Метамарфозы сексизма

МАТРИАРХАТ

     Ее прайд это небольшая община близких родственников. Две дочери, трое сыновей, пять мужей. Она – Оранта,  старейшина прайда Руфь. Все члены семьи ее слушают беспрекословно. Мужья конкурируют на охоте, стремясь отличиться  и добиться благосклонности ее, «неолитической Венеры». В прайде все заняты делом с раннего утра и до зари. Только она занята собой. Ее функция проста и значима –  мать,  жена и вождь своего прайда. Это ее семья, ее мужья, ее дети,   охотники и собиратели. Все как один – сильные, поджарые, подвижные как ртуть.  Она – полная противоположность своему семейству,   воплощает в себе женское начало – неспешность, огромные бедра, груди. Красота, полнота и формы не оставляют ей никаких вариантов  предназначения – только рожать и привлекать жадные взгляды мужчин.  Женственность - разительное отличие от других делает ее невыносимо привлекательной. Она, и только она  решает с кем сегодня проведет ночь. Мужчины ссорятся за это право, но все споры смолкают, когда она говорит: «Вурр,  сегодня ты охраняешь мой сон….»  Это ее род и все родовые линии прослеживаются только по материнской линии. Женщина-мать – фундамент и основа всего.

ПАТРИАРХАТ

     Он появился случайно. Его нашли на охоте со сломанной ногой. Это был молоденький, но крупный охотник  из соседнего племени «Летучих мышей». Учитывая полную беспомощность и обреченность  юного гиганта, пришлось оставить его у себя. Руфь распорядилась поместить его в дальней нише пещеры до выздоровления. Олаф, так звали гиганта, благодарно смотрит на Руфь голубыми глазами и забывается тяжким сном. Она невольно залюбовалась этим красавцем и силачом. Однако решение оставить его до выздоровления пришло после тяжелых размышлений. Все, конечно, будут против, потому что никому не нужен лишний рот, да еще такого гиганта. Однако Руфь здраво предположила, что оказать услугу столь могущественному племени было бы правильным шагом, и приступила к лечению Олафа.
 
****
     Она помогла зафиксировать сломанную ногу прямым отрезком коры молодого пампура. Он  с двух сторон обхватывал лодыжки и, будучи стянут сыромятными лентами, крепко и четко фиксировал сломанное место, давая возможность кости, не испытывая нагрузок, срастись. Шло время, Олафу стало лучше.  С таким громоздким отягощением как кора пампура он едва мог перемещаться на одной ноге, поддерживая  тело  подходящей палкой. Зато напряжение в месте перелома было снято и он начал  поправляться. Ушедшее воспаление, молодой организм, регулярная еда и крепкий сон  делали свое дело. Нога не болела, и он на глазах веселел. Ухаживая за ним, Руфь с удовлетворением замечала, какими благодарными и  нежными глазами он смотрит на нее, не смея прикоснуться к чужой жене. Мужья не без ревности присматривали за ним, интуитивно осознавая в нем потенциального конкурента, которому их жена уделяет столько внимания. Однако покровительство Руфи делало невозможной какую-либо агрессивность в отношении больного.

     Время шло, и однажды Руфь застала Олафа у костра со срезанными лубяными приспособлениями. «Безумец!- закричала она на Олафа, - ты рано снял защиту!». Но он резко встал на ноги и, внезапно обхватив ее своими ручищами, стал страстно обнимать. Она вспыхнула, но было уже поздно. В его объятиях ей стало  вдруг сладостно, да так, что она почти сразу испытала  глубокое удовлетворение, и в полуобморочном состоянии повисла у него на руках. Он впервые обнимал такую женщину, и его  обдало  жгучей  волной необузданной страсти, совершенно отключившей рассудок. Нога, однако, вернула его к реальности острой болью.

      Он упал на одно колено, и Руфь отклеилась от него на безопасное расстояние, перевела дыхание от внезапного наваждения. Если бы кто-то  из прайда увидел эту сцену, кровопролития  было бы не избежать. Чужая жена была неприкосновенна, а расплатой могла быть только смерть.

