Варежка

Где-то вдали громыхнуло. Спорящие до того Варя и Зоя Александровна прислушались. За окном стихло.

Потуже затянув ремень и нахлобучив треух, Варя вернулась к прерванному разговору с бабушкой.

– Пойду. У ребят в окопах вода заканчивается.

– Варюша, ну куда? Послушай, как гремит!

– Не «Грады» же – гром.

– А как дождь пойдет? Намокнешь.

– Зимой-то, в мороз? Не, не пойдет… А пойдет – не раскисну.

– Упертая ты, Варварушка, вся в отца, – тепло проговорила бабушка, и губы девочки растянулись в улыбке.

Ловко отстегнув маленькие ушки на шапке, что военные использовали под гарнитуру, она задорно состроила рожицу.

- Ну, на кого я сейчас похожа, на кого? На медвежонка?

- На медвежонка…

– Приехала я к вам без одежи, а теперь смотри – во, какой камуфляж мне выделили. И потом, ба, он же не промокает.

- Не промокает, Варюш. На комоде варежки. Возьми, утром довязала.
…

Путаясь острыми коленками в полах армейской куртки, Варя добежала до забора и оглянулась: в окно, по диагонали заклеенное скотчем, на нее смотрела бабушка. Варя не видела, как, трижды её перекрестя, Зоя Александровна тихо плакала.

Махнув на прощание, девочка развернулась. Её взгляд остановился на почтовом ящике: писем и газет они давно не получали, летом деревянный короб облюбовали осы. Тогда необычная находка Варвару испугала, а дед Егор сказал: «К добру…», и велел новосёлов не тревожить.

Сейчас же на дворе стоял декабрь, осы из гнезда перебрались под кору дуба. Бояться было нечего.
…

Шагая к колодцу, Варя встретила немого дядю Василя. Издалека высокий мужчина с коромыслом походил на журавля.

Когда-то этот кладезь, как говорили старики, был ещё и источником местных новостей. С эвакуацией делиться новостями стало некому, да и сам колодец начал заиливаться.

Варя знала: после гибели жены и сыновей дядя Василь перестал говорить. Жил бобылем. Казалось, в этой жизни он уже ничего не боялся, ничего не ждал… Единственным его желанием была победа «большой земли». Тех парней, что защищали село в пяти километрах, привечал, как родных: угощал рыбой и грибами, топил баню.

Василь делал дела молча. Первое время Варя его сторонилась, потом привыкла. Вот и на этот раз, завидев маленькую соседку с пустыми баклажками, поставил у штакетника ведра и подхватил бутыли.

Эта девочка с волосами цвета пшеницы и конопушками, мышиным горошком рассыпанными по щекам, напоминала ему одноклассницу Сашеньку Криницыну. Варя была её единственной дочкой. По весне Сашенька перевезла дочь из Северодонецка, а после гибели мужа подалась в медсестры полевого госпиталя.
…

За селом путь Вари шёл полевой дорогой. Изрезанная военной техникой стезя напоминала ей глубокие шрамы кряжистого дуба, что рос у хаты. От прабабки Матрены Варя знала: в войну из желудей этого дерева варили кашу и пекли лепешки.

Вода в колеях замерзла, можно было не бояться угодить в капкан тягучей жижи. Главное - не поскользнуться: подвернёшь, а хуже того - сломаешь что, подмогу ждать долго, того гляди замерзнешь.

Слева и справа шумели на ветру неубранные поля подсолнечника и кукурузы. «Соняшник», как говорили местные, давно высох и, словно ведя неспешный разговор, угрюмо покачивал поникшими шляпками.

Ручки пятилитровых бутылей, то и дело больно стукающих коленки, даже через варежки впивались в ладони девочки. Пройдя полпути, она поставила баклажки на скованную морозом землю, перевела дух и свернула на выгон. Так путь был короче, главное – держаться лесополосы, чтобы было куда скрыться от жужжащих дронов.

Луг напоминал Варе о довоенном детстве: проводя каникулы в селе, она видела, что летом здесь паслись коровы и козы, а после дождя росли шампиньоны, своими упругими белыми шляпками так похожие на рассыпанные по полю шарики для пинг-понга.
Варвара неплохо владела ракеткой. Сейчас же ей казалось - жизнь в Северодонецке она придумала. Что не было её отчего дома по улице Дружбы Народов, не было Ледового дворца и роддома, в котором работала мама и появилась на свет она сама. Так думать было проще, чем осознать, что на месте знакомых улиц - руины.

Луг опустел по весне: живность вырезали солдаты ВСУ. Уцелела лишь соседская бурёнка Марта. Время от времени Варя видела её саму или свежие коровьи лепехи. А вот молока бодучая коровка не давала – перегорело.
С очередным раскатом грома Варвара ускорила шаг.

