« СУВЕРЕННЫЙ РАЙ».
РОМАН.
Сатирическая фантазия.
КАРАМОВ С.К.
«Равнение на Кафку: он стал нашей былью!».
Сергей Карамов
«В гламурном мире лжи все идеально».
Сергей Карамов.
«Flew in from Miami Beach BOAC.
Didn’t get to bed last night.
On the way the paper bag was on my knee.
Man I had a dreadful flight.
I’m back in the U.S.S.R».
«BACK IN THE USSR». Группа «Битлз»
От автора.
Господа, мои дорогие читатели! Я очень рад, что вы читаете мои книги, очень надеюсь, что прочитаете с удовольствием и эту книгу. Не следует сравнивать имена и фамилии героев, факты, изложенные ниже, с нашей историей, считать их достоверными. Это просто вымысел автора, его фантазия. Да, это не явь, однако и не сказка. Фантазия, которая могла бы произойти в прошлом или сегодня. Возможно, что-то подобное происходило, возможно, вы узнаете в описанных героях кого-то, тем не менее автор настаивает на своем праве на вымысел. По аналогии со сказкой, как говорили раньше, сказка - ложь, но в ней намек, добрым молодцам урок!
Синопсис романа.
Роман написан ядовитым сатирическим языком. Сатирическая фантазия.
Есть у нас граждане, которых называют насмешливо ватниками. У ватника вата вместо мозгов. Собирательный образ быдла, который верит больше телевизору, чем холодильнику. Верит всему, что говорят власть имущие, верит, даже не задумываясь о том, что это правда или ложь, верят в непогрешимость всех чиновников. Об одном таком ватнике и пройдет рассказ в романе. О Быдлове Василии Индустриевиче, который живет в новом государстве Союз Суверенных Свободных Республик (СССР), где правит суверенная коммунистическая партия. Быдлов уже состарился, на пенсии, но иногда подрабатывает в театре. По профессии он театральный режиссер. И художественный руководитель театра «Иллюзион» Собачкина поручает ему написать мюзикл ко дню коммунистического праздника седьмого ноября. Быдлов поначалу отказывается, но потом соглашается. Как натура творческая, он слишком увлекся сочинением мюзикла, вставил в текст то, что не следовало было включать: песню группы «Битлз» «Обратно в СССР», слова «вчерашнее наше завтра», о «вечном строителе коммунизма», предложение о переносе столицы в Крым. Все это было воспринято, как насмешку над суверенным СССР. Прочитав мюзикл, Собачкина ругает Быдлова. Обидевшись, Быдлов отказывается работать у Собачкиной. Быдлов пытается устроиться в Театр мюзикла, но там тоже ругают его мюзикл. Постепенно наш ватник перестает верить своему любимому телевизору, начинает сомневаться, задавать вопросы. В романе подробно описана ситуация, когда происходит у ватника переоценка ценностей, когда он начинает понимать, что ошибался, слепо веря всему, что говорят по телевизору. Такие проблески озарения наступают или под воздействием кого-то или же после длительных раздумий, также вследствие каких-то трагических событий. После общения со своей знакомой актрисой Смирновой, которая слыла в театре оппозиционеркой, была демократически настроена, Быдлов постепенно крайне негативно начинает оценивать сегодняшний социум и критиковать многое, как и Смирнова. А после избиения на несанкционированном митинге Быдлов полностью понял, что ранее заблуждался. После появления на несанкционированных митингах Быдлов вызывают в ЧК (восстановили старое название ЧК, как и памятник главарю коммунистического террора Дзержинскому), проводят беседу, чтобы он одумался. И почти требуют, чтобы Быдлов пошел участвовать в правительственных митингах. После угроз Быдлов соглашается пойти на эти митинги.
Первый секретарь горкома суверенных коммунистов Финтифлюкин задумывает провести коммунистический карнавал седьмого ноября на Красной улице вместо проведения мюзикла в театре. Вход на карнавал только по спецпропускам. Смирнова из любопытства хочет пойти на карнавал, зовя с собой и Быдлова. Она достает пропуска, вместе идут на карнавал. Сначала карнавал проходил по плану Финтифлюшкина, однако потом после грозы, молнии все пошло устрашающе: гром, молния, пожар. Сама природная стихия была против этого карнавала. Сама природа вмешалась в ход истории. Люди стали кричать, поднялся визг, невероятный шум. А через полчаса, когда пожар, гром прекратились, Мавзолей куда-то исчез, как и могилы коммунистов на Красной улице. Смирнова и Быдлов оглядываются, восклицая: «Абсурд жизни закончился! Мы избавились от вируса коммунизма!».
В романе подробно описаны мысли и тревоги пожилого человека, критически оценивающего прошлое и настоящее.
Гротеск, гипербола и фантасмагория вместе с реальностью - характерные черты стиля Карамова С.К.- гротескного реализма. Напряженность нравственно - философской проблематики сочетается с социальными коллизиями и глубоким психологизмом. В романе есть несколько миров: наш современный мир удручающей реальности, в котором обитают все герои, мир снов, в котором причудливо изображена и несколько искажена реальность, но тем не менее она очень узнаваема. Оба мира романа не изолированы друг от друга, они связаны между собой, нельзя их оторвать друг от друга.
Роман в соответствии с жанром «гротескный реализм», созданный Карамовым С.К. Гротескный реализм Сергея Карамова - это синтез гротеска, гиперболы, фантасмагории вместе с удручающей реальностью (См. книгу «Гении. Классики. Современники», издание московской городской организации Союза писателей России, Москва, 2013 г, стр. 229).
Глава 1
Ватник Быдлов.
Друзья! Иногда даже трудно представить, что может произойти. Тем не менее это произошло: в 2084 году я снова живу в СССР! Однако называется страна несколько иначе, чем раньше: Союз Суверенных Свободных Республик. Вам нравится? Лично мне нравится. Мне все нравится, друзья! И обращение «друзья» тоже нравится! Некоторые несознательные граждане недовольны этим обращением, говоря, что если раньше все были товарищами, теперь стали почему-то друзьями, но я очень рад такому обращению. Чем больше друзей, тем лучше! Таких друзей, как я, несознательные граждане почему-то называют ватниками, говоря, что у ватников вата вместо мозгов, что ватники свято верят
-3-
всему, что им скажут по телевизору, верят в непогрешимость всех чиновников. Да, я верю всему, что скажут мне друзья. Если говорят мне друзья в телевизоре, что-де везде враги, то я охотно тому верю - не могут же врать мне друзья! Слышал, что один престарелый психиатр открыто заявил о наличии у ватников психогенного параноидального психоза, однако его быстро успокоили, поместив в психиатрическую больницу. Нечего болтать всякую чушь о нас, ватниках! Раз сказали, что надо гордиться ракетами и танками, то и я этим горжусь! А что плохого в том, если много у нас танков и ракет? А все те, кто против, кто этим не гордится, есть предатели Родины, поганые террористы и экстремисты. Такие прогрессивные деятели человечества, как Ким Чен Ын, Филель Кастро, Мао Цзэ Дун рукоплещут нам, радуясь нашим победам, хотя некоторые несознательные граждане болтают, что все победы - только в телевизоре. Ой, я позабыл, что Фидель Кастро да Мао Цзэ Дун давно умерли… Но ничего, они с небес нам рукоплещут, хотя раз они коммунисты и в Бога не веруют, то где они нам рукоплещут?.. Раз сказали по телевизору, что в эге - гей Европе одни голубые и розовые, стало быть, так и есть.
К большому моему сожалению, у нас, ватников, много врагов! И за рубежом, и у нас в стране, увы! Некоторые наши несознательные граждане называют себя либералами или демократами, но они есть наши враги, почему спросите? Да потому, что они считают, что у нас только сырьевая экономика. Да потому, что они русофобы, ругая СССР. Но и те, кто хвалит прошедшее советское время, тоже наш враг, к сожалению. Хотя некоторые несознательные граждане считают, что нельзя одновременно ругать тех, кто хвалит советское время и кто русофоб, ругает СССР, и утверждают, что у ватников шизофреническое раздвоение сознания. Считаю, что нельзя задавать разные провокационные вопросы по поводу коррупции, нищеты, беззакония - везде в мире есть и коррупция, и нищета. И считаю, что разные нытики, которые недовольны низкими пенсиями, зарплатами, высокими ценами, тоже наши враги! Лучше надо было работать, а не ныть!
Ой, друзья, я же не представился: Быдлов Василий Индустриевич. Не смейтесь, такое у меня отчество: Индустриевич. Помню, в повести «Собачье сердце» был герой Шариков, которого назвали Полиграфом Полиграфовчем. Некоторые несознательные граждане почему-то посмеиваются надо мной, путая эти отчества, называя меня Полиграфовичем, в не Индустриевичем.
Мне уже исполнилось шестьдесят пять лет, пенсионер. Москвич, имею театральное высшее образование. Работал режиссером театра и кино. Сейчас немного подрабатываю там. Тридцать лет проработал в театре «Иллюзион». В этом театра ставят комедии и мюзиклы. Раньше ставили музыкальные комедии, оперетты, только недавно стали ставить мюзиклы. Мне нравится название моего театра: «Иллюзион». Некоторые несознательные граждане ругают это название, считая, что хватить веселиться и смеяться, надо, мол, подумать о дне сегодняшнем, поразмыслить надо всем, что-де «Иллюзион» пытается создать ложную иллюзию, что якобы все у нас хорошо, что-де «Иллюзион» хочет, чтобы наши друзья не думали о своих проблемах, и только бездумно хохотали, но я так не считаю, друзья: надо веселиться и смеяться!
Еще я рад, что построили коммунизм. Нет, друзья, вы не ослышались: построили коммунизм не простой, а суверенный. В отдельно взятой стране построили. Вот раньше нам обещали его построить, все обещали да обещали, а сейчас построили! Это очень
-4-
хорошо, как говорят мне друзья в телевизоре. И создали сейчас новую коммунистическую партию, которая называется так: Суверенная Коммунистическая партия. Некоторые несознательные наши граждане крайне недовольны всеми нововведениями, называя суверенную нашу демократию сувенирной, мол, она вроде карикатурной, что ли… Говорят, скоро создадут новый учебник «Анатомия суверенного человека». Очень хочется почитать его, хотя некоторые несознательные наши граждане считают, что ничего приятного в учебнике не увидят и хихикают, что наши друзья якобы вывели генетически новый тип человека без лобика, то бишь, без мозга…
А мне все нравится, друзья: и название Суверенный СССР, и суверенная коммунистическая партия. Просто суверенный рай! Но некоторым друзьям в телевизоре такое название не понравится. Или суверенный заповедник? Нет, не то. Отдельные несознательные граждане посмеиваются, вспоминая изречение древнего философа о том, что нельзя дважды войти в одну реку, и что история повторяется в виде фарса, но я так не считаю. Недавно слышал по моему любимому телевизору, что у нас появилась ракета «Мир» и что мы все скоро в рай попадем! Не хочется попадать в рай в компании с этой ракетой, также и без ракеты, хочется еще пожить мирно, но на земле. Если говорят о рае, то пусть он здесь этот рай, на нашей грешной земле. Пусть будет суверенный рай, но на земле!
Да, я позабыл вам рассказать, друзья, что был женат да развелся, увы… Моя женушка Нина не верила всем заверениям, что у нас хорошо и будет еще лучше в новом СССР, мол, это вроде масла масляное. И она не верила нашим депутатам, которые уверяли, что снова будут обещать обещанное. Я постоянно спорил с ней, ругался, потом надоело и развелся, увы… Сейчас живу один, разговариваю только с моим любимым телевизором.
Глава 2
Мюзикл ко дню славного праздника.
Художественным руководителем театра «Иллюзион» работала Собачкина Фаина Израилевна, дама неприятная во всех отношениях: злая, некрасивая и вредная. Низенькая, с большим носом да еще прыщавая. Как хихикали наши сотрудники, старая дева пятидесяти лет. Эта Собачкина вечно придиралась ко мне, часто захаживая на репетиции и делая неуместные замечания актерам. Я пытался ей возражать, только сейчас понимаю, что делал это напрасно. Говорят, чем выше положение занимает человек, тем тупее у него угол зрения. Нет, не подумайте, друзья, что я считаю всех начальников тупыми, вовсе нет! Иногда встречаются отдельные экземпляры, которые чего-то там соображают, честно говорю вам, друзья! Уж не ведаю, каким образом, эта Собака, тьфу, Собачкина добилась высокого поста худрука театра (Собакой ее окрестили наши шутники), особыми талантами не отличалась и красотой не блистала. И знакомых у нее во властных сферах, как слышал, не имеется. Некоторые наши несознательные граждане уверяют, что у нас стать начальником можно лишь по знакомству или за большую взятку, но я не верю этому, друзья. Ой, вспомнил, что один наш актер Котов упоминал об одном чиновнике из Министерства культуры, который часто захаживал к Собачкиной и любезничал долго с ней. Никто не ведал, что нашел такого прелестного он в Собачниной, видно он постарался назначить ее на пост худрука театра.
И вот вчера звонит мне вечером эта Собака, тьфу, Собачкина, говоря приказным тоном:
-5-
-Слушай, Быдло… черт, Быдлов! Чтобы ты завтра явился ко мне!
Иногда удивляюсь такому фамильярному обращению на «ты», однако если все мы друзья, значит, можно тыкать, как думаю.
Я робко спросил:
-А что случилось, Фаина Изральская?
Она завопила, ругая меня:
-Ты опять путаешь мое отчество? Фаина Израилевна я!
-Да, Израилевна, что случилось? Поздно звоните…
Собачкина перебила меня:
-Надо поставить в театре хороший спектакль. Чтобы было гламурненько. К празднику.
-К какому празднику?
-Черт!.. В ознаменование нашего любимого и славного праздника седьмое ноября! Надо придумать мюзикл. И чтобы ты его поставил в театре!
Я несказанно удивился:
-И поставить, и еще придумать мюзикл? И все один я?
-Чего ты капризничаешь? – разозлилась Собачкина.- Получишь большую премию, если справишься.
-И какую большую?
-Ой, десять тысяч рублей получишь!
Я обрадовался, когда услышал о премии, но поскучнел, понимая, что сумма ничтожна для большой работы:
-Всего десять тысяч?
-Не в деньгах счастье…- стала возражать Собачкина, но я закончил за нее:
-А в их количестве!
Собачкина отругала меня, потом напомнила:
-Ты же написал раньше пьесу по мотивам кинофильма «Кубанские казаки».
-Было… Но я теперь пенсионер…
Собачкина опять перебила меня:
-Но ты работаешь в театре! Иногда, но работаешь!
-А больше некому?
-Больше некому! Пытались попросить писателя Сергея Лукьянина, знаешь такого? Который написал романы «Дневной осмотр», «Ночной осмотр».
Я поморщился:
-Фу!.. Дневной позор, ночной позор…
-Значит, тебе его книги не понравились.
Я сразу подтвердил:
-Не понравились!
-Он отказался писать мюзикл, говоря, что не пишет пьесы, мюзиклы. Да, еще наш друг театра Аристархов просил одного драматурга… черт, забыла фамилию.
Она на минуту замолчала.
Значит, есть друг театра… Раньше писали о друге семьи во французских романах, подразумевая под этим любовника… А сейчас, значит, появился друг театра. Значит, это тот Аристархов, который захаживал к Собачкиной и любезничал с ней.
-Да, вспомнила… Михаил Полянский, который писал комедии для Театра юмора!
Я только собирался сказать, что пусть этот Полянский и пишет мюзикл, но Собачкина
-6-
опередила меня, говоря очень быстро:
-Но этот Полянский сейчас лежит в больнице. Лечится от инсульта.
-Кажется, этому Полянскому уже около восьмидесяти.
-Что ты хочешь этим сказать?
Иногда лучше благоразумно промолчать, чтобы не слышать неприятные слова в свой адрес. Но я не промолчал и быстро ответил:
-Полянского уже не вылечить. Маразм, кажется, нельзя вылечить.
Собачкина грязно выругалась, потом снова приказала мне явиться завтра и бросила трубку.
Минуту я просидел, держа телефонную трубку в руке, обдумывая, что же делать.
Посидев немного в задумчивости, я решил, что придется пойти к Собачниной- лишние деньги никогда никому не помещают.
Глава 3
Мюзикл «Суверенный СССР».
На следующий день ровно в двенадцать часов дня я зашел в кабинет Собачниной. Она сидела в мягком черном кресле, любуясь собой, глядя в маленькое зеркальце. Я всегда удивлялся, глядя на нее, думая, что у нее не лицо, а какая-то диковинная выставка достижений парфюмерной промышленности: обилие пудры, черной туши да еще противная морковная помада вызывали только раздражение ее обликом.
Увидев меня, Собачкнина сразу посмотрела на часы, потом проворчала:
-Черт!.. Пораньше надо было тебе прийти, Василий Полиграфович.
-Не Полиграфович, а Индустриевич,- уточнил я.
-Ладно… Сейчас зайдет наш друг Аристархов, жду его.
Я немного постоял напротив Собачкиной, потом, не дождавшись приглашения сесть, сел на стул напротив нее. Она закурила, не смотря на меня. Минут через пять в кабинет бодро вошел Аристархов. То был тучный мужчина среднего роста, с короткой стрижкой, одетый, как и все чиновники, в традиционную их форму: синий костюм, белую сорочку и синий галстук. Он показался очень наглым и уверенным в себе.
Аристархов подошел к Собачкиной, здороваясь с ней и целуя ее в щечку. Что-то прошептал ей на ухо, довольная Собачкина захихикала. Потом посмотрел по сторонам, но со мной не поздоровался, будто не замечая. Собачкина вышла на минуту из кабинета, неся с собой стул. Аристархов поблагодарил ее, садясь.
-Ну, теперь можно начать наше совещание,- решила Собачкина. – Да, Николай Иванович, это наш режиссер, который будет писать мюзикл ко дню нашего праздника.- Она показала пальцем на меня, но Аристархов даже не соизволил глянуть на меня.
Аристархов хмыкнул, потом недовольно сказал:
-Слушай, Фаина, времени очень мало, всего полмесяца до седьмого ноября. А этот Полянский не может нам помочь, лежит в больнице. И мюзиклов не писал. Ты должна сама искать авторов, которые могут быстро написать мюзикл.
Собачкина добродушно сказала:
-Я и нашла автора, он сидит рядом с тобой.
-Кто это?
Это наш режиссер Быдлов Василий Индустриевич. Он раньше написал неплохую пьесу по
-7-
мотивам кинофильма «Кубанские казаки». Было очень грамурненько!
Аристархов поднялся, оглядел меня с головы до ног, ткнул больно указательным пальцем в мое правое плечо, спрашивая Собачкину:
-Этот вот?
-Этот.
Я взвыл от неожиданной боли в плече:
-Вы чего меня ударили?
Собачкина хихикнула:
-Ой, Быдлов, успокойся.
Аристархов сел на стул, пристально посмотрел на меня, ничего не говоря. Мне очень не понравился его холодный взгляд стеклянных безжизненных глаз.
Я упрямо повторил:
-Вы чего меня ударили? Я тут для того, чтобы надо мной смеялись, я…
Собачкина перебила меня:
-Успокойся, Быдлов. Надо говорить о деле.
Аристархов деловито спросил:
-Фаина, а этот вот Индустриальный суверенный коммунист?
Я ответил вместо Собачкиной:
-Нет, я не член партии. И мое отчество Индуистриевич, а не…
Аристархов упрекнул меня:
-Очень плохо! Мюзикл для нашего славного праздника должен писать только суверенный коммунист!
Собачкина замялась:
-Ну, он потом… Он вступит…
Аристархов сурово глянул на меня и Собачкину, говоря очень холодно:
-Фаина, твой автор должен быть членом партии! Ты же член партии?
Собачкина закивала, широко улыбаясь:
-Член… И он тоже будет!
Аристархов погрозил Собачкиной указательным пальцем, но ничего больше не сказал.
А Собачкина продолжила:
-Итак, наша задача: поставить мюзикл. Действительно, как сказал Николай Иванович, времени очень мало. Успеешь, Быдлов?
Я охотно ответил:
-Успею, если заплатите мне премию.
-Я же обещала тебе!
-Да, десять тысяч рублей. Но этого мало. И писать мюзикл, и ставить его в театре.
Аристархов недовольно покачал головой, говоря очень холодно:
-Какие все капризные стали!
Собачкина постучала пальцами по столу, потом задала мне вопрос:
-Сколько ты хочешь, Быдлов?
-Не меньше пятидесяти тысяч за сочинение мюзикла. И еще пятьдесят за режиссуру.
Аристархов хмыкнул, но ничего не сказал.
-Хорошо! Получишь такие деньги, если справишься,- согласилась со мной Собачкина после непродолжительного раздумья. - Но чтобы было гламурненько!
Я поблагодарил Собачкину:
-8-
-Спасибо. Справлюсь! Это большая работа, вы же понимаете.
Минуту я помолчал, потом прибавил:
-И название уже придумал мюзикла.
-Какое?
-«Суверенный рай».
Услышав название будущего мюзикла, Аристархов категорически заявил:
-Ни в коем случае! Мюзикл должен называться «Суверенный СССР»!
Я кротко возразил:
-Почему такое название? Мое название вовсе неплохое.
Аристархов резко перебил меня:
-Ваша задача - выполнять то, что скажут, милейший режиссер!
Собачкина закивала:
-Правильно!
-Может, тогда «Суверенный заповедник»?- предложил я.
Аристархов вскричал, краснея от возмущения:
-Что за ерунду я слышу, Фаина? Название мюзикла утверждено в Министерстве культуры! «Суверенный СССР»!
Собачкина вновь закивала:
-Правильно!
-И в горкоме партии суверенных коммунистов!
-Правильно!
-И попрошу не спорить, и внимательно прислушиваться к нашим словам!
Собачкина моментально одобрила:
-Правильно, Николай Иванович. Слышал, Быдлов?
Я кивнул недовольно:
-Хорошо.
Аристархов прибавил, продолжая говорить очень холодно:
И не забывайте, кто утвердил название мюзикла!
-Не забудем, Николай Иванович, я помню…
-Фаина, не только ты, все должны помнить! Название мюзикла утвердил сам первый секретарь горкома суверенных коммунистов Финтифлюшкин!
Собачкина поспешила ответить:
-Мы запомним…
-Лично Финтифлющкин!- Аристархов помолчал, потом еще напомнил:
-И не забывайте, что седьмого ноября приедет смотреть мюзикл сам Владимир Митрофанович. - При этом он поднял указательный палец вверх, закатывая глаза.
Собачкина забеспокоилась:
-Ой, неужели? Неужели приедет сам?
Аристархов приподнял голову, отвечая очень важно и неторопливо:
-Приедет. Сам. И я с ним. И Финтифлюшкин приедет.
Минуту помолчали.
-Может, тогда это Министерство культуры само напишет мюзикл? Или сам Финтифлюшкин? А то вдруг мой мюзикл не понравится?- осторожно спросил я.
-А ты, Быдлов, должен постараться написать хороший мюзикл!- строго сказала Собачкина - Чтобы было гламурненько!
-9-
-Буду стараться. На этом все?
-Что значит все, Быдлов?
Аристархов повторил:
-Мюзикл должен называться «Суверенный СССР»! – Минуту он помолчал, потом добавил:
-Теперь по поводу сюжета. Сюжет же должен быть.
-Правильно!- одобрила Собачкина.
-Побольше надо позитива в мюзикле, музыки и танцев!- властно произнес Аристархов.
-Правильно!
- Чтобы шагали по сцене девушки в красных футболках. Физкультурники.
-Правильно!- снова повторила Собачкина.
Я удивленно спросил:
-Это вместо действия в пьесе? Марш физкультурников?
Аристархов поморщился, глядя на Собачкину:
-Фаина, кому ты поручила писать мюзикл? Он же все испортит!
Я порывисто ответил:
-Раз я испорчу, тогда ухожу! Ищите себе другого автора!- Я поднялся, но Собачкина остановила меня, говоря очень ласково:
-Успокойся, Василий Индустриевич. Ты нам нужен, мы никого не хотим обидеть. Мы обсуждаем будущий мюзикл. Чтобы было гламурненько!
Я постоял минуту, потом сел на стул, хотел что-то ответить противному чиновнику, но потом передумал.
А Аристархов снова повторил свои слова:
-Побольше позитива в мюзикле! Чтоб побольше музыки и танцев!
Я не удержался от комментария:
-Это мы уже слышали.
-Ничего, Быдлов, еще услышишь!- повысила голос Собачкина.
Я снова встал, недовольно восклицая:
-Послушайте! Я не отказываюсь писать мюзикл для праздника! Но очень много замечаний уже сейчас, а что будет потом? Я не хочу… И почему вы раньше не нашли автора? Почему мне навязываете авторство? Неужели этот Финтифлюшкинский не мог найти…
-Не искажайте фамилию первого секретаря горкома партии!- строго произнес Аристархов.- Финтифлющкин!
Собачкина повторила слова Аристархова, будто попугай:
-Не искажайте фамилию первого секретаря горкома партии!
-Вы спрашиваете, почему горком партии суверенных коммунистов и Министерство культуры не нашли подходящих авторов, Быдлов? Я отвечу!
Собачкина недовольно поджала губки, нахмурила лоб, а глаза у нее были совсем неласковые.
Я мысленно ругал себя за то, что согласился писать мюзикл, понимая, что проблемы будут расти, как снежный ком, и что следовало бы сразу отказаться от этой нелепой затеи. И понимал, что надо было отказаться сразу, когда мне звонила Собачкина, но теперь уже поздно отказываться - не отстанут, и Собачкина будет придираться ко мне каждый день по любому поводу и даже без повода!
Аристархов помолчал, потом важно продолжил, не спеша и тщательно выбирая слова
-10-
для ответа:
-Да, я отвечу!.. Как говорится, хотели, как лучше!.. Как у нас выходит? Один ждет, чтобы другой позаботился, другой тоже не чешется!.. Да, вот так и вышло, увы… А потом
глянули на календарь, ой, скоро же седьмое ноября!.. Вот так… - Аристархов протяжно вздохнул, еле слышно грязно ругаясь. – Еще этот подвел, как его… Маразматик Полянский! В больнице лежит.
Собачкина деловито спросила:
– Ладно, музыка и танцы будут, а какой сюжет, Николай Иванович?
Аристархов помолчал немного, потом уверенно произнес:
-Сюжет такой… Что все страны мира желают вступить в наш суверенный СССР. Все
послы мира стоят в очереди, прося принять их страны в наш СССР!
-А потом, когда их всех принимают, все танцуют и поют,- вставил я.
К моему удивлению Аристархов обрадовался, услышав мои слова:
-Это хорошо придумали! Быллов молодец!
Собачкина благосклонно улыбнулась:
-Николай Иванович! Я плохого автора не приглашу.
Я поинтересовался:
-А что насчет декораций?
Аристархов небрежно ответил:
-Это уже детали.
-Да, конечно! Это уже детали!- отрывисто поддакнула чиновнику Собачкина.
-А что насчет памятников?
-Каких таких памятников?- не понял Аристархов.
-По поводу памятника Ленину?
Аристархов замолк, а Собачкина не знала, что ответить. Только через минуты три Аристархов медленно ответил:
-Памятники должны… да, должны быть в музее, а не в театре.
-Конечно, Николай Иванович! Памятники должны быть в музее,- снова поддакнула Собачкина.
Я понял, что требуется чиновнику из Министерства культуры,- агитка вместо полноценной пьесы. С одной стороны, я не желал сочинять идиллию современной жизни, с другой же стороны, вроде ничего плохого Аристархов не требовал - разве плохо, когда все хорошо? Раз уже согласился, хорошо заплатят, чего отказываться? Да и я сам за все хорошее, друзья! Поэтому я благоразумно молчал, ожидая, когда совещание быстрее закончится.
Совещание закончилось через пять минут. Аристархов сказал, чтобы актеров подобрали помоложе, чтобы смогли они выполнять акробатические номера. Собачкина заверила его, что будут молодые актеры, и все будут очень стараться:
-Будем стараться! Все будет гламурненнько!
Аристархов немного насупился, не выдержав:
-Да хватит повторять: гламурненько да гламурненько! Мне это словечко не нравится.
-А мне очень нравится,- осторожно возразила Собачкина.
Аристархов встал, подошел к Собачкиной, что-то шепча ей, а Собачкина хихикала, потом вопросительно глянула на меня. Я понял, что мешаю им ворковать, и быстро вышел из кабинета.
-11-
Глава 4
Муки творчества.
Выйдя из кабинета Собачкиной, я подумал, что примерно неделю буду сочинять мюзикл. Поэтому через полчаса я уведомил ее, что буду писать мюзикл неделю дома и что в театр пока ходить не буду. Собачкина не спорила со мной, говоря, что работа предстоит серьезная. Она лишь попросила хоть иногда звонить ей и докладывать, как продвигается работа.
И на следующий день я стал сочинять мюзикл. Сначала я скачал все старые советские песни из Интернета, чтобы вставить их в мюзикл. В мюзикле должны быть песни, поэтому я решил, что актеры будут петь старые советские песни. Этот Аристархов говорил о физкультурниках. То есть в самом начала мюзикла бодрые молодые физкультурники маршируют по сцене, поют, выполняют разные сальто, а потом… Потом я пока не решил, что писать. Так, а почему просят сочинить мюзикл? Может, по- старому назвать музыкальной комедией? Гм, комедия когда- нибудь была агиткой? Нет, не комедия, а то подумают, что я кого-то высмеиваю. Нужна агитка, капустник под названием «Вчерашнее наше завтра»! Хорошее название, кстати, но Аристархову не понравится.
Мои раздумья прервал телефонный звонок. Я понял, что звонит Собачкина, но не хотелось с ней говорить, поэтому трубку не взял. Однако телефон продолжал настойчиво звонить. Подождав еще минуту, я с большой неохотой поднял трубку.
В трубке я услышал противное контральто Собачкиной:
-Ну, Быдлов, как дела?
Гм, даже не поздоровалась… Не понимает, что даже один день не прошел?
Я еле сдержался, чтобы не сказать ничего обидного, а Собачкина настойчиво повторила, повышая голос:
-Ну, Быдлов, как дела? Спишь, что ли?
Я довольно вяло и тихо ответил:
-Я работаю… Даже один день не прошел, поэтому…
Собачкина перебила меня:
-Вот я и волнуюсь! Буду тебе звонить каждый день!
Я напомнил ей:
-Вы же просила иногда звонить вам. Иногда!- Я чуть повысил голос, когда говорил слово «иногда», чтобы моя злая начальница поняла, однако Собачкина повторила, что будет звонить каждый день, и бросила трубку.
Настроение было испорчено, поэтому я выключил компьютер, решив продолжать сочинять только завтра. Я научился сочинять, печатая сразу текст на мониторе компьютера. Но раньше я писал на бумаге, а потом перепечатывал текст на пишущей машинке.
Посмотрев немного телевизор, я только еще более расстроился: ну, сколько можно показывать надоевшую до жути рекламу?! Мне надоело смотреть на лицемерные улыбочки жующих друзей, которые постоянно что-то едят, покупают да еще показывают тебе что-то на своих сотовых телефонах! Ой, недавно видел ностальгический репортаж о том, что раньше в СССР был внедрен Знак качества, что раньше в СССР было все
-12-
качественное: и колбаса, и автомобиль «Жигули» и так далее. Как человек, проживший почти всю жизнь в СССР, который был раньше, могу честно заявить всем нашим
друзьям, что не все было качественное. И вряд ли наши советские автомашины «Жигули» считаются лучшими в сравнении с различными иномарками. Да, сам до сих пор не купил машину, но очень часто слышал мнения разных шоферов о том, что куда лучше иномарки, чем наши «Жигули»! Поэтому считаю, что надо присвоить некоторым друзьям в телевизоре звание Дураков без Знака качества. А можно ли присвоить Знак качества прошедшему времени? Гм, сомневаюсь… Самая длинная автомашина у нас была «Чайка» (в народе ее прозвали «членовозом», так как на ней переводили неуклюжих престарелых членов ЦК коммунистической партии).
У нас был только один Аэрофлот, хотя часто мы слышали непонятную фразу: «Летайте самолетами Аэрофлота!», когда без Аэрофлота обойтись не могли и не было другой авиакомпании в стране. И чего вспоминать эту колбасу, которой всегда не хватало нашим гражданам? Вот раньше было всего три вида колбасы: с жиром, без жира и копченая. А сейчас какое разнообразие колбас, даже диву даешься! Только деньги имей да все покупай. Да, получается так: вот раньше деньги были, а купить было нечего, а теперь денег нет, но купить можно все за деньги, которых нет. Лишних денег нет… И зачем постоянно ностальгировать? Может, друзья в телевизоре вспомнят старую газету «Правда», в которой эту самую правду надо было искать между строк? Вспомнил старую песню группы «Битлз» «Обратно в СССР», неплохо бы вставить ее в свой мюзикл. Выходит, правы те, кто говорит, что у друзей в телевизоре шизофреническое раздвоение сознания. И неожиданно со смутным отвращением я подумал, что лучше не славославить новый суверенный СССР. Что очень все похоже на старое, к большому сожалению: и вновь коммунистическая партия, которая стала называться суверенной коммунистической партией, и вновь горкомы и обкомы партии, но с неизменной приставкой «суверенные»… Никогда не был коммунистом, никогда не умилялся их идеалам! Коммунисты- мазохисты терпели да терпели, все надеялись на прекрасную жизнь, которая не наступила, и проживали они всю жизнь в землянках, бараках, в полной нищете, дефиците всего…Фу, даже перечислять противно! И чего я восторгался всем и до сих пор восторгаюсь? Да, слишком верю своему любимому телевизору, в котором друзья утверждают, что все хорошо. С другой стороны, чего это я забеспокоился? Живу в изолированной квартире, не в коммуналке, как раньше с массой соседей, ругающихся на одной тесной кухне, нет очередей в туалет или в ванную, как в коммунальных квартирах. Пенсию платят, небольшую, но платят. Сыт, одет. Немного подрабатываю на старой работе. Относительно здоров. Я не политик, просто накипело… Некоторые несознательные граждане уверяют, что когда- нибудь партия холодильника победит партию телевизора, это они так шутят, либералы проклятые! Мол, инфляция доведет так всех друзей, что они перестанут верить, что все хорошо, как говорят в телевизоре. Но я так не считаю, друзья, есть, конечно, небольшие проблемы, у кого их нет? Как говорил Аристархов, надо побольше позитива.