     Переведя дыхание,   встревожено она смотрела на его искаженное болью лицо и одновременно благодарила небо, что оно оберегло его и ее от чужих глаз. Пятеро мужей растерзали бы даже такого здоровяка как Олаф.
 
     Превозмогая боль, он поднял голову, умоляюще посмотрел ей в глаза и выдавил слова прощения. Она, утопая в его голубых зрачках, бормотала  хвалу небу, которое спасло их от неминуемой расправы.

     До Олафа стало доходить, как близок он был от своей   смерти. Едва уняв дрожь, он зарекся впредь не подвергать ее и себя смертельной опасности.
 
     Она все поняла и, овладев собой, пошла к выходу, привычно покачивая невыносимо женственными бедрами. Он глядел ей вслед, и его снова затрясло. Он был молод и совсем не понимал, что с ним происходит.

     Однако жизнь продолжалась в ежедневных заботах от зари до зари. Олаф уже ходил, и только легкое прихрамывание напоминало о  травме.  Пару раз он поучаствовал в охоте вместе с мужьями Руфь,  показал свою ловкость, силу и мастерство, и  мужчины сменили отстраненно-ревнивое отношение на уважительное.  Кроме охотника, кто может оценить мастерство более высокого класса, только тот, кто понимает все трудности и тонкости этого нелегкого ремесла?

    Руфь сознательно погрузила свое естество в глубокую спячку, испугавшись той нежданной вспышки страсти. Этот взрыв чувств  явился полной неожиданностью, испугал ее, ведь она привыкла считать себя властной зрелой женщиной, для которой любовные страсти остались где-то далеко в  горячей и неопытной юности. Ее налаженная жизнь  шла своим чередом, и пятеро мужей, отцов ее деток, являлись привычным антуражем ее будней, где тяжелый каждодневный труд не оставлял место для пылких страстей.  Произошедшее приоткрыло какую-то пугающую сторону ее натуры. Она   осознала, что эта вспышка  сильнее ее, как удар молнии или прыжок с высоты.

     Олаф понимал о произошедшем еще меньше. Его накрыло жаркой волной, и мозг выключился, способность что-либо анализировать вернулась значительно позже.  Состояние ослепления, нежности и восхищения было внезапным и неуправляемым. Осознав  опасность ситуации, прежде всего для той, о которой он  мечтал в горячечном бреду  каждую ночь, он приложил немалые усилия, чтобы взять себя в руки и никак не проявлять. Ждать оставалось недолго, почувствовав, что он уже в силе, Руфь  объявила  об этом на общем сходе при неверном свете костра. Все приняли эту новость благосклонно и с пониманием. Олаф взволнованно и искренне произнес слова благодарности за спасение от  гибели и начал собираться в дорогу.
 
****
     Путь был неблизкий, но для настоящего охотника, способного день преследовать дичь, это было вполне выполнимо. Племя «Летучих мышей» встретило Олафа с  радостью, ведь каждый охотник в племени был на счету и означал лучший достаток. Олаф был, к тому же, отличный охотник и отдаленный отпрыск вождя племени. Отец с одобрением осмотрел сросшуюся ногу Олафа, и, удовлетворенно кивая, слушая рассказ о семье Руфи, которая его спасла от верной смерти и  выходила,  тут же дал задание на ближайшей охоте добыть что-нибудь особенно ценное и отправить посольство с  дарами прайду Руфи. Олаф тут же вызвался проводником сопроводить группу    прямо к стойбищу Руфи. Спасение чужой жизни в то время было редкостью и ценилось очень высоко.
 
****
     Нагруженная дарами,    процессия  «Летучих мышей» медленно двигалась по пути, указанному Олафом. Он в привычном охотничьем темпе двигался впереди, проверяя безопасность маршрута с флангов и по фронту. Предчувствуя приближающуюся встречу, кровь  жгучей волной приливала к его лицу и вискам и заставляла учащенно биться сердце. Не давая обессиливать себя пустыми мечтами, он отмахивался от наваждений и заставлял себя думать только о деле.

