Из ее дневника

Роман
Жанры: Романтическая мистика, магический реализм, психологический триллер
Аннотация:
Ее жизнь перевернул несчастный случай, после которого основным развлечением становится ведение дневника, ведь только благодаря ему удается пробираться сквозь дебри отрывочных воспоминаний. Но всё меняется с появлением подозрительного незнакомца, вызывающего непреодолимое влечение.
Несмотря на сомнения, она бросается в водоворот страсти, поначалу даже не задумываясь о том, как мало знает о своём избраннике.
Однако тот ли он, кем представляется? Каковы его истинные намерения? И как быть с тем, что редкие вспышки воспоминаний противоречат записям в дневнике? Возможно, таинственный мотоциклист знает нечто крайне важное о ее прошлом…


(Роман полностью написан от женского лица.
Также к нему написаны песни, послушать которые можно по ссылкам:
 
https://vk.com/video614555282_456239228

https://vk.com/video614555282_456239226  )



ГЛАВА 1


 
Февраль, 12
12:00

Я решилась. Подойду к нему сама и всё выясню. Сегодня вторник, день солнечный, тёплый. Настроение отличное, боевое, пять чашек кофе – больше не влезает... Хватит пялиться на него в окно.
(Пожалуйста, Боже, если Ты существуешь, подари мне НОРМАЛЬНОГО парня, хоть раз в жизни!) 

Как только я вышла из дома, парень вытащил свои наушники и пошёл прочь. 
Тему «За мной следят спецагенты» я проходила уже два месяца назад, благополучно пережила её и выбросила из головы. Тему «За мной следит маньяк» – как раз сейчас собираюсь раскрутить и поставить все точки над i.
Хватит. Он за мной везде таскается. Надо всё выяснить самой. Взять судьбу в свои руки и скрутить нервы в кулак. Жить в неведении просто невыносимо! 
 
Где-то в 12:50 я почти нагнала его.
Ага, занервничал! Вот теперь ты поймёшь, каково это, когда за тобой следят несколько месяцев подряд и ходят по пятам. Мы кружили по площади, потом по торговому центру, затем по набережной и вышли снова на площадь перед метро. 
Не оторвёшься от меня!
Он завернул в переулок. Я – за ним. Он остановился у входа в кафе-ресторан, оглянулся и… увидел меня. А-а-а! Позор, он смотрел на меня в упор, ведь я ходила за ним, как приклеенная. Так неудобно, стыдно, так по-детски. Надо было срочно сделать умный вид или вообще притвориться, будто я иду по своим делам, но я не смогла и поэтому… просто убежала домой.
Стыдобища. Детский сад.
 
 19:00
 
После такого позора я вернулась домой вся в смешанных чувствах. Но странное дело: на душе всё равно светло и легко. Прямо как в детстве.
Грустно становится только от мысли, что он мог с кем-то встречаться в том самом кафе. Обычные парни по кафе-ресторанам не ходят, особенно в одиночестве. За ними такое вообще не водится. Это ещё женщины могут захотеть побыть наедине со своими мыслями, посидеть где-нибудь, попить кофе и подумать. Мужчинам в большинстве случаев это несвойственно. Они ходят туда исключительно в компании друзей или же чтобы цеплять женщин, которые ходят туда подумать. Якобы подумать. 
Я пообедала, почитала, поболтала с тётей по телефону и уже по привычке подошла к окну, а там  ОН.  Вернулся! Но зачем? 
Моё сердце ушло в пятки, затем прыгнуло к макушке и забилось сумасшедшим ритмом. Он, кажется, заметил меня в окне, и я нервно дёрнулась, спрятавшись за штору. 
Парень на мотоцикле… 
Мама меня не понимает, да и подруги смеются, говорят, что только бездельники целыми днями на мотоциклах гоняют, безответственные и глупые. К тому же мотоцикл у него какой-то старый. Мне говорят, что этот парень наверняка беднее церковной крысы.
Не хочу так думать, да и наплевать, сколько у него денег. 
Правда, мой отец с некоторой долей зависти заявил, что мотоцикл у него хоть и старый, но, очевидно, иностранный, весь изрисованный какими-то огненными вихрями, царапинами от когтей и звёздами. Папа весь аж позеленел, пока в окно выглядывал. 
– У-у… – завистливо мычал он, когда, прячась за шторой, рассматривал мотоцикл, –двухцилиндровый, два глушка. Какая-то необычная форма рамы. Не слышал, чтобы такие выпускались. Где только взял?
– Пап, а что же это за мотоцикл? – с горящими глазами допытывалась я, прячась за второй шторой. 
– Почём мне знать? Там нет ни надписей, ни эмблемы. Видишь, весь чёрный, прилизанный. Стоит прямо под фонарным столбом, но никаких надписей не видно. И вообще, это какая-то дьявольская смесь стилей. Кому понадобилось так изгаляться? Классику «под ретро» скрестили с гоночным байком. Хм, глупость какая!
– Выглядит круто,  – замечталась я, подглядывая в свою щёлку. 
– Что там крутого?! – возмутился папа, сверля парня завистливым глазом из своей щёлки. – Должно быть, тяжёлая махина.
– И что в этом плохого? 
– Да ты представь, как поднимать эту махину, если что! 
– А почему ты сказал, что байк старый? 
– Сама посмотри, какой потёртый. Осторожней с такими парнями, мисс. С ними можно в переделку попасть. Чтоб и не думала к нему садиться! Поняла? 
– Да мы вообще с ним не знакомы! – вспыхнула я. – А с чего ты взял, что мотоцикл в переделках побывал? 
– Видишь, – с видом знатока указал папа, – все серебристые детали, весь блестящий «понт» на дисках, на топливном баке и глушаки – там всё в царапинах, точно байк  по асфальту возили. Да не раз. А денег, чтобы заменить и подкрасить, вероятно, у парня нет. Тогда зачем ему мотоцикл? За ним же ухаживать надо. Кто так с машинами обращается? Разве можно в таком запустении мотоцикл содержать? Помню, был у меня мотоцикл в студенческие годы… Не такой крутой, конечно. Отечественного производителя. Но я никогда его так не запускал. 
– А куда ты его дел? – поразилась я, так как раньше и не подозревала, что мой папа был мотоциклистом. 
– Куда дел, куда дел… – засопел старый байкер.  – Мама твоя меня достала! Заставила продать. Она на него так ни разу и не села. Боялась. К тому же в нашем климате – это полная глупость. Мама, конечно, права была. Да и это только по молодости можно кататься с таким шумом и рисковать понапрасну. Взрослеешь и понимаешь, как всё это выглядит со стороны: совсем не солидно. Так, игрушки для юнцов, психов и дураков, которые кадрят всяких дур, глазеющих на них из окон! Зима же, лёд на дорогах, а он катается... Глупый пацан. Из простуд, наверное, не вылезает. 
И папа со словами «Выпендрёжник фигов. Небось, сам эту махину в гараже собирал…» поплёлся к холодильнику за вкусненьким. 
Видать, «выпендрёжник» задел за живое, так как спустя десять минут папа вернулся злой, с палкой от швабры и, хмуря брови, прогрохотал: 
– Сейчас разберусь с ним. Чему он там улыбается? Выйду и как по шее надаю! 
Я развопилась, развизжалась, загородила собой выход из квартиры, расставив руки в стороны. Затем схватила зонтик и принялась сражаться, как на шпагах, жалобно пища, что, мол, папа собрался опозорить меня. 
– Я уже взрослая! – верещала я со слезами на глазах. – Не твоего ума дело, почему этот парень под окнами ошивается! Он же не к маме пришёл, а ко мне!
Но это я зря сказала. Папа побагровел, став похожим на разъярённого буйвола. Он даже промычал нечто похожее на «Му-у-у-у!», но тут, наконец, из кухни выскочила мама и принялась поливать «выпендрёжника» последними словами, что не могло не утихомирить «буйвола». Они ушли смотреть какую-то мыльную оперу по телевизору, и я смогла вернуться к рассматриванию загадочного парня за окном.
Может, я зря убежала от него утром, когда он заметил меня? Вдруг он намеренно уводил меня подальше от дома, чтобы я зашла в то кафе, где можно было бы познакомиться? А я, дурочка, струсила. Но к чему такие сложности? 
В это время мой таинственный воздыхатель опёрся о мотоцикл и, скрестив ноги, уставился на меня, раскинувшись в самой соблазнительной позе. 
 
Я уже не пряталась за шторой и открыто смотрела на него сверху вниз с таким суровым выражением лица, какое обычно бывает у болонки, смотрящей на сенбернара с высоты четвёртого этажа. 
Тут знакомые девушки-близняшки из третьего подъезда нашего дома подкрались к моему мотоциклисту и, заигрывая, захихикали. Он обернулся к ним и что-то сказал, явно шутя, потому что… эти… две прошмандовки засмеялись ещё громче и непристойнее. Они старше меня, им, кажется, полтинник на двоих. Воображают себя такими взрослыми и всезнающими, что даже противно. 
«Отвернись от них! – гипнотизировала я своего мотоциклиста, с досады заламывая себе руки. – Не смотри на них. Смотри только на меня. Они со всеми перегуляли, со всем районом. Ну же, красавчик, отвернись от них. Пожалуйста!».
Но парень оказался таким же, как и все мужчины на свете: близоруким. И с одной извилиной между ног, так как спокойно среагировал, когда к нему в карман куртки одна из девиц положила записку. 
«Наверное, номер телефона дала, – леденела я от плохого предчувствия. – Какой парень откажется от смазливых, одетых не по погоде близняшек в мини-юбках и укороченных курточках? Говорят, ни один. Ну и пошёл к чёрту! Если узнаю, что ты развлёкся с этими шалавами (а я узнаю, как и все в нашем дворе), к окну ни разу в жизни больше не подойду. И плевать, если ты потом будешь часами здесь стоять. Я не выйду, а если и выйду, то не посмотрю в твою сторону. Вот так и знай, мне сверху видно всё!».
Мотоциклист, точно услышав мои мысли, резко поднял голову и, поправив свой обширный меховой капюшон, серьёзно посмотрел на меня. Мне даже показалось, что он испугался. 
Наверное, только показалось…
Потом со мной что-то случилось: я бросилась за палкой от швабры, схватила куртку и вылетела к лифтам с твёрдым намерением накостылять соседским девчонкам. 
Пока я ждала этот черепаший лифт, пока выбегала из подъезда, мотоциклист уже уехал, наверное, подумав, что я просто ушла и больше не покажусь в окне. 
Девчонки ещё топтали снег под фонарём, где до этого стоял мой соблазнитель, и вовсю крутили своими мини-юбками, о чём-то противно хихикая. Увидев меня, они недоумённо захлопали своими наклеенными ресницами. 
– Привет! – крикнула мне одна из них (не помню, как их обеих зовут, к тому же там всё равно никак не отличишь, кто есть кто). – Ты потрясно выглядишь с палкой и в тапках-слониках! Совсем крыша поехала? Собралась на прохожих бросаться? Дурку вызвать, овца? 
И они засмеялись. Мерзко так, ехидно, с издёвкой. 
 
