорошо! Тогда я отдам их Аллану".

Она продолжала доставать из духовки подрумяненные буханки и ставить выпекаться другие.
Пока он неловко стоял рядом, не желая расставаться с ней. Аллан
вернулся, запыхавшись.

"Дедушка говорит, что ты можешь идти, сколько захочешь, и тебе не нужно возвращаться, пока
ты не будешь готова!"

Он переступил с ноги на ногу и рассеянно съел теплого печенья с
в полный кувшин в руке. Он думал, что это казалось не совсем правильным
относиться к нему, но он не дрогнул. Они пожалеют об этом достаточно сильно
через несколько дней, когда будет слишком поздно.

"Думаю, мне лучше взять несколько штук с собой", - сказал он, укладывая
печенье в карманах его куртки. Он бы предпочел один из крупных
консервированных персиков, украшенных гвоздикой, но не видел возможности унести его с собой
и чувствовал, что не в состоянии съесть его сразу.

- Ну, до свидания! - крикнул он Клити, оборачиваясь к ней от двери.

- До свидания! Не хотите пожать мне руку?

Он очень торжественно пожал ее большую, покрытую мукой руку.

- А теперь... могу я взять Пенни с собой? (Пенни была несущественной собакой, которую
подарил Клити тот, кого она называла кузеном Биллом Дж.)

"Да, тебе понадобится собака, чтобы держать животных подальше. Теперь обязательно напиши по адресу
мы - по крайней мере, два раза в год - не забываем!" И, грубо, прямо у него на
глазах, она вручила принюхивающемуся и добродетельному Аллану два самых больших, самых
золотисто-красивых апельсина, которые когда-либо видел человек.

С горечью самоизбранник отвернулся от этой душераздирающей сцены и зашагал
к своей ложе.

Тут возникло новое осложнение. Нэнси, которая выбрала хорошее имя
Лилиан Мэй, хотела поехать с ним. Она тоже, как оказалось, только что прочитала
учебник для воскресной школы, в котором девочка ее возраста так гордилась
своими длинными локонами цвета воронова крыла, что она заболела, и все ее волосы
вышла. Там была удручающая фотография этой маленькой девочки после того, как just
Провидение сделало свою работу в качестве средства для депиляции. И после того, как она оправилась от
лихорадки, казалось, она не заботилась ни о чем, кроме чтения Священных Писаний
прикованным к постели пожилым дамам - даже после того, как большая часть ее волос выпала
снова - хотя на этот раз она не скручивалась. Единственное удовольствие, которое она когда-либо
опытные впоследствии был, что в силу ее теперь исключительно ангельский
характер, она была включена конвертировать пожилая женщина Папист-в
достижения радостей, которые были проблемными, как Нэнси и
маленький мальчик. Конечно, все преобразования Папист может быть, это было
ничего сравнимого с рулем красно-зелено-золотой вагон, в котором был
в клетке бичом джунглей.

Но Нэнси не могла пойти с ним. Он так прямо и сказал ей. Это было не место
за девочку, за холмом, где они обычно ехали звери в клетке, и нет
когда-нибудь так сильно, как мысли о появлении на ногах или стирка в крови
Агнца, или написание хорошего бизнес-рука с первым пальцем о нем
указывая, или ничего.

Маленькая девочка умоляла, обещая взять ее новый розовый шелковый зонтик, ее
туфли с желтыми пуговицами, рождественская открытка с настоящим снегом, сияющим, как
бриллианты, и Хрупкая, ее лучшая кукла. Это было невозможно. Потом она
заплакала.

Он свистел до копейки, кто пришел радостно лая--самозванец собаки, если
там всегда был один-и они двинулись в путь. Рыдая, Нэнси последовала за ними...
дошла до первого забора, между двумя досками которого она положила голову и
зарыдала с божественной горечью; маленькому мальчику, сурово толкающему
далее, ее слезы вызвали тот определенный трепет удовлетворенной жестокости под прикрытием
сознательной прямоты, способность к которой относится к числу тех вопросов, которые
который Небеса отделили мужчину нашего вида от женщины.
Ощущение было бы безупречным, если бы не отсутствие достоинства у Аллана:
с верхней доски забора он держал в каждой руке по золотистому апельсину,
и он пел в бесконечной бессмыслице:

 Чинк, Чинк Чираддам!
 Разве ты не хотел бы, чтобы они у тебя были?
 Чинк, Чинк Чираддам!
 Разве ты не хотел бы, чтобы они у тебя были?

Тем не менее, он действительно победоносно ушел.

И здесь следует вспомнить высказывание некоего мудрого, простого человека: "Если
наши неудачи становятся трагическими из-за мужества, то они ничем не отличаются от
успехи". Ибо получилось так, что последующее достоинство этого восстания
должно было заключаться исключительно в его мужестве.

Дорога вела через поросшую травой прерию к забору. Преодолев это,
появилось вспаханное поле, значительное для человека, несущего на себе
неудобный ящик. На дальнем конце был еще один забор, а за ним
старинный фруктовый сад с травянистой подстилкой, где сохранилось несколько старых
яблони, под которыми дремали лежачие коровы, жующие и безмятежные,
похожие на полных старушек за вязаньем.

Ближе всего к забору стояло старое, корявое и расколотое дерево, нелепо украшенное
в расцветает, словно какая-то блеклая, мятой Богоматери, fatuously не хочет уходить
выключение девичьи наряды. Под его легкомысленными ветвями на травянистом газоне должно было быть
место для его первого ночного привала - волшебный лес по эту сторону от солнца
теперь было видно, что солнце находится дальше, чем он когда-то предполагал. И он
расстелил свой ковер, аккуратно разложил содержимое своей коробки и съел половину
своего запаса еды, ибо в таких делах нужно сохранять силы. Пока
он ел, он оглянулся на большой дом, который теперь покинул навсегда, и на
деревню за ним. Все шпили трех церквей были направлены
строго снизу вверх, как если бы они молча направляет его правильно, но в их
укрытие необходимо представить в прозаической Грохотов приличия. Он не должен был
рассматриваться.

Он страстно желал, чтобы поскорее наступило утро, чтобы он мог встать и продолжить путь. Он лег
на свой коврик, чтобы приготовиться ко сну, и наблюдал за большой птицей высоко в небе,
выделывающей ленивые грациозные фигуры в воздухе, как модный фигурист. Затем, на
ветке над ним, маленькая запыленная птичка попыталась запеть, но это прозвучало
всего лишь как скрип очень маленькой дверцы на крошечных ржавых петлях. Жирная,
прожорливая малиновка, которая прыгала вокруг, чтобы посмотреть на него, чирикнула далеко
по мере того, как он улетал, становилось все веселее.

Как раз в этот момент его постигло настоящее приключение. Восемь коров неторопливо подошли к нему
с интересом и в унисон жевали свою жвачку, стоя
задумчивые, расчетливые, решительные. Это факт естественной истории
недостаточно широко признано, что домашняя корова - самое свирепое животное.
появление из всех известных животных - вещь, которую должен доказать любой, кто захочет
исследуйте себя в незнакомой обстановке, разумом, полностью освободившимся от заблуждений
предвзятых мнений. Гость с другой планеты, например, ничего не знающий
о нашей фауне, и одновременно столкнувшийся в лесу с
обычная красная дойная корова и печально известный свирепый черный леопард из
Гималайских гор инстинктивно избегали коровы как опасного зверя и
доверчиво пытались приласкать симпатичного леопарда, тем самым положив конец его
естественноисторические исследования еще до того, как они были по-настоящему начаты.

Таким образом, можно понять, что наступил момент, когда маленький мальчик
дрогнул под пристальным вопросительным взглядом восьми больших и сильных
коров, которые жевали его в унисон. И все же, несмотря на это, более того, зная
, что чужим коровам нельзя доверять, он колебался лишь мгновение.
Затем он снял свою новую соломенную шляпу, чтобы потрясти ею перед ними, и яростно крикнул
"_H-a-y-y-u-p!_"

На это они начали, скорее возмущенно, словно медитирует его Свифт
уничтожения; но другой крик обернулся и поразил их, и он даже преследовал
их немного в стороне, помогали, теперь по незначительным пес, который вышел из
притворяться, чтобы охотиться на сусликов.

После этого, казалось, ничего не оставалось, как съесть вторую половину припасов
и снова лечь спать. Еще долго после захода солнца
за волшебным лесом он беспокойно лежал на своей бугристой постели, пытаясь снова и
снова закрыть глаза, а открыв их, обнаружить, что уже утро - так было всегда
это всегда происходило в западной спальне большого дома, который он покинул
навсегда.

Но здесь все было по-другому. И вскоре, когда, казалось, почти стемнело
, если не считать звезд, произошла позорная вещь. Он представлял себе
собаку всегда преданной ему, в конце концов отказавшейся даже от того, чтобы ее забрали у него
через его мертвое тело. Но вероломный Пенни сначала забеспокоился, а затем
явно захотел вернуться в свой дом. Наконец, после долгих попыток
подкупить авантюриста, он быстро отправился в путь один - в направлении поворота, как
маленькие собачки, кажется, всегда убегают - бесстыдно убегают на тот восток
где сияли кроткие огни Добродетели.

Оставшись один, маленький мальчик начал странным образом вспоминать определенные фразы
из трактата, которому Клити пыталась его научить: "Момент, который
завершит твою жизнь на земле и начнет твою песню на небесах или твой вопль в
ад" - "невозможно перейти из пристанища греха и порока в присутствие
Агнца" - "муки вечного ада ожидают тебя"--

 "Сегодняшняя ночь может стать твоим последним вздохом.,
 Твое короткое мгновение здесь истекло.
 Вечное горе, вторая смерть,
 Ожидает отвергающего Христа".

Это было больше, чем он когда-либо прежде мог вспомнить о подобных вещах.
Он хотел бы полностью забыть о них. Но так был он повернулся
опять к чему-то лучшему. Постепенно у него появилось подозрение на
возможность, от которой кровь застыла у него в жилах - возможность, которую не смогло разгадать даже
зрелище Майло Барруса, с которым проделывали интересные вещи.
смягчить, а именно, представить себя в таком же положении, как этот человек.

И вот теперь он начал слышать от них все о себе. Они шли
крадучись приближались, проходили мимо него со зловещим шорохом и шептались над ним
. Если бы Они только поговорили вслух - но они шептались - даже смеялись,
плакали и пели шепотом. Этот ужас, конечно, не заставил себя долго ждать
пришлось терпеть. И все же, несмотря на это, когда их вокруг становилось все больше и больше,
они шуршали и нашептывали, их ужасный смех и крики - это не было
позорным разгромом. С заметной неторопливостью он свернул ковер,
положил его в шкатулку к другим своим сокровищам и двинулся в путь шагом, который
возможно, немного ускорился, но никогда не был недостойным - никогда
более чем умеренно быстрая прогулка.

Он интересуется, к сожалению, если Клития будет вставать, чтобы открыть дверь для него так
поздно ночью. Как в копейку, никогда не может быть одинаковым между ними
снова.

Он был поражен, увидев горящий свет и открытый дом - как странно для
они ужинали в такой час! Он спрятал свою коробку в
виноградной беседке и прокрался через кухню в столовую. Вероятно,
они встали посреди ночи из-за запоздалой тревоги за него.
Так им и надо. И все же они, казалось, едва заметили его, когда он неловко опустился на свой стул.
Он оценивающе посмотрел поверх стола и сказал: "Нет, я не хочу, чтобы это было так.". И все же, они, казалось, едва заметили его. Он неловко опустился на стул.
спросил тоном, который, казалось, каким-то образом свидетельствовал о нанесенной ране, о личном оскорблении
:

"Зачем ты ужинаешь в такое позднее время?"

Дед смотрел на него теперь не в дурном тоне, в то время как Клития, казалось,
запутался.

"Это больше, чем далеко за полночь!", настаивал он.

"Да! сейчас не только четверть восьмого, - вставил его старший брат.
Казалось, он собирался сказать что-то еще, но взгляд дедушки заставил его замолчать
.

Значит, это было так поздно, как он задержался, - четверть восьмого? Теперь он был
готов разозлиться на любую колкость и принялся за еду в надменном молчании. Он
он все еще ел, когда его дедушка и Аллан встали из-за стола, и тогда
он почувствовал некоторую благодарность за то, что они ничего не заметили и не задавали
раздражающих вопросов, или пытались быть смешными, или что-то в этом роде. За окончательный блюдо
сливовое варенье и внушительный сегмент мраморный торт он смягчился до сих пор
как сказать Клития что-то о своих приключениях-особенно, так как она была
сказал, что большой зал-часы, вероятно, медленно, что, несомненно, должно быть
много позднее, чем за четверть восьмого. Обстоятельства сложились таким образом, что
получилось повествование, не совсем понятное - два четких момента заключаются в том, что
что они все делают шепотом и что Клити следует немедленно избавиться от
Пенни, поскольку на него нельзя положиться в трудные моменты.

Что касается того, чтобы когда-нибудь спать под деревом, Клити отговаривала его. Она знала о
нескольких мальчиках, которые однажды сидели под деревом, в которое ударила молния, и все
погибли, кроме одного, которому выпала редкая удача быть сыном
Пресвитерианского священника. Маленький мальчик решил в следующий раз выйти за пределы
деревьев, чтобы поспать; возможно, если он зайдет достаточно далеко, то доберется до
другой Ноги и таким образом защитится от молнии, посторонних
коровы, и те, что ходят с шорохом и перешептываются в уединенных местах
ночью.

Маленький мальчик заснул, наполовину убежденный снова в добродетели, из-за ее
превосходных удобств. Воздух вокруг его головы, казалось, был полон призрачных "хороших"
деловых рук, каждая из которых обвиняюще указывала на него указательным пальцем.
он не научился писать так, как это делал Ральф Овертон.

Дальше по коридору, в своем кабинете, старик размышлял о той
хрупкой, тихой девушке со старомодным ореолом кудрей, которая
время от времени встряхивала их легким жестом, красноречиво указывающим на возможности
за необузданность, когда она почувствовала, как натянулись уздечки его власти. И снова
он почувствовал ее бунтарские порывы и мучительную боль ее последнего неповиновения
когда она совершила ужасную вещь. Он рассказал обычный динамик, что ее
восстание произошло по вине его тяжести. И здесь был плоть от плоти ее
плоть-это было в том же духе бунта против власти, а
тысячекратно увеличенных? Разве не мог бы он, предоставив мальчику мудрую свободу действий,
спасти его в последующие годы от какой-нибудь безумной глупости, подобной глупости его матери?




ГЛАВА VI

САД ИСТИНЫ И СОВЕРШЕННЫЙ ОТЕЦ


Это лето отличалось от тех, что были до него.

Маленький страстный протестант совершил вылазку, чтобы переспать с богами;
и души таких праведных богов действительно попадают в определенные сияющие
сферы, куда бедные непостоянные тела из плоти не могут последовать.
Требование состоит в том, чтобы человек достаточно ощущал свою потенциальную божественность, чтобы восстать.
Ибо, восстав, он, несомненно, отправится за пределы владений смертных в
тот сад, где растет древо Истины - этот сад находится вон там, на
западе, сразу за вторым забором (или любым другим забором); эта точка
где смертного с душой беспозвоночного одолевает чувство, что он
уже зашел слишком далеко - что ему лучше побыстрее вернуться домой
если он не хочет, чтобы что-нибудь его настигло. Суть этого решения такова:
совершенно одинаково, независимо от того, восемь лет смертному или восемьдесят. Теперь
Древо Истины стоит как раз над той чертой, у которой все, кроме богов,
поворачиваются, чтобы поспешить обратно перед ужином. Это первое дерево слева.
яблоня, искривленная, почерневшая, покрытая ссадинами, изъеденная годами, но все еще полная
цветы такие же свежие и плодородные, как те, что впервые появляются на свет на любом молодом дереве.
что бы там ни было. Те, кто способен правильно прочитать это древо Истины, сразу становятся
подобными богам, сохраняя веру детей и одновременно впитывая мудрость
веков - без чего-либо из этого, как известно, человек не может стать богиней.
нетленное украшение Времени.

Но к тому, кто мужественно остается верным преодолению этой последней преграды, кто
возлежит под этим деревом даже на время одного устремления, приходит
существенный выигрыш: с тех пор, когда он уходит в какое-либо уединение, он становится
больше, чем самим собой. Затем он читает первый урок из книги " Древо Истины",
которая заключается в том, что дух жизни века не стареет; и терпит еще
радостный. Это немалое вознаграждение за передачу той границе, еще
если необходимо жить дольше, чтобы понять причины. Стоит при этом даже если
смертным стать лишь дилетант в парадоксах и не узнать даже
слабо пишется третий урок, который является конечной мудрости
боги.

Поскольку все это было именно так, маленький мальчик знал так же хорошо, как могли знать это боги
, что его душе была воздана должное за то, что
он отважился - даже несмотря на то, что то, чего он пока не сделал, было чем-то большим
колоссальнее, чем то, что у него было в мире вещей и простых людей. Теперь он
полюбил жизнь больше, чем смерть; и он изучал более короткие
Катехизис с таким эффектом, что он мог ясно произнести это до "_Всего греха
заслуживает Божьего гнева и проклятия как в этой жизни, так и в той, которая грядет
._ Каждую ночь он усердно пытался выучить два новых ответа; и рад был
, когда дедушка садился рядом с ним, потому что теперь у старика были
стала его образом Божьим, и мне показалось уместным перечитать ему. Часто, когда
они сидели вместе, маленький мальчик рассеянно засовывал руку в
большая, теплая, костлявая рука старика поворачивала и выворачивала его там, пока
он не почувствовал ответное пожатие. Это смутило старика. Хотя ему
на самом деле хотелось поднести маленького мальчика к груди и прижать
его к себе, он не знал как; и он даже был осторожен, чтобы не сдерживать
маленькая ручка в его собственной - держать ее, но при этом оставлять свободной, чтобы она отдернулась
при первом неловком движении.

Этот скованный дух доброты, всегда боровшийся внутри старика,
маленький мальчик стал полностью осознавать. Настолько реальным это было для него,
настолько надежный, что он никогда не подозревал, что некий легкий удар открытой ладонью
однажды должен был наказать его за поведение, на котором он настаивал.
после трех решительных увещеваний.

"О! что _hurts_!" он воскликнул, глядя на растерянный старик с
сохраняя непоколебимую веру в его означало не более, чем дружеский
шероховатости. Этот взгляд безупречной уверенности в прямоте своей цели
прекрасная решимость избавить его от огорчения, улыбнувшись, даже несмотря на то, что
в ушибленном месте покалывало, оставила в сознании старика горькую уверенность
что он был фактически на грани ведет себя как один человек может
не ведут на другой. Он быстро привел встречу в соответствие с
счастливым видом ребенка, даже взял его на руки и выдавил из себя
веселость, чтобы сплотить его из-за детской нежности к грубой игре. Не менее
он считал правдой, что "Розга и обличение дают мудрость, но ребенок,
предоставленный самому себе, позорит свою мать" - и со старшим мальчиком
он не был недобросовестен в этом вопросе. Аллан принял наказание как
любой мальчишка, и, по сути, был настолько осторожен, что он редко это заслужил. Но
старик не переставал быть благодарны за то, что маленький мальчик посмеялся
под этим одним ударом, не подозревают, что это мог быть имел в виду
всерьез.

С первого дня, маленький мальчик чувствовал тендера холодная трава под
его босые пальцы ног, что лето, жизнь стала бы прекрасно играла музыка. Это было
после того, как начались долгие каникулы, когда больше не было необходимости
не забывать понижать голос после месячных или так бояться уроков
что он должен усвоить их быстрее, чем любой другой ученик в школе. Там
больше не будет этого жалкого дурачества до осени, до определенного момента
невообразимо далеко. Прежде чем это произойдет, может произойти что-нибудь из ряда вон выходящее
, что предотвратит катастрофу образования. Например, он
мог родиться заново, о чем он недавно слышал разговоры;
непредвиденные обстоятельства, отнюдь не безупречные в перспективе, поскольку это, вероятно, означало
повторное заражение свинкой и тому подобное. Но если бы это случилось в самый
последний день каникул или в первое утро в школе, как раз когда его
призвали к чтению, вырвав его из самой пасти Молоха, и
если это исправило его, то ему не нужно бояться ночью идти туда, куда Майло
Баррус уезжал, тогда, возможно, все было не так уж плохо.

Нэнси, которая теперь отказалась от доброго имени Лилиан Мэй ради простого
Алиса, искренне не одобряла перерождение; если, конечно, можно было
родиться мальчиком во второй раз. Она была слишком охочие до дня, когда
она не хочет подчиняться ее волосы расчесывать, так долго все
утро ее жизни. Ни за что на свете она не прошла бы через это снова и
ей пришлось бы начинать французский заново, даже со слов "_j'ai, tu as, il a_". И все же, если бы это
было точно, что она могла быть мальчиком--

Он был слишком тактичен , чтобы сказать ей , что это было так же хорошо , как
невозможно - что ей совершенно не хватает качеств, необходимых для этого.
Вместо этого он успокоил ее рыцарской выдумкой о том, что, по крайней мере,
она понравилась бы ему так же, как если бы она была мальчиком. И, действительно, в детстве она
была не совсем неудовлетворительной. Правда, она играла в "школу" (из всех вещей!).
в предпочтении к "дикие животные," упражнялся на фортепьяно гаммы час
каждый день, носил солнцезащитная шляпа часто ... не смотря что она была
веснушчатый--надел туфли и чулки в самые жаркие дни, когда ноги
так жаждут прохладный, пружинистый газон и совершал другие действия
отвратительные для души, которая выпрямилась. Но она была свежа и
изящна на вид, как раскрытый ипомей, в красивых платьях, которые
француженка по имени Мадмазель заставляла ее носить каждый день, и ее
глаза были очень похожи на цветы на клумбе под эркером, с
очень длинными черными ресницами, которые слипались, когда она плакала; и
она выводила превосходные заглавные буквы, гораздо лучше, чем у маленького мальчика, хотя
она была на год моложе.

Кроме того, что, возможно, было ее главным обаянием, ее можно было заставить поверить в то, что
только он мог защитить ее от Gratcher, чудовищная штука, половина
зверь, наполовину человек, которого часто видели задней части дома; иногда
порхающий по виноградной беседке, иногда выходящий из темноты
подвал, иногда выглядывающий из-за углов. Это была вещь, которая пошла на
огромные костыли, но всегда может поймать тебя, если он видел тебя при дневном свете
из его правого глаза, его уже не исправная только ночью, когда, если
ты мудрый, ты держал в доме. После того, как Gratcher видел тебя с
правый глаз костыли, качнулся в сторону, и Вы были пойманы: он выбрал тебя
поднялся и начал осматривать тебя с ног до головы, спрятав глаза на кончиках своих
пальцев. Это так пощекотало тебя, что ты через минуту сошла с ума.

Нэнси боялась Гратчера и стала необычайно мила с маленьким
мальчиком, когда она позволила ему охранять ее от него, вместо того чтобы бежать домой
через лужайку, когда он, несомненно, приближался; - прелесть, которую он чувствовал больше
особенно остро в определенные моменты размышлений, когда он тоже не боялся. Ибо,
поскольку Гратчер был его собственным изобретением, эти моменты превосходства над его
ужасами неизбежно овладели бы им.

[Иллюстрация: "Ее можно заставить поверить, что только он может защитить
ее от Гратчера".]

Лучше, чем защищать Нэнси, он любил сообщать о появлении Гратчера
немедленному присутствию Аллана, призывая его оставаться на этом месте, пока это не приведет к
его ужасная голова показалась из-за угла и погрозила им одним из своих костылей.
Низким, дрожащим голосом он сообщал о его пугающем приближении, шаг за шагом.
шаг за шагом, на костылях. Это он мог сделать с помощью глаза Грачера,
которым, как он утверждал, был наделен. Тот, у кого есть глаз Грачера, может видеть
- за угла, когда Gratcher происходит, идет-но только затем, чтобы не
в любое другое время, как Аллан оказался экспериментом на первом
раскрытие этого явления. Тот, у кого был глаз-Решетка, положительно не мог
заглянуть за угол, если, например, там был сам Аллан;
глаз-решетка не мог сказать, была ли у него шляпа на голове или он был без нее. Но это
ни в коем доказано, что Gratcher-глаз не проявлять свои магические функции
когда Gratcher действительно подошел, и Алан знал это. Он стоял
стойко, с легким недоверием, пока маленький мальчик отзывал
возможно, шагает, пока он не объявил: "_Now_ он только что миновал
бордюр колодца - _now_ он ..." но тут, насмешливо оглядываясь через плечо,
Аллан заходил туда, где Клити пекла, притворяясь, что внезапно сильно проголодался.

Нэнси оставалась, потому что верила заверениям маленького мальчика, что
он может спасти ее, и сам маленький мальчик часто верил им.

"Я больше всего люблю Аллана, потому что с ним так удобно, но я думаю, что ты
самый замечательный", - говорила она ему в такие моменты, и он думал хорошо
о ней, если бы она казалась очень, очень напуганной.

Так что жизнь превратилась для него в тяжелый спорт. Он больше не желал
скорейшего распада, когда до него донеслась песня Клити:

 "Я бы хотел умереть", - сказал Вилли,
 Если бы мой папа тоже мог умереть!;
 Но он говорит, что не готов,
 Потому что у него так много дел!"

Это Вилли когда-то казался милым и благородно с его стороны, но слова сейчас сделал
его алчный новой жизни, напоминая ему, что его собственный отец скоро
приходят, чтобы быть с ним одну неделю, как и обещал когда в последний раз они расстались,
и как письмо, написанное с великолепной процветает сейчас объявили.

В конце августа приехал этот идеальный отец - прекрасный смеющийся, беззаботный, крупный мужчина.
джентльмен с великолепным, громким голосом и красивыми длинными кудрями, которые касались
воротника его бархатного пальто. Его пышные золотистые усы, широкополая белая шляпа
, отборные кольца на пальцах, великолепно тяжелая золотая цепочка
и часы из тончайшего серебра - все говорило о том, что он человек
такой безупречной элегантности как в лице, так и в одежде, что маленький мальчик
никогда не уставал показывать его жителям деревни и Клити. Он
по какой-то причине остановился не в большом доме, а в отеле "Игл",
откуда он каждый день приходил повидаться со своими мальчиками или встречал их, спешащих повидаться с ним.
И еще причина, по которой маленькие мальчики не понимали, их
дед по-прежнему был слишком занят, чтобы увидеть этот идеальный отец
в течение недели он оставался в деревне.

Сочувствуя, что нельзя собрать вместе двух таких избранных духов
маленький мальчик убедил своего отца принести скрипку в большой
дом и сыграть и спеть несколько своих прекрасных песен, чтобы его дедушка
мог бы получить шанс послушать хорошую музыку. Он достаточно хорошо знал , что если
старик, однажды услышав эту музыку, должен был сдаться и наслаждаться ею,
даже если он был слишком занят, чтобы спуститься. И если бы только его отец настроил
скрипку и спел ту очень, очень хорошую песню о,

 "Чем больше она говорила "Вау!"
 Они кричали: "Отпустите ее!"
 И качели поднялись немного выше".

если бы только его дедушка мог услышать эту, одну из самых смешных и шумных
песен в мире, возможно, он бы спустился прямо с лестницы. Но его
отец со смехом отверг это предположение, сказав, что у старого джентльмена нет
музыкального слуха; что, конечно, было шуткой, потому что у него их было два, как и у любого другого
человека.

Клитемнестра тоже поначалу была странно холодна к несравненному отцу,
хотя в конце концов она оказалась не совсем невосприимчивой к его обаянию, предоставив
на его трапезу ее отборный пирог и последний бокал
крабово-яблочного желе. Она начала подозревать, что в человеке с такими привлекательными манерами
должно быть что-то хорошее, и на прощание подарила ему трактаты "The
Умирающий барабанщик" и "Грешник, что, если ты умрешь сегодня?" за что он
выразил горячую благодарность.

Позже маленький мальчик увидел, как его идеальный отец вручает эти самые брошюры
Майло Баррус, когда они встретили его на улице, сказал: "Вот, Баррус, возьми
твоя душа спасена, пока ты ждешь! Затем они вместе рассмеялись.

Маленький мальчик подумал, означает ли это, что Майло Баррус встал на
Ноги, или родился свыше, или что-то в этом роде. Или это означало, что его отец
также писал "Бог" с маленькой буквы "г". Однако он не думал об этом до тех пор, пока
спрашивать было уже слишком поздно.

Безупречный отец уехал в конце недели "по окружной ярмарке
, продавать замечательное индийское средство чифа Уайт Клауд", - сказал малыш.
мальчик слышал, как он сказал это Клити. А еще он слышал, как его дедушка сказал Клити:
"Слава богу, не раньше, чем через год!"

Маленький мальчик любил Нэнси лучше, чем когда-либо после этого, потому что она
любил своего отца так сильно, что он был точно как принц, давая
копейки и пятаки, всем и так красивый и большой и великий.
Ей хотелось, чтобы ее собственный дядя Доктор был таким же красивым и великодушным; и
маленький мальчик был достаточно великодушен, чтобы пожелать, чтобы его собственный невзрачный дедушка
был, скорее всего, таким же прекрасным.




ГЛАВА VII

ПРЕВОСХОДНЫЙ КУЗЕН БИЛЛ Дж.


Теперь в семье появился великолепный новый интерес в лице
того, кого Клитемнестра так часто называла кузеном Биллом Дж. Дедушка
Доктор Крилок, двоюродный брат, отправил Делчера на зиму на юг.
Билл Дж., по рекомендации Клити, был привезен из верхней Фредонии.
присматривать за коровой и вести себя по-мужски в этом месте. Клити заверила
Дедушку Делчера, что кузен Билл Дж. "никогда не произносил ругательств, хотя
он всю свою жизнь был связан с лошадьми!" Это сразу сделало его объектом
интереса для маленького мальчика, хотя, несомненно, он не смог оценить эту
сдержанность хоть сколько-нибудь по-настоящему. Дедушке этого было достаточно.
Делчер, однако, и кузен Билл Дж., получив отпуск в
платная конюшня в Фредонии, прибыл на следующий день старик ушел, сделав
двойная радость для семьи.

Он оказался очаровательным человеком; красивым, приветливым, готовым к разговору
на все интересующие вопросы - хотя и саркастичным, к тому же - и любящим мальчиков.
Правда, у него не было длинных волос, как у отца маленького мальчика. Действительно, у него было
совсем немного волос, за исключением своего рода занавеса из черных кудрей, простиравшихся
от уха до уха на затылке его непокрытой розовой головы. Но маленькому мальчику пришлось
признать, что усы кузена Билла Дж. были еще пышнее, чем у него
отцовский. Они ниспадали двумя изящными гирляндами далеко под подбородком, с
маленькой петелькой, закрученной на каждом кончике, и, как и локоны, демонстрировали
иссиня-черный блеск вороньего крыла. При ярком солнечном свете временами он
приобретал почти королевский пурпур.

Позже наблюдение показало маленькому мальчику, что этот великолепный оттенок наносил
с перерывами сам кузен Билл Дж. Он делал это изящно, используя маленькую кисточку
каждый раз, когда усы начинали немного ржаветь у корней;
Берналь всегда присутствовал на этой церемонии и не упускал случая решить эту проблему
его собственные усы, когда она пришла, должно быть максимально скрупулезно заботились--не
слева, как Доктор Crealock, например, стать пестрые и серые.

Одежда кузена Билла Дж. была такой же великолепной, как и его характер. На нем были
пальто и кепка из шкуры буйвола; на ботинках на высоких каблуках были
темно-бордовые голенища с фиолетовыми полумесяцами; брелок для часов был из большого золотого
конь на полном скаку; его галстук представлял собой обширную полосу алого атласа.
в середину которого был вделан драгоценный камень величиной с яйцо малиновки.;
а при курении, которое прописал ему врач, он использовал превосходное
пенковая трубка мундштук, все подкрашенные золотисто-коричневого цвета, на котором легко
сидели в резных Ангела, одетого наподобие тех, что ездить на большой белой лошади в
цирк.

Но помимо этих простых вопросов формы, кузен Билл Джей был человек с
история. Несколькими годами ранее он вывихнул спину, и с тех пор он
не мог выполнять тяжелую работу; но до этого несчастного случая он
был совершенным образцом физической зрелости - тем, чья доблесть была
чудо обширной территории. Он должен был разделить и положил его три
сто пятьдесят рельсы много дней, когда сильные мужчины рядом с ним было
стыдно остановиться с тремя сотнями или около того; к тому же он убаюкивал
свои четыре акра зерна за день и мог обуздать самую дикую лошадь, которую когда-либо знал
. Даже великий Бадд Добл, которого он знал лично, не раз говорил
и в присутствии безупречных свидетелей, что в
в некотором смысле он, Бадд Добл, знал о лошадях меньше, чем кузен Билл Дж.
Маленький мальчик пришел в восторг от этой дани уважения, решив всегда
не забывать произносить "хосс" для обозначения лошади; и, хотя он никогда раньше не слышал о Бадде
Добле, это имя притягивало его. После того, как ты все пересказал
несколько раз ему казалось, что это вызывает у вас ощущение, как будто у вас простуда в голове
.

Более того, кузен Билл Дж. мог вывихивать большие пальцы, петь
тенором в хоре, заговаривать бородавки, декламировать "Роджер и я" и "Смерть
о Маленькой Нелл", и он знал все, что заставляло мальчиков быстро расти
например, приносить дрова, колоть щепу для растопки, складывать сено для
корова и другие упражнения на свежем воздухе, которые сделали его демоном силы
которым он когда-то был. Маленький мальчик не был только рад выполнить эти
действует для его блага, а ради облегчения трудов своих
герой, который выворачивал спину почти каждый раз, когда пытался что-то сделать
, и ему всегда приходилось принимать от этого лекарство, которое он называл
"персик с медом". Маленькому мальчику это название показалось привлекательным, хотя его
сердце обливалось кровью за страдальца каждый раз, когда ему приходилось принимать его; потому что после
каждого глотка этого напитка у него появлялось выражение лица, красноречиво говорившее о том, как
должно быть, это тошнотворно.

Что касается сатиры и остроумия кузена Билла Дж., то они были сухого сорта. Он
говорил любому, кого встречал на улице, когда стояла глубокая грязь: "Прекрасная погода
над головой", - затем сухо добавлял после многозначительной паузы: "_ но немногие идут
в ту сторону!"_ Или он восклицал с притворным восхищением, когда маленький
мальчик выстрелил в птицу из лука и стрел: "Боже мой! ты заставил перья полететь
в тот раз!" - затем, после ужасной паузы: "Только птица полетела вместе с
ними". Также он мог назвать это "Четвертое число июньского Нового года", ни разу не улыбнувшись.
хотя маленького мальчика скрутил беспомощный смех.

В целом, кузен Билл Дж. был обаятельным и достойным персонажем
одновременно духовным и эффектным, и он привнес в большой дом экзотическую
атмосфера, которая была насыщена изысками. Маленький мальчик молился, чтобы этот
герой снова стал тем человеком, которым он когда-то был; не из-за какого-либо недостатка, который
он мог видеть в нем, а только потому, что страдалец казался ему несколько менее
совершенным. По мнению Берналя, действительно, ничто не могло быть лучше
благородной меланхолии, с которой кузен Билл Дж. оглядывался назад
на свое великолепное прошлое. В этом было совершенное достоинство. Конечно, никакой простой
электрический ремень не мог вызвать у него привлекательности, превосходящей эту - хотя
Кузен Билл Дж. настаивал, что он никогда не ожидал какого-либо реального улучшения, пока
он мог бы накопить достаточно денег, чтобы купить его. Он показал маленькому мальчику
фотографию, вырезанную из газеты, - фотографию сильного, гордого на вид мужчины
с пышными черными бакенбардами, подпоясанного широким поясом, который был
проецируя огромное количество электричества в воздух во всех направлениях.
Это было достаточно интересно, но мальчик подумал, что этот человек не
значит так красиво, как кузен Билл Дж, и так сказал. Он тоже считал,
хотя и не сказал этого из тактичных побуждений, что это умалит
достоинство кузена Билла Дж., если он будет ходить одетым только в электрическую куртку.
ремень, как у гордого джентльмена на фотографии - даже если от ремня
все время исходило много электрических колебаний. Но, конечно,
Кузен Билл Дж. знал лучше всех. Он с нетерпением ждал встречи своего отца с этим новым героем
чувствуя, что каждый из них совершенен по-своему.




ГЛАВА VIII

ИЗУЧЕНИЕ СВЯЩЕННЫХ ПИСАНИЙ


Вечером вокруг светильника, что зима для маленьких мальчиков изучал Священное Писание,
в то время как Аллан сделал краткое изложение его в назидание гордиться
дед, в далекой Флориде.

Вкратце было изложено сотворение и грехопадение человека под влиянием побуждений
и предложения от Клити и кузена Билла Дж., который был неплохим библейским авторитетом.
как Бог, "прогуливаясь по саду в прохладе дня", нашел
его первая пара устыдилась своей наготы, и он собственными руками сделал
им плащи из шкур и одел их. "Каким сокровищем были бы эти одежды
в наше злое время, - сказала Клити, - каким безмолвным упреком всем
еретикам!" Но Господь изгнал нечестивую пару, чтобы они "не взяли также от
древа жизни и не жили вечно", говоря: "Вот, этот человек стал как
один из _ нас!_" Это вызвало продолжительную дискуссию в первый же вечер , поскольку
к тому, означало ли это, что существовало больше одного Бога. И точка зрения Клити
, согласно которой Бог называл себя "Нами" в том же смысле, в каком это делают короли и
редакторы газет, в конце концов возобладала над политеистической
гипотезой кузена Билла Дж.

Далее они читают о Всемирном потопе, когда человек стал настолько плох, что Бог
пожалел о том, что вообще создал его, и сказал: "Я уничтожу человека, которого я
сотворил с лица земли: и человека, и зверя, и
пресмыкающееся, и птиц небесных, ибо раскаиваюсь я в том, что Я
сотворил их".

Тогда Берналь предположил, что, по крайней мере, все белые кролики должны были быть спасены.
Он подумал о своих собственных двух кроликах в теплом гнезде в сарае. Он был
не в состоянии понять, как белые кролики с подергивающимися розовыми носами и розовыми ободками вокруг глаз
могут быть оскорблением или, более того, чем-то иным, кроме чистой радости
даже для такого доброго человека, как Бог. Но он сдался, с новым восхищением к
находчивости кузена Билла Дж., который указал, что белые кролики не могли быть
спасены, потому что они не были рыбами. Ему даже понравилась сухая шутка
что, может быть, он, маленький мальчик, думал, что белые кролики - это рыбы; но
Кузен Билл Дж., со своей стороны, этого не сделал.

Они прошли мимо Вавилонской башни, когда Господь "сошел посмотреть на
город и башню" и внезапно заставил их говорить друг с другом на странных языках
, чтобы они не могли построить свою башню на самом деле на Небесах.

Мальчик подумал, что это прекрасная шутка, чтобы играть на них, чтобы установить их все
"бормотание" так.

После этого было много ссор, и, выражаясь языком резюме
Аллана, "Бог возлюбил всех хороших людей, поэтому он дал им много
жены, крупный рогатый скот и овцы, и он позволил им выйти и убить всех остальных
люди, которых они хотели убить, были их врагами ". Но маленький мальчик нашел
бойни довольно однообразными.

Иногда появлялось что-нибудь достаточно наглядное, чтобы взволновать, например, когда
головы семидесяти детей Ахава клали в корзину и выставляли напоказ в двух
кучи у городских ворот; но по большей части от этого его клонило в сон.

Действительно, когда дело дошло до вывода детей Израиля из Египта, как заметил
Кузен Билл Дж., "Ситуация значительно оживилась".

План сначала ожесточить сердце фараона, затем напугать его мором
, затем снова ожесточить его перед другим бедствием, совершенно
завоевал восхищение маленького мальчика своей изобретательностью, и даже кузен Билл Дж.
временами выдавал, что впечатлен. Они лихорадочно следили за
чудесами, совершенными в Египте; нашествием лягушек, вшей, мух, фурункулов
и нарывов на людях и животных; нашествием града и молнии, саранчи,
и три дня темноты. Затем наступил окончательный триумф Бога, который
был убить всех первенцев в земле Египетской, "от первенца
фараона, который сидит на престоле Своем, до первенца
рабыни, которая при жерновах, и все первородное из скота."
И снова у маленького мальчика защемило сердце, когда он с жалостью подумал о
первенце всех белых кроликов, но было слишком много волнений, чтобы
долго размышлять об этой скромной трагедии. Был способ, которым
израильтяне идентифицировали себя, помечая свои двери веточкой
иссопа, смоченной в крови ягненка мужского пола без порока. Живо он
видеть хорошее Бога осторожно скользя от двери к двери, разыскивая
метка крови и прохождения лаки двери, где было видно, чтобы быть по-настоящему
мужской агнца без порока. Он подумал, что, должно быть, на это ушло много времени .
ягнята, чтобы пометить все двери!

Затем последовал тот гениальный предприимчивый ход, когда Бог повелел Моисею
"скажи теперь в уши народа, и пусть каждый мужчина возьмет взаймы у своего соседа
, а каждая женщина - у своего соседа серебряные украшения и драгоценные камни
из золота", чтобы они могли "испортить" египтян. Кузен Билл Дж.
усмехнулся, когда прочитал это, заявив, что это "обычная еврейская уловка"; но
Клити быстро упрекнула его, напомнив, что это были собственные слова Бога,
сказанные Его собственным святым голосом.

"Ну, это было очень предусмотрительно со стороны Бога", - настаивал кузен Билл Дж., но
Сказала Клития, однако что было, то служили фараону право на получение его
сердце так часто закалены.

Маленький мальчик, не понимая точного значения слова "испортить" в этой связи
, поинтересовался, испортился бы кузен Билл Дж., если бы кто-нибудь одолжил
его золотого коня и сбежал с ним.

Затем наступил тот волнующий день, когда Господь сказал: "Я воздам почести мои
Фараону и всему его войску", что Он и сделал, полностью утопив их в
Красном море. Маленький мальчик подумал, что ему бы хотелось оказаться там в лодке
- хорошей безопасной лодке, которая не перевернется; также он бы очень хотел
хотелось бы иметь такой жезл, как у Аарона, который превратился бы в змею. Это
было бы здорово взять с собой в школу как-нибудь утром. Но кузен Билл Дж.
сомневался, что такое можно раздобыть; хотя он видел, как Хеллер
наливал вино пяти цветов из бутылки, которая, когда ее разбили, оказалась, что
в ней живая морская свинка. Это казалось мальчику более прекрасным
чем жезл Аарона, хотя он чувствовал, что это не будет отражать честь бога
так говорят.

Другой вечер они провели перед Синаем, кузен Билл Дж. читал стихи
строгим и громким тоном, когда звучал голос Господа. Должным образом
впечатлен был маленький мальчик с ужасами Божественного присутствия,
самое ужасно, что человек не должен идти на гору, ни даже
касаться его-не то что "Господь: не прекратится у себя
рукой прикоснуться к ней, но пусть побьют его камнями или застрелят стрелою; будь то
зверь или человек, да не останется в живых". Клити сказала, что в этом была проявлена доброта Бога
. Злой Бог не предупредил бы их, и многие достойные, но
невежественные люди были бы уничтожены.

Затем Он обрушился вниз в громе , дыму и молниях , и
землетрясения - которую кузен Билл Дж. прочел таким тоном, что Берналь
почувствовал всю возможную радость ужаса; пришел сказать им, что Он очень
ревнивый Бог и что они не должны поклоняться никому из других богов. Он
повелел, чтобы "ты не поносил Богов", а также чтобы они сами
"не упоминали имен других Богов", что, по словам кузена Билла Дж.
было настолько справедливо, насколько вы могли ожидать.

Когда они вышли на маршрут для принесения в жертву, маленького мальчика, был
вдвойне бдительны в случае, если он когда-нибудь определить, чтобы помыться в
Кровь Агнца и нужно сделать его собственного убийства.

"Затем, - прочел кузен Билл Дж. голосом, призванным передать величие
Божества, - ты должен зарезать барана, взять его крови и помазать ею тело.
на кончике правого уха Аарона и на кончике правого уха его
сыновей, и на большом пальце их правой руки, и на большом пальце
их правой ноги". Так что тебе не нужно было умываться кровью. Он
согласился с Клити, которая заметила, что никто никогда не смог бы узнать, как
сделать это правильно, если бы Бог не сказал. Данные Богом указания, которые последовали за этим.
для приготовления воды разделения из "пепла рыжей телки" он сделал
не нахожу назидательным; но некоторые стихи после этого показались более практичными.
"И возьми от барана, - величественно продолжал чтец в своей
интонации, - сало, и крупу, и жир, покрывающий внутренности, и
оболочка над печенью, и две почки, и жир, который на них...
"

Здесь были представлены детали с удовлетворяющей точностью; и все это для того, чтобы
"помахать подношением" перед Господом - что действительно было
интересной мыслью.

"Если Бог был так заботлив о Своих детях в таких мелочах, - сказала
Клити, - неудивительно, что они верили, что Он позаботится о них и в более серьезных вещах".,
и неудивительно, что они с таким нетерпением ожидали прихода Его Сына,
которого Он обещал послать, чтобы спасти их от Его гнева ".

Благодаря последующим подробным указаниям Бога относительно строительства и обивки стен
Его скинии, "с десятью завесами из тонкого полотна, синего и
пурпур и багряницу, с херувимами искусной работы сотворишь ты их".
интерес маленьких мальчиков несколько угас; то же самое и из-за Его
предписаний о таких сухих материях, как рабство, развод и многоженство. Его
указания по убийству ведьм и побиванию камнями быка, который забодает человека или
у женщины в них было больше цвета. Но не было никакого реального интереса, пока
добрый Бог не пообещал Своим детям привести их к аморреям и
Хеттеям, и ферезеям, и хананеям, евеям и
Иевусеи, чтобы "отсечь их". Было небезынтересно узнать, что Бог
поместил Моисея в расщелину скалы и прикрыл ее Своей рукой, когда Он
проходил мимо, таким образом позволив Моисею частично увидеть божественную личность. Но
реальные боевые действия в боях был впоследствии главным источником
интерес. Бог был бог сражений, никогда не тяготится славой
о бойне. Когда стало ясно, что Он мог заставить горстку из двух
тысяч израильтян убить двести тысяч мадианитян в одно мгновение, как
можно было бы сказать, мудрость встать на Ноги, родиться свыше и
мытье кровью перестало быть предметом споров. Казалось бы, очень глупо,
действительно, пренебрегать какой-либо предосторожностью, которая обеспечила бы благосклонность этого
Бога, который безжалостно уничтожал города, полные мужчин, женщин и маленьких детей.
Мальчик думал, что Баррус Майло начнется пишется определенное слово
с очень большой "Г" он мог бы сделать, если бы кто-нибудь привести эти
важно, чтобы его заметили.

Что касается Аллана, который делал конспекты зимнего исследования, Клитемнестра и
ее трансцендентный родственник согласились, что однажды он станет силой в
стране. Отъезд во Флориду каждую неделю они посылали свои письма для Деда
Delcher, который гордился ею, несмотря на его сердце, выйдя в основном для
литтлер мальчик.

"Итак, это все, что я теперь знаю о Боге, - гласил вывод, - за исключением того, что Он
так возлюбил нас, что отдал Своего единственного Сына на распятие, чтобы Он мог
прости наши грехи, как только Он увидел Своего Сына, распятого на кресте, и
тех, кто верил, что это может быть с Отцом, Сыном и Святым Духом, и
те, кто не верил в это, такие как евреи и язычники, должны были бы быть
в аду во веки веков, аминь. Это доказывает Его великую любовь к нам и то, что
Он - истинный Бог. Итак, это все, что я узнал этой зимой о Боге,
который является духом бесконечным, вечным и неизменным в своем существе, мудрости и
силе, святости, справедливости, благости и истине, а слово Божье - это
содержится в Священных Писаниях Ветхого и нового Завета, которое является единственным
правилом, указывающим нам, как мы можем прославлять Его и наслаждаться им. В следующей статье я расскажу
о кротком и смиренном Иисусе и покажу вам, как много я узнал о
нем ".

Они не смогли уговорить младшего мальчика на этот вид композиции
его мысли были слишком сосредоточены на первенце белых кроликов
и тому подобном, но чтобы показать, что его зима не совсем потеряна, он представил
светская композиция, которая управляла:

"ПТИЦЫ"

"Вид животных делится на птиц и обычных животных. Наш учитель
говорит, что нам нужно было обследовать, поэтому я обследую три вида птиц
Звон птиц Squeek птиц и звоном птиц. Звон птиц толстые ржавые
stumacks. У меня нет проблемы, чтобы obsurv какие еще бывают".




ГЛАВА IX

НА СОХРАНИВШИХСЯ ИДОЛОВ, КОТОРЫЕ МЫ СТРОИМ


Это образ жизни, чтобы быть навеки строительство новых идолов на место
старый. В ткань этих большинство из нас вложил столько себя, что
немного умирает каждый раз, когда заветная рассыпается Изображение от возраста и составляет
разрушены некоторые молния-удар истины из облака электрический с
сомневаюсь. Вот почему мы увядаем, как листья. Мы могли бы, но развертки
помимо обломков без тревоги и поднять на новый идол от переполняющих
уверенность молодежи, то ведь должны мы ели от других деревьев
в Эдеме, в защиту которого находится ангел с пламенным мечом.
Но этого может и не быть. Мы бессмысленно ставим наши души на каждое новое творение.
полагая, что _here_, по правде говоря, то, что будет существовать после
конца времен. До последнего мы с трудом к истине, что наши кумиры
созданы, чтобы их нарушать, чтобы уступить место другим кумирам по-прежнему будет нарушена.

И поэтому мы теряем частичку самих себя каждый раз, когда падает идол; и,
учась таким образом сомневаться, задумчиво, стоически мы учимся умирать, оставляя кого-то из них.
последний идол победоносно переживает нас. Ибо - и это третий урок
с этого древа Истины - мы учимся сомневаться, а не в совершенстве наших
идолы, но божественность их создателя. И казалось бы, что это так.
вполне так и должно быть. До тех пор, пока создатель идолов будет рабом своих
созданий, до тех пор идол должен выживать, а создатель возвращаться в полезный вид
прах. Принимая во внимание, сомневался ли он в своих идолах и никогда в себе - но это
в основном секрет, потому что не многие обычные идолопоклонники переступят через этот последний забор
на западе, за вторым полем, где пасется странный скот
и час такой поздний, что приходится возвращаться в постель и ужинать.

Для того, кто принимает простую истину, изложенную таким образом в точности, это будет
очевидно, что маленькому мальчику было суждено увидеть не одного идола
разрушенного у него на глазах; но также и то, что он пришел не к глупцам
осторожность мудрых, которых неудача заставляет сомневаться в собственных силах - как будто
нам не суждено было вечно разочаровываться в наших кумирах! Будучи, таким образом, не достигшим
этой духовной дряхлости, он все еще способен проявлять благословенное презрение
к Мудрости Веков, очевидно, что он все еще мог видеть идола
разоряйтесь без огорчения, сознавая только необходимость в новом,
лучшем.

Не все чьи-то кумиры разрушаются за один день. Это была катастрофа, которая
может поколебать божественную доверчивость юности.

Только когда прошел еще один год с его тяжелыми школьными месяцами и
скачущими днями каникул, маленький мальчик понял, что
Санта-Клаус не был реальным присутствием. И вместо того, чтобы рыдать над руинами
этого идола, он проявил твердую веру, построив на его месте
нечто невидимое и неслыханное никем, кроме него самого - идола, различимого только
им самим, но от этого не менее реальным.

Бес с молотом, не уважающий достоинства, идол Передней комнаты
упал следующим, увеличивая кучу руин, которая собиралась
о его ногах. Трагически наступил день одной весной, холодный, пасмурный,
казалось, рациональный день, когда рухнула Гостиная; ибо маленький
мальчик увидел, что все ее святости нарушены, ее тайны обнажены. И
Гостиная стала просто гостиной. Его ставни были открыты, а
окна подняты, чтобы впускать свет и обычный свежий воздух; его ковер был на
линии снаружи, чтобы его очистили от пыли; черная, внушительная мебель была
на широкой веранде, которую нужно заново покрыть лаком, как и любую обычную мебель,
явно нуждающуюся в этом; с вазами из крашеной травы можно обращаться без риска;
и темный дух, который, казалось, был во всем и над всем, исчез.
Даже величественный Ковчег Завета, за который грешный Узза когда-то умер
даже благоговейно прикасался, теперь казался обычной плитой для
сжигание антрацитового угля, который будет непристойно растерт и отполирован за
дополнительный четвертак Шерманом Транквиллити Тайлером после того, как он закончит
побелку подвала. Бесстрашно маленький мальчик, немного подросший
теперь он ходил среди обломков этого идола, топая по полу, простукивая
стены, обнаруживая трещины на потолке, пятна на обоях и
паутины в углах. Но безмятежное среди руин возвышались его доблестные
духа, осознанного под катастрофа свою власть, чтобы строить другие и
еще прочную кумиров.

Так однажды он с новой силой распростерся среди руин основания
кузена Билла Дж., хотя время было милосердно отсрочено - чтобы его душа
могла набраться сил в поклонении, чтобы отбросить даже то, чему она поклонялась
когда забрезжил день новой истины.

Когда кузен Билл Дж. на исходе той первой зимы действительно начал
совершенствовать свою собственную превосходную элегантность, распыляя свои превосходные наряды
с помощью духов, жуя крошечные кондитерские изделия, которые, как считается, придают запах дыханию
желательно, более тщательно ухаживая за своими всегда великолепными усами,
маленький мальчик не заподозрил никаких мотивов. Он рассматривал эти дела только как внешние
признаки внутренней благодати, которая должна постоянно возрастать. Так получилось, что его
изумление превзошло изумление всех остальных людей, когда при первом весеннем
дуновении медового аромата кузен Билл Дж. стал мужем
Мисс Альвиры Эбни. Он не преминул заметить, что мисс Альвира пела
альтом в хоре из той же книги, из которой пел кузен Билл Дж.
спродюсировал свой изысканный тенор. Но у него ничего не исходил из этого,
дальше, наверное, думал, что Мисс Алвира сделал неудачную фигуру рядом
ее великолепный компаньон, даже если ее капот был всегда самый гейский капота
в церкви, дрожа через каждый сезон с цветением некоторых
нестареющей весны. В остальном лицо, волосы и глаза мисс Альвиры
казались однотонными, очень бледными, а руки длинными и тонкими,
в них было слишком много костей для человеческих рук, подумал маленький мальчик.

И все же , когда он узнал , что эта женщина была не лишена достоинств в глазах
его ясноглазый герой, он тоже одарил ее своей благосклонностью. На свадьбе он почувствовал
в своем сердце некую высокую, чистую радость, которая, должно быть, была сродни той, что была в сердце самой невесты,
потому что их лица, казалось, говорили очень похоже.

Маленький мальчик напряженно вслушивался в слова, объединявшие этих двоих,
прекрасно понимая из вопросов, что его герой одарил женщину, стоявшую рядом с ним,
всеми своими мирскими благами. Даже менее практичный человек, чем
Мисс Альвира приобрела бы известность в этом свете, будучи одаренной
золотым конем, не говоря уже о резном мундштуке для сигар или
драгоценный камень в алом галстуке. Возможно, теперь она тоже сможет
выкинуть свои большие пальцы из суставов!

Но для маленького мальчика главным образом это означало, что кузен Билл Дж.
будет оставаться под рукой, всегда радовать его и придавать значение
городу Эдом. Ибо его герой должен был уйти и поселиться в опрятных комнатах
Мисс Альвиры над ее магазином модистки и портнихи и никогда не возвращаться к
местам своего раннего мастерства.

После свадьбы маленький мальчик, по дороге в школу утром, будет
смотреть на кузена Билла Дж. к колесо на тротуаре высокий стеклянный корпус
в котором мисс Альвира устроила свою прелестную выставку шляпок с цветами.
И постепенно до него дошло, что в промежутке между не
утомительной работой по раскрытию этого дела утром и возвращением его обратно
ночью кузен Билл Дж. теперь наслаждался свободой, свойственной человеку его возраста.
заслуженный. Наконец-то он был волен сидеть в деревенских лавках
или публично возводить себя на трон перед ними в хорошую погоду, и тогда
его мнение о лошади или о любом другом вопросе могло быть
пришлось просить. И при этом он не был бы непобедимо скрытен в этом вопросе
из тех ранних подвигах которых когда-то все Oswego округа
удивляясь его силе.

Сначала мальчик был уязвлен ревностью на это. Позже он пришел к выводу, что
радуется тому самому обстоятельству, которое причинило ему боль. Если бы его герой
не мог полностью принадлежать ему, по крайней мере, миру пришлось бы моргать, как моргал он сам
в ослепительном свете его превосходства - да, и умного
под ударами его непревзойденного сарказма.

Стоит, пожалуй, сказать, что растворение медленным ядом не
нечасто судьба кумира.

Несомненно, не было такого определенного дня, о котором маленький мальчик мог бы
сказать: "Это был первый раз, когда кузен Билл Дж. стал казаться другим". И все же
наступил момент, когда все изменилось - время вопросов, неуверенности,
убеждения; короче говоря, ужасный час, когда, лицом к лицу со своим героем,
он испытывал глубокую боль от осознания того, что умственно, морально и даже
эстетически он сам превосходил кузена Билла Дж.

Он мог вспомнить, что сначала услышал, как посетитель сказал Клити о мисс
Альвире: "Ну, они действительно говорят, что бедняжке приходится спускаться по черной лестнице
и на самом деле делит свои собственные "кайндлинги" - с этим здоровым бездельником, сидящим
в хорошей одежде, которую она ему покупает, в задней комнате этой
аптеки с утра до ночи. И что еще хуже, его видели с
тем старшим...

Тут взгляд звонившего на мгновение скосился на маленького слушателя,
после чего Клити призвала его бежать и вести себя как хороший мальчик. Он
долго обдумывал то, что подслушал, а затем отправился к мисс
Куче дров Альвиры у подножия ее задней лестницы, куда можно было попасть, повернув вверх по
переулку от Мейн-стрит. Он наломал для нее большую охапку хвороста.
был бы рад делать это каждый день, не пропустите Алвира оказался
недостает деликатности. Вместо того, чтобы проигнорировать его, когда она увидела его из своего заднего окна,
когда она примеряла розовую талию Саманты Рексфорд,
она вышла со ртом, полным булавок, дала ему пять центов и попыталась
поцеловать его. Конечно, он больше никогда не возвращался. Если _that_ была такой, какой была
она, она могла продолжать делать работу сама. Он не был Ральфом Овертоном или
Бен Холт, которого так пристыдили и заставили почувствовать, что он делал добро
и о котором все время говорили как о "нашем Герое".

Что касается кузена Билла Дж, от _course_ он был бездельник! Кто бы не был, если он
был шанс? Но было бы ложью и жестокостью говорить, что он был здоровым
бездельником. Когда кузен Билл Дж. был здоров, он мог свалить быка
одним ударом кулака.

Не встревожили его всерьез и слухи о том, что его герой был
"пришлым"; что вместо посещения церкви с мисс Альвирой он мог
быть услышанным в парикмахерской субботним утром, соглашаясь с Майло Баррусом
что Бог мог бы сотворить мир за шесть дней и успокоиться на седьмой;
но он не мог заставить кита проглотить Иону, потому что это было противно
разуму и природе; и, если вы обнаружили, что какая-то часть Библии была не такой, как
не могли бы вы сказать, что остальное не было похоже на бабушкины сказки?

