Есенгали Садырбаев Сокровища отрарского купца

Аннотация.
Начало XIV века. Золотая Орда на пике своего могущества. Улусы Чагатая и Хулагу раздирают междоусобицы. Мамлюки Египта продолжают политику султана Бейбарса в укреплении исламского мира. Зарождается Османская империя. Средиземное море во власти корсаров и пиратов.
 На этом историческом фоне главный герой по имени Арслан отправляется из Коньи на родину своих предков – в город Отрар. Он надеется найти там сокровища купца Салима, спрятанные перед приходом армии Чингис-хана. На своем пути к цели Арслан проходит через тяжёлые и опасные испытания.
 Динамичный и захватывающий сюжет новой книги Есенгали Садырбаева, «Сокровища отрарского купца» отсылает читателя к историческому роману «Отрарский купец», но вместе с тем он является самостоятельным произведением с интересными героями и захватывающим сюжетом.    

Пролог
Взволнованный Арслан появился на закате. В белом колпаке и халате братства ахиев  Коньи бледный юноша выглядел посланником светлых сил, явившимся на землю с наступлением ночи. В сумеречной тишине он тихо вошел в комнату, оставив дверь за собой открытой.
Медный чираг  освещал тесную комнату. Он стоял посреди низкого столика, рядом с постелью, с которой давно не поднимался Ахмет-ата . Арслан заметил, что дед полулежа внимательно разглядывает кусок кожи величиной с локоть. И когда он присел рядом, старик даже не взглянул на него. Чтобы дать знать о своем появлении, Арслан попытался заговорить с ним:
— В братстве было много дел…
Ахмет-ата поднял ладонь, требуя тишины, а затем приподнялся над постелью, пытаясь подсесть к столу. Арслан помог старику и, подложив ему под спину подушку, снова присел рядом.
Старик разглядывал юношу пытливым взглядом, будто хотел убедиться, можно ли ему доверять. Потом так же молча указал на тряпичный сверток, лежавший на столе, и придвинул его к Арслану.
— Прочитай эту рукопись внимательно… — старик подавил кашель.
Арслан взглянул на сверток и узнал его. В нём была семейная реликвия — записки его прадеда Текеша. С детства он много слышал о них. За семейными посиделками родственники говорили, что в этой рукописи скрыта тайна о несметных сокровищах купца Салима, спрятанных в окрестностях Отрара. Арслан тогда еще не знал, где находится этот город и любопытство несколько раз заставляло мальчика пробираться в комнату деда, чтобы прикоснуться к семейной реликвии.
— Я читал её втайне от тебя, — признался Арслан в своих детских проделках.
Он прижал ладонь к груди и смиренно опустил голову.
— Знаю, — с мягкой улыбкой ответил Ахмет. — Однажды ты оставил её раскрытой и убежал, когда я неожиданно вернулся домой.
Юноша ухмыльнулся, вспомнив тот случай.
— Я думал, ты не заметил, потому что быстро ушел и не отругал меня, а я вернулся в комнату и навел порядок.
Ахмет хотел что-то сказать, но сильный кашель неожиданно вырвался из его груди. Когда кашель утих, он вдруг вспомнил, для чего позвал внука, и изменился в лице, оно снова приняло серьезное выражение. В его глазах мелькнуло сомнение, он потянулся к ладони Арслана, сжал её в своих мелко дрожащих руках и произнес:
— Ты должен поклясться, что исполнишь мечту нашей семьи. Мой жизненный путь завершается, и я хочу завещать тебе это дело.
В его голосе прозвучали и просьба, и наказ одновременно. Арслан почувствовал волнение, бившееся в руках деда. Юноша покорно прижал свободную ладонь к груди.
— Я исполню всё, что мне будет завещано, — твердо ответил он.
Уверенность, прозвучавшая в голосе внука, успокоила деда. Дрожь в его руках почти улеглась, он выпустил ладонь Арслана и, выпрямившись, принял торжественный вид:
— Два поколения назад наша семья бежала из Отрара от армии Шынгыс-хана. Город опустел, жители разбрелись по миру.
В мерцании масляного светильника в глазах Ахмета блеснули слезы.
— Много лет мы блуждали в поисках приюта, пока не поселились в Коньи. Да благословит Аллах этот город, принявший нас!
Ахмет-ата поднял руки и глаза вверх, благодаря Всевышнего.
— Тебе предстоит увидеть Родину предков, взять горсть священной земли и отыскать сокровища купца Салима. Знай, ты — его продолжение в седьмом колене, а это значит, что он возродился в тебе…
На миг Арслана увели от разговора собственные мысли. Он никогда не задумывался над этим, но слышал о Жети-ата  и постоянном цикле возрождения в седьмом колене. Это было для него открытием: как и у купца Салима, у него тоже были два брата…
— Ох, — Арслан невольно глубоко вздохнул, будто кто-то изнутри сделал это за него, а не он сам.
Словно очнувшись от этого вздоха, юноша удивленно посмотрел на деда, который молча наблюдал за переменами во внуке и, словно прочитав его мысли, спросил:
— Ты никогда не думал об этом, и ты удивлен?
— Да, — быстро согласился Арслан, перебив деда, и так же быстро спросил: — Эти сокровища существуют? Разве это не легенда нашей семьи, способная будоражить лишь детское воображение?
Взгляд Ахмета потух, он уже не заглядывал в душу внука, а с такой досадой смотрел на него, что тот замолчал и виновато опустил глаза.
— Ты читал рукопись без карты, — примирительно произнёс Ахмет. — Я хранил её в другом месте, а без карты невозможно раскрыть тайну, оставленную моим отцом.
Ахмет показал на кусок кожи, лежавший у него на коленях:
— Вот она.
Он выложил карту на стол и бережно разгладил её руками.
— Её сделал мой отец Текеш. В моей памяти навсегда сохранилось его завещание. Когда его слова всплывали в моих воспоминаниях, я пытался убедить твоих братьев и отца, но они лишь с улыбкой кивали в ответ, будто разговаривали с безумным…
Старик замолчал, ожидая новый приступ кашля. После паузы он продолжил:
— На этой карте указаны окрестности Отрара и то место, где спрятаны…
Ахмет не договорил. Надсадный кашель прервал его рассказ. Дождавшись, когда приступ пройдёт, он заговорил снова:
— Еще до твоего рождения я собрал всех мужчин нашей семьи и объявил им, что хочу отправиться в Отрар, но вместо меня решено было послать твоего покойного дядю Бахмета. Он шел через земли неверных и погиб в Карсе. Лишь недавно я узнал об этом.
Печально вздохнув, старик продолжил:
— Ты отправишься другим путем — через владения хана Озбека . Он благочестивый человек и поклоняется Аллаху, истинный мусульманин!
Арслан уже не слушал деда. Его взгляд был прикован к потемневшему от времени куску кожи с выжженными на нем линиями и надписями.
— Все надписи на тюрки  и названия эти столетней давности. Они могли измениться с приходом завоевателей, — Арслан задумчиво высказал появившиеся у него сомнения.
В комнате воцарилась тишина. Юноша растерянно поднял глаза на деда. Тот беззвучно посмеивался, кивая головой в знак согласия.
— Ты мой самый умный и любимый внук! — умиленно произнес Ахмет. — Я разъясню всё, что тебе следует знать, чтобы найти сокровища нашего предка Салима. Его дух, возродившийся в тебе, поможет в поисках…


***
Утренние птахи уже подавали голоса, когда у Арслана больше не осталось вопросов к деду, и тому уже нечего было поведать внуку. Еще какое-то время они молча сидели в задумчивости, разглядывая карту. Их внимание отвлекла неожиданно появившаяся летучая мышь. Она ударилась об оконную решетку и замерла, распластав крылья. Её глаза были направлены на Арслана. Она в упор смотрела на юношу и от этого ему стало тревожно. Увидев испуг на лице внука, Ахмет-ата улыбнулся.
— Не волнуйся, это добрый знак! Издревле наши предки почитали этих ночных тварей. Поговаривают, что появление летучей мыши в самые сложные моменты в жизни человека предвещает победу и благополучный исход дела.
Мышь исчезла так же внезапно, как и появилась. В комнате наступила тишина.
— Я передаю тебе эту карту и рукопись, — устало произнес Ахмет-ата. — Возьми их и можешь идти.
Он символически омыл лицо ладонями и в конце добавил: «Аумин!»
Глядя на его изможденное и усталое лицо, Арслан вдруг подумал, что это был их последний разговор, но он тут же прогнал эту мысль от себя.
Заботливо укрыв засыпающего старика теплым корпе , юноша тихо вышел из комнаты и закрыл за собой дверь...
Глава 1
Конья
Все сорок дней траура по Ахмет-ата в голове Арслана то и дело всплывали
строки из поэмы Руми:
В тот день, когда умру, вы не заламывайте руки,
Не плачьте, не твердите о разлуке!
Светило закатилось, но взойдет,
Зерно упало в землю — прорастет!
Стихи навевали мысли о завещании. Подобно зароненному зерну,
последняя воля Ахмет-ата зрела в мыслях Арслана. Он уединялся в своей
комнате, чтобы изучить рукопись и карту Отрарского клада. Их необходимо
было запомнить настолько хорошо, чтобы можно было отправиться в
путешествие без них. Арслан решил оставить семейные реликвии дома, чтобы в
случае его смерти семейная тайна не умерла вместе с ним.
Все, кто в дни траура проходил мимо комнаты Арслана, слышали его
голос, доносившийся их-за закрытых дверей. В семье решили, что внук
провожает молитвами деда в последний путь, поэтому старались не мешать ему.
Даже за семейным столом во время трапезы никто не осмеливался отвлекать его
от размышлений, в которые он был погружен. Домочадцы замечали в руках
Арслана кусок кожи, который тот молча ощупывал, разложив на своих коленях.
Так он заучивал расположения селений и холмов, оврагов и мостов, указанных
на карте. Ему хотелось запомнить её настолько хорошо, что, если бы ему
пришлось остаться без нее, он смог бы вспомнить любую мелочь, любую
важную деталь.
Особенно много на карте было названий мазаров, святых мест, родовых
курганов, наименований колодцев и родников, написанных на караханидском
языке, который уже не использовался тюрками, проживавшими в Конье. Арслан
проводил пальцами по старой коже, по выжженным на ней линиям, представляя,
как он идет по указанным местам, спускается в овраги, поднимается в горы и на
курганы, пьет воду из родников, переходит вброд реки, прикасается к глиняным
стенам рабатов. Мысленно он уже был в дороге, в нем созрели уверенность и
желание отправиться в рискованное путешествие. Осталось лишь дождаться
окончания траура.
***
Братья из ордена ахиев помогали организовать похороны и сейчас они
занимались подготовкой к сороковинам. В их окружении Арслан чувствовал себя
спокойно и уверенно, работая вместе с ними.
В орден он вступил ещё подростком, когда Ахмет-ата привел туда внуков.
Накануне этого события Ахмет-ата говорил в кругу семьи:
— Настали тяжелые времена. Неужели Всевышний испытывает нас,
насылая испытания? Мир раскололся. Наша опора, султан Масуд враждует с
Кей-Кубадом, проливается кровь братьев и сестер. Народ перестал чтить законы,
начались разброд и шатания. Шайтаны, в облике мулл, и вожди сомнительных
сект наводнили эти края, сея смуту в неокрепшие души правоверных. Всюду
8
рыскают наемники, авантюристы, ища чем бы поживиться в это смутное время…
И в этих условиях я не могу спокойно смотреть, как мои внуки остаются без
присмотра! Я принял решение обратиться к обществу ахиев, с просьбой принять
нас в их братство. Этот островок духовности, любви к Богу и к ближнему,
истинного братства в мире хаоса, убережет ваши юные сердца!
Так Арслан, с родными братьями Джалилом и Мустафой, оказался среди
последователей Мевлана в доме ахиев, дающих кров и защиту всем
нуждающимся. Юношей сразу же отвели к ремесленникам, ткачам и гончарам,
дабы показать им, что члены общества ни минуты не сидят без дела, они должны
работать на общее благо. Мальчиков определили в подмастерья. Ежедневные
бдения над Кораном, ритуальные обряды, слушания проповедей шейхов,
обучение наукам и работа в мастерских, тренировка владения кинжалом,
стрельба из лука, сделали из них воспитанных, стойких и духовно чистых
молодых мюридов-ахиев.
Самым памятным для юного Арслана и его братьев стал день посвящения в
члены братства, ритуал опоясывания поясом. Этим действием заканчивался
период ученичества, и они становились полноправными членами суфийского
цеха ремесленников. За день до этого Ахмет-ата подарил им новые халаты,
сотканные из черной овечьей шерсти, а также конусообразные войлочные
колпаки-сикке, со свешивающимися с них кисточками. В этих нарядах юноши
предстали на посвящении в члены братства. Глядя на них, Ахмет радовался, что
его внуки-мирюды уже повзрослели, они выглядели серьезными, лица у них
были одухотворенными.
Воспитанием юношей занимались образованные суфийские ученые, поэты,
философы, мастера цеха. Старший, Джалил, проявил себя умелым гончаром, а
также научился нараспев красиво читать Коран. Второй внук, Мустафа, оказался
искусным ткачом, придумывая и воплощая орнаменты на коврах, чем заслужил
уважение среди членов братства. Младший, Арслан, постигая науки в медресе
ахиев, тянулся к знаниям и радовал ата своей любознательностью. Его открытая
душа познавала мир с любовью к Всевышнему, как учил Мевлана Джелал ад Дин
Руми, духовный учитель суфиев Коньи.
Арслан быстро завоевал всеобщую любовь братьев-ахиев, ему легко
давались изучение арабского, персидского, греческого, он находил общий язык с
людьми вне общины, на рынках с лавочниками, в завиях, где устраивали
бесплатное угощение для всех страждущих, в караван-сараях с купцами, и вскоре
Арслан стал помощником шейха братства.
Кроме внуков Ахмета, еще несколько юношей ожидали церемонии
посвящения в полноправные члены братства. После утренней молитвы они
предстали перед шейхом в синих чалмах, мударисы8
стояли в зеленых чалмах, а
кади и хатыбы9 — в белых.
 
8 Мударис – преподаватель медресе
9 Хатыб — проповедник
9
Ответив на все вопросы, новоявленные мюриды, в присутствии всех
членов братства, хором зачитали устав. Затем, по очереди, они дали обет
преданности цеху ахиев, а также обратились к своим духовным наставникам
муршидам, произнося суры и хадисы. После этого шейх лично опоясал широким
серым поясом каждого нового мюрида, желая им быть добросовестными,
стойкими, чтить устав, соблюдать почтение к мудрецам. Обряд завершили
ритуальные танцы под звуки флейты и барабана.
***
Арслан ехал на запряженной мулом телеге, обдумывая свое решение,
выстраивая все действия в один логический ряд, словно сооружая цепь
связанных между собой поступков. Он уже твердо решил исполнить последнюю
волю Ахмет-ата, как бы оно не противоречило уставу цеха ремесленников,
находя даже какие-то, пока еле уловимые связи между обетом братству ахиев и
клятве Ахмету. Он ехал привычным маршрутом на рынок, доставляя сотканные
ковры и посуду лавочникам Коньи.
«В конечном счете, наставники учили меня идти по пути справедливости, в
поиске истины, раскрытия тайн, терзающих души правоверных. Разве не говорил
наш Учитель Мевлана: откуда вы знаете, что жизнь, к которой мы привыкли,
лучше той, которая настанет? Ведь одна из целей нашего сообщества - эта борьба
за пробуждение самосознания народа! А разве любовь к своей земле, Родине, к
своим предкам, поиск своих родовых корней не есть пробуждение?!»
— Эй, держи поводья крепче! — громкие крики отвлекли Арслана от
размышлений.
Он обнаружил, что его телега уже въехала на рынок и мул остановился
перед большой шумящей толпой. Часть людей радостно поздравляли друг друга,
а другие яростно спорили с ними. Посреди толпы стоял всадник. Он растерянно
озирался, словно ища поддержки у окружающих. Арслан оценил обстановку и
догадался, что это члены двух разных цехов, Ибрагима и Давуда, так шумно
встретили иноземца, по виду перса.
— Убери руку от лошади нашего гостя! — крикнул ахи из цеха Ибрагима.
Он выхватил кинжал из-за пояса, пригрозив им ремесленнику из цеха
Давуда. Тот также вытащил короткий нож, продолжая уводить в свою сторону
лошадь гостя. Дело приобретало серьезный оборот. Перс бессильно отпустил
поводья. Он испуганно таращил черные глаза, восклицая: «Аллах! Аллах!»
В толпе начались стычки. Несколько особо разгоряченных ахиев уже били
друг друга кулаками, сверкая лезвиями ножей и всё еще не осмеливаясь пустить
их в ход. Арслан поспешил на помощь персу.
—Уважаемый, не пугайтесь! Могу ли я Вам чем-то помочь? — обратился
он по-персидски.
— Слава Аллаху! Хоть кто-то говорит здесь на моем языке! — воскликнул
незнакомец и, перекрикивая толпу, спросил: — На меня напали эти люди! Чего
они хотят от меня?
— Уважаемый гость, эти люди не желают Вам зла, — успокоил Арслан
перса. — Это добрые последователи двух братств ремесленников. Они
10
поспорили, кому из них надлежит встретить гостя. Высокое гостеприимство
братьев цеха Ибрагима столкнулось с горячим радушием людей цеха Давуда.
Они не могут выяснить, кому выпала эта честь.
Перс от удивления и восхищения необычным приемом в Конье растерянно
смотрел на обступивших его ахиев.
— Вам решать, уважаемый гость! — Арслан поднял руки вверх, призывая
суфиев выслушать решение перса.
— Даже не знаю… — пробормотал гость, всматриваясь в лица людей. — У
меня есть попутчики, тоже гости из далекой страны. Если меня примут члены
цеха Ибрагима, то моих людей могут приютить ремесленники Давуда. Если все
согласны, то так и порешим.
Арслан перевел слова персидского гостя и все собравшиеся согласились,
примирительно обнимаясь друг с другом и произнося слова извинения. Все
закончилось миром, и люди начали расходиться.
***
Рыжебородый лавочник, продающий ковры, сотканные умелыми руками
ахиев цеха Низамеддина, с радостью встретил новый товар.
— У меня постоянный спрос на ваши ковры! — воскликнул он,
расхваливая качество и красоту шерстяных изделий.
Пригласив Арслана в лавку, хозяин угостил его прохладным травяным
настоем со словами:
— Купцы из Венеции, Генуи, знатных дворов Европы присылают своих
торговцев за коврами! Здоровья рукам ваших мастеров!
Арслану было приятно услышать такой отзыв, ведь его родной брат имел
прямое отношение к этому товару. Записав количество ковров в специальную
книгу и получив деньги за проданный товар, он попрощался и поехал дальше.
Ему еще нужно было отвезти посуду лавочнику Яхши.
Проходы между лавок были такие узкие, что в них с трудом проезжала
телега. Сверху они были перекрыты досками, сквозь которые просачивался
солнечный свет, падая на начищенную до блеска медную посуду, серебряные
сосуды, натертые бронзовые подсвечники — чираги и бейсузы10. Домашняя
утварь из глины продавалась в самом конце торгового ряда. Арслану пришлось
пробираться сквозь переполненные людьми проходы. То тут, то там, вспыхивали
жаркие споры торговцев и раздавались удары по звонкой посуде, когда
проверяли её на качество. Гончары братства ахиев лепили разнообразные
кувшины, чаши, блюда, обжигали и украшали растительными орнаментами, а
также вписывали слова из Корана, всевозможные пожелания и мудрые изречения
их учителя Мевланы. Это отличало их изделия от других, и они живо
раскупались жителями Коньи и её окрестностей.
Седовласый Яхши приветствовал Арслана гостеприимной улыбкой. Он
поминутно восхвалял мастеров цеха Низамеддина и их шейха. Молодость Яхши
 
10 Бейсуз – трехногий светильник
11
прошла среди суфиев, поэтому он знал строгий устав и дисциплину ордена.
Поглаживая пушистые белые усы, он вспоминал былые годы:
— О Аллах, еще неизвестно кем бы я стал, если бы меня не приютили
братья Мевланы! Ведь я бродяжничал и голодал, а наняться в армию султана
Масуда не мог из-за больной ноги. Суфии дали мне кров, одежду, еду, научили
читать, писать, считать, обучили ремеслу, открыли мне истину, призвали к
любви ко Всевышнему! На старости лет мне доверили продажу товара, теперь я
стал торговцем. Я не забыл доброту, оказанную мне. Постоянно жертвую часть
заработка на благие дела.
Арслан слушал лавочника, наблюдая, как тот, припадая на правую ногу,
аккуратно расставляет товар на полках своей лавки.
Закончив дела, Арслан возвращался в цех ремесленников, где его отчета
ожидал шейх-наставник. Неожиданно колесо его телеги застряло между камней
мощеной улицы. Он сошел на землю и уже начал вытаскивать колесо, когда
услышал за спиной мужской голос:
— Сынок, так же, как это застрявшее колесо, твоя жизнь будет часто
застревать в тяжелых испытаниях. Тебе следует быть осмотрительнее.
Оглянувшись, Арслан увидел сидевшего на обочине старца в ветхом
халате, увешанного амулетами. Поймав на себе острый взгляд незнакомца, он
почувствовал, будто тот заглянул в самое его нутро, в такие глубины души, что
юноше стало не по себе.
— Уважаемый, Вы можете предсказывать судьбу?
— Аллах уже предначертал твой путь, по которому ты пойдешь, но какой
дорогой и с какими жертвами предстоит по нему пройти — это решать тебе.
Всевышний лишь посылает знаки. И увидеть их может такой человек, как я!
— Тогда скажи мне, что ждет меня в пути? Я собираюсь отправиться в
далекое путешествие, — Арслан с почтением поклонился и вытащил из
кошелька серебряную монету.
— Не торопись, сынок! Для начала скажи мне, твердо ли ты намерен
пройти испытания, — старик покачал седой головой, и потертый войлочный
колпак с выцветшим узелком наверху качнулся в такт.
Старик указал на горизонт посохом и продолжил:
— Тебе предстоит пройти через многое, прежде чем ты осознаешь себя и
свое место в жизни. Вижу, сын мой, печать глубоких размышлений на твоем
лице и в глазах решимость, но одного намерения мало, чтобы пройти такой
трудный и опасный путь…
— Уважаемый, Вы говорите загадками. Что ждет меня в пути? Это будет
опасная дорога? Может, мне лучше отказаться от нее?
На заросшем сединой лице, в уголках рта дервиша промелькнула хитрая
улыбка. Он погладил затертую до блеска рукоять посоха и ответил:
— Если ты можешь так просто отказаться от своего решения, то, видимо,
оно еще не созрело…Однако, я вижу тебя, преодолевающего испытания, твоя
дорога растянется на долгие годы. Путь будет сложным, с кровавыми следами, с
рубцами и шрамами, со слезами отчаяния и редкими минутами радости.
12
От волнения у Арслана сильно забилось сердце и пересохло в горле. Он
смотрел в ясные серые глаза старца, и ему показалось, будто душа самого Ахметата вселилась в его собеседника, чтобы предупредить внука об ожидающих
опасностях.
— На твою долю выпадут такие испытания, о каких ты еще не ведаешь. Я
вижу тебя в море, в железных оковах, испытывающим жажду в пустыне. Вижу,
как ты взбираешься по скалистым горам, с окровавленными ступнями, острые
стрелы и пики, направленные на тебя. Вижу алчных и коварных врагов и много
преград на твоём пути. Готов ли ты к этому?
— Я дал клятву! И во что бы то ни стало, должен исполнить её!
— Тогда запомни, сын мой, Аллах не возлагает на тебя сверх твоих
возможностей, и Всевышний подвергнет тебя испытаниям по мере твоей веры.
Если твоя вера сильна, то и страдания твои будут сильны. Дойдешь ли ты до
своей цели, я не знаю… Но, вероятно, станешь совсем другим человеком, ты
преобразишься и поймешь, что истина
кроется совсем в другом, нежели тебе это
сейчас представляется…
Старик еще что-то прошептал, потом
указал посохом на застрявшее колесо и
произнес:
— Я всё сказал, теперь ты можешь
ехать.
В этот момент мул потянул телегу, и
она покатилась следом за ним. Арслану
пришлось догонять их.
***
Остаток дня Арслан провел в размышлениях, навеянных дервишемпредсказателем. Пытаясь отвлечься от них, вечером он рассказывал в кругу
семьи о забавном происшествии на рынке, копируя то испуганное лицо перса, то
разгоряченных ахиев.
— Зебейда, посмотри, как смешно он их изображает, наш сын может
работать актером, — сквозь смех произнес отец, оглядывая сыновей.
— Да, Слава Аллаху! Мурад, он ведь с детства любил передразнивать и
высмеивать окружающих, — согласилась с улыбкой Зебейда-ана и покачала
головой в знак согласия, отчего серебряные украшения в форме капель весело
звякнули на её туркменском такия.
Придвинув к Арслану любимое лакомство, тарелку с зерде11, мать
участливо заглянула сыну в лицо, пытаясь угадать его мысли.
 
11 Зерде - сладкий рис с шафраном и медом,
13
— Ана, он ведь и на наших вечеринках постоянно шутит, острит, не дает
никому спуску, — будто жалуясь пробасил Джалил, призывая в свидетели
Мустафу.
Однако тот не поддержал брата. Вычерчивая на столе деревянной ручной ложки
какие-то фигуры, он намеренно грубо ответил:
 - Отстать от Арслана, вы сами заслужили, чтобы над вами потешались.
Зебейда-ана, поглядывая на детей, вздохнула: - Не отвлекайте брата, он опять
сочиняет новый орнамент.
Мать уже давно заметила в младшем сыне перемены. Первое время она
объясняла это смертью Ахмет-ата, сильно любившего своего внука. Однако
прошло больше сорока дней, а Арслан все больше замыкался в себе, коротко
отвечая на расспросы, но всегда с улыбкой.
— Ана, все в порядке, просто я часто вспоминаю наши разговоры с Ахметата, — отвечал он, пряча глаза.
Арслан не мог смотреть прямо в глаза матери, не мог выдержать её
бесхитростный, добрый и участливый взгляд, чтобы не выложить всё, что
копилось у него в душе. Он боялся, что после очередного милого, нежного,
материнского вопроса, он не выдержит и расскажет всё, нарушив клятву, данную
Ахмет-ата.
***
Окончательное решение отправиться в путешествие Арслан принял после
того, как в очередной раз прочитал рукопись купца Салима. Ему открылись
яркие образы городов Мавераннахра, которые так красочно описывал его
далекий предок. Он вдруг услышал запах тандырного хлеба из Яссы, до него
донеслись журчание прохладной воды в арыках Испиджаба, звонкие голоса
детей во дворах Тараза, неспешные разговоры аксакалов, сидящих на глиняных
городских дувалах. Арслан ясно увидел подробно описанную лавку купца
Салима, с заморскими товарами, вышитые мифические сюжеты на коврах,
замысловато изогнутые бронзовые светильники с гравировкой, знаменитые
цветные стеклянные сосуды. Он почувствовал аромат выделанной кожи
охотничьих сумок с родовой тамгой Санджара-уста. Столько на пожелтелых
страницах было любви к родному краю, столько ярких эмоций и описаний
рынков, караван-сараев, городских улиц, упоминаний благочестивых имен
горожан, посвятивших свою жизнь родному Отрару и его процветанию, что
Арслан ощутил непреодолимое желание увидеть всё это своими глазами.
Незнакомое чувство зародилось в груди Арслана и заныло какой-то тихой
болью, будто откликаясь на далекий зов старого кобыза, чьи звуки слышались
сквозь века, слетая со страниц рукописи купца Салима. Эти звуки напоминали то
крики истосковавшегося лебедя, возвращающегося на Родину, то топот
быстроного аргамака по бескрайней степи, то шелест длинных кос уйсунской
красавицы, то свист пущенной стрелы защитников Отрара. Его далёкий предок с
таким теплом описывал своих соплеменников, наделяя их лучшими
человеческими качествами, что кониец загорелся неудержимым желанием
14
увидеть их потомков. Он надеялся, что эти драгоценные свойства отрарских
жителей не исчезли и не закончились с поколением Салима и Текеша.
Поиск сокровища Отрара отошел для него на второй план, главным стало
вернуться к тем истокам, откуда выросло их семейное древо. Арслан решил
ускорить сборы в дорогу, наметив окончательный день отъезда.
На его удачу, шейх поручил ему отправиться в город Караман,
находившийся под властью бея Мусы бин Махмуда, для налаживания торговых
связей с местными купцами, имевшими обширные деловые связи в портовых
крепостях Анадолу. В последний момент в попутчики Арслану дали
молчаливого и тихого тюрка, с южного Кавказа, по имени Бахри.
Опасаясь материнских расспросов и её проницательных взглядов, Арслан,
в ночь перед отъездом, остался ночевать среди членов братства, куда заранее
отнес свои вещи.
Они выехали в дорогу на лошадях ранним утром, ведя на поводу двух
груженых коврами мулов. Город еще спал. Путники проследовали мимо холма,
на котором высилась мечеть Ала Ад Дина, со множеством мраморных колон,
построенная в период расцвета сельджукской династии. Каждый раз, когда
Арслан бывал в ней, его поражала резьба по черному дереву, до которой ему
хотелось дотронуться рукой. Их путь пролегал по улице, ведущей к Карасаймедресе и Сырджалы-медресе. Там постигали науки юные жители Коньи,
приехавшие из разных областей и стран, куда доходили известия о славе Коньи,
как научного, культурного и духовного центра Анадолу.
В полной тишине путники проехали рабаты ремесленников, пригородные
сады, пробуждающиеся селения. Напарник Арслана, Бахри, не проронил ни
слова, лишь изредка понукал свою послушную, такую же тихую и покладистую,
как он сам, лошадь. Это вполне устраивало Арслана. Он все еще мысленно
оправдывался перед отцом и матерью за свой поступок, за то, что скрыл от них
свое намерение. Арслан думал о том, что он уже никогда не увидит родню, ведь
предстоящее путешествие будет опасным и непредсказуемым. Он сам еще плохо
представлял себе значительность и серьезность предпринятого путешествия, его
тяжесть и риск.
По рассказам, дорога была известна ему только до границ турецких
бейликов, областей Курдистана и Персидских гор. Арслан предполагал
добраться туда и уже на месте решить, как ему двигаться дальше, через области
наследников Покорителя Вселенной, Шынгыса. Кониец размышлял: - чтобы
добраться до Мавераннахра, к берегам великих рек Амударьи и Сырдарьи, ему
нужно преодолеть области, населенные персидскими, иракскими,
азербайджанскими, хорасанскими и другими неведомыми народами. Он уже
обдумывал, как будет находить общий язык с незнакомцами, представляясь им
то торговцем, то паломником, то ищущим знаний муталибом. Страх перед
неизвестностью периодически овладевал им, но Арслан отгонял мрачные мысли,
руководствуясь суфийским учением о бренности мирского и победы духа над
плотью. Ведь его намерения благородны и поэтому должны быть поддержаны
Всевышним, рассуждал он.
15
Путники остановились на короткий привал в сельджукском караван-сарае,
не доехав до пункта назначения несколько фарсахов. Арслан поручил Бахри
позаботиться о лошадях и мулах, а сам, заказав ужин на двоих, решил
осмотреться.
Большой двор постоялого двора был заполнен людьми разного рода
занятий. Доносилась разноязыкая речь, всюду сновали купцы, караванщики,
бакалейщики, торговцы всяким мелкими изделиями и блюдами местной кухни.
Не обходился караван-сарай и без ростовщиков, менял, всякого рода гадалок,
ясновидцев, астрологов и просто проходимцев и мошенников. Поэтому Арслан
старался не вступать ни с кем в разговоры, перебрасываясь с постояльцами
ничего не значащими фразами. Даже при слугах, обслуживающих путников,
надо было держать ухо востро. Часто именно обслуга, шныряющая повсюду,
являлась тайными доносчиками разбойников, ожидавших торговцев за стенами
постоялых дворов и на крутых дорогах в горах.
Напарник Арслана все также молча съел свой ужин, шепотом произнеся
молитву и, получив разрешение укладываться спать, тут же уснул, в отведенной
ему комнате, спокойным, детским сном праведника, свернувшись калачиком.
Арслан долго ворочался, возвращаясь мыслями в Конью — то под строгие
взгляды шейхов и наставников ордена, то в родной дом, где он выслушивал
недовольство родителей, то вспоминал завещание ата, но чаще мысли уносили
его в неведомые дали и незнакомые просторы Отрарского оазиса, куда
стремились его сердце и душа.
***
Достигнув Карамана, путники нашли торговую улицу, где стояли лавки
купцов цеха Омур-бея. Их встретили гостеприимно и радушно, будто давно
ждали. Прочитав письмо шейха ахиев Коньи и воздав хвалу Всевышнему, купцы
тут же стали разглядывать ковры, шумно восхищаясь товаром и качая длинными
густыми бородами. А кадий Карамана, назначенный составлять договоры с
ремесленниками, не стал откладывать дело в долгий ящик. Он заверил документ
перстнем, отпечатав на нем изображение двуглавого орла.
Гостей разместили в доме одного из лавочников. Хозяина звали Саруханага. После его традиционных угощений Арслан решил поговорить с Бахри.
Подбирая слова, он поведал ему о своей клятве Ахмет-ата, но скрыл от
собеседника тайну золотого клада отрарского предка.
«Незачем придумывать другие причины, вводить в грех обманом и слагать
ложь», — решил Арслан.
Он объяснил Бахри, что тот должен будет вернуться в Конью один. Его
спутник сначала не мог понять, почему они расстаются, напрягал загорелый лоб,
смотрел недоверчиво в глаза напарнику, силясь уловить причину. Однако, когда
Арслан дважды объяснил свое намерение и взял с него обещание слово в слово
передать его слова шейху, Бахри обречено опустил голову. В его глазах Арслан
разглядел непонимание, но все же характер и воспитание заставили Бахри
промолчать, повинуясь обстоятельствам, которые он не в состоянии изменить.
16
Они выехали из Карамана через несколько дней и на развилке дорог простились,
крепко пожав друг другу руки.
— Не печалься, подними голову, — решил на прощание приподнять
настроение своему попутчику Арслан и со смехом добавил: — Эй, смотри, у
твоей лошади такие же грустные глаза, как у тебя. Не подавай ей дурной пример!
В ответ Бахри слабо улыбнулся и потянул поводья лошади, будто хотел
приободрить её. Он всего один раз оглянулся на Арслана, увидев лишь силуэт
быстро удаляющегося всадника на извилистой дороге, ведущей на Восток. Бахри
повел свою лошадь на Запад, понуро опустив голову в сером войлочном колпаке.
***
Арслан подгонял коня, стараясь до захода солнца преодолеть как можно
больше расстояния, приближаясь к городу Нигде. Это был важный перекресток
всех торговых путей, соединявший Восток и Запад. Он надеялся узнать там
дальнейшую дорогу и обстановку на рубежах туркменских владений. Горная
дорога серпантином тянулась по ущелью, слышался шум реки, скрытой за
густыми зарослями кустарника, тутовых деревьев и алычи. Наступающая осень
напоминала о себе прохладным ветром, пожелтевшей и покрасневшей листвой,
жухлой травой и выпавшим снегом на высоких горных пиках.
Арслан пустил лошадь шагом, кутаясь в теплую шерстяную накидку.
Впереди он услышал стук копыт и позвякивание колокольчиков. Его обрадовала
возможность присоединиться к каравану. Однако уже через несколько минут ему
преградили путь два всадника с натянутыми луками.
— Слезай с коня и подойди к нам! — грозно скомандовал один из них.
По виду, он был старшим. Арслан повиновался, всем своим видом
показывая, что он настроен дружелюбно.
— Я еду в Нигде, по поручению своего шейха и услышав
приближающийся караван, подумал, что вы не откажете мирному путнику
присоединиться к вам.
Стражники проверили его коня и поклажу. Не найдя ничего
подозрительного, они опустили луки.
— Мы должны доложить о тебе господину.
Один из всадников умчался к каравану и, вернувшись, бросил Арслану:
— Вам разрешили ехать с нами, но только в хвосте каравана.
— Благодарю, уважаемые! — Арслан приложил правую ладонь к сердцу и
склонил голову.
Караван достиг древних стен города Нигде уже на закате. Над дорогой
высились конусообразные скалы с пещерами, служившими жилищами и
убежищами людям. Пещер было так много, что их вид походил на таинственный
город. Многие дома-пещеры были в несколько уровней, а ступени в них вели в
подземелье. Разглядывая стены, Арслан обратил внимание на вырезанные
изображения героев прошлых эпох. Среди окрасившихся закатом, в красноватый
тон, камней виднелись фигуры царей в высоких коронах, их придворных с
завитыми бородами, цариц в длинных платьях и с жезлами в руках. Арслан
подумал о скоротечности времени и тленности власти - наверное, они думали,
17
что их власть будет вечной, но теперь смотрят на нас, как безмолвные свидетели
ушедших эпох.
Пройдя мимо высоких каменных скал, с огромными высеченными в них
львами, караван проследовал к постоялому двору, расположенному у самых
городских стен. Путники добрались до Нигде, и все разошлись по своим делам.
Ранним утром Арслану не терпелось продолжить путь. Попутчиков в
Кайсери он не смог найти. Сделав запасы еды и воды, он отправился в дорогу
один. Целый день он одиноко скакал по пустынной дороге, лишь изредка
навстречу ему попадались паломники, вооруженные туркмены и посыльные. На
его удивление, он не встретил в дороге попутно следовавших людей.
Вечерело. Ехать до города было еще долго, и конийский путник решил
сделать привал. Дорога вела через горное ущелье. Заросли дикого ореха,
можжевельника, арчи и барбариса свисали над тропой, ссужая ее. Небо
заволокло облаками, вокруг слышались звуки лесных обитателей. Где-то, в
горах, собираясь на ночную охоту, подавала голос сова. Вдалеке деловито
хрюкал кабан, слышался всплеск воды в роднике, пробившим себе путь среди
каменных расщелин. Над ущельем всходила полная луна, освещая местность
мягким серебряным светом. Тени от костра, разожженного Арсланом, плясали на
близко расположенных камнях. Арслан вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд
— пристальный и пугающий. Он вздрогнул и страх охватил его. Стараясь не
поддаваться дурному предчувствию, он подкинул сухую ветку в огонь. Пламя
сначала вспыхнуло, освещая ближайшие заросли и отгоняя мглу, но затем,
постепенно угасая, позволило темноте снова приблизиться.
Арслан жался к очагу, поминутно оглядываясь и вздрагивая от шума,
осенний ветер холодил спину. Ему почудилось, будто к нему приближается
лесной шайтан. Он выхватил кинжал и встал, готовый защищаться. В темноте
будто кто-то отпрянул и это еще больше испугало Арслана. Не выдержав
напряжения, он схватил оказавшийся под рукой камень и запустил в темноту.
2 глава
Терпение — ключ к радости
Арслан просидел у тлеющего костра до самого рассвета. Лишь на мгновение он закрывал глаза, погружаясь в сон, но тут же, вздрагивая, просыпался. В эти моменты из кустов выглядывала морда волка. Хищник водил носом, пожирая незнакомца зелено-желтыми глазами. Боясь огня и не осмеливаясь приблизиться к человеку, он тихо отступил в темноту.
Откуда человеку было знать, что он расположился у волчьего логова. Хищники следили за ним внимательно и настороженно. Учуяв волка, лошадь нервно вздрагивала, переступая копытами, тихо ржала и отмахивалась хвостом, будто отгоняла злых духов. Заметив это, Арслан решил поскорее покинуть злое место. Наспех перекусив сыром, лепешкой и айраном, с наступлением рассвета он отправился в дорогу.
Отъехав подальше от злополучного места, Арслан уже начал успокаиваться, лошадь под ним тоже вела себя мирно. Подняв голову к небу, чтобы распознать предстоящую погоду, путник увидел парящую над ним птицу. Огромный орел медленно кружил в вышине, будто посылал какую-то весть или предупреждал о чём-то.
«Эта птица послана Вечным Небом. Может эта и есть Самрук, о которой в детстве рассказывал Ахмет-ата? Что же она хочет мне сказать?» - подумал Арслан, но в этот момент раздался вой. К нему вдали начали присоединились другие, откликаясь на призыв.
«Не созывают ли волки стаю, чтобы напасть на меня?» — испугался Арслан.
В этот момент лошадь под ним заржала и шарахнулась от лежавшего на пути большого валуна, перекрывавшего дорогу. Из-за него сначала выглянула огромная волчья голова со сверкающими глазами и разорванными ушами. Потом громадный зверь вышел на дорогу. Это было чудовище, облепленное грязными клочьями шерсти. Его оскал с желтыми клыками и стекающей с губ слюной вселяли ужас. Волк смотрел на Арслана свирепым взглядом, его загривок топорщился.
Арслан похлопал лошадь, успокаивая её. Затем вытащил лук и стрелу, наложив её на тетиву. Он уже готов был выстрелить, когда за спиной послышалось рычание. Это второй волк зашел с тыла, догадался Арслан. Действовать нужно было быстро, отстреливаясь на обе стороны. Боковым зрением он заметил третьего хищника, справа, и через мгновение четвертого - слева.

«Умные твари, решили окружить», — подумал Арслан.
Медлить было нельзя. Он резко обернулся и выпустил стрелу в стоявшего за спиной волка. Стрела угодила тому в грудь. Зверь взвизгнул и осел на землю. Тут же все остальные волки бросились на всадника. Арслан спрыгнул с лошади, мгновенно снял стремя и занял оборону. В одной руке он держал кинжал, в другой - сжимал железное стремя.
Изловчившись, он ударил одного волка в нос. От боли тот заскулил и отскочил в сторону. Это было самое чувствительное место хищника. Арслан знал об этом от охотников. Лошадь за его спиной ржала, переступая с ноги на ногу. Один из волков схватил Арслана за ногу, прокусив сапог. Он ударил нападавшего волка кинжалом и попал ему в ухо. Взревев, зверь отпустил ногу. Другой волк попытался в прыжке укусить за лицо. Арслану удалось полоснуть его кинжалом по брюху и отбить атаку.
В этот момент еще один хищник вцепился в заднюю ногу лошади, отчего та жалобно заржала. Арслан бросился к ней на помощь. Ухватив волка за загривок, человек оторвал его от окровавленной ноги своего четвероного друга и отбросил в сторону. Силы у Арслана были на исходе, но он продолжал сражаться за свою жизнь. Брызгая слюной и безумно щелкая зубами, свирепый зверь нацелился в лицо Арслана. Он бросился на него, разинув огромную пасть с большими клыками, но Арслану удалось ухватить его за шею обеими руками. Глаза противников горели злобой и ненавистью.
Взревев нечеловеческим голосом, Арслан призвал на помощь Всевышнего. Ему удалось повалить зверя на землю и сомкнуть руки на его шее. Сверкая залитыми кровью глазами, волк помогал себе передними лапами. Он несколько раз ранил человека скрюченными когтями по лицу, рукам и плечу. Единоборство продолжалось несколько минут. Арслан яростно заорал, глядя в глаза зверю и, сделав последнее усилие, вонзил кинжал прямо в пасть серому хищнику, несколько раз провернув в глотке острую сталь. Горячая струя крови хлынула Арслану в лицо. Обессиленный, он повалился на спину, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух.
***
Арслан не знал, сколько времени он пролежал в беспамятстве, пока не очнулся от влажного прикосновения к лицу. Над ним склонился его четвероногий друг, облизывая своим шершавым языком окровавленное лицо хозяина. Кое-как, завязав раны себе и лошади, шепотом прочитав молитву благодарности Аллаху, Арслан захромал подальше от этого злосчастного места, обдумывая, как ему добраться до Кайсери. Его раздумья прервал топот копыт за спиной. Оглянувшись, он увидел около десятка всадников. По виду они походили на городских ремесленников. Удивленно рассматривая место схватки человека с лесными хищниками, они поспешили к Арслану.
— Да ты настоящий герой, если справился с целой волчьей стаей! — шумно восхищались незнакомцы. — Здешние волки славятся особой жестокостью и свирепостью. Однажды охотники убили волчицу и забрали её волчат из логова. С тех пор волки мстят людям. Ещё говорят, что в них вселились души казненных разбойников, поэтому они с такой ненавистью нападают на путников.
***
В Кайсери, бывшей столице сельджуков, Арслан пролежал несколько дней, залечивая раны. Хозяин постоялого двора, услышав историю схватки конийского путешественника с волками, тут же распорядился принять гостя бесплатно, как важного купца и вызвал к нему лекаря. Каждый вечер вокруг очага собирались постояльцы и Арслан уже который раз пересказывал историю о своем сражении в лесу. Слушатели цокали языками и громко восхищались отвагой Арслана. Хозяин караван-сарая, умудренный жизнью старик, долго прислушивался к разговорам и как-то вечером зашел в комнату конийца.
- Думаю, твоя встреча с волками была неспроста. Знаешь ли ты, сынок, древнее тюркское поверье об овладении воином духа и силы свирепого противника-зверя?
Арслан, отрицательно качнув головой, прислушался.
 - В древних преданиях говорится, что тот храбрец станет настоящим воином, который в честном бою победит медведя, тигра, волка или барса. Победив зверя, ты обрёл сверхчеловеческие качества. Их хитрость, выносливость, смелость и воинственность теперь по праву победителя перешли к тебе. Это великое таинство Матери Природы! Поклоняясь Великому Тенгри, тюрки не теряли связи с природой и жили в полном единении.
Арслан, слушая эти слова, словно чувствовал какие-то перемены в себе, хотя и не понимал этого. Старик, внимательно глядя в глаза конийца, добавил:
- Но ты должен контролировать эти приобретённые качества. Ты человек, а не зверь! Не позволяй необузданному животному гневу и кровожадности завладеть тобой. Используй их на благо. Аминь!
На седьмой день, устав от внимания, Арслан решил побыстрее покинуть Кайсери и следовать дальше, к городу Эдесса. Его лошадь выглядела здоровой и её раны почти затянулись. Они присоединились к небольшому каравану паломников, выехав на рассвете в путь. Арслан оказался в компании представителей разных религий. Монахи-францисканцы следовали в Иерусалим к Гробу Господнему, греки из Византа несли послание в Мардин, братья-несториане направлялись к своим святыням. Десяток правоверных держали путь в Мекку, а три шиитских имама стремились к могиле Али, мученика за веру. Все эти путники мирно ладили между собой, делились едой, водой и поддерживали в дороге престарелых участников шествия, невзирая на их вероисповедание.
Такого дружного собрания людей разных религий Арслан видел впервые. Он с интересом наблюдал за ними. Даже их духовные споры носили мирный характер, в конце разговоров они обнимались и желали друг другу счастья и добра.
«Если бы подобным образом решались споры между государствами, то не было бы войн. Их духовные лидеры, папы, шейхи и епископы, наверное, не одобрили бы такое поведение своих подопечных», — думал Арслан, наблюдая, как шиитский имам Хамеини согласно кивал словам улыбчивого латинского монаха Петра.
Миновав один дневной переход, шествие остановилось в караван-сарае Султан-хан, возведенном по приказу сельджукского султана Алаэддина Кейкубада. Высокий входной портал с внушительными, мощными колоннами по бокам, восхитил Арслана своей надежностью и величием. Над входной деревянной дверью, инкрустированной бронзовыми деталями, свисали каменные сталактиты, а капители были украшены растительными, геометрическими и фигурными элементами. Увидев необычный состав паломников, охрана распахнула ворота, и вперед вышел управляющий постоялым двором.
— Дорогие путники, согласно желанию султана Кайсери, построившего наш караван-сарай, все путники, переступившие порог, являются личными гостями повелителя. В течение трех дней плата с них не взимается! Ваши желудки будут наполнены, вам, если есть такая необходимость, окажет помощь лекарь, а чистота будет обеспечена нашим хамамом! Животные будут накормлены, подкованы, хромые заменены, а ваша обувь будет починена и оставлена у дверей вашей комнаты! Мое имя Садреддин, я к вашим услугам! — с поклоном поведал пожилой управляющий.
— Да будет доволен вами Аллах! Пусть Господь раскроет свои крылья над вашим господином! — почти хором ответили путники.
Когда прибывших разместили по комнатам, Арслан обратился к Садреддину:
— Неужели до сих пор соблюдается традиция, заложенная султаном Алаэддином? Прошло уже сто лет со времени его правления…
— Эх, дорогой гость, а Вы знаете, что сказал наш великий правитель, когда приказал построить этот великолепный хан? — устало ответил управляющий, вытирая пот с гладковыбритого лица. — Он так заботился о путешественниках, паломниках и торговцах, что считал, если они будут подвергнуты нападению и лишатся имущества, то это будет считаться оскорблением личной чести! Он хотел, чтобы посещение его земель было желанным для путников! Наш благочестивый правитель сказал, что эта почетная традиция дошла до нас от предков из Мавераннахра и поэтому мы обязаны продолжать этот обычай, распространяя нашу культуру на запад, по всему нашему султанату! На это он не жалел золота из своей казны!
Слушая его, Арслан разглядывал внутреннее убранство постоялого двора. Он никогда еще не видел такого огромного сооружения. Караван-сарай состоял из двух частей: гостей принимали под навесом, а на открытом дворе были служебные помещения и загоны для животных. Садреддин обратил его внимание на надписи над входом в крытую часть. Куфическим стилем воздавалась хвала султану Алаэддину Кейкубаду, великому визирю Джелаледдину, контролировавшему стройку и наместнику Бурхану Эль Мумину.
— Да будет доволен ими Аллах! — проговорил Арслан и последовал дальше осматривать этот удивительный караван-сарай. На одном из кирпичных блоков, у западной угловой башни, он заметил начертанное имя — Амели Ядигар.
«Видимо, зодчий оставил свою подпись, когда возводил это сооружение. Вот и оставил он о себе добрую память. Наверное, не один постоялый двор возвел, а может и дворцы, мечети, рынки, медресе… Люди теперь вспоминают его добрыми словами!» — размышлял Арслан, прикасаясь к теплым камням здания.
Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, он оглянулся и увидел, как из-за прозрачной занавески, прикрывающий вход в одну из дальних комнат, за ним наблюдает девушка в ярком персидском наряде. Обнаружив, что её заметили, она скрылась в глубине комнаты. Тут же мужская рука прикрыла дверь, оставив узкую щель. Арслан успел лишь разглядеть большой перстень с зеленым камнем, на пальце руки. Не придав значения этому случаю, конийский путешественник направился дальше. Войдя в айван , он невольно ахнул, пораженный великолепием. Зодчий продумал так, что при входе посетитель поднимает глаза, чтобы узреть звездный свод, возвещающий о чудесах, грядущих в новый день, дарованный Всевышним.
«Какой же талант был у этого зодчего Ядигара! Наверное, каждый путешественник после долгого и утомительного путешествия, входивший сюда, забывал об усталости, увидев такую красоту!» 
Резьба орнаментов на камнях, цветная обожженная плитка, изображение зверей, птиц и растений следовали друг за другом. Арслан задержался у мечети с богато декорированной аркой. Гигантская лента в виде тела могучего мифического зверя, вырезанная из камня, заканчивалась головами драконов. Их пасти, с обнаженными острыми зубами, были обращены друг против друга. Это настолько захватило воображение Арслана, что он не заметил, как кто-то встал рядом с ним, в ожидании.
— Вижу, наш гость настолько впечатлен постоялым двором, что даже не думает об отдыхе?! А между тем наш уважаемый Садреддин дает ужин в честь прибывших, — вкрадчиво проговорил незнакомец.
Арслан не спешил отвечать, осматривая заговорившего с ним человека. За последние годы, с тех пор, как его шейх-наставник поручил ему заниматься доставкой изделий, сделанных ахиями, на рынки, лавки и караван-сараи Коньи, Арслан повидал разных торговцев. И сейчас на него смотрели глаза прожженного купца.
—Вы правы, мне очень понравился этот Султан-хан, — спокойно ответил Арслан.
— Извините, если нарушал Ваше уединение. Здесь вообще трудно быть одному, работники не дают скучать. Да и постояльцев здесь бывает немало. Музыканты, фокусники, артисты всегда готовы услужить им. Меня зовут Фэридун, я торговец по божьей милости, — купец погладил свою густую бороду, завитую на кончике.
На его руке блеснул перстень с зеленым камнем. Это заставило задуматься Арслана и еще раз внимательно разглядеть собеседника.
— Откуда Вы прибыли?
—Я Арслан, сын Мурада, родом из Коньи, вместе с паломниками идем в Эддесу.
Конийский гость внимательно разглядывал Фэридуна - богатая одежда купца выдавала в нем успешного торговца, на плечи свисали черные, завитые волосы с вплетенными цветными лентами, борода и усы скрывали маленький рот с нервно вздрагивающей нижней губой. Маленькие глаза слегка щурились при разговоре, будто купец хотел внимательно разглядеть собеседника.
— Из Коньи?! — искренне обрадовался Фэридун. — Разрешите обнять Вас, мой юный друг!
Не дожидаясь ответа, купец так крепко обнял Арслана, что ему показалось, будто на нем сомкнулись кольца удава.
— Что же, Вы путешествуете один? — громко спросил Фэридун, выпуская собеседника из своих объятий.
— Да, один. В моем деле мне не нужен напарник, — не подумав, что говорит лишнее, ответил Арслан.
Купец покачал головой в шелковом тюрбане.
— Хорошо, хорошо… — торопливо произнес купец, будто вспомнив о чем-то важном. — Рад был с Вами познакомиться, надеюсь, мы еще увидимся. Мне надо спешить, дела…
Фэридун откланялся и парящей походкой быстро направился в свою комнату — именно в ту, откуда за Арсланом недавно наблюдала девушка.
Не поняв неожиданной радости купца, Арслан не стал придавать значения этой встрече и тоже поспешил к накрытому столу посереди двора, вокруг которого уже сидели его спутники.
***
На следующий день путники стали собираться в дорогу. Арслан, жалея, что у него было мало времени для осмотра внутреннего двора караван-сарая, решил продолжить исследовать многочисленные айваны, арки, резные двери, мечеть, колоны. Он даже подумал посетить хамам, справедливо считая, что внутри него также найдет немало интересного в оформлении. 
— Почему мой юный друг так рано покидает нас? — встретил его вопросом Фэридун. Весь его вид говорил о том, что он расстроен. — Здесь же можно задержаться на три дня, оплаченных правителем!
— Не знаю, так решили мои попутчики…— рассеянно ответил Арслан.
— А какова твоя цель путешествия, Эддеса?
— Совсем нет…— почему-то Арслан разоткровенничался с торговцем. — Я мечтаю отправиться дальше, в Мавераннахр.
— Мавераннахр?! Это же далеко, — искренне поразился Фэридун. — Зачем тебе это?!
— Да, я понимаю… — замялся Арслан. — Но мне очень надо. Даже не знаю, как я туда доберусь.
Фэридун пристально посмотрел на молодого человека, одетого в простой плащ суфия, подпоясанного белым кушаком, в стоптанных сапогах, с царапинами на лице и руках.
— А ведь я могу помочь, — по-отечески произнес он, заглядывая в глаза Арслану.
— Вы? А как это возможно?
— Ведь я же богатый купец, у меня много караванов и возможностей! Сейчас один мой караван в Персии, другой в Сирии, третий в Ираке. А сам я собирался посетить Константинополь, чтобы взять заказ от моих партнеров-византов. Они должны оказать мне честь, доверить закуп изысканных товаров для их вельмож, — хвастался Фэридун. — Возможно, что найдется попутный караван, который следует в Мавераннахр. Скажи, в какой город желаешь?
— Я? Желаю? — растерялся Арслан, почесав затылок. — Я мечтаю увидеть города на берегах Сейхуна.
«Этот мечтатель совсем еще молод. Даже не имеет конкретного плана! И путешествует совсем один», — понял купец.
— Хорошо, решено! Я обязуюсь отправить тебя в эти края! Вижу, как ты сильно желаешь отправиться туда. Мой караван-баши Бадретдин как раз скоро должен прибыть сюда для получения нового задания и сформировать новый караван. Почему бы не направить его в Мавераннахр? Это богатый край и оттуда многое можно привезти для продажи! — сверкнув и сощурив глаза, сказал Фэридун. — Но тогда тебе придется оставить своих спутников. Тебе с ними не по пути. Решай сам…
Равнодушно бросил он, сделав вид, что уходит. 
— Покинуть?! — задумался Арслан. — Это обязательно?
Он с сожалением подумал, как хорошо было ему в компании спутников. Эти паломники, невзирая на разные вероисповедания, делились с ним мудростью и житейским опытом.
— Ладно, — согласился Арслан. — Тогда я должен сообщить им об этом.

***
Большинство попутчиков Арслана спокойно восприняли новость о том, что он остается в Султан-хане ждать другой караван. Кто-то даже произнёс в поддержку:
— На всё воля Всевышнего! Господь ведет нас по пути и у каждого он свой! Желаем тебе не сбиться с пути истинного!
Только шиитский имам Хамеини покачал седой головой в выцветшем зеленом тюрбане.
— Сынок, — сказал он. — Ты хочешь поменять реальное «хорошее» на мнимое «отличное»? В твоем нетерпении проявляется слабость. Я понимаю, что ты спешишь достичь своей цели, но какова цена спешки? Хоть мы и расходимся с Мевланой по некоторым вопросам, но все же я уважаю его за мысли. И он так сказал бы тебе сейчас: «На дне терпения оседает золото. Человеческие ошибки — суть нетерпения». И я бы добавил еще: сверни ковер нетерпения и уложи в сундук ожидания!
Арслан на мгновение задумался над этими словами, но призрачное обещание в скором времени отправиться за его мечтой настолько сильно овладело им, что он не хотел думать об ухудшении ситуации. Пожелав своим попутчикам хорошей и безопасной дороги, он попрощался с ними и вернулся к купцу, ожидавшему его у дверей своей комнаты.
— Прекрасно! Ты поступил правильно. Зачем тащиться с этими стариками? Скоро ты будешь восседать на дромадере в компании молодых и веселых людей! Приглашаю тебя сегодня ко мне, обсудим детали за угощением. Увидимся вечером. Я пришлю слугу, — мягко сообщил Фэридун и скрылся за резными дверями.
Не прошло и часа, как за Арсланом прислали слугу-подростка, который молча взял его за рукав и повел за собой.
— Тебя прислал Фэридун? — спросил на ходу Арслан, еле поспевая за мальчишкой, но в ответ тот что-то промычал и кивнул.
Слуга оказался немым. Арслан вспомнил, что на службу в караван-сараи охотно берут глухих и немых, не умеющих читать и писать, так как часто им приходится быть свидетелями тайных встреч, сборищ и любовных свиданий. Мальчик почему-то повел его не в комнату купца, а в дальний угол — туда, где не было жилых комнат, а находились склады и помещения непонятного назначения.  Они остановились перед неприметной дверью. Постучав в неё, слуга тут же исчез.
— Добро пожаловать, мой молодой друг! — распахнув дверь, широко улыбаясь, произнес Фэридун. Он отступил вглубь, приглашая гостя.
Арслан вошел в небольшую комнату с накрытым разнообразными блюдами столом. Вокруг горели лампады, освещая только середину комнаты, свет от которых блестел на многочисленных серебряных и стеклянных кубках, сосудах и чашах. Стоял завлекающий аромат еды и жасмина. Небольшая часть помещения была отгорожена тяжелой тканью, за которой, как показалось Арслану, кто-то прятался.
— Присаживайся, дорогой гость, отведай угощения! Не удивляйся такому изобилию и не подумай, что это специально для тебя! — шутливо сказал купец. — У меня только что побывал мой напарник по восточным торговым делам, Самвел, армянский торговец. Ох, и упрямец же! Так спорил со мной и не хотел уступить даже динара, что не притронулся к еде! Разгорячившись, он ушел прочь! Но, думаю, поостывши, он завтра вернется. И мы обо всем договоримся, — объяснял Фэридун обильное застолье.
Многоопытный купец, ловец человеческих душ, убедился за время короткого знакомство с конийским гостем, что своим ласковым голосом и показным равнодушием, он убедит молодого человека лучше, чем настойчивостью и пылкими уверениями. Оглядываясь по сторонам, Арслан присел на ковер у низкого столика. Жареная куропатка под острым соусом, запеченная баранья нога с хрустящей корочкой, всевозможные пирожки с начинкой из пахучих трав, фарша, овощей источали аппетитные запахи. Фэридун, чтобы подзадорить гостя, схватил птичью голень, жадно и смачно вонзил свои маленькие, острые зубы в нежную плоть, брызгая соком. Красный соус потек по его густой бороде. Он был похож на кровожадного хищника, разгрызавшего свою жертву.
Богатый стол и волчий аппетит хозяина заставили Арслана приступить к еде. Сначала робко, но затем увереннее, он увлекся трапезой. Кроме мясных блюд его привлекли сладкие бореки с начинкой из фруктов, рахат - лукум, халва и ревани. Не успел он насытиться, как послышалась мелодия бубна и шелест ткани. Арслан оглянулся и увидел, как из-за занавесок появилась грациозная фигура девушки. В ней он узнал незнакомку, которая наблюдала за ним в день его приезда. Поклонившись, девушка, плавно изгибаясь, пошла по кругу, сопровождая движения звуками бубна.
— Ах, моя Ясмин! Покажи нам свой танец, порадуй наши взоры и души! — воскликнул, причмокивая Фэридун и обращаясь к Арслану, доверительно прошептал. — Мы можем не только насладиться великолепной пищей, но и усладить свои взоры! Это моя наложница, персидская красавица Ясмин!
Воспитанный в строгости и смирении, конийский гость забыл о еде, заглядевшись на танцовщицу. Она была прекрасна! Её тонкие черты лица, с нарумяненными щеками и большими черными глазами, прикрывала прозрачная вуаль. Бросая сквозь неё жаркие призывные взгляды, она сладострастно покачивала бедрами в прозрачных шароварах, сквозь которые угадывалось её юное тело. Позвякивая серебряными колокольчиками на руках и ногах, Ясмин, кружась, приблизилась к Арслану, обдав его терпким запахом жасмина и выставив вперед полуобнаженную грудь. Она потрясла ею перед его лицом с таким жарким призывом, что Арслан отпрянул назад, смутившись таким вниманием к себе.
Кониец ошарашенно оглянулся на Фэридуна. Тот, торжествуя, улыбался. Его затея удалась! Он коварно подстроил эту сцену, чтобы ввергнуть своего гостя в смятение и робость, а затем привести в исполнение свой жестокий план! Незаметно он сделал знак глазами своей прекрасной сообщнице и та, сплетая, словно змея, руки, села на колени перед Арсланом, стала страстно двигать открытыми округлыми плечами, животом и грудью, то наклоняясь вперед к гостю, то откидываясь назад. 
Такого Арслан не видел за всю свою жизнь. Её движения унесли гостя за пределы реальности. На мгновение он совершенно забыл, где он и что с ним. Воспользовавшись этим, Фэридун незаметно что-то подсыпал в фиал  Арслана и легко кивнул своей наложнице. Еще недолго покрутившись, она легко вспорхнула и медленно удалилась. Находясь под впечатлением, молодой гость откинулся на подушки, будто онемев. Из этого состояния его вывел голос купца:
— Вижу, что тебе понравилась танцовщица, мой юный друг! Предлагаю выпить за исполнение наших самых заветных желаний!
Фэридун протянул руку с чашей и слегка коснулся серебряного фиала с щербетом, стоявшего перед гостем. Арслан, будто находился под гипнозом. Не говоря ни слова, он взял прохладный напиток и осушил бокал до дна, словно пытался погасить пожар, пылавший внутри него.
Наступила тишина и было слышно, как стучало его сердце, как скрипела кожа на скамье под купцом, как шелестела одеждой наложница за занавеской. Посидев минуту с закрытыми глазами и открыв их, Арслана вдруг увидел, как поплыли все находившиеся вещи в комнате, посуда и еда словно смешивались сами собой, краски на одеждах и тканях запрыгали, замерцали и густой туман стал заволакивать комнату. Арслан не чувствовал ни рук, ни ног, тело стало ватным, и он, закатив глаза, осел на пол.

3 глава
Рабство на галерах.
Арслан очнулся от шлепка по лицу. Кто-то бил его по щекам, приводя в чувство. Открыв глаза, он увидел склонившегося над ним огромного, обнаженного по пояс, чернокожего нубийца, со свирепым выражением лица. Его крепкое тело было покрыто рубцами, а лицо обезображено шрамом. Поняв, что Арслан пришел в чувство, нубиец отошел в сторону.
— Наконец-то оклемался… — прозвучал его голос.
Арслан приподнял голову и огляделся. Он лежал на холодном полу, покрытым сырой, сопревшей соломой. Вокруг него стонали и тяжко вздыхали прикованные к каменной стене люди. Вид у них был плачевный: изодранные одежды почти не скрывали тела, покрытые язвами и ранами от кнута. Рядом кто-то читал молитву на непонятном языке, из угла доносились проклятия на арабском, а за спиной тихий голос призывал Всевышнего на помощь. В большой полутемной пещере с проходом, перекрытым деревянной дверью, томились около двадцати человек.
Постепенно приходя в себя, Арслан начал чувствовать, что у него затекли руки и ноги. Он стал растирать их, пытаясь разогнать кровь.
Когда глаза привыкли к полумраку, он смог внимательно разглядеть людей и понял, что все они пленники. Лица и одежда некоторых заключенных выдавали в них тюрков, один оказался греком, другой курдом, поблизости с Арсланом лежали два изможденных сирийца, а тот, кто молился на непонятном языке, оказался ассирийцем.
***
— Мне предрекали это несчастье! Я не прислушался и пошел с этим караваном, — шепотом жаловался худой, одетый в лохмотья, армянин Карапет.
Арслан молча слушал рассказ товарища по несчастью. Карапет был мелким лавочником и решил разбогатеть на караванной торговле. Однако караван, с которым он отправился в свое первое путешествие, был захвачен разбойниками в предместьях Мардина. Несколько мучительных дней он провел в дороге, пока не оказался в этой пещере. Знакомство с другими пленниками помогло Арслану воссоздать события тех дней, которые он не помнил. Зелье, подсыпанное коварным купцом в щербет, оказалось настолько сильным, что конийский путешественник пробыл в забытье целых два дня.
Он не чувствовал, как его погрузили на верблюда и ранним утром вывезли из Султан-хана. Потом его перегрузили в телегу и так, лежа в беспамятстве среди бочек и мешков, он добрался до округа Алания. Прибыв туда, похитители передали пленников своим соучастникам. На лодке их доставили в пещеру, скрытую среди неприступных скал побережья Ак Дениза. Её невозможно было увидеть ни с берега, ни с моря. Здесь находилась перевалочная база работорговцев, куда собирали всех пленников. Эту гнусную работу проделывали десятки алчных негодяев, объединенных жаждой наживы. Среди них большую роль играл купец Фэридун, о котором Арслану тоже удалось узнать из рассказов пленников.
Оказалось, что под маской удачливого торговца, Фэридун колесил по дорогам Анатолии, останавливался в постоялых дворах и завиях, знакомился с одинокими путниками на рынках и дорогах, у колодцев, в хамамах. Он даже не гнушался ловить в свои сети доверчивых правоверных в мечетях и христиан в церквях. Фэридун не обращал внимания на вероисповедание и племя, к которому принадлежала жертва. Любого человека, доверившегося его ласковым словам, голосу и обещаниям, ждала незавидная судьба раба. В этот раз в его капкан попал путешественник из Коньи и ещё несколько незадачливых пленников. Все они сейчас лежали на холодном полу темницы.
Армянин Карапет держался в сторонке, опасаясь незнакомцев. Однако, объединенные общим горем, пленники пытались поддерживать друг друга, делясь остатками скудной еды и воды.
— Ах ты, мерзкое животное! — прервал размышления Арслана вошедший нубиец.