     Наконец они  добрались до пещеры, о чем были оповещены воем одомашненных волков Руфи. Делегация с богатыми дарами расположилась у входа. Пятеро мужей Руфи приветствовали делегацию и трясли за плечи Олафа как старого знакомого. Радуясь встрече, он  невольно  бросал нетерпеливые взгляды на вход, в ожидании Руфи. Наконец она появилась в нарядной домотканой тунике и красиво уложенными в два пучка великолепными рыжими волосами. Царственным жестом она приняла дары, краем глаз наблюдая за Олафом, который молча любовался ее грацией и достоинством. Подойдя ближе,  с широкой улыбкой она приобняла гиганта и, наклонив к себе его голову, поцеловала молодого красавца в лоб. «Слава Небу, что вижу тебя здоровым и сильным!» - произнесла она фразу приветствия.
 
     Радушным жестом Руфь пригласила гостей отужинать и переночевать у них до возвращения домой. Не поднимая на нее взгляд, Олаф сидел, стараясь унять предательскую дрожь. Руфь  лучше владела собой,  все видела и контролировала свои эмоции.  Чувствуя беспомощность Олафа, и свое умение лучше владеть собой, она старалась уберечь их обоих от неприятностей, вела общий разговор и держалась подальше.

     Светило, нырнувшее за горизонт, оставило вместо себя безлунную ночь. Неверный свет костра выхватывал из темноты веселье малознакомых людей, для которых минута сытости и отдых представляли огромное наслаждение после каждодневной борьбы за выживание. Воспользовавшись минутой одиночества, Олаф подхватил Руфь на мощные, как корни секвойи руки, и унес в черноту. Она в который раз поразилась тому, что даже не попыталась освободиться.  Чувство предосторожности опять  умолкло. Она просто прижалась к мощной груди как малое дите.  Для  родоначальницы прайда, привыкшей повелевать и брать ответственность на себя, это было новое и сладкое ощущение почти детской доверчивости. В полной темноте он страстно шептал ей на ухо, что готов увести ее и жить с ней в лесу, создать новый прайд. Он не хочет ее делить ни с кем, она создана только для него. Он ее заберет, как только она согласиться. Она его  не слушала, потому что читала его мысли и так. Она  не понимала, как это вообще возможно – пять мужей, дети, весь привычный уклад жизни. Для нее, отдавшей столько сил  созданию своего мира защищенности от каких-либо опасностей, все это было очень важно.  С удивлением она осознала, что легко может все это бросить ради этих мощных рук, жарких речей и объятий. «Какая-то чепуха, не может быть», - пыталась она разбудить свой  здравый смысл, который много лет ей помогал создать ее, и только ее  мир, где все ее слушались беспрекословно.  Вдруг она осознала, что все эти сокровища  свободы и власти она может отбросить и доверится этому юнцу, служить ему, кормить, ухаживать.  Она, привыкшая только повелевать, осознавая свою власть над мужчинами, -  и вот так готова все  бросить к его ногам….

     Он продолжал бессвязно говорить об одном и том же, непрерывно лаская ее и пытаясь руками запомнить в  темноте ее упоительные формы. Она бормотала  ему какие-то  бессвязности, в которых можно угадать только один смысл: «Да, да, да»….

     Наконец она встряхнула головой и, освободившись от дурмана,  сказала, что  надо уходить, пока никто ничего  не заметил. Ласково поглаживая  бороду, грудь и шею, она выскользнула  из  его объятий, и, обойдя костер, подошла с другой стороны. Роль радушной хозяйки уже не требовалась, все устали и начинали готовиться ко сну, кто где смог устроиться. Дочери умело подменили недолгое отсутствие хозяйки заботами о гостях.

****
     На следующий день делегация удалилась, и Олаф успел  шепнуть, что придет за ней, как только все подготовит. Она даже не удивилась, что он  не спрашивает, согласна  она или нет. Обоим все  было понятно на  языке  объятий, поцелуев и прикосновений. Как два неизлечимых больных они стремились болеть вместе. Язык жажды любви, самый древний  из языков, и самый красноречивый, не требовал перевода. Она, привыкшая  повелевать, готова была раствориться  без остатка, служить и повиноваться этому молодцу.