Я повернула обратно.
Расплакавшись ещё в лифте, я продолжила реветь и дома. 
Все соседи думают, что я чокнутая. Кто им это сказал? Кто распространил эту сплетню, эту жалкую ложь?! Так несправедливо, так жестоко всё это!  Ведь я вполне нормальная, нормальная, нормальная… 
Почему меня пытаются убедить в обратном? Что же это за преступление, что за аморальный поступок такой? Почему из меня всеми силами делают душевнобольную? Почему так упорно заставляют испытывать чувство вины перед всеми: перед обществом, врачами, родителями, родственниками, друзьями? Что за садизм?! Я ни в чём не виновата. И я здорова. Совершенно здорова! А меня не выпускают из дома, заставили взять этот ненужный академический отпуск в университете…
Всё как раз наоборот: люди вокруг меня, они все – точно пациенты какой-то гигантской психбольницы. Они свободно перемещаются по территории, разговаривают на больные темы, восхищаются больными вещами, ведут себя, как больные; издеваются над другими, убивают, насилуют, мстят, врут, всячески искажают действительность и уничтожают природу – ту самую территорию, по которой им ещё предстоит гулять и гулять. 
Они гадят в своё же водохранилище, портят посевы ядами, едят отраву, дышат отравой, а после угрожают врачам, когда те не могут их вылечить. Врачи, кстати, тоже из этой же тусовки. Эти так вообще возомнили себя апостолами в белых халатах. Ладно, ещё травматологи и хирурги – те хоть иногда помочь могут, а вот остальные… ведут себя крайне странно и почему-то никогда никого не вылечивают. Только исследуют, только наблюдают. Жадно так, с пристрастием. Всё допрашивают и допрашивают, всё записывают и записывают, собирают свою статистику, куда-то постоянно отправляют её. А оттуда, из статистических институтов, информацию тоже кто-то забирает. Кто? Наверное, владельцы мировой психбольницы и наблюдатели этого глобального эксперимента. 
Нам говорят, что всё это готовят для докладов правительству – то есть тем, кто является постояльцами этой психушки. Они так искренне верят в свою власть, так искренне гордятся и решают судьбы других пациентов с немыслимой лёгкостью, точно ежедневно получают рекомендации настоящих Врачей. 
Вообще, мне всегда больше нравилось слово целитель, а не врач или лекарь. Врач – это как-то больше похоже на «враль», «врать», а лекарь – на лекарство. Прямо какая-то кармическая примочка для смертника. Целитель – это совсем другое дело. Целить – значит восстанавливать целостность, исцелять. Почему к целителям такое презрительное отношение? Судя по народной молве, именно целители чаще всего и возвращают людям здоровье, а не лекари-аптекари со своими лекарствами, выписанными всевозможными вралями.
Почему такая несправедливость? Почему она продолжает шествовать по миру?
Порой мне кажется, что я здесь одна здоровая. И я так радуюсь, когда слышу о том, кто тоже здоров. Как мы оказались здесь, среди больных? Кто послал нас сюда и зачем? 
Нас прячут здесь? 
Нас держат здесь, как узников, чтобы нас никто не нашёл и не спас? 
Нас послали сюда разведать обстановку? 
Или мы посланы, чтобы исцелить несчастных подопытных, дабы они смогли, наконец, очнуться и выйти за пределы огороженного загона мировой психбольницы?
Кто же я?! 
Моё имя Любовь…
Но разве бывает любовь без любви? Какой от меня прок, если я сама до сих пор не нашла свой источник света? 
 
 
 Февраль, 13, 
 11:30
 
Сегодня утром он не пришёл. Моё окно осиротело, и я тоскливо разглядываю улицу. Где-то проурчал мотоцикл, и вот я вся чуть ли не вылезаю из окна, чтобы посмотреть: не он ли приехал? Но нет, не он… 
Похоже, 13-е число  –  день, когда проводится некое культурное мероприятие на Лысой горе и такие красивые парни все заняты в «бальных танцах» на шабаше. 
Или номер телефона в кармане обнаружил? Поэтому проспал и забыл обо мне. Куда мне тягаться с этими близняшками! Я даже целоваться-то толком не умею. Наверное.
Ладно, значит, ты не мой супергерой. А так хотелось, так мечталось, так сердце пело!  Незнакомец, ты мне очень сильно понравился. Как никто другой до тебя за всю мою жизнь. (Эх, вспомнить бы ещё эту жизнь!) 
Больше не приезжай. Не хочу видеть тебя. Осознание того, что ты предпочёл других мне, подобно яду, который отравляет меня, убивает. Не приезжай. Ищи счастье в другом месте. А я пойду искать своё. 
Идёт снег. Пушистый, медлительный, сказочно-прекрасный. У меня слёзы наворачиваются на глаза. Неужели этот мир и в самом деле существует? Это – реальность? Неужели он и вправду такой волшебный и красивый? Я вижу его. Я его чувствую всем сердцем и хочу помнить даже после смерти. Но я также знаю, что в этом мире есть ТЫ – мой единственный, любимый. Ты где-то рядом, ты ищешь меня. Я помню тебя! Слышишь? Я ПОМНЮ ТЕБЯ!!!
Зачем-то натягиваю пальто, сапоги, нахлобучиваю шапку с помпоном и иду, иду, иду… куда глаза глядят. До встречи, мой верный друг – дневник моих слёз и печали.


 Февраль, 13, 
 19:00
 
Это всё-таки произошло!.. 
На автомате, совершенно не помню как, но где-то к часу дня я добралась до кафе «Встреча», куда накануне зашёл ТОТ САМЫЙ парень. И я решила зайти.
Мысли мои были ужасно тоскливыми и текли по мозгу, точно расплавленный сыр, как тут я увидела его… вблизи! 
Итак, описание.
Он сидел немного взлохмаченный и спокойно-преспокойно пил кофе, распространяя флюиды своей сексуальности на метры вокруг, так что колени мои задрожали в прямом смысле этого слова, а голова пошла кругом. 
Что сказать?.. Весьма высок (под два метра, наверное!), но не длинный, как шпала. Выглядит гармоничным, и все части тела имеют здоровые пропорции. То есть у него нет никаких «баскетбольных» длиннющих ног; рук-плетей до колен; шеи, как у жирафа, или мелкой головы на широких перекачанных плечах. Странным образом его рост вообще никак не бросается в глаза, а только если встать рядом с ним. 
Что еще? Стройный, гибкий. Несомненно, умеет управлять своим телом и не комплексует, как многие ребята, когда не знают, куда деть свои руки-ноги, как сесть, как встать или куда смотреть. Этот знает себе цену и, очевидно, знает, как можно произвести ещё большее впечатление на женский пол. 
Парень ещё издали казался мне серьёзным и взрослым, но теперь, когда я понаблюдала за ним  вблизи, абсолютно убедилась: он, бесспорно, старше меня, хоть и выглядел иногда молодо-зелено. Секунда-другая – и всё менялось. Тогда это прошло для меня в фоновом режиме, но сейчас вспоминаю и поражаюсь его метаморфозам.
Он и не мужиковатый, и не женоподобный, а просто безумно красивый. Я испытала на себе весь спектр чувств, которые возникают у женщин при встрече с такими мужчинами. Теперь я поняла даже ненавистных близняшек, подскочивших к нему так внезапно.
И здесь уже не получится списать всё на избитое «на вкус и цвет товарищей нет…»!
Волосы у него до плеч и даже чуть ниже, жёсткие, чёрные, с прядями посветлее на полтона, неровно подстрижены, как лесенкой, отчего торчат во все стороны, точно он герой японских мультиков, а рваная длинная чёлка порой закрывает глаза… 
 ...его глаза! Боже мой...
Они очень-очень странные. Вроде чуть раскосые, тёмно-серые. Иногда кажется, что они почти чёрные, а потом вдруг снова светлеют, становятся ярко-серебристыми, большими, выразительными; с длинными густыми чёрными ресницами, да такими, что если он чуть сощурит глаза, то вполне сойдёт за спящего. 
Воротник его замшевой куртки – стойка. Чёрные брюки, скроенные по военному фасону, с несколькими карманами и необычными молниями по всей длине ног; светло-бежевая толстовка с капюшоном. На стол он положил чёрные кожаные перчатки. Высокие утеплённые кроссовки-ботинки из коричневой замши и с мехом навыворот. Модник, да? 
Но я тоже не простачка. Родные говорят, что красавица. Правда, на то они и родные, чтобы привирать немного. Не нужно робеть, прочь все комплексы! Я тоже могу нравиться. Вперёд, на абордаж! 




Он сидел за столиком у окна, пил кофе и наблюдал за тем, как я заторможенно стягивала свою шапку. Расстёгивая пальто, я чувствовала, как сильно привлекаю внимание многих мужчин, сидевших в этом кафе. 
Блондинка, чуть выше среднего роста, с о-о-очень длинными, сильно вьющимися кудрями – да, это всё я. Другими словами, есть чем гордиться. Все думают, будто я крашу волосы, но это не так. А всё дело в том, что мои волосы имеют странный цвет – совершенно белый, как у альбиносов, в то время как брови и ресницы – тёмно-русые. Родители не знают, как такое могло получиться. 
И мама, и отец – тёмненькие. Бабушка по папиной линии однажды брякнула, мол, моя мать меня нагуляла. Ну и скандал же был! Прародительница, понятное дело, потом извинилась, сказала, что неудачно пошутила, да слово – не воробей.
Мне, можно сказать, повезло: я – фигуристая деваха с тонкой талией, но всё остальное – булки булками. И там, и сям. Точно накачали. Хорошо, что в этом году хоть чуть сбросила в объёмах, а то в зеркало без слёз не взглянешь. 
Завтра же сяду на новую Лизкину диету, а сегодня (в последний раз!) можно и лазанью, и пирожное к чаю на время вечернего просмотра телевизора – по первому каналу обещают фильм с Микки Рурком! Ура! 
А завтра, клянусь, забуду дорогу к холодильнику! Нет-нет, завтра вечером никак не могу – в программе стоит фильм с Киану Ривзом. И пирожные наверняка останутся. Не выбрасывать же! Чем-то ведь надо заесть вид полуобнажённого Киану… Значит, послезавтра. Решено.
Чёрт… В субботу у Ксюхи день рождения. Торт будет. Ладно, даю себе честное слово: с воскресенья – ни-ни! Ни одной булки, ни пирожных, ни мороженого, и больше никаких тортиков, как бы там всякие Киану футболки не сбрасывали. Вообще, я не зациклена на своём весе. Сколько вешу  – оно всё моё. К тому же, если спокойно подумать, то не очень-то и много: всего-то 56 кэээгэээ… 
Я себя успокаиваю, мол, мужчины, чтобы там нам ни навязывала вездесущая мода и шаблонное телевидение, всё равно чаще обращают внимание на таких, как я, а не на тощих фотомоделей! Модели им так, для выхода в свет нужны, чтобы надеть на них дизайнерское платье в обтяжку и всё такое. На то они и модели – вешалки для одежды. 
А когда мужики про постель думают, им всем без исключения нравится что-то тискать и сжимать, да попутно пялиться на то, как оно самое трясётся и колышется в движении. Не слишком, конечно, без откровенных жиров, но чтоб непременно колыхалось в нужных местах. А что там, у щепок, может колыхаться? Так мне обычно папа говорит. Или он меня просто успокаивает?
Успокаивает или нет, но я в очередной раз убедилась, как всё это колыхание моих округлых форм гипнотически действует на мужчин. Обычно я очень скромная, но в кафе со мной произошло что-то невообразимое. Я бесстыдно распахнула своё шерстяное пальто, упёрла руки в тонкую талию и все мужики в кафе, как по команде, уставились на мои формы. Хм... Кобели. А я никак не могла заставить себя перестать улыбаться. 
Моя белая шерстяная юбка в складку чуть выше колен демонстрировала стройные (но ужасно озябшие!) ножки; эффектные белые сапоги на тонком каблуке делали меня значительно выше и стройнее, а облегающая кофта с глубоким декольте и его содержимым откровенно притягивала взгляды. 
И вот мой таинственный преследователь-мотоциклист также завис взглядом в районе моего солнечного сплетения. Однако стоит отметить, что, в отличие от остальных мужчин, он быстро справился с собой и спрятал улыбку за нервным глотком кофе. 
Я поняла: я ему нравлюсь. ДА!!! ДА!!! ДА!!! 