Он пнул ногой лежащего ассирийца Фалаха. Тот не успел вовремя протянуть ему свою деревянную чашу для еды. Плеснув в его протянутую посудину приготовленное варево, нубиец, изрыгая ругательства, обошел остальных. Затем, не дожидаясь пока пленники съедят пищу, налил каждому воды и ушел.
Раздался скрип закрываемой двери и замка. Когда шум стих, Арслан спросил у сидевшего рядом с ним тюрка:
— Как долго вы находитесь здесь?
— Уже три дня, — вздохнул тот. — Охранники говорили, что они ждут прибытия других пленников. Скорее всего, это было сказано о вас.
Эмре, коренастый тюрок с большими жилистыми руками, работал кузнецом в ремесленническом цеху Алании. Он поведал Арслану свою горькую историю. Так случилось, что им пришлось заночевать в пути среди леса и, расположившись на ночлег, они не заметили, как оказались в ловушке разбойников. Обезоружив и забрав скромное имущество пленников, их продали каким-то посредникам, промышлявшим у побережья Алании под видом рыбаков.
— Теперь мы гадаем, куда нас повезут. Не дай Аллах, к неверным на галеры! Тогда можно не надеяться на спасение… Мало кто остается живым после года плавания на морских тюрьмах — это порождение Иблиса!
Опасения Эмре и других пленников были небезосновательны. Место их заточения, большая пещера среди скал, была тайной базой кипрских пиратов в этих прибрежных водах Ак Дениза. Всех пленников доставляли в Кипрское королевство для продажи на галеры. Из-за жестокого обращения, невыносимых условий и скудного питания смертность среди гребцов была высокой, поэтому на галеры постоянно требовались новые рабы.
Ночью всех пленников, скованных одной железной цепью, вывезли на лодках из пещеры. В полной темноте лодки пристали к борту пиратского корабля, стоявшего без бортовых огней и фонарей на мачте. Пригрозив кнутом каждому, кто издаст звук, похитители выгрузили пленников на корабль и молча растворились в сумраке ночи. На рассвете корабль причалил к острову Кипр. Потянулись тяжелые будни. Прибывших пленников отвели к глубокому водоему, где их ждала тренировочная галера. Их усадили по двое и приковали к широким доскам, дали каждой паре тяжелое, длинное, в двадцать локтей, весло и принялись тренировать. Два киприота, обличьем похожие на палачей, криками, ударами кнута и пинками приказывали одновременно грести веслами, по их команде.
— Греби раз! Греби два! Назад! Вперед! Загребай! Шире захват! Не отставать! — громко рычали надсмотрщики.
За тренировкой издали молча наблюдала толпа женщин и детей. Со временем пленники догадались, что чем дружнее они гребли веслами, тем реже над ними свистели хлысты. Рядом с Арсланом сидел ассириец Фалах. Получив нескольких ударов хлыстом по спине, он превратился в отличного гребца. Арслан вначале не поспевал за ним, но почувствовав плечо напарника, быстро уловил темп, и они стали дружно грести вперед и назад.
Грек возмущался, что его истязают наравне с тюрками, взывал к надсмотрщикам, кричал, чтобы его освободили, и требовал встречи с хозяином галеры. В ответ на все его мольбы, жестокость смотрителей только усиливалась, и греку ничего не оставалось, как смириться со своей участью. Рядом с ним мучился армянин Карапет, получая удары кнутом за то, что его напарник не подчинялся приказам.
Остальные пленники старались правильно выполнять команды. Через несколько тренировочных дней к ним наведался командир пиратской галеры Энрико Руфоло. Он наблюдал, как гребут новые рабы и, удовлетворенно кивал головой. Потом приказал готовить всех к отправке на свой корабль. Его судно — крепкая пиратская галера «Фортуна», сто локтей в длину, предназначалась для быстрого нападения на торговые и мирные суда. Она ожидала своих новых мучеников в тихом заливе, недалеко от крепостной башни.
В лучах утреннего солнца силуэт корабля напоминал туловище гигантского морского дракона - чудовища из арабских сказок, о которых Арслан читал в детстве. Длинный нос судна годился для тарана. Он был выполнен в виде изогнутого клюва на оскалившейся морде. Сходство с мифическим животным усиливало тело рыбы и голова дракона, а поднятые черные паруса казались громадными крыльями летающего монстра. На широкой палубе сновали вооруженные люди — пираты, а также слуги и носильщики. Все они занимались своим делом, готовясь к отплытию в море. Солдаты готовили оружие, арбалеты, специальные крюки, для абордажа, моряки поднимали паруса и натягивали канаты, слуги и носильщики заносили провизию, бочки с водой и вином.
Рабов спустили в отсек для гребцов. Оказавшись в нижней части галеры, Арслан почувствовал тошнотворный запах немытых тел, грязных одежд и зловоние человеческих испражнений. Около ста рабов, с голыми торсами, сидели в два ряда за веслами, по обе стороны прохода. Они встретили прибывших угрюмыми взглядами. Среди гребцов были не только пленники, но и преступники, каторжники, убийцы из Генуи, Венеции, Кипра, Родоса, Византа, приговоренных судом к отбыванию срока на галерах. Их участь ничем не отличалась от рабов. Хлыст и удар палкой одинаково истязали спины гребцов.
Разместив прибывших на свободных местах, командир начал объяснять правила поведения. Он кричал, грязно ругаясь на разных языках, смешивая тюркские, греческие, персидские, арабские и незнакомые Арслану выражения. Правила были простые, всего несколько команд, которые нужно было запомнить и выполнять всем одновременно. Тем, кто замешкается, грозило наказание, вплоть до смерти. Покойников выбрасывали за борт на съедение акулам.
— Все слышали меня?! Кому непонятно?! — орал командир.
Надзиратели, стоявшие рядом с ним, поигрывали длинными кнутами. Грозные помощники, не знавшие жалости, сами были бывшими рабами или приговоренными к наказанию преступниками, выслужившимися перед хозяевами.
Арслан шепотом произнес: «О, Всевышний, ты послал мне это испытание в наказание за мое нетерпение? Дай мне силы выдержать его и не сломиться, пошли мне уверенность, что я преодолею его и не упаду на самое дно, откуда нет возврата!». Он обхватил ладонями затертую до блеска рукоять весла и приготовился грести по команде. Слева тяжело дышал Фарах. Они переглянулись, коротко кивнув друг другу, словно благословляя на жестокий путь с неизвестным финалом.
— Налегай! Греби раз! — раздалась команда.
Корабль резко дернулся и начал набирать скорость. Некоторое время спустя галера уже скользила по водной глади. Она уносилась в открытое море.
***

Арслан потерял счет дням. Своим видом он уже ничем не отличался от других гребцов, превратившись в обросшего, грязного, одетого в жалкие лохмотья раба. Его кожа походила на потемневшую скорлупу грецкого ореха, а тело местами покрылось грязной коркой. Огонь жизни в глазах угас, а спина пылала, как от ожога. Он буквально прирос к веслам и скамье. На поясе гремело железное кольцо с цепью, напоминая, что ему не удастся сбежать. Над гребцами висели деревянные кляпы. Надзиратели использовали их, когда наказывали за разговоры.
Прибывшие вместе с Арсланом гребцы поначалу мучились от морской болезни. Когда волны сильно раскачивали галеру, несчастных тошнило. Люди бросали весла и не могли грести. Кнуты со свистом разрезали воздух, обрушиваясь на их спины. Стоны и крики, вперемешку с ругательствами, разлетались в ответ. Все страдали от холодных сквозняков, блох и клопов-кровососов. Вонь и тяжелый запах висели над ними. Надсмотрщики зорко наблюдали и периодически стегали бичами очередную жертву. Особенно буйствовал свирепого вида надсмотрщик, с отрезанным ухом.
Некоторые гребцы не выдерживали, они в изнеможении падали на скамьи, дергаясь в судорогах, и умирали. Их тут же выбрасывали за борт. Тяжелая доля постепенно заставила Арслана приспособиться к общему ритму. Он двигался расчетливо, чувствуя, когда можно сберечь силы и таким образом ему удавалась выживать в этих ужасных условиях, но пламя отчаяния полыхало в его душе.
Арслан сожалел, что не был откровенен с родными и не попрощался должным образом с ними, его душу разъедало сомнение в правильности выбранного пути. Тяжесть раскаяния давила его изнутри. Муки совести камнем лежали на груди. Потеряв счет времени, Арслан по некоторым приметам понял, что он уже достаточно долго находится на галере. Одной из таких примет была длинная лохматая борода, мешавшая ему грести. Несмотря на тяжелые условия, он чувствовал прилив сил и крепость духа. Внутренняя уверенность и надежда на благополучный исход помогали ему не только сберечь силы, но даже накапливать их. А дух побежденного им волка придавал ему терпение и стойкость для выживания в этих нечеловеческих условиях.
Галера несколько раз приближалась к торговым кораблям и тогда по команде гребцы резко увеличивали скорость. Затем следовал удар, раздавался треск дерева, стук железных крюков, крики отчаяния и лязг оружия. Пираты брали на абордаж торговое судно, убивали сопротивлявшихся, грабили, а потом быстро скрывались в бескрайних водах Ак Дэниза. После каждого такого налета трюм пополнялся новыми рабами. Среди пленных встречались христиане, иудеи, язычники. Особенно трудно приходилось евреям, потому что им запрещалось работать по субботам. Они слёзно умоляли надзирателей не гневить Бога, за что получали новую порцию ударов плеткой и наказание голодом.
Всякий раз при столкновении кто-то из рабов отчаянно молился, чтобы жертвы нападения оказали достойное сопротивление. И тогда могло случиться чудо — гребцы получили бы свободу. Такого события еще не случалось и вероятность этого была призрачной, ибо пиратской галерой командовал бывший купец, а ныне грозный морской разбойник Энрико Руфоло. Его команда состояла из отъявленных головорезов, обагривших руки кровью в многочисленных убийствах.
Капитан Руфоло иногда объединялся с другими пиратами и изредка с корсарами, для совместного нападения на богатые торговые корабли. Догонять, брать в клещи, устраивать засады, таранить добычу, конечно, было легче в компании. Но дележ награбленного почти всегда приводил к конфликтам, поскольку на пиратские корабли нанимались не самые лучшие представители человеческого рода, а проще сказать — отбросы и нечестивцы, разбойники и воры. Дело часто доходило до поножовщины и как финал — все заканчивалось несколькими трупами. Поэтому Энрико предпочитал выходить на морскую охоту один.
Раз в три дня пленников группами выводили на палубу, чтобы они могли подышать свежим воздухом и смыть с себя грязь. Верующим разрешалось совершить молитву. Пленники приходили в восторг от видов голубого неба, свободно летающих чаек, резвящихся дельфинов, зеленых островов, иногда проплывавших на горизонте, словно мираж. Надзиратели считали, что проявление радости недопустимо для рабов, поэтому на палубе их держали недолго. Спокойно наблюдая за реакцией и поведением пленников, помощник капитана, генуэзец Баттиста — высокий, крепко сложенный опытный морской пират, докладывал своему господину:
— Быт гребцов настолько чудовищен, что напоминает ад, куда они попадут, так пусть же привыкают к этому! — цинично рассмеялся он. — У нас в Генуе даже самых закоренелых преступников не приговаривают больше чем на десять лет на галеры. Наши епископы высчитали предельный срок мучений, который может выдержать человек, не утратив здоровый разум. Некоторых рабов можно выбросить за борт. Пора уже накормить акул, они давно преследуют нашу галеру, чуя свежую кровь.
— Что ж, тебе лучше знать, как управляться с этими сарацинами и еретиками-христианами! Для этого я и нанял тебя, — ответил Энрико Руфало, вальяжно развалившись в кресле.
Хлебнув вина из кувшина, он разоткровенничался:
— Раньше, когда я был купцом, мне было проще. Я имел хорошее судно, возил товары из Леванта , Иерусалима, Магриба  в Геную и Венецию. И был доволен, пока не встретил этих иоанитов. Эти рыцари ордена госпитальеров втянули меня в свою авантюру по захвату острова Родос. Я продавал им товары, оружие, провизию, рабов и надеялся на хорошую прибыль…
Он снова отхлебнул вина из кувшина.
— Будь они трижды прокляты! Мерде!  Эти дети шакалов! — выругался хозяин корабля. — Их магистр обманул меня, не заплатив. Да еще пригрозил виселицей, если я буду жаловаться на них в Ватикан! Что же мне оставалось делать?! Я понял, что честным трудом торговца не заработаешь на хорошую жизнь. В Кипрском графстве, да и на Родосе, любой желающий быстро разбогатеть будет заниматься пиратством, а некоторые, кому повезет получить каперское свидетельство от господ из Венеции, Генуи или от самого папы, становятся корсарами.
— Да, я служил у одного корсара, господина Джакомо. Он слишком дотошно соблюдал правила каперства, — Баттиста сделал недовольную гримасу. — Он не грабил, а только топил магрибские и сарацинские торговые суда. Столько добра утонуло! Всю добычу получает граф или король Генуи! Разве это справедливо?! Мы рискуем жизнями, бывало, нам давали такой отпор эти язычники и еретики, что еле ноги уносили. Вот я и ушел от него. Ваше ремесло понятнее и прибыльнее.
— Когда я строил свою «Фортуну», то подыскивал именно таких преданных людей, как ты, мой друг! — капитан Энрико взял серебряный кубок с вином и протянул своему помощнику. — Давай выпьем за наш союз! За твой острый клинок, меткий арбалет и твердую руку, управляющую нашими головорезами. И добавил:
— Мы должны захватить как можно больше кораблей. И мы не будем смотреть на их принадлежность, будь то сарацины, мавры, турки или христиане. Всё! Мерде! Мосты сожжены, нам нечего терять! Грабить всех подряд!
— Ох, как мне это нравится! — потирая руки, ответил Баттиста.
Пока в каюте капитана шёл разговор, в трюме назревал конфликт между одноухим надсмотрщиком и группой тюркских гребцов. Оставив своего товарища наблюдать за рабами, остальные надсмотрщики поднялись на палубу, чтобы выпить вина, которым угостил команду капитан. Галера дрейфовала на спокойных волнах, гребцы отдыхали и тихо переговаривались между собой. Арслан заметил, что среди группы тюркских рабов велись разговоры, которые постоянно пресекал злой надсмотрщик. До него доносились обрывки фраз, из которых он понял, что его соплеменники собираются наказать одноухого.
В очередной раз не выполнив команду заткнуться, один из рабов, Батур из Карамана, пригнулся, ожидая удара. Он увернулся и, схватив ремень кнута, резко дернул на себя. Надсмотрщик потерял равновесие и упал в проход, рабы тут же навалились на него и стали душить цепями. С соседних мест вскочили другие гребцы, чтобы помочь братьям по несчастью. Несколько минут длилась борьба. Наконец жертва затихла. Труп молча оттащили на середину, и все расселись по своим местам. Вернувшись, надзиратели обнаружили труп своего товарища. Они принялись хлестать всех подряд, требуя назвать виновных. Все сто сорок гребцов стойко переносили избиение, уклоняясь от ударов. Видя, что им ничего не узнать, надсмотрщики побежали докладывать господину Баттиста о происшествии. Как позже узнал Арслан, подобное случались нередко, отчего пыл мучителей на время затихал.
 В короткие минуты отдыха рабы засыпали тревожным сном. Во сне они бредили, бессвязно ругались и жаловались на свою судьбу. Арслану иногда являлись картины из прошлой жизни. Однажды он увидел ритуальный танец дервишей братства, который они исполняли в день его посвящения в члены ордена ахиев. После чтения гимна в честь Пророка, написанного Мевланой Руми, вперед вышли дервиши, облаченные в длинные черные накидки в конических колпаках. Скрестив руки на груди и поклонившись шейху, они начали кружиться на месте. Юные мюриды завороженно наблюдали, как, подняв одну руку к небу, а вторую опустив вниз, словно принимая энергию из космоса и отдавая земле, члены братства кружились слева направо.

Музыканты заиграли громче, дервиши завертелись быстрее в полной отрешенности, четырежды останавливаясь для приветствия — Создателю, Вселенной, Душе и в честь любви. Они ходили кругами вокруг шейха, который символизировал солнце, звезды и луну. Мистический танец длился долго, участники входили в транс, мысленно путешествуя по далеким мирам Вселенной. Наконец, когда эмоции достигли накала и собравшиеся, как и танцоры, испытали экстаз от захватывающего действия, дервиши попадали на колени, показывая тем самым, что они вернулись к людям из таинственного мира.
Эти воспоминания поддерживали конийца в моменты сомнений и упадка духа.
***
Затаившаяся среди мелких песчаных островов, «Фортуна» ожидала магрибский торговый корабль. Обычно перед атакой гребцам раздавали смоченный в вине кусок хлеба, чтобы разогнать кровь и придать сил, но сейчас капитан не отдал такого распоряжения. Переодевшись в тюркский халат и тюрбан, Энрико вышел на палубу. Он приказал поднять флаг с изображением полумесяца. Стоя на капитанском мостике, капитан поминутно всматривался в горизонт. Его хищный профиль выглядел зловеще на фоне синего неба.
Тем временем торговый каботажный корабль спокойно следовал своим курсом, подавая сигналы приветствия пиратам. Коварный Энрико отвечал на мирные приветствия и опытным взглядом измерял расстояние, оставшееся до цели. Когда уже хорошо были видны люди на борту магрибского корабля, он подал сигнал своему помощнику Баттисте. Пираты тут же высыпали на палубу и приготовились к атаке. В руках они держали абордажные крюки и сабли. В трюме защелкали кнуты. Надзиратели разом заорали: «Вёсла на воду! Греби! Навались!»
Галера стрелой понеслась по волнам. Люди на торговом судне растерянно смотрели на быстро приближавшийся к ним корабль, с оскалившейся мордой дракона впереди. В панике они прыгали за борт, лезли на мачты и прятались в трюме. Капитан не смог принять никаких ответных мер. На удачу морских разбойников корабль плыл без охраны.
4 глава
Пираты
После очередного рывка, раздалась команда: «Суши весла!». Арслан и Фарах вытянули весла из отверстий в корпусе и замерли в ожидании удара. Неимоверной силы удар сотряс корабль. Раздался треск досок, скрежет металла, крики отчаяния и возгласы пиратов. Звуки барабана и горна слили все в общий шум. Через весельное отверстие в корпусе Арслан наблюдал, как абордажные крючья впивались в борт торгового судна, как стрелы арбалетчиков поражали тех, кто оказывал сопротивление. Пираты перебирались по канатам и перекинутым доскам. Одетые в доспехи, с пиками, палашами и топорами в руках они быстро прокладывали себе путь к добыче.
Палуба торгового корабля была залита кровью. От жалости к несчастным у Арслана заныло сердце. Он испытывал сочувствие к мирным торговцам, молча сидя на скамье раба, склонив голову. Холодная струя привела его в чувство: вода хлынула из весельного отверстия ему в лицо. Он выглянул наружу. В воздухе стоял запах гари, густой дым валил из глиняных горшков с «греческим огнем» , заброшенных пиратами на палубу торгового судна. До него донеслись победные кличи: «Да пребудет с нами Бог!», «Победа или смерть!»
Дерзкое нападение было закончено. Корабль захвачен. Арслан огляделся по сторонам. Гребцы молча наблюдали, через весельные отверстия, за развернувшейся у них на глазах бойней. Пираты добивали раненных магрибцев под дьявольские крики Баттисты. Он одновременно успевал колоть длинным палашом и рубить абордажным топором, не обращая внимание, в пылу битвы, на тех, кто просил пощады. Прижав группу оборонявшихся матросов к противоположному борту, пираты заняли всю палубу. Они снимали с мачт и выводили из трюма людей. Арслан сжал кулаки, наблюдая, как на его глазах гибли десятки мирных людей. Пленные истекали кровью и молили о пощаде. Это было уже третье нападение на торговое судно, в котором участвовал кониец, но только сейчас Арслан воочию увидел и осознал весь ужас происходящего. Не переставая шепотом молиться за мучеников, он просил Всевышнего послать кару на этих неверных шайтанов, попирающих все человеческие законы.
Звуки боя начали затихать. Гребцы, всё еще продолжавшие наблюдать за боем, увидели, как на палубе захваченного корабля собрали с десяток уцелевших пленников. Их всех, раненых, стонущих и окровавленных, поставили на колени перед капитаном Энрико Руфало. Рядом с ним, помахивая топором, вышагивал Баттиста. Тем временем пираты обшаривали все углы, сгружая награбленное под ноги своего капитана.
Добыча была богатой. Арслан разглядел тюки с тканями, разноцветные мешки со специями, нубийское черное дерево, сундуки с драгоценностями и монетами. Среди награбленного было немало дорогого оружия, инкрустированного золотом и серебром, а также мамлюкские сабли и шлемы.
***
— Трюмы нашей «Фортуны» уже полны добычи, не мешало бы нам передохнуть и залечить раны, а заодно сбыть товар, — пьяным голосом проговорил Энрико, распивая вино со своим помощником. Капитан любовался дорогой мамлюкской саблей, с инкрустированной лазуритом рукоятью и украшенными арабской вязью ножнами.
— Думаю, в крепости Карпатос нам будут рады. У меня там живет друг, по имени Менелай, старый корсар. Вместе с ним мы побывали в разных переделках. Сейчас он остепенился и занялся скупкой награбленного, – предложил Баттиста.
— Карпатос? Неплохой выбор, — согласился Энрико, — Я бывал там, когда был купцом. Ты раздал нашим солдатам положенную им часть добычи?
— Всё исполнил, как Вы приказали! — поклонился Баттиста. — Никого не обидел. А кто недоволен, того, сами знаете, что ждет.
Он с ухмылкой провел ребром ладони по шее.
— Смотри, будь осмотрителен, проходя мимо Родоса. — Энрико вынул из ножен мамлюкскую саблю. — Не для того мы трудились в поте лица, чтобы эти собаки отняли у нас добычу!
— Да как они посмеют? — недоуменно воскликнул Баттиста.
— Я-то уж знаю их! Эти двуличные рыцари, прикрываясь верой и бумагами папы Климента V, захватили богатые острова, якобы для их защиты от надвигающейся мусульманской угрозы, а на самом деле они такие же пираты, как и мы! Мерде! — выругался Энрико. — Им надо было лучше защищать свою Акру и крепости Леванта! А они купались в роскоши и восточной неге, обросли угодьями и владениями, забыв о рыцарской чести и благородстве! А как только им прижали хвост мамлюки султана Бейбарса, сбежали в Кипрское графство, где им дали кров и приют. Но из-за своих непомерных амбиций и властолюбия эти рыцари святого Иоана начали вмешиваться во внутренние дела графства. Назрел вооруженный конфликт. Даже епископы, спешно прибывшие из Константинополя, не смогли помочь!
— И как же они оказались на Родосе? — не дослушав, перебил Баттиста.
— Некий корсар Виньоло, присягнувший Византии, поспособствовал этому. Обманом и интригами он обратил внимание рыцарей на этот остров, заверив их, что жители Родоса с радостью примут своих благодетелей, но это оказалось враньем. Местные жители защищали свою землю. Рыцарям Ордена пришлось силой захватывать Родос и на это ушли годы. Только потом, когда дело было сделано, папа Клемент дал им свое разрешение. В то время я как раз торговал между этими островами, все происходило на моих глазах.
— Слышал их проповедь однажды, там велись речи исключительно набожные и правильные. О чести христиан, о защите наших ценностей и помощи всем страждущим, — неуверенно сказал Баттиста.
— Да, да, конечно! Это проповедь льется бальзамом на души наивных христиан, но на деле всё не так, — устало ответил Энрико.
От выпитого вина его клонило в сон. Отложив саблю в сторону, он прилег на подушки.
***
Отяжелевшая от награбленной добычи пиратская галера двигалась на запад, обходя остров Родос — прибежище рыцарей госпитальеров. Погода благоприятствовала, попутный ветер дул в паруса, гребцы отдыхали, но по приказу надзирателей, весел они не убирали. Эти края были очень оживленные. Корабли, галеры, парусники и рыбацкие суденышки то и дело сновали между Кипрским графством, Родосом и другими мелкими островами, игравшими важную роль в торговле. Пиратская галера уткнулась носом в деревянный пирс на окраине Карпатоса. Человек, посланный к старому корсару Менелаю, вернулся в сопровождении писаря, нескольких охранников и десяти носильщиков с мулами.
Всех гребцов выстроили цепью на палубе, для разгрузки награбленного. Работа затянулась. Энрико проверял тюки и сундуки, сверял их содержимое со списком, пересчитывал и только после этого приказывал передавать награбленное носильщикам Менелая. Через руки Арслана прошли дорогие ковры и ткани, вышитые в Магрибе, Сирии, ароматные специи и ладан из Эфиопии и Йемена, сундуки с драгоценностями, бочки с оливковым маслом и вином, инкрустированное серебром и золотом оружие и многое другое.
Карапет, стоявший рядом с Арсланом в цепочке, неожиданно оступился на скользкой палубе и выронил сундук. Послышался звон разбитого стекла.

— Ах ты, грязная скотина! — разъяренный Энрико выхватил саблю. — Знаешь ли ты, сколько стоит один хрустальный кувшин? Твоя никчемная жизнь не стоит даже его десятой части!
— Простите, господин! — армянин упал на колени, пытаясь дотронуться до сапог капитана пиратов. — Помилуйте христианина, ради Бога!
— Да мне плевать, христианин ты или сарацин! Я покажу тебе и всем вам, как надо служить мне! — Руфало поднял саблю и пригрозил ею гребцам, застывшим от страха.
Коротким движением он рассек горло Карапета. Тот даже не успел вскрикнуть, как его лохматая голова повисла на плечах. Кровь фонтаном брызнула из горла на палубу. Охваченные ужасом, все замерли от вида этой картины.
— Чего уставились, тоже хотите последовать за ним?! — окрикнул их Баттиста. — Быстро за работу!
Брезгливо пнув ногой труп Карапета, он приказал помощникам выбросить его за борт.
***
Капитан пиратов отправился к Менелаю, сопровождая груженых награбленным товаром мулов. Спустя время, Энрико Руфало сидел в доме бывшего корсара. Они торговались, определяя цену каждой вещи. Седой старик с хитрыми живыми глазками на испещренном морщинами и шрамами лице деловито назначал цену в разы меньшую, чем запрашивал Энрико.
— Я прекрасно знаю и понимаю, что Вы, достопочтенный господин Энрико, с риском для жизни завладели этим имуществом, — мягко, стараясь не задеть гостя небрежно брошенным словом, говорил Менелай. — Сейчас стало так много этого добра! Всякий, у кого есть какая-никакая лодка и компания таких же отчаянных друзей, мнит себя пиратом. А в делах торговли они совсем не смыслят. Только требуют золотые монеты, взамен барахла. Ну, Вы то, я вижу, деловой человек.
— Я сам бывший купец и знаю, что пользуется спросом во дворцах Венеции, Генуи, Рима и Неаполя, — настаивал Энрико.
— Ну, тогда мы сумеем договориться. Как бывший корсар говорю бывшему торговцу! — примиренчески ответил Менелай, хитро улыбаясь в пышную бороду.
Он звякнул медным колокольчиком. На звук из дверей танцующей походкой появились две девушки в легких цветастых платьях. Постукивая кастаньетами и призывно улыбаясь, они закружились вокруг Энрико. По комнате разлетелись ароматы розовой воды.
 Тем временем Баттиста отправился в ближайшую таверну, чтобы залить вином все тревоги и волнения неспокойных пиратских будней. Он вышагивал по оживленным улицам и радовался, что идет по земле, а не по качающейся палубе. Ему били в нос запахи южных специй, радовали глаза яркие фрукты, щедрые столы со снедью. Зычные голоса зазывал приглашали его отведать местные блюда. На уличных прилавках горой лежали товары из стран Ак Дэниза, доставляемые сюда морскими разбойниками.
После короткого отдыха рабов заставили очищать днище галеры от ракушек и водорослей, промасливать прогнившие доски, конопатить щели. Надсмотрщики не отходили от них, внушая рабам, что чем лучше они проделают эту работу, тем надежнее будет их плавание. Мимо галеры проходили жители Карпатоса — ремесленники, торговцы, разносчики еды и напитков. Стайками носились мимо мальчишки, обзывая рабов и кидая в них камешки. Иногда мимо проводили пленников в цепях. Они шли, понуро склонив головы, в сопровождении конвоя. Рабами они стали совсем недавно, о чём говорило свежее тавро — начальная буква имени нового хозяина на их грязных лбах.
***
Оставив большую часть награбленного у скупщиков краденного и в местных лавках, «Фортуна» покинула Карпатос ночью, тихо скользя по черным волнам и держа курс на юг. Капитан Руфало вел её в пролив между островом Кипр и Анадолу. За время, проведенное в Карпатосе, помощнику капитана Баттисте, пришлось немало потрудиться, чтобы усмирить своих моряков и солдат, распоясавшихся в пьяном угаре. Они грабили местных жителей, бесчинствовали и устраивали поножовщину во время карточных споров. Капитан даже приказал повесить парочку пиратов, чтобы другим было не повадно, еще несколько человек оказались в местной тюрьме. За день до отплытия Баттиста пополнил команду «Фортуны» из числа желающих, а таких было немало. Городок жил за счет грабежей и кишел всякого рода преступниками, скрывавшимися от правосудия.
***
Как только корабль вышел в море, Энрико поделился планами со своим помощником.
 — Этот оживленный торговый пролив пользуется большой популярностью у купцов, перевозящих товары из Леванта, Магриба и арабских стран в Константинополь, Венецию и Геную, — Энрико провел кончиком ножа по карте. — Беспечные торговцы экономят на вооруженном сопровождении и нам это на руку. Как только на горизонте появится подходящая добыча, ты знаешь, что надо делать!
Баттиста, потирая руки от нетерпения, молча слушал своего господина и кивал головой. С наступлением сумерек море обычно вело себя спокойно. В безветренную погоду гребцам нужно было приложить немало усилий, чтобы преодолеть сопротивление течения и направить галеру нужным курсом. «Фортуна», словно острый нож вспарывала оливковую гладь и, раскидывая в стороны волны, стремилась к проливу.
Арслан со своим напарником Фарахом широко загребали веслами по команде надсмотрщика. До них доносились всплески воды и были еле видны светящиеся брызги сквозь весельные отверстия. Наконец, прозвучала команда: «Сушить весла!» И это означало, что они достигли Кипрского моря, разделявшего остров и материк. «Фортуна» встала на дрейф. Гребцам дали отдых. Через мгновение послышались храп, сопение, сонное мычание и другие нечленораздельные звуки. Среди ночи, по топоту на палубе и резким командам Баттисты, разбуженные гребцы поняли, что впереди появилась цель.
— Навались! — криками подгоняли надсмотрщики. Над головами засвистели бичи.
В темноте Баттиста всматривался в силуэты появившегося судна.
— Судя по мачтовым огонькам и строению каботажного корабля — это венецианская парусная нава, — возбужденно докладывал он капитану. — Она, кажется, плывет в одиночестве. На горизонте кроме неё никого не видно.
— Продолжай наблюдать, и дай команду приготовиться к бою! — хладнокровно ответил Руфало.
— Господин Энрико, это же венецианский, христианский корабль! — попытался остановить капитана Баттиста, но он тут же был прерван окриком.
— Я сказал, готовиться к бою! Мне плевать! Мерде! Если они плывут без охраны, то это наша добыча! — отрезал Руфало.
Через полмили стало ясно, что корабль, плывущий под парусами Венецианской Республики, двигался совершенно один. Чтобы не совершать лишнего шума и использовать фактор внезапности, Баттиста предложил напасть на шлюпках. Идея понравилась Руфало. Тут же на воду спустили три шлюпки с самыми опытными пиратами. В качестве гребцов они взяли двенадцать рабов, в том числе Арслана.
— По местам, занять позиции! Приготовить абордажные крюки! — коротко командовал вполголоса Баттиста.
Потом предупредил всех находившихся в шлюпке:
— Грести плавно, не плескать, не орать, не звенеть оружием! Убью!
Арслан мерно и спокойно загребал веслом, сразу уловив такт своих напарников. Он видел стоящую впереди темную фигуру помощника капитана, облаченного в черный плащ и широкополую шляпу. Баттиста, словно гиена во главе стаи, вел их на ночную охоту.
Силуэт венецианского корабля медленно приближался. Его паруса тихо трепетали на слабом ветру, огоньки мерцали по всему борту. Усеянное грязно-серыми тучами небо, низко висело над спокойным проливом. Казалось, ничто не могло нарушить мирного отдыха команды и пассажиров навы. Шлюпки с пиратами одновременно мягко причалили к высокому борту, но видимо, тихое прикосновение показалось Баттисте излишне громким. Он тихо выругался и приказал:
— Закидывай!
Тут же вверх полетели абордажные крюки. Проверив, хорошо ли они зацепились за борт, пираты быстро вскарабкались по веревкам. Лучники приготовились, и как только на шум к борту подбежали матросы, меткими выстрелами они поразили их. Арслан наблюдал, как пираты взобрались на борт корабля и схватились в рукопашную с сонной командой венецианского судна. Шум разбудил всех, на корабле началась паника. Снизу Арслан и другие гребцы видела, как за борт падали сраженные венецианцы, как сверкали сабли, доносились крики и стоны раненых. Один из несчастных бросился за борт и угодил прямо в шлюпку с гребцами. Он завопил от ужаса, умоляя о пощаде. Оставшийся охранять рабов лучник выхватил длинный нож и прикончил беднягу.
На корабле, обезумившие от внезапного нападения, люди пытались защищаться, но пираты жаждали крови своих жертв. Они яростно рубили и кололи направо и налево, все ближе подходя к своей заветной цели — к каютам с товаром. В суматохе никто не заметил, как несколько человек смогли спуститься с противоположного борта на корабельную лодку и скрыться в темноте. Бой длился недолго, и вскоре победные возгласы раздались над палубой. На розовом горизонте появились первые признаки рассвета. Оглянувшись, Арслан увидел, как к ним приближается «Фортуна», на носу которой стоял капитан Руфало с обнаженной саблей. Пока галера швартовалась к захваченному кораблю, там уже хозяйничали пираты, рыская по трюмам и палубе. Они привязали оставшихся в живых к мачтам и продолжали грабить, сгружая всё на палубу. Руфало с триумфальным видом взошел на венецианский корабль и, прохаживаясь мимо пленных и грудой наваленного товара, услышал проклятия:
— Будьте вы прокляты, мерзкие грабители! Пусть Господь покарает вас за ваши ужасные преступления перед христианами! Вас ждет виселица и топор палача! Пусть на вас обрушится Божья кара!
Руфало никак не реагировал на эти проклятия, стоя рядом с кучей захваченного добра. Ухмыляясь, он кончиком клинка разворачивал ковры, а, открыв сундук, постукивал по дорогим вазам или поддевал золотые и серебряные ожерелья. Неожиданно он развернулся и, сделав шаг к пленникам, ткнул острым лезвием прямо в лицо венецианца, проклинавшего пиратов.
— Вижу у тебя длинный язык, надеюсь, и золота у тебя так же много! Дерьмо!
С этими словами он схватил купца за седую бороду, и, вытащив язык, отрезал его острым клинком. Раздались улюлюканье и гогот пиратов. Несчастный купец харкал кровью, издавая ужасные звуки, мычание и хрип, словно заколотая скотина. Связанные пленники оцепенели и замолчали от ужаса, сбившись в кучу и ожидая своей участи. Однако капитана больше интересовал захваченный товар. Он вновь вернулся к осмотру.
— Не будем терять время, быстрее перегружайте товар, — приказал он, и громко добавил: — Всем отличившимся будет хорошая доля из захваченного добра! Возвращаемся на «Фортуну»!
— Корабль потопить, пленников на галеру, за них могут дать хороший выкуп.  И надо скорее исчезнуть из пролива, не ровен час, нас заметят и будут большие проблемы. Кругом рыскают рыцари Кипрского королевства, иониты, венецианцы, да и генуэзцы не лучше, — отдавал приказы своему помощнику Энрико.
Улов оказался богатым. Руфало считал золотые монеты и жемчуга, перебирал шелковые и парчовые ткани, ощупывал персидские ковры, любовался переливами драгоценностей, примерял собольи меха и шубы, пробовал изысканные вина из Антакьи. Казалось, эта добыча могла удовлетворить жадность бывшего купца и можно было вернуться на отдых, но алчность и ненасытность пиратского капитана не позволяли ему остановиться.
— Теперь надо взять курс, в обход Кипра, в Магрибское море. Уж там-то мы отведем душу! Пролив кишит мелкими суденышками, перевозящими ценные грузы. И они совсем беззащитны, — самодовольно делился планами Энрико.
Он обхватил ладонью большой серебряный кубок с вином и поднял над головой.
— Ну что, мой друг Баттиста, давай выпьем за удачу!
Они отмечали свою вылазку, не зная меры, заливая в животы награбленное вино. По такому случаю команде разрешили выпить. Галерные рабы, медленно передвигающие веслами, вслушивались в шумное веселье на палубе, пьяные крики и непристойные насмешки над пленными. Венецианцы тихо молились и шептали проклятия. Бурная попойка, временами переходящая в стычки и грязный кураж, издевательства над пленниками, грозила выйти из-под контроля. Баттиста, будучи навеселе, выглянул на палубу. Оценив обстановку, он взялся за саблю, обходя подчиненных и призывая их к порядку:
— Ах, вы свиньи, что вы себе позволяете?! Немедленно прекратить! Хватит на сегодня!
Его встретили недовольными взглядами. Баттиста осекся, вспомнив, как он плавал с корсарами. Пьяные солдаты, недовольные строгими порядками, подняли тогда бунт, убив капитана и несколько сеньоров. Он хотел было ретироваться, как услышал крик с верхней мачты:
— На горизонте корабли, они следуют за нами!
Баттиста тут же отрезвел и ринулся на капитанский мостик, чтобы своими глазами увидеть приближающуюся опасность. Напрягая зрение, он пригляделся и понял, что это рыцарские галеры ионитов. Скатившись вниз, он побежал докладывать капитану. На палубе никто не отреагировал на него.
 — Что ты сказал?! Они идут на нас?! — Энрико вскочил. — Это точно иониты? Мерде! Где мое оружие? 
Гребцы услышали панику на палубе и тоже забеспокоились. Надсмотрщики выглядывали из трюма, пытаясь узнать, что происходит. На палубе пираты готовились к отражению атаки, они наспех надевали доспехи, шлемы, путались в ремнях и поясах. На приказы капитана повернуть галеру и попытаться уйти от преследования, Баттиста ответил, что с тыла к ним заходит ещё одно судно и поэтому у них нет другого выхода, как оставаться на месте и ждать.
Тем временем от корабля ионитов отплыла шлюпка и стала приближаться к «Фортуне». Арслан наблюдал за происходящим через отверстие. В темноте ему удалось разглядеть, что на краю шлюпки стоит человек с белым флагом в руке — знак мирных переговоров. За время, проведенное в плавании, Арслан научился понимать другие языки. На галере, среди рабов и пиратов, были итальянцы, греки, испанцы и представители других народов. Он прислушивался к их разговорам и пытался понять, о чем они говорят. Некоторое время спустя ему удалось запомнить часто употребляемые слова, а позже Арслан начал понимать смысл самих разговоров.
Когда незнакомцы стали выкрикивать свои требования, Арслан понял, что это были рыцари-иониты под командованием магистра Хуана Фернандеса. Они приказали капитану пиратской галеры сложить оружие. В ответ раздались насмешки и громкий вопрос капитана Руфало:
 — За что нам такая милость от ионитов?
Посланники магистра зачитали жалобу, полученную от венецианских купцов, захваченных недавно пиратами Руфало.
— Ах, ты, дьявол, откуда они узнали?! Черт бы их побрал! Мерде! Пусть катятся в ад! — изрыгал проклятия Энрико. — Баттиста, ты же мне докладывал, что всё прошло тихо, и никто не сбежал! Как так получилось? Ублюдок!
Он приставил клинок к шее своего помощника. Баттиста не мог знать, что в темноте ночи несколько венецианцев сбежали и благополучно были подобраны проплывавшим мимо кораблем ионитов.
— Каким будет ответ вашего капитана? — спросил посланник магистра.
Тут же стрела, выпущенная кем-то из пиратов, вонзилась ему в плечо. От боли тот вскрикнул, и шлюпка быстро поплыла назад. Ответ был ясен и решение было принято!
— Занять оборону! Мерзавцы, негодяи, если не защитите «Фортуну», вас всех вздернут на виселице, четвертуют и скормят акулам! — орали, перебивая друг друга капитан и его помощник. — Боритесь за свои никчемные жизни!
Галеры ионитов были вооружены лучше «Фортуны». Они сражались с магрибскими кораблями и использовали новейшее оружие против них, в том числе «греческий огонь». Пиратская галера была окружена. Десятки огненных шаров по команде полетели на «Фортуну». Это отрезвило пиратов, они в панике забегали по палубе, пытаясь потушить пожар.
— Тушите немедленно! — командовал Баттиста.
Обстреляв пиратский корабль, иониты начали готовиться к тарану. Закованные в латы рыцари толпились у бортов, они выглядели грозно. Пираты безуспешно пытались отстреливаться из арбалетов.
Огонь быстро распространялся по палубе «Фортуны» и уже начал проникать в трюм. Среди гребцов началась паника, надсмотрщики пытались управлять ими, раздавая удары хлыстом направо и налево. Сильный удар обрушился на «Фортуну», в трюм хлынула вода. Пиратская галера беспомощно накренилась и тут же получила удар в другой борт. Шансов на спасение не осталось. «Фортуна» еще держалась на плаву, когда рыцари стали перебираться на её палубу. Сметая всё на своем пути, они прокладывали себе дорогу мечами, топорами и пиками
— За святого Иоанна! — раздавались их крики.
Капитан Руфало заперся в каюте, вооружившись клинком и саблей. Тем временем раненый Баттиста отчаянно рубился по другую сторону двери, защищая своего господина. Рыцарям почти удалось подавить сопротивление пиратов, сражались лишь единицы из них, остальные предпочли сдаться в плен. В трюме царила паника. Из пробоин внутрь затекала вода. Гребцы пытались освободиться от железных оков, тщетно умоляя надсмотрщиков открыть ключом засовы, но те стояли как вкопанные, боясь принять на себя такое решение.
Арслан с напарником подняли тяжелую скамью и таким образом смогли передвигаться. Вода прибывала и уже доходила до пояса. Некоторые гребцы набросились на надсмотрщиков с поднятыми скамьями. Те в страхе подались к выходу на палубу, но наткнулись на острые пики иоаннитов. Рыцари, закончив бой на палубе, спустились в трюм. Они заставили надсмотрщиков снять с рабов оковы. Все были освобождены от цепей в тот момент, когда вода уже полностью залила трюм.
Арслан выскочил на палубу. Он увидел привязанного к мачте капитана Руфало. У него был жалкий вид. Вокруг него лежали награбленные им товары с венецианского корабля. Пытаясь защитить своего господина, Баттиста погиб у входа в капитанскую каюту. Оказавшись на корабле ионитов, Арслан бросил взгляд на галеру. «Фортуна» шла ко дну. Он проводил её долгим взглядом, будто прощаясь с частью своей жизни. С частью, пусть даже тяжелой, и стоившей ему немало страданий, но сильно повлиявшей на его характер.
Большинство гребцов перевели на другие галеры. Арслана и несколько его товарищей оставили на главном корабле. Из дальнего угла они наблюдали, как магистр иоаннитов зачитал какую-то бумагу, стоя над Руфало. Из-за ветра Арслан не мог расслышать слов, но по изменившемуся лицу капитана пиратов было ясно, что это приказ о казни. Энрико кричал и ругался, пытаясь вырваться из крепких рук палача, но тщетно. Сотни людей, в том числе и несколько оставшихся в живых венецианцев, наблюдали, как палач грубо затащил свою жертву на мачтовую рею, накинул тому на шею петлю и столкнул вниз. Послышался предсмертный крик, возгласы одобрения и проклятия. Тело Руфало раскачивалось на ветру.
5 глава.
Рыцари Родоса
Освобожденных рабов рыцари осмотрели и допросили, затем разделили на несколько групп. Католикам и протестантам дали свободу, а православных, иудеев, мусульман и представителей многочисленных племен Шама и Магриба после небольшого отдыха распределили на три галеры. Арслан, не успев вдохнуть воздуха свободы, опять оказался прикован к скамье для гребцов.
Галеру «Викторию» построили специально для атаки и захвата вражеских кораблей. Со всех она была обнесена железными обручами и выглядела неприступной. Из разговоров рыцарей и матросов, Арслан понял, что корабль направляется к берегам Магриба. Он слушал, как они обсуждали планы о нападении на торговые суда во владениях султанатов Магриба, Шама, Дула ат-Тюрки, и Анадолу.
С древнейших времен эти налаженные морские маршруты приносили немалый доход странам, расположенных на берегах Ак Дениза. Испанские, венецианские, генуэзские, румские купцы во главе морских кораблей активно налаживали контакты со своими восточными соседями. Однако после нескольких крестовых походов и борьбы за власть над приморскими крепостями, резко возросло количество пиратов и корсаров. Из обрывочных фраз, Арслан сделал вывод, что главной целью рыцарей Родоса было нарушить морскую торговлю между мусульманскими странами.
Движимая сильными руками гребцов, галера «Виктория» полным ходом неслась по морским волнам к берегам Магриба. Арслан быстро привык к своему новому месту. Рядом с ним оказался темнокожий араб Джаббар из кочевавшего в Сирии племени. Его лицо покрывал шрам, а в глазах замерла печаль. Он был погонщиком верблюдов и сопровождал караван в порт Акры, когда был захвачен пиратами.
— Они налетели среди ночи на нескольких легких парусниках, захватили много имущества и пленников, а затем, воспользовавшись отливом, увели нас с собой, растворившись среди больших волн, — тихо поведал араб свою историю.
На «Виктории» среди гребцов оказались тюрки, арабы, нубийцы, магрибцы, и несколько курдов. Все они знали арабский и это помогало в общении. Однако разговоры пресекались надсмотрщиками. Арслану казалось, что они лютовали сильнее, чем пираты на «Фортуне». Возможно, это происходило оттого, что среди гребцов не было христиан.
Поначалу Арслан присматривался к своему новому месту и сравнивал с условиями на «Фортуне». Ему казалось, что порядки, устройство трюма и даже запахи здесь были другими. Однако здесь также было тесно, стояла та же вонь немытых тел, смрад нечистот и стойкий крысиный запах. Увидев этих хвостатых тварей, кониец вдруг вспомнил летучих мышей. Они были похожи друг на друга и отличались только тем, что одни могли летать, а другие нет.
«Обитатели пещер летают свободно, не то, что эти мерзкие крысы. Летучие мыши — это знак вольной жизни, а крысы обитают на дне. Я был как летучая мышь, у меня была надежда, я пытался летать, но мне обрезали крылья и сейчас я похож на этих крыс», — горько думал Арслан.
Гребцов кормили такими же черствыми сухарями и поили протухшей водой. Надсмотрщики и моряки, как и пираты, также придирались к гребцам, когда их выводили на палубу.
Соль разъедала кожу, и гребцы страдали от зуда, а также от холодных сквозняков, сырости и постоянного присутствия воды под ногами, от чего появлялись язвы и нарывы. Хотя Арслан и свыкся с качкой, но всё же во время шторма его продолжало мутить, как и многих гребцов. Некоторых буквально выворачивало и выматывало до такого состояния, что даже удары бича не могли привести их в чувство. Самыми изощренными наказаниями на «Виктории» были посыпание соли и брызгание уксуса на раны. Казалось, что издевательства доставляли надсмотрщикам удовольствие.
***
Жизнь гребцов разделялась на сон, еду и редкие минуты отдыха, когда паруса наполнялись попутным ветром. В такие часы рабы могли передохнуть, развалившись вповалку на скамьях. Лишь по восходящим лучам солнца, проникавшим сквозь щели, и по красным пламенеющим волнам в лучах заката можно было почувствовать течение жизни.
«Виктория» плыла на запад, рыская в поисках легкой добычи. Капитан галеры Хуан Фернандес вел свое судно, самоуверенно полагая, что на него возложена миссия по усмирению сарацинских корсаров, а также контролю над морской торговлей. У него за плечами было немало морских сражений, побед над противником, причем принадлежащих разным вероисповеданиям. Хотя он и уверял на светских приемах и рыцарских застольях о своей приверженности борьбы с еретиками и язычниками, но на самом деле не гнушался грабить своих братьев по вере. В этом он полагался на Божье прощение и последующую индульгенцию от епископов. Его команда только на треть состояла из рыцарей, остальные были такими же разбойниками, как и на пиратской галере. Вся разница между корсаром Хуаном Фернандесем и пиратом Энрико Руфало была только в том, что магистру ордена Иоаннитов выдали свидетельство на каперство  от Папы Клемента V. Оно давало право на разбойные нападения, уничтожение неугодных кораблей и завладения их имуществом во благо Римской церкви. Папское свидетельство разрешало грабить, топить, жечь, пленить, вершить правосудие и обогащаться за счет мирных торговцев. Поэтому рыцари чувствовали себя безнаказанными, устанавливая свои порядки и законы в Ак Денизе.
— Господин, по курсу следует неизвестное судно, — доложил помощник магистра, сухой, словно вяленая рыба, испанец Санчо Родриго.
— Послать сигнал остальным галерам и залечь на дрейф! — скомандовал Фернандес.
Он тут же поднялся на мостик и встал у руля. С этого места он увидел еле заметный силуэт корабля, походивший на торговое каботажное судно.
— Кажется, эта наша добыча, подплывем, увидим… — потирая руки в черных перчатках, проговорил капитан. Присмотревшись, он прикрикнул на Санчо, отменяя свой прежний приказ: — Никакого дрейфа, полный вперед!
В трюме засвистели кнуты и послышались крики:
— Все на весла! Навались! Загребай!
Гребцы разом взмахнули веслами, и галера стремительно полетела вперед, разрезая острым носом темно-зеленые волны.
— Приготовиться к абордажу! Арбалетчикам занять позиции! Рыцари, надеть доспехи! — зазвучали команды, которые эхом повторяли на следовавших рядом галерах.
Началась беготня и суматоха, впрочем, осмысленная и натренированная. Госпитальеры деловито вытаскивали пики, смазанные салом, чтобы противник не мог ухватить их. Солдаты приторачивали топоры, натягивали арбалеты, застегивали толстые кожаные нагрудники и ременные сбруи, надевали длинные войлочные перчатки, натягивали кольчуги и другие приспособления, необходимые для боя.
Расстояние до торгового корабля сокращалось и уже казалось, что жертва будет зажата в тиски госпитальеров. Капитану стало очевидно, что этот магрибский торговый корабль, перегруженный товаром, не сможет быстро двигаться. На галерах уже приготовились закидывать абордажные крюки, арбалетчики заняли позиции, солдаты с зажженными фитилями замерли у горшков с «греческим огнем» и вдруг, добыча, которая уже вот-вот должна была угодить в сети хищника, резко тронулась с места и, подняв паруса, стала быстро ускользать из западни.
— Проклятье! Скотство! От нас не уйдешь! — заорал Фернандес и скомандовал: — А ну поддай скорости! Не упустите эту жирную добычу!
В трюме защелкали бичи, надрывали свои глотки надсмотрщики, нависая над натужно трудившимися рабами. Арслан пригнулся и изо всех сил в такт со своим напарником греб, не давая повода избивать себя. Галера увеличила скорость, и опять магрибский корабль оказался в досягаемой близости. Казалось, преследуемое судно выбилось из сил, и замедлила ход. Над палубой «Виктории» радостно заулюлюкали рыцари, звеня оружием. Они вновь приготовились к атаке, но, когда арбалетчики выпустили стрелы, еле долетевшие до борта торгового парусника, он сделал рывок и поплыл прочь от своих преследователей. Вне себя от ярости, грязно ругаясь, на командном мостике стоял Хуан Фенандес. Он не понимал, что происходит.
— Они что, играют с нами?! — возмущался магистр, размахивая своим клинком, — Немедленно догнать! Я всех их четвертую! Сожгу! Им не будет пощады!
Его помощник подбежал к трюму, чтобы самому командовать гребцами, но обессиленные рабы отдали все сил для ускорения корабля. Многие уже не могли грести и в изнеможении, тяжело дыша, лежали на банках, будто при смерти хватая ртом воздух. Арслан чувствовал жжение в груди, ему казалось, что сердце внутри сейчас разорвется. У него закололо в ребрах и помутнело в глазах. Некоторые гребцы харкали кровью, надрывая легкие. При виде этой картины, Санчо замер, не решаясь доложить о случившемся магистру.
— Сколько нужно времени, чтобы восстановить их? — спросил он у командиров гребцов.
— Господин, некоторые быстрее придут в норму, часть из них совсем ослабла, — виновато ответил один из надсмотрщиков.
— Приведи их в чувство! Дай им вина, чеснока, чего угодно, но, чтобы они гребли! Не то вам самим придется сесть за весла!
То же самое происходило и на других галерах. Резкое увеличение скорости галеры требовало самого высокого напряжения и нечеловеческих усилий, что зачастую приводило к печальным последствиям. У рабов надрывались мышцы, легкие и сердца. Десятки рабов харкали кровью, они не моги грести. Избиения кнутом, пытки огнем и мечом были бесполезны.
***
Погоня продолжалась второй день. За это время мамлюкский корабль уплыл далеко вперед. Пока матросы поднимали паруса, пытаясь поймать попутный ветер, галеры иоаннитов стояли, покачиваясь на волнах. На радость рыцарей, ветер наполнил паруса с изображением Святого Иоанна и галеры опять устремились в погоню. К концу третьего дня им всё же удалось сократить расстояние.
— Теперь уж точно эти дьяволы никуда не денутся! Вы сполна ответите мне за все! — злорадствовал Фернандес, уже в который раз вынимая свой клинок из ножен.
В пылу погони капитаны родосских галер не заметили, что они добрались до магрибского побережья, к островам Джебра, известной торговой гавани. Лишь когда рулевой «Виктории» обратил на это внимание магистра, тот слегка задумался, но издевательское поведение торгового судна, почти угодившего в лапы родосских хищников, затмило его разум.
— Мы успеем захватить их до захода в гавань! — уверенно заявил Фернандес.
Он видел перед собой лишь добычу. Всё остальное не интересовало его. В нетерпении капитан сбежал на палубу, увлекая за собой помощника.
— На абордаж! — скомандовал он. — Лучники, стреляйте! Метайте огонь! Берем на таран!
Ночью, поднятые по команде гребцы, из последних сил принялись за дело. В кромешной темноте галера уже неслась по волнам, нацелившись в борт торгового корабля, как вдруг сильнейший грохот потряс «Викторию». Весла разлетелись вдребезги, появилась большая пробоина и в трюм хлынула вода. Откуда-то загремели флейты, дудки и барабаны, послышался призывной клич. Несмотря на грохот и треск, Арслан ясно расслышал тюркскую речь, доносившуюся снаружи.
— Вперед! В атаку! Руби! С именем Аллаха! — раздавались гортанные крики.
Только сейчас Арслан заметил, что кусок обломанного весла вонзился в ногу, а его напарника придавило тяжелой стойкой, поддерживающей палубу. Он огляделся. Многие рабы лежали раненные, но голоса, раздававшиеся снаружи, воодушевили невольников.
В то же время на палубе воцарился настоящий ад для рыцарей-госпитальеров. Протаранив «Викторию» и взяв её на абордаж, сотни мамлюкских воинов хлынули на корабль. Подбадривая себя криками и рёвом, они выпрыгивали из темноты на палубу, наводя ужас.
Через отверстие для весла Арслан увидел, как горели соседние галеры ионитов. Резким креном они уходили под воду, их заволокло дымом, на них началась паника. Готовясь к легкому захвату беззащитного судна, рыцари не ожидали внезапного нападения и находились в замешательстве. Абордажные крюки и «греческий огонь» им уже были не нужны. Они скучились на палубе и пытались отбить яростную атаку мамлюков, неожиданно нагрянувших со всех сторон. Нападавшие уже были повсюду — на капитанском мостике, на корме, вся палуба и даже мачты были заняты ими.
На всех трёх рыцарских галерах шла ожесточенная схватка. Палубы были залиты кровью, повсюду валялись отрубленные конечности и трупы, над морем стоял дикий ор, гул и грохот. Морская пучина почти поглотила соседние галеры. Их уцелевшим командам ничего не оставалось, как спасаться в море или переходить на «Викторию», где завязалась настоящая бойня. Ошарашенный внезапным изменением обстановки, магистр Фернанде пытался командовать рыцарями, но окончательно потеряв контроль над ситуацией, он заорал:
— Спаси нас, Святой Иоанн! Защити нас, покровитель!
Прикрываясь железным щитом, он с ужасом смотрел, как шаг за шагом его родосские рыцари уступают палубу нападавшим. Наконец, неистовая атака мусульман, без страха устремившихся на пики и клинками, подорвала дух рыцарей. Они начали сдаваться.
Тем временем в трюме, среди рабов, стоявших по пояс в воде, началось волнение, переросшее в бунт. Закованные рабы оказывали неповиновение, они вскакивали со своих мест и нападали на надсмотрщиков. Выкрикнув клич, Арслан призвал всех к восстанию. Через мгновение завязалась драка. Заполучив ключи, пленники стали освобождать друг друга.
— На палубе идет битва за нашу свободу! Мы должны помочь нашим освободителям! — закричал Арслан, вооружившись обломком весла.
Он, словно вожак волчьей стаи, повёл своих собратьев по несчастью на схватку с врагом. Сотня изможденных, но воспрявших духом рабов, презирая раны и смерть, выбежала на палубу и устремилась на госпитальеров. У двери в каюту магистра, как загнанные звери, стояли около десятка рыцарей во главе с Хуаном Фернандесом. Доспехи на них были помяты, шлемы, слетев с голов, валялись в лужах крови. В глазах рыцарей проглядывали безысходность и затравленный страх, но они не желали сдаваться, выказывая решимость биться до конца. Две галеры ионитов уже скрылись в море, оставив после себя кучу разбитых снастей, куски тканей, осколки весел и разбитых бортов. Рядом плавали человеческие трупы.
— Аллаху акбар! Смерть неверным! Сдавайтесь! — почти хором кричали заполонившие всю палубу мамлюки.

Освободителей возглавлял высокий турок с косичкой, выползавшей из-под шлема на его широкие плечи. Он был одет в кожаные доспехи и опоясан красным поясом, на котором висели ножны сабли и двух кривых кинжалов. Его огромные черные усы топорщились, а глаза сверкали, как молнии. Всем своим видом он являл пример мужества и отваги. Арслан с гребцами завороженно смотрели на этого героя, разгромившего со своими храбрецами рыцарей Родоса и принесшего свободу несчастным рабам. Обороняющиеся рыцари во главе с магистром тоже заслужили уважение своей самоотверженностью и отчаянием, но в силе был закон войны — не сдавшийся в плен должен умереть. На глазах рабов, моряков и немногих солдат с острова Родос, сложивших оружие, наступила закономерная развязка — достойная смерть на поле боя с оружием в руках.


6 глава
Турецкий корсар
Взяв на буксир поверженную «Викторию», мамлюки и тюрки причалили к пристани Джебры. Уже светало и в это ранний час сотни жителей, издали наблюдавших за сражением у своих берегов, радостными криками встретили победителей и освобожденных рабов. Четыре тюркских легких маневренных галеры-чектири и одно каботажное судно бросили якоря напротив крепости Джебра. Некоторое время спустя их многочисленные шлюпки устремились к берегу. Они доставили более трёхсот пленников, выходцев из разных племённ. Среди них были больные и раненые. Освобожденные рабы с трудом передвигали ноги. Все они восхваляли своих спасителей и благодарили Всевышнего за милость. Несколько бывших узников, едва ступив на землю, упали от бессилия и уже больше не смогли подняться.
Недалеко от пристани султан Джебры организовал приют для обездоленных, куда направляли всех залечивать раны. Однако никто не пожелал уходить, пока не увидят храброго командира. Люди хором призывали его предстать перед ними. Наконец, когда их просьба была услышана, к народу вышел тот самый высокий тюрок с красным поясом. Он поднялся на телегу и обратился к собравшимся:
- Братья и сёстры, жители Джебры и освобожденные рабы! Мы уничтожили отряд родосских рыцарей, наводивших страх и ужас на побережья Магриба, туркменских бейликов, султаната Дулат ат Тюрки! Эти неверные собаки разоряли наши крепости, уводили в плен детей, женщин и мужчин. Они получили по заслугам! Клянусь, что я буду и дальше защищать мирных жителей, стоять на стороне справедливости и закона!