ЯЗЫЧЕСТВО

     Драгомила поглядела на Святослава, и ей показалось, что они давно знакомы. Его улыбка, ранний пушок, золотые кудри, выгоревшие до белизны, - все ей привиделось на Серпень во сне.  Он был хорош, но грустен и застенчив. Она, зная свою силу, от которой добрые молодцы иногда столбенели, подошла к нему и властно сказала: «Покажи леву дланьку».  Ошеломленный ее вниманием, о котором и не мечтал, он протянул узкую сильную ладонь с поломанными ногтями и завязанным третьим пальцем. Она усмехнулась: «Ты что, руками раков ловил?» Он смущенно потер вспотевшую ладонь о порты, но, почувствовав тщетность усилий, протянул ее опять и сказал: «Прости, милостива дивчина, уж как есть». Она  привычно пробежала по основным точкам длани и, поняв про долгую, удачливую судьбу, переключилась на линию любви и семьи. Там тоже все обещало лад и плодовитость. А любовь, как ствол дерева, пронизывала его, полную приключений, жизнь. Никак себя не выдав, она наговорила ему вслед чепухи про богатство и удачу, и убежала. До поры его надо было оставить в неведении. До Янки Купала еще три месяца. Он заворожено глядел ей вслед, а она убегала, сдерживая сердечный трепет, от своего избранника до поры….

ЭЛЛАДА

     Я стар, и мне немного грустно наблюдать игры молодых, их стимулы, их интересы, их стремления. Все суетно, все пронизано неуемными страстями и взаимной заинтересованностью полов. Женская красота и раскованность повергли Элладу в болото любострастия. Свобода                - безусловное завоевание Эллады. Женская и мужская чувственность уравнены в правах, и это  шаг вперед после периода, когда женщина являлась, по сути, безгласной вещью. Женщины Эллады могут  ощущать себя  гражданами, особенно замужние и многодетные.

     Размышляя о мире людей,    Диоген  невольно  удивлялся, как женщина, являясь безусловным началом всех начал, превратилась в бесправный объект мужских манипуляций? «Как они (девы)  сумели выпустить власть из рук?» - думал он, лениво наблюдая за движением солнечной тени,  и на его обожженном солнцем  лице отобразилась грустная улыбка человека, осознающего скрытые смыслы, причины и пружины, отчего множество складок вокруг его глаз собрались сходящимися лучиками.  Дело видимо в том, что мужчины бездумно подавляют всех кто слабее, а женщины свою силу  проявлять не умеют, и  всегда пасуют перед агрессией, хотя бы, потому что в масштабе межличностных отношений практически всегда успешны, а семья для них главнее общественного устройства.
 
     Природная агрессивность мужчин и мягкость женщин сыграли свою роль, когда  мужская экспансивность  переборола женскую податливость и мягкость. Чем больше мужчин преклоняются перед женской красотой, тем яростнее они ее подчиняют своим эгоистическим интересам. Бесправие женщин после  матриархата стало следствием эгоистичной мужской сущности. Женщина превратилась в средство воспроизводства. И все это не смотря на неувядающий в веках культ женщины-матери. Мать - основа всего, и женщина - бесправное существо – парадокс. Он горестно усмехнулся, смочил сухие губы водой, разбавленной вином,  и подумал: «А что дальше, на какую кривую дорожку свернет человечество, то закабаляя, то освобождая женщину, воспевая и предавая ее, передергивая ее права, и постоянно экспериментируя с этим самым пластичным материалом на свете?» «Добром это не кончится», - грустно усмехнулся Диоген своим мыслям и погрузился в сон.

СРЕДНИЕ ВЕКА

     С приходом христианства в Европу женщина окончательно стала заложницей мужского гегемонизма. Церковь, выстраивая  картину мира в головах верующих,  сформулировала концепцию женщины как сосуд греха и порока. Ее природная привлекательность превратилась в средство дьявольского искушения, источник мистической, греховной силы, природу которой связывали с происками темных сил. В то время церковь способна была объявить женщину вообще вне закона, если б могла, ведь функцию продолжения рода  отменить было невозможно. Очевидное противоречие в рассуждениях святой инквизиции объяснить было просто невозможно, но это не помешало сжечь на кострах Европы сотни талантливых красавиц, отличившихся незаурядностью на фоне основной замордованной и бесправной массы.
 
