Счастье

СЧАСТЬЕ БОЖЕСТВЕННОЕ, СЧАСТЬЕ БЕСОВСКОЕ.

Счастье бывает от Бога, бывает от дьявола. Божественное счастье - это любить женщину, которая любит тебя, это делать ей детей и покупать им подарки. Это тихое, просветленное счастье, оно долгое, но вдруг исчезает, если исчезает от жизни порядочность. А бесовское счастье - это потом. Ты приходишь домой от любовницы, к постылой жене приходишь, ложишься с ней в постель и "любишь" уже ее, чувствуя себя сверхчеловеком.
А ты, отдающаяся коллеге в запертом изнутри туалете? Не бесовское ли наслаждение испытываешь ты, представляя мужа посторонним третьим, представляя его глаза, перестающие быть равнодушными?
Оно коротко, это бесовское счастье. Коротко, и потому повсеместно. В моем подъезде когда-то жил мальчик; обнаженный, он онанировал на лестничной площадке, и когда кто-то видел его, ликовал, порвав свое одиночество смятением свидетеля. Примерно так же ликуют участники гей-парадов, вынося свои страсти на улицы, чтоб привлечь глаза, чтоб насладиться бесовским счастьем полной свободы...

РУССКОЕ СЧАСТЬЕ

Давным-давно прочитал я "Утрату" Владимира Маканина. Многое, конечно, забылось, но основное, здорово со мной перемешавшееся, помню. Жил в этой повести вездешний русский человек, купец, все у него было, но было как-то скучно и тоскливо жить в ежедневно одинаковом мире. И однажды, выйдя к Уралу-реке, он засмотрелся на берег противоположный, нетронутый совсем, с райскими лужайками, деревьями, цветами, и пришла ему в голову мысль, вошла в мозг кривоострой рыбьей костью:
- А как славно было бы туда посуху!
И он, уговорив человек несколько, принялся рьяно рыть подкоп под рекой, долго рыл, все богатство истратил, потерял жену, друзей и помощников, но вырыл таки! Вырыл, прошел посуху, лег в густую траву и стал смотреть в голубое небо, в глаза Богу стал смотреть, и Бог смотрел на него...

СЧАСТЬЕ НА НОГУ

Представьте, одна искони русская леди, защитив докторскую диссертацию по русскому мату, идет, вся счастливая, по ночной Москве - сзади "Чайка", набитая цветами. Устремленная в небо, к звездам, наша леди не замечает открытого канализационного люка и едва в него не проваливается. Сантехник, поднимавшийся по скобам, услышав ее отклик, извлеченный из только что защищенной диссертации, падает в свою преисподнюю, ломает ногу, чтобы на следующий же день получить от леди кругленькую сумму в счет возмещения вреда, непредумышленно нанесенного его здоровью.

АВТОБУСНОЕ СЧАСТЬЕ

На ней, сидевшей напротив, были джинсы с большими дырками, и были сквозь них видны черные ажурные колготки и белая, еще не загоревшая, кожа бедер!

СЧАСТЬЕ НОЖНИЦ

Ты - Бумага, она - Ножницы. И ничего тут не попишешь: порою не ведая, она режет тебя и стрижет, и будет резать и стричь, пока будет, что резать и стричь.
Ты - Камень, суженая твоя - Бумага. Она будет оборачивать тебя своими страхами и заботами, оборачивать, оборачивать, пока белый свет твой не станет серым.
А ты - Ножницы, он - Камень. И ничем ты его не возьмешь - ни слезами, ни лаской, ни нацарапанным матерным словом...

СЧАСТЬЕ (PAST CONTINUOUS TENSE)

Мы лежали в чем-то имевшем поверхность, выше которой было пустое небо, прикрывавшее наготу облаками, а в стороне – пески, желтые от старости. Мы лежали там, где можно было быть вечно, быть, не испытывая боязни хоть что-то потерять. Мы лежали, обнявшись, мы ощущали наши тела, мы поглаживали друг друга, поглаживали, чтобы соединявшее нас чудо продолжало оставаться с нами, продолжало оставаться как часть жизни. Я любил ее бесконечно, любил, изумляясь, что бесконечности можно достичь. Я - это был я, всё оставивший на берегу, в ней слились две женщины, которым я когда-то принадлежал. Я ласкал их нежную кожу, радуясь единению, их единению и своему. Я ласкал их трепетно и нежно, ласкал, каким-то зрением видя, как где-то там, внизу, по желтому песку друг за другом бредут люди, бредут к счастью, которого нет.