Моё сердце преисполнилось непонятных надежд, и я на ватных ногах пошла кругом по волшебному кафе. Когда вдоволь находилась, робко подошла к столику, за которым восседал незнакомец, и каким-то не своим голосом поинтересовалась:
–  Можно мне рядом с вами приземлиться? 
Он кивнул и чуть улыбнулся. Мр-р-р…. Очаровательная улыбка! Пишу эти строки и сама не верю своему счастью! Не парень, а мечта. Даже быстренько набросала его портрет, чтобы не забыть.
Конечно же, я улыбнулась ему в ответ! 
Он был таким спокойным, таким уверенным в себе, а я – как сбежавшая из психушки дурочка. Именно дурочка. Потому что только она могла бы в такой ситуации испортить трепетную сцену с улыбками и спросить:
–  Давайте прекратим притворяться, а? Вы меня везде преследуете, везде за мной ходите; уже как полгода стоите под моим окном; бродите вокруг дома; кто-то звонит на городской телефон и молчит. У меня сейчас на уме только два варианта: либо бежать к участковому писать заявление, либо…
 – Либо? – улыбнувшись ещё шире, уточнил он.
(Такой голос приятный! Я готова визжать от восторга! Дрожь в коленках до сих пор не унимается.)
 – Ну… либо… Послушайте, что вам нужно от меня?! – набравшись храбрости, выпалила я. 
Тут подошла официантка. 
– Девушка будет свежевыжатый апельсиновый сок, – сделал за меня заказ этот (крайне!) симпатичный тип,  – и что-нибудь на десерт к зелёному чаю. Яблочный штрудель, например. Спасибо.
 От такой наглости я поначалу онемела, но быстро пришла в себя и решила уже не церемониться: 
– Ты из тех мужчин, которые считают себя самыми умными? С твоим мнением нужно не просто мириться, а принимать как должное, да? Этакий господин, решающий за глупую женщину, чего она хочет, а чего – нет, так? 
– Прости, – вдруг сконфузился он, но тоже легко перешёл на «ты», – разве ты хотела что-то другое заказать? 
– Я... э-э-э… Да! Представь себе – другое. Другое! – соврала я, так как в этом кафе почти всегда заказывала именно это и сейчас не стала бы делать исключение. – Ты даже не спросил. Ну да ладно, пусть останется этот заказ, раз официантка уже ушла, – гневно вытаращилась на него я и тут же вспомнила статью из какого-то женского журнала про то, как НЕ следует вести себя с симпатичным парнем на первом свидании, и прикусила язык, чуть не расплакавшись.
Вот ведь дура! Мы даже ещё толком не познакомились, а я уже с претензиями к нему лезу! Показала ему свой несносный характер. Ещё подумает, что я феминистка какая-нибудь, тогда вообще убежит.
После этого минут пять мы сидели в тишине, пока не принесли мой заказ. Я на нервах выпила сок почти сразу же. Ужасно неприлично. Просто всосала в себя весь стакан. Фу! К штруделю я не смогла притронуться, пока он не заказал себе тоже. И вот мы сидим, ждём теперь его заказ, как тут он решил нарушить наше молчаливое разглядывание друг друга: 
– О чём ты хочешь спросить? 
Какой болван: такие вопросы мне задаёт! Хотя выглядит взрослым и умным. Но мужики все такие. А строят из себя... Помню, прочитала в детстве чью-то фразу, мол, как бы плохо мужчина ни думал о женщине, будьте уверены: женщина о мужчине думает в сто раз хуже. Это точно. Что мне надо было ему ответить? Что-нибудь соврать, придумать ерунду, глупо захихикать? 
Но не то чтобы соврать, а даже мыслить в его присутствии было крайне тяжело. У меня от его флюидов и сногсшибательной внешности ум за разум заехал, и все оставшиеся мысли слились в одну: я – толстая уродина, а он – какой-то прямо царевич, настоящий красавец, павлин. Ну, я и решила лепить напрямую:
–  Ты  маньяк какой-то, да? Зачем следишь за мной?
– Нет-нет, что ты! Я не маньяк, – серьёзно заверил меня он. Затем, чуть покривившись, добавил: – Хотя, не скрою, некоторые странности у меня имеются. Но я не собираюсь тебя насиловать, убивать и вообще причинять тебе какие-либо неприятности. Если ты захочешь, то я перестану за тобой ухаживать. 
 Ого! Так это он так ухаживал! Понятненько…
 
 Странность номер один…
 
– О-э-э, я не возражаю, если это ухаживания, – поспешила заверить я, – ты продолжай, пожалуйста, но только… давай в открытую. 
– Я не скрывался.
– Да, но всё же… Мог бы подойти пораньше, – пробубнила я, а про себя подумала: «смазливый негодяй, ты полгода истощал мою нервную систему!».
Тут он опустил глаза, и улыбка с его лица исчезла. Его резко заинтересовал штрудель, меня –  тоже, и вот так мы молча жевали ещё пять минут. Когда перешли к чаю, я затрещала:
– Это не совсем в моих правилах (соврала я), но мне обычно ребята сами представляются (опять соврала я, так как никаких ребят у меня давно не было; я вообще не помню никаких ребят). Мне жаль, что приходится нарушать свои традиции. Давай знакомиться. Меня Любой зовут. 
–  Твоё имя… Любовь? – подняв на меня свои прекрасные серые очи, уточнил он. 
Я поморщилась.
– Любовью меня редко зовут. Обычно просто Люба, а в универе так вообще сокурсники «Лю» звали. Будем знакомы?
Только я хотела узнать его имя, как он опередил: 
– У тебя очень красивое имя. Знаешь, что оно означает?
Я ужасно удивилась. Ни один из моих знакомых парней никогда не задавал подобных вопросов. Мне вообще порой кажется, что современные парни знать не знают, что имена, в том числе и их собственные, имеют какие-то значения или переводы. 
– Да кто же теперь это знает наверняка?! Но говорят, что «Люди-Бога-Ведают» отсюда и Лю-Бо-Вь, кажется так, – смутилась я, – в том смысле, что если настоящая любовь между людьми сохраняется, то и Высших Законов они придерживаются, не нарушают Вселенских ритмов. А ты?
 – А что ещё поведаешь о себе? – снова опередил меня этот сероглазый. 
Да что можно поведать, когда я сама мало что помню? После того, как в больнице «отдохнула» – жизнь заново пришлось начинать. Tabula rasa! Terra incognita!
Что-то помнила из детства, юности, первый курс университета, а потом – сплошная чёрная дыра. Врачи сказали, что такое бывает. Амнезия – чудная штука, иногда проходит сразу, иногда много лет требуется. Мама водила меня к стольким докторам, что вскоре я уже чувствовала себя подопытной крысой. Даже гипноз не помог. А второй гипнотизёр, к которому я сама тайком от родителей пришла, вообще почему-то испугался меня, чуть в штаны не наложил, заявил, что я новорождённая, и захлопнул передо мной дверь. Экстрасенсы все какие-то чокнутые. Сам он новорождённый.
– Ну… – осторожно протянула я, – что я могу о себе поведать? По паспорту мне вроде как девятнадцать лет, учусь в МГУ на журфаке, но сейчас в академическом отпуске. Не спрашивай, по какой причине. Э-э-э… Вот… Что ещё? Я старомодна. Веду дневник. Бумажный, замечу… Не надо на меня так смотреть! Просто мне нравится туда всё записывать, зарисовывать и после обдумывать. Я вклеиваю туда всякие приятные мелочи, рисую карикатуры; бывает, что пишу стихи. И я никому не показываю свой дневник! Так получилось, что для меня это сейчас основное занятие… Кхм-кхм… (поспешила заткнуться я, а то ещё начнёт спрашивать: «А почему, у тебя, что, память страдает?»). Ещё я люблю цветы, лес, море, животных всяких и ненавижу тех, кто всё это губит. У меня две собаки, и кошки имеются в количестве тоже двух штук, ещё рыбки, черепашка и ворон, который почему-то кусаться стал…
– Ворон? – подался вперёд парень. 
– Да, – обрадовалась я, что могу хоть чем-то заинтересовать собеседника, – говорящий ворон. Болтает без умолку. Люди думают, что вороны только подражать голосам умеют, но это неправда. Они умеют говорить! Так же, как и некоторые собаки и волки. Мои собаки спокойно произносят моё имя и ещё пару отчётливых слов. Например, вот так: «Лю-ю-ба-а, гу-у-ля-я-ть»,  –изобразила я скромную речь своих собак, не особо надеясь, что парень поверит. – Правда! 
– Удивительно! – восхитился парень. – Говорящие собаки это большая редкость. Впрочем, как и говорящие вороны.
– Так ты в курсе, что они умеют говорить? – не поверила я своему счастью.
–  Конечно, – кивнул соблазнитель. 
– Это здорово, что тебя не нужно переубеждать. Просто многие люди верят всяким учёным, которые утверждают, мол, не может этого быть и всё тут! Хотя, на самом деле, всё может быть. И уж точно такая мелочь, как мой говорящий ворон. Правда, голосок у него, как у прокуренного сиплого мужика. Он даже обзываться умеет и выбирает выражения, исходя из ситуации. Например, попал вчера лапкой в раковину, где я грязную посуду замочила, и злобно скрипит мне: «Подстава! Кругом одна подстава!». Я его не учила. Он сам. Честно.
Парень засмеялся. 
Боже! Я такого приятного смеха ещё ни разу в жизни не слышала! Прямо всё внутри перевернулось, а бёдра мои невольно стянуло какой-то цепью, сладостной такой, приятно-давящей. Если честно, то я с трудом удержалась, чтобы не накинуться на него с предложениями чего-то неприличного.
Он посмеялся, затем в задумчивости и совершенно естественно (а не картинно), провёл пальцами по своим губам. 
В тот момент меня снедал жар. Я не могла заставить себя даже улыбнуться ему. Мне кажется, что я вовсе не дышала, когда остановила взгляд на его губах и пальцах. 
Оглядев меня с откровенным и непристойным интересом, парень вскоре продолжил беседу: 
– Как к тебе ворон попал? Купила птенца? 
– Нет, не купила, – сразу затараторила я, обрадовавшись, что он вернулся к теме нашего разговора и прекратил так многозначительно посматривать на мои пламенеющие губы. 
Потому что если бы продолжил, то, боюсь, я бы опорочила свою честь прямо там, на столике в кафе... или под столиком... 
– Подобрала птицу? – вернул меня из мира нескромных фантазий в реальность мой Всё-Ещё-Незнакомец.
– Да, ты угадал, подобрала, кхе-кхе, – откашлялась я в попытке придать голосу нормальный тембр и избавиться от внезапной сиплости. – Причём уже взрослым. У него было сломано крыло. Всё подлечили, починили, летает хорошо, а съезжать ворон отказался. Так и живёт у нас дома в коридоре. Мама пыталась его выгнать, но он не уходит, поселяется на балконе и оттуда наблюдает за нами. Поэтому я настояла и, переругавшись с родителями, всё-таки устроила для него вольер дома. Теперь у него огромный вольер под потолком на весь наш длинный коридор. Запирать его там не имеет смысла: всё равно откроет. Поэтому ворон у нас вольный, ходит по всей квартире, везде суёт свой любопытный нос и хулиганит. Но он  учёная птица, очень воспитанная! – поспешила заверить я, чтобы парень не испугался. А то вдруг приглашу его к себе домой, а он откажется, сказав: «Фу, у тебя ворон! Он, наверное, такой вонючий! Не  пойду к тебе в гости!». – Нет-нет, у нас дома чисто, не в хлеву живём. К тому же ворон часто улетает по своим делам. По «мужским», наверное, – предположила я, нервно наматывая прядь своих волос на палец. 
– Вороны  однолюбы. Если бы он нашёл себе пару, то ты бы об этом уже знала, – хмыкнул парень, спрятав взгляд в своей чашке. 
Скажите, пожалуйста! У меня всё настроение по нулям от его познаний в орнитологии.   Пришлось признаться, что я опростоволосилась:
– Ну да, ну да… Я забыла, что вороны моногамны. Да кто его знает, зачем он улетает и куда? Главное, чтоб никто не подстрелил бедолагу; главное, чтоб вернулся домой. Бывало, притащит чей-то плеер мне в подарок или провода от аккумулятора какой-то машины. Люди жадные и мстительные. Убить могут и за меньшее. 
– Да, ты права. Значит, дома твой ворон не разбойничает?
– И дома, бывало, разбойничал. Когда ревновал или обижался. Но в последнее время он всё молчит и есть отказывается. Чахнет прямо на глазах, хоть и совершенно здоров. Отворачивается от меня. Сидит и в угол смотрит. Тоскливо так смотрит, прямо душа разрывается… 
– Значит, что-то серьёзное произошло. Вороны очень умные птицы,  – сощурился парень. 
– Что-то незаметно,  – фыркнула я. Раньше (это я по фотографиям и домашнему видео сужу) он со мной непрерывно общался, как ребёнок неугомонный был. А теперь всё иначе. 
– Выходит, в тебе что-то обстоятельно изменилось,  – сделал вывод собеседник.  – Может, ты его обидела или… бросила? Он чувствует себя одиноко без прежней хозяйки.
– Нет, – занервничала я под его пристальным взглядом (Ну не рассказывать же парню об амнезии. Я испугалась, что он умчится, не расплатившись за штрудель.). – Просто… я немного, помнится, приболела, а потом, когда поправилась, вернулась из больницы, ворон меня почему-то не принял. Обидно до слёз. Вот. Что тебе ещё рассказать? Я люблю сладкое, но ты это и так видишь, люблю кофе, люблю чай, люблю лошадей, с ума схожу по дельфинам; реву, смотря сериалы и всякие душещипательные сцены всех фильмов подряд; реву, когда слышу красивую музыку, когда идёт снег, когда дождь и даже когда звёздная тёплая летняя ночь. Ещё реву, когда закат над лесом, а рядом какая-нибудь гора в зареве, и особенно если… если…
Тут что-то замелькало в памяти, и я постаралась схватить это, хоть как-то разобрать, но ничего не вышло. Так гадко на душе, так пусто… Будто у меня и души-то никакой нет. Ладно, надо взять себя в руки и сделать всё возможное, чтобы понравиться этому симпатяге. А он (как назло!) обратил внимание на мой отсутствующий вид в тот момент. 
– Особенно если «что»?  – подавшись вперёд, тихо переспросил он с таким жалостливым видом, что мне вдруг подумалось… 
Да нет! Мама разглядывала этого парня в окно и заверила меня, что видит его впервые. Он не был ни моим знакомым, ни приятелем, ни ухажёром и я никак не могла с ним встретиться перед тем судьбоносным «происшествием». 
– Нет, ничего,  – быстро среагировала я.  – Так как же тебя зовут, незнакомец? 
Он, наверное, целую минуту молчал, тоскливо и сочувствующе разглядывая моё лицо.