Немного успокоившись, я снова включил компьютер и стал продолжать сочинять. Итак, значит, капустник нужен, агитка. В самом начале бодрые девушки физкультурницы в красных футболках маршируют, поют старую советскую песню:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка».
Гм, может, они с винтовками будут маршировать? Будут, но потом… Этот противный чиновник Аристархов говорил, что в мюзикле все страны просят принять их в наш суверенный СССР, что все послы стоят в очереди. Значит, должны быть шутки по поводу
-13-
этих послов.
Звонок городского телефона прервал мои раздумья. Домашний телефон был с определителем номера. Посмотрев, что снова звонит Собачкина, я не взял трубку. Однако телефон продолжал звонить. Так продолжалось примерно минуты три. Потом я не выдержал и поднял трубку.
-Быдлов, ты чего не отвечаешь на звонки?- вновь я услышал противное контральто Собачкиной.
Я только собирался ответить ей полюбезнее, что я сочиняю, не хочется отвлекаться на телефонные звонки, но она не дождалась моего ответа и сообщила новость, которая вряд ли меня порадовала:
-Да, Быдлов, слушай внимательно! Завтра тебя ждет первый секретарь горкома суверенных коммунистов Финтифлюшкин!
Я удивился:
-Чего это мне с ним встречаться? Я сейчас занят…
-Он хочет побеседовать с тобой по поводу мюзикла для нашего праздника! Чтобы ты в два часа дня завтра был у него!
Приказной тон моей начальницы взбесил меня, я покраснел от напряжения. Минуту я молчал, чтобы успокоиться, только открыл рот для ответа, но Собачкина опять опередила меня:
-Чего молчишь? Даже не думай отказываться от встречи с ним! Чтобы завтра в два часа дня ты был у него!
Мне ничего не оставалось делать, как заверить эту Собаку, тьфу, Собачкину, что обязательно приду.
Положив телефонную трубку, я выключил компьютер. Настроение было снова испорчено.
Глава 5
Вчерашнее наше завтра.
Вечером я вышел погулять вблизи своего дома. Люблю гулять по вечерней Москве, особенно, когда бываю раздражен. Гуляю, отвлекаюсь, смотрю на молодых девушек, на огни вокруг, неоновую рекламу. Погуляв полчаса возле дома, я решил пойти домой, но вдали увидел приближающуюся актрису из моего театра Наталью Смирнову, лет примерно тридцати, брюнетку с короткой стрижкой. Она жила неподалеку и часто вечером прогуливалась со своим белым пуделем. И сейчас тоже шла вместе с пуделем. Смирнова слыла в театре ярой либералкой, ругала постоянно сегодняшний социум, обзывала мой любимый театр зомбиящиком, который смотрят якобы одни дебилы. Как актриса, она была неплохая, ее любили зрители, иногда дарили цветы после спектаклей. Мне часто приходилось спорить со Смирновой, поэтому я зашагал быстрее, чтобы не встречаться с ней. Однако Смирнова нагнала меня, говоря вслед:
-Василий Индустриевич, что же вы от меня бежите?
Я остановился, обернулся. Смирнова подошла поближе, пытливо посмотрела на меня.
-Василий Индустриевич, вы молчите? Наш театр бурно обсуждает последнюю новость! Знаете, какую?
Мне ничего не оставалось делать, как ответить ей, хотя, если честно, этого не хотелось- будет опять посмеиваться надо мной и моими взглядами на жизнь.
-И какую?- небрежно спросил я.
-Самую последнюю новость! Что вам поручено воспевать наш новый СССР, написать мюзикл к седьмому ноября.
Я подтвердил, стараясь не замечать ухмылку на лице Смирновой:
-Верно. Поручили. Не вижу в этом ничего смешного, Наталья Ивановна.
-14-
Смирнова почему-то засмеялась:
-Ой, как интересно! Расскажите немного.
-Пока нечего рассказывать, пока я сочиняю. – С этими словами я сделал шаг вперед, желая попрощаться, но Смирнова загородила мне дорогу, просительно говоря:
-Ну, Василий Индустриальный, ответьте даме!
Я поправил ее, нахмурившись:
-Индустриевич! Сколько можно искажать…
-Ой, извините! Ну, о чем будет ваш мюзикл? Что наша Собачкина вам говорила?
Я помолчал, потом неохотно сказал:
-Знаете, ничего интересного в этом нет. Поручено написать пьесу ко дню праздника. Приезжал наш куратор из Министерства культуры Аристархов, он сказал, чтобы мюзикл назывался «Суверенный СССР».
Смирнова хихикнула:
-Значит, суверенный?.. И почему мюзикл?
-А чтобы было весело!- убежденно произнес я.- Песни, танцы, марши физкультурников.
-То есть агитка? Восхваление СССР? Жить стало лучше и красивей?
Слова моей навязчивой собеседницы показались мне очень похожими на мои мысли. Мне стало очень обидно: с одной стороны, я прекрасно понимал, что должна быть агитка, должно быть восхваление суверенного СССР, Смирнова была абсолютно права, с другой стороны, я очутился в положении идиота, холопа для суверенных коммунистов, который пишет агитку по их заказу для их праздника, над которым будут потешаться многие актеры театра «Иллюзион». Я никогда не считал седьмое ноября праздником, хотя в этом никому не признавался, даже своей жене. И даже сейчас предпочитал не откровенничать на эту тему - слишком сильны наши отечественные силовики, следящие за всем и вся, которые постоянно ищут экстремистов и иноагентов.
Я виновато сказал:
-Мне поручили. Я ведь на пенсии. Обежали хорошо заплатить.
Смирнов хихикнула:
-Не обижайтесь, что посмеиваюсь. Я знала, кому поручат писать агитку.
-Почему знали?
-Ведь вы раньше написали пьесу по мотивам старого кинофильма «Кубанские казаки».
-Написал.
-Этот кинофильм снимали очень давно. Полная идиллия колхозной жизни, все поют, все улыбаются!
Я пожал плечами:
-Не понимаю… Почему плохо, когда все улыбаются?
-Вы пока многого не поймете, Василий Индустриевич.
-Пока?
Улыбка неожиданно исчезла с лица Смирновой. Она несколько насупилась, сказала твердо и зло:
-Именно - пока! Пока многого не поймете. Пока не расстанетесь со своими телевизионными иллюзиями! Хватит верить зомбиящику, в котором якобы все хорошо, а завтра будет еще лучше! И перестаньте писать о суверенном СССР.
-Знаете, я хотел назвать мюзикл «Суверенный рай», но мне это запретили.
Услышав мои слова, Смирнова снова хихикнула:
-Как, как? Суверенный рай? Довольно неплохо!
Я несказанно удивился:
-Неужели вам понравилось?
-Конечно, понравилось! Кто-то недавно говорил, что у нас есть баллистическая ракета «Мир», с помощью ее мы все в рай попадем! И понятно, почему вам не разрешили так назвать мюзикл!
-15-
Я прибавил:
-Еще я хочу вставить в мюзикл песню группы «Битлз».
-Гм, зачем?
-Песня «Back in the USSR».
Смирнова посоветовала:
-Лучше не стоит. Вам это запретят!
-Почему?
-Эти ностальгирующие коммунисты не любят джаз, рок- музыку. Расценят, как насмешку над СССР!
Однако я заупрямился:
-А я все равно включу эту песню в мюзикл! И в самом начале!
Смирнова расплылась в широкой ослепительной улыбке:
-Слушайте! Вы начинаете мне нравиться!
-Неужели?
-Честно говорю!
Я не ожидал такой реакции от актрисы, с которой часто спорил, поэтому поблагодарил ее:
-Спасибо, Наталья Ивановна.- Помолчал минуту, потом добавил:
-Будет капустник под названием «Вчерашнее наше завтра».
Услышав мой комментарий, Смирнова снова хихикнула:
-Молодец! И это вы напишете?
-Напишу. Аристархов говорил, чтобы в мюзикле все послы мира просились бы в суверенный СССР. Будут шутки, песни.
Смирнова снова похвалила меня:
-Молодец! Даже не ожидала! Но это коммунистам не понравится.
-И еще напишу, что столицу перенесли в Крым.
Смирнова ахнула от неожиданности:
-Неужели? И куда?
-Ну, в Ялту.
-Вам запретят…- Она не договорила, но я упрямо повторил:
-Напишу.
Смирнова пожала мне руку, воскликнула с восторгом:
-Я вас зауважала! Даже не ожидала! Обязательно приму участие в мюзикле. Обязательно! И очень прошу вас дать прочитать текст мюзикла перед премьерой. Раньше не хотела, но теперь обязательно буду играть в мюзикле! - Она помолчала, пожала мне руку, потом неожиданно расхохоталась:
-Ой, слушайте! Суверенный СССР, ха-ха! Как они озабочены этим суверенитетом, будто на них кто-то нападает! Правильно говорил недавно один психиатр, что у этих суверенных коммунистов параноидальный психоз.
Я промолчал, не желая спорить на политические темы. Смирнова еще раз пообещала участвовать в мюзикле. На этом мы и расстались. А я постоял немого в задумчивости, смотря ей вслед. И понял, как мы все порой бываем слишком примитивны и слишком односторонни, разобщены, что ли, мы все иногда не видим целого, а только одни частности: мы не можем иногда понять, даже не хотим понять суть вещей, утыкаясь только в свою часть правды, не видя ничего другого, не можем и не хотим понять другого человека с его многочисленными проблемами.
Глава 6
Первый секретарь горкома Финтифдюшкин.
На следующий день я поплелся в горком партии суверенных коммунистов. Именно
-16-
поплелся, потому что очень не хотелось туда ходить, шел медленно, мысленно успокаивая себя, что встреча пройдет очень быстро: привет, кто вы, что раньше ставили в театре, что мюзикл нужен для нашего великого, очень великого и очень славного праздника и так далее, и так далее…
Здание для горкома мне показалось чересчур огромным: десять этажей, здание новое, шикарная мебель, все блестит и сверкает. Зайдя на третий этаж, где находилась приемная первого секретаря, я постоял минуту, продолжая успокаивать себя, потом вошел в приемную. Секретарша средних лет что-то печатала на компьютере. В приемной посетителей не было.
-Я к первому секретарю,- начал говорить я, но секретарша перебила меня, даже не поднимая головы:
-Первый секретарь сейчас никого не принимает!
- Меня вызвали сегодня…- С этими словами я прошел мимо секретарши, уверенно входя в кабинет Финтифлюшкина.
- Постойте! Туда нельзя! Как вы смеете?- возмутилась секретарша, вскакивая и идя за мной, однако я не ответил ей.
Войдя в кабинет, я увидел пожилого человека, краснощекого, с широким отечным лицом, который говорил усталым голосом по телефону. Его цепкие серые глазки сразу впились в меня, словно желая узнать, что у меня внутри. И лицо этого Финтифлюшкина мне показалось непроницаемым.
-Андрей Николаевич, я не пускала его! Я говорила, что вы очень заняты!- вскричала секретарша.
Финтифлюшкин махнул ей рукой, чтобы она вышла, положил телефонную трубку, уставившись на меня.
Серый костюм хозяина кабинета мне показался очень подходил для него, будто он родился в этом сером костюме. Кажется, была раньше шутка: родился в сорочке, но наш первый секретарь родился именно в сером костюме. Просто захотелось тихо плакать от восторга, что у нас такие отличные руководители в серых костюмах! Уж не подумайте, друзья, что я распространяю всякие недозволенные провокационные или экстремистские мысли о том, что первый секретарь горкома - серая личность с цепкими глазками, нет, даже такое и в голову мне прийти не могло! Ох, ну, как же хорошо сидит серый костюм на этом Финтинафлюшкине, тьфу, Финтифлющкине! Да, ладно сшит серый костюм!
Финтифлюшкин не предложил мне сесть, только произнес весьма сухо:
-Ну, слушаю.
Честно говоря, я не ожидал любезного приема, хвалебных речей в мою честь, хлеба с солью для дорогого гостя, но хотя бы этот чиновник мог полюбезнее начать говорить со мной, тем более, что он знал, кого вызвал для беседы.
Я коротко ответил:
-Это я вас слушаю. Вы же меня вызвали.
-Неужели?- Финтифлюшкин перелистал блокнот на столе, потом отложил его в сторону.-Как ваша фамилия, товарищ?
Я порывисто ответил:
-Сейчас всех называют друзьями, а не товарищами! Вы сами меня вызвали!
-Сам?
-Я Быдлов из театра «Иллюзион». Театральный режиссер!- с достоинством произнес я, поражаясь забывчивости пожилого Фмнтифлюшкина.
Финлифлюшкин напрягся, покраснел, а я прибавил:
-Вы просили меня зайти по поводу мюзикла «Суверенный СССР».
Услышав название мюзикла, Финтифлюшкин оживился, радостно кивая:
-А! Мюзикл! Вспомнил! Мюзикл для нашего славного праздника седьмое ноября!
-17-
Великий СССР! Да, скоро седьмое ноября! Это великий наш праздник! Это я придумал название для мюзикла! Очень хорошо, что будет поставлен мюзикл! Очень хорошо!- И потом он пропел слова старой песни:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка».
Помните, надеюсь? Прекрасная песня!
Неизвестно, сколько долго и радостно он еще говорил, если бы я не остановил его вопросом:
-А зачем вы меня вызывали?
Финтифлюшкин неожиданно замолчал, тупо смотря на меня.
-Зачем вы меня вызывали?- снова повторил я, поражаясь забывчивости первого секретаря.
-Гм, зачем? Чтобы поговорить по поводу праздника.
-Точнее… Чтобы поговорить о мюзикле?- подсказал я.
-Да-да… Вы правы… Как вас зовут, товарищ?
-Меня зовут Быдлов Василий Индустриевич.
-Василий… как… Индустриевич?
-Именно так!
Минута прошла в тягостном молчании. Я присел на стул, не дождавшись приглашения Финтифлюкина.
Финтифлюшкин мечтательно произнес:
-Эх, повернуть бы время назад! Колбаса была по два рубля!
Я напомнил:
-А талоны вы помните?
-Что? При чем… А колбаса была по два рубля!
-А очереди вы забыли?
Финтифлюшкин будто не услышал меня, став напевать слова из другой старой песни:
«Шиpока стpана моя pодная,
Много в ней лесов полей и pек.
Я дpугой такой стpаны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
Честно говоря, мне надоело слышать ностальгирующего коммуниста, поэтому я деловито спросил:
-Значит, вы вызвали меня для воспоминаний, а не по поводу режиссуры мюзикла?
Вместо четкого ответа на мой вопрос Финтифлюкин поинтересовался:
-Скажите, а вы суверенный коммунист?
-Нет.
Финтифлюшкин несказанно удивился, привстал, пристально посмотрел на меня, будто изучая мою сущность под микроскопом, потом сел в мягкое черное кресло, покачивая головой. Большие часы на стене почему-то показывали десять часов утра, а не два часа дня.
-Слушайте, у вас часы остановились!- изумился я.
Однако Финтифлюкин будто не услышал моей реплики,
-Очень плохо, очень плохо, что вы не суверенный коммунист!- недовольно воскликнул он.- Очень плохо!
Я решил промолчать, чтобы не спорить и обсуждать мою персону. Раздался звонок городского телефона.
-Слушаю!- произнес довольно устало свою привычную фразу Финтифлюшкин.- Минуту
-18-
он молчал, потом заулыбался:
-О! Здравствуйте, Фаина Израилевна! Да, ваш режиссер сидит у меня… Этот Василий Полигра… да, Индуистриевич… Смешное отчество… Да, беседуем… Он не суверенный коммунист, да? И почему? А! Скоро вступит? Будем надеяться! А вы сами… Член партии? Очень хорошо, что член!.. А я сейчас вспоминал колбасу по два рубля. Вы помните? Как хорошо было!.. По два рубля всего!.. Что мы делаем? Беседуем, да… А! Раньше ваш Индуистриевич написал пьесу по мотивам фильма «Кубанские казаки»! Да, отличный фильм, я с большим удовольствием его смотрел! И сейчас смотрю с большим удовольствием! Да, вот раньше… Он напишет мюзикл? Чтобы было гламурненнько? Фу, не люблю это новое словечко… Да, времени осталось мало до седьмого числа… И этот Полянский подвел, оказался в больнице… И другой писатель… Забыл фамилию… А! Лукьянин отказался… Ну, будем надеяться. Всего хорошего.- Финтифлюкин положил трубку на рычаг.
Минута снова прошла в тягостном молчании.
-Значит, вы не суверенный коммунист? – упрямо повторил свой вопрос Финтифлюшкин.
Я напомнил, что нахожусь в его кабинете для обсуждения мюзикла.
-Да, конечно, по поводу мюзикла… - небрежно сказал Финтифлюшкин.- «Суверенный СССР!», это я придумал такое название для мюзикла.
-Гм, а мне говорила, что его придумали в Министерстве культуры.
-Нет, это я придумал! Хотел, чтобы назывался «Великий СССР», но утвердили другое название «Суверенный СССР»,- сказал со скрытой досадой Финтифлюшкин.
Я помолчал, потом сказал, что предлагал свое название «Суверенный рай», но Аристархов и Собачкина были против.
Услышав мои слова, мой ностальгирующий собеседник возмутился:
-Нет! Ни в коем случае! Зачем нам говорить о рае? Мы же коммунисты! Мое название куда лучше! Суверенный СССР! – Финтифлюшкин помолчал немного, потом спросил:
-И вы уже написали мюзикл?
-Пишу.
-Но времени осталось очень мало.
Я быстро согласился:
-Правильно. Время дорого. – С этими словами я поднялся, давая понять, что хочу уйти.
Финтифлюшкин ответил утвердительно:
-Да, время дорого. Идите, поскорее напишите мюзикл. – И снова стал напевать слова старой песни:
«Шиpока стpана моя pодная,
Много в ней лесов полей и pек.
Я дpугой такой стpаны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
Я попрощался и быстро вышел из кабинета. Увидев хмурую секретаршу, я сказал ей, что часы в кабинете первого секретаря суверенных коммунистов остановились, но она никак не отреагировала на мои слова.
-Ой, у вас тут часы тоже остановились!- хихикнул я, показывая на большие часы на стене.
-Мужчина, вы сюда пришли, чтобы потешаться над нами? – недовольно спросила секретарша, но я не ответил ей.
Так прошла довольно скучно и не интересно моя первая, надеюсь, и последняя встреча с этой с Финтифлющкой, тьфу, Финтифлюкином.
Глава 6
Новая встреча со Смирновой.
Придя домой, я начал продолжать писать мюзикл, потратил час, потом выключить
-19-
компьютер. Я раньше немного сочинял, пытался стать писателем, но не получилось, ничего не напечатали. То ли плохо было написано, то ли редакторам просто не понравились мои сочинения. Да, литераторы зависят от мнения всесильных редакторов, которые могут простым росчерком пера за один день испортить то, что создавалось целый год или больше, удалить целую главу или часть главы, мотивируя это разными соображениями. И могут даже отказать автору в публикации, не отвечая или ответив, что произведение не подходит издательству. И бедный автор тогда примется обращаться в другие издательства, тщетно ожидая ответа в течение месяца и более; некоторые издательства пишут, что рассмотрят ваше произведение в течение полугода, мол, заявок авторов очень много, процесс отбора рукописей очень трудоемкий.
Честно говоря, мне чего-то не хочется сочинять мюзикл и прославлять суверенный СССР. Да, я рад, что есть суверенный СССР, как уже говорил ранее, рад, что есть суверенная коммунистическая партия, но что-то не хочется писать этот мюзикл. Некоторые несознательные граждане говорят, что если какие-то друзья хвалят, прославляют наш новый СССР, то они-де квасные патриоты, ура - холуи, но я так не считаю! И название ехидное какое придумали: ура - холуи. Кажется, раньше так называла меня актриса Смирнова. По заказу я никогда не писал, может, поэтому не получается? Или потому, что тема мюзикла меня не вдохновляет… нет, вру, уж извините… Меня однажды просили написать пьесу по мотивам кинофильма «Кубанские казаки», вспомнил сейчас. И написал я пьесу за неделю, потому что фильм «Кубанские казаки» мне понравился. И сейчас, когда его показывают, смотрю с громаднейшим удовольствием. Ну, если все хорошо в фильме, если все радуются и поют, разве это плохо, друзья? А вот сейчас не получается писать мюзикл, хотя что тут писать? Надо вставить в текст старые коммунистические песни, марши физкультурников, ликующие возгласы, одобряющие новый СССР… Может, какие-то друзья удивятся: вот раньше по заказу написал пьесу «Кубанские казаки», а сейчас не можешь? Парадоксально, но вся наша жизнь состоит из одних парадоксов.
Немного посмотрел мой любимый телевизор, потом пообедал, дождался вечера. И в восемь часов вечера вышел погулять немного возле моего дома. Мне захотелось вновь встретиться с актрисой Смирновой. Последняя встреча с ней меня порадовала, она меня хвалила, что очень растрогало меня. Я помнил, что она гуляла со своим пуделем именно в это время. Однако что-то ее не было видно, я прождал полчаса, потом решил идти домой. И после того, как я повернулся, идя домой, услышал сзади окрик Смирновой:
-Василий Индустриевич, вы меня ждали?
Я обернулся и увидел Смирнову, которая шла с противоположной стороны улицы.
-Да, ждал вас,- радостно ответил я.
Смирнова подошла, улыбаясь. И на этот раз она гуляла со своим белым пуделем. Пудель почему-то загавкал на меня.
-Вовочка, не лай попусту!- выкрикнула она.- Не обращайте на него внимания, Василий Индустриевич. Этот кобель очень злой, но не укусит вас.
Я хихикнул:
-Весьма странное имя дали для своей собачки!
-Ну, почему странное? Хотя вы правы… Да, некоторые прохожие оборачиваются, удивленно смотрят на меня. Ну, как ваш мюзикл?
-Пишу, но не лежит душа его писать,- признался я.- И сегодня меня вызывали к этой Финтифлюшке.
Смирнова хихикнула:
-К кому, кому?
-К первому секретарю горкома Финтифлюкину.
Смирнова очень удивилась:
-А это зачем?
-20-
-Незачем было… - Я стал рассказывать о своей встрече с Финтифлюкином, не упуская ни одной подробности, а Смирнова хохотала, не переставая. Смех Смирновой мне
казался очень дивным, обворожительным. Она так заразительно смеялась, что мне неожиданно захотелось поцеловать ее, я еле сдержался.
-Ой, как вы смешно рассказываете, Василий Индустриевич!- похвалила меня Смирнова.- Можно называть вас только по имени, а то сложно выговорить ваше…
Я сразу перебил ее:
-Конечно, можно. И тогда буду называть вас Натальей.
Смирнова радостно кивнула:
-Хорошо… Значит, стал вспоминать колбасу по два рэ?
-Да… Как в этой миниатюре, где говорилось о рыбе по пять рублей и по три рубля.
Смирнова захохотала еще громче, привлекая внимание удивленных прохожих.
-И еще песенки пел!- припомнил я. - «Наш паровоз…» и «Широка страна моя родная».- Я помолчал, потом напел:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка». – Я удивленно спросил:
-Только что за остановка? Если их паровоз вез вперед, зачем остановка?
Смирнова снова захохотала:
-А вы бы, Василий, это спросили у Фитифляшкина!
-А чего его спрашивать? Он забыл, зачем меня вызывал. Только, когда я напомнил ему про мюзикл, вспомнил. И часы у него в кабинете остановились.
Смирнова охотно ответила:
-А это неспроста остановились. Время у ностальгирующих совков остановилось. Именно у них!
Я помолчал, потом захохотал:
-Он удивился, почему я не сувенирный, тьфу, не суверенный коммунист!
-Как… как вы сказали, Василий? Сувенирный? Очень смешно сказано! Сувенирная демократия, сувенирные коммунисты! Имитация демократии.
Я не стал комментировать последнее высказывание моей собеседницы, так как не хотел критиковать все и вся, не хотел углубляться в полемику на политические темы, зная, как это опасно и сознавая, что одобряю весь сегодняшний социум.
Мы немного погуляли возле моего дома. Вовочка иногда гавкал на прохожих, но я старался не обращать внимания на его гавканье.
Смирнова посоветовала:
-Василий, еще… На сцене, думаю, должны висеть громадные плакаты с надписями « Будь готов!», «У нас секса нет!», «Да здравствует вечный строитель коммунизма!», «Лишь бы войны не было!», «У нас все хорошо!», «Не говори лишнего!», «Вопросы не задавать!», «Народ и партия едины!», «Человек человеку - друг, товарищ и брат!». «Все для советского человека!».
-Гм, неплохо… Но кое-что надо уточнить… «Все для суверенного человека!».
Смирнова снова захохотала.
-Неплохо,- повторил я.- Но лозунг насчет секса запретят вешать на сцене.
-То есть считаете, что у суверенного человека тоже секса нет?
Я пожал плечами:
-Возможно, так считает этот Фингифлюшка… Мне поручено написать мюзикл для праздника, но я не хочу, чтобы получилась сатира на нашу жизнь.
Смирнова кротко возразила:
-Но так выходит…
-21-
-И потом… вечный строитель коммунизма… Так мне запретят писать!- убежденно сказал я.
-Гм, запретят? Тогда я бы сказала им: не правится - пишите сами! Вы, Василий, совестливый человек, очень честный и добрый. И не можете лицемерить. А сейчас от вас требуют лишь агитки, которую вам не хочется сочинять. Во всяком случае, сейчас не хочется. Вот раньше я посмеивалась над вами, извините меня… Но сейчас вы, кажется, начинаете многое понимать! Этот вечный совок, вечный коммунизм! История повторяется в виде фарса. Помните, одного философа, который писал о призраке коммунизма, который бродит по Европе? У нас этот призрак прижился. У нас он ожил, к сожалению, не хочет уходить в небытие. У нас вирус коммунизма заразил всю страну уже более ста лет! И до сих пор она не может вылечиться от этого страшного вируса! Надо забыть страшное прошлое, распрощаться с ним, чтобы политические монстры прошлого ушли в небытие! Надо закопать всех политических динозавров прошлого, чтобы они не тревожили нас! Вот тогда наступит долгожданный рай! Но только не суверенный, а настоящий рай!
Я поразился, до какой степени была права Смирнова. Минута прошла в молчании.
-Да, не хочется прославлять вечного строителя коммунизма,- задумчиво произнес я.- Но я обещал написать…
-А вы подписывали какой-то договор?
-Нет, ничего не подписывал.
-Тогда чего вам горевать? Можно легко отказаться.
Я твердо сказал:
-Нет! Раз я кому-то пообещал, тогда должен выполнить. Сказано - сделано.
-Что ж, Василий… Похвально, что вы человек слова: раз обещал, то обязательно выполню. Тогда ничего больше посоветовать вам не могу.- Напоследок Смирнова сказала вполголоса:
-Василий, мне стало приятно с вами видеться. Уж не знаю, как получилось… Думаю, ваши комментарии по поводу мюзикла мне понравились. И вы мне стали интересны. Оказалось, вы приятный и интересный собеседник. Человек честный.
Я поспешно ответил:
-Мне тоже приятно с вами встречаться. Давайте иногда вечером.
На этом мы и попрощались.
Глава 7
Репетиция.
На следующий день я снова стал сочинять мюзикл. Несколько раз поглядывал на телефон, ожидая звонка от Собачкиной, но звонка не было. Я хотел ей сказать, что следовало сочинять не мюзикл, а просто сценарий торжественного концерта по случаю празднования седьмого ноября. Конечно, услышу в ответ одно лишь недовольство, но попробую ее убедить.
Распечатал текст своего сочинения в двадцати экземплярах, чтобы все актеры и режиссер прочли, потом выключил компьютер.
Через минуту раздался звонок городского телефона.
-Ну, Быдлов, как успехи?- услышал в трубке противное контральто Собачкной.
Я решил сначала поздороваться с ней:
-Здравствуйте, Фаина Израилевна!- Я подождал, ожидая приветствия от своей начальницы, однако в ответ услышал недовольный возглас:
-Тебя спросили, Быдлов, как успехи? Мюзикл написал?
-Написал, но думаю, не стоит называть его мюзиклом.
-Гм, а как ты хочешь назвать?
-Ну, сценарий торжественного концерта по случаю празднования…
-22-
Собачкина оборвала меня:
-Что за ерунду я слышу? Тебе сказали: надо сочинить мюзикл!
-Я сочинил… Мюзикл «Наше вчерашнее завтра», - спокойно ответил я, однако Собачкина снова меня оборвала, грязно ругаясь:
-Ты чего ерунду говоришь?.. Какое вчерашнее завтра?!.. – Минуты три она орала в телефонной трубке, говоря отнюдь не парламентские выражения, которые я по цензурным соображениям упоминать не буду.- Тебя сказали название: «Суверенный СССР»! Тебе это говорил Николай Иванович!
Я сразу согласился:
-Хорошо, пусть будет, как говорил ваш Николай Иванович.
-Черт!.. Он не мой, этот Аристархов. Мне он звонит каждый день, интересуется, А что я скажу, если ты одну ерунду болтаешь?!
-Успокойтесь… Мюзикл написал. Просто хотел изменить…
-Ничего менять не надо! Тебе поручили только написать текст мюзикла! И название уже согласовано во всех высоких инстанциях!
Я вновь повторил:
-Мюзикл написал. Могу хоть сегодня начать репетиции.
Собачкина медлила с ответом, а я тоже не торопился продолжить беседу с наглой и резкой начальницей. Наконец, через минуты три она решила:
-Хорошо. Приезжай в театр, начинай репетицию. Только я должна сейчас уехать. Будет на репетиции Козлов.- С этими словами она бросила трубку.
Федор Козлов, лет сорока, брюнет с короткой стрижкой, работал заместителем художественного руководителя театра, режиссером лет десять. Он приехал в Москву откуда-то из провинции, флегматик, спокойный, молчаливый, ватник, как и я. Вежливый, интеллигентный, полная противоположность наглой Собачкиной. Я с ним изредка беседовал, если называть беседой обмен короткими репликами на ходу, когда шли по коридору театра.
Через час я появился в театре. Козлов меня поджидал у входа. Поздоровавшись, он сообщил, что собрал всю актерскую труппу в зрительном зале.
-Нет, пока все не нужны,- решил я.- Пока нужны десять актрис для начала. А потом еще несколько актеров для выполнения акробатических номеров.
Козлов кивнул, вместе с ним мы пошли в зрительный зал.
На оформление декораций и беседу с актрисами ушло примерно часа полтора. Я раздал каждой актрисе по экземпляру своего сочинения. Актрисы надели красные футболки. На сцене повесили громадные плакаты с надписями: « Будь готов!», «У нас секса нет!», «Да здравствует вечный строитель коммунизма!», «Лишь бы войны не было!», «У нас все хорошо!», «Не говори лишнего!», «Вопросы не задавать!», «Народ и партия едины!», «Человек человеку - друг, товарищ и брат!». «Все для суверенного человека!». За сценой был слышен шум проходящего паровоза. Я махнул рукой актрисам, чтобы они начинали, и они стали маршировать по сцене, поя старую песню:
«Шиpока стpана моя pодная,
Много в ней лесов полей и pек.
Я дpугой такой стpаны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
Через минуту одна актриса остановилась и сказала с нескрываемым восторгом:
-А я знаю эту страну! Она называется суверенный СССР!
Все актрисы столпились возле нее, спрашивая:
-А что это за страна?
-Почему она так называется?
Одна актриса охотно ответила:
-23-
-Да потому, что раньше был Союз Советских Социалистических Республик. А теперь наша страна называется иначе: Союз Суверенных Свободных Республик! Здравствуй, наше вчерашнее завтра!
Я увидел актрису Смирнову, которая тихо вошла в зрительный зал и подошла ко мне. Я слегка кивнул ей, предлагая сесть рядом. Она села с правой стороны возле меня, улыбаясь. А Козлов сидел с левой стороны возле меня.
Услышав слова актрисы о вчерашнем нашем завтра, Козлов немного занервничал:
-Василий Индустриевич, может, не надо это…- Он остановился, морщась.
Смирнова ответила вместо меня:
-Почему ж не надо? Ностальгия по совку!
-Наталья Ивановна, Собачкина будет возмущаться!
Я промолчал, не желая спорить и что-то доказывать.
После этого актрисы стали маршировать на сцене и дружно петь:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Средь нас есть дети, сыновья,
В рядах с отцами вместе.
В врагов пошлем мы свой снаряд,
Горя единой местью.
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
И в недрах наших мастерских,
Куем, строгаем, рубим,
Не покладая рук своих:
Мы труд свободный любим.
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Наш паровоз мы пустим в ход
Такой, какой нам нужно.
И пусть возникнет только фронт,
Пойдем врагов бить дружно!
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка».
За сценой раздался пушечный выстрел, потом на сцену вбежал матрос в тельняшке, в черной фуражке, с маузером в руке. Он завопил, грозя маузером:
-Смерть вам, буржуи! Залп крейсера «Авроры» прозвучал!
-24-
Матрос выпучил глаза, налитые кровью, снова повторил свою угрозу всем буржуям. Волосы у него были взлохмачены, его прическу шутливо можно назвать примерно так: «Вихри враждебные веют над нами!». Минуты две он постоял, потом исчез.
-А это зачем? Зачем вспоминать о крейсере «Аврора»?- недовольно спросил Козлов.
Вместо меня ему ответила холодно Смирнова:
-Федор, вам все не нравится. Сидите молча и смотрите.
За сценой послышалась песня группы «Битлз»: «Back in the U.S.S.R».
Been away so long I hardly knew the place.
Gee it’s good to be back home.
Leave it till tomorrow to unpack my case.
Honey, disconnect the phone.
I’m back in the U.S.S.R.
You don’t know how lucky you are boys.
Back in the U.S. Back in the U.S. Back in the U.S.S.R.
Well the Ukraine girls really knock me out.
They leave the West behind.
And Moscow girls make me sing and shout
That Georgia’s always on my mind.
I’m back in the U.S.S.R.
You don’t know how lucky you are boys.
Back in the U.S.S.R.
Well the Ukraine girls really knock me out.
They leave the West behind.
And Moscow girls make me sing and shout
That Georgia’s always on my mind.