И он не почувствовал ничего, кроме сочувствия к беспомощному человеку, которому навязали жизнь, когда
он услышал, как миссис сквайр Кампстон сказала Клити: "Ты знаешь этого ленивого грубияна
заставил ее работать до упаду; она просто сидит в этой мастерской весь день напролет
и каждую минуту или около того проливает слезы на свою работу. Она испортила
пять восьмых ярда трехдюймовой лавандовой атласной ленты таким образом, что
переходила ко второй траурной шляпке миссис Бисли. И ей пришлось
сократить ему расходы до двадцати пяти центов в день и приказать
магазинам не доверять ему ни цента с ее счета ".

Ему было жаль, что мисс Альвира так много плакала. Должно быть, это небрежный бизнес.
шить ей шляпы и прочее. Но чего эта женщина ожидала от
такого мужчины, как кузен Билл Дж., в любом случае?

И все же каким-то образом через несколько лет его старый кумир предстал в новом свете. Однажды
он обнаружил, что его не возмущает и не ставит под сомнение то, что он слышал.
Сама Клити сказала о кузене Билле Дж.: "Да ведь он не знает столько, сколько
коза". Тут она передумала, с таким видом, будто хотела быть полностью справедливой:
"Ну, не так много, как коза на самом деле должна знать!" И когда несколько дней спустя он
подслушал, как старый сквайр Кампстон говорил на улице: "Из
всех подлых Божьих созданий самое подлое - это мужчина, который может сохранить свою
здоровье за те деньги, которые зарабатывает женщина!" это не было шоком, хотя он знал, что
Имелся в виду кузен Билл Дж.

Слава его героя канула в лету, его великолепные габариты уменьшились,
его эффектный блеск потускнел, его идеальные усы заржавели и всклокочли,
подбородок ослаблен, его бледно-голубые глаза видели силу как у
фарфоровая кукла.

Он с интересом услышал, что сквайр Кампстон убеждал мисс Альвиру
развестись с мужем, на что она ответила отказом, заявив, что Бог соединил ее с
Кузен Билл Дж. и что ни один мужчина не сможет разлучить их; что брак был
возведен Христом в достоинство таинства и теперь
неразрывный - поистине эмблема союза Христа со Своей Церковью; и
что, как она застелила свою постель, так и будет лежать на ней.

И не только этот мальчик считал это прямым проявлением Провидения
внезапное исчезновение кузена Билла Дж. из этой жизни из-за пневмонии.
Ибо мисс Альвира всегда пользовалась уважением даже у тех, кто
считал, что она пела альтом с погрешностью в пол-ноты, в то время как ее муж
постепенно снискал уважение почти всей деревни Эдом.
Многие, действительно, зашел так далеко, что рассмотреть его упрек в свой секс.

Еще там были несколько, кто говорит, что даже сделал вид, соблюдение
приличия были бы лучше. Мисс Альвира с ними не согласилась.
однако, и в конце концов, как сказал деревенский остряк Элиас Катберт в
На следующий день из почтового отделения: "Это были _her_ похороны". Потому что мисс Альвира не делала никаких
претензий к Богу; и, что бесконечно труднее, она не стала бы ничего делать перед
миром. Она поехала к месту последнего упокоения своего мужа - Элиас тоже
забавно пошутил о том, что он просто сменил место упокоения - одетый
в шляпку, украшенную множеством цветов. Она носила его на протяжении многих лет
когда ее сердце скорбело, а жизнь была горькой, когда казалось, что Бог из
Его бесконечность выбрала ее, чтобы испытать самую жестокую боль, какую только может испытать женщина
и теперь, когда Он освободил ее, она была не из тех, кто притворяется
скорбь с каким-то лежалым слоем блинчиков. И на новую шляпку она надела на
церковь, в первую субботу после того, есть еще несколько цвели над ней
нарисованное лицо цветет бесконечной юность, как если бы они были укоренены в
очень ее сердце. Под этими цветами она пела своим альтом - таким, каким он был
- с легким намеком на вызывающий жест. Но в этом не было необходимости.
Эдом был о ней хорошего мнения.

Было известно, что никто не оплакивал ушедшего, кроме неполноценной собаки, которую он завел
и к которой был добр; но у этого существа было мало сочувствия или
обратите внимание, хотя он сказал, чтобы ждали три дня и три ночи на
Новая Земля, которая превысила могила двоюродного брата Билл Дж, совершенно в стороне
от его несчастной, он не думал, а как собака.




ГЛАВА X

КОНЧИНА ГРАБИТЕЛЯ; И ЕЩЕ ОДНА


Из года в год совершенный отец приезжал в Эдом, чтобы побыть неделю со своими
детьми. И хотя от визита к визиту в
нем происходили внешние изменения, его добродушный и освежающий дух оставался неизменным. Когда его одежда
была заметно менее царственной, даже на взгляд его младшего сына; когда
его шляпа была не такой, как можно было бы пожелать; ботинки далеко не превосходными;
бесценная цепочка от часов отсутствовала или была прикреплена к простой связке бесцельных ключей,
хотя щедрость из его карманов представляла собой нерегулярную и крошечную струйку
исключительно меди, маленький мальчик так же гордо вышагивал рядом с ним,
поклоняясь ему так же преданно, как тогда, когда все эти внешние дела были совсем наоборот.
наоборот. И все же он не мог не чувствовать колебаний.

Однажды родитель пришел с длинными волосами того, кто, будучи
братом краснокожего индейца в течение многих лет, вытянул у его знахаря
отборные тайну его загадочной pharmacop;ia, и кто бы из любви
для страдающего человечества место, это в пределах досягаемости все за символическую
внимание.

Еще год, и он лишился бы пышных усов и большей части
рыжевато-каштановых волос, и маленький мальчик понял бы, что он много путешествовал
с мистером Хаверли, каждый вечер распевая свои песни в большом зале.
города, и о нем говорят как о "феноменальном калифорнийском баритоне". Его
восхищенный сын позавидовал удачливым жителям этих городов.

Он снова будет путешествовать по миру городов с каким-нибудь простым предметом
предмет домашнего обихода, который он просто представлял в своем роскошном автомобиле
для производителей - возможно, редкую чистящую жидкость, средство для полировки серебра
или тот оригинальный инструмент, который затачивает ножи и режет
стекло - это, действительно, один из его самых ценных продуктов питания. Оказалось - так сказал
маленький мальчик, услышавший, как он сказал Майло Баррусу, - что мало кто из мужчин мог устоять перед покупкой
инструмента, которым он фактически разрезал оконное стекло на полоски перед их
глаза; тот, кто видит море рук, отчаянно машущих ему.
с четвертаками в них, после его демонстрации, имел бы основания
поверьте, что всем мужчинам доводилось каждый день отрезать по полоске стекла
или около того. Вместо этого, как наблюдатель за домашней и профессиональной жизнью,
он полагал, что из тысяч, которым он продал этот инструмент, не было
десяти, которым когда-либо приходилось резать стекло, и никогда не понадобится.

Был еще один человек, который оставался равнодушным к личному имуществу этого
отца. Это был дедушка Делчер, который ни разу не видел его с того самого
мрачного дня, когда он попытался похоронить память о своей дочери. Когда
совершенный отец пришел в Эдом, дедушка ушел в свою комнату и продолжал
там было так близко, что ни один из них никогда не видел другого. Маленький мальчик был
сильно озадаченный этим, видимо, умышленное уклонение от друга два
мужчинам такой редкой чести, и во время предыдущих визитов отца
была плодотворной внушения, что свела их вместе. Но когда он пришел к
пониманию того, что они расстались по желанию старшего мужчины, он был
обеспокоен. Тогда он прекратил все попытки организовать встречу, которой он так долго добивался
с гордостью ожидал в своем кабинете представления каждого персонажа друг другу
. Но он был огорчен из-за своего деда, став резким и
даже презрительным странный, молчаливый старик, в те времена, когда
отец был в деревне. Он мог не любить, но мало
дружелюбие-для того, кто третировал его уважаемый отец. И так пропасть между ними увеличивалась
год от года, по мере того как ребенок крепчал
в своих чувствах верности и справедливости.

Тем временем возраст подкрался к маленькому мальчику, неумолимо лишая его
того или иного любимого кумира, но не безжалостно оставляя ему податливого
жизненная сила, которая могла бы заставить других относиться к себе с еще большей теплотой.

С Нэнси, во второй половине дня, когда прохладные тени лежали на лужайке между
их дома, он часто обсуждали эти вопросы из жизни. Сама Нэнси была
не избежала общей участи. Сейчас просто безблагодатное рудимент
человечество, все веретена руками и ногами, сохраните на наморщился, лицо в веснушках,
она пережила тот глупый момент ожидая, чтобы забрать птицу с перебитым
крыло и нахожу его фея-крестная дает ей три желания. Это было
теперь более правдоподобно, что принц, "весь одетый в блестящие одежды принца
", подъедет верхом на кремово-белом коне, поднимет ее на руки.
садись в седло впереди него и ускакивай галопом, называя ее "Моя прекрасная, дорогая!"
а Madmasel, ее дядя, и Бетси, кухарки, танцевали вверх и вниз на
стойка площадь беспомощно кричал "Помогите!" Она подозревала, что тогда, когда будет
слишком поздно, некоторые люди горько пожалеют, что не поступили по-другому.
по-другому. Если это не произойдет в ближайшее время, она намеревалась уйти в монастырь
, где ей не будут вечно указывать вещи для ее же блага
те, кто высокомерно притворяется, что знает лучше, и где она могла бы посвятить
спокойная жизнь для воспитания ее детей.

Маленький мальчик сочувствовал ей. Он знал, что это такое - быть
разочарованным в своей семье. Семью, которую он выбрал бы для себя,
была та, два превосходных представления о которой были представлены на афишах цирка. На
одной фотографии они стояли в очереди, безумно красивые в своих розовых колготках
, начиная от высоких отца и матери и заканчивая четырьмя детьми
и заканчивая маленьким мальчиком, который всегда был очень похож на него самого. На другой картинке
эти достойные люди были головокружительно пролетел по воздуху на очень
топ большого шатра, с трапеции на трапецию, с маленьким мальчиком
к счастью, в величайшей опасности, на полпути в воздухе между двумя гордыми родителями
которые швыряли его туда-сюда.

Абсурдно было думать о чем-либо подобном в связи с семьей,
в которой только один член обладал либо смелостью, либо честолюбием. Стоило только
несколько мгновений понаблюдать за Клити или дедушкой Делчером, чтобы понять, насколько все это безнадежно
.

Следующей лучшей жизнью, к которой можно было стремиться, была жизнь маляра, который мог
беспрепятственно взбираться на самые хрупкие из высоких лесов, раскачиваться на
самый головокружительный купол или непринужденно раскачивайтесь на вершине самой длинной лестницы - всегда
не заботясь ни о том, пролил он краску на свою одежду или нет.

Затем, всего за полчаса, однажды днем, и он, и Нэнси, казалось, преодолели
пропасть роста, такую широкую, что с трепетом оглядываешься назад, на более далекие
сторона, где все объекты мало что показывали и все интересы были подростковыми. И
это явление, ознаменованное кончиной Гратчера, произошло вот таким образом
. Когда они отдыхали после игры - это было время, когда Гратчер
с наибольшей вероятностью мог быть замечен приближающимся человеком с глазом Гратчера, - прозвучал обычный сигнал тревоги
, за которым последовала обычная мертвая тишина. Маленький мальчик
пристально устремив свой волшебный глаз за угол дома, маленькая девочка
карабкается к нему по траве, чтобы схватить за руку и слушать
со страхом за положение костылей монстра в конце каждого шага
чтобы почувствовать, дрожит ли земля, как это часто отчетливо бывало, под
его ужасной поступью.

Глаза обоих расширялись при каждом "Теперь он еще ближе!" маленького
мальчика, пока, наконец, девочка не была вынуждена спрятать голову, чтобы не увидеть это ужасное
лицо, злобно выглядывающее из-за угла. Ибо, как только взгляд Гратчера встретился с вашим,
честно, он поймал вас в одно мгновение и проявил свою волю. Это было для того, чтобы выбрать
ты встаешь и осматриваешь себя со всех сторон одновременно глазами из его пальцев
кончики, которые щекотали тебя так, что ты потеряла рассудок.

Но теперь, услышав самый пронзительный и напряженный отчет о прогрессе от одаренного
наблюдателя, и все это в чудесную секунду осознания, они повернулись, чтобы посмотреть в
взгляды друг друга - и их экстаз ужаса сменился быстрыми
короткими застенчивыми смешками, которые они издали. Все произошло так внезапно, как будто двое
взрослых в мгновение ока догадались, что они играли в детскую
игру под каким-то заклятием. Момент не обошелся без смущения, потому что
о том, что они поймали себя на самом действии и в исступлении демонстрировали
ужас от этой неуклюжей выдумки. Они глупо отвели взгляды после
того первого короткого смешка внезапного осознания; но снова их глаза встретились,
и на этот раз они смеялись громко и долго, с радостью, которая не уняла их радости.
только все страхи перед Гратчером навсегда, но их первое смущение перед
самими собой. Затем, ни словом не обмолвившись о деле, каждый зная, что
другой понял, они снова заговорили о жизни, чувствуя себя старше и
мудрее, чем они и были на самом деле.

Ибо, хотя многие со временем набираются храбрости, чтобы противостоять своему Грачу даже в его логове
только очень мудрые понимают это - что лучший способ избавиться от него - это
чтобы рассмешить его - что ни один Гратчер, когда-либо созданный изобретательностью
любящих ужас людей, не может сохранить свою злую власть над тем, для кого он стал
смешным.

Уход Гратчера не оставил после себя пьедестала, взывающего к другому идолу.
Вместо него, для его же вразумления и со всем благоговением, маленький
мальчик возведен духом того Бога, который в Библии рассказывает, кто
мудрый и любящий, но не сентиментален, как свидетеля его внезапной
опустошения среди первенцев всех вещей, от белых кроликов
мужчины.

Но затем пал идол, который не только оставил жалкую пустоту в пантеоне мальчика
, но и пришелся прямо в сердце и нанес уродливую рану. Это было
как будто он внезапно прозрел в тот день, когда Грачер
съежился от взрыва его смеха.

Чуть позже приехал отец на своей ежегодной поездки, и острая штука
сделано. Самый древний и почитаемый все идолы упали с грохотом.
Идеальный отец потерялся в каком-то заурядном, чванливом, громкоголосом,
существо с уличными манерами, гротескно самодовольное, дешевое, поношенное
элегантное, которое пришло, выставляя напоказ то, чем ему не следовало выставлять напоказ,
и каждым поворотом своей эффектной головы заявлял об отсутствии тех качеств,
без которых, как теперь понял маленький мальчик, никто не может быть джентльменом.

Той ночью он плакал в своей постели после тщетных попыток поверить, что в его отце произошла какая-то
ужасающая перемена. Но его воспоминания о прежних
визитах были скрупулезно фотографическими - даже фонографическими. Он вспомнил из
прошлого определенные эффекты, которыми когда-то остро наслаждался, и которые теперь заставили его щеки покраснеть.
сгореть. Твари жестоко бунтовали перед ним, пока не показалось, что
что-то внутри него пыталось подавить их - как будто пристыженная рука
протянулась из его сердца, чтобы одним быстрым взмахом убрать все это преступление в приличное укрытие
.

На этот раз он позаботился о том, чтобы Нэнси не встретилась с его отцом. И все же он
ходил с ним по улицам, как и прежде - шел вызывающе и со стыдом
по тем улицам, по которым он когда-то вел идеального отца на праздничном шествии
под аплодисменты почтительной толпы. Теперь он шел
неуклюже, упрямо, ища признаки того, что другие видят, что он делает, и
быстро воспылал горьким, беспричинным негодованием, когда обнаружил, что
они так и сделали. Однажды отец отругал его за "сварливость"; затем он
стал угрюмым, хотя и пытался улыбаться, с огорчением думая о своем
дедушке. Теперь он понимал старика.

Он был рад, когда неделя подошла к концу. Избитый, сбитый с толку, пристыженный, но
все еще верный и обиженный на других, которые могли видеть то же, что и он, он был
рад, когда его отец ушел - на этот раз в качестве профессора Альфиретти, проводящего
двадцатиминутный курс гипноза и чтения мыслей с Гасом Леви
Все звезды трилистник водевиля, играли в "десять-двадцать-тридцать," что
они были!




ГЛАВА XI

ПОВЕСТВОВАНИЕ СИЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА


Ближе к концу следующей зимы пришло известие о смерти отца.
В каком-то городке, о котором мальчик никогда не слышал, в другом штате,
однажды ночью сгорел ветхий деревянный театр, и отец погиб
в огне из-за собственной безрассудности. Новость поступила по двум каналам:
во-первых, короткая и ничего не проясняющая заметка в газете, сообщавшая
немногим больше, чем сам факт.

Но три дня спустя приехал друг отца, приведя с собой несколько своих бедных
эффекты и полное отношение к делу. Он был человеком с добрым сердцем.
очевидно, отец много рассказывал ему о своих мальчиках в Эдоме.
грузный, приземистый, моложавый мужчина, которого изображали на рекламных плакатах
Водевиль "Трилистник" с Гасом Леви в главной роли "Самсона Второго".
его портрет, поддерживающий на могучей груди грандиозный
пианино, на которое были наложены три здоровенных и занятых скрипача.

Он рассказал свою историю двум мальчикам и Клити, поскольку дедушка Делчер
не пожелал больше ничего слышать об этом происшествии.

"Вы понимаете, сейчас все было так", - начал он, после того как
расчетливым взглядом отклонил два предложенных кресла изящной конструкции и
выбрал крепкое деревянное кресло-качалку, в которое он неуверенно уселся, как один из
которого опыт научил не доверять большинству стульев общего пользования.

"Народ у входа уже вылезли все в порядке, пожар снятся начался
этап от взлетной полосы, и наш народ должен был выйти через
мало этап-вход, но придется оставить многие наши реквизит-хороший
пальто мне пришлось потерять себя, подбитые мехом вокруг воротника, по пути помогать
сестры Девер достают коробку аккордеонов, с которыми они исполнили голландский номер
Дейли для enn-core. Ну, как я уже сказал, Мы бы все кинул
спуститься вниз по черной лестнице ... у них уже был раскален и помнить хорошее, вы
поймешь, и там у нас был shiverin' снаружи в снегу, вид
с грохотом, и не мудрено, что, и дамы труппы
histurrical--оно пришло, как быстро изменится, ты поймешь, когда все
внезапно в воздухе идет оригинальный Келли. Скажем, он кричит
спасая твою жизнь: "О, Боже мой!" - он говорит: "Мои дети - там, наверху", указывая на
мало где пламя плевалось через сторону, как
огонь-ем законе'. Затем он плюхается на колени, молилась.
как...молиться, как _mad_, вы понимаете, и взывать к благословенному.
Девственница, чтобы спасти маленького Пэтси, который просто отлично играл на барабане
играл и вертел фальшивый мушкет, а также маленького Джозефа, который учился
показать несколько карточных фокусов, которые были бы не так уж плохи. Ну, и все начинают
кричать громче и бегать туда-сюда, вы понимаете, обзывая детей
и думая, что Келли сошла с ума, потому что они, должно быть, выбрались. Но Келли
продолжает молиться Пресвятой Деве, слезы текут по его лицу.
грим... Говорят, он выглядел ужасно на мертвом! А потом мы слышим еще один крик
и вот профессор. у окна с одним из детей, конечно же.
Он поднялся на два лестничных пролета, хотя все они были в красном дыму,
как когда видишь огонь сквозь дым. Ну, он жестом показывает, чтобы поймать ребенка,
таким образом мы выхватывает плащ с одной из девочек протягивает ее между нами,
ты поймешь, в то время как он наклоняется и роняет ребенка в его, все в целости и
звук.

"Как раз в этот момент мы увидели, что все вокруг загорелось, и мы крикнули ему
его тоже заставить прыгнуть - он мог бы "а спас себя, ты понимаешь", но он машет
рукой и качает головой - мол, тоже смешно выглядишь со своими усами
половина сгорела, и мы видели, как он снова скрылся из виду за другим маленьким
Келли... Келли все еще обещает отдать все, что у него было, Пресвятой Деве, если она
спасет его мальчиков.

"Ну, на минуту толпа кэп до сих пор, вроде 'а держал ее дыхание, вы
поймешь, пока профессор вернулся с другим ребенком, и, держа его
и держал его, пока огонь ГИЦ ярче и ярче, с помощью
окно ... и ... ничего не произойдет, ты поймешь' - просто огонь продолжает
чертовски занят. Честно говоря, я начал дрожать, но тут появляется одна из
этих послезавтрашних пожарных частей, как у них в тех городах,
с несколькими красивыми раскрашенными лестницами и хорошей новой тележкой для шлангов, и все это было
здорово, когда эти сайласы кричали друг другу в футе от них
из-за их пожарных труб с тех пор горела только лестница.
профессор поднялся по ней, и прежде чем кто-либо что-либо предпринял, все внутри обрушилось.
и пламя поднялось до небес.

- Ну, конечно, это все решает, вы понимаете... Насчет маленькой Келли
и профессор. Мы оттащили настоящего Келли в аптеку на углу следующего квартала.
Там они работали над парнем профессора.
спасенный - это была Пэтси - и Келли был сумасшедшим; но Док. приводил в порядок
ребенка, все в порядке, когда одна из мисс Деверес, она должна была сойти с ума
внезапно - скажем, она говорила как попугай в Центральном парке,
смеялась так, что можно было подумать, что она вот-вот лопнет, только звучало это так, будто она плакала.
в то же время она кричала во весь голос: "О, он
выглядел так чертовски забавно со своими сгоревшими усами! О, он выглядел таким
чертовски забавный, когда у него сгорели мышцы!" - вот так высоко,
снова и снова. Ну, значит, ее нужно удерживать, пока Док. не нанесет ей удар в руку
полный нокаут. Честно говоря, к тому времени мне самому была нужна дурь для приличия,
что с леди в таком состоянии, я тебе говорю, а Келли - сумасшедшая
Ирландец - я слышал, как он в углу выкладывает свой обычный трюк
о том, как его друг О'Хулихан, недавно приземлившийся и ищущий работу, приходит в
на колбасной фабрике, подходит к боссу и говорит: "Будьте здоровы!"-_you_ знаете
старая шутка - скажем, я выбежал на улицу по снегу и посмотрел на толпу
сидели у костра и думали о проф. рылся в той раздевалке
в поисках другого ребенка Келли, когда он мог бы прыгнуть после того, как получил первого,
и, скажем, это не ребенок - первое, что я осознал, это то, что я начинаю реветь, как ребенок.

"Ну, как я уже говорил, вот я и здесь, и все, что я могу видеть сквозь туман, это
одна из этих больших освещенных вывесок дальше по улице с надписью "Заведение Джорджа"
на нем кувшин и большой бокал пива. Я немедленно к Джорджу. Когда
Леви сам находит меня там, около рассвета, я пытаюсь рассказать банде
Сайласов, как все это произошло, и каждый раз задыхаюсь, так что мне приходится
другой.

"Ну, конечно, на следующий день мы расстаемся. Келли говорит мне, после того, как он снова справился
этого маленького Пэтси спасло то, что на нем была одна из этих вот лопаток
он показывает мне ее, висящую на шее ребенка, внутри его
одежда. Он говорит, что маленький Иосиф, несомненно, оставили его, или он был
спас, тоже. Он показал мне статью в одной из этих маленьких религиозных книжек
в которой говорится, что ничто так не раздражало дьявола, как наплечник - что человека
нельзя обжечь или испачкать каким-либо образом, если он его носит. Я говорю, что это жаль.
жаль, что у профессора не было такого, но Келли говорит, что они не будут работать для
Протестанты. Но я не знаю - я никогда не стремился быть хорошим в этих вопросах.
предложения по религиозным вопросам. И не было ни малейшего шанса найти
парня, чтобы доказать, прав был Келли или нет.

"Но профессор. он, безусловно, был отличным парнем, раз написал статью на три листа.
о двух своих собственных детях; любой, кто был готов слушать - друг или
незнакомец - для него не имело значения. Он показывал их всем подряд, ты понимаешь.
пойми, какими они были пробками и все такое. Казалось, что
Появление у Келли двоих детей тоже отчасти затронуло его чувства. Честно говоря, я
никогда в жизни я так ни из-за чего не волновался".

Когда этот человек ушел, старик позвал двух мальчиков к себе в комнату и
помолился вместе с ними, заставив младшего еще долго сидеть с ним.
потом, как будто почувствовав, что у него тяжелее на сердце.




ГЛАВА XII

НОВАЯ ТЕОРИЯ НЕКОЕГО НЕЧЕСТИВЦА


Время первого горя было трудным для мальчика. Это был тот
первый тяжелый сон после того, как ушел тот, кого мы любим - в котором мы должны всегда
видеть сны, что это неправда - сон, от которого мы просыпаемся, чтобы страдать всю жизнь.
снова шок от этого. Затем наступили черные ночи, когда совершенная любовь к
совершенному отцу возвращалась во всей своей ранней нежности, чтобы заплакать, когда маленький мальчик
засыпал. Но это прошло достаточно быстро в прошлом, во времена скорби перейти на
молодой. Даже настал день, когда он обнаружил в тайном уголке своего сердца
сдержанный, полный надежды вопрос, могло ли все быть не к лучшему
. Он любил своего отца - между ними была нерушимая связь
; и все же именно эта любовь заставляла его страдать при каждой мысли о нем, пока
он был жив, тогда как теперь он мог любить его со всеми нежными воспоминаниями и
без ядовитых опасений по поводу будущих встреч с их
унижениями. Теперь его отец стал совершенным на Небесах, и даже
Дедушка Делчер, чью отчужденность здесь он перестал винить,
не отказался бы встретиться и познакомиться с ним там.

Естественно, тогда он обратился к своему деду, испытывая острую нужду в новом идоле
который заполнил бы освободившуюся нишу. Прежде старик в своем кабинете на верхнем этаже
были чуть более серые тени, дух уныния, упрямо
лишение свободы другого духа, что было бы, если бы
сбежал. Но маленький мальчик подошел к нему поближе и с любопытством разглядел его
общительный. Там, где раньше он избегал его, теперь он свободно ходил в кабинет
со своими уроками или сборником рассказов, или для разговора о любой мелочи.
Его дед, казалось, не мог понять многие вещи, которые настолько старый
мужчину вряд ли можно было бы ожидать, чтобы разобраться. В знак этого
иногда по его смуглому старому лицу пробегал мягкий свет, от которого
казалось, что где-то внутри него все еще должен быть ребенок, который у него был
когда-то был таким; как будто, возможно, он смотрел в маленького мальчика, как в зеркало
которое отбрасывало солнечный свет его собственного детства на его потрепанное временем лицо. Сторона
бок, прежде чем уволить старика, они будут говорить или муза, поскольку они
были достаточно дружелюбно молчать, если им понравился. Только одна уверенность, на которую
маленький мальчик не мог заставить себя решиться: он не мог сказать старику
что он больше не испытывает к нему суровых чувств, как когда-то, из-за его
холодность к своему отцу; что он догадался - и испытал большой стыд
за - истинную причину этой холодности. Но он думал, что старик должен
понять без слов. Вряд ли это было делом было говорить.

О других его делах, особенно его ранних мечтаний и трудности,
он мог свободно разговаривать; о приходе к ногам, и в передней комнате, и
будучи омыты кровью, и родиться снова-вопросы, которые заставили старика
хотят, чтобы их близость не была так долго откладывали.

Но теперь они наверстывали упущенное. Терпеливо и умело он учил
маленького мальчика тем истинам, которые ему нужно было знать; искать вечной жизни
через искупительную кровь Спасителя, чья роль заключалась в
купи наше искупление от Божьего гнева своей смертью на Голгофе. О другом
вопросы более технические: о том, как любовь, которую Бог по необходимости питает к Своему
собственное бесконечно совершенного существа является причиной и мерой ненависти
он был за грех. Прежде всего он учил мальчика, как молиться за
благодать действенна и зовет, с тем, что, будучи убежден в своем грехе и
страдания, он может в дальнейшем участвовать в обосновании, принятии,
освящение, и те несколько преимуществ, которые, в этой жизни, сделать что-либо
сопутствуют или вытекают из них. Они с равным нетерпением ждали
того дня, когда он станет великим и добрым человеком, проповедующим Евангелие
распятого Сына завороженным толпам.

[Иллюстрация: "Они с одинаковым нетерпением ждали того дня, когда
он станет великим и хорошим человеком".]

Вместе они снова приступили к изучению Священных Писаний, теперь уже маленьким мальчиком.
серьезно взявшись за ту работу по написанию комментариев, которой когда-то
занимался Аллан. В одной из этих школьных газет старик наткнулся на
отрывок, который произвел на него впечатление примечательного. Ему показалось, что там было
не оне только та жилка поэтического воображения, без которой человек не может быть
великим проповедником, но и определенная индивидуальная смелость подхода, чудовищная
в своей наивной сентиментальности, конечно, но указывающей на талант, который
обещал великолепно развиться.

"Теперь Иисус сказал своим ученикам, - говорилось в нем, - что он должен быть распят, прежде чем
он сможет занять свое место одесную Бога и отправить в ад тех, кто
отверг его. Он сказал им, что одному из них придется предать его,
потому что это должно быть так, как сказал Отец. На тайной вечере говорится
Иисус сказал: "Сын Человеческий пойдет, как написано о нем; но горе
тому человеку, которым Сын Человеческий предан; для того человека было бы лучше,
если бы он не родился".

"Теперь там говорится, что сатана вошел в Иуду, но мне это больше похоже на то, что
ангел Господень мог войти в него, он был хорошим человеком, чтобы
начнем с того, что иначе наш Господь не избрал бы его своим учеником. Иуда
после того, как Господь сказал это, он точно знал, что один из учеников добился того, чтобы
предать Спасителя и отправиться в ад, где червь не умирает и
огонь не угасает. Что ж, Иуда очень любил всех учеников, поэтому он
думал, что будет единственным и спасет кого-то из них. Поэтому он вышел и
согласился выдать его правителям за тридцать сребреников. Он знал, что если бы
он этого не сделал, то, возможно, это был бы Петр, Иаков, или Иоанн, или кто-то еще.
Спаситель очень нежно любил, потому что это должен был быть один из них. Итак,
после того, как это было сделано, и он узнал, что другие были спасены от этого грязного дела,
он вернулся к правителям, бросил их деньги, вышел и
повесился. Если бы он был плохим человеком, то, скорее всего, так бы и было
потратил эти деньги на порочные развлечения, еду, питье и развлечения,
и т.д. Конечно, Иуда знал, что попадет за это в ад, поэтому он не был таким
удачливым, как Иисус, который знал, что попадет на небеса и сядет одесную
о Боге, когда он умрет, что отличалось от смерти Иуды, у которого
вообще не было никакой награды, кроме попадания в ад. Мне кажется, что беднягу
Иуду следовало бы вытащить из геенны огненной, и я буду молиться Иисусу об этом.
сделай это, когда у него будет время ".

Как бы там ни было с предателем нашего Господа, теперь была замечена одна душа
оказаться заслуженно в аду. На основе изучения пациента Писания как
изложены Дед Delcher, маленький мальчик очутился
принимая без оговорок негласные старого джентльмена, но достаточно
указанные отзыв. Его отец был в вечных мучений ... что уже не
только unbaptised, но безбожников и кощунников. С усиливающимся ощущением
величия этого бесконечно доброго Духа, с новым пониманием симметрии Своего плана
он прочитал слова, которые должны были объяснить, утешить его, безмолвно
указанные однажды стариком:

"Разве горшечник не властен над глиной, чтобы из одного и того же куска сделать один
сосуд для почета, а другой для бесчестия?

"Что, если Бог, желая показать Свой гнев и заявить о Своей силе,
с большим долготерпением перенес сосуды гнева, предназначенные для
разрушения?

"И что он мог сделать известным богатство славы Своей над сосудами
милость, которую он предназначил к славе".

Сначала это причиняло боль, но молодой разум послушно привык к этому - большому,
смеющемуся, чванливому, насмешливому отцу - Божьему средству, созданному для мучений,
чтобы проявилась сила Вселюбящего! Если бы отец только
покаялся, он мог бы отправиться прямиком на небеса, как это сделал кузен Билл Дж. Ибо
последний обрел благодать в свои последние дни и теперь пел приемлемо
пред престолами Отца и Сына. Но некрещеный насмешник
должен гореть вечно - и маленький мальчик наконец понял, что подразумевается под
"величием Бога".




КНИГА ВТОРАЯ

Эпоха разума



[Иллюстрация]



ГЛАВА I

ПРИСКОРБНОЕ СЛАБОУМИЕ ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО


"Ты знаешь, что _полезные_ мне - _настояще_ нравишься!"

Аллан, совершенный юноша с карими глазами и рыжеватыми локонами, устремил на
вопрошающую Нэнси взгляд, полный приятной уверенности, словно желая
развеять ее сомнения.

- Я ни капельки не шучу. Когда я говорю, что ты мне нравишься, я это серьезно.

Его взгляд стал более выразительным, а улыбка, казалось, должна была выражать
сдержанное сочувствие ей в ее необходимой радости.

Кротко, на долгую секунду, Нэнси опустила черные шторы на глаза,
пробормотав из дружелюбного полумрака:

"Это очень мило с твоей стороны, Аллан!"

Затем, прежде чем он успел назвать причины своего угождения, о которых она догадалась, он
собирался сделать, занавески были подняты и широко открытыми глазами с ним
вопрос о Bernal.

Он повернулся к дому и указал на два открытых окна в кабинете.
теплый ветерок раздувал мягкие белые занавески.

"Он там, бедняга! Впервые он смог зайти так далеко
вчера, опираясь на меня и Клити.

"И подумать только, я не знала, что он болен, пока мы не приехали из города прошлой ночью.
Я бы, конечно, бросила старую школу и пришла раньше, если бы услышала. Мне
было бы все равно, что сказала тетя Белл.

"Прошло восемь недель, и вы знаете, мы обнаружили, что он был болен задолго до того, как он сам это обнаружил.
они назвали это ходячим тифом. Он пришел домой с
в колледже со мной Пасхальная неделя, и доктор Мерритт уложила его спать, когда он
хлопала глазами на него. Говорит, Это был тиф, и что он, должно быть,
сильно беспокоиться о чем-то, потому что его нервная система все
наезжать".

"И он был очень болен?"

"Доктор Мерритт говорит, что он зашел так далеко, как только может зайти человек, и вернулся обратно".

"Какой ужас... бедный Берналь! О, если бы он умер!"

"Он потерял голову на три недели кряду - страшно бредит. А ты
знаете, он сейчас совсем как младенец - говорит самые простые вещи. Он сам смеется
над этим. Он говорит, что не уверен, умеет ли читать и писать ".

"Бедный, дорогой Берналь!"

С каким-то внезапным возбуждением он быстро изучал ее лицо, пока она говорила, затем
продолжил:

"Да, Берналь действительно в глубине души ужасно хороший парень". Он снова повернулся, чтобы
взглянуть на окна кабинета. "Ты знаешь, я намерен быть рядом с этим парнем
всегда - что бы он ни делал! Конечно, я не позволю ему быть моим братом.
я не вижу его недостатков - несомненно, у нас у всех есть недостатки; но я говорю
ты, Нэнси, знаешь, что доброе сердце искупает многое в характере мужчины.

Казалось, она ждала, слегка озадаченная, но он прервал ее: "Теперь я должен
поторопиться отправить эти письма, Хорошо провести дома еще одно лето. Ты
действительно доставляешь мне удовольствие, Нэнси!

Когда он уходил, она подумала, что Аллан красив - более чем красив,
действительно. Он оставил после себя немедленное убеждение в своей превосходной жизнеспособности тела и разума
, воплощении духа, созданного для того, чтобы побеждать. Участвуйте в почти
безупречный контур, характер бессознательно, unaffectedly провозглашая
обладая большей гравитацией среди человеческих масс, он был планетой, которой суждено иметь
много спутников и не быть спутником ни для одного; _ego_ подлинного величия;
присутствие одновременно виртуозное и декоративное.

И все же она чувствовала, обратите внимание,--не положительно раздор, но одна
все еще интересно встречный поток размышлений. Она отметила, что каждый
время Аллан повернул голову, не так уж и мало, он ухитрялся его
плечи,: идеальная голова и плечи были качнулся с почти
учился унисон. И эта маленькая вещица вызвала у нее восхищение
некоторые игольчатые подозрение-подозрение, что молодой человек может быть не
полностью забыв о его заслугах как зрелище.

Но это не имеет значения для разрешения в уме. Ибо Нэнси с ее
удлиненными юбками и распущенными косами теперь была человеком сдержанным. Еще
в этой невинной наглостью первой женщиной, с ее ориентировочно
злой, наполовину сознательное flauntings, она была одной из сдержанность в сторону
мир, включая себя, с юбки приличия драпировки ребенка
анархия мысли-ее пышная молодая эмоции "сделано" чинно с
ее волосы. Теперь она была одна, чтобы быть действительно осторожными расчеты настолько тупым, как
в этом отношении Аллан. Кроме того, как благородно он сказал Берналь. Тогда
она спрашивает, зачем он должен казаться благородными, Нэнси будет всегда
существо задуматься, где другой бы принять. Она видела, что это казалось благородным.
потому что Берналь, должно быть, замышлял какую-то дьявольщину.

Эта фраза могла принадлежать не Нэнси - только она знала, что именно так ее дядя
например, перевел бы похвалу Аллана своему брату. Она
надеялась, что Берналь был не очень плох - и задавалась вопросом, насколько плох.

Затем она пошла к нему. Ее первый стучать принес ни ответа, ни мог
она была уверена, что второй сделал. Но она знала, что это было достаточно громко, чтобы быть
слышал, если номера были заняты, поэтому она осторожно открыла дверь, трещина и
заглянул в сундук. Он лежал на большом диване в другом конце комнаты под окном,
алый шерстяной халат, а пароход-ковер, наброшенный нижняя
часть его тела. Казалось, он смотрел наружу и вверх, на дерево, которое
появилось над окном. Она подумала, что он не мог ее слышать, но он
позвал:

"Клити!"

Она пересекла комнату и слегка наклонилась, чтобы встретиться с ним взглядом, когда он
слабо повернул голову на подушке.

- Нэнси!

Он засмеялся, протягивая тонкую руку к ее руке. Смех сделал
не кончится, пока были слезы в его глазах. Она смеялась с ним, как
сильным голосом певца бы помочь более слабому, и он попытался поставить дружелюбный
силы в хватку твердой мякотью маленькую ручку он нашел.

"Не обольщайся, Нэнси, это всего лишь тифозные эмоции", - сказал он наконец,
голосом, который звучал странно непривычно. "На самом деле ты не побеждаешь меня,
знаешь, твой вид не так сильно лишает меня мужества, как эти слезы любви.
ты можешь заподозрить неладное. Я буду чувствовать то же самое, когда Клити принесет мне обед.
то же самое я почувствую и ты. Он улыбнулся и взял ее руку в свои, когда она села рядом с ним.

"Какая пухлая и теплая у тебя рука - вся в маленьких шепчущих пульсациях. Мои
Руки холодные, сонные, костлявые и _so_ безразличные! Разве лихорадка
не обнажает кости человека самым бесстыдным образом?"

"О, Берналь ... Но ты скоро снова их прилично спрячешь ... Действительно,
ты выглядишь ... довольно... довольно пухленькой". Она ободряюще улыбнулась. Внезапно
новое выражение в его глазах снова сделало ее лицо серьезным.

- Ну, Нэнси, ты довольно мила, когда улыбаешься!

Она улыбнулась.

- Только тогда?

Он изучал ее, пока она притворялась серьезной.

Он стал как бы отдельно от нее, одарив долгим оценивающим взглядом.

"Ну ... ты знаешь ... теперь у вас есть немного мелочи в особенности-не
плохо ... нет, даже не так уж плохо, если на то пошло. Я вижу за тысячи миль
в твоих глазах - там, в глубине, тлеет огонь - все это становится
дымчатым и таинственным после того, как ты проедешь первые несколько тысяч миль - но я
не знаю... Я думаю, что эта улыбка _необходима_, Нэнси. Бедное дитя, говорю тебе
это как друг, для твоего же блага - кажется, из множества маленьких несовершенств получается прекрасное большое
совершенство, которое лишь отчасти
удовлетворительно."

Она снова улыбнулась, убирая выбившуюся прядь волос на место.

"Правда, Нэнси, никто не догадается, что у тебя такой рот, пока он не растает".

- Понятно, теперь я буду ходить с бесконечной, тошнотворной ухмылкой. Это
дойдет до этого - несомненно, меня убьют за это - люди, которые это делают
такая ухмылка всегда заставляет _ меня_ чувствовать себя убийцей ".

"И они никогда не могли угадать твои глаза, пока маленькая улыбка не подбежала к ним, чтобы
зажечь их люстры ".

"Боже мой!-- Как уборщик!"

"... или подбородок, пока легкая улыбка не начнет изгибаться по всему телу
это..."

"Ну вот, теперь ... успокойся ... доктор скоро будет здесь ... и ты...
знай, ты среди друзей ..."

"...или на само лицо, пока эти маленькие розовые волоски не начнут гоняться друг за другом
чтобы спрятаться в твоих волосах, как сейчас. Ты знаешь, что краснеешь,
Нэнси, так что прекрати. Помни, это когда ты улыбаешься; помни также, что
улыбками рождаются, а не делаются. Я давно тебя не видел, Нэнси.

- Два года назад мы не приезжали сюда прошлым летом, ты же знаешь.

"Но ты постарела - ты в два раза больше, чем была женщиной - так что, в целом, я
ни в малейшей степени не разочарован в тебе".

"Твоя болезнь, похоже, остался ты ... ну ... в удивительно беспристрастный
состояние ума".

Он засмеялся. "Вот смешная часть. Тебе говорили, что из-за этой осады
я несколько недель был в дураках? Честно, Нэнси, вот тебе случай - сколько будет дважды два
умножить на два? Он выжидающе замолчал.

- Ты серьезно? - спросил я.

"Тебе это кажется глупым, не так ли ... Но отвечай, как если бы я был ребенком".

"Ну ... дважды два будет четыре ... если только мой собственный разум не виноват".

- Вот!-- теперь я начинаю в это верить. Теперь, я полагаю, это не могло быть
что-нибудь другое, не так ли? Вчера утром доктор сказал, что что-то случилось.
так же ясно, как дважды два четыре. Знаешь, это мучило меня весь день.
Мне казалось, что дважды два должно быть двадцать два. Потом я спросил Клити
и она сказала, что было четыре, но это меня не удовлетворило. Конечно,
Клитемнестра это с дорогой душой, и я действительно люблю ее, но ее преимущества в
учебное образом были скудные. Она вряд ли может рассматриваться в качестве
орган по математике, даже если она является идеальным поваром, но и другом. Но Я
больше верь в свои знания, Нэнси. Решение доктора кажется
правдоподобным, поскольку ты встала на его сторону. Полагаю, у тебя не могло быть мотива
обманывать меня?

Она смотрела на него с легким беспокойством, и он это заметил.

- Не о чем беспокоиться, Нэнси, это просто забавно. Я не сошел с ума
или что-то в этом роде, ты знаешь - несмотря на мой умеренный энтузиазм по поводу твоего лица
- но вот оно: сначала был страшный шок - что-то
ужасно, это потрясло меня - тогда казалось, что эта болезнь нашла свое отражение в моем мозгу.
мозг похож на грифельную доску школьника, на которой написаны все его мелкие проблемы.
и злобно провела по нему с каждой стороны большой влажной губкой. А теперь
Кажется, я забыла все, чему когда-либо училась. Клити заходила покормить меня запеченной картошкой
перед твоим приходом. После того, как я сражался с ней, чтобы поесть
кожу Это ... такой красивой корочки картофель-кожи, с маленькой
белые частицы, по-прежнему придерживаться внутри, где это еще не все выкопали
... и после того, как она использовала свою силу, как не дама, и получил его
прочь от меня, он пришел ко мне сразу, что она была моей матерью. Тогда она
заверила меня, что это не так, и это тоже показалось мне вполне разумным. Я сказал
в любом случае, я любила ее достаточно для матери - и бедняжка захихикала ".

"И все же у тебя бывают моменты просветления".

"Ах, все еще думаешь о лице? Ты имеешь в виду, что я в сознании, когда ты улыбаешься, и
даффи, когда ты этого не делаешь. Но в том-то и дело, что твое лицо ...

"Мое лицо - это... что?_ Вы становитесь коммерческим - даже покупательским. На самом деле,
если так будет продолжаться, мистер Линфорд, я буду обязан...

"Случай с этим ... с этой моей тупостью. Вместо продолжения моих ранних
предубеждение, которое я теперь припоминаю, был безумно в вашу пользу, я опрос
вам холодно в первый раз. Ты же знаешь, я боюсь смотреть на печать
боюсь, я разучился читать".

"Чепуха!"

"Нет, говорю тебе, я чувствую себя в точности как один из тех парней с другой планеты
, которые всегда добираются сюда в рассказах Герберта Уэллса ...
джентльмен, достигший блестящих успехов на своей планете, заметьте - вежливый,
приятный, образованный - с заметной выправкой и личным
красота, редкая даже на планете, где выставление напоказ самых сокровенных своих косточек
считается признаком единственной красоты - вы понимаете _ это?_ - Что ж, я иду
здесь все по-другому - идеалы красоты, люди до абсурда
держатся за плоть на своих костях, например - за цифры, язык,
институты, за все. Конечно, это немного озадачивает меня, но поймите, какой
ценностью я должен быть для мира, имея зрелый ум, но при этом такой же чистый
от предубеждений и предубеждений, как у новорожденного младенца ".

"О, так вот почему ты смог увидеть, что я не..."

"И еще, почему я смог увидеть, что ты... Вот именно, улыбнись! Нэнси, ты _are_
дорогая, когда ты улыбаешься, мужчина чувствует себя таким сильным и защищенным. Но
если бы ты знала все те странные вещи, которые я думал на прошлой неделе о времени
и люди, и мир. Этим утром я проснулся с ума, потому что я был
изменяла из прошлого. Где такое все прошлое, Нэнс? Там просто как
гораздо прошлом где-то там в будущем-если душа не имеет конца, она
без начала. Почему не переживайте о прошлом, как мы о будущем?
Первое, что я собираюсь сделать - основать Клуб беспокойства о прошлом, со взносами
и президентом, и подзаконными актами, и всем прочим!"

"Тебе не кажется, что мне лучше послать Клити прямо сейчас?"

"Нет, пожалуйста, подожди минутку". Он сжал ее руку с новой силой и
приподнялся на локте, чтобы посмотреть ей в лицо, затем, понизив голос:

"Нэнси, ты знаешь, у меня было чувство, что было неправильно спрашивать об этом старого джентльмена
он мог подумать, что я не учился в колледже, но
_you_ скажи мне, что это за история с искупительной кровью Иисуса Христа? Это
была фраза, которую он употребил на днях, и она засела у меня в голове ".

"Берналь, ты наверняка знаешь!"

"Честно говоря, я не ... Это похоже на дурной сон, который мне приснился некоторое время назад ... вот и все ... какой-то
ужасный сон о моем отце".

"Частью Спасителя было купить наше искупление своей смертью на
Голгофе".

"Наше искупление от чего?"

"От греха, конечно".

"От какого греха?"

"Ну, наш грех, конечно - грех Адама, который нисходит к нам".

"Вы говорите, что Иисус купил наше искупление от этого греха смертью?"

"Да".

"У кого он это купил?"

"О боже, это как катехизис - у Бога, конечно".

"У Бога, который создал Адама?"

"Конечно."

"О, да, теперь я, кажется, припоминаю его - предполагалось, что он создавал людей, а
затем проклинал их, не так ли? И поэтому ему пришлось убить своего сына, прежде чем он
смог простить Адаму наши грехи?

"Нет; прежде чем он смог простить _us_ за грех Адама, который перешел к нам".

- Свалился, как наследство, да? ... Адам не мог лишить нас наследства? Ну и как же
этот Бог допустил, чтобы его сын умер?

"Почему, Берналь... Ты должен помнить, дорогой ... Ты так хорошо знал... Разве ты не знаешь
он был распят?"

"Конечно, знаю ... Как глупо! И был ли Бог _ очень_ весел после этого? Никаких
больше проблем с Адамом или чем-то еще?

"Ты должен помолчать - я не могу рассказать тебе об этих вещах - подожди, пока не придет твой
дедушка".

"Нет, я хочу, чтобы он от тебя, Нэнси--дедушка подумает, что я бы
с пренебрежением относиться к классике".

"Ну, Бог берет на небеса вместе с ним тех, которые уверовали."

"Верить во что?"

"Которые верят, что Иисус был его единородным сыном".

"Что он делает с теми, кто в это не верит?"

"Они ... они ... ох, я не знаю ... действительно, Берналь, я должен идти."

"Минутку, Нэнси!" Он вцепился еще крепче в руке у него была
холдинг. "Теперь я вижу! Я, должно быть, вспомнив что-то, что я знала-что-то
что принес меня тошнит. Если человек не верит, что Бог был способен на
прийти в такую ярость из-за Адама, что только кровавая смерть его собственного сына
успокоила бы его гнев по отношению к _us_, он отправляет этого человека туда, где
червь делает то или иное - что это? О, ну что ж!--конечно, это из
неважно - просто мне пришло в голову, что это то, что я должен запомнить, если
дедушка спросит меня об этом. Какая странная вера, должно быть, это была ".

- О, мне нужно идти! .. Позвольте мне сейчас же.

"Вы не находите это интересным, Нэнс, роясь среди этих затхлых старых
религий мертвого прошлого-хотя я признаю, что это менее приятно
исследование, чем большинство других. Этому богу, кажется, не хватает величия и
красоты греческих и цельности скандинавских богов. На самом деле, он был
слишком груб, чтобы быть смешным - кстати, о чем, кажется, я вспоминаю
есть плоть и пить кровь сына?-- "если вы не съедите
плоть сына ..."

Теперь она выдернула свою руку из его и встала в некотором смятении. Он лег на спину на
подушку, улыбаясь.

"Не очень приятно, не так ли, Нэнси? Что ж, приходите снова, и я расскажу вам
о некоторых более приятных старых верованиях в следующий раз - теперь я вспоминаю, что
они очень интересовали меня до того, как я заболел ".

"Ты уверен, что мне не следует послать Клити или еще кого-нибудь?" Она посмотрела на него сверху вниз
с тревогой, положив руку ему на лоб. Он легонько положил свою ладонь
поверх ее руки.

- Нет, нет, спасибо! Еще не пришло время для следующего печеного картофеля. Если
Клития не сдавайтесь кожи этого я пытался забыть
что она женщина. Там, я слышал, что дедушка идет, таким образом, вы не будете уезжать
меня в покое".

Дедушка Делчер весело вошел, когда Нэнси выходила из комнаты.

"Отдыхаешь, мой мальчик? Это хорошо. Ты уже выглядишь бодрее - Нэнси должна приходить
почаще".

Он взял стул Нэнси на диване и начал читать его с утра
почта. Берналь лежал неподвижно с закрытыми глазами во время чтения несколько
буквы; но когда старик открыл свежую газету с маленькой шорохов
и пэтс повернулся к нему.

"Ну что, мой мальчик?"

"Я тут подумал кое о чем забавном. Ты знаешь, у меня все еще странная память
и все возвращается обрывками. Только что я вспоминал одно
примитивное бразильское племя, на языке которого слово "мы" также означает
"хорошие". "Другие", которое они выражают словами "не мы", означает также
"злые". Разве это не забавная черта древнего человека - мы - хорошие; не мы - плохие! Я
предположим, что наш собственный язык, но выработка этого простого человеческого
природы--обучение вежливые лоз и цветущих кустарников, за сырой
строк.

"И в этом племени ... Baka;ri, это называется-так же сырой в
религия. Это правда, сэр, не так ли, что наиболее деградировавших в
дикари племени прибегают к человеческим жертвоприношениям в своих религиозных обрядов?"

"В целом верно. Человеческие жертвоприношения практиковались даже теми, кто был хорошо развит.
например, ацтеками и перуанцами."

"Ну, сэр, это племя бакайри верило, что их бог требует жертвоприношения
ежегодно, и их священники учили их, что определенный человек из их числа
был послан их богом для этого жертвоприношения каждый год; что только по
разделав этого конкретного члена племени и - как бы невероятно это
ни звучало - съев его тело и выпив его кровь, они могли бы предотвратить засуху
и мор и обеспечить себе благосклонность на будущий год. Я помню, как
историк намекнул, что лучше не навлекать на себя неудовольствие ни одного
священника; что за этим может последовать неприятное
обстоятельство, когда священникам придет время назначить следующего
ежегодное жертвоприношение."

"Любопытно, впрочем, и самого отвратительного," согласился старик, заложив
его бумаги. "Вы _are_ чувствуя себя бодрее, не ты ... а ты такая
намного ярче. Ах, какая милость Бога, что вы избавлены ко мне!--вы знаете
ты стала моей трости, когда вы были совсем маленьким мальчиком, я мог
вряд ли далеко ходить не теперь, сын мой".

"Да, сэр ... спасибо ... Я просто вспомнил кое-что из старых религий"
Мы с Нэнси много говорили о старой христианской вере.

"Я действительно рад. Иногда у меня возникало подозрение, что Нэнси была
немного... ну, легкомысленной, но я старый человек, и, несомненно, вещи
мне кажутся лучшими те, которые я вижу издалека, их цвет приглушен
с годами."

"Нэнси не была ни капельки легкомысленной этим утром - наоборот, казалось, что она
по какой-то причине считает легкомысленной меня. Она смотрела на меня шокировано
не раз. Теперь о старой христианской вере, вы знаете... Их бог
довольствовался одной жертвой вместо одной в год, хотя он
настаивал на том, чтобы тело съедалось, а кровь пили постоянно. Еще Я
полагаю, сэр, что Христианский Бог, в этом ограничивает человека
жертву одного человека, может быть сказано, чтобы показать особым прогрессом по сравнению с
Бог Baka;ri, хотя он, кажется, был столь же племенной Бог,
главная функция которых заключается в войну против соседних племен".

"Да, мой мальчик, - совсем так", - ответил старик большинство успокаивающе. Он шагнул
осторожно к двери. На полпути по коридору Аллан собирался превратиться в его
номер. Он пришел, подозвал старика, который сказал, голосом слишком низким для
Бернал, чтобы услышать:

"Беги скорее за доктором Мерритом. Он снова не в себе".




ГЛАВА II

ДАЛЬНЕЙШИЕ ТРЕВОЖНЫЕ ФАНТАЗИИ ЗАТУМАНЕННОГО РАЗУМА.


Когда молодой доктор Мерритт пришел, покраснел и вальяжно, широко
обеспокоены сообщениями о рецидиве, он обнаружил, что его пациент с нормальным пульс
и температура - рациональный и радостный от своего открытия, что секрет
чтения латинских букв все еще принадлежит ему.

"Я почти боюсь, чтобы проверить его, Доктор", - признался он, улыбаясь, когда
маленький термометр был взят из его уст: "но это все
право ... я не нашел странное письмо ... каждый из них имел в виду
что-то ... и я знаю цифры, тоже-и сейчас я голоден для печати как я
я за печеный картофель. Вы знаете, никогда в моей жизни снова, после того, как я сам себе
мастер, должен ли я пренебрегать едой кожу, печеный картофель. Когда я думаю
от тех, кого я отпускаю в свои беззаботные дни изобилия, у меня болит сердце ".

"Понемногу, молодой человек. Если бы они позволили тебе наедаться так, как тебе хочется
не было бы больше смысла посылать за мной; ты был бы покойником - вот кем
ты был бы! Голова в порядке?

"Прекрасно!--Я с удовольствием погрузился в чтение Священного Писания. Этот Ветхий Завет
очень интересен для меня, хотя, несомненно, я читал все это
раньше."

"Это очень сложный случай, но я думаю, что он придет на все в порядке"
врач заверил встревоженный старик за дверью. "Он может быть немного
взбалмошная, но не обращала на него никакого внимания; просто успокоить его
за. Он возвращается к себе-сильнее с каждым часом. Мы часто
эти вещи, чтобы бороться с".

И доктор, внешне уверенный в себе, ушел ломать голову над случаем.

И снова на следующее утро, когда Берналь проделал свой нелегкий путь, опустившись
на кушетку в кабинете, старик был встревожен его почти
невыразимыми отклонениями от нормы. Без признаков лихорадки, с прохладным лбом и
спокойным пульсом, ровным голосом он произносил слова сумасшедшего.

- Знаешь, дедушка, - непринужденно начал он, глядя на ставшего еще более безмятежным
старик, сидевший рядом с ним: "Я только сейчас вспоминаю вещи, которые
сильно озадачивали меня до того, как болезнь начала так быстро кружить мне голову
давить на плечи. Чем усерднее я думал, тем быстрее кружилась моя голова,
пока весь мой разум не превратился в маленькие брызги, кружащиеся вокруг меня. Одна
вещь, над которой я ломал голову, заключалась в том, как впервые сложилось впечатление, что этот бог евреев был существом добрым.
распространено мнение, что этот бог евреев был существом добрым. Такое впечатление
, кажется, было молчаливо принято в течение нескольких столетий после этого.
беззакония, столь типичные для него, игнорировались обществом - долгое время
после человеческие жертвоприношения презрению, и даже после того, как приносили в жертву
животных было признано унижающим достоинство. Этот момент ускользает от меня из-за
моего помутившегося рассудка; несомненно, вы можете меня поправить. В настоящее время я не могу
понять, как такая мысль вообще могла прийти кому-либо в голову. Теперь я
достаточно хорошо помню эту книгу, чтобы знать, что о нем не только никогда не писали ничего хорошего
, но он еще и постоянно ведет себя как варвар, и так чудовищно
жесток в своем варварстве. И его считали всемогущим, когда он на самом деле таков
такой прискорбно неэффективный, при всей его грубой силе - бедный старик
вечно путался - потом снова путался в попытках исправить свои
ошибки. Действительно, он был бы довольно жалкой фигурой, если бы не был таким
чудовищным! Тем не менее, временами в нем есть некое языческое величие.
Он топит свой мир, полный людей, потому что первые двое обошли его;
затем он спасает еще одну пару, но дела идут еще хуже, поэтому ему приходится продолжать
поражая мир направо и налево, как бессловесных зверей, так и людей; и наконец
он выбирает одно племя, от имени которого совершает серию чудес,
которые опустошили обширную территорию. Как он любил превращать город в
разрушение! И от центра Облака он постоянно хвастается своим
ужасная сила, и пугать людей убили ягнят и вещи в его
честь. И все же, несомненно, это языческое племя считало своего бога "добрым", а у других
людей вошло в привычку называть его добрым, не особо задумываясь об этом
. Должно быть, они почувствовали себя странно, когда осознали тот факт, что они
называли бесконечно добрым бога, который не был добрым, даже если судить по их
низким человеческим стандартам ".

Вспомнив наставления врача успокоить пациента,
огорченный старик робко начал--

"Ибо так возлюбил Бог мир", - но его прервал жизнерадостный собеседник.
Тот, что сидел на диване.

"Вот именно - я помню эту традицию. Он был даже достаточно груб, чтобы зачать
сына для человеческого жертвоприношения, дав этому сыну власть впоследствии осуждать тех,
кто не должен был распознать его божественность через его человеческую оболочку! Это была
более тонкая подлость, чем те, что он совершил в первый раз - послать
этого сына-спасителя в таком обличье, что большинство его созданий
неизбежно отвергло бы его! О! у него были свои неудачи и свои
пытки, не так ли? Знаете, я осмелюсь сказать, что древние христиане называли
он хороший, потому что они боялись назвать его плохим. Несомненно, один великий
духовный прогресс, которого мы достигли с тех пор, как восторжествовала христианская вера
заключается в том, что теперь мы поклоняемся, не боясь того, чему мы поклоняемся ".

И снова огорченный старик поднялся, чтобы с напускной
небрежностью постоять у двери, скорчившись в своем кресле до тех пор, пока он
не смог больше выносить этот нечестивый поток.