– Меня зовут Ник, – наконец выдавил он из себя. 
– Ник? – удивилась я, впервые очнувшись от его очарования и отстранённо оглядев нового знакомого. Всё-таки его внешность наводила на мысль, что он, скорее всего, иностранец. Откуда только, из какой он страны, я так и не поняла. Но, надеясь, уточнила: – Ник… А это сокращённое от Николай, да? Или это всё-таки Николас, или даже Николя? А, может, Никита?
– Можно и так, – как-то безразлично пожал плечами мой «ухажёр».  – Можно от «Николай». Тебе так привычней?
– Да, привычней, если бы только это правдой было… А что ещё ты поведаешь о себе? 
 Он уткнулся в свою чашку в попытке вытянуть из неё остатки чая. 
 – Ничего,  – вскоре услышала я. 
 
  Та-а-а-к… Странность номер два…
 
– Как? Вообще о себе ничего не расскажешь? 
– А что ты хочешь знать? 
– Ну, не знаю… Хотя бы сколько тебе лет; какое у тебя образование; чем ты занимаешься, где работаешь; что любишь делать, что нет; какие имеются увлечения? 
 Он напрягся так сильно, что я подумала, вот-вот треснет чашка в его руке. 
– Хорошо, отвечу по порядку на все твои вопросы. Я давно не мальчик, – усмехнулся он, зыркнув на меня исподлобья,  – я имею самое престижное образование из вообще возможного на этой планете; люблю кофе, люблю чай и даже сладкое, как ты сама видишь; с животными… разных видов и подвидов… отлично умею ладить, часто с ними… э-э-э… общаюсь… кхм... можно и так сказать, наверное, н-да… А увлечений – тьма, самая настоящая тьма! Так сразу и не расскажешь. 
– Ладно,  – нахмурилась я,  – тьма так тьма. Принято. Только вот мне интересно, а в твоём понимании «давно не мальчик» это сколько? 
– Давай без уточнений, – промурлыкал он та-а-а-аким соблазнительным голосом, но я не поддалась! Сразу… Только потом.
 – Но всё же,  – настаивала я, гадая, пока рассматривала его лицо. – На мой взгляд, тебе где-то от двадцати восьми до тридцати пяти. Где-то между, правильно?
– Пусть будет «где-то между»,  – быстро согласился симпатяга, но мне почему-то показалось, что поступил он так исключительно ради того, чтобы я отстала от него с этим вопросом.
 И после этого мой язык сказанул то, что никак не должно было сорваться при первой встрече: 
– Ты женат? – ляпнула я, сама от себя такого не ожидая. Мне кажется, при этом я даже чуть сползла под стол от страха. 
Ник спокойно улыбнулся, дожевал свой штрудель, облизал губы и только спустя это БЕСКОНЕЧНО долгое время ответил: 
– Нет, не женат. 
– Это хорошо! – выдохнула я, а он громко рассмеялся. – О, Ник, я не в том плане, что радуюсь твоему одиночеству!  – поспешила объясниться я. – Просто есть мужчины, которые... ну, знаешь… Мне такие не нравятся. Не люблю обманщиков. 
– Не нужно оправдываться, – махнул он рукой. – Я понимаю, почему ты спросила об этом. Всё нормально. 
– Правда? – обрадовалась я и, позабыв всякий стыд, опять брякнула запретное: – А девушка? В смысле: постоянная партнёрша?
– Партнёрша? – веселился он, сделав недоуменный вид. – Партнёрша в чём? 
– Ник, ты же прекрасно понял, что я имею в виду. Не заставляй меня краснеть. 
– Тебе идёт румянец.
– Спасибо, – поблагодарила я, ещё больше залившись краской, и замахала перед горящим лицом салфеткой. – И всё же, успокой меня. Скажи, что я не сижу сейчас с чьим-то парнем в кафе, а та, другая девушка, не изводится от ревности, слёз и сердечной боли. 
– Никого постоянного у меня нет, так что изводиться некому. Но почему ты об этом спрашиваешь? Бывала в подобной ситуации? 
 Я как-то сразу похолодела, и от щёк отхлынул жар. 
– Вряд ли, – поморщилась я, закусив губу. – Просто не хочу быть разлучницей. Думаю, что порядочный парень должен сначала расстаться с предыдущей девушкой, а уж только потом искать новую. Считай, что это мой старомодный бзик. Но именно по такому критерию можно сразу определить, насколько человек правдив или лжив, благороден или низок. 
– А если я обманул и у меня имеется постоянная девушка или даже жена с ребёнком да несколько любовниц в придачу? Что ты будешь делать? Как ты узнаешь: сказал я правду или намеренно утаил нечто важное?
 Я чуть не расплакалась! 
 Отчего? Что меня так задело?
 Оттого, что он залепил мне прямо в лоб, как последней дуре? Или оттого, что он прав? Как узнать, есть у него кто-то или нет? Вот, я сижу с ним в кафе... я заигрываю, и он заигрывает; мы начнём встречаться, я потеряю голову от любви, пересплю с ним, а он потом заявит, что давно женат или возвращается к своей девушке, с которой и не собирался расставаться из-за меня…
Моя нестабильная нервная система сдала почётный караул, и я с глазами, полными слёз, поднялась, буркнув «спасибо за чай», развернулась и хотела уйти, как он схватил меня за запястье. 
– Не уходи, Люба. Я всё-таки сказал правду. У меня никого нет. Я совершенно свободен. Прости меня, если обидел. Прости, пожалуйста. 
– Ты странный, Ник, – шмыгнула носом я, борясь со слезами и обидой. – Не очень-то романтичное начало. 
– Но, согласись, ты и вопросы отнюдь не романтичные задавала. Зачем про жену спрашивать, если ты уже сидишь со мной в кафе? Хотя мне стоило, наверное, промолчать, да?
– Да, Ник. Есть вещи, о которых лучше молчать и не произносить их вслух, даже если  ты об этом подумал. Сказанное не возвращается, а осадок остаётся. 
– Ты права, Люба. Я совершил ошибку. Просто не удержался и задал тебе такой неприятный ответный вопрос. Позволь мне исправиться.
Я почему-то осталась. То ли оттого, что всё это время он держал меня за руку и от его прикосновения у меня мурашки бегали по коже, то ли оттого, что он признал ошибку и так искренне попросил прощения, то ли оттого, что я ещё ни разу не встречала (как мне кажется) таких красивых парней. 
– Я дам тебе ещё один шанс, Ник. Но больше не задавай мне подобных каверзных вопросов. 
– Обещаю, больше не буду. Ты можешь верить мне. На самом деле мне очень нравится то, что ты нелегкомысленная и так серьёзно относишься к свиданиям. Хочешь справку о прививках покажу? 
– Не надо! – засмеялась я. 
– Да ладно, давай покажу! Возьму для тебя справку в самой крутой на планете спецлаборатории об отсутствии у меня всяких вшей, блох и вирусняков. Хочешь? 
– Ник, не надо, это чересчур. 
– Почему?! – округлив глаза, настаивал он, усаживая меня обратно за столик. – Ещё возьму справки из психдиспансера и наркоучёта. Я там не состою. Честное пионерское! 
 – Да, верю я, верю! – уже смеялась я, когда он, сказав про психдиспансер, начал  комично озираться по сторонам, точно параноик. 
– Ты уверена? – с видом чокнутого, грызущего свои ногти, допытывался он. – У меня и глистов нет. Анализы все свежие. Каждую неделю баночки сдаю. Может, всё-таки показать? 
– Всё, Ник, заткнись! – заливалась смехом я. – Оставь себе свои баночки. Это какой-то кошмар! Никогда ещё на свиданиях я не говорила о баночках с анализами. 
Дальше я уже плохо помню, что было. 
Всё запечатлелось в памяти, точно в светлом, лучезарном тумане. Ник беспрерывно шутил, я смеялась или просто бесконечно улыбалась. Он тоже улыбался… улыбался… улыбался… Ой! У него такие острые клыки, так выделяются на фоне остальных зубов, что я даже заметила:
– Прости мою беспардонность, но я не могу смолчать, – заливаясь краской, призналась я, – первый раз вижу такие острые и длинные зубы. Твои клыки  это что-то! Как ты такие отрастил? 
 Он тут же перестал улыбаться. 
– Извини,  – я ещё больше раскраснелась, – я не в том смысле, что у тебя зубы некрасивые, они все ровные и прямые, и белые, как у голливудских звёзд. Вот только клыки… Они гигантские!
– Это такая моя… э-э-э… особенность. Наследственность, наверное.
– Ты не вампир? – на всякий случай уточнила я. 
– Мимо. У кровососущих вампиров немного по-другому расположены клыки и строение челюсти… – начал было он, но почему-то резко замолчал. 
 А я продолжила шутить: 
 – А что, есть и некровососущие вампиры? Кто же ты тогда? Оборотень?
Ник почему-то заметно побледнел. Откинувшись на спинку стула, он вдруг с серьёзным видом принялся изучать моё развесёлое лицо, точно я из девушки вдруг превратилась в научный эксперимент или музейный экспонат. Мне стало неуютно. 
Потом он заказал уже белое вино, рыбу, гарнир с салатами и закусками, потом снова чай, кексы и наивкуснейшее фисташковое мороженое. 
Я объелась, как свинья! И десять раз прокляла свой узко затянутый ремешок на юбке. Но не расстёгивать же юбку перед ним, в самом деле! Короче, пока мои бока окончательно не вышли из берегов, я поспешила условиться о следующей встрече где-то через пару дней и с благодарностями за обед откланялась, но Ник вызвался проводить меня. 
Шли мы на почтительном расстоянии друг от друга. 
До поры до времени я мучилась вопросом о том, как бы мне поприличней к нему прижаться, но тут мои высокие каблуки сами  поехали по льду и я только чудом не свернула себе шею. 
Как я оказалась на руках у Ника я не совсем поняла. Зато помню, как чудесно пахла его шея, в которую я уткнулась носом. Так он донёс меня на руках до самого подъезда (всё-таки хорошо, что мой вес держится в пределах 56 кг, а то я умерла бы со стыда!). 
Наверное, счастлива та женщина, которая допущена до его тела... Я хочу быть ею. Хочу быть этой женщиной. Хочу обнимать его постоянно, каждый день, каждую минуту. Хочу, чтобы он стал моим и только моим.
Моя мама, которая выглянула из окна и наблюдала всю эту романтическую сцену, потом дома чуть с ума не сошла. До сих пор меня расспрашивает о нём… Пойду спать и видеть сладкие сны... Просто не верится! Пусть он окажется нормальным парнем безо всяких там историй о прошлых девушках или несчастной любви.
 Ну хоть в чём-то мне должно повезти. Пожалуйста, Мир, откликнись! Я влюбилась! Влюбилась!!!
 P.S. Он взял мой номер телефона!!!!!!!!!!!!!!!!
 (Ради приличия, наверное. Ведь кто-то же звонил на мой городской номер до этого...)




