Сто глупых идей

Роман
Жанр: социальная фантастика, эзотерика, мистический триллер, современный любовный роман
Аннотация:
Что общего у успешного адвоката и его помощницы, кроме одинакового образования? Практически ничего. Он богат, она бедна. Он достаточно циничен, а она – наивна и мечтательна, он уже успел обесценить дружбу и любовь, она же отчаянно ищет свою вторую половинку, веря в высшие идеалы. Только всё складывается не совсем успешно, и везение явно обходит девушку стороной.
Как быть, если появляются беспощадные враги, а ты - под перекрестным огнем? Но вдруг поражение – это и есть победа?




ГЛАВА 1

Значит, так. Служу я в совершенно заурядной адвокатской конторе. Ну, не такой уж и заурядной, конечно. Дела тут идут хорошо, клиентов много, прибыль увеличивается с каждым днём. Но только не моя зарплата — у меня исключительно расходы: на проезд, на презентабельные шмотки, на обеды в кафе, на такси, если задерживаюсь до самого позднего вечера...
Зовут меня Палка. Нет, это, конечно же, не моё настоящее имя. И даже не сокращённое. Это обычное погонялово, которым меня окрестил мой наглый босс. И было бы не так обидно, если бы этот гад честно признался, смотря мне в глаза, мол, ты — тощая и плоская как палка. Так ведь нет! Он каждый раз изворачивается, словно скользкий уж, и клянётся, что это сокращённое от Полинка или от отчества Павловна. Вообще-то, меня Аполлинарией зовут. Хорошо, что он этого не знает, и хорошо, что я вовремя имя поменяла, а то ещё бы и не такую кличку мне дал.
Да пёс с ним! Главное, что у меня теперь есть работа, тёплое место, чтобы резаться в карты с Оксанкой — она сидит со мной в одной комнате, в приёмной. Нам приходится скрывать от босса то, как мы проводим время, свободное от его бесконечных поручений. Но самое обидное заключается в том, что это именно босс и подсадил нас на игру в карты! А теперь грозится уволить, если...
«...я ещё раз замечу, что вы вместо работы в карты дуетесь!» — вот, цитирую его.   
Если бы он тогда не показал нам карточные фокусы (ей-богу, достойные Дэвида Копперфильда!), мы бы никогда-никогда... Ну что уж теперь об этом.
Звонил он, кстати, сказал, что будет через полчаса. Приедут вместе с Потапычем, то бишь Мишкой (это его личный помощник и фактически зам), пообедают, возьмут документы, а потом опять на суд поедут в другой конец Москвы.
— Вот и отлично! — Развалилась в кресле Оксана (или Кса, как её босс окрестил), расставляя на столе еду, принесённую из супермаркета. — Они приедут, перекусят и снова свалят. Лепота! Обожаю эту работу.
Я отвела глаза, что не осталось незамеченным.
— Ну что ты облизываешься? — укоризненно посмотрела на меня подруга. — Я и на тебя плов взяла. Будешь? Тут у меня и булочка, и салатик капустный, и винегрет.
— Нет, спасибо, я на диете.
— Палка, кончай дурью маяться, — махнула на меня Оксана и, не спрашивая разрешения, навалила мне целую тарелку плова и винегрета. — Ешь, а то скоро в обморок станешь падать. У тебя кости уже торчат.
— Где ты кости увидела? Я толстуха.
— Дурнуха ты, а не толстуха! Ешь, тебе говорят, не то силой запихну!
У нас совсем небольшой офис — всего четыре комнаты (не считая санузла): большой зал для совещаний, приёмная, где мы с Оксаной сидим, кабинет босса и его помощника и ещё одна комната, где Инга хозяйничает. А, забыла Лёху — водилу нашего. Он обычно в холле, на диванчике храпит или в телефоне тупит, и ещё забыла Степана упомянуть... Стёпочку... Степашку... Эх... Он как раз вместе с Ингой... работает. Или не работает. Не совсем понятно, что они там делают и почему оттуда визгливый смех Инги частенько раздаётся, но это их кабинет, и я уже даже привыкла к разврату на работе.
Кхм... Да. Степан — это краса нашего офиса: круглогодично загоревший, кареглазый шатен с ослепительной улыбкой и тёмными, редкими веснушками, которые его не только не портят, но ещё и приводят в восторг абсолютно всех женщин, которые его видят. Будто это не веснушки, а боевой раскрас индейца. Именно эти забавные штрихи под глазами ещё сильнее привлекают внимание к шкодливым, чуть раскосым глазам смазливого двадцатипятилетнего парня. Так что он у нас «лицо фирмы». Ну, не считая самого босса — этот тоже симпатичный, но в отличие от Степана —  клинически женатый. Не знаю, правда, на ком (так как я никогда не слышала, чтобы ему жена звонила), но раз все говорят, что женат, то так оно и есть. Да и выглядит таким: почти всегда серьёзный, о чём-то постоянно думает.
Однажды я ляпнула в пылу ссоры с ним (за мной такое, как недавно выяснилось, водится), что с подобным характером, как у него, на женское внимание можно не рассчитывать. Он в долгу не остался, да... Я даже не смогу повторить эти заковыристые выражения, которыми меня приласкали, но одно я чётко расслышала:
— Поздно, уже обратили. Я женат.
Да ну и пусть. Больно надо! Подумаешь, красавчик. Да таких пруд пруди! Вон, сейчас у каждого второго стрижечки модные, одна другой интересней. У каждого третьего — шмотки дорогие, аксессуары там всякие разные, парфюм, а каждый пятый в спортзале мышцы маниакально качает. Этот тоже не исключение: три раза в неделю вечером в спортзал гоняет. Ну и физиономия у него, конечно, не сильно замызганная, нетипичная для наших краёв. Профиль там... брови тут... губы... глаз тоже ничего, видит без очков. Два глаза. Зелепущие такие, как у василиска — тёмные-претёмные, словно листья Монстеры. Как зыркнет, так и превращаешься в статую прямо на глазах. Потом еле-еле отмираешь. Ближе к ночи. Или к утру. Это у кого как, а я почему-то и на следующий день окаменевшая хожу. Он наполовину аргентинец, а на другую половину — русский. Жаркий тип, если честно. Креолами, кажется, такие называются.
— Слышь, Кса, — жуя плов, решила полюбопытствовать я, — а чего это наш команданте кольцо не носит, раз он женатый?
— А у Эрнесто и спроси!
— Ты же знаешь, он со мной не разговаривает после того скандала, — уныло напомнила я, поковыряв вилкой в тарелке.
— На его месте я бы вообще тебя уволила, — хмыкнула Оксанка.
— Ага, ты мне это уже раз пять сообщила. Ну что я должна была поделать? Я суд проигрывала, а Эрнесто опаздывал на заседание. Надо же было выкручиваться без него. Я вообще-то за общее дело радела, выручить босса хотела.
— Ну да, выручила, называется!
Это Оксана о том, как я недавно заявила отвод судье по причине невыносимой вони.
— И патрону пришлось потом всё это разруливать, — покачала головой подруга. — Эта судья — жутко злопамятная баба. Вон она уже второе дело нам из-за твоего сумасбродства запорола: двух своих подружек-судей против нашей конторы настроила. Понятно, почему Эрнесто злится.
— Он мне сам страшным шёпотом прошипел в телефон, чтобы я срочно отвод заявляла и время тянула, так как он в другом заседании застрял. Просто связь прервалась в тот момент, и я не расслышала, по какой причине отвод заявлять. У него телефон не ловил минут двадцать, вот мне и пришлось принимать самостоятельное решение.
— И ты приняла, — беззлобно рассмеялась Кса (она вообще отличная девчонка, мы с ней с первого взгляда друг дружке понравились). — Ты же понимаешь, что это был не просто отвод по каким-то стандартным основаниям, а прямое оскорбление. Тень пала на весь суд, а не только на конкретную судью.
— Но зато Эрнесто тяжёлое судебное дело выиграл.
— Да, но потом два дела проиграл, и судьи не скрывали, что это была кровная месть за униженную подругу. Вон ему теперь пришлось аж до Верховного суда эти дела тащить. Всё из-за тебя. К тому же, между нами, от неё действительно постоянно воняет. Ты наступила на больную мозоль в этом суде, и Эрнесто, естественно, в такой ситуации пришлось разворошить всё это осиное гнездо, уже защищая репутацию нашей конторы, мол, мы слов на ветер не бросаем. Думаешь, ему это просто так сойдёт с рук? Все знают, что судья — алкоголичка и взяточница. Но она всегда делилась со своими, и поэтому её никто не трогал, никто ей такого в лицо не заявлял. Кроме тебя, дурынды.
— Должна же быть справедливость.
— Расхлёбывай теперь свою справедливость.
Я вздохнула, гадая, как моя неосторожность в скором времени отразится на зарплате.
— Думаешь, он мне реально премиальные снимет? Перед самым новым годом? И оставит меня на голодном пайке, на одном окладе?
— Даже не сомневаюсь. Я одно тебе скажу: работаю с ним уже больше пяти лет с момента открытия этого офиса, и он никогда так ни на кого не орал, как орал на тебя в тот вечер. А учитывая, что делает он это теперь с периодичностью раз в день, то...
— Я уволюсь, — зашмыгала носом я, отодвигая тарелку, — поработала три с половиной месяца и хватит с меня. Что мне дороже, нервы или...
Не успела я закончить свои умозаключения, как дверь распахнулась и в холл ввалились наши мужчины.
Они когда вместе с Лёшкой на служебной машине ездят, то всегда такие весёлые возвращаются... Небось, пропускают по бокальчику вина за обедом в каком-нибудь ресторанчике. Вот и сейчас явились все такие довольные, разрумяненные, ржут над чем-то... О, он меня увидел. И сразу же всё веселье схлынуло с его лица.
— Ну что, разгильдяйки, — прищурил свой зелёный глаз наш коммандос, — опять пловом весь офис пропахнет? Никак, что ли, не можете дойти до кафе?
— Там холодно! Мороз трескучий, — надула губы Оксана. Это она умеет — губы надувать. Они у неё и без надувания дутые. Все мужики ведутся. И босс, кажется, тоже, особенно когда она такими сверкающими глазками стреляет.
— Проветрили бы... — отвернулся команданте.