Арслан стоял в толпе и внимал его речам, вспоминая, как доблестно бился сей тюркский муж.
— Как же зовут этого храброго морского бея! — поинтересовался он у стоявшего рядом темнокожего араба.
— Это наш герой, мусульманский корсар, Салих реис! Мы его называем «Разящий меч ислама»! Он наводит страх и ужас на неверных пиратов и корсаров, грабящих мирные торговые суда и прибрежные селения. Его слава настолько разошлась по странам, что со всех концов моря стекаются к нему на службу храбрецы, желающие мстить, защищать и драться за справедливость. Пусть будет доволен им Аллах! — с гордостью рассказывал араб, цокая языком.
Арслан хотел поговорить с Салихом, но того плотно обступили моряки, пожелавшие служить на его галере. Неожиданно заныла нога, и Арслан обнаружил, что рана открылась и кровоточила. Вместе со своими братьями по несчастью он направился в приют. В приюте всех сытно накормили, осмотрели раны, отвели в хамам и выдали чистую одежду. Через несколько дней Арслан уже мог ходить, не обращая внимания на рану. Он сразу же направился на пристань, чтобы увидеть турецкие галеры.
В Джебре все живо обсуждали недавний бой. До Арслана то и дело долетали обрывки разговоров на всём его пути – на улицах, рынке и площади. Он понял, что этот храбрец, Салих бей, необычный корсар, а человек, наделенный невероятной силой и неординарным умом, побеждающий своих врагов хитростью, смекалкой и неожиданными решениями.
- Через несколько дней суда отплывают, - Арслан услышал фразу встречных прохожих.
Он поспешил к пирсу, где были привязаны шлюпки с галер Салих бея. Там царило оживление, помощники реиса набирали команду в очередное плавание.
Личность турецкого корсара была настолько популярна, что от желающих служить отбоя не было. Однако грести веслами желающих оказалось мало. Матросы громко кричали, призывая гребцов поступить на службу, обещая хорошую оплату, достойное обхождение и сытное питание.
«Куда мне сейчас податься? У меня нет средств для продолжения путешествия… - размышлял Арслан. – Может, наняться к ним на службу? Ведь ремеслом гребца я владею отлично, а там видно будет… Возможно корабль судьбы понесет меня по волнам жизни в правильном направлении. И Всевышний укажет путь!»
Он крутился в толпе, обступившей матросов с галеры Салиха, и разглядывал эту разношёрстную массу. Среди них были темнокожие жители пустыни, крепко сложенные, с сильными руками и большими ступнями ног, худощавые арабы из прибрежных рыбацких селений, рабы, освобожденные своими хозяевами, авантюристы, вольные лучники и бывшие христиане, принявшие ислам. Он заметил в толпе своих недавних собратьев по плену, которые также, как и он, не знали куда им податься.
- Чем бродить без прока, то лучше уж заняться делом. Мы не только заработаем деньги, но и своими руками внесем вклад в усмирение неверных пиратов, - рассуждали они, будто отвечая на вопросительный взгляд Арслана.
Побыв в Джебре, бывшие невольники поняли, что на этом оживленном и многолюдном острове трудно найти работу и покинуть его без денег нет никакой возможности. Джебра была перевалочным пунктом на активных морских путях. Торговые суда из Магриба следовали в Константинополь, из Шама – в Марокко, из султаната Дулат ат Тюрки – к франкам и румийцам. Они обязательно бросали якоря в бухте Джебры.
Тысячи людей бродили на местных рынках в поисках заработка, обивали пороги знатных домов, чтобы наняться на службу. И каждый приход кораблей давал им надежду покончить с нищетой и безысходностью.
- Не тот ли это храбрец, что поднял бунт против неверных на галере, будучи прикован цепями? - окликнул помощник турецкого корсара, собравшихся вокруг Арслана.
- Да, уважаемый, он самый! Это наш брат, Арслан. Как и мы, он томился в неволе долгое время и когда настал час, призвал всех к восстанию!
- Мы наслышаны о твоей доблести! – сверкая зубами, воскликнул помощник корсара. – Такие нам нужны! Желаешь ли ты служить нашему гази, «Разящему мечу ислама», Салих бею?
Арслан растерялся от такого внимания к себе и оглядывался вокруг. Все шумели и подбадривали его, пересказывая друг другу события той ночи, когда в море сошлись в битве галеры мусульман и иоаннитов.
- Каким ремеслом ты еще владеешь, кроме гребли, чтобы быть полезным на нашем корабле? - расспрашивал Арслана матрос.
- Я? Наверное, могу только грести веслами… Больше ничего…
— Ну, тоже немало! — заулыбался матрос. — Гребцы — это самые главные и нужные на судне люди! Если поход будет удачным, то щедрая оплата гарантирована! Так записывать тебя в состав нашей галеры?
Арслан кивнул, всё еще находясь в растерянности. Сейчас он не походил на того смельчака, который рискнул бросить клич к восстанию. Столпившиеся вокруг люди, по виду мужественные, бывалые и крепкие, а также зеваки, с недоверием смотрели на этого простого, скромного молодого тюрка, одетого в мешковатую одежду, выданную в приюте.
***
Арслан снова плыл по морю, но на этот раз на галере турецкого корсара – под зеленым флагом с полумесяцем и звездами. Ему было непривычно свободно ходить по палубе, заглядывать в каюты, на кухню, спускаться в трюм, запросто разговаривать с матросами, гребцами и солдатами. Он удивлялся дружеской атмосфере на судне. Почти не было слышно ругани, за исключением проклятий, посылаемых в адрес родосских, кипрских пиратов и прочих разбойников. Все гребцы были вольнонаемными, получали плату за труд, хорошую еду, чистую воду без ограничений и вставали вместе со всем экипажем на общую молитву. После отплытия из Джебры, Арслан несколько раз видел Салиха реиса на палубе, но не осмеливался заговорить с ним. При виде этого турецкого корсара Арслан вспоминал бой на родосском корабле, ярость и храбрость, с которой бились эти бесстрашные тюрки.
Привычно усевшись на банку-скамью и взяв весло, Арслан ответил на приветствие своего напарника, бритого наголо араба Маджида. Они одновременно произнесли фразу «С именем Аллаха!» и приступил к гребле на турецкой галере-чектири. Вместо привычных окриков и ругательств надсмотрщиков между рядами гребцов ходил ходжа и читал аяты и суры из Корана. Он внушал гребцам праведные мысли, призывал к самопожертвованию во имя Всевышнего, напоминал о священной войне против неверных. Когда поднимали паруса, то гребцы могли отложить весла и заняться своими делами. Арслан с удивлением наблюдал, как гребцы вязали шерстяные платки, вырезали статуэтки и игрушки из черного дерева, точили оружие и натирали салом кожаные доспехи для солдат, а некоторые даже готовили еду на общей кухне. Любой труд на галере оплачивался, и люди получали дополнительный доход. Как признался один из гребцов, за вязание платков он выручает больше денег, чем за свою основную работу.
Кормили сытно. Повара готовили различные супы, коптили мясо, на столах всегда были сыр, маслины, кус-кус. Иногда выдавали чеснок, лук, инжир и изюм. Единственное, что напоминало о рабской жизни, так это насекомые и крысы, досаждавшие гребцам. Блохи, вши, клопы и назойливые муравьи были повсюду. Борьбу с крысами вели кошки и ласки, специально запущенные на галеры. С остальными тварями приходилось справляться самим.
Арслану нравилось выходить на палубу ночью, чтобы насладиться тишиной, тихим плеском волн, звездным небом и вольным ветром. Всего этого он был лишен за годы, проведенные в рабстве в тесных трюмах пиратских галер. Арслан стоял у борта и прислушивался к шуму волн, наблюдал за мерцающим светом фонарей на мачте. С интересом следил, как главный кормчий Перез крутит штурвал, сверяясь с компасом и разбирая на карте только ему ведомые знаки.
Перез был мудехаром — испанцем, принявшим ислам. Прекрасно зная морское дело и много других ремесел, мудехары верно служили султанам Аль Андалуза , пока не началась Реконкиста , которая изгнала их с родных земель. Они подвергались жестокому истреблению и грабежу. Разъяренные, униженные мудехары селились по всему побережью Магриба, и активно участвовали в набегах на владения своих бывших господ. Многие из них перешли на службу к корсарам, передавая свои знания и опыт арабам и туркам.
***
Однажды Арслан увидел силуэт Салих реиса, одиноко стоявшего у борта и всматривающегося в темную непроглядную даль. Он словно пытался увидеть сквозь мглу скрытые предзнаменования судьбы. Арслан застыл, боясь помешать ему, он хотел вернуться в трюм, но турецкий корсар оглянулся и пристально посмотрел на него, силясь разглядеть в темноте.
— А, это ты, наш герой, — негромко произнес реис. — Подойди, ко мне.
Арслан приблизился, держась за канаты, и поклонился Салиху.
— Мне доложили, что в нашей команде есть тот самый смельчак, который поднял рабов на бунт. Так вот ты какой! Ты не похож на гази, — усмехнулся в пышные усы реис.
Конец его цветного тюрбана и длинные волосы, заплетенные в косичку, развевались на легком ветру. В глазах Салиха отражался свет фонарей, голос был властным и твердым, как у людей, уверенных в себе и в своем деле.
- Я всего лишь призвал братьев к тому, чего все мысленно желали, - спокойно ответил Арслан. - Любой из нас мог так поступить.
- Не скажи, мой друг, это не так просто. Бросить вызов, находясь в цепях. – Салих пристально всматривался в Арслана. – Почему ты вернулся на галеру? По своему опыту знаю, что те, кто прошел такие испытания, через которые прошли вы, потом надолго испытывают отвращение к морю и кораблям.
- Я, я, не знаю… Если честно, я хотел бы узнать, как получилось, что галера иоаннитов, так долго преследовавшая торговый корабль, неожиданно оказалась в западне?
Салих реис вскинул глаза и рассмеялся.
- За этим кораблем рыцаря Хуана Фернанде мы охотились давно. Эти неверные потопили несколько беззащитных кораблей, нагнали страху на жителей Магриба и Анадолу. Мы получали много жалоб от несчастных, у которых отняли имущество, убили или угнали в рабство родных. Чаша терпения переполнилась! Я разработал план с моими помощниками. Это древняя тюркская уловка! Ложное отступление и заманивание в западню. Мы решили завлечь его в ловушку, как жадного зверя, который в погоне за легкой жертвой теряет голову и осторожность. Наши братья притворились мирным торговым кораблем и, будто отяжелев от товаров, медленно двигались в сторону Джебры. А на самом деле в их трюмах и на палубе было двести моряков-воинов и гребцов.
— Вот теперь я понял, почему они так быстро уходили от нас! Каждый раз, когда мы приближались, ваши корабли резко ускорялись и ускользали! Очень хитро задумано! — восхищенно произнес Арслан.
-Да, да, именно так! – похлопал его по плечу турецкий гази. - Мы воюем не только храбростью, силой оружия, но и хитростью и смекалкой. В священной войне все методы хороши! Мы дождались, когда враг доплыл до гавани Джебры и атаковали их со всех сторон. Один из наших моряков, гази Челяби, да будет доволен им Аллах, которого Всевышний наградил даром подолгу находиться под водой, нырнул под галеры и по очереди разрушил их днища. Это нанесло им тяжелый урон! Ну, а нам оставалось, после атаки лучников и метания «греческого огня», только взять на абордаж этих неверных. Знатная была битва! Обычно я стараюсь сохранить корабль врага, но здесь был особый случай! Мои храбрецы жаждали мести, уничтожив вместе с разбойниками и их судно.
Арслан снова вспомнил, как Салих реис во главе своих храбрецов яростно и бесстрашно атаковал противника.
- Теперь ты знаешь, как воюют на море тюрки! - улыбаясь, закончил Салих и посмотрел на море. – Этот багровый восход солнца совсем не к добру. Надо ждать непогоды.
***
На рассвете небо начало заволакивать тучами, попутный ветер неожиданно сменил направление и резко усилился. Он направил судно на скалистый берег, видневшийся на горизонте. Гребцы дружными усилиями начали выправлять ход галеры. Ветер нарастал, нагоняя волны, галера запрыгала на них, уходя носом в воду и выныривая вновь. Вид набирающей мощь стихии внушал страх. Кормчий привязал себя к рулю и отважно вел чектири вперед. Огромные волны уже окатывали матросов, кучкой столпившихся вокруг мачты. Они громко читали молитву.
В небе стоял ужасный гул, будто десятки железных молотов били по наковальням. И вдруг засверкали молнии и хлынул ливень. Из свинцовых туч на корабль обрушилось несметное количество воды, заливая палубу и стекая в трюм. Налегая на весла, гребцы пытались удержать галеру, прыгавшую по волнам, словно легкая щепка.
- Неужели настал наш час?! Судный день настиг нас в море! – причитали гребцы и моряки, раскаиваясь в своих грехах и моля о пощаде. 
Ходжа совершил намаз и бросил в море запечатанный глиняный кувшин с оливковым маслом, чтобы усмирить бурю. Ветер не утихал, поднимая волны к небу и тут же обрушивавшие на палубу. Вовремя не убранный парус порвало в клочья, лишь жалкие тряпицы метались на ветру, но зеленый флаг чудом удержался и трепетал на мачте, будто показывая людям пример стойкости и мужества.
Салих реис не оставил кормчего одного, он встал рядом с ним и твердой рукой помогал удерживать руль. Капитан не уклонялся от хлесткого холодного ветра. Он упорно вел свой корабль вперед, хотя удары молний оглушали его, шторм рвал на нем одежду, а вода заливала с головой. Укрывшиеся от шторма солдаты и моряки смотрели на него с восхищением. Они в очередной раз убедились, что ими командует сильная личность, рожденная для покорения морской стихии.
Весло Арслана сломалось и он, несмотря на ужасающий шум снаружи, решился выйти на палубу, словно повинуясь какому-то зову. Стоило ему подняться, как он увидел, что мачта сильно накренилась, грозя обрушиться на рулевой мостик. Скрип и треск заглушила стихия, но Арслану было видно, как огромный деревянный столб начал падать. Он кинулся под мачту, успев подпереть её своими сильными, натренированными руками. Но тяжесть мачты была огромной и если бы не подскочившие конопатчик и халатчи , столб убил бы Арслана.
Салих что-то кричал Арслану и морякам, но его слова потонули в шуме ветра. Только по жесту руки, прижатой к сердцу, можно было понять, что реис благодарит спасителей. Остальные члены команды, словно устыдившись своей трусости, вышли из своих укрытий. Они укрепляли реи, привязывали бочки и тюки, откачивали воду. Всякий, кто пережил шторм, знал, что, достигнув наивысшей силы, стихия начнет постепенно угасать. И уже через некоторое время тучи начали рассеиваться, а ветер стал слабеть, но волны еще были высокими, и команда продолжала бороться за выживание.
Морская стихия унесла турецкую галеру далеко от берегов восточного Магриба а, в сторону султаната Марокко и Салих реис принял решение направить судно к ближайшему порту Мелилья. Гребцы налегали на весла, преодолевая сопротивление западного течения, и после нескольких часов тяжелой работы в сумерках на горизонте замелькали огоньки пристани Мелильи.
Этот оживленный город, разбогатевший за счет морской торговли, издревле привлекал не только купцов, паломников, дельцов, ремесленников, но и жаждавших легкой наживы разбойников. В народе рассказывали о давних временах, когда их далеких северных морей приплывали люди на своих длинных судах с драконами на носу. Они грабили и уводили в рабство жителей городка. И сейчас пираты всех мастей рыщут в прибрежных водах, чтобы улучить момент, когда город останется без защиты, чтобы напасть на него.
Жители Мелильи с радостью встретили корабль турецкого корсара, но как бы не жаждал народ, столпившийся на пристани, увидеть прославленного Салиха, всё же из-за наступившей темноты было решено всему экипажу оставаться на борту, чтобы дождаться визита на галеру представителя наместника султана Марокко.
***
Перед выходом на берег, Арслана вызвали к Салиху. Усталый корсар сидел в дубовом кресле, слегка откинувшись назад. Над его головой висела шкура волка. Раскрытая пасть зверя с большими клыками, словно охраняла своего хозяина. Стеклянные глаза хищника смотрели прямо на конийца. Арслану стало не по себе от этого взгляда. Он вдруг вспомнил о своем сражении с волками и ощутил волнение.
- Пока у нас наступило затишье, я имею возможность поблагодарить тебя, мой храбрец! – сказал Салих реис Арслану. - Отведай со мной скромной еды и расскажи мне, как ты попал в рабство к неверным.
Польщенный вниманием Салиха, Арслан скромно присел за стол в каюте реиса и поведал свою историю. Салих внимательно слушал его, то хмурясь, то сжимая кулаки, когда слышал о жестокостях на пиратской галере, то с интересом, когда Арслан вспоминал об устройстве судна.
- Благодаря Всевышнему, ты смог уцелеть и чему-то научиться, - лицо у Салиха немного просветлело. - Мало кому удается выбраться живым из этого ада. Я сам в молодости несколько лет провел в рабстве у этих собак! И всякого насмотрелся, но это было давно. Судя по твоему рассказу, порядки у них ничуть не изменились, а наоборот ужесточились. Нам хоть иногда давали мясо и овощи, но это, наверное, зависит от хозяина и его жадности.
- Я пережил и повидал немало, пока не стал реисом. Разве думал я, будучи мальчиком из туркменского стойбища, что стану морским корсаром?
Салих провел ладонью по своим пышным, с сединой усам и посмотрел в темноту ночи, вспоминая свою нелегкую жизнь.
– Благодаря тому, что я хорошо метал копье и стрелял из лука, меня заметил один из беев и принял к себе в армию. Затем я попал на корабль и стал лучником, метателем «греческого огня». В этом я хорошо проявил себя. Иногда именно метко брошенное копье или огонь решали судьбу всего сражения! Я продвинулся по службе и вскоре возглавил одну из галер, а затем стал командовать несколькими судами. Я изучил мореплавание, устройство кораблей, знаю картографию, ориентируюсь по звездам, знаю языки многих народов приморских городов.
- В народе о Вас ходят легенды, - уважительно сказал Арслан и посмотрев на висевший в каюте кожаный доспех, добавил: - Говорят, что Вас не берут вражеские сабли и стрелы…
- Люди думают, что я бессмертный! – расхохотался Салих. - Им хочется так думать, чтобы защитник униженных и обездоленных был непобедим и неуязвим. Но я такой же раб Божий, как и они. Часто получал ранения, шрамы и боевые рубцы.
Он воздел ладони к небу и Арслан увидел при свете лампады многочисленные следы от ран на руках, лице и шее.
- Когда я только начинал службу, то встретил мудрого человека, предсказавшего мне такую судьбу. Он поведал мне о том, что мне предстоит бороздить волны Ак Дениза, вступать в битву с пиратами, освобождать угнетенных, своим примером зажигать сердца гази, защитников Веры. Я уже двадцать лет следую этому предсказанию.
- Вас называют «разящий меч ислама»! – восхищенно вставил Арслан, разглядывая оружие, висевшее на стене каюты.
Там были мамлюкские и тюркские сабли, прямые клинки византов, топоры, кинжалы разных размеров, лук в изящно украшенном колчане, и круглый щит. Они побывали в многочисленных сражениях, добывая славу турецкому корсару.
— Да, слышал, — отмахнулся Салих. — Это ещё надо заслужить. Я воюю не ради признания и почестей, а ради справедливости.
Он замолчал, внимательно посмотрел на Арслана и продолжил:
— Как я понял, у тебя есть цель, ты дал клятву своему ата. И тебе необходимо продолжить путь. Сейчас наступает сезон дождей, штормов на море. Мы будем до весны находиться в порту, чинить судно, набирать команду и обучать новых храбрецов. Путь у тебя неблизкий, опасный, но и ты не слабый малый, закаленный невзгодами, сможешь постоять за себя. Иди по своему пути, не сворачивая. Пусть ангелы раскроют над тобой крылья!
- Благодарю, Уважаемый реис! – Арслан склонил голову в благодарном поклоне и приложил ладонь к сердцу.
- Чтобы облегчить твой путь, прими от меня небольшую помощь, - Салих вытащил мешочек с монетами и положил перед гостем. – В этом городе ты сможешь купить лошадь и всё необходимое. Не задерживайся, продолжай свою дорогу. Желаю тебе, чтобы ты достиг Отрара, увидел землю предков и выполнил завет Ахмед-ата.
На прощание Арслан взглянул на волчью голову и, увидев оскал зверя, подумал, что даже после смерти он готов был сразиться с врагом…


7 глава
Султанат Марокко.
Арслан ступил на землю султаната Марокко и сразу же отправился на рынок. Он с удивлением разглядывал разноликую и разноязычную толпу, проходя мимо лавок, торгующих тканями, обувью и посудой. Ему преграждали дорогу назойливые продавцы фруктами и сладостями. Всюду сновали темнокожие носильщики с огромными тюками на спинах. Разглядывая крашеные в разные цвета дома, конийский путешественник видел в их окнах женщин с лицами, прикрытыми тонкими платками, а вокруг домов росли апельсиновые, лимонные деревья, увешанные яркими плодами.
Не устояв от напора настойчивого уличного торговца и купив у него печеные овощи, Арслан расспросил того, где находится постоялый двор и скотный рынок. Узнав дорогу к ним, он пошел дальше.
Удаляясь по узким улочкам от шума морской пристани, он окунулся в атмосферу колорита Магриба. Такого разнообразия типажей, разрезов глаз, своеобразных говоров и покроев одежд он раньше не встречал и вертел головой, разглядывая бурлящие улицы. Все в этом городе было необычно и ново для него. Терпкие запахи и сладкие ароматы носились в воздухе. Гортанные голоса местных жителей резали слух, а взгляды черных, подведенных глаз из-под слегка прикрытых накидок марокканок, волновали сердце и разжигали воображение. Эти все впечатления, в том числе строение домов с их многочисленными арками и ажурными дверями напомнили конийцу о том, как далеко забросила его судьба.
Протискиваясь среди людей в тесных улочках, Арслан слышал арабские, персидские, тюркские и греческие фразы. Он каждый раз вздрагивал, услышав испанские и итальянские разговоры, напоминавшие ему о рабском прошлом. Он невольно пригибал в голову, когда где-то рядом щелкал хлыст погонщика мулов, так похожий на звук кнута надсмотрщика на галере. Запах сырости и вонь, повизгивания крыс, которые его встретили в одном из переулков Мелильи заставили Арслана броситься бегом, распугав дремавших у стен нищих бродяг и тощих собак.
Выскочив на небольшую площадь перед двухэтажным строением из камня, он остановился. У входа толпились люди и вьючные животные. Кругом стоял галдеж и играла музыка. Среди толпы ходили бакалейщики, лавочники, гадальщики и носильщики. Вдруг за спиной Арслан услышал звонкое восклицание:
- Почему управляющий не наведет порядок? Неужели нельзя организовать очередь?
Арслан оглянулся и увидел молодого марокканца, на плече у него висел коржын, из которого выглядывали книги. Он был одет скромно и опрятно. Взглянув на своих спутников, юноша недовольно покачал головой.
- Абу Абдулла, наверное, управляющий из мудехаров, - успокаивал его один из спутников. - Они всегда устраивают такой бедлам в погоне за наживой. Никому не отказывают и пускают на постоялый двор всяких проходимцев. Поэтому там частые кражи, драки и другие неподобающие вещи. Может, найдем другое место?
- Ну, нет, с меня хватит! Я устал от долгой дороги! – отмахнулся Абу Абдулла и решительно направился к воротам.
Спутники последовали за ним. Арслан также поспешил следом, намереваясь пройти внутрь караван-сарая. У широко распахнутых дверей стояли два охранника с равнодушными взглядами.
- Уступите дорогу посланцам султана Абу Саида! – прокричал Абдулла.
Народ умолк, уступая дорогу. Увидев, что его уловка удалась, Абдулла важно прошел мимо вытянувшихся по струнке охранников. Его спутники с серьезным видом прошагали следом. Арслан не отставал от их компании. Оглянувшись, Абдулла заметил Арслана, но ничего не сказал, а улыбнулся и кивнул ему. Богатая одежда марокканцев не вызывала подозрений, но жалкий вид Арслана не внушал доверия. Один из охранников хотел остановить его, но тут Абдулла махнул рукой:
- Этот человек с нами, он наш слуга!
Пройдя в конец двора, они разместились вокруг небольшого водоема, дожидаясь, когда служащие предложат им комнаты для отдыха.

- Благодарю, уважаемый! – Арслан слегка поклонился, разглядывая умное и приветливое лицо Абдуллы.
- Не стоит благодарностей, - учтиво ответил тот и в свою очередь бросил оценивающий взгляд на конийского путника. – Я вижу, что вы из дальних земель. На Вашем лице печать страданий и в глазах грусть. Присоединяйтесь к нашей компании, отведайте, что Бог послал.
Он жестом пригласил Арслана присесть на мягкий ковер. Они продолжили разговор за трапезой. Молодой марокканец был младше Арслана. Беседуя с ним, он был вежлив и внимательно слушал историю бывшего галерного раба. Абдулла эмоционально реагировал на его рассказ, восклицал, размахивая руками и качал головой. Узнав, что Арслан состоит в братстве ахиев, подробно расспрашивал о порядках, традициях и суфийских практиках.
- Слава Аллаху! Мне кажется, что именно суфийское воспитание помогло Вам выжить и не потерять человеческий облик! Хоть я и молод, но чтение книг убедило меня в том, что в любой ситуации главное не терять лицо и верить в Бога. Он не посылает испытаний больше, чем человек может вынести.
По угрюмым и немногословным спутникам марокканца можно было догадаться, что он соскучился по собеседнику и с удовольствием разговаривал с Арсланом. Слушая разговорчивого араба, кониец был удивлен его начитанности и широте познания. Многие рассуждения находили живой отклик в душе конийского скитальца.
- Куда Вы держите путь? – спросил он у Абдуллы, успев вставить вопрос во время короткой паузы.
 - Я родом из Танжера, из хорошей, знатной семьи. Отец определил меня в школу богословов. Учеба давалась мне легко, я изучал Коран и законы Шариата. Отец мечтал, чтобы я стал кадием, собирался женить меня на дочери местного сановника, но однажды я увидел сон. В этом сне мой шейх Шамседдин предсказал мне удивительную судьбу, полную приключений, опасностей и трудностей. Он призвал меня отправиться в странствия, взяв с собой запас терпения и багаж знания, и потом описать все это в книге. Но я не рассказал родным об этом сне, зная, что они не поверят мне и не отпустят в дальнюю дорогу. Пришлось сказать, что я решил совершить умру , что это необходимо чтобы стать хорошим кадием, - с детской непосредственностью рассмеялся Абдулла. 
- Но тогда мне было не до смеха, я печалился и внутренне переживал разлуку. Ведь кто знает, что ждет меня в пути?! – марокканец вздохнул и замолчал, видимо, вспоминая свою семью.
- Я понимаю Вас, мне тоже пришлось покинуть родных, не попрощавшись. И я горько сожалею об этом. Не известно, как бы они отреагировали на мое решение. Возможно, приложили бы большие усилия, чтобы удержать меня от этого поступка.
- Да, да, я тоже так подумал! – согласился Абдулла и, посмотрев прямо в лицо своему собеседнику, спросил:
- А как Вы собираетесь продолжить свое путешествие?
- Я собирался купить коня и направиться на Восток… - Арслан задумался. – Не знаю, как лучше мне добираться в Мавераннахр.
- Если Вы еще не нашли себе попутчиков, то предлагаю присоединиться к нашему небольшому каравану, ведь мы тоже идем на восток.
Арслан обрадовался этому предложению и взмахнул руками:
- Поистине, Всевышний благоволит мне! Конечно, я согласен!
Оба остались довольны таким решением. У Абдуллы теперь появился собеседник в пути, а Арслан надеялся, что теперь удача будет сопутствовать ему в достижении цели. Пять верблюдов и два мула вышли из Мелильи на рассвете. Караван направился в сторону восточного Магриба. В пути к нему присоединились кадий Абу Мухаммад Нефзави и правовед Абу Зубейди, они служили при дворе султана Картажа. 
Они еще не успели пройти один фарсах, как правовед начал жаловаться на самочувствие. Пришлось остановиться и сделать привал. Местность была болотистая, пахло тиной. И всё же погонщики получили приказ развьючить животных и ставить шатры. Разожгли костры, и путники расположились вокруг них. В ночи то и дело раздавались завывания шакалов, появившихся с наступлением сумерек. Их поддерживали гиены, тявкая и повизгивая. Летающие насекомые стаями кружились над лагерем, привлеченные светом костра. Путники подкрепились традиционным марокканским блюдом из обжаренной баранины с овощами, а также финиками и молоком.
— Нашему правоведу стало хуже, что же мы будем делать? — беспокоился Абдулла, поглядывая на шатер с больным.
— Предлагаю вернуться, пока мы не ушли далеко, — произнес кадий и для убедительности добавил: — Это важный человек при дворе султана. Нельзя допустить, чтобы он мучился в дороге.
Абдулла и Арслан переглянулись, но промолчали. Проводник Махди убеждал задержаться здесь, пока больной не встанет на ноги. Наутро путники обнаружили пять незнакомцев, стоявших неподалеку от лагеря и наблюдавших на расстоянии.
— Это люди племени имохар, их называют «народом покрывала». Обычно они так далеко не заходят на север, им что-то надо, — объяснил проводник Махди.
Он сам в прошлом жил в пустыне, но уже давно поселился в окрестностях Мелильи.
— Надо узнать, чего они хотят, — Махди уверенно направился к имохарам.
Обеспокоенные путники вглядывались в темные фигуры пришельцев с юга, закутанных в накидки с головы до пят. Они стояли рядом со своими верблюдами и разглядывали путешественников. Проводник, зная их миролюбивый характер, быстрым шагом приблизился к ним и заговорил. Вернувшись, он объяснил, что бедуины хотят обменяться товарами и могут указать дорогу. 
- Я им объяснил, что мы не торговый караван, проводник нам не нужен, и у нас есть больной, – развел руками Махди, недовольный их появлением.
— А что, если вы вернетесь в Мелилью с правоведом и кадием, а мы продолжим путь, воспользовавшись предложением этих кочевников? — спросил Абдулла. — Я слышал, что они хорошие проводники.
— Но вы их совсем не знаете! – возразил Нефзави. — А вдруг они вас ограбят, это в лучшем случае.
Услышав это, проводник поддержал Нефзави.
— Уважаемые господин кадий Абу Мухаммад и учитель Абдулла, люди племени имохаров известны своей скрытностью и непредсказуемостью. Если они предлагают помощь, то, не сомневайтесь, что–то задумали. Я бы не доверял им. И слово, данное чужестранцу, для них ничего не стоит. Ведь разбоями занимаются все племена пустыни, а их здесь сотни.
Абдулла задумался. Это совсем не вязалось с тем, что он слышал про имохаров. О них ему рассказывали шейхи и муллы, хорошо знавшие этих кочевников, поэтому он все же решился настаивать на своем и через недолгое время его спутники согласились оставить их на попечении новых проводников. Недовольный Махди оповестил кочевников пустыни о принятом решении, и они приблизились к лагерю. По их радостным разговорам и жестам было видно, что согласие принять их услуги оказалось для них неожиданным. Они разгрузили своих верблюдов, показывая нехитрый товар – тюки с козьей шерстью, кожаные бурдюки с молоком и сыром, а также женские украшения из серебра.
— На всё воля Всевышнего! Если будет угодно, то вы будете под его защитой и достигните аль-Джазаира ! — напутствовали на прощание магрибцы.
Проводник Махди зачем-то обошел лагерь и, посмотрев на горизонт, махнул рукой. Погрузив больного на верблюда, они тронулись в путь и скрылись за холмами.
— Меня зовут Суйлем. Вы выбрали нехорошее место для привала, - вступил в разговор на ломаном арабском один из имохаров. — Земля здесь болотистая. Лошади и верблюды могут увязнуть.
— Почему же Махди настойчиво советовал нам остановиться здесь? — вслух размышлял Абдулла, с интересом рассматривая кочевников.
— Возможно у него были какие-то планы, но болезнь вашего товарища расстроила их, — ответил Суйлем.
Его лицо было полностью замотано синей тканью и только по глазам, цепко рассматривающих путников, можно было судить о его настроении и намерениях. Сейчас они смотрели на новых знакомых доброжелательно и выжидающе. Арслан также рассматривал имохаров и их необычных верблюдов. На шее и ляжках животных были нанесены татуировки в виде замысловатых узоров и неизвестных знаков.
Перехватив его взгляд, Суйлем пояснил:
— Это наша древняя традиция, мы наносим эти знаки в надежде защитить верблюдов от злых духов и несчастий. Если вы согласились, чтобы мы были вашими проводниками, то я от лица своих соплеменников хочу поблагодарить за честь, оказанную нам. Предлагаю немедленно продолжить путь.
Он кивнул своим товарищам и те стали укладывать мешки на дромадеров. Марокканец со своими спутниками и Арслан также стали собираться, собрав шатры. Уже в сумерках караван тронулся в дорогу, ведомый Суйлемом по известным только ему тропам. Они шли, обходя заболоченные участки со стоялой водой. Двигались осторожно, ступая по следам впереди идущего верблюда и казалось, что не было повода для беспокойства, как вдруг раздался крик.
Арслан, ехавший на своем гнедом жеребце следом за проводником, оглянулся и увидел, как их спутник, Ясер, сопровождавший молодого марокканца, звал на помощь. Его мул сошел с тропы и увяз в тине.
- Мой мул проваливается под землю! – кричал Ясер, испуганно взмахивая руками.- Что мне делать? Я проваливаюсь вместе с ним!
Пока к нему осторожно приближался Суйлем, мул уже увяз по самое брюхо и продолжал проваливаться. Он запоздало ржал, мычал, пытался выкарабкаться, но все было тщетно! Коварная трясина все больше втягивала его вместе с наездником.
- Быстрее слезай с мула! – встревоженно закричал Абдулла, не на шутку перепугавшись. - Если можешь, то прыгай на моего дромадера!
Ясер встал на седло мула и попытался допрыгнуть до Абдуллы, но смог только ухватиться за накидку, покрывающую верблюда. Абдулла хлестнул своего дромадера и тот, волоча Ясера за собой, отошел от опасного места. В этот момент мул закричал. Бедное животное быстро погрузилось в трясину и только длинные уши остались торчать над поверхностью, на которой плавали пузыри.
Впечатленные этим происшествием, путники в сопровождении своих новых проводников-агахаров быстро покидали заболоченные места и целый день ехали молча. На горизонте показалось полоска горной гряды, разделявшая султанат Марокко и владения магрибского правителя. Со стороны гор подул ветер. Суйлем беспокойно посмотрел на небо, перекинулся несколькими фразами со своими соплеменниками и указав рукой вперед, крикнул Абдулле:
- Погода меняется! Здесь она всегда неустойчива! Будет дождь! Нам нужно сделать привал.
Пока устанавливали шатры, небо заволокло тучами и вокруг стало темно. Едва люди разожгли костер, чтобы согреть пищу, как хлынул сильный и холодный дождь. Все разбежались по шатрам, успев захватить еду и молоко в кожаных бурдюках. Арслан и Абдулла разместились в одной палатке, сшитой из непромокаемой, пропитанной верблюжьим жиром, ткани.
- Я не раз слышал о гостеприимстве этих кочевников пустыни. Их племена кочуют далеко на юге, и мы редко пересекаемся. Они очень воинственны! Поэтому наши султаны не стремятся их покорить. Лучше жить с ними в мире. - рассказывал Абдулла, растянувшись на ковре из грубой шерсти. - Их образ жизни не менялся веками.
- А чем они занимаются? - поинтересовался Арслан.
- Они великолепные охотники, разводят коз. Есть ремесленники. В города они почти не заходят. Если только для продажи и обмена шкур, шерсти и разных изделий из серебра. В этом ремесле им нет равных. Их мастера достигли совершенства в изготовлении женских украшений! И у них очень строгие порядки, кровная месть и древние традиции.
- Суровые условия жизни диктуют свои законы, без соблюдения которых невозможно выжить в суровой пустыне, - вслух размышлял Арслан, засыпая под монотонные звуки дождя. 
Абдулла кивнул и теплее укрылся верблюжьей накидкой. В отличии от Арслана, он ворочался, ему мешал уснуть шум ветра, бушевавшего снаружи. Бывший галерный раб сразу уснул, он привык спать во время шторма, при сильной качке и завывании ветра. Во сне ему в очередной раз являлись воспоминания о пережитом рабстве. Треск и скрежет шатров напоминал скрип вёсел, а хлопки палаточной ткани походили на беготню команды на палубе, мычание и рев вьючных животных казались голосами пьяных пиратов. Стихия нарастала. Ветер направлял потоки дождя и норовил сорвать шатры. Вьючные животные, сбившись в кучу, терпеливо пережидали непогоду. Суйлем обычно выставлял охрану, но сегодня он позволил своему соплеменнику укрыться от дождя и лагерь остался без караула.
Сквозь сон Арслан вдруг почувствовал, что кто-то связывает ему руки. Открыв глаза, он увидел над собой незнакомца. Попытка сопротивления ни к чему не привела. Арслан даже не успел крикнуть, ему заткнули рот его же тюрбаном. Абдулла тоже был связан и через мгновение их выволокли через прорезанные дыры в шатре.
В порывах ветра и дождя потонули все звуки нападения разбойников. И только верблюды встревоженно вытягивали длинные шеи в сторону удаляющихся похитителей.
8 глава
Восточный Магриб
На рассвете промокших и перепуганных Арслана и Абдуллу привезли в горы и бросили в пещеру, скрытую от посторонних глаз густыми кустарниками маквис  . Незнакомцы окружили пленников и эмоционально разговаривали о чем-то друг с другом на арабском. Их не били, не мучили и не истязали. Из разговора разбойников пленники поняли, что их похитили с целью получения выкупа. Это их немного успокоило, но в случае, если за них не удастся получить выкуп, то их могут продать в рабство. Эта мысль ужаснула Арслана. Не успел он освободиться из одного рабства, как угодил в другое.
Похитители были недовольны тем, что им удалось захватить так мало пленников. В разговоре они упоминали Махди и стало понятно, что коварный проводник должен был привезти караван в условленное место, где его поджидали разбойники.
- Ах ты, шайтан и сын дьявола! – вскричал Абдулла, когда у него изо рта вытащили кляп. – Недостойный раб! Предатель! Воспользовался доверием добропорядочных людей!
- Не зря он предлагал остаться подольше на том гиблом месте, - вспомнил Арслан. - Он ждал этих разбойников.
При этих словах один их незнакомцев пригрозил ему ножом:
- Мы не разбойники, а хозяева этих земель, кочевники–бадави. Я вождь племени Кутайба. Мы берем пошлину со всех, кто пересекает эти горы, - он указал рукой туда, откуда они пришли. - Эти имохары опередили нас! Нечего им тут делать! Это наша земля!
- Хорошо же вы собираете пошлину, - с усмешкой сказал Абдулла. - Сначала похищаете людей, а потом требуете за них выкуп! Разве мы по доброй воле не оплатили бы пошлину?
- По доброй воле мало кто платит, эти имохары со своим гостеприимством вечно мешают нам, - сквозь зубы процедил Кутайба.
- А вы не подумали, что наши проводники последуют за нами? – спросил Арслан. - Разве они не воспримут похищение за оскорбление?
- Пусть попробуют! Мы хорошо скрыли следы, - хвастливо заявил Кутайба, вглядываясь в даль.
И тут он изменился в лице.
- Да будьте вы прокляты, козопасы! – вскочил и выругался он, побежав к своим соплеменникам.
- Что случилось? - Абдулла с Арсланом переглянулись.
Они стали прислушиваться к разговорам похитителей. До них доносились лишь обрывки фраз. Имохары оказались отличными следопытами, они выследили похитителей и окружили пещеру.
Пленники радостно перешептывались и вместе читали молитву благодарности Всевышнему.
- Эй, вы, дети шакалов! – донесся голос Суйлема. – Отпустите наших гостей! А не то познаете разящую силу наших копей и мечей! И наш гнев обрушится на ваши черные головы!
Скрываться не было смысла. Вождь Кутайба робко выглянул из пещеры и увидел пятерых имохаров. Он презрительно ухмыльнулся и крикнул своим соплеменникам:
- Не бойтесь! Их всего пятеро, а нас в два раза больше. Уберем их с нашей дороги. Я сейчас вернусь. И скрылся за кустарниками.
Арслан и Абдулла ползком приблизились к входу и прислушались. Их никто не останавливал. Все напряженно наблюдали за встречей двух вождей кочевых племен.
- Ты нарушил древний закон пустыни! – сказал Суйлем.
- Нам ваши законы не указ! – ответил Кутайба.
- Все, живущие в пустыне, «Народы накидки»   и  «Дети ветра» , кочующие со стадами коз, торговцы, охотники и ремесленники обязаны чтить традиции, заложенные нашими предками, - настаивал имохар.
- Вы не даете нам собирать пошлину с проходящих через наши земли караванов, - возразил бадави.
— Это не ваши земли, земли великих гор и пустыни принадлежат всем кочевникам, - голос Суйлема звучал твердо. - Когда жизнь в этих суровых областях улучшиться, будет вдоволь воды, пастбищ, мяса, возможно, что и законы станут легче, но сейчас, за их нарушившие надо строго наказывать!
— Значит, вы не уступите? А ведь нас вдвое больше, - сказал Кутайба.
- Из-за нашей стычки может разразиться война между нашими племенами. Ты готов к этому? - спросил Суйлем, положа руку на рукоять такубу
Кутайба задумался. Он знал, что старейшины его рода и родственные племена не одобрят вражду между кочевниками пустыни. Для войны нужен серьезный повод. Их конфликт никак не мог стать причиной кровной мести. Бадави пытался разглядеть в глазах соперника страх или испуг, но через узкую щель замотанного тканью лица он разглядел холодную решимость и жажду мщения.
- Что же ты предлагаешь? – процедил он.
- Чтобы не началась война, я предлагаю решить наш спор поединком. Поступим так, как поступали наши предки, великие вожди племен, храбрые защитники и мудрые правители. Если я проиграю, то наши люди уйдут и оставят пленников, но, если ты погибнешь от моего меча, то твои соплеменники отдадут мне наших гостей и покинут это место. Ты согласен?
Кутайба окинул оценивающим взглядом закутанную в накидку фигуру имохара. Он был меньше ростом и по виду выглядел слабее, а его голос выдавал в нем пожилого человека.
- Я согласен. Сообщу об этом своим. Он вернулся в пещеру и понял по лицам воинов, что они все слышали и уже были готовы к решению вождя. Кутайба скинул с себя длинный тяжелый плащ, снял с пояса все лишнее, оставив только меч и кривой нож. Взял круглый щит, обтянутый шкурой гепарда и короткое копье.
Понимая, что от исхода поединка зависит их судьба, пленники подползли ближе ко входу в пещеру, чтобы наблюдать за смертельной схваткой.

Кутайба хотел первой же атакой решить исход поединка. Он с криком выбросил вперед руку с копьем, целясь противнику в грудь. Но опытный имохари увернулся от выпада и ударил по копью щитом, выбив его из рук бадави. От неожиданности Кутайба отпрыгнул назад и выхватил меч. Он замер на мгновенье, пытаясь угадать дальнейшее поведение соперника. Он пошел по кругу, пританцовывая и что-то шепча себе под нос. Замерев на секунду, он бросил копье под ноги противнику, чтобы уравнять их шансы. Теперь они оба стояли с мечами в руках..
Кутайба замахнулся и из-за всех сил рубанул по голове Суйлема. Вовремя подставленный щит, обтянутый твердой бычьей кожей, спас того от неминуемой гибели и разлетелся на куски. Страх промелькнул в глазах Суйлема, он не ожидал, что бадави будет ожесточенно защищаться, будто бьется за что-то святое.
Суйлем не давал волю гневу, он знал, что этот и другие подобные сильные чувства плохие помощники в поединке, и поэтому хладнокровно сражался, ради восстановления правоты и истины. Его враг видел, что длинная накидка на противнике стесняет его движения и мешают биться. Однако мешковатая одежда, несмотря на минусы, имела преимущества. В складках застревало лезвие меча, а большой тюрбан смягчал удары.
Звоны мечей и боевые кличи эхом раздавались в горном ущелье. Зрители с обеих сторон напряженно наблюдали за схваткой, призывая на помощь Всевышнего.
Кутайба с яростью горного гепарда нападал на Суйлема, нанося тому удары сверху, пользуясь своим высоким ростом. Словно пустынная змея, имохар ловко увертывался от разящего лезвия и жалил снизу. Оба противника уже были ранены и истекали кровью. По их коротким крикам и вздохам можно было понять, что силы у них были на исходе.
Неожиданно меч бадави, издал треск и разломался пополам. Лезвие осталось в складках накидки имохари, уткнувшись в твердый кожаный пояс. От неожиданности Кутайба отскочил, замер в нерешительности, тяжело дыша. Он выбросил обломок меча и выхватил кривой нож. Суйлем тоже бросил свой меч и вытащил нож, показывая, что готов биться на равных.
Кутайба понял, что настал решающий момент, размахивая ножом он ринулся на Суйлема. Они скрестили ножи перед лицами и смотрели друг другу в глаза. Усталый, налитый кровью и злобой взгляд бадави уперся в, полный презрения, взгляд имохара. Вся надежда была на крепость рук, твердость стали и силу воли соперников.
Кутайба ударил коленом в живот противника и, почувствовав, что руки имохара ослабли, вонзил кинжал в плечо Суйлема. Издав дикий крик, похожий на рев раненной верблюдицы, имохар стал оседать и снизу нанёс удар в область живота противника. Кутайба замер, уставившись недоуменным взглядом на Суйлема, потом повалился на него, заливая кровью. Со стороны было непонятно, кто вышел победителем из схватки. Замерев, все ждали развязки. У Арслана заныло сердце, закрыв глаза, он отвернулся. И тут раздался крик разочарования и досады. Похитители оплакивали смерть своего вождя. Потом они развязали руки и ноги пленникам и отпустили их.
Арслан и Абдулл побрели к месту поединка и увидели, как имохары помогали своему раненному вождю. Суйлем, сидя на камне, терял сознание от потери крови и, увидев освобожденных пленников, слабо кивнул им, закрыл глаза и обмяк, доверившись заботам соплеменников. Забрав труп Кутайбы, кочевники бадави покинули горное ущелье, а имохары, чтобы не тревожить раненного вождя, разбили лагерь недалеко от пещеры, где держали пленников.
Несколько дней Арслан и Абдулла провели в прогулках по окрестностям, пока Суйлем шел на поправку.
- Удивительно, насколько похожи их обычаи на традиции ахиев нашего братства, - рассказывал Арслан. - Бывали случаи, когда за честь принять у себя гостя или за нарушение гостеприимства в ход шли кинжалы и проливалась кровь!
- Это особенно заметно у кочевых племен, - поддержал Абдулла и взглянул на имохаров. - Они живут в суровых условиях, едят черствый хлеб и сушенное мясо, но готовы рисковать жизнью ради гостя.
Арслан кивнул, вспомнив, как Ахмед-ата рассказывал о предках-кочевниках Мавераннахра и туркменских племенах, кочевавших в окрестностях Коньи. 
***
- Вас, наверное, интересует, почему одни кочевники нарушают обычаи, а другие свято чтят их? - произнес Сулейма, когда смог сидеть вместе со всеми за трапезой. – Времена меняются. Появилось немало соблазнов, всюду разъезжают торговцы с заманчивыми предложениями и диковинными товарами. Города разрастаются, в них правят выгода и рынок. Обман и воровство стали обычным делом. Сейчас даже наказывают мягче, не отрубают руку или голову, а всего лишь побивают палками.
— Да, разбой повсеместно, — согласился Абдулла.
— Мы, конечно, стараемся держать нашу молодежь в строгости, однако эти изменения уже проникли в пустыню. И поэтому я рисковал жизнью, чтобы не только спасти вас, но и показать пример своим молодым соплеменникам. Мой долг передать им заветы наших предков.
- А бадави тоже правоверные? – спросил Абдулла.
- Да, они почитают Всевышнего и Пророка, но поклоняются также и звону золотых монет. Среди них много тех, кто, отошел от кочевой жизни и шатается в городах, крепостях и вокруг пиратских портов. Там они погрязли в безбожных развлечениях и пороках. Поэтому они похищают людей с целью выкупа, чтобы иметь деньги на всякие грешные дела. Даже охоту они превратили в развлечение! Выезжают целыми сотнями, загоняют газелей, антилоп и аддаксов стаями! Зачем это бездумное убийство? А ведь нам завещали охотиться только в случае необходимости, можно подстрелить только одну самую взрослую газель, только самца и нельзя трогать молодых самок. Мы позволяем использовать только одну стрелу. Так мы тренируем меткость молодых воинов. И запрещаем им использовать вторую и третью стрелы.
- А много племен обитают в этой пустыне? – поинтересовался Арслан.
- Наша огромная песчаная страна простирается от океана на западе до великой реки Нил. И населена самыми воинственными, мужественными и стойкими людьми. Шиллы, кабилы, шауйя, сива, сокну, бадави, имохары и другие. Есть еще темнокожие кочевники на далеком юге, о них я мало слышал. Они кочуют вокруг колодцев, оазисов, гор и стойко защищают свой образ жизни от завоевателей. А сколько их пришло с Севера?! Но никому из них не удалось покорить нас!
***
Караван направлялся к городу Эль-Кала, минуя приморские крепости, рыбацкие селения и ремесленнические рабаты. Многие селения, основанные морскими разбойниками, жили за счет награбленного и использовали свои стоянки для продажи рабов, обмена товара и как укрытие от мести и возмездия со стороны мамлюкских и тюркских корсаров. Хотя и Абдулла желал посетить крепость, но Суйлем поведал ему о скверной славе этого городка. Пираты всех мастей, не взирая на веру и честь, без зазрения совести наживаются на людском горе, продавая рабов, грабя окрестные селения, служа дьяволу и шайтану одновременно.
В предместьях Эль-Кала путникам предстояло расстаться со своими проводниками-имохарами, не пожелавших приближаться к портовому городу. Абдулла и Арслан щедро расплатились с ними и получили от Суйлема талисманы, вырезанные их кустарника ашеб.
– Это растение символ нашего племени, растет только среди горячих песков, свободолюбиво и упрямо. И хранит привязанность к безводным барханам и каменистым ущельям. Будьте такими же стойкими и настойчиво идите к своим целям!

9 глава
Магриб
Приморское селение Эль-Кала показалось путникам теплым и уютным местечком, несмотря на холодный бриз с моря. Он напомнил о начале осеннего сезона штормов и западных ветров.
Из-за сложной береговой линии, коралловых рифов и скалистых выступов, корабли старались обходить Эль–Кала стороной. Всеми необходимыми товарами селение обеспечивали мелкие лавочники на длинных тростниковых лодках. Они сбывали и обменивали в соседних портах и селениях богатый улов местных рыбаков и ловцов жемчуга. Караванная торговля в Эль-Кала тоже развивалась. Вереницы верблюдов, груженных большими тюками, почти ежедневно входили и выходили из тесных ворот крепости. Местные жители радостно встречали и провожали их.
Три груженных верблюда и один мул не обещали богатой торговли, но все же этот небольшой караван заслужил внимание жителей Эль-Кала. Абдулла и Арслан разглядывали белоснежные плоские дома, живописно выделявшиеся на фоне темно-синего неба. Они слышали шелест зеленых пальмовых листьев, колыхавшихся на ветру. Замечали, как десятки голых по пояс чернокожих рабов разгружали шлюпки у людной пристани. На узких улочках они старательно объезжали груженые телеги и вьючных животных.
Их караван расположился между портом и крепостью наместника султана Мухаммада. Оказавшись на оживленном рынке, Арслан вдруг подумал, что вся эта базарная сутолока, пёстрые прилавки, разноязыкая речь, оживлённые споры торговцев были знакомы ему, будто все это он видел во сне. Отстав от Абдуллы, он засмотрелся на лотки с дарами моря. Его взору предстали жемчуга и кораллы, переливавшиеся в лучах солнца. Они были разных видов. Жемчужины, недавно поднятые со дна моря, покоились в раковинах, а рядом с ними лежали жемчужины, уже нанизанные на нити. Они были мелкие и крупные, белые и розовые, чёрные, голубые, зелёные и золотистые. Жемчуг украшал шкатулки, браслеты, зеркала, сумки, обувь и шляпы, а также многочисленные женские украшения.
Кониец изучал скульптурки, ожерелья, кольца и серьги, амулеты и талисманы, вырезанные из кораллов. Он дотрагивался до рукояток и ножен кинжалов и накладок на поясах. Необработанный коралл был всевозможных расцветок и форм. Причудливые и ажурные, словно кружева, рождённые морской стихией. Они удивляли конийца.
За его спиной раздался голос Абдуллы.
- Кажется, в тебе проснулся купец! Глаза у тебя горят! – с улыбкой произнёс марокканец. – Видимо, кровь твоего далёкого предка из Отрара напомнила о себе.
Рынок, расположенный между портом и крепостью наместника султана Мухаммада, удивил тем, что здесь было немало кочевников. Абдулла рассказал, что уже видел на своей родине, как обитатели пустыни, ранее предпочитавшие жить в переносных шатрах, пасти скот и ходить в козьих шкурах, сейчас активно вливались в городскую среду. Они становились ловцами жемчуга и кораллов, лавочниками, ремесленниками, рыбаками и солдатами султана.
Решив не задерживаться, Абдулла поручил своим попутчикам запастись запасами в дорогу, а сам в сопровождении Арслана направился в центральную мечеть. Эта удивительное сооружение, построенное во время правления Альморавидов  выделялось среди других строений своей высокой башней и минаретом с белым куполом. Секции с пирамидальными крышами напоминали своим силуэтом шатры кочевников, а разбитый вокруг сад финиковых пальм, апельсинов, оливок и прозрачным водоемом придавал ему вид оазиса в суровой пустыне.
После молитвы, друзья сидели во дворе мечети, выложенной цветной каменной плиткой. Они наслаждались покоем и душевным умиротворением, как вдруг Абдулла услышал, как кто-то тихо позвал их.
- Уважаемые правоверные, позвольте обратиться к вам с вопросом, - доносился голос из-за приоткрытой прозрачной занавеской двери комнаты служащих мечети.
Абдулла присмотрелся и увидел юношу, лицо которого выражало просьбу и отчаяние.
- Конечно, обращайтесь, - марокканец кивнул.
Незнакомец приоткрыл дверь пошире, но не решился приблизиться.
- Вы гости нашего города? – спросил он.
- Да, мы паломники, прибыли недавно и скоро отправимся дальше, - ответил Арслан.
- В таком случае я прошу помочь мне, - шепотом сказал юноша.
Он оглянулся и присел в проёме двери.
- Мне нужно незаметно покинуть город. Я хочу попросить вас укрыть меня в вашем караване и тайно вывезти из крепости.
- Вас преследуют? Вы в опасности?
- Не совсем так… - незнакомец замялся. - Я должен как можно быстрее попасть в племя кабилов. Меня ждет возлюбленная Саадат, но мне не дают покинуть крепость.
- Так кто же Вы? - не понимая, что происходит, спросил Абдулла.
- Меня зовут Закарья, я сын местного наместника султана Мухаммада аль-Мустансира. Отец запретил мне жениться на моей избраннице Саадат. Она дочь вождя племени кабилов. Я просил разрешения нашего султана на брак, но он запретил даже упоминать мне об этом. Уже сотню лет между племенами сулайма и кабилами существует кровная месть. Это давняя история. И виновники этой вражды давно покинули сей мир.
Молодой наследник был одет в богатую галабею , накрытую шелковой абу  голову покрывала куфия  из дорогой ткани.
- Мы хотели бы помочь Вам, но как это сделать? У нас всего три верблюда и мул. Где мы спрячем Вас? – недоуменно сказал Абдулла, взглянув на Арслана.
- Я, кажется, знаю, – медленно произнес Арслан. – Нам надо купить еще несколько дромадеров и нагрузить их большими сундуками и бочками. В них мы спрячем этого беглеца.
Закарья с надеждой в глазах следил за обсуждением и добавил:
- У меня есть золотые динары, возможно, это поможет нам, - он протянул мешочек с деньгами. - Ради Аллаха, мы должны поторопиться!
- Хорошо, мы немедленно приступим, но Вам, господин, лучше переодеться в неприметную одежду, - сказал Арслан и протянул ему свою поношенную накидку.
Не привлекая внимания, они покинули тихий двор мечети и направились на рынок.
Утром их караван уже состоял из пяти верблюдов с полной поклажей. Мешки с финиками и шарфами из ангоры, сундуки с кораллами и кожаными изделиями, бочки с маслом и вином покачивались на боках выносливых дромадеров. Спрятав в одну из бочек сына наместника, караван прошел через ворота крепости под пристальным взором охраны.
Караван с беглым наследником шел целый день, успев преодолеть немалое расстояние по каменистому плоскогорью. Они добрались до живописной долины, на которой росли дубы, финики, эвкалипты, акации и кипарисы. Между деревьями мелькали стайки белых антилоп, изящных газелей, кабанов и раздавалось урчание гепардов, золотистых кошек и львов. На водоемах гнездились десятки разнообразных птиц и их шумный гвалт, свист и клекот навевал мысли о земном рае посреди безжизненной пустыни. Хотя Закарья и торопился добраться до племени кабилов, все же вид этой прекрасной долины не мог не заставить путников сделать привал.
- Так почему же Ваш отец так строг, что мешает воссоединиться двум влюбленным? - спросил Абдулла.
- Он не знал до последней минуты, что я влюблен в Саадат. Это произошло недавно, во время моего посещения кабилов. Мой друг, Эль-Туси, служащий у моего отца, пригласил меня на праздник к кабилам. Это яркое и шумное зрелище стало для меня еще радостнее, когда я встретил её – принцессу кабилов. Мы шутили, веселились, пили травяной напиток в кругу молодых людей, и вдруг я
ощутил, что мой напиток очень сладкий и бросил взгляд на девушку, разносившую угощение. Она лишь один раз взглянула на меня, и этого было достаточно, чтобы я был сражен её красотой! Словно молния, её черные, пронзительные глаза взволновали меня, и я ощутил волнение и дрожь. – Закарья закатил глаза и раскрыл ладони перед лицом. - Благодаря Всевышнему, любовь поселилась в наших сердцах, и мы решили пожениться. Узнав, из какого я племени, её отец, вождь кабилов, сильно расстроился. Он не был против выбора любимой и единственной дочери, но зная о кровавой вражде, засомневался, что мой отец согласится на этот брак. И он оказался прав! Мой отец разразился проклятиями в адрес этого племени, ничего не хотел слушать! И тот факт, что наша свадьба может быть началом примирения и дружбы между племенами не убедило его. Он запретил мне даже говорить об этом и решил срочно найти мне невесту из нашего племени сулайма.
Закарья в печали опустил голову и обхватил её руками.
- Возможно, после вашей свадьбы, отец смягчится и даст свое благословление, - поддержал молодого наследника Абдулла.
- Не знаю… Сомневаюсь… А, вдруг он пойдет войной на семью Саадат? Вдруг он уже ищет нас и отправил погоню? – взволновался Закарья и вскочил с места. - Мы должны немедленно продолжить путь!
Караван быстро собрался, всполошив стайки птиц и покинул оазис под крики маленьких обезьян, прыгавших на пальмах. Пройдя целый фарсах по плоской каменистой пустыне, караван уже был далеко от Эль-Кала. И тут один из погонщиков обратил внимание Арслана на появившуюся фигуру всадника на горизонте. Арслан призвал Абдулла, вместе они уже разглядели несколько всадников.
- Не кажется тебе, что это погоня?
- Может быть, - Абдулла окинул взглядом окрестности и заметил каменистый выступ с углублением. – Мне кажется, надо срочно приять меры. У меня есть план.
Он подозвал Закарью и, показав на преследователей, сказал:
- Я предлагаю вам спрятаться вместе с Арсланом в пещере, а все остальные направятся со мной в Александрию. Пока преследователи нас догонят, вы уже будете в безопасности.
Некоторое время спустя груженый караван быстрым шагом направился в путь, а Закарья и Арслан укрылись в каменной нише, заметя следы на песке. Из укрытия они видели, что погоня пустилась за караваном.
В пещере было темно. Гнетущее настроение и неопределённость усиливали тяжелый застоявшийся воздух и запах гнили. Побелевшие от времени кости, какие-то странные магические знаки на стенах и изображения сцен человеческих жертвоприношений пугали беглецов. Им казалось, что яркая, красная краска на стенах – это свежая человеческая кровь, а те, кто проводил этот ритуал, могли вернуться и застать их здесь. Они старались не смотреть друг на друга и молчали. В мрачной тишине раздался шорох, скрип и писк. Закарья побледнел, задрожал и ухватился за руку конийца.
-Там кто-то есть! Нас с детства пугали пещерными демонами! Может, они здесь?! – прошептал юноша-кабил.
Арслан не успел ответить, как послышался шелест крыльев летучей мыши. Она зацепилась лапами за камень, сложила крылья и повисла над головой конийца. Он приветливо кивнул ей, будто старой знакомой.
«Пока я жив и двигаюсь к своей цели, буду считать твоё появление хорошим знаком», - мысленно обратился Арслан летучей мыши.
Убедившись, что опасность миновала, беглецы поспешили покинуть укрытие и продолжили путь.
***
По известным Закарье приметам стало понятно, что они прошли пустыню и находятся на землях племени кабилов. Вскоре им навстречу выехали два всадника на белых верблюдах, размахивая копьем с привязанным племенным знаком.
Весть о прибытии Закарьи, сына наместника Эль-Кала, в кочевье кабилов быстро разнеслась по окрестностям. Постепенно в селение стали собираться старейшины родов. Они расположились в просторном шатре вождя и долго обсуждали это событие. Некоторые из них призывали вернуть наследника обратно, чтобы избежать войны.
- Еще не утихла прежняя вражда, так зачем же создавать новую? - спрашивали они.
- Мы должны принять его и защитить. Мы не должны нарушать законы гостеприимства, пусть даже он сын наместника султана! Закон для всех един. А если он прибыл чтобы породниться с нашим вождем, это еще больше оправдывает нас. По милости Всевышнего, их брак угоден Аллаху и всем кабилам!
Вождь клана кабилов, Абу Хавс, высокий, седовласый, крепкий кочевник, выслушал всех и удалился в свой шатер. Он провел долгую беседу с дочерью, Саадат, затем встретился с Закарьёй и принял решение, огласив его на собрании старейшин.
Стоянка кабилов тут же наполнилась радостными криками, музыкой и гортанными улюлюканьями.
– Дочь вождя выходит замуж! Готовимся к свадьбе! Радость в нашем племени! Разошлите радостную весть по всему клану.
Будучи почетным гостем племени, Арслан с интересом наблюдал за предсвадебными приготовлениями. Резали скот, ставили огромный шатер для сотен гостей, музыканты без устали били в барабаны, бренчали бубенцами, создавая праздничную атмосферу. Церемонию решено было провести в упрощенном порядке. Закарья заплатил традиционный свадебный махр  мешочком с золотыми динарами, который он предусмотрительно успел прихватить с собой.
– Вы будете самым важным гостем на моей свадьбе! – обратился к Арслану радостный Закарья, одетый в традиционный свадебный наряд кабилов. – Жаль, что Ваши товарищи, не смогут присутствовать сегодня вместе с вами. Надеюсь, что у них все хорошо сложилось. И люди моего отца не причинили им зла.
Праздник начался с массовых песнопений и танцев вокруг костра. Все прибывшие гости, сойдя с верблюдов, тут же присоединялись к веселью. В отдельном шатре принимали подарки в виде украшений, золотых монет, дорогих тканей, шкатулок с жемчугом и кораллами. Были также подарены множество вьючных животных и стада коз.
Самых уважаемых гостей и старейшин приглашали в шатер, где на низких столиках для них накрыли обильное угощение. Громкими восторженными криками гости встретили украшенную цветными кистями и серебряными колокольчиками белоснежную верблюдицу с восседающей на ней невестой. Одетая в длинное ярко красное платье с вышивкой из серебряных и золотых нитей, дочь вождя смотрела из-под накинутого на её голову покрывала и приветствовала соплеменников. Ладони и запястья невесты, расписанные хной, были усеяны золотыми браслетами с рубинами, а лицо прикрывала искусно вышитая мелкими блестящими нитями вуаль. Вокруг бёдер был повязан широкий бархатный пояс с драгоценными камнями. Желтые атласные туфли, расшитые серебристой вышивкой и с загнутыми вверх носами, сверкали россыпью драгоценностей.
Закарья встречал свою невесту в тоба  апельсинового цвета и биште  края которого были расшиты узорами из золотых нитей. Зеленый шелковый пояс охватывал его талию, а его голову прикрывала куфия, достойная султанов.
В самый разгар торжества Арслан увидел, как внесли главное блюдо праздника – зажаренную на костре тушу верблюда. Она источала аппетитный аромат и истекала золотистым соком. Тушу разделывали под восторженные возгласы гостей. Внутри нее оказались запеченные бараны, которых в свою очередь начинили курицей, а внутри них была рыба, а в рыбе – яйца. Арслан впервые увидел такое блюдо, он был поражен щедрости и изобилию свадебного угощения кабилов.
Свадебные торжества длились три дня. Устав от постоянного шума барабанов, музыки, песен и внимания к себе, Арслан уже хотел продолжить путь, но Закарья удержал его.
- Вы приглашены на соколиную охоту вождя кабилов. Такое зрелище нельзя пропустить! Сам Абу Хавс приглашает Вас!
***
На охоту выехали ранним утром, когда зарозовел горизонт. Прохлада поздней осени заставила Арслана укутаться в верблюжью накидку. Он покачивался в седле покладистого мехари  следовал за десятком кочевников-кабилов во главе с вождем. У многих всадников на руках, на ярких кожаных рукавицах, сидели черные и белые хищные птицы. Стоянка уже скрылась за барханами, когда им навстречу выехали два всадника, посланных за ними. Они указали на небольшой водоем, образовавшийся после недавних дождей. Его облюбовали стайки птиц, а также антилопы, приходившие на водопой.
- С помощью Всевышнего, устроим небольшое развлечение для моих соколов, - произнес Абу Хавс.

Он снял с головы белого сокола специальный колпачок, приподнял над собой и, издав клич, пустил в небо. Сокол поднялся над его свитой, сделал круг и, увидев на горизонте стаю гусей, устремился на них. Он летел над стаей и вот в один момент он сложил крылья и бросился на птиц. Увидев хищника, гуси вмиг разлетелась, стремясь укрыться в ближайших кустарниках. Однако одна из жирных, медлительных птиц не успела спрятаться и оказалась под ударом сокола. Набрав скорость, он молнией ударил жертву в голову. Птица забила крыльями по земле. Победные возгласы пронеслись над пустыней. Охотники один за другим тоже начали выпускать ловчих птиц.
Довольный Абу Хавс с любовью посматривал на свою любимицу, и уже озирался вокруг, ища другую жертву. Ему сообщили, что в зарослях видели антилоп. Вождь поспешил туда в сопровождении свиты. Арслан не отставал от них и вскоре увидел, как несколько прекрасных тонконогих белоснежных газелей с изящными рогами мирно паслись на берегах водоема. Увидев приближающихся охотников, они мигом понеслись прочь.
Кабилы с азартом устремились за ними в погоню, размахивая копьями и луками. Не давая верблюду набрать большую скорость, вождь преследовал газелей, и, наслаждаясь погоней, кричал воинственные кличи. Его соплеменники старались взять в кольцо убегающих животных. Наконец, почувствовав, что настал удачный момент, Абу Хавс, привстав на стременах, с криком подбросил своего сокола.
Птица взмыла в небо, набирая высоту для удара. Загнанное животное, почувствовав неминуемый конец, выпучило глаза и высунуло язык, но все же пыталась бороться за жизнь. Сделав маневр, опытный сокол зашел ей в спину. Он вцепился когтями в голову и ударами острого клюва лишил её зрения. Газель заметалась, потом споткнулась и упала. Подоспевшие кабилы сняли с её головы сокола и перерезали глотку, прекратив мучения жертвы.
***
- Наконец-то мы можем спокойно побеседовать с Вами, уважаемый гость, - неспешно начал разговор на привале вождь кабилов. Абдулла сидел рядом с ним у костра, на котором готовили дичь.
– Волнения последних дней отвлекли меня. Закарья коротко рассказал мне, что вы мирные паломники и направляетесь в Мекку. Спасибо, что не испугались помочь ему. Он достойный муж моей единственной и горячо любимой дочери. Честь вам и хвала!
- Мы переживали, как бы из-за нашего вмешательства не началась новая вражда между племенами, - произнес Арслан, подбирая слова.
- Эльджебиры  не будет! – Абу Хавс сжал кулаки. - Я сделаю всё, чтобы поступок свадьба моей дочери положила конец вражде между нашими племенами. Старые раны уже затянулись, и я отправлю старейшин в Эль Калу с предложением мира и родства.
Наступила пауза, они слушали, как потрескивают сухие ветки, охваченные огнем. Краем глаза Арслан видел, как на лице старого вождя блуждали тени от пламени костра. В его глазах то вспыхивали, то угасали искры, но потом его взгляд потеплел.
- Вам, наверное, надо продолжить путь? – спросил Абу Хавс после паузы
Арслан утвердительно кивнул в ответ.
- В знак признательности за оказанную услугу, я приказал снарядить караван из пяти верблюдов с товарами, который Вы сможете выгодно продать по пути. В тюках есть все необходимое для путешествия. Южные племена доставляют нам слоновьи бивни, рога носорога, шкуры зебры, жирафа, леопарда и многое другое, что пользуется спросом на рынках Барка и Тарабулуса.  Вас проводят хорошие погонщики, проводники и воины кабилов.
- И ещё, - добавил Абу-Хавс, - в знак признательности прими от меня этот амулет.
Он снял с шеи шнурок с клыком волка на нем и протянул конийцу. Клык хищника в золотом обрамлении выглядел красиво. В него был врезан красный алмаз. Камень блестел и светился изнутри, будто глаз зверя. Это напомнило Арслану схватку с волками, когда он видел похожие глаза.
- Этот амулет охранял меня от джинов и сглаза. Он пригодится тебе в дальней дороге. Если будет тяжелое время, можешь продать алмаз. Будь смелым и неустрашимым, как волк.
***
После охоты Арслан попрощался с Закарьёй и гостеприимным племенем и отправился в дорогу. Его путь лежал через пустынные земли, граничившие с Дулат ат-Тюрки . Иногда на горизонте появлялись темнокожие всадники племен билала и канури  Увидев вооруженную охрану, они не осмеливались приблизиться. Когда караван прошел около десяти фарсахов, невысокий проводник-кабил по имени Умар, произнес:
 - Мы находимся в пределах государства мамлюков.
Он всмотрелся в горизонт. Там появилась маленькая пыльная туча, словно всадники мчались им навстречу. Потом стих ветер и над пустыней нависла тишина. Умар стал беспокойно озираться и втягивать носом воздух.
-Что нас ждет, опасность или… - хотел спросить Арслан, но его перебили.
Погонщики и проводник в один голос воскликнули:
- О Аллах! Берегись! Приближается буря!
Арслан увидел на горизонте темную полоску. Она приближалась и увеличивалась, превращаясь в багрово-черное облако. Опять задул ветер. Он набирал скорость, поднимая вверх пыль и песок. Облако уже занимало всё пространство до самого неба, превратившись в надвигающуюся сплошной стеной стихию.
Погонщики усаживали ревущих верблюдов в круг и заматывали свои лица тканью тюрбанов. Некоторые из них рыли ямы в песке, чтобы укрыться в них. Ветер уже носился над караваном, вздымая пыль и песок, издавая при этом вой и свист. Стало так темно, что Арслан не мог разглядеть своих попутчиков. Скорчившись, он уткнулся в бок верблюда, укрывшись с головой накидкой. Арслан чувствовал жар в теле, дышать стало трудно. Обрушившийся песок давил всей своей массой и медленно засыпал караван.