ГЛАВА 2

 Неожиданно позвонили в дверь. Мама пошла открывать.
 Тут-то я и заподозрила неладное… Встревоженный возглас мамы; она чем-то шуршит и… вносит ко мне в комнату… Боже мой!!! Я таких цветов в жизни не получала!!! Такой букетище! Он весь мой письменный стол занял. 
 И огромная плюшевая игрушка с красным сердцем в лапках. Волчонок, надо же... Никогда таких игрушек не видела. Серенький, пушистый, с очень грустными тёмно-серыми глазками.
 Доставка цветов – это ужасно романтично!
 Я уже реву…



13:00
 
 Я всё ещё реву, реву… Сама не знаю, почему. Но явно от счастья. 
 Плюшевый волчонок сидел в корзине с цветами, и на его ушки были надеты наушники. Я заметила рядом с игрушкой плеер, в котором виднелась кассета. А на ней всего одна песня.
 Я знаю этого певца – Брайан Адамс. 
 Парень-сокурсник часто слушал всякий рок на лекциях и болтал о новинках. Потом этого певца стали крутить по радио, но эта песня мне неизвестна, я её ни разу ещё не слышала. Написано на кассете, что альбом 1991 года значит, новый, только что вышел. 
 Это твой почерк, Ник? Красивый, аккуратный, прямо как из прописи. У мужчин вообще редко можно встретить красивый почерк. Правда, у моего школьного учителя по русскому языку тоже мужского пола был самый красивый почерк, который я когда-либо видела. Намного красивее, чем бывает у женщин. 
 А что, если это написала девушка? Я чахну от внезапной вспышки ревности. Твоя подруга, сестра, мать? Ты попросил незнакомку надписать кассету? Или это всё-таки твой почерк? Пусть будет твой!
 Я включила плеер, и вдруг во мне всё перевернулось. 
 Это была песня про то, как…
 …он подумал, что умер и попал на Небеса, посчитав, что всё это похоже на восхитительный сон, так как никогда он такого не испытывал и не знал доселе, что такое любовь, пока не встретил её. Ведь он только хотел ненадолго задержаться, чуть поиграть, но она научила его летать, словно птица…
Думала, захлебнусь в слезах. Я тоже не хочу просыпаться, потому что в моём сне ты. Это похоже на сон, божественный сон. Боюсь проснуться и понять, что наяву тебя не существует...
 
  14:00
 
  Уже два часа реву. Обнимаю этого волчонка, прижимаю его к сердцу, целую, словно я маленькая, и слушаю, слушаю одну-единственную песню. Приставучая такая, пою её безостановочно.  Интересно, почему именно эту песню он подарил мне?.. Вдруг... Да нет же! Всё это пустые страхи. Однако от мысли, что есть некий тайный подтекст, мне становится не по себе...
А на улице так ярко светит солнце, совсем по-весеннему. И этот снег… пушистый, чистый и восхитительный! Настоящий снегопад. Ничего не видно, кроме солнечного света и огромных хлопьев-снежинок. Такая сказка! Необыкновенная, лучезарная энергия Вселенной вливается в меня потоком неиссякаемого счастья. Я окутана светом, теплом и любовью...
 Неужели всё это происходит наяву?
 Я познала Рай – он, оказывается, во мне самой. Ты вошёл в моё сердце, открыв во мне любовь, открыв все двери настежь, пустив в меня вселенские лучи и поток великой силы.
 Так сердце стонет в лучах счастья... Весь мир в глазах искрится волшебным светом, а с губ моих не сходят мечтательная улыбка и его имя.
 Пусть он позвонит и я наконец-то услышу голос, от звуков которого моя душа вся пылает и раскрывается, словно… аленький цветочек. Мой спящий бутончик в груди превращается в пылающее зарево, в фейерверк, в радужный фонтан от одной лишь мысли о тебе! 


 14:10
 
 Спустя два часа после моих зарёванных «молитв» раздался звонок по городскому телефону. Я понеслась в гостиную, сшибая всё на своём пути, включая маму.
–  Да? – с придыханием прокричала я в трубку, а там – он!
– Привет! – Я впервые услышала, как звучит его голос по телефону. – Сегодня, говорят, у людей какой-то особый праздник…
–  Да. День всех влюблённых, – с замиранием сердца шепчу я. 
– Точно-точно, я подзабыл, как он называется. Хотел тебя поздравить. Получила мой букет? 
– Получила! Восхитительные цветы! Тысяча благодарностей. Мне так приятно… Особенно волчонок с сердечком. И песня… Она прекрасна.
 Пару-тройку минут мы оба молчим и явно улыбаемся от уха до уха. Я чувствую на расстоянии, как он сияет. И я сияю! Потом я начала что-то лепетать про его букет, про цветы вообще, про погоду…
– Знаешь, – прервал меня он, – раз пришла пора поговорить «о погоде», может, выйдешь прогуляться? Я здесь, недалеко от тебя. Скоро буду у твоего подъезда. Согласна?
 Я уже там! Я уже лечу! 
 А ему в трубку так томно, лениво (нервно рассматривая себя в зеркале):
– Ой, Ник, даже не знаю… Я что-то сегодня не в форме.
– Любовь… – произнёс он, и я поплыла. 
 Никогда меня так никто не называл! С глубоким чувством. С безудержной страстью. Со скрытым смыслом. 
– Буду готова через десять, нет, двадцать минут! – швырнула я телефонную трубку и пулей метнулась к платяному шкафу, потом обратно в ванную комнату, нет, всё-таки сначала выбрать одежду, а уж только потом закрасить зарёванные глаза.
 Бросаю ручку и бегу одеваться. Пока, дневник, пожелай мне удачи! Пусть сбудутся все мои заветные мечты!!!

   Февраль, 14
 22:30

 Я вернулась домой… Наверное, во всех смыслах. 
 С чего начать?..  С главного: я так счастлива!!! 
 Мы встретились где-то без четверти три, спустя тридцать минут после его звонка. Оделась я, конечно же, не по погоде. Но что делать? Красота требует жертв. Относительно тёплая погода не могла не радовать, так как я решилась на тоненькое пальто отнюдь не зимнее, хоть и обшитое искусственным мехом. Что уж говорить о шерстяной белой юбке выше колен и тонюсеньких колготочках.
 Ник приехал на мотоцикле, но решил оставить его возле моего дома, и мы пошли гулять пешком. Бродили по скверу. Затем я каталась на детских качелях и без умолку болтала о всякой ерунде. Ник говорил мало, больше слушал меня и улыбался, раскачивая качели.
 Необыкновенно солнечный день! Несмотря на снежный покров городских улиц, всё-таки уже чувствуется весна. Ветер был тёплый-претёплый, и я с чистой совестью сняла свою совсем не сексапильную шапку с помпоном. 
 Сегодня всё было залито светом, я ничего не видела, кроме Ника! Ничего и никого! Теперь я знаю, что значит избитая фраза, что весь мир, весь свет клином на ком-то сошёлся. Это можно понять, только влюбившись всем сердцем, всей душой!..
 Потом Ник неодобрительно покачал головой и сообщил, что ему невыносимо жаль мои замёрзшие коленки, и мы зашли в кафе погреться. Там выпили по чашке кофе. Ник предложил пообедать, но я застеснялась снова транжирить его деньги и наотрез отказалась. Сказала, что вовсе не голодна. Он вроде поверил, но купил в дорогу пирожки с повидлом и мы, жуя их, отправились опять гулять.



После кафе я немного осмелела и взяла его под руку под предлогом того, что было скользко. Я на самом деле только и делала, что скользила на своих тонких каблуках. 
 Ник что-то рассказывал мне о молекулах воды, кристаллах и вообще о необычных свойствах льда, о каком-то странном эфире, но не так, как на уроках физики и химии в школе. Его рассказ был гораздо интереснее. 
 Правда, я так ничего и не запомнила, помимо профиля Ника. Шла рядом, прижавшись к нему, и старательно делала вид, будто внимательно слушаю, а сама смотрела на его скулы, нос, подбородок, брови… и не могла наглядеться! Кажется, он это быстро понял и тогда предложил пойти на каток. 
 Каждую зиму в нашем районе, в самом конце наикрасивейшего сквера, заливают два расположенных рядом поля. Одно  для хоккеистов, другое для фигуристов. Но сегодня хоккея не было, и люди катались на обоих катках.
 Мы выбрали «хоккейное» поле, обнесённое простым деревянным заборчиком,  покрашенным в голубой цвет, как бы говорящим, что это поле не для женских танцев и забав, а исключительно для мужских баталий за шайбу. 
 Оба поля размещаются на возвышенности, и когда катаешься, то складывается впечатление, будто ты свысока смотришь на сквер, дорожки которого огибают эти два ледовых поля. К столбам с прожекторами, что стоят по периметру хоккейного поля, уже как много лет привинчены старые динамики, и смотрители спортивного комплекса иногда включают музыку. Она играла и сегодня. 
 Моя бабушка рассказывала, будто лет пятьдесят назад, ещё до войны, здесь была большая танцплощадка, и со всего района приходили люди, чтобы провести тут вечер. А в сквере стояли автоматы с газировкой; продавались цветы и мороженое; люди играли  в шахматы и домино прямо на скамьях. И якобы всё было очень цивильно.
 Танцплощадки в моём детстве уже не было. Вместо танцев постоянно кто-то кричал «Шайбу! Шайбу!», а после повсюду валялись пустые бутылки из-под пива. 
 Помню, как я копила копейки, чтобы летом попробовать газировку из всех автоматов. Целый мешочек за зиму собрала. А когда летом пришла в сквер, то обнаружила, что все автоматы убрали. Слёз было – море! 
 Времена изменились, и в сквере стали чаще убирать. Теперь здесь не валяются пустые бутылки, никто не орёт с трибун всем районом, зато можно спокойно покататься на коньках или посетить качалку – убогое одноэтажное здание, стоявшее особняком, но туда редко кто заходит из нормальных людей. Говорят, что теперь там бандитский притон. Не знаю. Я была там только три раза и три года назад, когда мой папа решил подкачать свои несуществующие мышцы перед отпуском в 1988 году,  – мы тогда полетели в Сочи аж на целый месяц! 