Show me round your snow peaked mountains
Way down south
Take me to your daddy’s farm
Let me hear your balalaika’s ringing out
Come and keep your comrade warm.
I’m back in the U.S.S.R.
You don’t know how lucky you are boys.
Back in the U.S.S.R.
Одновременно с песней на сцену выбежали пять молодых актеров в физкультурной форме и стали выполнять акробатические номера.
Козлов оживился:
-Неплохо, Василий Индустриевич! Вот сейчас неплохо задумано!
Я уточнил с видимым удовлетворением:
-Значит, Федор, вот сейчас вам понравилось? А чуть раньше…
Козлов перебил меня:
-Извините, у каждого есть свое мнение. Песня «Битлз» сюда подходит, одобряю… И акробатические номера тоже. И песни нужны, раз мюзикл. А это выражение «вчерашнее наше завтра» уберите.
Смирнова решительно возразила:
-Ничего Василий Индустриевич не уберет! И мне все нравится!
Я пожал плечами, предпочитая не спорить попусту. И прекрасно понимал, что Собачкина может не одобрить мое сочинение, но решил ничего исправлять, даже если она будет требовать этого.
Физкультурники ушли со сцены.
Одна актриса радостно воскликнула:
-25-
-Жить стало лучше и красивей! Мы уверены в завтрашнем дне!
Другая актриса тоже радостно воскликнула:
-Здравствуй, наше вчерашнее завтра! Наш суверенный СССР!
Смирнова хихикнула:
-Это удачно придумали, Василий Индустриевич! Это старое выражение « уверены в завтрашнем дне».
Козлов кротко возразил:
-Не вижу ничего смешного. Люди уверены в завтрашнем дне.
-Гм, Федор, вы многого не понимаете,- раздраженно ответила Смирнова.- Как можно жить в завтрашнем дне, если не думаешь о дне сегодняшнем? Как мне надоели эти коммунистические штампы!
Я промолчал, а Козлов пожал плечами, тоже ничего не говоря.
Одна актриса мечтательно сказала:
-Вот если бы Крым стал нашей столицей!
Все актрисы столпились возле нее, быстро говоря:
-Да-да, Крым наш! Вот радость-то какая!
-Если бы создать Книгу мечтаний Гиннеса! И перенести столицу в Крым!
Козлов забеспокоился:
-Гм, а это зачем? Зачем говорить о Крыме?
Смирнова хихикнула:
-Как зачем, Федор? Крым наш!
-Это понятно, зачем говорить о переносе столицы?
Я не выдержал, порывисто отвечая Козлову:
-А я так хочу! Я есть автор!
-Это понятно, что вы автор, но при…
-При том! При том, что я есть автор! И я решаю, что писать!
Козлов пожал плечами, натянуто говоря:
-Собачкина не утвердит. Мне-то наплевать…
Я уверенно произнес:
-И считаю, что надо бы писать не мюзикл, а просто сценарий по поводу торжественного концерта по поводу празднования седьмого ноября!
Молодая актриса на сцене радостно воскликнула:
-Здравствуй, суверенный рай!
Однако другая актриса осторожно возразила ей:
-Мы не верим в рай!
Для нас рай-
Крымский край!
Козлов опять занервничал:
-Зачем это опять? Рай, крымский край…
Актриса на сцене стала вновь радостно восклицать:
-Мы рады, что живем в суверенном СССР! Это не просто суверенный, а наш суверенный рай! Да здравствует всенародное единодушие! В наш СССР желают вступить все страны мира!
-Да!- сказала другая актриса.- Жить стало лучше и красивей! Сейчас поступила заявка из Нигерии. Будет создан Нигерийский автономный округ!
Актрисы на сцене запрыгали с широкими лицемерными улыбками на лицах. Они вместе выкрикнули:
-И папуасы из Новой Гвинеи тоже просятся к нам!
Смирнова расплылась в ослепительной, понимающей улыбке:
-Замечательно, Василий Индустриевич! Только этих папуасов нам не хватало!
Козлов проворчал, покраснев от волнения:
-26-
-Зачем это… Ерунда какая-то… Может, еще ваши герои попросят о папуасском
референдуме?
На сцене появились трое актеров в строгих черных костюмах, которые стали петь:
-Мы просимся в СССР!
Нигерия, Гвинея, Ангола,
Мы просимся в СССР!
Начальство будет скоро!
Актрисы пожали руку трем актерам, став петь слова из старой песни:
«Шиpока стpана моя pодная,
Много в ней лесов полей и pек.
Я дpугой такой стpаны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
Три актера поклонились и вышли. Потом на сцену выбежали актеры в зелено-пятнистой армейской амуниции, став петь и маршировать с автоматами:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Наш паровоз мы пустим в ход
Такой, какой нам нужно.
И пусть возникнет только фронт
- Пойдем врагов бить дружно!
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка».
Козлов похвалил меня, благосклонно улыбнулся:
-А тут мне понравилось! Молодец вы, Василий Индустриевич!
Актрисы стали подпевать:
-Мы боремся за наш суверенитет!
Враг у ворот!
Труба зовет!
На сцену вышли все актеры и стали бодро петь слова старой песни:
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца - пламенный мотор.
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
Бросая ввысь свой аппарат послушный
-27-
Или творя невиданный полет,
Мы сознаем, как крепнет флот воздушный,
Наш первый в мире пролетарский флот!
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
Наш острый взгляд пронзает каждый атом,
Наш каждый нерв решимостью одет;
И, верьте нам, на всякий ультиматум
Воздушный флот сумеет дать ответ.
Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ».
За сценой снова прозвучал залп крейсера «Авроры», послышался шум проходящего паровоза.
Одна актриса радостно воскликнула:
-Да здравствует вечный строитель коммунизма! Да здравствует суверенный коммунизм!
Я поблагодарил всех актрис и актеров, после чего они вышли.
-Ну, как? Понравилось, Федор?- поинтересовался я.
Козлов медлил с ответом, потом натянуто произнес:
-Немного… Но в целом похоже на пародию.
-Вот оно как? И не думал писать пародию,- парировал я, вставая.
-Почему говорить о вечном коммунизме? Ведь это насмешка!
Я решительно возразил ему:
-Знаете, я ничего и никого не хотел высмеивать! У нас снова же в стране коммунизм, так? Как и раньше. Поэтому вечный коммунизм.
-Ладно, а зачем тут надписи «У нас секса нет!», «Не говори лишнего!»? Это ли не насмешка?
Вместо меня порывисто ответила Смирнова:
-Можете это расценивать, как насмешку! В старом СССР эти лозунги были актуальными!
Свобода была под запретом!
Козлов хмыкнул и вышел из зрительного зала, больше ничего не говоря.
Смирнова снова похвалила меня:
-Все написано замечательно! Не обращайте внимания на этого Козлова. Я обязательно буду тоже играть в этом мюзикле
А вечером того же дня мне позвонила Собачкина, требуя, чтобы я срочно завтра явился к ней. И еще добавила, грязно ругаясь:
-Козлов доложил, что ты написал поганую пародию.
Я догадывался, что Собачкина будет меня ругать, но сейчас мне стало почему-то все равно, что она скажет. Как и раньше думал, тема заказного мюзикла меня не вдохновила, не хотелось прославлять суверенный СССР. Хотя я одобряю его создание. Общение с актрисой Смирновой прибавило мне уверенности в себе, я стал более критичен к действительности, более недоверчив к уверениям друзей в телевизоре, которые изо всех
-28-
сил пытаются убедить зрителей, что все вокруг хорошо, а завтра будет еще лучше. Вот буквально вчера наш министр по таблеткам сообщил по телевизору всем друзьям: у нас стали меньше курить и пить, но забыл сообщить, что стали меньше есть! Непременно, нас ждет светлое будущее! Серое и на темном фоне кажется светлым. Знаете, Министерство по таблеткам обнаружило досрочное перевыполнение плана по увеличению продолжительности жизни в России на 2024-й год. По плану, как говорил министр, мы должны прожить до семидесяти одного года. Не бойтесь. План перевыполнят, как предполагает Министерство, на одну целую восемь десятых года. Удивительная точность, очень рад за Министерство по таблеткам! А дальше министр ничего не сказал, но я не волнуюсь: мы все в рай попадем! Может, в суверенный рай? Уж не знаю, никогда там пока не был, не тороплюсь пока… Удивляет это постоянное упоминание о суверенитете, да, может, прав тот психиатр, который говорил о параноидальном психозе? Раньше увлекался сочинениями Кафки, кажется, он много нового и интересного бы написал, если бы дожил до наших дней. Наша жизнь сплошь из одних парадоксов, и она сама настоящий парадокс! Друзья в телевизоре постоянно борются за суверенитет, будто у нас кто-то хочет отнять, то ли нефть, то ли газ. Создали новый суверенный СССР, забыв, что развалили старый, постоянно ностальгировали по старому СССР, теперь построили новый. И как смеется Смирнова, значит, строительство вечного коммунизма завершено. Ведь помните старый лозунг «Да здравствует вечный строитель коммунизма!»? Кстати, никто даже не удивлялся слову «вечный». А Смирнова называла друзей в телевизоре мастерами телепропаганды. Мне очень понравилось ее определение, хотя я ей об этом не сказал. Да, они мастерски работают, чтобы убедить всех друзей в своей правоте. Сейчас почти никто не читает газеты, а вот раньше читали газеты «Правда» и «Труд». Вспоминаю старый советский анекдот: спрашивают, есть ли разница между газетами «Правда» и «Известия»? Есть разница, отвечают: в «Известиях» отсутствует правда, а в «Правде» не найдешь известий. Как хихикала Смирнова, а сейчас мастера телепропаганды отрабатывают свои денежки: обычные проститутки продают свое тело за денежки, но есть еще политические проститутки, которые продают не только тело, но и душу. Да, парадоксы жизни на каждом шагу, как нам не хватает сейчас Кафки? Ой, опять вопросы да вопросы… Совсем я запутался… Со Смирновой беседую довольно откровенно, но только с ней. Хотя чего мне бояться? У нас же настоящая демократия, свобода слова, как постоянно заверяют нас друзья в телевизоре. Но вот Смирнова смеется, говоря, что слово-то у нас есть, но нигде не сказано, что вы будете на свободе после сказанного слова, одним словом, получается, со свободой слова ясно все без всяких слов! Как смеется Смирнова, у нас под свободой слова друзья в телевизоре понимают осознанную необходимость молчать. Может, свобода слова появится только в мыслях? Уж не знаю… Нет, не хочу лезть в политику: политика – это грязь, но каждая свинья хочет в ней вывалиться.
Я ответил Собачкиной очень коротко, не собираясь ругаться:
-Хорошо. Приду.
-Гм, ты даже не спросишь, почему мне не понравился твой мюзикл?
-Завтра вы мне все скажете.
Собачкина напоследок сказала:
-Завтра придет Николай Иванович. И он очень недоволен твоим мюзиклом.
На этом мы закончили свое телефонное общение.
-29-
Глава 8
Очень короткое и нервное совещание.
На следующий день я отправился к Собачкиной. Минут пять постоял возле здания театра, стараясь себя успокоить. И ровно в двенадцать часов дня вошел в ее кабинет. Хмурая Собачкина сидела в кресле и курила, напротив нее сидел Аристархов. Он тоже курил, покрасневший и очень раздраженный. Я понял, что они довольно долго говорили, обсуждая мой мюзикл. На столе Собачкиной я увидел скомканные листы бумаги, очевидно, то был мой мюзикл, который передал ей Козлов. Аристархов никак не отреагировал на мое приветствие, как и Собачкина. Однако я не удивился такому поведению чиновников. Поэтому сел рядом с Аристарховым, покорно ожидая услышать ее раздраженное мнение о моем сочинении.
Собачкина показала мне скомканные листы бумаги, завопив:
-Ты чего понаписал, Быдлов? Ты хоть думал, о чем пишешь?
Я ответил спокойно, сжимая пальцы рук в кулаки:
-Я написал, как просили, я…
Собачкина сразу перебила меня:
-Значит, как просили? Значит, это я или Николай Иванович просили тебя упоминать о группе «Битлз»?
Аристархов вторил ей:
-Вот именно!
-Или я вместе с Николаем Ивановичем просили тебя говорить о вечном коммунизме? О Крыме? – продолжала задавать вопросы Собачкина, еле слышно грязно ругаясь.
-Вот именно!
-И зачем вещать на сцене плакат «У нас секса нет!»? И еще другой плакат «Не говори лишнего!»? Правильно сказал Козлов: ты написал грязную пародию на наш суверенный СССР! Это совсем не то, что тебя просили! Ты просто ерунду написал!
Аристархов прибавил:
-А времени осталось очень мало…
-Правильно, Николай Иванович, очень мало. Ну, что ты молчишь, Быдлов?
Я виновато произнес:
-Вы говорите очень быстро, а я не могу…
Собачкина перебила меня:
-Ты ничего не можешь!
-Извините, я старался… И написал мюзикл всего за три дня. А просил неделю…
-Быдлов, ты забыл, что седьмое ноября наступит через две недели? Ты вообще понимаешь, как нас подвел? Мы на тебя надеялись, а ты…- вскричала Собачкина, грязно ругаясь.
Почему порой начальники рычат на тебя, словно злые собаки, а собаки ведут себя, как начальники? Я сидел покрасневший и злой, мечтая только побыстрее выйти из кабинета и больше никогда не видеться ни с Собачкиной, ни с Аристарховым.
Аристархов недовольно произнес:
-Фаина, кому ты доверила писать мюзикл? Зачем писать о нашем вчерашнем завтра? И говорить о вечном коммунизме?
-Да, Быдлов, отвечай Николаю Ивановичу!
-30-
-Хорошо, отвечу!- поспешно ответил я.- Да потому, что у нас вечный коммунизм и есть! Был раньше коммунизм, а сейчас тоже коммунизм, но с приставкой «суверенный»! И зачем меня ругать?
Услышав мой ответ, Собачкина свирепо накинулась на меня:
-Ах, он еще спорит с нами?! А зачем говорить о Крыме? Это тебя просили?!
-Зачем? Крым же наш!- парировал я.
-А зачем вешать плакат «У нас секса нет»?
Я пожал плечами:
-Может, забыли, как раньше говорили…
-То раньше, Бвдлов! И зачем песня «Битлз»?
Я не выдержал, вставая:
-Если все плохо, тогда ищите другого автора! А я исправлять ничего не буду! Ищите маразматика Полянского.
Аристархов изумился:
-Фаина, твой автор хамит! Кого ты попросила написать мюзикл?
Собачкина недовольно поджала губки, напомнила мне:
-Быдлов, забыл, что я тебе обещала заплатить пятьдесят тысяч?
-Того не забыл, но не хочу.
-Что не хочешь?
Я повторил, повышая голос:
-Ищите другого автора! Исправлять ничего не буду!
-Тогда больше не приходи в мой театр!- вскричала Собачкина.
-Это не ваш личный театр, мадам Собака!- вскричал тоже я.- И я больше тут не работаю!
С этими словами я вышел из кабинета, хлопая дверью.
Совещание оказалось очень коротким и нервным. Но я очень рад, что избавился от надоевшей мне Собачкиной.
А вечером я встретился на улице со Смирновой, когда она гуляла со своей собачкой. Я рассказал ей в мельчайших подробностях, как меня ругала Собачкина, а Смирнова хихикала, приговаривая:
-Я так и знала. Да, я так и знала.
Я несколько опешил:
-Вы ясновидящая, что ли? Как вы могли предвидеть…
-Нет, я не ясновидящая. Просто понимала, что ни Собачкина, ни этот Аристархов не одобрят ваше сочинение. Мы же с вами обсуждали это. Когда вы говорили, что не хотите прославлять вечного строителя коммунизма, помните?
Я ответил утвердительно:
-Помню… Вы правы.
-Значит, больше в нашем театре вас не будет,- то ли вопросительно, то ли утвердительно произнесла Смирнова. – Она помолчала минуту, потом спросила:
-Пойдете в другой театр подрабатывать?
-Ну, не знаю… Вообще-то пенсия мала, так что придется что-то поискать.
Смирнова посоветовала:
-Может, пойдете в Театр мюзикла? Принесете ваше сочинение как раз для праздника.
Я неуверенно ответил, что попробую что-то поискать, и пообещал рассказать попозже, если куда-то устроюсь. И договорились встретиться завтра вечером.
-31-
Глава 9
Мои раздумья.
Вечером того же дня я распечатал несколько экземпляров моего мюзикла, чтобы отдать режиссерам в других театрах. Встав утром, я решил сходить в Театр мюзикла. Я немного колебался: предлагать в Театре мюзикла свое сочинение или просто попытаться устроиться туда режиссером. Сначала посмотрел в Интернете сайт этого театра, записал адрес, но потом раздумал туда ходить.
Я в последнее время стал больше сомневаться и раздумывать, чем раньше. Может, причиной тому моя знакомая Смирнова, общение с которой мне стало нравиться? Может, мне не надо было слепо верить всему, что говорят друзья в телевизоре? Сомнения, сомнения… Я прожил долгую жизнь, уж шестьдесят пять лет исполнилось. Много пережил, много повидал. И всегда сторонился политики, если честно. Человек я мирный, пацифист. Вот сейчас друзья в телевизоре (или мастера телепропаганды, как назвала их Смирнова, хихикая) восклицают с восторгом, что построили, наконец, суверенный коммунизм. Ну, построили, так построили. Конечно, я рад, если построили… Я продолжаю верить друзьям в телевизоре, хотя стал больше сомневаться во всем. Раньше много всего обещали по поводу этого коммунизма: то обещали всем построить его в 1980 году, то опять обещали не по поводу коммунизма, по поводу квартир, что все скоро будут жить в отдельных квартирах. Да, обещать любили, но только в будущем… А теперь друзья в телевизоре обещают нам оказаться в раю в будущем. Понятно, что рай все-таки лучше, чем ад, но хочется немного еще пожить на этом земном шарике. И очень интересно, что раньше много упоминали про рай: РАЙком, РАЙсобес, РАЙсовет. Вспоминаю старую шутку о коммунизме: одни говорит, что коммунизм уже на горизонте. И спрашивают его, а что такое горизонт? Говоривший подумал и ответил: горизонт — это воображаемая линия, в которой небо соединяется с землей и которая удаляется от нас по мере того, как мы пытаемся к ней приблизиться. Понимаете, друзья? Воображаемая линия! Очень хочется спросить этих коммунистов, которые пели необыкновенным упоением раньше гимн «Интернационал», а что такое «за это»? Ведь они пели, мол, мы все умрем в борьбе за это, так? Я всегда не любил этих мазохистов - коммунистов. Почему говорю: мазохисты - коммунисты? Да потому, что они всегда терпели, трудились, надеясь на лучшую жизнь в будущем. Терпели, терпели, умирали с надеждой на лучшую жизнь, увы… Мне эта поганая Собачкина советовала побыстрее вступить в суверенную коммунистическую партию. Хорошо, что не вступил. Я и раньше не вступал, даже комсомольцем не был. И оказался одним в институте, не состоящим в комсомоле. Мне постоянно надоедали с предложениями о вступлении в комсомол. Но как отказать? Сказать прямо, что плевал на ваш комсомол и ваш поганый мифический коммунизм?! Это означало подписать себе долгую жизнь за решеткой. Поэтому я отнекивался, мол, потом вступлю, некогда, экзамены надо сначала сдать… И считаю своей заслугой, что я был единственным студентом в факультете, который не стал комсомольцем!
Вот помню, внедрили раньше так называемый Знак качества. Сколько шуток появилось после внедрения этого Знака. А можно ли присудить Знак качества прошедшей эпохе? Страна в постоянном беге назад! Этот Знак качества цепляли везде, где только можно. Недавно смотрел одну передачу, где один друг в телевизоре с невиданным упоением рассказывал про Знак качества, что вот раньше все было хорошее: и колбаса, и машины,
-32-
что Знак качества являлся хорошей отметкой для всего. Я не мог поспорить с этим другом в телевизоре, хотя очень хотел того. Хотел бы спросить, стоял ли он в очередях за
той хорошей колбасой со Знаком качества? Ездил ли на хороших Жигулях, которые надо постоянно ремонтировать? Ой, кажется. я уже говорил о Знаке качества… Вспоминаю советские анекдоты о колбасе: были разные сорта колбас, как-то: «имени Склифосовского», «Маруся отравилась», «собачья радость». Шутники говорили, что в советской колбасе было шесть компонентов: ухо, горло, нос, сиськи, хвост и веревка. Мол, советское, значит, отличное… от нормального, зарубежного. А в столовых ругались, но прекрасно понимали, что там плохо готовят, так как все кухарки управляют государством; все для удобства клиентов, как смеялись шутники: из котлеты выглядывает веревка, чтобы вытащить ее, если тошнит!
И мне непонятно, почему так часто упоминают слово «суверенный», когда друзья телевизоре озабочены глобальным величием; суверенный означает отдельный, независимый, а как тогда это совместить с маниакальным желанием добиться глобального влияния? Вот совсем недавно друзья в телевизоре говорили о каком-то технологическом суверенитете. И все сидящие в зале дружно хлопали в ладошки. Налицо шизофреническое раздвоение сознания. Мне непонятно это постоянное желание добиться суверенитете, будто кто-то нам постоянно угрожает. Да-с, конечно, я не психиатр, но даже я понимаю, что у друзей в телевизоре параноидальный психоз.
Дождавшись вечера, я решил выйти погулять немного и встретиться со Смирновой. Однако к моему удивлению я ее не дождался. Простоял возле своего дома почти полчаса, потом походил еще полчаса по улице, постоянно оглядываясь, но Смирновой не видел.
Глава 10
Дежа вю.
Ночью я увидел весьма странный и фантасмагоричный сон. Сны, конечно, не похожи на явь, но в этом сне увидел причудливое сочетание реальности и фантасмагории. Увиденное я бы назвал дежа вю.
Сначала я отчетливо услышал музыку и старую песенку:
«Ты проснешься на рассвете,
Мы с тобою вместе встретим
День рождения зари.
Как прекрасен этот мир!
Как прекрасен этот мир, посмотри!
Ты не можешь не заметить-
Соловьи живут на свете
И простые сизари.
Как прекрасен этот мир, посмотри!
Как прекрасен этот мир!».
На улице шли прохожие, не обращая внимания на звучащую музыку. Один старик выкрикнул, краснея от гнева:
-Эй, люди! Хватит молчать! Неужели вы не видите, какие у нас трудности? Дефицит, нехватка всего? Нищета?!
Люди шарахались от старика, безнадежно желающего получить ответ от кого бы
то ни было. Однако ответом ему было лишь молчание.
-Слышу одно, вижу совсем другое!- вопил на всю улицу старик.
Вновь никто ему не ответил из прохожих, лишь музыка стала громче играть.
-33-
-Что ж мне делать? К доктору сходить, чтобы он меня проверил?- продолжал кричать старик.
-Да, сходи к отоларингологу,- внезапно он услышал чей-то совет и смех рядом.
-А почему к отоларингологу?
-Чтобы он тебе слух проверил.
-Ясно, значит, к доктору ухо - глаза?- попытался уточнить старик.
-Нет, к доктору ухо - горло - нос.
-Но я слышу одно, а вижу иное! Получается, нужен мне доктор ухо - глаза.
-Тебе нужен психиатр!- посоветовал кто-то.
Рядом со стариком остановилась скорая, из которой выпрыгнули двое санитаров.
Они грубо схватили старика за руки, усаживая его насильно в машину.
-Правильно!- похвалил веселый комсомолец с взъерошенными волосами, глядя, как старика насильно сажают в скорую.
-А чего ж такого правильного?- засомневалась его спутница, лузгая семечки.
Комсомолец удивленно посмотрел на спутницу и ответил:
-Всё! Всё, что делает наша партия и правительство, всегда правильно! Видишь,
праздник хороший придумали.
-А зачем старика схватили?
-А чтоб не болтал, чего нельзя.
-Получается, что у нас нет свободы?
Комсомолец твердо ответил:
-Есть! У нас всё всегда имеется.
-Вот как?- удивилась спутница комсомольца.- А почему?
-Думают наши вожди, а мы их слушаем! И им верим!
-Ясно! За нас вожди думают, за нас всё решают, да? А народ никто по-твоему?
-Нет, народ наш работает, созидает, а партия и правительство указывает ему путь,
по которому надо следовать! И хватит тебе болтать, время такое, очень сложное…
-Гм, понимаю, что оно будет для нас сложным.
-Как это понять?
-Вроде все слышим одно, а налицо… Лицемерие, ложь! У нас нет ни свободы, ни продуктов, живем как в тюрьме!
-Хватит тебе болтать!- поморщился комсомолец.- Всё у нас есть.
-Да ну? И колбаса есть?
-И колбаса есть! Все молчат, и ты молчи.
-А я не хочу молчать!
-Придется, если жить хочешь. Будь как все.
-То есть будь серой мышкой?- спросила, повышая голос, спутница комсомольца.
-Перестань! Давай поговорим о чем-нибудь более интересном.
-О чем же?
-Ну, о прошедшем съезде нашей партии,- предложил комсомолец, но его спутница недовольно фыркнула.
Рядом прошли бабульки в драповых коричневых пальто и в вязаных шапочках.
Они несли лозунг со словами «Хорошо в стране советской жить!»
Потом я во сне увидел лужайку, ручей рядом. Из воды высунулись головы
каких-то рыбешек. Одна рыбешка помоложе другой задала вопрос:
-Ой, смотри-ка, мам, как вокруг светло!
-Да, светит солнце.
-Ой, как здесь весело! Музыка везде играет!
-Да, играет.
-А у нас нет ни солнца, ни музыки,- тоскливо, почти плача, произнесла молодая
рыбешка.
-34-
-Что поделать нам? Мы живем не здесь.
-Почему же живем в грязи?
-Это наша родина!- тоскливо ответила старая рыбешка, после чего они исчезли, погружаясь в темную грязную воду.
Потом я увидел во сне ряды молча стоящих людей, тоскливо ждущих своей участи. Сбоку стояли солдаты с винтовками, а впереди сидели трое строгих и важных судей с массой судебных дел. Судьи очень быстро зачитывали свои постановления, после чего очередного осужденного уводили и прямо в нескольких шагах от толпы расстреливали.
Вдали ходило равнодушное население, занятое своими проблемами, будто не
замечающее ни суда, ни расстрелов… Слышался женский смех. А песенка «Как
прекрасен этот мир» продолжала звучать рядом, придавая описываемой картине несколько фантасмагоричное и сюррелиастическое звучание…
-Очень много у нас врагов народа!- сокрушался один из тройки судей, качая головой.- Какое-то невероятное их изобилие!
-Вы правы,- согласился второй судья, приказывая расстрелять очередного
несчастного.
А третий судья тихо спросил:
-Скажите, а за что этого последнего вы приказали расстрелять?
-За что? Ой, уж не припомню, за что-то…
-А не кажется ли вам, что слишком много расстрелов?- осторожно спросил третий судья.
Второй судья выпучил глаза от удивления и уставился на третьего судью:
-Вы чего это? Сидели, давали приказы расстрелять, а теперь задумались?
-Да! Задумался!
-За нас думает партия, мы лишь исполнители. И просто так у нас никого не сажают,
не арестовывают и не расстреливают!
-Что верно, то верно, но вы не ответили на мой вопрос.
-На какой такой вопрос?- раздраженно спросил второй судья, повышая голос.
-Почему приказали расстрелять последнего несчастного?
-Ой, был приказ…Ну, не нам ведь, простым солдатам партии, рассуждать. Партия приказала - мы выполнили!
-Что верно, то верно, но сам я предпочитаю думать,- задумчиво произнес третий судья.
-А я не думаю! Партия за нас думает!
В разговор вмешался первый судья, со страхом смотря на третьего судью:
-Вы сомневаетесь в действиях нашей коммунистической партии?
-Вовсе нет,- спокойно ответил третий судья,- я лишь не понял, за что расстреляли последнего человека.
-Гм, просто так у нас никого не расстреливают и никого не сажают! Если будете много
тут говорить, вами заинтересуются органы.
А второй судья добавил:
-Мы только исполнители решений партии. Сидели, молчали, а теперь рот раскрыли.
Вами заинтересуются органы.
-Это угроза?- спросил третий судья.
-Нет,- ответил первый судья, а второй судья добавил, грозя указательным пальцем:
-Пока нет! Но если вы…
-Я спросил, ведь нельзя судье быть подобным безголовой машине,- постарался
объяснить свою точку зрения третий судья своим коллегам,- мы же не попугаи, зачитывающие уже написанные расстрельные приказы.
Наступила короткая пауза, во время которой первый и второй судьи
многозначительно переглянулись. Первый судья поднялся и побежал к телефону.
-Куда это он?- с опаской спросил третий судья, но оставшийся сидеть второй судья
ему не ответил.
-35-
На минут пять суд остановился. Быстро подъехавшая черная машина остановилась
возле судей. Из машины выскочили трое угрюмых человек в штатском, которые грубо и достаточно бесцеремонно схватили без всяких объяснений третьего судью и посадили
его в машину. Вместо третьего судьи назначили другого судью, который никому не задавал никаких вопросов и лишь монотонно зачитывал расстрельные приказы…
Первый судья покачал головой, тихо говоря второму:
-М-да… А он казался мне таким тихим, верным делу партии товарищем…
-Что ж, видимость обманчива,- ответил так же тихо второй судья.- Надо уметь
достойно влачить наше существование! Соглашайся с мнением партии и властвуй.
Первый судья похвалил своего коллегу:
-Хорошо как сказано! Да, соглашаемся с чужим мнением и властвуем…Соглашаемся с чувством глубокого удовлетворения.
Далее я увидел во сне колонну людей с красными флагами и портретами
вождей. Люди в колонне шли с приклеенными лицемерными улыбками до ушей, распевая песенку: «Широка страна моя родная!
Много в ней лесов, полей и рек
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!»
Колонна прошла мимо людей, ожидающих расстрела, даже не замечая их. Лишь
один мальчик, идущий в колонне вместе с поющей мамой, тихо спросил ее:
-Мам, а почему эти люди стоят такие грустные?
Мама не ответила ничего сыну, продолжая петь с улыбкой на устах, но мальчик повторил вопрос, говоря уже очень громко, привлекая внимание других людей из колонны.
-Мам, а почему возле них дяди с винтовками? Их убить хотят?
-Сынок, если стоят с винтовками, значит, так надо!- постаралась ответить сыну
мама, а руководитель колонны подошел к мальчику и ласково сказал, поглаживая
его по голове:
-А чего тут тебе непонятного?- усмехнулся руководитель колонны, после чего
сделал замечание маме:
-Да-а, товарищ Петрова, не работаете вы с ребенком, не воспитываете его в коммунистических традициях.
Петрова покраснела и тихо ответила:
-Пытаюсь с ним говорить, воспитывать. Иногда времени не хватает.
-На воспитание детей у вас достаточно времени! Днем надо его воспитывать!
-Днем я работаю.
-Тогда вечером, ночью, товарищ Петрова!
-Но ночью я сплю…
-Товарищ Петрова, не можете воспитать своего мальчика в коммунистических
традициях?
А наивный мальчик не унимался:
-А почему вы, дядя, сказали моей маме, что она ваш товарищ?
-Да, она - товарищ Петрова.
-Разве вы с ней дружите?
-Нет, не дружу, у нас все вокруг товарищи.
-Неправда!- возразил мальчик.- Не могут все быть друг другу товарищами.
Руководитель колонны помрачнел и спросил наивного мальчика:
- Ты так считаешь?
-Да, дядя! Вот у меня только два товарища в школе, а больше нет. Не могут же все школьники быть моими товарищами.
Руководитель колонны осуждающе посмотрел на Петрову и ее сына.
-36-
-М-да,- недовольно протянул он,- придется мне с вами, товарищ Петрова, встретиться
и поговорить отдельно. Если не хотите внеочередного партийного собрания по
вашему поводу. Могу сделать оргвыводы!
-Да я ничего не сделала!- воскликнула Петрова, но ее слова еще больше разозлили руководителя колонны:
-Именно, товарищ Петрова! Ничего не делаете! Не воспитываете сына! Может,
отдать его в детский дом для перевоспитания?
Петрова испуганно глянула на руководителя колонны, беря мальчика за руку.
А мальчик не понял угрозы и выкрикнул:
-Я давно не ел колбасу!
Вместо ответа мальчику руководитель колонны обратился к Петровой:
-Вот и результат, как видите и слышите! Не воспитываете сына в коммунистических традициях!
-Ой, воспи…
-А я давно не ел колбасу!- упрямо повторил мальчик.
Руководитель колонны уже почти кричал:
-Нет, не воспитываете, товарищ Петрова! Ваш сын открыто заявляет при всех,
что он якобы голоден! Что ему якобы колбасы не хватает!
-Но…
-Ваш сын не понимает он сложной международной ситуации в новой пятилетке, не понимает он трудностей на селе, с уборкой урожая, не…
Петрова перебила руководителя колонны, не выдержав:
-Мой сын кушать хочет! Кушать колбасу хочет, а ее нет!
-Так, так,- потер с удовольствием руки руководитель колонны, доставая блокнот,-
еще какие ваши жалобы на нашу советскую власть?
-При чем тут советская власть?- испугалась Петрова.- Я говорю о голодном сыне.
-Ах, он голоден? И наша партия в том виновата?
-Нет, вы не поня…
-Всё я понял! Ваш сын даже против нашего обращения «товарищ».
-Нет, он не против! Он еще ребенок и…
-Придется сделать нам оргвыводы по поводу вашего поведения, товарищ Петрова!
Еще какие ваши претензии?
-Нет претензий, просто надоело молчать! Молчи и молчи…
-Ах, вы хотите заявить, что коммунистическая партия заставляет вас молчать?
-Нет! Надоело видеть пустые прилавки, одни только лозунги, одну пропаганду!
-Еще что вам надоело?- спросил руководитель колонны, записывая слова Петровой
в блокнот
-Многое! Дефицит, постоянные очереди, нищета, маленькие зарплаты, пьянство,
постоянные раздражающие и бессмысленные лозунги, всякие запреты! Любую приличную вещь, приличный продукт нужно доставать, а не покупать! Одеться
прилично нельзя в наших магазинах! Какое у нас бесплатное жилье, когда стоять
в этой очереди на жилье нужно почти всю свою жизнь?! Вот я живу в одной клетушке
с сыном! А наша медицина, которое якобы ничего не стоит?! Слышали выражение:
даром лечиться- лечиться даром!? Развитый социализм, развитый социализм, а где
наша достойная жизнь?! И почему в развитом социализме нельзя купить туалетную бумагу? Приходится пользоваться газетой «Правда»!
