До фонаря

Моя мать 20 лет назад стояла под фонарем и повторяла: "Ты не тот". Я выбросил эту картинку из памяти в мусорку сразу. Хотя эта была единственная встреча с ней за 7 лет.

Сейчас объясню даты. Я - ребенок сектантки. Сын, который родился уникальным и до семи лет соответствовал семи признакам. Потом меня запросто отдали отцу, от которого скрывали, так как следующий этап моего "восхождения" наступал в четырнадцать. Но я не прохожу положенных испытаний и оказываюсь "не тем".

До семи лет я вел беззаботную жизнь. Мне всё позволялось, но варился я в своем соку. Мне ничего не внушали из верований этой общины, никто меня не обижал. Я был сыт, спокоен, защищён - только не понимал, кто я или что я такое. Читал, что найду. Смотрел любую кассету на видике. Молился Святой Деве Гваделупской, повторял за сериалом "Просто Мария"...

Мать была фоном для газлайтинга обыкновенного. Яркая женщина, она не могла остаться учителем черчения. Воспалённое честолюбие тянуло ее к не банальной жизни. В метро она увидела членов общины и превратилась в "группи". Вместо рок-идола у нее был гуру. И козырь в рукаве - новорожденный я.

Сама община походила на кришнаитскую, по-моему. Помню много красочных обложек их литературы и оранжево-золотых одежд на всех членах группы. И как мама, завораживая меня, одним движением чертит идеальные круги мелом на доске. Это обрывки воспоминаний из комнаты собраний общины. Меня туда не таскали - я подглядывал. Мамы не хватало, но и краткое общение с ней наедине бывало безрадостным. По ее словам, я был центром нового мира для всех людей. Но где находятся эти самые люди, я не понимал. Она утверждала, что никого пока и нет. Они появятся, когда я их позову. На вопрос, откуда берутся книжки и кино, мать отвечала, что это община их делает специально для меня...

Реальность, распахнувшаяся передо мной в семь лет, поход в школу стали для меня чем-то грандиозным. Сначала я думал, что это тоже спектакль такой. Но отец, набежавшие бабушки и дедушки разубеждали меня, как могли, лояльно. Отец позже рассказывал, что боялся меня и моих вопросов первое время. Даже думал, что состояние моё неизлечимо и мы кончим подростковой шизофренией.

Но я всё перерос. Секта, мать стали смутным пятном из раннего детства. И только в мои четырнадцать наступил новый акт этого представления. За мной установилась слежка, многие лица я вспомнил. Начались испытания, видимо, смысла которых я не понимал. Из очень странного: усыпанный зерном подъезд; попутчики в метро, раздающие лотосы; присланный домой ядовитый аспид... Отец и родные были на грани. Я же, "феномен", оставался равнодушным ко всем проискам прошлого.

Встреча с матерью под фонарем меня не обезоружила, а вооружила. Я был так рад, что я - не тот. Ее горестно-наигранный тон показывал, что приговор окончательный. Представление завершалось прямо сейчас. И мне хотелось домой, как уставшему зрителю. Мать давно не казалась мне настоящей, и рассеянный свет в зимнем дворе усиливал расстояние между нашими мирами.

Больше я ничего не слышал о матери. Просто она была "не та", предполагаю. Но стоять где-то под фонарем, чтобы вопить это ей в лицо, смысла не вижу.