СЧАСТЬЕ ДЕРЕВА

Растение растет. Оно делится внутри и ветками прет наружу. Если оно не делится внутри и не прет наружу, значит, пришла зима. Или смерть навеки. Смерть навеки - это высыхание на дрова или поделки. На свистульки чужим духом. На гребешки. Гребешки - это приятно. В душе у них - шелковистые девичьи волосы. В душе дров - огонь. В душе ложек - вкус. Это потустороннее счастье дерева, потустороннее счастье, о котором мечтаем мы.

...Плохо зарыли человеческое счастье... Нет, нет, да полыхнет оно из-под земли каленым огнем, полыхнет из цветка, корешками в счастье этом зарывшемуся. Люди стараются против себя, присыпают этот огонь жизненной трухой или мусором, чтоб тоской не мучиться, присыпают, да куда там, огонь в памяти селится и жжет, жжет, жжет несбывшимся!

...Однажды она мне сказала после всего:
- Я никого не любила так, как люблю тебя, даже мать...
Я хотел сказать что-то, но не стал: мне было хорошо как никогда, как ни с кем.

А кошки голодные...


Удивляюсь я людям! Вот один попросил, чтоб жизнь его подлиннее была, но сутки - 12 часов, потому что их, то есть времени, девать ему некуда. Теперь только спит и ест, а кругами не ходит.
Другой, в носу ковыряясь, попросил принцессу. Третий - миллиард, а ведь нужно было ему всего лишь пару сотен на водку. А одна, представляете, человеческого счастья попросила! Человеческого счастья! Ей сказали: - Возьмите лучше миллиард! Ну, или принца в крайнем случае!
А она: - Нет, счастья хочу!
Теперь ходит, всем подряд улыбается, а кошки голодные...


Счастье


- Ты много раз был счастлив? - спросила она, когда мы утомились.
- Да. Но лишь несколько раз был до конца счастлив. Почти как сейчас...
- А когда в первый раз?
- Это было давно. Мне было десять лет. Стояла страшная жара, мы с матерью - она в купальнике - лежали рядом на прохладном полу и ели виноград. Косточки мама складывала мне на живот... нет в пупок... Это было такое единение... Потом я был счастлив, когда появилась первая семья... И после горя было несколько мигов счастья. В Приморье, например. Совсем крохотных, но каких-то особенных... Мне не стоит, наверное, о них рассказывать ...
- Рассказывай, рассказывай! Что было в Приморье?
- Мы мчались по дикой тайге. Я сидел в кабине “Газ-66”-го и был совершенно счастлив, потому что впереди-внизу, на просторном, далеко вынесенном вперед буфере машины возлежала лаборантка Инесса... Иногда, грациозно повернув головку, она, на какое-то очень протяженное, очень плотное мгновение врастала в меня искрящимися глазами. Дорога сжатой синусоидой шла то вверх, то вниз, и сердце мое замирало раз за разом. В восторге, страхе, изумлении...
- Мне это неприятно! - отстранившись, сказала она. - Какой ты гадкий!
- Я так и знал! Но пойми, я бы не рассказывал ничего, если бы не принадлежал тебе всецело. Меня нет. Есть только ты, вобравшая меня полностью. Я не могу тебе лгать. Ты должна все обо мне знать... Я хочу чтобы ты любила, жила, говорила со мной! А не с моим отражением в чем-то... В глазах, весенней луже, витринном стекле, сознании... Мне интересно - возможно ли это? Или надо лгать, чтобы любимые не отстранялись? Тогда все это игра, а я не игрок...
- Я не отстранялась! Ну, понимаешь, я должна была это сделать, потому что не хочу быть картой в твоей засаленной колоде. И ты должен знать, что я не карта!..

P.S.

Термин «неопределенность пространственной координаты» означает, что мы не знаем точного местоположения любой частицы. То есть мы не знаем и не может знать, где Счастье (Несчастье) и его элементарные частицы, зовущиеся мигами Счастья (Несчастья), а потому не знаем, что Счастье (Несчастье) из себя представляет. Если мы не можем знать, что Счастье (Несчастье) из себя представляет, тем более, не можем знать, где оно находится, мы в принципе не можем быть счастливыми или несчастными. А если мы все же чувствуем себя счастливыми или несчастными, значит, мы просто заблуждаемся...

Семнадцать Улиток или Бутылка Участи http://proza.ru/2012/02/28/157

Так договорился Заратустра  http://proza.ru/2012/06/08/868

Умный человек, глупый человек... http://proza.ru/2013/02/06/2226

Красота требует крови. Хирург и она http://proza.ru/2006/12/04-150