-Ах, вот как? Значит, вы, товарищ Петрова, выписываете газету «Правда» лишь для туалета?!- заорал руководитель колонны, краснея от гнева.
-Именно так!!- орала Петрова.- Где наша распрекрасная жизнь, о которой только по телевизору говорят? Всё для человека, строителя коммунизма?
-Что-о?!
-37-
-Когда каждый день рубль считаешь?! Ваш следящий за всем КГБ! Этот старик
Брежнев, читающий по бумажке! Читать хочу, а в магазинах ничего приличного
не продают, только из-под полы. А в библиотеках тоже всё по знакомству. Даже
книгу по знакомству дают! Всё у нас доставать надо! Доставать, а не покупать. Вам знакомо это слово?
-Ну, товарищ…
-Доставать все надо и еще платить втридорога разным спекулянтам! Только книги
Ленина и Маркса можно купить без переплаты!
-Так, так… Вы против книг Маркса и Ленина?
-Ой, хватит вам паясничать! Все же поняли!
-Я-то понял, с кем говорю,- сурово ответил руководитель колонны, качая головой.-
Есть еще жалобы на советскую власть?
-Ой, надоели как все! По телевизору посмотреть нечего! Лишь одни съезды
показывают! Поехать за границу нереально! Плати бешеные деньги, проходи собеседования в горкоме партии, отвечай на заумные вопросы. Если ты не член
партии, значит, ты никто. Ни одну приличную должность занять не сможешь. Одни агитки в прессе, ненависть к Америке и Западу! Борьба с инакомыслием! Если кто-то смелый выскажется, его объявят диссидентом и посадят в психушку!
Руководитель колонны записал все слова Петровой, после чего отошел на минуту,
махая кому-то рукой. Подъехавшая черная машина остановилась рядом с колонной.
Из нее выбежали трое человек в штатском, насильно запихивая Петрову
в машину. На крики Петровой никто из колонны не обратил внимания, люди в колонне продолжали счастливо улыбаться и петь песенку со словами:
«Широка страна моя родная!
Много в ней лесов, полей и рек
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
Никто из колонны не обратил внимания на крики мальчика, оставшегося без
матери на улице.
Один человек в грязных ботинках спросил своего знакомого в шляпе:
-Скажите, а вы не читали писателя П.?
-Нет, не читал. Но он мне не нравится,- ответил человек в шляпе.
-Но вы же его не читали? Как тогда он может вам не нравиться?
-Да, не нравится! Партия его осудила, я тоже его осуждаю и не люблю!
-Ах, так?
-Именно! А вам он нравится?
-Гм, я его не читал.
-Правильно! И не надо читать!
Колонна людей с красными флагами и портретами вождей прошла по уличной
площади.
Потом я увидел во сне какую- то другую колонну, но красных флагов в руках демонстрантов он не увидел. Они шли молча, не улыбались, неся плакаты с надписью:
«Пришла весна, настало лето.
Спасибо партии за это!»
Руководитель колонны остановился, обращаясь к демонстрантам и людям на улице:
-Господа! Сегодня у нас праздник! План нашей суверенной коммунистической партии выполняется! Наши депутаты в большинстве своем заняли места в городской Думе, что вселяет в нас уверенность в завтрашнем дне!
Впереди и сзади колонны следовали полицейские машины. Люди на улице шли
по своим делам, не обращая никакого внимания на колонну с плакатами.
-38-
Лишь один любопытный старик в коричневом костюме подошел к руководителю колонны и спросил его:
-Скажите, а какой у нас праздник?
Руководитель колонны поморщился, не ответив старику.
Однако старик и не думал отходить и повторил свой вопрос. Тогда руководитель колонны нехотя ответил, даже не смотря на старика:
-Ой, проходи-ка, папаша! Это наш праздник.
-А какой именно?
-Папаша, иди домой, а то сейчас тебя полиция арестует за экстремистскую
деятельность,- пригрозил старику руководитель колонны, подзывая к себе
лейтенанта полиции, стоящего поодаль.
Лейтенант подошел к руководителю колонны, внимательно глядя на старика.
Старик минуту молчал, потом спросил:
-Значит, ваш праздник тайный?
-Нет, у нас нет тайн,- раздраженно ответил руководитель колонны,- наши депутаты прошли в Думу, чему мы радуемся. Мы победили.
-Ах, праздник у вас в том, что ваши депутаты попали в Думу?
-Гм, не только! План нашей партии выполняется. Проводятся реформы.
-А какие же реформы, позвольте вас спросить?
Руководитель колонны удивился:
-Вы не замечаете преобразований в последнее время?
-Чего не вижу, того не вижу,- честно ответил старик, посмеиваясь.- Где можно
увидеть эти реформы или о них прочитать?
Лейтенант спросил старика:
-Папаша, может, у тебя склероз?
-Ну, при чем тут склероз? Хотя хорошая болезнь, когда ничего вроде не болит, но
каждый день узнаешь что-то новое.
Руководитель колонны поправил лейтенанта полиции:
-Нет, у папаши, кажется, зрение плоховато, если он не замечает наших реформ.
-Да! Не замечаю, так как их нет!- ответил смелый старик, с вызовом глядя на своих оппонентов.
Руководитель колонны многозначительно посмотрел на лейтенанта, после чего лейтенант холодно сказал:
-Папаш, шел бы ты домой…
-Ну, почему мне надо тыкать?- возмутился старик.- Я лишь спросил вас о празднике,
а мне угрожают!
-Черт, кто тебе угрожает?- нервно спросил лейтенант, закуривая и пуская дым от
сигареты специально в сторону старика.
-А на выборы я ходил, но не видел что-то ваших сторонников.
-Папаша, тебе ж сказали, что у тебя зрение плоховато, ничего не видишь и не
замечаешь. Шел бы ты домой!
Но старик продолжал говорить:
-Мне только что сказали, что меня арестуют за какую-то экстремистскую деятельность.
-Вот именно, так что шагай себе домой!
-Но мне тут говорили о каких-то преобразованиях в городе, а я ничего не вижу,- решительно возразил старик.
-Папаша, последний раз прошу: иди домой, иначе…
Старик махнул рукой, отходя в сторону.
На улице зазвучала музыка, однако прохожие не обращали внимания ни на
музыку, ни на колонну демонстрантов…
Далее я увидел во сне медведей. Людей на улице не видел, вместо
-39-
них шли по улице одни медведи. Сначала медведи шли, потом стали танцевать. Схватившись за руки, они пытались изобразить подобие танца пляшущих лебедей,
что даже отдаленно не получалось у них. Тогда на тротуар вышел громадный
медведь, превосходящий ростом всех остальных медведей, и объявил:
-Стоп, медведи! Будем учить новый танец.
-А какой?
-Танец дрессированных медведей.
Некоторые медведи заворчали:
-Это как понимать ваши слова?
-Да, как их понимать?
-Мы дрессированные? И кто же нас дрессирует?
Громадный медведь жестом руки остановил выкрики медведей, грозно рыча.
Медведи на миг угомонились, тогда громадный медведь победно провозгласил:
-Мы все получаем зарплату, которую надо отрабатывать перед хозяином! Он нас дрессирует и требует нашего танца. Ведь есть гимн, есть флаг, должен быть и танец.
Если мы все дрессированные, слушаемся нашего хозяина, который нас кормит
сахаром, то тогда мы должны ему служить! И поэтому надо разучить наш танец,
который я назвал танцем дрессированных медведей.
Кое-кто из медведей заворчал, но большинство одобрило идею громадного медведя.
-Хорошо, что наше чавкающее, постоянно молчащее и соглашающееся
большинство одобрило мою идею!- улыбнулся громадный медведь.- Значит, не
даром потратил я время на вашу дрессировку, служа своему хозяину! Итак, наш
танец выглядит примерно так.
С этими словами громадный медведь сделал несколько прыжков вверх и в сторону, улыбаясь; он вытягивал ноги, подпрыгивал, пытаясь изобразить нечто вроде
кружащегося волчка. Громадный медведь кружил вокруг собственной оси примерно минут пять, потом остановился, тяжело дыша.
-Неплохо, совсем неплохо!- услышали медведи чей-то возглас.
Однако никого рядом медведи не увидели. Одобрительный возглас повторился, тогда медведи подняли головы и увидели человечью голову, высовывающуюся из башни из слоновой кости.
Увидев, кто похвалил его танец, громадный медведь склонился в поклоне, не
говоря ни слова. Остальные медведи послушно последовали его примеру.
-Да, молодцы! Много у нас хороших служак!- продолжал почти лысый человек из
башни с суровым выражением лица и длинным носом.- Здесь на высотной вертикали иногда всех не заметишь. Такое у нас изобилие послушных и понимающих служащих,
что становится приятно на душе и вселяет уверенность в завтрашнем дне! Люди мира
и доброй воли должны всегда исполнять этот танец!
Медведи снова склонились в поклоне, не говоря ни слова.
-А ну повторите мне этот танец!- потребовал человек в башне из слоновой кости,
хлопая.- И все танцуйте!
-Но они пока не разучили этот…- попытался возразить громадный медведь, однако человек в башне из слоновой кости рассердился, требуя, чтобы все медведи стали танцевать.
Медведи покорно кивнули, начав подражать движениям громадного медведя, что
очень плохо у них получалось - многие из них привыкли к размеренной, монотонной жизни без бега, скачек, танцев и вес их был достаточно большой, не позволяя
медведям танцевать, подпрыгивать и вертеться вокруг собственной оси. Медведи
слегка поднимали то одну, то другую ногу, пытаясь подпрыгнуть, что им не
удавалось; они вертелись в разные стороны, выпучив глаза от непривычки, и часто
падая. Так продолжалось примерно минуты три, после чего человек в башне из
-40-
слоновой кости скомандовал:
-А ну хватит вам вертеться!
Громадный медведь с сомнением посмотрел на него, спрашивая:
-Неужели хватит?
-Да! Плохо все танцуют!
-Научимся,- попытался ответить за всех медведей громадный медведь.
-Вот-вот, а то будете кровавые сопли глотать!- пообещал человек в башне
из слоновой кости.
-Научимся! Будем танцевать! Всегда!
-Надо бы вам участвовать в танцах на льду,- посоветовал человек в башне из
слоновой кости.
-Научимся,- кивнул громадный медведь.
-И каждый день учиться танцевать!
-Будем учиться!
-Правильно мыслишь,- сказал довольный человек в башне из слоновой кости,-
вернее, правильно повторяешь все мои слова, словно ты попугай, а не медведь.
Человек в башне из слоновой кости захохотал, но громадный медведь даже не изменился в лице. Громадный медведь только кивал и кивал, ожидая новых
приказов.
- Хорошо, что мой план выполняется!- уверенно заявил человек в башне из
слоновой кости.- Надо радоваться успехам!
Громадный медведь кивнул, ничего не говоря не спрашивая, о каких же успехах
говорит его собеседник, а человек в башне из слоновой кости продолжал говорить,
даже не обращая никакого внимания на реакцию молчащих и дрессированных
медведей:
-Надо радоваться успехам! Вы - моим, а я - своим! Если вы все дураки, слушаете
меня, так слушайте меня и дальше, своего умного правителя! Количество дураков у нас,
к сожалению, не уменьшается, но качество их улучшается! Какое изобилие дураков
всех мастей! Нашему населению сколько мы обещали, а ему всё мало!
-Вы очень способный и очень умный правитель!- похвалил человека в башне
громадный медведь.
-Гм, неплохо сказано,- согласился человек в башне из слоновой кости,- да, я
способный. На всё я способен! Все вы должны приспосабливаться к нашему новому порядку, установленному мною. Не приспособишься - помрешь! А не помрешь - приспособишься!
-Одобрям-с!- завопили все медведи.
-Везде надо искать шпионов и экстремистов! Кто против нас, тот экстремист и
террорист! Тот шпион!
-Одобрям-с!- снова завопили все медведи, кланяясь человеку в башне.
-Жить стало лучше и красивей!
-Одобрям-с!
-Наш гламурный авторитаризм должен нравиться всем нашим жителям! И кто не нас нами, тот против нас! Тот экстремист и шпион!
-Цинично, но верно,- прокомментировал короткую речь своего правителя громадный медведь.
-Гм, на цинизме мир держался и будет держаться,- холодно ответил человек в башне
из слоновой кости, после чего достал из кармана пиджака бумажку и стал читать по
ней.
А медведи стояли, задрав головы, слушая долгую и скучную речь человека в башне
из слоновой кости. Кончив читать, человек в башне из слоновой кости строго спросил всех:
-41-
-Ну, что скажете? Кто тут не «за»?
Громадный медведь кивнул, бодро ответил, выкатывая глаза:
-Одобрям-с! Все - «за»!
-Гм, точно все?
Тогда все медведи дружно заорали, стараясь кричать громче своего соседа:
-Все!! Одобрям-с!! Нам понравилось!
-Значит, вы одобряете мои мысли?
-Да! Одобрям-с!- повторил громадный медведь, а все остальные медведи дружно выкрикнули все, как один:
-Одобрям-с!
-Всё вы одобряете?
-Всё! Одобрям-с!.. Одобряем все с чувством глубокого удовлетворения!
Проснувшись, я сокрушенно вздохнул:
-Да, посмотрел сон с чувством глубокого… неудовлетворения. У нас вечное дежа вю… Все повторяется, как ни странно…
Я минуту помолчал, потом снисходительно усмехнулся:
-Да, ранее вместе с известными чувствами голода, холода, слуха, осязания, обоняния было изобретено то ли партийными чиновниками, то ли телевизионщиками еще одно важное чувство, как чувство глубокого удовлетворения. Многие партийные чиновники читали по заготовленной заранее бумажке, признаваясь, что испытывают чувство глубокого удовлетворения (прошу не путать с глубоким оргазмом!). В связи с этим возникает множество вопросов, которые остаются безответными: это чувство глубокого удовлетворения возникало только при чтении бумажки или без бумажки оно тоже возникало? к кому чаще испытывалось это чувство - к женщинам или к мужчинам? и как часто появлялось оное диковинное чувство? Сродни оно половому влечению и сексуальному желанию или нет?
Я посидел еще немного, потом лег снова спать.
Глава 11
Почти по Оруэллу.
Наутро я вспомнил, что вчера вечером хотел снова встретиться со Смирновой, побеседовать, но не дождался ее, к сожалению. Я ушел домой расстроенный, а сейчас забеспокоился, переживая за нее. Общение со Смирновой мне стало очень приятным. Я каждый день ждал вечера, чтобы выйти, немного погулять и поговорить с ней. Как я раньше мог злиться на нее, пренебрегать ее общением? Конечно, я понимаю, что большая разница в возрасте у нас обоих, дело отнюдь не в любви. Бывают же иногда симпатия мужчины к женщине, интерес не только любовный.
Я решил позвонить в театр Козлову. Позвонив ему, я услышал шокирующую новость: актрису Смирнову задержала полиция.
-Почему ее задержали? Что она сделала?- тревожно спросил я.
Козлов равнодушно ответил:
-Как нам сообщили в полиции, она стояла на улице с плакатом.
-Каким плакатом?
-На плакате было написано одно слово «Мир».
Я попытался возмутиться, однако Козлов быстро перебил меня:
-Послушайте, Василий Индустриевич, кажется, вы уже не работаете в нашем театре. Поэтому прошу не беспокоить!
-Да, я больше не работаю, но меня беспокоит судьба…
Козлов снова перебил, говоря очень равнодушно:
-А нас она совсем не беспокоит. Фаина Израилевна сказала, что она ее уволит из театра.
-42-
Прошу больше не беспокоить!
-Теперь одиночные пикеты тоже запрещены?- тревожно спросил я, но Козлов не ответил и положил трубку.
Равнодушный ответ Козлова меня очень поразил, я начал снова набирать номер его телефона, но потом раздумал ругаться с ним - все равно это будет пустой тратой времени, только понервничаю.
Получается почти по Оруэллу… Мир, как писал он, это война, а война… Что за полицейщина! Разве одиночные пикеты запрещены? Значит, была права Смирнова, что не так все распрекрасно, как мне казалось, и как мне внушали друзья в телевизоре? Эта мысль захлестнула меня волной яростного возмущения. Я побагровел от гнева,
сжав пальцы рук в кулаки, лицо исказилось от напряжения
Поразмыслив, я решил позвонить в ближайшее отделение полиции, спросить ли там ли находится Смирнова.
Набрав номер, я очень осторожно спросил:
-Извините, пожалуйста, кажется, вы задержали нашу актрису театра «Иллюзион» Смирнову Наталью Ивановну. Она находится у вас?
На том конце провода молчали примерно минуту, потом я услышал:
-Лейтенант полиции Дудкин слушает.
Я понял, что следует очень внятно и предельно просто общаться с этим Дудкиным.
-Скажите, пожалуйста, лейтенант Дудкин, вы задерживали гражданку Смирнову Наталью Ивановну?
На том конце провода молчали уже больше, целых пять минут, потом я услышал ответ Дудкина:
-В смысле задержали?
-Ну, при чем тут смысл? – раздраженно спросил я.- Гражданка Смирнова Наталья Ивановна является актрисой…
Дудкин перебил меня:
-А при чем тут полиция в смысле? В смысле ты, чего хочешь?
-Я хочу получить ответ! Смирнову Наталью Ивановну задержали? Она у вас в полиции?
В ответ Дудкин грязно выругался, потом потребовал:
-Не кричать на сотрудника полиции!
-Хорошо, не буду кричать, извините… Скажите, вы задерживали Смирнову?
Однако вразумительный ответ я не получил, только услышал:
-В смысле задержали?
На просьбу позвать кого-то более сведущего в отделении полиции полицейский не ответил, тихо матерясь, а потом повесил трубку.
Я решил немного успокоиться, посидел возле телефона минут десять, потом перезвонил, попросив соединить с более сведущим полицейским.
Трубку взял другой полицейский:
-Ну, слушаю! Капитан Егоров!
-Здравствуйте, капитан! Я прошу вас ответить, вы задерживали гражданку Смирнову?
-Какую такую Смирнову?
Я помолчал минуту, потом медленно и подробно стал объяснять капитану, что гражданка Смирнова Наталья Ивановна является актрисой театра «Иллюзион», что она была задержана полицией, как мне сказали в театре «Иллюзион».
Капитан перебил меня, почти крича:
-Ну, при чем тут полиция, если эта ваша Смирнова актриса?
Я повторно стал объяснять капитану, что Смирнова работала в театре, но ее задержала полиция за стояние в одиночном пикете, поэтому очень прошу ответить, находится ли она
-43-
в вашем отделении полиции и когда ее выпустят.
-Хорошо, сейчас узнаю…- Капитан положил телефонную трубку в сторону, грязно выругавшись, а через минуту дал отбой.
Я перезвонил и попросил позвать к телефону капитана Егорова.
Капитан взял трубку и стал ворчать:
-Ну, чего ты хулиганишь? Чего звонишь?
-Извините, я хотел узнать насчет задержанной, - просительно произнес я. - Я прошу вас ответить, когда Смирнову Наталью Ивановну выпустят?
-Ну, заплатит штраф, тогда выпустим,- наконец услышал я толковый ответ полицейского.
-То есть сегодня она будет на свободе?
-Я тебе ответил: заплатит, тогда выпустим!- Сказав это, капитан бросил трубку.
Я решил больше никуда не звонить и поехать в отделение полиции. Но когда я подошел через полчаса к входу в отделение полиции, увидел выходящую Смирнову. Она вышла на улицу, поправила смятые волосы и закурила.
-Ой, Василий! – вскрикнула Смирнова, удивленно смотря на меня.
Я подошел к ней, обнял, говоря очень ласково:
-Наталья, я очень беспокоился за вас. Звонил в отделение полиции, узнавал.
Смирнова расплылась в улыбке:
-Приятно слышать, Василий. Стояла в одиночном пикете, задержали.
Мы отошли от отделения полиции.
Я посоветовал:
-Лучше не связывайтесь с полицией. Понятно, что многое хочется высказать, но сейчас даже одиночные пикеты запрещены.
-Выходит, так…
Я признался, говоря медленно и тщательно выбирая слова:
-Знаете, Наталья, общение с вами мне помогло многое осознать… Мне очень приятно с вами видеться и общаться… В последнее время я стал больше сомневаться и раздумывать, чем раньше. Наверное, мне не надо было слепо верить всему, что говорят друзья в телевизоре. И вы были правы, когда со мной спорили в театре.
Смирнова снова заулыбалась:
-Приятно это слышать! Мне тоже с вами приятно общаться.
-Если пойдете завтра в театр, будьте готовы к тому, что мадам Собака будет вас ругать за одиночный пикет,- сообщил я.- Я звонил в театр, искал вас, говорил с Козловым.
Смирнова пожала плечами:
-Возможно… Театров у нас в Москве много, может, буду играть в другом театре.
-Как сказал Козлов, вы стояли на улице с плакатом, на котором было написано одно слово «Мир». Больше не стойте, даже одиночные пикеты запрещены! Как и упоминание слова о мире. Почти по Оруэллу.
Смирнова задумалась:
-По Оруэллу, значит… Да, получается так… Увы… Мир - это война, как он писал, а война - это мир.
Я презрительно усмехнулся:
-И получается, нам надо забыть название романа Льва Толстого?
-Какого романа?
Я напомнил:
-Наталья, роман «Война и мир» Толстого.
-Да, как теперь… О войне нельзя говорить! Обо всем нельзя говорить.
Я кротко возразил:
-Почему? Можно хвалить наших чиновников.
-Фу, не хочется… Слуги народа захотели стать господами, перестав быть слугами.
-44-
-Метко и едко сказано, Наталья!- похвалил я свою собеседницу.- Помню, когда была война в Афганистане.
-Стоп! Нельзя так говорить!
-Ой… Контртеррористическая операция.
Смирнова хихикнула:
-Операция Ы.
-При чем тут название старой комедии?
-Да потому, что у нас все смешно. Сплошная комедия. Точнее, трагикомедия.
Мы погуляли немного, дошли до дома Смирновой. Она пригласила меня к себе, но я постеснялся зайти, сославшись на сильную головную боль. Мы договорились встретиться завтра вечером.
Глава 12
Финтифлюшкин гневается.
А на следующий день мне позвонила Смирнова и стала пересказывать весьма напряженный диалог с Собачкиной, с массой непарламентских выражений, после чего Смирнова решила написать заявление по собственному желанию. И при этом Смирнова то ли смеялась, то ли плакала, что меня несколько смутило, вроде смеха сквозь слезы. Я постарался ее успокоить, говоря, что театров в Москве много и она легко устроится в другой театр, однако мои добрые слова вовсе не успокоили ее, а только раззадорили.
Смирнова выкрикнула в телефонной трубке:
-Эта Собака меня ругала! И говорила, что еще позвонит в другие театры, чтобы они меня не брали!
Я осторожно возразил:
-Вряд ли она сможет вам помешать… Вы талантливая актриса, не волнуйтесь.
Смирнова еще рассказала, что Собачкина звонила первому секретарю горкома суверенных коммунистов Финлифдющкину и сказала, что я не справился с ее заданием, что мюзикл для праздника написан крайне плохо. Я подозревал, что мадам Собака отомстит мне и позвонит Фннтифлюшкину, поэтому особо не расстроился.
-Что ж, мне надо наплевать,- равнодушно сказал я.- И на ее мнение, и на мнение этого Финтифлюшки.
Мы поговорили еще минуты три, потом договорились встретиться вечером.
А Финтифлющкин после звонка Собачкиной сидел очень раздраженный. Он очень надеялся, что мюзикл будет быстро написан, что праздник седьмого ноября пройдет весело и ярко, и все окружающие знали бы, что именно он, Финтифлюкин Андрей Николаевич, организовал праздничное мероприятие, что именно он, Финтифлюшкин Андрей Николаевич, старается изо всех сил для торжества суверенного коммунизма! А теперь… Финтифлюшкин не двигался и смотрел вдаль, чуть прикрыв глаза.
Финтифлюшкин давно понял, когда еще учился в педагогическом институте, что надо постараться занять руководящую номенклатурную должность, чтобы не думать и не работать, а только всеми командовать. Он не любил читать разные документы, которые должен был читать по долгу службы, тянул с ответами на письма и работал очень медленно, постоянно поглядывая на часы. Разные документы и настойчивые назойливые посетители мешали ему, даже раздражали - ведь так приятно посидеть одному в уютном и просторном кабинете, включить телевизор, покушать, выпить пиво, а тут нужно отвлекаться на этих посетителей! Не обладая большим умом и знаниями, но, имея большую житейскую хватку, Финтифлюшкин быстро смекнул, что стоит двигаться по партийной линии, а посему, вступив в партию, проявлял фантастическую активность, чем не раз удивлял первого секретаря партии и его замов. Он бурно обсуждал каждый вопрос
-45-
на собраниях, часто выступал, спорил даже там, где все казалось всем ясно, соглашался раньше и быстрее всех ехать на уборки картофеля в село. Так постепенно и незаметно он стал узнаваем, не раз его хвалил сам первый секретарь партии. Продолжая в таком духе, Финтифлюшкин дослужился до поста первого секретаря горкома партии.
Финтифлюшкин понял, что срочно надо придумать нечто зкстраординарное, чтобы все забыли его конфуз с неудачным мюзиклом. Он раздумывал долго, но пока ничего не смог придумать. Постучав пальцами по столу, он позвонил Собачкиной и потребовал срочно привезти один экземпляр мюзикла ему. Через час один экземпляр мюзикла привезли. Он начал лихорадочно читать, делая пометки на полях. Еще приказал Собачкиной, чтобы я срочно к нему явился и объяснил, почему плохо написал мюзикл. Собачкина замялась, говоря, что я больше не работаю в театре, что она мне позвонить, но я могу и не прийти.
В дверь осторожно постучали, после чего она раскрылась, и в кабинет вошел заместитель первого секретаря горкома Дмитрий Горшков. То был рослый, широкоплечий парень лет тридцати, шатен, с короткой стрижкой. Горшков не обладал никакими особыми талантами, но был исполнительный и весьма старательный помощник, что устраивало Финтифлюшкина. Финтифлюкин критически относился к своему заму, часто посмеиваясь над ним, когда тот постоянно переспрашивал своего начальника. Финтифлюкин должен был повторять одно и то же по нескольку раз, чтобы Горшков наконец понял, что ему сказали. Финтифлюшкин понимал, что Горшков просто дурень,
и этим все сказано. Каждому руководителю нужны лишь энергичные и молчаливые исполнители его воли и его приказов, а Финтифлюшкин не был исключением из общего правила. Когда сотрудники жаловались на Горшкова, Финтифлюшкин разводил руками, посмеиваясь и отвечая примерно так:
-Товарищи, ну, что поделаешь с дурнем? Явных признаков умственного расстройства
нет, как полагаю, просто наш Горшков просто дурень!
Весьма интересно, что никто из товарищей даже не обмолвился словом, а почему, собственно, просто дурень занимает пост зама первого секретаря горкома суверенных коммунистов.
-Я на минутку, Андрей Николаевич,- сказал вполголоса Горшков.
Он сел на стул напротив Финтифлюшкина.
Финтифдющкин натянуто произнес:
-Да, что ты от меня хочешь? Не даешь излучать мысли! Сижу вот, думаю о коммунизме. Ты о нем думаешь?
-Чего?- не понял Горшков, приставая.
-Черт, тебе говорят: ты, мой заместитель горкома, думаешь о коммунизме?- строго спросил Финтифлюшкин.
Горшков переспросил:
-А… Зачем?
-Черт! Ты не думаешь о коммунизме?- повысил голос Финтифлюкин.
-Нет,- честно признался Горшков, только потом поняв, что иногда стоит обдумывать свои ответы и не торопиться с ними.
От крика вздрогнул не только Горшков, но и секретарша, которая услышала крик шефа за зверью. Она вбежала в кабинет, испуганно спрашивая, что случилось, однако разгневанный Финтифлюкин указал ей рукой на дверь. Секретарша пожала плечами и выбежала.
Финтифлюкин побагровел от злости, ударил кулаком по столу, вопя:
-Черт, да ты тупее, чем я думал!
-Но…
-Ты дурак, каких поискать! Даже дураки всегда и везде утверждают, что они думают о коммунизме! А ты?!- возмутился Финтифлюшкин.
-Но я не думал…
-46-
-А ты хоть раз в жизни подумай! Подумай прежде, чем рот свой открывать! Нет, не дают мне излучать мысли! Да ты самый настоящий дурень!
Горшков молчал, боясь что-то сказать, и старался не смотреть на злого начальника. Через минут пять Финтифлюшкин смягчился:
-Ладно, что ты хотел? Только говори побыстрей. Мне надо работать, излучать мысли.
Горшков пробормотал:
-Я вспомнил, что скоро праздник. Скоро седьмое ноября.
Финтифлюшкин умилительно всплеснул руками, недовольно восклицая:
-Как я рад, Горшков! Оказывается, ты что-то помнишь!
Горшков кивнул, не смотря на Финтифлюкина:
-Помню… Вы говорили, что надо подготовиться… Давайте вместе излучать их.. эти мысли.
Финтифлюшкин повысил голос:
-Чего, чего?
-Ну, вы говорили…
-Говорил, я многое говорил!- произнес с нескрываемой досадой Финтифлюкин.- Говорил… Но меня подвели… Я хотел, чтобы в театре поставили мюзикл о суверенном СССР, но автор не справился…
-Почему?
-Почему… Написал какую-то ерунду. Вот лежит его чепуха.- С этими словами Финтифлюшкин показал на рукопись мюзикла, комкая ее от злости.
-А почему вам не понравилось?
-Опять ты не понял, Горшков! Да потому, что этот автор Быдлов, написал о вечном коммунизме. Мол, вчерашнее наше завтра!
Горшков опять переспросил:
-Почему?
-Ой, какой ты дурак! Быдлов писал о вечном коммунизме.
Горшков засомневался:
-И почему вам это не нравится? Коммунизм вечный, да.
-Дурак! Лозунг «Да здравствует вечный строитель коммунизма!» зачем сейчас? Если мы говорим, что построили суверенный коммунизм, к чему сейчас этот старый лозунг? Понял ты или опять нет?
Горшков ответил утвердительно:
-Понял.
-Ой, как я рад, что ты понял! И он писал о группе «Битлз», зачем о ней писать? И о Крыме?
-Крым же наш.
-Правильно, наш, но зачем эти насмешки по поводу Крыма?
-Почему насмешки?
Финтифлюшкин пронзительно закричал:
-Если ты еще раз скажешь почему, я тебя накажу, дурак! Ты не понимаешь, что у нас срывается важное мероприятие? Скоро праздник седьмое ноября.
Горшков сказал утвердительно, слегка улыбаясь:
-Да, скоро наш праздник
-Неужели ты понял?
-Понял, Андрей Николаевич. Может, отметить праздник не в театре?
-Гм, а где?
Горшков помедлил с ответом, потом робко предложил:
-Может… Может, в центре города? На Красной улице?
Финтифлюшкин задумался:
-А что… Это неплохая мысль, Горшков!.. Но как тогда с мюзиклом быть?
-47-
-Не надо мюзикла… Устроить торжество. Музыка, танцы.
Обрадованный Финтифлюкин похвалил своего зама:
-Молодец ты! Иногда соображаешь!
-Стараюсь, Андрей Николаевич. Может, тогда будет не мюзикл, а карнавал?
-Правильно, Горшков! Карнавал!- подхватил радостно Финтифлюшкин.- Коммунистический карнавал на Красной улице!
Глава 13
Коммунистический карнавал.
После того, как Горшков предложил организовать празднество на Красной улице, Финтифлюшкин подхватил его идею, выдавая ее за свою. Примерно так поступают все начальники, которые только думают о своей карьере, нисколько не интересуясь мнением своих подчиненных.
Хорошо я придумал! Да, проведем карнавал! Коммунистический карнавал на Красной улице!- воскликнул с восторгом Финтифлюшкин.
-Но позвольте…- опешил Горшков.- Это я придумал…
-Не позволю! Горшков, можешь идти к себе. Не мешай мне излучать мысли!
Горшков обиделся, покачал головой, но ничего не сказал и быстро вышел.
Оставшись один в кабинете, радостный Финтифлюкин похлопал в ладоши, приговаривая:
-Карнавал! Коммунистический карнавал! Чтобы все мертвые на Красной улице заплясали! – Финтифлюшкин привстал, прошелся по кабинету, потом медленно произнес, почти шепотом, будто опасаясь, что его могут осудить за сказанное:
-Мертвые же у нас живее всех живых… А если…- Он замолк, чуть вздрагивая.- Нет, это опасно даже говорить в моем кабинете… Нет, не дадут… Может… Как это в песне «И Ленин такой молодой…»… Может, провести карнавал на Мавзолее? А что?.. Коммунистический карнавал, чтобы все плясали с масками Ленина, Маркса и Энгельса. Неплохо придумано!.. Но не дадут, черт… Может, предложить? Надеюсь, генеральный секретарь партии Ззюзюманов Владимир Митрофанович разрешит!
Он еще немного походил по кабинету, потом сел в мягкое черное кресло. Раздался звонок городского телефона, но Финтифлюкин не взял трубку, только проворчал:
-Надоели… Не дают излучать мысли!
Через минуту телефон снова зазвонил, но Фмнтифлюшкин поднял трубку и дал тут же отбой.
Он молчал минут пять, потом пробормотал:
-Может, получится… Тогда будет грандиозный успех, да… И тебя, первый секретарь горкома суверенных коммунистов, наградят за усердие… А если устроить аттракцион под названием «Ленин всегда жив»? Пускать в Мавзолей иностранцев за валюту? Так, так… Думай, думай… Организовать фирму, которая бы брала денежки с иностранцев за этот аттракцион? Под названием «Мавзолей International». Чтобы иностранцев пускали через другой вход в Мавзолей за плату. И прейскурант цен придумать для этого… Валюта же нужна суверенному СССР… Нужна… Так, а при чем тут коммунистический карнавал? Да при том, что именно во время карнавала начнется этот аттракцион с мумией… Конечно, мумия, лежащая мумия, которая тоже должна приносить деньги нашему суверенному СССР.
