Сказка про Бревно и Некто

   — Мы трухлеем рано или поздно, — говорили пожилые деревья молодому буку. — Но
рано или поздно мы пригождаемся Некто.
   — Кто он, этот Некто? — спрашивал бук.
   — А пень его знает…
   — Я знаю немного, — вставлял своё слово пень. — Я лишь знаю, что Некто нас уничтожает. Я вот раньше был дубом, а теперь от меня осталось всего ничего.
   — Ужас! — воскликнул бук. — Если Некто явится, не буду ему служить.
   — Станешь, — пень ухмыльнулся трещинами на коре, — иначе кому будешь нужен?
   — Себе! — ответил бук. — Я нужен самому себе!
   Вскоре на опушку явился некий Некто с ленточной пилой. Отделил он бук от корней, а тот крикнул: «Живым не дамся! И мёртвым, кстати, тоже!».
   И покатился древесный юнец по оврагам и каньонам, ломая себе ветви, пока от него не осталось бревно.
   И стало жить Бревно для себя. Оно катилось, отыскивая укромное место. А мимо проносились грузовики, увозившие его собратьев в неизвестность. Бревно видело издалека, как из собратьев строили мосты и плотины. Те замечали юную деревяшку и кричали ему: «Айда к нам.».
   А Бревно в ответ: «Мне некогда. Я спешу». И катилось прочь, чтобы пожить для себя.
   Много кто звал его к себе: и сельские заборы, и речные мосты, и шпалы железных дорог. А больше всего Бревно пугали дрова, чьи тела расщеплялись в пламенной хватке костров.
   — Ползи к нам, лишним не будешь! — хрипели ему из последних сил доблестные собратья.
   — Ёлки-палки, — думало ошарашенное Бревно, хотя дрова были сосновые. — Нет уж, здоровье дороже…
    Бревно катилось себе и катилось, подальше от городов и деревень. Лесов он тоже избегал, поскольку местные обитатели осуждали его: «Ух, какое ты не такое!». А Бревну нравилось быть «нетаким». И наконец он докатился до поляны, где лежали другие различные «нетакие».
   — Интересно, — подумало бревно, — если здесь много «нетаких», значит, я не такое уж и «нетакое», а просто другое «такое»?
   С тех пор Бревно так и лежало среди «нетаких» собратьев. Никто никого не осуждал, никто ни с кем не общался. А если кто пытался с кем-нибудь поговорить, того гнали в три древесные шеи: ведь этот возмутитель спокойствия мешал всем жить для себя!
   И Бревну ничего не оставалось, кроме как лежать и глядеть на небо. Наблюдать за тем, как дневная лазурь сменяется ночной синевой, посыпанной звёздами. Следить за полётом кучерявых облаков и косматых туч. Иногда по Бревну и его собратьям топтался отпетый Дождь. А те ничего не могли сделать: негде спрятаться от ненастного господина на открытой поляне.
   По ночам Бревну снились мосты и заборы, шпалы и дрова. Юная древесина даже останавливалась возле одного костров посреди опушки и спрашивала: «Оно того стоит?». Но палки из-под огня не успевали ответить собрату, как тот пробуждался от очередных ударов Дождя.
   Наконец, в один пасмурный день порядком отсыревшее Бревно обратилось к соплеменникам: «Братья, а может?...»
   — Не может! — рявкнули жители поляны. — Не может член нашего общества ущемлять свободу остальным! Катись отсель!
   И Бревно покатилось прочь от «нетаких». Ему снова хотелось стать «таким».
   Оно прикатывало к речному мосту и спрашивало: «К вам можно?».
   Ему отвечали: «Поздно. Вакансий нет, да и трухляв ты...».
   Бревну отказывали везде: кому оно нужно сырым и ненадёжным? Бревно катилось, словно пытаясь убежать от тоски. Но ему не удавалось скрыться от процесса разложения. Бревно чернело и старело. Казалось, оно так и сгинет в глубинах чащ…
   Но вот однажды в вечерних сумерках Бревно заприметило пламя. Игривое. Живое. Вокруг него грелось много Некто. А рядом возвышались палатки и валялись полупустые рюкзаки. Под тентом ютились электронные приборы. Один из Некто нечто напевал. Бревно хотело подкатить поближе, чтобы различить слова.
   И тут нагрянул Дождь. Он сметал всё на своём пути, даже растоптал костёр, оставив от него искры. Некто суетились, пытались спасти рыжие угольки, укрывая их новыми дровами.
   Бревно сделало свой выбор: оно подкатило к палаточной обители. Некто подобрали трухлявого странника, его животом укрыли искры.
Бревно чувствовало тление, покрываясь белой коркой. А по спине его калечил, покашливая громом, Дождь. Он твердил Бревну: «Будь добр, катись отсюда, и я тебя не трону.»
   — Не буду, — отвечало Бревно.
   — Да пойми, тебе же хуже! — пытался внять ему Дождь. — Не отдашь искры, от них же и сгинешь!
   — Ладно, — промычало Бревно, продолжая защищать костёр.
Под древесным животом угольки краснели, обрастая пламенными стеблями.
   — Ну и гори себе на здоровье, — проворчал Дождь и ушёл восвояси.
На небе настала тишина. Некто прекратили суетиться. Бревно горело. А пламя продолжало расти, обнимая древесину, благодаря её. Из-за этого Бревно уменьшалось ещё быстрее.
   — И всё же кто же эти Некто, которым я помог и которым служишь ты? — бормотало тлеющее Бревно.
   — Погоди, скоро всё услышишь, — прошептало ему Пламя.
   Утомлённые Некто достали гитары и затянули песню:

Жили—были братья Некто.
Часть из них открыло секту.
Часть из них утехой смыло.
Третьим же хотелось смысла.

Эти Некто ищут что—то,
То, что скрыто от народа.
Брёвна, лягте вы дорогой
К некой тайне черноокой!

Некто встретят Неизвестность.
Имя ей дадут «Известность».
В этом — их дорога в Вечность.
В этом, может, Человечность.

Эти Некто ищут что—то,
То, что скрыто от народа.
Стая дров, будите пламя,
Чтоб увидеть тайны знамя!

   А бревно уснуло, не дослушав первого припева: тёплые объятия Пламени быстро усыпляли… Следующим утром Некто собрали в рюкзаки палатки, электронные приборы, разноцветные папки с исписанными листами и продолжили путь. А пепел, оставшийся от Бревна, провожал их серым взглядом, пока его не развеял случайный ветер.