10 глава
Туран. Дулат ат-Тюрки
Над пустыней воцарилась тишина, но, если прислушаться, можно было расслышать унылый свист западного ветра. Несмотря на позднюю осень, солнце прогревало песок и томило редкую растительность, пробившуюся после дождей. Над горизонтом, как и прежде, маячили зыбкие силуэты барханов. Усталым путникам они нередко казались то силуэтами городских стен, то минаретом мечети, то спасительным оазисом. В самый знойный сезон это безбрежное раскаленное море песка напоминало место, куда после смерти попадают грешники. Создатель, словно показывал человеку, что ещё при жизни можно пережить те бесконечные мучения и страдания, которые ждут его в ином мире в случае Божьего наказания.
Однако даже в этом гиблом месте существует жизнь. Живые существа приспособились к экстремальным условиям, и они обитают в горячих песках. Змеи и скорпионы засели в засаде, чутко реагируя на еле заметные движения. Где-то в глубине желтого бархана притаился ушастый лис, ожидая, когда солнце зайдет и настанет ночь, чтобы выбраться из своего укрытия в поисках пустынной мыши. Шакалы и гиены забредают сюда, увязавшись за караваном в надежде поживиться павшим животным. Обладая очень чутким слухом и обонянием, эти ночные «дьяволы» могут преследовать многие фарсахи, не приближаясь, но всегда находясь на виду, изматывая обессилившую жертву своим воем и лаем. Над ними в раскаленном небе парит белый гриф-стервятник - «курица фараона», как прозвали его египтяне. Облетая пески в поисках падали, она неожиданно зависла над одним из холмов. И шакалы тоже стали кружить вокруг этого места.
Из горы песка выбрался изможденный человек. Долгое время он провел в пыльном плену. Его измученный вид говорил о том, что его томят жажда и голод, а изодранная одежда и раны на теле – о том, что он пострадал не только от стихии. Отрывки воспоминаний сейчас кружились в его голове, заставляя думать и задаваться вопросами.
«Я на волоске от смерти… Если мне суждено сгинуть в этой пустыне, кто вспомнит меня? Я даже не помню, какого я рода-племени. Кто я? Ради чего эти страдания?»
Вой и хохот шакалов раздались очень близко, человек вздрогнул и ускорил шаг, но больше он сейчас боялся не зверей, не паривших над головой стервятников, а двуногих мерзавцев, которые пытали его. Память постепенно возвращалась…Он вспоминал, как эти звери в человеческом обличии схватили его спящим в караван-сарае, избили и повезли к своему правителю, который сам желал допросить его, чтобы выведать о замыслах правителя Улуса Джучи. Ведь пленник был послан им в Дулат ат-Тюрки.
Да, он был осведомленным человеком, посвященным в дворцовые тайны степных правителей, влиятельных визирей и султанов. Понимая, какая участь ждёт его, он приложил все усилия, чтобы усыпить бдительность охранников. После очередного истязания он притворился умирающим. Похитители испугались, что не довезут пленника живым к своему вождю. Они развязали его, накормили, напоили и оставили в покое. Воспользовавшись этим, пленник незаметно выбрался ночью из лагеря и скрылся за барханами. Песчаная буря началась очень кстати, она скрыла следы бегства. Во время разбушевавшейся стихии похитители забыли о пленнике, стараясь спасти свои жизни. И этого было достаточно, чтобы беглец смог уйти далеко. Стихия не остановила его. Он боролся с ней, чтобы получить свободу, а когда буря улеглась, истощенный и обессиленный беглец очнулся, засыпанный песком.
Вдруг он почувствовал, что земля под его ногами задрожала, а потом услышал, топот копыт, лязга оружия и криков людей.
«Неужели они выследили меня? О, горе! Меня ждет смерть! Теперь они закуют меня в цепи и доставят своему эмиру! А там меня ждут темница и пытки…»

***
- Умар, ты уверен, что эта дорога приведет нас к колодцу, мы не сбились с пути? – беспокойно спросил Арслан у проводника-кабила.
- Нет, господин, мои расчеты верны, - уверенно ответил опытный кочевник. - Всевышний свидетель, я не раз водил здесь караваны.
Арслан огляделся по сторонам, удивляясь, каким образом этот кабил ориентируется в этом песчаном море, где на десятки фарсахов только барханы, и нет никаких ориентиров, указывающих дорогу.
«Видимо, только жителям пустыни известны местные пути и тропы. Только они могут распознать знаки, скрытые от чужеземцев. Благодаря им, мы смогли без потерь пережить ужасную бурю», - думал Арслан.
Он вспомнил, как оказавшись погребенным под горячим песком, пережил страшные и пугающие часы. В какой-то момент ему показалось, что настал его последний час, и он начал шептать молитву, но опытные бедуины быстро освободили его из песчаного плена.
Арслан ехал в хвосте каравана, вспоминая о пережитых им страданиях после того, как он покинул Конью. «Немало испытаний выпало на мою долю. И вот я снова в дороге. Что же ждет меня впереди? Одному Всевышнему это известно», - размышлял он.
- Господин, впереди человек! – крик проводника отвлек Арслана от размышлений.
Он поравнялся с Умаром и всмотрелся в еле приметную фигуру, двигавшуюся в жарком мареве.
— Это одинокий путник. Видно, что он обессилен. Как его сюда занесло? – удивлялся кабил, окидывая округу цепким взглядом.
— Ему надо помочь, — сказал Арслан, подстегнув верблюда. — Возможно, он попал в беду.
Они подскакали к незнакомцу. Тот был напуган, но, увидев, что это мирный караван, успокоился, а потом потерял сознание. Бедолага рухнул на песок, блаженно раскинув руки, обращенные к небу.
***
Пока Арслан и Умар осматривали раны и хлопотали вокруг незнакомца, кочевники встали на привал и разожгли костер. Незнакомец пришел в себя. Он с благодарностью принимал помощь, глядя на своих спасителей слезящимися глазами, жадно пил воду и разгрызал сухие лепешки. Несчастный был молчалив и не отвечал на вопросы, будто не понимал арабского языка, но внимательно всматривался в лицо Арслана, словно признал в нем родного человека. Арслан заметил это, но не придал значения.
После короткого отдыха караван продолжил путь по пустыне, изменившей свой облик. Все чаще путникам стали встречаться заросли кустарников, а утоптанная тропа к колодцу уже была хорошо видна. Спасенный человек, привязанный к седлу дромадера, дремал среди мешков с товаром, и кабилы обсуждали его судьбу с Арсланом.
- Мы не знаем, что это за человек, возможно, он беглый преступник или вор, - рассуждал Умар. - Поэтому я советую оставить его у колодца. Он не погибнет, но и нам хлопот не доставит.
- С ним случилась беда и мы единственные, кто может помочь ему, - не согласился Арслан.
Договорились, что у колодца они постараются разговорить незнакомца и выяснить, кто он такой. Маленький оазис вокруг колодца встретил путников шелестом больших пальмовых листьев, веселым щебетанием птиц и прохладной колодезной водой. Напоив животных, путники отдыхали в тени, расположившись вокруг источника. Спасенный незнакомец молча лежал на песке, по глазам было видно, что он понимает речь своих спутников. Арслан предложил ему еду, тот показал ему глазами в сторону, предлагая уединится. Они отошли в сторонку, чтобы никто не слышал их разговора.
- Благодарю вас за спасение! – сказал на тюркском незнакомец. – Вас послал мне Всевышний!
Арслан удивленно рассматривал его. Кониец уже понял, что он не араб и, услышав родную речь, немного растерялся.
- Я знаю арабский, но не хотел, чтобы ваши спутники знали об этом. Узнав, что Вы тюрок, я решил поговорить с Вами. Меня зовут Туран. Я из далеких земель. Меня преследовали, пленили и пытали злодеи. Больше я ничего не могу Вам сказать. Но, уверяю Вас, что я не разбойник и не вор.
- Рад услышать речь моего народа вдали от родных земель! – сказал Арслан. - Я не требую от Вас рассказать о себе больше, чем Вы сказали. Мне достаточно знать, что Вы мирный человек. И наша помощь бескорыстна. Я - Арслан, сын Мурада из Коньи.
- Из Коньи?! – будто обрадовался Туран. В его глазах мелькнула искра, но он тут же взял себя в руки, и спокойно сказал: — Это благословенный город! Прошу Вас, Арслан ибн Мурад, не надо ничего говорить обо мне вашим спутникам. Причину я расскажу потом. Как я понял, они кочевники пустыни…
- Да, они из племени кабилов. Их вождь поручил сопроводить меня до Дулат ат-Тюрки. Дальше, даст Аллах, я продолжу путь самостоятельно.
- И куда Вы путь держите? - спросил, будто равнодушно, Туран, оглядываясь вокруг.
Арслан разглядывал своего нового попутчика и размышлял: «Сам он не очень-то откровенен, но на злодея не похож. Возможно, обстоятельства вынуждают его быть скрытным. Ничего, со временем, пойму, что он за человек».
- Я путешествую на Восток и торгую понемногу, чтобы заработать на дорогу, - сказал Арслан. 
Туран также разглядывал конийца, молча отмечая, что у того было открытое доброе лицо с печатями жизненных испытаний. Шрамы и рубцы придавали ему мужественный и суровый вид, но в глазах скрывалась печаль и Вера. Ему приходилось встречать таких людей, с уверенностью и Верой в глазах. В каких бы сложных обстоятельствах они не находились и каким бы не подвергались испытаниям, внутри у них был стержень, который не позволял им падать духом. Туран равнялся на таких людей и брал с них пример.
- Если Вы примите меня в свой караван, чтобы я с вашими проводниками смог доехать до области Миср аль-Фустат, то я буду безмерно благодарен Вам! – Туран склонил голову и приложил ладонь к сердцу, совсем так, как делали братья ахии.
При виде этого знакомого жеста у Арслана заныло сердце. Он с готовностью ответил:
- Конечно! Вы можете ехать с нами! Где это находится?
- Мы сейчас идем по землям Дулат ат-Тюрк. А город Миср аль-Фустат расположен у берегов Нила. В пути я расскажу об этой удивительной земле.
Наблюдавшие за их беседой кабилы поняли, что им не следует опасаться нового попутчика и не задавали ему лишних вопросов. Вскоре караван продолжил путь.
Арслан был рад, что его соплеменник оказался осведомленным человеком. Он живо расспрашивал его о жизни в Мавераннахре. В свою очередь кониец рассказал попутчику свою историю. Туран с сочувствием слушал его, думая о том, что перед ним еще один из тех стойких и выносливых людей, кто идет к своей цели.
- Если Вы преодолеваете этот тяжелый путь только ради того, чтобы увидеть родину предков и взять горсть земли, то это достойно уважения! Пусть Всевышний оберегает Вас и клятва, данная ата, будет выполнена! Аминь!
- Аминь! - отозвался Арслан. - Я, думаю, мне откроется что-то большее, чем просторы Сыра. Я хочу найти то место, откуда вышло мое племя, древнее гнездо, где зародился мой род, и святой родник, который напоил мой народ.
- Достойное желание, Уважаемый Арслан! – поддержал Туран.
Путь до очередного колодца они преодолели в беседах, пройдя несколько фарсахов. Близость большой реки угадывалась по небольшим болотцам и возделанным полям. На них трудились сотни загорелых крестьян в белых полотняных рубахах, убирая урожай проса, пшеницы и бобовых.
У колодца царило оживление. Члены различных караванов расположились на привале. Среди них были караванщики и погонщики, а также ремесленники, следовавшие на строительство нового моста и паломники к святым местам. Все они утоляли жажду и вели тихие беседы у костров, готовя пищу. Вечерний сумрак скрадывал фигуры путников, темнота поглощала различия в расах, достатке и сословиях, а единый арабский язык объединял всех. Арслан и Туран присоединились к ним, желая послушать местные легенды и истории.


11 глава.
Султан Бейбарс
- В народе много рассказывают о нем, - хриплым голосом говорил один из ремесленников. - Слава Аллаху, что послал нам этого вождя!
- Расскажи нам историю о нём, - попросил молодой нубиец.
Все притихли. Ремесленник прокашлялся в кулак и начал:
— Это было давно, в те благословенные времена, когда наш султан аз-Захир прославился как великий полководец. Он наводил ужас на неверных, как волк, окружая и изматывая врага. Наступал неожиданно, применяя хитрость и находчивость. И вот однажды аз-Захир получил письмо от наместника Халеба. Тот писал:
«Повелитель правоверных, да ниспошлет тебе Аллах силу и могущество! В день, когда мы послали тебе письмо, вдалеке за городом показалось густое облако пыли, потом пыль рассеялась, и мы увидели полчища всадников во главе с царем Халауном. Они подошли к воротам на расстояние полета стрелы и встали лагерем. Мы решили известить тебя об этом, о, повелитель правоверных, и просить помощи».
Между тем один предатель-кадий послал письмо королю франков. Там было написано:
«Знай, что Бейбарс пройдет со своим войском через твои земли, направляясь в Халеб. Устрой ему засаду»
Король обрадовался и укрылся с пятью тысячами всадников в засаде и стал ждать Бейбарса. В скором времени показалось войско, впереди которого ехал визирь Айбек. Он спокойно восседал на коне, не подозревая об опасности, как вдруг возле крепости аль-Ариш напали франки. Они перебили много египетских воинов, а те, кто уцелел вместе с Айбеком, бросились назад, ища спасения у Бейбарса.
Ремесленник сделал паузу, отпил воды и посмотрел на окружающих. Все слушали его, затаив дыхание. И он продолжил:

- Когда Бейбарс увидел, что Айбек бежит, растеряв всех своих воинов, кровь ударила ему в голову, и в глазах потемнело от ярости, он воскликнул: «Кто учинил над вами расправу?». Айбек ответил: «Нечестивый Франжиль, король аль-Ариша устроил засаду и напал на нас врасплох». Бейбарс разгневался и обещал отомстить Франжилю. Он подошел к крепости и окружил её со всех сторон. Король неверных собрал своих воинов и сказал им: «Знайте, что Хуан обещал помочь в битве с Бейбарсом, поэтому я решился выступить против заклятого врага. Завтра я хочу дать ему бой. Что вы скажете?» Воины ответили: «Мы готовы за тебя на смерть!» Король поблагодарил их и за преданность и стал раздавать им оружие, коней и доспехи. А когда настало утро, ворота крепости распахнулись и из них хлынула лавина всадников. Впереди ехал король Франжиль. Эмир Бейбарс вскочил на коня и крикнул: «Кто сразится со мной, эмиром Бейбарсом, убившим Кумту, сына вашего короля?» Он обнажил свою булаву, взмахнул налево и убил пятерых, потом воскликнул: «Выходите же, презренные нечестивцы, отомстите мне!» Франжиль услышал слова Бейбарса и крикнул своим воинам: «Неужели вы боитесь его? Отомстите за честь вашего короля!» Тут воины кинулись на Бейбарса со всех сторон. Воины поспешили на помощь к своему предводителю, и завязался кровопролитный бой - храбрый стоял насмерть, а трус бежал в страхе. Эмир Бейбарс рубил булавой направо и налево, головы врагов слетали с плеч, ужас овладел сердцами неверных. Когда солнце склонилось к закату, дрогнули они и побежали, и первым обратился в бегство король Франжиль.
- Слава нашему герою! Аллах наградил его доблестью и военным талантом! – раздались восхищенные голоса.
- Воистину это так! – кивнул рассказчик и продолжил:
- Эмир Бейбарс преследовал неверных до самых ворот крепости. Король собрал военачальников и велел им пересчитать убитых. Их оказалось две тысячи. Зароптали военачальники: «Зря ты пошел войной на Бейбарса. Вспомни, как разбил он нас, когда у него был маленький отряд. Разве одолеешь ты теперь, когда он стал опытным полководцем и собрал огромную армию?» Посоветовали они послать гонцов с письмом и данью. Повиниться и попросить отвести войска из аль-Ариша. На следующий день к Бейбарсу пришел министр Франжиля со слугами, они вели мулов, груженных сундуками. Он сказал: «Я пришел просить пощады, о, победоносный эмир!». Бейбарс спросил у него: «Зачем ваш король напал на меня?» - «О, великий эмир, мы уже упрекали нашего короля за это безумие, а сейчас молим пощадить нас и принять дань, которую мы подносим в знак покорности» - «Я пощажу вас, если отныне вы не будете взимать пошлины с путников, проезжающих мимо вашей крепости, и принесете мне дань в четыре раза большую, чем та, что вы принесли. А если вы не примите моих условий, завтра же я нападу на вашу крепость и разрушу ее до основания и не оставлю ни единой живой души. Даю вам срок до вечера» Министр ушел и доложил своему королю. Франжиль смирился и собрал вчетверо больше дани, погрузил на мулов и отправил эмиру. Получив дань, Бейбарс сказал: «Завтра мы уходим, но, если вы нападете на кого-нибудь, я вернусь и сотру ваш город с лица земли!»
Ремесленник удовлетворенно замолчал, поглаживая свою бороду. 
- А как же поход на Халеб? – спросил кто-то в темноте.
- На Халеб? – переспросил ремесленник и почесал затылок. Было видно, что он утомился.
- Я знаю, что было дальше! – пробасил человек с большими натруженными руками. – Я с детства слышал о подвигах аз-Захира. После усмирения франков он выступил дальше. Когда они прибыли к крепости, то увидели, что огнепоклонники окружили город со всех сторон. Бейбарс остановился со своим войском вдалеке от них, приготовился к битве, а затем напал на врага врасплох и отогнал от стен Халеба. Жители Халеба обрадовались, что эмир Бейбарс спас их от неверных, а эмир стал войском возле города и всякий раз, когда появлялись отряды огнепоклонников, бил их нещадно. Много неверных полегло, много было взято в плен, и не мог Хадаун одолеть Бейбарса. Тогда предводитель огнепоклонников поднял все свое войско и повел его на мусульман. Мусульмане встретили врагов с именем Аллаха на устах. Противники сражались семь дней от восхода солнца до вечерней молитвы, расходясь лишь на ночь. Мусульмане бились как герои, а Бейбарс воззвал к Всевышнему, моля Его ниспослать победу над врагом. И тут поднялась пыль столбом, а когда она рассеялась, показались всадники с мукаддамом  Сулейманом аль-Джамусом впереди. Они кричали: «Держись, эмир Бейбарс, мы с тобой!» Молнией обрушились они на врагов, дрогнули огнепоклонники и обратились в бегство. Правоверные преследовали их по пятам. Когда опустилась ночь, вернулись они в свой лагерь. Эмир Бейбарс поздравил воинов с победой, а людям племени Бану Исмаил в благодарность за помощь отвел лучшие палатки и отдал большую часть добычи. «О, Бану Исмаил, - воскликнул он, - я ваш должник до скончания века!» И поведал мукаддам о том, как кочевники появились под Халебом. Когда эмир Бейбарс проходил мимо их земель, то Сулейман аль-Джамус приветливо встретил его и принял как желанного гостя. Потом Бейбарс пошел дальше на Халеб, а Осман вернулся к мукаддаму и сказал: «Не покидай эмира Бейбарса. Визирь Айбек и его приспешники – враги эмира, и не хотят, чтобы он победил». Сулейман на это ответил: «Я помогу эмиру Бейбарсу. Я соберу людей моего племени и догоню его». Так Бану Исмаил подоспел вовремя и помог Бейбарсу одолеть врага.
Собравшиеся громко восхищались рассказом, качая головами и цокая языками.
- О ком рассказывали эти люди? – с интересом спросил Арслан, когда они вернулись к своим спутникам-кабилам.
- О, это был великий султан! – Туран задумался, вздохнул. - Благословенный и достойный тюркский муж!
- Тюркский?! – переспросил Арслан.
- В народе говорят, что он родился в степях Дешт-и Кыпшак и попал сюда мальчиком с группой рабов. На острове Рода, что рядом с Мирс аль-Фустата, их обучили ратному ремеслу, сделав храбрыми воинами и добрыми мусульманами.  Когда этот кыпшак приобрел силу и влияние, то, окружив себя преданными людьми и почувствовав поддержку народа, захватил власть. Он был светловолосый, голубоглазый, обладал громким голосом и горячим темпераментом. Семнадцать лет он правил справедливо и твердо. С тех пор прошло немало времени. Народ с благодарностью вспоминает времена его правления. И передает из уст в уста истории, предания и подвиги своего героя, аз-Захира Рукн ад-Дина Бейбарса!
- Я хотел бы услышать больше об этом славном герое, - произнес Арслан, удивленный услышанным.
- Мне кажется, что каждый мальчишка, мечтающий о славе и подвигах, сможет рассказать тебе много историй, связанных с ним, – ответил Туран.
***
Караван приблизился к предместьям большого города, стены которого раскинулись у берегов широкой и бурной реки. Проводники-кабилы, решив, что они выполнили приказ своего вождя, попрощались с Арсланом и Тураном, и вернулись в свою безбрежную пустыню.
Путники остановились на тихом постоялом дворе у берегов реки. С возвышенности, на котором находился караван-сарай, они могли наблюдать величественный город, обнесенный высокими крепостными стенами.
— Это город с большой историей и трудной судьбой, - рассказывал Туран Арслану, показывая рукой на темные силуэты домов, башен и минаретов, мерцающих в лучах предзакатного солнца. — Его основал сподвижник пророка, да благословит его Всевышний и приветствует, Амр ибн ибн-Ас. Легенда гласит, что когда он раскинул здесь свою палатку, то голубки свили свое гнездо. Амр посчитал это добрым знаком и приказал построить здесь крепость. Это город закрытых пещер, где нога ступает впереди сердца, ибо сердце не может понять, пока нога не споткнется.
- Ты знаешь этот город? – тихо спросил Арслан, всматриваясь в огоньки лампад, во множестве горевших в домах и на стенах Мирс аль-Фустата.
- Мне доводилось видеть его улицы, площади, мечети и некоторые кварталы. И я скажу, что сердце любого прибывшего пылает от его величия, красота минаретов и мечетей ослепляет взоры. Но твердость его камней и суровая реальность напоминают гостю, что это не место бесконечного отдыха. Этот город, как заманчивая западня. И всякий рискует попасть в его сети, едва вступив на его землю. Ты будешь поражен древними арками, переливами тысяч стеклянных лампад, мраморными михрабами, деревянными минбарами, разноголосым шумом и едва ли сможешь устоять от блеска его славы.
- Мы сможем вместе осмотреть город? – спросил Арслан, с уважением глядя на своего нового попутчика.
Туран не ответил, задумавшись, он лишь рассеянно кивнул.
- А эмир Бейбарс правил в этом городе? – спросил Арслан.
- Да, именно здесь он пришел к власти. И его двор был сказочно богат и его окружали преданные придворные, получившие от эмира пышные титулы, такие как Хозяин лошадей, Носитель чаши и Дегустатор пищи. Султан Бейбарс построил каналы, пристани для судов, военные укрепления, караван-сараи. Торговля расцвела. Купцы со всех сторон прибывали сюда, а неверные боялись его. Он был очень набожен, запретил курение гашиша, и употребление вина, закрыл все увеселительные заведения. Он правил жестко и не щадил преступников. Горожане часто видели на воротах Баб аз-Зувейры отрубленные головы предателей, интриганов, бунтарей и мошенников. Он был милостив к покаявшимся. После одной битвы, когда были пленены тысячи завоевателей с Востока, Бейбарс пожаловал титул эмира их командиру и, после того как они приняли ислам, поселил их в Миср аль Фустата. Сейчас этот квартал носит имя «Орда» в восточной части города.
- Да будет доволен им Аллах! Благочестивый тюркский муж! - произнес Арслан.
- Аз Захир построил Дворец правосудия, где по воскресениям и пятницам давал аудиенции и принимал послов. Когда часть жителей испытывали трудности, он обязал своих приближенных кормить их за свой счет. Переодевшись простолюдином, он часто ходил по ночному городу, слушая разговоры, жалобы и чаяния людей.
***
Утром, ведя свой небольшой караван из трех верблюдов, Арслан последовал за Тураном в город. Они прошли ворота Баб аль-Фатух и направились к кварталу ал-Карафу, где их принял раис , упитанный и гладко выбритый араб. Определив им место на постоялом дворе и взяв пошлину, глава общины поинтересовался содержимым поклажи Арслана. 
- Если намерены торговать, то рядом есть рынок, я отведу вас к мухтасибу, - важно сказал раис, добавив: - Будьте осторожны, здесь много мошенников. Мы не можем уследить за всем. Только и успеваем раздавать удары палками.
 
12 глава
Миср аль Фустат.
Городские улицы встретили путников шумом галдящих людей, барабанными ударами и перезвоном колокольчиков на шеях вьючных животных. Повсюду сновали юркие продавцы разной мелочью, от еды до предметов одежды и домашнего быта. Они легко носили на спинах огромные плетеные корзины, керамические и медные кувшины, кожаные бурдюки с напитками. Вздымая пыль, мимо важно проходили верблюды, подняв головы на длинных шеях. Они несли на себе паланкины с сановниками и женщинами. Иногда людской поток останавливал осел, груженный мешками, он ревел во весь голос, будто жалуясь на свою трудную судьбу. Со всех сторон на него сыпались ругательства, проклятия и удары палкой. Роняя помет, он вынужден был тащить дальше свою ношу. Вдоль стен в застывших позах сидели нищие и одурманенные курильщики гашиша.
Арслан вспомнил описания базаров в рукописи купца Салима и в нем проснулся интерес к торговому ремеслу. Будто дух далекого предка направлял его сейчас. Кониец думал, как выгодно можно продать товары, привезённые из племени кабилов. Он поинтересовался у одного из продавцов ценой на слоновые бивни и рога носорогов. Товар в его поклаже был гораздо лучше по качеству, чем на этом рынке, а услышав, как торговался состоятельный покупатель с прижимистым евреем за шкуры зебры, жирафа и леопарда, предлагая хорошую цену, то понял, что он является обладателем дорогого товара.
Тем временем Туран терпеливо ждал пока его друг беседовал с лавочниками, азарт купца уже овладел Арсланом. Он совсем забыл, что когда-то его покойный дед напоминал ему о Жети ата и предрекал, что однажды в нём возродится дух отрарского купца. Вступив в беседу с торговцем бивней и рогов, Арслан хотел предложить тому свою цену, как неожиданно услышал чей-то голос. Он был слышен только ему, будто исходил изнутри: «Не торопись назначать цену. Походи по рынку, сначала узнай спрос и по какой цене продают другие продавцы».
Арслан повернулся, взглянул на Турана, пытаясь понять, слышал ли он это? Однако тот невозмутимо стоял рядом.
- Я вернусь к Вам позже, - произнёс кониец и последовал дальше, догадываясь, что слышал дух отрарского купца, который пришёл к нему на помощь.
Увлекая за собой Арслана, Туран шел среди бурлящего людского потока по главной улице Касаба. Иногда он показывал то на цитадель, видневшуюся на известняковом утесе над городом, то на высокий минарет со спиральной лестницей мечети Ибн Тулуна, то на еврейские, коптские или армянские кварталы, успевая бросать на ходу короткие реплики.
— Эту великолепную цитадель построил Великий султан Аль Малик Салах ад-Дин, мечтавший сделать этот город единым, неприступным и защищенным, внутри которого процветали бы торговля и культура. Он очень много сделал для Мисра, для веры и для простого народа. Салах ад-Дин яростно защищал страну от посягательств неверных и от раскольничьих сект, подрывавших единство ислама. Внутри цитадели есть больница — настоящий дворец для страждущих и больных. В его просторных комнатах лучшие лекари принимают всех, без различия веры, сословия и расы. С душевнобольными там обращаются сердечно, для них выстроили отдельное здание. Кроме построек, сделанных во времена его правления, я видел Мадрасу, мечеть-университет. Там не только преподают теологию, но и математику, геодезию, физику и медицину.
— Достойная память об этом султане, — откликнулся Арслан.
— Это самый высокий минарет, а его площадь огромна! Шесть тысяч правоверных могут одновременно молиться там! Он возведен наместником халифа Ахмедом ибн Тулуном во времена основания города Миср аль-Фустата. Говорят, что он лично руководил постройкой.
О городских кварталах Туран лишь обмолвился. Видимо, он сам не бывал там, но слышал рассказы о них.
— В городе есть небольшие дворики и в них стоит смрад! Горожане установили свои порядки и не жалуют чужаков.
Слушая своего попутчика, Арслан вертел головой и поражался разнообразию народов. Казалось, все человеческие расы, типы и характеры, созданные Всевышним, теснились на этих узких улочках, каким-то образом находя общий язык и мирно сосуществуя. Арслан заметил, что тот арабский язык, который он знал, был языком книг и молитв. Он не понимал языка улицы, языка бурлящей толпы. Гортанные звуки не несли понятные ему смыслы, они сливались в единый шум.
- Постороннему город покажется процветающим и красивым, - продолжал рассказывать Туран. - Народ, проживающий здесь, выглядит добросердечным и сильным, но, как и во всяком огромном скоплении людей, здесь хватает слабых, невежественных и низких. Ты еще не видел город мертвых, рабаты цыган и мусорщиков. Таков этот Миср аль Фустат! Его земля плодородна за счет Великой реки, несущей свои воды с юга на север. Ежегодный разлив орошает посевы и дарит благоденствие! Для кого-то это рай земной, где юноши храбры и красивы, а женщины – гурии. И немало людей пропадет в этом огромном котле.
Арслан с Тураном протискивались в базарной толпе, обходя носильщиков, торговцев водой, башмачников, назойливо предлагавших свои услуги. К ним тянулись крючковатые пальцы рук лудильщиков и попрошаек, их оглушали грохот молотков и стуки деревянных колотушек.
Остановившись, чтобы перевести дух на площади Байн-аль-Кайсрейн, путники стали свидетелями праздничного шествия. В шуме толпы слышались веселые возгласы, крики детей, старческие причитания и бедуинские улюлюкания.  Людская масса, словно речной поток, увлекал за собой всех, кто попадался на его пути. Сотни празднично разодетых горожан, кружась под звуки флейт, бубнов и мизмаров  воздавали хвалу султану Малику Насеру, желали ему скорейшего выздоровления и пели песни. Зазвучали барабаны и тростниковые дудки. Некоторые люди раскачивались в такт, постепенно образуя зикр – круг танцующих. Их движения напомнили Арслану кружение дервишей в его родной Конье. По выражениям их лиц он понял, что эти люди будут кружиться долго, в надежде достичь мистического единения c Богом.
Лавки на площади были украшены разноцветными тканями, а собравшуюся толпу развлекали фокусники, акробаты, дрессированные обезьяны и попугаи. Громкими возгласами зрители сопровождали представление факира, протыкавшего себе щеки и губы длинными иглами.
Туран спросил у одного из горожанина причину праздника и пояснил Арслану:
— Это веселье затеяно в связи с раненной рукой султана! Горожане собрались, чтобы пожелать правителю здоровья и быстрого излечения раны! Пожелаем же и мы ему здоровья!
Оглянувшись, Туран вдруг изменился в лице и толкнул Арслана в толпу с криком:
— Беги!
А сам бросился бежать в другую сторону. Однако его схватили неизвестные люди. 
Подчиняясь неведомому страху и боясь оглянуться, Арслан продирался сквозь бушующую толпу. Через мгновение он оказался в переулке, где смог оглядеться, но потом снова бросился в людской поток. Он убежал от площади и опомнился только тогда, когда оказался далеко от празднующей толпы.
Оглянувшись, он не обнаружил погони и поплелся дальше, недоумевая, что же такое произошло? Почему на Турана напали? И кто эти люди? Страх охватил конийца. Втянув голову в плечи, он опасливо огляделся. Со всех сторон на него смотрели обшарпанные и грязные глинобитные стены хижин. Арслан ловил на себе недобрые взгляды из окон. Он далеко ушел от центральной улицы и оказался в трущобах. Порыв ветра донес до Арслана запахи зловоний. Поднялась уличная пыль, забивая легкие и застилая глаза. Конийца мучила жажда и он чувствовал голод. Оказалось, что денег у него не было.
По улицам бегали стай голодных и злых собак. Они провожали одинокого прохожего недобрыми взглядами, иногда лаяли ему в след. Арслан понял, что оказался за цитаделью и подумал, что хорошо бы расспросить кого-нибудь и узнать дорогу назад. Над город опускались сумерки. Услышав шум в одном из дворов, он протиснулся в узкий проход и увидел людей, бурно обсуждавших что-то. Немытые и нечесаные бороды, рваные и залатанные халаты выдавали в них обитателей самых обездоленных кварталов Миср аль-Фустата.
- Прошу прощения, что отрываю вас от беседы, - как можно вежливее обратился к ним Арслан на арабском. - Не могли бы вы указать мне дорогу к площади Байн-аль-Кайсрейн?
Они дружно взглянули на незнакомца и недоуменно переглянулись, будто не поняли его вопроса. Затем один из них что-то крикнул Арслану. Но кониец его не понял.
«Они не понимают арабский», - понял он
Арслан жестами указал в сторону цитадели. Один из незнакомцев вывел его в переулок и подвел к низкому домику с тростниковой крышей. Ничего не подозревавший Арслан следовал за ним. Они оказались в тесном дворике, в полумраке которого лежал старик на соломенной циновке. Указав на него, провожатый исчез.
«Он неспроста привел меня к этому старику. Может, он поймет мой арабский», - подумал Арслан.
Подойдя к старику ближе, Арслан повторил свой вопрос.
- Ты один из тех, кто ищет счастье в этом Эль Карафа? Городе мертвых? – спокойно ответил старик, еле приоткрыв тяжелые, мешковатые веки.
- Город мертвых? – переспросил Арслан.
- А где ты находишься, по-твоему? – Старику все же удалось открыть глаза, и он внимательно осматривал конийца.
- Я оказался здесь случайно, - будто оправдываясь ответил Арслан.
- Ну, да, все так говорят, - кивнул старик. - Наступает ночь, и ты должен найти ночлег. Оставайся здесь, места хватит.
Он присел, скрестив ноги на циновке и пригласил присесть рядом. У Арслана гудели ноги и спина. Недавний страх, бегство, жажда и голод вконец измучили его, и он обреченно опустился рядом со стариком.
- Хоть мы и бедны, но уважаем законы гостеприимства, - проскрипел старик и хлопнул в ладони.

Откуда-то из глубины двора появился босоногий мальчик с горящей лампадой и встал перед стариком. Тот что-то сказал ему на непонятном языке. Из сказанного Арслан понял арабские слова «вода», «гость» и «хлеб». Некоторое время спустя мальчик принес керамическую тарелку с запеченными в тесте овощами на ней и воду. Старик взял шарик фасоли, зажаренной в масле, и сунул его в рот. Затем глазами указал гостю на тарелку, приглашая к трапезе. Поблагодарив старика жестом, Арслан последовал его примеру. Овощи оказались вкусными и сытными, некоторые из них были приправлены неизвестной Арслану специей и придавали еде специфический вкус. Кониец ел угощение с большим аппетитом и запивал водой. Затем, он почувствовал усталость.
- Шухран  - поблагодарил Арслан старика и прилег на циновку.
После пережитого рабства он не мог спать спокойно. Кошмары прошлого терзали его разум. Однако сейчас его сон не походил на прежние. Возникли неведомые ранее образы и безумные видения. Старик, накормивший его едой, заправленной гашишем, равнодушно наблюдал за своим гостем, за очередным пленником города мертвых. Он был уверен, что незнакомец явился, чтобы познать тайны и неведомые стороны иного мира. Старик лишь оказал ему эту услугу. С помощью одурманивающего средства он ускорил путь гостя в бездну…
Арслан испытывал яркие ощущения и видел часто сменяющиеся лица из прошлого. То и дело во сне к нему являлся Ахмед-ата. Взяв внука за руку, он произносит одну единственную фразу:
- Арслан, ты не забыл о клятве?! Арслан…
Только Арслан собирается ответить ему, как Ахмед-ата сменяет шейх Низамеддин. Он тычет в него посохом и говорит:
- Побойся Аллаха! Как ты осмелился нарушить устав братства?!
Тут Арслан услышал за спиной звон мечей и топот копыт. Приклонив голову, он увернулся от удара и, оглянувшись, похолодел от страха. На него летела, гремя железными доспехами, лошадь с вооруженными всадником.
- Преклони колени перед султаном Аз Захиром! – кричал он.
«Это же султан Бейбарс!», мелькнула мысль у Арслана. Не успел он упасть на колени, как раздался хохот. Над ним смеялись родные братья, Джалил и Мустафа.
- Как всегда ты попадаешь в смешное положение! – кричали они.
Обрадовавшись, что видит родные лица, Арслан в ответ засмеялся и раскрыл объятия, но вместо братьев он обнял незнакомого человека, который вместе с другими людьми несли его в заброшенный мавзолей. Из него доносились тихая мелодия и молитва. Арслан увидел нагроможденные друг на друга надгробные плиты, высокие мазары и покосившиеся стелы с выбитыми на них надписями. В этот момент он открыл глаза. Ему казалось, что сон длился несколько часов, но в действительности всё заняло лишь мгновение. Он закрыл глаза и видения продолжились.
Он снова и снова переживал окрики надсмотрщиков и удары кнута, но, приходя в сознание, смеялся и плакал одновременно, зная, что это всего лишь сон. Его мучила жажда, и от сухости в горле першило, лицо горело, как раскаленный камень. Он слышал, как бьётся сердце в его груди, видел со стороны свое истерзанное тело, которое корчилось на каменном полу мазара в окружении каких-то темнокожих людей. Ему хотелось подойти и помочь самому себе, он пытался кричать, но слова тонули в вязкой тишине ночи.
Страх охватил Арслана. В его сознании настойчиво крутилась мысль о неминуемой смерти, о неизбежности конца, но тут его захватило тщеславие. Ему жалко было умереть так просто и обыденно. Арслан возжелал закончить жизнь геройски, совершить подвиг на виду у родных, чтобы они могли гордиться им. Он тщетно пытался произнести по этому случаю какую-то торжественную речь, но ему этого не удавалось. Постепенно мучительные видения начали растворяться и Арслан, сидя на полу гробницы, вдруг испугался, что сейчас эти древние и холодные камни придавят его. Ему стало так тесно, что он пытался руками сдержать надвигающиеся стены и потолок. Темнота стала густой и Арслан ощутил, что он погружается под землю, уходит в потусторонний мир. Над ним сгущалась тьма, он чувствовал холод загробной жизни, бесконечный и неопределенный. Арслан не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, проваливался в темную бездну и безвременье. 

13 глава.
Посланник Улуса
Когда с головы Турана сняли мешок, он огляделся по сторонам и увидел, что находится в богато обставленной комнате. На полу лежали марокканские ковры, вдоль стен были расставлены мягкие диваны, обитые дорогими тканями. Окна с резными ореховыми решетками, были задрапированы изысканными занавесками. Со стен и потолка свисали начищенные до золотого блеска медные и бронзовые лампады.
Туран присел на диван и его взгляд тут же упал на низкий столик из темного дерева, который стоял в сторонке. Он был накрыт бальбекской скатертью и уставлен серебряными тарелками, чашами, вазами. Пленник не мог оторвать взгляд от жареной баранины, аппетитной птицы, запеченной рыбы, кускуса и пирогов. Разнообразная пахучая зелень и яркие сочные фрукты издавали приятный аромат, возбуждая его аппетит. В золотых кубках искрилось вино, а в хрустальных – травяные напитки.
В комнату тихо вошел невысокого роста пожилой человек в наряде катиба канцелярии султана. Туран перевел взгляд на него. Крупный нос, пухлые губы, большие черные глаза, светлая кожа лица и холеные руки выдавали в незнакомце городского араба, служащего при дворе.
- Добро пожаловать в Аль-Кахир ! Надеюсь, что Вас не сильно помяли наши надзиратели, когда доставили сюда? Если они причинили Вам боль, то примите мои извинения!

Незнакомец поклонился, показывая искреннее расположение и благосклонность.
- Меня зовут Абуль Абас, - продолжил он. - Сразу скажу, что я катиб ас-сирр, работаю в диване документов и веду переписку при султане ан-Насире. Мне поручили встретиться с Вами.
- Непривычное приглашение на беседу, - ответил Туран. 
Пленник потер правое предплечье, которое ныло от жесткой хватки надзирателей. Он знал о служащих катибах, занимавшихся секретными переписками между правителями разных стран. С ними нужно было держать ухо востро.
– Для чего же я Вам понадобился?
- Прежде всего я хотел бы угостить Вас скромной пищей нашего ведомства. Угощайтесь, у нас отменные повара, - Абу Абас устало присел рядом с Тураном и взяв запеченную тушку птицы, вонзил в нее маленькие, желтые зубки.
Туран подумал, что если незнакомцы хотели его отравить, то не стали бы накрывать обильный и щедрый стол
«Наверное, предстоит долгая беседа, а её лучше вести на сытый желудок», - подумал он и присоединился к трапезе.
Некоторое время они ели молча, украдкой бросая друг на друга изучающие взгляды. Катиб видел перед собой уверенного, крепкого, среднего возраста кыпшака. Хоть он и напускал на себя равнодушный вид, но в его поведении Абу заметил беспокойство. Туран ловко и уверенно орудовал маленьким ножом, без лишних движений он отрезал кусочки баранины и отправлял их в рот. Катиб подумал, что пленник также хорошо владеет оружием и убедился, что у него была прекрасная выдержка. Абас вытер руки о хлопковое полотенце и, взяв в руки серебряный кубок, отпил глоток вина.
- Уважаемый Туран, не сердитесь, наше ведомство обязано знать обо всех приезжих в наш город. Конечно, мы знаем, что Вы прибыли в составе большой делегации из Великого Улуса господина Озбек-хана. И цель вашего визита очень важная. Наш султан достойно принял свою невесту из дома Озбек-хана. Пусть их брак, случившийся по воле Всевышнего, послужит укреплению наших добрых отношений! Аминь!
- Аминь, - откликнулся Туран, все еще не понимая сути разговора.
Он уже приступил к маленьким сладким пирожкам, начиненных медом, фисташками и миндалём. Жажду он утолял травяным напитком. Абу удовлетворенно наблюдал за ним и отпивая глотками красное вино, продолжил:
- Мы изучили всех людей вашей делегации и решили поговорить с Вами. Ведь Вы владеете языками всех племен ваших тюркских царств, знаете арабский и персидский, разбираетесь в греческом письме. По отзывам ваших соплеменников, Вы честный и надежный человек.
Туран молча слушал служащего двора.
- Ваша делегация уже давно отправилась на Родину, а Вы не спешите покидать нас. Кстати, куда Вы пропали из города и почему на Вашем лице раны? –участливо спросил Абу.
Туран поначалу думал, что захват и преследования его в пустыне – это дело рук придворных султана, но теперь он понял, что они не имеют к этому происшествию никакого отношения.
— Это следы нападения. Неизвестные люди выкрали меня из караван-сарая Саламыша и пытали. Они хотели доставить меня к своему вождю, но я бежал.
— Ах, шайтаны! — воскликнул Абу. — И кто же эти негодяи? Вам удалось выяснить?
— Нет, не узнал. Они не произносили при мне имени своего господина.
— Зачем Вы удалились так далеко от Аль-Кахира? Искали что-то?
— Я хотел увидеть древние пирамиды и гробницы прежних царей. Много слышал об их таинственном и загадочном царстве, - начал игру Туран, проверяя, знают ли служители султана об его истинной цели. – Меня ещё интересовала их вера. Мне показалось, что она связана с бегством от небытия. Они были одержимы смертью, как могли восхищались и радовались этим миром. Я поражался, как древние жители Мисра искали в обрядах, ритуалах и магии способы продлить удовольствие и в загробном мире. Они искали бессмертие, это видно по их сооружениям, которые построены навечно.
Абу кивнул, соглашаясь с ним. Однако, он сомневался в искренности скрытного кыпшака.
«Остался, чтобы осмотреть древности, каков хитрец», — размышлял он. 
- Да, это очень древний мир, со странными обычаями. Но путешествовать одному в такую местность без проводников это очень опасно. Там много воинственных кочевников! - покачал головой служащий дивана. – Возможно, Вас хотели выкрасть для получения выкупа.
Туран промолчал. Гораздо больше его интересовала причина его присутствия в этом доме. Он терпеливо ждал, когда Абу всё же начнет объяснять цель их беседы. Догадки уже мелькали в его голове. Опыт придворной службы научил Турана получать сведения не только из слов, но и угадывать их в молчании и жестах собеседника. Он уже не сомневался, что Абу не простой служитель дивана, а специально поставленный человек для работы с иноземными гостями.
— Вы хорошо разбираетесь в людях и легко находите путь к их сердцам, благодаря вашим знаниям и красноречию, - вкрадчиво продолжил Абу. — Это уже не первый Ваш визит в Дулат ат-Тюрки, значит, Вас ценят и поручают вести важные переговоры. Вы обладаете острым умом и проницательностью, слывете хитрым и ловким человеком. О вас говорят, как об опытном путешественнике, знатоке нравов и обычаев многих народов.
— Вы незаслуженно приукрашиваете мои скромные заслуги, — улыбнулся Туран, развалившись на подушках. — Я всего лишь рядовой посланник нашего хана.
— Хорошо, пусть будет так, — согласился Абу. — Конечно, Вы стараетесь вести себя скрытно, но скажу без ложной скромности, что мы не зря едим хлеб, заработанный на службе. Традиции, знания и умение нашей службы дивана работать с информацией очень давние. Они зародились еще со времен баридов ,основанных первыми праведными халифами, Мир им! Я уверен, что Ваша преданность своему господину достойна похвалы и щедрой награды. Скажите, каким богатством Вы владеете у себя на Родине?
- Буду откровенен перед Вами, - серьезно сказал Туран. - Я служу не ради золота и ханской милости, а ради справедливости и долга.
- Похвально, пусть будет доволен Вами Аллах! Надеюсь, Ваша деятельность принесет дружбу нашим народам. Наши султаны поощряют тесные связи дома Озбек-хана, Дешт и Кыпчака и Дулат ат Тюрки!
Туран, знавший, что в диване документов и переписки при султане ан-Насире служат большинство арабов, мало верил, что они искренне желают сближения тюркских племен. Но тот факт, что служащие честно выполняют свою работу и не мешают переписке и контактам, его радовал.
— В связи с тем, что Вы неутомимо работаете на благо этих общих целей, мы хотели бы предложить Вам… - Абу Абас кашлянул и пристально посмотрел в глаза Турану. - Предложить еще более активнее служить нам.
- Нам? – переспросил Туран. - Кому нам?
- Ну, дому Озбек хана и султану ал-Насиру, - уточнил Абу. - Мы не призываем Вас предавать своего господина, а приглашаем сделать больше для дружбы и взаимопонимания.
Туран медленно осмысливал услышанное, поначалу внутренне возмущаясь эти предложением. И вдруг ему пришла мысль: хорошо, что именно ему предлагают эту сделку. Это даже обрадовало его. Они выбрали Турана, будучи осведомлены, что он преданно служит Улусу, но это не остановило их. Значит у них нет других вариантов! И это ему, Турану, на руку! Он будет держать под контролем все контакты между Сарайшыком и Аль-Кахиром. Он отпил из хрустального кубка, оглядел комнату и спокойно произнес:
- А что хотят знать от меня Ваши господа?
- Ничего такого, что может послужить раздорам и ссорам! - обрадовавшись, что гость не возмущается щекотливым предложением, сказал Абу. - Наш султан, обладая мудростью, гуманностью и справедливостью, хотел бы знать, какие планы у Вашего хана в отношении ильханидов Чобана, Хасана, Абу Саида, персов, неверных и греков. И земель Азербайджана. Можно ли быть уверенным, что никто и ничто не повлияет и не помешает нашим связям. Ведь наша дружба была заложена самим достославным Аз Захиром Бейбарсом! Конечно, наш посол, уважаемый Утуджи служит исправно, но его возможности ограничены.
Туран молча слушал, не видя повода для возражений.
- Уважаемый Туран, думаю, Вы догадываетесь, что о таких «мелочах», как расположение дорог и путей, рек и рвов, колодцев, а также, сможет ли пройти войско, или нет, мы можем узнать от своих торговцев. И где имеется фураж, где его нет, кто из чинов служит при дворце или в армии. Если мы захотим узнать, каково войско вашего Улуса и его количество, снаряжение и численность, нам об этом поведают паломники и суфии. Десятки людей под видом нищих, продавцов целительных средств расскажут нам о рынках, торговле и рабах. И мы не будем утомлять Вас такими расспросами.
Туран оживился и внимательно слушал Абу.
- Нас интересуют более серьезные вещи. Конечно, Ваша жизнь без того полна тревог и неожиданностей, Вам постоянно угрожает опасность, но если Вы ступили на этот путь, рискуете жизнью, то знайте, что кроме щедрой оплаты и султанской милости, Вас ждет слава и почет во всех дружественных странах. Мы обязуемся содержать близких, тех, кого Вы сделаете наследниками. О Вас будут слагать легенды, посвящать поэмы и писать книги.
- Я понял Вас, - ответил Туран. - Но у меня есть одно условие.
Абу Абас с готовностью смотрел на Турана.
- Наш разговор останется тайной для всех, включая визиря и султана. И перепиской должен заниматься только один специальный назначенный человек. Это необходимо для общего дела.
- Я лично буду держать связь с Вами, - ответил Абу. - В правилах нашего ведомства это является необходимым условием. И раз мы приходим к согласию, я хотел бы спросить Вас, насколько методы и приемы ваших служащих отличаются от наших. Ну, например, составляете ли вы секретные письма с невидимыми чернилами? Какие хитрости и ухищрения применяете?
- Уважаемый Абу, в нашей работе мы используем только устные послания. Среди наших людей многие не знают письмо. У нас ещё сохранились древние знания. Конечно, я желал бы внести в нашу работу лучшие способы передачи сведений. Но лично я, благодаря своему наставнику, знаком с книгой «Сиасет-наме»  мудрого визиря Низам аль-Мулька, содержащее важные советы. Он посвятил большую часть тому, как надо собирать сведения и получать необходимые данные о соседях, друзьях и врагах.
— Очень похвально, мой дорогой друг! Позвольте так называть Вас, — катиб ас сирр одобрительно кивнул. — Это достойная книга и мы, конечно, знакомы с ней. В свою очередь я предлагаю Вам пройти небольшое обучение нашим приемам письма. Это займет пару дней. Кстати, наш диван использует почтовых голубей. Это древний и незаменимый способ.
- Никогда не отказывался от получения новых знаний, - согласился Туран. - Я готов.


14 глава
В пути.
Арслан очнулся в том же мавзолее, где уснул крепким, долгим сном усталого и измученного человека. На его удивление, ни в голове, ни в теле он не чувствовал последствий вчерашних страданий от употребления дурманящего зелья. Выйдя из склепа и оглядевшись, он обнаружил, что находится посреди огромного кладбища. Высокие мазары из фарфоровой глины, мраморные памятники и искусно украшенные мавзолеи соседствовали со скромными надгробными камнями и плитами. В узких проходах сновали люди, родственники погребенных, и просто праздно шатающиеся бродяги и нищие. Немало было среди них бедных горожан, нашедших постоянный приют в этих склепах. Они приводили в порядок разваливающиеся мазары и обретали свою крышу над головой в бурно разрастающемся Аль Кахире. С разных сторон звучали заупокойные молитвы, тихий женский и детский плач, унылые мелодии свирелей и стук молотков строителей нового склепа. 
Увидев цитадель, Арслан направился к ней по пыльным переулкам. Еще вчера дорога казалась ему долгой и запутанной, но она быстро привела его к главной улице Касаба. Пройдя от ворот Зувейра в сторону ворот Баб альФатух, он увидел квартал Ал-Карафу, где они остановились.
Войдя на постоялый двор, Арслан был растроган радушным приемом раиса, встретившего его как родного. Вчерашнее происшествие заставило его подумать об опасностях, которые подстерегают гостей в незнакомом городе. Сейчас его обрадовало и утешило гостеприимство хозяина постоялого двора. Он шумно расспрашивал его об исчезновении, вопросительно жестикулируя и округляя глаза. Арслан успокоил его, сказав, что ничего плохого с ним не произошло. Однако он не знал, что сказать о Туране и решил дождаться вестей.
Все вещи, товар и животные находились в полной сохранности и Арслан задумался о дальнейших планах. Его раздумья прервал какой-то мальчишка, расспрашивавший слуг о нем. Он вышел во двор и увидел, как босоногий подросток важно протягивает ему записку. Всунув ему в ладошку монету, Арслан развернул бумагу и прочел:
«Дорогой друг Арслан, знай, что у меня все хорошо. Слава Всевышнему, я в безопасности. Надеюсь, ты тоже в добром здравии. Пусть твой путь и добрые намерения освещает свет Веры, а огонь лампады рассеет темноту и поможет узнать истинный смысл этого послания. Туран»
Обрадовавшись, что его новый друг жив, Арслан ещё раз перечитал записку и вернулся в комнату. Всё же послание показалось ему странным, оно породило вопросы: «Поможет узнать истинный смысл? Какой смысл? И причем здесь лампада?»
Арслан подсел к низкому столику и зажег лампу. Масляный фитиль осветил лежавшую перед ним бумагу. Кониец поднес записку ближе к огню, всё ещё не понимая значения последних слов послания: «…огонь лампады рассеет темноту и поможет узнать истинный смысл этого послания…»
Он еще ближе поднес бумагу к пламени и вдруг увидел, как между строк текста появляются буквы. Арслан провел ещё над огнем и обнаружил, как под воздействием тепла лампады проявились надпись: «Дорогой Арслан, немедленно продай все товары и с двумя верблюдами направляйся по дороге в Ал Алкама. На той дороге есть караван-сарай Билбайс. Жди меня там. До встречи!»
Арслан несколько раз перечитал появившийся текст и решил, что следует последовать совету Турана и ему лучше будет как можно скорее покинуть Аль Кахир. Обратившись к раису с просьбой помочь продать товар, Арслан сложил слоновьи бивни, рога носорога, шкуры зебры, жирафа, леопарда, куски черного дерева и сушеные специи в джутовые мешки.
Узнав от раиса о распродаже ценного товара, на постоялый двор сбежались торговцы с близлежащих лавок. Уже к концу дня Арслан стал обладателем туго набитого кошелька с динарами. Оставшиеся несколько шкур и рогов он оставил в дар раису, так тепло опекавшего конийского гостя.
***
Ранним утром Арслан покинул квартал Ал-Карафу. Узкие улочки дышали ночной прохладой. Торговцы поливали их водой, чтобы прибить дорожную пыль и запахи вчерашнего дня. Он проехал через ворота Баб аль-Насер, прочитав на них надпись: «Али – дитя Аллаха». Миновав множество бойниц, Арслан двинулся на север верхом на дромадере. Пыль, взбитая его копытами, поднималась над землей, искря в первых лучах солнца. Следом на поводу шел второй верблюд, груженный коржынами с едой и бурдюками с водой.
За городом дорога расходилась утоптанными тропинками. Отъехав далеко от города, Арслан бросил взгляд на видневшуюся в утренней дымке цитадель и, вспоминая свои приключения в Аль Кахире, воздал благодарность Всевышнему, за то, что Он ведет его правильным путем. Позади осталась Великая река Нил, на спокойно глади которой плавали фелухи , чьи белые треугольные паруса колыхались в лучах рассвета, подобно крыльям священных ибисов – птиц, служивших символом мудрости у древних жителей Мисра.
Верблюды Арслана шагали вдоль реки, чьи темные воды лениво текли мимо вечно-зеленных берегов с узкими полосками возделанной земли и пальмовых рощ. Несмотря на раннее утро, на них уже трудились феллахи  За ними можно было разглядеть бескрайнюю желтую пустыню. Внимание Арслана привлекли поднимающиеся на плоском горизонте гигантские сооружения в виде остроконечных курганов.
Тропинка привела к селению крестьян. Солнце уже стояло высоко и Арслан решил сделать привал. С окраины селения ему открывался великолепный вид на одну из каменных пирамид. Решив осмотреть её ближе, он направил верблюда к ней. По мере приближения пирамида росла в размерах. И вскоре она уже казалась необычайно величественной, вздымаясь над землей, словно гигантское мифическое существо. Рядом с ним Арслан почувствовал себя ничтожным и маленьким насекомым.
Арслан почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, когда запрокинул голову вверх, чтобы увидеть вершину пирамиды. Потом он стал разглядывать необычные рисунки и вырезанные в камне фигуры людей с птичьими, собачьими и кошачьими головами. Особый интерес вызвали у него сцены из жизни, странные ритуалы и красочные обряды.
 
- Мы, люди, уважаем уплывшее время, поэтому время должно уважать пирамиды, - услышал Арслан голос за спиной.
Он оглянулся. За ним стоял седой, высохший, словно ствол старой пальмы, старик в длинной хлопковой рубахе. Он смотрел на древние сооружения, стоявшие вдоль берега реки.
   - Вы правы, уважаемый, - поддержал незнакомца Арслан. - Творения рук человеческих рассказывают нам о величии и могуществе народа, живавшего здесь много лет назад.
    - А ведь всё это появилось благодаря Великой реке! – Старик указал тощими руками в сторону Нила. - Именно она дает жизнь и силу всем племенам, жившим раннее и сейчас. Славься, о Нил, рожденный в глубинах земли и пришедший вызвать к жизни Миср! Сотворенный Божеством для того, чтобы поднять поля, питать наш скот, утолять жажду пустыни!
Старик воздел руки к небу, а Арслан перевел взгляд на Нил. Через некоторое время он оглянулся, чтобы поговорить с незнакомцем, но тот исчез, как сквозь землю провалился.
***
После короткого отдыха, Арслан отправился к селению Ал Алкама по древней дороге, утоптанной тысячами копыт и ног. Вдоль неё стояли пальмы, желтой полосой она тянулась среди зеленых полей и пастбищ. По пути встречались пешие паломники, конные всадники почтовой службы, медники, кузнецы, разносчики, торговцы на ослах и мулах. Строители оросительных каналов с инструментами за плечами группами следовали к очередной стройке. Караваны верблюдов, груженных бочками, тюками, джутовыми мешками и плетенными из пальмовых веревок корзинами мерно шагали в сторону Александрии – к оживленному морскому порту.
Через несколько фарсахов на горизонте показался караван-сарай Билбайс, о котором писал Туран. Высокие каменные башни с бойницами возвышались над крепкими стенами из желтого песчаника. Надежные ворота из твердого, как железо, дерева азобе, блестели на солнце отполированной поверхностью и бронзовыми накладками. Тщательно проверив поклажу гостя, строгие стражники впустили его во двор.
Арслана встретили запахи навоза и мокрой шерсти. Сотни блеющих, мычащих, ржущих и жующих животных стояли в стойлах. Слуги быстро приняли дромадеров нового гостя, пообещав хорошо следить за ними. Арслан последовал дальше во внутренний двор. Его взору предстали двухэтажные комнаты и прекрасный зеленый оазис посреди двора. Благодаря умелым зодчим, запахи со скотного двора не проникали в жилую часть. Здесь царили благоухание роз и жасминов, пение птиц в серебряных клетках, журчание воды и тихие мелодии свирели и комуза.
В дальнем конце двора несколько еврейских торговцев осматривали товар персидского купца. Напротив них, столпившись вокруг астролога-предсказателя, постояльцы желали узнать о своих будущих удачах и неудачах. Не меньше слушателей было у имама, возвращавшегося из Мекки. Его новенькая зеленая чалма ходжи ярким пятном горела среди выцветших на солнце чалм. Выпучив глаза и жестикулируя, он с жаром направлял правоверных на путь истинный. Постояльцы, искавшие удовольствий и развлечений, наслаждались пением и музыкой в обществе танцовщиц. Их веселые голоса доносились сквозь приоткрытые двери комнаты верхнего этажа. Слуги с большими медными тарелками и кубками для вина сновали по лестнице, стараясь угодить важным гостям.
Арслан поселился в небольшой, скромно обставленной комнате, вдали от суеты и шума. Он хотел отдохнуть и собраться с мыслями, ожидая Турана. Размышляя о сложном пути и тернистой дороге, выбранной им, он не переставал думать о завещании Ахмед-ата. Мысленно Арслан проводил пальцем по карте, вспоминая названия той или иной местности или селения. Ему приходили в голову воспоминания о книге купца Салима. Он с усилием заставлял память восстанавливать когда-то много раз прочитанные строки.
«Благословенные города Мавераннахра! Отрар, Яссы, Тараз, Джент, Испиджаб и другие тюркские города, пусть ваша судьба будет долгой и счастливой! Трудолюбивые жители этих областей достойны памяти потомков и наследников. Созданные руками ремесленников и мастеров кувшины, чаши, коржыны, мечи, мавзолеи и дворцы останутся на века и расскажут о теплоте рук и жарких сердцах. Хранящиеся рукописи в библиотеках поведают о глубоких мыслях и смелых поисках наших ученых, а ушедшие в народ поэмы, рубаи и сказания навсегда останутся в воспоминаниях, и будут передаваться из уст в уста!»
Так писал отрарский купец Салим. Он завещал потомкам следовать его примеру, быть верным родине и народу, с гордостью носить тюркское имя и помнить о древних корнях. Неведомо было Салиму, что мир благополучия и процветания рухнет через одно поколение после него. Арслан с болью в сердце вспоминал рассказы ата о произошедших событиях в Мавераннахре и не мог представить, что мир, описанный его далеким предком, разрушен и остался только в рукописях и воспоминаниях.
«Наверняка остались люди, наследники мудрецов, мастеров и простых трудяг. Не мог бесследно исчезнуть вековой мир и угаснуть очаг жизни», - размышлял Арслан, твердо намеревавшийся продолжить путь.
Через три дня в караван-сарае появилась большая группа паломников. Никого не удивило, что христиане и мусульмане прибыли в одном караване.  Христиане направлялись в Иерусалим, а мусульмане из Магриба следовали к святым местам. Наблюдая за этой пестрой группой в разноцветных халатах и тюрбанах, Арслан вспомнил, как он вместе с пилигримами шел в Анадолу.
Неожиданно из группы паломников вышел человек, укутанный в неприметную серую накидку.
- Приятно видеть тебя в добром здравии! – раздался знакомый голос.
Арслана признал в паломнике своего друга.
- О! Я тоже рад видеть тебя, уважаемый Туран! – обрадовался кониец и по-братски обнял его.
***
- Надеюсь, что с тобой ничего плохого не приключилось за время моего отсутствия? – спросил Туран, осматривая скромную комнату конийца.
- Ничего серьезного, - успокоил его Арслан. Ему не хотелось рассказывать о случае в городе мертвых. - Я больше о тебе беспокоился. Что за люди тебя схватили?
- Ах, да это было недоразумение! Меня приняли за какого-то проходимца. В конце концов всё прояснилось и меня отпустили. Я сразу отправился следом за тобой.
- А к чему было это тайное письмо? – понизив голос, спросил Арслан.
- Мой совет продать весь товар и отправиться налегке исходил из-за возможного нападения разбойников на тебя. Ведь ты не знаком с этой страной и её людьми. Может произойти всякое. Лучше заранее подготовиться. А невидимые чернила – это молоко! – рассмеялся Туран. - Я слышал о таком способе письма и вот представился случай проверить его.
Арслан смотрел на друга с интересом и его распирало любопытство. Ему хотелось о многом расспросить бывалого кыпшака, о его службе, о причинах скрытности и о жизни, но он понимал, что это может насторожить его. Арслан расспрашивал о Мисре, его правителях, племенах и городах этой страны. Вспомнив группу дервишей на площади в аль-Фустата, Арслан стал расспрашивать о суфийских братствах. Туран много знал о Дулат ат-Тюрки, и Арслану открылась красочная картина жизни этой удивительной страны.
Покинув караван-сарай Билбайс утром и присоединившись к процессии паломников, друзья покачивались на одногорбых дромадерах в хвосте каравана. Их путь лежал на Восток, в земли Шама. Пыль, поднятая животными, забивалась в глаза, рот и нос. Укутавшись в платки, они молча следовали за караваном. Лишь на коротких стоянках им удавалось поговорить.
- Мой друг, Арслан, я вижу тебе не терпится расспросить меня о том, как я попал в эту страну, – неожиданно произнес Туран.
Арслан улыбнулся и промолчал.
- Так вот, мой друг, я прибыл сюда с большой делегацией из Улуг Улуса  И проделал вместе с ними весь долгий путь из Сарайшыка. Мы сопровождали госпожу из рода Чингизидов. Наш хан, Великий Озбек, соизволил выдать её замуж за султана Мисра ан-Насера Мухаммада ибн Калауна. Этот мудрый шаг ещё более укрепил связи между нашими странами. В меру своих возможностей я способствовал этому.
- Ах, вот ты какой важный человек! – воскликнул Арслан, не сдерживая эмоций.
- Что ты, в нашей делегации были люди поважнее меня. Посол, кадий, правоведы, шейхи, имамы, эмиры, купцы. Вот они важные, а я просто маленький человек, который делает свою работу.
Арслан недоверчиво смотрел на друга и слушал его.
- Моя работа – слушать, смотреть, запоминать, записывать и думать, - пояснил Туран.
- И ты всегда этим занимался?
- Мой друг, я родился в Дешт и Кыпшак и совсем еще маленьким мальчиком остался сиротой. Тогда по просторам моей Родины пронеслась лавина войн и междоусобиц. Брат шел на брата, привычный уклад племён рушился, ломались традиции. Меня подобрал один воин и взял в свой аул. Слава Аллаху, я попал к людям, служивших хану. Меня не продали в рабство, как тысячи других детей из Дешт и Кыпчака. И тогда, и сейчас по степи рыщут алчные торговцы, в поисках живого товара. На рынках Кырыма тюркские мальчики пользуются большим спросом. Почти всех их покупают для службы в армии Дулат ат Тюрки, – Туран обвел рукой, показывая вокруг.
— Хотя, кто его знает, если бы я попал сюда, быть может стал бы эмиром! - он рассмеялся.
— Я слышал, что эти рабы пришли к власти в Дулат ат Тюрки? – произнес Арслан.
— Да, ты уже знаешь об аз Захире Бейбарсе. Он один из тех, кого доставили сюда рабом. Кыпшакские невольники славятся своим мужеством, храбростью, доблестью. Именно они составляют лучшую и самую боеспособную часть армии султана, и достойны того, чтобы править в стране Миср. Их власть принесла народу благоденствие, а стране величие! Нынешний султан – один из их последователей.
— Значит, ты вырос в ханской ставке?
— Да, и у меня был хороший наставник, добрый и терпеливый. Он обучал меня всем необходимым навыкам воина. В компании таких же мальчишек я дрался на деревянных мечах, мечтая о славе героев, битвах и подвигах. Заметив однажды, что я интересуюсь книгами, наставник отвел меня к придворному писарю. Мудрый уйгур Даши-уста, научил меня писать и читать уйгурские и чагатайские тексты. Видя мое усердие, он продолжил моё обучение, сделав своим помощником. На замечание моего наставника о том, что для воина я очень грамотный, Даши возразил: «У Вас тысячи храбрых воинов, но единицы умеют читать и писать. Вспомни завет Великого Кагана: «Завоевать страны, сидя на коне, можно, но управлять ими верхом нельзя!»
Туран сделал паузу, осматривая, хорошо ли поджарилась степная антилопа, подстреленная им на охоте. Арслан заметил ещё одно из достоинств своего спутника. Кыпшак с одного выстрела поразил цель.
Угостив мясом всех членов каравана, Туран удостоился благодарных слов в свою честь. После этого он продолжал беседу с Арсланом.
— Я научился многим наукам у этого писаря и меня стали брать с собой наши ханские посланцы в соседние страны. Так я увидел другую жизнь. Увидел богатые и большие города, разные племена и их нравы. Мне нравилось ходить среди рынков в этих странах и слушать разговоры простых людей. Я открыл для себя интересный мир! Я увидел родственные народы, живущие по своим законам и правилам. Хотя язык у нас был общий, нас разделяли установленные правителями порядки. Не раз я беседовал с жителями братских стран, и они сетовали на несправедливость и притеснения. И я всё чаще стал задумываться над тем, что же мешает тюркским народам жить дружно, сообща создавая и созидая свой мир?
Арслан увидел, как у Турана загорелись в темноте глаза и почувствовал жар его речей, словно пламя костра зажгло его сердце. Они ещё долго молча сидели у тлеющих углей и каждый из них думал о своём. Ночи уже стали прохладные и приходилось кутаться в верблюжьи накидки.
На привалах у них было много времени обсуждать и рассказывать друг другу о разных событиях в их судьбах и особенностях стран проживания. Довольно часто имамы и правоведы, находившиеся в составе каравана, приглашали их на общие молитвы, беседы и диспуты. Обычно их проводил имам Хусейн ибн Али. Иногда жаркий спор грозился вылиться в ссору, особенно когда начинали выяснять отношения шииты и суниты. Коптские монахи с беспокойством следили за этими горячими спорами, боясь, как бы их мусульманские спутники не обратили свой пыл и гнев против них. Туран и Арслан внимательно слушали старцев, но не вступали в обсуждения.
- Уважаемый Туран, ты много раз бывал на родине моих предков, расскажи, какая она? - спросил кониец.
Он давно уже хотел узнать об этом, но всякий раз откладывал разговор. Они шли рядом, ведя на поводу своих верблюдов.
- Если ты спрашиваешь об областях Отрара, Испиджаба, Сыганака и других городах, то вынужден огорчить тебя… - вздохнул кыпшак. - Но сначала скажи, что тебе известно о них?
- Я читал о них в книге отрарского купца Салима, слышал рассказы Ахмед-ата и иногда что-то рассказывали заезжие купцы и дервиши-скитальцы.
- А что написано в книге?
- Мой далекий предок оставил много подробностей о рынках, караван-сараях, мечетях, дворцах и рабатах ремесленников. Он упоминает о достойных и благочестивых жителях этих областей. Купцах, лавочниках, кожевенниках, гончарах, оружейниках, строителях, святых и мудрецах. Его описания очень красочные. Читая пожелтевшие страницы его книги, я словно оказывался среди улиц городов Мавераннахра.
- Мавераннахр, - повторил Туран. - Нет его больше. Нет тех цветущих городов и садов, о которых ты читал. Всё это миражи и легенды. Всё покрылось пылью и прахом.
- Как так? – недоверчиво произнес Арслан. - Неужели всё так печально?
- Да мой друг, - сказал Туран, но тут его слова прервали крики и свист, раздававшиеся из-за барханов.
Путешественники разом оглянулись и увидели скачущую на них группу незнакомцев, размахивающих саблями и копьями.
- Разбойники! Всем взять оружие! – неожиданно властно прокричал Туран и выхватил из коржына лук с колчаном.
В караване началась паника. Заревели верблюды и мулы. Увидев опасность, мертвенно бледные паломники упали на колени, громко взывая ко Всевышнему о помощи и защите.
 