"Но, воистину, этот бог был, в конце концов, жалкой фигурой. Представьте его среди
руин своего плана, опустошенного, всегда срываемого его созданиями - встреча
неудача за неудачей от Эдема до Голгофы - ибо даже кровавый прием
послать своего сына на заклание не помог спасти его собственный избранный
народ. Они единодушно отвергли сына, если я помню, и поэтому ему пришлось
довольствоваться горсткой презираемых язычников. Печальная старая фигура
он тщетен - прекрасная фигура для большого эпоса, как мне кажется. Кстати,
когда над этой религией посмеялись? Я прекрасно помню
падение гомеровских божеств - сколько лет прошло с тех пор
когда простые люди верили в божественное происхождение "Одиссеи", в то время как
образованные классы были более или менее скрытыми еретиками, пока, наконец,
весь олимпийский наряд не превратился в поэтические мифы. Но как ни странно я делаю
не помню точно дату, когда мы стали требовать от Бога достоинства и
нравственности".

Старик не хотел покидать страдальца. Он по-прежнему стоял у
откройте двери, чтобы позвать на первом прохожем. Теперь, с содроганием желая
остановить поток богохульств, какими бы невинными они ни были, он отважился
осторожно:

"Там был Синай ... Вы забываете о скрижалях ... о моральном законе ... о десяти
заповедях".

- Синай, разумеется. Христиане привыкли считать это событием, демонстрирующим
значительное достоинство, не так ли? Время, когда он давал указания по поводу
рабства, разводов и полигамии - у него были прекрасные широкие взгляды во всех этих вопросах
и убивать ведьм, и забивать камнями быка, который забодал кого-нибудь,
и как выпотрошить ягнят, используемых для жертвоприношения, и какие цвета использовать
в скинии".

Но перепуганный старик сбежал. Полчаса спустя он вернулся с
Доктором Мерриттом, сменившим Клити, которая наблюдала за дверью и которая
сообщила, что внутри не было никаких признаков насилия.

Они снова обнаружили нормальный пульс и температуру, а также аппетит.
требовали деликатесов из крепкого мяса. Молодой доктор Меррит был сильно
озадачен.

"Я прекрасно понимаю суть дела, - сказал он старику. - ему нужен покой.
и много хорошего ухода - и тишина. У нас часто бывают такие случаи. У вас
с головой все в порядке, не так ли? - Спросил он Берналя.

- Прекрасно, доктор!

- Я так и думал. Он проницательно посмотрел на старика. "У вашего дедушки была
идея, что вы могли бы быть ... возможно, немного взволнованы".

"Нет ... ни капельки. Мы провели прекрасное утро, болтая о некоторых
примитивные религии, не так ли, старина?" - и он нежно улыбнулся.
обращаясь к своему дедушке. "Привет, Нэнси, подойди и сядь рядом со мной".

Девушка задержалась в дверях, пока он говорил, и теперь подошла, чтобы взять его за руку
вопросительно посмотрев на двух мужчин. Последний удалился,
глаза старика печально умоляли глаза врача о каком-нибудь
определенном знаке надежды.

Внутри лежал страдалец, держа руку Нэнси между щекой и подушкой
с перерывами на молчание и беспечную речь. Его расстроенный разум,
казалось, все еще преследовал свою печальную цель.

"Все первые идеи забавны, не так ли, Нэнси? Книга Бытия в этом смысле
Христианская мифология, которую мы обсуждали, не единственная забавная. Там был
старый Северного пары, которые танцевали на костях земли в девять раз
и девять пар мужчин и женщин; там были греческие и его
жены, которые метали камни из своего ковчега, который изменил к мужчинам; и индуистской
что спас жизнь Рыб, а кого то рыбки спасены крепления
его корабль, чтобы его рожок; и на юге море рыбак, который поймал его крюком в
вода-Божья волос и так разозлило его, что он утонул всему миру
кроме рыбака-нарушителя. Правда, они почти так же смешно, как Бог,
сделал один из его пары из глины, а из ребра, а потом стало так
на них зол, что он заставит для них сына принести в жертву, прежде чем он
простил бы их? Давайте подумаем о более приятных вещах. Вы знаете этот
гимн Вед? - "Если я пойду, дрожа, как облако, смилуйся,
Всемогущий, смилуйся!"

"Из-за недостатка силы, ты, сильный и светлый Бог, я пошел не так, как надо"
. смилуйся, всемогущий, смилуйся!"

"И Будда был приятной душой, Нэнси - в нем тоже было что-то такое - рожденный
принц, однако покинувший свой дворец, чтобы жить в бедности и изучать пути мудрости,
пока просветление не пришло к нему, когда он сидел под своим деревом Бо. Он сказал, что вера
здесь - лучшее богатство. И: "Не совершать никакого греха, творить добро и
очищать свой разум - вот учение пробужденных"; "не ненавидеть
те, кто ненавидит нас", "свободны от жадности среди жадных". Они, должно быть, были
в свое время радовались буддизму, учившему их чтить своих родителей,
быть добрым к больным, бедным и скорбящим, прощать их врагов
и отвечать добром на зло. И там был забавный старина Конфуций со своим
Рис грубого помола в пищу, вода для питья, согнутая рука вместо подушки
счастьем можно наслаждаться даже с этим; но без добродетели и то, и другое
богатство и почести кажутся мне проплывающим облаком". Еще одно его стихотворение
гласит: "В книге стихов триста произведений, но рисунки
них всехя имею в виду, "Не иметь развратных мыслей". "Довольно неплохо для китайца,
не так ли?

"И был старый Зороастр, который говорил своему Ормузду: "Я верю, что ты, о Бог!
что ты лучший из всех!" и просил руководства. Ормузд говорит ему
быть чистым в мыслях, словах и поступках; быть умеренным, целомудренным и
правдивым - и этот Ормузд не хотел, чтобы ему приносили в жертву ягнят. Жизнь,
будучи его даром, была дорога ему. И не забывай Мухаммеда, Нэнси, этого
прекрасного старого варвара с сердцем пылкого ребенка, наставляющего мужчин
жить праведной жизнью и стремиться к милости Божьей посредством поста,
благотворительность и молитва, назвав это "Ключом от рая". Он пошел за
бедным слепым человеком, которого сначала отвергнул, сказав: "Ему трижды рады".
из-за которого милорд сделал мне выговор. "Он был прекрасным, упрямым старообрядцем.
Нэнси. Мне интересно, если это не правда, что христиане когда-то
учились эти ребята, чтобы брать на вкус свои собственные примитивные Бога
их умы. Что за жестокие люди, они должны были сделать так, жестокая
Боже!

"Но давай поговорим о тебе, Нэнси ... вот это ... свет люстры в
глазами".

Он говорил сонно сейчас, и лежал тихо, поглаживая ее руку. Но
вскоре он приподнялся на локте, чтобы снова изучить ее.

- Нэнс, египтяне поклонялись Природе, греки - Красоте, северяне - Мужеству, а христиане боялись... ну, в общем, греки поклонялись Красоте.
Северяне поклонялись Мужеству, а христиане боялись...
отныне, ты знаешь... Но я католик, когда ты улыбаешься.




ГЛАВА III

РАЗУМ СНОВА ВОССЕДАЕТ НА ТРОНЕ


Постепенно дни приносили новую жизнь выздоравливающему, несмотря на его
периодические приступы теологического астигматизма. И эти приступы становились все реже
по мере того, как бедные кости снова втягивались в плоть
к радостному облегчению измученного и шокированного
пожилой джентльмен, чьи мрачные предчувствия ежедневно вызывали у него видения о
сумасшедшем доме для его самого любимого потомка.

Однако были и страшные времена, когда молодой человек на диване
хулили спокойно по часам, с безумным воздухом при условии, что эти
о его придерживались такого же мнения, как если бы христианская религия была
кололи пузырь приверженцев, которые давно исчезли.

Когда его оставляли одного, часто было слышно, как он посмеивается и бормочет
между смешками: "Я воздам почести фараону и всему его войску. Я
отягчил сердце его и сердце его хозяина, дабы совершить мне все эти
мои знамения перед ним".

Войдя в комнату, старик, может быть, встречался с:

"Я, безусловно, согласен с вами, сэр, во всех отношениях - христианство было
беспозвоночным материализмом разделения - грубым, механическим разделением - менее
духовным, менее этичным, чем почти любая из восточных религий. Подтверждения
братство людей, еще разделяющие нас в рай и ад.
Христиан отступать перед существа делятся силой, половина-Бог и
полу-дьявол. Действительно, я не помню ни одной религии, столь безнравственной, ни одной, которая была бы настолько
очевидно, простое механическое устройство для удовлетворения потребности примитивного разума в
отделении своего собственного племени от всех остальных - или, в более позднем развитии, в
отделении овец от козлов, на основании мнения, сформированного на основе
определенных доказательств. Даже школьники в наши дни знают, что никакая моральная ценность
не заложена в любом мнении, сформированном на основе доказательств. Тем не менее, я осмелюсь сказать, что это было
несомненно, в течение длительного периода это была превосходная религия для мародерствующих народов ".

Или, опять же, после долгого периода, казалось бы, разумного разговора,
несчастный молодой человек восклицал: "И как это по-детски
были сказки о чудесах, о железе, сделанном плавающим, о пруте, превратившемся в змею, о
монете, найденной во рту рыбы, о дьяволах, просящихся вселиться в свиней, о
смоковница, проклятая до смерти, потому что не приносила плодов не по сезону - насколько
ребяческая история о матери-девственнице, зачавшей "без греха", как это
где-то наивно сформулирован идеал абсолютно безупречной лжи. Даже
великие художники старины были беспомощны перед этим. Их заставляли создавать
безмозглых мадонн, глупые куски мясистой животности. Нелегко
идеализировать простое физическое материнство. Видите ли, это было неправильным, извращенным
идея зачатия Материнство--без греха.Это нечистый догмы в ее
последствия. Когда-то я где-то знал человека по имени Майло Баррус - что-то вроде
дешевого деревенского атеиста, я помню, но помню одну вещь, которую я слышал от него.
кажется, теперь в этом есть определенная грубая правда. Он сказал: "Вот моя старая
мать, которой этой весной исполнится семьдесят восемь, согбенная, седая и измученная работой по
воспитанию нас семерых детей; она так тяжело работала в течение пятидесяти лет, что
надела свое обручальное кольцо на тонкую нитку, и ее руки выглядят так, словно в них тысячи суставов.
в них тысячи суставчиков. Но она улыбается, как девушка из
шестнадцатилетняя, она никогда не злилась ни на кого из нас, гончих, и я думаю, что
за всю свою жизнь она даже не хотела жаловаться. И в ее лице есть выражение
благородства, душевного достоинства, которого вы никогда не видели ни у одной
Мадонны. Я говорю вам не "мать-девственница" может быть столь же красивой, как моя
мать, которая родила семерых детей, из-за любви к отцу и из любви к
мысли о нас.Разве это не странно, сэр, что я помню, это казалось
только гротеск в то время я слышал его".

Это было после этой экстраординарной речи, произнесенной со всеми признаками
физическое здоровье, вот в чем молодой доктор Мерритт признался старику, когда
они вышли из кабинета:

"С ним все в порядке, мистер Делчер. Он съест себя в форму в кратчайшие
время; но ... я не знаю ... мне кажется, вы стоите намного лучше показывают изготовления
проповедник вышел его брат. Конечно, я могу ошибаться - мы, врачи
, часто ошибаемся." Затем молодой врач стал надменно скромным: "Но это
мне кажется, что он никогда больше не воплотит свои идеи в пресвитерианскую форму
!"

"Но, парень, он же наверняка избавится от этих дьявольских галлюцинаций?"

"Ну, ну ... возможно, но я почти боюсь, что это то, что мы, врачи, называем
"навязчивый бред".

"Но я так давно положил свое сердце на его проповедь Слова. О, я смотрел
ждем его так долго ... и так сложно!"

"Ну, все, что вы можете сейчас сделать, это кормить его и не волнуют его. Мы часто
эти случаи".

Последний из Берналь высказываний, которые могли бы порицали в
ну человек был его рассказывать Клития в присутствии старого джентльмена, что,
а в детстве он представлял, как Рука Бога, как большая черная рука
наклониться, чтобы "убрать" людей - "как ты сорняк лук кровать" ... он теперь
задумано оно, чтобы быть, как она"самая красивая жир, красная стрелка в
мир, всегда похвалит тебя и заботится о тебе, или приехать к вам что-то
хорошо это или указывая на банку с печеньем." Это было так опасно близко к
непочтительности, что Клитемнестра выглядела чопорной и серьезной, когда она
расставляла блюда на подносе для завтрака; и все же это было так безобидно,
учитывая прошлое, это вселяло в дедушку Делчера немалую надежду.

После этого, вместо того, чтобы бормотать богохульства, выздоравливающий становился
по большей части молчаливым, но веселым и прекрасно рациональным, когда он
говорили, так что страх постепенно покидать старика сердце
длительных интервалов. Действительно, однажды, когда Берналь уже давно лаин
молчать, он пронесся сомнения от ума старика, сказав, с
очень смущенным, но с возвращением в старые времена
игривые предположения о равенстве между ними--"я боюсь, старик, я
было немного странно в моей речи-там".

Сердце старика наполнилось надеждой при этих словах, хотя признание
показалось ему неадекватным обстоятельству, о котором шла речь.

"Ты был взбалмошным, мальчик, время от времени", - ответил он в том же самом
напускном тоне неадекватности.

"Я не могу передать вам, какие странные вещи вернулись ко мне - некоторые фрагменты
сознания и памяти пришли рано, а некоторые поздно - и они все еще
борются в этой беспорядочной процессии. Еще я не был
можем подвести итоги. Старик, Я, должно быть, страшно скучно".

"Ох, только не это! - мальчик!" Затем, с радостным облегчением, он упал на колени
рядом с кушеткой, молясь на благоразумно завуалированном языке, чтобы чистое
сердце болтуна не было признано виновным в высказываниях
безответственный руководитель.

Однако, после многих дней вменяемый спокойный и вечно обновляющейся сила, дней
длительные прогулки в летнем лесу или долгого чтения в гамаке, когда
тени лежали к востоку от большого дома, оказалось, что наблюдается в молодом
человек некий угрюмый сдержанность. И когда подошло время его возвращения в колледж
, однажды он снова пришел к своему встревоженному дедушке и сказал:

"Я думаю, есть некоторые вопросы, о которых я должен поговорить с вами, сэр". Если бы он
использовал термин "старик" вместо "сэр", возможно, до сих пор не было бы никаких
повод для тревоги. Как бы то ни было, дедушка взглянул на него с внезапным, пронзающим сердце страхом.
"Это те дела, мальчик, те ... те, о которых ты, возможно, говорил во время

своей болезни?" - Спросил я. "Это не так?" - "Это то, о чем ты, возможно, говорил во время
своей болезни?"

"Полагаю, что так, сэр".

Старик снова вздрогнул под "сэр", когда его сердце жаждало
другой термин игривое знакомство. Но он быстро принял легкомысленный вид.
манеры, скрывающие страстный призыв его сердца.:

" Не говори сейчас, мальчик, послушайся моего совета. Это нехорошо для тебя - ты
не сильный. Пожалуйста, позволь мне направлять тебя сейчас. Возвращайся к своим занятиям, положи все
это зависит от вашего ума - занимайтесь учебой и играйте в свою пьесу. Играйте
усерднее, чем учитесь, - вам это нужнее. Играйте на свежем воздухе - у вас должна быть
лошадь для верховой езды. Ты слишком много думал, прежде чем пришло время подумать.
Отбрось неприятные вещи и живи во плоти, как подобает здоровому мальчику
. Поверь мне. Когда вы пришли, чтобы ... снова на те вопросы, они не
беспокою вас".

В своем рвении он положил сначала одну руку на плечо мальчика, затем
другую, и его голос потеплел от мольбы, в то время как проницательные старые глаза
заиграли, как прожектора, на встревоженном юном лице.

"Я должен сказать вам по крайней мере одну вещь, сэр".

Старик заставил себя улыбнуться дрожащими губами и снова принял вид
своей маленькой беспечной легкости.

"Иди, иди, мальчик ... Нет, сэр.' Зовите меня 'старик' и вы должны сказать
ничего".

Но мальчик был скован, просто дискомфорт. "Я ... я не могу позвонить вам
это ... просто ... сэр".

"Ну, если ты _должна_, скажи мне одну вещь, - но только один! только, заметь,
мальчик!" В страхе, но улыбаясь, он ждал.

"Ну, сэр, это шок, который я пережил как раз перед тем, как заболел. Это дошло до меня.
однажды вечером, когда я сел ужинать - ужасно голодный. У меня был толстый
Английский отбивная на тарелке передо мной, и салат из зелени, жирной в миску,
и хрустящий, поджаренный картофель, и кружку сливочного пива. Я пошел в
место для лечения. Я подогревал свой аппетит кусочками хлеба и
глотками эля, пока не принесли остальные блюда; и потом, даже когда я положил свой
удар ножом - словно лезвие, очень медленно проталкиваемое в мое сердце, пришла мысль
"Мой отец горит в аду - кричит в агонии, требуя капли
этой воды, к которой я не притронусь, потому что у меня есть эль. Он был в этом состоянии
агония длилась годами; он будет там вечно. "Этого было достаточно, сэр. Я должен был
оставь это маленькое пиршество. Я больше не был голоден, хотя за мгновение до этого
казалось, что я не могу дождаться этого. Я вышел в холодную, сырую ночь
- шел почти до рассвета, с меня градом лил пот. И вот что я знал все это время:
если бы я был в аду, а мой отец
на небесах, он бы богохульствовал перед лицом Бога, называя его монстром, и пришел бы к
ад, чтобы гореть со мной вечно - приходи с шуткой и песней, скажи мне, что
не обращай внимания, что мы прекрасно проведем время там, в аду, несмотря ни на что
! Это было все, что я знал о своей бедной, дешевой игре на скрипке
шарлатан из отца. Еще больше-это то, что вы должны помнить
меня, в то, что я скажу далее, что после той ночи я никогда не
перестала страдать все, черт возьми, мой отец мог быть страдания, и я страдал
это пока мой разум вышел в этой болезни. Но послушай сейчас: что бы ни случилось
Я еще не уверен, что именно, я больше не страдаю. Только две вещи
Я знаю: в нашем вероучении мой безбожный, насмешливый, некрещеный отец все еще находится
в аду, и что моя любовь к нему - мое абсолютное единство с ним - не уменьшилась
.

"Я остановлюсь на этом, если хотите, оставляя вас гадать, какие еще изменения произошли"
.

"Ну, ну", - успокаивал старик, снова схватив его за плечи.
своей сильной хваткой: "Хватит, мальчик. Это было тяжело, я знаю.
осознание божьего величия часто приходит таким образом, и часто оно
ошеломляет неподготовленных. Это было тяжело, но это сделает тебя более мужественным.;
твоя душа и твоя вера выживут. Делай то, что я тебе сказал - как будто
ты снова был озадаченным маленьким Берналем, который никогда не умел аккуратно причесывать свои
волосы, как Аллан, и всегда торчал из угла в угол. Вперед
закончи свой курс. В следующем году, когда твой разум обретет новую силу духа благодаря
твоему воссозданному телу, мы будем говорить об этих вещах столько, сколько ты захочешь. Пока
Я скажу тебе одну вещь, которую нужно запомнить - только одну, как ты сказал мне одну:
Вы находитесь в мире закона, неизменных причины и следствия; и
целостность этого закона не может быть ни разрушена, ни даже нарушена никаким
мыслимым вашим бунтом. И все же этот материальный мир закона - всего лишь
тень реальности, и этой реальностью является Бог - моральный закон, если хотите
столь же неумолимый, столь же неизменный в своей последовательности
причина и следствие как физические законы более очевидны для нас; и так же малы, как и физические законы,
которые могут быть ниспровергнуты любым восстанием неупорядоченных чувств.
Слово этого Бога и этот Закон содержатся в Священных Писаниях
Ветхий и Новый Заветы, в которых есть единственное правило, указывающее нам, как мы можем
прославлять Его и наслаждаться Им.

- А теперь, - продолжил старик более непринужденно, - каждому из нас есть что вспомнить.
и пусть каждый из нас помолится за другого. Иди, будь хорошим мальчиком ... но
беззаботной и счастливой-на год".

Старик настоял на своем, и оба юноши вошли в настоящее время вернулся к их
исследования.

Девушка, Нэнси, помнил их хорошо для вещей, которые каждый сказал ей.

Аллан, который, хотя он постоянно хвалил ее, всегда
оставив ее маленький для себя. "На самом деле, Нэнси, - сказал он, - без всяких
шуток, я верю, что у тебя есть способность жить жизнью во всех ее больших
аспектах".

И в последний день, Бернал сказал: "Нэнси, ты помнишь, когда мы были
как жаль, что ты не мог заново родиться мальчиком? Что ж, из того, что говорит старый
джентльмен, со временем человек учится склоняться перед путями непостижимого
Провидения. Осмелюсь сказать, что он прав. Теперь я понимаю причины, моя девочка, почему это
хорошо, что тебе не позволили вмешиваться в Небесное распределение
твоего пола. Я рад, что тебе пришлось остаться девушкой.

Один комплимент пришелся ей по душе. Другое заставило ее задрожать, хотя она и рассмеялась
над этим.




ГЛАВА IV

НЕСКОЛЬКО ПИСЕМ


(От Бернала Линфорда преподобному Аллану Делчеру.)

_ Дорогой дедушка:_ Скоро заканчивается учебный год в колледже; мой курс тоже. Я думаю,
ты надеялся, что я не захочу снова говорить об этих вещах. Но это не так.
Я заряжен и жду, и даже ты, старик, должен прислушаться к голосу разума.
Мир мысли совершил много революций с тех пор, как ты заперся в
это исследование в вашей еженедельной церковной газете. Так что будьте готовы услышать меня.

С любовью,
БЕРНАЛ ЛИНФОРД.


(От преподобного Аллана Делчера Берналу Линфорду.)

"Вот, я нашел только то, что Бог сотворил человека праведным, но они
искали много изобретений". Посылаю тебе маленькую книжечку.

ДЕДУШКА.


(От Бернала Линфорда преподобному Аллану Делчеру.)

_дедушка:_ Как мне отблагодарить вас за "маленькую книжечку" - за
Аналогию Батлера? Вернее, как я прощаю тебя за то, что скрывал от
меня все эти годы? Я вижу, что вы приобрели ее в 1863--а я и не знал!
Должен сказать вам, что я посмотрел на него с подозрением, когда развернул.
это - подозрение, которое название не развеяло. Ибо я вспомнил, как в прошлый раз
ты подарил мне книгу - за год до того, как я приехал сюда. Эта книга, мой друг, была
"Расселас, принц Абиссинии". Я начал это с глубокого уважения к вам. Я
закончил с глубоким недоверием ко всем абиссинцам и непреодолимым чувством
скорби по поводу безвременной кончины миссис Джонсон - ведь вы мне говорили об этом
добрый доктор написал эту книгу, чтобы раздобыть деньги на ее похороны. Как круг
провожающих за то, что почтенная женщина, должно быть, округлились, ЮА сделал
это выход в мир! О, дедушка, если бы только они могли
поддерживать ее каким-то образом, пока ему не понадобилось это делать! Если бы только она могла
ее пощадили, пока ее сын не получил немного денег от Словаря
или что-то в этом роде!

Вот почему я отнесся с недружелюбным недоверием к вашему последнему подарку,
аналогия с Джозефом Батлером, покойным лордом-епископом Дарема. Но, честно говоря,
старина, ты знал, как это было забавно, когда ты отправлял это? Это смешнее, чем
любая из книг Моисея, не будучи кровавой. Какая милая, невинная старый
душа епископ! Как искренне он верит, что он рассуждает, когда он
просто делает два шаловливых шага по мрачному коридору вечности
истины - с небольшой джигой тут и там, и паузой, чтобы пофлиртовать со своим платьем
легкомысленно перед лицом какого-то высеченного образа Факта. Ах, он такой странный
невинный. Даже когда его логические размышления беспечно всплывают в воздух, его милое
старое лицо остается самым решительным и серьезным, и я верю, что он никогда не бывает таким ни в малейшей степени
осознавая его легкомысленные шалости на вводном этаже. Действительно, его
бессознательность - это то, что доставляет ему неизменное удовольствие. Он даже заставляет свой
старый добрый саксонский с короткими словами ритмично танцевать вальс.

Ты никогда не узнаешь, дедушка, что эта книга сделала для меня. Я
вначале воодушевлен этим: "Из-за огромных масштабов Божьего
владычества должны быть некоторые вещи за пределами нашего понимания, и
Христианская схема может быть одной из них ". И, наконец, я успокаиваюсь
это душераздирающее _pas seul:_ "Заключительные замечания, в которых ясно
показано, что те люди, которые могут уклониться от силы аргументов, столь вероятных в пользу
истины христианства, несомненно, обладают склонностью ко злу, которая
заставила бы их отвергнуть его, если бы оно основывалось на самом абсолютном
демонстрация". Это ли не Перл цене в этом мире законных
выводы?

Кстати, дедушка, вспоминая текст, который ты цитируешь в своем последнем письме, знал ли ты
когда отправлял меня в этот университет, что философия, которую преподают в
общем виде, это философия Канта; что большинство университетских ученых улыбаются
с жалостью к христианскому тезису? Знаете ли вы, что вера в Книгу Бытия была
отвергнута в учреждении, подобном этому? Без намерения
отвлечь вас, а просто для того, чтобы ознакомить вас с нынешним состоянием
общественного мнения по определенному вопросу, я расскажу вам о картине
напечатано во вчерашней "Нью-Йорк дейли". Это на странице "Забавно". A
некий странный, но забавно выглядящий зверь стоит перед таким же
забавно выглядящим Адамом в забавном Эдеме, с забавной Евой и забавными Каином и
Авелем на заднем плане. Животное говорит: "Послушай, Эд., Как, ты сказал, меня
зовут? Я опять забыл". Наш первый мужской головной ответов несколько
раздраженно, как человек, который был раздосадован, как запросы: "Icthyosaurus, вы
проклятая дура! Ты не помнишь такой мелочи?"

В вашей юности это, несомненно, было бы наказано как преступление. В моей
над этим смеются все классы. Я говорю вам это, чтобы показать вам, что
Церковь сегодня находится в положении сторонника веры, которая стала
бессмысленной, потому что ее основа была осмеяна. Не веря больше
в бога Моисея, который проклял их, христиане все же предполагают, что они верят
в то, что им нужен Спаситель, который заступился бы между ними и этим
взорванным идолом ужаса. К несчастью, я так устроен, что не могу занимать эту должность
. По-моему, это нечестно.

Старина, ты помнишь известное высказывание сквайра Кампстона? Оно было таким:
"Если вы собираетесь перейти Рубикон, _cross_ это! Не вникайте в
средний и стоять там: вы получите только черта с обоих берегов!"

И так я пересек то, что Сквайр был прав насчет стояния в
сер. К счастью, или к несчастью, я вынужден верить, моя вера с
у меня в голове и всем сердцем. Но я уверен, что мои доводы удовлетворят
тебя, когда ты их услышишь. Ты увидишь эти вопросы в новом свете._

Поверь мне, дедушка, со всей любовью и уважением,

Искренне ваш,
БЕРНАЛ ЛИНФОРД.


(От преподобного Аллана Делчера Берналу Линфорду.)

_My Boy:_ Для человека, обуреваемого скептицизмом, мало найдется аргументов
, особенно если он все еще в юности, а это время грубых и
готовых суждений и большой духовной самодостаточности. Ты хотел поступить
в Гарвард. Я хотел, чтобы ты поступил в Принстон, из-за его
пресвитерианства, а также из-за гарвардского унитаризма. Мы
пошли на компромисс в Йельском университете - моей собственной альма-матер, поскольку она принадлежала моему отцу. По моему
убеждению, это все еще было, особенно в том, что касалось кафедры, оплотом
ортодоксального конгрегационализма. Был ли я слабым стариком, идущим на компромисс с сатаной?
Ты собираешься разбить мне сердце в эти мои разбитые годы? Из любви ко мне, как и к
из любви к твоей собственной душе, _прей_. Оставьте Бог Моисея, пока ваш
желудок души может принимать твердую пищу для него, потому что он значит сильный
мясо-и просто прийти к Иисусу, кроткая и нежная-Искупителя, который
умер, что его кровь может очистить нашу запятнанная грехом души. Центр
чаяния на него, ибо он-скала нашего спасения, если мы считаем,
Или камень нашего вредительства в бесконечное мучение, если мы disbelieve_. Не
отрицай нашего Бога, который есть Иисус, и не отрекайся от Иисуса, который есть наш Бог, и еще
подвергайте сомнению непогрешимость Священного Писания - да, с его вечным горением.
"Тот, кто верит и крестится, будет спасен, но тот, кто не верит
, будет проклят".

Мне грустно. Я прожил слишком долго.

ДЕДУШКА.


(От Бернала Линфорда преподобному Аллану Делчеру.)

_Грандад:_ Все это так просто, вы должны это увидеть. Я сказал вам, что переправился на
тот берег. Вот что там обнаруживается: принимать его за Бога, Иисуса
бесполезно. Только как человек, склонный к явным ошибкам, он становится
красивым; только как мужчина он полон достоинства, достоин, велик - или даже
правдоподобен.

Инстинкт евреев не ввел их в заблуждение. Иисус был слишком тонким, слишком
хорошо, пришли из своего племенного бога; но слишком по-человечески ограничен, чтобы дать
пришедший от Бога, "сохранить как" все мы родом из него.

Поскольку вы настаиваете на том, чтобы его считали Богом, я укажу на те
вещи, которые делают его маленьким - как Бога. Я бы предпочел рассматривать его как
мужчину и указать на те вещи, которые делают его великим для меня - вещи, которые я
не могу читать без слез на глазах, - но вы не будете рассматривать его как мужчину, так что позвольте
пусть он будет Богом, и давайте посмотрим на то, что мы видим. Принято говорить о его
"жертвоприношение". Что это было? В нашем катехизисе говорится: "Унижение Христа
состояло в том, что он родился, и это в низком состоянии, созданном по закону
, претерпевая страдания этой жизни, гнев Божий и проклятие
смерть на кресте; быть погребенным и какое-то время оставаться под властью смерти".
смерть.

Когда я пишу эти слова, я удивляюсь, как это вообще могло кому-то показаться
кому-то чем-то большим, чем жалкий фрагмент Божественного фокуса, лишенный
целостности. Должны ли мы тогда воспринимать Бога как существо с плотскими аппетитами,
униженное тем, что родилось в семье честного плотника, вместо этого
в семье короля? Это несколько пафосно вменения.

Давайте покончим с богами, разыгрывая из себя человека, или наполовину Бог и
половина человека. Пришло время, когда, чтобы продлить свою полезность, Церковь
должна признать - нет, провозгласить - мужественность Иисуса; должна отделить его от
этой чудовищной схемы человеческих жертвоприношений, логического продолжения
примитивная древнееврейская мифология - и воспринимайте его единственным способом, которым он привлекает к себе внимание
Как человека, одного из величайших духовных учителей мира.
Настаивание на его божественности может только сделать его нелепым для современного человека.
разум. Иисус, рожденный в жену плотника из Назарета, объявляет себя, один
день своего тридцатилетия, чтобы Христос, второе лицо в
вселенной, кто придет в облаках славы, чтобы судить мир. Он
сохранить в жизнь вечную тех, кто верит, что он божественного происхождения.
Пока он был назван кротким! Конечно, никогда не был более высокомерный персонаж
истории--не меньше, чем кроткий сын плотника, который занимает сам
на втором месте после Бога, с властью, чтобы отправить в вечный ад тех, кто
не верить ему! Он уехал за границу в прекрасном высокомерии, ругая адвокатов и
богатые, упрекающие, порицающие, осыпающие гневными эпитетами, нападающие на то, что мы
сегодня называем "порядочным элементом". Он постоянно называл людей "Дураками",
"Слепые вожди слепых", "род неверный и развращенный," "поколение
ехиднины", "грешен", "злое и прелюбодейное," "колдунью", "лицемерам", "высветленный
гробам".

Поскольку бог, которому он поклонялся, был племенным богом, то сначала он считал себя
спасителем племени. Он наставлял своих учеников так: "Не ходите по
пути язычников, и ни в какой город Самаритян не входите. Но
иди скорее к заблудшим овцам дома Израилева" - (который решительно
отверг и убил его за его притязания). Женщине из Ханаана, чья
дочь была разгневана дьяволом, он сказал: "Нехорошо брать хлеб у
детей и бросать его собакам". Представьте себе Бога, называющего женщину собакой
_ потому что она была не из его племени!_

И жизненно важное испытание божественности, которому он не выдержал: это его собственное испытание,
посредством которого он опровергает свою божественность собственными устами. Сравните эти
высказывания Иисуса, каждое из которых типично для него:

"Не противься злу; но всякий, кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати
и ему другому тоже". Однако он сказал своим Двенадцати::

"А те, кто не примет вас и не послушает вас, когда вы уйдете оттуда,
отряхните прах от ног ваших во свидетельство против них".

Это постоянство Бога или человека?

И снова: "Блаженны милостивые", _but_ "Истинно говорю я вам, что
Содому и Гоморре будет более терпимо в день суда, чем
тому городу". Благословенна ли эта милость, о которой он говорит нам?

И еще: "И как вы хотите, чтобы люди поступали с вами, так и вы поступайте с ними"
подобным образом. Другой: "Горе тебе, Хоразин, горе тебе, Вифсаида ...
и ты, Капернаум, до неба вознесшийся, которые должны быть сбит
в ад". Разве это не проповедь, "золотое правило" и практиковать что-то
еще, как человек?

И еще: "Любите своих врагов, благословляйте проклинающих вас, делайте добро тем, кто
ненавидит вас, и молитесь за тех, кто с презрением использует вас и преследует вас.

"Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Даже не
мытари же? И если вы приветствуете братьев ваших, Что особенного делаете
другим? Разве даже мытари не таковы?" Это, сэр, чувство, которое
доказывает притязания Иисуса быть учителем морали. Вот одно из них, которое,
помещенное рядом с ним, доказывает, что он был человеком.

"_ Кто исповедает Меня перед людьми, того исповедует и сын человеческий
исповедует перед ангелами Божьими_;

"_ но всякий, кто отречется от Меня перед людьми, от того отрекусь и я перед моим
отцом, который на Небесах._"

Это говорит Бог - или человек? "_ Разве даже мытари не таковы?_"

Помимо этого очень человеческого противоречия, вряд ли стоит слушать, как он говорит
"Не противься злу", но сделай бич из веревок, чтобы гнать
менялы из храма в приступе ярости, люди - но как нечестиво!

Поверьте мне, человек Иисус лучше, чем бог Иисус; этот человек стоит того.
несмотря на все его несоответствия, частично из-за его веры, а частично из-за
его эмоциональной натуры. Действительно, мы еще не достигли великолепия
его идеала - даже проповедники не будут проповедовать его.

А чудеса? Я думаю, о них нет необходимости говорить. Если человек опровергнет
свою божественность собственными устами, нас не убедит монета во рту у
рыбы или воскрешение Лазаря, умершего четыре дня назад. Пока он
говорит: "Я признаюсь ему, что исповедует меня, и отказать ему в этом не отказывает
я", мы должны знать его для одного из нас, хоть он и воскрес из мертвых, прежде чем
наши глаза.

Тогда, в конце концов, вы скажете: "По плодам их вы узнаете их". Что ж,
сэр, плоды христианства - это то, чего можно было ожидать. Вы скажете, что это
означает отцовство Бога и братство людей. Что это
всегда делал обратное существенный недостаток христианства и его
главный абсурд в этот день, когда популярный unchurchly представления о Боге
подошел к одному из достоинством.

"Чтобы вы могли знать, как Господь проводит различие между
Египтянами и Израилем". Вот разделительная скала, на которой строилась
Церковь; скала, о которую она вскоре расколется. Бог евреев
евреи установили разницу между Израилем и Египтом. Вот и все о
отцовстве Бога. Сын устанавливает то же различие, отделяя овец
от козлов, в соответствии с тем мнением, которое они формируют о его притязаниях на
божественность. Вот и все о братстве людей. Христианство просто
карикатурит на оба положения. Я также не вижу, как мы можем достичь какого-либо достойного
идеал человеческого братства, пока господствует это христианство: Мы должны быть
овцами и козлами среди самих себя, кто на небесах, кто в аду, по-прежнему
ищем причины, "Почему Святые во Славе должны радоваться
Страдания проклятых". Мы будем святыми и грешниками, сытыми и
умирающими с голоду. У Бога, который разлучит их в какой-то будущей жизни, будут дети
которые разделятся здесь по Его собственному превосходному авторитету. Что
почему один брат из нас должен работать сам на смерть, а другой бездельничает
себя до смерти, потому что Бог установил различие, и его сын после него,
и Церковь после этого. Дефект современного социального христианского мира, сэр,
заключается именно в этом дефекте христианской веры - в ее разделении, в ее
неспособности учить тому, чем она в основном хвастается. В результате мы имеем
общество, в котором хищничество слабо прикрыто. И я
полагаю, именно поэтому наше общество сегодня столь же нестабильно, как и сама Церковь
. Они оба пробуждаются к новой истине, которая не является разделением.

У человека, который гордится нашей христианской цивилизацией, есть восприимчивые идеалы
огромного возвышения. У христианства больше душ в аду и меньше в
это рай, чем любая другая религия вообще. Естественно, христианское общество.
общество крайностей и вопиющей несправедливости - угнетения и
безразличия к страданиям. И так будет до тех пор, пока этот материализм
разделения не будет отвергнут: пока мы не обратимся всерьез к вере в то, что люди
- настоящие братья, ни один из которых не может долго быть счастливым, пока другой
страдает.

Давай, дедушка, откажемся от этого Бога Моисея. Несомненно, он был хорош
для первых евреев этого было достаточно, но человеку всегда приходилось создавать Бога по своему собственному образу
и нам с вами нужен образ получше, потому что мы оба превосходим его в
все духовные ценности-в любви, в правду, в справедливость, в правила приличия, как
то, что Иисус превзошел нераскаявшийся вор на его стороне. Помните об этом
честный, бесстрашный поиск истины привел ко всему прогрессу, который мы можем достичь
по сравнению с животными. Почему это должно привести к потере души?

БЕРНАЛЬ.


(От преподобного Аллана Делчера Берналу Линфорду.)

Мальчик мой, я не поверю, что ты в здравом уме, пока не увижу тебя лицом к лицу.
лицом к лицу. Я не могу поверить, что вы пали жертвой универсализма, который
подобен долине Сиддим, полной ям со слизью. Я старый человек, и мой разум
идет с запинками, но это то, что я, кажется, уловил из твоей бессвязной речи.
 стяжка. Приходи, когда закончишь, потому что я должен увидеть тебя еще раз.

"Ибо Бог послал Сына Своего в мир не для того, чтобы осудить мир, но чтобы
мир через Него был спасен. Тот, кто верит в Него, не будет
осужден; но тот, кто не верит, уже осужден, потому что он
не уверовал во имя единородного сына Божьего".

Наконец, сомнение в бесконечных вещах часто бывает мудрым, но сомнение в Боге должно быть
богохульством, иначе он не был бы Богом, всесовершенным.

Я молюсь, чтобы, возможно, ваш разум все еще был болен - и напоминаю вам эти слова
того, кого я сейчас не буду называть вам: "Отче, прости их, ибо они не ведают, что творят".
АЛЛАН ДЕЛЧЕР.
********************

ГЛАВА 5."УКОРОТИЛАСЬ ЛИ РУКА ГОСПОДА?"


Встревоженный старик, нетерпеливо пытаясь проявить недоверие, ждал, что
в начале этих каникул домой вернутся его внуки.

Была рука Господня эпиляцию коротких, что так произносят богохульник ... если,действительно, он был одержим дьяволом, мог ходить в глазах Иеговы,
и никакого нарушения быть сделано по ним? Даже был ли сам мир таким небрежным в этих дни, когда человек, говорящий таким образом, мог выйти на свободу? Если так, то как мог Бог дольше воздерживаться от того, чтобы снова утопить мир? Человеческая подлость хуля один и божественной терпимости, что позволил ей были похожи невероятно.
Десятки раз старик сам собрался, чтобы посмеяться от своих страхов. Этого
не могло быть. Молодой разум все еще был в смятении.
В ночь возвращения домой он приветствовал юношу так, словно все было в порядке. внутри него царила безмятежность, он был полон решимости не спешить и подойти к делу слегка на следующий день - в наивной надежде, что простое дуновение авторитета может сдуть его прочь.
И когда на следующее утро они оба пришли в кабинет, старик
вызвал улыбку, от которой его морщины стали солнечными, и сказал легким тоном: перекрывая биение встревоженного сердца:
"Так это твоя теория, мальчик, что мы все должны заболеть тифом
прежде чем сможем стать по-настоящему мудрыми в вопросах веры?"
Но юноша ответил совершенно серьезно:"Да, сэр; я действительно верю, что ничто меньшее, чем это, не прояснило бы большинство умов, особенно старых. Видите ли, мозг - это мышца, а мысль - это его физическое упражнение. Он усваивает определенные мысли - чтобы пройти через определенные
упражнения. Это вошло в привычку, и со временем мышцы становятся жесткими и
возможность узнавать что любое новое движение, также способны оставляя
старый. Религия старый человек просто настолько рефлекс нервной
действий. Это за пределами досягаемости разума. Ум человека может
влияют на него так же мало, как он может учить других мышц своего тела новый
эластичность".
Он говорил с некоторой сдержанной нервозностью, которая не была обнадеживающей.Но старик еще не отказался от своей легкомысленной манеры.
"Тогда, желая эпидемии брюшного тифа, мы, старшее поколение, должны умереть
по ошибке".
"Да, сэр, я сомневаюсь даже в эффективности брюшного тифа в большинстве случаев; старому человеку так же
трудно изменить привычный образ мыслей, как убрать
морщины с его лица. Вот почему то, что мы очень высокопарно называем "борьбой
за истину" или "борьбой за Господа", - это просто борьба за наши собственные
маленькие понятия; они стали для нас такими жизненно важными, и мы называем их "истиной ".
Юноша остановился, с ощутимым воздухом вызов, перед которым старый
Успенский мужской легкость и воздушность был наконец повержен. Он
стоял прямо у стола, все еще с улыбкой на лице изможденность. Теперь улыбка исчезла; весь человек заболел, потерял жизнь заметно, как будто дюжина лет нормального старения была сжата в дюжину секунд.
Он распоясался в большом кресле, как будто падая, головой поклонился, его глаза отупел, чтобы посмотреть отсутствия, его руки слабо падал
стороны председателя. Вздох, который был почти стоном, казалось, говорил о боли как в теле, так и в душе.
Берналь неловко стоял, глядя на него, затем его лицо внезапно осветилось
жалостью.- Но я думал, вы сможете понять, сэр; я думал, вы другой;
вы были бы приманкой для меня. Когда я говорил о старых лиц, с которыми он никогда не пришло в голову, что ты можешь попасть в этот класс! Я никогда не знал тебя таким несправедливым, или недобрым, или ... ограниченным ... возможно, мне следовало бы сказать, несимпатичным.
Собеседник не подал виду, что услышал.
"Мое тело так быстро ломалось, а вы разбиваете мне сердце!"
"Вот вы где, сэр", - начал юноша немного взволнованно. "Ваш сердце
нарушение _не потому что я не хороший, а потому что я форма другой
от твоего мнение о человеке, воскресшем из мертвых, после того, как он был
распят, чтобы успокоить гнев отца".
"Боже, помоги мне! Я такой человек. Я не могу чувствовать к тебе то, что должен. Боже, я не поверю, что ты в своем уме ". Он поднял глаза, внезапно озарившись надеждой.
"Я не поверю, что Христос напрасно умер за маленького мальчика моей девочки. Берналь, мальчик, ты все еще болен этой лихорадкой!"
Собеседник улыбнулся, его юношеское презрение на мгновение пересилило более глубокое чувство к своему слушателю.
- Тогда я должен сказать больше. А теперь, сэр, ради Бога, расскажите нам все начистоту, правда о распятии. Где было принесено жертвоприношение? Разве вы не можете представить себе толпу, которая сражалась бы завтра за честь распятия, если бы было известно , что избранный воссядет одесную Бога и будет судить всех мир? Я говорю, что не было никакой жертвы, даже если христианская догма - это буквальная истина. Да что вы, сэр, я мог бы выйти на улицу и найти десять человек за десять минут которые были бы распяты сто раз, чтобы спасти наши души из ада - _not_, если бы они были вознаграждены сидением на троне бога.Бога, где они могли отправлять в ад тех, кто в них не верил - но
ни за какую награду - из чистой любви к человечеству. Разве вы не видите,
сэр, что мы преувеличили это распятие несоразмерно с
самой простой правдой нашей жизни? Ты знаешь, что сегодня я бы умер на кресте, но не чтобы искупить мир, а чтобы искупить одну бедную душу - твою собственную. Если вы отрицаете
это, по крайней мере, вы не посмеете отрицать, что пошли бы на крест, чтобы
искупить _my_ душу из ада - душу одного человека - и вы думаете, что вы
потребовал бы награду за то, что сделал это, помимо знания того, что ты получил выкуп
меня от мучений? Для твоего счастья было бы необходимо, чтобы ты тоже
обладал властью отправлять в ад всех тех, кто не мог поверить
ты действительно умер за меня?

- Еще минуточку, сэр... - Тонкая, загорелая, пожилая рука была поднята в жесте мольбы.
дрожащие губы беззвучно шевелились.

"Вы каждый день видите в газетах, как люди умирают за других людей, за одного человека,
за двоих, за дюжину! Сэр, вы знаете, что готовы умереть, чтобы спасти жизни
пятерых маленьких детей - их голые плотские жизни, заметьте, не говоря уже об
их бессмертных душах. Я верю, что сам бы умер, чтобы спасти две тысячи... Я
_ know_ Я бы спас троих - если бы их лица были чистыми и они выглядели
достаточно забавно и беспомощно. Здесь, в этой утренней газете, негр
рабочий, возвращаясь вчера домой со своей работы в Нью-Йорке, столкнул в безопасное место
одного из тех младенцев, которые всегда ползают по железнодорожным путям
. У него было время увидеть, что он может избавиться от ребенка, но не от себя,
и тогда он пошел дальше. Несомненно, это был самый обычный ребенок, и, конечно же,
он был самым обычным человеком. Что ж, я мог бы завтра пойти в Синг-Синг, и
Я готов поклясться собственной душой, что во всей клетке, полной преступников, нет
тот, кто не стал бы с готовностью подчиняться распятию, если бы верил, что тем самым он
спасет человечество от ада. И он также не хотел бы власти, чтобы
проклинать неверующих. Он будет настаивать на сохранении их
другим".

"О, Боже, прости безумную страсть, мой мальчик!"

"Это была страсть, сэр", - заговорил он, внезапно смягчаясь, "но постарайтесь
помнить, что я честно искал истину".

"Вы унижаете Спасителя".

"Нет; Я только поднимаю человека из грязи христианской веры в него. Если бы
все обычные люди могли жить жизнью большей жертвы, чем это сделал Иисус,
без каких-либо претензий на сверхъестественное, это означает только то, что нам нужно
новое воплощение наших идеалов. Если мы находим это в человеке - в Божьем творении - что ж,
тем лучше для человека и тем больше славы Богу, который этого не сделал.
значит, он так жалко ошибся, как учит христианство ".

"Да простит тебе Бог эту тираду - я знаю, что это из-за болезни".

"Я постараюсь говорить спокойно, сэр ... но как долго может образованный
духовенство сохранить серьезное выражение лица, чтобы говорить об этом очень бессильный Бог?
Христианам истины пришлось связать свое чувство юмора с
Китайцы связывали ноги своим женщинам. Но смех нарастает даже сейчас.
Ваша религия подобна дереву, которое долго лежало мертвым в лесу - твердое
дерево на вид, но пыль от первого дуновения. И вот как это будет происходить
из смеха, а не из-за торжественной нелепости так называемой
высшей критики, обсуждения того или иного чуда, отслеживания
тот или иной миф о грехопадении, или потопе, или непорочном зачатии, или троице восходит к
своим языческим истокам; не таким образом, когда перед пытливым умом встает
чистый материализм христианской догмы, изобилующий абсурдами, - ее
зря головотяпства Бога одного племени, которым увенчала его карьеру impotencies-в
все, кроме искусства убоя--путем создания принести в жертву сына
рожденный от человеческой матери, чтобы успокоить его гнев по отношению к его собственным творениям;
Бог, который даже с помощью этого жалкого устройства может спасти лишь немногих из нас. Был ли когда-нибудь
бог настолько бессилен? Ты думаешь, мы, которые сейчас взрослеем, не замечаем этого? Не пора ли
потребовать Бога добродетели, целостности, этического достоинства -
религию, критерием которой должна быть мораль, а не мнение, формируемое человеком
определенные предполагаемые материальные явления?"

Когда он заговорил в первый раз, старик съеживался все ниже и ниже в своем кресле,
время от времени издавая негромкие протестующие стоны, возможно, быстрый, почти
выдыхая: "Боже, прости его!" или "Господи, помилуй!" Но по мере того, как продолжалась речь
он постепенно успокаивался, его лицо становилось тверже, он выпрямился в своем кресле,
и, наконец, он бросил на говорившего взгляд, который заставил его
смущенно запинаюсь и останавливаюсь.

"Я больше ничего не могу сказать, сэр; мне не следовало говорить так много. О, дедушка, я
ни за что на свете не причинила бы тебе вреда, но я должна была сообщить тебе, почему я
не смог сделать то, что ты планировал - и я был настолько глуп, что думал, что смогу
оправдаться перед тобой!"

Старые глаза все еще смотрели на него с выражением печали и ужаса.
но, прежде всего, это был взгляд силы; взгляд того, кто обладал
заставил себя говорить спокойно, терпя невыносимую боль.

"Я рад, что вы говорили. Ты был честен для этого. Это была моя ошибка, не
чтобы быть убеждены в том, во-первых, и, таким образом, избавить себя от шока я едва медведь.
Но вы были больны, и я чувствовал, что не следует верить без
видеть тебя. У меня было столько ... столько лет ... на ваши проповеди
евангелие моего Спасителя. Эта надежда была всей моей жизнью последние
годы - теперь ее нет. Но у меня нет права жаловаться. Вы свободны; я
нет прав на тебя; и я буду рад предоставить для вас--воспитывать
вам в дальнейшем для любой профессии, которую вы выбрали-для начала вам в любом
бизнес-дальше от этого дома..."

Молодой человек покраснел, поморщившись от этого, но ответил:

"Спасибо, сэр. Я едва ли мог продолжать что-либо. Я не знаю, что я.
хочу делать, что я могу сделать - я сейчас в море. Но я пойду. Я уверен, что только
что я хочу уехать - подальше - Я возьму небольшую сумму на дорогу - я знаю
тебе было бы больнее, если бы я этого не сделал; достаточно, чтобы увести меня - достаточно далеко
подальше ".

Он вышел, опустив голову под грозным взглядом старика. Но когда
последний подошел к двери и запер ее, его сила духа не было.
В бессилии он пал на колени перед большим креслом, молится ему
горе в жесткие, сухие рыдания, которые душили и сотрясали его телу.

Когда час спустя Клити постучала в дверь, у него были сухие глаза и
внешне безмятежный вид, но он был занят бумагами за своим столом.

- С Берналем что-то не так, мистер Делчер, - спросила она, - что он
уезжает так странно и внезапно?

- Ты тоже молись за него, Клити, ты любишь его, но об этом не стоит говорить
.

Но тревогу Клитемнестры этим было не унять.

- О, мистер Делчер, - выражение ужаса расширилось в ее глазах, - Вы же не хотите сказать,
что он ушел и присоединился к универсалистам?

Старик покачал головой.

"И он не _Unitarian_?"

"Нет, Клити; но наш мальчик учился в колледже, и это сделало его довольно
неуверенным в некоторых мелочах - некоторых деталях - несомненно, его
доктрина здрава по своей сути".

"Но, думаю, он хотел узнать все, на что колледж, только я знаю, что он
не устал достаточно половины. Со всеми этими учебами, футболом,
клубами и прочим, я думал, что это так же хорошо, как и гуманитарное образование ".

"Иногда даже слишком либерально! Помолись за Берналя - и мы больше не будем говорить об этом
Пожалуйста, Клити.

Вскоре подошел Аллан, который уже слышал новости.

"Берналь сказал мне, что он не войдет в министерство, сэр; что он уходит"
.

"Мы решили, что так будет лучше".

"Вы знаете, сэр, я уже некоторое время подозревал, что Берналь был не таким
излагайте доктринально, как вы могли бы пожелать. Его мышление, если можно так выразиться, является
особенно буквальным. Ему, кажется, не хватает определенной духовной
всесторонности - так сказать, всеобъемлющей интуиции духовного
ценности материального факта. Во время той злосчастной агитации за пересмотр
нашего вероучения я слышал, как он, касаясь будущего положения некрещеных
младенцев, высказывал чувства по поводу неортодоксальности, которая была положительно женоподобной
в своей сентиментальности - чувствах, повторением которых я не причиню вам боли.
Более того, он часто упоминал об этом с той же беспорядочной сентиментальностью,
к печальной судьбе нашего отца-о том, чье настоящее имущества не церковник может
есть какие-то сомнения. А потом о нашей вере, что даже добрые дела являются
мерзость перед Богом, если оно осуществляется не возрожденными, все то, что я
его слышал..."

"Да-да-давайте не будем говорить о нем дальше. Вы хотели видеть меня?
Особенно, Аллан?

- Ну, да, сэр, я хотел, и, возможно, сейчас самый подходящий момент. Я
хотел спросить вас, сэр, как бы вы отнеслись к тому, что я стал епископалом.
Я действительно убежден, что это форма богослужения, переводимая таким образом
_much_ воплощение духовной истины жизни в видимые символы - это форма, которая
лучше, чем пресвитерианская, рассчитана на обращение к великому трепещущему
сердцу человечества. Надеюсь, я могу даже сказать, без обид, сэр, что это
предоставляет более широкий размах, более стимулирующее поле для
усилий тому, кто может обладать способностью к жизни в более широких аспектах.
Короче говоря, сэр, я верю, что в этой церкви меня ждет великое будущее".

"Я бы не удивился, если бы оно было", - ответил старик, который внимательно изучал
его лицо во время речи. И все же он говорил крайне сухо
тоном, который заставил собеседника быстро поднять глаза.

"Будет так, как вы пожелаете", - продолжил он после задумчивой паузы. - "Я
полагаю, что вы лучше подходите для этой церкви, чем для моей. Повинуйся твоему
зову".




ГЛАВА VI

В БЕЗУМИИ СВОЕЙ ЮНОСТИ


В ранних сумерках Берналь, с болью в сердце из-за боли, которую он был вынужден
причинить старику, подошел к двери кабинета, чтобы поговорить с ним напоследок.

"Я верю, что нет никого выше, в чьем прощении я нуждаюсь, сэр ... Но я
всегда буду огорчаться, если не смогу получить ваше. Мне это действительно нужно".

Старик стоял у открытой двери , словно намереваясь прервать разговор .
интервью.

"У вас это есть. Я прощаю вам любую боль, которую вы мне причинили; это было вызвано в такой же степени
моими ограничениями, как и вашими. Ради того другого прощения, которое, как ты
однажды узнаешь, больше, чем мое, - я... я всегда буду молиться об этом ".

Он остановился, и его собеседник неловко ждал, его сердце бешено колотилось
безуспешный натиск на барьер суровой сдержанности старика. Для
когда он складывает в свою мягкую шляпу с привередливые точности. Наконец
он собрался сам спокойно сказать :

"Я благодарю вас, сэр, за все, что вы сделали - все, что вы когда-либо делали для меня
и для Аллана - и до свидания!"

"До Свидания!"

Хотя в голосе старика не было и намека на недоброжелательность, что-то
официальное в его манерах удержало собеседника от предложения руки.
Все еще не желая расставаться с ней, он повторил более тепло:

"До свидания, сэр!"

"До свидания!"

На этот раз он повернулся и медленно пошел по тускло освещенному коридору, все еще делая
аккуратные складки на шляпе, как будто мог сейчас вспомнить что-то, что
вернет его назад. У подножия лестницы он быстро остановился, чтобы
прислушаться, полагая, что услышал зов сверху; но ничего не последовало, и он
вышел. В дверях наверху все еще стоял старик - суровое лицо, за исключением
в глубине его глаз, казалось, безуспешно искрился добрый дух.

Через лужайку Нэнси из своего гамака окликнула Берналя. Он пошел медленно
к ней, по-прежнему страдают от холода старика--и больно
он невольно положил на него.

Девушка, когда он подошел, встала, чтобы поприветствовать его, ее платье без рукавов,
без шеи, имело голубоватый оттенок, который ранние сумерки придают снегу, а
оттенок, который стал темнее вокруг ее глаз и в волосах. Она протянула ему
свою руку, и он сразу почувствовал, как бальзам пролился на его измученное сердце. В конце концов,
мужчины рождены, чтобы причинять боль и быть обиженными.

Он сел в деревенское кресло напротив гамака, глядя в
Обрамленные черными ресницами серые ирландские глаза Нэнси, отметив, что с девятнадцати до двадцати
ее шея расширилась у основания, по крайней мере, можно было заметить, что ее лицо
было менее полным, но более выразительным - ее лицо из разрозненных деталей
когда она не улыбалась. В этот момент она была не только неулыбчивой, но и
взволнованной.

"О, Берналь, в чем дело? Скажи мне скорее. Аллан был таким расплывчатым, хотя и сказал, что
он всегда будет рядом с тобой, что бы ты ни сделал. Что _have_ ты натворил,
Берналь? Это неприятности в колледже?

- О, это всего лишь великодушная манера Аллана говорить! Он такой щедрый и преданный.
Я думаю, он часто был разочарован тем, что я ничего не делала, поэтому
он мог бы поддержать меня. Нет... никаких неприятностей, Нэнси, честное слово, Брайт!"

"Но ты уезжаешь..."

"Ну, в некотором смысле я кое-что сделал. Я понял, что не смогу быть священником.
поскольку дедушка всем сердцем желал, чтобы я был..."

"Но если ты не сделал ничего плохого, почему бы и нет?"

"О, я не верю".

"Во что?"

"Ни в чем, я думаю ... кроме, ну, в общем, тебя, и дедушки, и... и Аллана, и
Клити ... да, и во мне, Нэнси. Это важный момент. Я верю в
себя".

"И ты уходишь, потому что не веришь в другие вещи?"

"Да, или потому что я верю слишком во многое - как тебе нравится выражаться. Я
требовал лучшего Бога от дедушки, Нэнси - такого, который не создавал бы ад и
таких людей, как я, чтобы заполнить его только ради того, чтобы напугать нескольких робких смертных
и отправить на небеса ".

- Ты же знаешь, что тетя Белл неверующая. Она говорит, что ни один человек с открытым разумом
не может прожить двадцать лет в Бостоне, не будучи значительно
расширенным - "расширяющимся до высшего неверия", как она это называет. Она
говорит, что прошла почти через все возможные стадии неверия,
но она чувствует, что Господь, наконец, вернет ее к покою
в тени Креста ".

Поскольку было слышно, как тетя Белл тяжело поскрипывает в ивовом кресле-качалке на соседней площади
, молодой человек подавил возникший у него комментарий.

"Только неверующие склонны утомлять", - продолжила девушка, понизив голос
. "Ты знаешь мужа тети Белл, дядю Честера - самого кроткого, самого дорогого человека на свете.
маленький человечек в мире, он был ... ну, однажды он исчез и не был
о нем снова слышали более четырех лет - за исключением того, что они знали о его банковском счете
время от времени его привлекали. Затем, наконец, его брат нашел его,
тихо живущего под вымышленным именем в маленьком городке недалеко от
Бостона, притворяющегося, что у него нет ни одного родственника на свете. Он сказал своему
брату, что только начинает чувствовать себя отдохнувшим. Тетя Белл сказала, что он был
сумасшедшим. Пока его не было, она прошла все курсы психометрии,
планшетки, ясновидения, хиромантии, астрологии и унитаризма. Кто ты такой?
ты, Берналь?