     Женщина оказалась почти исчадием ада, и стала бы им, если бы не необходимость  продолжить род, благодаря пусть и греховной связи, но все же продуцирующей детей, существ чистых и безгрешных. Парадоксальность ситуации никого не волновала, потому что женщины не обладали способностью оппонировать, бороться, и вообще, подавать голос, точнее были лишены такого права,  а мужчин такое неравенство даже устраивало. Церковь  формировала общественное мнение таким образом, что женщина – существо нечистое, греховное и враждебное христианским идеалам. Выявление, вылавливание и истребление женщин, имеющих отношение к колдовству, несколько веков было привычным занятием церкви. Эта псевдодеятельность искоренила в Европе женщин хоть чем-то выдающихся: рыжих, божественно красивых, ярких, интеллектуальных, или просто оказавшихся объектом доноса какого-нибудь завистника.

ВОЗРОЖДЕНИЕ

     В эпоху возрождения начался процесс реабилитации женщины. Ее очевидная самобытность и уникальность роли пробили, наконец,  бреши в общественном сознании, искусстве, литературе, и вообще передовой мысли, однако этому процессу предстоял еще долгий путь реабилитации. Католицизм, хоть и прекратил привычный террор, но сохранил все ограничения во взаимоотношении женщин с Богом через церковь.

НАШЕ ВРЕМЯ

     Последнее столетие шло под  лозунгом  эмансипации женщины. Надо сказать, что и в среде мужчин воцарились идеи равноправия и справедливости. Однако  равенство полов, о котором идет речь, содержит в себе очевидное лукавство. Равенство в правах возможно, но абсолютное равенство – нет, ведь женщина одна ответственна за продолжение рода, мужское участие здесь мимолетно. При всем равенстве женщина выходит замуж, а не наоборот, и оказывается  надолго вычеркнута из общественной жизни, пока не выполнит свое предназначение. Иными словами, в мужском обществе, которое мы имеем сегодня, равенства нет, есть лишь его имитация в удобной для мужчин форме. Женщины, как существа гибкие, чутко реагируя на изменения условий, принимают те или иные формы, отражающие специфику момента. Зависимость женщин хорошо проявляется в их сегодняшних приоритетах. Они одержимы идеей привлекательности, так как главным  идеалом остается желание «удачно выйти замуж».  Как существа с очень пластичной психикой, они мимикрируют, подстраиваясь под приоритеты мужчин.  Предназначение царицы мира здесь отсутствует, потому что эта роль не востребована обществом, и женщина как зеркало это отражает.

НОВЫЙ МАТРИАРХАТ

     Круг замкнулся! Пройдя путь от матриархата, через полное бесправие и обвинения в  греховности, через отрицание человеческой сущности: «курица - не птица, женщина – не человек», через  золотые клетки сексуальных аксессуаров для состоятельных мужчин, через объекты бесправного совершенства, через тотальную сексуальную приманку, женщина стала, наконец, во главе пирамиды человеческого вида.
 