Через минуту Финтифлюшкин заплясал, восклицая с восторгом:
-Ай да Финтифлюшкин, ай да, сукин сын!
Совершенно некстати в кабинет вошла секретарша, которая сказала извиняющимся тоном:
-Андрей Николаевич, извините, но в приемной сидит десять человек, я…
-48-
-Черт! Ну, не дают излучать мысли,- проворчал Финтифлюшкин.
-Что мне делать, Андрей Николаевич, я…
Финтифдюшкин гаркнул, ударяя кулаком по столу:
-Гони их!
-Куда гнать?
-К чертям собачьим! Выйди и закрой дверь с той стороны!
Секретарша покраснела от волнения и выбежала из кабинета.
А Финтифлюшкин посидел минуту, чтобы успокоиться, а потом продолжал рассуждать вслух:
-Итак, значит, коммунистический карнавал… Так, организовать фирму. Акционерное общество, нет… Лучше ООО, общество с ограниченной ответственностью. ООО
» Мавзолей International». Ограниченная ответственность, значит, никакой ответственности. Дальше… Кто станет там директором? Оформим нашего дурня Горшкова. Он не согласит, но я ему прикажу, будет работать!.. Денежки ведь всем нужны!
Итак, постоять на Мавзолее одну минуту будет стоить…- Финтифлюшкин задумался на минуту, потом сказал, записывая на бумагу, чтобы не забыть:
-Будет стоить десять долларов… Полежать рядом с мумией всего минуту будет стоить двадцать долларов. Это ведь копейки для иностранцев, потом будут рассказывать всем… Больше минуты будет дороже: Полежать на мумии минуту будет стоить пятьдесят долларов. И тут опять можно придумать целый прейскурант: полежать на мумии минуту- пятьдесят долларов, полчаса- сто долларов, час- двести долларов. Полежать рядом с мумией без света и в кепке мумии - сто долларов. Хорошо я придумал, ай да сукин сын! Дальше думай… Посидеть одному без света целый день в Мавзолее - двести долларов. Произнести речь на Мавзолее - сто долларов, постоять целый день на Мавзолее, как памятник- 200 долларов. Станцевать в Мавзолее с кепкой мумии - двадцать долларов. Так, а кто ж будет контролировать этих иностранцев? Гм, да наши люди в штатском, благо их вдоволь… Пока вроде все…
Городской телефон снова зазвонил, но Финтифлюшкин поднял трубку и бросил ее на рычаг, ворча:
-Надоели, черти поганые! Ну, не дают излучать мысли.
В дверь тихо постучали, потом она слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась голова Горшкова.
-А! Ну, чего тебе, Горшков?- снисходительно усмехнулся Финтифлюшкин.
Горшков вошел в кабинет, сообщая, что в приемной сидят пять человек.
=Ну и что? Пусть сидят хоть целый день!- невозмутимо произнес Финтифлюкин.- Ну, не дают излучать мысли! Заходи, присядь.
Горшков сел на стул напротив Финтифлюшкина.
-Итак, я развил мою идею по поводу коммунистического карнавала,- гордо объявил радостный Финтифлюшкин.
-Точнее, мою идею, Андрей Николаевич…
-Ошибаешься, дурень Горшков! Это моя идея! – решительно возразил Финтифлюшкин.-
И я сейчас еще многое придумал. Слушай внимательно и меня не перебивай. Для нашего карнавала надо создать ООО под названием «Мавзолей International». Устроить настоящий аттракцион для иностранцев под названием «Ленин всегда жив». Пускать в Мавзолей иностранцев за валюту. Чтобы наша дражайшая мумия приносила нам валюту, а не просто валялась… И…
Горшков оборвал своего начальника, вопя:
-Да вы, Андрей Николаевич? Вы… вы понимаете, что вас все будут ругать, вы…
Финтифлюшкин охотно ответил, кивая:
-Да, я ожидал такой бурной реакции, но послушай внимательно, прежде чем возмущаться. Наша идея с мюзиклом провалилась, нас подвел этот Быдлов, который должен быстро
-49-
был написать хороший мюзикл под названием «Суверенный СССР», но он не справился… Я вызову его и поговорю строго с ним по этому поводу… А теперь надо придумать нечто экстраординарное, чтобы все хвалили меня, первого секретаря горкома суверенных коммунистов, за хорошую организацию празднования седьмого ноября! Чтобы конфуз с мюзиклом был бы забыт! Ты понял, дурень?
Горшков кивнул, бормоча:
-Ну, почему меня постоянно ругать…
-И ты будешь директором нового ООО «Мавзолей International»!
Горшков сразу отказался:
-Помилуйте, у меня нет организаторских способностей, чтобы…
-Ничего, Горшков! Будешь работать под моим руководством! Тебе денежки нужны или нет?
Услышав про деньги, Горшков заулыбался:
-Конечно, нужны, я…
-Вот поэтому и будешь работать, как я тебе скажу, дурень!
-А почему не думаете, как будет проходить карнавал?
Финтифлюшкин помолчал немного, потом медленно и внушительно произнес:
-Я думаю каждый день, дурень! И каждый день сижу, излучаю мысли!.. Итак, карнавал будет организован на Красной улице вечером. Будут танцы, будет веселье. Все будут в масках.
-Почему в масках?
-Опять твое почему, дурень! Да потому, что карнавал! Все будут танцевать в масках. Чтобы ты распорядился поискать сто масок с изображениеми Ленина, Маркса и Энгельса.
Горшков захотел опять спросить, но Финтифлюшкин его опередил, предвосхищая вопрос «почему»:
-Да потому, что будет коммунистический карнавал. И поэтому маски соответствующие. Уж не знаю, сколько будет гостей на карнавале, поэтому я просто наугад сказал о ста масках. Может, будет больше… Да, лучше пусть будет двести масок. И ты должен поторопиться, чтобы успеть до седьмого ноября. Осталось мало времени, дурень!
Горшков возмутился:
-Ну, почему я опять дурень?
-А потому, что задаешь постоянно дурацкие вопросы! Ладно, тебе все ясно или опять что-то непонятно? Вроде все я придумал, некоторые детали можно обговорить потом.
Горшков робко спросил:
-А сценарий карнавала есть?
-Что за дурацкий вопрос! Пока его нет. Надо найти авторов, чтобы успеть. И этого Быдлова вызову.
Горшков предложил:
-Может, телевизионщиков подключить?
-То есть?
-Все-таки СМИ всегда могут быть полезно.
Финтифлюшкин кивнул довольно:
-Правильно! Обязательно!
Глава 14
Страна Вечных Советов и Вечных Экспериментов.
Утром следующего дня мне позвонила Собачкина, но я решил не говорить с ней. У меня дома городской телефон с определителем номера, поэтому я сразу вижу, кто звонит. Через полчаса раздался вновь звонок, но звонила Смирнова, поэтому я поднял трубку. Она поделилась со мной радостной новостью:
-50-
-Василий, я устроилась в Театр мюзикла!
Я поздравил ее:
-Наталья, поздравляю вас и желаю успехов на новом месте работы!
-И там вас ждут.
Я несказанно удивился:
-Как это? В театре мюзикла меня знают?
Смирнова сообщила мне, что она обо мне наговорила кучу хорошего, мол, талантливый, способный режиссер, который еще пишет пьесы. Как сказала Смирнова, она показала мой мюзикл художественному руководителю театра. Я пообещал, что обязательно попробую устроиться в этот театр.
Потом через полчаса снова позвонила Собачкина. Трубку я не поднял, однако она звонила долго и упорно, поэтому я не выдержал и поднял трубку.
-Быдлов, ты чего не отвечаешь?- услышал в трубке противное контральто Собачкиной.
Я равнодушно ответил:
-А почему вы звоните мне? Я у вас больше не работаю.
-Тебя вызывает первый секретарь горкома Финтифлюшкин.
-И я тоже у него не работаю.
-Но он тебя вызывает.
Я положил трубку на рычаг, не желая говорить с противной Собачкиной.
Однако она перезвонила через минуту, вопя:
-Ты чего трубку бросаешь? Ты не хочешь поговорить с первым секретарем горкома?
Я откровенно сказал:
-Не хочу! И никогда не хотел!
-Вот как? Но ты ему очень нужен, Быдлов! Может, он тебе предложит хорошую должность?
Я засомневался:
-Гм, что-то не верится… Ладно, зайду к нему. У вас все?
Собачкина дала отбой, не прощаясь.
Через час я вошел в здание горкома. Хмурая секретарша, увидев меня, подскочила и услужливо открыла дверь в кабинет Финтифлюкина, приглашая войти. Значит, меня ждали с нетерпением.
Увидев меня в кабинете, Финтифлюшкин произнес высокомерно - меланхолическим тоном:
-Итак, Быдлов, вы написали очень плохой мюзикл для нашего славного праздника! Вы нас очень подвели, Быдлов. Я прочитал ваше сочинение, полностью согласен с мнением Собачкиной, что это памфлет. К чему цитировать песню буржуазной группы «Битлз»? К чему говорить о переносе столицы в Крым? Очень непонятно… Многое непонятно. Зачем там революционный матрос? Что за вчерашнее наше завтра? Это вы так ехидно высмеиваете наш суверенный коммунизм? И вспоминать старый лозунг «Да здравствует вечный строитель коммунизма? – Финтифлюшкин остановился, вопросительно смотря на меня, ожидая объяснений.
Я присел на стул напротив него, не дождавшись приглашения сесть, потом безразлично ответил:
-Я не работаю у вас. И вы не можете мне делать замечания. Не нравится мое сочинение? Пишите свое.
-Вам поручили…
Я оборвал Финтифлюшкина:
-Да, поручили! Сколько можно повторять всем одно и то же? И вы разве не помните старых коммунистических лозунгов?
-Вопросы здесь задаю я!- вскричал Финтифлюшкин.- Вы раньше написали хорошую пьесу по мотивам фильма «Кубанские казаки», только поэтому вам поручили написать мюзикл.
-51-
Услышав о моей пьесе по мотивам фильма «Кубанские казаки», я слегка улыбнулся:
-Да, написал… Мне очень нравится этот фильм, поэтому я охотно написал пьесу по мотивам фильма. - Я помолчал минуту, улыбка постепенно сползла с моего лица, я нахмурился.- И что плохого в песне «Битлз»? Они пели «Назад в СССР». У нас же сейчас суверенный СССР, не так ли?
Финтифлюшкин моментально подтвердил:
-Совершенно верно.
-Знаете, я тоже рад, что есть суверенный СССР. Я ничего не высмеивал. Но раньше нам говорили, что при коммунизме нет денежных отношений, деньги перестанут существовать, а сейчас деньги не исчезли. Как вы это объясните?
Финтифлюшкин напрягся, покраснел от волнения, не зная, что и ответить. Он понимал, что я абсолютно прав, понимал всю нелепость ситуации, когда все обещания коммунистов не сбылись, что вместо обещаний были одни агитки и пустые лозунги, но будучи фанатично преданным делу коммунизма и суверенной коммунистической партии, он должен что-то ответить мне, чтобы отстоять честь партии, что-то весомое и вполне приемлемое.
-Ну, знаете, это… это будет позднее,- натянуто произнес Финтифлюшкин.
-И когда будет?
-Ну, что вы пристали…
-Ладно, не можете внятно ответить на мой вопрос. А как быть с тем, что коммунисты обещали, что при коммунизме будет соблюден принцип «от каждого - по способностям, каждому - по потребностям»?
Финтифлюшкин засиял, услышав коммунистический лозунг:
-Правильно! Каждому - по потребностям!
-Значит, правильно? Но плохо, когда ваши коммунистические обещания не выполняются!
Финтифлюшкин строго произнес:
-Наша партия работает, выполняет свои обещания! И в будущем…
Я сразу перебил Финтифлюшкина:
-В будущем, значит? Это похоже на выражение «вечный строитель коммунизма»! У нас Страна Вечных Советов и Вечных Экспериментов!
Финтифлюшкин завопил:
-Вы забываетесь! Вы наглец!- И он снова повторил только что сказанное, махая кулаком:
-Чего цитировали песню буржуазной группы «Битлз»? К чему говорить о переносе столицы в Крым? Что за вчерашнее наше завтра? Это вы так ехидно высмеиваете наш суверенный коммунизм? И вспоминать старый лозунг «Да здравствует вечный строитель коммунизма?
Снова услышав упрек коммуниста по поводу цитирования группы «Битлз», я перестал себя сдерживать и стал говорить очень резко и едко, сам удивляясь своей смелости и дерзости. В этот момент я вспомнил, что еще в юности не мог свободно купить пластинки группы «Битлз» из- за постоянного дефицита и многих коммунистических запретов, вспомнил, как я покупал у спекулянтов эти дефицитные пластинки, также вспомнил постоянный дефицит, нехватку всего, низкие зарплаты и пенсии, очереди за колбасой, талоны, газету «Правда», в которой, как говорили шутники, эту правду приходилось выискивать между строк. Многое я вспомнил, поэтому стал говорить очень резко, почти криком:
-Ничего плохого в той песне «Битлз» нет! У нас Страна Вечных Советов и Вечных Экспериментов! Дежа вю!
-Что, что?
-То есть явление, которое уже было, но которое вновь повторяется. У нас дежа вю! Все повторяется. Страна Вечных Советов и Вечных Экспериментов!
Финтифдюшкин недовольно воскликнул, ударяя кулаком по столу:
-52-
-Вы забываетесь! Забыли, где находитесь!
-Ничего я не забыл, память отличная, несмотря на мой пожилой возраст. Все помню! Жить стало, жить стало веселей! Это говорили, когда все раньше шагали строем, когда было время тотального дефицита, и туалетная бумага называлась такими пафосными названиями, как «Труд» и «Правда»…
-Что?! Как вы можете высмеивать?
-Я не высмеиваю. Я вспоминаю. То было время всеобщего одобрямса, когда фальшь, лицемерие, ложь заняли почетное место в обществе, а Правда, Свобода слова, Права человека находились на мусорной свалке истории. И постоянные ваши коммунистические эксперименты мучили людей, портя их, заставляя всех врать, что все якобы хорошо, а завтра станет еще лучше! Помните ваш лозунг о создании нового советского человека? А теперь вы хотите создать суверенного человека? И заставить снова всех молчать, чтобы люди ничем не возмущались? И поганые ваши мастера телепропаганды стараются внушать, что все у нас якобы хорошо, врут и ругают Запад!
Финтифлюшкин погрозил мне указательным пальцем, строго говоря:
-Вас можно обвинить в антикоммунистическом пропаганде! Вы забыли, где находитесь!
Я вновь повторил:
-Ничего не забыл… Нет гонке вооружений, как звучал коммунистический лозунг. СССР – оплот мира.
Финтифлюшкин воскликнул с восторгом:
-Да, оплот мира!
-Значит, оплот мира? Значит, коммунисты не вводили свои войска в беспокойные регионы по всему миру? Вьетнам, Корею, Афганистан? Африку?
-Как вы смеете?!
-Смею,- ответил я, сам удивляясь своей неожиданной смелости и наглости.- Смею!
-Да кто вы такой, что осмелились критиковать и…
Я перебил возмущенного Финтифлюкина:
-Я – человек! Я - гражданин России! Я - избиратель! Я – плательщик налогов! И имею полное право высказывать свое мнение!
Финтифлюшкин снова погрозил мне указательным пальцем, восклицая:
-Безобразие! Я хотел вам поручить написать сценарий для коммунистического карнавала, но теперь этого делать не буду!
Я порывисто ответил:
-И не надо!- Потом вспомнил одну коммунистическую песенку и напел ее:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Финтифлюкшин смягчился:
-Помню, конечно, эту прекрасную песню!
-А зачем там говорится об остановке? Какая в коммуне остановка?
Финтифлюшкин напрягся, явно ожидая какого-то подвоха с моей стороны:
-Не знаю… А зачем…
-И еще вопрос… Коммунисты пели другую песенку « Умрем в борьбе за это!». За что?
Финтифлюшкин гаркнул:
-Вы издеваетесь! Вы хам и наглец! Вы все высмеиваете!
Я парировал:
-Понимаете, вся наша жизнь есть анекдот. Один анекдот из недавнего прошлого. Звонит
один старик в ЦК партии после похорон Брежнева, Андропова, Черненко и спрашивает: « Скажите, а вам новый первый секретарь ЦК не нужен?» В ответ старику вежливо советуют полечиться. Но старик упорствует: « А я очень старый и очень больной!».
-53-
Финтифлюшкин выкрикнул:
-Вас не примут в партию суверенных коммунистов!
-А я не хотел вступать! Еще анекдот про коммунизм.
-Хватит издеваться!
Однако я не унимался, хихикая:
-Один спрашивает: правда, что при коммунизме продукты можно будет заказывать по телефону?» Ему отвечают: « Правда, но показывать их будут по телевизору». Еще анекдот. Как-то встретились капиталист, социалист и коммунист. «Ой, я опоздал! В очереди за колбасой стоял!»- оправдывался социалист. «А что такое очередь?»- спросил капиталист. «А что такое колбаса?»- спросил коммунист.
Финтифлюшкин подскочил, пронзительно закричал, показывая рукой на дверь:
-Вот отсюда, наглец!
-А вы знаете отличие антикоммуниста от коммуниста? Коммунист прочитал книгу Карла Маркса, а антикоммунист ее понял.
-Вон!!
Я хихикнул:
-А у вас настенные часы опять стоят? Время у вас остановилось!- С этими словами я вышел из кабинета, громко хлопая дверью.
Вечером я немного погулял со Смирновой и рассказал во всех подробностях, как я дерзко и резко говорил с Финтифлюкиным. Смирнова хохотала, не переставая. И ее гомерической хохот раздавался по всей улице. Некоторые прохожие удивленно озирались на нее, но ни она, ни я не обращали на них никакого внимания.
-Василий, вы молодец! – похвалила Смирнова меня.- Думаю, вы перестали быть ватником.
Я пожал плечами:
-Возможно…
-Нет, точно, Василий! Я очень рада за вас!
Я был очень рад, что снова вижу Смирнову, общаюсь с ней. В последнее время я каждый лень жду, когда наступит вечер, чтобы встретиться со Смирновой и немного поговорить с ней. Она стада мне очень дорога. Уж не ведаю, любовь ли это или просто симпатия? И не мальчик, и не юноша, чтобы любить и быть любимым, хотя любви все возрасты покорны, как говорят. Чисто внешне она мне особо не нравилась, Мне нравятся блондинки, хотя некоторые граждане ошибочно считают, что если блондинка, значит, обязательно тупая. Нет, друзья, так я не считаю, блондинок я любил и люблю, но уже время для моих любовных историй закончилось, настало время посещения поликлиник и аптек.
Смирнова еще раз напомнила, что меня ждут в Театре мюзикла, после чего мы попрощались. Она поцеловала меня в щечку, снова попробовала меня пригласить к себе в гости, но я отказался под благовидным предлогом.
Глава 15
Символ дороги в… никуда…
… И увидел я новый интересный сон.
На Красной улице я увидел громадный чемодан коричневого цвета, достигающий по высоте до третьего этажа жилого дома. В нем виднелись окна, а дверь была приоткрыта.
В чемодане находился модный бутик компании «Minor», в котором продавали французскую парфюмерию и бриллианты. С левой стороны чемодана стояла лестница, по которой можно подняться вверх. Наверху стоял микрофон для ораторов. Возле чемодана стояли несколько зевак, удивленно смотря на него. И всех интересовал один лишь вопрос: а откуда взялся этот чемодан?
-54-
Рядом с теткой в синем физкультурном костюме, ее спутником, одетом так же, стоял молодой парень в красном шутовском колпаке, зеленых штанах и красной куртке.
-Что за чемодан? Откуда взялся?- удивленно спросила тетка своего спутника.
Он пожал плечами, ничего не отвечая. Потом обратился к молодому парню, осторожно трогая шутовской колпак:
-Это что? Ты клоун, что ли?
Молодой парень охотно ответил:
-Работаю шутом. Этот гламурный чемодан компании «Minor»- символ нашего времени.
-Вот как? Значит, компания его установила здесь?- поинтересовалась тетка.
-Этого не знаю…
-А почему говорите, что он чей-то символ?
Шут криво усмехнулся:
-Гм, гламур, тужур… Чемодан, как символ дороги в никуда. Или имитация красивой жизни.
Тетка проворчала:
-Глупости какие-то… - И ушла вместе со своим спутником.
А Шут сел на скамейку, стоящую рядом с чемоданом. Другие зеваки постояли еще минуту и разошлись, хихикая. Мимо проходили прохожие, останавливались, глядя удивленно на чемодан, потом шли дальше. Однако одна молодая девушка лет двадцати пять, блондинка с голубыми глазами, не ушла, радостно говоря по сотовому телефону:
- А-а, да, чемодан здесь. Всё о’ кэй!
Из стоящего громкоговорителя послышался бодрый тенор:
-Ура, уважаемые москвичи и незваные гости столицы! На этой неделе на Красной улице состоится долгожданный танец со скрипкой на льду с участием известного певца Димона.
Шут снова усмехнулся:
-Гм, этот Димон будет петь или танцевать?
Бодрый тенор возвестил:
-Неустановленные лица поставили весьма большой гламурный чемодан на Красной улице, что вызвало возмущение общественности.
Шут не удержался от комментария:
-Значит, танцы и пляски здесь возможны, а поставить чемодан нельзя?
Блондинка с голубыми глазами присела рядом с Шутом на скамейку, одобрительно говоря:
-А-а… Я с вами полностью согласна!
-Спасибо… А кто вы?
- Ира, менеджер компании «Minor»,- представилась блондинка.
- Ира, значит? А меня зовите Шутом.
-Шутом? Это ваше имя?
Шут быстро ответил:
-Все меня зовут Шутом, я к этому привык. Говорят, неустановленные лица поставили тут чемодан. А в чемодане - бутик. Значит…
-Значит что?
-Значит, кто-то разрешил его здесь поставить.
Ира стала рассказывать, что поставить бутик разрешили ее компании «Minor».
Шут хихикнул:
-Понятно… Сначала разрешили, а потом забыли о своем разрешении.
-Так бывает?
-У нас все возможно…
Мимо Шута и Иры пробежала какая-то мумия в грязной солдатской шинели. Все лицо мумии прикрыто красным платком. Мумия погрозила Шуту и Ире указательным пальцем, потом скрылась.
-55-
Ира удивилась:
-Что это было?
Шут махнул рукой, равнодушно говоря:
-Ерунда… Мумия развлекается. Мумия, которую не желают похоронить по христианским обычаям. Она недавно сбежала из своего склепа, а полиция гоняется за ней.
-Это невыносимо!- воскликнула недовольно Ира.
-Раньше же выносили…Вонючая шинель, кровь и старье. Это я говорю о мумии.
-Какой-то абсурд…
Шут хихикнул:
-Все мы живем в царстве абсурда.
-Мне кажется, что у нас в стране ничего не меняется.
-Ну, почему же? Вот ваш чемодан тут поставили.
Бодрый тенор из громкоговорителя объявил:
-Ура, жители столицы! Продолжается набор в школу полиции. Осталось десять свободных мест.
Шут снова хихикнул:
-Вот и новое… Обучают проверке паспортов. Гляди на жизнь веселей!
Потом я увидел кабинет, в котором было два чиновника, оба в одинаковых синих костюмах, белых сорочках и синих галстуках. Один чиновник неприметной наружности, низенький, пожилой, быстро ходил по кабинету, потом сел в мягкое черное кресло. Лицо его мне очень не понравилось: бесстрастное, неподвижное, безэмоциональное, будто это не лицо, а какая-то маска. А перед ним стоял навытяжку, будто солдат на плацу, другой чиновник, немного помоложе, рослый и широкоплечий.
-Не знаю, шеф - министр,- произнес виновато рослый чиновник, пожимая плечами.
Шеф-министр вскричал:
-Неужели не знаешь? Ты же партийный босс, должен все знать!
-Извините, но я не знаю… Не знаю, откуда появился этот громадный чемодан на Красной улице.
-Надо посмотреть на него.
-Там бутик. Торгуют парфюмерией и бриллиантами.
Потом я увидел Шеф - министра, который обходил громадный чемодан со всех сторон, удивленно смотря на него. Возле Шеф - министра столпились полицейские, которые тоже удивленно смотрели на чемодан.
Из громкоговорителя послышалось сообщение:
-Ура, уважаемые жители столицы и понаехавшие миллионы наших гостей! Вы можете ознакомиться с изумительным ассортиментом товаров бутика компании «Minor»!
Услышав это, Шеф - министр разозлился:
-Я у кого- нибудь услышу ответ, откуда тут появился этот чемодан? Безобразие!
Одно окно бутика открылось, из окна высунулась Мумия. Она с ненавистью посмотрела на Шеф - министра и погрозила ему кулаком.
-Это что за придурок?
Партийный босс промолчал, не зная, что и ответить.
А один из полицейских охотно ответил:
-Это призрак. Мумия.
-Гм, вот как? И что она делает внутри бутика?
Партийный босс предположил:
-Может, развлекается?
Шеф - министр гаркнул:
-Убрать!
-Кого? Мумию или бутик?
-Всех!
-56-
Мумия вновь погрозила Шеф - министру кулаком, истошно крича:
-Ты самозванец! Пролетариат встанет с колен и тебя накажет! Бойся трудового народа!
Ты похож на лягушку из басни, которая решила сравняться с волом и надувалась, пока не лопнула.
Шеф - министр приказал:
-Выкинуть эту мумию из бутика!
Но полицейские не двигались, а один из них прошептал:
-Я боюсь… боюсь призраков…
Другое окно бутика внезапно открылось, из окна высунулся какой-то старик с мохнатыми бровями, в сером костюме, в очках. Вся его грудь была увешана медалями и орденами. Старик медленно прочитал по бумажке:
-Товарищи, не шумите!
Шеф - министр изумился:
-Это что за клоун?
Партийный босс пожал плечами:
-Кто его знает…
А старик недоуменно произнес, уже не читая по бумажке:
-Вот клоуном меня разные собаки не называли.
Шеф - министр гаркнул:
-Безобразие! Меня еще собакой называют?! Ты кто такой?
Старик ответил с достоинством:
-Леонид Иванович живее всех живых.
Услышав ответ Леонида Ивановича, Мумия завопила:
-Нет, батенька! Это я живее всех живых!
Леонид Иванович упрекнул:
-Товарищи, вы мешаете прочитать мою речь.
Шеф - министр снова спросил Леонида Ивановича:
-Ты кто такой?
-Меня тут каждая собака знает.
А Мумия хихикнула:
-Эй, ты, Шеф - министр! Дважды герой нашего времени. Из грязи в князи и обратно.
Партийный босс озадаченно сказал:
-Ладно, в князи- это понятно… А вот насчет обратно…
Шеф - министр приказал полицейским войти в бутик и арестовать там всех, однако полицейские отказались это делать, говоря, что они боятся призраков и с ними не воюют.
Последующие события поразили всех: чемодан то появлялся на Красной улице, то куда-то исчезал. Полицейские недоуменно пожимали плечами, Партийный босс стоял, опешив, а Шеф - министр вопил, топая ногами, но ему никто не мог ответить, что же происходит.
А Шут насмешливо сказал подошедшей Ире:
-Да, шинель и «Шанель»? Кто что выберет? Лично мне более симпатичны духи «Шанель», чем старая вонючая шинель. Или, может, сказать по-другому? Шинель, облитая духами «Шанель», как наш старый-новый гимн? Новое дежа вю?
Ира не поняла:
-Что ты хотел этим сказать?
-Я стараюсь давно ничему не удивляться в жизни, но сейчас очень удивлен. Спросишь, чем именно? Нет чемодана, исчез… Самое удивительное во всей этой истории, которая очень похожа на фантасмагорию,- никто не понимает, откуда взялся этот чемодан и куда он делся.
-Ладно, шутки шутками, а мне что делать?
-Ждать, когда чемодан снова появится.
-Шут, а ты в цирке работаешь?
-57-
Шут хихикнул:
-У нас везде цирк! Не переживай, все будет хорошо. Нам ведь постоянно что-то обещают.
Из громкоговорителя
-Ура, жители столицы и понаехавшие наши гости! Долгожданная победа наших конькобежцев и пловцов!
Шут снова хихикнул:
- Наш народ сыт и обут спортивными победами.
А из громкоговорителя послышалось новое сообщение диктора:
-Ура, жители столицы! Завтра, как и всю последующую неделю все возможно: дождь, град, буран, снегопад, цунами, тайфун и нескончаемые пожары!
-Видишь, Ира, даже и плохие новости можно подавать с непонятным оптимизмом.
Неожиданно снова появился громадный чемодан, который ранее исчез. Из него вышел Леонид Иванович. Он подошел к Шуту и Ире, держа в руках бумажку.
Шут удивленно спросил его:
-А вы кто?
-Меня и так каждая собака знает,- гордо ответил Леонид Иванович.
Шут хихикнул:
-У вас столько медалей и орденов!- Он встал, обошел Леонида Ивановича со всех сторон.- Даже на спине висят.
-Наградили! Мне сейчас некогда. Народ, собака, ждет мою речь.
-Неужели ждет?
-Я должен взобраться на этот чемодан и прочитать речь. Помогите мне!
-Вам помочь?
-У меня умственная и телесная недостаточность.
Шут захохотал:
-Не сомневаюсь в вашей недостаточности. Особенно, в умственной.. А почему вы читаете по бумажке?
- Так товарищи мне посоветовали. Ведь у меня умственная недостаточность! Я плохо слышу.- Он помолчал минуту, потом похвастался:
-Да, у меня много наград! Но я не все награды принимаю. Я как-то отказался от Мавританской награды – золотое кольцо в нос.
Леонид Иванович подошел к чемодану, забираясь на его крышу по лестнице. Но его опередил Шеф - министр, который забрался на крышу, подошел к микрофону, готовясь произнести речь. Мумия тоже забралась на крышу, толкая Шеф- министра. Леонид Иванович, Мумия и Шеф - министр толкали друг друга, пытаясь схватить микрофон и произнести речь.
После короткой стычки Шеф - министр вытолкал Мумию и Леонида Ивановича с крыши и стал читать речь по бумажке:
- Курение вредно! Спорт надо развивать! Везде враги! Ура тотальному наступлению демократии!
Партийный босс стал хлопать, восклицая с восторгом:
-Одобрям-с! Везде враги! Ура!
Полицейские стали повторять слова Шеф - министра, также хлопая.
-Надо вспоминать прошлое! Да здравствует суверенный коммунизм! – продолжать читать речь по бумажке:
-Жить стало лучше и гламурней! Здоровые консервы… тьфу… здоровый консерватизм нужен! Нет гнилому либерализму! Раньше лучше было! Реформы вредны! Мы за тотальное наступление демократии! Больше двух не собираться! Спорт здоровье бережет! Митинги мешают дачникам и пешеходам! Ура тотальному наступлению демократии! Стабильность!
Полицейские вместе с Партийным боссом орали от восторга:
-58-
-Ура! Мы одобрям-с! Да здравствует суверенный коммунизм!
Ира недоуменно спросила Шута:
-Этот фарс когда-нибудь закончится?
Шут не ответил, хихикая. К чемодану подбежали балерины, танцуя канкан. Партийный босс вместе с полицейскими тоже стали танцевать, высоко поднимая ноги.
Ира невольно вздрогнула:
-Надоело это…
-Не печалься: после завтра наступит вчера… - сокрушенно вздохнул Шут. - Хотя нам не
нужна старая шинель или шинель, облитая духами «Шанель». Не нужно новое дежа вю!
Вся страна, как бескрайний чемодан!!.. Шаг назад, потом шаг вперед, то есть стоим на месте! Все подобно буриданову ослу, который метался между овсом и сеном, думают то ли уезжать, то ли нет! А фарс продолжается… Увы…
Я неожиданно проснулся, чуть вздрагивая.
-Да, фарс продолжается…- пробормотал я.- Символ дороги в… никуда…
Глава 16
Театр мюзикла.
На следующий день я направился в Театр мюзикла. Он находился рядом с моим домом, так что через полчаса я добрался до него.
Молодая секретарша лет двадцати пяти, в красной мини-юбке, сильно накрашенная, подскочила, увидев меня.
-Приема сейчас нет! Афанасий Лукич очень занят!- выпалила она.
Однако я всегда знал, что все секретарши стараются не пропускать посетителей по любым вопросам, поэтому проигнорировал ее слова, словно не услышал. Я быстро обошел секретаршу, успев войти в кабинет. Но секретарша выкрикнула мне вслед:
-Стойте! Афанасий Лукич…
Я резко оборвал ее:
-Конечно, конечно, его величество Афанасий Лукич занят! Но я иду по важному делу!
Его величество Афанасий Лукич Кошечкин, художественный руководитель Театра мюзикла, лысый и лопоухий господин, лет тридцати двух или чуть больше, низенький, в коричневом костюме, белой сорочке, желтом галстуке, сидел в гордом одиночестве в мягком черном кресле за компьютером. На стене висел красный флаг, большой портрет Ленина. Увидев флаг и портрет, я понял, что напрасно явился сюда, однако было уже поздно, так остался в кабинете.
В руках Кошечкин держал список мюзиклов, которые ставились в его театре.
-Так, значит, мюзикл «Мушкетеры» по мотивам романа Александра Дюма. Мюзикл «Горе от ума» по мотивам одноименной комедии Грибоедова, мюзикл «Ревизор» по мотивам одноименной комедии Гоголь «Ревизор»… мюзикл «Играем самого Шиллера», по мотивам пьесы «Мария Стюарт»… Мюзикл «Отелло», по мотивам одноименной трагедии «Отелло» Шекспира, - тихо говорил он сам себе, будто не слышал меня.
Секретарша недовольно воскликнула:
-Извините, Афанасий Лукич! Я сказала, что вы заняты, а…
Кошечкин наконец соизволил обратить внимание на мою персону, пытливо осмотрел с ног до головы, потом холодно сказал секретарше:
-Ладно, ступай…
Секретарша вышла. Я ухмыльнулся, глядя на попугайский галстук хозяина кабинета, а когда услышал его фальцет, не удержался от смеха. Но через полминуты я сдержался, перестав смеяться.
Кошечкин постучал пальцами по столу, насупился:
-И что же вас так развеселило? И кто вы?