«Ага! Не железный, значит, — сделала вывод я. — Может, и мне тоже попробовать? Всё-таки палка палкой, но я далеко не дурнушка, к тому же второй размер груди — это не так уж и мало. Не минус же, в конце концов. Да, у меня нет надутых губ Оксаны и эффектных длинных волос нашей Инги, я с короткой, но пышной стрижкой; блондинка, синеглазая, с ангельским личиком, стройными ножками... и мне совсем не хочется без денег Новый год справлять! Даже подарки не на что купить, да и за квартиру надо чем-то заплатить, не то ещё окажусь на улице аккурат под бой курантов... Придётся домой к матери возвращаться и оправдываться, мол, не смогла, не сумела самостоятельную жизнь построить... жрать нечего, жить негде, пустите переночевать... Нет. Только не это!»
— Эрнест, — тихонечко обратилась я, —  а можно мне... я тут... поговорить надо.
Он окатил меня насмешливым взглядом и указал головой в сторону «совещательной» комнаты. Я неуклюже поднялась с кресла, задела бедром свой стол и... весь плов, что стоял на краю...
— Отлично, — убийственным тоном прокомментировал Эрнесто, — теперь это по всему полу ещё разлетелось. И даже под шкафы.
— Палка, ты — сама грация! — противно захихикала Инга, как раз приплывшая к обеду на работу. Она считает, что раз является второй основной помощницей босса, то ей можно спать сколько душеньке угодно. Ей босс погонялово так и не выделил. Только иногда её иргой зовёт, но сразу извиняется, дескать, оговорился, и морду кирпичом делает. Она и впрямь длинная, как ирга, и такая же пакостная: стоит к ней поближе подойти, так она обязательно испачкает в чём-то...
«Стерва! — разозлилась я на иргу, и только это не дало сорваться слезам обиды. — А я ведь за тебя столько раз иски писала и в суд ездила! Больше ни за что не помогу. Никогда! Ни одного документа, ни одного закона не подскажу!»
— Да она уберёт, я прослежу, ты не переживай, — покровительственно махнула на меня своими длинными ручищами ирга и, поправив прямые, жгуче-чёрные волосы, томно изогнулась, опершись руками на стол, дабы продемонстрировать мужчинам то, что виднелось в вырезе её новой блузки от MaxMara. Там, конечно, не мой скромный второй был... Мужики, забыв о приличиях, бесстыдно зависли взглядами в соблазнительной ложбинке.
Мы с Оксаной понимающе переглянулись и спрятали улыбки: Инга давно к боссу подкатывает. Видимо, Стёпа не так много зарабатывает, чтобы её по модным бутикам водить. Похоже, мозгами Инги давно завладел вирус шмоточничества, отчего она каждую пятницу совершает варварские рейды по всем магазинам. Не помню, чтобы я видела её в одинаковых нарядах. Каждую неделю — новый костюм, новая блузка, юбка, туфли, сапожки... и всё от самых крутых брендов, о чём она, разумеется, нам с Оксаной непременно сообщает. А как наступила календарная зима (не важно, что было только пять градусов выше нуля), так Инга сразу поспешила нарядиться в шубу из песца. Конечно, это же не комильфо из «Инфинити» в курточках-пуховиках вылезать. И уж совсем не комильфо иметь в шкафу только одну шубку. Поэтому у неё их три и все разные.
Сразу после шопинга наша Инга обычно отправляется в солярий, чтобы отдохнуть. Даже меня один раз с собой потащила. Как же я была удивлена, встретив там Степана. Он, как выяснилось, вовсе не на больничном был. Вряд ли Инга не знала этого, и мне даже показалось, будто она специально меня туда привела, дабы я воочию убедилась в их близких отношениях, едва державшихся в рамках приличия. Хотя, кто их знает, может, это они при мне сдерживались?
Да и пожалуйста, мне совершенно не завидно! Можно подумать, что я конкурировала. Пф-ф! Просто пару раз посмеялась со Степаном, один раз в кафе вместе с ним на обед сходила — и всё! Я же чисто по-дружески спросила: «А где у вас здесь можно пообедать поблизости?» И он сам побежал показывать мне все злачные места на Чистых прудах. Но с тех пор Инга меня тихо ненавидит. Правда, мне кажется, что она меня ненавидит уже с самого первого моего дня, ещё с собеседования. К слову, она же его и проводила. Я тогда ещё на диете не сидела, вполне была такой... аппетитной, и что-то мне сразу не понравилась улыбочка Инги, особенно когда она язвительно заявила:
— У вас слишком хорошие знания для того, чтобы устраиваться младшим помощником адвоката. К тому же у нашего адвоката уже имеются два основных помощника, так что сейчас свободная вакансия больше на секретаря, чем на...
Но тут в совещательную комнату вошёл сам босс и, улыбнувшись, осведомился:
— О, это вы к нам на должность помощницы? Замечательно, только ангела нам и не хватало. Берём.
— Но... — ошеломлённо уставилась на него Инга, — а как же собеседование?
— А разве она не смогла ответить на твои вопросы? — оторвав от меня взгляд, поинтересовался тогда босс.
— Смогла, но она в таком возрасте...
— В каком? — окинул меня оценивающим взглядом потенциальный работодатель. — Репродуктивном, ты имеешь в виду?
— Ну да. Она, кажется, замужем, а значит — скоро забеременеет и уйдёт в декрет. Зачем такую брать?
— Но я не собираюсь в ближайшем будущем... — начала было я, но босс меня опередил, обратившись к Инге:
— Так что же мне, только одних старых дев держать прикажешь? Если они никому не интересны, то и мне не нужны. Я тоже хочу, чтобы мои глаза радовались, смотря на помощницу. Правда? — подмигнул мне этот тип, а Инга вся позеленела от злости. Интересно, он намеренно о ней так сказал или просто ляпнул случайно, не подумав?
Я в тот момент сильно напряглась. Даже не знала, как поступить в такой щекотливой ситуации. С одной стороны, отвечая на вопрос о семейном положении, я уже отметила в резюме, что состою в отношениях. Потом уточнила, что в гражданских и официально пока никто ничего не регистрировал. Зачем я соврала — одному чёрту известно. Подумала, что девушка, которая уже состоит в серьёзных отношениях, которая не сегодня завтра — степенная жена, такая будет более солидно и презентабельно выглядеть в глазах работодателя. В общем, на тот момент у меня была настоящая каша в голове, замешанная на интернет-советах о том, как правильно отвечать на вопросы при устройстве на работу.
А на самом деле никого у меня не было. И я в ту пору прошла по девяносто пяти пунктам из своего списка под названием: «Сто глупых идей, как найти себе мужа». Оставалось всего пять, чтобы признать: я в свои двадцать девять лет полная неудачница!
Предыдущая работа, которой я отдала самые сладкие годы своей жизни — моя любимая нотариальная контора — накрылась медным тазом, когда нотариус быстренько завязала со своей деятельностью из-за каких-то махинаций, при этом буквально выгнав меня на улицу. Нотариусу-то хорошо, она получила взятку, купила себе недвижимость в Майами, а я? А мне она обычно шоколадку покупала за то, чтобы я молчала, так как прекрасно видела, какие дела та проворачивала. Другая бы девушка на моём месте начала шантажировать, но мне было и страшно, и неприятно это делать, отчего я молчала как последняя... неудачница!
Тем не менее на работу меня приняли, и это спустя год безрезультатных попыток устроиться хоть куда-нибудь. Я считаю, что мне крупно повезло, но с тех пор мне приходится врать почти каждый день.
Сначала я придумала имя своему воображаемому мужу, потом придумала ему офигенную работу, затем не менее офигенное хобби и даже имена его родителей. Всё это пришлось записывать, потому что при таком количестве мелочей и нюансов моя память превратилась в решето, в котором я пыталась принести воду.
Пару раз я взболтнула не то отчество, но вроде никто не заметил. Кроме коммандоса. Он прищурился и переспросил. Мы как раз сидели все вместе за столом в совещательной, уминали торт по случаю дня рождения Лёшки — нашего водителя, и я самозабвенно сочиняла, как мы в выходные ездили к родителям моего гражданского мужа.
— Арсеньевич, вы говорите? — уточнил босс.
Меня бросило в жар, и я судорожно начала вспоминать свои записи и вскоре поправилась:
— Аркадьевич.
— Ага, — кивнул он, внимательно слушая мой рассказ. — Простите, мне послышалось. И что дальше было?..
В общем-то, лоханулась я даже дважды, назвав ещё и разными именами собаку его родителей.
— Так вроде пять минут назад собаку звали Топик? — вздёрнул брови Эрнесто.
— Э-э-э... — растерялась я. — Это вторую Топиком зовут.
— Ах, у них не одна собака, — понимающе закивал босс.
— Ну да... не одна. Второго зовут... — запнулась я, натужно соображая.
— Жопик, небось, — предложил Лёшка.
— Алексей! — приструнил его босс. — Мы же все за столом.
— А что такого? — запихивая в себя огромный кусок шоколадного торта, бухтел Лёша. — Я бы так и назвал. Один Топик, другой Ж...
— Мы уже слышали, — остановил его Эрнесто. — Предлагаю дослушать занимательный рассказ новой сотрудницы.
И я продолжила сочинять. В какой-то момент остановилась, потому что эти чарующие глаза напротив... откровенно смеялись надо мной, а в уголках губ притаилась еле сдерживаемая улыбка. Кажется, я пропала.
С тех пор я стараюсь не смотреть ему в глаза, а уж после инцидента с отводом судьи и подавно.
Хотя со мной такое впервые. Обычно я всегда людям в глаза смотрю и не понимаю тех, кто этого не делает. Меня такое как-то сразу напрягает. Но ему в глаза смотреть не решаюсь. Может, он мне просто сильно нравится? Да какая теперь разница! Я для него — рабочая лошадка и только. На таких, как я, подобные холёные мужчины не обращают внимания. Особенно после комментария Инги о моей грациозности. И разбитую тарелку жалко. И вообще, всё так унизительно и позорно вышло. Пойду, напишу заявление об увольнении...