"Ничего, Нэнси, в этом-то и проблема".

"Но куда ты идешь и зачем?"

"Я не знаю ни того, ни другого ответа, но я не могу остаться здесь, потому что я
кощунственно - это кажется - и я не хочу оставаться, даже если бы меня не послали.
Я хочу уйти - подальше. Я чувствую, что, должно быть, ищу что-то, чего я
не нашел. Я подозреваю, что это четвертое измерение религии. У них есть
три - даже вширь - но они еще не обрели веру - веру, которая
не требует произвольных знаков, салонной магии и кровавых, жутких историй в
книге, которая станет их кумиром ".

Девушка смотрела на него долго, молча, немного покачиваясь в гамаке,
голый локоть одной рукой, ее медитативного подбородок в другой, шторы
ее глаза полуприкрыты, как будто для того, чтобы впустить его понемногу к себе.
удивление. Затем, наконец,:

"Да ведь ты еще один Адам, которого изгнали из рая за твой грех. А теперь
скажи мне - честно - стоил ли грех того? Я часто задавалась этим вопросом. Она издала
нетерпеливый смешок.

- Ну, Нэнси, это же так дорого стоит, что ты хочешь уехать по собственной воле. Как
ты думаешь, мог ли Адам остаться в том жирном, ленивом, глупом саду после того, как
он стал живым - без работы, без знаний, без приключений, без шанса совершить ошибку
? Что же касается зарабатывания себе на хлеб - единственного правдоподобного ада, в котором я когда-либо был
способный представить - это тот, где нечего было делать - ни работы, ни
загадок, ни возможностей, ни необходимости думать. Итак, разве это не
идеальный ад? И разве я виноват, что это описание того, что
Христиане считают раем? Говорю вам, Адам ушел бы
из этого сада от чистой скуки через несколько дней. Постановка
ангела с пылающим мечом на страже ворот показывает, что Бог все еще не смог
понять чудесное создание, которое он создал ".

Она улыбнулась, задумчивая, удивленная.

- Осмелюсь сказать, что, со своей стороны, я бы съел это яблоко, если бы змея его съела.
на все убедительно. Бернала, я думаю ... и думаю ... и думаю ... я
никогда не делал. А тетя Белл говорит, что я никогда не стану милой, полезной и
возбуждающей подругой для своего мужа, если не перестану быть такой расплывчатой и
фантастичной ".

"А что она называет расплывчатостью и фантастикой?"

"Не хочу никакого мужа".

"О!"

"Берналь, это как в тот раз, когда ты сбежал, когда был совсем маленьким... чтобы
быть плохим".

"И ты плакала, потому что я не хотел брать тебя с собой".

"Я все еще чувствую горе от этого".

"Теперь у тебя сухие глаза, Нэнси".

- Да, и розовый зонтик и коричневые туфли, которые я собиралась взять с собой, - это
тоже дела прошлого. Милосердие! Мысль о том, чтобы уйти с неверующим,
быть плохой и ... все такое! Говорят, что счастливая пара с нетерпением ждет
радостной порочной жизни, на предстоящий сезон запланировано несколько интересных преступлений
. Для позора своего медового месяца они совершат
серию ограблений банков вдоль побережья штата Мэн."Вот... как бы это
звучало?"

"Ты права, Нэнси, - я не возьму тебя и на этот раз, даже если вы
плакала. И твоя маленькая речь забавна и все такое - но, Нэнси, я верю,
в последние годы мы оба время от времени думали о разных вещах - о таких вещах, ты
знай - о чем думать, а не о чем говорить - и смотри сюда - Мужчину выгнали
из сада - но не женщину. Она не упоминается. Она могла бы остаться
там ...

"Пока ей самой это не надоело?"

"Пока мужчина не вернулся за ней".

Ему показалось, что ее лицо тускло светится в сумерках.

"Я удивляюсь ... удивляюсь стольким вещам", - тихо сказала она.

"Я верю, что ты сама спящая бунтарка, Нэнси. Если ты когда-нибудь поешь
с этого дерева, тебя никто не удержит. Ты не будешь ждать, пока тебя прогонят
вперед!

"А ты и есть порочный молодой человек - такие никогда не возвращаются в истории"
.

"Что может быть не шутка, Нэнс. Я, несомненно, должна быть злой, если бы я думал, что это
приносит счастье говорят. Под этим огромным небом я свободен от любого
морального закона, который не исходит прямо здесь, внутри меня. Ты можешь осознать
это? Я выгляжу плохим, говоря это? То, что они называют законами Божьими, на самом деле
ничто. Я подозреваю их всех и заставлю каждого из них обрести свою
власть во мне, прежде чем я подчинюсь ей ".

"Это звучит ... ну... бесперспективно, Берналь".

"Я говорил тебе, что это серьезно, Нэнси. Я ясно вижу только один закон - я обязан
хотеть счастья. Каждый мужчина обречен всегда хотеть счастья, Нэнси. НЕТ
человек может хотеть чего-то другого. Это единственное, что есть под небесами.
В этот момент я уверен в единственном универсальном законе, по которому мы все совершаем.
наши ошибки - как хороших, так и плохих людей?"

"Но, Берналь, ты бы не был плохим - не совсем плохим?"

"Ну, Нэнси, я смутно, потерять представление о том, что никто не
вынужден быть плохим для того, чтобы быть счастливым здесь, на земле. Я знаю
Церковь скорее намекает, но я подозреваю, что порок не вкусный
что Церковь подразумевает его".

"Вы меня боитесь, Берналь--"

- А если я все-таки вернусь, Нэнси, потрудившись?

"... и ты заставляешь меня задуматься".

"Я думаю, это все, что кто-то из нас может сделать, Нэнси, и я должен идти. Я должен еще
попрощаться с Клити. Бедняжка убеждена, что я стала
унитарщицей и что существует заговор, направленный на то, чтобы скрыть от нее ужасную правду
. Она говорит, что дедушка уклонился от ее вопросов об этом. Она не видит снов
за унитаризмом есть глубины. Я должен попытаться убедить ее, что я
не такой уж плохой - что у меня может быть слабая голова и больное сердце, но не
это. Нэнси, девочка!

Он наклонился вперед в кресле, протягивая к ней руки. Она повернула лицо
далеко, но их руки дрожали навстречу друг другу, испуганно дрожа,
трепетно, в пожатии, которое сразу стало твердым и знающим, когда оно
почувствовал себя так, словно это открыло их слепые глаза на мир жизни и света
без конца, мир, в котором они двое были первыми, кто жил.

Медленно, с сожалением пальцы разжались, чтобы
снова нетерпеливо сжаться в объятии, которое делало их единой плотью.

Когда, наконец, их разняли, оба встали. Девушка стряхнула со своих
юбок мелкие беспорядочные штрихи гамака, в то время как юноша снова
аккуратно сложил свою шляпу. Затем они очень чопорно пожали друг другу руки и
разошлись в разные стороны из официального сада прощания; юность, которую нужно утолить
эта прекрасная, грубая юная жажда жизни - слишком яростная, чтобы ее можно было укротить, кроме
из-за собственных неудач, слыша только саги о действии, форме и цвете
и звук, созданный теплом - песня, которую Природа поет бесконечно, - но слышимая
только юными ушами.

Девушка вернулась к Crealock площади, чтобы услышать одного лучше установить в
благодать веры.

"Что старейшина молодой Линфорд" начала тетя Белла, перестав рок, "имеет
будущее. Вы знаете, я говорил с ним о Епископальной церкви, решительно
советуя ему, чтобы ввести его. При всех моих широких взглядах" - тетя Белл вздохнула
здесь - "Я действительно верю, дитя мое, что никто, кроме епископалианца
, никогда не чувствует себя в этом мире совершенно непринужденно".

Тетя Белл была красивой, по-девичьи пухленькой, с утонченным видом
изящества - точнее, кокетства - касалось ее изысканно маленьких рук и
ноги; и хотя некоторый намек на меланхолию в ее тоне
гармонировал с тщательно уложенными седыми волосами и с ее очевидными
годами, она, тем не менее, дышала атмосферой совершенного комфорта.

"Конечно, этот молодой человек сразу понял, - продолжала она, - что
это гораздо лучшая форма, чем кальвинизм. Боже мой! Представьте себе человека, который
Пресвитерианин в наши дни!" Казалось, здесь, что душа тети Белл
готова пренебрежительное лорнет перед его глазами, через которые на обследование
штуцер образом unmodish зрелище кальвинизма.

"И он говорит мне, что у него есть согласие своего дедушки. Действительно, моя дорогая,
с его телосложением, голосом и манерами у этого парня, несомненно, есть
будущее в Епископальной церкви. Осмелюсь сказать, что на нем будет газон
рукава и роше епископа еще до того, как ему стукнет сорок.

- Вам когда-нибудь приходило в голову, тетя Белл, что он ... ну, всего лишь...
мелочь... я хотел сказать, тщеславный из-за своей внешности ... но я сделаю это...
"застенчивый"?

"Дитя, ты не знаешь, что молодой человек, очень красивый, не будучи
изнеженный, обязательно осознает это. Но напрасно он не является. Это
Ужасно огорчает его, хотя он делает вид, что не обращает на это внимания ".

"Но зачем так часто говорить об этом? Сегодня он рассказывал мне о пожилом
Англичанин, который обратился к нему в поезде, рассказав, какой поразительный
в юности он был похож на принца Уэльского.

- Совершенно верно; и он рассказал мне вчера, что слышал, как дама в аптеке
спросила продавца, кто был "тот красивый незнакомец". Но, моя дорогая, он рассказывает
их как шутку над собой, и он так застенчив по этому поводу. И он такой
великолепный оратор. Сегодня я убедил его прочитать мне одну из его студенческих работ
. Я, кажется, не помню большую часть содержания, но она была полна
самых красивых выражений. Одно, я помню, начинается так: "О, из всех
цветов, что покачивают своими золотыми кадильницами в партере человеческого
сердце, не настолько богат, настолько редки, как этот цветок ... потому что ты знаешь, что я
забыл, что это--цивилизация или правду или что-то. В любом случае,
что бы это ни было, оно, словно гигантский двигатель, выкатило машину Цивилизации
из лабиринта древности, где она теперь ждет, когда ее погрузят
драгоценные плоды живого гения и так далее".

"Это кажется впечатляющим и... возможно, неоднозначным?"

"Конечно, я не могу вспомнить вещи в их порядке, но это было о том, что
основная природа человека - быть общительным, а истина - мощный фактор в
цивилизация, и что-то было бы слезой на холодной щеке мира, чтобы
заставить его гореть вечно - разве это не поразительно? И у Греции были свои Афины и
свой Коринф, но где сейчас Греция с ее гордыми городами? И Рим,
Имперский Рим, со всей его помпой и великолепием. Конечно, я не могу вспомнить
его слова. Я помню, там была прекрасная ссылка на Америку, от
Атлантики до Тихого океана, от озер замерзшего Севера до
вечно прохладных вод солнечного Юга - и совершенно великолепный переход
о том, что мир является и всегда был нелиберальным. Посмотрите на одинокую лампу
Эразма, камеру Галилея, ложе умирающего Паскаля, эшафот
Сидни... Интересно, кто такой Сидни?

- Это привело вас в такое состояние, тетя Белл?

"И Франция, самый печальный пример нации без Бога, и последующие поколения
только добавят нового блеска к нашей нынешней блистательной славе,
связанные самыми священными узами доброй воли; независимые, но при этом
признающие суверенитет Всемогущества, и это было сопряжено с
жизненным интересом для каждого мыслящего человека..."

"Избавьте меня от этого, тетя Белл - это как на Кони-Айленде, со всеми этими каруселями"
крутятся по кругу и одновременно играют пять оркестров!

"Но его выступление! Я не могу претендовать на то, что даю вам какое-либо представление о его красоте.
"

"Не надо!"

"Пусть он продекламирует это для тебя. Она начинается самым впечатляющим языком
о том, как однажды он встал на вершину Скалистых гор и, поставив свои
ноги на твердый камень, увидел, как далеко внизу, в долине, собирается буря.
внизу. Поэтому он смотрит буря--на своем языке, конечно ... пока все
вокруг него солнцем. И такой должна быть наша цель в жизни, чтобы наш завод
ноги на твердой скале-как провоцирование! Я не могу вспомнить, что рок
было-во всяком случае, мы для участия в торгах тех, внизу, в долине, о прекращении их
bickerings и подошел к скале-я думаю, что это был интеллектуальный
Величие - Нет! - Бескорыстие - вот и все. И название статьи само по себе было
проповедью - "Временное преимущество личности не является нормой
Морали". Разве это не прекрасная мысль сама по себе? Нэнси, что глава будет
сам отходов, пока он есть городская волость".

Наступило молчание немного времени, прежде чем тетя Белл спросил, как у
вернулся к вопросам, низменным :

"Интересно, вернулся ли пиджак от моего серого костюма от того неуклюжего портного.
Я забыла спросить Эллен, пришла ли срочная посылка".

И Нэнси, чей взгляд был устремлен далеко в сумерки, ответила:

"О, интересно, вернется ли он!"




КНИГА ТРЕТЬЯ

Эпоха веры



[Иллюстрация]



ГЛАВА I

ИЗВРАЩЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ СТАРИКА И МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА


Когда старый Аллан Делчер спал со своими отцами - сидя в большом
кресле с открытой Библией в кожаном переплете на коленях - возрожденный
но все равно нежная вера тети Белл Хардвик была укушена как морозом. И
это при том, что Библия была открыта на том псалме, в котором говорится о Давиде.
чтобы описать растление естественного человека - псалом, начинающийся словами: "
глупец сказал в своем сердце: "Бога нет".

Ибо сразу же выяснилось , что покойник при жизни совершил большой поступок .
извращенный и необъяснимый поступок, к горькому изумлению тех, кто
научился доверять ему. На следующий день после того, как он отослал богохульствующего
внука от дверей своего дома, он позвал сквайра Кампстона, объявив
семье о своем намерении составить совершенно новое завещание, для чего
казалось, в этом была некая печальная необходимость.

Когда его больше нельзя было упрекать , выяснилось , что он ушел "к
Аллан Делчер Линфорд, сын некоего Клейтона Линфорда", жалкие гроши
пять тысяч долларов; и "моему любимому внуку Берналу Линфорду я
дарю, разрабатываю и завещаю остаток моего имущества, как реального, так и
личного ".

Хотя муж ее племянницы публично демонстрировал непоколебимую веру
и, таким образом, был для нее примером, тетя Белл заявила, что
она снова на грани того, чтобы поверить, что доказательства
надзирающее Провидение, премудрое и вселюбивое, ни в коем случае не было
подавляющим; на самом деле они имели настолько хрупкую силу, что она
не могла удивляться отпадению людей от Церкви. Это было тяжелое время
для тети Белл. Она чувствовала, что ее возвращение в тень креста
тот, Кто был выше, уделял этому недостаточно внимания. После многих лет беготни
в поисках странных богов епископальное служение, которым руководил Аллан,
одержало верх над ее закаленным скептицизмом: благодаря своей завораживающей закваске
о романтике - со слабыми и, как ей казалось, совершенно благоговейными намеками
о физической культуре - можно сказать, что дух смягчил ее. И
теперь это распущенность в человеке Божий пришел, чтобы нарушить первый тендер
rootlings своей новой веры.

Муж ее племянницы преданно пытался отговорить ее от этого.
это слишком человеческая реакция.

"Бог избрал меня для какой-то цели, тетя Белла", - он очень сказал
просто. "Я должен гордиться он-рвется к любым испытаниям-и я. Верно,
в эти последние годы я рассматривал состояние дедушки как свое собственное - не
только по подразумеваемому обещанию, но и по всем стандартам права - даже по
порядочности. Ибо, конечно, ни один человек не смог бы в большей степени отказаться от своих собственных
прав во всех моральных аспектах, чем бедняга Берналь - хотя я и хотел
всегда быть рядом с ним. Итак, вы видите, я должен заключить, что Бог хочет
отличить меня с помощью испытания. Он может даже подвергнуть меня другим; но я должен
не дрогнет. Я буду приветствовать Его судебные процессы. Он обратил к ней лицо, выражающее
простую веру.

"Вы говорили с тем адвокатом о возможности оспаривания ... о
доказательстве невменяемости?"

- Я так и сделал, но он не увидел никаких шансов.

Тетя Белл вслед за этим внимательно оглядела свои красивые костяшки с ямочками на пальцах,
с нежной гордостью - гордостью не некритичной, но полностью
убежденной.

"Конечно, - добавил Аллан после минутного раздумья, - нет смысла
верить, что каждая крупица невезения человека послана Богом для испытания"
. Человек должен со всем почтением принять все меры предосторожности, чтобы доказать, что
катастрофа не поддается человеческому исправлению. И это, я могу сказать, я сделал
тщательно - с большой тщательностью ".

- Берналь, может быть, умер, - предположила тетя Белл, просияв от
беспристрастного любования носками своих маленьких пухлых туфелек.

"Боже упаси, чтобы он был отрезан в своем неверии - но тогда на то будет Божья
воля. Если это правда, то, конечно, дело в другом.
Тем временем мы делаем рекламу ".

"Хотел бы я обладать твоей превосходной верой, Аллан. Хотел бы я, чтобы у Нэнси была такая же...."

Муж ее племянницы повернул голову и расправил плечи, пока она не увидела
его лицо на три четверти.

- У меня есть вера, тетя Белл. Бог знает о моем недостоинстве, так же как и вы это знаете.
и я это знаю - но у меня есть вера!

Золотые искорки в его карих глазах горели смирением, и румянец
той же добродетели озарил его идеальный лоб.

Те новости о Бернале Линфорде, которые дошли до Эдома, хотя и были скудными и
отрывочными, но по своему характеру подтверждали худшие опасения тех, кто
любил его. Первое сообщение поступило через год после его ухода и
вызвало покачивание многих голов.

Уважаемый фермер, некто Калеб Вебстер, живущий на окраине Эдома,
в безупречном духе приключений совершил поездку по Дальнему Западу.
цены на экскурсии, как говорят, были поразительно дешевыми. Он встретил этого
несчастного молодого человека в одном из новых шахтерских городков на своем
захватывающем маршруте.

"Он вроде как ухаживал за парнем, у которого была чахотка", - гласил
сплетни мистера Уэбстера, "кто-то, с кем он подружился в тех краях,
который отправился туда, чтобы мерзавца вылечили. Но, Боже Всемогущий! то, как эти двое
вели себя в любое время суток, никого ни от чего не излечило!
Особенно азартные игры, которые проводились прямо на публике, можно сказать,
хотя шулеры ни разу не содрали с меня шкуру, я так и скажу! Но эти двое
занимались этим каждую ночь, и в конце концов они сделали именно то, что я сказал молодым
глупцы, которые они сделают - они потеряли все, что у них было. Они появляются в рекламе
Дом на одну ночь, где я сидела смотрю на время-таблицы, как
seemin' вниз в рот. И все после этого больной молодой человек-мистер
Гувер, так его звали - разразился криками - он был слаб, или, может быть, пьяный
или что-то в этом роде.

"Потерян каждый цент!" - говорит он, и слезы текут по его желтым, впалым
щекам. Но Берналь, кажется, снова приободряется, когда видит, как
Мистер Гувер забирает их, поэтому он говорит: "У тебя что, ни цента не осталось,
Гувер? У тебя что, совсем ничего не осталось? Только подумай, - говорит он, -
"что бы я выиграл на последнем ходу, если бы все получилось по-моему - с четырех до
"раз", - говорит он, или что-то в этом роде; эти условия для азартных игр - это слишком много
для меня. "У тебя что, совсем ничего не осталось?" - спрашивает он.

"Тогда этот Гувер - все еще плачущий, заметьте - говорит: "Ни цента в мире!
кроме сорока долларов в моем сундуке наверху, которые я скопил, чтобы похоронить
я с... и они не прислали мне больше ни цента, - говорит он, - потому что я пытался
"они".

"Было ужасно слышать, как он вот так говорит о собственных похоронах,
но Берналя это ничуть не смутило.

"Сорок долларов!" - говорит он, слегка шмыгая носом. - Зачем, мужик, чего уж
ты за сорок долларов? Разве вы не знаете, такие вещи очень возмутительно
здесь цена? Сорок _долларов_ - ну, - говорит он, - самое лучшее, что вы могли бы сделать
- это одну из этих простых сосновых штуковин с черной тканью, прикрепленной к
это и оловянная отделка, если таковые имеются, - говорит он. "Подумай о _pewter_
"У триммина"!

"Послушай, - говорит он, когда Гувер начинает смотреть на него снизу вверх, - ты бегаешь и копаешь
поднимай свои старые сорок, и я прямо сейчас вернусь и выиграю тебе полный
с атласной подкладкой, серебряной отделкой, полированным красным деревом и золотой табличкой с именем,
и этого хватит на часы из бессмертников с остановленными стрелками
ровно в тот час, когда это произойдет", - говорит он. "И ты хочешь поторопиться", - говорит он.
"это нужно сделать прямо сейчас - с этим твоим кашлем".

"Я? Боже, я чувствовал себя ужасно - мне хотелось провалиться сквозь пол, но
этот Пылесос, он говорит все сразу, заметьте, все еще шмыгая носом: "Скажи,
все в порядке, - говорит он. "Если я вообще собираюсь это сделать, я должен это сделать
правильно ли это заслуга моих родителей. Я бы этот город флэш
нужное дело, - говорит он.

"Затем он поднялся наверх, опираясь на перила, и получает четыре
десяти-долларовыми купюрами, которые были сложить все аккуратно в нижней части его
багажник, и прежде чем я могла думать, полезное что-нибудь сказать ... я что
конечно, они ехали по улице подкову
Игорный зал, этот парень Гувер, кажется, очень оптимистичен и спрашивает
Берналь, был ли он уверен, что это вечеринка в городе, мог бы сделать это правильно
после того, как они пошли и выиграли за это деньги.

"Ну, сэр, я просто сидел там и думал о том, как этот мальчик Бернал Линфорд был
воспитан как проповедник, и "Шутка ли, посмотрите на него сейчас!" Я сказал ему
я сам - и, наверное, часом позже я увидел, как они выходят из-за
колышущихся жалюзи на двери этого заведения, и, похоже, готовы покончить с собой
сами. Высокий Могучий! они сделали это!' Я, говорит, и не смотрел на них и laff
похлопаем друг друга по спине, пока Гувер был вынужден остановиться на середине
улица кашель. Ну, они приходят в коммерческий офис, где я работаю
и я говорю: "Ну, ребята, сколько вы, ребята, выиграли?" а Гувер говорит,
"Ни цента! Мы потеряли нашу кассу", - говорит он. 'Это blamedest смешные
вещь, которую я когда-либо слышал, - говорит он, просто так, laffin' снова впору
дроссель.

"_ Я_ не вижу, над чем смеяться", - говорю я. "Как ты собираешься жить?"

"Как он собирается умирать?" - спрашивает Берналь, "без единого цента, чтобы это сделать?"

"Это самое смешное", - говорит Гувер. "Линфорд подумал об этом первым
. Как я могу теперь умереть? Это было бы несправедливо, - говорит он, - я без
ни цента!"

"Потом они оба начали смеяться - но я, я не видел в этом ничего смешного
.

"Wal, я уехала рано на следующее утро, не хочешь, придется отказать им
кредит".




ГЛАВА II

ЧЕМ БРАТ ОТЛИЧАЛСЯ ОТ ДРУГИХ


В отличие от этого прискорбного выступления Берналя, которое, увы!
внутренним свидетельством того, что он типичный представитель многих, была безупречная карьера
Аллана, послушного и серьезного. Он не только с большим почетом закончил свой курс обучения
в Общей теологической семинарии, но и был
рукоположен в епископское служение при совершенно
благоприятных обстоятельствах. Тетя Белла призналась Нэнси, что его начальник совсем наличии
карликовые епископа, который рукоположил его.

Его проповедь посвящения, кроме того, что его дед был
убедил отправиться в путешествие, чтобы услышать, был, по мнению многих, триумфом
ораторского искусства с кафедры, не меньшим, чем умелое, но не лишенное поэтичности обращение с его
текст, который был от Джона: "Истина сделает вас свободными".

Истина, провозгласил он, была венцом диадемы человеческих
качеств и предметом, представляющим жизненно важный интерес для каждого мыслящего
человека. Сущность человек существо стадное, как это важно
лидер мужчины должны держаться истины, как алмаз, только
ярче за счет трения. Мир и никогда не был нелиберально. Свидетель
одинокая лампа Эразма, камера Галилея, ложе умирающего
Паскаля, эшафот Сиднея - все это борцы за истину против
масс, которые не могут думать самостоятельно.

Истина действительно была мощным фактором развития цивилизации. Если бы только все
любители истины могли чувствовать себя связанными священными узами братства
доброй воли, независимыми, но признающими суверенитет Всемогущества,
последующие эпохи могли бы лишь добавить нового блеска к их нынешнему великолепию
слава.

Истина, торжествующая над угнетением, - это слеза, падающая на мир.
холодная щека, чтобы она горела вечно. Зачем бояться откровения истины?
У Греции были свои Афины и свой Коринф, но где Греция сегодня? Рим,
и Имперский Рим, со всей его помпой и лоском! Они были, но их
нет - из-за отсутствия Правды. Но разве мы не могли бы надеяться на землю, где истина
будет царствовать ... от Атлантики до Тихого океана, от озер
замерзшего Севера постоянно прохладной воде на солнечном юге?

Истина-это великий двигатель-мощность, которая, как гигантский двигатель, прокат
автомобиль цивилизации из лабиринта древности, где он сейчас
ждет, когда его нагрузят драгоценными плодами живого гения.

Последний полет молодого человека, за которым наблюдала тетя Белл, произвел впечатление
очевидно, даже на епископа - личность, которую она начала подозревать, была
немного циничной, возможно, из-за того, что прослушала много первых
проповедей.

"Однажды я стоял, - начиналось оно, - недалеко от вершины одного из великих старых
Скалистые горы, которые в первобытные века возвышались из глубин океана
а теперь вздымают свою заснеженную вершину к небесам, касаясь лазурной синевы,
Я был свидетелем сцены, которая, для красоты иллюстрации мысли в
рука, мир не может превзойти. Поставив ноги на твердый камень, я
увидел, как далеко внизу, в долине, собирается буря. Вскоре раздался
приглушенный гром и яркие вспышки молний, свидетельствовавшие о
растущем возмущении природных стихий. Так бушевал шторм далеко внизу
в то время как все вокруг меня и вверху сияло чистым солнечным светом
небеса, где я растворился в безмятежной синеве; пока, наконец, мысль
подобно электричеству, как полубожественное, здесь на примере самой Природы выражено
впечатляющим языком простое величие Истины. Пока мы находимся в
внизу, в долине, у нас кипит недовольство и раздается ропот
борьбы; но по мере того, как мы приближаемся к вершине Истины, наша мысль возвышается.
Затем, ставя ноги на твердую Скалу Веков, мы призываем тех, кто находится внизу,
прекратить свои пререкания и подняться выше.

"Истина! О, из всех цветов, что покачивают своими золотыми кадильницами в
цветнике человеческого сердца, нет ни одного столь богатого, столь редкого, как этот единственный цветок
Истины. Могут быть и другие цветы, которые источают насыщенный аромат, но
их нужно раздавить, чтобы их аромат стал ощутимым.
Но душа этого цветка прокладывает свой путь по садовой дорожке наружу
через глубокую, темную лощину, через пылающую равнину, вверх по
склону горы, _высоко_ и все ВЫШЕ и ВЫШЕ он поднимается в прекрасную синеву; все
по облачным коридорам дня, вверх, по туманной тропинке к
небесам, пока она не коснется прекрасного берега и не смешается с
дыханием ангелов!"

И все же упрямый старик с каменным видом слушал эту проповедь - даже
после столь эффективного крещения забыл исправить то, чего ему никогда не следовало
делать. Более того, даже в день этой примечательной проповеди он
было известно, что в присутствии
скромной экономки он назвал молодого человека "сыном своего отца", что было оскорбительной
околичностью, доходящей почти до эпитета. И он был очень слаб.
продолжал горевать о заблудшем сыне своей дочери - о
безбожном мальчике, которого он выгнал из своего дома.

Даже других новостей, пришедших чуть позже, было недостаточно, чтобы
заставить его исправить свою несправедливость; и это, хотя сообщение пришло к
Преподобный Артур Пелхэм Гридли, занимающий пресвитерианскую кафедру в
Эдом, который мог читать проповеди, которые нравились старику.

Мистер Гридли, возвращающийся с определенного собрания братьев в
Денвер, привез эту новость: что Берналь Линфорд был в последний раз видели
идущего на юг от Денвера, как бродяга, в компании бедного
полоумное существо, которое вызвала местные волнения, объявив
Сам Сын Божий, говоря фамильярно божества как
"Отец".

Поскольку этот нечестивый человек был очень прост умом и вел себя
безобидно, скорее избегая огласки, чем добиваясь ее, он
поначалу привлекал мало внимания. Однако оказалось, что у него есть
вскоре он начал абсурдно притворяться исцеляющим больных и хромых;
и, как все шарлатаны, он так искусно воздействовал на воображение
своих одураченных, что значительное число из них поверили, что они
на самом деле он был исцелен. Фактически, неприятности от его операций
выросли до такой тревожной степени, что тысячи людей стояли в
очереди с раннего утра до сумерек, ожидая своей очереди получить благословение и
"исцеление" от самозванца. Точно так же, как некоторые священнослужители, сказал мистер
Гридли, были готовы осудить это существо как антихриста
и таким образом взорвав его претензиями, а когда власти города,
действительно, обратилась к местным врачам, были на грани
подавляя его за хулиганство и угрозу для общественности
здоровья, так как он поощряет людей, чтобы оставить их семьи
врачей; и подобно тому, как пришло известие, что долго тренироваться-нагрузки
по-разному страданий было на пути из Омахи, презренный самозванец был
сам решена трудности, тихо исчезают. Как он отказался
брать деньги у тысяч своих обманутых, которые навязывали их
когда они воображали, что он избавляет их от боли, было известно, что он не мог быть далеко
и поначалу было проявлено некоторое любопытство относительно его
местонахождения - особенно со стороны тех суеверных людей, которые продолжали
верьте, что он исцелил их от немощей, многие из которых, как оказалось
, были склонны поверить его богохульному заявлению о том, что он был
послан Богом.

Согласно данным наблюдения, которое таким образом велось за этим человеком, сообщалось, что
его видели проходящим пешком через города, расположенные к югу от Денвера,
бедно одетым и в сопровождении молодого человека по имени Линфорд. Всем
расспросы он ответил, что он был на пути к поста в пустыне, как
его "отец" повелел. Его спутник был еще менее общителен,
говорил несколько раздраженно, что его отъезды и приезды были никем.
касается, кроме него самого.

Через полгода останки несчастного человека были найдены
в диком месте, далеко на юге, со своей библией и его одеяло. Он был
предполагалось, что он голодал. Никаких дальнейших следов Линфорда обнаружено не было
.

Теперь, по словам мистера Гридли, рассказывают самые нелепые истории о чудесах
об исцелениях, совершенных этим человеком, - более того, рассказывают люди из
интеллект, которому в обычных вопросах можно было бы без колебаний доверять.
Была даже распространена история, в которую многие верили, что он
воскрешал мертвых; более того, многие из тех, кто был введен в заблуждение, заставив
поверить в свое исцеление, с уверенностью ожидали его собственного
воскресения.

Мистер Гридли высказал мнение, что мы должны быть благодарны ежедневно
пресс, который сейчас распространяет новости о подобных вещах незамедлительно, а не
что позволяет ему ездить медленно из уст в уста, как это делали менее
расширенный раз--процесс, в котором мало правды становится очень скором времени
могучая неправда. Даже между Денвером и Омахой он заметил, что
чудесных историй об этом человеке становилось все больше, что доказывало неточность
человеческого разума как репортера фактов. Без проверки со стороны
бесстрастной ежедневной прессы мистер Гридли подозревал, что
действия бедняги были бы преувеличены легковерными сплетнями, пока он
стал основателем новой религии - чего особенно следовало опасаться
в тот день, когда люди сходили с ума от всего нового, - как Павел нашел их в Афинах.
они были

Мистер Гридли упомянул далее, что этот человек пострадал от того, что
психиатры называли это "болезненной манией величия" - вера в то, что
во вселенной есть только один человек, более великий, чем он; что он будет
сидеть по правую руку от Власти, чтобы судить весь мир. Его самая ребяческая претензия
однако заключалась в том, что он намеревался жить, даже если работа
потребует тысячи лет, до того времени, когда он сможет спасти всех людей
на небесах, так что аду не нужны обитатели.

Но эта печальная история не заставила старого Аллана Делчера пересмотреть свое ошибочное решение.
хотя времени для исправления было достаточно.
Однажды он спокойно заснул, вскоре после того, как предупредил
Клития, чтобы сохранить дом готовы к приходу Бернал; и всегда иметь
на руку одного из тех, на фиг слой-торты из которых он так любил, так как
не исключено, что он будет просить за это первым делом, как он привык
делать. Когда он приехал, ему, должно быть, показалось, что здесь по-домашнему уютно.

Предав доверие, оказанное ему ничего не подозревающим внуком,
ему показалось уместным заснуть над тем самым псалмом, в котором
Давид описывает развращение естественного человека.




ГЛАВА III

КАК ЕДОМ БЫЛ ОБЛАГОДЕТЕЛЬСТВОВАН БОГОМ И МАММОНОЙ


За прошедшие годы деревня Эдом повзрослела, еще когда маленькие мальчики
становились взрослыми. Было время, когда все, кроме двух поездов в день проносились мимо так
быстро, что из окна его имя над дверью вокзала было ничего
но в тумане. Теперь все переменилось. Многие поезда останавливались, и жители города
выходили из нарядных трапов, желтых вагонов депо или садились в них.
безупречные "виктории", запряженные короткохвостыми, утонченными скакунами
управлялись люди в ливреях, чьи исцарапанные лица были одновременно бесстрастными
и настороженными.

Более того, в его отдаленных частях теперь стояли величественные виллы.
о земле, обнесенной живой изгородью, выровненной, опрысканной, выбритой, подстриженной и
украшенной - землей, которую свято лелеют с таким же почтением, как это.
когда-то в этой же деревне ей уделяли Переднюю комнату. Эдом, действительно,
перерос свою деревенскость, как деревенский парень в городе часто перерастает
свои домашние привычки. То есть в глубине души это все еще была деревня; но
внешне, на ее окраинах, на нее обрушились различия и изящество города
мирской суеты.

И все это благодаря счастливому обстоятельству, что Эдом лежал в прекрасной долине
не слишком далеко от благословенного центра необходимых вещей. Во-первых, один за другим
сначала семьями, затем группами семей, затем группами клик,
захватчики пришли, чтобы повысить важность Эдома; одного привели
благодатное падение его небольших холмов; другого - его узкие долины, где
быстрые воды спадают; во-первых, из-за прозрачности воздуха; и
во-вторых, из-за дешевизны, с которой простые старые фермы могут быть куплены и
переоборудованы в самые городские загородные дома.

Старые запасы Едома рано научился не расставаться с каким-то массивным
на ножках сервант со стеклянными ручками, или любой балдахином из красного дерева, или
высокий часовой или старшеклассник, за исключением случаев, когда он изображал огорченное нежелание.
Он узнал также, чтобы скрыть свое возмущение по ценам, которые эта
поведение может в конечном итоге привести новичков, чтобы заплатить за такую рухлядь.
Действительно, очень скоро он научился искусно оценивать старое красное дерево,
олово и фарфор; даже подозревать, что покупатели могут заметить в нем
красоту, оправдывающую уплаченные ими цены.

У Старого Эдома тоже есть свое мнение об относительных радостях хозяина и слуги
последний всегда жизнерадостен, а их работодатели чопорны и формальны
и озабоченный. Предполагается, что работодатели, на самом деле, испытывают только одно
удовольствие: стоять, наблюдая с тревожной торжественностью - совсем как если бы это было
совершение религиозного обряда - за мужчинами с серьезными лицами, которые ежедневно
подстригите газоны и живые изгороди. Древние эдомиты подозревали, что
слуги, обнаружив, что за ними наблюдают при выполнении этой деликатной задачи, стараются
скопировать лицом и манерами торжественность наблюдения
работодатель - подстригает самшитовую изгородь еще на долю дюйма с величайшей осторожностью
сохраняя внешне, короче говоря, самое почтительное
серьезность, которую в глубине души они не чувствуют.

Пусть это будет так или нет. Суть в том, что Эдом вышел за пределы своих трех
церквей Кальвина, Уэсли и Лютера, не говоря уже об одной маленькой бедной
каркасной конструкции с крестом на вершине, где жила горстка невежественных людей.
Издавна было известно, что римляне совершали свои идолопоклоннические обряды. Теперь,
действительно, как и подобает благоустроенной деревне, здесь был идеальный маленький
Епископальная церковь из красного камня, с витражами и крашеной черепицей, с
мощеной подъездной дорожкой, ведущей под ее изящный порт-кошер, и у
основание чьей строгой башенки уже увивал нетерпеливый плющ;
похожее на игрушку, но наводящее на размышления внушительное сооружение, вполне в стиле
элегантных пригородных церквей - манера, которая из-за отсутствия точных знаний
кто-то мог бы назвать кондитерскую готикой.

Именно здесь, в своем старом доме, преподобный Аллан Делчер Линфорд
основал свое первое пасторство. Здесь с самого начала он проявил
те дары, которые должны были сделать его влиятельным среди людей. Он был
с благородной, но дрожь надеемся, что молодого послушника стала его первым
услуги, которые июньским утром, до известной церкви
сверхкритичный, состоящий из опытных городских прихожан,
закаленных слушателей и наблюдателей, которые оценили бы его облачение,
голос, манеры, внешность и проповедь в свете зрелой
опыт.

И все же успех был мгновенным. Он понял это задолго до окончания службы
- сразу же безошибочно почувствовал это в разгар своей проповеди о вере
. Из чтения его текста: "Ибо так возлюбил Бог мир, что
отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не
погибни, но имей жизнь вечную", - мирские люди до него были
удерживаемый как бы невидимыми проводами, идущими от него к каждому из них. Он чувствовал, как
они раскачиваются, повинуясь его тону; они согревались вместе с ним и охлаждались
вместе с ним; стремились вместе с ним, задавали вопросы, соглашались и сияли вместе с ним.
Они были его - едины с ним. Их глазам предстал молодой человек во всем великолепии
в самом расцвете сил, безупречной, но истинно мужской красоты, хрупкий
все же мужественно суровый, с квадратным подбородком, прямым ртом, с рыжевато-каштановыми волосами
и карими глазами, полными золотистых искорок, когда его красноречие
смонтированный; с чистой кожей, блестящий, теплым голосом, но всегда простой,
прямой, серьезный; хранилище силы, но богато украшенный; источник
освежения как физического, так и духовного для всех, кто находится в поле его действия
магнетизм.

Так согласились те, кто слушал ту первую проповедь о вере, в которой
говорилось, что добродетель подобна алмазу, который становится только ярче от
трения. Его слушатели сидели неподвижно, пока он сравнивал Веру с
гигантским двигателем, который выкатил машину Религии из лабиринта
древности в свет сегодняшнего дня, где она сейчас ожидает своего часа.
нагруженный драгоценными плодами живого гения, затем поспешить к
та долгожданная золотая эра, когда истина проявится как новая и
пылающая звезда, чтобы осветить великолепное зрелище земли, связанные воедино в
едином законе всеобщего братства, независимого, но признающего
суверенитет Всемогущества.

Пристальное они были, когда, за редким словесным Фелисити и неизученный красноречие,
молодой человек представлял себе, как он стоял на высокие освещенные солнцем горы,
в то время как шторм бушевал в долине ниже, призывая страстно до тех
далеко внизу, в вскипания подойти к нему и пообщаться в синий
спокойной Веры. Вера действительно была слезой, упавшей на холодный мир.
подставь щеку сомнению, чтобы она горела вечно.

Даже те, кто давно уже _блажал_ ораторское искусство с кафедры, были в восторге от простой
красоты его речи, которая гласила: "_верность!_ О, из всех цветов,
что покачивают своими золотыми кадильницами в цветнике человеческого сердца, нет ни одного
такого богатого, такого редкого, как этот цветок Веры. Могут быть и другие цветы.
Есть цветы, которые источают насыщенный аромат, но их нужно раздавить, чтобы
их аромат стал ощутимым. Но этот цветок...

Несмотря на этот триумф, ему потребовался еще год, чтобы одержать верх
над одним из своих слушателей. Правда, она встретила его после того первого
торжествующая проповедь о посвящении в сан, ее черные ресницы, наполовину скрывающие
восхищение, тепло светившееся в ее серых глазах; и его тихая
уверенность: "Нэнси, ты мне нравишься! На самом деле хочешь!", когда его желтые глаза
задержались на ее округлой стройности, от летней шляпки до подола
летнего платья, отчего ее лицо залилось краской, которую ей пришлось прогнать смехом.

И все же она была упряма и сомневалась. Должен был быть год, в
котором она знала, что тот, о ком она мечтала, вернется; другой, в который
она верила, что он может вернуться; еще один, в который она надеялась, что он вернется - и все же
другой, в котором она поняла, что мечты и надежды в равной степени тщетны
- тщетны, хотя были моменты, когда она, казалось, снова чувствовала
трепещущую жизнь того последнего пожатия рук; времена, когда он звал ее;
раз, когда она абсурдное сознание, что его ум теснят
ее. Там было так много лет и так много думаю ... и никто не пришел.
Это было действительно глупо. А затем наступил год удивления перед
другим. Старое удивление, связанное с этим, вызвано определенной модой
изображать его голову в унисон с плечами - как могла бы статуя
совершенная Красота, повернутая на свой пьедестал - с самым низким осадком
подозрительности, которая, к счастью, была развеяна более близким знакомством с Алланом.
Казалось, нужно научиться не доверять этим молниеносным ударам
предрассудков, которые вспыхивают всего один раз при первом контакте человеческих облаков.

Еще в прошлом году было еще одно чудо, что возбужден
подозрение чей тревожно-власть нелепо все истинные пропорции.

Это было в вопросе видения вещей-то есть смешные вещи.

Несомненно , она рассказала ему несколько более или менее забавных вещей , которые
казалось, его сомнения и недоумения, или просто серьезность; однако,
действительно, они, по-видимому, менее смешной ее после этого. Например, она
рассказала тете Белл анекдот о титулованной британской леди, которая говорит
своему викарию о недавно скончавшемся достойном родственнике по браку:
к которому она испытывала добрые чувства, несмотря на его низкое положение: "Конечно
Я не смогла бы узнать его здесь, но мы встретимся на небесах ". Тетя Белл
получила от этого назидание, искренне заметив, что такие различия
действительно будут стерты на небесах. И все же , когда Нэнси отправилась к Аллану в определенном
возбужденное состояние по поводу самого анекдота и комментария тети Белл
после первого торопливого рассказа он заставил ее повторить его медленно:
и засмеялся, но неловко вместе с ней, скорее так, как будто этого от него ожидали
с отсутствующим взглядом, в котором не было ничего, кроме удивления, как у путешественника, не уверенного, что он
правильно сделал, что повернул налево на последнем перекрестке.

Опять же, епископ, который рукоположил его, в непринужденный и дружеский момент
после церемонии рассказал эту маленькую классическую историю о епископе Миде, которого
во время спора по поводу определенной меры отстранения от должности спросил
лоббист, как он будет голосовать. Достойный прелат ответил, что он
проголосует за законопроект, поскольку считает, что каждый человек должен иметь
право выбирать свой собственный путь на небеса. Тем не менее, он продолжал бы
быть уверенным, что джентльмен всегда выберет епископский путь. Кому
Нэнси Аллан пересказала это, добавив,

"Знаешь, я собираюсь как-нибудь использовать это в проповеди".

"Да, это очень забавно", - ответила она немного неуверенно.

"Забавно?"

"Да".

"Ты так думаешь?"

"Конечно, я сам слышал, как епископ рассказывал это, и я знаю, что _ он_ считает
это забавным".

"Ну ... тогда я использую это как забавную историю. Конечно, это смешно ... Я
только подумал" - что это было, он только подумал, Нэнси так и не узнала.

Маленькие кусочки чего удивляться, они были, и этого вопроса не принесли
освещение. Она знала только, что были моменты, когда они двое казались принадлежащими к
разным мирам, лишенными возможности общаться; и в эти моменты его
великолепно уверенное ухаживание оставляло ее слегка ошеломленной.

Но были и другие времена, и по-другому - и постепенно она привыкла к
мысли о нем, убежденная как его собственным двором, так и пылкими
похвалами, которые он вызывал у тети Белл.

В то время Аллан лишь наполовину убедил тетю Белл вернуться в церковь своего непорочного детства.
церковь. Она все еще была настроена немного поискать
подольше за пределами общества, чтобы поддерживать Вселенский Разум, которого она
никогда не переставала жаждать. В этом процессе она недавно отбросила
Эзотерический буддизм для подсознательного контроля, вызванного экстрасенсорным Дыханием
и правильного питания на завтрак. Несмотря на все это, она чувствовала себя вправе заявить
что Аллан был единственным возможным мужем для ее племянницы, и ее племянница
начала подозревать, что это могло быть так.

Когда, наконец, она привела себя в состояние внутреннего
готовность - состояние, которым все еще управляла ее внешняя привычка к сопротивлению,
это последнее было подавлено письмом от миссис Тедник, которая была
школьной подругой под именем Клары Тремейн, а теперь была замужем, по-видимому, за
результаты не слишком желательны.

"Никогда, моя дорогая, - говорилось в письме к Нэнси, - не позволяй себе думать о том, чтобы
выйти замуж за человека, у которого нет чувства юмора. Я кажусь легкомысленной? Не
думай так. Я передать вам неоценимые преимущества обучение
наблюдение. Юмор спасает человека от быть невозможно в любом количестве
стороны--от надоевших вам бить вас. (Вы живете, чтобы понять, что
трагедия первого не менее остра, чем трагедия второго.)
Шепни, дорогая!--Все люди в равной мере тщетными-по крайней мере, в их отношениях с
женщина: но юмор несомненно сохраняет многие до смерти предать его
грубо. Остерегайся его, если он его хватает. У Него есть власть распинать вас
ежедневно, и при этом оставаться в искреннем неведении о ваших мучениях. Не думаю, что я
циничная ... и действительно, мой муж является одним из лучших и самых дорогих из
души в мире, библиотеки крупнейших heart_-но будьте уверены, вы жениться не человек
без юмора. Не думайте, что у мужчины это получается только потому, что он смешно рассказывает
истории; юмор, который я имею в виду, - это своего рода ощущение соответствия вещей друг другу.
это не дает человеку забыться. И если он не юмор, не
думаю, что он может сделать вас счастливым, даже если его тщеславие не показывают. Он
не может - по истечении того короткого периода, когда тщеславие
каждого становится святой радостью для другого. Вспомни сейчас!"

Довольно любопытно, что эта благонамеренная проповедь возымела эффект, пробудив в
Нэнси мгновенное чувство преданности Аллану. У нее были небольшие вспышки
негодования при мысли, что Клара Тремейн должна казаться
обесцениваются один, к кому она чувствовала себя переходя с внезапным
оборонительные нежность. И это, хотя было ясно, на уровне глаз
причина того, что Клара, должно быть, обобщая наблюдения, сделанные далеко
от Едома. Но ее преданный дух не менее страстно желал возмутиться оскорблением
потому что это могло показаться бесцельным.

И после этого, хотя Нэнси никогда не переставала удивляться, она была побеждена. Ее
согласие, наконец, пришло к нему в ее собственном томе Браунинга "Розовый"
роза, заключенная в "Последнем слове женщины" - ее лепестки помялись о
стихи:

 "Что заиначе, как истина,
 Ложь для тебя?
 Где зуб змеи,
 Избегай дерева.

 "Там, где краснеет яблоко".,
 Никогда не подглядывай,--
 Чтобы не потерять наши Эдемы,
 Ева и я.

 "Будь богом и обними меня
 С помощью обаяния!
 Будь мужчиной и обними меня
 Своей рукой!"

Это был момент сладости, полного покоя, радостного умиротворения - больше не было борьбы
.

Еще немного, и он был перед ней, гордый, как может быть победитель, - счастливый
, как и подобает влюбленному.

"Я всегда знал это, Нэнси - ты должна была сдаться".

Затем, когда она обмякла в его объятиях, просто благоухающая, пульсирующая, радостная
покорность--

"У вас есть _always_ мне нравишься, Нэнси. Я знаю, я никогда не жалею о
выбор".

И Нэнси, едва услышав, радостно удивлялся на его груди.




ГЛАВА IV

ВЫИГРЫШ БРАУЭТТ


Один вдумчивый язычник однажды сказал, что достоинство заключается не в обладании
почестями, а в сознании того, что мы их заслуживаем. Это теория
годная для утешения множества людей. Молодой настоятель Эдома был не только утешен
этим, он был воодушевлен. Для его пылкой натуры сознание того, что он
заслуживает почестей, было первым жизненно важным шагом к их обретению. Те
вещи, которые, по его мнению, он заслуживал, он немедленно подвергал
магнетические лучи его желания: Знание с врожденной уверенностью в
успехе, что они должны в конце концов уступить такому молчаливому, принуждающему
влиянию и рано или поздно потянутся к нему, повинуясь тому же
закон, который притягивает яблоко к коленям земли. Таким образом,
молодой человек выиграл свои призы за ораторское искусство; так же он завоевал свою жену; так же он
выиграл свою первую должность пастора; так что теперь он выиграет приз, который он осознавал
следующего по заслугам - городского прихода - ректората в главной резиденции его церкви
церковь в Америке, где было все богатство и власть, а также великий
среди людей, чтобы быть покоренным его красноречием и, наконец, повергнутым к ногам Учителя
. И здесь, опять же, было бы его будущее увеличить перспективы
но mistily предположить--перспективы для перемещения по анон с
победную поступь. Бесконечное устремление, всегда открывающееся за пределы самого себя - это
было его. Тем временем, шаг за шагом, с ревностной заботой о точности
каждого, всегда устремляя взгляд вперед, не оставляя ничего незавершенным - он был вечен
создавая формы, в которые Дух должен материализовать его
блага.

Первым шагом была победа Броуэтта - старого Сайруса Броуэтта, чей
вилла, построенная по образцу английского поместья, привлекала внимание
даже летних жителей Эдома - вилла с обширной территорией была настолько
подметенные, украшенные, с аккуратными цветами, окаймленные живой изгородью и обитые кустарником
что для старого Эдома они были похожи на величественные гостиные, по глупости построенные из дверей.
из дверей.

Месяцами настоятель крошечной церкви Святой Анны ждал, когда Броуэтт сам придет к нему.
он знал, что Броуэтт в конце концов должен прийти. Один менее инстинктивный человек.
более мудрый совершил бы ошибку, обратившись к Броуэтту. Не этот,
чей добрый дух предупредил его, что его могущество заключается скорее в группах
с мужчинами, чем с отдельными людьми. Стоя за перилами алтаря, он мог
повлиять на толпу и сделать все по-своему; в то время как, управляя той же самой толпой
в одиночку и помимо своих священнических функций, он мог оказаться во власти
каждый человек, сочиняющий его. Короче говоря, он знал, что Сайрус Броуэтт как один из
его прихожан субботним утром был бы простым атомом в
пластиковом космосе под ним; тогда как Броуэтт сам по себе, с гранитной
твердость его морщинистого лица, его холодные маленькие зеленые глазки - бесстрастные
как два алгебраических крестика - были бы совсем другими. Даже его
белые усы, коротко подстриженные, как его собственная живая изгородь, и защищавшие жесткий,
холодный рот, были предметом, который мрачно подавлялся, говоря о том, что этот человек был
совершенно неуязвим для собственного тщеславия. Человека Брауэтт бы
допускаются усы, чтобы смягчить его окрестности с некоторыми течет
благодать. Он действительно был не тем противником, с которым можно было встретиться в одиночку в открытом поле - для
того, кто мог сделать его в толпе всего лишь струной для своей арфы.

Столь долгожданное утро наступило во второе воскресенье после Троицы. Сайрус
Броуэтт, в чьем ведении находился тот самый ковчег денежного завета,
вышел из своего купе под навесом из засахаренной готики и
смиренно занял место на своей скамье, как простой поклоняющийся Богу.

Как таковой - человек среди людей - молодой ректор спокойно смотрел на него сверху вниз,
позволяя ему раствориться в толпе-сущности, которая всегда становилась подвластной
ему.

Его редкие, вибрирующие тона - тона, которые каким-то образом несли приглушенный свет
и тепло витражного стекла - переливались трогательной громкостью:

"Господь во святом храме Своем: да хранит безмолвие вся земля пред Ним"
.

Тогда, все еще будучи простым поклонником Бога, этот Князь власти
Маммон впереди смиренно опустился на колени, чтобы сказать вслед за молодым священником вверху
ему, что он ошибся и сбился с пути, как заблудшая овца, последовал слишком многому
замыслы своего собственного сердца, оставляя невыполненными те вещи, которые он должен был
сделать, и делая те вещи, которые он не должен был делать; что
в нем не было здоровья; и все же молясь, чтобы он мог впоследствии вести
благочестивая, праведная и трезвая жизнь во славу святого имени Божьего. Еще
Аллану было что-то влияют, в этом-некий сардонический
абсурд в Брауэтт вообще-то говоря при этом.

Коленопреклоненный финансист действительно был милостивым и прекрасным зрелищем для
молодого священника, и в его следующих словах, обращенных ко все еще склоненной пастве
, его голос стал теплым и влажным от елеосвящения, которое взволновало
его слушатели, как никогда прежде. Поистине трогательно, опираясь на власть, которую
Бог дал своим служителям, провозгласил он своему
народу, раскаявшемуся, отпущение их грехов.
По правде говоря, это было бы замечательно, если бы его слушатели не трепетали, ибо
сам министр был взволнован как никогда раньше. Он, Аллан Делчер.
Линфорд, отпускал грехи человеку, чьи миллионы
исчислялись сотнями, богу денег и власти, который все же
съежилась перед ним там, снаружи, как перед человеком, которого боятся и которому поклоняются.

И здесь он не совершил ошибки, которую совершили бы многие другие.
Вместо того, чтобы проповедовать Сайрусу Броуэтту в одиночку - проповедовать ему - он
проповедовал, как обычно, своей пастве. Если его взгляд время от времени и падал
на лицо Броуэтта, он видел его только сквозь дымку собственного пыла
пятно гранитно-серого цвета, удерживающее две колющие точки света.
Ни разу Броуэтту не было позволено почувствовать себя кем- то большим, чем просто одним из толпы;
не раз он позволил подняться над своей простой atomship, ни чувствовать, что
он получил больше внимания, чем самый скромный поклонник задолженность за
скамьи-аренда. Все же, хоть и молодой ректор Брауэтт рассматривается как один из
многих, он безошибочно знал, в тот момент, невидимая проволока была натянута
между ними, и почувствовал, после каждого перетягивания оппозиции или сигнал
соглашение, которое мелькнуло из виду Брауэтт, зная, в конце концов, без
посмотри, что он выиграл утверждения Брауэтт и даже рады его
интерес.

Ибо проповедь странным образом, чудесным образом соответствовала Броуэтту
своеобразным вкусам. Едва ли можно было лучше спланировать проповедь, чтобы завоевать его расположение
. Выбор самого текста: "И даров не принимай, ибо
дар ослепляет мудрых и извращает слова праведных",
был совершенным искусством.

Призыв был к интеллектуальной честности, к академической свободе, к
бесстрашной независимости, которые, как говорили, были венцом славы в
диадеме мужских качеств. Итак, оратор бесстрашно обесценил
как догматизм религии, так и догматизм науки. "Большая часть
то, что мы называем религией, - сказал он, - это всего лишь суеверие прошлого.;
многое из того, что мы называем наукой, является всего лишь суеверием настоящего". Он
утверждал, что религия может быть вечно живым наростом в человеческом сердце,
а не мертвой формулой догматического происхождения. Да, организация была
необходима, но в сфере духовных основ символ веры, составленный в
четвертом веке, не следует рассматривать как окончательное
выражение религиозного сознания _in secula seculorum_. Человек
действительно, должен быть готов к постоянному повторению религиозных
истина, бесстрашно выносящая на свет самые сокровенные убеждения
каждой последующей эпохи.

Но, главное, не забывать, в возрасте
ультра-physicism, социальной и экономической неординарными идеями, которые там должны
никогда не будет в человеческом обществе, по словам благословенного таинства Бога,
князья и подданные, мастеров и пролетариата, бедных и богатых, узнал
и невежественные дворяне и плебеи, но все объединены узами любви
чтобы помочь друг другу достичь их нравственного благополучия людей на земле и их последняя
окончание на небесах;--все организации в братских уз добра-,
независимый, но признающий суверенитет Всемогущего.

Он закончил словами Вольтера: "Мы должны любить нашу страну".
какую бы несправедливость мы в ней ни терпели, так же как мы должны любить и служить
Высшее существо, несмотря на суеверия и фанатизма, которые так
часто позорят его поклонение".

Проповедь была не отмечается достижение согласованности, но не был
Брауэтт целостной личности. Это было, однако, быстро и ярко.
проповедь - короткая и насыщенная, с объяснением каждой из ее частей,
какими бы бессвязными они ни были. Ибо Брауэтт был циником , сомневавшимся в своих
собственной веры; одновременно поклонник Вольтера и сторонник
Установленного порядка вещей; одинаково презирающий радикалов и консерваторов
, но ненавидящий больше обоих неуклюжих соглашателей. Ему нужно
проповедовать как тому, кто еще не принят в это стадо, купленное Богом
кровью Его Сына; и в то же время как тому, кто всегда был
из этого стада и теперь неотделим от него. Одним словом,
сомнение Брауэтта и его веру нужно было кормить из одной ложки, факт, который
не поняли бы ни одни молодые проповедники слова Божьего.

Таким образом, наш молодой ректор доказал свою силу. Его будущее явно приближалось к нему.
он. Во время остальной части этого служения в его ушах звучал
подтекст из золотого центра того будущего: "_верший Отец
в Боге мы представляем тебе этого благочестивого и хорошо образованного человека, который будет
рукоположенный епископ..._"

Действительно, он был вознагражден за труд, который он потратил много месяцев назад
чтобы составить эту конкретную проповедь так, чтобы она подходила Броуэтту, после спецификаций
доверенных ему услужливым прихожанином - держать ее готовой к использованию в
обратите внимание, в первое утро должен появиться Броуэтт.

Насколько уменьшилась бы эта завистливая брань по поводу Успеха, если бы мы только
знали скрытые страдания, благодаря которым только и одерживаются кажущиеся легкими победы
!

Теперь молодой священник мог встречаться с Броуэттом как мужчина с мужчиной, благодаря
установленному престижу.

Те, кто хотел бы заклеймить его
клеймом дурной репутации, говорили, что этика Броуэтта была ниже, чем у
степного волка; возможно, это означало, что он мог убить больше овец, чем сам
возможно, мог бы сожрать.

У Брауэтта были свои взгляды на этот счет. Как у пробного эволюциониста
он рассматривал свое выживание как неоспоримое доказательство своей
пригодности, - как орел более приспособлен, чем ягненок, на которого он может нацепиться.
Опять же, как верующий в Богооткровенную Религию, он принял человеческое общество
в соответствии с установлением Бога, считая себя Учителем, но
законным, божественно учрежденным дополнением к своему смиреннейшему
слуга - два этих необходимых полюса в мире духовном.