…

Всякий раз, незадолго до появления гостьи, прибившиеся к бойцам дворняги Вьюн и Талка навостряли уши, принюхивались и пропадали из виду. Минут через десять на горизонте обозначались уже не две, а три фигуры: девочка и прыгающие вокруг неё собаки.
Варя добралась до позиций к тому времени, когда небо провисло под тяжестью туч.

- Варежка, Варежка, ну куда ж в такую погоду? Что нам с тобой делать? – причитал командир взвода Матвеев, подхватив баклажки с водой.
Позывной «Варежка» Варе дал молодой кубанский паренёк.

– Ничего, дух переведу и побегу. Я, знаете, дядь Саш, как быстро бегаю? Вот давайте наперегонки! – оправдывалась она перед командиром.

– Наперегонки… В таких-то сапожищах на пять размеров больше далеко не убежишь. Напою чаем, и пулей – домой, - злясь на самого себя, пробурчал Матвеев. Его мучила совесть, что не смог раздобыть для этой неугомонной десятилетней девчушки обувку поменьше.

– Гостить сегодня не буду. И правда гремит. Пойду. Намокну – бабушка заругает, в следующий раз не отпустит.

– Вот это правильно. Только не торопись бежать, гуманитарку привезли, гостинец есть.

За разговорами дошли до блиндажа.
Матвеев прыгнул в выстланный ветками окоп. Пригнулся,юркнул в замаскированную сеткой землянку.

Улучив минутку, Варя стянула варежки и принялась выбирать репей из слипшейся шерсти Вьюна.

– Хороший, хороший пёс, – хвалила она его за терпение.

Талка ласки не любила. Встретив девочку, тут же бежала по своим делам.

Через пару минут Матвеев протянул девочке ломоть сала, завернутый в пергамент, тушенку, кулёк конфет и жестяную банку с фитильком.

– Всё для нашей Победы, - прочла Варвара этикетку на банке и подняла удивленные глаза.

- Бесценная вещь, Варюш, – окопная свеча, – перехватив взгляд девочки, пояснил командир. - В непогоду само то. Ты бери, может, сгодится. И беги. Мы печку скоро наладим – в тепле будем. Тебе вон ещё сколько чимчиковать.
…

Как Варя ни торопилась, обогнать свинцовые тучи, пролившиеся ледяным дождем, не смогла. Рядом трусил Вьюн, притащивший под шлейкой забытые ею варежки. Гнала его от себя, ругалась – смотрел виновато, но ни в какую не хотел возвращаться.

Твердые прозрачные капли ледяного дождя жалили раскрасневшееся лицо девочки. Звенящий панцирь бушлата превратился в кольчугу, шерсть Вьюна – в сосульки. Варя шагала, не поднимая глаз. Время шло рядом. Поворот на луг всё не появлялся и не появлялся.

От отчаяния девочка заплакала и, обхватив руками голову, села у ближайшего дерева. Вьюн суетился рядом, норовя лизнуть лицо попутчицы. Наконец ему это удалось.

– Прости, кажется, мы заблудились, – всхлипнула она.

Запустив руку в карман, Варя старалась найти носовой платок, но вместо него нащупала спичечный коробок.

– Смотри, Вьюша, что у нас есть, – показала она псу спички. – Как думаешь, откуда это у нас с тобой?

Вьюн сел на задние лапы. Он делал так всякий раз, когда слышал от Матвеева: «Служи, брат, служи! Смотри, что у меня для тебя есть...», и показывал угощение.

– Ну конечно! «Бесценная вещь – окопная свеча!» – вспомнила Варя слова командира. – Как же я сразу не догадалась?!

Девочка зажгла свечу. Чтобы огонёк не погас - сложила ладошки домиком.

Светильник напомнил Варе бабушку, шепчущую у лампады молитвы.

Варвара молитв не знала, но отчаянно захотела «поговорить» с Богом.

– Господи, помилуй! – с мольбой произнесла она и подняла глаза к небу: на фоне туч вырисовался контур большого гнезда.

То, что ещё недавно казалось стволом дерева, оказалось сосновой ногой старого электростолба. Венчало его жилище аистов. Такое же гнездо Варя видела неподалеку от соседнего села.

– Что, Вьюша, кажется, теперь не так страшно. Знаю, куда идти. Да и согрелись чутка, – потрепав ухо лохматого товарища, ласково проговорила девочка. – Вот расскажу тебе сказку бабы Матрены, и пойдем.

Историю о том, как давным-давно в крестьянской избе случился пожар, а поселившиеся на её крыше аисты принялись спасать детей да опалили клювы, лапы и крылья, Вьюн понять не мог, но, слушая голос Вари, знал: ему с этой девочкой по пути и они ещё не раз сходят в расположение командира Матвеева. Неспроста же она забыла варежки.