ГЛАВА 2


— Эрнестито мой, Эрнестито, ну когда же ты повзрослеешь?! — спорила со мной мама, когда позвонила утром и принялась за своё «материнское»: ей неймётся меня женить. Мне даже кажется, ей уже глубоко наплевать, на ком, главное, чтобы я просто женился, обзавёлся детьми, а её одарил долгожданными внуками. Это так типично, что типичней просто некуда.
При этом каждый раз у нас одно и то же: она радуется, если я ей сочиняю про какую-нибудь пассию, расспрашивает меня о ней, а после начинает придираться к моей воображаемой подруге:
«А ты уверен, что она до тебя не была десять раз замужем? Вдруг она не по любви с тобой, а из-за денег?»
«Она умеет готовить?»
«Она здорова?»
«Да не психически, Эрнесто, а физически! Это очень важно. Она же будущая мать твоих детей».
«Ну как «откуда ты знаешь»? Ты меня удивляешь, сын. Возьми и спроси у неё. Да, вот так прямо и спроси! А что тут такого? Вы взрослые люди, пытаетесь построить семью... Как вы в постель тогда ложитесь, если стесняетесь спросить о главном? Раздеться, значит, друг перед другом — это не стыдно, а убедиться в отсутствии кое-каких заболеваний — неловко. Где логика, дорогой?!»
«А насколько у неё чистая речь? Как она разговаривает, чем увлекается?»
«У неё приятный смех? У жены непременно должен быть приятный смех и отличное чувство юмора! Потому что без юмора невозможно прожить вместе и года, да и в постели невозможно без юмора. Эрнесто, ты меня слушаешь?»
«Скажи мне, она тебя на самом деле заводит или это так, покувыркались пару раз в постели и разбежались? Если ты думаешь о ком-то ещё помимо неё, тогда лучше сразу ищи другую девушку»
«Как она одевается, какой стиль предпочитает?»
«Нет, мне определённо не нравятся девушки, которые не читают книг. Как, она совсем не читает?! Гони её в шею! Жена обязана быть умной и мудрой. Вся мудрость в книгах... Постой, мы не договорили, Эрнесто!.. Позвони мне вечером, иначе я изведусь от волнений, как у вас там с ней всё продвигается!»
Вот так каждый день. Так что опыт в выдумывании себе образов виртуальных подруг у меня довольно солидный. Ещё бы! По маминым подсчётам, к моим тридцати двум годам у меня был уже целый гарем отставных наложниц и всевозможных принцесс.
Я, конечно, отлично понимаю мамины опасения: девушки пошли страшно меркантильные, глупые, зацикленные на своей принцессанутости, в то время как от леди там нет и следа.
Где, спрашивается, где мне найти себе жену, которая не только бы отвечала всем моим запросам, но и маминым?!! Это пока я не женился, мама такая вся из себя понимающая, а стоит мне это сделать, как она весь мозг мне съест, если моя жёнушка ей чем-то не понравится. Или — не дай Боже! — у них начнутся конфликты. Нет-нет, я совершенно не готов к этим женским скандалам, к этому перетягиванию каната, то бишь меня, и ко всем этим истерикам и вопросам: «Кто для тебя важнее?» или ультимативному: «Или она, или я!»
Мне хватило, когда я, ещё учась в институте на втором курсе, привёл домой подругу. Мы мирно зашли ко мне, в доме было тихо, время на часах — десять вечера. Все двери в комнаты закрыты, лишь кот, сонно зевая, вышел из кухни встретить поздних визитёров. Я был уверен, что мать спит, но нет, стоило нам с подругой прошмыгнуть ко мне в комнату, как дверь отворилась и показалось заинтересованное и улыбающееся лицо моей мамы:
— Добрый вечер, — смутила она мою подругу, едва успевшую отпрыгнуть от меня. — Вам чаю приготовить? Я ждала вас пораньше, а вы что-то задержались... до самого позднего вечера...
— Простите, — пролепетала моя девушка, покраснев.
— Мам, да мы пока из кино вышли, пока дошли... — принялся я защищать мою гостью.
— Да я всё понимаю, — продолжала вполне искренне (но как-то хищно) улыбаться мама, бегая оценивающим взглядом по моей подруге и её короткой юбке, — я всё понимаю... Вечер-то какой чудесный, звёздный... Грех не погулять и не поцеловаться под фонарями. Так вы на кухне чай попьёте или вам сюда принести? А вам, кстати, девушка, домой родителям позвонить не нужно? Поздно же. Я бы волновалась на месте вашей мамы... Но я пойду, чай заварю...
— Не стоит, не стоит, я уже ухожу, — устыдилась девушка, рванув в прихожую одеваться...
С тех пор я живу отдельно.
Но, как мне кажется, неусыпный материнский контроль даже усилился в последние годы. Особенно бесит ситуация, когда вечером я не могу взять трубку, а она звонит и звонит, звонит и звонит... Нет, она не присылает мне сообщение, а именно добивается голосового ответа! Ну понятно же, что я не один коротаю свои вечера и мне не до ответов на телефонные звонки, но нет, ей непременно нужно выяснить, где я и с кем.
Один раз я не брал трубку, решив просто проигнорировать пропущенные вызовы (а их было уже порядка пятидесяти за какой-то час!), и поплатился за это: спустя сорок пять минут послышался звонок, но уже в дверь. И этот звонок было уже невозможно не заметить.
«Я просто волновалась... Ты не отвечаешь на звонки, я уже не знаю, что думать...» — её вечная отмазка.
Потом был грандиозный скандалище. Она признала свою вину, попросила у меня прощения и поклялась, что больше так ни за что не станет делать. Она будет сидеть и страдать молча. Ведь ей больше ничего не остается, как грустить дома одной, брошенной всеми, и ждать, когда сын (точная копия отца — этого неугомонного искателя приключений) вспомнит о ней и позвонит, дабы узнать о её здоровье...
Когда папа дома, дело обстоит значительно лучше. Но проблема в том, что Эрнесто Вивьеро-старший дома почти не бывает, он не задерживается в семейном гнёздышке больше чем на две недели. Всё его время, все мысли и мечты занимает его второе детище — любимый исследовательский центр. Собственно, центром его сложно назвать. Это всего лишь шайка учёных по предварительному сговору — в большинстве своём пенсионного или предпенсионного возраста — разъезжающих по миру в поисках доказательств палеоконтактов. Мой папа — некогда известный на весь мир психолог, впоследствии повернувшийся на регрессивном гипнозе и инопланетянах. Мама давно плюнула на его шизоидное увлечение. Как говорится, чем бы дитя не тешилось... Но летать с этим дитятей мама не желает. Ей гораздо комфортнее здесь, в Москве, со мной и моими выдуманными пассиями.
Я же учился и одновременно работал, но как только окончил университет, мама напрягла все свои связи (а у бывшей известной киноактрисы они весьма впечатляющие!), и меня устроили в самую крутую адвокатскую контору в столице. Уже спустя каких-то пять лет мне удалось открыть своё собственное дело, перетащив к себе половину клиентов с прежнего места работы.
Десять лет назад отец купил огромный дом с садом, в надежде загладить свою вину перед супругой за длительное отсутствие. Но мамино увлечение садом быстро угасло. Всевозможными посадками и дизайном вскоре стали заниматься садовники, а мама не нашла ничего лучше, как вновь обратить всё своё пристальное внимание на единственного сына. Я рос обласканным ребёнком, ни в чём никогда не нуждался, не имел ярко выраженных подростковых проблем, любовных разочарований, рыданий и всевозможных зависимостей. Меня на самом деле увлекал процесс обучения, а затем и работы — я прямо-таки фанател от своей профессии! Пока я набирался опыта, пока обрастал панцирем, все привлекательные стороны молодости как-то отошли на второй, если не на десятый план. Там же оказались и все так называемые закадычные институтские друзья. Когда ты молод, то часто за дружбу принимаешь общение по интересам, а когда становишься взрослее — выгоду называешь дружбой.
Странное дело, потому что дружба — это ведь духовное наслаждение от согласия желаний наших сердец, и если это так, то это чувствуется. Поддавшись подобному наслаждению, душа человека должна возвышаться. И все мы такие возвышенные ходим, такие одухотворённые!.. Что аж тошно.
Все кричат о бескорыстной дружбе, но где она, чёрт побери, я хочу на неё хотя бы посмотреть! Сначала мы дружим, потому что нас связывает соседство или кровные узы, затем общность интересов, занятий, выгода и различные нужды, а после «друзья» наваливаются всей своей тяжестью... или ты сам наваливаешься на них...
А что нужно мне? А мне нужно тепло, в котором отсутствует резкость ранящих слов, и радость, исходящая из сердец, а не из умозаключений; мне нужно общение, окутанное безупречной чистотой помыслов. Чтобы хотелось этому человеку отдавать больше, чем получать взамен. Но вместо всего этого я вижу докучливых, корыстных и глупых людей, всеми силами стремящихся прикрыть свои пороки и расчёты благими намерениями. И получается, что я должен любить одного человека за одно, другого — за другое, третьего — за ещё какое-нибудь качество, в то время как настоящую дружбу невозможно разделить и сказать, за что же конкретно ты любишь своего друга. Редко кто может сказать: «Люблю тебя за то, что ты есть ты; за то, что ты существуешь и решил идти по этой жизни рядом со мной, плечом к плечу и сердцем к сердцу».
Вот такие мысли одолевали меня на границе миров между сном и явью, перед тем как я однажды открыл глаза и сказал себе:
— Ну-с, с днём рождения, Эрнестито. Тебе сегодня тридцатник. Поздравляю! Дела идут в гору, у тебя шикарная работёнка, пентхаус в центре Москвы и просторный особняк в ближайшем Подмосковье, крутые тачки, коммерческая недвижимость в Чехии; собственный, а не арендованный офис в столице и круглая сумма на различных банковских счетах. Прекрасно! Но где же та, что поздравит тебя с днём рождения, прильнув тёплым поцелуем в самый важный день в году?
Очень хотелось пострадать.
Актёрское мастерство у меня явно от матушки. В голове зазвучала довольно-таки известная песня, и я театрально протянул руку, погладив пустую половину своей шикарной кровати; провёл пальцами по шёлковому постельному белью цвета слоновой кости, сжал тонкую простынь в кулаке...
Даже представил, как я офигенно выгляжу со стороны: весь такой красивый молодой мужчина в самом соку, одиноко лежащий в постели и переводящий отчаявшийся взгляд с пустой подушки на потолок. Вот я медленно отворачиваюсь от этой пустующей подушки, будто на ней оставлен чей-то такой дорогой отпечаток, что сам взгляд на неё вызывает физическую боль... Вот мои тоскливые глаза скользят по потолку, по рисунку обоев и останавливаются на трёх огромных окнах, задрапированных многослойными тёмно-фиолетовыми вуалями... Чёрт! Я даже почти досконально представил себе девушку моей мечты — блондинку, нежную и ранимую, в чём-то необыкновенную, умную, честную, понимающую и даже немного забавную, которая меня бросила по причине... Но я не успел придумать подходящую душераздирающую причину расставания, как начал трезвонить телефон. Мои поклонницы в реале били рекорды по красноречию.
Вскоре явилась Нина — женщина, следящая за домом и фактически живущая у меня, дабы я мог приехать вечером, открыть холодильник и не впасть в депрессию от вида повесившейся там худосочной мыши.
— Эрнесто! — заголосила с порога Нина. — Я вам кое-что принесла в честь вашего дня рождения! Вы же уже проснулись?
«Ещё бы. Ты так орёшь... Даже пострадать и помечтать не дала», — подумал я и спустил ноги с кровати. Мои пальцы утонули в длинных бежевых ворсинках ковра, а в голове продолжала играть всё та же песня, ненавязчиво подсказывая:

Её лицо, сначала призрачное, стало белее белого...
Мы танцевали...
Комната гудела и потолок уплывал...