 
 Пока мы с Ником брали напрокат коньки, уже стало вечереть. Народ почему-то решил массово покинуть каток, и мы очень скоро остались совсем одни на небольшом ледовом поле.
 Мы кружились под музыку, догоняя друг друга, или просто нарезали круги, держась за руки. И постоянно улыбались. У меня даже  щёки заболели от улыбок! Не знаю, кто там ставил музыку, но она была восхитительной! Все самые прекрасные песни, включая новинки этого года. Плюс старые песни, такие медленные, проникновенные, такие солнечно-красивые. И все о любви! 
 Помню, как неожиданно закончились наши танцы (отнюдь не грязные, замечу, несмотря на включённую нам с Ником известную песню из одноимённого кинофильма). 
 Мы остановились посреди поля, когда я услышала следующую песню, и тут меня пробрало: из глаз хлынули слёзы. Ручьём. Я не могла их сдержать, да и не хотела этого. Точно душа очищалась, как будто что-то вспоминала. Почему-то впервые в жизни мне не было стыдно плакать при ком-то. Ник даже не спрашивал, почему я плачу.
 Может, это от моих слёз; может, из-за того, что в тот момент перед моим взором всё было размыто и плыло, но мне показалось, будто я видела слёзы и в его глазах!
 Тогда мне вспомнился фильм, в котором звучала эта старинная песня, и я подумала, что и Ник похож на что-то потустороннее, на призрак, на сновидение. 
 Такой дорогой подарок мне сделали Небеса: я могла видеть его, могла касаться парня, о котором мечтала всю жизнь!.. 
 Мы просто стояли, держась за руки, и смотрели друг другу в глаза. Закатное солнце окрасило всё в тёплые, пурпурно-розовые тона, и прямо как по заказу – под идентичную песню – вместо пурпурного дождя пошёл пурпурный снег.
 А дальше я всё помню отрывками, потому что в тот момент губы Ника сомкнулись с моими. Мы целовались там весь вечер, стоя посреди катка. Только мы одни и больше никого!
 Никогда ещё я не чувствовала такого единения с миром и собственной душой! Никогда ещё я не ощущала такой пьянящей сладости поцелуев! Его губы – это именно те губы, которые должны были касаться меня. Только его губы. И ничьи больше. Никогда!


Несколько раз я вскользь замечала гуляющих по скверу людей. Они смущённо посматривали на целующуюся пару. И тогда женщины, даже пожилые дамы, с каким-то особым, очень трепетным и нежным чувством сильнее прижимались к своим спутникам, хмурые и серьёзные лица которых неожиданно смягчались и теплели, а их взоры уплывали куда-то вдаль: туда, в их молодость, в состояние влюблённости. В то исключительное состояние мечтаний и надежд, когда пылает и щемит сердце; в состояние искрящихся светом глаз и поющей души; в состояние внутренней силы, бурлящей крови, когда и горы по плечу. Одним словом туда, в тот уголок Вселенной, где знаешь наверняка: весь мир создан только для двоих.
 Удивительно, но мне показалось, что тогда вокруг нас не наблюдалось никакой агрессии и  зависти, упрёков и непонимания. Прохожие, все без исключения – кто со светлой печалью, а кто с бесконечной радостью – погружались в свои самые волшебные воспоминания. Словно черпая оттуда особую энергию счастья, люди преображались прямо на глазах. И тут же мир выздоравливал, он становился светлее и непорочнее. 
 Мне подумалось, вдруг это оттого, что у многих бывали похожие сказочные вечера: под мелодичные песни о любви на катке во время необыкновенно красивого пурпурного заката, а дальше – при свете жёлтых фонарей и медленно падающем снеге – такие сладостно-жгучие поцелуи первого настоящего чувства… 
 Я искренне надеялась, что такое было у всех. В тот момент я так мечтала, чтобы весь мир погрузился в это восхитительное чувство. Ведь никогда не поздно ощутить себя снова юным и полным сил, открытым и немного безответственным.
 Моё желание поразительным образом осуществилось, и одна совсем немолодая пара остановилась посреди сквера. Они поставили на лавочку сумки с продуктами и вдруг тоже начали танцевать.
 Мы с Ником даже перестали целоваться. Прижавшись друг к другу и раскачиваясь в такт музыке, мы с улыбками смотрели на этих двух влюблённых, а они – на нас. С этой пожилой парой нас разделяло немалое расстояние – в половину сквера, и лиц почти не было видно, однако мы почему-то чувствовали единство. Нас что-то объединяло. Нечто неописуемо прекрасное, чистое и удивительное. Вскоре они ушли, обнявшись, и даже позабыли про свои сумки. Ник окликнул мужчину, указав ему на лавочку, и тот сильно смутился. Вернувшись за сумками, мужчина махнул нам на прощание и поспешил к своей любимой, а мы продолжили целоваться и танцевать на льду… 
 
 Я хочу прожить с тобой всю жизнь.
 Хочу, так же как и эта красивая пожилая пара, гулять на склоне лет по вечернему скверу и танцевать, целуясь под падающим снегом. Хочу забывать обо всём на свете, касаясь твоих губ.
 Хочу, чтобы мои воспоминания были связаны только с тобой и ты запомнил меня такой, какая я сейчас, потому что мои глаза всегда будут смотреть на тебя так, как смотрели сегодня. Пусть пройдут многие годы, и моё тело однажды изменится, пусть даже изменится весь мир и это будет уже совсем иная жизнь, но только не для моей любви – она навсегда останется молодой, она не умеет стареть, ведь у настоящей любви неземное происхождение и ей неведомы законы бытия. 
 Проявляясь здесь, она всегда остаётся Там…

 Из-за своей амнезии я не помню, с кем целовалась впервые, не помню даже парня, с которым впервые занималась любовью, хотя  врач уверяет меня, что я точно не  девственница. У меня нет никаких фотографий, никаких иных доказательств прошлых отношений. Подруги ничего не знают, говорят, что я не рассказывала о серьёзных отношениях.
 Они помнят о моих ухажёрах из школы, даже о парне с параллельного потока в университете, но там не было ничего серьёзного. Так, пару раз в кино сходили.
 Кем же был тот самый первый? Почему стёрлись именно эти моменты моей жизни? Почему, например, не то, как я училась в школе или сдавала экзамены? Раньше я расстраивалась, что не помню самого важного, но теперь я этому рада. Не хочу помнить никого, кроме Ника. Не представляю, как я могла бы быть с кем-то ещё, потому что от него у меня не просто жар разливается по телу. Меня трясёт, меня точно бьёт электрический ток! И избавиться от этого я могу, лишь прикоснувшись к нему. Но вот ирония: как только касаюсь его, по моим венам тут же начинают кататься горячие волны. Одна сильней другой! Вихрь следует за вихрем, ураган за ураганом. Всё внутри меня приходит в движение, оживает, раскрывается, подобно тому, как просыпается от зимнего сна природа. Сомневаюсь, что когда-либо я могла испытывать подобное с другим парнем. Тем не менее я, как оказалось, неплохо целуюсь… И Нику явно нравилось, как я это делала. 
 
  Когда стало совсем темно, включились уличные фонари. Они лили свой тёплый жёлтый свет на сквер, где повсюду блестел бриллиантовый снег. Он мягко ложился необыкновенно крупными, пушистыми шапками на ветви деревьев и кустарников, на пешеходную дорожку и лавочки, на ограждение катка и фонарные столбы. Под тяжестью снега ветви деревьев клонились вниз, создавая серебристые ажурные арки, и всё это казалось мне настолько нереально прекрасным, что я пару раз крепко зажмуривала глаза, дабы затем открыть их и убедиться: это действительно был не сон!
В это время кто-то очень сердечный включил нам на катке разноцветные прожекторы, сделал музыку потише и написал записку, чтоб казённые коньки мы оставили на нижней трибуне под лавкой. Записку прикрепили к калитке у ограждения катка. Я не сразу заметила приписку внизу тетрадного листа:
 «Вы очень красивая пара!»
 
  А когда я прочитала это, такая теплота разлилась по моему сердцу; столько благодарности я испытала к тому, кто, оказывается, так умилённо наблюдал за нами всё это время и ставил нам самые бесподобные песни на свете. Пусть он будет тоже счастлив! Пусть и в его жизни наступит время неземных снов, ведь сегодня он так щедро и бескорыстно подарил эту возможность нам.
 

Как мы дошли до моего дома – не помню, потому что шли мы очень и очень долго, постоянно останавливаясь и целуясь. И целый час стояли в подъезде, занимаясь тем же самым. Потом переместились на мой этаж, а там – чуть спустились по лестнице, остановившись между двух площадок: там, где лифты с квартирами, и там, где лестничный пролёт с мусоропроводом. Не очень романтичное место, но в тот момент оно было единственным и самым уютным на всём белом свете.
 Тут моему папе приспичило пойти выбросить мусор, и он застукал нас с Ником на лестнице. Мы только-только успели оторваться друг от друга, как объявился папа в халате – весь такой напряжённо-недовольный да с ведром мусора. 
 Ник смущённо поздоровался, но отец ничего не ответил, лишь сухо кивнул и красноречиво помахал ему помойным ведром. Проторчал на лестничной клетке, таращась на Ника, наверное, целую вечность! Я чуть со стыда не сгорела и, грозно вытаращив глаза, указала ему на дверь квартиры со словами: «Может, ты пойдёшь уже, наконец, домой!». Папа озлобленно проскрипел: «Хватит тут обжиматься!», после чего пошлёпал своими клетчатыми тапками обратно в квартиру, так и не выбросив мусор. Наверное, он не решился пройти мимо нас к мусоропроводу. 
 – Это был мой папа, – шепнула я Нику, когда дверь квартиры захлопнулась. 
 – Я так и понял, – тихо засмеялся он. 
 И мы продолжили целоваться, вцепляясь друг в друга так, словно это был последний день нашей жизни. 
 Накал страстей грозился выйти за пределы разумного. Моё пальто уже было полностью помято и расстёгнуто, как и куртка Ника, и его задранный свитер. По-моему, мы обтёрли моими волосами всю стену. Помню, что мне было уже слишком жарко, и кожа Ника прямо вся пылала, когда я окончательно потеряла рассудок и была готова на что угодно прямо там, на лестнице. И Ник, судя по его состоянию в тот момент, вряд ли стал бы противиться моим желаниям, как вдруг дверь моей квартиры вновь чуть приоткрылась и в щёлке я увидела мамин нос.
– Люб, у тебя совесть есть?! – прошипела она, после чего нам с Ником пришлось проститься, так и не познав, что же собой представляет секс на лестничном пролёте многоквартирного дома. 
 Я зашла домой, а потом, даже не сняв пальто и сапоги, рванула к окну кухни, проигнорировав мамино: «Себя надо уважать, Люба, а не пускать по парню слюни и тем более не позволять ему на первом же свидании лапать тебя в подъезде. Он старше тебя, ему мало одних поцелуев…».
 Она что-то ещё верещала, но я бесцеремонно захлопнула кухонную дверь прямо перед её носом.  Ничего так и не объяснив маме, возмущённой моей наглостью, я прилипла к стеклу кухонного окна. 
 Ник вышел из подъезда и сразу же оглянулся на дом. Мы простояли так ещё минут пятнадцать, глядя друг на друга и мечтательно улыбаясь, пока я не заметила, что он как-то стал переминаться с ноги на ногу и кутаться в меховой капюшон своей куртки. Поднялся сильный ветер, и началась настоящая метель. А он не уходил. 
 Интересно, он не уходил, потому что я не отпускала? Или сам не хотел уходить? 
 Я испугалась, что он простудится из-за меня, и решительно замахала ему рукой, показывая, чтоб он застегнул куртку и уезжал. 
 Боже, насколько же трудно было смотреть, как он откапывал из-под снега свой мотоцикл, надевал шлем и уезжал. Я не хочу расставаться! Хочу остаться с ним. Этой ночью. Все ночи подряд. До самого конца моей жизни. 
 Ну а теперь-то, что ты ревёшь, Люба? Он обещал позвонить, он обещал новую встречу. Почему ты ревёшь, глупая? 
 Потому что теперь я боюсь его потерять. Боюсь его мотоцикла, боюсь прохожих, боюсь льда на дороге, снега на его шлеме, боюсь всего на свете; потому что мир может отнять его у меня. Теперь мне остаётся только сидеть, жутко нервничая, и ждать его звонка. И молиться, чтоб ничего с ним не произошло…
 