     Осознав всю глубину  порабощения мужским сообществом со всеми вышеперечисленными оттенками этого порабощения, она, наконец, пытается строить себя и свою субъектность на основе независимости от мужского диктата. Однако в условиях  конкуренции с мужчиной на его поле, по его законам, она упускает маленькую, а на самом деле главную грань своей уникальности, первичности – детородную функцию. Невозможно, оказавшись в равных условиях и правах с мужчинами, успешно с ними конкурировать, если ты имеешь  отягощение в виде материнства с  комплексом всех проблем связанных  с этим. Какой успешной женщина не будет, она все равно однажды выпадает из конкурентной борьбы сначала лет на пять, а затем еще на двадцать, пока не вырастет ее потомство. Поэтому на вершине пирамиды мы опять видим не женщину-мать, а бизнесвумен, имитирующую мужчину, только в юбке. Маятник качнулся от бесправия к равноправию, и одно это уже справедливо, но в этой справедливости нет учета имманентной женской особенности. Детородная функция идет как бы  параллельно в этой модели мнимого равноправия. Очевидно, что равноправие как равенство  невозможно и недостижимо, хотя, представляется делом вполне справедливым. Более естественной представляется особая роль и особое положение женщины.  История  единожды это уже проходила, но на новом витке эта роль должна стать  осознанной и адекватной.  Видимо пройдет еще немало времени, пока женщина займет подобающее место на вершине пирамиды как главное и  ключевое звено в человеческой популяции. После столетий забитости, уравниловки, бесправия, деградации, рабской зависимости  должно наступить время, когда женское начало станет и особой ролью и особым даром природы.
 
     Сегодня эта роль еще далека от совершенства  и непонятно, как его достичь, но неразгаданную тайну женщина несет в себе все равно, даже не осознавая ее до конца, но несет.    Как бы мужчины не надували щеки, не утверждали, что они правят миром и учат, кому, как жить, но истина - что  первично, что  вторично, остается очевидностью, лежащей на поверхности как детская притча про курицу и яйцо.
 
     Может быть, должно что-то произойти экстраординарное, после чего мужчины  перестанут отрицать очевидное и галантно уступят место на вершине пирамиды?  Слишком разные  роли, чтобы можно было говорить о  равноправии, и слишком важно предназначение, чтобы можно было спорить о первенстве. Ни то ни другое не обеспечит гармонии.  Рай на Земле воцарится, когда наступит взаимодополняющая гармония, и это будет совсем другой мир, в котором цивилизация из откровенно мужской превратится во что-то другое.
 
****
     Если мужчина все свои действия осуществляет через экспансию, конкуренцию и право сильнейшего, то женщины своего добиваются прямо противоположными способами – толерантностью, уступчивостью и лаской. Несмотря на кажущуюся слабость, этот метод прекрасно работает, позволяя каждой особи решать свою индивидуальную задачу. Хуже то, что поскольку все рычаги управления в обществе сформированы по законам патриархата, женщины, как лучшая половина человечества остаются в прямой зависимости от мужчин, они вынуждены полностью полагаться на защиту и благородство своего супруга, который может быть кем угодно, но не самоотверженным защитником и кормильцем. Поэтому говорить о равенстве в  правах, как это провозглашается сегодня, невозможно. Это лишь очередная форма зависимости. Каждая форма зависимости формирует соответствующий тип женщины. Сегодняшняя женщина – это свободная хищница с надутыми губами, превратившая все свои вторичные половые признаки в грозное  оружие соблазнения, потому что надо заловить успешного мужика в свои сети. Детородное предназначение – всего лишь  сопутствующее средство завоевания стабильности в будущем. Сегодня женщина-мать – это не  соучастник в генетическом коде и матрица, предающая часть своего интеллекта ребенку, это индивид, превративший свое предназначение в оружие. Последние исследования утверждают, что мальчики наследуют интеллект мамы, а девочки – папы. О своем интеллекте современные фемины думают гораздо меньше, чем о фигуре и внешнем виде. Стада безграмотных вульгарных охотниц, рыскающих по саванне жизни в поиске телят или вернее золотых тельцов, не задумывающиеся ни о Боге, ни о своем предназначении в этом мире, ни о потомстве как о чем-то глобальном. Эти союзы недолговечны, а потомство избаловано и лениво, и все это очень далеко от   Божьего промысла.
 
     Женщины должны думать о своем глобальном предназначении в первую очередь и готовить себя к этой роли, учиться и много работать над собой.

     Тысячелетия женщин растили в забитости и бесправии, и неудивительно, что образ поверхностной недоучки кажется нормальным. Есть даже женская хитрость прикидываться дурочкой, так как «мужчинам это больше нравится».
 