«Не буду делать сегодня зарядку, — решил полентяйничать я, — и на работу сегодня точно не пойду...»
Нину я знал уже давно, лет десять, она ещё у наших соседей няней подрабатывала. Приличная такая женщина шестидесяти пяти лет, обвешанная внуками как гирляндами.
Вышел я в столовую весь помятый и небритый, в спортивных брюках и в растянутой домашней футболке, за что словил недовольный взгляд домработницы.
— Ай-яй-яй, Эрнесто, — покачала головой женщина, — у вас день рождения, а такой неопрятный вид. Праздник начинается всегда в душе, в сердце, потом переходит на внешний вид, отражаясь в глазах как зеркале. А вы видели себя в зеркале?
Тут я заметил связку шаров, болтающихся под потолком. На каждом шарике красовались нарисованные глупые рожицы — это явно творение рук её младшего внука — отличного паренька пяти лет, часто приходившего вместе со своей бабушкой.
— Спасибо, я тронут, — расплылся в улыбке я.
— Это ещё не всё! — полезла в сумочку она.
Вскоре мне в руки лёг конверт, украшенный кучей наклеек с машинками.
— Это Егор постарался? — уточнил я.
— Нет, внук только конверт украсил, а то, что внутри — это моё творчество.
Заинтригованный, я полез внутрь загадочного конверта и вытащил оттуда дивный папирус, на котором чернилами был выведен список под названием:
«Сто идей, где и как встретить девушку своей мечты».
Не удержавшись, я разразился гомерическим хохотом.
— Ничего смешного, — покраснела дама. — Тридцать лет — это самое оно, чтобы призадуматься о таких вещах. Мой вам совет, чем раньше обзаведётесь детьми и семьёй — тем легче будет.
— А как же «нагуляться», «заматереть» и всё в таком роде? — иронично поинтересовался я, усаживаясь за стол, где меня ждал праздничный завтрак, сервированный не хуже чем для лорда Бекингема.
— Это всё глупости, — отмахнулась добрая фея. — Я знаю, что вы думаете о моём увлечении всеми этими славянофилами и древними обычаями, но скажу вам без обиняков: всё, чему учит современное общество, всё, чем дорожит молодёжь, увы, пагубно как для здоровья психического, так и для физического. Поверьте моему опыту, чем раньше вы станете отцом, тем легче всё это будет вынести, и, соответственно, можно гораздо больше отдать своему чаду. И я сейчас не о денежном вкладе в воспитание ребёнка. Вопреки мнениям разномастных специалистов, утверждающих, дескать, нет ничего хуже молодого папы, я могу вас заверить и как педагог с огромным стажем, и как мать четверых детей, и как бабушка восьми внуков: нет ничего лучше молодого, красивого, задорного, полного сил и энергии отца!
— Ага, — закивал я, отпив сок, — а то и видно — развод на разводе и разводом погоняет, и причина у всех одинаковая: ошибка молодости. А потом алименты, суды, делёжка детей и имущества, скандалы и ссоры, побои, уголовка, психологические травмы у детей и подростков... Не надо, не рассказывайте мне свои сказки. Я всё это ежедневно вижу собственными глазами.
— Батюшки! Так ведь никто и не говорит, что это легко — детей растить, — принялась за составление списка покупок Нина. — Я когда институт заканчивала, то уже с первым нянчилась. А потом, когда аспирантуру, уже трое было на руках. Но муж мой — ровесник, кстати, — помогал во всём и налево не бегал. И к тридцати годам у нас уже были наши четверо детей, а уж дальше и можно было карьеру строить. Всё от мозгов зависит, от воспитания, от внутреннего стрежня человека. Зачем равняться на грязь и всю статистику под неё подгонять? Если парень разгильдяй, так он таким и в пятьдесят  лет останется. Если человек глупый изначально — ума после двадцати лет уж точно не наберётся. Доказанный факт. Все указывают на опыт, который приходит с годами, но опыт и ум — вещи разные, одно другое не подменяет ни в коей мере. Да и это вы сейчас такой здоровый, молодой и красивый, а когда пару лет не поспите ночами, горшки повыносите, по врачам с детьми побегаете, то уверяю вас, здоровье сразу пошатнётся, и красота померкнет, и энергии поубавится. Чем позже все эти свистопляски начинаются, тем хуже: сложнее восстанавливаться, приходить в норму, когда ребёнок взрослеет. И если это будет уже после тридцати пяти, к примеру, то на второго ребёнка вы уже с большим трудом решитесь, что уж говорить о третьем или четвёртом ребёнке! Просто физически устанете, понимаете? Нет столько сил в сорок лет, сколько их было в двадцать. Знаете, почему называется «семья»? Потому что «семь и я», то есть «меня семь»: муж, жена и пятеро детей — именно столько считается необходимым минимумом для продолжения рода. Это магическое число. А полным кругом, то есть полноценной семьёй, всегда считалось...
Я поднял на неё многозначительный взгляд. Нина замолчала на полуслове и махнула на меня рукой:
— Эрнесто, можно ждать сколько угодно, когда наступит более подходящее время. Но завтра — оно и есть завтра, что его всё ждёшь, ждёшь, а оно никогда не наступает. Кроме того, с течением времени приходит опасение, будто привычная и такая размеренная жизнь полетит в тартарары, если вдруг сейчас, в этой самой столовой, станут бегать ваши дети, а вместо меня на этом стуле окажется ваша жена, которая и должна составлять список необходимых покупок. Так ведь, Эрнесто? Страхи... страхи... Они сковывают и незаметно становятся панцирем. Но, к сожалению, панцирем, не защищающим от боли и внешнего мира, а скорее ограничивающим в познании.
Я безмолвствовал, жуя салат с восхитительными сырными гренками и думая над её словами.
— Знаете, Эрнесто, я спокойно построила свою карьеру после того, как нарожала детей, — продолжила рассказ Нина, — работала и обычным школьным учителем, и в колледже преподавала, и в университете, и даже директором лицея успела побывать. Мне хватило времени. Но всё изменилось, когда Катенька родила мне первого внучка. Я спокойно сложила с себя все полномочия, завершила всю свою карьеру и сделала то, что и должна сделать любая любящая мать и истинная женщина: принялась передавать своё знание, силу и энергию собственной дочери, дабы дать и ей возможность родить столько детей, сколько она захочет и сможет. Это и есть связь поколений, настоящая поддержка. А когда все работают и гоняются за достатком, когда только одна карьера на уме, когда все отдельно живут и сами по себе, со своими отдельными банковскими счетами, в своих конурах-квартирках, то тут уж ни о какой связи поколений и речи быть не может.
— И почему все думают, будто без детей невозможно приобрести уникальный жизненный опыт, духовный рост и так далее по списку воспеваемых добродетелей? — принялся за кофе я.
— Потому что, как говорит мой умный муж, в таком возрасте, как ваш, у вас уже должны быть либо дети — семеро по лавкам, либо духовный ученик. Если нет ни того, ни другого, то вы, простите бога ради, неудачно распорядились не только своим временем жизни, но и семенем. А другими словами, просто профукали жизнь на всевозможные глупости.
— Ну да, из меня ещё тот гуру... — хмыкнул я, поднимаясь из-за стола. — Спасибо, всё, как обычно, бесподобно и вкусно. Я подумаю над вашими словами. В них есть зерно правды, хоть и не со всем я могу согласиться.
— Подумайте, — добродушно улыбнулась мне Нина. — Тридцать лет — это последний срок, последний рубеж. Дальше всё пойдёт по убывающей, покатится с горы: сначала медленно и незаметно, а затем понесётся так, что вы не успеете опомниться, как однажды утром проснётесь, а у вас всё болит, и вы спросите себя: «С чего бы это?», и тогда придёт ответ: «А чего ты хочешь, тебе уже шестьдесят». Проблема в том, что душа не стареет, а тело очень быстро изнашивается и за этот срок нужно успеть выполнить определённую программу своего вида — размножиться.
— Я всё-таки считаю, что человек — это существо многофункциональное, которое глупо ограничивать одной лишь функцией — размножением вида. Но благодарю за совет.
Забрав папирус, я поднялся  в спальню, и, бросив список на прикроватную тумбочку, пошёл в гардеробную. Не прошло и пяти минут, как я вернулся, схватил папирус и ткнул наугад пальцем в строчки:

«№ 5. Кафе. Будни, время ланча».

Мой палец поехал ниже:
«№ 16. Зоомагазин. Выходной день, ближе к вечеру».
«№ 35. Студия манги. Три раза в неделю, вечерняя группа для взрослых».

— Фигня какая-то! — отшвырнул список я и задался более серьёзным вопросом, как именно я хочу провести день своего рождения. В голову ничего не лезло, а на работу ни в коем случае нельзя было идти. Там Инга. Она наверняка опять попытается поймать меня в свои пленительные сети, устроив очередную развратную корпоративку в каком-нибудь клубе, как и в прошлый раз. Не то чтобы я был против секса, совмещённого с работой, но дело  было именно в красавице Инге — в ней чувствовалась какая-то подстава. Такую девушку лучше обходить стороной, и раз уже так вышло, что взял её на работу, то лучше придерживаться определённых рамок и не переходить границу дозволенного.
С тех пор как я принял на работу Ингу, мой офис превратился в балаган. То Инга заказывает какие-то товары и косметику на работу, то примеряет шмотки, полностью раздеваясь в своём кабинете и забывая при этом закрывать дверь, то кофе пьёт чашку за чашкой, томительно вздыхая на всю приёмную или громко рассказывая о том, как ей в турецком отеле массаж двое парней делали... Нет, она, конечно, неплохой специалист, но, честно признаться, слабовата. Я бы такую сотрудницу никогда не взял на должность помощницы, если бы не Петрович — её отец.
Петрович — будь он неладен! — решил трудоустроить свою дочку именно ко мне. С того самого юбилея, на который меня нелёгкая принесла. Отказаться от посещения шумного мероприятия я тогда не мог себе позволить, ведь Петрович не только мой старинный клиент — владелец крупной компании по производству и продаже медицинского оборудования, — но теперь ещё и деловой партнёр. Да я и знать не знал, конечно, чем та вечеринка может обернуться!
Хитрый, скользкий и опасный мужик, этот Петрович, и дочка вся в папочку пошла. Вцепилась в меня словно клешнями, весь тот юбилейный вечер от себя не отпускала. Пришлось сказать, что я женат, но и это её не особенно останавливало.
— Я же не прошу, чтобы ты бросал свою жену и женился на мне, — кокетливо заигрывала она, а я гадал, сколько ей лет.
На вид не больше тридцати, вся крашеная-перекрашенная, куреная-перекуренная, но, несомненно, ухоженная, замазанная всем, чем только можно и где только можно. Сожжённая загаром кожа не добавляла молодости, а, напротив, делала её похожей на чумазую дешёвую проститутку, хотя шмотки, которые предпочитала Инга, и сервис, к которому она привыкла, были однозначно высшего разряда. Речь девушки и её очевидное узколобие в суждениях говорили скорее о юном возрасте собеседницы, и всё это вызывало настолько сильный когнитивный диссонанс, что я пошёл на риск:
— Тебе сколько лет? Только не надо всех этих отмазок, типа неприлично подобные вопросы девушкам задавать.
— Двадцать три, — нисколько не смутилась она. — Я только в этом году диплом защитила. Папаня мне по этому случаю салон красоты подарил. Так что я теперь владелица. Но что мне салон, когда нужно хоть немного поработать по специальности...
— Это похвально.
— Ты считаешь?
— Да. Вызывает уважение, когда и о детях можно что-то сказать, а не только об их богатых родителях.
— Хм... — скривилась Инга и поиграла шампанским в бокале. — Поедем к тебе или ко мне в комнату поднимемся? Я совсем не обременительная. Жена не узнает.
— Прости, но я блюду верность, — едва сдерживался я, чтобы не нагрубить.
Мы вышли на балкон. Летний вечер выдался на славу: тёплый, пряный, почти южный с незабываемым запахом легкомыслия. Внизу играл приглашённый оркестр, люди разбрелись по большому парку, а мы остались в особняке. Мне уже тогда почему-то казалось, что лучше не уединяться с этой девушкой в саду, но скоро выяснилось, что её вовсе не смущало присутствие остальных гостей, которые периодически проходили мимо балконной двери и бросали на нас любопытные взгляды.
— Я дважды не повторяю, — многообещающе прижалась ко мне Инга, — но для тебя сделаю исключение.
— Я тоже. Маленькая ты ещё, Инга. И глупая. Убери руки. К тому же спать с дочками своих деловых партнёров — это дурной тон и несерьёзный подход к делу.
— Разве? А как же взаимовыгодные брачные союзы? — прикинулась глухой Инга, так и не убрав руки.
— Так вот зачем ты хочешь, чтобы я к тебе в комнату поднялся? — рассмеялся я.
— Нет... — стушевалась девушка, наконец-то отодвинувшись. — Я просто хотела... без всякого там бизнес-интереса.
— Пойдём лучше потанцуем. Смотри, какая ночь красивая, музыка шикарная, живая. Не дуйся. Пойдём.
Если бы я знал, к чему приведёт тот мой необдуманный отказ, то... нет, вряд ли даже в такой ситуации я бы переспал с ней. Скорее всего, просто сказал бы, что страдаю импотенцией или вообще — заядлый гей. Хотя, уже зная её, могу с уверенностью сказать: она бы не поверила и предложила бы полечиться (с её помощью, разумеется) или пересмотреть предпочтения.
На следующий день мне позвонил Петрович и чуть ли не в приказном порядке потребовал взять на работу его дочку.
«Дьявол! — подумал тогда я. — Какая засада!»
Мой второй бизнес по раскрутке санатория в Чехии напрямую зависел от поставок туда уникального японского медоборудования, и с Петровичем всё было уже обговорено и даже за полцены, как надо же было такому случиться!.. Прекрасно понимая, что в случае отказа мне не избежать крупных проблем в бизнесе, пришлось выполнить просьбу. А заодно и придумать себе более конкретную «жену».
Никто не знает, кто эта женщина. Я всем говорю, что она с Кубы, а в Москву летать не любит. Зовут её Мария (ничего более экстравагантного в тот момент я не успел придумать и ляпнул самое универсальное и распространённое имя), ей двадцать шесть, она сногсшибательно красива и вся в искусстве, так как по образованию искусствовед, пишет диссертацию и периодически живёт то в Лондоне, то в Милане, а со мной встречается всего несколько раз в месяц, отчего я сильно тоскую по благоверной.
Самое сложное было успокоить маму, когда данная сплетня о моей женитьбе докатилась и до её ушей, но она быстро поняла, в чём дело, и даже поддержала мою игру. Инга ей самой не нравится, а уж Петрович и подавно.
Игра игрой, но помощница-то мне действительно была нужна. В штате работников у меня только Потапыч головастый. Наш же всеобщий красавчик Степашка вообще не считается за специалиста — у него в голове опилки, так как он из той же серии, что и Инга — очередной мажор, сыночек выгодных клиентов. Соплей много, а толку мало. Мои налоги и зарплата, которую я выплачиваю этим двум бездарям, с лихвой компенсируются подачками их родителей: связями, благотворительными взносами в мой капитал, урегулированием многих второстепенных вопросов...
Но стоило мне дать своему секретарю Оксане задание по поиску помощницы, как Инга совсем сошла с ума. Тут же на правах главного специалиста перехватила инициативу в свои руки, и процесс поиска кандидатки затянулся аж на два года! Инга всех претенденток отфутболивала и даже забанила моё предложение организовать отдел кадров. Она находила разные предлоги, унижала кандидаток прямо на собеседованиях, доходило до смешного, конечно. И я бы посмеялся, если бы не тащил на себе весь объём работы.
В итоге, спустя два года, я вызвал Ингу на серьёзный разговор, строго наказав ей раздобыть мне сотрудницу в течение недели, и предоставил уже одобренный мною список кандидаток, втихаря подготовленный Оксаной.
— И только попробуй сказать, что опять никто из них не подошёл! — сделав страшное лицо, пригрозил я. — Не то я, несмотря на просьбы твоего отца «не слишком нагружать тебя работой», стану посылать тебя во все суды, и если ты запорешь мне рассматриваемые дела, то без зазрения совести уволю тебя.
— А почему только девушки? — поджав губы, процедила Инга, придирчиво изучая список фамилий. — У тебя предвзятое отношение к мужскому полу? Дискриминация, однако, мой дорогой патрон, дискриминация по половому признаку! У меня вот в моём салоне красоты и мужчины работают.
— Плевать мне, кто там у тебя работает, хоть гномы! И нет, это не дискриминация. Просто если я возьму к нам ещё одного мужика, ты тут же превратишь его из потенциального работника в потенциального любовника.
— Да ты что?! — оскорбилась Инга. — Я вообще такими вещами не занимаюсь!
— Инга, прошу тебя, давай без театра! Просто выбери мне девушку, которая будет не просто обладательницей красного диплома МГУ или МГИМО, но ещё и на самом деле не тупица. Пусть она окажется способной, ответственной, решительной, самостоятельной, пусть даже амбициозной гордячкой. Главное, чтобы не с потенциалом секретарши, которая способна только на набор текста, да и то с кучей ошибок, — недвусмысленно припечатал я.
— Хорошо, я найду тебе такую, — сквозь зубы пообещала Инга, без труда поняв, на кого я намекнул, и стремительно покинула мой кабинет.
«Надо будет проконтролировать», — подумал я и на какое-то время забыл об этой теме, переключившись на насущные дела, но не далее как три месяца назад тема всплыла сама собой, когда в офис пришла очередная кандидатка на должность моей помощницы...