15 глава
Разбойники
На караван наступали около десяти всадников. Некоторые из них скакали верхом на отощавших лошадях. Эта группа разбойников была плохо одета, на них не было доспехов и шлемов, вооружены кривыми саблями, луками и копьями. Они больше внушали страх своими воплями.
— Все, кто имеет оружие, собраться вместе! Усадите верблюдов в круг! Наденьте на себя накидки и замотайте головы тюрбанами! — отдавал приказы Туран.
Разбойники приблизились на расстояние полета стрелы и уже можно было различить их злые лица. Из группы коптов выступили несколько монахов во главе с Матвеем, седовласым настоятелем Александрийской церкви. Они решительно сжимали в руках свои ножи и мечи. У некоторых были луки. Престарелые христиане, спрятавшись за животных, громко молились, крестились и дрожали от страха. Среди паломников-мусульман также выступили те, кто умел обращаться с саблей и пикой. Шиитский имам Хусейн ибн Али приготовился метать камни с помощью поясного кожаного ремня, как из пращи. Он стоял, словно библейский персонаж, укутанный накидкой из грубой верблюжьей шерсти, гордо и уверенно, всем своим видом показывая, что готов к самопожертвованию.
Бросив одобрительный взгляд на них, Туран натянул лук и прицелился в приближающихся врагов. Шум и крики нарастали и вот на мирный караван полетели десятки стрел, от которых пострадали несколько животных. Туран бросил прочную плетенную крышку от корзины Арслану, советуя защищаться им как щитом. Первый сраженный разбойник упал замертво от меткой стрелы Турана, остальные продолжали нападение. Острый камень, брошенный Хусейном, попал самому горластому злодею в глаз, заставив того замолчать.
Прикрывшись круглой крышкой от стрел, Арслан подумал, что эта шайка разбойников похожа на стаю шакалов, собравшихся для нападения на беззащитную жертву. С безумными глазами, рычанием и нечленораздельными выкриками, похожими на лай и вой, они приближались к каравану. Эти мерзкие животные, четвероногие шайтаны, не имея лидера и не подчиняясь каким-то правилам, собираются только тогда, когда можно поживиться беспомощной добычей. Они не отличаются дисциплиной и храбростью, как волки, а трусливо нападают на слабых, пытаются украсть у других хищников законную добычу, и не проявляют сочувствия к своим собратьям. Арслан вспомнил, что в народе шакалье поведение обозначает низость, подлость и скотство. Он не раз видел, как эти голодные мерзкие ночные охотники разрывали своих же сородичей, не находя другую жертву.
Бой с разбойниками начался с обстрела стрелами. Туран и монахи умело управлялись с луками и уже ранили нескольких врагов до того, как они спешились и залегли в кустах. Можно было разглядеть бородатые и нечесаные лица, покрытые шрамами и следами пыток за совершенные преступления. Среди них раздавались ругательства, проклятия и стоны раненных. Воспользовавшись паузой, Туран продолжал командовать своими спутниками:
- Эти негодяи думали, что мы испугаемся и, бросив имущество, разбежимся! Их интересует наши животные и поклажа. Поэтому не разбегайтесь и держитесь вместе!
В этот момент разбойники, не собиравшиеся отказываться от добычи, вскочили на ноги и размахивая оружием, стреляя на ходу из луков, побежали на караван. Выстроившись цепью, мирные путники мужественно встречали нападавших, защищаясь щитами из плетенных крышек и выставив копья, сабли и ножи. Арслан поднял щит и вдруг ощутил жгучую боль в левом плече. Боль от стрелы была настолько сильной, что кониец застонал и первым его желанием было бросить щит и прижать рану. Каждый нерв его тела кричал, но превозмогая боль, он удержал щит в раненой руке, понимая, что иначе он станет легкой мишенью для стрел и копий. Всеми силами он старался не обращать внимания на неистерпимую боль в ране.
Стиснув зубы, Арслан выставил вперед саблю и увидел, как к нему подскочил невысокий и худой разбойник. Его белые с красными прожилками глаза безумно сверкали на темном лице. С криком он ударил копьём Арслана, но попал в щит. Острие копья, пройдя насквозь, застряло в плетенной крышке. Арслан дернул на себя щит и нападавший поддался вперед, пытаясь высвободить свое оружие. Арслан, еле удерживая щит с застрявшим копьем и преодолевая невыносимую боль в плече, со всей силой и ненавистью ударил саблей по руке врага. Удар оказался настолько сильный, что разрубил руку. Разбойник дико взвыл, как смертельно раненное животное. Он упал на колени и, прижимая к себе окровавленный обрубок, издавал нечеловеческие звуки. Кровь, хлынувшая из раны, заливала не только несчастного, но и Арслана, а также землю, быстро темнея и впитываясь в песок. На мгновенье Арслан подумал, насколько много крови было в этом тщедушном и маленьком теле. Возбужденный кониец поднял саблю, демонстрируя свою победу. Поверженный разбойник, расценив этот жест как желание соперника прекратить его мучения и добить, вдруг резво вскочил и бросился бежать, оставив после себя огромное темное пятно и руку, всё еще сжимающую копьё.
Арслан оглянулся и увидел, как Туран сражается с двумя разбойниками и побежал на выручку. Он с разбегу ударил саблей одного из врагов по верхней части спины, туда, где блестела обнажённая шея. Тот ухнул, обернулся и получил ещё удар кинжалом в живот, но уже от Турана. Второй нападавший ринулся на кыпшака, орудуя окровавленным мечом. Он выглядел отвратительно – с бесформенной лысый головой, отрезанным ухом и разорванной ноздрёй. Вероятно, это был отъявленный преступник, побывавший в руках палачей. Горевшие дьявольским огнем залитые кровью глаза, казались, вот-вот выскочат из его глазниц. Огонь ненависти, сжигавший сердце этого безбожника, кидал его в объятья смерти и был для него, видимо, самой подходящей участью. Туран, умело отразил его атаку и, взмахнув саблей, помог отправиться разбойнику в ад.
Друзья, охваченные пылом сражения, огляделись, и поняли, что атака нападавших иссякла и большинство из них уже покидали место битвы. Но все же некоторые безумные головы продолжали биться. Грузный и свирепого вида разбойник накинулся на Матвея, пытаясь достать копта кривым ножом. Смелый христианин был на голову ниже врага, он отчаянно сопротивлялся и, перехватив руку с ножом, держался из последних сил. Разбойник навалился всем телом и Матвей, не выдержав натиска, упал на спину. Он вцепился зубами в большой нос противника, словно голодный и свирепый зверь. Враг зарычал от боли и гнева. У монахов от страха заледенела кровь в жилах. Туран подскочил на помощь и ударил противника тяжелой булавой, оставшейся от бежавших разбойников. Разбойник обмяк и перестал двигаться, вытянув ноги.
- О, Боже! Снимите поскорее с меня эту свинью, - умоляюще прохрипел Матвей.
Когда с него сняли тело разбойника, окружающие увидели страшную картину. Коптский монах с окровавленным лицом и жутким оскалом выглядел одержимым и безумным. Его рот, растрепанные седые пряди и борода были залиты кровью врага. Он тяжело дышал, а отсутствующий взгляд был устремлен куда-то в бесконечность, словно христианин ждал встречи с Богом.
Над полем сражения повисла тишина, нарушаемая лишь стоном раненных и завыванием холодного ветра. Некоторые путники были ранены, они лежали вокруг верблюдов, ожидая помощи. Разбойников след простыл, кроме тех, кто пал в этой стычке. Туран обходил караван и подбадривал своих спутников.  Светловолосый имам из Аль Джазаира, принявший ислам испанец, перевязал рану Арслану, смазав её целительной мазью. Читая молитвы, путники воздавали хвалу Иисусу и Аллаху, приводили себя в порядок, варили целебные отвары и шепотом обсуждали произошедшее событие. Копта и шиитского правоведа, погибших в бою, решили похоронить в одной могиле, разумно рассудив, что Бог сам решит их судьбу.
На следующий день караван отправился в путь и через два фарсаха достиг области Иерусалима. Коптские паломники попрощались со своими спутниками и пожелали им безопасной дороги. Шествие остановилось в караван-сарае близ крепости Эль-Халил. Отдохнув в нем, мусульманские пилигримы направились на юг, по оживленной дороге, ведущей в Медину и Мекку. Туран и Арслан задержались на постоялом дворе на несколько дней, обсуждая свои дальнейшие планы.
— Уважаемый Туран, я всё ещё нахожусь под впечатлением от твоих решительных действий во время нападения этих шайтанов. Ты показал себя смелым и мужественным мужем! Пусть будет доволен тобой Аллах!
— Благодарю, мой брат! — ответил кыпшак, прижав правую ладонь к сердцу.
— Народ, обитающий в области Улуса и степях Дешт и Кыпшак очень воинственный и храбрый! Как же так получилось, что они не смогли отразить нашествие монголов? — задал Арслан давно мучающий его вопрос.
— Не могу ничего сказать об этом, мой друг, — вздохнул Туран. — Это было давно и сейчас ходят лишь легенды о том времени. В одном уверен, что в то время богатырей и батыров было не меньше, чем сейчас. Мой народ отчаянно бился и вынужден был разделиться на разные племена, откочевать на чужбину и искать счастье в далеких краях. Но и враг был сильный и опытный. До прихода в наши земли Чингиз покорил найманов, татар, кереев, уйгуров, тангутов, кыргызов и многих других. Говорят, что перед ним преклонили колени даже жители империи Цзинь! Думаю, его воины были подготовлены и имели большой опыт.
- Неужели в Мавераннахре ничего не знали о приближении врага?
- Знали, но не верили, что он настолько коварен, силен и жесток. Вождь монголов использовал подлые способы. Он послал караван к хорезмшаху, уверяя, что хочет торговать и дружить с ним. Но эти купцы, караванщики и послы собирали сведения об армии и укреплениях. С их помощью Чингиз распространял разные ложные сведения. Перед их приходом Мавераннахр и Дешт-и Кыпшак наводнились шпионами и разными доносчиками, сеявших слухи. Они уверяли, что монголы несут справедливые законы и избавление от гнёта правителей, будто они не будут притеснять язычников и неверных. Также ходили слухи, что воины Чингиза не знают пощады, кровожадны, пьют кровь своих врагов, поедают их тела на полях сражений. Этим они внушили такой страх, что многие лишились воли к сопротивлению. Города Мавераннахра наполнились страхом и самыми невероятными рассказами о неведомых пришельцах, сметающих всё на своём пути. Хорезмшах Мухаммед, мечом создавший своё огромное государство и покоривший Персию, Хорасан, Ирак, Индию, Кабулистан, Азербайджан, не решился дать бой в степи, а приказал обороняться городам самостоятельно. Сейчас мне это кажется большой ошибкой, - Туран притих, размышляя о трагическом прошлом своей Родины.
- Неужели не нашлись истинные герои в народе, чтобы оказать достойное сопротивление? – недоумевал Арслан. – Я с детских лет слышал о героях Отрара и Испиджаба.
- Как же, конечно, были храбрецы! И один из них, достойный сын Отрара, Инал-хан. Он возглавил оборону города и шесть месяцев храбро бился вместе с воинами и жителями на его стенах. Ремесленники, лавочники, башмачники, крестьяне, даже старики, женщины и дети сражались за свободу. Память об их мужестве осталось в памяти народа.
- О, Аллах! Жители благословенного Отрара, за что же вас постигла такая участь?! - тихо промолвил кониец.
- Этот коварный Чингиз гнал впереди своего войска все покорённые народы и многие из них были одной крови с нами. Получилось, что братские племена шли с мечом друг на друга. Это был очень жестокий и подлый способ ведения войны!
Друзья замолчали, размышляя над трагедией, произошедшей на их Родине сто лет назад.
- Уважаемый Туран, ты говорил, что прибыл сюда с большой группой из Улуса. Не можем ли мы вернуться вместе с ними в Орду?
- Они уже давно отправились назад. Всего несколько человек из свиты, в том числе и я, остались в стране Дулат ат Тюрки.
- Тогда мы вместе можем продолжить путь в Мавераннахр? – с надеждой спросил Арслан.
Туран взглянул на конийца, встал и прошелся по комнате. Не глядя на Арслана, он твердо произнес:
- Нет, мой друг. Мне очень жаль, но тебе придется продолжить путь без меня. В твоём лице я нашел настоящего брата, и буду помнить тебя. Если Всевышний позволит, мы обязательно встретимся. А сейчас я расскажу, какую тебе лучше выбрать дорогу.
Арслан от досады отвернулся, чтобы не показывать своё изменившееся лицо. Он так надеялся, что этот опытный, надежный и верный кыпшак будет дальше его спутником в трудной и опасной дороге. Понимая это, Туран не стал продолжать разговор и вышел во двор караван-сарая. На следующее утро, после продолжительного и подробного объяснения Турана, они расстались, и каждый отправился по своей дороге, не зная, что уготовила ему судьба.
16 глава.
Дамаск. Тулубия.
Туран пришпорил лошадь и рысью помчался по древней румской дороге, ведущей в Дамаск. Мысленно он уже был там, где его ждали, там, куда он должен был прибыть ещё несколько дней назад. Он переживал, что опоздание может помешать его планам. Не давая коню отдыха, он преодолел пять фарсахов и когда его четвероногий помощник, весь взмыленный, уже еле волочил ноги, Туран увидел на горизонте высокие стены Дамаска. Он спешился и отпустил коня. Тот дрожал и хрипел, выпучив глаза.
Арслан сходил за водой и кормом, потом присел, наблюдая, как его верный конь жадно пил и ел. Через час он уже въезжал через ворота Медины под зорким и недоверчивым взглядом охраны.
- Рада видеть Вас, мой верный друг, Туран, - радостно встретила его юная жена султана Мисра.
Она приняла его в своем дворце, богато обставленном изящной мебелью, украшенным коврами и сотнями золотых лампад. Всё убранство говорило о высоком статусе хозяйки. Султанша Тулубия выглядела великолепно в парчовом наряде с переливающимися на нем серебряными и золотыми нитями. Её волосы уложили в высокую прическу, покрытую легким прозрачным платком, а на самой вершине красовалась потрясающей красоты легкая корона. С момента их последней встречи Тулубия стала ещё красивее, благодаря заботам придворных женщин, следивших за красотой жены султана. Её узкие, с легким прищуром глаза, светились, а на щеках играл румянец, словно созревший персик, её алые губы, манили, будто сладкая клубника. 
- Рад видеть Вас, моя госпожа, в таком прекрасном виде! – Туран поклонился.
Тулубия с достоинством кивнула, принимая его комплимент, и пригласила присесть. Перед ними стоял низкий столик с резными ножками в виде барсов. Они остались вдвоём. Молодая султанша отослала всех, находившихся при ней служанок, и только три самые верные девушки, сопровождавшие её из самого Улуса, остались снаружи у дверей.
- Я жду Вас уже несколько дней, - мягко начала она.
Увидев, что Туран пытается ответить ей, она махнула изящной, увитой тонкими золотыми браслетами, рукой.
- Не оправдывайтесь, я всё понимаю. Мы находимся в чужой стране, и здесь всё по-другому и законы другие. Главное, что Вы в порядке…
Вместо ответа Туран приложил руку к сердцу, как это было принято на Родине – в Улуг Улусе. Этот молчаливый жест означал сердечную благодарность, верность и готовность служить.
- Меня приняли здесь хорошо и достойно, так, как и полагается принимать женщину из дома Великого Чингиз-хана. И Наш отец, справедливый Озбек-хан может быть спокойным. – Тулубия сделала паузу и посмотрела на дверь.
В этот момент Туран увидел в её глазах грусть и печаль. И почувствовал, что это была не просто тоска девушки по родным местам и семье.
- Возможно до тебя и других наших друзей дойдут сплетни и грязные намеки об отношении ко мне нашего султана, - тихо начала она, будто желая развеять сомнения, зародившиеся в душе Турана, и твердо добавила: - Уверяю, что это всего лишь болтовня завистников и недоброжелателей. Я заняла почетное и важное место во дворце. Я никому не позволю ни действием, ни словом опорочить меня и нашу семью.
Туран с удивлением слушал и смотрел на эту, ещё вчера скромную и тихую девушку из Сарайшыка, дочь Дешт и Кыпчака. Её преображение очень обрадовало Турана, и он подумал, с каким удовольствием он будет рассказывать о ней по возвращении в Улуг Улус.
- Оказавшись здесь по воле Всевышнего и нашего хана, я буду с честью нести своё предназначение. Буду хорошей женой султану ан Насеру, милостива и благочестива к подданным, я буду стойко переносить все сложности. И конечно же не забуду свою Родину. Став женой султана Дулат ат Тюрки и Мисра, я всегда буду помнить, кто я и откуда, и чья кровь течет во мне. И ты, наш верный друг, будешь помогать мне в этом.
Туран вскочил с места и встал на одно колено перед госпожой Тулубией.
- Мой долг – служить Вам и Улуг Улусу! Я всегда к вашим услугам, моя госпожа!
- Хорошо. Пусть будет доволен тобой Аллах! И пусть оберегает от всяких невзгод! Аминь! – произнесла султанша.
Она на мгновение отвела взгляд и тихо вздохнула. Этого было достаточно, чтобы Туран уловил её горечь и отчаяние. Не в силах потревожить госпожу расспросами, он молчал, теряясь в догадках.
- Перед прибытием сюда мне дал напутствие беклярибек Исабек. Это была странная беседа. Но главное я поняла. И только сейчас до меня дошел смысл этих наставлений. Я увидела, что при дворе существует скрытая от посторонних жизнь, полная интриг, предательств и измен. И если эти заговоры плетутся против нашего Улуса, то я не буду сидеть и молча наблюдать за этим. Я буду делать всё, что от меня зависит, чтобы их предотвратить.
Туран ещё более удивился и внутренне гордясь своей соотечественницей, продолжал слушать.
-  Я знаю, что ты один из преданных людей нашего хана и решила поручить тебе одно дело, - Тулубия перешла на шепот. - Недавно я случайно стала свидетелем разговора между визирем султана Наджмуд Дином и незнакомцем. Визирь передавал письмо для ильхана Хасана. Насколько я поняла, речь в нем шла о какой-то договорённости. Я не расслышала, о чем письмо, но моего слуха достигли несколько фраз – «пойдете войной», «окажем поддержку». Я думаю, что коварный визирь тайно договаривается с врагами Улуса, чтобы те напали на земли Азербайджана. И мне показалось, что этот нечестивец Наджмуд Дин специально подстрекает наших недругов.
- О, Аллах! Неужели он на это способен?! Я знаю его как преданного человека султана ан-Насера, визиря, лично занимающего перепиской с нашим ханом. И он всегда уверял нас в искренности дружбы и честности отношений.
- При дворе султана всё очень сложно и запутанно! Много разных служб, канцелярий, диванов. Есть «люди меча», занимающиеся войной. Они почти все из кыпшаков и тюрков. А «люди пера» ведают перепиской и управлением хозяйства, налогами и торговлей. В основном это арабы, персы и неверные. Я чувствую, что они не желают сближения Великого Улуса и Мисра.
- Ваши подозрения оправданы, моя госпожа! - согласился Туран. - Среди них обязательно найдется недовольный своим положением, а это первый шаг к предательству.
- Надо немедленно догнать этого посланника и узнать содержимое письма. Я думаю, он недалеко ушел. Мои слуги следили за ним, они доложили мне, что он останавливался в караван-сарае Кутайфа, в предместьях Дамаска. Поспеши.
Туран ушел из особняка Тулубии через потайную дверь и вечером он стучался в резные ворота караван-сарая Кутайфа.
Однако прежде чем явиться туда, Туран посетил завиа дервишей, чтобы принять вид странствующего дервиша. Там он обменялся с одним из постояльцев одеждой, выбрав самого нищего и обездоленного дервиша. Облачившись в сильно изношенный халат со множеством заплат, и водрузив на голову потерявший свой цвет высокий колпак. Края этого колпака были украшены ракушками каури и цветными кисточками. Давно не стиранная одежда отвратительно пахла потом. Кроме одежды Туран взял у постояльцев завии кривой посох из ивы, маленький бубен и повидавшей виды кобыз, вырезанный из старого карагача. Там же кыпшак незаметно собрал у брадобрея стриженные волосы и смастерил из них длинную, нечёсаную, торчащую в разные стороны бороду. Переодевшись в старую одежду дервиша, он вышел на улицу, где обмазал своё лицо и руки уличной грязью.
Никто не обратил внимание на появление нищего дервиша в караван-сарае Кутайфа. Во дворе было немало таких постояльцев. От Турфана и Кашгара до Аль Андалуза и Феса ходили дервиши по городам и стойбищам. Многие из них исповедовали суфийские традиции, они состояли в многочисленных сектах и братствах, давая обет очищения, воздержания, служения Всевышнему и находились в постоянном поиске и тарикате 
Всю ночь посланник Улуса бродил по постоялому двору Кутайфа. Он подслушивал ночные разговоры постояльцев, примостившись то у одной двери, то у другой. Заметив слабый огонек лампы в щели рассохшейся двери одной из комнат, Туран притих и, напрягая слух, прислушался. До него долетела персидская речь. Два незнакомца обсуждали, как им добраться до селения Али в пустыне. Несомненно, это были те люди, которых искал посланник Улуса. Он решил дождаться утра и заснул на пороге, на холодном каменном полу.
Сон был тяжелым и беспокойным. Ему снилось, что он опять оказался в песчаной стихии. Холодный песок забивал уши, глаза и рот. От него не было спасения. Он замерзал и не знал, куда ему идти. А вокруг кружилась, гудела и выла темная стена из пыли. Туран от ужаса и страха сжался, втянул голову и закрыл ладонями лицо. Сомнение и отчаяние овладевали им. Вдруг из темноты показалась чья-то рука. Кыпшак ухватился за неё, как хватаются отчаявшиеся за первую встреченную помощь. Он встал на ноги и шагнул из песчаной бездны на свет. Перед ним стоял Арслан, весь его вид говорил, что он уверен и стоек. Это состояние будто передалось кыпшаку через рукопожатие. Он почувствовал себя спокойнее, и остаток ночи проспал безмятежно.
Туран проснулся утром от пронизывающего ветра и поспешил к костру, вовремя зажженному служителем постоялого двора. Вокруг собрались такие же, как он, скитальцы, бедные паломники, ремесленники, бродяги и прочие простолюдины, не способные заплатить за комнату. Кто-то из них ещё спал, некоторые собирались продолжить путь и готовили еду в дорогу.
Свернувшись калачиком, Туран наблюдал через прикрытые глаза за дверью комнаты персов. Когда солнце озолотило верхушки кипарисов, стоявших вдоль невысоких стен караван-сарая, дверь со скрипом открылась и из комнаты вышли два крепких перса с закрытыми тканью лицами. На них были длинные с капюшонами плащи, из-под которых выглядывали высокие черные сапоги. Они прошли во двор, оседлали лошадей и покинули постоялый двор.
Как только персы скрылись за горизонтом, Туран огляделся, ища глазами подходящего скакуна. На его удачу у кипарисов стояли несколько оседланных коней и он, бросив золотой динар хозяину животных, вскочил в седло одного из них. Пока хозяин удивлялся, откуда у нищего золото и пробовал на зуб монету, кыпшак уже мчался следом за персами.
Туран преследовал незнакомцев, не показываясь им на глаза. Проехав весь день, они остановились в саманных жилищах заброшенного селения Али, что стояло посреди пустыни. Было похоже, что их там ждали.
Выждав некоторое время, Туран стреножил передние ноги лошади, чтобы она не ушла далеко, и пешком приблизился к селению. Он плелся усталой походкой, весь его вид говорил о том, что это был заблудившийся странник, еле–еле волочащий ноги, усталый и голодный. Арслан решил притвориться немым, чтобы избежать разговоров с незнакомцами.
Опираясь на кривой посох и издавая невнятные звуки, Туран приблизился к покосившему низкому дому. Он ходил вокруг жилища, тряс бубном, мычал, стучал посохом и тряс головой в такт звукам. Со стороны казалось, что несчастный сумасшедший, совершает какой-то непонятный обряд.
На шум из дома вышел один из персов и уставился на Турана, который делал вид что не видит его, продолжая свой странный обряд. Перс окликнул его:
-Эй, ты кто такой? Как сюда попал?
Туран не откликнулся. Он продолжал трясти бубном и головой, издавая непонятные звуки. Перс приблизился и ткнул его кнутом:
- Эй, я тебе говорю.
Туран оглянулся и посмотрел на перса мутными красными глазами. Он сделал вид, что не понимает, о чем его спрашивают покачал головой. Разозлённый перс ещё раз ткнул его кнутом и показал на горизонт:
- Проваливай прочь!
Туран упал к ногам перса и задрожал, показывая жестами и всем своим видом, что устал, хочет есть и пить. На шум из дома вышел ещё один перс. Не понимая, что происходит, они вместе смотрели на дервиша и, наконец, один из них сказал:
- Пусть этот бедолага остается, дай ему еды и воды. Пусть отдохнёт, потом, если сам не уйдет, выпроводим его отсюда.
На том они и порешили. Туран остался лежать у входа в жилище. Через некоторое время вышел один из незнакомцев и бросил ему кусок черствого хлеба, налил воды в кожаный сосуд и протянул его Турану. Тот с жадностью принялся пить и грызть сухарь. Перс некоторое время наблюдал за ним, затем вернулся в жилище. Кыпшак прислушался. Перс со смехом рассказывал о бедолаге, который не представляет для них никакой опасности. На следующий день персы несколько раз выходили из дома по одному, чтобы накормить лошадей и бросить остатки еды нищему.
Ночью Турану удалось подслушать их разговоры. Он понял, то это были ильханиды Хасана. Но что они обсуждали, ему было не понятно и самое главное, они не обсуждали письмо.
К концу дня персы настолько привыкли к дервишу, что не обращали на него внимания. Туран ходил вокруг жилища, гремел бубном, бурчал что-то под нос, мычал, поминутно произнося «алла, алла». На следующий день персы собрались в дорогу. Один из них занялся приготовлением еды в уличном очаге.
Туран медленно приблизился к нему, делая вид, что хочет согреться у огня. Он умоляюще протягивал руки к костру и елозил на коленях. Весь его жалкий вид вызвал жалость у перса. Он махнул рукой и разрешил приблизиться. Дервиш присел рядом с огнём и протянул к нему свои грязные, закостенелые от холода пальцы. Будто согревшись от тепла, Туран прикинулся спящим, свернувшись калачиком у огня. Он храпел, бормотал и стонал, словно во сне, и сквозь закрытые глаза не упускал перса из виду. Как только перс отошел от очага и зашел в жилище, Туран мгновенно вытащил приготовленный порошок и высыпал его в готовившуюся еду. Потом опять притворился спящим.
Вернувшийся перс ещё некоторое время повозился с едой и сняв казан с огня, отнёс к своим товарищам. Они принялись кушать, весело переговариваясь, шутили, расхваливая своего напарника, приготовившего вкусную пищу.
Туран слышал их разговоры, притворяясь спящим. Через некоторое время наступила тишина. Он заглянул в жилище и увидел, что все персы спали вокруг пустого казана. Выждав некоторое время, Туран медленно приблизился и убедился, что все они спят крепким сном. На всякий случай он громко постучал по котелку посохом, погремел бубном. Персы спали крепко, никто из них не шелохнулся. Кыпшак быстрыми движениями стал проверять содержимое их коржынов и наконец обнаружил письмо, посланное визирем. Он быстро прочитал мелкую арабскую вязь и что-то подобие улыбки появилась на его грязном лице. Туран положил письмо обратно и удалился, вначале быстрым шагам, а затем бегом в сторону своей лошади.
Оседлав скакуна, посланник Улуса направился обратно в Дамаск и когда показались предместья города, Туран привел себя в порядок, смыл грязь и принялся писать послание султанше Тулубии. Он доложил, что никакой опасности в письмо нет. Его содержание заключалось в том, что визирь Наджмуд Дин занимается интригами, но это не несёт никакой опасности для Улуг Улуса. Визирь призывает и подстрекает одного из ильханидов-претендентов на престол восстать и пойти войной на своего брата, обещает помочь в этом деле. Таким образом, визирь желал, чтобы вспыхнула вражда между сыновьями и наследниками Абу Саида. Не обнаружив никакой опасности для Улуса, Туран поблагодарил госпожу Тулубию за бдительность и пожелал ей и впредь быть настороже, чтобы не навлечь на себя гнев и подозрения султана. Отправив это письмо через надёжного человека из окружения Тулубии, Туран направился в Анадолу, к туркменским бейликам.
17 глава.
В караване.
 Ночь перед расставанием Туран с Арсланом провели за разговорами. У конийца было много вопросов, он искренне удивлялся, почему храбрые тюркские воины, алп–богатыри и ер–батыры не смогли противостоять монголом. Неужели невозможно было дать достойный отпор кровожадному Чингизу? Неужели не нашлось храбреца, кроме отрарского правителя Гаир–хана? Тогда Туран поведал ему ещё об одном герое – о последнем хорезмшахе Джелал ад–Дине, который возглавил испиджабских и сыганакских защитников. Слушая рассказ о нем, Арслан гордился подвигами соплеменников, думая о тех безымянных храбрецах, которые сопротивлялись захватчикам.
Противостояние продолжалось долгие годы, но всё же народы Мавераннахра вынуждены были покориться монголам. Захваченные земли Чингиз разделил между сыновьями. Большая часть Дешт–и Кыпшака досталась Джучи.
- Сейчас эта страна называется Улуг Улус, там правит Озбек хан, потомок Джучи, - рассказывал Туран.
Слушая его, Арслан думал о непростой судьбе родины его предков. Ему хотелось верить, что после стольких потрясений многострадальный и трудолюбивый народ, наконец–то, заживет в мире. Он восстановит города, жизнь продолжится и летопись отрарского оазиса на этом не прервется.
Наблюдая, что его конийский друг опечалился, Туран попытался отговорить его от продолжения пути. Он не хотел, чтобы Арслан разочаровался, увидев разрушенные города Мавераннахра, пересохшие каналы и вырубленные сады. Ведь эта картина будет сильно отличаться от того, что описывал отрарский купец Салим.
– Пусть летопись, созданная отрарским предком, останется в твоих мечтах и грёзах. Цветущего и благословенного края там уже нет… Не пытайся найти и вернуть прошлое, твоё сердце может ожесточиться и печаль покроет твой лик. Возвращайся к семье, – убеждал Туран. – Тебя постигнет разочарование от открывшейся мрачной картины, от ещё не зарубцевавшихся ран и страданий.
У Турана сжималось сердце, когда он думал, как его конийский брат увидит в глазах жителей Отрара и Яссы скорбь, услышит жалобные истории и стенания. Но, заметив решимость в глазах друга, он убедился, что кониец горячо желает увидеть землю предков.
«Такой человек не свернёт с пути и обязательно увидит Отрар, а также другие тюркские город», - понял Туран.
Он подробно объяснил, как попасть в караван, отправляющийся на восток, и где они обычно собираются перед путешествием. Узнав, что Арслан намеревался пересечь Государство Ильханидов на пути в Мавераннахр, Туран пояснил, что это опасная и трудная дорога.
 – Ныне эта страна находится в огне междоусобиц. Жители городов и селений противятся наследникам Чингиза. Пока Чобан, Талыш и Хасан выясняют, кто имеет право наследовать трон Тогон–Тимура, народ повсюду препятствуют чиновникам, не платит налоги, создает трудности, убивает монгольских сборщиков налогов. Люди объединяются в отряды и даже создают армии под предводительством выходцев из ремесленников. Они захватывают целые области. Поэтому сейчас эта дорога не безопасна для путешественников и купцов. Торговцы стараются обходить стороной эту страну.
– Самая безопасная и спокойная дорога для путешествия – это путь через туркменские бейлики Анадолу. Затем, по морю, надо добраться до Кырыма, – сказал Туран. – Эта область уже находится под властью Озбек хана. Он защищает мирных путников, паломников и торговцев. Оказавшись в его Улусе, можно без опаски двигаться дальше к своей цели.
***
Покачиваясь в седле дромадера, идущего в хвосте каравана, Арслан с благодарностью вспоминал наставление кыпшакского друга. По его совету он добрался до предместья Хомса и разыскал постоялый двор Файруза. Арслан появился там в тот момент, когда на постоялом дворе царила суматоха. Всюду бегали слуги, сбивая друг друга с ног. Гружённые мешками, бочками и сундуками дромадеры и мулы недовольно сопели и подавали голоса. С животных снимали поклажу и уносили ее в специальную комнату–склад. Над двором стоял гвалт, ржание, рев, пыль и ругань людей. Со стороны казалось, что животные и люди доводили друг друга до гнева своим упрямством и настырностью.
Арслан осмотрелся по сторонам. Состоятельные купцы, одиночные путники и мелкие торговцы спешили записаться в караван. Рядом стояла группа людей, готовых присоединиться к шествию в качестве погонщиков, носильщиков или охранников.
Пока гость осматривался, его окликнул незнакомец.
– Уважаемому господину нужна помощь? Куда направляетесь? Вам не нужен проводник? – любезно расспрашивал бородатый мужчина в выцветшем тюрбане и полосатом халате с засаленными рукавами.
Сверлящий взгляд незнакомца, и напускная вежливость насторожили Арслана.
– Ищу караван, идущий на восток, – неуверенно ответил он.
– Ах, мой господин. Зачем Вам большой караван?! Я провожу Вас в компании надежных людей, это будет быстрее и обойдется дешевле. Меня зовут Курдо, я родом из тех мест и мне знакомы все дороги, – вкрадчиво убеждал незнакомец.
Его бегающие глаза и нервно дёргающаяся нижняя губа навеяли на Арслана воспоминания о коварном купеце Фэридуне, который обманул конийца и продал в рабство. У Арслана заныло сердце, он резко отвернулся и стал глазами разыскивать караван–баши Кабуса, к которому ему посоветовал обратиться Туран.
Среди толпы его внимание привлёк один человек. Он был одет в дорогой серый халат с вышитым павлином на спине, голову покрывал зелёный тюрбан, из–под которого на шею выползали чёрные засаленные волосы. Его усы, когда–то подкрашенные хной, успели утерять свой первозданный вид, но еще сохранили красновато–рыжие краски. Арслан быстрым шагом направился к нему и не ошибся. Это был эмир каравана Кабус.
Передав салем от Турана Арслан обратился с просьбой взять его с собой. Грузный басриец улыбнулся, вспомнив своего кыпчакского друга. Затем он осмотрел поклажу Арслана на двух дромадерах и согласился за небольшую плату включить его в караван.
Желающие наняться в караван разговаривали с Кабусом вежливо, стараясь не злить и не досаждать лишними вопросами.
– Эй, шайтан, куда ты повёл ослицу! – кричал эмир на погонщика. – Отведи её, куда я велел! О, Аллах, дай мне терпения!
Эмира каравана постоянно окликали, просили помочь, требовали внимания, и он носился по каравану–сараю, как заведённый, успевая везде раздавать советы и приказы. Кабус требовал, чтобы все члены каравана четко исполняли порядок, заведенный им и даже несмотря на наличие вооруженной охраны, обязывал каждого участника, по очереди, сторожить ночью привал. Позже Арслан понял, что это делалось для того, чтобы избежать сговора между охранниками. Как правило они были выходцами из одного племени.
Ранним осенним утром караван покинул предместья Хомса. Среди попутчиков оказались греческие, армянские, персидские и латинские купцы, были также еврейские менялы и мелкие курдские торговцы. Ремесленники из арабских селений и кавказские тюрки держались в стороне. Караван направлялся в Трапезунд, к берегам Кара Дениза .
Через несколько переходов Арслан узнал, насколько важным человеком был эмир Кабус. Владея несколькими языками, он умело командовал караваном и раздавал приказы слугам и погонщикам. Сам бывший погонщик верблюдов теперь Кабус управлял большим количеством людей. Он был непримирим к проявлениям небрежности, но снисходительно относился к человеческим слабостям. Умел сглаживать конфликты между торговцами и пресекать драки между слугами и погонщиками. Неожиданно появляясь то в хвосте, то в начале шествия, Кабус вовремя замечал поломки повозок или сорванные подковы и порванные сбруи на лошадях. Эмир каравана мог строго отчитать нерадивого слугу, но в то же время умел обращаться с людьми мягко, словно с детьми.
В дороге по Персидскому нагорью каравану приходилось часто останавливаться у каменных завалов или замедлять ход, обходя насыпи, скатившихся с гор камней. Караван–баши создал специальную группу, которая расчищала завалы. И всё же горная дорога преподносила немало сложностей и даже таила опасности.
Однажды, неожиданно скатившийся с горы валун, задел идущих позади лавочников из Мардина. Одному из них лекарь Ария привязал к сломанной ноге ветку дерева, соединив ею сломанные кости. Был ещё случай, когда камень ударил в лошадь. В испуге та встала на дыбы и скинула своего хозяина. Всадник повредил спину, его пришлось оставить в ближайшем курдском селении у местных жителей.
Чем выше караван поднимался в горы, тем суровее становилась погода. Путники переоделись в шерстяные меховые одежды и в таком виде они стали похожи друг на друга. Попутчики походили на местных пастухов, а не на состоятельных и богатых купцов. Одежду они приобретали в ближайших селеньях и посёлках, где их встречали с радостью.
Караван превратился в однообразную серо–коричневую толпу людей, следовавших по Персидскому нагорью. Встречные караваны часто попадались на их пути. На горных тропах им трудно было разойтись. Приходилось останавливаться. Заранее предупрежденный гонцом о встречном караване, Кабус давал команду встать на привал и ждать, когда дорога освободится. Заслышав звуки колокольчиков встречных караванов, люди выстраивались у дороги, разглядывая обросших густой шерстью бактрианов. Их ноздри широко раздувались, они смотрели равнодушным взглядом и водили своими большими мягкими губами в разные стороны. Сидевшие на них юные погонщики с любопытством разглядывали местные пейзажи из–под высоких мохнатых колпаков.
На привале Арслан погружался в собственные мысли, пытаясь вспомнить все подробности карты отрарского клада. Он подумывал восстановить её. Однако карта могла привлечь к нему внимание, поэтому Арслан не торопился создавать копию. 
Ещё в самом начале перехода через Персидское нагорье его начали посещать мысли о цели и смысле пути. В нём проснулась тоска по родному дому, семье, по привычному укладу братства ахиев.
«Неужели все испытания, муки и унижения стоят этой неведомой цели? Ведь ещё не известно, существуют ли на самом деле сокровища Отрара или нет. Я что, если мои страдания напрасны? – мысленно спрашивал себя кониец. – А что, если я сгину в пути, так и не достигнув цели? И ради чего мне жертвовать собой?»
Мысли задержали Арслан на привале. Он медленно собирался в дорогу, и попутчики окликнули его. Кониец уже хотел сообщить им, что он возвращается в Конью, когда удар хлыста и ругательство на латыни одного из погонщиков всколыхнули в нем воспоминания его жизни в рабстве. Череда горьких лет дымкой пронеслась перед глазами и растворилась так же неожиданно, как появилась.
О, нет! Он уже не может вернуться назад! Он не сможет стать прежним добрым и смиренным ахием. Годы рабства изменили его характер, его взгляды и мысли. И возврата назад быть не может!
Арслан твёрдо решил продолжить путь, но для этого ему необходимо было порвать с прежней жизнью, которая не отпускала его и заставляла возвращаться к ней в воспоминаниях. Пусть впереди его ждёт неизвестность, подстерегают новые трудности и опасности, но он продолжит путешествие к своей цели. В этот день Арслан почувствовал, что наступил тот момент, когда он переступил незримую роковую черту, разделяющую его судьбу на две части – на прошлую и будущую.
До следующей стоянки Арслан молча плелся в хвосте каравана. Как только встали на привал, Кабус объявил ему, что пришла его очередь нести ночное дежурство.
Когда все улеглись, Арслан решил обойти лагерь и осмотреть животных. Он зорко следил за порядком и прислушивался к ночным звукам. Издали до него донеслись шум и голоса, Арслан пошел на них. Приблизившись, увидел, как персидский купец наказывает слугу, нанося несчастному удары кнутом по протянутым рукам.
«Ну, что за несправедливость?! – подумал Арслан. – Необходимо положить этому конец. Наверное, надо рассказать об этом эмиру Кабусу»
***
Утром Арслан наблюдал, как евреи, покрыв головы накидками и обвязав руки кожаными ремнями, молились, качая головами. Чуть поодаль от них армянские торговцы подсчитывали расходы и доходы, ведя записи на свитке сирийскими знаками. С караваном путешествовали целые семьи. Часто раздавались женские голоса и плач детей, а по ночам служанки–кормилицы распевали колыбельные. Под эти звуки Арслан вспоминал книгу купца Салима, где его предок описывал жизнь караванов, и убеждался, что с тех пор ничего не изменилось. Торговцы ведут все те же разговоры, а проблемы и заботы в караване прежние.
– Я вижу, что ты всегда один и всё время задумчив, – окликнул конийца на привале греческий лавочник Исидор. – Если хочешь, можешь присоединиться к нашей компании. Всё же не так скучно, когда в долгой дороге есть с кем обмолвиться словом.
Арслан давно заметил этих скромных торговцев из Халеба. Они направлялись в Кырым через Трапезунд. Этим путем ему советовал следовать Туран. Поэтому Арслан обрадовался, когда греки предложили присоединиться к ним. 
– Благодарю за приглашение, – Арслан прижал ладонь к груди и, улыбнувшись, добавил: – Действительно, я уже долгое время разговариваю только с верблюдами, а они в ответ лишь хлопают глазами.
Греки рассмеялись и предложили конийцу место у костра. Они угостили его печеными овощами и тонкой лепешкой с сыром.
– Ты, видно, не торговец и на паломника не похож, – Исидор осматривал Арслана и понимающе кивнул. – Скитаешься в поисках земного счастья, ищешь пристанище для неспокойной души?
Арслан удивился, как этот старый грек легко и просто подобрал слова и высказал мысль, которая давно крутилась в его голове.
– Я еду в далекие края, но сам не знаю, что меня там ждет. Однако я уверен, что мне это необходимо. Возможно, в этом моё предназначение.
Греки переглянулись, но не стали расспрашивать гостя, а принялись обсуждать происшествие, которое случилось прошлой ночью: персидского купца Захида нашли с перерезанным горлом у шатра.
– Неужели этот несчастный перс стал жертвой разбойников? – недоумевал худощавый и остроносый Филиппос. – Куда смотрела охрана?
– Думаю, тут причина в его неоправданной жестокости к слугам, – произнес мудрый Исидор. – Один из них пропал. Наверное, не выдержал истязаний.
Арслан вспомнил, как во время его караула Захид измывался над бедным слугой…
***
– Чем вы торгуете? – спросил Арслан у греков на следующем привале и, увидев, что Исидор нахмурился, хотел было извиниться за своё любопытство.
Исидор взглянул на Филиппоса и неохотно произнес:
– Да мы, собственно, и не купцы вовсе, по мелочи покупаем, продаем, малость этого, немного того...
Морщинистое лицо старого лавочника выразило нежелание продолжать беседу, но в его глазах промелькнули искры интереса. За время совместного путешествия греки сблизились с Арсланом. Они охотно согласились помочь ему добраться до Улуса Джучи.
Конец зимы караван пережидал в селении, в окрестностях Мардина. По заведенной традиции, после длительной стоянки Кабус в сопровождении помощника и слуг обходил селение, чтобы выяснить, не нанесли ли его люди ущерба и есть ли жалобы у местного населения. В одном из дворов он обратил внимание на проход, который вёл вниз. Взяв горящую лампаду, он спустился по ступеням и увидел, что там находится помещение со множеством разветвлений.
– Это был древний подземный город. В нем жили племена язычников, а, возможно, что и первые христиане, – рассказывал потом Кабус своим попутчикам. – Они вырыли очень глубокие и длинные проходы. Мы спускались на десять уровней и, испугавшись, что заплутаем, вернулись. Там много комнат. Есть склады, молельни, кухни, мастерские, учебные комнаты. И для скота также есть место. Они приноровились жить под землей долгие месяцы, не видя солнца. Наверное, всё племя пряталось в этих подземельях от набегов врагов. Они до сих пор его используют. Удивительное творение рук человеческих!
– Они закрывали проход каменным кругом. Он такой тяжелый, что мы не смогли сдвинуть его с места! – вставил помощник эмира, довольный тем, что их рассказ произвел впечатление на окружающих.
***
Преодолев горные перевалы и ущелья, с разгуливающими по ним холодными ветрами, караван достиг области Трапезунда. Путешественники обрадовались окончанию долгого перехода. Они стали поздравлять друг друга, не позабыв воздать хвалу эмиру Кабусу за организацию и порядок в караване, за его выдержку и стойкость.
Попрощавшись с попутчиками, греческие торговцы направились по своим делам. Арслан последовал за ними. Исидор вел всех за собой. Он чувствовал себя уверенно в румском городе и молча шел по мощенным улочкам Трапезунда. Город стоял на прибрежных холмах и тянулся вдоль берега Кара Дениза.
Путники то поднимались вверх, то спускались вниз. Когда они сходила с вершины очередного холма, застроенного домами, Арслану показалось, что Трапезунд парит в прохладном морском воздухе.
Пробираясь сквозь оживленные площади и широкие улицы цитадели Трапезунда, кониец заметил, что почти на каждом перекрестке стояли каменные соборы со свинцовыми куполами. Арслан видел различные группы паломников, одетых согласно своим религиозным верованиям, торговцев со всех концов света, ремесленников, служащих, женщин в красивых одеяниях, укутанных до самых пят и воинов в красных длинных плащах. Люди передвигались на ослах, верблюдах, мулах, а смуглые слуги носили сановников в закрытых паланкинах. Лавочники толкали перед собой повозки, нагруженные всяким товаром, а высокие телеги с цветными тюками и рулонами шелка, парчи и шерсти тянули выносливые лошади туркменской породы. Темнокожие носильщики в грубых одеждах угрюмо таскали большие бочки, мешки и ящики по улице, ведущей к порту.
На площади Арслан увидел огромную каменную колонну с водруженной на нее бронзовой фигурой орла. На колонне была сделана надпись на непонятном языке. Он встречал и другие колонны, на которых стояли статуи людей, укутанных в широкие ткани со множеством складок или в длинных одеждах. Их головы венчали золотые венки. 
– Это памятники императорам Византа, – пояснил Исидор, заметив, что Арслан не отрывает взгляд от статуй.
Они прошли несколько кварталов, откуда доносилась армянская, латинская, персидская речи, прежде чем нашли лавки, расположенные на первых этажах домов, сложенных из бревен и покрытых соломой. Греки пояснили, что в этих лавках продают самые дешевые продукты. Они посоветовали своему попутчику тоже закупиться здесь вместе с ними. Арслан набрал копченых птичьих тушек, местных сыров, хлеба, сухих сладких фруктов и бутылку оливкового масла. На предложение лавочника отведать трапезундское вино, которое с удовольствием пробовали его попутчики, кониец ответил отказом.
Закупив продуктов в дорогу, все последовали дальше за Исидором. На всём пути до Арслана доносились разноязыкие речи. Люди разговаривали на арабском, греческом, фарси. Из переулков раздавались гортанные крики курдов, властные окрики испанцев, эмоциональные беседы итальянцев, но чаще звучали незнакомые языки. Попутчики пояснили, что это были жители северных стран и Кавказа.
– Мы переночуем на постоялом дворе наших соплеменников, – сказал Исидор, когда они добрались до места. – В дорогу отправимся завтра.
Над городом сгущались сумерки, когда Арслан уже безмятежно спал. Утром с холма, на котором стоял низкий домик, где провел ночь Арслан, ему открылся вид на пристань Трапезунда. Большой залив был заполнен разными кораблями – от мелких одно–парусных до больших, с двумя палубами и несколькими разноцветными парусами. Мелкие лодки сновали от кораблей к пристани, развозя товар и обслуживая команду, подвозя еду, воду и всё необходимое экипажам. Яркие паруса юрких суденышек были разбросаны по тёмно–зелёной водной глади, напоминая бабочек на зеленом лугу.
– Надо найти пристань святого Августина. Это тихое место за городом. Нас ждут, – коротко пояснил Исидор после скромной утренней трапезы.
По пути они встретили спешащих на службу монахов в длинных одеяниях и высоких круглых шапках. Греки последовали за ними. Вмести они прошли в собор, чтобы помолиться. Ожидая их, Арслан заглянул в большое арочное окно и увидел колонны с золотыми сводами и арками. Он также заметил вырезанный из камня крест, на котором в муках извивалась и корчилась обнаженная мужская фигура. Внутри сияли лампады, свет от них отражался на золотых и драгоценных окладах, висевших на стенах иконах. От блеска позолоченной бронзы, меди и дорогих камней у Арслана рябило в глазах. Он отвел взгляд, наблюдая, как собор наполнялся прихожанами. Внутри они хором произносили хвалу Господу. Открытые окна дышали запахами ладана и смирны.
Наконец спутники Арслана совершили молитву и продолжили путь. Спустившись с холма, они оказались за городскими стенами. Дальше все шли вдоль берега. Обогнув выступающую скалу, они увидели тихий залив и плескавшуюся на спокойных волнах потрепанную лодку-кисбой с низкими бортами, четырьмя веслами и залатанным серым парусом.


18 глава.
Томирис
Добравшись до туркменского бейлика Дулкадирогуллары, Туран остановился на постоялом дворе Адана. Проехав без отдыха всю Сирию, уставший путник проспал в караван–сарае так долго, что слуга, забеспокоившись, постучался в дверь его комнаты.
– Прошу прощения, но у Вас так тихо, что я подумал, не случилось ли чего, не дай Аллах! – извиняющим тоном произнес Болуш, молодой, худощавый служащий постоялого двора.
В руках он держал кувшин с водой и свежие лепешки с зеленью.
– Можете не извиняться, хорошо, что разбудили меня, – успокоил его Туран.
Болуш помог постояльцу помыть руки и лицо. Вытерев руки полотенцем, Туран положил в ладонь слуге серебряную монету и спросил:
– Кто сейчас остановился в караван-сарае? Много ли гостей из других стран и бейликов?
– Почти все комнаты заняты торговцами из Дулат ат-Тюрки, есть несколько гостей из Персии. И ещё пять вооруженных всадников. Не знаю, кто они, но на купцов не похожи. Ведут себя странно, лица прикрывают тканями. Я не смог определить, кто они и из какого они племени.
Туран молча кивнул и подумал: «Надо покинуть это место, чтобы меня никто не заметил».
– Ты поможешь мне уехать незаметно? – обратился он к Болушу.
Увидев испуганное лицо юноши, он успокоил:
– Не пугайся, я не скрываюсь от правосудия, я служу тюркским беям и не хочу привлекать к себе внимания.
Болуш с готовностью поклонился и понимающего закивал.
– Сразу после утреннего азана поставь мою лошадь у выхода и положи в коржын запасы еды и воды, – тихо сказал Туран, протянув несколько монет Болушу.
Пока Туран обдумывал план дальнейших действий и собирался с мыслями, прибежал юноша и испуганно пролепетал:
– Господин, эти… эти незнакомцы, спрашивают Вас, интересуются Вами, что делать?
– Не волнуйся! – твердо произнес кыпшак. – Ты исполнил мою просьбу?
– Да, конечно! Ваша лошадь готова!
– Ты можешь мне помочь? – Туран посмотрел в глаза Болушу и, увидев согласие, сказал: – Тогда возьми этот порошок и подожги его в дальнем углу двора. Не бойся, это будет всего лишь дым, но всё будет походить на пожар. Ты должен громко кричать, чтобы привлечь внимание постояльцев. Понял?
Туран сунул юноше пакетик с зеленоватым порошком и золотой динар, затем выпроводил его за дверь и стал ждать.
– Аллаху Акбар! Спешите на утренний намаз! – прозвучало в тишине караван–сарая
Тут же раздался звонкий голос Болуша, перекрыв монотонный призыв к утренней молитве:
– Пожар! Пожар!
Туран выглянул из своей комнаты. Увидев густой дым в дальнем углу двора, он поспешил к воротам. В караван–сарае началась суматоха. Повсюду раздавались крики людей, ржание лошадей, рев мулов и верблюдов. Туран вскочил на своего коня и во весь опор помчался по дороге, но его бегство было замечено. Несколько вооруженных всадников бросились за ним.
Заметив погоню, посланник Улуса подстегнул скакуна. Он добрался до горной гряды, покрытой густой растительностью, и скрылся за ней. Однако преследователи не отставали, они выследили беглеца по следам.
Над горным ущельем сгущались тучи и задул сильный ветер. Туран спустился в долину и увидел реку. Он решил перейти её вброд. Ветер усиливался, начался дождь, но беглец упорно спускался по крутому каменистому склону. За его спиной появились преследователи. Они натянули луки. Ветер и дождь не давали им прицелиться.
– Стреляй быстрее! Целься в коня! Он нам нужен живым! – звучали приказы на арабском.
«Значит это люди эмира Халеба, заговорщика и смутьяна! Они выследили меня, чтобы получить информацию об отношениях между Улусом и Дамаском», – понял Туран, прижимаясь к седлу и уклоняясь от стрел.
Две стрелы попали в шею и ногу его четвероногого друга. Конь жалобно заржал и начал валиться на бок. Всё же из последних сил он смог добраться до берега. Вместе со всадником конь погрузился в ревущий горный поток.
С высоты берега преследователям казалось, что Туран и его конь смертельно ранены и они пристально следили за ними. Мутный речной поток, усилившись из–за сильного дождя, уносил их по течению и уже трудно было понять, живы они или нет. Преследователи поскакали вниз по течению, чтобы выловить и доставить Турана живым или мертвым.
***
Сколько времени длилось мучительное плавание в ледяной воде, Туран не знал. Он очнулся, когда река вынесла его на берег, разделившись на два рукава. Он медленно выполз на берег. Его верный конь вместе с оружием и коржыном с запасами еды уплыл дальше, уводя за собой преследователей.
Мокрый, продрогший и усталый беглец спрятался среди густых зарослей, пережидая опасность и раздумывая над дальнейшими действиями. Непогода усиливалась. Надо было найти убежище. Туран пополз вдоль берега, ища укрытие. Его внимание привлекло еле приметное углубление в скале. Он приблизился и увидел проход в небольшую пещеру. Это было спасение! Из последних сил Туран вполз внутрь и устроился подальше от входа.
Снаружи раздавались раскаты грома и сверкали молнии, словно Всевышний метал с небес огненные копья, поражая грешников и безбожников на земле. Вдруг сквозь шум дождя и ветра раздались рёв и рычание, затем послышались тяжелые шаги. От страха посланник Улуса отполз вглубь пещеры, там она сужалась и потолок так низко нависал над головой, что можно было только стоять на четвереньках.
Неожиданно у входа в пещеру показалась огромная фигура тигра, с взъерошенной огненно–рыжей мокрой шерстью, кроваво красными глазами и открытой пастью со страшными острыми клыками. Туран понял, что оказался в ловушке. Стоя на коленях, он затаил дыхание и стал лихорадочно шарить рукой вокруг себя в поисках камня. Зверь стоял в нерешительности у входа, рыча и всматриваясь в глубину пещеры. Его страшный рык эхом отдавался внутри.
Снаружи грянул раскат грома и блеснула молния. Тигр зарычал и, поджав длинный мохнатый хвост, вбежал в пещеру. Потом замер и с шумом втянул воздух. Он учуял человека. Ощетинившись, хищник шумно задышал, его ноздри то расширялись, то сужались в тонкую щель. Глаза округлились, заблестели и налились кровавым огнем, уши встали торчком. Повернув морду в сторону человека, он раскрыл пасть, обнажив клыки, похожие на кривые арабские кинжалы.
Зверь осторожно двинулся в глубину пещеры, мягко ступая по камням лапами с длинными когтями. Всмотревшись в темноту сверкающими глазами, он разглядел жертву. Туран попятился назад, но уперся в каменную стену. Укрыться было невозможно. В конце пещера сужалось настолько, что человек мог только лежать там неподвижно. Туран не мог повернуться и даже пошевелить рукой, в которой был зажат камень. Тигр медленно приближался, громко сопя и урча. Из его пасти стекала слюна. До жертвы оставалось несколько шагов. Зверь уже приготовился к прыжку, чуть присел на задние лапы, втянул морду и с рыком разинул пасть.
Туран зажмурился. Вот и пришёл его конец, подумал он. Смерть будет мучительной и страшной, хищник сначала откусит торчащую руку, затем вцепится в голову.
Наверное, зверь был удивлён, что его добыча не сопротивляется. Привыкший нападать на убегающую жертву, всегда готовый в азартной схватке и кровавой борьбе, тигр на мгновение замешкался. Всё же он не намерен был медлить, охотничий инстинкт диктовал ему действовать быстро.
«Я так искусно обходил человеческие западни, коварные ловушки, смертельные засады, получал множество ран и предполагал, что мог бы погибнуть от вражеских рук. Но пасть жертвой тигра, быть растерзанным диким зверем. Что ж, на всё воля Всевышнего! Значит так суждено покинуть этот бренный и не совершенный мир. Остается только жалость к незавершенным делам и взятым на себя обязательствам», - пронеслись мысли в голове Турана. 
Тигр громко зарычал, готовясь к прыжку, словно провозгласил победный уран воина. Туран от страха закричал молитву и закрыл лицо руками, но тут он услышал визг тигра. Открыв глаза, беглец увидел, что стрела торчит в задней лапе зверя. Повернувшись, хищник зарычал в сторону входа. И тут вторая стрела вошла в его раскрытую пасть, пробив голову и вышла из затылка. Тигр всхлипнул и сразу обмяк. Он с шумом рухнул на пол пещеры.
Радостный крик и грохот молний сотрясли пещеру. Туран не мог понять, что происходит. Он продолжал неподвижно лежать. Снаружи послышались шум разговоров, поздравления с метким выстрелом и громкий смех. У входа появились люди, одетые как горцы–кочевники. Туран, осознав своё чудесное спасение, стал выползать из своего укрытия. Его возня донеслась до охотников. Они вскинули луки, копья и ножи, но увидели выползающего из пещеры человека. Охотники сразу поняли, что незнакомец оказался в пещере вместе с тигром и были удивлены.
– Похоже, что мы спасли этого бедолагу от зверя! Как вовремя выстрелила Томирис! Слава её острому глазу и твёрдым рукам! Одним выстрелом она совершила одновременно два подвига!
Туран увидел, кому были направлены восхваления. У входа в пещеру стояла крепкого сложения девушка. В руках она сжимала огромный лук из рогов горного архара. На широком поясе у неё висел топор и длинный кривой нож. Она исподлобья смотрела то на спасённого ею человека, то на поверженного зверя. Взгляд её чёрных глаз немного потеплел, когда она поняла, что спасла жизнь этому человеку.
– Ты кто?  Как попал в пещеру? – спросила она у незнакомца на тюркском.
– Я спасался от непогоды. И думаю, что этот зверь также искал убежище от грозы и молнии, он не преследовал меня, а увидел, войдя в пещеру. Благодарю Вас, моя спасительница!
– Почему ты без оружия? Ты не похож на дервиша–странника.
– Я попал в трудную ситуацию, меня ограбили и пытались убить люди эмира Халеба. Я скрылся от них, но непогода и этот зверь заставили меня натерпеться страху. Благодарю ещё раз, что спасли мне жизнь!
– Мы уже второй день преследуем этого тигра. Выследили его, а непогода заставила его укрыться здесь. Живым из пещеры он не вышел бы! –воскликнула Томирис.
Все дружно поддержали её одобряющими возгласами. Её окружали около десятка закаленных охотников с усталыми и заросшими лицами. Девушка и её спутники были одинаковых одеждах. На них были кожаные штаны, прошитые цветными нитями, высокие сапоги из желтой телячьей кожи, такие же, но только выделанные кафтаны со множеством карманов и непромокаемые накидки с капюшонами. Даже причёски у них были одинаковые – две заплетенные косички выползали из–под кожаных повязок на голове. У девушки косички были длиннее с вплетенными в них цветными нитями. Приглядевшись, Туран заметил, что колчан, лук и пояс у девушки были богаче, чем у других охотников. Они были отделаны золотыми накладками с гравировкой на них.
– Теперь тебе не угрожает этот зверь! – Томирис приподняла рукой морду тигра и кинжалом рассекла ему пасть. – Взгляни, каких клыков ты избежал!
Её спутники ахнули, восхищенно дивясь крупным клыкам и огромной пасти тигра.
Пока охотники снимали шкуру с туши убитого зверя, Туран и Томирис с любопытством рассматривали друг друга. Дождь закончился, небо очистилось от чёрных туч, на горизонт легла синева. Вокруг опять запели птицы, изумрудная весенняя зелень ярко блестела на солнце.
– Будь гостем в нашем стойбище. Отец будет рад поговорить с горожанином. Ты же не кочевник? – Томирис улыбнулась.
Её властный голос сменил доброжелательный тон. В уголках её глаз Туран заметил любопытство и интерес. Охотничьи и военные доспехи подчёркивали и дополняли образ кочевницы.
По дороге в стойбище Туран и Томирис беседовали, изредка бросая друг на друга любопытные взгляды. Девушка смущалась и её щеки покрывал румянец. Она рассказывала о своих охотничьих удачах и победах. Вспоминала, как в детстве выезжала с отцом на охоту в окружении его доблестных друзей и батуров. Бывалые охотники признали её равной себе. Меткая стрельба, зоркий глаз и твердая рука Томирис снискали их уважение и почет.
– Самый искусный мастер стойбища Атуш смастерил для меня этот лук! – Томирис с гордостью подняла оружие. – Он всегда сопровождает меня в походах. А кузнец Кылыч–ага выковал для меня саблю и кинжал.
Томирис оказалась разговорчивой и весёлой девушкой. Слушая её, Туран не задавал лишних вопросов. Она поведала ему, что их племя баюндур  кочует здесь очень давно, с тех самых пор, когда их предки, сельджуки, пришли в эти земли. Они живут здесь охотой, пасут скот, но иногда нанимаются для охраны проезжающих караванов.
– Конечно, в самые тяжелые годы, в суровые зимы, когда скот не может добыть подножный корм и горные козлы уходят на южные пастбища, наши храбрецы не гнушается набегами на города под властью эмира Чобана и караваны неверных, – рассказывала девушка.
В стойбище они прибыли вечером, кое-где уже горели костры. Жители селения выходили из своих жилищ встречать охотников. Томирис направила своего коня к большой юрте. Все последовали за ней. Юрта стояла посреди селения, её украшали ленты с орнаментами. Над резной дверью висела цветная ковровая накидка.
Из юрты вышел крепкий седовласый старик с широкой густой бородой. Из–под надвинутого на брови мехового колпака, расшитого цветными нитями, на Турана смотрел строгий взгляд.
Томирис слегка приподняла ладонь.
– Отец, это наш гость. Его зовут Туран, он из кыпчаков, – произнесла она. Потом, обращаясь к Турану, сказала: - мой отец Эртуган, вождь баюндуров.
Выслушав дочь, взгляд старика потеплел. Гостеприимно приложив ладонь к сердцу, он произнес:
– Добро пожаловать, незнакомец, в наше стойбище. Мы всегда рады гостям с добрыми намерениями.
Охотники расстелили перед вождем шкуру убитого тигра, потом разошлись по своим жилищам. Томирис хвастливо показала отцу связку клыков хищника. Острые, огромные клыки его впечатлили.
– Какой огромный каплан ! – восхищенно произнёс Эртуган, разглядывая расстеленную шкуру у своих ног.
Он присел и провел рукой по густой шерсти, будто пытался ощутить ещё не остывший жар кровожадного хищника. Вождь бросил восторженный взгляд на дочь.
– Ты опять доказала всем, что ты лучшая охотница баюндур! Разве наши батуры не согласятся с этим? – Эртуган оглянулся, ища поддержку среди соплеменников.
Все одобрительно закричали:
– Да здравствует Томирис! Да здравствует наша охотница! Наша гордость! Гордость нашего племени! Достойная дочь Эртугана!
– Проходи в юрту, Томирис, вместе с гостем и расскажите мне, что произошло на охоте, - пригласил вождь.
Внутри уже был накрыт дастархан. Дымящееся мясо и горячий бульон разожгли аппетит измученного Турана. Эртуган и его дочь не торопились с расспросами, ожидая пока их гость насытиться и согреется. Утоляя голод, Туран оглядывался, рассматривая убранство жилища вождя баюндур. Богатые ковры, сундуки с бронзовыми ручками, собольи и песцовые меха, позолоченное оружие, пояса и доспехи с серебряными и золотыми накладками, племенной бунчук вождя – всё это говорило о знатности и высоком положении хозяина.
Томирис рассказала отцу о том, что Туран оказались в пещере и чуть не стал жертвой зверя. Затем Туран поведал вождю о своих злоключениях и рассказал о тюркских племенах и народах, живущих по соседству с их племенем. Эртуган расспрашивал гостя о происходящих событиях на границах с Анадолу и с интересом слушал его. Между тем он заметил в глазах дочери симпатию к посланнику Улуса.
На следующий день Томирис и Туран выехали на прогулку. Они ехали молча, стремя в стремя.
– Так значит Вы служите Улусу? – нарушила тишину Томирис.
– Ну, как сказать, – Туран подбирал слова. – Сейчас я служу хану Озбеку, помогаю ему лучше понимать своих соплеменников, выполняю поручения визиря, доставляю сведения беклярибеку , пытаюсь наладить необходимые связи между дворами правителей. К сожалению, ханы, султаны и эмиры так часто меняются, что не успеваешь понять, кому из них служить.
Томирис с интересом слушала гостя, глядя ему прямо в лицо. Туран, будто не замечая внимания девушки, продолжал говорить:
–  Даже после смены правителя народ все равно остается прежним. Поэтому я могу сказать, что служу своему народу. Ведь правители, обещая выполнять чаяния и желания народа, не всегда прислушиваются к нему, а иногда идут вразрез его интересам. Поэтому нужны люди, которые могут доносить до ханов и султанов истинную правду о стремлении их подданных. Получается, выполняя волю правителя, я служу народу.
– Уважаемый Туран, какая у Вас достойная служба! Я думаю, что нет ничего почетнее, чем служить народу! – произнесла Томирис, посмотрев ему прямо в глаза.
– Это славное занятие! Я тоже хотела бы служить государству, но отец вряд ли мне позволит. Он видит во мне наследницу. Я – его единственная опора.
– Спасибо, досточтимая Томирис! Если Вы будете честно и справедливо править своим племенем баюндур, этого будет вполне достаточно, – произнес Туран и продолжил: – Моя служба опасная, тревожная и не очень благодарная. Не все понимают её важность. Многие чиновники и визири при дворах правителей думают, что я занимаюсь доносами, интригами, шпионю, наношу вред интересам их хозяев. Чтобы понять это, надо быть истинным патриотом, любить свою землю, своё племя, ставить интересы народа выше интересов своей семьи, города или стойбища. Но я скажу Вам, уважаемая Томирис, у меня всё больше и больше сторонников, они среди простых кочевников, служителей, ремесленников, караванщиков, батыров, среди торговцев, купцов и лавочников.
–Ах, Туран–альп! Берегите себя, будьте осторожнее, не попадайтесь в руки врагам. Надеюсь, Ваша мечта, Ваша цель достигнет результата, и я еще услышу o Ваших подвигах из уст сказителей и узанов ! – со страстью в голосе произнесла Томирис, глядя пристально на посланника  Великого Улуса.
От её взгляда Турану стало неловко. Ему показалось, что она хочет сказать то, в чем не смеет признаться. Её глаза говорили больше, чем слова. За время общения с Тураном Томирис прониклась его идеями, желанием служить народу.
Отец часто говорил ей, что она должна выбрать себе достойного мужа среди сильных и храбрых богатырей. Он должен стать достойным вождем племени, кому отец смог бы передать власть, Но, после встречи с Тураном, Томирис начала сомневаться, что в мужчинах её привлекают только сила и храбрость.
«Сил и храбрости у меня самой хватает, – размышляла Томирис. – А вот такой рассудительности, душевного богатства и самоотверженности духа, я не встречала у наших храбрецов. Возможно, если отец ближе познакомится с Тураном, он передумает.»
Томирис подумала, что для того, чтобы возглавить их племя, недостаточно быть только храбрым и сильным. Нужна мудрость, рассудительность и знания. Чтобы не бросаться безрассудно в разные стычки и войны, а попытаться жить мирно с соседями, всегда искать дружбы и взаимопонимания с соплеменниками. Она смотрела на Турана и мечтала: "Вот бы такой умный воин возглавил наше кочевье и правил бы нами справедливо. Может быть поговорить с отцом? Он может убедить Турана остаться»
Туран не догадывался о чувствах, которые скрывались в душе прекрасной Томирис. Он лишь чувствовал, что она к нему хорошо расположена и старался не обидеть её ни словом, ни действием.
Он решил не задерживаться в стойбище и уже собирался сказать об этом Томирис. Однако она опередила его:
– Уважаемый герой, у Вас очень сложная и интересная жизнь. Конечно, Вам скучно в нашем стойбище. У нас слишком мелкие будничные заботы – охота, перекочевка, скот. Вы хотите покинуть нас? Мне было бы жаль с Вами расставаться. Отец хотел бы подольше общаться с интересным собеседником.
– Достопочтенная Томирис, я никогда не забуду то, что Вы сделали для меня. Вашу помощь, героизм, доблесть, гостеприимство. Я надеюсь вернуться в ваше стойбище, мы сможем продолжить наше знакомство и общение. Я оставляю здесь частичку своего сердца.
Туран склонил голову перед Томирис, приложив правую ладонь к сердцу и улыбнулся. Девушка в ответ кивнула и Туран заметил, что в её глаз блеснули слёзы. Томирис отвернулась, чтобы скрыть это.
"Это достойная дочь своего отца не так груба и проста, какими обычно бывают девушки, которые наравне с воинами владеют мечом и луком. В её сердце есть место для жалости и чувств", – подумал Туран и вслух произнес:
– Обещаю, что вернусь к Вам, потому что наш разговор не окончен, мне ещё есть что сказать, достойная дочь своего отца!
На рассвете посланник Улуг Улуса направил коня, подаренного вождем Эртуганом, в бейлик Караманогулары. Он ехал на запад.