Одной из немногих причуд Брауетта было мемориальное окно, также было
завистники говорили, что если бы он начал возводить окно для каждого маленького конкурента
доверие, которое он довел до смерти, было бы
небывалый ажиотаж в витражном стекле. Но Брауэтт знал, как
эволюционист, что орел имеет божественное право на ягненка, если он может
благополучно уйти с ним; как христианин, этот человек выполняет волю
Бога как несомненно в сохранении установленного порядка князя и
подданного, знати и плебея, так и в наделении его изобилием для облегчения
необходимого - или в наделении университетов, которые должны учить
вечная святость установленного порядка вещей в Церкви и
Государство.

Короче говоря, он черпал утешение в обоих полюсах своей веры - одном, в Боге
о Моисее, несколько эмоциональном боге, не совсем бесплотном - другой бог
бог Спенсера, бесстрастный и лишенный воображения бог Закона.

Из этого следовало, что он был очень увлечен проповедником, который мог ответить так
адекватно потребностям его души, как это сделал этот впечатляющий молодой человек в
случайной проповеди неизученного красноречия.

Были общественные встречи, на которых Брауэтт бесстрастно подтверждал
эти первые впечатления, полученные под чарами несравненного ораторского искусства,
и в свое время последовало приглашение молодому настоятелю церкви Св.
Анны Эдомской для проповеди в церкви святого Антипы, которая была
Городская церковь Броуэтта.




ГЛАВА V

ЗАПОЗДАЛОЕ МУЧЕНИЧЕСТВО


В доме священника в Эдоме было жарко от лихорадочных приготовлений.
Приглашение проповедовать в Святом Антипе означало предложение этого прихода, если
проповедь будет одобрена. Это был самый желанный приход - Брауетта.
городская церковь была такой же шикарной, как одна из его паровых яхт или его личный поезд.
сейчас ему было достаточно только поезда, хотя были
те из зеленоглазых, кто притворялся, что вспоминает, с тяжелым сарказмом,
тот скромный день, когда у него был всего лишь убогий личный автомобиль, прицепленный к
задняя часть common Limited). Более того, это была высокая церковь, ее последний
настоятель был отправлен в отставку за ограниченность в отказе "обогащать
службу". Это была церковь, и это был покровитель над всеми остальными
которую выбрал бы преподобный Аллан Делчер Линфорд, и искренне
молился ли он, чтобы Бог в Своей мудрости даровал ему благодать угодить
Броуэтт и те, кому Броуэтт разрешил иметь номинальный голос в церкви
управление Святым Антипой.

И тетя Белл, и Нэнси почувствовали напряжение всего этого. Первый
пообещал "погружаться в безмолвие" каждый день и "удерживать мысль о
успех", тем самым черпая для него психическую силу из Источника
Вечного.

Нэнси могла поощрять только женским сочувствием, будучи лишенной тех
психических способностей, которыми отличалась тетя Белл. Нежно она вертелась вокруг
Аллан в то утро, когда он начал писать первую из трех проповедей, которые он
должен был произнести.

Что касается его самого, то, хотя он и был переполнен возможностями момента, он был
все же хладнокровен и сосредоточен; смирился с тем, что могло бы быть, но все же надеялся; его манеры
были решительными, но мягкими, почти милыми - манерами человека, который
посвятил все Богу и теперь не отнимет у него ни одной чаши, какой бы горькой она ни была
какой бы.

"Я так надеюсь, дорогой, ради тебя", - мягко сказала его жена,
желая выразить свое сочувствие, но боясь, что оно может проявиться слишком сильно. Он
раскладывал перед собой множество листов с заметками.

"Какой будет первый?" - спросила она. Он выпрямился в кресле.

"Я принял решение, Нэнси! Это богатое собрание - одно из
самых богатых в городе, - но сначала я буду проповедовать из притчи о
Дайвсе и Лазаре ".

"Разве это не ... немного ... разве не сгодилось бы что-нибудь другое ... что-нибудь такое...
что не казалось бы таким личным?"

Он улыбнулся с нежной снисходительностью. "В этом вся суть - уступка
ради временной выгоды. Затем, уже более серьезно, он добавил: "Я не был бы
верен себе, Нэнси, если бы отправился туда в каком-либо духе торговли грузовиками
ради богатства. Общественное одобрение - самая желанная роскошь, я согласен.
вы... богатство и легкость - желанная роскошь, а также благосклонность тех, кто у власти.
но это всего лишь роскошь. И я знаю в этом вопросе только одно реальное.
необходимость: мое собственное самоутверждение. Если сознательно я проповедовал вежливый
проповедь моя душа обвинит меня, и я должен быть как лист в
ветер за власть. Нет, Нэнси, никогда не убеждай меня быть неправдивым по отношению к этому божественному
Самость Христа внутри меня! Если я не могу быть лучшим собой перед Богом, я -
ничто. Я должен проповедовать Христа и Его распятого, будь то среди
богатых святого Антипы или только среди верующей бедности ".

Ужаленным с раскаянием, она быстро сказала: "О, моя дорогая, я не
значит, вам будет неправдой! Только мне показалось ненужным оскорблять их в
твоей самой первой проповеди ".

"Меня вело Божество, Нэнси. Никакие соображения целесообразности не могут
теперь сбить меня с пути истинного. Это должно было случиться! Я признаю, что у меня был свой час
искушения - но он прошел, и, слава Богу, моя честность пережила его ".

"О, насколько ты крупнее меня, дорогой!" Она посмотрела на него сверху вниз.
гордо стоя рядом с ним, она приглаживала его рыжевато-каштановые волосы. Тогда
она положила палец на его губы и сделал бы маленький поцелуй
шум с ее собственных губ--обман чувств вынесли в первые дни
их любви. Немного погодя она отошла от него, оставив его с
головой, склоненной в молитвенном размышлении - побыть самой собой наедине со своей новой
уверенностью.

Это были такие моменты, что она пришла, чтобы долго и кормить ее
любовь. Это не обязательно скрывать это не было одним из таких для
много месяцев. Положение было серьезнее, чем она желала
признать в себе. Она не только не переставала задаваться этим вопросом с тех пор, как
первые дни своего замужества, но и начала улыбаться своему удивлению,
время от времени воображая, что на него приходят определенные простые ответы - и
совершенно не понимая, что определенная улыбка - непростительное для любви богохульство; сознавая только, что эта улыбка оставила странную рану в ее сердце.
...........
.........

В течение короткого часа она оставалась наедине со своей радостью, нежно направляя
свет своей только что подпитанной веры на идола, чьи четкие линии и
чистота оттенка стала размытой в сумраке удивления - идол, который
начал, как она теперь поняла с содроганием, почти гротескно возвышаться
сквозь этот сгущающийся мрак сомнения.

Теперь все снова было хорошо. В этом новом свете дорогой идол мог даже
временами проявлять раздвоение личности - один очень искренне преклонял колени рядом с ней, чтобы
поклоняться другому вместе с ней. Почему бы и нет, раз другой показал себя по-настоящему
достойным обожания? С новой верой в своего мужа - и, следовательно,
в Бога - она отправилась к тете Белл.

Она обнаружила, что эта дама находится в контакте с космическими силами над своей книгой "The
Прекрасное внутри ", ее отдельная глава озаглавлена "Психология
Отдыха: ритмы и субритмы активности и покоя; их синхронность
с подсознательной спонтанностью ". В ответ на это откровенное раскрытие скрытых
истин красивая головка тети Белл на мгновение закивала в
субритмах психического спокойствия - состоянии, из которого оживленного появления Нэнси
было достаточно, чтобы вывести ее. Как гордая жена говорит, она лишена
сама психического пресечения с чем-то очень похожим плотской зевать
за свою книгу.

"Ох, Тетя Белла! Не Аллан _fine_! Конечно, в каком-то смысле это слишком
плохо - несомненно, он упустит свои шансы на то, на что, я знаю, он положил свое сердце
- и он тоже это знает, - но он спокойно идет вперед, как будто
день мучеников за правду прошел совсем недавно. О, боже,
мученики _so_ безвкусны и устарели - но вот он, великий, благородный,
прекрасная душа, с чувством целостности и независимости, которое
ошеломляет!"

"Что Аллан сказал на этот раз?" - спросила тетя Белл, на удивление невозмутимая.

"Сказал?_ Именно это он и делает!_ Милая, большая, глупая штука собирается
в первое же воскресенье проповедовать о Дайвах и Лазаре -
бедный нищий на лоне авраама и богач внизу, ты
помнишь? - добавила она, поскольку тетя Белл, казалось, все еще парила над
центром душевного покоя.

- Ну?

"Ну, подумайте о том, чтобы проповедовать эту примитивную доктрину кому угодно в этом
веке - затем подумайте о молодом служителе, говорящем об этом церкви богатых людей
и ожидающем получить от них призыв!"

Тетя Белл оглядела пухлые белые руки с ямочками на них.
с большим, чем обычно, самодовольством. "Моя дорогая", - сказала она наконец.
"Никто не восхищается Алланом больше, чем я, но я
заметил, что обычно он знает, что делает".

"Действительно, теперь он знает, что делает, тетя Белл!" В ее голосе прозвучала легкая теплота.
- Но он говорит, что не может поступить иначе. Он
намеренно собирается испортить свои шансы на обращение к святому Антипе из-за
простого раннехристианского донкихотства. И ты должна видеть, какой он великий
, тетя Белл. Знаешь, были времена, когда я недооценивал
Аллана. Я не знал его простой искренности. Он хочет эту церковь, и все же
он не сделает, как сделали бы многие на его месте, ни малейшей уступки
ее народу ".

Теперь тетя Белл холодно и критично осмотрела одну маленькую ножку.
она рассеянно выставила ее вперед, пока не стал виден ее профиль.

"Возможно, он получит свою награду", - сказала она. "Хотя прошло много лет
с тех пор, как я расширился до того, что я могу назвать высшим неверием, я никогда
ни разу не подозревал, моя дорогая, что заслуги не получают награды. И прежде всего,
Я верю в Аллана, в его ... ну, его психическая природа настолько совершенна
настроена на Вселенскую, что Аллан просто не может причинить себе вред. Даже
когда кажется, что он намеренно навлекает на себя несчастье, вместо него приходит удача.
Так что не унывай, и, прежде всего, практиковать будем в тишине и проведение
мысль, что успех для него. Я думаю, что Алан будет присутствовать
приемлемо лишь детали".




ГЛАВА VI

СТЕНЫ СВ. АНТИПЫ ПАДАЮТ При ТРЕТЬЕМ ВЗРЫВЕ


В то ужасное утро, несколько недель спустя, когда молодой священник столкнулся с
переполненным святым Антипой на одиннадцатичасовой службе, его жена подняла глаза на
он сидел рядом с тетей Белл на скамье далеко впереди - на скамье Сайруса
Броуэтт подняла на него глаза с трепетом, любящим изумлением. Затем легкая
нежная полуулыбка совершенной веры мечтательно скользнула по ее чуть приоткрытому
губы. Пусть многие прототипы Дайвов в Сент-Антипе - она могла видеть
неумолимый профиль их шефа справа от нее - будут оскорблены его
грубой речью: он должен найти искупительное утешение в ее новой любви. Нравится
Лютер, он должен был стоять там, чтобы высказать свою душу, и она была
распростерта ниц перед его мужественным величием.

Когда, наконец, он перешел к чтению едких стихов притчи, ее
сердце забилось так, словно обращалось к нему, ее лицо побледнело и окаменело
от напряжения, вызванного его испытанием.

 "И было так , что нищий умер , и его пронесли мимо
 ангелы в лоно Авраама; богач тоже умер и
 был похоронен.

 "И в аду он поднял глаза свои, будучи в муках, и
 видит Авраама вдали и Лазаря на груди его.

 "И он заплакал и сказал: "Отец Авраам, смилуйся надо мной и
 пошли Лазаря, чтобы он окунул кончик своего пальца в воду
 и охладил мой язык; ибо я мучаюсь в этом пламени".

 "Но Авраам сказал: "Сын, помни, что ты при жизни своей
 получал все хорошее, а Лазарь - все плохое.;
 но теперь он утешен, а ты мучаешься".

Началась проповедь. Непоколебимо проповедник указал, что Дайвз,
по-видимому, попал в ад только по той причине, что он был богатым
человек; ему не было вменено никакого греха; даже неверия; он не только
не преступил никакого закона, но, несомненно, был уважаемым, богобоязненным человеком из
безупречная мораль - отправлен в ад за свое богатство.

И Лазарь, казалось, завоевал небеса просто по причине своей бедности.
За ним не числилось никакой добродетели, никакого активного хорошего поведения.

Читая глазами обычного понимания, Иисус учил, что
богатые заслуживали вечных мук из-за своего богатства, а бедные
заслуживали вечной жизни из-за своей бедности, вера, которую
можно услышать провозглашенной даже сегодня. Эта точка зрения подтверждается не только
этой притчей. Иисус постоянно ругался с теми, кто занимал высокое положение, с
богатыми и законниками, с первосвященниками, старейшинами и теми, кто обладал
властью, заявляя, что он был послан не к ним, а к
бедняга, которому нужен был врач.

Но не было ли здесь кажущейся непоследовательности в учении
Учителя? Если бедные автоматически достигали небес благодаря своей простой бедности,
_ почему они все еще нуждались во враче?_ С этой точки зрения, почему
богатые не были теми, кто нуждался во враче - согласно буквальным словам
Иисуса?

Вплоть до конца этого отрывка манера оратора была одной из
ледяной суровости - суровости, которую, по-видимому, сдерживало редкое самообладание
от того, чтобы разразиться осуждением современных погружений. Затем все изменилось
. Его лицо смягчилось и просветлело; широкие плечи, казалось,
расслабились из-за своей бескомпромиссной прямоугольности; он легче стоял на
своих ногах; от него исходило некое ободряющее дружелюбие.

Действительно ли таково было учение Иисуса - как если бы сегодня в Нью-Йорке он
мог сказать: "Я пришел на Третью авеню, а не на Пятую"? Может ли это
преобладать грубо буквальное прочтение его слов? Разве это не несет в себе своего собственного
опровержения - крайней абсурдности предположения, что Иисус придет к
убогим евреям Ист-Сайда и осудит лучшие элементы, которые
поддерживают церковь, подобную святому Антипе?

Ошибочность было легко проверить. А современные средства разведки вряд ли может
прообразом рая, ни ада, а награда или наказание за простое плотское
комфорт или дискомфорт,--столько буквально, кажется, что
Иисус учил. Сын Человеческий был слишком тонким философом, чтобы учить этому.
богатый человек погибает из-за своего богатства, а бедный спасается из-за своей бедности,
хотя примитивные умы понимали, что он имел в виду именно это. Некоторые примитивные умы
все еще верят в это - свидетель частых попыток прочесть буквальное значение
некоторых других слов Иисуса: повеления, например,
что мужчина также должен отказаться от своего плаща, если на него подадут в суд за его пальто.
Не требуется особой проницательности, чтобы понять, что ни одно общество не смогло бы защитить себя
от грабежей беззаконников при такой системе
непротивление; и мы можем быть уверены, что Иисус не имел намерения
разрушать социальную структуру или уничтожать имущественные права. Те, кто
требует буквального понимания притчи о Дайвсе и Лазаре, должны
искать это в мелодраме Бауэри, в которой только богатые люди
порочны, и только бедность добродетельна.

Нам нужно только рассмотреть грубость этой концепции, чтобы понять, что
Иисуса не следует понимать буквально.

Кто же такой богатый человек, а кто плохой-кто погружения и кто
Лазаря этого сильно драматическая притча?

Дайвз - это всего лишь тип духовно богатого человека, у которого нет милосердия
к своему духовно бедному брату; человека, богатого верой, который не будет
хлопотать, давая советы сомневающимся; о том, кто богат смирением, кто
все же не стремится спасти своего ближнего от высокомерия; о том, кто богат
милосердием, кто равнодушно смотрит на своих немилосердных братьев; о человеке
богат надеждой тот, кто не будет стремиться вселить надежду в отчаявшихся; о том
кто богат милостями Святого Духа, кто не будет стремиться вернуть себе
неосвященного нищего у своих ворот.

И кто такой Лазарь, как не тип устремленного - жаждущего души, будь то
он миллионер или бедный дьяк--установленном искатель, чье око
всего один и чье тело полно света? С этой точки зрения, несомненно, более
похвально для интеллекта нашего Спасителя, что простое материальное богатство перестает иметь значение
; Погружения в духовную реальность могут быть настоящим нищим богатеем
в вере, но безразличен к душевному голоду неверующих; в то время как беден
Лазарь могут быть миллионером, жаждет, алчет, начинающая день
после дня, для крохи душевного комфорта, что нищий, из
обилие свою веру, никогда не будет скучать.

Христианство сильно пострадало из-за нашей неспособности воздать должное Спасителю
за утонченность. Так далеко, что деньги-лишь богатство, это душа-фактор
все, что он должен понести, чтобы увеличить, а не уменьшить ее обладателя
шансы на спасение, но не в простом предоставлении уточнений
культура и отеля Elegance современной роскоши и хорошего вкуса, важно
однако они для роста духа. Истинная ценность богатства для души
ценность, которую трудно переоценить, заключается в том, что оно предоставляет
возможность и поощряет развитие той добродетели, которая
"величайшая из всех этих"; та добродетель, которая "долго терпит и
добра; которая не превозносит себя и не кичится" - Милосердие, короче говоря.
короче говоря. Не отрицая простые радости нищете, не забывая
Обещания Спасителя к бедным и смиренным и кротким, он по-прежнему легко
понимать, что благотворительность-это менее вероятно, чтобы быть бодрым душа-рост в
бедняга, чем в богатой. Бедный человек может обладать ею как зародышем, семенем;
но богатый человек, благодаря высшей доблести в борьбе за
существование, в состоянии культивировать эту добродетель; и кто скажет, что
он не культивировал это? Конечно, никто не знаком с усилиями
наших богатых людей возвысить достойных бедняков. Определенный модерн
сентиментальность требует, чтобы бедность была уничтожена - игнорируя эти
содержательные слова Иисуса - "нищие у вас всегда с
вами" - забывая, на самом деле, что человеческое общество состоит из неравноправных
части, такие же, как человеческое тело; что равенство существует среди членов общества
только в этом: что все люди происходят от Бога-Творца,
согрешили в Адаме и были убиты жертвенной кровью Божьего отца.
единородный Сын, рожденный от Девы Марии, в равной степени искупленный в
жизнь вечную, если они только примут Христа как своего единственного истинного
Спасителя;--забывая, впрочем, что на ликвидацию нищеты бы сразу
предотвратить все проявления самого прекрасного черта человеческой природы и
добродетель--благотворительность.

Нынешние отголоски из мира бизнеса указывают на то, что бедный человек
сегодня, с его злобным недовольством, его нелепыми надеждами на
тред-юнионизм и его неосуществимые и очень нехристианские мечты о
индустриальном тысячелетии - это настоящие погружения, богатые
высокомерие и скудость в том милосердии суждений, которым обладает миллионер
так щедро продемонстрировал, что обладает.

Средством было то, чтобы мир поднялся выше. Стоя на одной из
величественных старых вершин Скалистых гор, выступающий однажды стал свидетелем
сцены в долине внизу, которую, по красоте иллюстрации этой
мысли, мир не мог превзойти. Он рассказал своим слушателям, что
сцена была. И он просил их подойти к скале благотворительность
и пообщаться в спокойной голубой. Благотворительность-слеза упала о мире
холодная щека нетерпимости, чтобы заставить ее гореть вечно! Или это была великая
моторная сила, которая, подобно гигантскому двигателю, выкатила колесницу
цивилизации из лабиринта древности на свет божий.
сегодняшний день, где он сейчас ждет, чтобы его нагрузили драгоценными плодами
живого гения, чтобы затем устремиться к той долгожданной золотой эре, когда
истина взойдет как новая и пылающая звезда, чтобы осветить великолепное
великолепие земли, связанной единым законом всеобщего братства,
независимой, но признающей суверенитет Всемогущества. Благотворительность
именно это имел в виду Вольтер, когда заявлял: "Атеизм
и фанатизм - это два полюса вселенной смятения и ужаса.
Между этими двумя находится узкая зона добродетели. Идите твердым шагом
по этому пути; верьте в доброго Бога и творите добро ".

Речь была удивительно простой, взволновав огромную толпу
внезапным глубоким убеждением в серьезности оратора: "Милосердие!_ О,
из всех цветов, которые покачивали своими золотыми кадильницами в партере
в человеческом сердце нет ни одного столь богатого, столь редкого, как этот цветок милосердия.
Могут быть и другие цветы, которые источают насыщенный аромат, но их нужно
раздавить, прежде чем их аромат станет ощутимым; но _это_ цветок в
ранним утром, в жгучий полдень, когда на цветах лежит роса кануна,
пробирался по садовой дорожке сквозь глубокую темноту.
лощина, над пылающей равниной, и вверх по склону горы - вверх, все ВЫШЕ И ВЫШЕ
поднимается в прекрасную синеву - вверх по облачным коридорам дня,
вверх по туманной тропинке к небесам, пока она не коснется прекрасного берега
и не смешается с дыханием ангелов. "

Едва ли в ту субботу во всем святом Антипе нашелся хоть один несогласный с
предложением призвать на кафедру этого могущественного молодого проповедника.
Те немногие, кто осторожно предположил, что он, возможно, слишком дальновиден, недостаточно
связан с сегодняшним днем, были успокоены следующим
Шаббат с совершенно другой проповедью о некоторых недостатках в модной драме
.

Единственная возможная безнравственность в этом мире, утверждал
оратор, была неправдой. Проповедь была аморальной, как и любой спектакль, если
душа его не было Истины; и спектакль стал как в нравственном, так и проповедь
если бы его душой была правда. Особая форма лжи, на которую он нападал, была тем, что
он назвал "драмой прославленной распутницы". Горячо и умело обличал он
пагубное воздействие тех пьес, в которых распутница принимается за
героиню и сентиментальность придает ей болезненную привлекательность. Сцена
должна показывать жизнь, и распутное существо от жизни может быть изображено; но
пусть это будет с безжалостной точностью. Она не должна быть сфальсифицированы в
существо тонкого чувства и возвышенные эмоции-вещь опасная
достоверность невинных.

Последний сомневающийся сдался в третью субботу, когда проповедовал из
предупреждения Иисуса о том, что многие придут после него, выполняя его
назовите чудеса, которые могли бы обмануть, если бы это было возможно, даже самых избранных.
Проповедь сравнивала это поколение с людьми, которых Павел встретил в Афинах,
с любопытством гоняющимися за любым новым богом; за христианской наукой, о которой он
позволил себе заметить, что она не была ни христианской, ни научной - или
ментальная наука, спиритизм, теософия, ясновидение, все черные искусства,
отклоняющиеся от истины во внешнюю тьму - забывающие, что
"Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы
всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную".
Поскольку это было единственным средством спасения, предоставленным Богом, время
было, очевидно, сопряжено с жизненным интересом для каждого мыслящего человека.

Как прозорливый член Совета отметил, попечителей, он бы вряд ли
иметь возможность проповедовать три проповеди лучше рассчитано, каждая в
свой путь, чтобы заслужить одобрение святого Антипы.

Призыв поступил и был принят после должных и молитвенных знаков
размышление. Но что касается Нэнси, то она навсегда оставила некоторые из своих
размышлений.




ГЛАВА VII

СЮДА ПРОНИКАЕТ ЗМЕЙ НЕДООЦЕНКИ.


Для молодого настоятеля монастыря святого Антипы наступили быстрые, насыщенные,
яркие дни - дни, в которые он мог бы написать не один.
триумфальный ответ поэту, который спрашивал, почему дух смертного
следует гордиться, намекая, что так не должно быть.

Также был красивый молодой настоятель прихода гордимся им, гордимся его
исполнительная способность, как показано на управление его многочисленных организованных
деятельность, религиозная и светская; его Братство Святого Варфоломея,
его Мужской клуб, Женская миссионерская ассоциация, Гильдия и Общество посещений
Общество королевских дочерей, Школа шитья, Фонд для бедных и другие;
гордится своей яркой индивидуальностью, впечатляющим ораторским искусством и
современной ноткой в его проповеди; гордится тем, что ее проводники должны каждую субботу
утром прогонять многих опоздавших. Действительно, весь приход был
рожден для новой духовной жизни с того дня, когда богослужение в церкви святого
Антипы было простым до неприличия из-за упрямого и порочного
реакционные. В этот счастливым День святого Антипы был известен своей развитой
ритуал для службы, так красиво обогатились, что новый духовный
теплота пронизывала весь приход. Доктрина о Реальном Присутствии была
не робко преподнесена, а проповедовалась недвусмысленно, с достойной смелостью.
Также была исповедь и благодатное возжигание благовоний. В
короче, Святой Антипа преуспевал, и благодать Святого Духа ощутимо взяли
владение своих поклонников. Церковь стала самой нарядной церковью
в епархии, и считалось, что у ее прихожан есть определенный тон.

И для этих причастников их настоятель безупречной пульхритии был
милостивым зрелищем не только при исполнении своих священнических
обязанностей, но и на улицах города, где его отличие было очевидным.
не менее заметный, чем задняя часть перил алтаря.

Между рядами некогда великолепных особняков теперь проходит некая популярная аллея.
они немного неуклюже пытаются наладить торговлю на нижних этажах, как
обедневшие, но мужественные джентльмены. К этим маленьким трагедиям,
однако, толпа пешеходов тупа - слепа к пафосу этих
все еще надменные верхние этажи, тихие и сдержанные, за задернутыми шторами,
в то время как два нижних этажа превращены в магазины. Поскольку
толпа не занята собой, ее внимание сосредоточено на дороге,
где постоянно проходит фестивальная процессия Успеха, ее плывущие
Достойно вознаграждается то, что они являются самым дорогим и блестящим изделием вагоностроителя
мастерство - красноречиво свидетельствует об истинном достоинстве и утонченности даже в быстрой тишине
их резиновых шин. Это зрелище будет серьезно рассматривать; быть
поиздевались над только легкомысленным, хотя и движущихся пешеходных массы на
тротуар более пестрый, более осмысленный - более компанейский, более
понятный по-человечески.

Именно в этой колышущейся массе на аллее причастники церкви Св.
Антипы часто обновляется зрения их ректор на приятное
во второй половине дня. Здесь преподобный доктор Линфорд любил гулять в Божьем сиянии
солнечный свет исходил из чистой радости жизни - счастливого, не смущаемого ничем
возможное сознание того, что его прогресс обращает все лица в его сторону,
так же неизбежно, как можно было бы поворачивать спицы в бесконечной последовательности
поворотных стилей.

Обставленный с явным любовным вниманием к деталям, но в то же время со вкусом
сдержанно, точно и откровенно признался, но не навязчивый,
элегантность, кланяясь с образом к своей пастве выступает на небесах
чтобы встретиться с ним, великолепно, masculinely красавец, он был гораздо больше чем просто
обоснование гордость Святой Антипа почувствовал в нем. Он был прекрасным
вдохновение вера в Бога и человека.

Он также не принадлежал к типу фарасейцев - к типу, заявляющих о любви к себе подобным,
но при этом держащихся скрупулезно в стороне от побежденных и ухаживающих только за
победителями. На самом деле, это было не так.

В разгар его прогресса - это действительно был прогресс, а не
простая прогулка - он останавливался, чтобы сказать несколько слов простого приветствия пожилой нищенке
возможно, чтобы пошутить с ней - какую-нибудь приятность
вполне соответствует его положению, его облик выражает нежное рыцарство, которое
было приятно подавлено, хотя и не ослаблено опытом,
неизбежным для светского человека. Когда он опустил монету в
иссохшую ладонь, он сделал это с некоторой затянувшейся поспешностью, как человек, который
откровенно неспособен подавить человеческую слабость, хотя и нервно пытается
покончи с этим быстро и незаметно.

Молодой Ригби Ривз, обобщающий, как позже выяснилось, неадекватные
дейта, однажды поклявшийся, что настоятель монастыря святого Антипы всегда смотрит вперед
в поисках нищенки в изодранной шали и шляпке
низшая модность; что, если бы Проспект был достаточно переполнен, чтобы это
казалось стоящим того, он бы даже перешел с одной стороны на другую ради
публичного разговора с ней.

А то так заявлял, возможно, был факт, юноши
следовательно, ректор Санкт-Антипа стремился этот опыт для
ради его просто реклама пришла от ущерба, который ближе
знакомство с доктором Линфорд благополучно растворились у него из головы. Как
он мог бы обоснованно утверждать, как это сделал другой циник, что настоятелем
церкви святого Антипы руководили инстинкты шарлатана, когда он
каждый день выбирал вечерние газеты - намеренно и с добрым
слова - из запаса журналистки на некоем заметном и
постоянно переполненном перекрестке. Столь же разумным было обвинение этого другого
циника в том, что, приветствуя друзей на переполненной улице, ректор
никогда не упускал случая употребить какое-нибудь слово или фразу, которые идентифицировали бы его с теми
проходящий мимо, вызывающий у адресата неприятное ощущение того, что его поставили на место
в ярком свете, но все же сводящем его к ничтожеству по эту сторону
линия уничтожения.

"Вы говорите:"А, доктор!" - и пожимаете руку, знаете ли, - сказал этот
сверхкритичный наблюдатель, - и десять к одному, что он скажет что-нибудь о Св.
Прямо к Антипе, вы знаете, или: "Скажите ему, чтобы он зашел к доктору Линфорду в
дом священника рядом со Святым Антипой - я всегда там в одиннадцать", или: "Да,
совершенно верно, епископ сказал мне: "Мой дорогой Линфорд, мы полагаемся на вас в
этом вопросе", или рассказывая, как миссис Дженерал Кого-то-чего-то, вы
знаете, я никогда не мог запомнить имен - он ужасно расстроился, позвонив
он самый опасный и обаятельный мужчина в Нью-Йорке. И вот пожалуйста,
ты знаешь! Это никогда не подводит, честное слово! И все время люди
проходят мимо и оборачиваются, чтобы посмотреть и послушать, вы знаете, так что это довольно шумно
говорят: "Да, это Линфорд, вот он", как будто они были
в одном из этих дилижансов, осматривающих Нью-Йорк; и вы чувствуете себя, клянусь Юпитером,
честное слово, как тот важный осел, который поднимается на сцену, чтобы помочь
парень, знаете ли, показывает свои фокусы, когда зовет "какого-нибудь доброго джентльмена
из зала ".

Можно сказать, что этот другой человек был безнадежно циничен
возмущенный. Не так с Ригби Ривзом, даже после того, как Ривз заявил о других
открытиях, что у настоятеля святого Антипы была "походка, которая была бы
напыщенной, черт возьми! если бы он был таким коротким, как я"; также, что он "ходил, как
парад", который, как разъяснил г-н Ривз, имел в виду, что воздух в
ходить было то, что из одного сознания всегда ведет Триумфальная
шествие в его честь; и еще, что можно прочитать в его глазах
остро чувственных наслаждений в тона своего голоса; что он
цвета этих с определенной помазания, соответствующие процветает
которыми люди с определенным уклоном в мышлении любят украшать свою хирографию
и все же еще раз, что он, Ривз, был "готов держать пари, что
этот парень продолжал позировать даже у подножия Большого Белого холма .
Трон."

К счастью, молодой человек выпал из его придирки отношение к ближе
знакомство с ректором Санкт-Антипа, научился отношении тех
вещи не больше, чем мотыльки усики природы необычно
наделенный человеческой теплотой и богатством-просто бессмысленно прогнозы
от личности, простая, надежная, натуральная, не тонкая, и полностью
симпатичный. Он пришел к убеждению, что, хотя сам ректор был unaffectedly
впечатлен обилием подарков, с которой было небесам угодно
отличить его словам, он был постоянно раздражен и смущен
то, что таким образом он сделал так заметные человек. Молодой Ривз нашел его
благодарный человек, причем, человек, который предал разумный интерес в
парень собственные достижения, находит множество причин, чтобы быть поражены несколько
немного вещей в дорогу, легкая атлетика, путешествия, и спорт, который никогда не
казалось на все, чтобы произвести впечатление на многих, даже членов собственных
семья. Ригби Ривз, действительно, стал ярым сторонником доктор Линфорд
посещать службы в религиозном отношении с матерью и сестрами-и почти
делая подряд в клубе, кафе, однажды днем, когда остальные и более
закоснелый циник объявил, со штрафом в размере предположение, судебной, что
Линфорд был "лучшим актером в Нью-Йорке-на сцене или вне его."

Именно в отношении этой привычки ежедневных прогулок, что тетя Белла и ее
племянница также не согласился один день. Они были в маленькой, окруженной темным деревом,
библиотеке с красными стенами в доме священника, тетя Белл со своей молитвенной книгой,
Нэнси за своим столом что-то писала.

Со своего низкого стула у окна тетя Белл только что увидела
Прямую голову Доктора в безупречно блестящей шляпе и его красивые
расправленные плечи, которые с умеренной скоростью перемещались по ее узкому полю
зрения. Они проехали так строго по ровной линии, что нечестивая мысль
захватила ее врасплох: ей показалось, что настоятеля монастыря святого Антипы
протащили мимо окна на роликах. Но это сразу же было искуплено
. Она заметила, что Аллан был одним из немногих мужчин, которые всегда ходят как
рожденные править. Затем она заговорила:

"Нэнси, почему ты никогда не гуляешь с Алланом днем? Ничто не помешало бы
доставь ему больше удовольствия - мальчик положительно гордится тем, что у него есть ты.

"О, я должна была закончить это письмо Кларе", - рассеянно ответила Нэнси,
как будто все еще была сосредоточена на своем письме, обдумывая каждое слово с прищуренными глазами
и кончиком ручки в зубах.

Но тетя Белла не быть неправильно понятым, ни недостаточно
ответил.

"Не в этот день, особенно--_любой_ день. Я не могу вспомнить, когда
вы ходили с ним. Так много раз я слышал, что ты отказываешься, и я смею
говорят, он не понравиться ему, Ты знаешь".

"Ой, он мне часто говорил так."

"Ну?"

- Тетя Белл... я... О, вы гуляли по улице с Алланом!

"Чтобы быть уверенным, что я это сделал!"

"Ну что ж!"

"Ну ... конечно ... В каком-то смысле это правда ... Аллан действительно привлекает
внимание в тот момент, когда выходит на тротуар ... и, конечно, все
пялится на одного - но бедняга ни в чем не виноват. По крайней мере, если бы
мальчик вообще осознавал это, он мог бы очень незначительными способами здесь и
там предотвратить самую малость этого - но, моя дорогая, твой муж
человек самой поразительной внешности - особенно в одежде священника - даже
вон на том проспекте, где полно поразительных личностей - и с этим ничего не поделаешь.
ничего не поделаешь. И я не могу удивляться, что он недоволен тобой, когда это дает
ему так приятно иметь рядом с собой модную и красивую молодую женщину.
Я встретил его на днях, когда он шел с Сорок второй улицы с этой
потрясающе выглядящей миссис Уайет, и он выглядел счастливым и клокотала, как в
школьник".

"О, тетя Белл, но, конечно, если ты не видишь, я не смогу тебе сказать".
Она внезапно повернулась к своему письму, как будто отмахиваясь от
безнадежной задачи.

Тетя Белл, будучи вполне человеком, не стала бы молчать, услышав
намек на то, что ее проницательность не была феноменальной. Таким образом,
тон ее ответа намекал на многое.

"Мой ребенок-я могу увидеть и понять гораздо больше, чем я даю любой
знак".

Это было убого пустых понтов. Несомненно, это никогда не было правдой
Тетя Белла в любой момент в ее жизни, но она была теперь уязвлен: надо
настоящее нахмурившись укреплений в точке, где один нападает, даже
если они только из картона. Потом, тоже случайно утверждают, что они обладают
скрытые фрукты наблюдения часто продуктивными. Много недомолвок идет
внизу перед ним.

Нэнси снова обратился к ней с какой-то отдушиной в ее лицо.

- О, тетя Белл, я была уверена в этом ... Я не могла вам сказать, но я была уверена
вы должны видеть!" Ее ручка была отброшена в сторону, и она поникла в своем кресле,
ее руки неподвижно сидящего у нее на коленях.

Тетя Белла посмотрела сочувственно многословную, но мудро воздержался от
речи.

"Интересно, - продолжала девушка, - знали ли вы в то время, в то время, когда
мне показалось, что мои глаза открылись - когда я была обманута его притязаниями на
думая - вы помните ту первую проповедь, тетя Белл, - о том, какой независимой и
благородной, я думала, она будет. О, тетя Белл, как сильно пошатнулась моя вера!
В тот день! Я думаю, что все ее основы пошатнулись, и тогда, естественно,
остальное, казалось, просто рушилось. Вы осознавали это все время?"

Так это было религиозное сомнение - потеря веры - неортодоксальность? Выслушав
до тех пор, пока она не собрала все это, тетя Белл вмешалась: "Моя дорогая, ты должна позволить
мне вести тебя в этом. Ты знаешь, через что я прошла. Изучайте высшее
критику, благоговейно, если хотите - даже расширяйтесь до высшего
неверие. Времена изменились со времен моей молодости; можно расширять практически
ничего сейчас и все равно быть православным, особенно в нашей Церкви. Но будьте осторожны
из буквального разум, материальный взгляд на вещи. Помните, что
основы христианства духовно исторические, даже если они не
материально исторические--факты в человеческом сознании, если не в
мир материи. Вам не нужно притворяться, чтобы понять, как Бог может быть один
в сущности, три-в лицо,--я согласен с тобой, что только возврат к
политеизм и является таковым по лучшей библеисты, но никогда не
сдадим вашу веру в искупительную кровь сына, которого он послал
выкуп за многих-по крайней мере, как духовный факт. Я сам отверг
Троицу как одну из тех тайн, в которые с благоговением верят на земле
и постигнутый только на небесах - но этот Бог так возлюбил мир, что он
отдал своего единородного Сына - Дитя, как ты думаешь, я мог бы смотреть вперед
без страха предстать перед Богом, если бы я не верил, что кровь Его
единородного Сына смыла с моей души вину за грех, который я
совершил в Адаме? Цепляйтесь за эти простые основы, а в остальном
расширяйтесь даже до высшего неверия, если хотите ...

- Но, тетя Белл, дело не в этом! Я никогда не беспокоюсь об этих вещах
хотя ты верно догадалась, что я в них сомневаюсь
в последнее время - но сомнения меня не огорчают. На самом деле, тетя Белл, для
женщина теряет веру в Бога ей кажется мало важно, рядом теряешь веру
в ее мужа. Вы можете сомневаться, рассуждать, строить догадки и спорить о
первом - это модно - люди скорее уважают неверующих
в наши дни - но, о, тетя Белл, как больно от второго!"

- Но, дитя мое, мое нелепое дитя! Как ты могла потерять веру в
своего мужа? Что за чушь! Вы имеете в виду, что приняли
всерьез эти его безобидные шутливые выходки о ловушках
и подвохах в жизни священнослужителя или его рассказы о том, как то или иное
глупая женщина позволила ему обнаружить в себе то чистое благоговение, которое
большинство женщин испытывают к священнику, красив он или нет? Взять, к примеру,
Миссис Уайет...

- О, тетя Белл... Нет, нет... как ты можешь думать...

"Я допускаю, Аллан хотя бы немного ... э ... излишним из тех
анекдотов--возможно, просто капельки не настаивал ловушки и
ловушки, которые подстерегают привлекательный мужчина в его положении. Но на самом деле, моя
дорогая, я знаю мужчин, и тебе никогда не нужно испытывать укол ревности. Во-первых,
Аллан был бы ограничен страхом перед миром, даже если бы его
любви к тебе было недостаточно, чтобы удержать его."

"Бесполезно пытаться заставить вас понять, тетя Белл - вы не сможете!"

После чего тетя Белл забыла о своем прежнем способе притворяться, что она
действительно поняла, и прямо спросила:

"Ну, в чем дело, дитя мое?"

"Ничего, ничего, ничего, тетя Белл ... Просто он такой, какой есть".

"Кто он такой? Красивый, приятный, здоровый, с хорошим характером, верный,
честный, безукоризненный...

- Тетя Белл, он меня убивает. Кажется, мне хочется смеяться, когда я говорю вам,
потому что это так забавно, что у него должна быть сила, чтобы ... но я говорю вам:
он убивает все хорошее во мне - понемногу каждый день. Я не могу
даже _want_ быть хорошим. О, как глупо думать, что ты можешь видеть... что кто-то другой
может видеть! Иногда я забываюсь и смеюсь всем сразу. Это так же
гротескно и нереально, как воображаемое чудовище, которого я раньше боялся
- потом меня тошнит, потому что я вспоминаю, что мы связаны законами
Бога и человека. Конечно, вы не можете видеть, тетя Белл, - огонь еще не проел
ее насквозь, - но я говорю вам, что внутри она горит день и ночь.

Она негромко рассмеялась, как бы желая успокоить свою озадаченную слушательницу.

"Огонь, разъедающий все изнутри, тетя Белл ... сжигающий мою доброту ... если
пожарные приехали бы только с двигателями, топорами, крюками и прочим, и
вода ... Я бы подчинился, если бы меня разорвали на части так же безропотно, как любой старый дом ...
это так больно!




ГЛАВА VIII

ЯБЛОКО СОМНЕНИЯ СЪЕДЕНО


Настоятель монастыря Святого Антипы вернулся со своей пасхальной проповеди. Он был
в приподнятом настроении. Он подозревал, что из проповедей, произнесенных в то утро в Нью-Йорке,
его не сочли бы ни в малейшей степени остроумным. Рассказывать отрывки бы
несомненно появляются в газетах на следующий день, и хотя бы один документ
перепечатка своих любимых подобием за подписью "д-р Аллан Delcher
Линфорд, Красивый и современный настоятель церкви Святого Антипы. Под этим
были бы заголовки: "Воскресение доказано; Буквальный факт в истории
не менее Духовный факт в человеческом сознании. Непрерывная
Цепь живых свидетелей".

Он даже адрес обрывки в статье о его пути от церкви до его
исследование:

"Была проведена в модный святого Антипы необычайно богатое Пасхальное богослужение
вчера утром. Проповедь его может и красивый молодой ректор,
Преподобный доктор Линфорд был чреват жизненно важный интерес для каждого мыслящего
человек. В воскресение он декларирует факт также свидетельствует как
Бруклинский мост-это тысячи людей, которые никогда не видели ее еще кто
убеждены в ее существовании по свидетельству тех, кто есть. Таким образом,
тот, кто никогда не видел этого моста, может быть так же уверен в его существовании, как и
человек, который пересекает его дважды в день. Точно так же свидетель
воскресшего Христа рассказывает славную истину своему сыну, пятнадцатилетнему юноше, который
в восемьдесят лет рассказывает ее своему внуку. "Понимаете ли вы, - сказал притягательный
молодой проповедник, - что уверенность в Воскресении приходит к вам
этим утром из уст в уста немногим трех тысяч свидетелей
живая цепь из менее чем трех тысяч звеньев, по которой мы
можем проследить наши шаги назад к присутствию первого свидетеля - так что,
по сути, мы имеем Воскресение по слову человека, который видел
живого Спасителя этим самым утром? Мало того; более того, фактически мы сами
стоять дрожать, прежде чем что камень отвален; а он пустой, но навсегда
священная гробница. Так же точно, как тысячи людей знают о существовании сооружения под названием
Бруклинский мост, так и мы, основываясь на свидетельстве той же достоверности, знаем
знайте, что "так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного,
дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную
". Бог не ожидал, что мы будем слепо доверять: он представил
осязаемые и убедительные доказательства своего славного плана спасения.'
Оратор, который всегда обладает магнетизмом яркой
личности, был более чем обычно эффективен в этом случае, и
заметно взволновал толпу модных поклонников, которые ..."

"Аллан, ты превзошел самого себя!" Тетя Белл вошла и в зеркале
над камином в столовой бросал взгляды, полные искреннего, но
абсолютно беспристрастного восхищения, на шляпку с цветами сирени, которая
покоился над блестящими завитками ее пышных седых волос.

Молодой человек оторвался от своих задумчивых расхаживаний по комнате.

"Тетя Белл, думаю, я могу сказать, что сегодня утром я порадовал себя - и
вы знаете, мне это нелегко".

"Как жаль, что там не было Нэнси!"

"Нэнси мне не нравится", - начал ее муж мягким тоном.

"Я не чувствовала себя способной на это, Аллан", - крикнула его жена из библиотеки.

- О, ты здесь! Моя дорогая, ты слишком легко сдаешься из-за мелочей.
недомогания, на которые другая женщина не обратила бы внимания. Я повторил
что к вам так часто, что, действительно, дальнейшее игнорирование похоже
опасно, как неправду--"

"Она плачет?" он спрашивает Тетя Белла, как они оба прислушались.

"Смеется!" - ответила та дама.

"Моя дорогая, могу я спросить, не смеетесь ли вы надо мной?"

"Дорогая, нет! - только над тем, о чем я случайно подумала". Она вошла в столовую
с утренней газетой в руке. - Кроме того, в завтрашней газете
Я прочту все, что сказал красивый настоятель монастыря Святого Антипы в
его красивый голос для его прекрасных слушателей...

Сначала он нахмурился, но теперь снисходительно улыбнулся, когда они сели за стол.
ленч. - Ты еще будешь шутить над моей внешностью, Нэнси! Это
напомнило мне бедную романтичную маленькую миссис Эверсли - сестру миссис
Уайет, вы знаете, сказал мне сегодня утром после службы: "О, доктор
Линфорд, если бы я только мог верить в христианскую догму так, как я верю в
вас, как в мужчину!" Вы знаете, она такая болезненно эмоциональная, импульсивная
создание, и тогда полковнику Годвину, который стоял рядом, пришлось пошутить:
'Символ будет служить вам для отправления религиозных обрядов, мадам! - говорит он, - я уверен, что нет
душа женщины никогда не будут потеряны, если бы все священники были, как хорошо выглядеть
после как наш друг!' Эти вещи всегда заставляют меня чувствовать себя так
неловко-они говорят, что так прямо, но что я мог сделать?"

"Сестра мистера Брауэтта и ее сын были с ним сегодня утром", - начала тетя Белл.
Тетя Белл милосердно перевела разговор в другое русло.
интуиция подсказывала, что ее племянница морщится. Но, как это нередко случалось,
кажущийся выход просто снова впадал в основной канал.

- А еще есть Броуэтт, - продолжал Доктор. "Теперь я, говорят,
огромное влияние на женщин-женщин, поверь мне, поверь мне ... я могу даже сказать
смотрят на меня, но я даю тебе слово мое я сознаю, обладая
очень большое влияние над мужчинами. Кажется, в моем _эго_ есть
сила одержать верх. Взять Брауэтт-большинство мужчин боятся его-не физические
страх, но их внутренний мир, их _egos_, спуститься до него. От
в тот момент я впервые увидел, что человек я крутил его. Все дело в наличии
_ego_, что означает мастерство, тетя Белл. У Броуэтта оно есть у самого, но у меня есть
более великим. Каждый раз, когда глаза Броуэтта встречаются с моими, в душе он знает
что я его хозяин - его "я" простирается ниц перед моим - и все же
этот человек, - заключил он с явным благоговением, - стоит всего
от двухсот до трехсот миллионов!"

"Миссис Эверсли - несчастная маленькая женщина, насколько я слышала", - начала тетя
Белл, снова преследуя альтруистические цели.

- Это напомнило мне, - сказал Доктор, опомнившись после того, как опустил взгляд
на пресмыкающегося Броуэтта. - Она взяла с меня обещание быть дома в четыре
часа. На самом деле я не мог ускользнуть от нее - было либо четыре часа дня, либо
или в первый же возможный день. Что я мог поделать? Тетя Белл, я не буду притворяться.
то, что на тебя смотрят снизу вверх и ищут поддержки, всегда неприятно.
В отличие от фарисея, я говорю: "Слава Богу, я такой, как все люди!"
У меня бывают моменты, когда я становлюсь человеком, но в основном это наводит на меня скуку, и особенно эти
наполовину религиозные, наполовину сентиментальные признания эмоциональных женщин, которые
воображают, что их жизнь - трагедия. Теперь эта женщина считает, что ее брак
несчастлив...

"Действительно, так оно и есть!" Тетя Белл вмешалась - на этот раз успешно, поскольку она
продолжила рассказывать о некоем Моррисе Аптоне Эверсли, каталонцепредположение о
неэлегантности, которая, будучи авторитетной, оставила его, рассматриваемого как мужа,
нежелательным, чтобы не сказать невыполнимым. Его недостатки, действительно, послужили тому, чтобы
завершить трапезу в веселой беседе.

Ежедневной практикой тети Белл после ленча было, по ее собственной
терминологии, "погрузиться в тишину и сосредоточиться на мысли о
Всеблагом". В этот день она была выведена из психического состояния
днем, хотя, к счастью, не раньше, чем через добрых полчаса, стук Нэнси
в ее дверь.

Она вошла, веселая, с небольшой пачкой бумаг в руке. Тетя Белл,
почувствовав себя восстановленной и дружелюбной, она села и прислушалась.

Нэнси бросилась на диван с видом женщины, собирающейся поболтать.
расположившись на мягких ярких подушках, Нэнси погрузилась в состояние
спокойной расслабленности, которая, возможно, все же ощетинилась нетерпеливыми мысленными
иглами.

- Какая забавная вещь, тетя Белл! Сегодня утром вместо того, чтобы услышать Аллан, я
выросла в багажник комнату и порылся в грудь, что все
эти старые бумаги и вещи деда Delcher это. И ты
верите в это? В течение часа или больше я читал отрывки из его старых
проповедей ".

- Но он был пресвитерианином! Своим тоном и интонациями тетя Белл умело
доходчиво объяснила невозможность пожилого джентльмена
посвятив его в духовное общение с охотниками за головами с Борнео.

"Я знаю, что это, но, тетя Белла, эти старые проповеди действительно пошло мне на пользу; все
полный огня они были тоже, но вы чувствовали _man_ сзади их--хорошая
мужчина, настоящий мужчина. Он тебе нравится, и неважно, что его
терминология порой немного чудаковатые. Богословие деда
установлены последние дни своей жизни о том, как кринолин и обруч-юбки
поместится там, на проспекте в день, но он всегда заставлял меня чувствовать себя
религиозные. Он казался милым и хорошим, чтобы быть христианином, когда он говорил.
При всех своих устаревших убеждений он ни разу не заставил меня усомниться, как ... я сомневаюсь
в день. Но я хотел показать вам еще кое-что... Кое-что, что я
нашел - несколько старых композиций Берналя, которые, должно быть, хранил его дед
. Вот одна из них о птицах - "Птички-звонари, птицы-пищалки и
птицы-цокахи". Нет? - тебе это не понравится? - ну ... послушай это.

Она прочитала о попытках молодого Берналя реабилитировать сильно пострадавшую семью.
репутация Иуды - документ, который странным образом сохранился у старика.


"Бедный Иуда, в самом деле!" Новизна не ускользнула от внимания тети Белл, эксперта.
она во всем отступала от общепринятых традиций.

"Забавный мальчик! Я уверен, что он очень изобретателен. Осмелюсь сказать, что никто и никогда раньше
не сказал доброго слова об Иуде со дня его смерти, а этот парень
немедленно причислил бы его к лику святых. Подумать только - святой Иуда!"

Нэнси откинулась на подушки, болтая лениво, непоследовательно.

- Видите ли, тетя Белл, был создан по крайней мере один мужчина, который ни в коем случае не мог
шанс спастись ... один человек, который предаст Сына Человеческого-один человек быть
навсегда ушел из христианской схемы спасения, даже если каждая
в мире были спасены. Должен был быть один человек, которому нельзя было поверить, который
предал и угодил за это в ад, иначе весь план был бы
сорван. Была тема для Данте, тетя Белл - не одна душа в
аду, но другие души на небесах, медленно пробуждающиеся к страданиям
той единственной души - к осознанию того, что он страдал для того, чтобы они
можно было бы спастись. Как вы думаете, они сочли бы рай настоящим, если бы
они знали, что он сгорел? И ты не думаешь, что поэт мог бы создать какую-нибудь
интересную беседу между этой одинокой душой, обреченной на ад, и
Богом, который спланировал этот план?"

Тетя Белл выглядела скучающей и произнесла короткую, тихую фразу, которая могла бы означать
"Ерунда!"

"Моя дорогая, в наши дни никто не верит в ад".

"Кто-нибудь во что-нибудь верит?"

"Вера в основы христианства никогда не была более очевидной".

Это была заветная фраза из утренней проповеди.

"В чем суть?"

"Вера в то, что Бог так возлюбил мир, что отдал своего единородного
Сын - ты знаешь это так же хорошо, как и я, дитя - вера в искупительную кровь Христа
.

"Разве не было бы ужасно, тетя Белл, если бы ты не верила в это и тебе пришлось
оказаться в аду, потому что змей убедил Еву, а Ева убедила Адама
съесть яблоко - это неотъемлемая основа христианства, не так ли
?"

- Ну, конечно... Вы, должно быть, верите в первородный грех...

"Я вижу... Вот записка, сделанная рукой Берналя на одной из этих старых
бумаг - очевидно, написанная намного позже, чем другие: "Старый джентльмен
говорит, что Рождество теряет свое глубокое значение. В чем дело? В том, что
Младенец из Вифлеема был зачат своим Отцом, чтобы принести его в жертву своему
Отец - чтобы его кровь могла искупить грех его первой пары - и таким образом
спасти от вечных мук потомство этой пары. Бог больше не будет
умилостивляться кровью агнцев; ничто, кроме крови его сына, не сможет
теперь искупить грех его собственных созданий. Мне кажется, чем скорее
Рождество теряет это глубокое значение, тем лучше. Бедный старый любящий человек.
человеческая природа придает ему гораздо более прекрасное значение ".

"Моя дорогая, - начала тетя Белл, - прежде чем я расширила его до того, что я назвала
высшее неверие, я должен был бы подумать, что у этого молодого человека был
положительный талант к богохульству; теперь, когда я снова попал в
тень креста, мне кажется, ему просто не хватает воображения.

"Бедный Берналь! И все же он заставил меня поверить, хотя сам, казалось, ни во что не верил.
Он заставляет меня верить _now_. Он _calls_ меня, тетя. Он
Белл ... или это я сама взываю к нему, что я слышу?

"И богохульство ... даже само это слово нелепо, тетя Белл. Я был в яслях
вчера, когда всех этих младенцев привезли в их
ужин. Они строго запрещено ворковать или шуметь, и
они очень тонко вел себя на протяжении двух-и трех-летних, хотя я видел
один преступник достигать, прежде чем был дан сигнал и любовно погладить
большой жирный печенье рядом с ее тарелкой, думая, что неподчинение будет
упускать из виду-но, тетя Белла, ты думаешь, один из тех пятидесяти двух младенцев
может поносить тебя?"

"Не говори глупостей!"

"Но можешь ли ты представить, что кто-то из них способен на какое-либо неуважение к тебе, которое
заслуживало бы ... скажем, сожжения или чего-то подобного?"

"Конечно, нет!"

"Ну, разве ты на самом деле не веришь, что Бог дальше от тебя, или меня, или
глупого мальчишки, написавшего это, чем мы от этих младенцев - с
большей, расширенной точкой зрения, более полной любовью? Представьте Бога, создавшего
все - миры, птиц, цветы, бабочек, младенцев
и горы - представьте, что он чувствует себя оскорбленным из-за того, что один из его жалких
маленький Джон Смитс или Бернал Линфордс лепечут о нем какие-то человеческие словечки
или даже тревожат свое бедное маленькое человеческое сердечко сомнениями в Его
существовании!"

"Дитя мое, твой разум всего лишь ограничен, неспособен ограничить или определить
Бесконечный. В любом случае, что это - христианская наука овладевает вами?
вы или тот парень, который проповедует, что у них есть перевоплощенный Мессия
и сейчас живете в Сирии - баббисты, не так ли - или это теософия - или
вы просто недовольны Алланом?" Неожиданно проницательный взгляд из
Светло-голубой тетя Белла перевела взгляд с этим последним.

Нэнси засмеялась, потом посерьезнела. "Я думаю, что последнее-это она, тетя Белла. А
женщина, кажется, сомневаться в Боге и все остальное после того, как она начинает сомневаться
мужа она любила. Действительно, я начинаю сомневаться
все-всякая моральная нормативность".

"Нэнси, ты-неблагодарная женщина так говорить Аллан!"

"Мне не стоило этого делать, дорогая, если бы ты не заставил меня поверить, что ты
знал. Я должен был сам все это продумать, а потом действовать, если бы я
обнаружил, что могу с хоть какой-то совестью.

- А? Помилуйте! Вы не смогли. Идея!_ А вот и Аллан. Идемте!

Доктор был на пороге. "Так вот вы где! Ну, я только что отослал
Миссис Эверсли в слезах".

Он рухнул в кресло с легким полушутливым стоном от
усталости.

"Иногда это облегчение - знать, что ты можешь расслабиться и позволить всему своему
вес абсолютно низвергнут на широкую землю!" - заявил он.

"Миссис Эверсли?" предложила тетя Белл.

"Ну, короче говоря, она рассказала мне о своих горестях и умоляла меня дать свое
разрешение на то, чтобы она добилась развода!"

Нэнси приподнялась с подушек. "О ... и ты это сделала?_"

"_Нэнси!_" Оно было тихим, но четким, произнесенным быстро, суровым и обиженным. "Ты
забываешься. По крайней мере, вы забываете мою точку зрения и точку зрения моей Церкви.
Даже если бы я был вне Церкви, я все равно рассматривал бы брак как
таинство, неразрывное, кроме смерти. Те самые слова: "Кого Бог имеет
присоединился", - в своей горячности он стал почти оратором, - "Конечно, вы бы не стали ожидать, что я использую свое влияние в этом приходе, чтобы подорвать...".
не ожидайте, что я использую свое влияние в этом приходе, чтобы подорвать
святость домашнего очага - нападать на нашу эмблему союза Христа с Его
Черч!

С упреком в глазах - упреком, который в некотором роде казался искренним
мягкий, но с обиженным видом, опустив красивую голову, он вышел
из комнаты. Нэнси смотрела ему вслед с тоской и удивлением.

"Сводит с ума то, тетя Белл, что иногда у него действительно есть сила
заставить меня поверить в него. Но, о, разве союз Христа с
его Церковью не имеет каких-то ужасных символов!"




ГЛАВА IX

ГРЕХОВНАЯ ИЗВРАЩЕННОСТЬ ЕСТЕСТВЕННОЙ ЖЕНЩИНЫ


Два месяца спустя определенное напряжение в доме священника святого Антипы было
временно снято. Как слишком туго заведенная часовая пружина, она
однажды лопнула после заявления Нэнси о том, что она поедет в Эдом на некоторое время
более того, поедет без причины - даже без женской
простое "потому что". Это обстоятельство, хотя и пресекло в зародыше все
возможные возражения против ее курса, не подавило ни малейшего недовольства, которое
испытывали по поводу ее женской извращенности.

О ее решении было объявлено однажды утром после бессонной ночи, и
после того, как она вела себя необъяснимо в течение трех дней.

"Ты не угоден Аллан" был виртуозным образом тетя Белла сдачи
ситуация. Нэнси засмеялась из недоумение заповедник, в который
она недавно поселилась.

"Так он говорит мне, тетя Белла. Он произносит это с таким видом, будто сообщает мне
что-то обязательно дискредитирующее меня - и все же я задаюсь вопросом, чья это вина
на самом деле ".

"Ну, из всех возможных!" Тетя Белл не пыталась скрыть своего
изумления.

"Это не обязательно мое, ты же знаешь". Перед зеркалом она аккуратно поправила
вуаль по краю шляпы с натянутым и торжественным видом.
поглощение женщина в этот shriving ее отражение, так что он может
выйти в мир.

