450. Хлысты жертвенные провозвестники революции

450. Хлысты – жертвенные провозвестники революции, с намеком на будущий духовный Христов Путь с жертвой тела.

Не случайно Ленин о «Хлыстах» говорил как о первых бойцах-провозвестниках революции. Доводящие себя до религиозного экстаза, бьющие свои спины хлыстами, противостоящие официальной религии христововеры представлялись Ленину просто разновидностью борьбы с существующей системой. Как командующий фронтом собирает для атаки на врага все имеющиеся силы, так Ленинский Дух подключал к делу то, что весьма отдаленно, и то лишь мистически,  укладывалось в русло светлого коммунистического будущего. Все средства хороши, что соответствует технологии старой Системы победы над врагом. Революция материалистического плана  это как поэт-хулиган: сегодня всех побили бутылками по головам, а завтра проснулись, глаза протерли – кругом всё в крови, трупы валяются. 

Ничего сама по себе не рождает революция материалистического плана, кроме разрушительных последствий. Как у французов в их Марсельезе: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы свой, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем».  Ломать не строить: разрушить получается у всех, а вот построить «светлое будущее» не удалось никому. До сих пор в некоторых странах слова из Марсельезы звучат в их гимнах. Надежда на новое справедливое мироустройство сохраняется, но тот факт, о котором некоторые умные писатели говорят, что надо человека переустраивать, не осознаётся. Бьют себя хлыстами христоверы, не понимая, что это чёрт таким образом издевается над Христовым образом жертвы.

Материализм техническим прогрессом способен поднять человека до потолка  возможностей земного бытия. До потолка поднимались в своих литературных исследованиях Маяковский, Есенин, Толстой, Достоевский, Чехов, Гоголь, Марк Твен. Но потолок, в духовном плане, это максимум.  Никто из достигших потолка не ощутил себя, как, скажем, Будда, просветленным. Наоборот, у всех возникало ощущение края. В физической голове от этого ощущения рождается ужас. И как Есенин завис под потолком, уткнувшись любом в трубу парового отопления, так всякий поднявшийся вверх по материальной тропе зависает в этой картонной коробке между Небом и Землей, поскольку оторвался от Земли: всех материалистов влечет вверх парадигма материального смысла жизни. А вверху потолок, за которым начинается Небо, которое лишь в момент их смерти  открывается им. Тогда человек взмахивает рукой, как это сделал Есенин, чтобы, оставшись в таком положении после смерти, сказать людям, что есть Небо. Но поздно, люди не поймут знаков ушедшего из жизни свидетеля, как ничего не понял Маяковский после смерти Есенина. Ужас потолка Маяковский ощутил сам, лишь пережив подобное вскоре.