ГЛАВА 3


Инга намеренно не ушла к себе, а томно поплелась к кофемашине, чтобы сделать себе капучино. Взяв чашку с кофе, она уселась в приёмной на диванчике и теперь с гаденькой улыбочкой следила за моими страданиями и стараниями. Мыть пол под чьим бы то ни было наблюдением — пытка несусветная! Я впервые задумалась над тем, почему все уборщицы такие злые и неискренние. Это же какой-то кошмар, когда ты пыхтишь, потеешь, а порой и кверху задом ползаешь, и тебя в этот момент не только рассматривают, но ещё и оценивают, нередко насмехаясь и внутренне торжествуя. Всё-таки социальное неравенство, вся эта помойка обещаний социализма, коммунизма и капитализма — всё это единая чудовищная машина по растлению человеческих душ. Пока люди не начнут делать всё сами, своими руками, прикладывая собственные силы и энергию, они никогда не улучшат свой вид и не избавятся от бесконечного грехопадения. 
— Палка, а ты не хочешь подработать поломойкой? — вдруг рассмеялась Инга, когда я полезла под книжный шкаф. — Я могу поговорить с Эрнесто, пусть он тебя возьмёт к нам на полставки. Зачем мы тратимся на все эти клининговые компании? Ты у нас одна справишься, как мне кажется. У тебя хорошо получается. Прям призвание. Юриспруденция — явно не твоё.
— Иди ты! — отозвалась я.
— А что? Подработаешь немного копеечек к Новому году. Хочешь, я поговорю с Эрнесто, замолвлю за тебя словечко? Я сегодня добрая. Ой, вон там ещё, вон там не помыла! Да нагибайся ты лучше! Хотя палки — они такие палки... совсем негибкие. Тебе бы на гимнастику, что ли, походить... Мужики, знаешь, гибких любят.
— Заткнись уже! — взбесилась я, вынырнув из-под шкафа. — Не то я не посмотрю, что ты такая вся из себя салонная дива, и как вымажу всю рожу этой тряпкой! Поняла?
Инга с Оксаной недоумённо застыли с чашками кофе, уставившись на меня круглыми глазами, очевидно не ожидая подобного. Даже Потапыч со Степаном выглянули из совещательной.
— Ой, кажется, я на больную мозоль наступила, — растянула свои тонкие, глистоподобные губы Инга. — Мужика-то, видать, даже на горизонте не видно. Да, старуха... тут одной гимнастикой явно не обойдёшься.
— Зато у тебя их полно! Ты, наверное, в горизонтальном положении большую часть времени проводишь, да? Всё не можешь определить, под кого же выгоднее подстелиться? Или «Фигаро тут, Фигаро там»?
— Радость моя, — мстительно прищурилась Инга, — не советую тебе со мной ссориться, а то быстро отсюда вылетишь. И не только отсюда. Я найду способ, как укоротить твой мерзкий язык, и тогда, поверь, тебя даже полотёркой не возьмут.
И с этими словами она засеменила своими балетками в кабинет босса.
«Ну вот... — с упавшим сердцем подумала я, — увольнение накануне Нового года... Что может быть лучше? Неделя до праздника...»
Не успела я помыть руки, как в дверь туалетной комнаты постучала Оксана.
— Слышь, Палка, там тебя команданте ждёт в своём кабинете.
Я распахнула дверь и встретилась со встревоженным взглядом подруги.
— Ну-ну... — погладила она меня по плечу. — Не переживай ты так. Вон смотри, вся побледнела... Не надо. Это всего лишь работа. Тебе накапать чего-нибудь успокоительного?
Я лишь помотала головой, не в силах отвечать. Меня колбасило так, что зуб на зуб не попадал, а из глаз того и гляди должны были хлынуть потоки слёз.
«Да почему же я такая неудачница?! Ведь я умная, ответственная... Но вечно что-то не так со мной!..» — вертелось в голове, когда я, нервно прибрав растрепавшиеся волосы, постучала в массивную дверь кабинета.
— Да! — послышалось оттуда.
— Можно? — заглянув внутрь, робко осведомилась я.
— Заходите, Полина Пална, — пригласил меня босс, не отрывая глаз от каких-то документов.
— Заходите, заходите, — промурлыкала Инга, вальяжно соскользнув с краешка круглого стола, что примыкал к письменному столу Эрнесто.
Этот общий круглый стол часто служил нам для мини-совещаний — утренних «летучек». За ним мы обговаривали будущие дневные заботы каждого сотрудника, получали нагоняй или обсуждали какое-нибудь сложное дело, если требовался мозговой штурм. Мне нравилось проводить здесь время, оно всегда дарило состояние некой общности, единения и давало возможность показать себя, да и что уж скрывать — лишний раз полюбоваться на Эрнесто, словить его похвалу за ту или иную отличную идею или поймать его заинтересованный взгляд, полный уважения и признания. Или я себе это выдумала? Эрнесто не из тех, кто принимает женщину как равное существо, но мне казалось, что со мной... Хотя так, наверное, все мои предшественницы думали.
И вот я наблюдаю беспрецедентно пренебрежительное отношение к этому святому месту, к этому волшебному круглому столу... такое фривольное поведение — сидеть на нём своей замассажированной до дыр пятой точкой, в этой гнусной обтягивающей юбке, чуть ли не рвущейся по швам крутых бёдер... Она бы ещё повыше задрала юбку! Хотя кто знает, какие у них отношения и почему Инга так уверена в своём влиянии на этого мужчину? По крайней мере, они на «ты», и Эрнесто позволяет ей сидеть фактически на его столе, перед самым его носом!
Оксана поговаривала, мол, до появления Инги здесь были другие помощницы, но быстро увольнялись, так как отношения с боссом у них всегда выходили на иной уровень. А Эрнесто считал это недопустимым, и как только дамочки начинали перегибать палку, то сразу увольнялись по тем или иным причинам. Якобы Оксана даже слышала какую-то истерику, доносившуюся однажды из его кабинета, мол, Эрнесто рявкнул кому-то: «Здесь не бордель, чтобы за секс платить!»
И я полностью разделяла такую позицию. Хотя, что уж душой кривить, сколько раз я сама предавалась мечтам, как вхожу в этот кабинет и...
— Инга, ты получила задание. Почему ты ещё здесь? — поднял на сотрудницу глаза наш команданте, а после посмотрел на меня, застывшую у самого входа в его кабинет. — Палка, ой... это... Полина Пална, у меня не так много времени, чтобы... Мне скоро уезжать.
Я прошла мимо Инги. Та изогнула свои глистогубы и гордо прошествовала мимо меня с таким видом, будто проплыла по красной дорожке в Каннах... в своих балетках, из которых вся ступня вываливалась. Никогда не понимала эту моду на школьные стоптанные чешки.
«Молодая, а такая злющая, — не к месту подумалось мне. — Я старше её, а чувствую себя рядом с ней настоящей школьницей-ботаничкой. Причём школьницей из самого отстойного класса, задрипанного такого, что даже стыдно рядом постоять с подобной королевной...»
— Прощай, колхоз!.. — победно прошипела мне Инга, закрывая за собой дверь.
Эрнесто отложил своё занятие, отодвинул папки с документами и, откинувшись на спинку кресла, вопросительно посмотрел на меня. Так продолжалось минуты три — он смотрел, вздёрнув свою тонкую чёрную бровь, а я пыталась справиться с отвратительным комом в горле, который не просто мешал говорить, но ещё и горечью подступивших слёз отравлял и без того затуманенный и искажённый взгляд на происходящее.
— Вы хотели о чём-то поговорить со мной, — милосердно напомнил команданте, поднявшись и налив мне воды.
«Ни у одного мужчины я не видела таких красивых, длинных пальцев, — почему-то отвлеклась я. — И дело даже не в том, что у него ухоженные руки, аккуратный маникюр, элегантная тройная цепочка-браслет, оттеняющая шелковистую кожу... нет, дело именно в том, что у него просто очень и очень приятные руки. Как бы мне хотелось коснуться их, переплести наши пальцы... Дура! Тебя сейчас уволит этот, который с приятными руками, а ты и дальше будешь сидеть да бестолково глазеть на его сексапильные пальцы, небрежно держащие стакан с водой!»
Приняв стакан, я попыталась сделать глоток, но вместо этого лишь неудачно кивнула в знак благодарности и клацнула зубами о стекло.
— Ум-м-м!.. — скривившись от боли, заскулила я.
— Осторожней,  вы так себе все зубы выбьете, — вытаращился на меня Эрнесто.
— Да... простите... Сегодня не день, а какой-то... Впрочем, я спросить. Вы меня увольняете? — выпалила я на одном дыхании.
— Да, — быстро ответил он, точно ожидал этого вопроса и давно заготовил ответ.
— Понятно, — силясь сдержать слёзы, прошептала я. — Ладно, я тогда пойду... соберу вещи...
— Нет, — резко остановил меня начальник и уселся обратно в своё огромное кресло.
Тень пальмы, что стояла рядом с его столом, упала на лицо Эрнесто, чуть скрыв от меня эмоции мужчины, и моё сердце затрепетало, надежда на лучшее расправила крылья и... рухнула, разбившись оземь, когда он пояснил:
— Ещё рано. У вас впереди две недели отработки.
— А?.. — обескураженно уставилась я на него. — А можно без отработки? У меня всё равно больше не осталось невыполненных заданий, кроме парочки адвокатских запросов в департаменты и комитеты, но в основном я всё успела закрыть до праздников. А те два судебных дела... ну которые... Так вы сами забрали их у меня после того инцидента... Какой вам толк от того, что я буду мозолить глаза ещё две недели?
— Ну, закон есть закон, — уклончиво ответил он, видимо, прекрасно зная, как его можно обойти в данной ситуации, — к тому же вы в любом случае уже не успеете сейчас устроиться на новую работу. Но я могу пойти на уступки, закрыв глаза на эти две недели, а именно предложить вам отработку в праздничные дни. Тогда вам не придётся высиживать тут две недели после новогодних каникул, и вы сможете приступить к поиску новой работы уже сразу после двенадцатого или тринадцатого числа.