"Моя неспособность пожалуйста, Аллан, ты знаешь, может так же легко быть из-за его
дефектов как в шахте. Я так и сказал, но он только ответил: "На самом деле, ты мне не нравишься".
И, как он часто говорит о своих затруднениях: "Что я мог
поделать?" Но я рад, что он упорствует в этом".

"Ну, если тебя это возмущает так?"

"Потому что, тетя Белла, я должен быть вполне ... _quite_ уверены, что Аллан
смешно. Было бы ужасно совершить ошибку. Если бы я только могла быть
уверена - положительно-убеждена-уверенна - в том, что Аллан - самое забавное существо на свете
во всем мире...

"Это никогда не приходило в голову, что Алан-это смешно". Тетя Белл сделал паузу для
мгновение в ретроспективе. "Теперь, он не очень-то шутка."

"Не обязательно шутить, чтобы быть шуткой, тетя Белл".

"Но что, если бы он был забавным? Почему это так важно?"

"О, это важно из-за другой вещи, которую ты знаешь, ты знаешь,
когда ты знаешь это".

"Мерси! Дитя мое, тебе следует выпить чашечку какао или еще чего-нибудь, прежде чем ты начнешь
правда..."

Последняя длинная шляпная булавка, по-видимому, пронзила голову Нэнси, и она отвернулась
от зеркала, чтобы натянуть перчатки.

"Тетя Белл, если Аллан еще раз скажет мне таким обиженным, нежным тоном, что я
ему не нравлюсь, я верю, что буду свободнейшей из свободных женщин - готовой
жить".

Она остановилась, чтобы посмотреть пустыми глазами в стену. "Иногда, ты знаешь, я, кажется,
чтобы проснуться с ясным умом, но днем облака в нем. Мы не должны
верю, так много фальши, тетя Белла, если они не щиплют наши мозги
в ней в нежном возрасте. Я должен знать, Аллан и по
взгляд в день, если бы я встретил его в первый раз; но он разминал Мой бедный
мозг девушки и так и сяк, пока я бы покончено, тетя Белла,
если бы кто-то другой не замесил и не похлопал его по-другому, чтобы
маленькие воспоминания вернулись и остались со мной - маленькие кусочки сладости и
подлинность ... _реальности_, тетя Белл.

"Нэнси, ты нездорова ... И я думаю, ты не права, что идешь туда, чтобы побыть наедине со своими больными фантазиями ... Зачем ты идешь, Нэнси?" - спросила я. "Нет, ты не права".
"почему ты идешь, Нэнси?"

"Тетя Белл, я действительно могу быть уверен, что ты не предашь меня? Ты пообещаешь
сохранить секрет, если я действительно расскажу тебе?"

Тетя Белл выглядела важной и заслуживающей доверия, но при этом отличалась
неподкупной порядочностью.

"Я уверена, моя дорогая, ты не стала бы просить меня хранить в секрете то, что
твой муж был бы...

"Дорогая, нет! Ты можешь хранить молчание с чистой совестью".

"Конечно, я был уверен в этом!"

- Какая же вы обманщица, тетя Белл ... Вы совсем не были уверены ... Но я должен
разочаровать вас. Теперь моя причина, - Она подошла ближе и заговорила тихо, - Моя
причина поездки в Эдом, какой бы она ни была, настолько глупа, что я
я даже не осмеливался сказать себе - так что, как видите, моя _реальная_ причина для
похода - просто выяснить, в чем моя причина на самом деле. Я умираю от желания узнать.
Вот так! Теперь никогда не говори, что я тебе не доверяла ".

В первом шоке этой осени от своих ожиданий тетя Белл
забыла вспомнить, что все хорошо. И все же она была уже достаточно далеко.
успокоилась и проводила племянницу на станцию.

Возвращаясь оттуда после того, как она проводила Нэнси до
поезда, идущего в 3:05 по местному времени Эдома, тетя Белл задержалась у открытой двери кабинета
настоятеля Святого Антипы. Он приветливо взглянул на нее.

- Знаешь, Аллан, ребенку, в конце концов, полезно побыть одному.
немного.

- Нэнси... не...угодила...мне! Слова были четкими, с
поясняющей паузой после каждого, чтобы тетя Белл ни в коем случае не могла
ошибка импорта, но тон был низким и не без качеством
победы сладость-тон потерпевшего хорошее.

"Я уже видел это, Аллан. Нэнси, несомненно, немного эгоистична.
Вместо того, чтобы стараться угодить своему мужу, она ... ну, она это сделала
практически намекнула мне, что жена имеет право доставлять удовольствие самой себе.
Конечно, она не сказала это грубо в таких выражениях, но...

"Это современный дух, тетя Белл - дух неверия. Это создало
то, что мы называем "новой женщиной" - этот вредный цветок на стебле
научного материализма ".

Он повернулся и быстро записал эту фразу в блокнот, лежавший у него под локтем, в то время как
Тетя Белл с нетерпением ждала продолжения.

"Есть проповедь, которая пишется сама по себе, тетя Белл. "Деградация женщины"
в условиях современной неверности Богу. "Как бы правдиво вы ни жили, то, что называется
"новая женщина", выросло бок о бок с тем, что называется
высшая критика. И это естественно. Уберите слово Божье, открытое в
Священных Писаниях, и вы сделаете женщину законом для самой себя. Состояние мужчины
тогда достаточно жалкое, но подумайте о положении женщины! Отложив в сторону Христову
власть, она, естественно, отбрасывает мужскую, следовательно, у нас есть существо
которое по-мужски желает избирательного права, посещает собрания клуба и утверждает:
и имеет взгляды - _views_, тетя Белл, на актуальные вопросы -
женщина, которая, как вы только что лаконично сказали о своей племяннице, "считает, что она
имеет право ублажать себя!" - Вот лейтмотив современного общества.
зло развода, тетя Белл, - она имеет право ублажать себя. Полагая нет
уже в Бога, она больше не чувствует себя связанной по Его заповеди: жен быть
повинуйтесь мужьям своим!' Почему, тетя Белла, если вы можете себе представить
Христианство, лишенное всего остального великолепия, все равно было бы
величайшей религией, которую когда-либо знал мир, потому что она строго относится к женщине
в ее сфере и поддерживает святость домашнего очага. Итак, я
ничего не знаю о реальном состоянии веры Нэнси, но того факта, что она
верит, что имеет право доставлять себе удовольствие, достаточно, чтобы убедить меня. Я
в этот момент готов поставить на кон свою правую руку, основываясь только на этом доказательстве, что
Нэнси стала неверующей. Когда я дал ей понять так же ясно, как
Английские слова могут выразить, она не радует меня, она выглядит
либо угрюмый, либо легкомысленный - что явно свидетельствует об утрате религиозной
веры ".

"Ты должен произнести потрясающую проповедь по этому поводу, Аллан. Я думаю, общество
нуждается в этом ".

- Так и есть, тетя Белл, так и есть! И мы становимся все хуже и хуже. Я
предугадать время, в этот век наш, когда ни одна женщина не будет продолжать
быть женой человека, кроме как по велению своего собственного царит коррупция и беззаконие
природа-когда Жене будет совершать так называемые люблю ее единственное правило-когда она
будут нагло игнорируют закон Божий и слово его Единородного
распятого сына, если она не может продолжать чувствовать, что она зовет любить и
уважение к мужу, который выбрал ее. Мы ценим свободу, тетя Белл, но
свобода в отношениях с женщиной превратилась в распущенность с тех пор, как она потеряла веру в слово
Божье, которое подчиняет ее мужчине. Мы должны быть благодарны, что
Мать-Церковь по-прежнему твердо стоит на том, что рок--рок женская
подчинение человеку. Наша собственная Церковь усомнилась, тетя Белл, но посмотри на
прекрасную последовательность Римской церкви. Поистине, как ты живешь,
Католическая церковь в один прекрасный день только у женщин, подвергающих себя
своим мужьям во всем из-за Божье руководство, - независимо от
их анархическое желание "доставить удовольствие самим себе". Есть единственный
Осталась христианская церковь, которая знает, что женщина - это существо, которым нужно управлять
железной рукой - и имеет смелость отправлять их в ад за "угождение
самим себе ".

Он на мгновение погрузился в раздумья, затем, в порыве уверенности,
продолжил:

"Это не должно повторяться, тетя Белл, но я уже не раз
вопрос, если я всегда должен привести к англо-Католической Церкви для изменения
моим верным католицизму. Я свободно общался с отцом Райли Санкт
Клементс на заседаниях наших министров неделю' - это яркий парень
вы ... И действительно, тетя Белл, что касается простой универсальности, то Римская церковь
имеет, пожалуй, единственное требование, заслуживающее рассмотрения. Имейте в виду, это не должно повторяться
но я часто испытываю такое беспокойство, что мне приходится прибегать к своей
простой детской вере в любовь Отца, которую он заслужил для меня,
смерть Сына на кресте. Но что, если я ошибусь, сделав свою веру слишком
простой? Даже сейчас я почти убежден, что священник, рукоположенный в
Епископальную церковь, не может освящать элементы Евхаристии в
жертвенном смысле. Подобные сомнения - трагедия для честного человека,
Тетя Белл- они испытывают его душу -они приводят его каждый день к подножию
того креста, на котором Сын Божий претерпевает свои мучения, чтобы выкупить
наши души от Божьего гнева на нас - и бывают моменты, тетя Белл, когда
Я ловлю себя на том, что с тоской смотрю, как маленький уставший ребенок, на распростертые
объятия матери-Церкви, на чье любящее лоно власти человек может
оставить все свои сомнения и никогда больше не тревожиться ".

Тетя Белл весело вздохнула.

"В конце концов, - оживленно сказала она, - разве христианство не самое очаровательное"
из всех верований, если прийти к нему из высшего неверия? Не так ли
прекрасно, Аллан, разве тебя не возбуждает сама мысль о том, что не только
души тысяч ныне живущих, но и тысячи еще не рожденных будут
всю вечность, хорошо это или плохо, зависеть от ясности с
которые вы, здесь, в этот момент, воспринимаете и обосновываете этими духовными
ценностями - и честностью, с которой вы действуете в соответствии со своими выводами. Как
поистине, Бог возложил на нас ответственность за души друг друга!"

Ректор Санкт-Антипа скромно пожал плечами на этот лысый формулировке его
ответственность; затем он вздохнул и наклонил голову, как один честно
сознавая серьезность ситуации.




ГЛАВА X

ПРИЧИНОЙ ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ НЕТ ПРИЧИН


Он не рассказывал шутку--Нэнси тетя Белл, что ее причина происходящего
в Идумее был слишком глуп, чтобы дать даже себе. По крайней мере, такая скрытность
самостоятельно часто искренне и правдоподобно утверждает внутренний
женщина. Еще не успели ее поезд тронулся, чем ее секрет в
секрет начал рассказывать сам: сначала шепотом, потом низким, как голос
Подслушано через лиственных деревьев; потом громче и громче, пока весь шум
поезда не более чем перепутать слова так, что только она может
слышать их.

Когда прошло волнующее время этого прослушивания и она вышла из
поезда в ленивую весеннюю тишину деревни, ее собственное сердце
произнесло это слово быстрыми, громкими, стучащими ударами - то, что теперь
то, что она столкнулась с этим лицом к лицу, было настолько невероятно, что ее щеки запылали
в первую секунду реального осознания его чудовищности; и ее колени
ослабли в смертельной дрожи, как будто они могли подогнуться
смущающе в любом направлении.

Затем во внешних пространствах ее разума возникло, чтобы спасти ее, ощущение
своей тупой глупости. Она быстро оказалась в экипаже, стремясь избежать любого
по знакомству, рада, что водитель был не села знакомый, который может приветливо
стремитесь потчевать ее сплетни. Они быстро пошли по западной дороге
сквозь зеленеющие вязы туда, где у Клити был большой дом - ее собственный
дом, пока она была жива, и дом семьи, когда они решили переехать
туда.

Наконец тихий, прохладный дом с таинственными зелеными ставнями вырос
над ней; колеса слегка поскрипывали по тонкому металлу
подъездной дорожки. Она поспешно расплатилась с продавцом и оказалась у боковой двери, которая
вела в гостиную. Взявшись за ручку, она была
осознав, что Клити проходит мимо окна, чтобы открыть дверь.

Затем они оказались лицом к лицу за порог--Клитемнестра, о
окружность почтенной, но с определенной прим сознание
себя, что, несмотря на седые волосы и превосходной зрелости ее
лицо, несомненно, был maidenish--Клития глаз всегда разумно
нужен еще один и, сияя, что мудр.

Она отшатнулась от двери, чтобы выглядеть игриво
драматично - руки на бедрах, голова повернута набок под удивленным
углом. И все же чуть больше секунды она позволяла себе имитировать это
приветственное недоверие - это ошеломление сердечностью. Должна быть
быстрая речь - особенно в отношении лица Нэнси, которое казалось странно
незнакомым, застывшим, подавленным, затаившим дыхание, необъяснимо молодым - и там
должно было быть великолепное объявление о другом деле.

"Почему, дитя мое, это ты или твой призрак?"

Нэнси смогла только кивнуть головой.

"Моя Сьюз! что с ребенком?"

Тут собеседник умудрился покачать головой и натянуто улыбнуться.

"И из всего прочего!-- ты никогда, никогда, никогда не догадаешься!.."

"Там-там!-- да, да-да! Я знаю... знаю все об этом ... знал это... знал
прошлой ночью...

Она протянула руку к Клити, а теперь протянула другую с ее стороны
прислонившись к дверному косяку, к которому прислонилась, и
рассмеялась, слабо, рассеянно.

- Вам кто-нибудь сказал ... по дороге наверх?

"Да, я знал это, я скажу вам ... это то, что делает это так смешно и
глупо ... зачем я пришла, ты знаешь ... " она сейчас набрала немного в
когерентность, а вместе с ним пришло окончательное сомнения. Она уравновесила себя в
дверях, чтобы спросить:"когда появился Берналь пришел?"

И Клития, несколько улучшилось, стала говорливой.

- Позавчера вечером, в шесть пятнадцать, и я поздно возвращался домой из
Встреча в Эпворте-разожгите огонь-ни кусочка дров для растопки-только два
в масле ни одного коржа, ни одного слоеного - курица размером не для жарки
на месте - слава богу, у него не было того аппетита, к которому он привык
- хотя, с другой стороны, это просто душераздирающе видеть
человек, о котором ты заботишься, не может быть готовым едоком, но я съела немного сливы.
желе, которое он любил, и добрая половина эппл-Джона, которую я сразу же приготовила
и я послала Мехитти Лайкинса вниз за отбивными ...

- Где он? - спросила я.

В вопросе, казалось, прозвучала запинка. Клити посмотрела на нее
с любопытством.

"Он лежал в кабинете некоторое время назад, дрыгая одной ногой в
с воздухом, отраженным от стены, головой почти с Софи на
пол, как он есть-это его шаг..."

- Я не могу его сейчас видеть! Позвольте мне пройти в вашу комнату, пока я не освежусь и
отдохну немного... Быстро...

Еще более нерешительным колени, казалось, вот-вот прогнуться в любую сторону под
их бремя. Усилием воли она подтащила изумленную Клити к
открытой двери в спальню последней, затем быстро закрыла ее и встала
лицом к ней в полумраке занавешенной комнаты.

"Клити ... Я слаб ... Это так странно ... На самом деле слаб ... Я так дрожу ... О,
Клити... мне хочется плакать!"

Там было взаимное открытие руки и голову на плечо Клития, вет
глаза закрываются в углу, что было когда-то добрая женщина на шею--и
сдерживая рыдания, которые, казалось, в один момент заключения договора ее тело жестко с
головы до ног-в следующем оставить его хромать и падать. С плеча медсестры
ей помогли добраться до кровати, хотя она все еще не могла расслабить свои
руки, отчаянно сжимавшие шею Клити. Долго она держала ее так,
даже после того, как приступ рыданий прошел, обнимая ее руками, в которых
была почти дикая напряженность - руки сжимались все сильнее
яростнее при малейшем шевелении заключенного.

Наконец, когда она долго лежала тихо, хватка внезапно ослабла
, и Клити удостоилась чести облегчить ее ноющую шею и сведенные судорогой
плечи. Затем, даже когда она посмотрела вниз, она услышала от Нэнси
размеренное мягкое дыхание спящей. Она задернула занавеску, чтобы закрыть один
последний луч света, и тихо вышла из комнаты.

Два часа спустя, когда Клитемнестра достигла наивысшего совершенства в приготовлении
четырех стеклянных блюд с вареньем и тремя сортами
торт на ее столе-потому что она до сих пор хранится в греховно комплексных тарифов
хорошее доброе старое время Нэнси вышла. Клития встал всматриваться
больше, чем лампа на нее.

- Со мной все в порядке, ты была так добра, что дала мне поспать. Посмотри, какая я свежая.

- Ты действительно выглядишь бодрее, дитя мое, но ты выглядишь иначе, чем тогда, когда пришла.
Моя сюз! ты так взволнована и слишком молода, когда я открыл эту дверь,
он дал мне старт на минуту-я думал, что проснулся во сне и
ты опять промах в коротких юбках. Но теперь ... позволь мне рассмотреть тебя поближе.
Она обошла стол, затем продолжила: "Что ж, ты выглядишь свежим и
милым и немного отдохнувшим, и ты снова выглядишь взрослым и разумным - я имею в виду, таким
старым, каким ты должен был выглядеть. Я никогда не знал, что ты так себя ведешь
раньше, дитя мое. Моя шея еще не оправилась от этого.

- Бедная старушка Клити, но, видите ли, вчера весь день я чувствовала себя не в своей тарелке ... очень
странный и взвинченный, и прошлой ночью я не мог успокоиться, и я лежал без сна
и был взволнован всю ночь - и что-то, казалось, отступило, когда я увидел тебя
в дверях. Конечно, это была нервозность, и со мной все будет в порядке
теперь..."

Она подняла глаза и увидела, что Берналь пристально смотрит на нее - он стоял в дверях
большой комнаты, его лицо скрывалось в полумраке за его спиной. Она пошла к
ему обе руки, и он поцеловал ее.

"Это Нэнси?"

"Я не знаю ... но это действительно Берналь."

"Клити говорит, ты знал, что я приду".

"Клити, должно быть, неправильно поняла. Никто даже не намекал на это. Я
приехал сегодня... Я должен был прийти ... потому что... если бы я знал, что ты здесь,
разве я не привел бы Аллана?

- Конечно, я собирался дать тебе знать и приехать через несколько дней.
У меня тут были кое-какие дела. Дорогой старина Аллан! Я жажду
вцепись в него мертвой хваткой!

"Да ... он будет так рад ... Нам так много нужно сказать!"

"Я не знал, кого я здесь найду".

"У нас были Клития выглядеть после того, как дома ... иногда мы сняли
моей-и почти каждое лето мы пришли сюда."

"Вы знаете, я не сон, я был богат, пока не попал сюда. Юрист говорит, что
они давали рекламу, но я большую часть времени был в стороне от всего этого.
не обращал внимания на рекламу. Я не могу понять старого джентльмена
, когда я была такой негодяйкой, а Аллан всегда был таким
абсолютно порядочным парнем.

- О, вряд ли его можно назвать негодяем!

"Хуже того, Нэнси - задница - подумай о том, как я разговаривал с этой милой старой душой, как я это сделал
- взял двадцатиминутный перерыв, чтобы отвоевать у него веру всей его жизни. Я
содрогаюсь, когда вспоминаю это. И все же я, честно говоря, думал, что его можно заставить
посмотреть на вещи моим взглядом ".

Их разговор был быстрым, и ее глаза были прикованы к нему взглядом
взглядом из прежних дней, стремящимся вернуть тот важный момент
их последнего расставания - тот единственный момент, когда они слепо нащупывали
друг другу, но волей-неволей пришлось довольствоваться одним бедным, дрожащим
рукопожатием! Была ли эта дрожь слабостью или силой? Для всех
с тех пор - и все чаще в последующие годы - тайные воспоминания о
это чудесным образом оживило жизнь, которая в противном случае имела бы тенденцию к течению
стать унылой, вялой, упрямой. Дело было не в том, что их руки встретились, а в том, что
они задрожали - эти две странные руки, которые одновременно отталкивали
и принуждали друг друга - дрогнув, наконец, в этот долгий момент
торжествующей уверенности.

После первых легких слов с Берналем это воспоминание вспыхнуло в ней с новой силой
перед ним она была как лист на ветру.
Затем, совершенно внезапно, она увидела, что они были ошеломлены и потеряли дар речи
над этим настоящим пожатием - податливое, но противодействующее прикосновение этих
всезнающих, никогда не забывающих рук. Последовал один быстрый взаимный
недоуменный взгляд. Затем их руки разжались, и с негромкими
неловкими смешками они повернулись к Клити.

Вскоре они сели за стол, Клити была в экстатическом трансе.
внимательно следила за пустыми тарелками, прерываемая только протягиванием рук и просьбами съесть
тот или иной уважаемый мясной горшочек.

Под оживленный разговор, который лился рекой, у Нэнси была возможность понаблюдать за
вернувшимся. И теперь его странность смутно причиняла ей боль. Голос и
лица были не те, что пришли к закулисной жизни в своем сердце в течение
годы его отсутствия. Здесь не было смеющийся мальчик,она знала,
его веселые, Люцифер обаянием беззаботная небрежность в
лицо судьбы. Вместо этого перед ней возникло похудевшее, застенчивое лицо,
лицо, полное неловкости и мечтательности, обеспокоенное и отсутствующее; лицо, которое
в один момент привлекало своей беззащитной забывчивостью, а в следующий,
принужденный взглядом, красноречиво свидетельствующим об испытанной силе.

Пока она смотрела на него, ее было две: одна - девушка, мечтающая
пришедшая из прошлого, восприимчивая к одному неведомо каким секретам из
сокровенных уголков; другая, живая, бдительная женщина - слушает, ждет,
оценивает. Она была чей смех часто приходил, чтобы сделать ее лицо
совершенное целое из множества маленьких несовершенств.

Позже, когда они сидели ранней летней ночью под луной, размытой до размеров
призрака в тумане, когда изменившиеся черты его лица больше не были такими
неумолимыми, и они двое стали немногим больше, чем голоса, и вспомнили
находясь рядом друг с другом, она начала находить, что он действительно не изменился. Даже
его голос за какой-то час странным образом утратил эту ранящую странность. Как она
слушал, как она стала отсутствуют, почти сонный, с воспоминаниями о том, что далеко
ночью, когда его голос стал совсем то же самое, и их руки дрожали
вместе с такими предвидение, что через все годы ее рука была
чтобы почувствовать ощупывают его.

И все же достаточно неловкими были те первые полчаса, когда они сидели бок о бок
ночью, на широкой веранде его старого дома. Перед ними
лужайки тянулись непрерывной чтобы другой большой дом, где Нэнси интересно
ее путь к женственности. Теперь пусто было, потемнел в эти годы
мечтательное девичество должно быть в настоящем. Она знала, что если войдет туда,
дом будет шептать отголосками прошлых дней; там будет
призрак девушки, которой она когда-то была, порхающий, как в старые времена, по его населенным
комнатам.

И там, на самом деле, перед ней был участок лужайки, где она когда-то
играла в трагические притворства с властным, мечтательным мальчиком.
Живо вспомнился тот поздний вечер, когда чудовище, придуманное Берналем
, напугало их в последний раз - когда во внезапной вспышке
озарения они навсегда рассмеялись над этим и посмотрели друг на друга
с некой наполовину радостной, наполовину глупой зрелостью понимания. Однажды
Много лет спустя она с юмором оплакивала Берналю потерю
их детской веры в Грачера. Он ответил, что, как
институт, Грачер бессмертен - что это было
инстинктивное отрицание грубым человечеством невероятных совершенств жизни; что, хотя
грач ребенка не принадлежал мужчине, последний был все же из той же породы
как бы это ни было утончено тонкостями зрелости: это
мужчина, как и ребенок, должен создать какое-нибудь чудовище ужаса, чтобы сдержать себя
когда он слышит Божий призыв жить.

Она не могла понять этого ни тогда, ни сейчас. Она смотрела
на два дерева, где когда-то висел ее гамак, на деревенский стул
, разваливающийся от старости, с которого Берналь смотрел на нее в тот
последний вечер. Затем, вздрогнув, она вернулась в настоящее. Нэнси из
старых дней, должно быть, заперта в старом доме. Там она могла бродить
и бесконечно удивляться среди эха и полузабытых лиц, но никогда
она не могла выйти наружу; через порог могла переступить только жена
Аллана Линфорда.

Сразу же после осознания этого пришел острый страх перед мужчиной рядом с ней -
страх, порожденный прикосновением его руки к ее, когда они встретились. Она сжалась.
при воспоминании об этом, с внезапным инстинктом загнанной жертвы. Затем из
своего нового укрытия она осмелилась осторожно взглянуть на него, пытаясь
понять, насколько велика ее опасность - узнать, какие меры защиты можно предпринять.
лучше обеспечить ее безопасность - со страхом распознав предателя в собственном сердце
.

Свои первые треп умер, и она с новой сигнализацией, что они
был молчать на протяжении нескольких минут. Это не могли спокойно находиться--это
коварная, барьер-разрушая тишину. Казалось, она слышит его сердце
биться в приподнятом настроении от ощущения собственной опасности. Но поможет ли он ей? Бы
он не на стороне этого жалкого предателя в ней, взывая о
в старые добрые времена-еще бы ему не быть счастливым дураком, который будет причинен
права человека, но и его собственную? Она вздрогнула при мысли о его близости...
о его многозначительном молчании ... о его вероломном союзнике.

Она пошевелилась на стуле, чтобы посмотреть туда, где Клити суетилась между кухней
и столовой. Ее движение вывело его из задумчивости. На
затаивший дыхание отрезок времени она застыла в неподвижности из-за явной
террор. Это старый Лоулесс духа произносить новые богохульства, давая
ужасно с ними сейчас? Коснется ли снова ее старая нетерпеливая рука
с мальчишеской мольбой и мужской силой? А как же ее собственная тайна
чувство вины? Она лелеяла память о нем и через космос
откликнулась на него через властную потребность своего сердца. Быстро осознав
этот важный момент, она впервые посмотрела на себя критически
увидела, что в своей воображаемой безопасности она невольно возвела на трон
скрытого предателя. Ее опасения становились все более и более острыми по мере того, как она чувствовала
она посмотрела на него и поняла, что он собирается заговорить. С небольшим
стабилизирующее губ, с глазами, которые расширились за ним в тусклом свете,
она ждала звука его голоса-ждал, как ждет чего-то
"страшный и милый" - бурю, которая может уничтожить совершенно, или
пройти-чтобы расстаться с ней навсегда, радуясь новым ощущением силы против
стихийных сил.

- Ты не возражаешь, если я закурю, Нэнси?

Она тупо уставилась на меня. Она была так напряжена, что слова казались
просто бессмысленными ударами, которые заставляли ее дрожать. Он думал, что она не
слышал.

- Вы не будете возражать против моей трубки и этой очень мягкой смеси?

Она благословила его за передышку.

- Курите, конечно! - сумела выдавить она.

Она внимательно наблюдала за ним, все еще насторожившись, пока он набивал табаком свою трубку
из резинового мешочка. Затем он чиркнул спичкой, и в этот момент
она испытала еще одно потрясение. Огонек плясал из
тьма, и колеблющихся, вверх, тени играли на лице полнейший
тишина. Расслабленные плечи откинуты в кресле вбок, тело
безмятежно раскинуто, одна скрещенная нога мягко покачивается. Затененный глаз
окинул взглядом какую-то большую и спокойную мысль - и в этом взгляде сидела душа
далекая, отчужденная от нее, как любая звезда.

Она откинулась в своем кресле с длинной, скрытый вздох облегчения-а
облегчение холодной, как камень. Она не чувствовала до этого шел холодок
в широком сладость ночи. Теперь оно обволакивало ее и медленно,
с мягкой жестокостью проникало в ее сердце.

Молчание затянулось. С усилием пожав плечами, она взяла себя в руки.
она снова посмотрела на фигуру инопланетянина, беззаботно маячившую в
полумраке. Теплое, сверхличное чувство дружелюбия охватило ее.
Ее интеллект проснулся для расспросов. Она начала расспрашивать его о днях, проведенных в отъезде.
и вскоре он уже говорил достаточно свободно, в перерывах между затяжками своей трубки.

"Вы знаете, Нэнси, я был расточителен, - только когда я очнулся, у меня не было отца
перейти. Бедный дедушка! Что зверское детеныша я был! Что всегда вставляла в
мой разум. Я рассказывал тебе о той холодной дождливой ночью в городе Денвер. Я
нашли себе пристанище в полицейском участке. Были и другие несчастные, - и
Нэнси - ты когда-нибудь осознавала жизнерадостность человеческого разума? Это
возвышенно. Мы, отвергнутые, сидели там, грелись, болтали и
довольно скоро один человек обнаружил, что нас тринадцать. Казалось бы,
можно было подумать, что никто из них не может бояться невезения - еще худшего везения - никто из них
не мог оказаться в более плачевном положении. Но, знаете ли вы? большинство из этих людей
занервничали - так же опасались невезения, как если бы они были
избалованными принцами во времена революции. Я был одним из тех двоих, кто
вызвался восстановить доверие, приведя еще одного человека.

"Мы нашли низкорослого, незначительного на вид парня, бесцельно ковылявшего
по улице в нескольких кварталах от станции. Мы боролись с
мы потащили его обратно к толпе. Он спал с нами на полу,
и больше никто не обращал на него внимания, разве что заметили, что он
много разговаривал сам с собой. На следующее утро мы с ним проснулись рано. Я
спросил его, не голоден ли он, и он сказал, что голоден. Поэтому я купил две
завтраки с деньгами, я бы копил на один хороший друг, и мы начали
города. Этот парень сказал, что направляется в ту сторону, и я принял решение
найти одного моего друга - парня по имени Гувер. На второй день
я обнаружил, что этот странный мужчина был тем, кто обращался
Денвер переворачивался с ног на голову в течение десяти дней, исцеляя косолапых и слепых. Он был
убегал, потому что ему нравилась более спокойная жизнь."

Он остановился, тихо рассмеявшись, словно вспоминая - пока она не подсказала
ему.

"Да, он сказал, "Отец" приказал ему отправиться в пустыню, чтобы
поститься. Пока мы шли, он всегда фамильярно обращался к "Отцу". Так что я
оставался с ним дольше, чем собирался - он казался таким беспомощным - и я
случилось так, что в то время я искал истинного Бога.

- Ты нашел его, Берналь?

"О, да!"

"В этом странном человеке?"

"Во мне самом. Это все та же старая тайна, Нэнси, которую люди скрывали.
открывать веками - но это тайна только до тех пор, пока вы не узнаете ее сами
. Единственное истинное откровение от Бога находится здесь, в человеке - в
человеческом сердце. Мне пришлось быть в одиночестве годами не мог разобраться, Нэнс, - я бы так
многое из того, что библейская мифология засунули в меня ... но я не хочу утомлять вас
с ним".

"О, но я должна знать, Берналь, ты даже не представляешь, как сильно я нуждаюсь в этот момент
поверить во что-то - больше, чем ты когда-либо верила!"

"Это просто, Нэнси. Это единственное откровение, в котором вчерашний Бог
добровольно уступает место лучшему Богу сегодняшнего дня - только здесь
говорит ли Бог сегодняшнего дня: "У тебя не будет другого Бога передо мной, кроме
Бога завтрашнего дня, который будет более богоподобен, чем я. Только таким образом
можем ли мы сделать так, чтобы наш Бог всегда рос немного дальше нас - чтобы завтра
мы не обнаружили, что превосходим его, как первый человек, которого вы встретите там, на улице
превосходит христианского Бога даже в
общие добродетели. Это было четвертое измерение религии, которого я хотел,
Финансы - вера в Бога, которому мог бы поклоняться бесстрашный человек ".

Он снова зажег трубку, и, когда вспыхнула спичка, она увидела отсутствующего
смотрите еще в его глазах. Он понял, как далеко от нее он
был-понял, что это с немного острым чувством одиночества. Он курил
хотя, прежде чем говорить.

"Там, в горах, Нэнси, я долго думал об этих вещах.
прошли годы, прежде чем я понял это. Сначала я остался с этим
парнем-целителем, только через некоторое время он снова начал преподавать, и они
нашли его мертвым. Он верил, что у него есть миссия по спасению мира, и что
он будет жить, пока не выполнит ее. Но вот он был мертв из-за нехватки
немного еды. Потом я долго оставался один - пока не начал чувствовать
что у меня тоже было что-то для этого мира. Это начало жечь меня изнутри.
Я подумала о нем, мертвом, и миру было наплевать, что он не спас это.
это - даже не зная, что это потеряно. Но я продолжал думать - человек может быть таким
намного большим, чем он сам, когда он один - и мне показалось, что я увидел
по крайней мере, две вещи, которые мир должен знать - две вещи, которые будут
научи мужчин перестать быть трусами и скупердяями".

Ее сочувствие было быстрым и пылким.

- О, Берналь, - тепло сказала она, - ты заставил меня поверить, когда сам ни во что не верил.
И теперь, когда я больше всего в этом нуждаюсь, ты заставляешь меня
поверьте снова! И вы вернулись с посланием! Как великолепно!

Он задумчиво улыбнулся.

"Я начал с одного, Нэнси - с того, что росло во мне все эти годы
пока не наполнило мою жизнь и не заставило меня отказаться от всего. Сначала я не принял это.
Сначала это было. Это заставило меня взбунтоваться - захотеть жить на земле. Затем
возникла необходимость оправдаться - показать, что я не просто такой
злобный неверующий, каким считал меня бедный дедушка. И поэтому я боролся, чтобы сдаться
и я победил. Я нашел покой уединенных мест.

Его голос стал мечтательным - затихшим, как будто этот покой действительно был слишком полным.
для слова. Затем с усилием продолжал он:

"Но через некоторое время мир стал гул в ушах. Человек не может резать
себя от него навсегда. Бог же видел это! По мере того, как послание
прояснялось в моем сознании, росла потребность поделиться им. Это казалось легким.
там, вдали. Маленькие головоломки, из которых так много делает мир, решались
сами собой для меня. Я видел в них загадки самого мира
созданные - все искусственные - все надстроенные - достаточно неуклюже созданные из
грубого страха человека перед полубогом, полудьяволом, которого он всегда создавал в своей
собственный образ.

"Но теперь, когда я здесь, Нэнси, я уже немного
сбитые с толку. Решение головоломок такое же простое, как и всегда, но
сами головоломки усложняются по мере того, как я приближаюсь к ним - настолько сложные
, что мой простой ответ покажется лишь смутной нелепостью ".

Он сделал паузу, и она почувствовала на себе его взгляд - почувствовала, что он отвернулся от
своих абстракций, чтобы взглянуть на нее более лично.

"Даже после встречи с тобой, Нэнси, - продолжил он со странной внутренней ноткой в
голосе, - я задавался вопросом, мог ли Гувер по какой-то случайности быть
прав. Когда я уходил, Гувер назвал меня дураком - довольно распространенная разновидность
из фоо.Л.".

"О, я уверен, что ты не ... по крайней мере, не обычный человек. Смею заметить, что
человек должен быть некий дурак думает, что он может поставить мир
вперед не по дням, а по часам. Я думаю, что он должен быть дураком, чтобы считать, что
мир хочет, чтобы правда когда он всего лишь хочет быть уверен, что он имеет
уже нашли истину для себя. Человек, который говорит ему то, что он уже
считает, никогда не назовут дураком-и, возможно, он не такой. Действительно, я пришел
думаю, что он меньше, чем с дураком-что он просто вежлив Эхо. Но, о,
Берналь, придерживайся своей правды! Будь простым дураком и тревожь мудрых в
клетки, которые они построили вокруг себя ".

Она нетерпеливо подалась вперед, забыв обо всем, кроме того, что ее мучил голод.
потребность была в королевском пиршестве.

"Не сдавайся; не повторяй тщеславия простолюдина-дурака ему в ответ
ради его торжественного одобрения. Позволь таким, как он, дать ему то, что
он хочет, пока ты встречаешься с теми, кто должен иметь больше. Я один из них,
Берналь. В этот момент я, честно говоря, не знаю, плохая я женщина или
хорошая. И мне страшно - я такая беззащитная! Какая-то мелкая бездушная мелочь
обстоятельства могут сделать меня решительно хорошим или плохим - а я не хочу быть
плохо! Но дай мне что я хочу ... я, должно быть, что, невзирая ни на что
заставляет меня".

Он молчал некоторое время, потом наконец заговорил:

- Раньше я думал, что ты бунтарка, Нэнси. Твои глаза выдали это, и
уголки твоего рта чуть-чуть приподнялись, как будто они поднимались
еще выше, прежде чем опуститься - как будто ты смеялась над многими серьезными вещами.
респектабельность. Но это неплохо. Есть над чем посмеяться.
о чем можно только мечтать. Между прочим, это кредо Гувера ".

Она вспомнила это имя из старой сказки о Калебе Вебстере.

- Этот ваш друг... мистер Гувер... в добром здравии?

"Хорошо, весит сто восемьдесят. Он и у меня есть ранчо на
Wimmenuche--только Гувер делал большую часть работы, пока я думал
о вещи. Я вижу, что. Гувер говорит, что не может много сделать для мира
но смеяться над этим. Он придумывает собственную теорию. Он утверждает, что Бог заставил
эту планету вращаться, затем отвернулся на мгновение, чтобы создать другую
вселенную или что-то в этом роде. Он говорит, что когда Создатель оглядывается на нас
снова, чтобы найти эту бедную, неряшливую маленькую земную семью, разделенную из-за своей
кучки, сильные грабят слабых посреди изобилия ради
все, порабощая их голодать и трудиться, и бороться, тратить больше для войны
чем бы сохранить всю семью в роскоши; что, когда Бог смотрит ближе,
в его изумлению, и приходит к выводу, что рядом с жадности, дело в
поклоняясь ему сделал большую часть войны и прочая хрень--ненависть
и гонения и убийства среди всех братишек-он будет смеяться
вслух, прежде чем он размышляет, и этот маленький ballful забавный, страстный
насекомых будет разорван на куски. Он говорит, что если миру придет конец при
его жизни, он поймет, что Бог случайно посмотрел в эту сторону, и
возможно, подслушал, как епископ говорил что-то чрезвычайно важное об
Апостольской преемственности, или действительности англиканских орденов, или
Пресуществлении, или "двояком причастии", или еще о чем-то. Он настаивает на том, что
чувство юмора - наше единственное спасение, что будут спасены только те
кому посчастливилось смеяться по той же причине, по которой Бог смеется, когда
Он смотрит на нас - что маленькие мусульмане, христиане и все такое прочее
будут сожжены за их богохульство, за то, что они не верят в Бога мудрого и доброго
достаточно, чтобы спасти их всех, как мусульман, так и христиан, хотя и не
слишком хорошо думая ни о том, ни о другом; что только те, кто смеется над
всей этой кровавой бессмыслицей, войдут в вечную жизнь благодаря своей
высшей вере в Бога ".

"Конечно, это правдоподобно, и все же это радикально. Отец Гувера был епископом.
и я думаю, что Гувер просто немного узковат из-за раннего воспитания. Он
не может понять, что множество людей, у которых нет ни капли чувства юмора,
тем не менее, заслуживают спасения. Я признаю, что спасать их будет неблагодарной задачей.
задача. Бог не сможет взять очень приятно в ней, но в строгом
справедливость он сделает это, даже если пылесос не рассматривать его как часть
экстравагантная сентиментальность".

Чуть позже она вошла. Она ушла от него, глядя далеко в ночи,
наполнен его сообщение, тупая, чтобы память о самой сцене, что вызвало в
ее собственное сердце так сильно от старых дней. И, уходя, она внутренне смеялась
над некоторым испугом, который женщина не могла полностью преодолеть по отношению к ней,
потому что она слепо налетела на стену - стену
его послания. Но это было забавно, и сообщение заинтриговало ее. Она
подумала, что могла бы укрепить его решимость рассказать об этом - помочь ему
тысячью способов.

Когда она засыпала, мысли о нем витали и скользили по ее сердцу
мягко, как тьма ложится на усталые глаза.




ГЛАВА XI

УГРЫЗЕНИЯ СОВЕСТИ УДИВЛЕННОЙ НЭНСИ


Она проснулась от солнца, счастливые и сделаны недавно плавучесть один из
те беззвучно черный спала ночей, которые приходят только к городу-устали
когда они впервые покинули. Она побежала к зеркалу, чтобы знать, если
восстановлению она чувствовала, что может также рассматриваться. С беспристрастным расчетом
окаймленные черным веки раздвинулись, и одна рука откинула назад висок,
и удерживала там спутанный клубок волос, который отбрасывал сумрак на
глубокая древесина вокруг ее глаз. Затем, когда она посмотрела, появилась легкая мечтательная
улыбка, которая не подходила для работы с глазами критика; улыбка, которая пробудила
смех, когда она посмотрела - легкий женский смешок уверенной радости, как
один-единственный, говорящий вслух в переполняющий момент.

Через час она была приветствие Берналь, где солнце промывают через
большая комната.

"Молодая жизнь поет во мне!" - сказала она и почувствовала его глаза на молнии
ее губы, когда она улыбалась.

Так продолжалось три дня - дни, за которые, однако, она начала бояться
этих глаз, опасаясь, что они обрушатся на нее с осуждением. Теперь она увидела, что его
больше всего изменились глаза. Они придавали лицу отсутствующий вид,
мечтательную неловкость. Они глубина туманном небе на раз, потом
снят с холодным ясным взглядом, что бы увидеть никогда ничего не бояться,
внутри или вовне; что бы скрыть ни фальши и не быть обманутым
любой-смертельная полузакрытыми, оценка крутости, что бы знать от ложных
правда, хотя они сходились дружно и не очень, в один ум.

Эффект этого взгляда, который она время от времени ловила на себе,
заключался в том, что Нэнси заподозрила саму себя, усомнилась в своих мотивах и испытала ее
средства защиты. К своему изумлению, она обнаружила, что последние ослабли под пристальным взглядом Берналя
, и в ней росло нежное раскаяние за несправедливость, которую она
совершила по отношению к своему мужу. От маленьких колющих подозрений в первый день она
в последний перешла к убеждению. Казалось, что пребывание с Берналем
открыло ей глаза на ценность Аллана. Она узко, легкомысленно недооценила
хорошего человека - хорошего во всем. Она раскаивалась в своей неразумности.
отсутствие самоотречения. Она начала видеть себя и Аллана глазами Берналя
: она была меньше, чем думала, - он был больше. Берналь доказал
все это происходило с ней неосознанно. Теперь ее сердце переполнилось
благодарностью за его простую, готовую, искреннюю похвалу своему брату - за его
неизменное добродушие, его преданность, его подарки, его скромность, которые так часто
огорчен откровенным восхищением его личными достоинствами. Она слушала
и аплодировала с сердцем, которое обновлялось во всех благих решениях, связанных с
преданностью. Даже когда Берналь говорил о себе, он заставлял ее чувствовать, что она
была несправедлива к Аллану.

Мало-помалу она вытянула из него многое - историю о его
путешествиях и о его еще более запутанных умственных блужданиях. И это
взволновала ее мысль, что он вернулся с сообщением, хотя он
уже сомневался в себе. Иногда он шутил по этому поводу и
снова пылал страстью выразить себя.

"Нэнси, - сказал он в другой вечер, - когда у тебя есть настоящая вера в Бога,
мертвый человек - это чудо не меньшее, чем живой, а смерть живого человека - это
столь же чудесно, как оживший мертвец. Знаете, однажды я был потрясен
обнаружив, что земля не прогибается, когда я ступаю на нее?
Первобытный человек, мало знакомый с физикой, не знает, что у ребенка
рука может двигаться Земли через пространство, но на некий таинственный
сопротивление. Это Бог. Я почувствовал, что он весь тот день, на каждом шагу, нажимая
маленький шар обратно под меня--меня--противодействие сопротивляться мне ... когда-нибудь так
нежно. Бывают моменты, когда ты чувствуешь, что должна рассказать об этом, Нэнси, - когда приходит
Осознание Бога ".

"О, Берналь, если бы ты мог ... если бы ты мог вернуться, чтобы делать то, чего действительно хотел от тебя твой
дедушка - проповедовать что-то стоящее!"

"Я сомневаюсь в необходимости моего послания, Нэнси. Мне самому нужен Бог, который
пощадил бы готтентота не больше, чем папу Римского, но я сомневаюсь, что мир
делает. Никто меня не слушал - я всего лишь мечтатель. Однажды, когда я был
маленьким, мне подарили на Рождество леденцовую палочку. Это была вещь, которой я давно поклонялся
которой поклонялся в витринах магазинов - на самом деле поклонялся, как первобытный человек
поклонялся своему идолу. Я помню, как мне было грустно, когда никто другой
поклонялись мне " или " заплатили бы внимание на мое сокровище. Я
подозреваю, что я должна встретиться с таким же безразличием. И я надеюсь, что я буду
же философии. Я помню, как я привел себя в еде трость, которую я
предположим, что является первичным натяжением относительно их-и, возможно, плоды
то, что принадлежит к чьей-либо вере, должно быть съедено столь же практично ".

Они не послали Аллану ни слова, согласившись, что будет веселее сделать ему сюрприз
. Когда они вместе приняли поезда на третий день, жена не
меньше, чем брат надеется на радостное воссоединение с ним. И
теперь, когда Нэнси оказались в ее сердце порочных unwifeliness ее
старые отношения, и ей не терпелось приступить к символическим обрядам ее искупление,
он пришел к ней, удивляться, как Берналь бы судить ее, если бы она
упорствовали в том, что первый дикий порыв бунта. Она хотела увидеть
из того, что степень его осуждения она скопила сама. Она будет
кружным в своем подходе.

"Ты помнишь, Бернал, в тот вечер ты ушел ... как вы сказали, что было
никакого морального права под небо для тебя, но и твою собственную?"

Он улыбнулся, и сквозь шум поезда до нее донесся его голос, такой же, как его собственный.
голос старины донесся до нее сквозь шум лет.

"Да, Нэнси, это было верно. Нет другого морального закона, кроме моего. Я выполнил свою угрозу
заставить их всех найти во мне свой авторитет.

- Значит, ты все еще веришь, что твой авторитет - единственный?

- Да, это звучит распущенно и ужасно, не так ли? Но есть два
странные вещи об этом-первый заключается в том, что человек вполне закономерно _wishes_ в
быть достойной, и второго, что, когда он придет, чтобы полностью полагаться на
орган внутри себя, он находит это более строгой дисциплины, чем
когда-нибудь Декалог был. Нужен только обычный хороший вкус, чтобы соблюдать
десять заповедей - моральных. Человек может соблюдать их все и все равно
быть морально испорченным! Но это не шутка - жить по своим собственным законам, и все же
это все, что нужно человеку, чтобы оставаться правым, если бы мы только знали это,
Финансы - за исключением нескольких человеческих законов, запрещающих такие вещи, как убийство и
держать парикмахерскую открытой в субботу - грубейшее нарушение, которое
ни один джентльмен никогда не захочет совершить.

"И бедной женщиной тоже должен править ее собственный Бог?"

"Почему бы и нет?"

"Ну, не так давно отцы Церкви обсуждали
на совете, была ли у нее душа или нет, обвиняя ее в том, что она принесла в мир
грех, болезни и смерть".

"Совершенно верно. Святой Иоанн Дамаскин назвал ее "дочерью лжи и
стражем ада"; святой Иероним сказал: "Женщина - это врата ада".
дьявол, путь к беззаконию, жало скорпиона"; святой Григорий, Я
верил, считал, что она не имеет представления о добре; благочестивая старая
Тертуллиан похвалил ее за то, что она развращала тех, на кого сатана не осмеливался
нападать; и еще был святой Златоуст - на самом деле он был гораздо более
милосердным, чем его собратья-Святые - мне всегда казалось, что он таким не был
только более гуманный, но и более человечный - можно сказать, более заинтересованный. Вы
знаете, он сказал: "Женщина - неизбежное зло, домашняя опасность, смертельная опасность"
очарование, нарисованное зло."Мне всегда казалось, что у святого Златоуста было
прошлое. Но на самом деле, я думаю, что все они зашли слишком далеко. Я не очень хорошо знаю женщину.
что ж, но я подозреваю, что она должна найти свой моральный авторитет там, где мужчина находит
свой - в ней самой ".

"Вы знаете, что заставило меня спросить ... Не так давно одна женщина в городе приходила повидаться с Алланом
узнать, может ли она уйти от мужа - у нее была, как ей показалось
, достаточная причина".

"Я полагаю, Аллан сказал "нет".

"Он сказал. Вы бы посоветовали ей по-другому?"

"Благослови вас Бог, нет. Я бы посоветовал ей слушаться своего священника. Тот факт, что она
консультировалась с ним, показывает, что у нее нет собственного закона. Святой Павел сказал это
мудрую и глубокую вещь: "Я знаю и убежден Господом Иисусом, что
само по себе нет ничего нечистого; но для того, кто почитает что-либо
нечистым, для него это нечисто!"

"Тогда это заключалось в ее собственном взгляде на это. Если бы она чувствовала себя свободной уйти, она бы
правильно сделала, что ушла.

"Естественно".

"И все же Аллан говорил с ней о святости дома".

"Я сомневаюсь, что неприкосновенность жилища поддерживается учета не желает
друзья вместе, Нэнс. Я не могу представить себе ничего менее священного, чем дом
такого рода - населенный парой, удерживаемой вместе вопреки желанию
одного или обоих. Добровольные супруги не нуждаются в принуждении, и они
те, как мне кажется, которые придали дому репутацию
святости. Я никогда особо не задумывался о разводе, но я вижу это сразу
. Конечно, Аллан придерживается позиции Церкви, которая сохранилась с тех времен,
когда женщину покупали и ею владели; когда Бог Моисея классифицировал
она с быком и ослом как вещью, которую никто не должен желать".

"Ты действительно думаешь, что если женщина потерпела неудачу в своем браке, у нее есть
право разорвать его".

"Это звучит как общий закон, Нэнси - для нее лучше совершить
сотню неудач, если уж на то пошло, чем смиренно оставаться в первой, потому что
ни о каком суеверии. Но, имейте в виду, если она подозревает, что Церковь, возможно,
в конце концов, преуспела в том, чтобы связать бесконечное бюрократической лентой и
запечатать сургучом - верит, что Бог - это большой темный нотариус, который
записала свой брак в книгу - ей лучше остаться. Несомненно,
ее утешит это тщеславие - что Бог, который присматривает за
планетами, положил на нее глаз, чтобы увидеть, что она делает всего лишь одно предположение о таком
неопределенном предмете, как мужчина ".

"Тогда вы бы посоветовали..."

"Нет, я бы не стал. Женщина, которой нужно посоветовать, никогда не должна принимать
совет. Я осмелюсь сказать, что развод-это довольно опасных, как брак, хотя
возможно, большинство людей развода с несколько Рипер усмотрению, чем они
жениться. Но дело в том, что ни брак, ни развод не могут быть
признаны королевской дорогой к счастью, и женщина должна черпать ее
импульс в любом случае из своего собственного внутреннего сознания. Я бы назвал
разводиться по совету так же глупо, как жениться по нему.

- Но в конце концов это подчиняется ее собственному закону в ее собственном сердце?

"Когда она осознает это - когда она искренне это чувствует. Божий закон для
женщина - то же самое, что и мужчина, и у него есть только два закона для обоих, которые являются универсальными и неизменными.
Первый заключается в том, что они всегда обязаны
желают счастья; во-вторых, они могут быть счастливы, только будучи мудрыми.
именно это мы иногда подразумеваем, когда говорим "хорошими", но, конечно
никто не знает, что такое мудрость для всех, ни что такое доброта для всех,
потому что мы не механические куклы одного образца. Вот почему я
преклоняюсь перед Богом - схема настолько изобретательна, настолько разнообразна в
доброте и мудрости. Вероятно, от плохого брака так же трудно избавиться.
как и любой порок. Люди сохраняются еще долго после того, как исчезла святость - потому что
им не хватает морального мужества. Гувер был именно таким в отношении сигарет. Если бы
кто-нибудь только мог заставить Джима поверить, что Бог соединил его с
сигаретами, и что он не должен бросать их, иначе он разрушит
основы нашей семейной целостности - он бы умер в веселом
дым - очень скоро после того, как он сказал, что я спас ему жизнь. Все, что он
хотел, это какой-нибудь предлог, чтобы продолжать курить. Большинство людей такие
такие ... бездушные. Но помни, не советуй ничего своей подруге в городе. Ее
спрашивать совета - это признак того, что ей не следует этого делать. Она не принадлежит к тому
кругу, который описывает Павел - если вы еще раз не имеете в виду Павла - "Счастлив тот
, кто не осуждает себя в том, что он допускает ".

К женщине пришел огромный прилив достоинства - радостный рост
в объеме того нового чувства, которое взывало к ее мужу. Она бы
вернулась, но одной из причин было бы то, что она
считала это "правильным" - потому что так поступил лучший мир! Но
теперь - ах! теперь - ей не мешало то принуждение, которое раздражает
даже самый лучший. Она была вольна держаться подальше, но по своей собственной доброй, верной воле
она возвращалась к мужу, с которым обращалась несправедливо, которого судила
по слишком узким стандартам.

"Аллан будет так поражен и восхищен", - сказала она, когда купе
выкатилось из ангара.

Теперь она с некоторой гордостью вспоминала ту прекрасную, непоколебимую суровость,
с которой он осудил развод. В человеке столь непоколебимых принципов
можно не замечать многих поверхностных эксцентричностей.




ГЛАВА XII

ГИБКИЙ УМ ДОВОЛЬНОГО МУЖА


Когда они вошли из холла в маленькую приемную, двери
соседняя комната была раздвинута , и они увидели Аллана , кланяющегося миссис
Талвин Ковил, кроткая, подавленная женщина нейтрального оттенка, неизбежное
женское следствие такого мужчины, как Сайрус Броуэтт, чьей единственной сестрой она
была.

Глаза Нэнси, полные понимающей радости, быстро скользнули по лицу Аллана.
лицо Аллена нежно задержалось на нем в те секунды, пока он менялся.
от мертвого изумления к живому узнаванию при виде Берналя.
Во время последовавших за этим криков, рукопожатий, тычков, подталкиваний локтями, рукопожатий друг друга
Нэнси повернулась, чтобы поприветствовать миссис Ковил, которая
остановилась перед ней.

"Пожалуйста, присядьте на минутку и расскажите мне все, - попросила она, - пока эти мальчики
вернутся туда и разберутся во всем!"

Ободренная таким образом, миссис Ковил опустилась в кресло, казалось, не испытывая отвращения к тому, чтобы
рассказать все, что у нее было, в то время как Нэнси откинулась на спинку стула и послушно слушала
в течение десяти минут. Ее мысли устремились вперед, к
Аллан-и Берналь-как дети будут бегать маленькие путешествия впереди
медленный старейшина.

Потом вдруг что-то, что проблемная женщина говорила фиксированный
ее внимание, подтягивая ее блуждающие мысли с рывком.

- ... и Доктор попросил меня, моя дорогая, лечить это как можно тщательнее.
конфиденциально, только не для того, чтобы побеспокоить Сайруса. Но я уверен, что он хотел бы, чтобы ты
знал. Конечно, это деликатный вопрос - я легко могу понять, как, по его словам,
общественность может неправильно истолковать слова Доктора и применять
их в целом, забывая, что каждый случай требует другой точки зрения
. Но с Гарольдом это действительно совершенно вопиющий и ужасный случай
несоответствие - исключительно из-за бездумного поведения бедного мальчика
чивэлу, заметьте, едва исполнилось двадцать восемь, как будто в наши дни мужчина вообще знает, что у него на уме
задолго до тридцати пяти. Конечно, развод - это зло, которое,
вообще говоря, угрожает неприкосновенности нашей семейной жизни - никто
не понимает этого лучше, чем ваш муж, - и повторный брак после развода
обычно является возмутительным скандалом - да и вообще, слишком
обычное дело - иногда я задаюсь вопросом, к чему мы приходим, кажется, что это делается так бездумно
но отдельные случаи разные - "исключения подтверждают
правило", знаете, как гласит старая поговорка. Теперь Гарольд готов
остепениться, а девушка из отличной семьи и все такое - именно та
социальная и моральная поддержка, которая ему нужна.

Нэнси была внимательна, но все же немного озадачена.

"Но ... Ты говоришь о своем сыне, Гарольде ... Разве он уже не женат?"

"Вот и все, моя дорогая. Ты знаешь, какой забавный, смышленый, озорной мальчик
Гарольд - временами даже немного восхитительно необузданный - несомненно, вы читали
о его женитьбе, когда это произошло - как эти газеты смакуют все в этом роде
она была театральной молодой женщиной - тем, что они называют
"девушка из шоу-бизнеса", по-моему. Хм! - с полным основанием, я _must_ говорю! Из всех
вопиющая и закоренелая эффектность! Моя дорогая, она положительно
создание! О, если бы они только изобрели монокль, который позволял бы молодому человеку
проникнись очарованием рампы. Даю тебе слово, она... но
не обращай на это внимания! Гарольд был легкомысленным, неугомонным мальчиком - неплохим, ты знаешь,
но беспечным. Да ведь он точно так же относился к бизнесу. Он начал
спекулировать, и, конечно, будучи племянником брата Сайруса, его преимущество
было значительным. Но он внезапно заявил, что больше не будет брокером
- и вы никогда не догадаетесь о его абсурдной причине: просто потому, что какие-то акции
, которые он держал или не держал, выросли или упали, или что-то в этом роде на слухах в
скажите, что мистер Рассел Сейдж был крайне болен! Он сказал , что это
привел его в чувство. Он говорит мне: "Мама, я не встречался с мистером Сейджем,
ты знаешь, но из того, что я слышал о нем, было бы иррационально ставить
себя в положение, когда я должен испытывать эмоции любого
поразмышляйте над новостью об отъезде старого джентльмена. Событие, столь соответствующее
естественному порядку Божьего провидения, столь правдоподобное, столь приличествующее случаю, не должно
быть наделено каким-либо произвольным и искусственным значением,
особенно денежного характера - нужно уметь смотреть на это
абсолютно без каких-либо эмоций, будь то сожаление или
радуясь - нужно оставаться добросовестно безразличным к тому, когда этот
превосходный старый джентльмен отправится на Золотой берег"- но вы знаете
легкомысленную манеру, в которой иногда разговаривает Гарольд. Только сейчас он, кажется,
реально протрезвел от этой новой привязанности -"

"А если он уже женат."

"Да, да ... Если это можно назвать венчанием... Церемония, проводимая одним из
этих обычных магистратов ... совершенно без санкции Церкви ... Но
все это в прошлом, и теперь он готов жениться на той, кто может быть ему женой
только моя совесть немного задела меня, и брат Сайрус сказал мне
я: "Встреться с Линфордом и скажи ему, что тебя послал я. Линфорд - человек
поразительной широты взглядов, редкой гибкости".

"Да, и, конечно, Аллан был категорически обескуражен". И снова она вспомнила
пыл, с которым он заявлял о себе по этому поводу
в тот последний день, когда он действительно заставил ее поверить в него.

"О, доктор широкоплеч! Он из тех, кого я бы назвал способными к адаптации. Он сказал:
любыми средствами вытащить Гарольда из этого ужасного положения, не только
из-за имущественных интересов, но и из-за его
моральное и духовное благополучие; что, находясь в духе, он бессмертно
к нерасторжимости брака галстук, все равно это неразумно
предположим, что Бог когда-либо присоединился Гарольд человеку столько своего подчиненного,
и что мы можем с нетерпением ожидаем настоящий брак по которой
неприкосновенность жилища-это действительно ... когда закон освободил его от
этот юношеский максимализм плена. О, моя дорогая, я чувствую такое облегчение, узнав, что
у моего мальчика может быть жена из его круга - и все еще быть на высоте
там - с Ним, ты знаешь! " - закончила она, подняв взгляд вверх, поскольку
Нэнси наблюдала за ней странно спокойными, почти
стальные--смотрел на нее, как может смотреть муравей. Она была так похожа на одну
которого было принято внезапно, чтобы остаться в стороне какой-то там великий внутренний
смятение.