19 глава
Кара Дениз.
Вид моря, тёмных, неспокойных волн, таящих в себе опасность, всколыхнули в Арслане воспоминания. Словно в кошмарном сне, ему снова явились картины прошлого – годы рабства, проведенные на галере. Медленно заживающие душевные раны вновь заныли. Они напомнили о страданиях и жизненных испытаниях. Преодолевая ноющую боль, Арслан отрешенно смотрел на старый корабль. Потом, вдруг очнувшись, спросил у стоявших рядом с ним греков:
– Это судно точно сможет переплыть море?
Исидор оглянулся и, криво улыбаясь, ответил:
–  Эй, не смотри на его состояние, корабль крепкий. Выдержит любую бурю!
Хозяин судна, завидев гостей, прищурился, затем махнул им загорелой рукой, приглашая подняться на палубу.
–  Я давно жду вас! Салям! Быстрее поднимайтесь!
Арслан разглядывал грубое, обветренное и опалённое морским солнцем лицо капитана, усыпанное мелкими морщинами.
– Он наш соплеменник, но его мать турчанка, а дед армянин. Поэтому он не похож ни на кого из нас и одновременно похож на все племена, которые обитают в этих краях, – пояснил Исидор, приветствуя капитана, – Якуб, рад видеть тебя в здравии!
Капитан Якуб добродушно улыбнулся, помогая помощнику вытягивать канат с якорем. Его серые глаза сияли на тёмном открытом лице. Не успели греки с Арсланом подняться по скользкой доске на судно, как следом за ними появились семь паломников–монахов в серых длинных домотканых одеяниях.
– Скитальцы, – недовольно буркнул Исидор, – нищие монахи–скопцы, идущие в монастырь Святого Георгия.
Причину его неприязни Арслан понял позже, а сейчас он внимательно разглядывал монахов. Их одеяния превратились в повидавшие виды истёртые нестиранные рясы, подпоясанные бечёвкой, на которых висели деревянные миски. Они были похожи друг на друга, словно родные братья – крючковатые носы, впалые глаза и длинные седые бороды. Один из монахов, сложив руки перед грудью, склонился и прохрипел:
–  Благослови! Христос среди нас! Мир вам, салам алейкум!
– Давайте, давайте, занимайте места у борта! – прервал их бывалый капитан. – Нам надо выходить в море.
Ему помогали три крепких и жилистых помощника в коротких по колено шароварах. Грузовое судно было завалено мешками, бочками, деревянными ящиками. Весь этот товар был перевязан и лежал в центре палубы, а по краям оставались проходы, где могли сидеть пассажиры. Они были вынуждены прижиматься к борту и друг к другу, вцепившись в джутовые канаты. Как только судно подняло якорь, монахи принялись читать молитву, моля Господа о благополучном путешествии и преодолении морского пути. Судя по их нервному состоянию, в морское путешествие они отправились впервые. Запрокинув голову к небу, монахи кричали и молили небеса:
–  Господи, смилуйся, пошли нам благополучное путешествие!
У одного из монахов оказался высокий голос, именно его голос громче всех звучал над судном.
– Господи, помоги! Господи, помоги! Господи, береги нас!
Кисбой резво двинулся по волнам, гонимый ветром, наполнившим паруса. Арслан сидел между Исидором и одним из монахов. Монах, по виду казавшийся стариком, оказался на самом деле улыбчивым юношей. Он взглядом приветствовал соседа и пробормотал что–то по старо–гречески, добавив:
– Зиновий.
Арслан в ответ кивнул, хотя ничего не понял.
Вскоре монахи уснули, навалившись друг на друга. Арслан обратил внимание, что судно идёт вдоль берега, не выходя в открытое море. Увидев в его глазах вопрос, Якуб пояснил:
– Это необходимо потому, что в открытом море на нас могут напасть разбойники.
Он указал пальцем в морскую даль. Арслан вгляделся туда, напрягая глаза, и заметил на горизонте паруса.
– Эти морские шайтаны только и ждут, когда кто–то выйдет в море! Они нападают и грабят мирных торговцев, не разбирая веры и племени, – пояснил капитан.
Несмотря на раннюю весну, солнце уже припекало. На палубе царила вонь от запаха немытых тел и одежд паломников. Это напомнило Арслану о годах, проведённых в рабстве. Смрад, зловоние и гнилостные испарения всюду преследовали его. Он никак не мог избавиться от этих воспоминаний.
Иногда капитан Якуб на радость пассажирам причаливал к берегу, чтобы монахи могли совершить обряд, а путники спокойно поесть. Монахи–скопцы строго соблюдали пост–воздержание от местной пищи. Они не употребляли вина, не пели песни, не ругались и не мылись, не стирали одежду, оправдывая своё поведение истовым служением Богу. Исидор сторонился их, поясняя Арслану, что эти сектанты высмеивают православные обряды, называя храм конюшней. Все церковные праздники они называют причиной обнищания и разорения.
– Они говорят, что нельзя верить жрецам и тогда жить станет легче, будете богаты, будете святы, – возмущенно рассказывал Исидор, глядя, как монахи совершали обряд на берегу. – Эти скопцы считают, что единственное спасение души – в борьбе с плотью путём оскопления. Они ведут агитацию среди народа, предлагают вступить в их секту и принять печати. Они держат в строгости свои связи между братьями, угрожают муками напасти тем, кто выдаст их великую тайну. За нарушения вожди секты открыто угрожают расправой.
– Мы себя именуем белыми голубями, – произнес Зиновий.
Он опять оказался рядом с Арсланом.
– Оскопление – значит убелиться. Свои общины мы называем кораблями. – Зиновий широко улыбался, ощерив желтые зубы.
Арслан закрыл глаза и замотал головой, пытаясь показать, что ему это не интересно. Наконец он понял, почему Исидор не был рад этим попутчикам.
– Тексты в Библии говорят о том, что физические страдания от ритуала оскопления, – не унимался Зиновий. – Это указание Христа! Ведь лучше отсекать члены, которые соблазняют человека, чем поддаться их соблазнам! Указание апостола Павла, похвала Господа евнухом, книга премудрости Соломона! Мой наставник Лука бросился на сосновые иглы и крапиву, долго лежал в них и только, когда он уже изранил всё тело, встал, чтобы победить плотскую страсть.
Последние слова молодого монаха потонули в начавшемся ветре. Капитан судна тревожно посмотрел на небо, шумно вдохнул воздух и крикнул:
– Кажется, идет шторм! Погода портится! Будет буря!
Путники переглянулись и посмотрели на сгущающиеся облака.
Морских разбойников не было видно на горизонте. С запада стремительно надвигались свинцовые тучи. Ветер усилился, его звуки напоминали стоны, волны бились в борт корабля. Монахи молились.
 – Господи, спаси и сохрани!
Они перекрестили волнующееся море и тёмное небо. Из низких тёмно-серых туч полил холодный дождь, и путники вмиг продрогли. Ветер крепчал и перерастал в бурю. Горизонт исчез – море слилась с небом, превратившись в надвигающуюся сплошную стену. Огромная волна налетела на нос судна и потащила его за собой под воду.
Арслан зажмурился, думая, что сейчас их хрупкий корабль погрузится в бездну. Судно трещало, скрипело, вертелось, будто им забавлялся, как игрушкой, морской джин. Казалось, что вот–вот оно развалится на части. Арслан, побывавший в страшных штормах, обречённо ждал развития событий, словно был по-прежнему прикован к скамье на галере.
 «Если ты не можешь ничего поделать с этим, сопротивление тщетно, перед стихией человек превращается в беспомощного, а судно, словно щепка, мотается по морю. Всевышний испытывает нас», – думал он под усиливающийся треск деревянных мачт.
Главная мачта зашаталось. Помощник капитана навалился на неё всем телом, пытаясь удержать её. Однако сильный грохот сотрясал палубу.
– Господи, спаси и сохрани рабов своих! –  хором закричали греки и монахи одновременно.
Они сбились в кучу и взывали к своему Богу. Огромные горько–солёные волны заливали корабль и от них нельзя было спрятаться. Бочки, мешки, ящики, перекатывались по палубе и давили пассажиров, пластом лежавших на полу и страдавших от морской болезни. Особенно мучились монахи. Их сильно тошнило с непривычки. Зрелище было отвратительное. Тяжело дыша и молясь, они умоляли Бога усмирить море и облегчить их страдания.
Лишь капитан Якуб и его помощники отчаянно пытались управлять трещавшим судном. Арслан, глядя на их усилия, удивлялся мужеству и стойкости команды. Им деваться было некуда, это судно кормит их семьи, поэтому они будут бороться до конца. Хлесткие звуки волн и ветра с яростью оглушали людей, потоки дождя, вместе с завыванием ветра и ревом волн, превратили палубу в настоящий ад.
Также внезапно и быстро, как началась, морская буря стала затихать, будто уступив храбрости людей. Вконец измотанные, обессиленные, промокшие до нитки, с обречёнными взглядами и охрипшими голосами греки, монахи и Арслан услышали победоносные и радостные крики капитана Якуба, возвестившего об окончании бури. Они опять вышли победителями из очередного испытания! Судя по виду судна, оно не раз бывало в подобных штормах.


20 глава
Каффа.
Сильно потрепанное судно под командованием капитана Якуба причалило у берегов Каффы. Греки рассказали Арслану, что это самая оживлённая пристань на всём полуострове Кырым. Основанная генуэзцами, Каффа уже столетия привлекает купцов, здесь ведётся активное строительство и торговля.
– Эти предприимчивые генуэзцы сейчас строят новую, ещё более надежную крепость, – пояснял Исидор, показывая на высокие каменные стены, возвышающиеся над городом. – Почти десять лет назад Кафа была покорена ханом Тохтой, и после этого люди начали строить эту твердыню! Сейчас эта торговая пристань привлекает румийцев, кыпшаков, булгар, литовцев и ордынцев, а также кавказские племена. Оживлённая торговля дала толчок развитию этого города.
Арслан увидел огромную бухту со множеством кораблей в ней. Военные и торговые корабли, парусники и галеры стояли в гавани, а между ними оживленно передвигались маленькие и большие лодки. Вокруг строящейся высокой каменной стены теснились дома, покрытые красной черепицей.
– Правители Каффы стараются поддерживать с соседними народами добрые отношения и ведут активную торговлю, – продолжал Исидор, пока капитан Якуб выискивал свободное место для своего корабля.
К радости измученных пассажиров, он приткнулся у пристани и бросил якорь. По пристани уже прохаживалась толпа торговцев, лавочников, хозяев постоялых дворов, ночлежек, харчевен, менял и бакалейщиков, желавших первыми приобрести новые товары и предложить свои услуги. Носильщики, желавшие подзаработать, также слонялся вдоль берега. Народ с интересом смотрел на прибывший корабль, ожидая увидеть богатых купцов, но, вместо них на палубу вышли монахи в жалких рубищах и несколько греков. Они не вызвали интереса у встречавших и многие из них разочарованно отвернулись. Лишь несколько человек терпеливо дожидались, когда помощник Якуба перекинет доску–трап, чтобы наконец–то доставить заказчикам их товар, который самоотверженно доставил капитан.
Попрощавшись со своими попутчиками, Арслан неуверенно ступил на землю и произнес: «С именем Аллаха!»
Щурясь от яркого весеннего солнца, он враскачку пошёл по набережной.
Оживлённая, пёстрая и разноликая толпа шумела на разные языки. Из неё до Арслана долетала латинская, греческая, армянская, еврейская, арабская, персидская и тюркская речи. В глазах рябило от разноцветных одежд. Арслан ловил на себе взгляды раскосых, чёрных и голубых глаз. Они смотрели на него по-разному: одни с любопытством, другие с настороженностью, были жёлчные и даже враждебные взгляды, но большинство людей смотрели на него равнодушно.
На одной из улиц людской поток направил его к рынку. Увидев перед собой крытый базар, Арслан подумал, что пора бы что–то перекусить. Заметив жаровню рядом с таверной, он присел рядом, наблюдая, как на вертелах жарятся тушки жирных перепелок. «В этом городе надо наметить дальнейший маршрут, как наставлял Туран, – размышлял Арслан. – И найти квартал Бурга, где живут соплеменники–мусульмане. Там я смогу найти братьев–тюрок и они, возможно, окажут помощь в дальнейшем пути. И еще надо обязательно посетить мечеть Джефенди.»
Он также вспомнил о наставлениях греков. Исидор, поняв, что кониец следует в неизвестные ему края, посоветовал обратиться за помощью к их общине в Сарайшыке и Хаджи Тархане.
- Назовите им имя Трифона. Это православный духовник понтийских греков. Мои соплеменники не оставят нуждающихся без поддержки. Они не разбирают, кто какой веры. Бог един. Он завещал нам помогать друг другу, - сказал на прощанье, перекрестившись, Исидор.
Путник с жадностью уплетал сочное мясо дичи и с любопытством рассматривал снующих посетителей рынка: где же, как не на базаре можно было лучше познакомиться с городом, узнать о его жителях, понять их нравы. Арслан заметил, что у крепостных стен жизнь била ключом. В этот момент к нему обратился рыжий юноша, помощник хозяина таверны.
– Эй, сарацин, тебе подать нашего доброго вина или может, пива?
Арслан не понял, что он обращается к нему и вопросительно посмотрел на него, продолжая доедать жареную перепелку. Юноша повторил свой вопрос.
«Если тебя будут называть «сарацином», не удивляйся, – вспомнил Арслан напутствие Исидора. – Так генуэзцы называют всех мусульман»
– Лучше принесите воды, - попросил Арслан.
В ответ юноша скорчил презрительную гримасу:
– Здесь не подают воду, эта таверна! Иди и пей из колодца!
На этом их разговор был закончен.
***
Арслан решил найти квартал Бурга. Озираясь по сторонам, он брел по мощеным улицам Каффы, замечая множество высоких башен с бойницами, крепкие каменные дома, населённые итальянцами, греками и армянами. Неожиданно путь ему преградила необычная процессия. Перед его глазами оказались люди, связанные веревкой, словно животные. Босые, в грязной одежде они понуро шли цепью, словно усталые, замученные мулы. В их глазах проглядывали страх, обречённость и ужас. Среди невольников были в основном дети, женщины и юноши, но особенно много было юных девушек и мальчиков.
Арслан растерянно смотрел на это печальное шествие. Со всех сторон их сопровождали вооруженные мечами и пиками охранники. После того, как процессия удалилась, Арслан, сам не понимая, почему, поплёлся за ними, словно его влекла неведомая сила. Он шёл за ними, вспоминая своё рабское прошлое, сочувствуя их жалкой судьбе, безрадостному будущему. Его сердце сжималось от боли и сострадания.
Процессия прошла узкую улицу и свернула на площадь перед большим каменным зданием. Затем всех пленников стали отбирать по возрасту и полу. Юных девушек поместили под охрану в комнату с крепкой дубовой дверью. Детей после осмотра тоже разделили по возрасту и отвели в другие комнаты. По виду, одежде, глазам и причёскам, Арслан различил среди пленниц нескольких кыпшакских девушек.
Присев рядом, он стал размышлять о дальнейших планах. Его заметил один из надзирателей и окликнул:
– Эй ты, незнакомец, что тебе надо? Чего ты ждёшь? Что ты тут смотришь да высматриваешь? Или хочешь прикупить себе пару рабов?
Арслан не ответил, растерянно наблюдая за тем, как отбирали пленников.
– Судя по твоему виду, ты не очень–то и богат, – продолжал расспрашивать рыжебородый генуэзец.
По виду, он был здесь главный.
 – Ты даже не можешь позволить себе купить паршивого осла!
Закончил под дружный смех своих товарищей, облаченный в богатый зеленый кафтан с меховой подкладкой, главарь. Аслан, не обращая внимания на смешки, ответил:
– А эти пленники продаются? Откуда они?
– Если у тебя нет денег, зачем тебе это знать?
–  Не смотри на мой вид, у меня есть достаточно денег, чтобы купить кого–то из них, – спокойно ответил Арслан и показал увесистый кошелёк с золотом. Увидев кошелёк с монетами, генуэзец заулыбался, повел длинным носом, будто лис, почуявший добычу, а его глаза заблестели, как золотые динары. Лицо генуэзца расплылось в доброжелательной улыбке, и он вежливо произнёс:
– Добро пожаловать, господин! Что желаете? Мальчика? Может слугу–юношу или юную красавицу–аланку? Меня зовут Пьетро, я хозяин этого заведения. Арслан на мгновение задумался над ответом.
– Я хотел бы осмотреть их, – неуверенно произнес он.
–  Господин, сейчас их будут готовить для продажи – суетился в предвкушении заработка Пьетро. – Если есть желание, подождите немного.
Затем он вернулся в комнату и стал громко ругать слуг на разных языках. Доносились ругательства на итальянском, латинском и греческом. Через некоторое время Пьетро вышел с натянутой улыбкой и начал расспрашивать, какого раба желает купить господин? Аслан ответил, что сначала хотел бы рассмотреть девушек. Пьетро согласно поклонился и широко раскрыл двери перед конийцем в комнату.
Переступив порог, Арслан оказался в большой просторной светлой комнате с устланной на каменном полу свежей соломой. На ней лежали около десяти девушек со светлыми и темными волосами. При виде Арслана некоторые из них приподнялись, но большинство продолжали лежать.
– Поднять всех на ноги! – приказал Пьетро.
Перекрикивая друг друга, слуги, угрожая кнутом, заставили всех девушек встать и выстроиться в ряд. На ногах у пленниц были оковы. Арслан начал осмотр. На него с надеждой и опаской смотрели обладательницы голубых, карих и черных глаз.
Арслан медленно проходил мимо них, не думая даже останавливать на ком–то взгляд. Его ужаснула мысль, что можно так запросто купить человека, как покупают животное или вещь.
«Для чего? – беспокойно думал он. – Зачем я здесь? Это не входило в мои планы. Почему я увязался за ними? Будь моя воля, я бы выкупил всех и отпустил их! Какая же неведомая сила привела меня сюда? Неужели сам Всевышний направил меня к этим несчастным?»
Не зная, что сказать, Арслан рассеяно смотрел на пленниц и вдруг он наткнулся на пристальный взгляд. Незнакомка смотрела на него строго, но не враждебно – прямо и с вызовом.  Он почувствовал непонятный и волнующий зов в её глазах. В глазах не было мольбы о помощи или отчаяния, как у других пленниц, не было призыва немедленно вызволить из заточения, но горел огонь страсти непокорной и вольной кочевницы. Сердце Арслана заколотилось.
Кровь закипала от взгляда юной пленницы, затронув неведомые струны души конийца. Неизвестное до сей поры чувство проснулось в его душе. Он стоял, как вкопанный, не в силах пошевелиться и смотрел в её глаза, цвета весенней полыни, глубокие и прозрачные, как степные озера. Он будто уносился в бескрайние кыпшакские степи.
Во взоре девушки он уловил зов далёкой Отчизны, услышал крик журавля, возвращающегося в родные края, стук копыт вольных рысаков и звонкую мелодию свирели, вырезанную из тростника, растущего на берегах реки Сырдарьи.  Арслан летел, будто на крыльях, по безбрежной степи, расправив руки. Из этого состояния его вывел голос генуэзца:
– Господин желает что–то сказать? Вы уже выбрали девушку? Так какую же девушку выбрал господин?
Арслан очнулся и рассеянно ответил:
–  Кажется, да. Откуда эта девушка? –  Он указал взглядом на пленницу.
- Эта очень строптивая девушка, она не хочет подчиняться нашим правилам! Господин может, передумает? Зачем Вам дерзкая и упрямая рабыня? Того и норовит укусить, ударить и вырваться из пут. Ну и намучились же мои слуги с ней! – отговаривал Пьетро. – Господин может выбрать другую, более покладистую? Вот, есть девушка из славянского селения, вот красавица из кавказского племени, вот другие.
– Сколько ты хочешь за эту пленницу? – упрямо повторил Арслан.
– Мой господин, Вы точно намереваетесь купить эту рабыню? Ну, хорошо, я Вас предупредил. Цена этой рабыней всего пятнадцать золотых дукатов
Пьетро, как опытный работорговец, запросил более высокую цену, видя, что кониец остановил свой выбор именно на этой рабыни, не желая смотреть на других. Алчный генуэзец понял, что перед ним неопытный покупатель.
Аслан спросил по-чагатайски у девушки:
– Как Вас зовут? Откуда Вы родом?
– Моё имя Ширин, я родом из Великого Улуса, – тихо произнесла пленница, ещё не понимая, что он покупает её. – Меня настигло беда. Я направлялась с подругами в соседнее кочевье. Неожиданно на нас напали разбойники, будь они прокляты! И продали нас этим неверным. Нас собрали вместе, девушек, женщин, детей из разных племён и привезли сюда, в этот мерзкий город! Пусть постигнет их кара небесная! Я слышала, что на юге есть такой город неверных, где собирают пленников со всех земель и продают в рабство. Я не могла представить, что это коснется меня! О горе мне!
Ширин вскинула руки и, увидев, как Арслан пересчитывает золотые монеты, и ещё не осознавая, что он дарит ей свободу, запричитала:
– Вы можете выкупить меня и моих несчастных подруг?! Вы спасёте нас от позора, унижения и несчастной судьбы!
Из глаз девушки потекли слёзы. Её губы и руки задрожали, взгляд наполнился таким страданием и скорбью, что Арслан еле выдержал его. Он сжал кулаки и повернулся к генуэзцу.
– Золотые динары пойдут? Возьми эти деньги и немедленно освободи эту несчастную! – Затем, обращаясь к Ширин, он сказал: – К сожалению, у меня хватит денег только, чтобы выкупить Вас. Как бы я не хотел помочь остальным, я не в состоянии этого сделать.
Девушка радовалась, что получила свободу, но и печалилась от того, что в неволе остаются её подруги. Пока Ширин освобождали от цепей, она со слезами на глазах прощалась со своими подружками. Они рыдали в голос, рвали на себе волосы, осознавая, что расстаются навсегда.
Чтобы не видеть эту печальную сцену, Арслан вышел из комнаты, на ходу заметив, как Пьетро с жадностью пересчитывает монеты и попробует их на зуб своими кривыми зубами
– Ох, какой щедрый господин! Ах, какой богатый господин! –  радостно восклицал Пьетро. – Если Вам ещё что–то понадобится, приходите! Мы всегда к вашим услугам, у нас всегда свежий товар!
Арслан отвернулся от этого мерзкого работорговца и, крепко взяв за руку Ширин, быстрым шагам удалился прочь. Радуясь, что он спас девушку от незавидной судьбы рабыни в гареме, что сберег это невинное, прекрасное создание от унижения, Арслан вспоминал собственные злоключения на галере, жестокое обращение и испытания. Все прожитые годы в рабстве вмиг пролетели у него перед глазами.
Они ушли довольно далеко, когда Арслан заметил, что у девушки босые ноги и жалкое рубище вместе платья. Он свернул к лавке, где продавали одежду. На оставшиеся монеты купил ей накидку и обувь, затем они последовали в квартал Бурга, где жили мусульмане.
Арслан узнал этот квартал по высоким минаретам мечети Джефенди, о которых ему рассказывал Туран. Они вошли во двор и присоединились к правоверным, собиравшихся совершить вечерний намаз. Арслан и Ширин оказались в привычной атмосфере тюркских кварталов. Кониец и девушка, сидя в разных в молельных залах, благодарили Всевышнего за спасение и за эту встречу.

После намаза Арслан узнал у одного из прихожан, где находится постоялый двор, и они направились туда. Скромный караван–сарай, сложенный из плоского желтого камня и покрытый тростником, имел широкий двор для животных и около десяти комнат для постояльцев.
Хозяин двора, престарелый и щуплый басриец, выслушал Арслана и сочувственно покачал головой:
– Вы совершили благородное дело, пусть будет доволен Вами Аллах! Вы можете жить у меня, сколько пожелаете. Я не возьму с Вас платы.
Он тут же приказал слугам отвести гостей в их комнаты.
Несколько дней Арслан и Ширин общались за трапезой и смогли ближе узнать друг друга. Девушка пришла в себя после пережитого, заплела свои длинные черные волосы в девичью косу, воспользовалась услугами хамама и была под опекой женщин семьи хозяина караван–сарая. Они подарили Ширин новое платье, в котором она предстала перед своим спасителем.
«Она совсем не похожа на девушек–кочевниц, живущих в степи. Её лицо и руки не загрубели от ветра и солнца. Да и держится она гордо с достоинством, будто родилась в ханской юрте», – размышлял Арслан, разглядывая Ширин.
Весть о том, что незнакомец, прибывший в город, вызволил из плена девушку из Улуса, разнеслась по караван–сараю и постояльцы при встрече с Арсланом уважительно приветствовали и одобрительно кивали, приговаривая:
– Пусть будет доволен Вами Аллах!
Один из хорезмийцев, повидавший жизнь, ловкий купец Юнус, как–то спросил Арслана:
– А знаете ли Вы, кого Вы спасли от рабства?
И, получив отрицательный ответ, покачал головой:
– Она не сказала Вам? Так вот, если память не подводит меня, то она из семьи самого улусбека. Уж очень похожа она на тех женщин, которых я видел совсем недавно в Сарайшыке. Эх, если бы я знал, что такая пленница попала в сети этих неверных, я сам выложил бы любую сумму за её выкуп!
Арслан недоверчиво слушал его и задумался. «Почему же она не сказала ему об этом?»
– И Вы отдали за неё все деньги? – продолжал Юнус. – Это похвально и достойно! Как же Вы собираетесь доставить несчастную к её семье?
Арслан молчал, не находя ответа.
– Мой молодой герой, не переживайте, как только вы прибудете в Улус, Вас щедро вознаградят! И осыпят золотом! Во сто крат возместят Ваши расходы! Юнус на мгновение задумался и добавил:
- Молодой друг, советую обратиться Вам за помощью в завию Сары Салтух баба. Эти сердобольные братья не оставят добрых путников без поддержки.
Хоезмиец подробно рассказал, как найти суфийское братство и подарил двух лошадей, приговаривая:
– Уважаемый, Вы ведь не забудете замолвить за меня словечко перед улусбеком?
***
Арслан и Ширин выехали из Каффы в утренний час, когда улицы ещё были пусты, только сонные охранники с арбалетами на плечах вышагивали на высоких крепостных стенах.
Путники сидели на выносливых степных лошадях, обвешанных коржынами, полных запасов еды и воды. Прошло немало времени с их знакомства, но Арслан всё ещё не решался расспросить девушку о её семье. Когда он сообщил Ширин в караван–сарае, что хочет лично доставить её в родные места, то она очень обрадовалась и сказала, что отец отблагодарит его. Они преодолели несколько фарсахов до реки Чуруксу и после переправы, отдыхая в тени высоких кипарисов, Ширин, наконец, рассказала о себе…


21 глава
Туран в Анадолу
Туран, прибыв на границы бейлика Караманогулары, остановился в хане  Пазарджык, построенного на возвышенности у реки Аксу. Высокие башни по четырем углам каменных стен придавали постоялому двору вид хорошо защищенной крепости. Резной портал с сельджукским двуглавым орлом над мощными железными воротами напоминал о былой славе тюркской империи.
У Турана приняли лошадь и проводили во двор для постояльцев, где ему предложили комнату и ужин. За вечерней трапезой посланник Улуса обратил внимание, что среди постояльцев было много ремесленников. С одним из них Туран завел неспешную беседу. Его собеседником оказался кузнец с закопченными руками и следами ожогов, по имени Арыг.
– Судя по Вашим рукам, дай Аллах им здоровья, Вам не приходится сидеть без дела в кузнице, почему же Вы покинули свои земли?
– Эх, – вздохнул Арыг. – Не по своей воле мы едем в Караман, нас вызвал бек. Среди нас кузнецы, мастера по изготовлению стрел, копий, щитов. Есть еще гончары и кожевенники.
– А что же, у них своих ремесленников нет? Я слышал это богатый бейлик и там много ремесленников.
– Да есть, как же без них! Но, видно, не успевают их мастера, если так срочно вызвали нас. Мы не можем отказать, ведь все мы находимся под его покровительством.
«Зачем же бею Карамана срочно понадобились так много оружия? Видимо затевает какое–то нападение. Надо будет разузнать об этом подробнее», – подумал Туран, но заговорил на другую тему:
– Говорят, сейчас лезвия кылышей  делают более изогнутые? И хвалят мамлюкские?
– Что? Да наши мечи и сабли самые лучшие! – возмущенно отозвался Арыг, выпучив глаза. – Наше оружие не уступает ни в чем мастерам Мисра!
Слушая, как кузнец горячо доказывал превосходство туркменских изделий, Туран согласно улыбался в ответ – цель была достигнута. Арыг забыл о том, с чего началась их беседа.
Наутро Туран присоединился к каравану ремесленников и через один переход они прибыли в Караман. Их встречал Тогуш-ага, главный командир бейлика. Распределив ремесленников по местам работы, он отвел Турана к Будрач–бею, чтобы тот провел с ним беседу и выведал цель его визита в бейлик.
– Этот кыпшак едет из земель Дулат ат-Тюрки и может быть полезен нам, – шепнул он визирю. – К тому же он человек Улуса.
Будрач-бей, старчески покашливая и поглаживая свою седую бороду, кутался в теплую шерстяную накидку. В комнате, где он принял посланника, пылал очаг, обогревавший горячим дымом весь дом.
Визирь подозрительно оглядывал Турана.
– И зачем Вы пожаловали к нам? Какие у Вас есть дела в нашем бейлике?
– Уважаемый Будрач-бей, я не планировал визит в ваш бейлик, но ситуация сложилась таким образом, что я вынужден был прибыть к вам, – издалека начал Туран. – На меня напали разбойники и ограбили, но мне оказало помощь племя баюндур.
– Ах, эти своевольные баюндур! – с раздражением произнес Будрач, зябко поеживаясь.
Затем он окликнул чаушу  стоящего рядом:
– Подкинь–ка ещё дров, холодно!
– К тому же я желал посетить святые места в Конье, поклониться могиле Мевланы, услышать благостную проповедь шейха Бадреддина, – продолжил Туран.
– А что ты можешь сказать о султанах и народах Сирии и Аль Кахира? – неожиданно спросил Будрач, посмотрев сверлящими взглядом в лицо гостя.
– Скажу, что народ живет там в полном согласии с правителями, исправно платит налоги, возделывает землю, занимается ремеслом и торговлей, не бунтует. Как Вам известно, подданные этой страны в основном арабского племени, но есть иудеи, копты, кочевники из пустыни, темнокожие жители Нубии. Все они верно служат султану Насиру, - рассказал Туран.
Будрач-бей, уловив намек Турана, согласно закивал маленькой головой в круглом меховом колпаке:
– Это хорошо, хорошо! Пусть продлится его власть!
Они молчали некоторое время, уставившись на тлеющее пламя в очаге. Украдкой бросая взгляды на старика, Туран заметил, что визирь размышляет над чем-то.
– Сейчас тяжелое время, мы пытаемся выжить в пределах наших границ, удержать наши земли от посягательств соседей. И нам нужны сведения от друзей, а ещё лучше от недругов, – тихо начал Будрач. – Если у Вас есть доступ ко дворам султанов и эмиров, то мы могли бы с благодарностью узнавать их от Вас, за щедрую оплату.
Туран не ответил, разглядывая узоры на туркменском ковре. Он понял, что так просто ему не выбраться из Карамана, и решил начать свою игру. К тому же ему ещё надо было узнать, для какой цели им понадобилось много оружия.
Не получив ответ от гостя из Улуса, Будрач бей, сославшись на усталость, покинул его. У дверей тут же встали два вооруженных воина, тем самым дав понять Турану, что он находится под присмотром.
Несколько дней Туран не мог выйти из комнаты, наблюдая за жизнью Карамана из окна. По быстрым передвижениям воинов, нервным указаниям их командиров, полных телег с доспехами и оружием и разговоров его охраны, он понял, что идет подготовка к военному походу. Все эти приготовления от него не пытались скрывать, и это настораживало. Туран стал обдумывать своё положение, надеясь на встречу с Будрач беем. Однако Тогуш-ага сообщил ему, что Будрач недомогает и лежит в постели.
– Наши беи приняли решение привести к повиновению племя Хамидогуллары. Их вожди отказываются пропускать наших торговцев на рынки Византа, требуют налоги, ведут себя вызывающе! Давно пора их проучить! Мне поручили предложить Вам отправиться с нами. Ведь Вы выразили желание посетить Конью? А к разговору с уважаемым Будрач беем Вы вернетесь позже. Вы согласны?
Туран от неожиданной развязки не нашелся что ответить, стоя перед Тогушем. Тот добавил:
– Не сочтите за оскорбление, но Вас будут охранять, чтобы Вы не приняли неподобающее решение.
Туран, сделав вид, что нехотя соглашается, а на самом деле он был рад такому повороту событий. Ведь теперь он окажется в самой их гуще, и сможет всё увидеть своими глазами, а, возможно, и повлиять на них.
Они выступили ранним утром в составе большого войска, состоявшего из тысячи вооруженных всадников–мюселлемов и пеших воинов, которые несли знамена, бунчуки, длинные копья и топоры. В конце шествия следовали телеги с провизией.
Вечером войско подошло к горной гряде Гумуш и встало на привал. Всем командовал Тогуш-ага. После вечерней трапезы он зашел в палатку Турана, чтобы проведать гостя. Как бы между прочим он завел разговор об Улусе, интересовался нравами народа и ханского двора, породами лошадей и их снаряжением. Отвечая ему, Туран рассказал легенду о происхождении тюркского эля.
– И размножились в горах Алтая потомки Ашина, и стали они единым народом, добывали железо и ковали оружие. И имя им было «тюрк»! Сошли они с гор и объединились с соседними племенами! Так начиналась история нашего народа. Став многочисленными, они разделились на многие племена и разъехались по всем сторонам света, осваивая новые земли. Но память о единстве и родстве всех тюрков живет в кыпшаках, кыргызах, уйгурах, туркменах, азербайджанцах и других народах, – рассказывал Туран. – Недаром ведь у нас передают из уст в уста эпос «Огуз–наме», а когда звучит кобыз, все вспоминают его создателя, сказителя Коркыт-ата, и его мечту – увидеть единство нашего разобщённого народа!
– Да, мы очень похожи! – воодушевленно произнес Тогуш-ага.
Он снял с головы кожаный шлем, обитый металлическими пластинами, обнажив бритую голову с одной заплетенной косичкой. Туран молча заметил, что точно такие же прически были у кыпшаков с берегов Едиля, и улыбнулся. Он рассказал ещё о богатыре Алпамыш–батуре, чем окончательно убедил гостя в единстве их народа. От переполнивших его чувств, Тогуш крепко обнял посланника Улуса.
– Так зачем же вы идете войной на своих братьев? - неожиданно спросил Туран. - Зачем проливать братскую кровь?
Тогуш изменился в лице и покраснел. Он молча надел шлем и сжал кулаки.
– Это решил совет беев, я всего лишь исполняю их волю.
Туран молча смотрел на его мужественное, покрытое боевыми шрамами лицо, думая о том, сколько сил и храбрости отдаст этот Тогуш–альп на борьбу со своим единокровным народом.
– Зачем обнажать меч в делах, которые можно решить путем переговоров? Где совет мудрых старейшин? Где умиротворение улемов и муфтиев? Или жажда мести застелила глаза разума? Как вы будете слушать плач детей и жен убитых вами храбрецов?!
– Замолчи! Хватит! –Толуш вскочил на ноги. – Мне отдан приказ, и я его выполню!
Он решительно направился к выходу, но оглянувшись, бросил:
– Подумай над предложением Будрач–бея!
Туран решил не медлить и лихорадочно начал думать, как ему выбраться из заточения?
«Надо предупредить беев Хамидогуллары! Придется пустить в ход старый, проверенный метод», - мелькнула мысль в его голове.
Когда вечером слуги принесли еду, Туран незаметно добавив сонный порошок, обратился к нукерам, охранявших его:
– Меня держит взаперти ваш ага и не дает мне обратиться с прошением к бею! Он всячески отгораживает меня от него, не хочет, чтобы я просил о справедливости и милости! Поэтому он увез меня с собой! Сегодня он угрожал мне, и теперь я боюсь, что он хочет от меня избавиться. Может, эта еда отравлена?!
Нукеры недоверчиво взглянули на чашку с кашей.
– Обычная еда, мы каждый день едим такую, – равнодушно произнес один из них. – Что за подозрения?
В доказательство он зачерпнул кашу деревянной ложкой и отправил ее в рот. Его голодный напарник также попробовал кашу. Туран забрал чашку и отвернувшись, сделал вид, что жадно съедает остатки каши.
Дождавшись, когда охранники уснут крепким сном, пленник распорол ножом заднюю стенку шатра и незаметно покинул стоянку. Под покровом ночи, обойдя охрану, Туран добрался до племени Хамидогуллары. На подходе его окрикнули вооруженные люди в окрестностях селения Улуборлу и отвели к своему командиру.
– Срочно отведите меня к бею Ферхаду, у меня есть сведения от ваших соседей! – произнес Туран, как только сонный чауш открыл им дверь.
– Ты кто такой, чтобы я будил нашего пашу? – нехотя ответил чауш, зевая и кутаясь в шерстяное одеяло.
– Если вы будете медлить, то случится беда! – почти крикнул Туран. – К вам приближается войско!
Услышав это, чауш мигом проснулся и быстро одевшись, потянул за собой ночного гостя. Они почти бежали по улицам селения, мимо низких саманных и деревянных домиков. У ворот каменной постройки их встретил вооруженный пиаде , крепко сжимавший в руке обнаженную саблю. На шум из дома тут же вышел Ферхад, наместник султана. Это был круглолицый турок с пышными черными усами. Он внимательно выслушал Турана и задумчиво произнес:
– Мы ведь недавно обменялись с ними добрыми посланиями…
Однако медлить наместник не стал. Он приказал отправить несколько всадников в разведку, а потом, обращаясь к Турану произнес:
- Не провокация ли это? Ты пока посидишь под охраной.
Туран опять оказался в запертом помещении, предназначенном для животных. Он дышал резкими запахами навоза и мочи, гнилой соломы и мышей.
«Надеюсь, это ненадолго», – подумал он.
Нащупав в темноте сухое место, Туран присел на него и прикрыл глаза от усталости. Уснуть ему не удалось. Через короткое время вокруг поднялась суматоха, послышалась беготня, звон оружия и беспокойное ржание лошадей. Ферхад громко отдавал приказы, поминая Всевышнего. Наконец, Турана опять привели к паше.
– Ты был прав! Мне доложили, что враги близко, они расположились у реки. Они собираются перейти её утром и напасть на нас! Мы уже заняли оборону, этим караманам не удастся застать нас врасплох!
На рассвете Туран наблюдал, как вокруг селения выросли заградительные сооружения из тростника, а перед рекой зияли ямы. Сотни лучников заняли свои места, а азебы  вооруженные пиками и топорами затаились в высокой траве. Среди деревьев, кыпшак увидев самого Ферхада пашу, в полном боевом облачении – в железных доспехах, верхом на коне, защищенном толстыми, кожаными накидками.  Рядом с пашой находился чауш с боевым знаменем и барабаном.
Всадники Тогуш–аги переходили в брод реку и попадали под обстрел лучников, а, избежавшие стрел, валились в ямы–ловушки и становились легкой добычей азебов. Внезапного нападения не получилось. Среди нападавших началась паника и Тогуш, увидев бессмысленность атаки, отдал приказ отступить. Над полем битвы громко зазвучала труба, её печальный рёв напоминал плач раненного животного. Нападавшие спасались бегством, на ходу роняя щиты и доспехи. Радостные крики оборонявшихся смешались с возгласами отчаяния отступающих. Вопли раненых воинов и ржание коней дополняли общий шум битвы.
Туран наблюдал за этим печальным зрелищем с крыши дома. Он был рад, что вовремя предотвратил несправедливое нападение.
Вечером он сидел у костра в окружении десяти азебов, простых крестьян, призванных в войско из окрестных селений и стойбищ. Они обжаривали на костре куски мяса, нанизанного на палки, пили бузу и обсуждали отражение войска Карамана. Не замечая радости от победы на их обветренных и уставших лицах, Туран смотрел на грубые руки со вздутыми венами на них и думал о том, что, находясь в зависимости своих беев, они вынуждены выполнять приказы, даже если эти приказы несправедливы.
– Наш брат Камиль получил тяжелую рану и сейчас борется со смертью в палатке лекаря, – тяжело вздыхая, произнес худой горбоносый крестьянин. – Пусть Аллах облегчит его страдания! Если он не выживет, кто позаботится о его семье? А ведь у него четверо детей и жена. Надеюсь, что наш султан не забудет об этом несчастном.
– Мы пахали землю и пасли скот, но вдруг прискакал гонец и вызвал всех сюда, – откликнулся другой азеб, в залатанной накидке и привязанных к ногам деревянных башмаках. – Неужели этот враг такой сильный, что не могли обойтись без нас? Говорят, ещё, что наш враг – это наши соседи, туркмены из племени Караманогулары. Неужели они пошли на нас с мечом?
– А вы не думали, что простым людям Карамана, таким как вы, ремесленникам, лавочникам, нет дела до жажды власти и мелкого тщеславия своих вождей? – осторожно вступил в разговор Туран и заметив, что к нему прислушались, добавил: – Они ведь также не хотят воевать со своими братьями по вере и крови.
Вокруг согласно закивали и вполголоса поддержали:
– Да, я тоже говорил моему соседу Селиму, что грех убивать своих единоверцев и соседей, – с жаром согласился крепкий азеб, с заросшим волосами лицом. – Вот если бы на нас напали неверные или язычники, тогда мы все не задумываясь встали бы на защиту своего бейлика!
– Ты верно сказал, Кутан! Зачем проливать кровь братьев?! – со всех сторон донеслись приглушенные голоса.
Туран, слушая крестьян, понимал, что их неуверенность и осторожность связана с влиянием беев Ферхада и законами султана Дюндара.
– Но что мы можем? Всё решают наши беи, – озираясь по сторонам, будто оправдываясь, пробубнил Кутан. – Нам пообещали налоги снизить…
Посреди ночи, когда усталый Туран уже примостился на ночлег к крестьянам, в их большом шатре, его разыскал чауш Ферхада и пригласил в дом паши.
– В этой суматохе, я совсем позабыл, кому мы обязаны победой, – произнес Ферхад, развалившись на сиденье, покрытым шкурой медведя. – Вы сегодня важный гость в моем доме.
Туран заспанными глазами огляделся и увидел вокруг беев Хамидогуллары, сидевших на низких деревянных стульях, покрытых коврами. Убеленные сединами, в высоких колпаках, окантованных дорогими мехами, важные и мудрые вожди своих стойбищ, смотрели на гостя с уважением.
– Несмотря на ночь, все беи захотели взглянуть на этого храбреца! – произнес Ферхад, жестом приглашая посланника присесть рядом с ним на почетное место.
Туран, приложив правую руку к сердцу, присел и кивнул в знак приветствия:
– Салам алейкум, уважаемые беи Хамидогуллары! Я не совершил геройства, просто выполнил свой долг правоверного и единокровного брата.
Присутствующие, довольные его словами, разом заговорили:
– Пусть будет доволен тобой Аллах! Слова, достойные настоящего мужа! Да хранит тебя Всевышний!
После трапезы и восхваления воинов, беседа протекала в мирном русле. Уже начало рассветать, когда Туран решился высказать то, что было у него на душе:
– Неужели у вашего народа перевелись враги и никто не жаждет вашей погибели? Неужели настало то благословенное время, когда вы можете спокойно наслаждаться покоем, попивая бузу и отлеживать бока?
– Нет, нет, мы не знаем покоя! Ни одной ночи не можем спать безмятежно! Наши мечи и луки всегда наготове! Наши сыновья не знают отдыха, их кони всегда оседланы! – раздались дружные голоса.
Задремавшие престарелые беи, с боевыми шрамами на лицах, прошедшие не одну битву за свободу своих племен, тут же очнулись.
– Несмотря на молодость, я хотел бы сказать, уважаемые беи и досточтимый паша, – Туран поклонился присутствующим. – Пока есть хотя бы один враг, мечтающий увидеть поверженным тюркский народ, нельзя поднимать меч на своего брата, пусть даже мошенника, обманщика и проходимца. Кары заслуживают отдельные люди, направившие по ложному пути своих подданных. Не лучше ли лишить головы одного злодея, чем запятнать руки кровью целого народа?!
Наступила тяжелая тишина, нарушаемая лишь скрипом кожи на стульях и тяжелым дыханием уставших гази и батуров преклонных лет.
– Я прибыл к вам из далекого Улуса, побывал в Магрибе и Шаме, а также в бейликах на границах, городах Хорасана и землях под властью Чагатая. Везде, где живут наши соплеменники, мечтают о единстве. Особенно об этом мечтают народ, те, кто трудится в кузницах и в поле, кто пасет скот и ткёт ковры, кто обжигает горшки, строит мечети и мосты. Все они ждут от своих правителей справедливых законов и мудрых решений, которые несут достоинство, мир и единство народа.
Туран сделал паузу, наблюдая, как стали задумчивы лица его собеседников и закончил:
– Вместо того, чтобы вести междоусобные распри, таить кровавую месть на братьев, нам надо думать над тем, как противостоять врагам, которые хотят рассорить нас, разрушить наше единство, путем подкупа и сплетен. Если мы будем едины, никакой, пусть даже самый могучий враг, не покорит наши племена. Нам надо активнее торговать, обмениваться знаниями, укреплять иман и высоко держать знамя с волчьей головой и полумесяцем!

22 глава.
В пути.
– Я из семьи улусбека, дочь его младшего брата Турумтая. Они находятся в милости у хана Великого Улуса, и верно служат ему. Моя семья большая, у меня пять сестер и десять братьев. А сестёр и братьев всей семьи улусбека не сосчитать! Летом мы жили в юртах на степном раздолье вдоль берегов Едиля, а зимой в городе Сарайшыке, в деревянных домах, – рассказывала Ширин, по–детски улыбаясь. – Какое счастливое время это было! У меня не было забот, мы играли в алтыбакан, пели, катались на лошадях, ездили друг другу в гости. Вот, однажды я поехала к своим сестрам, Айтолду и Кунтолду. Они живут далеко, на южных жайляу, почти в области Хаджи Тархана и когда мы уже почти достигли их стойбища, вдруг из зарослей камыша выскочили разбойники и перебив наших нукеров…
Ширин замолчала, её затрясло и на глазах появились слезы.
– Эти шайтаны связали нас, и на наши крики, что мы из семьи улусбека, и что их ждёт ужасная месть и наказание, они не реагировали, а только ещё больше озлобились. Затем нас, девушек и детей, продали этим неверным. Так я оказалась в этом городе, среди этих несчастных, – продолжила девушка, немного успокоившись. – Я не знала, как повлияет на нашу судьбу то, что я дочь Карасая, брата улусбека. Не спешила говорить… А вдруг, это ещё больше ухудшило бы моё положение? И тут появились Вы!
Арслан, сопереживая девушке, успокаивал её, заверяя, что всё позади, и она скоро снова увидит свою семью, братьев и сестер. Он также рассказал о себе, что идет на родину предков, но без упоминания о рабстве, чтобы не пугать юную Ширин ужасами пережитых лет.
***
Разыскав завию дервишей в окрестностях Кырым Улу, Арслан удивился её скромному облику. Все помещения были выстроены из глиняного кирпича с соломой, и крытые камышом. Двор был вымощен камнем. Большой молельный зал для совместных молитв был застелен истёртыми и выцветшими войлочными текеметами. Только вырезанные из ореха колоны, подпирающие потолок, обращали внимание искусной резьбой. Вход в отдельные комнаты был завешан чиями. Из-за них слышались монотонные голоса молящихся. Арслана встретил старик, маленького роста и сгорбленный. Кониец вначале принял его за мальчика-подростка, прислуживающего в завии. Однако увидев обветренное лицо, испещрённое морщинами и усталые глаза, прикрытые седыми лохматыми бровями, Арслан уважительно склонил голову. Его рассказ взволновал старика, оказавшегося наставником ордена Иясави.
   - Твоя душа стремится на благословенные земли, где родился наш учитель и основатель учения Ахмед Ясави. Да возрадуется Он в раю. И мы, его последователи, разбрелись по всему миру, неся учение и знания.
   - Мне сказали, что ваша завия именуется именем Сары Салту баба. Кто был сей благочестивый муж?
Наставник пригласил конийца присесть на суфы и поведал историю о невероятном путешествии ученика Ахмеда Ясави десятки лет назад. Старик упомянул о стойкости духа и удивительной мудрости этого святого. Сары Салтук был в числе тех, кто, вдохновлёный призывами праведника из Яссы, отправился на земли, где ещё царили мрак невежества и язычества.
   - Его путь лежал через земли, покорённые армией Шынгыса и его полководцев. И, видя разруху и страдания людей, Сары Салтук находил слова утешения и лечил раненные души. Сам Берке–хан оказал ему почтение и попросил возглавить большую группу правоверных, когда они прибыли в Кырым. С тех пор слава и положение суфийского учения вырасла настолько, что все народы в округе почитали истинную Веру.
Старик, заметив, что дервиши стали собираться вокруг, слегка повысил голос, продолжив рассказ. Жизнь Сары Салтука баба была похожа на легенду, обрастая за долгие годы всякими чудесами и подвигами. Наставник упомянул также о том, что этот мудрец явился основателем целого племени на землях Румелии.
После совместного зикра, прощаясь, старик-наставник пожертвовал Арслану из общей казны братства увесистый мешочек монет. Напутствуя, он посоветовал конийцу в пути обращаться за помощью в суфийские обители и попросил передать весточку братьям в Яссы.
***
На постоялом дворе Кырым Улу молодые путники увидели нукеров наместника хана на полуострове и поняли, что уже находятся в пределах Великого Улуса. Это обрадовало Ширин, она воспряла духом, выпрямила спину и смотрела по сторонам взглядом уверенного в себе человека. Её отношение к Арслану не изменилась, наоборот, чем дольше они находились в пути, тем больше она раскрывалась как искренняя и добросердечная девушка. Она не спешила сообщать нукерам улусбека о себе. Девушка подумала, что если люди Улуса узнают её, то немедленно окружат заботой, подадут арбу с коврами и мягкими подушками, запряженную несколькими лошадьми. Её будут охранять несколько всадников, приставят к ней служанку и будут кормить изысканными блюдами.
За время знакомства и путешествия с Арсланом она познала неизвестные ей ранее стороны жизни, прелесть простого быта кочевников и приятное общение с молодым конийцем. Она переживала лишь о том, что нукеры улусбека разлучат её с Арсланом, если узнают, кто она.
В пути они обсуждали разные темы и удивлялись, насколько их взгляды совпадают. Суфийское отношение Арслана к жизненным проблемам и трудностям, к испытаниям в дороге и твердое убеждение в правильном выборе пути нравились Ширин, и он всё больше располагал её к себе. Они питались простой пищей, состоящей из толкана , вареного булгура, печёного на углях хлеба, овечьего сыра и вяленного мяса, пили родниковую воду и ночевали под открытым небом, глядя в звездное небо. В стойбищах кочевников их угощали свежим кумысом, айраном и кобыльим мясом.
Весна на полуострове была в самом разгаре. Солнце согревало покрывающиеся сочной зеленью приморские степи. В чистом голубом небе парили орлы, стремительно носился полевой конек, а сарыч преследовал цветного самца фазана, пытавшегося укрыться в высокой прошлогодней траве. Жаворонки соревновались с дроздами кто громче и заливистее споет брачную серенаду, черный гриф и белоголовый сип медленно парили в небе, спокойно наблюдая за весенними заботами сусликов и хомяков. Просыпающаяся природа и цветущие луговые цветы радовали взоры спутников и их чувства, словно откликаясь на это, оживали, заставляя сердца биться чаще.
Ширин любовалась желтыми, золотистыми листьями шафрана, первыми раскрывших свои бутоны теплым лучам, и нежно–розовыми и голубыми цветками гиацинтов, напоминавших драгоценные сапфиры, ограненные искусным ювелиром. Девичья душа парила над этим весенним разноцветием, словно добрая Умай слегка подталкивала и напутствовала девушку в её заветном желании.
Ширин втайне надеялась, что, когда они вернутся в Улус, она сможет убедить отца в том, чтобы её спаситель, а теперь и друг, мог остаться у них в Сарайшыке. Отец примет его на службу, одарит почестями, скотом и имуществом. Возможно, что выдаст её замуж за Арслана. Хотя это будет непросто. У конийца нет богатого калыма . А её отец брат улусбека Турумтая – влиятельный бек из окружения Озбек–хана и многие в Улусе хотели бы породниться с ним. Ширин втайне надеялась, что молодой кониец тоже хочет этого, его глаза дарили ей такую надежду.
Иногда девушка задумывалась об истинных намерениях Арслана. Ей казалось, он что-то скрывал, хотя и отвечал взаимностью зову её сердца.
«Действительно ли он верит в мои чувства? И как он отреагирует на возможное предложение отца? Ведь он поведал мне о своих планах, мечтает о своей далекой родине. И до встречи со мной это было его самое заветное желание, и он уже пережил много трудностей на этом пути», – размышляла Ширин.Она украдкой поглядывала на мужественное, со следами шрамов, открытое лицо Арслана, пытаясь угадать его мысли.
В это время Арслан думал о ней. Ширин нравилась ему своей непосредственностью. Её прелестное, восхитительное личико доверчиво смотрело на мир, а в глазах таились страсть и нежность. Однако Арслан не думал, что сейчас он мог бы связать себя браком с ней, ведь впереди ещё большая и долгая дорога. Он надеялся продолжить свой путь в Отрар.
Они ехали в Улус на лошадях, и редко присоединялись к попутным караванам, довольствуясь обществом друг друга. Им было хорошо вместе.
"Ах, если бы он остался в Улусе! Мы бы вместе могли скакать по бескрайней степи и жить в юрте. Пили бы кумыс из одной чаши, спали под одним шаныраком , на одном ковре–текемете , смотрели бы вместе на облака, напоминающее табун лошадей! Жарили бы на костре перепелку, наблюдали бы за стаей журавлей или за брачной игрой сайгаков», – втайне мечтала девушка.
В свою очередь Арслан смотрел на неё и размышлял: «Я посвятил жизнь служению Всевышнему и братству ахиев и не думал, что однажды встречу эту дочь Великого Улуса. Возможно, она может стать хорошей спутницей жизни и хозяйкой очага, но я ведь дал клятву Ахмед–ата, что достигну цели! А взять её с собой – невозможно! Её семья не позволит, да и сам я не могу подвергать её опасности. Но что, если я дойду? Если благополучно завершу своё дело? Тогда я вернусь к ней и паду к ногам её отца, чтобы просить выдать за меня замуж, – кониец даже взволновался от этой мысли и посмотрел на Ширин, не заметила ли она его волнение? – Хотя, кто знает, может семья улусбека решит иначе её судьбу… И она может не дождаться меня…»
Их путь пролегал через селение Сурдак у берегов Азовского моря. Они остановились в постоялом дворе, отдохнули, сменили лошадей и решили осмотреть город. Большая часть жилых построек была из плоского саманного кирпича, покрытого соломой и тростником. Они теснились друг к другу, образуя махаля, своеобразные кварталы и между домов оставались лишь узкие улицы, где едва могла проехать телега.
Ближе к цитадели попадались каменные и деревянные дома, покрытые красной глиняной черепицей. Арслан нашел соборную мечеть, расположенную у рынка, и совершил намаз в компании правоверных ремесленников, ткачей, кузнецов, лавочников, работников закусочных, швейных и портняжных мастерских, рыбаков, носильщиков с пристани. Глядя на их натруженные руки и усталые лица, он вспомнил своих братьев–ахиев, горожан Коньи и подумал о сходство их лиц и одежд.
На рынке он встретил группу паломников–суфиев, с поразительной точностью повторявших ритуал крутящихся дервишей братства Коньи. Эти встречи оставили приятный отклик в душе скитальца, давно покинувшего свой дом.
– Вам лучше продолжить путь вместе с караваном, – посоветовал служащий постоялого двора, когда увидел, как Арслан собирался в дорогу. – Между Сурдаком и Хаджи Тарханом объявилась шайка разбойников. Дорога сейчас небезопасна.
Арслан и Ширин прислушались к совету и стали дожидаться попутчиков. На следующий день на постоялом дворе появились генуэзские и армянские торговцы из Каффы, персидские и иракские купцы, а также вольные наемники–аланы, искавшие нового хозяина своим мечам. Переночевав, караван собрался следовать дальше в Хаджи Тархан. Караван–баши Изеддин, выходец из Бухары, внимательно оглядев Арслана и Ширин, согласился взять с собой за небольшую плату и указывал на хвост шествия. Все вместе они отправились в путь.
Арслан и Ширин, вынужденные плестись позади груженных верблюдов, поднимавших клубы пыли, закрыли лица платками и молчали всю дорогу, обмениваясь только взглядами. Они общались лишь на коротких привалах, но, находясь под пристальным наблюдением аланов и других членов шествия, они не чувствовали себя свободно и раскованно.
При переходе местечка Укаку, рядом с рекой, аланы повели себя очень странно. Собравшись вместе, они ускакали подальше, так чтобы никто не мог слышать их разговоры. По их напряженным и заговорщицким лицам, Арслан почувствовал что–то неладное. Он взял под уздцы лошадь Ширин и направился в голову шествия.
Поднялся ветер, зашумел высокий камыш по берегам и громко закричали утки, будто кем–то потревоженные. Арслан пристально всмотрелся в заросли.
– Эй, когда мы продолжим путь?! – не выдержал напряжения Изеддин.
Он последовал за аланами, а когда приблизился к ним, они окружили его, скрыв от взглядов. Со стороны не было видно, что происходит. В этот момент из камышей раздался звук, похожий на крик водоплавающей птицы. Арслан заметил толпу всадников, быстро приближавшихся к каравану. Он схватил поводья лошади Ширин и хлестнул своего коня.
– Нападение! Спасайся! – крикнул Арслан и помчался прочь, увлекая за собой девушку.
Купцы и торговцы запричитали, не зная, что им делать. Они растерянно искали охрану и караван–баши. Аланы расступились и все увидели под ногами их коней окровавленный тело Изеддина. 
– Предатели! Убийцы!! – раздались отчаянные крики.
Генуэзцы и армяне выхватили сабли, а персы и иракцы встали на колени, моля о пощаде.
Из зарослей камыша выскочила еще одна группа всадников, вооруженных пиками, кривыми мечами и топорами. Они размахивали оружием, угрожая и приказывая лечь всем на землю. Аланы приветствовали их, высоко подняв свой бунчук. Караван был окружен со всех сторон разбойниками. Торговцы из Каффы заняли круговую оборону, вокруг своих верблюдов, но, видя, что силы их неравны, тихо переговаривались между собой, обсуждая возможный откуп.
***
Арслан и Ширин мчались вдоль берега реки, разыскивая переправу. За ними устремились три разбойника. С диким криком и улюлюканием, размахивая над головой арканами, преследователи настигали их на своих низкорослых и лохматых лошадях. Ширин с ужасом вспомнила, как такие же лихие люди захватили её в плен. Прижимаясь к шее лошади, она молилась о том, чтобы в этот раз несчастье не повторилось. Арслану приходилось гнать своего коня и держать поводья лошади девушки, лихорадочно думая о спасительной переправе. Тут он почувствовал, как аркан зацепил заднюю часть седла, отчего его конь замедлил бег. Тут же второй аркан достиг Ширин, и она с плачем и криком ухватилась за Арслана. Так, сцепившись, они скакали некоторое время, пока их преследователи окончательно не догнали их. Радостно переговариваясь и ругаясь, разбойники окружили их. Арслан сжимал в руке короткий кинжал, и будто подчиняясь приказам сошел с коня. Поглядывая на объятую ужасом Ширин, он покорно сложил руки перед собой и ждал, когда кто–то из разбойников подойдет к нему.
Почувствовав легкую добычу и не ожидая сопротивления, один из преследователей с довольной ухмылкой приблизился к конийцу. Арслан вдруг почувствовал, как внутри у него пробудилась неведомая сила. Она зародилась в груди и стремительно растеклась по всему тело. Вены на руках вздулись, глаза налились кровью. Он невольно тихо зарычал, будто хищник, предупреждающий наступление врага. Его словно охватил волчий дух, руководя действиями.
Подпустив к себе разбойника вплотную, Арслан резким ударом всадил ему кинжал в нижнюю часть живота, незащищенную кожаным нагрудником. Издавая нечленораздельные звуки, разбойник широко раскрыл глаза, будто в удивлении, и повалился на землю. Он еще не успел упасть, когда у Арслана в руках оказались его лук и стрелы. С разворота Арслан выстрелил во второго преследователя, попав тому в шею.
Последний разбойник, оставив оружие на своей лошади, связывал руки Ширин, держа аркан в руках. Воспользовавшись этим, Арслан схватил конец веревки и резко дернул его на себя. Аркан затянулся на руках негодяя. Отчаянно сопротивляясь, он истошно завопил, но крик прервался, когда Арслан закинул ему на шею веревку и начал душить. Свирепая злоба кипела в теле конийца, заставляя его действовать решительно и хладнокровно, будто волчий дух, убитого им когда-то хищника, сейчас пробудился в нем.
Всё произошло так быстро, что Ширин не могла поверить собственным глазам. Она растерянно рассматривала место схватки, переводя взгляд с одного убитого разбойника на другого. Наконец, поняв, что они свободны, она подбежала и обняла конийца, орошая его неподвижное и ожесточённое лицо своими горячими слезами. Её объятия привели в чувство Арслана.
Не теряя ни минуты, они быстро вскочили на лошадей и помчались прочь. На их счастье, брод оказался поблизости. Беглецы перешли реку, скрывшись в зарослях высокого камыша.