     Интеллектуальное отставание женщин сегодня успешно преодолевается хорошим образованием. Стереотипы прошлого оказываются пережитками  мужской гегемонии. Однако какая архитектура идеального положения женщины в обществе, свободном от мужских стереотипов главенства, для меня остается пока загадкой. Женщины свою первичность и свою особую роль скромно оставляют на усмотрение мужчин, которые с удовольствием все обставляют наилучшим для себя образом. Однако мужские игры заходят все дальше и все глубже, и дело идет к тому, что женская роль с ее уникальной первичностью может оказаться величайшей ценностью на фоне увядания мужских кондиций, заигравшихся в самоудовлетворение и свободный поиск развлечений. И вот тогда, возможно, наступит перелом существующего миропорядка, и очевидная ясность восторжествует.
 
     Роль женщин окажется величайшим благом, редкостью и спасением. Женщины на новом интеллектуальном уровне образованности и кругозора, приберут цивилизацию к рукам и придадут ей более гармоничные черты женского понимания миропорядка. Это будет ренессансный матриархат со всеми вытекающими последствиями. Женщина станет  наградой, суперпризом и великой честью для тех, до кого она снизойдет. Воцарится поговорка: «Петух – не курица, мужчина еще недочеловек».

****
Эпилог

 - Папа, расскажи, почему так несправедливо устроен мир, что он разделен на мужчин, женщин и детей?

- Видишь ли, мой дорогой. Все на Земле взаимосвязано, но разве можно уравнять в правах рыб и зверушек, зайчиков и волков? У всех своя роль в этом мире, каждый нужен, и каждый  играет свою важную роль. Так и у людей.
 
     Когда-то Господь сотворил очень красивых существ и наделил их способностью к деторождению. Эти полубогини как цветы нуждались в уходе и защите, и он создал мужчин. Мужчины – это существа более приземленные и практичные. Их предназначение – защита, забота и обеспечение семьи. Эти два мира людей смешиваются только через женщину. Она владеет тайной продолжения рода, и она несет ответственность за его качество и кондиции в настоящем, а значит и в будущем. Поэтому она с полной ответственностью подходит к выбору Отца своих детей, ведь эта цепочка генов станет очередным кирпичиком в огромном здании или дереве, которое она растит. Это дерево – Род. Дело в том, что мужчинам многое не дано видеть, они существа земные, а вот женщины, как существа стоящие между ними и Богом, видят гораздо больше и глубже, и от них зависит судьба и качество Рода. Поэтому родословная ведется по материнской линии. Как видишь, мы разные, и разные во всем. Они – это область чувств, интуиция, телепатия, умение заглянуть в будущее. Мы – это сила, энергия, защита, добыча, грубая работа, и все это ради любимой, нас избравшей из множества кандидатов. Поэтому мужчины с детства готовят себя к завоеванию самой лучшей хранительницы домашнего очага. А женщины смотрят, наблюдают и выбирают, проводя в своих прекрасных головках умопомрачительную работу, стремясь построить стратегию развития своего рода в будущем. Мы же обходимся тактикой, стремлением обеспечить себя и семью всем, что нужно для наилучшего взращивания семьи и потомства.
 
     Надо сказать, что из всех мировых религий, существующих на Земле, женщина-мать всегда почиталась как основа и фундамент жизни, однако все религии несли в себе сексистский мужской взгляд на женскую роль, которая всегда подразумевала  зависимость от мужчины. Не смотря на множество перегибов такого рода, наиболее верным представлением о роли женщины обладала мусульманская религия, что  сказалось в последующие исторические периоды рождаемостью, качественным и количественным уровнем деторождения.  Демократизация привела к тому, что женщины свое предназначение девальвировали и обесценили. Современный мир, объединяя понятия свободы, равенства и вседозволенности приблизился к крайней черте, когда женщины перестают быть женщинами, а мужчины – мужчинами. Исчезновение мужчины с шахматной доски жизни еще можно пережить, а вот женщины – никак. Они смотрят на мир, сходящий с ума ускоряющимися темпами, и стараются приспособиться, потому что только так они умеют выживать, а к этому приспособиться не получится. Неуклонное снижение рождаемости в «цивилизованном мире» - и есть апокалипсический приговор за отход от фундаментальных  библейских истин.