Когда ее звонящего ушла она упала обратно в кресло, рассеянно
натягивая перчатки по пальцам одной руки-ее сумка и зонтик на
пол у ее ног. Можно было подумать, что она собирается
уйти, а не только что пришла. Тени сгущались в
углах комнаты и вокруг ее полузакрытых глаз.

Долгое время она слушала оживленные голоса братьев. Наконец
двери раздвинулись, и они вышли, Аллан держал руку на плече Берналя.
- Вот твоя сумка, а теперь поспеши наверх - горничная покажет тебе, где она.

- Я принесу твою сумку.

Когда Берналь вышел, Нэнси посмотрела на мужа снизу вверх с выражением
на удивление спокойным.

- Ну, Нэнси... - Он шагнул к двери, чтобы убедиться, что Берналь не слышит.
- Берналь радует меня тем, как он рассказывает об имуществе старого джентльмена.
состояние джентльмена. Либо он в высшей степени благоразумен, либо я никогда не знала
своей истинной власти над мужчинами.

Ее лицо было непроницаемым. На самом деле, она слышала только половину.

- Миссис Ковил рассказала мне о ваших более широких взглядах на развод.

Слова слетели с ее губ с быстротой стрелы, попав
прямо в яблочко.

Он быстро взглянул на нее, и в его глазах появился намек на хмурость.

"Миссис Covil следовало быть более осмотрительным. Авторитет священника в
эти вопросы-предмет деликатный регулировка--закон для одних, может не
быть законом для всех. Это не повод для сплетен.

- Похоже, что так. Я думал о вашем противоположном совете миссис Эверсли.

"Там, действительно, ты знаешь, я читаю мысли, иногда, каким-то образом я знал, что
будет следующее, Что ты говоришь".

"Да?"

"Обстоятельства совершенно иные - я могу добавить, что... что любой
намек на несоответствие будет мне очень неприятен - очень!"

"Я вижу, что обстоятельства бывают разные-в Eversleys не
то, что вы называете 'важными факторами в церкви--и кроме того,--что
- нет, жена, оставив мужа".

"Нэнси, боюсь, ты мне не нравишься, если я улавливаю, к чему ты клонишь. Должен ли я
указать на разницу - духовную разницу? Что ошибочное
женщина хотела бросить ее мужа только потому, что он причинил ей боль
гордость-ее тщеславие--некоторые предполагаемые внимание на других женщин,
относительно меры, о которой я ничего не знал. Это был тот случай,
когда крест должен быть понесен для истинного очищения ее души от этого шлака
тщеславия. Ее муж принадлежит к ее классу, и жизнь с ним
будет наказывать ее. Пока мы здесь... Что у нас здесь?"

Он начал расхаживать по комнате, как обычно делал, когда готовился к проповеди.


"Здесь мы имеем вопиющий пример того, что является не чем иным, как духовным"
смешение поколений - вот и все!--почему я не подумал об этой фразе
раньше - духовное смешение. Мальчик с растрепанными мозгами, с
попустительство обычного магистрата приводит к определенного рода союзу
с человеком, стоящим ниже него во всех отношениях - рождении, воспитании,
положение, культура, богатство - более того, особа, которая, несомненно, будет рада
отказаться от своих так называемых прав за определенную сумму денег. Может, я и спрашиваю
вас можно назвать _marriage?_ Можем ли мы предположить, что премудрый Бог
соединил две природы, столь плохо приспособленные, столь взаимоисключающие, столь отталкивающие друг друга
после того, как первое наваждение прошло. Действительно, такое
предположение не только ребяческое, но и непочтительное. Это общепринятый
предположение, я согласен, и теоретически неизменное предположение
Церкви; но Бог дал нам способность рассуждать, чтобы использовать ее бесстрашно - не
быть суеверно закованным в кандалы какой бы то ни было традиции.
Да ведь сама Церковь с момента своего основания является примером того, как
мудро нарушать традицию, когда это кажется уместным - ей всегда приходилось
это делать ".

"Я понимаю, Аллан, каждое дело должно рассматриваться само по себе; каждый брак
требует особого решения"

"Ну ... э-э... именно... только не воображай, что ты можешь решить
эти проблемы. Это достаточно сложно для священника.

"О, я уверен, что обычная женщина не сражается с ними, она не
ум! Все, что она может выбрать, кто будет думать
ее."

"И, конечно, вряд ли стоило бы объявлять, что я консультировал по поводу
определенной процедуры развода и повторного вступления в брак - независимо от того, насколько вопиющим было
злоупотребление или насколько очевидной была духовная справедливость этого шага. Люди в целом
так мало склонны к анализу.

"Гибкий", - сказал мистер Броуэтт своей сестре. Он был прав - ты
_ _ гибкий, Аллан - больше, чем я когда-либо подозревал ".

"Нэнси, ты мне нравишься, ты хорошая девочка. Сейчас я поднимусь к
Берналь. Берналь, безусловно, нравится мне. Конечно, я поступлю с ним красиво.
если он будет действовать в соответствии с тем, что обозначил наш разговор. "

Она все еще сидела в сгущающихся сумерках на стуле, который заняла два часа назад
Когда вошла тетя Белл, одетая к ужину.

- Помилуй, дитя мое! Ты знаешь, как уже поздно?

"Что ты сказала, тетя Белл?"

"Я спрашиваю, ты знаешь, сколько уже поздно?"

"О, не слишком поздно!"

"Не слишком поздно ... для чего?"

Последовала пауза, затем она сказала: "Тетя Белл, когда женщина приходит, чтобы сделать
свою последнюю попытку самообмана, почему она бросается в
это с такой самоотдачей, с такими претенциозными намеками на раскаяние... и
все такое? Это потому, что где-то в глубине ее души она знает, что это будет
последним, и подвергнет его тщательному испытанию? Интересно, сколько аррант
мошенничество женщина действительно может быть себе, даже в ее верный, счастливый
моменты".

"Ну вот, ты опять удивляешься, недоумеваешь - вместо того, чтобы принять все как есть
и переодеться к ужину. Ты не видела Аллана?"

"О, да ... я вижу его уже три дня ... через стекло, мрачно".

Тетя Белл ворвалась в библиотеку, волоча за собой что-то опасное.
почти принюхиваясь.

Берналь спустился по лестнице и остановился в дверях.

"Ну, Нэнси!" Он подошел и встал перед ней, и она посмотрела на него снизу вверх.
Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть его глаза - и еще достаточно, чтобы заметить, что
он был смущен.

- Ну... у меня был серьезный разговор с Алланом. Он улыбнулся
ограниченное, неловко смеяться, быстро взглянув на нее, чтобы увидеть, если она может быть
понаблюдав за ним. "Он же порядке, старина, не так ли?" Быстро глаза
снова искал ее лицо. "Да, действительно, он все тот же мальчик ... многие старые
Аллан-только он заставляет меня чувствовать, что я изменил, Нэнси".

Она встала со стула, чувствуя себя стесненной и беспокойной от долгого сидения.


- Я уверена, что ты не изменился, Берналь.

- О, должно быть, изменилась!

Он очень пристально смотрел на нее в сумерках.

"Да, у нас был интересный разговор", - повторил он.

Он протянул руку, чтобы взять ее руку, которую он занимал одно мгновение в
как его собственные. "Он редкий старый Аллан, Нэнси!"




ГЛАВА XIII

КОЛЕСА ВНУТРИ КОЛЕС ВЕЛИКОЙ МАШИНЫ


В течение трех дней братья были неразлучны. Предстояло обсудить так много древних
дел, из которых каждый мог вспомнить лишь половину; так что
много новых, о которых каждый должен рассказать свою собственную историю. И еще у них был
финансовый вопрос, который был выдвинут Алланом
без всяких глупых проволочек. Каждый из них поговорил об этом с Нэнси.

"Берналь мне очень понравился", - сказал ее муж. "Он согласен с тем, что
Дедушка Делчер не мог быть самим собой, когда составлял это завещание.
завещание было составлено сразу после того, как он отправил Берналя в отставку. Он находит
абсурдным, что старик, такой твердый христианин, должен был
лишить наследства христианина, преданного служению Иисусу, ради
неверующий, как Берналь. Это правда, я разговаривал с ним в таком тоне.
сам я не могу отрицать, что имею даже большее влияние на мужчин
, чем на женщин. Я осмелюсь сказать, что я мог бы принести Берналь вокруг даже
он был эгоистичен и упрям. Поставив предложение как
важно, конечно, часто может вызывать другому воспринять его как таковое,
тогда как он может ее оспорить, если он был выдвинут на все спорно.
Но на самом деле с ним не нужно было разговаривать; он с готовностью принял мои взгляды
. Похоже, мальчик не знает цены деньгам. Я действительно
полагаю, он может решить передать всю собственность мне. Это
то, что я называю прекрасным бескорыстием. Но я сделаю все, сторицей,
ему, вероятно, он может использовать какие-то деньги в этом бизнесе крупного рогатого скота. Я
думал сначала в десять тысяч долларов, но несомненно, что половина будет
мудрее. Я буду настаивать, чтобы он взял хотя бы половину этой суммы. Он поймет
, что бескорыстие - это игра, в которую могут играть двое.

Нэнси выслушала это рассеянно, без комментариев. Не тронул ее и Берналь
, когда сказал: "Ты знаешь, Аллан такой чувствительный
старина, ты и не догадываешься, насколько чувствителен. На самом деле его чувства были
задеты тем, что я все эти годы лишал его денег дедушки. Он
забыл, что я не знал, что делаю это. Конечно, старик был
думаю, что он бы сделал на моем месте, но я думаю, что я могу это сделать
рядом с ним-я уверен, что теперь он знает, что я не хотела ему плохого".

И все же во время этой речи он украдкой бросал вопросительные взгляды на
ее лицо, словно пытаясь прочесть те мысли, которые, как он знал, она не выразит в
словах.

Но она только улыбнулась Берналю. Однако ее муж находил ее более
сложнее, чем когда-либо после передачи его для нее новостью. Однажды он пытался
чтобы представить ее, будучи недовольным его по какой-то причине. Но это
попытки он отказался. Впоследствии он приписал ее холодность, отчужденность,
молчаливость и капризность какому-то нервному заболеванию, свойственному современной
женщине. Наличие Берналь не давала ему заметить, как на самом деле произносится и
неизменной ее неприязнь стала.

Не Берналь внимание ее отношение. Что бы он ни прочел в Аллане в то время
в те моменты, когда холодный оценивающий взгляд был обращен прямо на него,
он узнал о жене своего брата только то, что она была Нэнси из
старых дней, странным образом выжившей, чтобы поприветствовать его и помолчать с ним, или
удивляйтесь вместе с ним, когда он вышел из этой нелепой машины со множеством
колес, которую они называли городом. Никто, кроме Нэнси видел и ничего о ней
удивляться.

Получить Бернал, после его лет в больших пустых мест, это была часть всех
мира и всех времен утрамбовать на небольшом пространстве. Можно было бы увидеть в
нем древний Иерусалим, Сирию, Персию, Рим и современный Вавилон - с
чем-то все еще необычным и неклассифицируемым, что можно было бы в конце концов
нужно позвонить в Нью-Йорк. И чтобы сделать это более захватывающим, цифры были
всегда движущимися. Там, где так много людей было прижато друг к другу, на каждого давили
тысячи других - богатых не меньше, чем бедных; каждый стремился к
быстрой жизни, и каждый заметно изнашивался от непрекращающегося
трения.

Когда он ходил по улицам на неделю, он видел город, как огромный
машина, машина, на которую никто, возможно, даже не передать послание без
став частью его-руль это. Это всегда была машина
перестраивающаяся, всегда совершенствующаяся, всегда ремонтирующая себя - выбрасывающая
изношенные или слабые детали и использование других - постоянная замена старых колес на новые
и никогда не пренебрегайте любым новым колесом, которое нашло свое место - которое
могло бы внести свой вклад в общую эффективность, соглашаясь на износ
вниз из-за непрекращающегося трения.

Однажды ранним вечером, глядя на Бродвей - сияющую аллею радости, - он
подумал о тех временах, когда он смотрел на одну из своих долин
на Западе и мечтал донести послание до этого места.

На фоне неба ярко горело множество электрических вывесок. Под ними были видны
маленькие шлифовальные круги машины - довольные, радостные, мудрые
самодостаточные, не нуждающиеся ни в каком сообщении - и меньше всего в простой
старой истине, которую он должен был сообщить. Он попытался представить свое послание пылающий
на фоне неба среди прочих легенд: от места, где он стоял три
наиболее заметные имена популярный боксер, солодовый напиток и
театр. Необходимость в другом сообщении не была очевидной.

Поэтому он посмеялся над собой и спустился в толпу, собравшуюся на
путях наслаждения, и там он выпил пива, название которого было выставлено напоказ
для простых звезд. Поистине, послание к этому народу должно быть вложено в
знак электрических лампочек; в патефон, который можно послушать за монету,
под аккомпанемент автоматического банджо; или его нужно поставить на сцену
чтобы его разыграли, спели или станцевали! В противном случае он бы колесо отверг,
колеса нуля в стремлении стать частью машины на месте
где колеса не требуется.

Еще одним впечатлением, охладившим его некогда теплые надежды, стал второй день
его визита, когда Аллан повел его на еженедельное совещание министров - мероприятие, которое было
менее грандиозным, чем можно было предположить по названию.

Каждый из них пообедал вместе с дюжиной или около того хороших парней из этого сословия .
Вторник в доме того или другого или в ресторане; и вот
они говорили о делах или нет, как им заблагорассудится, главное было -
близость по духу - чтобы хоть раз в неделю они были в безопасности от
зануды.

Здесь пресвитериане и униатской встречались на общих основаниях; баптисты, католики,
Епископальная, Конгрегационалист, методисты-все стали братьями за
суп. Еженедельно они находили общее и полезное для всех в обсуждении
деталей церковного управления, вопросов веры, методов управления
своих благотворительных фондов; или последнего судебного процесса по делу о ереси. Они говорили об этих
все было дружелюбно, часто легко. Это были избранные расслабленные души, которые
могли быть серьезными или веселыми, как они перечисляли.

Их вены не была слишком серьезной дня Берналь был гостем своего брата,
сидя между очень восхитительный отец Райли и захватывающее
Унитарная, один Уиттакер. С напряженным интересом он слушал их
поговорить.

Сначала было немного Делич и его вавилонское столпотворение-Библия адресов
воспитывала Selmour, любезной Пресвитерианской светит голой паштет и
веселая рыжая борода, человек, которого скандал был угощала щелчком никогда так кокетливо с
репутация наклонности в сторону универсализма.

Это привело к краткому обсуждению старого и нового богословия -Принстон
отстаивает старое богословие с его определением христианства как "части
информации, данной сверхъестественным и чудесным образом"; Андовер -
новый - так утверждал Уиттекер - со множеством вежливых и остроумных уклонений
от этого предложения, фактически не отвергая его.

Унитарная, тем не менее, был проведен, чтобы быть хоть немного слишком буквально
предложений не свое лечение.

Затем выступил Плейделл, еще один епископалист высшей церкви, который за отбивной котлетой
и скромным бокалом кларета объявил серьезную войну всему
Hegel-Darwinian-Wellhausen school. Его метод атаки состоял в том, чтобы открыто заявить
о разрушительных выводах этой школы - что большинство
книг Ветхого Завета являются литературными подделками, намеренно
искажающими развитие религии в Израиле; что вся
Мозаика-код-это поздняя выдумка и утверждают, что были приведены в
пустыню исторической лжи. Из этого он сделал вывод, что простой
взгляд на Библию, как объясняют ее высшие критики, должен убедить
искреннего христианина в том, что он не может разделять их взгляды. "Лишить
Христианство с его сверхъестественной основой, - сказал он, - и у вас была бы
простая спекулятивная философия. Отрицайте грехопадение человека в Эдемском саду,
и Искупление становится бессмысленным. Если мы не навлекли на себя Божий гнев
из-за непослушания Адама, нам не нужен Спаситель. Это способ
противостоять высшей критике ", - искренне заключил он.

Поскольку единственным правилом ассоциации было, что никто не должен долго разговаривать
ни по какому вопросу, Флауд, вспыльчивый и агрессивный маленький баптист,
в связи с этим яростно рецензировал поздний трактат об этнических Троицах, поместил
написано профессором церковной истории в Новой Англии
теологическая семинария. Floud, удивляясь, что этот автор мог сохранить его
православный стоя, ибо он рассматривал Библию как чисто человеческий коллекция
несовершенных трудов, чудо-историй о рождении и смерти
Иисуса как заслуживающие доверия, а отказано в христианстве
фонд сверхъестественное. Было показано, что политеизм является почвой, из которой
естественным образом произрастают все тринитарные концепции - брахманическая,
Зороастрийская, гомеровская, плотинианская, а также христианская троица -
последнее является греческой идеей, привитой на еврейском стебле. Авторский
вывод, с помощью которого он пришел к "недогматичному евангелию духа,
независимому от всех вероучений и форм - евангелию любви к Богу и человеку,
с другой Троицей Любви, Истины и Свободы", было особенно
раздражающим для встревоженного баптиста, который с горечью говорил о том дне.
наступил рассвет, когда самыми опасными врагами Церкви были те
критически настроенные гадюки, которых она пригрела у себя на груди.

Саффилд, худощавый, темноволосый методист с горящими глазами, тоже принюхался
в заключение о человеке из этнических троиц. "У нас эпоха
заменителей", - заметил он. "У нас были заменители шелка и
тюленьей кожи - очень похвальные заменители, так меня заверила
леди, которой я полностью доверяю - заменители кофе,
бриллиантов - заменители завтрака, которые широко используются
рекламировались заменители лекарств, а теперь у нас появляются
заменители религии - даже заменители ада!"

Вслед за этим он рассказал о прочитанной им книге, также написанной ортодоксальным человеком
профессор богословия, в которой аргументация основывается на Священном Писании
доказательством было то, что нечестивые не подвергаются бесконечным мучениям, но
в конечном счете съеживаются и погружаются в состояние практической бессознательности.
И все же автор не смог найти никаких оснований для универсализма.
Этот автор, объяснил Саффилд, считает, что занавес опускается после
суда над затерянным миром. Также нет испытательного срока для души после смерти
тела. Священные Писания учат о гибели последних отверженных
Христос ясно учит, что те, кто отвергает Евангелие,
погибнут в бесконечной ночной тьме. Но вечное наказание не
обязательно означают вечные страдания; отсюда гипотеза о душе
постепенно увядающей из-за греха своего неверия.

Любезный пресвитерианин фыркнул, сочтя это сентиментальной придиркой.
Наказание перестает быть наказание, когда его не чувствовал-нельзя
накажи дерево или бессознательную душу. Но это был дух
возраст. Теперь, когда в аду потушен огонь, неудивительно, что у нас эпоха сахарных конфет.
мораль и дешевый сентиментализм.

Но тут унитарий злобно прервал его, чтобы напомнить своему брату-пресвитерианину
, что его собственная церковь погасила те самые определенные пожары, которые
когда-то горел под ямой, в которой лежали души некрещеных младенцев.

Любезный пресвитерианин, которому это не понравилось, все же дружелюбно бросил
перчатку отцу Райли, требуя католического взгляда на будущее
некрещеных детей.

Речь последнего была сочной и радостной - южный ветерок, наполненный текучими звуками.
четко выговариваемые согласные и ритмичные гласные. Возможно, это была не
мало из-за любви хорошего человека за то, что он назвал "смазки ржавых
петли короля английского с крошечной капли броги"; но если это так,
масло так ловко разложил, что ни слово выдавало его присутствие.
Скорее, вся его речь была пронизана этим мягким восторгом, особенно
когда его ангельское лицо, его розовые щеки, блестевшие при определенном освещении
с легкой серебристой щетиной в бороде, смягчалось его нежной улыбкой.
Именно поэтому сейчас, даже когда он говорил о Божьих наказаний для души
распутные младенцев.

"Все богословы Матери-Церкви согласны", - ответил милостивый отец.
"во-первых, младенцы, умирающие некрещеными, исключаются из
Царства Небесного. Во-вторых, что они не смогут насладиться блаженным видением
за пределами рая. В-третьих, что они вырастут взрослыми и будут
собрались для суда в последний день. И, в-четвертых, что после последнего
дня будет только два состояния, а именно: состояние сверхъестественного и
высшего блаженства и состояние того, что в широком смысле мы можем назвать
проклятием ".

Вкрадчиво добрый человек продолжил объяснять, что проклятие - это состояние,
допускающее множество степеней; и что некрещеный младенец не будет
страдать в этом состоянии от того же наказания, что и взрослый нечестивый. В то время как
последний испытывал бы сильные душевные и телесные боли за свои грехи,
несчастный младенец, несомненно, не испытывал бы никакой чувственной боли вообще.
Что касается их освобождения от боли утраты, скорби по поводу их
исключения из поля зрения Бога и славы Его Царства, то
более распространено мнение, что они не страдают даже от этого; что даже если они
знайте, что другие счастливее их самих, они совершенно смирились с
Божьей воле и страдать без боли утраты в связи с счастья не подходит
на их состояние.

Пресвитерианин призвал их засвидетельствовать, что его церковь, таким образом, была
не уникальна в проявлении подобной сентиментальности по отношению к нечестивым младенцам.

Затем литтл Флауд привел случай еще одного еретика в церкви.
черч, профессор западного методистского университета, который заявил, что
библейская непогрешимость - суеверная и вредная традиция; что
все чудеса - просто поэтические фантазии, невероятные и неправдивые, даже
непочтителен; и что вся духовная истина приходит к человеку через его мозг
и совесть. Современная проповедь, согласно книге этого еретика,
не обладает силой, потому что так много церквей цепляются за традицию, согласно которой
Библия непогрешима. Это золотой телец их культа;
явная ложь, которая придает оттенок неискренности всем их моральным
увещеваниям.

Так продолжался разговор, пока добрые люди не согласились, что особенность
того времени заключалась в следующем: большое количество служителей церкви
публиковали самые революционные ереси, все еще цепляясь за
какой-то лоскуток их потрепанной ортодоксальности.

Также они решили, что было бы небезынтересно узнать, каких
убеждений придерживается человек с обычным образованием и интеллектом - мужчина
, который ведет себя правильно, но не ходит в церковь.

Здесь отец Райли любезно напомнил им: "В Матери-Церкви, джентльмены, не задаются вопросы, на которые нельзя ответить авторитетно.
В Церкви-Матери не задаются вопросы, на которые нельзя ответить авторитетно. В
ваши церкви, лишенные авторитета, превосходящего простой разум, разрушительны.
вопросы будут задаваться все чаще и чаще ".

Они серьезно согласились с тем, что церковь теряет свою власть над людьми.
Но по своей социальной и благотворительной деятельности, о его состоянии будет
настораживает.

"Твоей Церкви!" Отец Райли откорректированы с учтивый настойчивость. "Нет
церковь может терпеть без непогрешимого руководителя".

Снова и снова во время трапезы Берналя подмывало заговорить. Но
каждый раз его сдерживало чувство собственной отчужденности. Эти люди,
внутри машины тоже были колесики, каждое вращалось так, как ему положено. Они
просто пожалели бы его или позабавились.

Все острее и острее он начинал ощущать тщетность, грубую,
абсурдную самонадеянность того, за чем он вернулся. Из ясной
тишины своих горных убежищ он спустился в долину, где
старинные тарелки били в диком диссонансе над сбивающим с толку
грохотом сложного механизма - механизма, слишком сложного, чтобы быть
скорректированный проходящим мимо мечтателем. За годы своего одиночества он вырос.
поверил, что учителя мира больше не находятся под властью
это древнее суеверие о сверхчеловечески злобном Боге. Он был
здесь вы найдете, что Мир-Идеал стал еще более благородной в своем
отсутствие, очистился от многих исключений в Бога, который, как он
однажды сказала Нэнси, не более, запасные может душа Дикарь, чем
душа папы. И все же здесь был высокий тип священника Матери
Церковь, кроткая, благочестивая, образованная, которая серьезно и как человек, обладающий авторитетом
рассказала, как Бог навеки погубит душу некрещеного ребенка, таким образом
приписывание Божеству уважения к механическим ритуалам , которые составляли бы
даже бедный человеческий отец - невероятное чудовище.

И все же чудо этого, как ему казалось, заключалось в следующем: что священник
сам прожил фактически жизнь, полную любви, преданности и самопожертвования, в явной
оппозиции к этой доктрине формальной жестокости; что его церковь, более
успешнее, чем кто-либо другой в христианском мире, удовлетворял потребности
человечества, становясь ближе к людям в их грехах и болезнях, служа им
с более глубоким знанием, более нежной близостью, чем кто-либо другой
другое. Что все эти мужи Божьи должны формально придерживаться догм, противоречащих
гуманность их реальной практики - вот в чем заключалась загадочная аномалия
которая вполне могла бы заставить задуматься любого случайного вестника. Борьба, как он
может, это было похоже на запутывание сетка, наброшенная на него, - это растущее чувство
свою никчемность.

Вместе с этим убеждением в своем бессилии к нему пришло новое
чувство уверенности в Нэнси. Сначала он бессознательно обратился к ней
за солнечным светом, широкими видами и тихой силой, за тем самым стимулом, который он привык черпать
из широких, высокогорных просторов своей далекой долины.
Позже наступил сознательный поворот, осознание всех своих потребностей с открытыми глазами,
положить их ей на колени. И тогда он увидел, что в ту первую
ночь в Эдоме ее уверенность и энтузиазм были тем, на что он опирался
совершенно естественно, хотя и невольно. Это знание принесло ему
смутное беспокойство. Тайные, неуловимые импульсы, принесенные к нему на крыльях
определенных старых воспоминаний - воспоминаний, которые когда-то решительно отбрасывались перед лицом
его единственного, большого мирового желания - теперь стали беспокоить его.

Казалось, что человек должен вечно ходить по кругу. Обладая замечательным мужеством, он
сразу же отправился подниматься по высоким, трудным путям идеала.
Он никогда сознательно не оборачивался и даже не сворачивал в сторону. И все же он был здесь.
наконец-то он пошел по своим старым следам, снова пришел к удивленной девушке.

Означало ли это, что его душа была сбита с толку - или это означало, что его
душа не позволит ему сбить ее с толку, как бы он ни старался? Была ли та девушка
из старых дней, которая встречала его удивленными глазами в конце каждого
высокого пути? Эти и многие другие вопросы он задавал себе.

В конце этого дня он искал ее, рвется на свет ее
понимание глазах-за определенную симпатию, ожидая, что она ни разу не пожалел.
Сейчас, когда она смотрела на него с какой-то сдержанной радостью, ему показалось,
что только они двое, во всем мире, были разумно спокойны. Молча
он опустился в кресло рядом с ней, и они долго сидели так, не чувствуя никакой необходимости
слова. Наконец она заговорила.

"Ты идешь к нему ближе, Берналь?"

Он засмеялся.

"Я дальше, чем когда-либо, Нэнс. Наверное, есть только одно существо в
этот город в день, как некстати, как и я. Он большой, неуклюжий,
собака деревенского вида, и он потерялся на Бродвее. Вы когда-нибудь видели
потерявшуюся собаку на городской улице? Этот парень на самом деле был в панике, совершенно
аморальные поступки, и все же он, казалось, знал, что он должен скрывать его
собственной безопасности. Поэтому он влияет штрафа уверенность в себе, быть очень занятым
Ангажемент, за который он боялся, что он может опоздать. Он быстро пробегал рысью
полквартала, затем останавливался, как будто пытаясь вспомнить номер улицы
; затем пробегал рысью немного дальше и останавливался, чтобы оглянуться, как будто
другая сторона его помолвки может появиться с этой стороны
. Я была очень небольшой, и он обманул их всех, в
что улица mutterers и твердыми поверхностями. Он был как один из них, занят
и торопливый, но, по-видимому, хладнокровный, способный и зловеще бдительный. Только в
моменты нерешительности его взгляд немного нервно перемещался, как
будто проверяя, был ли обнаружен настоящий страх, который он испытывал, и тогда я мог
прочитать все его тайное смятение.

"Я все та же потерявшаяся собака, Нэнси. Я чувствую то же, что и он, каждый раз, когда выхожу на
ту улицу, где бедняги спешат и разговаривают сами с собой от
чистой нервной усталости ".

Он замолчал, но она продолжала молчать, опасаясь, что скажет слишком мало
или слишком много.

- Нэнси, - произнес он наконец, медленно, с каким-то странным выражением лица, - я начинаю
подозревать, что я еще больший дурак, чем считал меня Гувер - а он
отнесся к этому с большим энтузиазмом, уверяю вас!

На что она, наконец, задумчиво ответила:

"Если Бог делает нас дураками, несомненно, ему нравится, чтобы мы были основательными. Будь
большим дураком, Берналь. Не будь маленьким".




ГЛАВА XIV

НЕЭФФЕКТИВНОЕ ПОСЛАНИЕ


Прошла неделя, пока он бродил в толпе, чувствуя свою отчужденность;
но он наконец понял, что не принадлежит к братству зелотов;
что само чувство юмора, с помощью которого он видел ошибки одного
фанатика, помешало ему стать другим. Ему не хватало фанатизма
убежденность в своей исключительной значимости, еще одна должна быть такой фанатик, чтобы
дать эффективное сообщение. Он начал понимать, что мир не может быть
потерян; что все, что может быть жизненно важным в его собственном послании, рано или
поздно будет передано другим. Время не имело значения. Разве он не мог быть таким же
спокойным, терпеливым, как Бог?

Несмотря на это, желание сказать свое маленькое словечко повторялось; и
однажды оно решительно посетило его по дороге в город. Когда поезд надземки
медленно поворачивал, он заглянул в открытое окно комнаты
где мрачная кучка желтолицых, со впалыми щеками и каштановыми бородами мужчин
склонили головы над занятыми швейными машинками. Ближайшее к окну, заполненное людьми,
перед ним был тот, кто тронул его - молодой человек с каким-то отважным духом.
надежда, все еще живущая на его изможденном лице, какой-то упрямый отказ
признать, что шансы против него. И прикрепленный к его машине, где его глаза
могли время от времени отрываться от работы, была веточка сирени - его
маленький дух, весело выставляющий себя напоказ даже с креста. Пафос "
это было каким-то образом усилено скрежетом колес, которые несли
его мимо этого.

Поезд со скрипом проезжал поворот - но лицо, грезившее о чем-то
счастливое над кустами сирени в той безнадежной комнате, осталось в его памяти,
принуждая его.

Когда он вошел в дом, его встретила Нэнси.

"Идите и примите у себя этих людей. Это наш день для служителей ".
Собрание, - продолжила она, видя, что он озадачен, - и как только они сели,
Аллана вызвали к одному из его людей, который заболел. А теперь беги, как
хороший мальчик, и "присмотри за ними".

Так получилось, что, пока в нем все еще был силен порыв, он вошел в дом
среди дюжины дружелюбных, питающихся джентльменов, которые не были против
слушайте любого, кто мог бы говорить, - если бы он не был скучным, - вот как это произошло
случилось так, что вскоре у них появился повод обратить на него внимание.

Не сразу, потому что он пробормотал нерешительно, без авторитета в поведении
или указания на свои слова, но фраза "фундаментальный дефект
Христианская религия" заставила даже унитарианца ахнуть над своим стаканом
минеральной воды. Его зеленые глаза приятно поблескивали, глядя на Берналя с его
смуглого лица с жиденькой бородкой.

"Вот именно, Мистер Линфорд, - говорят нам, что мы должны знать, что-не мы,
господа?"

"Говори за себя, Уиттэкер," отрезал агрессивных Баптист,
"но, несомненно, мистеру Линфорду есть что сказать".

Берналя это не смутило. Очень серьезно он продолжил:
"Христианство ущербно, о нем судят даже по плохим человеческим стандартам; неверно
по простым фактам человеческого сознания".

"Ах! Теперь мы узнаем!" Отец Райли обратил свою самую любезную улыбку
к говорившему.

"Твоей Церкви теряют свою власть над мужчинами, потому что ваша религия
одним из отделения, здесь и далее-в то время как одна большая тенденция
возраст на братство. единство. У первобытного человека была индивидуальная гордость
гордость семьи, города, государства, нации
последовал - но сейчас мы подходим к единственно допустимой гордости, к миру
гордости, в котором раса ощущает свое единство. Мы почти достигли цели; даже сейчас
дух, отрицающий это действительное братство, ограничен
церквями. Люди снаружи знают больше, чем вы можете себе представить, что Бог
не делает различий между религиями - что у него есть схема достоинства
настолько истинная, что она больше не может допустить потери одного чернокожего
дьяволопоклонник больше, чем самый великолепный из архиепископов.

Он остановился, глядя на них вопросительно, почти с тоской.

Различные вежливые восклицания заверил его в своих интересах.

"Далее, во всех смыслах", - призвал Уиттакер. "Я чувствую, что у вас будет
даже отец Райли назидание в минуту".

"Самый циничный парень - даже для унитарианца", - промурлыкал этот добрый человек.

Берналь продолжил.

"Ваш Бог-это племенной Бог, который исполнял свои чудеса, чтобы показать, что он
установить различие между Израилем и Египтом. Ваш спаситель продолжает набор
такая же разница: Израиль те, кто считал его иску к
Божественность; Египет для тех, кто находит его доказательства недостаточными. Но мы, люди
ежедневная практика лучше, чем эта проповедь возмездия. Церковь
теряет силу, потому что ваши вероучения неизменны, в то время как человек, никогда не переставая
расти, неизбежно вышел за их пределы - даже за пределы учения ваших
Спаситель, который угрожал разлучить отца с сыном и мать с
дочерью - который отличал овец от козлищ простым
интеллектуальным тестом мнения, которое у них сложилось о его чудесах. Мир
сегодня настаивает на моральных испытаниях, которых христианство никогда не проводило".

"Ах, вот мы и добрались до этого", - заметил методист, чьи мерцающие
глаза странно контрастировали с его мрачно-серьезным лицом. "Кто это был, кто хотел
узнать веру среднего неверующего?"

"Обычный неверующий, - быстро ответил Берналь, - больше не чувствует
потребности в Спасителе - он знает, что должен спасти себя сам. Он больше не
верит в Бога, который терпел неудачу всегда, от Эдема до Голгофы, не смог даже
спасти свое избранное племя с помощью этого последнего средства - зачатия сына от
человеческой матери, который должен быть принесен ему в жертву. Он больше не верит в это.
у него должен быть посредник между ним и этим Богом ".

"Действительно, очень освежающе", - фыркнул отец Райли. "Еще, еще!" и он
постучал, призывая к тишине.

"У современного человека должен быть Бог, который никогда не подводит. Маскируйте это как хотите
вашего христианского Бога никогда не любили. Нельзя любить Бога, который
угрожает разрушением за то, что не любит его. Мы не можем любить того, кем являемся сами.
не свободны _not_ любить."

"Где же нам найти этого Бога - за пределами Священного Писания", - потребовал ответа Флауд,
который раз или два с трудом сдерживал себя, несмотря на
свое веселье.

"Истинный Бог оживает в вашем собственном сознании, если вы очистите
это из-за богохульных предрассудков, навязанных христианством", - ответил
Берналь так серьезно, что ни у кого не хватило духу перебить его. "Конечно,
конечно, мы никогда не сможем персонифицировать Бога, кроме как как высшую силу "я". Моисей
не сделал больше; Иисус не сделал больше. И если бы мы могли остановиться на этом - быть
довольными словами "Бог лучше самого лучшего человека" - у нас была бы
формула, допускающая бесконечный рост, даже если Он разрешает это нам. Бог
был более щедр к нам, чем Церковь была к Нему. Хотя это и ограничивало Его
богом кровавых жертвоприношений, придуманным евреем-варваром,
Он позволил нам расти так, что теперь любой человек, который не превзошел его
морально, как его изображают Священные Писания, был бы человеком непостижимой
злобы.

"Вы видите, что мир продемонстрировал факты, которые опровергают Божественность
вашего Бога и вашего Спасителя. Мы прошли, действительно, в смысл такого
некоторые братства, что мы знаем свой ад-это лживость. Мы знаем - а это доказывает
знание даже зачатков психологии - _ что для всех будет
ад, пока там находится один из нас_. Наша человеческая природа
такова, что одна душа в аду отправит туда все остальные души. Ежедневно это
становится все более очевидной. Мы постоянно растем более чувствительны к боли
другие. Это является отличительной особенностью современного роста--повышение
стремление обрести себя страдания других невыносимых для себя. A
катастрофа сейчас ощущается по всему миру - мы горим, или голодаем, или замерзаем, или
тонем вместе с нашими далекими братьями - и мы делаем все возможное, чтобы облегчить их участь
потому что мы страдаем вместе с ними. Мне кажется, наличие
С. П. А. С. доказывает, что ад-как для всех нас, или никто из
нас-за наше единство. Если страдания бездомную кошку становится нашей
страдающий, ты воображаешь, что меньшинство расы, которую спасает
Христианство, могло быть счастливо, зная, что подавляющее большинство лежит в
муках?

"Предположим, в аду остались только двое - Иуда Искариот и Герберт
Спенсер-первый великий грешник после того, как Иисус и последний из любой
следствие. Один предал своего учителя, и другой сделал то же самое, только
с гораздо большей утонченностью и злобой - научив тысячи людей
не верить его заявлениям о божественности - рассматривать христианство как грубую
соединение греческой мифологии и еврейской традиции - вещь, построенная из мифа
и басня. Даже если эти двое были обречены и все остальные
спас-может ты не видишь, что знание их страдания
озлобить себя небеса, чтобы другой ад? Отец Райли был настолько добр, что
на прошлой неделе рассказал нам о состоянии некрещеных младенцев после смерти. Не могли бы вы
пожалуйста, хладнокровно рассмотреть бесконечного, доброго Бога, устанавливающего разницу
на всю вечность между двумя младенцами, потому что на безволосую макушку
одного из них священник побрызгал водой и произнес слова? Разве вы не видите, что
это неправда, потому что абсурдно для нашего Богом данного чувства юмора
а справедливость? Разве вы не видите, что такой Бог, разделяя
этих детей, забирает на небеса того, у которого была маленькая головка
, намоченная хорошим человеком, и отправляет негодяя в то, что отец Райли
термины, "в широком смысле, состояние проклятия"...

Отец Райли улыбнулся ему с подкупающей нежностью.

"...ты не видишь, что такой Бог будет стыдно с его трона и
небеса жалостью смеяться, что бы подняться, даже от грешников?

"Вы настаиваете на том, что истина, касающаяся веры и морали, содержится в вашей Библии,
несмотря на ее исторические неточности. Но разве вы не видите, что вы
терять влияние в мире, потому что это не так - потому что в мире преобладает более высокий
этический стандарт, чем ваш - требование
истинного отцовства Бога и истинного братства людей - чтобы
замените карикатурами те доктрины, которые преподносит христианство".

"Наш юный друг, кажется, чрезвычайно хорошего мнения о человеческой природе",
прощебетал отец Райли.

"Да", - ответил Берналь. "Разве не забавно, что эта бедная, падшая человеческая природа
, презираемая и поносимая, "зачатая во грехе и рожденная в беззаконии",
следует, наконец, призвать христианского Бога и Спасителя к ответу, взвесить их
по своему собственному стандарту, сочтет их недостаточными и заменит их более великими
Бог, рожденный сам по себе? Разве это не красноречивое доказательство живого Бога, который
пребывает в нас?"

"Вам когда-нибудь приходило в голову, молодой человек, что в человеческой природе есть свои
эгоистичные моменты?" - спросил настоятель высшей церкви между глотками кларета
с водой.

"Вам когда-нибудь приходило в голову, что в человеческой натуре есть что-нибудь, кроме эгоизма"
моменты? ответил Берналь. "Если так, то ваше впечатление было неверным".

"Действительно, г-Линфорд, вы не раз рассказывал нам, как славен
это природа человека..."

"Я знаю ... я объясню тебе" он пошел дальше, двигаясь отец Райли
еще одну снисходительную улыбку на его желание наставить седобородым
Конгрегационалист, которые были прерваны.

"Когда я увидел, что ад должен быть для всех, пока существует ад
для одного - даже для Спенсера - я внезапно увидел, что ни в одном человеке нет ничего
заслужить это место - если только это не было невежеством незрелыхurity. Ибо я
увидел, что у человека в силу самого первого закона его существа никогда не может быть никаких иных мотивов, кроме
эгоистичных. И здесь практическая психология поддерживает меня. Вы не можете
даже поднять руку без намерения способствовать вашему счастью
вы не становитесь менее эгоистичными, если отдаете всего себя нуждающимся
вы все равно делаете то, что способствует вашему счастью.
То, что более благословенно отдавать, чем получать, - это краткое изложение
закона, доказуемого с научной точки зрения. Все вы знаете, насколько изысканнее
удовольствие, которое приходит от отдачи, чем то, которое исходит от
получение. Не является ли тот, кто предпочитает отдавать, просто эгоистом, обладающим
большей мудростью, более тонким умением добиваться желаемого результата - собственного удовольствия?
Человек, которого мы называем хорошим, не менее эгоистичен, чем человек, которого мы называем плохим, - только
мудрее в том, что приносит ему счастье, более зрелый в этом божественном.
чуткость к чувствам своего брата. Эгоистичное счастье - это
закон в равной степени для всех, хотя он и отправляет одного из нас к воровству, а другого
на крест.

Незнание этой первичной истины удерживало мир в духовной тьме
оно взрастило веру в грех - в дьявола, в Бога, который
допускает зло. Ибо, когда вы говорите мне, что мое утверждение - всего лишь
придираться ... это не важно, назовем ли мы человеком бескорыстным и с умом
эгоист-вы не видите, что когда мы поймем эту истину, есть
уже никакого греха. Тогда "грех" оказывается всего лишь ошибочным представлением о том,
что приносит счастье. Вчерашний грабитель и ваш епископ не отличаются
морально, но и интеллектуально-один зная верного пути достижения своей
счастья, быть более чувствительным к тому, что единство расы, которая
волнует нас всех в той или иной степени. Когда вы знаете это... что
различие не моральное, а интеллектуальное, чувство собственной правоты исчезает
а вместе с ним и вера в моральное различие - последнее препятствие на пути к
осознанию нашего единства. Это в церкви, что это выдумки
моральная разница занял свое финальная битва.

"И не только должны, мы не имеем полной реализации братство
пока этот неизбежный, равную эгоизм-это понятно, но мы должны
нет ни рациональным представлением о добродетели. Здравой морали не будет
до тех пор, пока ее не будут преподавать ради ее нынешней пользы для человека, а не
за то, что это может принести ему в будущем мире. Только тогда это будет
эффективно преподано, что благополучие одного человека неразрывно связано
с благополучием всех; что, хотя человек всегда эгоистичен, его
счастье эгоиста все еще зависит от счастья его брата ".

Настал момент выпить кофе. Унитарианец закурил черную сигару и
жадно потребовал еще причин, по которым христианская религия аморальна.

- И все же по той причине, что это разделяет, - продолжал Берналь, - разделяет
не только в будущей жизни, но и здесь. У нас есть короли и слуги, святые и
грешники, солдаты, убивающие друг друга, - Бог по-прежнему остается Богом Битвы.
Нет такой христианской армии, которая не могла бы постоянно призывать вашего Бога
помощь в уничтожении любой другой христианской армии - ни одной, чьи духовные наставники этого не делают
не молятся Богу о помощи в деле убийства других христиан. Так
пока у вас есть разделение в дальнейшем вы будете иметь эти абсурдные
дивизий здесь. Пока вы проповедуете Спасителя, который приговаривает к
вечному наказанию за неверие, до тех пор у вас будут люди, указывающие
на высшую власть во всех их здешних планах мести и угнетения.

"Пока вы не проповедуете Бога, достаточно великого, чтобы спасти всех, вы не сможете пробудить людей к
истине, что все должны быть спасены. Пока у вас нет Бога, достаточно большого, чтобы
любить всех, у вас не может быть церкви, достаточно большой, чтобы вместить всех.

"Индеец в западном городе, должно быть, усвоил эту истину. Он
наблюдала драку между пьяными мужчинами, в которых один застрелил другого. Он сказал
мне: "Когда я вижу, насколько плохи некоторые из моих братьев, я понимаю, насколько добрым должен быть
Великий Дух, чтобы любить их всех!"

"Был... был ли он членом какой-нибудь церкви?" - спросил любезный пресвитерианин.
в глазах его блеснул насмешливый огонек.

"Я его не спрашивал - конечно, мы знаем, что он не был пресвитерианином".

После этого отец Райли и злой унитарианец радостно рассмеялись.
Затем конгрегационалист, мечтательно глядя сквозь дым своей
сигареты, заметил: "Вы опустили какое-либо упоминание о великом факте
христианства - жертве Сына Человеческого".

"Очень хорошо, я скажу тебе об этом", - ответил молодой человек довольно
на полном серьезе, в котором униатской довольно светился злой
ожидания.

"Давайте признаем, что так называемая жертва, честно. Иисус умер, чтобы спасти этих
который мог бы принять его притязания на божественность - веря, что он отправится, чтобы
сесть одесную Бога, чтобы судить мир. Но посмотрите - инженер
здесь на днях погиб ужасной смертью, чтобы спасти жизни
всего каких-то пятьдесят человек - их простые физические жизни - погибли из-за этого простого
чувство единства, которое заставляет нас эгоистично бояться страданий других.
умер без всякой надежды на высшее возвышение после смерти. Смерть
такого рода - обычное дело. Я бы не стал принижать того, кого вы называете Спасителем - как мужчина
он самый красивый и трогательный для меня - но это не должно ослеплять меня
к тому факту, что элемент жертвенности в его смерти ежедневно превзойден
обычными, скучными людьми ".

Со стороны его слушателей было очевидно скрытое беспокойство, но
оратор не обратил на это внимания.

"Это зрелище самопожертвования, преданности другим необходимо как
подъем, - серьезно продолжал он, - но зачем зацикливаться на чем-то отдаленном, затемненном
утверждениями о жонглировании Богом, которые принижают это, если они правдивы, - когда все
вокруг вас бесчисленное множество простых мужчин и женщин, умирающих смертью
и - что еще важнее - жить в холодной, безжалостной преданности
из чистой человеческой любви.

Проповедуйте эту божественность человеческой природы, и у вас снова будет
живая церковь. Проповедуйте, что наше единство настолько реально, что лучший человек
навсегда прикован к худшему. Проповедовать, что грех-это невежественные
эгоизм, менее замечательным, чем добродетель только как невежество менее
достойны восхищения, чем знания.

"В эти две простые законы ... полным и равномерным
эгоизм и его все возрастающей чувствительностью к страданиям
другие-нет обещанного не в рай и ад, но в рай
для всех-что мир все более и более настойчиво
требовательный - который это в конечном итоге приведет даже здесь - ибо мы так же
мало ощущали возможности человеческой жизни здесь, как и угадывали
атрибуты самого Бога.

"Однажды вы изгнали из своей церкви великих людей, мыслителей,
бесстрашных - души, которые Бог должен был любить по-настоящему, если бы это было возможно
представить, что он устанавливает различие между своими созданиями. Теперь вы отгоняете
даже просто интеллигентный сброд. Обычный человек знает ваш
недостаток - знает, что тот, кто верит, что Христос воскрес из мертвых, не является благодаря
этому факту морально выше того, кто верит, что он не воскрес; знает,
действительно, о Боге, что он не может быть суетливым, тщеславным, буйствующим созданием, которое
вечно терпит неудачу и вечно несет наказание за свои неудачи
своим марионеткам.

"Вот почему вас больше не считают фактором цивилизации, кроме как
в качестве своего рода полицейского охранника от самых невежественных. И вы теряете
этот престиж. Даже доверчивый день-рабочий пришел, чтобы тянуть вас и
найти вы желаете-это захватывающий своим собственным богом-гарантии и шагать
далее, чтобы спасти себя, как умеет.

"Но, если бы вы снова привлекли человека, разогрели его, сварили, держали его - проповедуйте
Мужик к нему, показать ему его собственные заслуги, а не нагружать его, что
порочный неправды его зачатия в беззаконии. Проповедуйте ему о
безграничной преданности его обычных скучных братьев друг другу через
их чувство единства. Покажите ему обычную красоту, изумительность,
эгоистичную самоотдачу человечества, не на час или на день, а на
долгие трудные периоды жизни. Проповедуйте утонченное приспособление человека к жизни
природа, которая всегда должна стремиться к собственному счастью, но постепенно приходит к пониманию
что это счастье зависит от счастья всех. Жизнь повседневных
распятие без надежды на награду в изобилии все о вас ... вы все
знаю их. И если однажды вы воспользуетесь этими подлинными достоинствами человеческой натуры
- натуры обывателя - никакая история о преданности в Священном Писании больше не будет
так трогать вас, как эти. И когда вы будете проповедовать это достаточно долго
, тогда в человеческом обществе произойдет, естественно, спонтанно,
то великое дело, которое большие люди мечтали совершить с помощью своих
искусственных устройств социализма и анархизма. Ибо, когда вы
продемонстрируете вечное единство расы, у человека будет так же мало соблазнов
угнетать, морить голодом, порабощать, убивать или разлучать своих братьев, как это происходит сейчас у него.
искушение искалечить свое собственное тело. Только тогда он будет любить своего ближнего как
самого себя - все еще эгоистичной любовью.

"Проповедуйте человеку как открытие Божественности. Вы не возродите
древнюю славу вашей Церкви, но вы построите новую церковь для Бога
, ради которого вам не нужно будет придираться, уклоняться или извиняться. Тогда вы
сделаете религию единой силой и сплотите вокруг нее те великие
умы, отчуждение которых было как вашим упреком, так и вашим
затруднением. Вы привлечете на свою сторону не только ученого, но и поэта - и
все между ними. У вас будет Бог, перед которым все инстинктивно исповедуются".




ГЛАВА XV

ЖЕНЩИНА В КОНЦЕ ДОРОЖКИ


Он остановился, заметив, что стулья отодвинуты. В зале царила
безошибочно узнаваемая атмосфера скуки, хотя один или двое мужчин все еще курили
задумчиво. Один из них действительно высокая церковь ректор-даже пришел
вернуться на вопрос, с нескрываемым опасением ряда
братья.

"Вы сформулировали определенные моды веры, Мистер Линфорд, я
осмелюсь сказать, апеллируя к разуму, которые еще не усвоили, что даже причина
вы должны подчиниться авторитету; но вы должны признать, что это откровение Бога
в человеческом сердце не несет в себе авторитетной гарантии бессмертия ".

Берналь сидел в некотором замешательстве, встревоженный собственной горячностью.
но этот вызов взволновал его.

"Верно, - ответил он, - но давайте поблагодарим Бога за неопределенность, если она займет
место христианской веры в малонаселенных небесах и переполненном
аду".

"На самом деле, вы знаете..."

"Я ничего не знаю о будущей жизни; но я предпочитаю невежество вере
что самый отвратительный младенец, который когда-либо умирал во грехе, - это томиться в
состояние проклятия - даже "в широком смысле", как выразился наш хороший друг.

"Но, несомненно, это первый великий вопрос всех людей во все времена
"Если человек умрет, будет ли он жить снова?"

"Потому что никогда не существовало достойной концепции Высшего
Существа. Я пытался рассказать вам, в чем заключается моя собственная вера - вера в Бога
более мудрого и любящего, чем я, который, будучи таким, не придумал ничего подлого
маленький план мести, подобный тому, который вы проповедуете. Бог больше любви, чем моя
своего человека-отца, Бога, чье план идеален ли он привлечь мое
жить или умереть. Должен ли я умереть для жизни или к смерти не в
мои знания; но поскольку я знаю истину о том, что Бог, в которого я верю, должен
иметь схему ценности, меня это не волнует. Является ли его план
спрос вымирание или бессмертие, я поклоняюсь ему, а не держат его
любой банальной фантазии мои. Бог сам может быть не уверен, в его план
совершенству, чем я. Я называю это верой - верой тем более совершенной, что она
не требует условий, не требует ни знамений, ни чудес ".

"И жизнь так хороша, что у меня нет времени ныть. Если это мое "я"
в настоящее время станет ненужным в великом Плане, моя вера все еще
торжествующий. Было бы интересно узнать конец, но это не так важно.
важно знать, что я ничем не лучше - лишь немного мудрее в определенных
отношениях - вчерашнего убийцы. Живя по совершенному плану совершенного Творца
Мне не нужно беспокоиться о скрытых деталях, когда их так много
не скрытые более важны. Когда, в каком далеком будущем, мы учимся
жить здесь настолько полно и прекрасно, как у нас власть, я не сомневаюсь, что
в естественном пути развития мы должны узнать больше деталей из жизни
мы называем "смерть" ... но я могу себе представить ничего менее следствие к одному
кто имеет веру.

"На днях я видел строфу, которая хорошо рассказывает об этом.:

 "Мы не знаем, ни откуда жизнь, ни откуда смерть,
 Не знаем Силы, которая ограничивает наше дыхание.
 Но все же мы не боимся; тому, что сделало нас мужчинами,
 Тому, что дало нам любовь, неужели мы снова не будем доверять?"

Пока он цитировал эти строки, его глаза рассеянно смотрели прямо перед собой.
задержавшись на пространстве между слегка приоткрытыми дверями, которые вели в
следующую комнату. Но пока он говорил, последняя строчка запнулась и оборвалась.
Его взгляд медленно переместился с расширенных глаз на лицо, которое он там застал
лицо новое, странное, завораживающее, которое сразу приковало к себе
его душу и тело. С великолепной, безрассудной мощью оно атаковало его - оставило
его ошеломленным, глухим, безмолвствующим.

Это было лицо Нэнси, впервые снявшее всю свою защиту. Полный
на нем горели озаренные глаза, придававшие лицу податливость
сияние; слегка приподнят был нежный изгиб подбородка, нижняя губа
захваченная этим трепещущим нетерпением, она больше не дышала -
лицо Нэнси, больше не удивляющееся, Нэнси, наконец, вынужденная и
неотразимая. На мгновение теплый свет вспыхнул от каждого к каждому.

Он остановился во внезапном замешательстве, тупо, вопросительно глядя на
лица вокруг него. Затем из первого хаоса возникло ощущение, что
он пробудился от какого-то долгого, спокойного сна - что внезапно открыл
глаза на мир, над которым рассеялся утренний туман, чтобы увидеть
он сам - и женщина, которая всегда стояла в конце этого восходящего
пути - впервые оказались лицом к лицу. Одно за другим к нему возвращались внешние ощущения
. Сначала он услышал невнятное бормотание, затем осознал
что некоторые из мужчин с любопытством смотрят на него, что один из них
обратился к нему. Он виновато улыбнулся.

- Прошу прощения. Я... я не мог подслушивать.

- Я просто спросил, - повторил Флауд, - как вы собираетесь удовлетворить человечество
смутной надеждой, что вы замените христианское обещание
вечной жизни.

Он тупо уставился на спрашивающего.

"Я... я не знаю". Он медленно провел рукой по лбу.
"На самом деле, я едва ли могу беспокоиться об этих вещах - впереди так много жизни,
которую нужно прожить. Кажется, я знал это минуту назад, но, похоже, забыл,
хотя это, несомненно, не такая уж большая потеря. Осмелюсь сказать, что гораздо важнее
не бояться жизни, чем не бояться смерти ".

- Минуту назад у вас было полно причин, - напомнил Уайтекер. - Некоторые из них
были небезынтересны.

- А я был? О, ну, это мелочь ... я как-то упустил ее из виду.
Он неловко рассмеялся. "Кажется, до меня только сейчас дошло, что те, кто
изучает яблоко до тех пор, пока оно не отвалится от плодоножки и не сгниет, еще более
глупы, чем те, кто срывает и ест".

Он снова замолчал, с большим скрытым нетерпением ожидая, когда они уйдут.
Но Уиттекер, злой унитарианец, задержал их еще на мгновение
дольше.

"Как вряд ли мы должны верить в Бога, который спас всех до единого!" - выдохнул он
мягко обращаясь к остаткам своей сигары.

"Хм! Такой Бог был бы просто кашей из уступок!" - возразил Флауд,
Баптист.

"И как верно, - невозмутимо продолжал унитарий, - что мы не можем поклоняться
"простой смеси уступок" - как верно, что наш Бог должен ненавидеть то, что мы
ненавидим, и наказывать то, что мы бы наказали. Мы могли бы смириться с Богом, который
спасал ортодоксальных грабителей вместе с ортодоксальными епископами, но не с тем, кто
спасал некрещеных младенцев и взрослых с нездоровой доктриной. Дорогой, дорогой,
да! У нас должен быть Бог, в Котором есть немного человеческой злобы, иначе Он кажется
бесхребетным ".

"Безнадежный циник", - заявил мягкий голос католические:"это
Унитаризм, работающих вне его, чур!"

"Так рад был познакомиться с вами!" - продолжал тот же добрый человек, обращаясь к Берналю. "Ваши
слова наводят на размышления - вы серьезный, порядочный парень во всех отношениях"
.

Но Берналь едва слышал, как они определены или динамиков. Они были
но его так много шумных колес огромной машины, каждая вращаясь, как это
должен. Все его тело, казалось, посылало электрические искры отвращения
чтобы отогнать их как можно быстрее. Вся его энергия была
сосредоточена в одном мощном импульсе.

Наконец дверь закрылась, и он остался наедине с беспорядочно накрытым столом и
отодвинутыми стульями, упрямо собираясь с силами. Затем он подошел к
дверям и, взявшись за каждую, быстро раздвинул их.

Она стояла в дальнем конце комнаты. Казалось, она убежала
и все же она прильнула к нему, затаив дыхание, снова с сильно задрожавшей нижней
губой - беспомощная, жалобно беспомощная. Это было
то, что остановило его. Если бы она полностью отстранилась, даже если бы он застал ее такой
отрицающей, вызывающей - возбужденный мужчина одержал верх. Но, увидев ее такой, он
пойман на спинку стула, как бы удержать себя в руках. Потом он долго смотрел
и exultingly в глаза так откровенно, чтобы его принесли. На мгновение он
наполнил его видеть и знать, чтобы быть уверенным, что она знала, и не
отказать. Но человек в нем еще не было рассуждения человека-слишком в последнее время он
прийти к жизни.

Он нетерпеливо шагнул к ней, чтобы остановиться только тогда, когда одна слабая белая рука
дрогнула с абсурдной претензией на силу, способную оттолкнуть его. И не
тогда его остановила ее рука. Этот барьер признавался в своей
хрупкости в каждой изгибающейся линии. И снова это было непроизвольное
подчинение всей ее уравновешенности - она фактически наклонилась немного дальше
к нему, когда он вздрогнул, даже когда ее рука поднялась. Но беспомощность
страдание в ее глазах все еще было защитой, пассивной, но достаточной.

Затем она заговорила, и его напряжение немного ослабло, нотка беспомощности
страдание в ее голосе заставило его вздрогнуть и отступить на шаг.

"Берналь, Берналь, Берналь! Мне так больно, мне так больно! Это все из-за
Гратчера - разве тебе тоже не больно? О, должно быть!"

Он немного отступил, снова ухватившись за спинку стула одной рукой.
но в его голосе не было сдержанности.

"Смейся, Нэнси, смейся! Ты знаешь, что с ними делает смех!"

"Только не с этим, Берналь ... О, только не с этим!"

- Но это всего лишь Грач, Нэнси! Я спал все эти годы. Теперь
Я проснулся. Я снова в мире - здесь, понимаешь, перед тобой.
И это радует, добрый мир. Я полон жизни, и я думаю, что деньги ...
что! Вчера я не знал, что такое деньги. Я собирался выбросить это
- выбросить это так же легко, как я выбрасывал все те хорошие, драгоценные
годы. Каким важным это кажется сейчас, и какой это прекрасный, мощный материал! И
Я, как спящий дурак, собирался оставить все как есть по простому предложению
Аллана.