Я непонимающе уставилась на него.
— Вы хотите, чтобы я работала тут одна в пустом офисе все праздничные дни?
— Почти так. Согласны?
Эрнесто погрузился в чтение документов, вдруг потеряв всякий интерес к моей персоне, но спустя минуту загадочной тишины добавил:
— При таком раскладе я не сниму с вас премиальные за тот знаменательнейший инцидент с отводом судьи и даже выплачу половину премиальных сейчас, до нового года, а вторую половину получите после праздников, при прощальном расчёте. Как вам такое мировое соглашение?
— Согласна, — еле слышно произнесла я, понимая, что только в этом случае не останусь без денег и смогу заплатить за съёмную квартиру. Да и вообще, это слишком щедро с его стороны — дать мне премию за то, что я так подставила его.
«А там, сразу после новогодних праздников, устроюсь куда-нибудь. Уж каким-нибудь младшим менеджером меня точно возьмут... через месяц-другой... или три».
Я уже заранее впала в отчаяние, представив в деталях ад, через который мне в скором времени предстояло пройти: очередное безденежье и нервотрепка вкупе с непременными унизительными собеседованиями у всяких снобов-кадровиков.
Устройство на работу — это настоящее издевательство над людьми. Мало того что нужно уметь рекламировать себя, дескать, я такая-растакая, умею всё делать так, как никто не умеет, и вообще... я уникальная, стою неимоверно дорого, но так уж и быть... пришла поглядеть на то, чем вы тут занимаетесь в своей совяльне. А они такие: «Фи, у нас столько кандидаток, что мы уже порядком устали всех рассматривать. Ну, так уж и быть, лениво и с пренебрежением послушаем и о ваших достижениях. Покажите себя с этой стороны, а вот с этой... Повернитесь, сфотографируйтесь, встаньте раком и... мы подумаем. К нам сейчас ещё рабынь десять приведут. Мы в них больше заинтересованы, чем в вас, они более покладисты, речисты. К тому же вдруг у них зубы белее или волосы пышнее? Да и у вас как-то мало всего: и опыта немного, и дополнительных достижений, и что-то друзей в соцсетях у вас кот наплакал. Это в первую очередь свидетельствует о вашей замкнутости, между прочим, о вашей некоммуникабельности. Но так уж и быть, мы снизойдём и позвоним, если предпочтём именно вас». Тьфу! Мерзость какая. Жуткое унижение. Меня уже трясти начинает, стоит только подумать об этом. Всё-таки есть люди — типичные менеджеры. Им всё равно, кому себя предлагать и что предлагать. Я же совершенно не в состоянии себя рекламировать и выносить все эти смотрины на невольничьем рынке и считаю это ниже своего достоинства, ибо прекрасно знаю себе цену. Да, возможно, я гордячка, но мне безумно стыдно унижаться. Ощущаю себя будто шлюхой в публичный дом устраиваюсь, а меня раздевают и смотрят, сравнивают с другими кандидатками... Вот честно, я ещё ни разу в жизни не встречала достойных и приятных людей, действительно чего-то стоящих, которые умели бы себя рекламировать и восхвалять. Те, кто обычно не стесняются это делать, на поверку всегда оказываются «фуфлом помоечным», — как говорит моя тётя.
И пусть психологи сколько угодно захлёбываются, доказывая с пеной у рта, что себя нужно уметь превозносить! Якобы это говорит о раскрепощённости и отсутствии комплексов. Чушь собачья! Знать себе цену — да, это одно, но не лезть со своими: «Посмотрите, что я могу! Жду ваши рукоплескания, ваши жеманные и неискренние улыбки и «красава!» — вот это уже совсем другая опера и скорее говорит о комплексах неполноценности, нежели о свободе духа от всевозможных условностей. Тем не менее скоро всё это снова коснётся меня и придётся опять отравлять свой организм, свой дух и сердце всеми этими унижениями и играми в карьерную лестницу внутри грёбаной человекоперерабатывающей машины под названием Жизнь.
Мне стало дурно до тошноты. Я поднялась, скомканно поблагодарила Эрнесто за предоставленную возможность получить премию к Новому году и расстроенно направилась к выходу, как вдруг услышала:
— Надеюсь, у вас имеется загранпаспорт. 
— Д-да... А что? — опешила я, повернувшись. 
— В конце недели мы с вами улетаем в Чехию. У меня там дела. А вы как раз поможете.
— Но...
Эрнесто поднял на меня испытующий взгляд.
— Какие-то трудности?
— Нет, но я...
— Вот и прекрасно. Мы полетим на частном самолёте моего бизнес-партнёра. Вылетаем вечером тридцатого. Смею надеяться, что ваш муж не станет противиться столь неожиданной командировке.
— Мой кто? — ляпнула я, но заметив, как брови Эрнесто поползли вверх, быстро сообразила: — А-а-а... муж! Н-не знаю. Надо у него уточнить.
— Уточните, сделайте милость. Но, помнится, когда я принимал вас на работу, то вы «махнули, не глядя», подписав договор, который предусматривает командировки, не так ли? Или мне изменяет память.
— М-м-м... — нахмурилась я, не в силах припомнить сей загадочный пункт.
— Ну, раз «м-м-м», то давайте я позвоню вам сегодня вечером, а вы мне уже точно скажете, как поживает ваше «м-м-м». Идёт? Хотелось бы знать наверняка.
— А почему бы вам не взять с собой Ингу или Потап... то есть Михаила? — зачем-то спросила я. 
— Михаил Валерьевич не сможет, он с семьёй уже завтра улетает на все праздники и вернётся только пятнадцатого числа, у него куча отгулов накопилось. А судебные заседания, если вы помните, одно назначено на одиннадцатое число, сразу после окончания массового новогоднего гуляния и всенародной пьянки, а второй процесс — на тринадцатое. Так что у нас есть неплохой шанс застать судей в прелестном расположении духа. Но нам нужно хорошенько удивить их своими доводами. Давайте не запорем эти два выгодных дела. Поэтому мне нужно не просто созваниваться с вами или переписываться, а именно работать вместе, сидя рядом, не теряя время попусту. Там уйма законов и подзаконных актов, которые нужно не просто пересмотреть, а извратить статьи таким образом, чтобы у судей глаза на лоб повылезали от нашей железной логики. Напомню, что ваши премиальные напрямую зависят от качества выполнения предстоящей работы и мозгового штурма. К тому же у меня второе дело, тоже очень важное, и оно как раз в Чехии, а разорваться на две страны я не могу. Поэтому прошу вас сопровождать меня. Инга, кстати, тоже будет в Чехии, но... — вдруг замялся Эрнесто, скривившись так, точно прожевал целый лимон, — вы же сами понимаете... Мне нужен кто-то, кто реально рубит в нашем деле, а не просто нос задирает, козыряя своим красным дипломом и такими же красными труселями... В общем, вы поможете мне в Чехии на переговорах, а заодно мы поработаем там над нашими кассациями и апелляциями.
Он поднялся, поправил рубашку и ремень на брюках. Взяв с вешалки пиджак, Эрнесто принялся одеваться, неотрывно смотря на меня, и, видимо, ожидая какой-то ответной реакции.
Но какая там реакция, боже мой! Я тупо разглядывала складки на его брюках в районе паха, а в голове крутились странные мысли:
«Я с ним... все праздники... в другой стране... вместе работать... сидеть за одним столом... чувствовать его рядом... проживать... Стоп! А где, собственно...»
— В отеле, — точно прочитав мои мысли, произнёс он, едва заметно усмехнувшись.
Мои глаза с трудом переползи от его брюк к лицу, когда я переспросила:
— Что?
— Я подумал, вас беспокоит проживание. Мы остановимся в отеле. Он небольшой, семейный, можно сказать. Не переживайте, это уже моя забота.
— А... — кивнула я, когда он прошёл мимо меня к выходу.
Он был так близко в эти мгновения, что безумно захотелось остановить его, коснуться руки, плеча, подойти совсем вплотную, прижаться... Я даже зажмурилась на пару секунд, дабы отсечь сии непристойные мысли, ведь он женат, чёрт возьми, женат! А это священное табу.
Опомнившись, я развернулась, ломанулась к выходу и... врезалась носом в его подставленную руку.
— Вы сегодня точно решили искалечиться, не так ли? — спрятав по своему обыкновению улыбку в уголках губ, заметил он. — Не ушиблись? — спросил Эрнесто настолько неожиданно мягко, даже интимно, что я поплыла, а он, чуть коснувшись моих растрёпанных прядей, заглянул в лицо, зачем-то остановив свои восхитительные пальцы на моей пылающей скуле. Осознав, что происходит, я дёрнулась, словно от удара плетью, и Эрнесто тут же убрал руку.
Придерживая дверь, он галантно пропустил меня вперёд, но я была настолько зла на себя в тот момент, что не подумала и негодующе буркнула:
— Сегодня дурацкий день, полный дурацких сюрпризов! Надо ещё выяснить, как ко всему этому мой муж отнесётся. Огорчить его — это последнее, чего я хочу в этой жизни. И никакая премия не покроет развалившееся семейное счастье! — И прошмыгнула под его рукой, пулей вылетев в приёмную.
Остановившись посреди комнаты, я обернулась, невольно отметив, что Эрнесто застрял где-то там, позади меня, и тогда я встретила совсем иной взгляд, нежели видела на лице этого мужчины ещё секунду назад.
Эрнесто был откровенно зол.
— Вот как?.. — процедил он, поравнявшись со мной и смерив сверху донизу ледяным взглядом своих зелёных кристаллов. — Ну уж извините, принцесса, не угадал с подарками.


