Шуточка

                Работал я в начале двухтысячных в отделе главного энергетика  одного из московских издательско-полиграфических комплексов. В кабинете нас было двое: я и Светлана Шепикина, оба мы инженеры-электрики, только я с приставкой «ведущий», а она без таковой. Ей в ту пору ей было где-то под пятьдесят, я же чуть-чуть, года на три, не дотягивал до её возраста.
                Обычно минут за десять до окончания рабочего дня к нам в кабинет заскакивала её молоденькая подружка, инженер-эколог Вика Торокина, и  они убегали домой чуть раньше положенного времени, зачастую безо всякой на то надобности, просто так.
                И вот взял я себе однажды глупую привычку, чтобы повеселить их какой-нибудь словесной нелепостью, говорить им на прощание:
                – Итак, женщины, завтра на работу чтобы без опозданий и трезвыми! А то сегодня, стыдно было смотреть на вас! Опоздали, да ещё пришли в нетрезвом виде! Ну, можно, конечно, выпить с утра чуть-чуть… Но, чтобы до такого состояния!
                Светлана с Викой улыбались, понимая юмор, и уходили, игриво помахивая дамскими сумочками. Я тоже завершал свои дела и ровно в 17.00 отправлялся домой.

                Но вот как-то раз случилось так, что они задержались. Мы вместе вышли с работы и спустились в метро. В поезде, за отсутствием  свободных мест, ехали стоя, разговаривая о чём-то необязательном, чтобы скоротать дорогу. Вскоре пришло время мне делать пересадку на другую линию, Шепикина же с Торокиной должны были ехать дальше.
                И вот, когда поезд перед станцией стал натужено подвывать тормозами, я, попрощавшись с ними, сделал шаг к двери и… обернувшись к ним сказал по привычке:
                – Так, завтра чтобы на работе были вовремя и трезвыми! А то, ей-богу, стыдно было, дамы, сегодня за вас! Позор-то какой! Ну, разве можно дамам столько пить?!
                И вдруг я заметил, что все вокруг впились глазами в Светлану с Викой. Они-то приняли сказанное мною всерьёз! Вот, думали, наверное, они, начальник отчитывает своих подчинённых, которые в непотребном виде и с опозданием явились сегодня на работу.
               Заметили это и мои женщины. Они молчали, плотно подобрав губы. Им хватило, слава Богу, ума не опровергать мою шутку, потому как это только ещё больше уверило бы присутствующих в истинности сказанного мной.
               Я слышал, как какая-то глуховатая старушка, сидящая неподалёку от двери, переспрашивала соседку: «Что? Что он сказал?» И та громко разъясняла ей, что, мол, вот начальник отругал этих двух дам за пьянство и опоздание…
               Вика стояла, как вкопанная, с застывшей глуповатой улыбочкой на побледневшем лице, а Шепикина… Она, напротив, побагровела от стыда как буряк… Никогда прежде я не видел такого бордового лица.
               Уже выйдя из вагона и вышагивая по длинному переходу под Театральной площадью, я с ужасом подумал: «А что же завтра они сделают со мной после такого конфуза?».
               Я был готов к самому худшему, но на следующий день, открыв дверь кабинета, я застал обеих дам в прекрасном расположении духа. Они пили чай, закусывали пирожными и щебетали о чём-то своём, женском.
               Расправы надо мной не последовало.