-59-
Я попросил прощения:
-Извините меня, пожалуйста… Я Быдлов Василий Индустриевич, театральный режиссер.
-И почему назвали меня его величеством?
-Извините, я просто пошутил…
Кошечкин то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес, продолжая пытливо смотреть на меня:
-Значит, вы шутник… И еще работаете режиссером.
-Да, работал. В театре «Иллюзион».
-Работали? А теперь?
Я откровенно сказал, слегка улыбаясь:
-Оттуда я уволился. Тридцать лет там работал. Обо мне говорила вам актриса Наталья Смирнова, может, помните?
-Что-то припоминаю… Опять улыбаетесь, шутник?
Я принял серьезное выражение лица, сев на стул напротив Кошечкина.
-Значит, вы хотите устроиться работать режиссером в моем театре,- догадался Кошечкин.
-Хочу.
-В моем театре надо быть серьезным! Мне шутники не нужны! Особенно, если будете смеяться надо мной!- назидательно произнес Кошечкин.
-Еще раз извините меня.
-Ладно… У нас Театр мюзикла, мы ставим только мюзиклы. Вы ранее ставили их на сцене?
Я кивнул довольно:
-Ставил. Много. И еще ранее написал пьесу «Кубанские казаки» по мотивам одноименного кинофильма.
Услышав название фильма, Кошечкин благосклонно улыбнулся:
-Да, хороший фильм…- Через минуту улыбка исчезла с его лица, он стал вновь хмурым.- Я сидел только что и просматривал список наших мюзиклов, надо срочно поставить мюзикл в честь нашего праздника. До седьмого ноября осталось всего неделя.
Я напомнил ему:
-Надеюсь, Смирнова показала вам мой мюзикл «Суверенный СССР».
Кошечкин порылся в ящике стола, вытащил на стол рукопись. Он стал перелистывать ее, будто видел впервые, немного почитал, потом положил в ящик стола.
Скажите, Василий Индусриальный…
-Василий Индустриевич.
-Да, Индустриевич, вы суверенный коммунист?- неожиданно спросил Кошечкин.
Я ответил отрицательно:
-Нет.
-Очень плохо, что вы не член партии. Очень плохо. – Кошечкин помолчал минуту, потом продолжил:
-Сейчас вспомнил ваше сочинение. Оно не подходит для Театра мюзикла.
Я ожидал подобный ответ, но решил не спорить, а только слушать.
А Кошечкин добавил, говоря очень холодно:
-Вы напрасно писали о вчерашнем нашем завтра. О вечном строителе коммунизма. И зачем вставлять в текст песню группы «Битлз»? Все получилось очень ехидно. Очень плохо. И ни к чему упоминать о Крыме. И зачем там появляется революционный матрос? Чего вы молчите или нечего сказать в ответ?
-Нет, ответить всегда можно. Но сейчас что-то не хочется.
-И почему?
Я равнодушно сказал:
-Ничего не поймете.
Кошечкин вскричал:
-60-
-Это так вы хотите устроиться в Театр мюзикла? И хамите мне?
-Нет… И даже не хотел хамить. Я могу и ставить другие мюзиклы, если вам нужно.
Кошечкин оживился:
-Да, нам многое нужно! Сейчас надо поставить мюзикл для праздника. Всего неделя осталась… - Он помолчал минуту, потом мечтательно сказал:
-Вот если бы поставить мюзикл про Ильича!
-Уже он написан?
-Нет, к сожалению…
- А чего вы раньше не искали автора?
Кошечкин еле слышно выругался, потом предложил мне:
-Может, вы сможете написать мюзикл? И назвать его так «И Ленин такой молодой»?
Я отказался, говоря, что осталась всего неделя, и что не хочется писать на такую тему.
-Или напишете на другую тему… «Да здравствует наш великий Дзержинский!»?
-Великий? Я его великим не считаю. Не хочется писать о нем.
Кошечкин разозлился:
-Значит, не хочется? Значит, хочется вам только издеваться над нами, коммунистами?
Я встал, идя к выходу и ничего не говоря.
А за спиной я услышал гневный возглас:
-И чтобы тебя тут больше не видел!
Вечером я встретился со Смирновой и в мельчайших подробностях рассказал всю мою беседу с Кошечкиным.
Смирнова расстроилась:
-Плохо… Значит, не получилось устроиться…
Я попытался ее успокоить, говоря, что попробую устроиться в другие театры. Немного еще погуляв, мы попрощались.
Глава 17
Памятник главарю красного террора.
А следующим вечером Смирнова шокировала меня новостью:
-Василий, а вы слышали новость? Памятник Дзержинскому восстановили на Лубянке.
Я не поверил:
-Не может быть…
-Все может быть! У нас чего только не может быть!
Я опешил:
-Зачем?.. Память главарю красного террора?
-Вот-вот… И переименовали Агентство государственной безопасности в…- Смирнова остановилась, вопросительно глядя на меня.
-Ну? Куда?- нетерпеливо спросил я.
-То ли старое, то ли новое название: ЧК.
Я не хотел ругаться при даме, однако невольно произнес несколько непечатных слов, потом извинился за неожиданную ругань. Я присел на скамейку, помолчал минуту. Смирнова сочувственно сказала:
-Василий, успокойтесь… Мы не можем ничего исправить…
-Я быстро согласился:
-Вот именно! Постоянно происходит что-то нехорошее, а мы только говорим друг другу, что ничего не можем.
Смирнова хихикнула:
-А что же ваши друзья в телевизоре?:
Мне не понравился этот вопрос. Я постоянно упоминал об этих друзьях, верил им, но потом после общения со Смирновой, после длительных раздумий понял, что напрасно
-61-
им слишком доверял, верил, как настоящим друзьям, которые всегда могут прийти на помощь. Оказалось, вместо этих друзей работают мастера телепропаганды, которые тужатся изо всех сил, пытаясь всем зрителям доказать, что все якобы у нас хорошо!
Смирнова заметила мое недовольство, поэтому поспешила успокоить меня, великодушно говоря:
-Извините, Василий… Вы уже перестали быть ватником, я горжусь вами! Не всякий человек может все правильно оценивать и адекватно реагировать на нашу удручающую реальность.
-Спасибо… Но что делать? Памятник главарю красного террора восстановили, снова у нас ЧК, чекисты… Снова СССР.
-Суверенный СССР.
-Гм, все почти то же! Выходит, лозунг «Да здравствует вечный строитель коммунизма!» вечен!
-Увы, Василий…
Я с грустью произнес:
-Ничто не забыто, никто не покаялся. И что теперь?
Смирнова неуверенно сказала, тщательно выбирая слова:
-Знаете, мне только вчера сообщили, что готовится митинг противников восстановления памятника… Только не просите меня, кто это сказал… Сами понимаете, за всеми следят… Митинг несанкционированный, не разрешили его. Будет завтра утром на Лубянке. Если не боитесь, приходите.
Я напрягся, потом испуганно произнес:
-Будут разгонять дубинками…
-Не исключено.
Мы договорились встретиться завтра утром на Лубянке.
Громадная каменная скульптура Дзержинского выглядела очень устрашающе: большой размер, грозный взгляд. Он стоял с мечом в руке.
Я удивился, увидев меч:
-А зачем меч?
Мне ответила одна тетка с красным флагом, которая восторгалась памятником и постоянно хлопала:
-А меч для того, чтобы с ним бороться со всеми врагами!
Я хмыкнул, пожав плечами:
-Значит, снова у нас все вокруг враги?
Смирнова охотно добавила:
-И еще будут у нас искать везде тех, кто против. И их арестовывать!
Тетка с задором воскликнула:
-А как же! Везде враги!
Мы со Смирновой отошли от вздорной тетки.
Сначала прошел военный парад, прозвучал военный оркестр. Я увидел радостного Финтифлюшкина в строгом черном костюме, который забрался на
установленную трибуну для речей. Рядом с ним стояло несколько полицейских и людей в штатском. Он говорил что-то в микрофон, видно, готовясь читать речь.
Я постоял минуты три молча, потом спросил шепотом Смирнову:
-А где митинг? Где митингующие?
Смирнова оглянулась по сторонам, помахала кому-то рукой, потом мне ответила тоже шепотом:
-Митингующие тут. Просто пока не развернули свои плакаты.
-И сколько митингующих?
-Как мне сказали, примерно человек пятьдесят.
Пятьдесят человек всего? Я очень удивился, но потом понял, что не всякий сейчас
-62-
выйдет на несанкционированный митинг, это своего рода настоящее геройство нашего времени. Я тоже вышел вместе со Смирновой, однако личного себя героем никогда не считал - всегда отличался скромностью.
Через минуту я увидел, что несколько человек вблизи меня вытащили из больших сумок плакаты с надписью: « Мы против возврата в прошлое!».
Смирнова радостно воскликнула, увидев плакаты:
-Василий, вот наши митингующие! Подойдем к ним!
Я вместе со Смирновой подошел к митингующим, поздоровался с ними, как со старыми знакомыми, хотя никого не знал.
А Финтифлюшкин стал бодро читать речь по заготовленной бумажке:
-Уважаемые друзья! Мы присутствуем при очень важном, эпохальном событии! Мы восстановили памятник товарищу Дзержинскому, который радел за нашу державу! Который боролся с врагами нашей державы! Боролся с врагами коммунизма! Ура, друзья!
К памятнику подъехало два автозака, из них выбежали полицейские в шлемах и с резиновыми дубинками.
Смирнова прошептала:
-В шлемах и с дубинками… Значит, будут избивать… Вы не боитесь, Василий?
Я храбро ответил:
-Да что вы? Ни капельки.
Ответил так храбро вынужденно, чтобы не считала меня Смирнова трусом. Как я догадался, она не раз участвовала в митингах, однако об этом я ничего не спрашивал, раз сама не рассказывает.
Полицейские с отрешенно - хмурыми лицами стояли примерно в нескольких метрах от нас и не двигались. Я с опаской посмотрел на этих сторожевых псов режима, мысленно их ругая.
Впереди их вышел капитан полиции, который выкрикнул а мегафон:
-Так, митинг не разрешен! Попрошу всех с плакатами разойтись!
Я насчитал всего пятьдесят митингующих, которые стояли с плакатами. Некоторые выкрикивали:
-Долой памятник главарю красного террора!
-Мы против!
-Мы хотим мира!
-Мы против возврата назад!
Возле памятника стояли полицейские, рядом с ними целая толпа ликующих коммунистов с красными флагами. А напротив них находилась горстка митингующих, в числе которых были я вместе со Смирновой.
Неожиданно я подумал, что гражданская война у нас не закончилась: она идет до сих пор, только надо различать горячие гражданские войны и холодные гражданские \войны; если горячая гражданская война давно закончилась победой коммунистов, к большому моему сожалению, то холодная гражданская война полыхает до сих пор в быту и н СМИ. И налицо противостояние белых и красных, как видел я сейчас на улице, когда возле памятника стояли его противники и его яростные сторонники. И никак нельзя примирить враждующие стороны, только можно покаяться палачам прошлого и сторонникам этих палачей, однако что-то не верится мне в это, увы… У нас постоянное хождение по кругу… Умерший политический монстр своим трупным ядом отравляет наше сознание.
Капитан полиции повторил свою угрозу. Коммунисты рядом с ним радостно воскликнули, что всех оппозиционеров надо сурово наказать. А митингующие неподвижно стояли. Так продолжалось примерно минута, потом полицейские стали идти вперед, махая дубинками. Неожиданно рядом послышалась старая песенка:
«Широка страна моя родная!
Много в ней лесов, полей и рек
-63-
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
И на фоне этой радостной песенки происходило жестокое избиение митингующих: полицейские били дубинками направо и налево, валили митингующих на тротуар, тащили за собой в автозак; многие митингующие побросали плакаты, разбегаясь, кто куда. И я вместе со Смирновой побежали. Ко мне подбежал один полицейский с дубинкой, сильно ударил по плечу, потом попытался задержать, но я его оттолкнул и побежал еще быстрее.
Через минуты три я со Смирновой оказались на другой улице, потом забежали в открытый подъезд.
Смирнова беспокойно спросила меня:
-Василий, вас не ранили?
Я успокоил ее, говоря, что никаких повреждений у меня нет. Мы немного отдышались, вышли из под\езда.
-Все, по домам,- вполголоса сказал я.
Мы попрощались.
А в вечерних новостях друзья в телевизоре рассказали о радостном событии, как они говорили в эфире: памятник Дзержинскому установили в торжественной обстановке, о ликовании коммунистов с красными флагами, о речи Финтифлюшкина, однако ни слова не было сказано о митингующих и об избиении этих митингующих. Я сидел напротив телевизора и усмехался. Да, я только усмехался и начал понимать, что не все говорят так называемые друзья в телевизоре - они не мои друзья, а есть мастера телепропаганды, которые тужатся изо всех сил, умышленно не замечая негатива, говоря только о позитиве. Понимаю, у каждого есть своя работа. Даже у проституток, но обычные проститутки продают только свое тело, а политические проститутки, в число которых я причисляю и мастеров телепропаганды, продают свою душу за большие деньги, что еще позорнее! Деньги не пахнут, но их грязь не смывается. Средства массовой информации превратились в средства массовой пропаганды, к большому сожалению. Да, я навсегда запомню этот день второго ноября, когда я перестал быть ватником! Я стал либералом, который ратует за демократию, плюрализм мнений и парламентаризм! Лучше поздно одуматься, чем никогда.
Глава 19
Хомо советикус и хомо сувереннус.
В последнее время я часто размышлял о своей прожитой жизни. Конечно, она не закончилась к моему счастья, тем не менее большая часть ее прожита. И совсем невеселые мысли приходят в голову, уж извините… Друзья в телевизоре постоянно выискивают только положительное, забывая упоминать отрицательное или говоря об отрицательном лишь мельком. После частого общения с моей подругой Смирновой я меньше стал доверять друзьям в телевизоре, постоянно сомневаясь во всем. Правду всегда было найти, ранее мы все искали правду в газете с тем же названием, пытаясь находить ее между строк.
Да, лучше всего – не замечать ничего плохого: мы ничего не слышали и якобы не видели. Игнорирование. Это делается сознательно, угождая нашим слугам народа.
Коммунисты - мазохисты пытались создать новый тип человека, назвав его советским человеком. Еще Максим Горький писал в своих «Несвоевременных мыслях» в 1918 году, что «большевики во главе с Лениным производят жесточайший научный эксперимент над живым телом России, русского народа … цель опыта - переделка живой человеческой
-64-
материи». Коммунисты постоянно твердили, что советский человек (или гомо советикус,
как говорили наши шутники на кухнях) должен свято верить марксистским идеям, мол, учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Гомо советикус (или совок) должен
думать о стране, коммунизме, а не о себе, должен жертвовать собой ради торжества коммунизма, жить в постоянных лишениях, нищете, бараках, надеясь на лучшую жизнь в будущем. То есть получался какой-то коммунистический рай в будущем. Происходил
отказ от общечеловеческих ценностей бытия ради построения какой-то химеры, ради построения коммунистического рая на земле. Религию коммунисты - мазохисты запретили, запретили употреблять слово «рай», однако их надежды казались несбыточными, как на райскую жизнь в будущем. Как писал поэт, «Через четыре года здесь будет город - сад», однако ни через четыре года, ни через десять дет лучшая жизнь не наступала: разруха, тоталитаризм, голод, расстрелы безвинных людей, ссылки в лагеря, заточение в тюрьмах, война, постоянные лишения). Совок должен быть человеком труда, хорошо трудиться только во имя торжества коммунизма. Идеальный образ совка, как его представляли коммунисты - мазохисты: трудолюбивый, любящий партию больше жизни, готовый на любые жертвы ради всеобщего счастья и торжества коммунизма на планете, коллективист, общественник, член коммунистической партии, хороший семьянин, сознательный гражданин своей страны. Конечно, многие верили официальной пропаганде прошлых лет. Примерно так же, как и я верил уверениям друзей в телевизоре, что все хорошо, а дальше станет еще лучше. Однако не все свято верили, встречались сомневающиеся, пессимисты, которые на кухнях ругали коммунистический режим; впоследствии их стали называть диссидентами. Они осознавали, что их постоянно обманывают, не доплачивают, все запрещают. Они пытались открыто возмущаться, подвергаясь потом всяким гонениям. А были также и те, которых нельзя было назвать диссидентами, но они вслух произносили заученные коммунистические лозунги, а в душе презирали коммунистов, довольно циничные, с фигой в кармане, приговаривая, что не стоит высовываться, начальству виднее. Вот так и жили, увы…
Возможно, мои мысли вслух кто-то сочтет непозволительной крамолой, но я даже не буду спорить с теми скептиками, которые будут меня осуждать - каждый имеет право на свое мнение, если даже оно ошибочное!
Если ученые прежде, чем что-то внедрить, ставили опыты над лягушками и кроликами, то коммунисты - мазохисты опыт поставили над целой страной. Лысый фанатик, который командовал этими коммунистами, предложил отобрать добро у богатых и поделить его среди бедных, однако идея затянуть потуже пояса и терпеть, долго терпеть, пока не наступит долгожданный коммунизм, работая на благо страны, многих опечалили. Как фанатично пели коммунисты:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка», но остановки не получилось, паровоз пошел под откос, коммунистическая экономика оказалась неэффективной.
Коммунистическая утопия провалилась… Коммунистический рай не создали. Коммунизм по сути своей есть одновременно религия и идеология. Мечтали разрушить все старое, построив на его обломках свое новое. Наивная сказка для простаков, которые хотели вольготно жить, отняв чужое добро у богатых, утопия, которая не сбылась - сказка на то и сказка, что она не похожа на быль. Уже прошло много лет, партия сменила не раз свои названия, официально провозглашенные идеологии: от всей власти Советам, власть большевикам, власть диктатуре пролетариата, заканчивая вертикалью власти с квасным православием, однако суть осталась той же: обещания, полные собрания этих сочинений, которые дают разные эффективные менеджеры, социопаты, с нарциссическим расстройством личности. И как раньше, наши граждане верят своим вождям, увы…
Налицо патерналистское мышление, какая-то постоянная вера в вождя, который поможет,
-65-
который постоянно обещает да обещает. И совки, и сейчас суверенные наши граждане верили и продолжают верить. Я тоже верил друзьям в телевизоре, однако в последнее время что-то разуверился.
Многие годы наши поколения жили с постоянной надеждой на лучшую жизнь в будущем. Если раньше надеялись на упразднение крепостного права, то потом надеялись на победу всемирной революции. Советский человек (или совок) жил в течение семидесяти пяти лет в условиях утопии казарменного социализма, так и не построив до конца социализм и коммунизм. А кремлевские мечтатели излагали народу слащавые сказки о скором наступлении социализма и коммунизма и наделении всех отдельными квартирами. Причем дата, когда все надежды нашего народа сбудутся, постоянно отодвигалась: то 1980 год, то 2000 год. Теперь же суверенный человек должен надеяться на доходы от нефтяной трубы и ипотеку - кабалу на всю жизнь. Наша власть постоянно берет на себя повышенные коммунистические суверенные обязательства, которые не может выполнить ни в какую суверенную пятилетку. А если иронично описать нашу жизнь, господа? Попытаюсь, посмеетесь. Итак, при Ленине было как в тоннеле: рядом тьма, а впереди свет. При Сталине - как в автобусе: один везет, а все пассажиры сидят, дрожа от страха. При Хрущеве - как в цирке: один говорит, а все смеются, при Брежневе - как в кино: все ждут конца сеанса. При Горбачеве - как в Гайд-парке: все говорят, перебивая друг друга, при Ельцине…При Ельцине - бояться перестали, появилось кажущаяся демократия, которая потом исчезла, при Путине - забили гвоздь в гроб демократии. Уроки истории вроде должны учить людей, но, как ни странно, они не извлекают из них уроков. Обещания вождей похожи на жанр политической эстрады. Если честно, я не понимаю, почему постоянно вспоминать про суверенитет, будто его кто-то у нас отнимает? Кажется, об этом раньше я говорил… Непонятна странная озабоченность этим суверенитетом. И почему у нас считают, что построили какую-то суверенную демократию? Демократия не может быть изолированной, отдельной от других в мире: или она есть, как везде в цивилизованных странах, или ее нет. Да, создали новый СССР: Союз Суверенных Свободных Республик. Выпятили слово: суверенный». Еще постоянно говорят о технологическом суверенитете. Как считают наши друзья в телевизоре, суверенный человек должен гордиться тем, что он живет в новом СССР, гордиться суверенной коммунистической партией. А как гордиться тем, что продают углеводороды за рубеж, получая оттуда все остальное? У нас все импортное: телевизоры, компьютеры, сотовые телефоны, даже стиральные машины. И это наш технологический суверенитет?! А как гордиться тем, что снова поставили памятник Дзержинскому? Создали ЧК вместо Агентства государственной безопасности? Как гордиться постоянными юмористическими пошлыми телепрограммами ниже пояса, которые всем надоели? Мочеполовым юмором? Как гордиться только сырьевой экономикой?! Как нам гордиться тем, что страна находится в вечном беге назад?! Как нам гордиться, что она есть Страна Вечных Советов и Вечных Экспериментов?
Ой, вопросы, сплошные риторические вопросы…
Глава 19
Я начинаю задавать вопросы…
Встав утром, я не побежал к телевизору, как обычно. Перестав доверять друзьям в
-66-
телевизоре, я решил лишь изредка смотреть новости. Отныне я называю этих так называемых друзей мастерами телепропаганды. И стараюсь не называть всех посторонних друзьями. Все-таки культура начинается с мелочей, которые порой не замечаешь: как поздоровался и когда, как обратился и что сказал, как ведешь себя в обществе. Коммунисты - мазохисты постарались исключить старые русские обращения «сударь, сударыня» из употребления. Уже не говорю про господина и госпожу - не раз так
обращался к людям в транспорте или на улице и смотрели на меня, как на ненормального .
Если вспомним наше прошлое совковое время, мы назывались почему-то все товарищами,
хотя все не были друг другу товарищами и не могли ими быть! Товарищ или друг – слишком интимное, что ли, обращение, товарищей не может быть много у каждого человека, не говоря уж о друзьях. Что же мы видим сейчас? Общеизвестное официозное обращение «товарищ» ушло в забвение, но на смену ему явилось сходное обращение - друг (стыдливая замена обращению «товарищ»). Так же, как и товарищ, друг не может быть обращением к совершенно постороннему человеку в обществе. Однако это новое обращение «друзья» сплошь и рядом стало употребляться на разных телеканалах всеми ведущими. И я тоже так называл всех подряд, каюсь… Совки - сотоварищи забыли о своем обращении «товарищ», называя теперь всех друзьями. Причем это обращение в ходу только во множественном числе, а в единственном? Друг Иванов или друг Петров? В обиходе же также распространены простонародные выражения: мужчина, молодой человек, женщина. Как тут не вспомнить иностранные обращения: сэр, мистер, мисс и миссис, месье, сеньор? Я не предлагаю нам переходить к этим иностранным словам - у нас есть стародавние достойные обращения, которыми с успехом можно воспользоваться: судари и сударыни. Это потому, что обращения «господин» и «госпожа», к большому сожалению, у нас применимы не будут. Увы… А если вспомнить историю нашей страны, то обращения друг к другу варьировались соответственно сословиям: аристократия - господа, мещане - судари, а крестьяне и рабочие – мужики да бабы. Так кто мы все-таки: господа, судари или мужики да бабы? Или все-таки поголовно друзья - сотоварищи? А может, перейдем на компромиссный вариант: судари и сударыни? Уж очень надеюсь, господа… ой, судари да сударыни!
Через час я все-таки включил телевизор, решив немного посмотреть новости. И сидел несколько минут с разинутым ртом от удивления. Убедитесь, господа хорошие, все-таки не каждый день слышишь, что возрастные ограничения для наших чиновников отменены. Вполне понимаю, к семидесяти годам человек только опыта набрался, силенки еще есть, в спортзале бегает, а его на пенсию? Покинь начальственное кресло, да? Отлично помню, как наших престарелых коммунистических вождей провожали одного за другим. Ой, представляю радостных чиновников, которые обрадуются тому, что старую традицию сидеть в начальственном кресле неограниченное время возродили!
Еще я услышал удивительное предложение соединить Сахалин с материковой частью страны мостом. Как тут не вспомнить стихи Маяковского:
«Я планов наших люблю громадье!».
Ой, чего только не услышишь… И какому слуге народа пришло в голову это удивительное предложение? Если, конечно, голова у этого нашего слуги имеется…
Через минуту услышал, что теперь работает один государственный Сбербанк. И все коммерческие банки ликвидированы. Да, господа хорошие, виноват, я ранее забыл рассказать, что в новом суверенном СССР теперь вновь запрещено все частное: банки, фабрики и заводы, магазины и так далее. Я слишком увлекся своими театральными проблемами, забыл рассказать. Остались лишь маленькие частные магазинчики, частные парикмахерские, ремонтные мастерские, ну, как при НЭПе, если помните. Я уже ничему не удивляюсь, господа, страна в непрерывном беге назад, увы… Надо бы задать вопросы многим слугам народа, но толкового ответа не получу! Слуги народа перестали быть его слугами, став господами.
-67-
Кто-то помнит, что совсем недавно у нас была гласность? Она исчезла, не попрощавшись напоследок. Плюрализм мнений, а что это? Ой, забыли!.. А парламентаризм, а что это? Нас снова тянут в единомыслие, где ж тогда свобода слова, печати и собраний? Что, что, скажете? Каких таких собраний? Это тех собраний, где наши доблестные полицейские храбро сражаются с нашими безоружными гражданами, избивая их на мирных митингах и демонстрациях? А законопослушный гражданин - это тот,
который стоит по стойке «смирно», когда его избивает полицейский? У нас человек
всегда уверен во вчерашнем дне, где все хорошо. Наверно, пожилые люди помнят старую песенку «Птица счастья завтрашнего дня»? Очень странно, почему именно завтрашнего дня, а как же день сегодняшний?
Перестав смотреть телевизор, я вышел на улицу. И прочитал объявление на входной двери, что тарифы на коммунальные услуги снова повышены. Да, наша управляющая компания под интригующим названием «Сатурн» вновь начинает меня сильно раздражать. Как-то я наведывался туда, задавал вопросы по обслуживанию дома (плохая уборка подъезда, плохая уборка территории возле дома), но в ответ я ничего толкового не услышал, лишь недоумение: где, что не убрано, когда? В итоге я рассердился, сказав, что они какие-то небожители, и когда начнут снова менять свое название (а эта компания уже не раз меняла названия, проворовавшись), пусть назовут себя Юпитером или Луной.
Из дома вышла одна толстая старуха, прочитала объявление, проворчала:
-Опять все цены повышают!
Я посоветовал ей:
-А вы не молчите, сударыня. Вы пойдите к ним и спросите.
В ответ старуха только огрызнулась:
-Черт!.. Какая я тебе сударыня… - И отошла от меня, ругаясь.
Первой мыслью было пойти в этот «Сатурн» и поругаться с ними. Но помня, что мне стали угрожать вызовом полиции, мол, я якобы хулиганю, я решил им позвонить по телефону и все расспросить.
-Вас слушают!- услышал я чье-то очень неприятное меццо- сопрано на том конце провода.
- Скажите, пожалуйста, а почему плата за квартиру опять подорожала?- осторожно спросил я.
-Это не ко мне.
-Разве позвонил не в жилищную контору?
-Вы позвонили в управляющую жилищную компанию «Сатурн»! - поправили меня на
том конце провода.
-Хорошо, управляющая компания,- продолжал настойчиво я,- ответьте, почему цены…
Меня резко перебило меццо- сопрано:
-Послушайте! Я не устанавливаю цены
-Это что за поэтапная реформа увеличения оплаты жилья?- повысил я голос.
-Вы там не орите!- И через минуту я услышал в телефонной трубке частые гудки.
Я разозлился и позвонил снова.
-Это что вы трубку бросаете?- с нескрываемым раздражением спросил я.
-Кто говорит?- На другом конце провода я услышал на сей раз чей-то баритон.
-Ой, извините… Я говорил сейчас с одной сударыней, она дала отбой.
-Ваш вопрос?
-Вопрос в том, что почему-то стоимость услуг вашего ЖКХ опять выросла.
-Это не мое ЖКХ.
-Ладно, ответьте на вопрос, почему стоимость услуг опять выросла?
-Гм, дальше что?- небрежно спросил баритон.- Я не устанавливаю цены.
-Это уже слышал, но…
-Вот что… Если вы такой настырный, звоните в Министерство жилищного хозяйства. Там все объяснят,- перебил баритон.
-68-
- А вы не можете…
Однако вместо ответа я вновь услышал частые гудки.
Опять не получил внятный ответ, одни отговорки да хамство. Вроде решения принимаются, вроде что-то происходит, но никто, кажется, ни за что не отвечает? Мол, я тут при чем, не я устанавливаю, не я что-то не так сделал…
Подумав минут пять, я решил снова позвонить в компанию «Сатурн».
-Опять вы хулиганите?- услышал в трубке тот же баритон.
-Я не хулиганю, я просто хочу получить ответ на…- начал я, но меня снова перебили:
-Еще раз ты позвонишь, хулиган, я обращусь в полицию!- вскричал баритон.
-Я не хулиганю. Вы не ответили…
-Как? Тебе не сказали, хулиган ты наш неугомонный, звонить в Министерство жилищного хозяйства?
Мне снова дали отбой. Настроение было испорчено. Нахамили, накричали. Я решил немного погулять, чтобы успокоиться и забыть негатив.
Выйдя из дома, я минут пять походил рядом со своим домом, потом вспомнил о старой знакомой Ниной Мартыновой, которая работала директором одной московской художественной галереи. Нина Мартынова, умная и интеллигентная, очень добрая женщина, лет шестидесяти двух или более. Она была всегда приветлива и любезна.
Я часто посещал ее галерею, смотрел на новые картины, беседовал с ней на разные темы, не только по поводу искусства. Ее тоже можно назвать ватником, так как Мартынова являлась правоверной патриоткой, верящей всему, что скажут мастера телепропаганды, верящей в непогрешимость чиновников. Мы часто ходили друг к другу в гости и долго мило беседовали, говоря о театре и искусстве, сторонясь только политики и социальной нашей жизни. Она жила неподалеку от меня, поэтому я решил зайти к ней, чтобы поговорить по душам. Она заканчивала свою работу в четыре часа дня. Я посмотрел на часы: было уже пять часов дня. Значит, Мартынова должна быть уже дома.
Подойдя к ее дому, я позвонил в домофон, но мне никто не ответил. Постояв немного, я решил снова позвонить в домофон.
На этот раз я услышал голос Антонины Михайловны, ее старой мамы:
-Кто это?
Услышав меня, Антонина Михайловна сказала плачущим голосом:
-Ой, Василий! А вы не знаете…- Она остановилась и заплакала.
Через минуту я сидел возле плачущей Антонины Михайловны. И она рассказала, что Нину сегодня утром арестовали.
-Почему? За что?- спросил ошарашенный я.
Антонина Михайловна снова заплакала. Потом немного успокоившись, она рассказала, что Нине недавно звонили из префектуры, орали на нее, грязно ругались, требуя закрыть выставку. Куратор выставки оказался, по мнению префектуры, неблагонадежным гражданином, писал что-то критичное в соцсетях по поводу московских властей, поэтому Нине приказали закрыть выставку. Однако Мартынова, как порядочная и принципиальная сотрудница, любящая свою работу, сразу отказалась это делать.
-Понимаете, Василий…- Антонина Михайловна заплакала, потом стала говорить плачущим голосом:
-Ниночка очень принципиальная и честная!.. Она очень любит свою работу! Это уже ужас, что у нас творится! При чем тут лайки или сообщения в соцсетях? Ниночка говорила мне очень недовольно, что не смотрят, что будут выставлять, хоть гениталии, хоть фекалии выставляй! А интересуются только тем, кто такой художник, лоялен ли он, что пишет в соцсетях! И все люди запуганы! Ниночку после ее отказа уволили. А сегодня утром арестовали. Приехали два чекиста, назвали ее врагом народа и арестовали.
Услышав слова плачущей матери, я растерялся:
-Что я слышу? Враг народа? Снова это поганое клеймо коммунистов в ходу? Поганое
-69-
название тех, кто против? Недавно были иноагенты, а теперь снова…
-Снова, Василий… Только прошу вас говорить потише…- Антонина Михайловна обернулась, показывая на стены.- У нас хорошая слышимость дома…
- Хорошо… Не ожидал… И теперь ее будут судить?
Антонина Михайловна снова заплакала:
-Ой, Василий, я ничего не знаю… Мне очень страшно…
Я решил боле не утомлять старушку своими расспросами, попрощался и быстро вышел. Мне тоже стало очень страшно. Я присел на скамейку возле автобусной остановки, на минуту прикрыл глаза, чтобы никого не видеть и хоть немного успокоиться.
-Василий, приветствую вас!- услышал я рядом чье-то сопрано. Открыв глаза, я увидел перед собой даму лет пятидесяти, в синей куртке, брюнетку, с длинными волосами до плеч. То была Мария Агапова, жена моего приятеля, режиссера Театра сатиры и юмора. Я встал, поздоровался.
-Рад вас видеть, Мария!- добродушно произнес я.- Как мой друг Петр Агапов? В театре сейчас?
Мария ответила удрученно:
-Увы, Василий… Нет, Петра арестовали…
Я невольно вздрогнул:
-Что… Как?
-Давайте отойдем от остановки, не хочется, чтобы нас услышали… - Мы отошли от остановки метров на пять, потом Мария стала рассказывать:
-Петр ставил в театре комедии «Ревизор» и «Горе от ума». Они шли с постоянными аншлагами. Петр говорил мне, что театральный реквизит старый. Сценические костюмы износились, а бюджетных денег не хватило, чтобы купить новые костюмы. Да, был доход с продажи билетов, но на все не хватало. Минкультуры ответил, что пока нет средств на новые костюмы. И Петр решил играть старые комедии без сценических костюмов. На следующий день Петр получает факс из Министерства культуры о том, запрещено ставить спектакли «Ревизор» и «Горе от ума» в современной интерпретации, то есть . в современных костюмах, что якобы Петр очерняет нашу действительность, издевается над нашими чиновниками.
-Ужас какой! Что творится вокруг!- воскликнул недовольно я.