ГЛАВА 4


«Нет, ну какова, а?! Сначала врёт-завирается насчёт мужа, а потом и вовсе не изъявляет желания провести вместе новогодние дни... А с чего ты вообще взял, что нравишься ей? Может, у неё и правда кто-то есть? Вот она и держит дистанцию с помощью выдумки. Но она же смотрит, ёшкин кот, смотрит на меня! Ну и что... много тех, кто смотрит. Это вовсе не означает, что они готовы с тобой в постель завалиться. Хотя нет, именно так и происходит в большинстве случаев. А что с этой не так?» — злился я, пока выруливал со стоянки.
«У мужа она спросит... Ну-ну... пусть спросит. А я вот позвоню сегодня вечером, и пусть она придумает мне причину, по которой её муж отпускает жёнушку на все праздники. Попалась, рыбка! Да ни один нормальный мужик свою жену на Новый год в командировку не отпустит. Значит, там нет никакого мужика. Это же очевидно. Да и ни одна нормальная женщина от своего мужа на все праздники не срулит. Хотя бы из чувства собственничества и сохранности имущества, ведь он явно устроит попойку и гулянку с девками, пока её не будет дома».
Всё судебное заседание я пребывал в подавленном состоянии и даже отказался от прений, что для меня вообще нонсенс. Мой оппонент в осадок выпал, когда я просто молча уткнулся в документы, вместо того чтобы в очередной раз язвительно облить грязью его клиента и добавить масла в огонь — так сказать, нанести последний штрих к портрету.
— Что с вами, Эрнесто, вы как себя чувствуете, нормально? — усмехнулся Леонид, когда мы вышли с ним из здания суда. — Выиграли затяжное дело, а не радуетесь.
— А что я, по-вашему, должен делать, язык вам показывать или другую часть тела? — нагрубил я, подходя к своей машине.
Леонид закурил и предложил постоять, обсудить дальнейшее развитие дела.
— Я, разумеется, оспорю решение, — поведал он мне, затягиваясь сигаретой.
— Кто бы сомневался, — открыв дверцу и забросив туда дипломат, буркнул я.
— Личные проблемы? — хитро прищурился Леонид.
— Нет, — пожав плечами, отсёк я, принявшись со скучающим видом рассматривать близстоящие здания. — Просто день тяжёлый. Устал, не выспался.
— Осторожней, — выбросив сигарету, погрозил мне Леонид, — а то с таким настроем можно не только начать проигрывать дела, но и заболеть, и врезаться в кого-нибудь по дороге, и вообще...
Я рассмеялся, прервав тем самым злобные пожелания.
— А с вашим ядом можно не дожить до апелляции. Вы бы хоть как-то контролировали себя, что ли? А то ещё и курите в придачу. Ух, какая там отрава растекается внутри вас по венам! Осторожней, Леонид, у вас уже возраст не тот, чтобы так небрежно к собственному здоровью относиться.
— Возраст — понятие растяжимое, мой юный друг. И, к сожалению, быстро проходящее.
— По вам это заметно. Я бы принял дельный совет от умудрённого опытом старца, но к вам это не относится. Вы из тех, кто только «кажется», кто создаёт видимость, но не является таковым.
Он позеленел, обдумывая ответ, но я успел запрыгнуть в салон машины, дал по газам и рванул со стоянки, чувствуя, как проклятия летят мне во след.
— Вот бы пригодилось сейчас защитное поле на моём летающем корабле, — хмыкнул я, смотря в зеркало заднего вида.
Но пока стоял в пробке, слова Леонида непонятным образом достигли своей цели.
«...быстро проходящее...»
Это он о моих тридцати двух? Ха! Да у меня ещё вся жизнь впереди! Да я вообще, можно сказать, вчерашний школьник! Да я в самом соку! Да я...
Со злости я даже двинул по клаксону, как и все остальные озверевшие водилы километровой мёртвой пробки, решив поучаствовать во всеобщем недовольном гуле, после чего принялся крутиться на месте, уже не зная, как сесть. Всё мне казалось неудобным. И расстояние до руля, что я уже раз десять подогнал, и само кресло. Потом настала очередь всех зеркал подряд. А пробка всё не двигалась и не двигалась. Тогда я занялся радиостанциями. Везде крутили какую-то муть. То безголосые певички, то гомико-писклявые певцы с прищемлённым достоинством, то дикий речитатив бездарных рэперов-матюгальников.
Почему-то после середины девяностых российская музыка просто умерла. Остались каверы — явные или скрытые — песен иностранных исполнителей. А всё остальное — за очень редким исключением! — это такой отстой, что стыдно подобное по радио крутить, не то что покупать и слушать. Зато наша эстрада ходит с гордыми соплями-пузырями, а там нечем гордиться, там лишь перепевки — как какое-то детско-юношеское творчество под названием фанфики, но только в музыке, или этот всеобщий новогодний блевотный позор, что крутят каждый год для фона пьянствующего народа. При этом есть ведь, есть авторские песни и прекрасные исполнители! Но их никогда не пропустят в эфир, на большую сцену, им никто никогда не даст возможность подарить людям свет и радость, грусть и раздумье, печаль и вдохновение, энергетический заряд и мощь неземных чувств. Политический заказ на всенародное отупение и бездарность превращает серую массу нашей страны в гниющую, зловонную жижу, и талантливых людей рождается всё меньше и меньше, а те, кто ещё приходят в этот мир, в эту страну, они быстро опускают плечи под гнётом всеобщего непризнания.
Понятно, что и в других странах все известные исполнители прошли путь наркомании, алкоголизма, проституции и тому подобного разврата, но они хотя бы реально талантливы и способны «зажечь» стадионы во всём мире своими авторскими песнями, своими неповторимыми «фишками». Это реально Звёзды, по недоразумению упавшие с Небес, точно павшие ангелы, вынужденные теперь самостоятельно искать путь назад. Они знали, на что шли — ради трёх сокровенных слов в их самой знаменитой песне, ради вложенной Искры они жертвовали всей своей жизнью для того, чтобы их услышали те, кто способен слышать, чтобы открылся Путь, позволяющий вернуться к Духу, позволяющий взлететь даже без крыльев...
А наши исполнители ради чего всё это делают? Протащив свои зады через продюсерские постели, они никого не зажигают и не вдохновляют, кроме пьяного поля в деревне Тихопукино. Разве можно сравнить концертный зал, наполненный с горем пополам вялыми поклонниками, со стадионами бушующих, опьяневших от счастья фанатов по всему миру?! Где, где наши «великие» эстрадные певцы? Чем подтверждается их всенародная слава, кроме как эпатажными выходками? В них больше нет Искр. Нам всем подсовывают пустышек, приучая к мысли, что другого не существует и даже не стоит ждать... «сто веков», когда «в стране для дураков» кто-то воскреснет и споёт стоящую, искрящую вещь, способную зажечь миллионы сердец людей, впавших в летаргический сон. 
Я щёлкал радиостанции в надежде услышать хоть что-то приятное и мелодичное, наконец мне улыбнулась удача — старая песня Криса Айзека Wicked game, да и дорожная пробка ожила.
Невольно вслушиваясь в слова песни, я почему-то вновь вернулся мыслями к Полине. Что она мне далась? Ну да, ёкнуло, когда её впервые увидел. Ну и что. Подумаешь... Это вовсе не означает, что нужно три месяца пялиться на неё. Потом я попытался сблизиться и даже намеренно разыграл сцену, типа я случайно пошёл в то же кафе, что и она. Но весь ланч она болтала по телефону со своим мужем. Судя по её блестевшим глазам, она его просто обожает. О чём она мне и сообщила, как только завершила тот сюсюкающий разговор со своим благоверным.
Глупо, конечно, но я тогда поинтересовался:
— Давно вы вместе?
— О, — нахмурилась она, вспоминая, — мы пока не расписались, но вместе уже больше десяти лет. Так что срок приличный.
Я совсем приуныл от такого заявления. Блин, десять лет! Это же не полгода, не два и не пять. Чтобы десять лет прожить с парнем, это надо быть либо идиоткой, либо действительно любить его. Есть, конечно, небольшой шанс, что после десяти лет совместной жизни у неё развилась стойкая неприязнь к своему сожителю, усталость и раздражение, а может, и разочарование, но и мне как-то не очень хочется брать то, что было под кем-то в течение такого длительного срока. Признаться честно, я никогда не понимал всех этих разведёнок и женитьб по третьему и пятому кругу. Как не противно-то после кого-то? Ну, может, это я такой брезгливый, а людям всё равно с кем спать и кого трогать...
В общем, после того раза я честно попытался выбросить девушку из головы, заверяя себя: «Это не она!» Но каждый раз, когда я видел её, ловил себя на мысли, что мне дико хотелось заняться с ней сексом. Даже несмотря на её десятилетний брачный союз с другим парнем. О... более того, кажется, меня это ещё сильнее раззадоривало, вопреки всем моим принципам и брезгливостям. Что я только себе не представлял: и то, как я с ней в офисе один остаюсь поздно вечером (и я такое проделывал не раз!), и то, как я подвожу её до метро, а потом в машине... Но в реальности, а не в фантазиях, она каждый раз, бросив скромное «спасибо», быстро выбегала на улицу. Оставалось сказать ей всё напрямую, рискуя выставить себя каким-то уродом, которому непременно нужно залезть под юбку к своей помощнице. Но ещё есть такая вещь, как репутация, которую нужно беречь. К тому же я — воспитанный человек и совершенно не могу подойти к ней и предложить всё это, прекрасно слыша, как она громко смеётся по телефону, когда разговаривает со своим сожителем. Одно дело, если бы я не знал, что у неё кто-то есть, но совсем другое — когда меня поставили в известность. В конце концов, она моя подчинённая, она работает на меня, она... наверное, оскорбится, если я предложу ей такое. И тогда я потеряю не только хорошего, перспективного сотрудника, но ещё и лишусь возможности видеть её. Пусть хотя бы видеть! Да и понять, почему она так похожа на ту, которая... и почему так отзывается во мне — просто необходимо...
«Я и не мечтал, чтобы влюбиться в такую, как ты...» — в это время проплакал певец, попав словами, точно стрелами, в моё сердце.
Нет, нет... это никакая не любовь! Просто она заводит меня, это всего лишь животная страсть, с которой я всеми силами пытаюсь бороться. Даже маниакально выискиваю недостатки, начиная с коротких волос, которые мне никогда не нравились, заканчивая тонкой, хрупкой фигуркой, отчего за глаза дал девушке обидное прозвище «Палка». Хотя она, конечно же, совсем не палка, а просто стройная, невысокая, нормального телосложения. Одевается не так, как Инга — без всякого лоска, без выделения своих достоинств. Очевидно, что у неё нет средств, чтобы покупать себе дорогие шмотки, которые бы выгодно сидели на её фигурке... фигурке, которую мне безумно хотелось рассмотреть без одежды. Или хотя бы обтрогать в оной. Но нужно остановиться.
«Нет, я не хочу влюбляться... Этот мир лишь разобьёт твоё сердце...» — вторила песня моим мыслям. Сам не заметил, как стал напевать её. От песни мне становилось всё хуже и хуже.
К тому же Полина влюблена в своего парня или мужа, неважно, кто там у неё, но явно кто-то есть. Или она обманывает по причине, что я ей не нравлюсь. Тогда это ещё прямолинейней... В таком случае нужно просто отвернуться от Полины и найти себе девушку. Причём срочно. Сколько можно травить байки о кубинской жене?!
Два года я выполнял требования из списка, подаренного мне моей домработницей Ниной, и прекратил бегать по всем этим дурацким пунктам только с появлением в моём офисе Полины. Похоже, придётся клин клином вышибать. Да и вообще, три месяца без секса, это уже как-то... по-стариковски.
Если раньше просто тупо хотелось секса, то теперь почему-то хотелось большего: чувств, романтики, нежности и теплоты, заботы и глубины, уверенности и спокойствия... таких простых и одновременно бесконечно сложных вещей, но явно имеющих наибольшую важность в жизни каждого человека.
«...быстро проходящее...»
Чёрт! Всё ещё впереди. Ничего не проходит у меня, всё только набирает силу! Просто я меняюсь, меняются и потребности, нет в этом ничего ужасного. Наоборот, если я удовлетворю свои потребности, то всё станет гораздо ярче, чем было. Нужно просто найти свою любовь...
И, как назло, песня закончилась словами «никто никого не любит», как раз когда я остановился у своего дома. Выключив радио, я какое-то время сидел в тишине, смотря на коттедж и фонари, освещавшие извилистую дорожку к дому.
— И для кого я, спрашивается, украшал его всеми этими рождественскими гирляндами? Для соседей, наверное... Дому нужна женщина, как, видимо, и моему сердцу.
Небрежно припарковав машину, я выскочил из тёплого салона на холод и стремглав понёсся домой. Залетев в холл, я уже успел стянуть с себя верхнюю одежду и вскоре зашвырнул пиджак с рубашкой в дальний угол спальни. Включив свет в гардеробной, я достал из ящика туалетного столика заветный Список и, как обычно, зажмурившись, ткнул пальцем в строчку:
«№ 68 Автомастерская. Субботний вечер».
— Да ну, нет, — нахмурился я. — Кого мне там ловить? Слесаря, что ли? Или специально пойти и сломать себе машину, после чего бегать по цеху в поисках одинокой женщины, которая не умеет водить машину и врезается во всех  подряд с периодичностью раз в месяц? Глупо как-то.
Пришлось снова закрывать глаза и колдовать над папирусом.
«№ 57 Кафе-библиотека. Вечер. Среда, четверг или пятница».
— Ну ладно, — скривился я, — так уж и быть. Всё же это лучше, чем № 12, когда попался конный спортивный клуб. В итоге я там нашёл, конечно, себе подругу. И даже поимел с ней близкие отношения. Привёл её к себе домой, накормил, напоил, искупал, всячески ублажил и даже конюшню ей построил, причём почти собственноручно. Надеюсь, библиотеку мне не придётся выкупать, как понравившуюся лошадь.
Переодевшись в джинсы и пуловер, я заглянул по пути на кухню, открыл холодильник и офигел: там, рядом с ужином, стояла записка от Нины:

«Эрнесто,
Если вы не забыли, то на носу новогодние праздники. Завтра утром я приду последний раз, так как мы всем семейством уезжаем в Финляндию. Вернусь не раньше пятнадцатого. Я вам звонила сегодня, чтобы напомнить об этом, но устала общаться с вашим автоответчиком, а эсэмэски я не люблю писать. Не забудьте передать мои поздравления вашим родителям. Надеюсь, вы приятно проведёте время в семейном кругу.
Обнимаю, целую, всем сердцем с вами,
Нина.
P.S. Пусть наступающий год подарит вам встречу с настоящей любовью, с той женщиной, на которой вы всё-таки захотите жениться. Устала желать вам это, но кто знает, может, на третий раз моё пожелание исполнится?»

Я захлопнул дверцу холодильника, так и не узнав, что приготовлено на ужин.
— Ну да, — с горечью отозвался я в пустоте кухни, — нашёл любовь, как же... Здесь чтобы подругу для секса найти — потрудиться нужно, если не хочешь провести ночь с какой-нибудь чувырлой, конечно, или с той, которая на следующий день решит уже перетащить ко мне все свои вещи, даже не спрашивая моего согласия. А вы, Нина, о любви... Да где она, эта любовь? Сказки для наивных людей, всячески оправдывающих свои неудачные выборы сексуальных партнёров.
Раньше, когда я был ещё подростком, всегда удивлялся, почему все нормальные мужики моделей или актрис предпочитают. Ведь все они дуры дурами! Но потом понял, в чём причина. Это единственный контингент более-менее симпатичных женщин. Всё остальное — это какое-то кошмарное недоразумение, а не лица. Смотришь на них и ужасаешься. Такое ощущение, будто большинство женщин, которые не имеют отношение к модельному бизнесу, вообще не знают ни как косметикой пользоваться, ни как одеться, ни как привести себя в порядок, сделать причёску, ходить на каблуках, держаться в обществе... Деревня на деревне, зато понтов, особенно у тех, кто стоит в магазинах, торгующих косметикой, выше крыши. Каждая стоящая там — ну прям звезда! Я как-то обедал напротив входа в парфюмерный магазин. Боже... каких экземпляров я только не увидел. И все они уверены в своей неотразимости. Да там не духами поливаться надо, а пластическую операцию каждой второй делать. И эти громкие выкрики мужиков на 8 Марта: «Наши красивые женщины!» — да вы что, мужики, ослепли все разом?! Где, где вы красивых видели, лицемеры?! Одна страшней другой. А если с них косметику смыть, так вообще — кикиморы без грима. А ведь говорят, что внутренняя красота непременно должна отражаться во внешней. Что же тогда получается, что мы живём в обществе душевных уродов? Нет, фраза о том, что красота в глазах смотрящего, несомненно, верная, но в разумных же пределах! А здесь, когда на каждом шагу очевидное уродство, которое даже косметикой не скрыть...
Ещё немного — и я превращусь в озлобленного женоненавистника. А всё Палка виновата! Ходит передо мной, как живое напоминание о том, что, мол, нет, не все уродины, которые в модельный бизнес не пошли, вот, смотри... но я другому принадлежу... не тебе. Завидуй! Кусай себе локти! Захлёбывайся слюнями, изводясь от желания!
— Ну и катись к чёрту! — выругался я и, схватив куртку, сбежал с крыльца дома.
Навигатор услужливо показал мне сразу несколько кафе-библиотек.
— Отлично, — раздражённо отметил я, направляясь к ближайшему заведению, — найду там себе какую-нибудь заучку-неудачницу, которая ходит в кафе книжки читать и выпендриваться, дескать, умная очень, а потом... а потом я просто приглашу её к себе и оттрахаю без всяких лишних разговоров и обещаний. Хватит уже по этой Полинке сохнуть. Не хочет меня, так пусть дальше не хочет. Пусть сидит со своим хахалем.
Войдя в кафе, я сразу напоролся взглядом на барменшу. Она мило улыбнулась и приглашающим жестом указала на свободный столик.
«Вот её как раз и повезу домой...» — решил я, ответно улыбаясь, и опустил свою задницу в мягкое кресло. Пока ждал официантку, обсматривал посетителей и книжные шкафы.
И тут со мной чуть нервный припадок не случился — по диагонали от меня сидела Полина.
Меня точно ледяным душем окатило, а потом стало невыносимо жарко. Притаившись, я замер, наблюдая за девушкой. Вот, оказывается, как она одевается, когда не на работе... Двуличная какая, однако.
Полина сидела, закинув одну ножку за другую, в тёмно-коричневых колготках, в замшевых сапогах на высоком тонком каблуке, в бежевом обтягивающем шерстяном платье-футляре с мягким объёмным воротом-хомутом. Синие глаза были подведены гораздо ярче, чем в рабочее время, а её аккуратная короткая стрижка с привычно забранными за уши волосами теперь представляла собой творческий белобрысый беспорядок. Мягкие, непослушные, завитые пряди игриво падали на лицо, оттеняя скулы и ярко накрашенные губы.
Как с обложки или экрана... Разве такие бывают?..
Не знаю, на сколько я завис, но мой рот как-то на удивление быстро наполнился слюнями, и как только я попытался их сглотнуть, то сразу же подавился. Больше всего я не хотел, чтобы Полина обернулась, услышав мои сдавленные откашливания, и вообще, как я ей объясню свой вечерний променад и посещение данного заведения в век, когда все нормальные люди читают книжки в электронном формате? Но постойте... а она-то что здесь делает? Разве ей не нужно готовить ужин и стелить постельку своему распрекрасному Аркадьевичу или как там его?
Тихонько отойдя за книжный шкаф, я достал телефон и набрал её номер.
Боже, сколько раз моё сердце ёкало, когда я звонил ей, но ещё ни разу оно не скакало галопом, победно ликуя. Почуяв жертвенную кровь, я вцепился в возможность всеми своими когтями и клыками.
— Добрый вечер, Полина, — поздоровался я, улыбаясь от уха до уха, когда, прижавшись спиной к книжным полкам, украдкой выглянул в зал.
— Да, добрый вечер, Эрнесто, — ответила она спустя минуту разглядывания вызова на своём телефоне.
— Я не отвлекаю вас?
— Нет, нет...
— Ну, просто время уже позднее, у вас же семья, как-никак. Так вы поговорили с супругом насчёт командировки?
— А... да, поговорила.
— И как решился вопрос?
«Давай, детка, скажи мне, что он не возражает. Значит, нет у тебя никого, что и требовалось доказать! А если скажешь, что муж возражает, то останешься без премии и на невыгодных условиях отработки. Ну, выбирай...» — внутренне злорадствовал я.
— Я вынуждена отказаться, Эрнесто, — произнесла она, и всё во мне оборвалось в тот момент. С одной стороны, это свидетельствовало о том, что она — редкая женщина, не подвластная меркантильным интересам, а с другой... я ей не нравлюсь, и она не собирается проводить со мной время ни здесь, в Москве, ни в сказочном рождественском отеле в Чехии.
— И по какой же причине? — выдавил я из себя.
— Я уже озвучила эту причину сегодня. Мне бы не хотелось огорчать любимого человека. Я думаю, вам, как женатому мужчине, это должно быть понятно. Уехать на все праздники, оставить мужа... А вы, как вы уедете без жены, простите за любопытство?
— Моя жена прилетит в Чехию, но чуть позже, — глухо отозвался я, чувствуя, как меня достала эта отравляющая ложь, но я уже не мог пойти на попятную. Это выглядело бы ребячеством с моей стороны.
— Ах... вот оно как... — вздохнула Полина. — Прекрасно. Значит, вы сами не бросаете жену на рождественские праздники, а мне предлагаете так поступить?
— Нет, я понимаю и принимаю ваш отказ.
Мы помолчали минуту, после чего она заявила:
— Мне пора, ужин стынет, мы сейчас собираемся ужинать. Муж ждёт.
И тут меня взорвало!
— Конечно, — ядовито процедил я, делая её фото и отсылая ей его. — Не смею вас больше задерживать. Мои извинения вам и вашему супругу.
Вернувшись на своё место, я скрестил руки на груди и, ожидая реакции, раскинулся в кресле.
Сначала Полина уткнулась в свой телефон, прибрав знакомым, нервным движением волнистую прядь за раскрасневшееся ушко, затем дёрнулась, подскочила, обернулась и тотчас заметила меня.
А я заметил вторую чашку на её столе и... Петровича, отца Инги, уверенно идущего из туалетной комнаты по направлению к столику Полины.



ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


Уважаемый читатель, продолжение романа по ссылке:
https://litmarket.ru/books/sto-glupyh-idey


2021-2022гг