23глава
Хаджи Тархан.
Арслан и Ширин быстро удалялись от реки, не оглядываясь назад.
«Нам говорили, что с караваном путешествовать безопасно, а оказалось, что богатые караваны привлекают внимание разбойников. Вдвоём мы можем передвигаться быстрее, чем эта неповоротливая, отягощенная товаром процессия. К тому же оказалось, что аланы–охранники, которым доверили купцы свои жизни и имущество, предали их, сговорившись со злодеями», – размышлял кониец, всё ещё находясь в удручённом состоянии.
Он поглядывал на скачущую рядом девушку, на её красные от слез глаза и сжимал кулаки от возмущения, вспоминая недавнее событие.
Они мчались до наступления сумерек. Их взмыленные кони уже замедлили бег от усталости, когда на горизонте показались развалины саманного строения. Беглецы нашли приют в нем. Арслан стреножил лошадей и пустил их на выпас.
Ночь прошла тревожно, беглецы вздрагивали при малейшем шуме: то вдали тявкали шакалы, то где-то поблизости шарахалась лиса, то писк степной мыши заставлял прислушиваться к ночным звукам.
С рассветом они продолжили путь, увидев, что развалины домов были разбросаны по всей долине.
– Наверное, здесь стояло селение, – произнес Арслан. – Почему люди покинули эти края?
Они находили домашнюю утварь, осколки глиняных горшков, деревянные ступы для взбивания масла, обгоревшие куски ткани, войлока, невыделанные шкуры и скелеты домашних животных. Все говорило о том, что жители в спешке покинули свои жилища.
– Какое грустное зрелище, – сказала Ширин и показала на одиноко качающуюся на ветру палку, с помощью которой люди поднимали воду из колодца.
Арслан заглянул в колодец и убедившись, что в нём есть вода, радостно произнес:
– Колодец полон чистой воды.
Увидев обломок стрелы, застрявшей в деревянной стойке колодца, он с трудом извлёк его. Разглядев наконечник, кониец узнал в нём стрелу лучников Улуса.
– Похоже, люди бежали от воинов Озбек хана, – сказал он и показал находку Ширин. – Зачем нукеры беклербея напали на мирных жителей?
Девушка растерянно разглядывала разрушенные дома, пятна угасших очагов и вырубленные плодовые деревья. Она не знала, что ответить Арслану.
В своей жизни Ширин видела только счастливых и всем довольных жителей Великого Улуса, а также богатый быт кочевников, когда посещала праздники в стойбищах. Её окружали улыбчивые девушки, угодливые лавочники, бравые и крепкие нукеры отца.
Проезжая на высокой телеге по степи, она с детства видела из приоткрытых занавесок лишь тучные стада, табуны и отары, пасущихся на раздольных жайляу . Увидев сейчас разруху, она с сожалением размышляла об участи несчастных людей.
«Может, жители селения взбунтовались? Они не хотели подчиняться законам Улуса? Или причинили вред служащим Великого хана?» – размышляя она.
Арслан и Ширин не стали задерживаться. Они отправились дальше, проезжая мимо высоких курганов, рассыпанных по степи. Из белеющих верхушек ковыли выглядывали каменные изваяния, издали они напоминали могучих великанов–батыров, стоящих на страже Великой Орды. Облик этих каменных богатырей напоминал тюркских воинов – шлемы с острыми навершиями, пышные закрученные вверх усы и пояса с мечами. Некоторые истуканы держали в руках чаши, напоминая о традиционном степном гостеприимстве. Встречались женские балбалы, их одежды украшали орнаменты, а головы венчали высокие колпаки, из-под которых свисали заплетенные косы.
Разглядывая эти необычные каменные памятники, спутники не заметили, как сбились с пути и забрели в глубь долины с оврагами. Арслан разглядел следы людей по утоптанным тропинкам и кизякам . Он указал девушке на глубокий овраг с большими норами вдоль обрыва. Из одной из них вышел человек в кыпшакской одежде. Он выглядел испуганно. Щурясь от яркого солнца глаза, незнакомец настороженно рассматривал гостей.
– Не пугайтесь, – произнес Арслан, обращаясь одновременно к Ширин и незнакомцу.
Вдруг, из темноты оврага, стали появляться люди в поношенной одежде. У них был боязливый вид. Путники поняли, что глубокий овраг служил прибежищем этим людям, выкопавших себе жилище в нем.
***
– Наш род корюк уже давно живет здесь, – немного позднее рассказывал на кыпшакском языке престарелый, но ещё крепкий глава селения.
Он пригласил гостей в своё скромное жилище, вырытое в земле. Внутри всё напоминало юрту – сундуки со сложенными на них одеялами, кошма на полу и дастарханом на нем, но очаг всё же был не в центре, а на женской стороне жилища.
–  Меня зовут Баян, - продолжал говорить он. - После того, как наше селение разрушили нукеры улусбека Турумтая, нам пришлось искать спасение в этом скрытом от постороннего взгляда овраге. Скот мы пасем украдкой, вдали от посторонних глаз, а сами отсиживаемся в пещерах.
Услышав имя своего дяди, Ширин отвернулась, пытаясь скрыть свои чувства. Арслан предложил помощь в виде нескольких золотых монет и продолжил расспрашивать:
– Почему воины Улуса напали на вас?
– Наш род входил в Орду беклербека Ногая . Мы не знали бед и лишений, пасли скот, возделывали землю, выращивали просо и ячмень, торговали с соседями. Конечно, садились на коней и брали в руки оружие по приказу нашего вождя, чтобы принять участие в его походах. Ходили войною на северных князей и румийцев. Но те счастливые времена прошли, когда наш защитник и повелитель погиб от руки хана Тохты. После этого начались гонения и преследования.
– Но почему простой народ страдает от распрей ханов?
– Они потребовали от нашего рода полного подчинения и признания хана Тохты, но ведь он убил нашего правителя и большинство выразили неповиновение. Тогда нас обложили непомерными налогами, забирали юношей в войско, а девушек в гаремы, – воспоминал Баян, поглаживая свою длинную седую бороду. – Большинство наших кочевий вынуждены были подчиниться. Вспыхнули распри среди нашего народа, и мы разделились. Кто хранил память об отважном Ногае, откочевывали из пределов Улуса. К несчастью, мы подвергаемся преследованиям и травле. Даже со стороны тех, кто в прошлом были нашими подданными.
Арслан и Ширин смотрели на обездоленных людей, вынужденных скрываться, и слушали рассказы об их тяжелой жизни.  До них доносился приглушенный женский плач и, услышав его, Баян пояснил:
– Это плачут наши женщины, потерявшие детей! Мало того, что нас грабят и избивают, так еще отнимают детей и девушек для продажи в рабство. Это настоящее бедствие для нашего рода!
От увиденного и услышанного Ширин закрыла глаза, обхватила ладонями голову и запричитала:
– О, Аллах, пошли этим людям спасение и облегчение в их горе!
Она крепко сжала ладонь Арслана и прошептала ему:
– Я обязательно должна помочь этим несчастным! Как только мы вернемся в Улус, я буду умолять нашего улусбека о прощении этого рода.
За дастарханом собрались около десяти жителей подземного стойбища. Арслан и Ширин вглядывались в их лица и замечали в глазах надежду и веру в лучшее.
***
Утром Арслан и Ширин покинули племя и направились к городу Хаджи Тархан. Преодолев один фарсах, они оказались на оживленном пути. Многочисленные груженные повозки, запряженных мулами, лошадьми и двугорбыми бактрианами, не спеша везли товары и своих наездников по древней торговой дороге.
Всюду слышался разноязыкий говор, мелькали папахи черкесов, болгар и армян, еврейские широкополые шляпы и пейсы, генуэзские и румийские плащи, арабские и тюркские тюрбаны и чалмы. Чаще встречались лохматые, меховые борики и белые, расшитые цветными нитками, войлочные колпаки кочевников.
Путники разглядывали людей при въезде в Хаджи Тархан, не зная, где им остановиться. Дорогу преградила большая богатая процессия, состоявшая из сотни верблюдов, лошадей, с высокими арбами и паланкинами.
«Какая–то важная персона совершает путешествие, – догадался Арслан. – Лучше будет уступить дорогу, тем более что их сопровождают десятки вооруженных грозных нукеров».
Он взял под уздцы лошадь Ширин, чтобы её четвероногий друг не испугался громких криков. Наблюдая со стороны за караваном, они слышали весёлый девичий смех и музыку, раздававшуюся из паланкинов, раскачивавшихся на арбах. Вдруг Ширин всплеснула руками и подалась вперед:
– Я слышу знакомый голос! Неужели это наши девушки из ханского дворца?! Бейелун! Умут! Чичек! Неужели это вы?!
В ответ на её призыв легкая ткань паланкина раздвинулась и из неё показались весёлые женские лица, с серебряными украшениями на косах и висках.
– Ширин?! Ты жива?! О, Боже, неужели это ты?! Слава Аллаху!!!
Женщины приказали остановиться и наперебой стали звать к себе Ширин. Арслан недоуменно наблюдал, как Ширин бросилась в объятья девушек, восседавших в богатой палатке. Он терпеливо наблюдал со стороны за эмоциональной встречей, женскими слезами и весёлым щебетанием.
«Видимо это женщины из семьи хана или улусбека Турумтая, – рассуждал кониец. – Можно понять их радость. Ведь её семья, наверное, не чаяла увидеть свою родственницу живой и невредимой!»
– Арслан?! Салам алейкум! Ты ли это, мой друг?! – услышал за спиной знакомый голос кониец.
Он напомнил ему об арабских приключениях в далеком Магрибе. Арслан узнал этого человека в кыпшакском наряде, состоявшего из широких кожаных, расшитых, штанов и дорогого шерстяного бешмета , с орнаментами на рукавах и плечах. Голову его украшал высокий белоснежный колпак с синей кисточкой на макушке. На ногах красовались ярко–желтые сафьяновые сапоги с загнутыми вверх носками.
– Уалейкум салам, Абу Абдулла! Тебя не узнать в этом наряде, – признал Арслан своего давнего спутника в Магрибе.
– А ты такой же бравый тюркский муж! Ничуть не изменился! – араб сошел с коня и распахнул руки для объятий.
Они тепло поздоровались и пользуясь тем, что караван остановился, завели беседу.
– Слава Аллаху, ты жив и здоров! – искренне радовался Абдулла. – Я постоянно молил Всевышнего за тебя!
Араб рассказал, что после их расставания, он отправился в паломничество в Мекку и Медину. Получив звание хожди и кадия, Абдулла совершил путешествие по странам Аравии, затем посетил Шам, Ирак и через море прибыл в Анадолу.
– Дорогой друг, я убедился в твоём правдивом рассказе о братстве ахиев! Пусть будет доволен вами Аллах! Они соревновались между собой, чтобы принять меня, угостить, одарить подарками! Такого искреннего и теплого гостеприимства я не встречал нигде! Абдулл прослезился, и не стесняясь своих чувств, продолжил:
– Все тюрки от ремесленников до беев оказывали мне внимание, положенное важному гостю! Я видел города Кайсери, Караман, Нигде, Измир и Сёгют. Я поражался их устройству и богатству, благочестию их жителей. Меня принимал сам Орхан бей и одарил деньгами! Я беседовал с шейхами и имамами в великолепных мечетях. Затем я через Синоп переплыл Кара Дениз и побывал в Каффе
– Как прекрасно! – перебил араба Арслан. – Ведь я тоже прибыл в Улус через Кырым! А сейчас ты куда направляешься?
– По воле Всевышнего и милости Озбек–хана, я сопровождаю в Константинополь его жену, дочь императора Византа. Она пожелала увидеть своих родителей, так как собирается подарить наследника хану. Ах, эти женские капризы! Хан отпустил её, снарядив дорогу огромное сопровождение. А я, так мечтавший увидеть прославленный город неверных, уговорил отпустить меня с ними. Теперь я следую за царицей, – довольно поведал Абдулла. – Её милость и щедрость не знает границ! Ханша постоянно одаривает меня подарками, пусть будет доволен ею Аллах!
– Благодаря любопытству и страсти к путешествиям ты познаешь мир, новые страны и народы! – восхищался Арслан, разглядывая повзрослевшее лицо араба. – Ты несешь свет заблудшим, объясняешь законы своими знаниями.
Абу Абдулла, положив правую ладонь на грудь, сердечно благодарил друга и пожелал ему удачного окончания пути. Узнав, что Арслан везёт девушку, освобождённую из плена к своей семье, араб тут же прочитал молитву, благословляя друга и добавил:
– Всевышний направил тебя по этому пути для того, чтобы ты совершил благой поступок! Это добрый знак! Надеюсь, мы ещё встретимся! Если Всевышний позволит, то я хотел бы продолжить путешествие дальше, через земли Великого Улуса в Делийский султанат. Меня интересует жизнь правоверных в далеких странах, где обитают слоны и говорящие попугаи. И затем я мечтаю вернуться в Танжер и описать все мои приключения в книге.
   - Уважаемый Абдулла, желаю тебе благополучно закончить своё невероятное путешествие! – искренне пожелал кониец. И, будто пытаясь получше запомнить своего марроканского друга, пристально поглядел в лицо араба. – А если эта книга дойдёт до наших земель? Как будет записано имя автора?
   - Я подпишу свою книгу полным именем. Запоминай! – со смехом ответил мароканнец. -Абу Абдуллах Мухаммад ибн Абдуллах ат-Танджи ибн Баттута!
Абдулла и Арслан уже собирались попрощаться, как араб, вдруг вспомнив, схватил руку конийца:
– Мой друг, совсем забыл! Когда я был в Конье, то имел счастье увидеть твоих родных!
Арслан от этих слов заволновался.
– Ты видел мою семью?!
– Твоих братьев, Жалила и Мустафу. Это произошло на рынке, когда я со спутниками искал съестную лавку. Нас окружили незнакомые люди и схватили поводья наших лошадей. Мы были в растерянности, не знали, что подумать. Вокруг никто не говорил по–арабски. Эти люди что–то громко обсуждали, спорили и тянули за собой. Я, грешным делом, подумал, что нас хотят ограбить. Но тут появился незнакомец, знавший наш язык, и объяснил, что это ремесленники братства ахиев и они желают пригласить нас к себе на постой. Мы разговорились с ним, и я поведал ему о том, что во время путешествия по Магрибу встретил человека из Коньи, также из ордена ахиев. Рассказал о тебе и назвал имя. Тут рядом оказался второй незнакомец, его брат. Они оба так удивились и поразились моему рассказу! Стали подробно расспрашивать обо всем и признались, что они твои братья! Это были Жалил и Мустафа!
Арслан от волнения покраснел, глаза наполнились слезами и сжав руку Абдуллы, он продолжал слушать.
– Твои братья тоже сильно волновались. Ведь они думали, что ты сгинул, пропал. И уже не чаяли услышать о тебе. Особенно не находила себе место твоя Зебейде–ана.
При этих словах у Арслана сильно забилось сердце, будто хотело выскочить из его груди. Он еле сдержался, чтобы не заплакать.
    – Как они, живы, здоровы?
     – Слава Аллаху, у них всё хорошо. Трудятся и молятся за тебя, за твоё благополучное возвращение. Я сказал им, что ваш брат и сын настолько силён духом, твёрд в своих помыслах и намерениях, что обязательно дойдет до своей цели! Можете не беспокоиться! Вам остаётся только молить Всевышнего о защите раба божьего Арслана!
Они расстались под мелодичные звуки трубы, предупредивших о движении каравана. Стоя на обочине оживленной дороги, Арслан и Ширин провожали взглядами медленно вышагивающих и поглядывающих свысока верблюдов, лошадей, искусно украшенных кистями и телеги с важными пассажирками.




24 глава
Туран в султанате Османа
В знак благодарности Ферхад бей снарядил для Турана несколько лошадей с коржынами, полных съестных запасов, одежды и дал ему сопровождающих, чтобы благополучно добраться до Коньи. Перед прощанием бей племени Хамидогуллары ещё раз поблагодарил посланника Улуса за помощь и обещал в свою очередь впредь не спешить обнажать свой меч против соплеменников.
Через один переход, когда показались предместья Коньи, Туран с нукерами решили сделать привал в постоялом дворе Кашынхан. Один из нукеров по имени Кылыч, высокий силач с огромными кулаками, словно шары буздыгана  и тяжелым взглядом, заявил Турану:
– Уважаемый гость, мы проводили Вас, как и приказывал нам бей, до Коньи и теперь я хочу отправиться дальше, в бейлик Орхана.
Туран посмотрел на богатыря и переспросил:
– В бейлик Орхана? А где это? Вас туда послал Ферхад бей?
– Это дальше, почти на самом западе Анадолу, в области Сёгют. А наш бей ничего не знает о моём решении. Даже мой напарник только сейчас услышал эту новость, – Кылыч взглянул на своего друга. – Прости, Кара, что раньше не сказал! Я боялся, что ты расскажешь об этом нашему бею. А может ты со мной отправишься к Орхану–гази?
Кара, смуглый, молчаливый воин с зелеными глазами и заплетённой косой, немного растерялся от услышанного. Он неуверенно кивнул головой, но было непонятно, соглашается он или отказывается.
– Ты хочешь покинуть своего вождя, чтобы служить другому бею? – наконец понял Туран. Он вспомнил, что где–то слышал о героях, которые находятся на границах с Византом и постоянно сражаются с неверными, чтобы создать свой султанат. Ему захотелось увидеть этих смельчаков, возрождающих славу тюркского племени.
– Если я захочу присоединиться к тебе на пути к Орхану–бею, возьмешь ли ты меня с собой? – спросил с надеждой Туран.
– Ваше желание угодно Аллаху! С божьей помощью мы отправляемся сейчас же! – ответил Кылыч и положил свою тяжелую руку на плечо Турана. – В путь! Оставив Кара в караван–сарае, они вскочили на коней и отправились на запад.
Всю дорогу Кылыч рассказывал Турану о победах воинов бейлика в Сёгюте. Он поведал ему об отце Орхана, Осман-гази, о легендарном Эртугруле и их подвигах.
– Мы с детства слышали об самоотверженной борьбе с крестоносцами, румийцами и монголами. Когда я подрос, то мечтал попасть в ряды их храбрецов. И вот сейчас это время пришло, и я увижу Орхана–гази!
– А почему ваши беи не стремятся возвысить знамя вашего бейлика? – спросил Туран, удивляясь речам нукера.
– Эх, наши беи… – разочаровано произнес Кылыч. – Они только и думают о своей выгоде, занимаются торговлей и давно уже не снаряжали армию в поход. Я ждал, когда начнется объединение бейликов, вместе лучше противостоять врагам! Один только Осман–гази призывал всех беев сплотиться против врагов, но вожди бейликов не хотели терять власть над своими стойбищами.
Турану нравились слова этого сильного и мудрого воина, он ещё раз убедился, что идея объединения всех тюркских племен живет в народе.
– Я слышал многочисленные призывы гонцов от Орхана, я видел тех героев, побывавших в битвах, и ощущал большую поддержку народа. Всё больше наших батуров уходили к нему, и вот настал мой черед! – добавил Кылыч.
Охваченные желанием присоединиться к султанату Осману, они проскакали без отдыха несколько дней, останавливаясь лишь для того, чтобы накормить и напоить лошадей. На границах султаната их встретили вооруженные всадники и после проверки пропустили дальше.
Мелкие и крупные караваны, торговцы с телегами, мулами и ослами везли товары из других стран и городов. Они теснились на дорогах, ведущих в Сёгют, Биледжик, Инегёл и Енишехир. Оживленная торговля способствовала развитию рынков. Местные беи были заинтересованы в этом. Устранив лишние пошлины, они поощряли тюрков заниматься новыми ремеслами.
В пути Туран и Кылыч встречали группы всадников, желавших присоединиться к армии Орхана. Немало было таких же храбрецов, как и Кылыч, которые приняли решение стать воинами бейлика Османа и участвовать в его борьбе.
Всех прибывших принимал Чагры-альп, важный и опытный воин, служивший ещё отцу Орхана, Осману–гази. Большой лагерь в предместьях Сёгюта, был огорожен деревянным частоколом, а сотни войлочных жилищ служили временным пристанищем новым воинам. Турана не пустили внутрь. Ему пришлось попрощаться с Кылычем.
***
Туран знакомился с Сёгютом и его жителями. Он посетил могилу Эртугрула гази, присоединившись к прихожанам и паломникам. Многочисленные дервиши читали стихи и поэмы, посвященные отцу султана Османа. Город приятно удивил кыпшака своими чистыми мощенными улицами и просторными рынками. Многолюдный базар шумел разноязыкой речью. Туран видел румийцев в длинных плащах, генуэзцев в широких шляпах, латинян и монахов в черных рясах. Евреи и армяне торговали в лавках, а венецианцы бойко договаривались с ними о снижение цены. Немало было на базаре персов, арабов, басрийцев и курдов. Туркменские мастера предлагали свои ковры, пользовавшиеся большой популярностью в Европе, кузнечные и кожаные изделия. Прилавки пестрели от изобилия шелковых и парчовых тканей, цветных одежд, звонкой посуды, изысканной обуви, различных медных и бронзовых светильников и лампад.
Над базаром висел аромат смеси заморских специй и аппетитных кушаний, привлекавший голодных посетителей рынка. Туран не удержался от вида жаренных кебабов и присел за низкий столик, накрытый цветной скатертью. Он ел сочное мясо с овощами, запивая айраном и оглядывался по сторонам. Его внимание привлек престарелый, но крепкий старик, уверенно сжимавший посох и орудуя им, словно мечом, призывая какого–то нерадивого торговца к справедливости.
– Я тебе сейчас покажу, как уважать старых воинов! – глухо крикнул старик.
Он выбросил руку с палкой вперед и сбил высокий колпак с головы лавочника–армянина. Тот испуганно вскрикнуть и попятиться назад. Вокруг собрались люди. Туран заметил, что старик намеренно метился в головной убор, желая припугнуть лавочника. Острый взгляд посланника также разглядел многочисленные шрамы и рубцы на его руках и лице. Старик вертел палкой перед носом продавца, осыпая его ругательствами и, призывая в свидетели Всевышнего, клялся, что он сам накажет лавочника, без помощи мухтасиба .
Под таким напором лавочник сдался и стал извиняться за то, что подсунул некачественный товар требовательному покупателю. Он тут же заменил его на другой. Удовлетворенный старик зашагал прочь под одобрительные шепоты зевак. Туран последовал за ним, заинтересовавшись необычным посетителем рынка. Поравнявшись с ним уже у выхода, Туран кашлянул, чтобы привлечь внимание старика и произнес:
– Извините, уважаемый бей, могу ли я с Вами поговорить?
– А ты успел доесть свой кебаб? Ты тоже заметил мой удар? – ответил вопросом старик, хитро улыбаясь.
Его седые волосы были заплетены в косички, а туркменская круглая шапка съехала на бок. Он был одет в добротный кафтан и кожаные сапоги, украшенные изящной вышивкой. За пояс был заткнут длинный кривой кинжал.
«Он не похож на бедного жителя Сёгюта, да и взгляд слишком уверенный», – подумал кыпшак и удивленно спросил:
     – А Вы меня давно заметили?
      – Конечно! Я всегда всех замечаю, это привычка, – старик хмыкнул, оглядывая собеседника. – А ты, я вижу, издалека к нам прибыл…
     – Я путешествую между Улусом и Анадолу. Ищу единомышленников, знакомлюсь с нравами народов. Вы давно живете в Сёгюте?
       – Эх, да я, наверное, один из первых жителей этого благословенного города! Ещё когда здесь был удж беем Эртугрул гази. Я впервые оседлал коня и натянул лук, когда родился наш герой, Защитник веры, султан Осман. Плечом к плечу мы воевали вместе с ним, создавая этот бейлик! У нас была мечта! О, Аллах, где эти счастливые времена! Мы были молоды, дерзки, сильны, стремительны. Не то, что происходит сейчас… – вздохнул старик, опираясь на палку.
       – Судя по тому, как Вы управляетесь посохом, ваши руки ещё крепкие! И глаза зоркие, раз Вы всё успеваете подмечать! –– улыбнулся Туран.
Старик удовлетворённо кивнул, присел на скамью под ивой у открытых ворот мавзолея Эртугрула–гази и жестом пригласил кыпшака присесть рядом.
     – Меня зовут Абдурахман, – старик отложил посох и вытащил бирюзовые чётки.
Туран обратил внимание, что вместо одной из бусинок на четках был красный камень в форме яблока.
– Когда–то для врагов тюрков моё имя звучало, как пугающий гром, как рёв медведя, как грохот камня, падающего с горы. Но, всё проходит… – старик вздохнул. – По воле Всевышнего я ещё жив, наслаждаюсь старостью и могу лицезреть великие деяния наших детей и внуков.
– Если Вы были сподвижником Эртугрула, то Вам, наверное, есть что рассказать о том, как вы продолжили завоевания, начатые отцом Османа–гази? – Туран поддался вперед и всмотрелся в суровое лицо Абдурахман–альпа.
«Неужели этот ветеран – член нашего тайного братства?» - подумал кыпшак, а вслух произнес:
– Ваши рассказы должны воодушевлять молодых храбрецов!
– Да, конечно, – старик задумчиво посмотрел вдаль. – У меня нет отбоя от слушателей, я желанный гость в компании воинов Орхана. Ветеранов армии Османа осталось мало. Нас ценят, уважают, жертвуют нам казну завоёванных крепостей. Если пожелаю, могу сам принять участие в походе! Мой меч ещё не затупился и не заржавел в ножнах!
Туран смотрел на этого бывалого воина, прошедшего сотни сражений, на его покрытые шрамами загрубевшие руки и видел в его глазах отблески далеких сражений. Он слышал в его рассказе звон и лязг оружия, стоны раненных и победный бой барабанов. Он был уверен, что Абдурахман–гази приверженец идей и сторонник одного с Тураном сообщества.
– Так хотелось бы увидеть ваших батуров в деле, – мечтательно произнес посланник Великого Улуса. – Я был свидетелем героизма тюрков в Ширване и Азербайджане. Думаю, что доблесть воинов султана Орхана также известна! Обмен военным опытом и знаниями может быть полезен нашим народам.
Абдурахим–альп, прищурившись, слушал и смотрел на Турана. Жизненный опыт и мудрость подсказывали ему, что перед ним не просто любопытный незнакомец, а умный и бывалый тюркский муж.
– Вижу, что ты непраздно интересуешься всем, – произнес старик и, задумавшись на мгновение, произнес: – Хорошо, я смогу помочь тебе. Меня как раз призвали на совет беев, в окрестностях крепости Атранос. Поедем вместе, может, нам повезет, и мы увидим битву.
Туран обрадовался, но сдержал свои эмоции, приложив руку к груди, он выпалил:
– Благодарю, уважаемый Абдурахман–альп! Я готов!
Ветеран легендарных битв пригласил гостя к себе домой, где они ожидали нукеров Орхан–бея. Туран показал ему талисман в виде яблока, что вызвало неподдельное удивление и восторг старика. Он крепко обнял кыпшака за плечи и, понизив голос, рассказал о том, что на этих землях число сторонников их братства увеличивается. Однако, заметил гази, также растет число их противников.
– Пока мы не обрели нужную силу и мощь, необходимо скрывать наши истинные цели и намерения, – заключил ветеран.
 Через несколько дней Абдурахман–альп и Туран, в сопровождении двух батуров выехали в окрестности крепости Атранос, где собиралась армия султана.
Скрытый от посторонних глаз, огромный, состоящий из сотен шатров, лагерь, расположился в лесу. Туран увидел несколько тысяч хорошо вооруженных всадников–мюсемемов и пиаде, пеших воинов, готовых к захвату крепости. Среди них выделялся большой отряд батуров, облаченных в железные доспехи и шлемы. Они окружали шатер султана Орхана, ожидая его появления.
– Это наши гази, великие воины, самые преданные люди султана, да хранит их Аллах! – восхищенно произнес Абдурахман, заметив внимание Турана, и добавил: – Тебе лучше оставаться здесь, за пределами лагеря. Я удаляюсь на совет беев, там я сообщу о тебе.
Совет беев продлился до ночи. Когда обсудили все вопросы о захвате крепости Атранос, приглашенные ветераны и беи начали расходиться, но Абдурахман–альп их остановил и произнес:
– Уважаемые соратники и беи, со мной прибыл гость. Он из Великого Улуса. Из далеких восточных земель Дешт и Кыпшака. Он желает присоединиться к нашему походу.
– А не лазутчик ли это из стана наших врагов? – беспокойно спросил бей в высоком меховом колпаке, обернутым тканью.
– Я провел с ним несколько дней, он был гостем в моем доме, – спокойно ответил Абдурахман, ожидая такого вопроса. – Поверьте моему жизненному опыту, это точно не лазутчик. Его любопытство в том, что он служит при дворах ханов и беков.
– А вдруг он сообщит неприятелю сведения о нашей армии? – перебил старика Умур бей, ветеран Османа–гази.
      – Да, он служит хану, – терпеливо повторил Абдурахман. – Но сердце его болит за весь народ. Его действия никак не навредят нам, а наоборот, я думаю, улучшат отношения с соседями.
 – Там хозяйничают монголы! – вставил Умур бей.
       – Это правда, – ответил Абдурахман. – Но это было сто лет назад. Сейчас от монголов осталось только имя. Они растворились среди тюрков. Даже во главе их Орды стоят тюрки. Сейчас в Великом Улусе властвует Озбек–хан. И самое главное! – старик поднял палец вверх. – Этот хан сделал ислам государственной религией! И принял имя Мухаммед!
Вокруг все зашептали, переглядываясь друг с другом.
       – Они – наши братья–правоверные! И нам надо налаживать с ними дружеские отношения, – продолжил Абдурахман. – Этот молодой кыпшак будет этому способствовать. Он часто бывает в составе посольств, знает языки и науки. Думаю, что и нам он будет верно служить.
       – Тогда надо отправить с ним в Улус наших шейхов, улемов и хафизов. Пусть помогут укрепить иман нашим братьям, – предложил Умур. – Заодно они всё увидят своими глазами.
Это предложение пришлось по душе всем присутствующим. На том и порешили.
В лагере уже затухали костры и тлели факелы, а Туран всё ещё находился под присмотром охранников. Они поделились с ним едой, пригласив к очагу. Кыпшак по своему обыкновению повел беседу о единстве тюркского племени, общих обычаях и традициях. Их беседу прервали шаги, и из темноты донёсся приказ:
– Проводите представителя Улуса в шатер Абдурахман бея!
Турана вошел в просторный шатер, где увидел ветерана в обществе двух беев.
– Проходи, мой молодой гость, – пригласил старик и кивнул на беев. – Наши уважаемые беи хотели увидеть тебя, нашего гостя из далекого Великого Улуса.
Туран поклонился и присел на мягкий ковер.
– Я убедил султана и беев, что твоё присутствие будет полезно для нашего бейлика, – устало произнес Абдурахман.
Он полулежал на подушках. Обведя взглядом беев, Абдурахман продолжил:
– Мои соратники, этот кыпшак рассуждает здраво. Дай Бог, чтобы его мечты воплотились в жизнь, а наши дети и внуки увидели лучшую жизнь!
– Аминь! Аминь! – отозвались присутствующие.
Туран был рад, что ему встретился такой мудрый и великодушный человек, как Абдурахман. Этот умудренный жизнью старик оказался членом братства «Кызыл Эльма». Он всей душой принял идеи и мечты молодого гостя, и теперь старался помочь ему, донося их до своих соплеменников и султана.
Туран проговорил с беями до самого утра. Они обмениваясь мнениями и предложениями об установлении крепких связей между султанатом Орахана и Великим Улусом. Туран с воодушевлением принял намерение беев послать вместе с ним в Улус группу правоведов. Он добавил, что неплохо было бы включить туда архитекторов, законоведов, ремесленников и ученых.
Весь следующий день Туран наблюдал, как воины занимали свои позиции, согласно плану, принятому ночью на совете. Пешие лучники, пиаде, ушли за холмы. Отряд батуров Орхана скрылся в густой роще. В лагере осталась тысяча легко вооружённых всадников, в нетерпении гремя оружием и гарцующих в ожидании команды. Их возбужденные лошади покусывали удила, теребили ушами и били копытами, вздымая пыль. 
– Эти воины уже долгое время осаждают крепости неверных, – пояснил Абдурахман. – Они ждут, когда начнутся решительные действия. Нам повезло, мой молодой друг, кажется, сегодня наступил этот долгожданный день!
Раздались радостные крики среди воинов, перед ними появился султан Орхан. Красивые кожаные доспехи, покрытые металлическими пластинами, закрывали его широкую грудь, плечи, руки и ноги. На голове у него был до блеска начищенный шлем. Его конь с мощным крупом тоже был защищен доспехами. Султан поднял руку с мечом, призывая к вниманию, и произнес в наступившей тишине:
– Мои грозные храбрецы! Мои мужественные герои! Настал час битвы! Помните, победа принадлежит Аллаху! Мы идём на крепость! Действуете согласно приказам ваших беев!
Заиграли трубы, загрохотали барабаны, перекрывая возгласы, затрепетали знамена и флаги, заржали лошади, всё пришло в движение. Все всадники помчалась к стенам крепости Атранос. Они приблизились на расстояние полета стрелы к воротам и стали громко дразнить и ругать неприятеля.
– Это действие продолжается уже много дней. Защитники крепости не поддаются на эти уловки, но сегодня… – Абдурахман–альп, хитро прищурившись, улыбнулся и показал на ворота. – Есть сведения, что неверные примут бой!
Туран недоверчиво поглядел на него. Он знал, что, если у осажденных есть запасы еды и воды, то лучший способ уцелеть для них – это отсидеться за крепкими стенами. Всё же кыпшак внимательно следил за воротами крепости. Его внимание привлекло активное передвижение на стенах. Командир защитников отдавал приказы, когда ворота со скрипом, будто предсмертным воем, шумно распахнулись. Из них стройными рядами начала выезжать конница румийских солдат. Они ощетинились копьями и закрывались большими каплевидными щитами. Ярко–красные плащи рыцарей словно предрекали трагическую развязку этого дня. Они проехали по опущенному над рвом мосту и стали наступать на воинов Орхана.
– Их несколько тысяч! Они сметут наших храбрецов! – отчаянно воскликнул Туран, приподнявшись в седле.
Абдурахман молчал наблюдал за развитием событий, напрягая глаза. Между тем войско византов, сохраняя строй, медленно приближалась к тюркам. Стрелы летели с обеих сторон. Первые ряды неверных уже вступили в бой, вклиниваясь в ряды мюсемемов. Завязалась отчаянная схватка. Над полем боя поднялась пыль, слышались лязг оружия, хруст сломанных копий, крики, рёв, воинственные вопли и военные кличи.
Туран, с замиранием сердца, наблюдал за сражением и не мог разглядеть, кто берет вверх. Он лишь разглядел, как тюрки заняли оборону, стойко защищаясь от превосходящего противника. Натиск румийцев усилился, они стали теснить воинов Орхана. Послышались радостные крики со стен крепости.
– Мы должны помочь нашим братьям! – не выдержал Туран и выхватил саблю из ножен.
Абдурахман метнул на него недоуменный взгляд, в котором одновременно промелькнуло удивление и уважение к гостю.
– Не спеши, Туран! – крикнул он. – Ещё не время!
Туран заёрзал в седле и неохотно вложил оружие в ножны. Тут до него донесся протяжный звук трубы, будто клич зверя. Мюсеменов почти вытеснили с поля боя, а, услышав этот звук, они начали отступать, удаляясь в сторону холмов нестройными рядами. Со стороны это походило на бегство. Со стен крепости и в рядах неверных раздались победные крики. Теряя контроль над ситуацией и расстраивая свои ряды, румийские солдаты бросились преследовать отступающих. В пылу сражения, опьяненные легкой победой, они не слышали приказов своих командиров, всё дальше отдаляясь от крепости.
Туран крепко сжимал рукоятку сабли, от волнения он кусал губы и чувствовал жар в теле. Неожиданно он подумал, что подобную картину боя он видел не раз.
«Бегство с поля боя, это же излюбленный прием кочевников ложного отступления!» - мелькнула мысль в его голове.
Размышления Турана тут же прервали одновременно возглас Абдурахмана и шум со стороны холмов. Сотни лучников обрушили тучи стрел на неверных, заставив их остановиться в нерешительности. Опешив от этого неожиданного нападения и прикрываясь щитами, они заметались, наскакивая друг на друга и создавая неразбериху. Многие из них падали под градом стрел.
Выждав, когда лучники закончат обстрел, из леса выскочил отряд батуров Орхана с кличем «Аллаху акбар!», обрушившись на византов. Началось настоящее побоище! Враг дрогнул от яростной атаки тюрков и обратился в бегство.
– Я понял этот смелый замысел! – срывающимся от возбуждения голосом прокричал Туран, выхватил саблю и, подстегнув коня, поскакал к месту сражения.
Абдурахман не успел его остановить и только взмахнул руками.
«Какой дерзкий и отчаянный кыпшак!» – подумал он, глядя вслед Турану.
Недавно отступавшие мюсемены, батуры Орхана и пешие пиаде все разом хлынули на врага. Впереди мчался, высоко подняв руку с мечом, султан Орхан и выкрикивал:
– Вперед, мои храбрецы! Мы из рода волка, не знающего страха!
Солдаты крепости бросились к распахнутым воротам, надеясь успеть укрыться за ними. Присоединившись к тюркам, Туран рубил своей кривой саблей спины бегущих румийцев в красных плащах, позабыв в пылу сражения, что он сам без доспехов, шлема и щита. Огромная толпа разбитых византов с воплями ринулась спасаться, создав давку на мосту и в воротах. Тем самым они не позволили закрыть их.
Преследуя врага, тюрки буквально на их плечах ворвались в крепость Атранос, сметая всё на своём пути. Оказавшись среди пеших воинов, Туран чуть не пострадал от одного из пиаде. Большой, лохматый тюрок, с горящими и безумными глазами, не признав в кыпшаке своего, ударил его тупым концом копья и свалив с коня, хотел взять в плен. Посылая проклятия, он замахнулся рукоятью кинжала, целясь в голову, но тут раздался окрик:
– Остановись, брат! Это наш друг! – успел окликнуть его знакомый бас.
Туран узнал голос богатыря Кылыча, вовремя оказавшегося рядом. Разгоряченный батур сидел верхом на сером коне, он сжимал в одной руке пику, а в другой окровавленный топор. В его глазах бушевало пламя битвы, из плеча сочилась кровь, а длинные волосы спадали на широкие плечи.
– Возьмите его под свою защиту! – горячо бросил Кылыч, заметив, что кыпшак без доспехов и щита, и умчался вперед.
Турана оттеснили назад, не позволяя наступающей массе воинов увлечь его за собой в открытые ворота крепости. Кыпшаку осталось только наблюдать, как армия Орхана, словно бурный горный поток, пробивший себе русло в твёрдых скалах, растекается по крепости Атранос, подавляя мелкие очаги сопротивления. Туран опустился на бурую от крови траву, не чувствуя под собой ног от волнения и усталости. Только сейчас его настиг страх смерти при виде валявшихся рядом окровавленных трупов и отрубленных конечностей. Вокруг слышались стоны раненных, мольбы о помощи и ржание искалеченных лошадей.
– Ну, что скажешь, мой молодой друг? – вывел его из оцепенения голос Абдурахмана.
Старик уже давно стоял рядом с Тураном, не решаясь побеспокоить его. Оглушенный и впечатленный сражением, посланник Улуса смотрел по сторонам рассеянным взглядом. Ничего не ответив на вопрос ветерана, он лишь кивнул, вытирая с лица пот дрожащими руками.
– Ты поступил безрассудно, бросившись в бой, но я тебя прекрасно понимаю, – сказал с уважением Абдурахман. – Я в твои годы тоже был очень горячим! И мог с голыми руками ринуться в бой! Удивляюсь, как я ещё дожил до преклонных лет, не познав вкус шахады … Сегодня нам не следует заходить в эту крепость, там сейчас устанавливается порядок, и мы будем лишь мешать.
Туран всё ещё не отвечал и старик, рассматривая его лицо, вспомнил о наставлениях Османа–гази и шейха Эдибали. Он положил руку на плечо кыпшака и тихо, почти шепотом, произнес:
– Мой храбрец, ты сведущ во многих науках, знаешь языки, являешься носителем многих знаний и тебе не следует впредь рисковать жизнью.
Увидев, что представитель Великого Улуса хочет возразить ему, он добавил:
–  Твоё желание стать мучеником похвально, но наш Пророк, Мир ему, сказал,что в судный день, чернила ученого перевесят кровь шахида ! Поэтому ты должен продолжать своё дело, а воевать – это дело воинов
25 глава
Арслан в Великом Улусе
Арслан и Ширин прибыли в Хаджи Тархан вечером, когда стражники уже закрывали широкие кованные ворота. На высоких каменных стенах горели факелы и появились вооруженные воины. Арслану пришлось заплатить серебряную монету нукеру, отгонявшего пикой назойливых бродяг, пытавшихся пробраться в город.
Разыскав постоялый двор, молодые спутники заняли две комнаты. Они наконец то смогли отдохнуть и отвлечься от неспокойного путешествия и тревог.
Ширин не хотела, чтобы люди Улуса узнали в ней девушку из семьи беклербея. Она ходила, прикрывая полупрозрачной тканью лицо, но она снимала его, когда они оставались вдвоём. В такие минуты Арслан улыбался, думая о том, что только ему одному позволено любоваться её прекрасным личиком, слушать её голос, словно перезвон серебряных колокольчиков, заглядывать в её глаза, излучающие затаённую страсть и прикасаться к её нежным рукам.
Предчувствуя скорое расставание, Ширин как могла оттягивала это время и уговорила Арслана задержаться в Хаджи Тархане. Туран рассказывал конийцу об этом удивительном городе, но действительность превзошла всякие ожидания. Они гуляли по мощенным улицам, заходили на рынки, совершали молитвы в мечети, слушали странствующих артистов и музыкантов, наблюдали за гончарами и ткачами в квартале ремесленников. Их оглушал шум галдящей толпы и веселили уличные фокусники.
В съестном ряду молодые люди пробовали аппетитные блюда из птицы и рыбы, печеные в тандыре пряные бараньи ребра и овощи, хрустящие и воздушные изделия из теста, обжаренные на курдючном жире. Назойливые продавцы угощали их сладкой халвой, бекмезом  и диким мёдом. Невозможно было отказаться от радующих глаз сочных и ярких фруктов. А при виде огромной, в десять локтей, рыбы с вытянутой мордой, серебристой чешуёй и острым гребнем на спине, кониец и девушка застыли, будто встретили морского дракона из сказки.
– Этого морского великана выловили в море! – рассказывал довольный лавочник с кудрявой лоснящейся бородой. – Она весит как большой бык! А посмотрите сколько в ней было икры! Он показал на деревянную бочку с черными маслянистыми шариками.
Ещё много диковинных вещей увидели Арслан и Ширин на базарах города. Они слышали хвалебные разговоры купцов из Бухары и Хорезма об удачных сделках и большой прибыли. До них доносились разговоры арабских и персидских торговцев о благоприятном расположении Хаджи Тархана. Все они говорили о покровительстве беклербея, о важном решении правителя Великого Улуса построить здесь крепость, а также о всемерной поддержке рынка и прибывающих сюда в большом количестве иноземных гостей.
Путешественники видели, как поднимались каменные стены новой цитадели на холме посреди разбросанных ремесленнических рабатов и кварталов– махалей. Сюда стекались мастеровые из других областей, прельщенные отсутствием податей, недорогой жизнью и мягким климатом. Улицы были заполнены перекупщиками и лоточниками, бакалейщиками и зеленщиками. Фруктовщики с груженными телегами и разносчики с корзинами зычными голосами привлекали к себе внимание. Барышники и менялы предлагали выгодные сделки, а виноторговцы и продавцы бузы стояли на задворках базаров.
Близость к морю и реке с пользой использовали рыбаки, наполнявшие богатым уловом прилавки рынков. Благодаря им, морские дары каждое утро радовали взоры горожан. Ткачи и суконщики старались выполнить заказы придирчивых жителей, а мебельщики мастерили изделия для домов и дворцов. Для резчиков по камню, ганчу и дереву всегда находилось дело в мечетях, медресе и усадьбах.  Кузнецы, чеканщики и ювелиры, владевшие древними навыками, знакомились с образцами своих заморских собратьев, стараясь следовать запросам рынка. Хаджи Тархан становился похожим на города, стоявшие на Великой торговой дороге.
***
– Господин, проснитесь!
Громкий стук в дверь разбудил спящего Арслана на рассвете. В караван–сарае царила суматоха и слышалась беготня. Кониец выглянул за дверь заспанными глазами. Перед его комнатой стоял Айбар, смышлёный мальчик–служащий постоялого двора.
– Прибыли нукеры беклербея, они разыскивают вашу сестру Ширин! – сбивчиво сказал он.
Айбар часто крутился вокруг молодых гостей, приносил им еду и напитки, пытаясь услужить. Он рассказывал им обо всём, что происходило в караван–сарае и городе. Арслану нравился этот сообразительный мальчик и он нередко вкладывал в его маленькую ладонь серебряную монету, а Ширин обращалась с Айбаром ласково, как старшая сестра.
– Ширин?! – выдохнул Арслан и стал быстро одеваться.
Когда он выскочил во двор, то застал большую группу вооруженных всадников, гарцующих вокруг своего сотника и девушки. Рядом толпились работники и управляющий постоялого двора, не решаясь вступиться за свою постоялицу.
– Как вы смеете прикасаться ко мне! – возмущалась Ширин, пытаясь высвободиться из цепких рук нукеров.
Воины усадили её на коня и начали привязывать к седлу.
– Эй, ты, Жанатай, – кричала девушка сотнику в лицо, – кто тебе дал право так со мной обращаться?! Неужели мой отец?
Усталый сотник, с темным от дорожной пыли лицом и грозным взглядом не отвечал, наблюдая за тем, как связывали Ширин. Арслан приблизился, но увидев направленные на него копья, остановился. Ширин, увидев его, прикрикнула на нукеров:
– Не трогайте его! – и пояснила конийцу. – Это люди моего отца. Они пришли за мной! Хотя я просила Айтолду и Кунтолду не сообщать о том, что встретили меня, но, видно, они не послушались и отправили гонца. Хотели обрадовать мою семью! Прощай, надеюсь увидеть тебя в Сарайшыке! Я расскажу отцу о твоём благородном поступке!
Сотник резко оглянулся. С интересом поглядел на Арслана, ревниво осмотрел его и приказал своим воинам убрать оружие. Не получив никаких указаний на счёт конийца, Жанатай не не стал мешать общению недавних спутников.
– Милая Ширин, не волнуйся! Твой отец очень обрадовался доброму известию и хочет поскорее увидеть тебя! – успокаивал кониец девушку. – Можно понять его строгий приказ скорее доставить тебя к нему! Не сопротивляйся! Мы обязательно увидимся!
Подняв пыль и шумом распугав постояльцев, отряд нукеров во главе с Жанатаем выехал из ворот постоялого двора. Махнув на прощанье рукой девушке, Арслан огляделся. На опустевшем дворе рядом с ним стоял лишь испуганный Айбар, участливо заглядывая в лицо конийцу. Он пытался понять, насколько гостя расстроило это происшествие. Арслан, не выказывая огорчения, принял решение немедленно покинуть Хаджи Тархан и продолжить путешествие по Великому Улусу.
Он решил воспользоваться советом Исидора и посетил греческую общину. Ему было интересно, как устроена жизнь православных в Улусе Джучи. Конийца встретили Диодор, голубоглазый старик с медным крестом на шее. Рядом с ним стоял юноша-монах в сером одеянии. Услышав имена Исидора и Трифона, они отвели гостя в дом старосты при церкви. Проходя мимо молельного зала, путник увидел на выбеленных стенах православного храма деревянные иконы с ликами святых. На Арслана смотрели лики святых с золотыми фонами вокруг голов. Некоторые были запечатлены с книгами в руках и поднятыми ладонями. Особое внимание привлекли иконы с изображениями женщины в чёрном одеянии и ребенком на руках. В её взгляде Арслан почувствовал скорбь и тревогу. На одном изображении три христианина в смиренных позах сидели вокруг стола, а на другой пятеро бородатых греков в длинных одеяниях шли с посохами мимо церкви. Кониец будто оказался в другом, непонятном ему мире. Запах ладана и смирны, строгие одеяния монахов и их перешёптывания вызвали настороженность Арслана. Однако потом он увидел улыбки Диодора и старосты. Они предложили путнику помощь.
- Исидор не напрасно направил Вас в нашу общину. Он знаток человеческих душ, - произнёс Диодор. - Мы окажем Вам помощь.
Вечер провели за трапезой, рассказав Арслану о своей жизни в Улусе. Утром следующего дня все снова собрались за столом на прощальный завтрак.
- Мы уживаемся с мусульманами, иудеями, католиками и приверженцами Будды. Слава Богу, хан Озбек правит справедливо, он не делит людей по религиям, - произнёс староста на прощание.
Греки снабдили Арслана провизией и поручили юноше-монаху проводить гостя к Баруху, знакомому еврейскому купцу. Тот снарядил караван в Сарайшык и сегодня должен был отправиться туда.
Кониец присоединился к небольшому каравану из десяти верблюдов и нескольких мулов. Бойкие торговцев из Иерусалима, нагрузив своих двугорбых тюками с просом, ячменем, вяленой рыбой и сухими фруктами спешили на базар Сарайшыка. Всю дорогу они оживлённо спорили о ценах на рынках и выгоде, уверенные, что окружающие не понимают их язык. Арслан украдкой улыбался, не показывая вида, что стал невольным свидетелем их тайн.
С караваном шли строители мостов, прослышавших о планах возвести новый мост через реку Едиль. Их мулы везли семьи ремесленников и тяжелые деревянные сундуки с инструментами. Арслан наблюдал за простыми тружениками Улуса, размышляя о том, насколько переменчива его судьба. Только недавно он путешествовал с прекрасной девушкой, они наслаждались общением и вместе открывали для себя путь в новый мир. Приняв случившееся на постоялом дворе за поворот судьбы и волю Всевышнего, Арслан задумался о дальнейших планах.
 «Дойду до Сарайшыка, а там видно будет», – с суфийским спокойствием решил он, и подстегнул своего коня.
Месяц шавваль вступал в свои права. Это был месяц оживленного движения кочевников, время переездов и походов. Степь покрылась цветущим ковром из разнообразных трав, над которым порхали насекомые и птицы. Сайгаки стайками перебегали дорогу каравану, а куланы с любопытством наблюдали за вьючными животными со стороны. Высоко среди облаков парили хозяева неба, огромные беркуты и стремительные ястребы.
Пойдя два фарсаха вверх по Едилю, караван достиг переправы на закате. Желающих преодолеть реку было много. Среди палаточных стоянок вился сизый дым от костров и жаровен, стоял гул от развернувших свою деятельность многочисленных мелких торговцев всякой снедью, рыбой и снаряжением для переправы.
Большие меха, наполненные воздухом, плоты, связанные из бревен, веток и камыша, выдолбленные из стволов лодки были к услугам путников. В изобилии также были гладкие кожи, сшитые вместе так, что они были похожи на круглые лодки. Вольные люди, готовые за небольшую плату переправить желающих, осаждали стоянки караванов.
Арслан наблюдал, как его попутчики бойко торговались с хозяевами плота. Не раз проделавшие путь из Сарайшыка в Хаджи Тархан и обратно, лавочники знали цену и упрямо выторговывали выгодные условия. Наконец всё пришли к взаимному согласию и после беспокойной ночи под открытым небом, путники начали погрузку на плот, связанный из сотен пучков камыша. 
Посреди плота находились несколько шкур наполненных воздухом. Нагруженный товаром, плот слегка опустился в воду и как только на него забрались люди, предательски накренился. На лицах пассажиров появились неуверенность и страх. Однако, седовласый торговец Кудрет уверенно забравшись в центр плота, приободрил своих спутников:
– Будьте смелее! Я не раз переправлялся на этом плоту! Река спокойная и нет повода для беспокойства!
– Бисмилла, с именем Аллаха! – хором произнесли люди.
Оттолкнувшись шестами от берега, все тронулись в путь по реке. Верблюды и мулы плыли впереди за погонщиком. Бактрианы тянули канаты, привязанные к плоту и, благодаря своим четвероногим помощникам, люди благополучно переправились через реку. Рядом плыли лошади, за хвосты которых держались их хозяева, а некоторые сидели в обтянутых бычьей кожей лодках, связанных из согнутых веток. Кто заплатил больше, воспользовались вместительными лодками с командой гребцов.
На противоположном берегу царило столпотворение. Сотни людей желали перебраться в обратном направлении. Пока Арслан ожидал своих попутчиков, разбиравших груз, он обратил внимание на громкие недовольные возгласы людей, готовившихся к погрузке на лодки. Властным голосом их усмирял всадник, размахивавший ханским бунчуком:
– Я ханский гонец, везу важное послание в Хаджи Тархан! А ну–ка прочь с дороги! Вот тамга хана!
Богатые купцы, среди которых Арслан узнал генуэзцев, готовых заплатить немалые деньги за большие и надежные лодки, недовольно расступались. Они шептали проклятия на итальянском в адрес ханского гонца.
Дорога, по которой веками передвигались кочевья, армии завоевателей и караваны купцов, была утоптана. Пыль, поднятая караванами, долго не оседала и висела над дорогой. Лишь иногда, неожиданно прошедший дождь прибивал пыль к земле и тогда взору открывалось поистине великое зрелище. Тысячи людей передвигались по дороге в разные стороны. Их сопровождали животные: тонконогие дромадеры и лохматые бактрианы, арабские, кыпшакские и туркменские скакуны, выносливые мулы и ослы. Крупные быки тянули телеги с цветными высокими паланкинами и белоснежными юртами на них. Раздавались мычание и ржание скота, крики погонщиков, звуки кнутов, труб и ударов барабанов, весёлый смех и ругань, звон оружия, скрип колёс и топот копыт.
От этого зрелища Арслан ощутил мощь и величие Улуса. Он подумал, что активность купцов, ведущих караваны с полными тюками товара, богатые убранства шатров и юрт, пышные процессии сановников, сытые, ухоженные животные говорят о благополучии Улуса Джучи.
Караван останавился в постоялом дворе, построенном при хане Берке почти сто лет назад. Его сложили из саманных кирпичей и покрыли камышом В нём путники нашли свежую воду и лавки хлебопеков.
Следующий караван–сарай стоял у степного родника, и имел вид зеленого оазиса с плодовыми деревьями и цветником. Пересвист певчих птиц, воркование почтовых голубей и журчание воды создавали уют, а надежные высокие стены придали спокойствие путешествующим. Здесь было всё необходимое для путников, включая молельную комнату, хамам, склад, кухню и кузнечную. Нетерпеливые лавочники, не дожидаясь прибытия в Сарайшык, устроили торг прямо во дворе постоялого двора, поддавшись уговорам местных жителей.
Кыпшаки из ближайших кочевий и дехкане, возделывающие землю, частенько наведывались на постоялый двор, чтобы обменять шкуры, мясо, масло, молочные продукты, просо, ячмень и овощи на вещи, оружие и посуду.
Арслану хотелось быстрее прибыть в Сарайшык и он решил попрощаться со своими попутчиками. Несколько фарсахов он проехал через оживленные ремесленнические рабаты и поселения оседлых племен, когда–то перекочевавших вместе с монгольской ордой в земли Улуса. Проскакав целый день под летним зноем, Арслан увидел знакомое сооружение, напомнившее ему приют суфийских дервишей в его родной Конье. Приторочив своего усталого коня у входа, он с именем Аллаха на устах и поклоном переступил порог завии.
– Хош кельдин ! – ему радушно ответили и пригласили внутрь.
Во дворе оказалось чисто и просторно, от саманных стен веяло прохладой. По краям находились глиняные суфы, покрытые грубыми, шерстяными полотнами. На них сидели постояльцы, седобородые и молодые дервиши в одинаковых высоких войлочных колпаках и в стоптанных башмаках. Они вполголоса вели беседу между собой. На нового гостя никто из них не обратил внимание.
Завия служила местом, где ненадолго задерживались дервиши–скитальцы, ставших на путь–тарикат . Они не желали подолгу находиться в комфортных условиях. Ведь многие из них отрекались от земных благ и истязали себя долгими переходами под солнцем и ветрами.
Арслан попросил слугу позаботиться о своём четвероногом друге и прошёл в молельную комнату. Её внутреннее убранство напоминало небольшую мечеть с арабской вязью аятов и сур из Корана. На полу лежали молитвенные коврики из верблюжьей шерсти, а с потолка свисали бронзовые лампады разных форм и размеров. Среди них Арслан узнал пирамидальные светильники из Марокко, ажурные и медные лампы с цветными вставками из Аль Кахира, сельджукские из зеленого матового стекла, напоминавшие традиционные кувшины.
На стене у михраба висели два больших серебряных подсвечника с десятками свеч. Свет от них ярко освещал комнату и лица правоверных, готовившихся совершить молитву. Арслан присоединился к ним и воздал хвалу Всевышнему за то, что Он оберегает его, не даёт пропасть среди морских штормов, житейских невзгод, людских козней и зла.
Рассматривая внутреннее убранство, напоминающее небольшую мечеть, с расписанными арабскими письменами, аятами и сурами из Корана, Арслан вспомнил строки из рукописи Салима. Отрарский купец с теплотой отзывался о набиравшем популярность суфийском учении Ахмеда Иясави. Салим отмечал удивительное толкование этим выходцем из Яссы строк священной книги. И как понятна стала Истинная Вера кочевникам и жителям ремесленнических рабатов.
Шейх братства будто почувствовал желание конийца побеседовать с кем-то из обитателей завии. Он мягко завёл беседу и Арслан поведал ему о своём трудном и долгом пути из Коньи. Впечатлённый услышанным, шейх немного помолчал, слегка раскачивая седой головой. Затем, заглядывая собеседнику в глаза, настоятель дервишей тихо промолвил:
– Твой удивительный рассказ заставил меня вспомнить древнее тюркское сказание. Эти галеры, на которых ты побывал, словно драконы заглатывали тебя и отрыгивали обратно. Это похоже на то, как в сказании Бапы–хан дважды заглатывал одного юношу и отрыгивал обратно, наделяя того каждый раз то знанием кузнечного дела, то одев в «змеиную кожу ». А когда юноша спросил, почему хан не сделает это в третий раз, то Бапы-хан ответил: - Я наделил тебя железными доспехами и необходимыми знаниями, но, если в третий раз отрыгну, ты станешь жестоким, с железным сердцем. Оставайся человеком с добрым сердцем! После нахождения на пиратских галерах неверных ты стал сильный телом, стойкий духом, будто железным. И если бы остался на третьем корабле, то возможно, превратился бы в жестокого корсара и палача. Но ты смог достойно сойти на берег и продолжить путь. Слава Аллаху!