-Вот именно, Василий... Ужас.
- Какая-то зона страха и гламура.
Мария вскинула брови от удивления, потом похвалила меня:
-А вы молодец! Как тонко и одновременно едко вы охарактеризовали наше время! Да, в телевизоре у нас гламур, а в жизни - страх. Пошлые юмористические программы, надоевшая реклама! Супер стал купер, купер супер! – Она помолчала, потом продолжила почти плачущим голосом:
-И буквально вчера в театр врываются силовики в черных масках, арестовывают Петра. Видите ли, он есть враг народа, как они сказали…
-Ужас какой!- снова повторил я.- Может, вы знаете Нину Мартынову? Она директор художественной галереи. Вернее, была раньше директором.
-Что-то слышала о ней… А ее тоже…
-Вы угадали! Ее тоже арестовали. И за что, спросите? Она отказалась закрывать выставку. Куратор выставки оказался не совсем благонадежным гражданином, критиковал московские власти. И Мартынову уволили, а потом арестовали.
Мы поговорили еще немного, потом я попрощался и пошел домой.
А в восемь часов вечера я вышел погулять со Смирновой и все подробно ей рассказал.
Смирнова слушала меня очень внимательно, не перебивая, она была шокирована моим рассказом. Выслушав, она похвалила меня:
-Василий, я очень рада, что вы перестали быть ватником! И начинаете задавать вопросы.
-70-
И начинаете понимать, что не все так идеально, как думали раньше. Это вы хорошо сказали: зона страха и гламура!...- Она помолчала, потом осторожно прибавила, пытливо смотря на меня:
-Уж не знаю, стоит ли вас напрягать одной новостью… Нет, раз вам тоже не нравится наше телевидение, то надо сказать… Завтра состоится митинг возле телекомпании «Останки». В час дня. Митинг несанкционированный.
Я криво усмехнулся:
-Это понятно, что митинг не разрешили. Наши слуги народа боятся своего народа.
Смирнова быстро согласилась:
-Я тоже так думаю… Да, официальная причина отказа в митинге нашлась. Видите, именно рядом будет проходить другой митинг по поводу присоединения Крыма, поэтому власти ответили, что митинг протестующих против сетки вещания телекомпании, против надоевшей рекламы, надоевшей всем пропаганды будет мешать другому митингу.
-Понятно… Значит, бить будут…- протянул я.
-Василий, можете не ходить, если…
Я перебил Смирнову, смело говоря:
-Нет, я не боюсь! Надо перестать бояться! Полиция и слуги народа сильны, потому что мы их боимся!
Смирнова слегка улыбнулась:
-Вполне согласна. Будет немного митингующих. Как и раньше.
-Это понятно… Далеко не каждый, даже если ему противно наше телевидение, осмелится сейчас выйти протестовать. – Я помолчал, потом прибавил:
-Одни останки остались после телевидения. Телевидение из источника информации превратилось в неугасающий костер ненависти! Ненависти неистовой, безудержной.
Попрощавшись со Смирновой, я подивился, почему не замечал многого, в том числе и весьма странной манере освещения новостей мастерами телепропаганды, когда они стараются не замечать негатив, говоря лишь позитиве. И я был очень рад, что переменил свои взгляды на жизнь, частично сам, частично с помощью моей знакомой Смирновой!
Глава 20
Митинг возле телекомпании «Останки».
На следующий день ровно половина первого часа дня я подошел к зданию телекомпании. Митингующих я не увидел. Два полицейских стояли невдалеке, говоря меж собой. Чуть позднее подошла Смирнова. Она оглянулась по сторонам, помахала кому-то рукой, потом прошептала:
-Митингующие тут. Просто пока не развернули свои плакаты.
-И сколько митингующих?- шепотом спросил я.
-Как мне сказали, будет примерно человек пятьдесят или чуть больше.
-Немного.
Рядом со мной двое вытащили из больших сумок плакаты. Они развернули плакаты, став выкрикивать:
-Долой поганую рекламу!
-Нам не нужны ваши информационные войны!
-Нам нужен мир!
-Нам надоела ваша пропаганда вместо новостей!
На плакатах было написано то же, что и выкрикивали митингующие. Я вместе со Смирновой поздоровался с митингующими. Через минуты три число митингующих увеличилось до шестидесяти. Все стали выкрикивать вразнобой, перебивая друг друга:
-Одни останки остались вместо телевидения!
-Долой информационные войны!
-71-
-Мы хотим мира, а не войны!
-Нам не нужна ваша постоянная пропаганда!
Я кричал вместе со всеми, стараясь перекричать всех.
Издали послышалась музыка, чей-то голос выкрикнул в мегафон:
-Друзья! Крым наш, друзья! Ура суверенному коммунизму!
К митингующим подошла целая толпа коммунистов с красными флагами, которые
махали нам кулаками и истошно кричали:
-Крым наш!
Да здравствует суверенный коммунизм!
-Долой пятую колонну!
-Долой врагов народа!
-Уезжайте в свою Америку, враги!
-Везде враги!
Неспеша подъехало два автозака, из которых выбежали полицейские в шлемах и с резиновыми дубинками. Полицейские с отрешенно - хмурыми лицами стояли примерно в нескольких метрах от нас и не двигались.
Впереди их вышел капитан полиции, который выкрикнул:
-Так, митинг не разрешен! Вы мешаете другому санкционированному митингу! Разрешен только митинг по поводу присоединения Крыма!
В ответ на это митингующие вместе со мной стали повторять свои требования:
-Долой поганую рекламу!
-Нам не нужны ваши информационные войны!
-Нам нужен мир!
-Нам надоела ваша пропаганда вместо новостей!
А из громкоговорителя послышалось еще громче:
-Да здравствует суверенный коммунизм!
-Крым наш!
-Долой врагов народа!
Капитан полиции повторил свою угрозу. Коммунисты рядом с ним радостно воскликнули, что всех оппозиционеров надо сурово наказать и сажать за решетку.
А митингующие неподвижно стояли, выкрикивая лозунги. Так продолжалось совсем недолго, потом полицейские стали идти вперед, махая дубинками. Все повторилось, как и раньше, когда я вышел на митинг против восстановления памятника главарю красного террора. Полицейские подошли к нам, избивая всех подряд дубинками. Я побежал от них вместе со Смирновой. Помимо полицейских, за нами гнались и ликующие коммунисты, которые бросали в нас камни и махали кулаками.
Ко мне подбежал один полицейский с бульдожьей физиономией, грязно ругаясь. Он сильно ударил меня дубинкой по спине. Я вскрикнул от неожиданной боли, толкнул полицейского. Тогда полицейский схватил меня за рукав, стараясь удержать. Смирнова попыталась мне помочь, отталкивая полицейского. Тогда полицейский ударил и ее резиновой дубинкой.
Я страдальчески закричал:
-Отстаньте от нас! Мы ничего плохого не делали!
Полицейский снова грязно выругался, нанося сильный удар кулаком мне по носу. Кровь залила мое лицо, я застыл, а полицейский ловко надел наручники на меня. Смирнова закричала на полицейского, вытирая платком мое лицо.
Неожиданно рядом послышалась старая песенка:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка».
-72-
Ликующие две тетки лет под шестьдесят подбежали к нам, грозя кулаками и махая красными флагами:
-Вы враги народа! Крым наш!
Я не выдержал:
-Да плевать мне на ваш Крым! Меня избили, вы не видите?
Одна тетка завопила:
-Вас надо расстреливать на месте! Как и раньше!
К ней подбежал один старик в коричневом пальто, который тоже завопил, махая мне кулаком:
-Враги народа! Вам не нужен наш Крым? Уезжайте в свою Америку!
Я увидел, что полицейские избили многих митингующих, таща их в автозаки. И очень странно выглядело, что одних митингующих избили, а рядом стояли ликующие коммунисты, которые радовались, что нас избили. И звучала старая коммунистическая песенка, которая как бы вдохновляла и полицейских, и коммунистов на продолжение совершающегося безумства. Ликующие коммунисты не испытывали никакого когнитивного диссонанса: они верили своим коммунистическим вождям и друзьям в телевизоре, что в суверенном СССР наступил долгожданный коммунизм, порядок и хваленая стабильность, а в этих страшных Америках и э-гэй- Европах негров линчуют и живут там одни поганые геи.
Через полчаса я вместе с другими избитыми митингующими оказался в отделении полиции.
Глава 21
Ьитиё определяет сознание.
В полицейском отделении я увидел только молодого лейтенанта полиции, белокурого, прыщавого, который сидел со скучающим видом. От нечего делать он ковырял пальцем в носу и смотрел на свой сотовый телефон. Полицейские затащили всех захваченных двадцать митингующих в отделение.
Лейтенант проворчал, недовольно глядя на нас:
-Ну, куда столько, Антон?
Антон, полицейский с бульдожьей физиономией, виновато сказал:
-А куда их тащить? Я не знаю…
Лейтенант перебил его:
-Черт! Распредели их по комнатам.
После этого нас со Смирновой, еще пять митингующих оставили, а остальных повели в другую комнату.
Лейтенант стал заполнять протокол, спрашивая каждого имя и фамилию и требуя паспорта. У меня не оказалось при себе паспорта.
-Может, ты бомж, придурок?- раздраженно спросил лейтенант.- Паспорт надо всегда носить с собой! Имя и фамилия.
-Зовут Василием. Быдлов Василий Индустриевич,- быстро ответил я.
Полицейские загоготали.
Смирнова недовольно спросила, покраснев от волнения:
-Мало того, что избили нас, еще и насмехаются.
Лейтенант погрозил ей указательным пальцем, наставительно говоря:
-Дамочка, не мешай заполнять мне протокол.
-Неужели я вам мешаю? Вы издеваетесь, а мы еще виноваты?
Другие задержанные завопили:
-Что за беспредел творится!
-Выпустите нас!
-73-
-Мы ничего плохого не делали!
После этого Смирнову и еще пять митингующих вывели в другую комнату, оставив только меня одного.
-Значит, ты, Индустриевич,- хихикнул лейтенант, грязно ругаясь. - И чего Индустриевич натворил?
Полицейский с бульдожьей физиономией поспешно ответил:
-Он вышел на несанкционированный митинг! Как и все, которых мы задержали.
-Понятно… - Лейтенант осуждающе посмотрел на меня, потом сделал мне замечание:
-Плохо, что ты хулиганил.
-Почему вы мне тыкаете?
Лейтенант будто не услышал меня и продолжал говорить насмешливо:
-Такой ты старый и еще хулиган! Хочешь сесть на пятнадцать суток?
-Нет! Не хочу сидеть и ничего противозаконного я не делал.
Лейтенант решительно возразил:
-Ты вышел на митинг, который не разрешили проводить! У тебя нет паспорта! И ты говоришь, что ничего противозаконного не делал? Удар электрошокером хочешь получить, идиот?
-Уже.
-Что уже?
-Уже ударил ваш полицейский.
Полицейский с бульдожьей физиономией пожаловался на меня:
-Это он меня ударил! Он меня толкнул!
У меня в глазах потемнело от гнева, я сжал пальцы рук в кулаки, потом
прочувственно воскликнул:
-Это я его ударил?! Мое лицо все в крови, неужели не видите? И за что? Я только вышел на митинг протеста! Мы недовольно сеткой вещания телекомпании!
-И чем же ты недоволен?
-Очень многим! Нам не нужны информационные войны! Нам нужен мир! Нам надоела пропаганда вместо новостей! Надоело вранье! Скажите, как переехать в ту прекрасную Россию, которую постоянно показывают по самому правильному Первому телеканалу, в котором якобы все хорошо?
Лейтенант насмешливо произнес:
-Да ты оратор! Кем работаешь?
-Раньше работал театральным режиссером. Сейчас я на пенсии.
Полицейский с бульдожьей физиономией хихикнул:
-Неугомонный старикашка!
Лейтенант равнодушно сказал:
-Значит, ты недоволен. А мне нравится наше телевидение. Люблю смотреть «Комеди Клаб», поржать.
Полицейский с бульдожьей физиономией воскликнул с восторгом:
-Я тоже постоянно это смотрю! И ржу вечером!
Я сел на стул напротив лейтенанта. Лейтенант заполнил протокол, потом дал мне прочитать его. Мне пришлось уплатить штраф, после чего лейтенант отпустил меня. Считаю, что повезло лишь в том, что не задержали, так как не показал им свой паспорт. Отпустили, видно, из-за моего пожилого возраста. Да, прежде всего наши доблестные полицейские интересуются вашим паспортом.
Я вылетел на улицу, радостно выкрикнул, что, наконец, на свободе, и потом побежал стремглав, чтобы оказаться подальше от полиции. Пробежав два квартала, я остановился, вспомнив про Смирнову. Несколько минут я колебался, не зная, что и делать: или бежать домой, забыв обо всем, или идти снова в отделение полиции, чтобы вызволить оттуда мою хорошую знакомую. Поразмыслив, я решил, что ничем помочь ей не смогу - полицейские
-74-
вряд ли послушают меня, лишь посмеются и изобьют, и Смирнова тоже сможет заплатить штраф и выйти из отделения. Поэтому я решил идти быстро домой.
Да, суверенный коммунизм доблестные сторожевые псы режима исправно обороняют с помощью дубинок и других средств борьбы с собственным народом, боясь, что коммунистическая вертикаль власти наклонится, как Пизанская башня. А настоящий законопослушный гражданин это тот, который стоит по команде «смирно», когда его
избивает полицейский! Битиё определяет сознание.
Только я зашел к себе домой, как зазвонил городской телефон. На определителе номера телефона высветился номер Смирновой. Я схватил трубку, говоря:
-Вас освободили, Наталья?
-Здравствуйте, Василий! Да, освободили. Сейчас я дома,- радостно сказала Смирнова.
-Очень рад! Я вышел только что, хотел попросить выпустить вас, но…
Смирнова перебила меня, недовольно восклицая:
-Это бесполезно, Василий! Кого вы хотели просить? Этих сторожевых псов режима, как их вы назвали? Кто избивал беззащитных людей на мирном митинге?! Радуйтесь, что на свободе!
Я грустно произнес:
-Битиё определяет сознание.
-Гм, неплохо сказано! Василий, вы сыплете афоризмами. Только и записывай их, чтобы не забыть. А вы видели, как мало было митингующих против сетки вещания телекомпании?
-Всего шестьдесят.
-Правильно. Но это не значит, что всего этим шестидесяти не нравится телекомпания «Останки». Это значит, что именно эти шестьдесят человек не побоялись, чтобы их изобьют на мирном митинге! А на самом деле очень многим сетка вещания не нравится. – Смирнова помолчала минуту, потом подытожила:
-Значит, пока я на митинги больше ходить не буду. Думаю, вы тоже. Чтобы мы не примелькались… Кстати, вы не заметили там в отделении одного человека в штатском? Одного чекиста?
Я немного испугался:
-Чекиста? А что он хотел?
-Он только все записывал в свой блокнот. Все наши фамилии и ответы.
-Нет, со мной он не говорил.
-На всякий случай запомните его фамилию: Сидоров.
Я слегка усмехнулся:
-Самая распространенная фамилия.
-Капитан Сидоров. Думаю, он будет вызывать нас к себе.
Я пожал плечами, отвечая, что мы вряд ли станем интересны ЧК и попрощался со Смирновой, говоря, что сегодня вечером не буду с ней гулять.
А в вечерних новостях рассказали лишь о митинге ликующих коммунистов - мазохистов по поводу присоединения Крыма. И ни единого слова не сказали про наш митинг оппозиции, ничего не сказано про избиение мирных граждан полицейскими дубинками. Однако я предполагал, что мастера телепропаганды постараются не показать митинг протестующих против вещания телекомпании «Останки» и избиение мирных граждан.
А утром следующего дня…
Глава 22
Капитан ЧК Сидоров.
А утром следующего дня я понял, что Смирнова была права. И не следует быть таким наивным и беспечным, как я, когда говорил, что вряд ли мы заинтересуем ЧК: это грозное
-75-
и всемогущее ведомство всегда интересовалось всем и вся.
В десять часов утра раздался звонок в дверь. Я только проснулся, не хотелось вставать, поэтому зевнул и продолжал лежать в постели. Однако звонок повторился, потом стали сильно стучать по железной двери, что меня взбесило. Я вскочил, подбежал к двери. И каково же было мое удивление, когда открыв дверь, увидел двух чекистов в синей форме. Я не успел выразить мне свое возмущение, как один из чекистов, лет тридцати, высокий и
хмурый, опередил меня, сообщая, что меня вызывают срочно в ЧК.
-А что случилось, почему…- начал я спрашивать, но меня перебил высокий чекист:
-А что случилось, скоро узнаете.
Кабинет в здании ЧК, куда меня привели, оказался маленьким: всего один стол, два стула да телефон на столе. А за столом сидел человек лет сорока в штатском, одетый в строгий черный костюм, белую сорочку и черный галстук. Ничего не отражалось на его скучном и бесстрастном лице, ноль эмоций. Он заполнял протокол, слегка кивнул мне, знаком руки приглашая сесть на стул. На стене висели портреты Ленина и Дзержинского. А настенные часы стояли, как и в кабинете Финтифлюшкина.
-Так, фамилия и имя?- привычно спросил человек в штатском.
-Гм, вы же знаете, с кем говорите, я…
Человек в штатском перебил меня, повышая голос:
-Положено. Ваша фамилия и имя?
-Василий Быдлов. Василий Индустриевич Быдлов. А с кем я говорю?
Человек в штатском представился:
-Капитан ЧК Сидоров. Иван Иванович.
-А зачем вы меня вызвали?- полюбопытствовал я.
-Сейчас отвечу, гражданин Быдлов. Вы дважды участвовали в несанкционированных митингах. Дважды. Во второй раз вы были задержаны полицией. Вы забыли или не знали, что если митинг не разрешен, то не нужно на него выходить?
-Нет.
-Что означает ваше «нет»?
Я ответил с большим раздражением:
-Да, я знал, что митинг не разрешен! Да! Но я хотел выразить свое недовольство сеткой вещания телекомпании «Останки», поэтому и вышел.
-Значит, вы недовольны?
-Недоволен.
-А вы суверенный коммунист?
Я ответил отрицательно:
-Никогда таковым не был. И никогда таковым не стану.
-Ну-ну! Значит, вы такой принципиальный человек?
Я промолчал, мысленно говоря себе, что следует говорить с этим чекистом поспокойнее.
-Молчите, гражданин Быдлов? А кем работаете?
-Сейчас пенсионер. А раньше работал режиссером в театре.
Сидоров кивнул довольно:
-Мы все знаем. Про вас, про вашу работу.
-Гм, тогда зачем этот допрос?
-Это не допрос. Пока это лишь беседа. ЧК все знает. Все всегда знает.
-И шпионит за всеми,- недовольно прибавил я.
Я вспомнил роман Оруэлла «1984», поэтому добавил, слегка усмехаясь:
-Да, Большой Брат смотрит на тебя.
Сидоров погрозил мне указательным пальцем, строго говоря:
-Не стоит так резко говорить о ЧК! И не стоит так ехидничать! На кого вы работаете?
Вопрос чекиста меня очень удивил, уж не ожидал такого услышать. А Сидоров упрямо
-76-
повторил вопрос, говоря очень холодно:
-На кого вы работаете?
-Я же ответил, что сейчас не работаю, на пенсии.
-На разведки каких стран вы работаете?
Я испуганно ответил:
-Что вы! Я не шпион!
-Неужели? Ну-ну! А почему поддерживаете пятую колонну, которая мечтает организовать волнения у нас? Почему вы не патриот своей страны?
Я твердо произнес:
-Именно потому, что я патриот, я вышел на митинг! Мне надоело вранье в телевизоре, когда говорят, что все якобы хорошо!
-Якобы, значит?
Я продолжал почти крича:
-Не нужны постоянные информационные войны! Надоела пропаганда вместо новостей!
Мне показалось, что Дзержинский, висящий на стене, ожил, нахмурился и погрозил указательным пальцем. Я прикрыл на минуту глаза, потом открыл их, но больше Дзержинский мне не грозил.
Сидоров пристально посмотрел на меня, потом задал вопрос:
-И кто так думает, помимо вас? Их фамилии и имена?
-Многие так думают! Ведь на митинге был не только я!
Сидоров быстро согласился, кивая:
-Вот это верно сказали. Можете назвать их фамилии и имена?
Я недовольно воскликнул:
-Я не стукач!
-Напрасно, Василий Индустриевич…Ну-ну… Напрасно вы отказываетесь сотрудничать. Мы бы тогда закрыли глаза на ваши необдуманные поступки.
Минуту помолчали.
Сидоров что-то писал, а я не удержался от комментария:
-А у вас настенные часы стоят.
Сидоров совсем не удивился, даже не посмотрел на меня:
-Ну и что?
-Время у вас остановилось!
Сидоров пожал плечами, потом то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал:
-Значит, вы недовольны.
-Недоволен! Уж такова наша российская традиция!
-Это вы о чем?
Я наставительно произнес, тщательно выбирая каждое слово:
-В традициях российской интеллигенции было всегда правило: находиться в стороне от власти, не угождать ей. И критиковать, если нужно.
-Если нужно? Может, не нужно?
-Нужно!
-И кто критикует?
-Ну, может, вам знакомы фамилии Толстого, Пушкина, Гоголя, Достоевского, Островского? Достаточно или…
Сидоров перебил меня:
-Достаточно! А вы патриот или нет?
-Смотря, что подразумеваете под этим словом,- уклончиво ответил я.
-Неужели может быть еще и расшифровка слова «патриот»?- несказанно удивился Сидоров.
-Все на свете может быть. Чего только у нас не может быть!
-Гм, интересно! Весьма!.. Поясните.
-77-
-Охотно… Лично я подразделяю патриотизм на несколько частей.
-Это как?
Я оживился, взволновано говоря:
-Слушайте… Пассивные патриоты – это те квасные наши патриоты, ватники, которые верят всем заверениям мастеров телепропаганды, гордятся своими вождями, будто они стали каким-то племенем, гордятся своей якобы особостью от окружающего мира.
Которые вправду считают, что все вокруг являются нашими врагами, мол, страна подобно осажденной крепости. Которые считают, что все у нас хорошо, прекрасная маркиза! Я тоже был недавно таким ватником, но одумался. Эти патриоты просто тупо верят всему, что им скажут, демонизируя всех, кто находится за рубежом, мол, вокруг нас все враги. Есть еще и профессиональные патриоты, которые занимаются патриотизмом в силу своей профессии.
-Ну-ну… Интересная у вас классификация!
-Такие пройдохи распространяют, транслируют свои патриотические мифы по радио и телевидению. Они работают не просто так, а за деньги, за свои тридцать сребренников!..
Они любят Родину профессионально, за деньги! Но верят ли они тому, что говорят? Примерно на половину - если не верить вообще, как тогда прислуживать власть предержащим, очень трудно тогда работать. Если верить полностью в телевизионную ложь, нельзя выполнять свою работу хорошо, как требуется. А если полностью не верить, как тогда? «Добрый вечер, друзья, уважаемые телезрители! Снова я в эфире, устраивайтесь поудобней перед телевизором, буду снова вам врать!»?
Сидоров хихикнул, ничего не сказал, но старался записывать каждое мое слово.
А я храбро продолжал:
Эти мастера пропаганды режима считают себя бойцами информационного фронта. А на войне, кажется, все средства хороши. Поэтому частично они верят, частично нет… Я называю еще подобных пройдох шоу - патриотами, тех, кто работает на телевизионных шоу.
-Интересная точка зрения!- улыбнулся снисходительной улыбкой Сидоров. - Ну-ну…
-Напомню вам слова Льва Толстого...- Тут я остановился, вспоминая, и через минуту процитировал писателя:
-«Поймите, что враги ваши не буры, не англичане, не французы, не немцы, не чехи, не финляндцы, а враги ваши - вы сами, поддерживающие своим патриотизмом угнетающие вас и делающие ваши несчастья правительства».
-Значит, вы не патриот?- допытывался Сидоров.- Значит, не можете просто Родину любить?
-В каком смысле?
-А в самом прямом!
-Ответить затруднительно,- задумался я.- Какую Родину? Ту с границами СССР? Или царской империи? Или Московию?
-Ну, вы загнули…
-Ту, с Крымом или без Крыма? Наш суверенный СССР? Вы воскликнете, что любите не государство, а литературу и поэзию! Или культуру! Тогда я спрошу вас: Любите с Бродским или без него? С Солженицыном или без него?
-То есть вы не можете просто Родину любить?- не унимался Сидоров.
-Просто? Просто, как послушный раб с призрачными надеждами, которые не сбываются?
-Это же ваша страна, как…
-Так и знал!- криво усмехнулся я.- Да, я люблю Пушкина, Толстого, Гоголя, Чехова! Но не люблю страну, как начальника, ведь тогда любовь становится сродни подчинением начальнику?
Сидоров минуту помолчал и невесело заключил:
-Ну-ну… Вот вы и разоткровенничались.
-78-
-Пришлось…
-Ладно, устал с вами беседовать… - Сидоров помолчал минуту, поправил галстук и
веско подытожил:
-Так, гражданин Быдлов, вы были вызваны для предварительной профилактической беседы. Вы информированы, что вести себя необходимо сдержанно, не выходить на несанкционированные митинги. Подпишите протокол беседы.
Я подписал протокол, вставая.
-Постойте, куда вы? Я еще не закончил. Скоро состоится разрешенный митинг, если вы надумаете участвовать в нем, то мы забудем ваше участие в несанкционированных митингах. И не будем называть вас врагом народа.
Я весьма удивился:
-Значит, один митинг разгоняют, избивая мирных граждан, а на другой агитируют?
Сидоров радостно воскликнул:
-Правильно! Мы агитируем граждан сейчас выйти на митинг в поддержку суверенитета нашего СССР! Нам нужно, чтобы побольше граждан вышло на митинг и поддержало бы
суверенитет своей страны! Нам нужно всенародное единодушие! Вы выйдете на митинг? Он состоится через два дня. А на следующий день состоится митинг по поводу создания Нигерийского национального округа. Вы выйдете на митинг?
Я уклонился от прямого ответа:
-Подумаю.
А вечером на прогулке со Смирновой я рассказал ей беседу с чекистом. Смирнова внимательно выслушала меня, потом глубокомысленно сказала:
-Увы… Все возвращается на круги своя. Старая фраза, которая не теряет своей актуальности у нас. Именно у нас история повторяется, как ни странно. И страна катится постоянно назад…
-Это вы имеете в виду создание ЧК?- небрежно спросил я.
-Не создание, а восстановление старого ЧК. Даже не ОГПУ, не НКВД, а именно ЧК! Иногда одни даже буквы многозначительно говорят!.. И меня уведомили, что завтра вызывают в это ЧК. И все повторится, как с вами.
Я прибавил, протяжно вздыхая:
-История повторяется в виде фарса… И вас попросят выйти на их митинги.
-Не сомневаюсь в этом. Отличие проправительственных разрешенных митингов от несанкционированных митингов в том, что на проправительственные митинги граждан вынуждают выходить, как вас. Или на работе начальство требует от всех выйти на митинг, а то может лишить премии всех, кто отказался выйти. Увы, Василий! И на проправительственных митингах не избивают мирных граждан. – Смирнова замолкла, потом снисходительно усмехнулась:
-Слушайте, Василий, а вы получается стали ясновидящим.
Я удивился:
-Это почему?
-А вы же писали в своем мюзикле по поводу Нигерийского национального округа.
Я даже не знал, как и ответить, смеяться или плакать, потом произнес вполголоса:
-Это случайность… И никакой я не ясновидящий.
На этом мы закончили свою прогулку.
Глава 23
Странное веселье по плану.
Что-то в последнее время вижу какое-то непрерывное веселье, какие-то постоянные фестивали, массовые развлекательные мероприятия в парках, бесплатные концерты на свежем воздухе. Именно так всем нам рассказывают на московском телеканале «Москва-
-79-
24», на котором мастера телепропаганды стараются нас порадовать фестивалями, разными праздниками на ВДНХ, в Сокольниках. Наивный читатель может задать мне закономерный вопрос, а что плохого в том, что люди пляшут и поют? Пляшем и поем на фоне постоянных пожаров, наводнений в нашей многострадальной стране! Это пир во время чумы, как говорили раньше? Слуги народа стараются отлечь обывателя, понимая, что он раздражен и постоянно растущими ценами на продукты и тарифы ЖКХ,
навязчивой рекламой в эфире, полицейщиной и многим другим? А еще нам на этом телеканале постоянно показывают одного пожилого дяденьку с молодой девушкой, которые постоянно посещают различные московские рестораны. Эти двое будто живут на другой планете, интересуясь лишь блюдами в ресторанах. Как и сотрудники управляющей компании «Юпитер», тьфу, нет, сейчас у них название «Сатурн» (думаю, потом после очередного закрытия компании после нецелевого расходования бюджетных средств, попросту говоря – воровства, они будут называться Юпитером или Венерой), которые будто небожители, которые не могут даже объяснить, почему тарифы ЖКХ постоянно растут! Выключил телевизор, перестал смотреть новости и телегипноз закончился.
Нам постоянно говорят мастера телепропаганды, что все идет по некому плану и что все хорошо, а потом станет еще лучше. Разумеется, я рад, что есть план развития, но хотелось бы уточнить, куда мы все движемся, с какой целью? Да, наивный читатель, я не демагог, что вы! Я просто стал задавать вопросы, поняв, что не все нам говорят слуги народа и мастера телепропаганды. Да, сказали, что построили суверенный коммунизм. Все слуги народа несказанно рады. Недавно говорили о соединении Сахалина с материковой частью страны, это тоже план. А раньше один пожилой мэр с кепкой мечтал, чтобы повернуть реки Сибири в обратном направлении или только одну реку. Получается, что наша страна по -прежнему останется Страной Вечных экспериментов! Однако наши обыватели верят всему, что говорят по телевизору. Если сказали мастера телепропаганды, что теперь население может есть не только один хлебушек, но и хлебушек с маслом, то оно будет его есть. Конечно, подорожает все на процентов 20 или 40, но это же по плану, чего обывателям волноваться! Да, если бы существовала Книга вранья Гиннеса, можно было записать мастеров телепропаганды в эту книгу! Обыватель наш сейчас есть вместилище для рекламных слоганов, обмана и телепропаганды, который всему верит, увы…
Недавно наш генеральный секретарь суверенной коммунистической партии Зюзюманов высказался, что мы победим и добьемся всех наших целей. И что он знает, куда ведет страну. И какая-то экзальтированная дама ляпнула, что, мол, нашего вождя Зюзюманова Владимира Митрофановича нам Бог послал. Гм, вспомнилась сразу басня Крылова:
«Вороне Бог послал кусочек сыра». Ну, потом, как вы помните, ворона потеряла по неосторожности этот кусочек сыра, чего не скажешь о всех нас, которые этот ценный подарок терять почему-то не хотят. Тогда если все-таки продолжать утверждать упрямо, что Вождя Зюзюманова нам Бог послал… тьфу, лучше говорить - отправил…, нет, это же не посылка или бандероль? Возможно, отправил в виде дорогого подарка? Гм, маргиналы разводят руками, после чего повторяют известное слово из трех букв. Интеллигенция скажет цивильнее : пути Господа неисповедимы, и будут правы, прости Господи… Если уж сам Бог отправляет нам этого Вождя, ну, прости Господи, значит, это кому-то нужно. Возможно, это нужно экзальтированным дамам, прости Господи, чтобы они с чувством глубокого удовлетворения (не путать с глубоким оргазмом!) взирали на Вождя с влажными глазами от счастья. Ладно, если нам Бог послал Вождя, а Вождь в ответ нам послал своих министров, мэров, мастеров телепропаганды, то уж тогда сами размышляйте о дальнейших путешествиях, прости Господи. И если рассуждать в таком духе, то Бог нам послал еще и Заумную Думу, и чиновников – экспериментаторов, и мастеров телепропаганды, прости Господи. Он также послал чувство благодарности Вождю. За что, справедливо спросите вы, мои уважаемые читатели? Ответ маргиналов: а за все! (Далее
-80-
нецензурщина, прости Господи)… Что Бог ни делает, все к лучшему, прости Господи!..
Итак, господа хорошие, значит, что наш Зюзюманов, который наш вождь, прости Господи, знает, куда всех ведет. Но мне тоже интересно, куда всех ведет. Его план, прости Господи. Это как в автобусе, оплатил человек проезд, в автобусе много пассажиров, а
только один шофер знает, куда везет этих пассажиров. Помню, что раньше большое количество людей доверилось Ивану Сусанину и поверило ему на слово. Но мне не
нужна судьба его попутчиков. Проводник-то наш, Зюзюманов, прости Господи, уже не молоденький, может заболеть или чего похуже… Так что не стоит водить меня и всех остальных на веревочке, куда ему вздумается. Опять будут пятилетки, но суверенные? И опять догонять и перегонять Америку? Или будут этапы построения суверенного коммунизма? И снова все будут петь с невиданным упоением:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка».
Помню одну старую карикатуру, на которой нарисовали коммунистов с красными флагами, они радостно маршируют по дороге, на которой в начале написан старт, а чуть дальше финиш, и эти коммунисты маршируют и поют, и не видно конца этой дороги, увы… Очевидно, тоже радуются. Здравствуй, наше вчерашнее завтра! Подходящее название для трагикомедии? «Наше вчерашнее завтра»?
«Время, назад»!- с таким лозунгом работают по своему плану наши сегодняшние коммунистические эффективные менеджеры. Какое-то гибридное государство, метафизически напоминающее старый СССР, меняя прогресс на регресс, какая- то деградация. Уничтожение права частной собственности – это деградация. Фактическое лишение свободы слова и свободы массовой информации есть тоже деградация. Со свободой слова у нас все ясно без всяких слов. Слово вроде есть, оно осталось с нами, но свобода этого слова упорхнула, не попрощавшись. Неугасающий костер ненависти на всех новостных федеральных каналах. Информационные войны совсем нам не нужны.
А недавнее восстановление памятника главарю красного террора, восстановление ЧК тоже по плану? И потом митинг, веселье тоже по плану? И появление снова страшного термина «враг народа»! И аресты многих невинных граждан, избиение их на мирных митингах тоже по плану красных палачей?!