 23:15
 
  Сижу на кровати в обнимку с телефоном. Готова по первому звонку ответить на вызов, но телефон молчит. В задумчивости накручиваю на палец телефонный провод, а Ник всё не звонит.
 Так губы горят… И уши. Похоже, я их отморозила, пока мы целовались на катке. И всё тело горит от его прикосновений!
 
  02:30
 
  Он позвонил, как только вошёл к себе домой, где-то спустя двадцать пять минут после того, как уехал от меня. Мы проболтали всё это время.
 Говорит, что тоже уши себе отморозил. И губы у него тоже горят… И ещё он нашептал мне всяких дразнящих приятностей… Совсем не пошлых, а напротив – восторженных, тёплых и очень интимных. 
 Мне хочется прыгать и визжать от восторга. Родители спят, а у меня сердце галопом скачет. Сейчас ка-а-а-к закричу от радости!
 И безумно хочется снова касаться его, обнимать, отвечать на поцелуи. Я совершенно опьянела от любви! Почему этот день так быстро прошёл? Я хочу, чтобы он длился вечно, ведь это настоящее волшебство!.. Это восхитительный сон.



ГЛАВА 3



Февраль, 18
 15:45
 
 Сегодня уже понедельник, но всё завертелось, закрутилось в субботу, 16-го. В самый солнечный и удивительный день – день, который я никогда не забуду! Но для верности запишу всё в подробностях. 
 Ник позвонил субботним утром, предложил встретиться и сходить в кино. Я спросила, на какой фильм, а он, оказывается, уже билеты купил аж в два разных кинотеатра. 
 – Первый фильм – просто супер! Он про ответвление рептилоидной расы. Короче, про пришельцев, которые выращивались в телах людей, – докладывал Ник о предстоящем просмотре. 
–  Э-э-э… – растерялась я. – Это же ужастики. 
– Не любишь такое? Тогда можно посмотреть на неубиваемого мужика-киборга, который охотился за мальчиком. Ну, правда, он сначала охотился за тронутой матерью этого мальчика, а потом и за ним самим, потому что мальчик, когда подрастет, станет предводителем грозного сопротивления и покажет всем большой… кхм… не важно, что он там покажет, но суть ты поняла. Это в другом кинотеатре идёт. Хочешь, на этот фильм сходим? Выбирай, какой из двух. 
– Странное предпочтение, Ник. Здесь и выбирать-то нечего… Эти фильмы как-то не совсем подходят для свиданий. Тебя это, что, заводит? 
– Тебя тоже заведёт! Особенно когда ты с облегчением выдохнешь, подумав: «Это всего лишь кино, со мной такого не происходит, и эти прекрасные зубки, с которых кислота капает, скалятся не на меня». Конечно, некоторым нравится, когда скалятся именно на них… 
– Фу, гадость какая! Ник, ты псих? Ты, в самом деле, без шуток, предлагаешь мне смотреть фильмы про инопланетян, откладывающих яйца в людей, или про охотника-киборга?
– О, да-да-да! Точно! Как же я мог забыть?! Давай на такой сходим! Классный фильм, я много раз пересматривал! – предложил новую идею Ник. – Идёт в третьем кинотеатре. Там про расу пришельцев, которые прилетают и охотятся за всякими придурками с ружьями, выискивая среди них хоть кого-то, кто достоин стать трофеем профессионала-охотника. Я могу достать билеты к вечеру. Хочешь про охотников посмотреть? 
– Нет уж, давай без живых трофеев. Лучше про киборга. К тому же, если я посмотрю такое вечером, так вообще неделю спать не буду. Скажи, все мужчины такие кровожадные? 
– Нет, я уникальный. Я – самый кровожадный хищник из всех существующих на вашей жалкой планетке. Ха-ха-ха!.. – и Ник разразился дьявольски-страшным смехом. – Испугалась?
– Да, – честно созналась я, почему-то сглотнув комок, вставший поперёк горла. – Ник, встречаемся у магазина на перекрёстке в два часа дня и идём на киборга, что преследует мальчика. И больше не смейся так. Не знаю, долго ли ты репетировал, но это по-настоящему страшно. 
– Что ты такая трусиха? Ладно, не буду так смеяться. Слушай, Люб, а ты не против после кинотеатра ещё куда-нибудь сходить? – многообещающе проворковал он, после чего я, вся вспыхнув, восторженно выкрикнула: 
– Да, давай! Я согласна! До встречи. 
Я перемерила всю свою одежду, выбрала, наконец, клетчатый «шотландский» сарафан с короткой юбкой в складку. Как у школьницы. Но мне нравилось, как это выглядело в сочетании с белой шёлковой блузкой и высокими сапогами-ботфортами.
Я даже волосы заплела во французскую косу, повесила её себе сбоку и уселась в коридоре, как на чемоданах, в ожидании часа икс, когда наступит пора выдвигаться в сторону кинотеатра. 
Родители планировали поехать к тёте, и мой такой неожиданный отказ их сопровождать вызвал очередной приступ негодования. 
– Ты с нами, что, теперь вообще общаться перестанешь? – сверлила меня взглядом мама. – Только и висишь на телефоне со своим Ником. В ушах только одно его имя. С утра до ночи! Всем подругам уже уши прожужжала. У тебя семья есть, а он – просто новый знакомый. Нельзя же так, в самом деле. Мы договаривались к тёте Ксюше поехать. Позвони своему Нику и скажи, что у тебя планы на сегодня и ты не можешь! Подумаешь, всего на одно свидание сходила. Перетерпит твой Ник. 
 – И вообще, – встрял папа, навязывая узлы на галстуке, – что за дурацкое имя – Ник? Почему нельзя назваться просто Колей? Или хотя бы Митей? Почему Ник? 
– Потому что он не Коля и не Митя, – насупилась я. – Какая вам разница, идти со мной в гости или без меня? Что вы меня за собой везде таскаете? Мне уже давно девятнадцать и я не маленький ребёнок, чтобы с вами по гостям ходить. 
– Вот так новость! – всплеснула руками мама. – Ты посмотри, посмотри, как она разговаривать стала! – обратилась она за поддержкой к папе. 
– Угу! – согласился тот. – Совсем обнаглела. Всё из-за этого Ника. Он на неё плохо влияет. Надо прекращать это общение, и точка! Тоже мне, нашёл себе девочку на выходные. Сколько ему лет? Он, наверное, старше тебя лет на десять. Стоял тут под окнами, выстаивал… Выстоял называется! Извращенец. Ты слишком молода для него! 
– Вот-вот! – закивала мама. – Ты послушай, Люба, что отец говорит. И ты видела патлы своего Ника? Нормальные парни такие длинные волосы не носят. А эти его кожаные курточки с меховыми воротниками? Даже у меня такого меха нет. Всё это заурядные выкрутасы. Он просто знает, как таких глупых студенток заарканивать. Повыпендривался, а ты купилась. Подумаешь, на руках до дома донёс! Экая невидаль.
– Да отвалите вы все! – разоралась я. – Не надо лезть в мою жизнь! 
– А когда ты от него в подоле принесёшь, нам тоже отвалить?! – ответно пошла в крик мама. – Думаешь, ему твои сопливые ахи-вздохи на скамейке нужны? Твои песенки да стихи? Твоё ожидание у телефона или поцелуйчики в подъезде? Да он развлечётся, получит от тебя всё, что ему нужно, и бросит! Подарил тебе букет с плеером, а ты и рада юбку перед ним задирать. Намазюкалась как! Куда нарядилась так, чучело намалёванное?! 
– Замолчи! – заплакала я. – Никакую юбку я перед ним не задирала! Он… он… – всхлипывала я, размазывая тушь по лицу, – он мне очень сильно нравится, и он не такой, как ты считаешь! И я не такая! Если тебя в юности так использовали, а потом бросили, или ты сама юбки задирала, то это вовсе не означает, что и я тоже буду.
 Она влепила мне пощёчину. 
 Не помню, чтобы она когда-либо била меня, тем более по лицу. Я разозлилась и замахнулась на неё в ответ. В тот момент я не думала о ней как о матери. Я видела перед собой врага – того, кто почему-то мешает мне; кто так неожиданно стал чинить препятствия. Мне показалось, что я убью её, если она хоть слово ещё скажет о Нике. 
 Подскочил отец, схватил меня за косу и запихнул в ванную, а там включил душ, и весь мой бесподобный наряд, вся моя косметика – всё это… Даже вспоминать страшно.
 Я сидела в ванной, на моё лицо хлестала холодная вода, а я ревела навзрыд, слыша, как папа вырывает телефонный кабель и забирает с собой сам телефонный аппарат. 
 Я кричала им, что уже совершеннолетняя, но родители ушли, взяв с собой мои ключи от входной двери; испортив мой праздник первой и единственной в жизни весны; раздавив мою гордость, мою раскрывшуюся женственность… Они просто втоптали её, смешали с грязью, порубили на корню.
 