26 глава
Возвращение в Улус.
Перед отъездом Турана в Улус, беи султаната Османа собрались в Сёгюте и предложили включить в караван несколько правоведов, архитектора и ремесленников. Среди них были кадий Сулейман, представитель суфийского братства каландаров Абу Бакр, богослов – шейх Хаким, толкователь Корана Шамиль, зодчий Салават с двумя помощниками, Касымом и Тахиром, строитель крепостей, акведуков и мостов Шахбулат. Все они изъявили желание отправиться в Великий Улус после беседы с Тураном и беями.
– Вы являетесь не только мастерами своего дела, наставниками правоверных, но и посланниками нашего султаната. Посланниками Орхан–бея! Несите достойно это звание и не посрамите его! – напутствовали беи.
В последний день перед началом шествия к нему присоединился старый сказитель и прорицатель Хасан. Он давно мечтал отправиться в Дешт-и Кыпшак, чтобы своими глазами увидеть великие просторы, вдохнуть вольный ветер, осознать и почувствовать место, тысячелетиями рождавшее неуёмную энергию и мощь.
Караван отправился по землям дружественных бейликов вдоль побережья Кара Дениза в сторону Синопа. В каждом селении, стойбище или городе к ним присоединялись торговцы, желавшие безопасно добраться до соседнего рынка. Иногда в караван просились целые группы лавочников, торговавшие всякой мелочью, едой, одеждой, обувью и снаряжением для вьючных животных. Они бойко сбывали и обменивали свой товар на стоянках, внося в размеренный быт процессии оживление. Самым шустрым из них был бузавчи Мевлют, упитанный и жизнерадостный торговец с пышными черными усами и с большим бурдюком за плечами. Передвигаясь на белом ослике, он всегда напевал весёлую мелодию и, объезжая всех членов каравана, наливал в медные чаши свой напиток.
Мевлют много шутил, острил и рассказывал байки, особенно, если кто–то отказывался от напитка. Тогда он обрушивал на путника шутливые сравнения и подробные сведения о полезности бузы. Тому ничего не оставалось, как выпить предложенную чашу. Казалось, напиток никогда не кончится в его безразмерном бурдюке, выделанного из кожи целого теленка. Буза развязывала языки путникам, и они часто откровенничали за походным очагом.
Первые дни старик Хасан отмалчивался, внимательно слушая рассказы Турана, вдохновленного победами Орхан бея. Обладая знаниями в астрологии, он составлял карты предсказаний для людей, племен и вождей.
– Я проделал большой путь, странствуя по дорогам, а начал я своё путешествие из земель моих предков, сельджуков племени кынык, – как–то поведал он, сжимая свой кривой посох. – Много я повидал и радостного, и печального. Наблюдал гибель государств и возвышение вождей. Был свидетелем тщеславных замыслов эмиров и оглушительных побед на поле боя. Многие мои предсказания, основанные на измерениях созвездий, движения луны и солнца, сбывались. Часто я скрывал от народа трагические видения, являвшиеся мне.
Хасан сделал паузу, отложил посох и отпил воды из своего поясного бурдюка, сшитого в виде загнутого рога барана.
     – Мы являемся свидетелями создания султаната Орхана. Запомните мои слова, именно с именем его отца, Османа–гази, будут олицетворять это государство, – Хасан обвёл взором притихших слушателей. – Я уже давно наблюдаю за этим племенем кайи. Я предрекаю ему возвышение и власть над другими народами. Его беи обретут большую мощь и силу. Они высоко поднимут знамя тюркского эля! И многие захотят присоединиться к этому султанату.
Его рассказы участники каравана слушали с недоверием. Предсказания старика они воспринимали как сказку, настолько нереальными они казались. Только Туран всерьез воспринял их, убедившись в том, что его мысли и мечты завладевают умами таких мудрецов, как Хасан. Ведь, путешествуя по разным странам, он знал, что их народы объединяет общая культура и традиции. Слова Хасана отвечали чаяниям и заветным желаниям кыпшака.
– Уважаемый Хасан, Ваши предсказания и пророчества затронули моё сердце, – улучив момент, когда они остались вдвоём, произнес Туран. – Я мечтаю о том времени, когда наши государства заключат крепкий, братский союз, отбросив свои амбиции и противоречия. Конечно, для этого надо много работать, преодолеть много препятствий и, возможно, идти к этому через потери и кровь.
Сказитель Хасан, выслушав Турана, покачал головой.
–- Это очень тяжелая и непростая задача. Но я верю, что это не сказки и не миф! И это обязательно сбудется, но очень, очень нескоро! Но если таких людей, как ты, будет много, то это время придёт быстрее.
Хасан вздохнул, посмотрел вдаль, на кровавый закат и простер ладони перед собой:
–  Хочу дать тебе напутствие! Ради этой великой мечты, великой цели, можно и жизнь положить! Желаю тебе не разочароваться на этом пути, не устать, не опустить руки! Я желаю тебе как можно больше активных лет! Верю, что ради единства наших народов ты не будешь щадить себя! Знаю, на этом пути будет много препятствий, много скорби и много разочарований!
Туран внимательно смотрел и слушал прорицателя. Старик продолжил: - Много противников у этой мечты. И не только среди беев, но и среди врагов. Ведь все мечтают создать большое государство. И часто используют наших храбрецов, покупая их воинское умение и мастерство. Возможно, наши враги захотят усилить мощь своего государства руками алчных, корыстных и завистливых людей. Этого никак нельзя допустить!
Взгляд старика стал тяжелым, лицо опечалилось.
    – Я мечтаю увидеть наши народы, живущими в достатке и благополучии, тогда у них не будет желания наниматься за деньги, чтобы убивать и покорять своих же братьев, своих же соплеменников.
Слушая старика, Туран старался запомнить каждое слово напутствия. Посланник Улуса ещё раз убедился, что он на правильном пути, ничто и никто не помешает ему следовать этой мечте.
«Интересно, а мой конийский друг продолжает идти в Отрар, к своей цели? Может, Арслан всё-таки прислушался к моим возражениям? И здравый смысл взял вверх над эмоциями, когда он переходил через Анадолу? - улыбнулся Туран своим, неожиданно возникшим мыслям. - Нет! Он такой же упрямый, как и я. И будет упорно двигаться к своей цели!»
***
В крепость Синоп караван прибыл в сумерках. Кадию Сулейману пришлось убеждать командира охраны в том, что они мирные путники. Узнав, что его крепость посетили такие важные люди, эмир Синопа, Хуснуддин распорядился выделить им лучшие комнаты для отдыха. Он накрыл для гостей обильный и щедрый стол. За ночной трапезой эмир города был дружелюбен, задавал вопросы ученым–правоведам и обсуждал предстоящую морскую переправу через Кара Дениз.
       – Море сейчас спокойное, – успокаивал эмир путников, никогда прежде не пересекавших море. – Мы предоставим вам безопасное и крепкое судно с надежным капитаном. Остальное в руках Всевышнего!
Абу Бакр оказался талантливым поэтом, он прочитал стих–напутствие. Много путешествуя и изучая шариатские науки, медицину, философию, он был последователем Мевлана Руми и трудился над сочинением «Каландар–наме». Скромный и сдержанный Абу Бакр носил прозвище Умми.
***
Корабль под управлением опытного морехода Мусы, бывшего пирата, взял курс на полуостров Кырым в солнечную, ясную погоду. Попутный ветер наполнял паруса и гребцы, сложив весла, занимались своими делами, мастеря поделки из дерева или вытачивая из камня фигуры диковинных животных.
Муса стоял рядом с рулевым, подставляя ветру своё обветренное и суровое лицо со шрамом на лбу. Его рыжие, заплетенные в косу, волосы вырывались из–под выцветшего голубого тюрбана, а глаза под густыми бровями, вглядывались в сиреневый горизонт. Свободные, зеленые шаровары, с широким, кожаным поясом с заткнутым за него длинным кривым ножом, были заправлены в красные сапоги с загнутыми носками, обитыми металлом. Всем своим видом он внушал надежность и отвагу.
Туран наблюдал за ним и вспоминал о том, как султаны, беи и эмиры сетовали на слабость или отсутствие надежного морского войска.
– Наши морские границы совсем беззащитны, – говорили правители. – Нам необходимо создавать новую армию, способную воевать в море, нужно привлекать на свою сторону знатоков морского дела, пусть даже это будут пираты.
«Одного такого бывшего морского разбойника, кажется, приняли на службу» – подумал Туран, глядя на Мусу.
Неожиданно капитан, прикрываясь руками от солнца, поддался вперёд и вгляделся вдаль. Туран посмотрел туда, куда устремил свой взор Муса и увидел еле колышущийся силуэт парусника.  По изменившемуся лицу Мусы пассажиры поняли, что на горизонте появилось вражеское судно. Он внимательно следил за движением незнакомцев, всматриваясь в суету на корме и приготовлениями вооруженных людей. Они готовились к нападению и не скрывали этого.
– Шайтаны! Пособники Иблиса! – выругался Муса. И твёрдым, уверенным голосом стал отдавать приказы помощникам.
- Всем собрать оружие на палубе! Спустить паруса! Гребцы за вёсла! Арбалеты зарядить! Приготовить паклю и масло! Набрать воды в чаны и бочки! Всем пассажирам скрыться в трюме! – звучали короткие указания бесстрашного капитана.
Тем временем морские разбойники приблизились. На судно Мусы полетели стрелы, короткие копья и камни из метательных орудий. Туран помог правоведам спуститься в укрытие, а сам остался на палубе. Так же поступили зодчий с помощниками и строитель Шахбулат. Все они выполняли команды капитана, закрывая большими тростниковыми щитами свёрнутые паруса, а когда полетели горшки с огнём, тут же заливали их водой. Град камней разбивал деревянные стойки и мачты, кое–где загорелись канаты. От обстрела палуба представляла собой ужасное зрелище, но всё же Муса зычным голосом призывал к спокойствию и внушал уверенность.
– Ждём, когда эти дьяволы приблизятся! – громогласно бросил он и зарядил горящую паклю на стреле в натянутом арбалете. – Гребцы, по моей команде сделаете рывок!
Были видны радостные гримасы и звериные оскалы нападавших, их угрожающие и победные выкрики. Они уже приготовились забросить железные абордажные крюки и сгрудились на корме. Их лучники продолжали обстрел, не давая людям Мусы высунуть головы.
– Греби! Рывок! Быстро! Выстрел! – с криком Мусы десятки горящих стрел полетели в разбойников и судно резко скользнуло по волнам, оторвавшись от неприятеля. Бывалый капитан, в прошлом вольный пират, прекрасно знал методы и способы налёта морских разбойников. Муса бил в уязвимые места противника, предугадал их атаку и действовал решительно и умело.
   – Суши вёсла! Теперь наш ход! С именем Аллаха! – скомандовал Муса, как только их корабль оторвался на безопасное расстояние. – Зарядить арбалеты огнем!
На этот раз все горящие стрелы летели в одну цель, рулевую корму врага. Там начался пожар. Не ожидавшие такого отпора, разбойники в панике стали бегать, спасая самую важную часть корабля. Одновременно загорелись их грязно–чёрные паруса и нападавшим было не до атаки. Они побросали свои абордажные крюки и защищались от летящих на них горящих стрел.
– Ещё выстрел! Целься в трюм! По команде Мусы пылающие стрелы попадали в открытые окна трюма, не закрытые вовремя самоуверенными разбойниками. Там хранилось масло и имущество неприятеля. Пожар охватил всё судно пиратов и превратился в один большой факел. Слышались жуткие крики разбойников.
 – Поднять паруса, мы уходим! – прохрипел сорванным голосом Муса и сам бросился на подмогу команде. – Поторопись! Гребцы навались!
Как только их корабль устремился прочь, Туран понял, почему Муса так спешил. Вражеское судно, треща и разваливаясь, содрогнулось и взорвалось. Огненные осколки разлетелись далеко от него, долетев даже до палубы, на которой стояли усталые и ошарашенные путники. Вокруг их корабля, на качающихся волнах плавали тела пиратов, награбленные вещи, ковры и сундуки.
– Так было угодно Всевышнему, чтобы я часть жизни провёл среди алчных людей, ведущих неправедный образ жизни, среди безбожников, – рассказывал позже Муса. – Слава Аллаху, я встал на путь исправления и сейчас стараюсь искупить грехи. Перевожу через море мирных людей и защищаю от разбойников. Мой прежний опыт способствует этому.
– Ваши арбалеты сослужили хорошую службу, – отметил Туран. – У врагов их не было.
–Вы это верно заметили, – ответил Муса. – Это оружие метает стрелы дальше и сила удара стрелы намного сильнее! Поэтому я рассчитал расстояние полета наших стрел. А оружие разбойников не смогло соперничать с нашим. Они рассчитывали на внезапный захват, бой на палубе и страх. Им же хотелось получить наше имущество. А нас взять в плен. Но в этот раз морские шайтаны сами стали жертвой!
Корабль Мусы спокойно прошёл оставшуюся часть морского пути и к вечеру следующего дня путники причалили к пристани Солдайя.
27 глава.
Арслан в Сарайшыке.
Арслан провёл ночь в завии, отдохнул, совершил с братьями–правоверными молитвы и суфийский зикр , затем внёс пожертвование и направился к городу. Вокруг Сарайшыка ютились кварталы ремесленников, гончарные и кузнечные мастерские, дым от которых поднимался над плоскими крышами. Рыбацкие лачуги стояли вдоль берега, их можно было узнать по сетям, развешанным и растянутых на кольях для просушки.  Их изготавливали из прочных жил животных или льняных ниток. Рядом с сетями висели ловушки, сделанные из тростника и соломы.
Крепостные стены были невысокими, за ними виднелись острые пики минаретов, купола мечетей и крыши дворцов. Арслан задумался, как ему встретиться с Ширин, кто бы мог помочь ему в этом нелегком деле? Наверняка семью улусбека охраняют и простому смертному непросто будет попасть в шахристан.
Он разыскал ворота в цитадель и стал наблюдать, как в них въезжают и выезжают вооруженные всадники, телеги с сановниками и прочими служащими, скрытых от посторонних взоров занавесками. Одинокая фигура Арслана привлекла внимание одного из нукеров, стоявшего у высоких деревянных ворот.
– Эй, ты! Чего уставился на цитадель? Или тебе делать нечего? Сейчас мы тебе найдем занятие в темнице дворца, – грозно крикнул нукер, помахав копьём.
Арслан решил ретироваться, но тут другой стражник крикнул:
   – Эй, незнакомец, не тебя ли зовут Арслан? Подойди, не бойся!
Арслан приблизился и, увидев, что нукеры настроены миролюбиво, осмелел:
– Да, я Арслан. Прибыл вчера в город. Вы меня ждали?
 – Ну да, мы получили приказ, – тут страж строго взглянул на своего напарника. – Мы получили приказ, как только Вы появитесь, тут же отвезти Вас во дворец. Он ударил копьём по щиту и откуда–то на звук появился щуплый слуга, одетый в длинный халат и шаровары. Он с поклоном поздоровался и услышав, что необходимо проводить гостя во дворец, пригласил жестом следовать за ним. Арслан последовал за слугой. Они пересекли площадь, окруженную каменными и деревянными зданиями, и оказались перед кирпичным строением с пирамидальной крышей из сосновых досок.
– Господин Карасай ждёт Вас! – с поклоном приветствовал конийца высокий смуглый нукер, осматривая гостя сверлящим взглядом.
Арслан оказался в просторном помещении, устланным коврами и освещенным, не смотря на день, масляными светильниками. У дальней стены располагалась скамья, с резными высокими ножками в виде звериных лап. Застеленная яркой тигровой шкурой скамья возвышалась над остальными низкими сидениями на два локтя. Арслан огляделся вокруг, рассматривая богатое убранство, обитые шелком стены, сверкающие золотом лампады и цветные стекла на окнах.
Появились слуги с подносами. Они расставили на столиках кувшины и сосуды с напитками, чашки и блюда с дымящимся мясом, фруктами и круглыми лепешками. Вдруг всё замолчали и застыли на своих местах. В зал вошел в сопровождении группы женщин богато одетый бек в высоком колпаке, расшитым цветными нитями. Его халат отливал золотым и серебряным орнаментом, а ярко красные сапоги мягко поблёскивали натертой кожей. Бек сел на скамью, властно посмотрел на Арслана и приказал приблизиться. Арслан сделал несколько нерешительных шагов и остановился.
– Ах, вот как выглядит спаситель моей дочери! – громогласно произнес Карасай бек, осматривая его и взглянул на женщин, окруживших его скамью.
Среди них Арслан узнал Ширин. Она была необычайно красива в нежно зеленом платье, с подкрашенными бровями и глазами. Алые губы горели сквозь прозрачную легкую ткань, прикрывавшее лицо. Высокий головной убор, увенчанный золотой фигуркой оленя, дополнял величественный облик девушки. Она слегка выступила вперед и кивнула головой, бросив горячий взгляд на Арслана. В этом взгляде кониец разглядел и радость встречи, и легкую грусть разлуки одновременно.
– Мы ждали Вашего прибытия, приказав всем нукерам зорко следить за гостями, прибывающие в наш город, – смягчившимся голосом продолжил Карасай бек. – И вот мы имеем радость лицезреть Вас. Присаживайтесь и отведайте угощение.
Перед беком появился столик с едой. Он жестом дал команду приближенным начать трапезу. Откуда–то появились ещё несколько важных сановников, усевшись рядом с конийским гостем, они принялись за еду, подбадривая Арслана быть смелее. Женщины удалились, шелестя тканями одежд и оставив после себя запах розовой воды и жасмина.
– Наши карачи–беки и мой брат, улусбек Турумтай наслышаны о вашей доблести, – начал спокойно Карасай–бек, отпив из золотого кубка. – Мы благодарны Вам за спасение дочери из семьи улусбека. Ваш поступок достоин поощрения. И щедрость наша не знает границ.
Арслан сидел, почтительно склонив голову.
– Вы будете осыпаны золотом и другими благами. Но, по нашему мнению, самое большое благо для Вас – это поступление на службу к нашему улусбеку. Как Вам такое известие?
– Благодарю Вас, досточтимый бек! Я даже не мечтал о такой благости! – кониец вскочил, сложил ладони на груди и поклонился.
Карасай бек кивнул и жестом усадил его обратно. Появились музыканты. Зазвучала тихая мелодия комуза и флейты. Сановники переговаривались вполголоса. Бек пребывал в прекрасном настроении. Он лакомился кобыльим мясом, нарезанным тонкими ломтями, отпивал из кубка и посматривал на гостя, размышляя о чём–то своём.
Не решаясь возразить, Арслан молча соображал, как ему продолжить путь. Не находя ответа, он решил подумать об этом позже. Кониец пробовал разнообразные кушанья. Копченное, вяленное кобылье и овечье мяса, жаренную рыбу, овощи и фрукты. Испеченные в тандыре пирожки с разнообразной начинкой, сладкие кусочки теста, посыпанные сахаром и политые виноградным бекмесом, сушенные и свежие молочные лакомства вызывали аппетит у отвыкшего от такого изобилия Арслана. Он позабыл о своих заботах и планах.
Через некоторое время появились танцовщицы в легких, воздушных платьях и закружились под ритмичные мелодии, создавая праздничное настроение. Наблюдая за ними, Арслан не заметил, как Карасай бек покинул зал и понял это, когда ему шепнул на ухо сидящий рядом сановник, что у бека неотложное дело и он вынужден их оставить. После завершения приема, Арслана отвели в приготовленные покои в цитадели, рядом с домом Карасай бека.
На следующий день Арслан решил осмотреть город и вышел за ворота цитадели. Как только он оказался на оживленных улицах, ведущих к рынку, то услышал звуки толпы, говорившей на множестве языков. Кыпшаки, хорезмийцы, арабы, черкесы, славяне, греки, генуэзцы и румийцы выделялись своими разнообразными головными уборами и одеждами. Они находили общий язык, яростно торгуясь и обмениваясь товарами.
Со стороны торговцы и покупатели выглядели одной сплошной галдящей массой. Христиане, мусульмане, иудеи и приверженцы будды, зороастрийцы и поклонники Тенгри, покинув свои кварталы, вливались в живую базарную сутолоку, превращались в горожан, подчинявшихся единым правилам и законам Великого Улуса.
В каждом квартале существовал свой небольшой базар, но всё же большая часть людей устремлялась на общий городской рынок. И не только ради торговли, но для общения, налаживания деловых связей, знакомства с традициями и нравами иноземных народов. Арслан видел такую же картину у себя в Конье. И понимал, что такое тесное общение ведёт к взаимному уважению и мирному сосуществованию.
Идущего в толпе Арслана настигли верблюды, тянущие доверху нагруженные тюками колесницы с торговцами из Ирака. Гортанными голосами они просили уступить им дорогу, а не менее эмоциональные купцы из Мисра и Шама, надеясь, что мало кто понимает их язык, ругали своих нерасторопных слуг по–арабски. Они вели себя уверенно, по–хозяйски. Являясь посланниками самого султана ан Насира, гости пользовались покровительством хана Озбека. Как позже узнал Арслан, им выделили дома в квартале «Алтынташ », рядом с дворцом хана Великого Улуса.
Конийского гостя всё время окликали лавочники–хлеботорговцы, башмачники, бакалейщики, кебабчи и бузавчи. Его хватали за руки гадальщики, астрологи, предсказатели судеб и виноторговцы, пытаясь затянуть в тёмный переулок. Ткачи предлагали ему сшить кафтан и халат прямо на месте, а золотарь и ювелир уверяли в исключительности их изделий и честности мастеров.
Арслана угощали с лотков пирогами и засахаренными фруктами, бренчали перед его глазами ожерельями из жемчуга, кораллов и ракушек каури. Под конец дня усталый Арслан, так и не охвативший взором всё богатство и могущество города Великого Улуса, вернулся в свои покои. Его ждал посыльный.
– Велено передать, что завтра Вас ждут у бека, – с поклоном известил слуга и скрылся.
Ворочаясь и обдумывая предстоящую встречу, кониец долго не мог уснуть. Ему опять вспомнились тяжелые подневольные годы, которые сменялись словами завещания Ахмед–ата. Опять появлялись подробности карты отрарского клада, перед глазами проплывали смутные видения, предместья Отрара, кварталы и сакральные места, пробегали и растворялись в темноте строки рукописи отрарского купца Салима, словно напоминая о быстротечности времени.
«Судя по описаниям, которые сохранились в моей памяти, оставшийся отрезок пути не такой уж и длинный. Если добраться до Хорезма, то можно считать, что я достиг области Сыра и Отрара. Остался последний шаг», – размышлял засыпающий под утро Арслан.
***
Бек Карасай принял его уже в скромной обстановке. Он сидел на обычной скамье, покрытой темным войлоком, и разглядывал новые сабли, принесенные кузнецом. У его ног находилась большая плетенная корзина с кованными ножами и наконечниками. Бросив взгляд на вошедшего Арслана, он жестом пригласил его присесть рядом и продолжил осмотр кривой сабли.
– Присаживайся, дорогой Арслан. Взгляни на эти лезвия сабель. Не правда ли, они замечательны? Мы собрали лучших мастеров со всех подвластных нам земель. И они сейчас соревнуются между собой, куют отличное оружие.
 Арслан провел рукой по одной из сабель и, хотя он не разбирался в оружии, согласно кивнул в ответ:
– Да, это достойное оружие! Вижу, что ваши мастера потрудились на славу!
 Бек Карасай остался доволен ответом и продолжил разговор:
– Ты подумал над моим предложением? В каком качестве хотел бы служить Улусбеку?
– Мне очень лестно ваше предложение. И я не знаю, каким образом мог бы приносить пользу Улусу… Ведь у меня нет больших знаний и навыков.
Бек бросил на гостя быстрый удивленный взгляд и ничего не ответил. Казалось, его больше занимала сабля, её холодное лезвие и удобная рукоять. Выдержав короткую паузу, Арслан произнес:
– Уважаемый бек, я хотел бы рассказать, что уже долгие годы я иду по пути, завещанному моим ата. Я дал ему клятву, что дойду до родных земель и поклонюсь праху наших предков. Я много перенёс за эти годы и стоял на краю смерти. Только одна мысль и одно желание выполнить завещание держало меня на плаву, и может именно это стремление поддерживал Всевышний, оберегая меня и не давая сгинуть в самых тяжких испытаниях.
Карасай бек нахмурился, осмысливая услышанное.
– А что за завещание? Мне о нём не говорила Ширин.
– Господин, эту клятву я дал своему Ахмед ата перед его уходом из нашего бренного мира. Наша большая семья мечтала вернуться в свои родные края, в области Отрара и Яссы. Но никто не осмеливался это сделать. Видимо так суждено было, что первым должен был стать я.
– Да, слово, данное аксакалу семьи, – это святое. Мы должны чтить память о предках и дорожить их последним напутствием. Ты сказал Отрар? – Карасай бек посмотрел в упор на Арслана. – Знаю эту область, видел её селения, привольные степи и широкие реки. Достойные и древние земли. Там сейчас властвует ставленник нашего владыки Эрзен хан. Можно понять ваших стариков, мечтающих вернуться в эти благословенные места.
Бек отложил саблю и задумался, потом окинул пытливым взглядом Арслана. Он будто заново увидел конийского гостя, его открытое умное лицо, ровную спину и натруженные руки, спокойно лежавшие на коленях. Он не гнул спину, не прятал глаза и не убирал руки в складки одежды, как это обычно делают нукеры, оправдывающиеся перед беком за свои проступки и слова.
«Не похож на воина. Не видно стремление к власти и службе. Разве такого мужа для своей Ширин желал я? Что она нашла в этом тюрке? Зачем она хочет оставить его у нас в Улусе? И где его благодарность за мою благосклонность? И он довольно смел, чтобы возражать мне. А что будет, если он войдет в нашу семью?» – разные мысли мелькали в голове у Карасай бека. Было даже желание разгневаться и наказать этого строптивого гостя. При этой мысли у бека вздулась вена на шее, поджалась губа и сощурились узкие глаза. Что не ускользнуло от внимания Арслана.
Но бек вдруг вспомнил, как он горевал после похищении дочери, как готов был отдать многое, чтобы его Ширин вернулась в семью, как обливались слезами её мать и сестры… И как все обрадовались, когда гонец принёс новость от Кунтолду! В порыве чувств он щедро наградил гонца за добрую весть и готов был озолотить спасителя. А сейчас, поддавшись минутному гневу, хотел его унизить и наказать. Бек, успокоившись и взяв себя в руки, спокойно и как можно мягче произнес:
– Мы уважаем твоё решение, - спокойно произнес бек. - Конечно, если для тебя важнее быстрее отправиться в Отрар, мы окажем помощь. Отправляйся с Божьей милостью!
Когда Арслан покинул дом бека, Карасай вызвал к себе преданного нукера.
– Балта, поручаю тебе проследить в Сарайшыке за этим гостем. Отказался от наших почестей. И так стремится в свой Отрар, будто что–то ценное ждёт его там. А ведь там сейчас ничего особенного не происходит. Захудалый городок. Проследи, с кем он встречается и о чём ведет беседы. Возможно, что–то за этим скрывается.
Балта, смуглый до черноты, нукер с узкими, словно щели, глазами и редкой растительностью на лице, с готовностью склонил голову:
 – Будет исполнено, мой господин!
***
Через два дня, когда Арслан собрался в дорогу и задумался, как встретиться с Ширин, чтобы попрощаться с ней, к нему пришел слуга и тихо сообщил, что дочь Карасай бека ждёт его. Слуга проводил Арслана к кирпичному дому в другой части цитадели. Войдя во двор, огороженный частоколом, кониец увидел играющих детей и женщин из семьи бека. Звеня серебряными украшениями на руках и груди, одетые в привычные кыпшакские штаны, свободные платья, расшитые атласные камзолы и кимешек , они не прикрывали лица при виде незнакомца, а только окинули гостя долгим, любопытным взглядом.
Арслана проводили в дальнюю комнату, расположенную в конце длинной колоннады. Он вошёл и увидел Ширин, сидевшую на мягкой суфе. По её красноречивому взгляду черных глаз, полных слез и упреков, кониец сразу понял, о чём будет разговор. Он подбирал слова оправдания, желая успокоить расстроенную девушку.
– Почему?! Почему ты отказался? Неужели ты не хочешь остаться со мной? В чём причина? – обрушились на Арслана Ширин. Он подошел к ней и взял её руку. Изящная и горячая девичья ладонь с золотыми перстнями дрожала, а сама Ширин пыталась держаться, капризно поджав губы.
– Милая Ширин, дело не в тебе. Дело в моей клятве и моей памяти, которую я не смогу забыть. Ты мне очень дорога, но первым делом я должен исполнить завещание моего Ахмед–ата. Отдать дань уважения арухам, духу предков и закончить взятое на себя обязательство. Очень надеюсь, что после этого я вернусь и мы вновь сможем увидеться.
– Ах, эти клятвы! Я только и слышу о долге и обетах! – воскликнула дочь бека. – Не слишком ли много обязательств?! Неужели это так важно?!
Арслан молчал, разглядывая прекрасное лицо девушки, её припухшие губы, розовые щеки и влажные от слез поблескивающие глаза. У него сжалось сердце от жалости к ней, он не знал, что ещё ему сказать, чтобы убедить её в необходимости продолжить свой путь.
– Неужели только долг и обещания?! – не унималась Ширин, смахивая шелковым платком набежавшую слезу. – Может, ещё что–то есть? Ещё какая–та причина? Я так убеждала строгого отца и рассудительную мать в том, что ты достоин быть в нашей семье, я поверила тебе и вот… ты меня предаёшь! Как я буду смотреть в глаза своей семье? Что ты мне скажешь?
– Я, я не знаю, что сказать. Но я перед тобой честен и обещаю, что вернусь!
– А ты не подумал, что пока ты будешь бродить в поисках земли отцов, здесь может все измениться?
– Что может измениться? – не понял кониец.
– А тебе не известно, что вокруг моего отца крутятся немало претендентов, желающих породниться с нашей семьей и семьёй улусбека? Ты понимаешь, о чём я?
Арслан понял, что Ширин использует женские уловки, чтобы оставить его в Улусе.
– У меня есть ещё одна цель… – неуверенно произнес он, и тут–же пожалел об этом, ощутив беспокойство.
В этот момент не только он почувствовал тревогу и волнение. Под окном, за тонкой занавеской, затаив дыхание, спрятался Балта, преданный нукер Карасая. Он напряг слух и услышал:
– Какая ещё цель? Ты не всё мне поведал? – с напором приблизилась Ширин и посмотрела прямо в глаза Арслану, коснувшись его лица легкой вуалью и обдав волнующим, возбуждающим ароматом амбры и апельсина.
Арслан, теряя голову от прикосновения возлюбленной и, вдохнув глубокий, страстный и нежный запах, растаял и выдохнул:
– Я должен разыскать сундук с отрарским золотом! Я знаю, где он спрятан. Я хорошо запомнил карту.
В этот момент Балта чуть не вскрикнул и не упал навзничь. Он замер, сжался, и схватил подбородок, сжимая трясущиеся губы.
– Золото?! Вот истинная причина! Ты отправляешься за золотом! Завладеешь сундуком с сокровищем, станешь богачом и забудешь обо мне! – ещё больше расстроилась Ширин.
«Поддался её чарам! Уступил её напору! Нарушил обещание, данное ата!» -Арслан проклинал себя за болтливость и несдержанность.
Он улыбнулся и погладил по нежной девичьей руке.
  – Первую клятву я давал своему Ахмед–ата, вторую – тебе! Обещаю, что вернусь к тебе. Блеск золота не затмит твоей красоты! Ты в моём сердце! А, возможно, этого золота давно нет. И твои беспокойства напрасны.
– Опять клятвы!!! – вполголоса взмолилась Ширин.
Она посмотрела на Арслана и, будто что–то решив для себя, неожиданно стала спокойной. Словно она что–то уяснила и сделала выбор.
– Хорошо, я всё поняла. Я отпускаю тебя. Пусть Всевышний оберегает тебя в пути!
Арслан, удивленно уставился на неё и преклонил колено, касаясь губами края её платья:
– Милая моя Ширин, прошу прощения за доставленные тебе волнения и переживания!
Балта уже отползал от окна и, незаметно покинув двор, прямиком направился к беку.


28 глава
Козак.
В генуэзской крепости Солдайя путники поселились в квартале мусульманских торговцев. Пока они отдыхали после морского плавания, Туран занялся поиском лошадей, верблюдов и телег. На скотном дворе ему предлагали выносливых лошадей кыпшакской породы, низкорослых и с крепкими ногами, карачаевских с твердыми копытами, упряжного типа и черкеских, неутомимых помощников в горной местности.
– Господину нужна помощь? Я хорошо разбираюсь в лошадях, – обратился к нему незнакомец на кыпшакском языке.
Туран оценивающе взглянул на него. Бритая голова незнакомца с длинным каштановым чубом на макушке, пышные закрученные вверх усы и золотая серьга на левом ухе, делали его похожим на кочевника Дешт-и Кыпшака. Однако его большие голубые глаза и акцент выдавали в нём представителя полян .
– Продавцы норовят подсунуть покупателям старых лошадей, – шепотом произнес незнакомец, приблизив лицо к Арслану. – Я часто бываю здесь и знаю многих.
– А кто же ты такой, чтобы я тебе доверял? – неуверенно ответил Туран, рассматривая его. – Как тебя зовут, откуда ты?
– Я из «уходников»  из степи за Днепром. Меня зовут Братко. Был в услужении генуэзскому воеводе после того, как меня захватили при набеге. Служил долго и честно, а сейчас отпущен на вольную.
Туран всматривался в этого крепкого, жилистого человека, в его открытое лицо, покрытое шрамами, и подумал, насколько же Братко был похож на его соплеменников. Лёгкий шекпен, штаны и сапоги были сшиты по кыпшакскому образцу.
– Наверное ты долго жил среди кочевников? – догадался Туран.
– С детства мы жили в одном стойбище! – воскликнул Братко, мотнув чубом. – Я вырос в Олешье, среди кыпшакских юрт, пил кумыс и участвовал в играх и состязаниях. Всегда считал кочевников своими братьями. Мой отец и дядьки ходили в поход вместе с войском ордынцев на литовцев, были одной общиной, скрепив родство кровью.
– Вот значит откуда ты знаешь наш язык, – понимающе кивнул Туран. – И обликом ты чистый кыпшак!
– Мы много переняли у этого славного и храброго народа! – воодушевленно ответил Братко, тряхнув серьгой. – Как сражаться, как жить, соблюдая законы чести и степи, как хранить свои традиции.
Почувствовав симпатию к чубатому «уходнику», Туран принял его предложение, и они вместе пошли по скотному рынку выбирать лошадей.
– Наша община ушла от литовцев в степь за Днепр, на вольные хлеба. Вот и дали нам прозвище «уходники», – будто предугадывая вопрос, объяснял Братко. – Сами себя мы именуем «козаками». Наших отцов так называли ордынцы. Мне это имя больше нравится!
– Ну, тогда позволь, и я тебя так буду звать? Козак Братко! – улыбнулся Туран.
Он похлопал по плечу своего нового знакомого, почувствовав под тонкой тканью кафтана твёрдые, как, железо, мускулы.
 – Буду рад, брат Туран! – ответил Братко, закручивая усы, и, заметив серого жеребца, шепнул:
– Вот этот подходит, но не надо восторгаться им, надо его придирчиво рассмотреть.
Козак подошел к коню и похлопал по мощному крупу, заглянул в глаза, осмотрел зубы, копыта, уши и закивал недовольно в сторону хозяина животного:
– Лошадка работала без отдыха и подковы ей редко меняли, вот и решили избавиться?
Хозяин лошади, круглолицый армянин, с заспанными глазами, возмущенно ответил:
– Что ты мелешь?! Лошадь свежая, выносливая, ухоженная! Специально держали в стойле, не нагружали работой.
– Глаза уж больно печальные, грустные, а в ногах дрожь, да и дыхание прерывистое, - не унимался Братко.
Туран с интересом наблюдал со стороны за торговлей
 «Этот козак отлично разбирается в лошадях! – подумал он. - Надо его взять с собой в караван».
Видимо, армянин не был настоящим хозяином лошади и начал сомневаться в её достоинствах. Он вяло выслушивал придирки Братко и решил уступить за более низкую цену, чем запрашивал.
Козак обошел весь рынок и помог Турану приобрести десяток лошадей и двух верблюдов. Уже к концу торгов, когда солнце стало клониться к закату, они, довольные удачными приобретениями, присели за вечерней трапезой в таверне. Туран щедро заплатил Братко за помощь и спросил:
– Куда же ты теперь? К себе, в Олешье?
 – Делать там мне нечего, семьи у меня нет, хозяйства тоже, – ответил Братко и посмотрел на заходящее солнце. – Эх, подамся в вольные степи. Может, там сгодится моё умение. Владею всеми видами оружия!
– Давай с нами в Улус! Думаю, что смогу найти тебе место! – предложил Туран. – Познакомлю тебя с мынбаши .
Предложение обрадовало Братко и он протянул крепкую, мускулистую руку, чтобы скрепить договор:
– Так тому и быть! Буду служить верой и правдой!
***
Через несколько дней караван был готов отправиться во владения Великого Улуса. Следующей остановкой было селение Кырым, теснившееся у горы Агармыш. На подходе к селению путники увидели высокие минареты, а их слуха достигли звуки азана. Они были поражены огромным цветочным лугом вокруг мечети. Бесчисленное количество красных роз живым ковром окружало здание. Казалось, каменное сооружение покоилось среди этого прекрасного великолепия. От благоухания роз у гостей появилось возвышенное и умиротворяюще настроение, а на лицах – улыбки.
- Вы имеете счастливую возможность лицезреть мечеть благочестивого Аз Захира Бейбарса! – приветствовал гостей имам, благообразный старик, в зеленой чалме. - Султан Мисра Калаун пожертвовал крупную сумму на постройку мечети, чтобы сохранить память о благочестивом Бейбарсе.
Туран и правоведы осматривали высокие своды, мраморные стены и колоны, белоснежный потолок, отделанный «огненным» камнем», искусно сложенный михраб и разнообразные лампады - медные, бронзовые и стеклянные. Они висели на блестящих цепях. Пол был устлан коврами, сотканными умелыми руками местных ткачей. Прохладой и уютом веяло от молельного зала, перекрытого овальным куполом. В открытые окна проникали солнечные лучи, поигрывая яркими бликами на бирюзовых изразцах, залетали ласточки, внося оживление веселый щебет и в тихую обитель.
– Находясь в Мисре среди подданных аз Захира Бейбарса, я убедился, насколько почитаема память о нём, – вполголоса рассказывал собравшимся в зале Туран. – Этот благочестивый султан не забыл о своей Родине, о земле, вскормившей его. Живя в чужих краях, он сохранил верность родному языку и традициям, посылал вместе с послами к Берке хану дары и пожертвования мусульманам Кырыма.
Туран поведал своим спутникам о народной любви жителей Шама и Дулат–ат Тюрки к султану Бейбарсу, о популярных среди простых жителей легендах, сказаниях и поучительных притчах, посвященных аз Захиру. Из уст в уста передавали рассказы о доблестных походах, славных деяниях и справедливых законах, защитнике простого народа. Султан Бейбарс был опорой и заступником жителей большой страны от Александрии до Халеба. Весь вечер на постоялом дворе, радушно принявшего гостей, звучали вспоминания о герое прошедшей эпохи, оставившего достойную память о себе.
Решив пополнить запасы, Туран в сопровождении Братко и двух помощников зодчего, Касыма и Тахира, вышли в город. Оживленные улицы, ведущие к рынку, были заполнены людьми, телегами, лошадьми и мулами. Были слышны греческие, арабские, армянские, итальянские и тюркские речи, а лавочники использовали смесь различных языков, чтобы угодить покупателям. В ходу были динары, дирхамы, пулы, данги, солиды и генуэзские дукаты. На прилавках виднелись тюки с льняной и хлопковой тканью, стояли бочки со смолой и солью. Медные и железные болванки грудой лежали на телегах, а мытая, очищенная и крашеная шерсть, доставленная кочевниками в полосатых джутовых мешках, пирамидой возвышалась над торжищем.
Накидки, колпаки, обувь, текеметы, сёдла, верблюжьи попоны из войлока были основным товаром на этом рынке. Любознательного Касыма привлекли лавки с оружием, призывно и холодно поблескивающие натёртыми до блеска саблями, шлемами и доспехами. Его напарник Тахир заинтересовался коврами, привезёнными из дальних стран. Поражая самыми яркими расцветками и замысловатыми орнаментами, ковры собирали вокруг себя толпы зевак. Братко, хотя и сдерживал свои эмоции, всё же не удержался при виде мехов:
     – За этими шкурами наши братья козаки отправлялись на Север к булгарам и бывало пропадали в их болотах или гибли от рук лесных племен.
Много ещё чем был богат местный рынок. Встречались драгоценности, бархат и пряности, но целью путников были съестные ряды. Заполнив свои коржыны и корзины едой, они вернулись в постоялый двор. Наутро, после первого намаза , путешественники продолжили путь в Улус.
Дорога в селение Мажар была оживленной. Караван то и дело обгоняли гонцы ямской службы и вечно спешащие отряды нукеров местного улусбека Тулук Тимура. На одном из привалов у греческого постоялого двора, путники услышали, что войско беклярибека Исабека вышло в сторону Хаджи Тархана.
«Надо поторопиться, – подумал Туран. – Много информации скопилось, пора обо всём доложить беклярибеку».
Он осматривал своих спутников, размышляя, как сказать им, что ему необходимо покинуть их. Однако первым решил попрощаться сказитель Хасан.
– Уважаемые мои спутники, мне пора продолжить путь самостоятельно. Я достиг цели своего пути и оказался в Улусе. Теперь мне ничего не угрожает, и я могу не спеша знакомиться с жизнью и нравами этой страны. Желаю вам также достичь желаемого и да хранит вас Всевышний! Аминь! – произнес старик и воздел худые ладони вверх.
– Достопочтимый Хасан прав, – вступил в разговор Туран, обращаясь к богословам, зодчему и строителям. – На дорогах Великого Улуса царят мир и порядок, путешественники могут чувствовать себя спокойно. Мне тоже необходимо покинуть караван. Нукеры вас сопроводят до Сарай–Берке, и вы будете представлены нашему хану. Думаю, все ваши знания, учёность и мастерство найдут достойное применение.
С рассветом Туран и Братко уже мчались рысью на своих серых лошадях и преодолели за день десять фарсахов, не останавливаясь в селениях и постоялых дворах. В широкой степи, среди высоких трав, каменных балбалов и курганов, они чувствовали себя свободно и вольготно.
– Не понимаю, как можно жить в кирпичных и деревянных домах в городах? – искренне удивлялся Братко, когда их лошади замедлили ход и перешли на шаг. – Там же давят стены и потолок, а оглянешься кругом, увидишь такие же дома, дувалы и высокие стены крепости. Не хватает раздолья и вольного ветра!
– Ты настоящий сын степи! – Туран одобрительно кивнул. – Значит тебе суждено вечно кочевать, наслаждаясь свободой и движением!
Туран всё чаще стал задумываться, как устроить судьбу своего нового друга. Возможность убедиться в его надежности и опытности представился через день, когда они укрылись от летнего ливня в развалинах одинокого мазара.
Не успели они разложить перед собой скромную походную еду, как услышали тяжелые шаги и угрожающее рычание. Лошади испуганно заржали, переступая копытами. Подняв руку и призывая к тишине, Братко медленно приблизился к проёму в саманной стене и выглянул наружу.
- Приближается степной медведь! Видимо, он почуял наших лошадей. Наши стрелы не способны пробить его шкуру! – округлив глаза, произнес козак.
На его лице промелькнул страх, но он тут же взял себя в руки и твердо сказал:
- Я знаю, что делать! Друг Туран, оставайтесь здесь, не подавайте звука. Я отвлеку его.
На недоумённый взор кыпшака Братко ответил жестом, не терпящий возражения, и шепотом продолжил:
- Сейчас я выскочу из мазара и побегу в степь, буду громко кричать, и размахивать руками. По моим расчетам, этот зверь должен преследовать меня. Наши дядьки так делали, когда отвлекали внимание этих шайтанов от своей семьи.
При этих словах он ножом порезал ладонь и, выдавив кровь, добавил:
-  Если он не последует за мной, тогда ничего не остается, как защищаться! Но целиться надо в глаза, уши, нос или пасть. Иначе только разозлишь его, ярость и злоба медведя ещё более увеличится и тогда ничего не спасёт от него!
Туран кивнул, схватил лук и вложил стрелу в тетеву. Его руки слегка дрожали, во рту пересохло от волнения. Братко со словами «С Божьей помощью!», выбрался из здания и столкнулся с бурым хищником. Зверь уже стоял у входа, и намеревался войти внутрь. От неожиданного появления человека он опешил и зарычал. Козак в ответ заорал как бешенный, срываясь на визг и причитания, замахал рукой, и, брызгая кровью, стремглав бросился бежать. Отбежав на небольшое расстояние, он оглянулся. Медведь, будто нехотя взглянул на него и замотал мордой. Втянув носом воздух и почуял запах жертвы и крови. Прихрамывая, зверь бросился вдогонку. Братко стоял, кричал и, прыгая на месте, призывал его за собой.
Вдруг козака охватил ужас от мысли, что медведь может настичь его и тогда ему не будет спасения от огромных когтей и острых клыков. Он растерзает его как степного барсука, как беззащитного зайца, как отставшего от стаи кулана. При этой мысли у Братко похолодело нутро и одеревенели ноги. У него застучали зубы, тело охватили дрожь и озноб. От страха он не мог сдвинуться с места и с ужасом наблюдал, как к нему приближался огромный бурый зверь с раскрытой пастью и горящими смертными огнями в глазах. Несмотря на то, что хищник был больной и раненный, он всё же внушал страх.
- Господи, спаси и сохрани! Дай мне силы! - прошептал Братко дрожащими губами.
Собрав все силы, он сделал шаг ватными ногами, за ним другой, а потом побежал. Медведь ревел за его спиной. Козак уже слышал дыхание хищника. Эти звуки подстегнули козака и силы вернулись в его испуганное тело. Он бежал, что было сил, удаляясь от мазара, в котором, остался Туран. Расстояние между Братко и медведем всё больше увеличивалось. Беглец и зверь скрылись на горизонте. Козак бежал среди высоких колючих трав, раздирая в кровь босые ноги, не оглядываясь, пока не стихло рычание хищника. Сердце готово было выскочить из груди, пот заливал глаза, он хрипел и вместо страха появилась усталость. Наконец он замедлил бег и оглянулся. Больной и хромой медведь отстал, понимая, что не может настигнуть жертву. Его тёмный силуэт мелькал позади. Хищник остановился, решив, что добыча ускользнула от него. Волоча раненную заднюю ногу и тяжело дыша, зверь медленно развернулся и поплелся в другую сторону. Козак рухнул от радости в мокрую траву и тяжело задышал, вдыхая свежий аромат зелени. Он был счастлив, что избежал мучительной погибели.
29 глава
Арслан покидает Сарайшык.
Взволнованный нукер Балта нетерпеливо ожидал у дверей дворца, когда бек примет его. Всё еще испытывая мелкую дрожь в коленях, Балта сбивчиво поведал своему господину об услышанном.
– Вот оказывается, в чём причина его спешки и отказа от наших милостей?! – процедил недовольно бек.
Он крепко ухватился за бронзовые головы тигров, поддерживавших скамью, и нукеру показалось, что оскал хищников от этого стал более грозным.
– Ну что же, не будем ему препятствовать, - сказал Карасай. - Но завладеть сокровищем мы ему не позволим! По закону, установленному ещё Великим Каганом, всё, что находится на земле, под и над ней, всё принадлежит хану Великого Улуса! Поэтому ты, Балта, последуешь за ним и завладеешь этим отрарским золотом.
Балта как–то двусмысленно усмехнулся и посмотрел вдаль затуманенным взором, словно размышляя о чём–то.
– Ты о чём задумался? Ты меня слышишь? Это важное, тайное задание и никто не должен знать о нём. Как ты это сделаешь, меня не интересует. Возможно, что он сам отдаст под пытками или под страхом смерти, или осознает свой грех перед нашей властью и законом.
– Мне дозволены все методы? – переспросил Балта, наслышанный об отношении дочери бека к незнакомцу.
Карасай бек посмотрел на нукера, готового исполнить любой его приказ. «Этот разорвёт любого, чтобы выслужиться передо мной. Такой мне и нужен. Пусть этот своенравный и упрямый кониец пеняет на себя! Раз не захотел принять наше предложение, да ещё и вселил в душу моей дочери пустые надежды…»
– Ты можешь поступить с ним так, как тебе будет необходимо. Главное, завладеть сокровищем! И смотри, чтобы о кладе не прознали люди Эрзен хана.
Откланявшись, Балта попятился спиной к двери и ушел.
***
Перед тем, как покинуть город, Арслан решил посетить рынок, наполнить коржыны и бурдюки едой и айраном, купить одежду степняков, чтобы не привлекать к себе внимание. Но прежде он совершил намаз в джами  мечети Сарайшыка. Новое здание, сверкающее бирюзовыми плитками и желтыми изразцами, было возведено по приказу и на пожертвование Озбек хана. Арслана впечатлил великолепный входной портал с лепниной и высокий белый купол. Его удивили также минареты, встроенные в ограду из саманных кирпичей и просторный айван с деревянными колоннами. Колонны из карагача были украшены сплошным орнаментом. А на дверях поблескивали натёртые до блеска, бронзовые кольца и резные куфические письмена. Потолки молельного зала, освещенного овальными окнами, подпирали десятки деревянных колонн на каменных подошвах со сложной замысловатой резьбой. Среди орнаментов, Арслан разглядел цветы, бутоны, виноградные лозы, изящно скрученные листья и поющих птиц.
Пробираясь по заполненным толпой галдящим улицам, кониец вспоминал описание этих земель в книге отрарского купца.
«Нынешние города появились благодаря торговле и таким купцам, как Текеш и Салим. Они предвидели в своих рукописях, что на пути из Отрара в Булгар появятся новые караван-сараи, селения и караваны пойдут по проложенным дорогам», - размышлял кониец.
Он снова ощутил, что ему интересны эти торговые ряды, этот шум и споры вокруг лавок. Понимая, что его опять посетил дух отрарского купца, Арслан решил заняться покупкой необходимых для дороги товаров. Пробираясь по галдящим улицам, кониец вспоминал рассказы дервишей, совершавших паломничество из Яссы в Конью. Они повествовали о возрождении древних торговых путей, бурном строительстве городов и мечетей, покровительстве купцам и ученым. Осматривая главный город Великого Улуса, Арслан размышлял о том, что возможно, возвращаются времена счастливой и благополучной жизни для жителей Мавераннахра, о которых упоминал в рукописи купец Салим. Проходя мимо торговых рядов, он слышал оживленные разговоры лавочников.
– Надо закупать кожи и шерсть у кочевников в большом количестве! – советовал хваткий хорезмиец своему соседу, грузному бухарцу. – На рынках Кырыма они пользуются большим спросом. А шёлк из Самарканда и хлопок из Яссы можно сбыть с хорошей прибылью в Булгаре.
– Я слышал, что дороги в Кабулистан и Белуджистан безопасны, – вторил ему низкорослый армянин, отмахиваясь от мух, атаковавших его чашку с едой. – Слава Богу, купцы смогут доставлять нам нужные товары.
Их разговор заглушал скрип больших деревянных колес груженых телег, запряженных рогатыми быками. Мальчишки с медными кувшинами забрызгивали водой пыль, которую поднимали повозки и животные. Они весело окатывали друг друга водой, превращая скучную работу в игру.
Услышав стук молотков, Арслан поднял голову и увидел, что над старыми, обветшалыми лавками возводили второй этаж из струганных досок.
«Видимо, эти торговые места приносят хорошую прибыль, если хозяева достраивают новые помещения», – смекнул кониец и направился к рядам, где продавали ткани и одежду.
Он разглядывал лавки с переливающимися всеми оттенками шелком и гератским золотым шитьём по сафьяну, хорезмским каракулем, шерстяными накидками и платками, мехами и льняными тканями. Продавцы нахваливали крепкие кыпшакские сапоги и башмаки, кожаные и суконные штаны, расшитые цветными нитками, легкие бешметы, шекпены, кафтаны и шапаны. Халаты из шерсти, хлопка, шаровары и связанные носки из козьей шерсти, тканевые тюбетейки, войлочные и кожаные колпаки всевозможных покроев и назначений пестрели на прилавках. Специально для верховой езды предлагались высокие сапоги с войлочными чулками и замшевые штаны. У прилавков с женскими платьями, камзолами, шалями, нарядными сапожками и поясами толпились и шумели многочисленные покупательницы.
Кониец выбрал хлопковую рубашку и широкие штаны, накидку из тонкого, промасленного войлока, легкие башмаки с загнутыми вверх носами из кожи кулана. Не забыл также колпак и пояс.
- Товар у Вас хороший, - обратился Арслан к продавцу, рябому горожанину. - Я куплю все эти вещи, но по другой цене. Семь дангов  слишком дорого! Четыре плюс даник  - моя цена.
— Господин, цена такая потому, что у нас лучший товар, не только на этом рынке, но во всей округе, — ответил лавочник, разведя руками. — Мастер Хамза владеет этим ремеслом, доставшегося ему от деда.
— Да, да, Вы правы, вещи хорошие, — Арслан взял за руку продавца. — Неужели Вы не уступите путнику, идущему из дальних стран в родные земли? Наши племена родственные, люди единокровные, язык и традиции общие. Моя цена – четыре данга и даник.
Слова сами слетали у его губ. Лавочник попытался вырвать руку, но Арслан крепко держал её и, улыбаясь, смотрел в лицо продавцу. Вокруг стали собираться зеваки. Разносчик воды поддержал конийца:
— Ну же, соглашайся! — крикнул он продавцу.
Рябой мотал головой, всё еще пытаясь освободить свою руку.
— Мне спешить некуда, я могу тут долго стоять и держать Вашу руку, пока Вы не согласитесь.
Смеясь, Арслан сжимал руку лавочника.
— Сколько покупателей могут пройти мимо вашей лавки?! Скажи «я продал»! — кониец слегка повысил тон, подчиняясь внутреннему голосу.
Лавочник беспомощно оглядывался по сторонам, ища поддержку, но собравшиеся вокруг люди смеялись и подбадривали конийского гостя. Разносчик воды захлопал в ладоши и зеваки тоже стали хлопать и кричать:
— Продал! Скажи — я продал!
Рябой продавец вытирал рукавом свободной руки пот со лба. Ему стало жарко и он, не выдержав, выдохнул:
— Ладно! Продал!
— Скажи три раза! — не унимался Арслан, не отпуская руку.
— Я продал! Продал! Продал! — лицо лавочника покраснело.
—Я купил! Я купил! Я купил! — произнёс кониец и выпустил руку лавочника.
Тот рухнул на скамью. Кругом все с облегчением вздохнули и стали расходиться.
Арслан сам не понимал, как у него получилось сбить цену. Укладывая купленные вещи в коржын, он загадочно улыбался, понимая, что его действиями руководил дух опытного отрарского купца.
Арслан возвращался мимо мастерских седельников, кузнецов, медников и чеканщиков. Всюду стоял стук и треск, пыль смешивалась с запахом гари, пота и ароматами готовящейся незамысловатой пищи. Кониец замечал среди работников мастеровых, собранных со всего Улуса. Рыжебородых и голубоглазых с севера и запада, темнокожих и горбоносых из Кавказа и Кырыма, попавших сюда не по своей воле умельцев из Китая, Персии, Кашгара и Индии. Все они напряженно трудились в многочисленных рабатах, создавая изделия, приносящие славу и прибыль Великому Улусу. Торговые лавки Сарайшыка плавно переходили в лачуги ремесленников, и невозможно было окинуть взором весь этот огромный и бурлящий город.
На следующее утро Арслан выехал из Сарайшыка, ведя под уздцы вторую лошадь, подаренную беком. Карасай выделил ему также денежную сумму в знак благодарности за спасение дочери и передал кусок кожи с отпечатком тамги улусбека Турумтая.
«Это позволит тебе спокойно передвигаться по землям Улуса», – сказал он на прощание.
Держась на расстоянии от конийца, Балта выехал следом за ним.
Арслан переправился через Жайык, воспользовавшись лодками, связанными между собой. Этот своеобразный, колышущийся на волнах мост, позволял доставлять грузы, скот и людей через неспокойную реку. Переправившись, Арслан увидел просторы великой кыпшакской степи. На всём протяжении его пути, простирались луга с яркими цветными пятнами полевых цветов, напоминавших текеметы кочевников.
Арслан сторонился людных селений. Он не хотел пользоваться тамгой улусбека и обращать на себя внимание. Он вспомнил наставления Турана. Друг советовал выбирать не оживлённые караванные дороги, а малолюдные тропы.
«Через три дневных перехода от реки Жайык сверни по направлению на юг и найди постоялый двор Бекета. Это тихое и спокойное место, хозяин из рода адай. Передай ему мой привет», - напутствовал посланник Улуса.
Последовав наказу Турана, кониец свернул с людной дороги, и через несколько фарсахов степной путь вывел его на одинокий постоялый двор. Открытые всем ветрам выщербленные стены белели среди пожелтелой травы. Густой дым из жаровен обещал усталому путнику сытную еду. Во дворе караван–сарая находился колодец, дававший прохладу и живительную влагу в этой безлюдной степи. Казалось, вокруг не существовали войны и междоусобицы, не было ожесточенных набегов, не шумели многолюдные базары и не проносились многотысячные табуны. Настолько тихо и уединенно текла тут жизнь. Редкие гонцы, скитальцы–дервиши и заблудившиеся караваны останавливались здесь.
Хозяин караван-сарая адаец Бекет был человеком преклонного возраста. Он сдержанно кивнул гостю, услышав имя Турана. Суровый местный климат и нелегкая судьба бывшего кочевника наложили отпечаток на его характере. Как рассказал Туран, Бекет всю молодость прослужил в армии Менгу Тимура  и Тула Буги . Он повидал немало жестокости, бывал в кровавых походах, потерял кисть руки. Немало пережив в своей жизни, он решил скрыться от мира в этой безжизненной степи. Лишь желание облегчить свою душу от тяжелых воспоминаний и чувство вины от прошлых грехов заставило Бекета построить этот постоялый двор. Он решил, что помощь жаждущим и страдающим путникам зачтётся ему в Судный День.
Арслану понравилась тихая обстановка. После беспокойных похождений ему хотелось уединиться, чтобы спокойно и без суеты подумать о своих планах. Он напряженно восстанавливал в своей памяти подробности карты отрарского клада, составляя дальнейший маршрут.
«Если направиться в Хорезм, то путь сократится. Эта оживленная дорога и кто знает, что меня ждет на ней. Необходимо будет преодолеть безводную пустыню. Если же идти через кыпшакскую степь, то дорога по ней непредсказуема. Говорят, что там ещё живы вольные законы. Каждый кочевник сам себе и бек, и вождь. Купцы опасаются там проходить, сетуя на то, что в каждом стойбище приходится платить пошлину. А это очень разорительно!» – размышлял Арслан в маленькой комнате постоялого двора.
Он пробыл несколько дней в тишине, среди незаметных и неразговорчивых слуг. Арслан не знал, что поблизости в колючих кустарниках притаился Балта. Привыкший к суровым походным условиям, нукер лежал в вырытой яме, грыз овечий курут  и черствую лепешку, запивая айраном. И ждал.
Он равнодушно провожал взглядом редких посетителей постоялого двора, то входящих и въезжающих на мулах и усталых лошадях, то покидающих через скрипучие, рассохшиеся деревянные ворота. В этот раз мимо него прошествовала группа паломников, облачённых в серые, потерявшие свой первоначальный белый цвет, плащи и высокие войлочные колпаки. Пятеро дервишей ехали на ослах, а шестой был на крепкой лошади, одетый в добротный халат и укутанным тканью лицом. Проводив их заспанными глазами, Балта свернулся калачиком на дне ямы и укрылся накидкой. Гости последовали через распахнутые ворота и, отдав своих четвероногих помощников слугам, укрылись в тени камышовых навесов.
Чуть позже дервиши, собравшись в круг, принялись совершать совместную молитву, громко выкрикивая «Аллах акбар! Аллах велик!» Услышав эти возгласы, нарушавшие привычный покой постоялого двора, Арслан выглянул наружу. Он увидел неистово молящихся паломников, в своем усердии они бились лбами об землю. С ними был юноша. Он стоял в сторонке, не зная, чем себя занять. Молодой человек то садился на глиняный дувал, то вставал, озираясь вокруг, а с услужливыми работниками двора объяснялся жестами. Его движения показались знакомыми конийцу. Арслан пригляделся в его замотанное платком лицо и увидел взгляд, который смог бы узнать из тысячи других.
«Ширин?! Неужели это она?» – ахнул кониец.
Он резко направился к ней. Увидев приближающегося Арслана, она так обрадовалась, что, не скрывая чувств, бросилась к нему навстречу:
– Милый мой, Арслан! Как же я соскучилась! Как я молила Всевышнего, чтобы поскорее соединил нас!
– Но как ты здесь оказалась? – взяв её за руки, недоумевал кониец.
– Я пришла с этими дервишами. Я присоединилась к ним, как только выехала из Сарайшыка и они благосклонно позволили мне идти вместе с ними. Не задавали лишних вопросов, делились водой и хлебом и молились за меня. Я общалась с ними с помощью жестов и, кажется, они всё понимают, и, слава Аллаху, дервиши поверили мне. Ах, сколько дней я тряслась от страха, что меня узнают в мужском костюме! Особенно в людных селениях и у колодцев. Разве это не чудо, что они поехали правильной дорогой и решили остановиться именно здесь! Всевышнему была угодна наша встреча!
Арслан слушал сбивчивый рассказ девушки, то удивляясь и поражаясь её безрассудству, то радуясь её поступку ради встречи с ним. И всё же беспокойство за её дальнейшую судьбу не покидало его. Ведь побег Ширин не останется не замеченным. За ней уже мчится погоня и гнев Карасай бека обрушится на него!
– Милый, что с тобой? Ты не рад нашей встрече? – обиженно надув губы, как во время последнего свидания, спросила Ширин.
– Конечно рад, но я переживаю за последствия… – неуверенно ответил Арслан и, заметив, что на них стали обращать внимание, увлек её в сторону. – Наверное, скоро здесь появятся нукеры. Нам надо быстрее уезжать отсюда.
– Думаю, не скоро, – озорно заулыбалась Ширин. – Я переодела верную служанку в свою одежду и пустила погоню по ложному следу в сторону стойбища моих сестёр. И пока обнаружится мой обман, мы сумеем скрыться. Ну как, ловко я придумала?
Арслан приобнял свою возлюбленную и погладив по ладони, заглянул ей в черные глаза:
– Неужели ты это сделала ради меня?
– Не только ради тебя, – кокетливо ответила она. – Но и ради себя. Ведь, как только ты уехал, отец повелел моей матери срочно найти мне жениха, чтобы я поскорее забыла тебя. Ведь никто не принял твои слова о возвращении за мной всерьёз, никто и не собирался ждать. Твой отъезд только ускорил решения о моей судьбе. Получается, я спасала себя!
Они выехали ранним утром, стараясь не привлекать внимание, и только предательский скрип ворот сообщил Балта об их выезде. Он увидел из своего укрытия Арслана и его спутника.
«Значит, он взял с собой попутчика?» – размышлял нукер, разглядывая узкими глазами молодого спутника конийца. Он не походил на охранника и был одет в добротный шекпен, мягкие шаровары и тюрбан, концы которого закрывали лицо. За цветным кушаком  у него торчала рукоятка кинжала.
«Ну, что же, этот юноша мне не сможет помешать», - понял Балта, поглаживая свою кривую саблю.

30 глава
Беклярибек
Туран и Братко уже приближались к Хаджи Тархану, когда дорогу им преградили нукеры. Оставив козака в сторонке, кыпшак подъехал к ним и что–то шепнул вооруженным воинам. Они указали ему на горизонт, в сторону от города. Туран вернулся к товарищу и сообщил:
– Мы едем в степь. Беклярибек сейчас на охоте. Нужно поспешить.
Они рысью помчались по раздольной степи, сопровождаемые нукерами. Через два фарсаха увидели всадников, войлочные юрты, установленные на телеги, десятки колышущихся знамён и бунчуков. Удары барабанов-дабылов и звуки труб возвестили о начале охоты.
Мимо Турана и Братко промчались поджарые собаки с узкими мордами, подбадриваемые хозяевами. Над степью парили беркуты и соколы, выпущенные охотниками в кожаных рукавицах. Всюду слышались свист и клич кочевников, ржание и топот возбужденных лошадей, резкие щелчки кнутов и бряцание оружия. Издали Туран узнал беклярибека Исабека. Он возглавлял охотников, сидя на черной кобылице в дорогом чекмене с меховой отделкой. На его правой руке сидел рыжеголовый шахин .
«Сейчас лучше не мешать, – подумал кыпшак и придержал коня. – Подождем окончания охоты».
Туран и Братко медленно плелись в хвосте группы всадников, ожидая финала развлечения бека. Вечером прозвучал звук горна, оповестившего о привале. Сразу же вокруг засуетились слуги, повара, нукеры. Они устанавливали шатры, разжигались костры, распаковывали коржыны, сундуки и расстилали ковры. Вокруг юрт на колесах образовалось целое стойбище, над которым гремела музыка и стоял дым от костров.
– Здравствуй, дорогой Туран! – приветствовал беклярибек, когда вечерняя трапеза уже подходила к концу и кыпшак осмелился приблизиться.
Охота выдалась удачной, беклярибек был в хорошем расположении духа, шутил и смеялся, вспоминая охотничьи моменты.
– Приветствую Вас, достопочтимый беклярибек! – поклонился Туран, склонив колено перед Исабеком.
– Давно не виделись! Я уже начал беспокоиться, увижу ли тебя в живых. Время сейчас неспокойное, да и служба у тебя нелегкая, – мягко произнес бек. – Приходи в мою юрту завтра, нам надо многое обсудить.
***
На следующий день Туран рассказывал беклярибеку о своих путешествиях, о том, что видел в других странах. Он делился своими наблюдениями. Его длинная речь была то радостной, то печальной. Иногда Туран переходил на восторженные эмоции, рассказывая о победах дружественных племён. Рассказывал о том, что большинство простого народа хотели бы жить в мире и дружбе со своими соседями.
Здесь Туран помолчал, давая беклярибеку вникнуть и осознать услышанное. Он замечал на скуластом, смуглом лице бека из рода кият работу мыслей, а в раскосых глазах неподдельный интерес.
– Но во многих государствах правители и придворные сомневаются. Они не хотят терять власть над своими подданными. Их нежелание объясняется тем, что народ узнает справедливость, царящую в соседних странах.  И тогда люди станут требовать и бунтовать, – медленно произнося каждое слово, говорил Туран.
Он также поведал, что в опасные и тревожные времена единомышленники с большей охотой готовы к тесному сотрудничеству. Ведь ничто не сближает народы, как общий враг. Поэтому всегда надо держать армию Улуса в боевой готовности. Туран также обмолвился о том, насколько важна сеть доверенных лиц, готовых верно служить беклярибеку, что надо увеличить их количество, обучать желающих всяким тайным письменам, навыкам и приёмам. Возможно, создать специальную службу. Туран рассказал о том, что он видел в Аль–Кахире, как работает их диван документов и переписки. Не утаил кыпшак и о беседе с катибом ас–сирром Абуль Абасом. Услышав имея катиба, бек оживился и приподнял густые брови:
– Ах, этот хитрый араб! Всё неймется ему! Он уже делал такое предложение нашему имаму Исе.
Туран спокойно выждал и добавил:
– Я согласился. Ведь лучше, если вся информация будет проходить через нас.
– Это ты правильно решил, – одобрительно пробасил бек. – Будем держать под нашим присмотром.
Продолжая рассказ, Туран подробно остановился на противоречивых и сложных отношениях туркменских бейликов и их беев. Воздав хвалу Орхан бею, кыпшак особо отметил их стремление созидать, строить новые крепости, мечети, медресе, караван–сараи, рынки и обучать молодое поколение грамоте и наукам.
– Я подумал, что это хороший пример и пригласил в Великий Улус правоведов, кадиев, зодчего и мастеров–строителей. Особенно хотел бы упомянуть о поэте Абу Бакре Каландаре. Мне кажется, он окажет большое влияние на умы наших людей. И возвысит влияние Великого Улуса. Конечно, это приглашение я сделал от Вашего имени. – Туран с опаской взглянул в лицо беку.
Он знал, что Исабек не терпит своеволия и не согласованных с ним решений.
– Нет сомнений, что ты принял верное решение, – сдержанно ответил бек. – Нашему Улусу не хватает грамотных служащих, и для укрепления имана подданных нужны авторитетные люди. Из–за их отсутствия в степь потянулись всякие шарлатаны, сектанты и самозванцы. Они мутят народ.
Рассказывая о случае с поручением султанши Тулубии, Туран восхитился её преданностью и смелостью.
– Какой мудрый и дальновидный шаг со стороны нашего Достославного и Прозорливого Озбек хана! Теперь мы имеем не только родственные связи, но источник важных сведений из Дула ат Тюрки.
Исабек одобрительно кивнул, внутренне улыбаясь и чувствуя удовлетворение от своего замысла. Рассказывая о Тулубии, Туран не знал, что именно благодаря усилиям беклярибека состоялся этот династийный брак. И сейчас, слушая верного помощника, Исабек бек убедился, что его план удался. Перед отбытием в Миср он долго и подробно напутствовал Тулубию, внушая ей значимость её брака, говорил о важности не только для её семьи, но и для всего Великого Улуса.
«Значит, мои разговоры не прошли даром. Храни её Аллах!» – размышлял Исабек бек.
Беседа закончилась далеко за полночь. На рассвете следующего дня Турана снова пригласили в юрту бека.
– Тебя ждёт важное поручение, – произнес Исабек бек, и показал своему посланцу сверток. – Здесь тайное послание из Дербента. В нём неизвестный бей из окружения эмира Чобана обращается к нашему хану с просьбой взять под свою власть Ширван и Аран.
Туран внимательно слушал.
– Кто написал это письмо, мы до сих пор не знаем, но…
Бек отпил из чаши горячее молоко с мёдом. Сделав паузу, он продолжил:
– Есть подозрения, что это послание отправили советники молодого ильхана Абу Саида. Они находятся во вражде с эмиром Чобаном и готовы на любые сделки, лишь бы уничтожить и ослабить его власть. После недавнего похода нашего славного Озбек хана на Ширван, их борьба только ожесточилась.
– Их междоусобица выгодна нашему Улусу, – осторожно вставил Туран.
– Ты это верно сказал, выгодна, но до определенного времени. А если это зайдет далеко, и ситуация выйдет из–под нашего контроля? В общем, нужно разузнать все подробности на месте. Отправляйся в Дербент, разыщи там лавочника Хусейна. Он состоит в нашем братстве и окажет помощь. Не забудь показать ему наш символ. Недавно я получил указ хана о подготовке нового похода на Ширван, но это не срочно. У нас есть ещё время. Ты, как всегда, отправишься один?
– Я готов отправиться уже завтра. Если Вы не возражаете, я хотел бы взять с собой преданного помощника. Он из вольных козаков. Одинок, как и я, проверен в деле, предан.
– Козак? – бек вскинул глаза на кыпшака. – Не подведет? Лучше будет, если он выдаст себя за твоего раба.
 «Этот опытный муж, многие вещи видит наперёд, редко ошибается. Надо прислушаться», - подумал Туран и согласился с мнением бека.
Посланник беклярибека и козак выехали из охотничьего стана, ведя на поводу заводных коней, нагруженных полными коржынами. Братко легко согласился на предложение Туран сопровождать его в Дербент, а на условие на время вновь стать рабом, ухмыльнулся:
- Да легко! Если так нужно для дела. Мои руки ещё не забыли оков, а спина кнута!
Они пробирались по степным просторам, где кочевали кумыкские племена, стараясь не привлекать к себе внимания, переправлялись через реки Терек и Уллучай, по зеленым, цветущим равнинам Салатавии, сторонясь людных селений Кубачи, Уркарах, Башлы и Маджалис. Они изредка останавливались  в скромных постоялых дворах, чтобы запастись овсом для лошадей и узнать местные новости. Однако работники постоялых дворов были неразговорчивы и отмалчивались, делая вид, что не понимают кыпшакский язык. Хотя Туран знал, их язык родственен самому распространенному языку Великого Улуса.
В одном из горных селений путников пытались ограбить жители гор. Они спустились среди ночи, в войлочной обуви, и тайком пытались увести лошадей. Но, бдительный козак, просыпавшийся даже от мышиного шороха, отпугнул незадачливых воришек.
– Они настолько пугливые, что даже не понадобилось применять оружие, – со смехом рассказывал наутро Братко.
Прежде чем путники прибыли в область Дербента, они сменили свои одежды на традиционные бешметы , широкие штаны, кожаные пояса и овечьи папахи, чтобы не выделяться среди местного населения. Спускаясь с высокой горы, они увидели высокую каменную крепостную стену в два ряда, пересекавшую долину. Она начиналась далеко за пределами предместий, теряясь в горной гряде Кавказа, и уходили на семьсот шагов в море, запирая вход в гавань. От грандиозного вида этих стен у путников перехватило дух. Они остановились, пораженные величественным сооружением древнего царства.
Над стенами высились десятки оборонительных башен с бойницами, а под стенами ютились ремесленнические рабаты, снабжавшие городские рынки всем необходимым. Сотни телег, груженных мешками и тюками с товаром, стояли перед воротами цитадели Нарын–кала в очереди для проверки. Туран и Братко присоединились к этой оживленной процессии и, слушая, как переговариваются лавочники и ремесленники, вникали в их будничные заботы и чаяния.
– Опять подняли пошлину эти ненасытные эмиры! – возмущался коренастый кузнец с закопченными до черноты, руками, – Не успел я выплатить сбор за железо, как теперь требуют плату за каждое изделие!
– Да, ты прав, нет сил больше терпеть эту несправедливость! – поддержал его усатый гончар в запачканном глиной халате, видимо, он так торопился на рынок, что забыл его снять.
– Мне тоже тяжело стало добывать хлеб! – сказал тощий с жилистыми руками и крючковатым носом резчик по камню. – Камень надо добывать в горах, потом спустить с вершины и много дней дышать пылью, чтобы выточить из него изделие, которое я вынужден продавать за гроши?! А если я захочу продать его в соседнем селении, то мне опять надо платить пошлину…
Слушая ремесленников, Туран понял, что в городах и селениях правит разная власть, они не объединены в одно крупное ханство.
«Сколько уже на своем пути мы проехали мелких владений, где каждый правитель мнит себя эмиром или ханом? От этой раздробленности страдает простой народ», – размышлял он, рассматривая поношенные, залатанные одежды, натруженные руки и обветренные, удручённые лица людей.
Наконец, после придирчивой проверки, их пропустили в цитадель. Смешавшись с толпой, путники поспешили в город. Они оставили лошадей в конюшне постоялого двора и направились к рынку, чтобы разыскать там лавочника Хусейна. Козак был одет в скромную холщовую рубаху, простые домотканые шаровары и полинявшую козью папаху. Он старался всем своим видом быть похожим на преданного и покорного раба, откликаясь на прозвище Адал .
На рынке их оглушил звон металла. В первых рядах обосновались чеканщики и гравировщики по медной и бронзовой утвари. Аварские, даргинские и лакские мастера выделывали кувшины, подносы, предметы быта, светильники, кинжалы, колчаны и щиты оригинальных форм и размеров, бойко стуча своими инструментами. Посетителей рынка привлекали инкрустированные серебром посохи, кнуты, рукояти для сабель из кизилового и абрикосового дерева.
– Не проходите мимо чудесной посуды! – размахивая руками, кричали гончары из Сулевкента. Им вторили ремесленники из Балхара, демонстрируя глазурованную керамику с ангобной росписью.
Туран искал прилавки с ковровыми изделиями. Где–то среди них трудился Хусейн, верный человек беклярибека. Цветные килимы, сумахи и текеметы, развешанные над лавками, он заметил издали и поспешил к ним. Сотни галдящих посетителей, желавших непременно пощупать ворс, нити и разглядеть оригинальные орнаменты на коврах, создавали сутолоку и ажиотаж. На всех известных рынках от Булгара, Сарайшыка, Каффы и до Константинополя и Венеции славились килимы, сотканные ткачами Нахчывана и Арана.
Туран пристально вглядывался в лица продавцов, скрытых за висящими коврами и коржынами. Он искал человека с известными только ему приметами, подходя ближе и делая вид, что очень интересуется толщиной ворса, стойкостью покраски, тщательностью выделки каёмки. Его внимание привлёк широколицый лавочник с тремя глубокими бороздками морщин на лбу. У него был тонкий шрам над бровью и глубоко посаженные глаза. Он поглаживал белую бороду правой рукой с отсутствующим мизинцем и слегка кивал, будто с кем–то разговаривал. Туран встал напротив лавочника и, чтобы привлечь внимание Хусейна, стал проверять коржыны, грубо отшвыривая их в сторону.
– Этот не годится, слишком мал! Этот тяжелый, будто сшит из ослиных хвостов, а этот слишком яркий, привлечёт сглаз!
Его действия привлекли внимание слуги. Он подбежал к покупателю.
– Господин, зачем Вы так обращаетесь с нашим товаром?! Чем он вас не устраивает?
Туран взглянул на худощавого юношу с заткнутыми за пояс полами халата, но не ответил ему. Он ждал, когда к нему подойдет сам лавочник.
– Что случилось? Могу чем–то помочь уважаемому господину? – вежливо произнес Хусейн, вопросительно взглянув на Турана.
Кыпшак, бросив на него взгляд, вполголоса ответил:
– За такой товар я не дам даже ломанного дирхама!
Он приблизил к лицу лавочника кусок красной кожи в форме яблока. Хусейн отпрянул назад. Затем огляделся по сторонам и, поняв, что их разговор не вызвал интерес у посторонних, слегка кивнул, удаляясь в глубь лавки. Туран последовал за ним, приказав Братко прогуливаться недалеко от прилавка.
– Слава Аллаху, Вы прибыли, – выдохнул Хусейн.
Он бережно взял кусок красной кожи в форме яблока из рук Турана, погладил её, словно ценную реликвию и пригласил гостя сесть на мягкую скамью. Они завели неспешную беседу о происходящих событиях в Ширване, Тебризе и Аране.
– Когда–то я был удачливым купцом, – вспоминал Хусейн. – Водил караваны из Сарая, Хорезма и Булгара. Наш путь пролегал через земли Азербайджана, Ширвана и Тебриза. Далее мы следовали в Ирак и Шам, возвращаясь с товарами. Этот древний торговый путь издревле служил народам, и никто из завоевателей не смел чинить препятствий. Даже когда нойоны Чингиза пришли со своими армиями, торговля не утихала. Но видно забыли наставления и завещание своего вождя потомки Великого Кагана, – лавочник тяжело вздохнул, поглаживая бороду.
И, глядя в сторону, закивал. Туран смотрел на этого усталого человека, на его грустные глаза и понимал, насколько трудная у него была судьба: его нервные кивки, глубокие морщины, шрам и отрубленный палец были последствиями перенесённых страданий.
– Но всё закончилось после прихода к власти Хулагу и его эмиров. Создав свои владения, они обособились, ввели новые порядки, учинили жестокие гонения на племена. Для купцов начались сложности, – сетовал Хусейн. – Мы уже не могли как прежде проходить через Азербайджан и Хорасан. Не только из–за возрастания непомерных налогов и пошлин, но и неспокойной обстановки, постоянных восстаний и мятежей горожан, крестьян и ремесленников. Между членами семьи эмира, молодого ильхана и нойонов, приверженцев старых порядков Чингиза, постоянно возникали разногласия, а страдал от этого народ. Эмир Чобан раздал своим сыновьям богатые области, а эти своенравные чобаниды постоянно выходят из подчинения, совершая безрассудные поступки! Доходило даже до того, что они чеканили свои монеты, требовали произносить хутбу  в свою честь, отказывались платить налоги, вершили самосуд.
Туран слушал лавочника и старался запомнить всё, отмечая про себя, что в такой обстановке недовольства письма в Великий Улус мог написать кто угодно.
– А что же Абу Саид? Он уже прибирает в свои руки власть? Сколько ещё ему терпеть этого эмира Чобана?
– К молодому ильхану переходят всё больше сторонников эмира. Многие начинают понимать, что двоевластие к добру не приведёт.
– Я начинаю вникать в здешнюю обстановку, – произнес Туран и понизил голос. – А как мы сможем получить нужные сведения? Беклярибек требует проверить письмо. Кто–то обратился к нашему хану с просьбой о помощи.
– Как Вы слышали, я был уважаемым купцом и меня знали во всех городах Азербайджана и Хорасана. Хоть я и пострадал от бесправия их правителей, всё же у меня остались друзья. Они вхожи во дворцы и покои ильхана и эмира, – отвечал Хусейн, потирая беспалой ладонью шрам над бровью. – Потеряв всё имущество и стерпев унижения, я не стал гневаться на судьбу и жаловаться Всевышнему, а принял это как испытание. Теперь тружусь в этой лавке… Но когда я узнал, что могу чем–то помочь нашему Великому Улусу, то без сомнений согласился. К тому же мне оказали честь вступить в тайное общество.
Туран встал с низкой скамьи, разминая ноги. Он размышлял над услышанным и попросил Хусейна написать письма–рекомендации своим друзьям в Ширван и Аран.
Туран покинул рынок, в сопровождении козака. На ходу он обдумывал свои дальнейшие действия: «Если отношения между правителями настолько сложны и несут такие последствия для народа, то надо ускорить распад этого несправедливого государства».
***
Из Дербента Туран и Братко направились в Ширван. Выбирая малолюдные дороги, путники пробирались вдоль реки Самур. Полноводная горная река стремительно несла свои воды к Хазарскому морю. В поисках переправы козак скакал впереди, держа наготове лук со стрелой. Туран наблюдал за горами, прислушиваясь к шуму волн, ударяющихся о валуны, шелесту деревьев и замирал при виде скатывающихся камней. Судя по тропам, этот путь часто использовался местными жителями. Размышляя над предстоящим визитом к купцу в Шеки, Туран не заметил, как Братко поднял руку, призывая остановиться.
– Господин, впереди опасность! – донесся до него приглушённый голос козака.


ПРОДОЛЖЕНИЕ следует...