Он остановился, словно под ударом холодного, острого лезвия.

[Иллюстрация: "он долго смотрел exultingly в глаза так дали
жалко его."]

"Аллан--Аллан!" - повторил он удивленно, А мне углубляться в
глаза женщины. Он пристально смотрел на нее молча. Затем в нем проявилось другое пробуждение
, и он неловко рассмеялся.

"Это забавно, Нэнси... забавно... и ужасно! Ты знаешь, что только после того, как я произнес его имя,
тогда мне пришла в голову мысль об Аллане? Ты можешь это понять?
Сейчас я не могу. Но это правда. Я проснулся слишком внезапно.
Аллан... Аллан... Это звучало так, как будто он пытался вспомнить какую-то
забытую личность. "О, Аллан!"

Последнее было больше похоже на крик. Он упал на стул, на котором он
стоял. И вот женщина выпрямилась, выступила вперед и встала перед ним.
ее голова склонилась, руки конвульсивно сцеплены.

- Ты все это видишь, Берналь? Теперь все ясно? О, как это мучило
меня - тот последний Грачер, который мы готовим по своему образу и подобию и все же стремимся к
совершенству. Раньше это никогда не причиняло мне боли, но теперь я знаю почему. Это не могло
причиняло мне боль, пока я смотрела ему прямо в глаза - но только что мои глаза
должны были опуститься перед ним, и всего за секунду он разорвал меня на куски.
Это единственная защита против этого последнего Gratcher, Берналь, чтобы посмотреть его
в глазах неустрашим. И больно так ... и это все мое жалкое
виноват!"

"Нет, это ваша доброта, Нэнс". Теперь он очень тихо говорит. "Только
хорошо иметь Gratcher, которые не могут быть нешуточными. Мое собственное было поздно
пришли. Твой Грачер спас нас.

Он встал и взял ее безвольные руки в свои. Они отдохнули.
там, в покое, отдаваясь, как уставшие дети, заботливым рукам.

"Теперь я исцелюсь", - сказала она.

"Это займет у меня больше времени, Нэнси. Моя рана более стойкая, более
сложная. Я ничего не могу с этим поделать. Что-то во мне сопротивляется. Теперь я вижу, что я
знаю слишком много - слишком много о тебе, слишком много о ...

Она увидела, что на Аллана, должно быть, снизошло какое-то озарение. Есть
как будто горькое понимание в его лице, когда он прервался. Она
от нее отвернулись.

Когда час спустя Аллан вошел, он застал их непринужденно болтающими о тех
немногих жителях Святого Антипы, с которыми Берналь был знаком. В данный момент они были
обсуждали миссис Уайет, чье лицо, по словам Берналя, было редкостным
совершенством. Нэнси повернулась к мужу.

"Вы должны благодарить Бернал, - сказала она, - для развлечения ваших гостей этого
во второй половине дня".

"Он не будет, если он знал, что я говорю ... или как это должно было скучно с ними. Одно.
Нэнси, они здесь больше не встретятся, пока ты не поклянешься, что я ушел!

"Сердце Берналя правое, даже если его теология не всегда мне нравится"
- любезно сказал его брат, рассматривая несколько карточек, лежавших на
столе. "Я вижу миссис Уайет уже назвал", - продолжил он с Нэнси, глядя вверх
из этих.

"Да. Она хотела, чтобы я увидел ее сестра, бедная Миссис Эверсли, кто заболел на
ее дом. Я обещал заглянуть завтра".

"Я только что говорил Нэнси, какой красивой я нахожу миссис Уайет", - сказал
Берналь. "Она редкостная, с этим лицом гречанки с низкими бровями. Это одно из
воспоминаний, которые я увезу с собой в мой Рай без Евы.

"Она прекрасна", - сказала Нэнси. "Конечно, нос у нее самый маленький"
тонкий и длинный, но это скорее добавляет изюминку ее лицу. Теперь я должна переодеться к
ужину".

Когда Нэнси ушла, Берналь, который разговаривал с заметным
легкомысленный тон, обращенный к Аллану с такой же подчеркнутой серьезностью.

"Старина, ты знаешь об этих моих деньгах ... дедушкиных?"

Аллан мгновенно стал внимательным.

"Конечно, с этим спешить некуда - вам нужно время, чтобы все обдумать"
, - ответил он.

"Но есть _ спешка! Мне не следовало так долго ждать, чтобы принять решение.


- Значит, ты _have_ принял решение? - спросил его брат с
сдержанным нетерпением.

- Определенно. Это все твое, Аллан. Это поможет тебе в том, что ты хочешь
делать. И отсутствие этого поможет мне сделать то, что я хочу сделать - сделать это
проще, легче. Возьми это и, ради Бога, будь добр к Нэнси.

"Я не могу выразить, как ты мне нравишься, Берналь. Не то чтобы я жаден до денег
, но это действительно больше соответствует тому, что должно было быть
настоящим желанием дедушки. И Нэнси ... Конечно, я буду добр к ней...
хотя временами мне кажется, что она не в состоянии мне угодить.

В его тоне, когда он говорил о Нэнси, слышалось неприкрытое неудовольствие. Это
заставило Берналя обратить на него проницательный, оценивающий взгляд, но только на мгновение.
 И его следующие слова были связаны с материальными вопросами. "Завтра
Я сделаю кое-какие дела, которые можно сделать здесь. Затем я отправлюсь в
Эдом и закончу переводы, которые должны быть сделаны там ". После краткого
поколебавшись, он добавил: "постарайтесь, пожалуйста, _her_ немного, Аллан. Вот и все".




ГЛАВА XVI

В КАКОЕ ЗЕРКАЛО ДЕРЖИТСЯ НА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ


Когда, на следующий день, Нэнси пошла платить ей обещанный визит Миссис
Эверсли, дом был погружен в глубокий бытовых мир
во второй половине дня. Аллан и Берналь ушли вскоре после ленча,
в то время как тетя Белл удалилась в тишину, чтобы поразмышлять о
первые буквы алфавита невыразимого, чтобы зависнуть около
приятной черты, которая отделяет нормальное от подсознательного.

Хотя ушибленные и рваные, Нэнси по-прежнему мрачно прямо в глаз
долг, по-прежнему достойным последователем православной стороны. Погруженная в свои собственные
насыщенные событиями мысли, в том мире разума, где рождается и умирает любовь, где
возникают и исчезают верования, но ни один звук никогда не нарушает тишины, она
шла по затененной стороне улицы к дому Уайетов
резиденция. Только миновав несколько дверей за пределами дома , она поняла
она, напомним, ее поручение, помните, что ее прогулка не привела к голу, что она
сама за дело другое, чем думал, думал, думал.

Вернувшись по своим следам, она позвонила в колокольчик и попросила позвать миссис Эверсли.
Прежде чем служанка успела ответить, миссис Уайет изящной походкой прошествовала по
коридору из библиотеки в задней части дома. Она была одета в платье из первоцвета желтый.
Непривычной анимации освещенное холодное совершенство черт ее лица, как от огня
видно через лед.

- Так_ рада вас видеть! - сказала она с грациозным излиянием чувств. - А
Доктор? И этот ваш странный, обаятельный, загадочный брат, как дела
они? Я так рад! Да, бедная сестра остается в своей комнате, и тебе действительно не следует
задерживаться со мной ни на минуту. Я даже не собираюсь просить тебя присесть. Иди
прямо сейчас. Ее дверь в конце коридора, ты же знаешь. Ты прекрасно утешишь
бедняжку, дорогая!

Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и живая улыбка заменила слова. Миссис
Линфорд, ставший странно, почти упрямо сдержанным из-за этой чрезмерной
сердечности, почувствовал что-то неестественное в этой улыбке - слишком
большую напряженность, подобную зелени искусственных пальм.

- Большое тебе спасибо, что пришел, ангел мой, - игриво продолжала она, - за то, что
несомненно, меня не будет видно, когда вы уйдете. Ты видишь, что Дональд ушел в
заднюю часть дома, переставляя целые полки с убогими, пыльными
книгами, и он воображает, что должен выслушать мои предложения ".

"Дверь в конце коридора!" - пропела она сладким, но безошибочно узнаваемым голосом.
прощай, одна рука грациозно поднялась из обволакивающей пены
драпировки, та же слишком напряженная улыбка на греческом лице, которая даже
Нэнси в моменты гуманной экспансии признавала, что была почти что
безупречна. И последняя, немало удивляясь жесткой
настрой побыстрее выпроводить ее, который она каким-то образом угадала
по всей напускной сердечности миссис Уайет продолжил:
наверх. Когда она постучала в дверь миссис Эверсли, в ушах у нее зазвучал звонок в парадную
дверь.

Чуть меньше чем через час она снова тихо вышла, бесшумно открыв и
закрыв дверь. Она так эффективно успокоила
больного, что тот погрузился в столь необходимый сон, а Нэнси,
стремящаяся сбежать в тот мир разума, где происходят такие важные события
и тишина такая напряженная, что прокралась из комнаты, как мышь.

На верхней площадке лестницы она остановилась, чтобы подобрать юбки. Затем ее
уши, казалось, уловили звуки голосов этажом ниже, и она
секунду оставалась неподвижной, прислушиваясь. У нее не было ни малейшего желания
во второй раз столкнуться с потоком миссис Манеры Уайета, нет
желание без необходимости встретиться с человеком, столь неприятно одаренным в искусстве
вызывать в ней отвращение, которого она отчасти стыдилась.

Больше никаких звуков не донеслось до ее напряженного слуха, и, решив, что путь
свободен, она спустилась по лестнице, устланной толстым ковром. Почти у подножия,
напротив открытых дверей гостиной она остановилась, чтобы взглянуть
в большое зеркало на противоположной стене. Когда она повернула голову на
последний штрих к ее вуаль, ее глаза стали живыми, чтобы что-то
в углу комнаты теперь показал ей зеркало, что-то
что держал ее застыло смущение.

Хотя комната была погружена в полумрак из-за задернутых штор, платье миссис
Уайет было видно безошибочно - миссис Уайет, брошенная в тесные, неподвижные
объятия неузнаваемого мужчины.

Огорченная неловкостью своего положения, Нэнси колебалась, не
зная, отступать или идти вперед. Она решила идти дальше,
ничего не замечая - и, конечно, она ничего не заметила, кроме
приятного инцидента в часто оспариваемой семейной жизни мистера и миссис.
Уайет - когда дальнейшее откровение остановило ее.

Даже когда она поставила ногу на следующую ступеньку, лицо миссис Уайет было
поднято, и миссис Большие глаза Уайета устремлены на ее основе
беспристрастное зеркало. Но их выражение было не то, что из-Плэсиде Матрона
наблюдается при прохождении супружеской нежности. Скорее, это было чувство
острого смятения, почти страха. Бедная миссис Вейт, которая только что сказала,
"Несомненно, меня не будет видно, когда ты уйдешь!"

Поймав этот взгляд, Нэнси начала спускаться по оставшимся ступенькам,
ее щеки запылали от собственной ужасной неловкости. Она хотела
поторопиться - убежать; она все еще могла сбежать, не имея причин подозревать
что скрытый человек был не тем, кем он должен был быть по мнению
требовательного мира. Затем, когда ее рука уже легла на дверь, а в ушах звучал шелест шелковой ткани
, которую она торопливо распутывала, голос
Уайета прозвучал отдаленно из задней части дома. Казалось, это пришло
из дальней части библиотеки, удаленной от них протяженностью
двухместных гостиных - приятный, ровный, высокий голос - ленивый,
растягивающий слова--

"О, Линфорд!_"

_Линфорд!_ Название, казалось, утонуло в тишине огромного дома
, не оставив после себя ни малейшей ряби. Прежде чем на зов успел прийти ответ
, она открыла огромную дверь и резко захлопнула ее за собой.

Выйдя на улицу, она на мгновение задержалась, словно в безмятежно-отсутствующем созерцании
улицы, с видом человека, который пытается вспомнить свою следующую
встречу. Затем, подобрав юбки, она неторопливо пошла по улице.
она сделала несколько шагов и неторопливо скрылась из виду тех встревоженных глаз, которые
она чувствовала на себе из окна Уайета.

На проспекте она повернула на север и оказался в одиночестве в настоящее время в тенистый проход
из парка, то парк которого очень деревьев и кустарников, судя по всему
жесткий, зная выглядеть не так давно сделали получателей
циничная откровенность. Они, казалось, прекрасно понимали, что произошло.
вторя высокому, дружелюбно растягивающему слова голосу Уайета, они добавили
нотку насмешки, которая была присуща только им: "О, Линфорд!"




ГЛАВА XVII

РАДИ НЭНСИ


Было около шести часов, когда она поднялась по ступенькам дома священника.
Берналь, шедший с противоположной стороны, встретил ее в дверях. В глубине
его взгляда, когда они встретились, был намек на скрытые вещи,
и при виде его она была поражена электрической вспышкой удивления. В
голос Уайет, что дружеские, безмятежный голос, теперь она вспомнила, что было
призван никаких конкретных Линфорд. В параличе смущения, который
охватил ее в том темном коридоре, она не смогла вспомнить, что
на свете существовало по крайней мере два Линфорда. В одно мгновение ее внутреннее
мир, приведенный в некое подобие порядка за последние два часа, снова превратился в
хаос.

"Почему, Нэнси ... Ты выглядишь как ночь, когда нет звезд ... что это?"
Он оглядел ее с вступлением шутливой серьезностью, явно имел в виду
чтобы скрыть более глубокие эмоции. Она положила задержав руку на его руку, как
он уже собирался повернуть ключ в замке.

- Бернал, у меня нет времени на уклончивость, или избиение, или что-то в этом роде ... Так что
прости за резкость - ты был сегодня днем у миссис Уайет?

Его ухо уловило необычный внимание на ее голос, и он был сразу
обеспокоены этим, а не с ее вопрос.

"Почему, в чем дело, Нэнси... Что, если бы это было так? Ты встречаешься с другим
Грачером?"

"Берналь, быстрее, сейчас же ... пожалуйста! Не тревожь меня понапрасну! Вы были сегодня у миссис
Уайет?

Ее глаза изучали его лицо. Она увидела, что он все еще озадачен или
смущен, но на этот раз он ответил прямо,

"Нет, я не видел, что самый красивый холодная леди на день, тем более
жаль!"

Она дышала один короткий вздох-ему казалось странным, как
вздох облегчения.

"Я знала, что ты не мог быть таким". Она рассмеялась тихим таинственным смехом.
"Я просто задавалась глупыми вопросами - ты же знаешь, какими должны быть Гратеры
избалованный вплоть до того самого момента, как пыхтят от них со смертельным
смех".

Вместе они вошли. Берналь остановился, чтобы поговорить с тетей Белл, который был
проходя через холл, где они вошли; в то время как Нэнси, с образом
никто не будет отклоняться от некоторого набора целей, направился прямо к
Исследования Аллана.

В ответ на ее зловеще резкий негромкий стук она услышала его "Войдите!" и
открыла дверь.

Он сидел лицом к ней за своим столом, лениво раскачиваясь из стороны в сторону на вращающемся стуле
на небольшом пространстве, которое позволял стол. На
на лежащей перед ним промокашке она увидела, что он рисовал бесконечное количество
квадратов, продолговатых линий, треугольников и кругов, соединяя их друг с другом в
бесцельной, блуждающей последовательности - признак его смятенного ума.

Он поднял глаза с выражением неповиновения в ожидании которого она знала, но в маске
все его знакомые в артиллерии.

Мгновенно она твердо намерена подарить ему возможность использовать это. Она
кончится вопросы с ходу. Он ждал ее нападения. Она не собиралась
ничего предпринимать.

"Я думаю, мне нечего сказать", - быстро начала она. "Я мог бы произнести
определенные слова, но для меня они значили бы одно, а для
вы--нет реальной возможности связи между нами. Помню только
что это--в-день-неважно, - я уже решил, что рано или
позже я должен идти. Это только делает необходимым уходить немедленно.

Она повернулась к двери, которую держала приоткрытой. При ее словах он подался
вперед в своем кресле, в его глазах вспыхнули желтые звезды. Но
начало было не тем, на которое он рассчитывал, и прежде чем он смог изменить
свою речь, чтобы соответствовать ей, или смог сделать больше, чем просто поднять руку, чтобы задержать ее,
она ушла.

Он откинулся на спинку стула, прикидывая, как соответствовать этому настроению. Затем
в дверь дважды постучали, и вошел Берналь.

"Ну, старина, я сегодня вечером свободен. Юрист закончил со мной здесь.
а теперь я поеду в Эдом и закончу там то, что нужно сделать. Затем через
несколько дней я выйду из этой машины и вернусь на ранчо. Ты знаешь
Я решил, что мое послание миру лучше всего принять в виде
сытной мясной нарезки - послание, которое никто не сочтет
непрактичным ".

Он сделал паузу, заметив, что собеседник в целом помрачнел.

"Но в чем проблема, старина? Ты выглядишь измотанным!"

"Берналь, это все потому, что я слишком добросердечный, слишком ничего не подозревающий. Будучи
медленно думать, плохо о других, я глупо полагать, что другие будут
одинаково благодетельно. И ты не знаешь, что женщины--не знаю
как сентиментально из них накладывают на одного человека, в моем офисе. Я даю вам свое
слово чести мужчины - мое слово чести, заметьте!--между нами никогда не было
ничего, кроме самого чистого, самого возвышенного... самого возвышенного,
самого идеального..."

"Подожди, старина... Знаешь, мне придется ехать на машине впереди, если ты
не позволишь мне заняться этим ..."

"... самая чистая женщина, какую когда-либо создавал Бог, в то время как что касается меня, я думаю, что моя
целостность цели и честность характера, мое чувство преданности
должно быть достаточно известно ..."

- Послушай, старина, - лицо Берналя озарилось внезапной вспышкой
понимания, - это ... я не хочу быть нескромным ... это что-нибудь насчет
миссис Уайет?

"Значит, ты _do_ знаешь?"

- Ничего, за исключением того, что Нэнси только что встретила меня в дверях и немного озадачила
своей очень странной манерой спрашивать, был ли я у Уайета
сегодня днем.

"_ что_?" Другой повернулся к нему, в его глазах снова сверкнули
желтые точки, вся его фигура была напряжена. "Она спросила тебя об этом - серьезно"?

"Чтобы быть уверенным!"

"Ты сказал..."

""Нет" --конечно,--и она пробормотала что-то о том, что был глуп, чтобы
думаю, я мог бы быть. Знаешь, старик, Нэнси смутилась. Я могу
видим, что".

Его брат теперь ходил по комнате, склонив голову с красиво
расправил плечи, лицо его лице ум погружался в работу.

"Я был идиотом ... Она не знала меня ... Мне нужно было только..."

Берналь перебил.

"Ты разговариваешь сам с собой или со мной?"

Настоятель монастыря Святого Антипы повернулся на пороге.

- К нам обоим, брат. Говорю тебе, между нами ничего не было.
нас-ничего, кроме самого безупречного идеализм. Я признаю, что в
в тот момент Нэнси расценивает как обстоятельства были, к несчастью, таких, что
вспыльчивый, болезненно подозрительная женщина, может быть неправильно истолковал их. Я
даже признаю, что женщина с рассудительным складом ума и неторопливыми суждениями
могла бы быть небезосновательно озадачена, но я бы разорвал свое сердце
миру в эту минуту: "О, будь ты целомудрен, как лед, чист, как
снег, ты не избежишь клеветы!"

- Если я правильно понимаю тебя, старина, Нэнси наблюдала сегодня днем какую-то сцену в
что ей пришло в голову, что я мог бы стать актером". Там был
быстрая боль сжимала его сердце.

"У нее была причина, чтобы знать, он был одним из нас ... и если бы я отверг это было
Я...

- Я вижу... Почему ты этого не сделал?

"Я подумал, что она наверняка видела меня ... И, кроме того", - его голос
смягчился от нежности, - "Ты думаешь, старина, я бы переложил подобное
недоразумение на _ твои_ плечи. Слава богу, я не
пока сводятся к уклонению от штрафов своими безупречными актов, даже
когда они будут жестоко неправильно истолкованы."

"Но ты должен был так поступить - для меня это ничего бы не значило, и
все для тебя... для этой бедной девочки ... бедняжки Нэнси... Всегда такой беспомощной и
удивленной и так трогательно готовой поверить! Она не заслуживала!
Ты берешь это на себя, Аллан!

"Нет-нет, не настаивай! Возможно, я совершала ошибки, хотя я скажу это.
немногие мужчины моей ... ну, моей привлекательности! Почему не сказать прямо?--несколько мужчин
мой достопримечательностей, размещен как я, сделал бы так мало, но я
не может быть признан уклоняется от их последствий-это не в моей
природа, слава Богу, пусть еще нести на себе бремя ... я всегда буду
человек!--"

- Но, старина, ты должен думать о бедняжке Нэнси, а не обо мне! Он снова почувствовал
боль от ее подозрительности.

- Верно, сострадание требует, чтобы я думал о ней, а не о своей собственной.
гордость - и я думаю, - но, видишь ли, уже слишком поздно. Я взял на себя обязательство
до того, как узнал, что она не знает!

"Пусть она по-прежнему верит, что это ошибка ..."

"Нет, нет ... это был бы обман, и оно неисполнимо ... мне так хорошо, как
признался ей, видите ли ... если только", - он оживился, вот и остановились в
его походка--"если она не может быть, чтобы верить, что я имел в виду щит
вы!"

- Вот именно! Ты и в самом деле душеприказчик, Аллан! Теперь мы отправим бедных
девочка снова спокойна. Я скажу ей, что ты сделал это, чтобы защитить меня. Вы
знаю, что это важно ... что Нэнси думает о тебе, старина, она ваша
жена ... и ... это не имеет ни малейшего значения, как подло ... она обо мне думает-о
конечно, нет. Осмелюсь сказать, для меня будет лучше, если она обо мне плохо подумает
Я скажу ей сразу ... Что я такого сделала?

- Нет... нет... она бы тебе сейчас не поверила. Мне неприятно это говорить, Берналь,
но Нэнси не всегда так доверчива, какой должна быть хорошая женщина - у нее есть
привычка задаваться вопросом - но - заметьте, я могу согласиться на это только ради
ради ее душевного спокойствия...

"Я прекрасно понимаю, старина - это поможет душевному спокойствию всех нас"
я начинаю понимать - ее и мое - и твое."

"Ну, тогда, если она может быть сделана подозреваю, что это другой аспект
роман не сказал прямо-ах!--вот так. Свою очередь, что
посланник-звоните. Теперь послушайте - я пришлю сюда записку, адресованную
вам определенной женщиной. Ее передадут Нэнси, чтобы она передала ее вам. Она
увидит почерк - и она узнает его, - она это знает. Вы
, должно быть, беспокоились об этой записке, ожидали ее, спрашивали о ней.,
ты знаешь. Ваш обед сейчас, то оставайся в своей комнате, и горничная не
увидимся, когда внимание идет-она будет обязательно спросить Нэнси, где вы
ты..."

За обедом, который Берналь вскоре устроил с тетей Белл и двумя свободными
местами, его спутница угостила его комментариями о развитии
религиозного инстинкта в человечестве, напомнив ему, что если он когда-нибудь
стремясь создать свой собственный культ, он счел бы Бостон более плодородной почвой
, чем Нью-Йорк.

"Они там гораздо шире, вы знаете", - начала она. "На самом деле, они поверят во что угодно, если вы будете управлять своими эффектами артистично.
И это...". И это... и это...". Они поверят во что угодно, если вы будете управлять своими эффектами артистично. И это
беда с вами, Берналь. Вы апелляционной слишком мало для воображения.
Вы должны не только иметь новизну в наши дни проповедовать, но вы должны проповедовать
в зрелищной манере. Итак, ваше утверждение о том, что мы все
одинаково эгоистичны, ново и довольно интересно - я пытался подумать о том, что
кто-то совершает какой-то поступок, чтобы сделать себя несчастным, и я обнаружил, что не могу.
И ваше предположение об Иуде Искариоте и мистере Спенсере как единственных
обитателях ада не лишено определенной пикантности. Но, мой дорогой мальчик, вам
нужен режиссер-постановщик. Отрасти волосы, надень красную мантию, занимайся
исцелением..."

Он засмеялся protestingly. "О, я не пророк, тетя Белла ... я узнал
что."

"Но ты мог бы, при должном управлении. Это совершенно ошеломляюще.
начинаю с того дикого парня-целителя на дальнем Западе. Как сейчас, ты
ничего не придаешь этому значения - это могло случиться с кем угодно, но так и не случилось
ни к чему, за исключением того, что ты ушел в пустыню и остался
один. Вы должны рассказать, как вы постились с ним в пустыне, и как он
поведал вам секреты и передал вам свою целительную силу. Тогда привлеките к себе репортеров
и говорите о себе странно, чтобы они могли создать хорошую историю
об этом. Также питайся рисом и говори с акцентом - любым видом акцента
это сделало бы тебя более интересным, Берналь. Тогда проповедуй свое послание, и
Я бы гарантировал вам тысячи подписчиков в Нью-Йорке через месяц. От
конечно, они оставят вас на очередной парень, который пришел вместе с ключом
в Книге Откровений, или новую диету или что-то, но ты сохранишь
их некоторое время".

Тетя Белл сделала паузу, полная энтузиазма, но немного запыхавшаяся.

"Я ухожу, тетя Белл, этого достаточно".

"Мистер Спенсер - пример для вас. Сравните его влияние на массы с
Миссис Эдди, которая взывает к воображению. Мне говорили те, кто
читал его работы, что у него был неплохой дар логики, и все же
Президент Принстонской теологической семинарии произносит проповедь, в которой
он называет его "величайшим неудачником эпохи". Я прочитал об этом сегодня.
утренняя газета. Его текст гласил: "Вы верите в Бога, верьте и в меня".
Видите ли, это была апелляция к воображению - самая дерзкая.
апелляция, которую когда-либо знал мир, - и толпа поддержит это
священнослужитель, который использует это, чтобы опровергнуть аргументы человека, который усердно трудился
сорок лет нездоровья, чтобы прийти к простому сухому здравому смыслу
вещей. Если бы Иисус снизошел до логики, он никогда бы не обратил в свою веру.
Но он великолепно воззвал к воображению, и посмотрите на результат!"

Его мысли были заняты проблемой Аллана, но теперь он вернулся к
своему любезному советчику.

"Ты делаешь мне добро, тетя Белл - ты вытащила из меня всю эту чушь с посланиями"
. Я полагаю, что я мог бы быть одним из них, вы знаете - одним из тех
парней, которые попадают в беду, - если бы я увидел, что это необходимо; но это не так. Позволь
людям, которые ничего не могут с этим поделать, сделать это - у них нет выбора. Впоследствии я
я так же мало беспокоюсь о спасении мира, как и о своем собственном ".

Когда они закончили ужин, он да будет Вам известно, что он не был
мало беспокоится о сообщение о том, что запоздало, и он
сделал это в точку, действительно, что горничная должна советую госпожа Линфорд данным
этот эффект, с запросом, может ли она, не видела задержек
послание.

Затем, перекинувшись парой слов с Алланом, он пошел в свою комнату и вышел из своего южного окна.
курил в ночь - курил во что-то, приближающееся к тишине.
разум, который бунтовал, возвращался к девушке с обнаженными руками в
темно-белая - удивленная, ожидающая девушка, чья рука дрожала в его руке
так давно - так много лет, в течение которых он был мечтательным дураком,
забыв обо всем на свете, чтобы поклоняться неким неосязаемым богам
идеализм - забвение мира, в котором это было божественно разумно
обычай есть леденцы вместо того, чтобы хранить их суеверно
в течение бесплодных лет!

Он знал, что проснулся слишком поздно для чего-то большего, чем мимолетное видение
того, что сделало бы его жизнь наполненной. Теперь он должен уйти, снова подняться по тропинке
на этот раз, зная наверняка, что женщина никогда больше не устоит
ожидание и гадание в конце, чтобы озлобить его отречения.
Женщина определенно ушла. Это было что-то, даже несмотря на то, что она ушла с
этим абсурдным, необоснованным, женским подозрением. И он был один, свободный, дорогой
взгляд от нее, чтобы сохранить сквозь пустые дни.




ГЛАВА XVIII

ФЕЛЛ ПАЛЕЦ КЛЕВЕТЫ, КАЖЕТСЯ, ПРИЯТНО ПЕРЕАДРЕСОВАН


Закрывшись в своем кабинете, ректор Санкт-Антипа ходил по комнате с красиво
размеренным шагом, или сидел за своим столом, чтобы сделать бесконечные квадраты, круги и
треугольники. Он был поглощен последним развлечением , когда услышал
внизу раздался звонок. Он откинулся на спинку стула и услышал шаги горничной, звук открывающейся
двери; затем, через некоторое время, ее шаги, поднимающиеся по лестнице и
останавливающиеся у его двери; затем ее стук.

"Письмо для мистера Берналя, сэр!"

Он взглянул на конверт, который она держала, отметив его цвет.

"Его здесь нет, Нора. Отнесите это миссис Линфорд. Она будет знать, где он
.

Он слышал, как она прошла по коридору и постучала в другую дверь. Ей пришлось
постучать дважды, а затем последовала задержка, прежде чем дверь
открылась.

Он разложил перед собой несколько страниц рукописи и притворился, что занят
работа над исправлением, вычеркивание слова здесь, вставка слова там,
просматривая результат с безраздельным вниманием.

Когда он услышал стук, он не поднял головы, но сказал: "Войдите!" Хотя до сих пор
умысел на его работу, он знал, что Нэнси стояла, глядя с
письмо к нему.

"Нора сказала, что ты отправил это письмо для меня ... это для Берналь--"

Он ответил, по-прежнему не поднимая глаз,

"Я думал, что он может быть с вами или что вы можете знать, где он".

"Я не знаю".

Он знал, что она изучала надпись на конверте.

"Хорошо, оставь это здесь, на моем столе, пока он не придет. Я отправил это только тебе.
потому что я слышал, как он спрашивал, не пришло ли для него письмо - он
казался довольно встревоженным из-за какого-то письма - фактически обеспокоенным - несомненно,
какое-то деловое дело. Я надеялся, что это может быть то, чего он ожидал ".

Его глаза все еще были устремлены на страницу перед ним, и он зачеркнул одно слово
и после задумчивой паузы написал над ним другое. Женщина у
двери все еще колебалась.

"Вы случайно не обратили внимания на адрес на конверте?"

Теперь он впервые взглянул на нее, по-видимому, с некоторым удивлением.:
"Нет, у меня нет обычая изучать адреса писем, не принадлежащих мне. Нора
сказал, что это для Берналь и он, казалось, действительно встревожен некоторым
письмо или сообщение о том, что не пришел ... если ты оставишь его здесь..."

"Я хочу отдать ему себя".

"Как вам нравится". Он вернулся к своей работе, перечеркивающие всю линию и
пол с широкими, выразительными знаками. Затем он наклонился ниже, и интерес к
его пажу, казалось, удвоился, потому что он услышал, как дверь в комнату Берналя
открылась. Нэнси позвала:

"Берналь!"

Он подошел к двери, где она стояла, и она вошла немного внутрь, чтобы
что он может войти.

"Я беспокоюсь о письме. Ах, у тебя!"

Она сканировала его взглядом, который был кислотой, разъедающей любую неправду на его лице.


"Да, это только что пришло". Она протянула это ему. Он посмотрел на передней части
конверт, затем до ее полузакрытых горели глаза ... глаза с любопытством
теперь закаленные ... потом он покраснел грубо--тщательное, буйным румянцем-и
потянулся за письмом с жалкой растерянностью образом, только не снова
подняв глаза непросто для нее.

"Я ожидал ... искал ... сообщение, вы знаете ... Да, да ... это
оно ... большое вам спасибо, вы знаете!"

Он запинался, его замешательство усилилось. Нетерпеливо сжимая письмо
в руке, он вышел.

Она пристально посмотрела ему вслед. Когда он закрыл за собой дверь, она
взглянула на невнимательного Аллана, который снова был занят своей рукописью
и, по-видимому, не замечал ее присутствия.

Долгое время она стояла молча, стараясь унять биение своего сердца
. Один раз она повернулась, словно собираясь уходить, но спохватилась и снова обернулась
посмотреть на склоненную голову Аллана.

Наконец ей показалось, что она может говорить. Тихо закрыв за собой
дверь, она подошла к большому креслу в конце стола. Поскольку
она позволила себе погрузиться в это с внезапной радостью от силы его
поддерживая ее под руку, муж вопросительно посмотрел на нее.

Она ничего не сказала, но ответила ему пристальным взглядом; ответила с такой
твердостью, что вскоре он опустил свои глаза перед ее взглядом с
ощутимым замешательством, как будто опасаясь, что какая-то тайна может лежать там открыто для
ее взгляд. Его поведение стимулировало подозрения, под которой сейчас она казалась
труда.

"Аллан, я должен знать что-то сразу очень четко. Он будет делать
могучий разницу в вашей жизни и в моей."

- Что именно вы хотите узнать? Его взгляд был косым, а манеры - однообразными.
дискомфорта, смущенный дискомфорт человека, который опасается, что
истинная правда ... правда он щедро стремится удержать ... это в прошлом
чтобы выйти.

- То письмо, из-за которого Берналь так беспокоился, пришло от... от той
женщины - как я мог не увидеть этого, когда мне его вручали? Вы
тоже это знали?

- Ну, Нэнси ... Я знал ... Конечно ... я знал, что он ожидал ... Я имею в виду, бедный мальчик
сказал мне... - Тут он замолчал в том же жалком замешательстве, которое раньше
заметил манеру поведения Берналя у двери - замешательство от осознания обмана.
Затем он начал снова, как будто собравшись с мыслями: "Что я говорил? Я
ничего не знаю ни о делах Берналя, ни о его письмах. В самом деле, откуда
мне знать? Видите ли, у меня много работы. Словно желая скрыть свою
неловкость, он схватил ручку и поспешно начал вычеркивать фразу
на лежащей перед ним странице.

"Аллан!" Хотя это было тихо, это было так похоже на крик, что он поднял глаза с выражением, которое
показалось ему встревоженным. Она наклонилась вперед в кресле, одна рука
протянулась к нему через стол, и она быстро заговорила.

"Аллан, я ловлю себя на том, что подозреваю, что ты пытался обмануть меня сегодня днем
и Берналь тоже, как бы невероятно это ни звучало, - что ты
пытался снять вину за это несчастье со своих плеч. Это
письмо к нему указывает на это, на его собственное жалкое смущение только что - о,
честный человек не выглядел бы так, как он выглядел! - ваше собственное поведение в этот момент
момент. Вы оба пытаетесь - О, скажите мне правду сейчас! - вам никогда не приснится!
как сильно я в этом нуждаюсь, что это значит для всей моей жизни - скажите мне,
Аллан, ради Бога, будь честен сию минуту - моя бедная голова идет кругом
от всей этой лжи! Дай мне почувствовать, что где-то есть правда. Послушай. Я клянусь
Я останусь верен ей, куда бы она меня ни привела - сюда или подальше отсюда - но я
должно быть. О, Аллан, если это должно быть в тебе, в конце концов... Аллан! дорогой,
_dear_- О! Теперь я действительно вижу это - ты не можешь обмануть, ты не можешь обмануть!"

Сначала медленно его голова склонилась под ее словами, склонилась в трусливом уклонении
от ее острого взгляда, от косых перемещений его глаз, изображающих его,
великодушный лжец, загнанный наконец в угол собственной честной неуклюжестью.
Затем, когда ее призыв стал теплее, нежнее, настойчивее, прекрасная головка
внезапно приподнялась, и над ней ясно было написано гордое признание.
сияющее лицо - это прекрасное раскаяние того, кто пожелал нести
позор брата и неудача из-за отсутствия гениальности в окольных путях
обмана.

Теперь он благородно поднялся со стула, и она вскочила с легким чувством любви.
бросилась в его объятия. Затем, когда он обнял бы ее, защищая, она
мягко отстранилась.

"Не... не забирай меня пока, дорогая ... Я бы заплакала еще немного...
Я такая ... такая избитая... и я не хочу плакать, пока не скажу тебе...
о, так много всего! Сядь снова и дай нам сначала спокойно поговорить. Теперь
почему... _ почему_ ты разыгрывала эту ужасную сцену?

Он посмотрел на нее гордо, с большим, честным, неуклюжим достоинством сурового мужчины.
человек--и там был любящим покой в его тонах, что прикоснулся к ней
несказанно.

"Бедный Берналь сказал мне, что его ... его _contretemps_. Остальное простой. Он
мой брат. Последнее, что я помню о маме, это ее напрягает меня
бедный ее грудь и говорит: - о, заботиться о маленьких Берналь!'" Слезы
заблестели в его глазах.

- Судя по тому, как свободно бедный мальчик рассуждает о религиозных вопросах,
тем более важно, чтобы его поведение было безупречным. Я не смог бы
вынести, если бы даже вы подумали о нем что-то постыдное.

Она смотрела на него заплывшими глазами, но сдерживала слезы
через само возбуждение от этого великолепного нового восхищения им.

"Но это было глупо ... донкихотство..."

"Ты никогда не узнаешь, маленькая женщина, что такое братская любовь. Тебе не
помню, как несколько лет назад я вам сказал, что я должен стоять в стороне Берналь, что
может. Ты думал, что это тщетная надежда?"

- Но ты хотела, чтобы я заподозрил тебя в этом!

Теперь он говорил с печальной, милой мягкостью, как мог бы говорить человек, который
долгое время втайне страдал от обид.

"Дорогая... милая маленькая женщина ... Я уже знал, что не смог
сохранить твою любовь ... Бог свидетель, я пытался... но каким-то образом я доказал
недостоин этого. Я пришел к убеждению - хотя и болезненному и унизительному
это убеждение было - что ты не можешь думать обо мне хуже - твои слова
сегодняшняя ночь доказала, что я был прав - ты бы ушел, даже без
этого. Но, по крайней мере, мой бедный брат мог бы все еще казаться тебе хорошим ".

"О, ты бедный, глупый, безрассудный человек ... И все же, Аллан, не что иное, как
это показало бы мне, что ты действительно для меня. Теперь я могу говорить прямо - действительно, я
должен, на этот раз. Аллан, у тебя есть способы - манеры - которые прискорбны.
Они пробудили во мне убеждение, что ты не был искренним - что ты был
как-то фальшиво. Не позволяй этому ранить сейчас, дорогая, ибо видишь - этот маленький
необученный, импульсивный акт преданности, простой и инстинктивный для твоего
щедрого сердца, раскрыл мне твою истинную сущность, как ничто другое.
сделали. О, разве ты не видишь, что ты наконец-то дал мне то, что я должен был иметь
если мы хотим жить дальше вместе - что-то в тебе, за что можно держаться...
фундамент, на который можно опереться - то, что, я знаю в глубине души, является
стабильным - несмотря на любую внешнюю, предательскую видимость! Теперь я могу быть всегда
любящим и верным, несмотря на все те признаки, которые, как я вижу, наконец-то оказались
обманчивыми ".

Снова и снова она пыталась осыпать его приемлемыми похвалами,
в то время как он нежно смотрел на нее, испытывая оправданную гордость за свою собственную
стойкость - бормотание: "Нэнси, ты доставляешь мне удовольствие... Ты доставляешь мне удовольствие!"

"Разве ты не видишь, дорогая? Я не смог связаться с тобой раньше. Вы мне ничего не давали
верить-даже Бог. Это кажущееся отсутствие искренности в вас
душит мою душу. Я больше не мог даже хотеть быть хорошим - и все такое.
из-за отсутствия в тебе этой милой глупой крупицы реальности ".

"Никто не может знать лучше меня, что моя природа несовершенна,
Нэнси..."

- Скажи "неудачный", Аллан, а не "порочный". Я никогда больше не поверю ни в один твой недостаток
. Какой глупой может быть женщина, какой поверхностной в своих суждениях - и
какие же это глупцы, которые говорят, что у нее интуиция! Знаешь, я верила
в Берналя бесконечно больше, чем могу тебе выразить, и Берналь заставил меня
поверить во все остальное - в Бога, доброту, добродетель и истину - в
все хорошее, во что нам хотелось бы верить, - и все же посмотрите, что он сделал!"

"Моя дорогая, я мало что знаю об обстоятельствах, но..."

"Дело не в этом ... я не могу судить его за это ... но я должна
судья-Берналь, когда он увидел, что я не знаю, кто там был, был
хотел, чтобы я подумал, что это вы. Сохранить мое уважение он был готов
предаст тебя".Она рассмеялась, немного сложно смеяться, и представляется в
боль. "Ты никогда не узнаешь, что значили для меня мысли об этом мальчике"
все эти годы, и особенно последнюю неделю. Но теперь... бедный, слабый
Берналь! Действительно, бедный _Judas_!" В последних словах была какая-то мучительная горечь
.

- Моя дорогая, постарайся не думать сурово о бедном мальчике, - мягко возразил Аллан
. "Помните, что какими бы ни были его ошибки, у него доброе сердце ... и
он мой брат".

"О! ты большой, великодушный, здравомыслящий мальчик, ты... Разве ты не видишь, что это именно то, чего ему не хватает... доброе сердце?" - спросил я. "Он мой брат".
"О! О, дорогая, мне это было нужно...
показать мне Берналя не меньше, чем показать тебя мне. Были серьезные
причины, по которым мне нужно было видеть вас обоих такими, какими я вижу вас в этот момент. "

В коридоре послышались шаги и стук в дверь.

"Это, должно быть, Берналь", - сказал он. "Он должен был уйти примерно в это время".

"Я не могу его больше видеть".

"Только один раз, дорогая ... ради меня! Пойдем!"

Берналь стоял в дверях со шляпой в руке, его сумка стояла у ног. С его
в руке он держал письмо. Аллан пошел ему навстречу. Нэнси встала, чтобы
изучить линии гравюры на стене.

- Ты знаешь, я пришла попрощаться. Она услышала жалкий
смущение от его тона, и знал, что, хотя она и не взглянула на него,
что было позорно опуститься, чтобы вся его фигура.

Аллан пожал ему руку, взяв сначала письмо, которое тот держал в руках.

"Прощай, старина, Благослови тебя Бог!"

Он пробормотал, что с убогого сознания вины, что-то о
жаль уходить.

"И я не хочу проповедовать, старина", - продолжил Аллан, давая силы
прощальное пожатие: "но помни, что всегда есть две пары рук, которые
никогда не сомкнутся для тебя, руки Церкви Того, Кто умер, чтобы
спасти нас, - и мои собственные бедные руки, едва ли менее любящие".

"Спасибо, старина ... Я вернусь к Гуверу" - он нерешительно посмотрел на
профиль Нэнси. - "Гувер считает, что все это довольно забавно, ты
знай - прощай, старина! До свидания, Нэнси".

"Моя дорогая, Берналь прощается".

Она повернулась и сказала "До свидания". Он шагнул к ней-словно ее
красться, как он вошел, но он протянул руку и она отдала ему свой собственный,
холодный и непреклонный. Он вышел, напоследок неловко "прощай, старый
глава!" Аллана.

Нэнси повернулась лицом к мужу, протягивая к нему руки. Он
удален из конверта письмо Берналь его оставили, и казался
о том, чтобы положить его поспешно в карман, но она схватила его
играючи, не заметив, что его рука бросила это с определенным
нежелание, ее глаза на его лицо.

"На сегодня больше никаких дел - нам нужно поговорить. О, я должна сказать тебе так много.
это беспокоит меня и заставляет сомневаться, моя дорогая ... И мой бедный разум
мотался туда-сюда, как на качелях. Я удивляюсь, что это не развалина. Давай, убери
свои дела - вот. Она положила письмо и конверт на
стол.

- А теперь посиди здесь, пока я тебе кое-что расскажу.

Целый час они были там, беседуя - разговаривая по кругу; ибо через
равные промежутки времени Нэнси должна была возвращаться к этому: "Я верю, что ни одна жена никогда
не уходит, пока не останется абсолютно никакой возможности - нет
последний кусочек реальности, чтобы обнять ее. Но теперь я знаю твою стойкость.

- Правда, Нэнси, я не могу выразить, как сильно ты мне нравишься.

Раздался стук в дверь. Они озадаченно посмотрели друг на друга.

- Телефон, сэр, - сказала горничная в ответ на запоздалое "Войдите" Аллана.
войдите.

Когда он ушел, весело насвистывая, она нервно прошлась по комнате
изучая знакомые предметы из своей оживленной медитации.

Подойдя к его столу, она нежно устроилась в его кресле и с нежностью посмотрела
поверх завала бумаг. Инстинктивным движением, чтобы
навести хоть какой-то порядок в этом хаосе, она потянулась вперед, но ее локоть
смахнул на пол два или три письма, которые лежали на краю
стола.

Когда она наклонилась, чтобы поднять упавшие бумаги, то обнаружила письмо, оставленное Берналем
перед ней лежало открытое письмо, написанное длинными, наклонными, но четкими иероглифами.
разборчивые буквы. И затем, задолго до того, как она поняла, что это за буква
, или почувствовала к ней любопытство, первая озаряющая строка из
безвозвратно вспыхнула в центре ее сознания.

Когда Аллан появился в дверях несколько минут спустя, она стояла
у письменного стола. Она держала письмо обеими руками, и ее глаза, устремленные на него,
горели - взорвались.

Догадавшись, что она натворила, его разум с быстротой молнии метнулся к
этой новой чрезвычайной ситуации. Но он был озадачен и беспомощен, потому что теперь ее
руки опустились, и она слабо, почти истерично рассмеялась. Он искал
ключ к этому неестественному поведению. Начал он нерешительно, ожидая
некоторые слова из нее, чтобы вести его вдоль правильной линии защиты.

- Я уверен, моя дорогая... если бы ты только... только доверяла мне... безоговорочно... своему
мнению об этом деле...

При звуке его голоса она перестала смеяться, жесткости в диких,
грим интенсивности.

"Теперь я могу смотреть что вещь прямо в глаза и оно не сможет навредить мне".

"В глаза?" непонимающе переспросил он.

"Теперь я могу уйти".

"Ты сделаешь меня посмешищем для всего этого города!"

Впервые за всю их совместную жизнь в его голосе слышался настоящий жар
гнева. Но она, казалось, не слышала.

"Да, этот последний ужасный Грачер теперь не может причинить мне вреда".

Он нахмурился, с вступлением угрюмо того достоинства, которое он чувствовал, было
от него требуют.

"Я не понимаю тебя!"

Еще незрячими глазами играл его, пока она, наконец, услышал.

- Но _ он_ будет..._ он_ будет! - ликующе воскликнула она, и глаза ее увлажнились.
от необъяснимой радости.




ГЛАВА XIX

ПРОСТО СПЛЕТНЯ


Встреча министров в следующий вторник была приятно оживленной
со сплетнями - разумеется, в рамках приличия. Отсутствовал
преподобный доктор Линфорд, бывший настоятель церкви Святого Антипы, недавно сказал, что они
вышли из состояния духовного кокона в мир, ставший новым
с истинами, которые все еще были старыми. Именно по поводу этого обстоятельства
чаще всего во время церемонии звучали сдержанные выражения.

Один брат заявил, что Линфорды оба экстремисты: один с
его абсурдно радикальным неверием в богооткровенную религию; другой, обратившийся в
конце концов к Матери-Церкви за авторитетом, которому он, по его словам, не подчинялся
найти в своем собственном.

Другой заявил, что сейчас говорить с доктором Линфорд один принес км
понятие о том, что в отказе от своей верности к Епископальной веры он
довели до крайности отказа от вступления в брак, для того что мать
Черч могла бы стать его единственной невестой. Правда, Линфорд вообще ничего не сказал.
вот так; - идея была мимолетной, туманной, не прослеживаемой ни в каких конкретных словах
его. И все же это оставило след в сознании. Казалось, таков был сам
дух его речи на эту тему. Конечно, никакой другой причины
для прискорбного разрыва этих семейных уз предложено не было.
Догадки было бесполезно и госпожа Линфорд, уединившись в своем загородном доме в
Едоме, неизменно отказывался, так сказал публичных принты, давать какие-либо
бы то ни было причине.

Покончив с супом, преподобный мистер Уиттейкер развернул ранний выпуск
вечерней газеты на странице, на которой был изображен превосходный портрет доктора
Линфорда.

"Я зачитаю вам кое-что из его письма, - сказал он, - хотя и признаюсь:
признаюсь, я не совсем одобряю его стремление передать это прессе.
Однако ... вот один кусочек:

"Когда меня рукоположили в сан священника в Епископальной церкви, я мечтал о
обладание влиянием, которое привело бы к гармонизации конфликтующих сторон
школы церковного мастерства. Мне казалось, что моя маленькая жизнь могла бы быть
ценной, поскольку я постиг основы церковного гражданства. Я не буду
зацикливаться на своих трудностях. Сейчас не время для ропота.
Достаточно сказать, что я долгое время придерживался почти каждого
Католическая доктрина на самом деле не отрицается англиканскими формулами; и я
принял и возродил в святом Антипе все католические практики, которые не были
категорически запрещены.

"Но недавно я убедился , что англиканские ордена церкви
служение недействительно. Я убежден, что священник, рукоположенный в
Епископальную церковь, не может освящать элементы Евхаристии в
жертвенном смысле. Могу ли я быть менее верен своей внутренней вере в вопросе, касающемся
священной истины Реального Присутствия - настоящего тела
и крови нашего Спасителя?

"После конфликта и молитвой я шел доверчиво, куда Бог
приятно руководить мной. На мой скромный взгляд, единственная духовная организация, которая
действительно утверждает, что авторитетно учит истине, единственная организация, божественно
защищенная от ошибок в обучении, - это Святая, Католическая и Римская Церковь.

"В последний раз я высказал свое личное мнение, как и каждый человек.
по крайней мере, один раз я должен высказать его, и теперь я ищу общения с этой
крупнейшей и старейшей группой христиан в мире. Я столкнулся с
чрезвычайной ситуацией, представляющей жизненный интерес для каждого мыслящего человека. Я встретил
это; остальное - с моим Богом. Молясь о том, чтобы я был украшен
великолепием святости, и зная, что молитва того, кто смиряет
себя, пронзит облака, я взял в качестве своего девиза эту фразу из
Хаксли: "Сядьте перед фактом, как маленький ребенок; будьте готовы сдаться
любое предвзятое мнение; смиренно следуйте, куда бы и к чему бы ни вела
Природа ведет в бездны. "Вскоре, с Божьей помощью, я буду в общении
с Римским престолом, где я чувствую, что у меня есть будущее!"

Читатель рассеянно ковырял рыбу бесцельной вилкой.
Теперь он отложил газету, чтобы уделить еде все свое внимание.

"Видите ли, - начал Флауд, - я говорю, что один брат такой же экстремист, как и другой".
другойр.".

Отец Райли приветливо улыбнулся и попросил Уиттейкера закончить письмо.

"Ваша рыба свежая, мил человек, а ваши новости могут быть устаревшими, прежде чем мы
добраться до него-так мешкать-у меня предчувствие, что наш друг идет до сих пор
дальше."

Уиттекер бросил на рыбу последний задумчивый взгляд и продолжил
чтение.

"Могу ли я в заключение напомнить вам, что проблема между христианством и
наукой, ложно так называемой, никогда не была достаточно упрощенной? Христианство
основывается прямо на Грехопадении человека. Отрицает истину Книги Бытия и
все здание нашей веры рушится. Если мы не находимся под Божьим проклятием
за грех Адама никогда не было необходимости в Спасителе, Воплощение
и Искупление становятся бессмысленными, и наш Господь сводится к
статус преподавателя спорной философии - крестьянского моралиста
с определенной манией величия - агитатора и еретика, которого
власти его времени казнили за то, что он будоражил народ. Короче говоря,
божественность Иисуса должна стоять или пасть вместе с божественностью Бога
Моисея, а это, в свою очередь, основывается на исторической правде Книги Бытия. Если
Грехопадение человека успешно оспаривается, Бог Моисея становится
плодом еврейского воображения - Иисус становится человеком. И это то, что
Наука утверждает, в то время как мы, представители внешних церквей, из-за трусости или
лености - увы, слишком часто! из-за нашего собственного скептицизма - позволили
Науке таким образом затуманить проблему. Мы глупо думали
отказаться от греха Адама и по-прежнему сохранять Спасителя - не понимая
что мы должны сохранять и то, и другое, или ни то, ни другое.

"Вот в чем проблема. Церковь говорит, что человек рождается под проклятием Бога
и таким остается до тех пор, пока не будет искуплен через таинства Церкви,
кровью Единородного Сына Божьего.

"Наука говорит, что человек не упал, но неуклонно возрастала из отдаленных
грубой предков. Если наука права - а _мире очевидностей_ ее
утверждение правдоподобно - тогда первородный грех - это вымысел, а естественный человек
это славный триумф над жестокостью, не только не требующий
спаситель - поскольку на нем нет Божьего проклятия - но у него есть все основания
верить, что божественная милость всегда сопровождала его в его восходящем движении
.

"Но если кто-то сочтет, что доказательств недостаточно, чтобы перевесить эту самую
славную смерть на Голгофе, если кто-то сочтет это распятие слезой
вера на холодной щеке сомнения мира, чтобы заставить его гореть вечно, тогда
нужно обратиться к единственной церкви, которая защищает эту скалу Первородного Греха
, на которой зиждется Христос. Ибо бастионы протестантизма
пронизаны неверием - и, что самое печальное, они
уступают под ударами изнутри. Протестантизму больше не нужно бояться
нападений атеистических изгоев: его беспокоит тот факт, что
оплот деструктивной критики теперь находится в его собственных рядах -
оплот, укомплектованный учителями, исповедующими православие.

"Тогда не должно вызывать удивления, что я нашел безопасность в
Матери-Церкви. Только там есть тот, кого достаточная власть заставляет
верить. Только там, по-видимому, угадывается, что христианство не может
отказаться от первой из своих догм, не лишив силы те, которые на ней покоятся
.

Что касается другого жизненно важного вопроса, то только в католической церкви я нахожу, что
с бескомпромиссной смелостью борются с той особенно современной и порочной
сентиментальностью, которая проповедуется как "всеобщее братство "."Это
доктрина, коварно распространяющаяся среди безбожных масс за пределами истинного
Церковь, химера провидцев, которых следует признать нечестными,
поскольку им снова и снова указывали на то, что их
доктрина нехристианская - нечестивая и абсурдно нехристианская.
Посмотрите на очень позднее высказывание Его Святейшества Папы Пия X относительно
Божественное установление Бога о князе и подданном, благородном и плебейском, хозяине
и пролетариате, образованном и невежественном, все они действительно объединены, но не в
_материальное_ равенство - только в узах любви помогать друг другу
достичь своего _морального_ благополучия на земле и своей последней цели на небесах. Большинство
далее его Святейшество многозначительно упрекает эту женственность всеобщего
братства, заявляя, что равенство существует среди членов общества
только в этом: все люди происходят от Бога-Творца, имеют
согрешили в Адаме и были в равной степени искуплены в жизнь вечную
жертвой нашего Господа.

"На этих двух камнях - первородного греха и князя и подданного, богатства
и бедности - по божественному праву заняла свою позицию Католическая Церковь;
и внутри этой церкви будет вестись финальная битва по этим вопросам.
Слава Богу, Он счел мою скромную персону достойной сражаться на Его стороне
против полчищ неверия и проповедники себя не по-христиански
социальное равенство!"

Были небольшие восклицания вокруг стола, как закончил Уиттакер и
вернулся, наконец, к себе рыбу. Отцу Райли пришло в голову, что эти люди
были бы более общительными, более разумными, если бы не его присутствие.
Фактически, вскоре последовало красноречивое молчание вместо замечаний
которые слишком легко могли бы показаться нескромными.

"Молю, не обращай на меня внимания, господа ... я слушал вежливо, пока я
disarticulate эта красивая птица".

"Я утверждаю, что он совсем как крайность, как и другие," снова объявлена
открывший этот факт, чувствуя, что его талант не был
достаточно заметил.

"Я осмелюсь сказать, что Уиттакер медитирует горький цинизм", - предположил отец
Райли.

- Что касается этого пылкого, но несчастного молодого человека, - заметил
любезный пресвитерианин, - я доверяю Божьему Провидению заботиться о детях и
дураках...

"И все же я нахожу его замечания наводящими на размышления", - сказал мерцающий глазами
Методист. "То есть, мы попросили веру среднего человека
не посещающего церковь - и я осмелюсь сказать, что он дал ее нам. Мне приходит в голову
далее, что у него просто хватило ума вставить грубые слова
то, что многие из нас заявляют с академическими расцветами. Мы все можем назвать
дюжину трактатов, написанных теологами, считающимися ортодоксальными, которые
на самом деле оправдывают его высказывания. Тогда мне кажется, что мы можем
извлечь выгоду из его богохульств.

- Каким образом? - спросил Уайтекер с некоторой прямотой.

- Ах, это то, что должна определить Церковь. Мы уже знаем, как
достучаться до язычников, неподготовленных к книгам, бездумных - но как достучаться до
образованных - до тех, кто придерживается науки? Бесполезно отрицать, что самые яркие,
крупнейшие умы находятся вне Церкви - индифферентисты или откровенные
противники этого. Я не желаю верить, что Бог хотел, чтобы такие люди, как они, погибли.
Мне не нравится думать о потере Эмерсона или Хаксли,
или Спенсер, или даже Дарвин - Вопрос: имеет ли Церковь силу спасать образованных?
образованный?"

"Конечно, я знаю человека, у которого никогда не было недостатка в этом", - промурлыкал отец Райли.

"В письме Линфорда есть ответ вам", - добавил Уиттейкер.

"Джентльмены, вы шутите со мной, но я продолжаю испытывать благодарность к
нашему немного догматичному молодому другу за его бесхитростную жестокость. Теперь я
знаю, что бизнесмен держит при себе, когда я спрашиваю его, почему он
потерял интерес к церкви ".

"Есть большой класс, которого мы не можем у вас отнять, - сказал отец Райли. - тот
класс, для которого религия - это форма респектабельности".

"И вы также не можете принять наших более высоких критиков - какая жалость!"

- Честное слово, джентльмены, - снова возразил католик, - это был
милый, богохульствующий молодой щенок! Знаете, он мне даже понравился. Благословенна твоя душа!
Я мог бы так же мало упрекнуть парня, как и наказать.
невинная непристойность младенца - он был настолько шокирующе наивен!"

"Он, несомненно, справедливый плод нашей собственной терпимости", - повторил
настоятель высшей церкви.
"И он олицетворяет нашу самую запутанную проблему", - сказал пресвитерианин.
"Я подозреваю, что проблема еще запутаннее", - начал Уиттекер--
"Разве я вам не говорил?" - перебил отец Райли. "О, возмутительный
циник! Приготовьтесь к нему сейчас же!"
- Я только собирался предположить, - спокойно продолжил злобный унитарианец,
- что эти люди, Линфорд и его брат, и даже то, что необычно
эффектная миссис Линфорд, с ее непостижимыми взглядами на развод ... Ну, вы понимаете, Я осмелюсь сказать, что они - на самом деле, вы знаете - что они обладают мужеством для...

"Их _обвинения_!" - заключил малыш Флауд, нетерпеливый в равной степени из-за
колебание оратора и ожидаемая банальность.
"Нет - я собирался сказать - о нашем мужестве".
Некоторые выглядели вежливо озадаченными этой неуместной легкомысленностью. Отец Райли улыбнулся с редкой нежностью и пробормотал: "Какой цинизм, даже для унитарианца!" - как бы про себя, с игривой доверительностью.

Но любезный пресвитерианин с жизнерадостной темно-каштановой бородой и
выступающим носом тактично перевел их на безопасную почву для обсуждения
этнических Триединств.