 «Теперь Ник не позвонит. И даже если он догадается приехать к подъезду, то как я выйду из дома, как открою входную дверь? Изнутри она у нас без ключа не открывается. Ник подумает, что я его продинамила, не пришла на свидание. Потом он, скорее всего, позвонит пару раз, не услышит ответа и… всё! Он исчезнет из моей жизни навсегда. И я не смогу позвонить ему, никак не смогу оправдаться, я ведь постеснялась взять его номер телефона. Какая же я дура! Дура!.. – захлёбывалась я в слезах и соплях. – Почему я не взяла его номер телефона?!».
 Проревев весь час свидания, я, кое-как справившись с рыданиями, вылезла из ванны в тот самый момент, когда кто-то позвонил в дверь. Прошлёпав мокрыми ногами, я прильнула к глазку. Там стоял Ник! Моей радости не было предела. 
– Ник! – закричала я в замочную скважину. – Прости, что так вышло! Меня заперли дома. Ты долго ждал меня? 
– Нет, недолго, – присел на корточки он, зачем-то оглядывая дверь. – Тебя случайно заперли или что-то произошло? 
– Произошло… – созналась я, вытирая слёзы и поливая водой пол в прихожей (я даже не отжала одежду). 
 – И что же произошло? – допытывался он, ковыряясь в замке.
– Меня родители не хотели отпускать.
 – Почему? Чем я им так не понравился? 
 – Мне кажется всем. 
 – А тебе я нравлюсь? 
 Я рассмеялась сквозь слёзы.
 – Не могу дождаться ответа, – успел сказать Ник, прежде чем моя дверь распахнулась. 
 Замерев, я уставилась на Ника, открыв от удивления рот. Ничего себе домушник! И я совершенно забыла, в каком виде перед ним предстала. А он, оглядев меня с ног до головы, констатировал: 
– Ну, всё... Титаник… 
– Ой! – спохватилась я, но было поздно: Ник заскочил в квартиру и, прижав меня к стене, впился поцелуем. 
 Не помня себя от счастья после его реанимирующих мероприятий, я, так и не переодевшись в сухое, уже спустя пять минут выбегала с ним из подъезда. 
 – Слушай, – очнулась я от холодного ветра, – мне нужно переодеться, а то на твоём мотоцикле я закоченею и… 
 Но там не было мотоцикла. Он открыл мне дверцу машины. 
– Я подумал, что в кино лучше не на мотоцикле ехать, а на машине. Садись скорее, пока не простудилась. Поехали ко мне. Сними своё мокрое пальто и надень мою куртку.
 Шокированная, я уселась в машину. Ещё никогда не ездила на иномарках. 
– Как называется эта машина, Ник? – прошептала я, трогая дорогую обивку салона. – Что это за марка? 
– Да чёрт её знает! – завёл двигатель Ник, но потом, посмотрев на брелок ключей зажигания, сообщил: – Бентли. 
– Она не твоя? 
– Нет, у меня нет седана. А девушку в кино лучше возить на седане, не так ли? 
 Я покраснела. 
– А чья тогда эта машина? 
– Взял у друга. 
– Хороший друг… – опешила я. 
– Почему ты так решила?
– Он дал тебе дорогую машину. 
 Ник засмеялся, вздёрнув брови. 
– Что? – не поняла я. 
– Машины, эти консервные банки, не могут считаться дорогими. Дорогое нечто другое… – многозначительно посмотрел на меня Ник, «случайно» перепутав рычаг переключения скоростей с моей коленкой. 
 Всю дорогу я тарахтела о несостоявшемся походе в кино; о снеге, который сыпал и сыпал огромными хлопьями; спрашивала, как Нику не страшно и не холодно зимой на мотоцикле гонять,  одним словом, делала всё возможное, чтобы только не говорить о самом главном: о том, куда мы направлялись вместо кинотеатра.
– Нет, не страшно, – терпеливо отвечал Ник на мои бесконечные расспросы о мотоцикле. 
– Как тебя на льду не заносит? 
– У меня там... – вдруг замялся он, – резина специальная стоит и стабилизаторы всякие. 
– Что-что? Какие ещё стабилизаторы?
– Штуки такие, разные. 
– А-а... – сделала умный вид я. Но, заметив, как на это улыбнулся Ник, созналась: – Ты прав, я ничего в этом не понимаю. Такие «штуки... разные...» не для девчонок, да? 
– Почему? Бывают девчонки, которые прекрасно разбираются в мотоциклах. И сами ездят на них, и даже чинят, если что, – не согласился Ник, окинув меня быстрым взглядом. 
– Я точно не из таких. Мне порой даже страшно подумать о том, как ты в метель на проспект выезжаешь. 
– Ага, значит, ты часто представляешь себе это, – озорно стрельнул глазами Ник. – А что ещё ты представляешь? 
 Попыталась изобразить строгость на лице, но вышло неудачно. Почувствовав волну жара и стыда, я быстренько отвернулась к окну, дабы не быть уличённой в постоянных и нескромных фантазиях. Ник не стал настаивать на ответе, и остаток пути мы ехали в тишине. Лишь изредка он комментировал какие-то дорожные новости, знаки или ненормальных пешеходов, которые перебегали дорогу в неположенном месте. 
 Вскоре мы подъехали к его дому. Старый район в самом центре Москвы. Огромный дом за решётчатым ограждением; красивые кованые старинные ворота, консьерж…
– Куда у тебя окна выходят? – поинтересовалась я, заходя в мегаподъезд, где мне открылся вид на широкую мраморную лестницу. 
– И во двор, и на проспект. 
– Здорово, – кивнула я, ещё не понимая до конца, что собой представляет жильё Ника. 
 
 
Мы проехались в широченном лифте, где, разумеется, всю дорогу целовались, прижимаясь друг к другу, как приклеенные. К своему стыду, я была вынуждена признать правоту мамы: за короткую поездку в лифте Ник, совершенно не постеснявшись, успел залезть руками под мою мокрую юбку. 
А когда мы зашли в квартиру я как-то разнервничалась. Сама не поняла, почему всё так изменилось во мне в тот момент. Я вдруг испугалась, что осталась с ним наедине, на его территории, за закрытой железной дверью. 
Стояла посреди его огромной прихожей в мокрой одежде, с размазанной по лицу тушью, и думала, что я здесь без документов, без денег на обратную дорогу, без возможности позвонить домой. И в такой огромной квартире с высоченными потолками кричи не кричи – всё равно никто не услышит... Я ничего не знаю об этом парне, кроме того, что у него сносит крышу от желания. И он уже даже не скрывает этого. 
Ник остановился напротив и озадаченно посмотрел на моё лицо, заметив отсутствующий взгляд. 
 – Люб, наверное, нужно… снять мокрую одежду и просушить её, да? 
Я вся напряглась. Мне кажется, что даже задрожала от страха, изо всех сил вцепившись в собственную юбку. Теперь я действительно пожалела, что оделась, как школьница-переросток. 
Ник снял с меня свою куртку и коснулся руки в попытке разжать мне пальцы. Но ему это не удалось – я так судорожно сжимала юбку, что мои пальцы просто окаменели.
Смущённо улыбнувшись, он тихо спросил: 
– Ты испугалась? 
– Нет! – предательски дрогнувшим голосом соврала я. – Просто… впервые у тебя. Ты живёшь один? – Я вырвала ладонь из его руки и нервно прошла вперёд в холл, якобы желая осмотреть квартиру. – Проведёшь экскурсию? 
Обернувшись, застала Ника стоящим вполоборота. Он иронично скривил губы в подобие улыбки и смотрел на меня.  Я прекрасно поняла, что значил этот взгляд! 
«Да, Ник, – подумала я в тот момент, – можешь считать меня ужасно старомодной, наивной, трусливой и глупой девчонкой. Но клянусь, что не обманываю тебя! Мне действительно очень страшно и холодно». 
– Пойдём, надо напоить тебя горячим чаем. Там кухня, – указал направление он, точно прочитав мои мысли. 
Из холла мы завернули на кухню. Я даже сначала не поняла, что это кухня, думала гостиная. Оказалось, нет: кухня-столовая гигантских размеров. Кого в такой столовой принимать?! Если только богов…
Я обогнула овальный трёхметровый стол, огромные стулья-кресла в количестве восьми штук и хотела пристроиться на диване, что стоял меж двух окон вдали от кухонной зоны, но вспомнила про мокрую одежду. 
Обернулась к Нику. Он замер с заварочным чайником в руках и явно думал о том же, о чём и я, но молчал. Он больше ничего не предлагал. Мне стало стыдно. 
– Думаю, ты прав, Ник, – нервно согласилась я. – Мне стоит поменять одежду. У тебя найдётся что-нибудь посекондхендить? 
– Пойдём, – отставив чайник, позвал он за собой. 
 Мы опять вышли в холл, где Ник открыл дверь комнаты, и я замерла на пороге. Это была спальня!  Не решаясь войти в эту комнату, я вскоре услышала:
 – Мне нужно, чтобы ты подошла и сама выбрала что-нибудь из одежды, – позвал Ник откуда-то из глубины комнаты. 
Собравшись с духом, я взяла себя в руки, приказала себе не трястись и на ватных ногах переступила порог его спальни.
– Ты где? – удивилась я, не заметив в комнате никого и ничего, кроме застеленной пледом большой кровати, кресла да комода. 
– Я тут, – выглянул Ник из смежной комнаты. Проходи в гардеробную. Вот есть халат, есть всякие майки, футболки, спортивки, сорочки… Не знаю, что ты предпочтёшь. Выбирай сама. 
Я обхватила себя руками, чтобы моя дрожь не так сильно бросалась в глаза. Но Ник всё равно обратил на это внимание. Он как-то странно вздохнул, и мне даже показалось, будто еле заметно завёл глаза. 
Я выглядела закомплексованной деревенщиной!
– Кхм… Короче, там ванная комната, – сдерживая смех, указал Ник на ещё одну смежную со спальней комнату. Он явно обалдел от моего монашеского поведения. – Не буду мешать. Ты приходи потом на кухню. Я приготовлю чай и что-нибудь пожевать. 
– Спасибо, – выдавила из себя, стараясь не смотреть на него, чтобы не провалиться со стыда.  Он вышел, даже не коснувшись меня. 
Какая-то я ненормальная: сама стала избегать его, а когда он вышел, даже не поцеловав меня, то чуть не разревелась.
Оглядевшись, я замечталась о подобной гардеробной комнате с мягким креслом у окна и туалетным столиком с разными полочками, с огромным старинным зеркалом, в котором я увидела… своё измалёванное, запачканное, зарёванно-опухшее лицо. Какой кошмар! 
Ник всё это время смотрел на меня и видел такой уродиной! Как он мог целовать монстра-кляксу? Будь я на его месте, обошла бы стороной такую девушку. Не то чтобы целовать… 
Я не могла себе позволить долго выбирать одежду: испугалась, что он может подумать, будто я рыскаю по его вещам; испугалась, что он передумает и после чая выставит меня вон или посоветует «подрасти» или что-то в этом роде. Мои нервы взвинтились до упора.
«Боже мой! Какие сорочки! – отметила я, быстро проведя пальцами по вешалкам с одеждой. – У моего папы таких рубашек нет и, наверное, никогда не было. Почти все приталенные, с широкими манжетами под запонки. Что это: шелк или нежнейший хлопок? Столько расцветок! Я не могу взять такую вещь. Просто не могу…». 
Зажмурившись, решительно отвернулась от вешалок с сорочками и подошла к полкам с футболками. 
Быстро приняв душ, я выскочила в поисках кухни. В холле я из любопытства (а может, из  чувства самосохранения) приоткрыла ещё пару дверей. Оказалось, что в квартире два санузла. Никогда такого не видела, хотя слышала. В моём «спальном» районе таких квартир нет. 
По дороге мельком заглянула в гостиную. Мне показалось, что я заметила там камин. Даже протёрла глаза, но нет, камин никуда не исчез. Подумала, может, он декоративный, стоит себе напротив дивана и просто глаз радует, но чернота и дрова внутри каминного портала недвусмысленно говорили об обратном. 
Сразу рядом с гостиной красовались двойные стеклянные двери. Я не рискнула их открывать, но там и так была видна ещё одна комната с кучей книжных шкафов. 
Зайдя на кухню, я сильно удивилась. На столе дымилась пицца. Настоящая итальянская пицца! Где он достал её? Когда?! Он, что, уезжал, пока я принимала душ? Оставлял меня здесь одну? Запирал в своей квартире? ЗАПИРАЛ! Эта мысль меня ещё больше ужаснула, и я нервно потёрла босую ступню о голень другой ноги. 
Ник повернулся ко мне, и тут я по-настоящему испугалась. На меня смотрел не парень. На меня смотрел зрелый мужчина, абсолютно взрослая особь мужского пола – сильная, высокая и с определёнными горячими мыслями на мой счёт.
 Мама! Что я наделала?! Я у него дома, и мы совсем одни...



ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Уважаемый читатель, продолжение романа по ссылке: https://litmarket.ru/books/iz-ee-dnevnika-1 



2019-2021