Наши коммунистические эффективные менеджеры хотят удушить возможную смуту в зародыше, проводя репрессивную политику. Они ни за что не допустят вновь возрождения плюрализма мнений, гласности и приверженности общечеловеческим ценностям. Альтернативой им являются репрессии, которые связаны с страшными именами Ивана Грозного и Сталина, прости Господи. И разыгрывают исторический сценарий под названием «СССР навсегда». Восстановили же СССР, назвав его суверенным. А дедушка Ленин, прости Господи, радостно взирает на то, что творится, из Мавзолея. Поэтому и находится до сих пор в Мавзолее, а не на кладбище. И понятно, почему сейчас появилось много кинофильмов с участием Ивана Грозного и Сталина, к примеру, кинокомедия «Грозный папа», мол, возрадуйтесь, граждане, жизнь стала лучше и веселей! И митинги есть во славу суверенности и нашего коммунизма, и репрессии под наши коммунистические марши. Как в одном кинофильме говорили, что сначала намечались празднества, танцы, а далее - казни, но потом решили все совместить, увы…
Значит, выходит, план все-таки есть! Он называется «Время, назад!» Ура созданию суверенного СССР! Веселимся и пляшем! Наша отечественная трагикомедия продолжается…
Глава 24
Вечеринка коммунистических товарищей.
-81-
… И увидел я новый сон. Причудливый и весьма фантасмагоричный, но не теряющий связи с удручающей реальностью. Будто в моей скромной квартире неожиданно появились все те отрицательные персонажи, с кем мне довелось недавно встретиться, прости Господи. Они будто не замечали моего присутствия, вели себя довольно нагло и
хамисто. Я увидел Собачкину, Аристархова, Козлова, Финтифлюшкина, чекиста Сидорова, Кошечкина. Они уселись за стол, вытащили все мои продукты из холодильника, став их есть и громко чавкать.
А Козлов принялся искать в моем холодильнике водку, но не найдя ее, громко и грязно выругался.
Собачкина хихикнула:
-Чего ты, Федор, ругаешься?
Козлов ответил с нескрываемой досадой:
-Да водки нет!
Улыбающийся Финтифлюшкин показал ему авоську с бутылками водки, радостно восклицая:
-Чего ты горюешь, дружок? Первый секретарь горкома не оставит наших коммунистов без родимой водки! Бери и наливай!
Все дружно наполнили бокалы, выпили. Закусили, потом дружно выпили. А выпив, стали громко петь, однако вряд ли можно назвать это пением, скорее, истошным воем:
Не страшны нам санкции
Да всякие акции!
И инфляция нам не страшна.
И э-гей Европа не нужна.
Мы горды:
Есть суверенитет!
Мы сильны:
Много танков и ракет!
Мы рады, очень рады,
Мы ходим на парады!
И Крым наш, с нами!
Мы ходим на парады!
Уж не знаю, кто был автором этой песенки, похожей на простую агитку, но все коммунистические товарищи орали, перебивая друг друга. Напившись и наоравшись, все несколько минут сидели молча, икая и ковыряясь в зубах, потом опьяневший чекист Сидоров хлопнул по плечу сидевшем рядом Кошечкина, злобно спрашивая:
-Ты, актеришка, чего не докладываешь, что творится в твоем театре?
Кошечкин вздрогнул, потом натянуто произнес:
-Ой, я хотел прийти вчера, но задержался на работе.
Собачкина хихикнула:
-А разве Кошечкин стукачок?
-Не стукачок, Фаина Израильская, а наш внештатный агент ЧК,- важно уточнил Сидоров.
-Слушайте, ну, сколько можно мне всем повторять, что я не Фаина Израильская, а Фаина Израилевна!
Сидоров грязно выругался, потом огрызнулся:
-Да ты бы помолчала, крыса театральная!
-Что? Как вы можете…- Собачкина растерялась, улыбка сползла с ее лица, глаза стали совсем неласковые.- Почему вы меня оскорбляете?
-Седьмое ноября на носу, а ты до сих пор не подготовилась к празднику!- вскричал Сидоров.
-Я не виновата, нас подвел этот Быдлов, который взялся писать мюзикл, но потом у него получилась пародия вместо мюзикла для праздника!
-82-
Сидоров пригрозил:
-Ты, крыса театральная, ответишь за это! Я тебя посажу, хочешь стать врагом народа?
-Помилуйте, я не виновата, я…
Молчащий дотоле Аристархов вмешался:
-Так, капитан Сидоров, вы, пожалуйста, не ругайте нашу Фаину Израилевну! Она пыталась найти хорошего автора, но не все всегда получается, как хочешь. Этот Быдлов подвел нас. Ранее мы пытались договориться с писателем Лукьяниным, потом с другим… тьфу, как его… Забыл. Сейчас мы просим еще двоих авторов подключиться.
-Ну-ну, посмотрим.
Аристархов пообещал, расплываясь в улыбке:
-Мы успеем. И не подведем.
-Ну-ну. Поглядим.
Собачкина немного успокоилась, потом напомнила всем:
-Слушайте, я хотела, чтобы было гламурненько! Я старалась. Кстати, вы позабыли, что писал этот Быдлов? Да, много нас всех не устраивало, но он писал о Нигерийском национальном округе. И задолго до того, как суверенный СССР еще не принял Нигерию в свои ряды. Получается, что Быдлов был прав! И он угадал вхождение Нигерии!
Все промолчали.
Через минуту Сидоров пожал плечами, невозмутимо говоря:
-Подумаешь… Это не значит, что Быдлов написал хороший мюзикл.
Аристархов постарался уточнить, громко икая:
-Вы послушайте… Этот Быдлов нас подвел, да… Но Фаина Израилевна правильно сказала, что он писал о вхождении Нигерии. Кстати, скоро ведь состоится митинг по поводу…
Сидоров перебил Аристархова:
-Верно!.. И ЧК всех приглашает на все митинги. Сначала состоится митинг в поддержку нашего суверенитета. Потом митинг по поводу создания Нигерийского национального округа. И митинг в поддержку суверенного СССР. ЧК проследит, были ли вы на митингах или нет.
Собачкина беспокойно спросила:
-Это угроза?
А Финтифлюшкин натянуто сказал:
-Конечно, мы понимаем необходимость присутствия на митингах, мы хотим в них участвовать, это несомненно, товарищ Сидоров, но все-таки не стоит говорить так устрашающе.
Сидоров ухмыльнулся:
-Ну-ну… Я сам буду на всех митингах. И буду все снимать и записывать.
Собачкина сказала вполголоса:
-Опять угроза…
-Это не угроза. Угроза будет, если вас всех вызовут в ЧК. И назовут врагами народа.- Сидоров снова ухмыльнулся, посмотрел на всех пристально и погрозил указательным пальцем:
-Нам нужно единодушие!
Минута прошла в тягостном молчании.
Потом Кошечкин простодушно спросил:
-Слушайте, а что мы все говорим о политике? Давайте пить и танцевать.
Собачкина подхватила, вскакивая:
-Давайте!- С этими словами она включила мой магнитофон, пританцовывая.
Улыбающийся Аристархов подошел к ней, они начали вальсировать.
А Финтифлюшкин налил себе в стопку водки, потом поднял ее, говоря тост:
-Друзья! Выпьем за наш суверенный коммунизм!
-83-
Услышав тост, все дружно выпили, чокаясь с Финтифлюкином.
-За наш суверенный СССР!- выкрикнул Сидоров.
Все дружно поддержали его, вопя «Ура суверенному СССР!», потом чокнулись и выпили.
-Покажем всем кузькину - мать - достижения!- выкрикнул новый тост Фиелифлюкин.
Я спросил его, собственно, какие же наши достижения, которых я не знаю и не видел, однако Финтифлюшкин будто не слышал и не видел меня, словно я оказался в роли призрака в собственной квартире.
-Ура вечному строителю коммунизма!- выкрикнула Собачкина, но Финтифлющкин строго сказал ей:
-Не стоит так говорить о строителе коммунизма! Мы построили суверенный коммунизм, поэтому не след говорить в этом плане о вечности. – После этого он выкрикнул новый тост:
-Ура, друзья! Народ и партия едины!
Все выпили, потом закусили.
Финтифлюшкин выкрикнул новый тост:
-За здоровье нашего генсека партии Зюзюманова Владимира Митрофановича!
Все снова дружно выпили, потом закусили.
Покрасневший и опьяневший Финтифлюшкин оживился:
-Друзья! А вы слышали о коммунистическом карнавале, который я придумал?
Сидоров моментально ответил, что он все знает и одобряет проведение карнавала, но другие молчали. Поняв, что почти все присутствующие не знают, что состоится коммунистический карнавал седьмого ноября, Финтифлюшкин стал рассказывать:
-Итак, седьмого ноября состоится на Красной улице карнавал! Коммунистический карнавал, чтобы все плясали с масками Ленина, Маркса и Энгельса. Пока не получил разрешение от Владимира Митрофановича, но очень хочется провести коммунистический карнавал. И это будет намного лучше, чем проводить торжество в театре.
Собачкина пожала плечами, говоря холодно:
-Гм, я хотела бы, чтобы торжество состоялось в театре. Было бы грамурненько.
Финтифлюшкин немного насупился:
-Фаина Израилевна, не мешайте мне излучать мысли! Итак, коммунистический карнавал на Красной улице. Вечером, нет, лучше ночью.
Козлов удивленно спросил:
-А почему ночью?
-Да потому, чтобы нам не мешали! Чтобы не было лишних! Чтобы всякие проходимцы нам не мешали! Вход по пропускам!
Сидоров одобрил, благосклонно улыбаясь:
-Ну-ну! Неплохо!
-Я хотел провести карнавал на Мавзолее, но потом подумал, что наш Владимир Митрофанович не разрешит. А хотелось бы провести карнавал под названием «Ленин всегда жив!». И в Мавзолей пускать иностранцев за валюту. Начать аттракцион с мумией.
- Какой мумией?- не понял Кошечкин.
-Да мумией Ленина! Пока наш Владимир Митрофанович не разрешил, но надеюсь, разрешит. Создать ООО » Мавзолей International». Ограниченная ответственность, значит, никакой ответственности. Итак, постоять на Мавзолее одну минуту будет стоить десять долларов. Полежать рядом с мумией всего минуту будет стоить двадцать долларов. Думаю, наш Владимир Митрофанович разрешит.
Неожиданно Финтифлюшкин услышал чей-то тенор за спиной:
-А если не разрешит?
Финтифлюшкин обернулся. Все увидели низенького, плешивого невзрачного человечка в строгом черном костюме, белой сорочке и черном галстуке. Меня потрясло его
-84-
неподвижное выражение лица, бесстрастное, безэмоциональное, будто видишь не лицо, а какую-то маску. И глаза серые, холодные. Примерно так смотрит кобра на будущую свою жертву. То был генеральный секретарь суверенной коммунистической партии Зюзюманов Владимир Митрофанович.
Все застыли, притихли. Мне показалось, что его очень боялись.
А Финтифлюшкин слегка вздрогнул, сжал пальцы рук, чтобы не видели его дрожи, расплылся в улыбке:
-Ой, Владимир Митрофанович! Мы даже не заметили, как вы вошли!
Зюзюманов не ответил ему, сев за стол, говоря очень холодно и высокомерно:
-Твои глупости по поводу Мавзолея я не разрешаю! Коммунистический карнавал седьмого ноября одобряю. Нужно потом уточнить все детали. Это понятно?
Финтифдющкин вытянулся по стойке «смирно», как солдат на плацу, быстро отвечая:
-Понятно, Владимир Митрофанович!
-Очень хорошо, что понятно.
Финтифлюшкин повторил свой тост, поднимая стопку с водкой:
-Выпьем за здоровье нашего уважаемого Владимира Митрофановича!
Все, кроме Зюзюманова, выпили, потом закусили.
-Владимир Митрофанович, а почему вы не пили?- удивленно спросил Сидоров.
-Я редко пью.
Финтифлюшкин предложил, обращаясь к Зюзюманову:
-Может, перенесем столицу в Крым? Будет не Москва - Резиновая, а Рио-де - Крым!
Зюзюманов ответил отрицательно:
-Не стоит. И ты позабыл, что Крым не город, а полуостров.
-Да-да, Владимир Митрофанович, вы, как всегда, правы, я…
Зюзюманов перебил Финтифлюшкиа:
-Ты, кажется, разговорился.
Зюзюманов отвернулся от Финтифлюшкина и к моему удивлению заметил меня. Весьма странно, что никто из посетителей моей квартиры меня в упор не замечал, а вот Зюзюманов увидел и стал говорить.
Зюзюманов знаком поманил меня к себе, интересуясь:
-А вы кто будете?
Я обрадовался:
-Я есть хозяин этой квартиры. И вы первый, кто меня увидел.
-Вот как?
-Да!.. Эти коммунисты ворвались в мою квартиру, пьют, едят, не замечают меня.
Зюзюманов хмыкнул:
-Гм… А как вас звать?
-Быдлов Василий Индустриевич,- представился я.
-Как, как? Индустри….
-Индустриевич! – Я помолчал, потом задал вопрос:
-Скажите, а можно с вами поговорить?
-Говори, который Индустриевич. А вы суверенный коммунист?
-Нет.
-Почему?
Я не ответил ему, потом озабоченно спросил:
-Скажите, почему власти не прислушиваются к оппозиции?
-Неправда. Прислушиваются, поставят везде жучков и прислушиваются, прислушиваются.
Мне не понравился ответ генсека.
-Только не надо мне угрожать,- насупился я.
-А вам никто не угрожает. Сообщите подробно все свои адреса, телефоны, явки и пароли.
-85-
За вами придут и все- все объяснят.
-А когда инфляция снизится?
Зюзюманов непринужденно ответил:
-В суверенном СССР все будет хорошо.
-Неужели? И ипотека снизится?
-Все будет хорошо.
-Правда?
Зюзюманов снова повторил:
-В суверенном СССР все будет хорошо.
-А почему суверенный СССР боятся?
Зюзюманов важно произнес:
-Боятся. Меня боятся.
-А почему? Воевать со всеми хотите?
-Все будет хорошо!
-То есть хорошо, что вас боятся?
-Все будет хорошо.
-А почему люди не одобрили изменений в пенсионной реформе? О повышении пенсионного возраста? Вы не находите, что не надо было повышать пенсионный возраст?
Зюзюманов сказал ядовито - ледяным тоном:
-Не хотят работать!.. Им разрешают работать до смерти, а они возмущаются! Это же круто - работать на себя, а не на дядю. Заработаешь - получишь деньги, чем плохо работать? Вам не надоело задавать вопросы?
Я отрывисто ответил:
-Не надоело. Совсем.- Помолчал минуту, перестал смотреть на бесстрастное лицо Зюзюманова.- Возможно, у меня не будет возможности с вами поговорить, поэтому я задаю много вопросов. Почему друзья в телевизоре уверяют, что экономика суверенного СССР растет как на дрожжах? Наши статисты утверждают, что….
Зюзюманов перебил меня:
-Все будет хорошо.
-Это я уже слышал, я…
-А что хотите услышать?
-Что хочу, сейчас скажу… Сначала подсчитали, что было 5, 6 процентов роста экономики, потом вышло 5, 9 процентов. Спад был вроде, говорили об одном проценте, но потом получили другие данные – упали всего на 2, 1 процента.
-И что дальше?
-Кажется, друзья в телевизоре, которые есть по сути мастера телепропаганды, всех обманывают! – смело заявил я.- Инфляция растет не по дням, а по часам, а статисты говорят, что спад экономики минимальный. Вот раньше утверждали, что наша страна была мировым лидером по производству чугуна и стали. И надои росли почти ежедневно, и урожаи, и все остальное. А наше население жило замечательно, когда в продуктовых магазинах почти ничего не было, кроме хлеба и кабачковой икры. Легендарные «колбасные» электрички ходили от Москвы по областным центрам, снабжая всех колбасой.
Зюзюманов пожал плечами, потом беззаботно произнес:
-Во всем виноват Кант. Он имеет прямое отношение к глобальному кризису, глобальному переустройству в мире.
Я выпучил глаза, услышав это фантастическое признание.
-Кто, кто?- спросил ошарашенный я.- Во всем виноват немецкий философ Иммануил Кант, который жил в Кёнигсберге и умер в 1804 году?! И он якобы виноват, а не кто –то другой? – Я хихикнул:
-Вот раньше говорили, что во всем виноват Чубайс, помните? Наше население от всей
-86-
души одобрило этот тезис и теперь всех рыжих котов называют Чубайсами. Тогда давайте
отныне всех котов называть Кантами!
Зюзюманов сказал с нескрываемой досадой:
-Вы мне надоели.
-Вот как? А что по поводу лекарств, докторов, которых у нас не хватает?
Зюзюманов уверенно пообещал:
-Все будет хорошо!
-И когда хорошо будет?
-И больница, и сад, и город будет… Как там у одного нашего поэта: «Через четыре года здесь будет город - сад!».
-То есть ждать надо четыре года, потом все будет хорошо?
-Все будет хорошо!
- Скажите, а когда для нас санкции отменят?
Зюзюманов пожал плечами:
- Да и не боимся мы этих санкций.
-То есть?
-А мы свои санкции придумаем. Все будет хорошо!
-И какие же санкции, если не секрет?
-Отнюдь не секрет…Запретим иностранцам ездить в тундру и кормить там комаров. Запретим охотиться на белых медведей. Запретим поступать в учебные заведения в Якутии.
-Это шутка?
Зюзюманов хвастливо заявил:
-Да у нас от западных санкций сплошной рост!
-Рост чего?
-Ну, был установлен рекорд по отказавшимся от поездки на курорты этим летом. Еще одна новость. Чтобы ввести санкции против нашего Сбербанка, Америке и Европе придется отстоять двухчасовую очередь.
-А когда бензин подешевеет?
-Все будет хорошо.
-А когда будет?
-Хорошо будет. В суверенном СССР все будет! Мы скоро на Венеру полетим.
-И кто полетит?
-А я сам!- гордо ответил Зюзюманов.
-И не боитесь?
-Бояться? Да меня ракеты боятся.
-А на Марс?
-И на Марс полетим.
-Это серьезно?
-Серьезнее не бывает.
-А на Луну?
-И на Луну полетим!
Слушая почти однообразные ответы генсека, я вспомнил один анекдот: больной спрашивает доктора, а есть ли какая-то у меня надежда? Надежда есть, говорит доктор, шансов нет… Да уж, шансов нет, надоела безысходность, надоела паутина лжи, из которой не так просто выпутаться… Что ж поделать, нужно постараться быть спокойным, а то можно вообще спятить в сгущающейся атмосфере отчаяния…
Я хотел задать еще вопрос Зюзюманову, но он махнул рукой, говоря, что я его утомил. После этого Зюзюманов перестал меня замечать, говоря только с коммунистами.
Финтифлюшкин бодро запел песенку и все стали петь вместе с ним:
Не страшны нам санкции
-87-
Да всякие акции!
И инфляция нам не страшна.
И э-гей Европа не нужна.
Мы горды:
Есть суверенитет!
Мы сильны:
Много танков и ракет!
Мы рады, очень рады,
Мы ходим на парады!
И Крым наш, с нами!
Мы ходим на парады!
… Я проснулся, слегка вздрагивая и оглядываясь по сторонам. К моему счастью никого в квартире не оказалось.
Глава 25
Митинг в поддержку суверенитета.
Утром следующего дня меня разбудил телефонный звонок. Я еще нежился в постели, не желая вставать. Однако через минуту телефон зазвонил, да так долго и настойчиво, что я не выдержал и поднял трубку.
-Гражданин Быдлов! Вы не забыли, что должны сегодня явиться на митинг в двенадцать часов дня? - услышал я чей-то голос в трубке.
Спросонья я не понял, кто звонит, проворчал что-то и положил трубку. Я улегся на диван, но телефон вновь зазвонил.
-Кто это?- раздраженно спросил я, поднимая трубку.
-Это говорит капитан ЧК Сидоров! Я вас приглашал недавно на беседу,- напомнил Сидоров.
Поняв, что звонит мне капитан ЧК Сидоров, я занервничал:
-Слушайте, почему звоните так рано? Я еще…
Сидоров перебил меня:
-Нет, это вы меня послушайте, гражданин Быдлов! Я позвонил, чтобы вы не забыли явиться на митинг в поддержку суверенитета Суверенного СССР. Вы помните, куда следует явиться в двенадцать часов дня?
-Помню.
-Рад, что помните. И учтите, что я там обязательно буду. И буду следить за всем.
Сидоров не попрощался и дал отбой. Я лег на диван, закрыл глаза, желая еще поспать, но заснуть не удалось. Ворочался на диване, перекатывался с боку на бок, лежал на спине, но сон пропал. Встав, я вспомнил про знаменитый роман Джорджа Оруэлла «1984».
-Да, Большой Брат смотрит на тебя…- пробормотал я.- Кажется, так писал Оруэлл.- Нет, не так. Старший Брат смотрит на тебя. За всеми следят… Слежка, доносы, задержания… Неужели я нахожусь в этом 1984 году? Сейчас же 2084 год.
Я подошел к телефону, решил позвонить Смирновой. Но потом вспомнил, что она работает сейчас в Театре мюзикла. Однако все равно решил позвонить. Трубку взяла ее мама, Антонина Матвеевна, с которой я неоднократно беседовал по телефону.
-Да, Василий, здравствуйте!- услышал я в трубке сопрано Антонины Матвеевны.- Позвать Наталью?
Смирнова обрадовалась, говоря по телефону:
-Ой, как хорошо, что вы позвонили, Василий! Сейчас я собираюсь в театр на репетиции. И мне звонил этот противный чекист, требуя, чтобы я пошла на митинг! В двенадцать часов дня, а у меня же репетиция в театре! Это просто какой-то кошмар, он даже не слушал
-88-
меня, говоря только о митинге! Вы представляете?
Я снисходительно усмехнулся:
-Прекрасно это представляю, поскольку тоже только что имел большое неудовольствие говорить с этим псом режима.
Смирнова хихикнула:
-Верно сказали! Ваши выражения мне надо записывать! Очень образно говорите, Василий. Пес режима, ха-ха! Но шутки шутками, а мне что делать прикажете? Идти на митинг или…
-Идите в театр, Наталья. И ничего не бойтесь.
-Но он меня напугал.
Я невозмутимо произнес:
-Не бойтесь. Идите в театр. Если потом будет придираться, скажите, что у вас работа в театре. И вы были заняты. Он все проверит. Как это раньше Оруэлл писал: «Большой Брат смотрит на тебя».
-Кажется, Старший Брат. Так писал Оруэлл,- уточнила, смеясь, Смирнова.- Вы рассмешили меня и немного успокоили. Однако вы правы: все повторяется, сейчас, конечно, не 1984 год, а 2084, тем не менее все очень похоже.
-Увы… - сокрушенно вздохнул я.- А я пойду на митинг.
-Неужели? А я думала, что вы смелый человек и…
Я перебил Смирнову:
-И все-таки… Да, я смелый, но решил сходить, чтобы этот Сидоров от меня бы отстал. Пусть он увидит меня, успокоится.
На этом мы закончили телефонную беседу.
Ровно в двенадцать часов дня я появился в самом центре Москвы - Резиновой, на улице Горького (она ранее называлась Тверской улицей, но потом при суверенных коммунистах получила прежнее старое название, как при старом СССР). Полицейских ни рядом, ни вдалеке я не увидел. Однако увидел громадную толпу согнанных на митинг. Толпа стояла возле здания центрального телеграфа, явно ожидая команды идти по улице с красными флагами. Я легко разбираюсь в человеческой психологии, умею читать настроения людей по их лицам, поэтому могу так смело утверждать, что людей силой, принуждением согнали на правительственный митинг. Я припоминаю, что неоднократно раньше меня тоже заставляли ходить на правительственные митинги. А когда проходили выборы, заставляли звонить начальству и сообщать, что проголосовал. Зачем это, спросите, господа хорошие? Да для показухи, для имитации единства партии и народа!
Справедливости ради могу сказать, что среди согнанных бюджетников или просто запуганных людей были и радостные коммунисты с красными флагами, преимущественно пожилого и старческого возрастов. Коммунисты стояли вместе и чуть поодаль от основной толпы. Везде на улице развесили красочные плакаты, на которых было написано большими буквами: «Да здравствует суверенный коммунизм!». «Мы одобряем суверенитет нашей страны!», «Да здравствует наш генеральный секретарь партии Зюзюманов!». Впереди толпы я увидел легковую машину, которая тоже была увешана рекламными плакатами, прославляющими суверенный СССР. А в машине сидел некто с мегафоном, который стал выкрикивать:
-Ура, друзья! Мы вместе одобряем суверенитет нашей страны! Да здравствует суверенный СССР! Многие ему лета!
Шествие колонны митингующих началось, я тоже поплелся со всеми.
Ко мне подошел капитан Сидоров в традиционной форме чекиста с красным флагом.
-Быдлов, почему вы не несете красный флаг?- строго спросил он, даже не здороваясь.
Я не успел ответить, как он дал красный флаг, погрозив указательным пальцем. Пришлось взять флаг, а Сидоров немного шел рядом со мной, но потом отошел. Он постоянно что-то записывал в блокнот, оглядываясь по сторонам.
-89-
Некто в мегафон стал снова выкрикивать лозунги:
-Ура, друзья! Жить стало лучше и красивей! Все для суверенного человека! Народ и партия едины!
Меня обогнали две тетки с красными флагами, которые вопили, повторяя лозунги.
Одна из теток толкнула меня, недовольно спрашивая:
-А ты чего не радуешься нашему празднику?
Я промолчал, отходя от нее, однако тетка подскочила ко мне, выкрикивая:
-Повторяй наши лозунги!
Другая тетка тоже подбежала ко мне, вопя:
-Если не будешь повторять наши лозунги, я сейчас позову чекистов! Ты враг народа, что ли?
Я невольно вздрогнул, покраснел от волнения, потом произнес два лозунга, чтобы тетки от меня отстали. Услышав, что я повторяю коммунистические лозунги, тетки от меня отстали.
Издали послышалась песня:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Средь нас есть дети, сыновья,
В рядах с отцами вместе.
В врагов пошлем мы свой снаряд,
Горя единой местью.
Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Наш паровоз мы пустим в ход
Такой, какой нам нужно.
И пусть возникнет только фронт,
Пойдем врагов бить дружно!».
Я открывал рот, изображая пение, чтобы ко мне не придрались снова противные коммунистические тетки. Ко мне снова подошел капитан Сидоров, придирчиво глянул на меня, однако ничего не сказал и отошел.
Колонна митингующих неожиданно остановилась, машина с лозунгами остановилась тоже. На улицу выбежали девушки и юноши в синих физкультурных костюмах, которые стали выполнять акробатические номера. Некто в машине снова стал выкрикивать лозунги в мегафон:
-Ура, друзья! Да здравствует суверенный СССР! Да здравствует суверенный коммунизм! Мы уверены в завтрашнем дне!
Рядом с собой я снова увидел капитана Сидорова, который недовольно сказал:
-Быдлов, надо петь со всеми! И повторять лозунги!
Я натянуто произнес, чуть отходя от него:
-Я пою. И повторяю…
-А почему вы отошли, Быдлов? Кстати, завтра состоится митинг по поводу создания Нигерийского национального округа.
Я кивнул недовольно:
-90-
-Это вы уже говорили.
Сидоров повысил голос:
-Правильно! Говорил, сейчас снова напоминаю. Мы следим за всеми. В том числе и за вами, гражданин Быдлов! Поэтому я обязательно позвоню завтра утром вам, чтобы не забыли!- С этими словами он отошел от меня.
Да, Старший Брат по прежнему смотрит на меня…
Вечером, прогуливаясь со Смирновой, я рассказал подробно про митинг. Она внимательно слушала, не перебивая. Потом сокрушенно вздохнула, бормоча:
-Что поделать… Мы ничего не можем… Нас заставляют ходить на эти митинги... Худрук театра мне сделал замечание, чтобы я ходила на митинги. И если завтра я не пойду на новый митинг, меня уволят.
Я нещадно ругал себя за малодушие, за то, что испугался угрозы чекиста, поплелся на митинг. Никогда не считал себя оловянным солдатиком, которым можно командовать! И я не буду таким солдатиком, уж очень на то надеюсь! Однако угроза чекиста Сидорова меня очень напугала. Господи, как надоело все, прости Господи! Придется пока походить на эти митинги, прости Господи…
В вечерних теленовостях мастера телепропаганды с упоением рассказывали примерно полчаса о митинге, показывая только ликующих теток с красными флагами. Я уже ничему не удивлялся и предвидел, как расскажут о митинге пропагандисты суверенного коммунизма в телевизоре.
А утром следующего дня…
Глава 26
Митинг в поддержку создания Нигерийского национального округа.
Утром следующего дня ровно в девять часов прозвучал телефонный звонок. Я догадался, кто может звонить так рано, поэтому не встал и не подошел к телефону. Да, Старший Брат не забывает меня, к сожалению. Увы, дежа вю продолжается… И я ничего не смогу сделать, чтобы это прекратить… Бесцеремонность чекиста меня безумно злила, но я понимал, что ему наплевать на мое мнение и он выполняет послушно то, что поручили. Ой, как я хотел бы показать ему кукиш с вологодским маслом, при этом говоря все известные непарламентские выражения!
Телефон настойчиво звонил, а я продолжал лежать, прикрыв глаза и считая до ста, чтобы успокоиться. Наконец, через полчаса я не выдержал и подошел к телефону.
Взяв телефонную трубку, я услышал голос Сидорова:
-Быдлов, почему не подходите к телефону?
Я криво усмехнулся:
-Да потому, что я спал.
-Гражданин Быдлов, я официально вас уведомляю о том, что надлежит сегодня явиться в двенадцать часов дня на митинг. Вы помните об этом?
-Как же, как же… Я засыпал и думал, что завтра вы меня снова разбудите.
-Гм, ваша ирония неуместна! Митинг в поддержку создания Нигерийского национального округа состоится сегодня в двенадцать часов дня на улице Горького. Вы помните об этом?
-Помню…- Я помолчал, потом насмешливо произнес:
-И там надо обниматься с неграми, кажется.
-Опять острите? Я раньше проводил с вами предварительную беседу, могу вызвать еще к себе.- Эти слова чекиста вроде не угрожающие, однако меня они сильно напугали.
Я промолчал, с большим усилием воли сдержался, чтобы не нахамить Сидорову. А он продолжал говорить, повышая голос, будто делал замечание своему сынку:
-Вы обязаны явиться сегодня на митинг! Это понятно?
-Понятно?
-91-
-Точно все понятно?
Я повторил:
-Понятно.
-Очень хорошо, что понятно. Предлагаю вам стать нашим внештатным агентом ЧК. Слышите?
Я испугался, услышав предложение капитана, которое меня возмутило:
-Да, не хочу.
-Не понял. То да, то нет?
-Никогда! Никогда я стукачом не был и не буду!
-Напрасно вы так резко отвечаете, гражданин Быдлов. Предлагаю вам подумать. Очень заманчивое предложение.
Я холодно ответил:
-Извините, ничего не нахожу в этом заманчивого. И скажите мне, пожалуйста, вы каждый день будете меня будить? У меня часы есть. И они не стоят, как у вас в кабинете. И…
Сидоров перебил меня:
-Ладно, хватит вам острить! Встретимся сегодня на митинге.- С этими словами он повесил трубку.
Да, Старший Брат следит за мной, за всеми нами… И сторожевой пес режима Сидоров будет меня беспокоить, к сожалению. И Смирновой будет звонить, и другим. И я с ужасом подумал, что наше население лишь матерится на своих кузнях, спивается, но оно ничего не может изменить. Сложилась такая трагическая ситуация, когда слуги народа обнаглели, требуя слепого повиновения от обывателей, которых они стали считать своими подданными. Эти подданные молчат, долготерпеливые и молчащие обыватели, а обстановка только ухудшается: инфляция, тоталитаризм, коррупция, полицейщина, цензура, несменяемость власти. Цены на продукты и услуги ЖКХ постоянно растут, однако об этом мастера телепропаганды предпочитают не говорить. Страна превратилась в подобие осажденной крепости, которая борется за свой суверенитет, когда ей никто не угрожает и никто не желает захватить! И об обывателях слуги народа вспоминают, когда нужно гнать избирателей на выборы, которые стали потешными в силу того непреложного факта, что результат оных выборов заранее известен до конца их. Молчание овец приводит к вседозволенности волков. И поэтому сторожевые псы режима угрожают обывателям, чтобы они лишь слушались их приказов и помалкивали. К сожалению, я понял все это лишь недавно, когда перестал быть ватником, однако лучше поздно, чем никогда.
Через полчаса мне позвонила Смирнова, говоря, что ей тоже звонил чекист, требуя, что она сегодня обязательно пошла на митинг. Я договорился встретиться с ней на митинге.
Ровно в двенадцать часов дня я появился в самом центре Москвы - Резиновой, на улице Горького. Полицейских ни рядом, ни вдалеке я не увидел. Однако, как и вчера, я увидел громадную толпу согнанных на митинг. Толпа стояла возле здания центрального телеграфа, явно ожидая команды идти по улице с красными флагами. А коммунисты, преимущественно лица пожилого и старческого возраста, стояли чуть поодаль от согнанной толпы. Увы, дежа вю повторяется… Везде на улице развесили красочные плакаты, на которых было написано большими буквами: «Да здравствует суверенный коммунизм!». «Мы одобряем суверенитет нашей страны!», «Да здравствует наш генеральный секретарь партии Зюзюманов!», «Ура созданию Нигерийского национального округа!».
-Василий, здравствуйте!- поздоровалась Смирнова, подходя ко мне. - Я пришла.
Мы стали рядом, неприветливо глядя на коммунистов с красными флагами.
Впереди толпы я увидел легковую машину, которая тоже была увешана рекламными плакатами, прославляющими суверенный СССР. А в машине сидел некто с мегафоном, который стал выкрикивать:
-92-
-Ура, друзья! Мы вместе одобряем суверенитет нашей страны! Да здравствует суверенный СССР! Многие ему лета! Ура созданию Нигерийского национального округа!
Шествие колонны митингующих началось, я тоже поплелся со всеми.
-Не вижу этих виновников торжества…- прошептал я Смирновой.
Смирнова хихикнула:
-Кого, кого? Говорите о неграх?
-О них родненьких. Наша страна постоянно о них вспоминает, что в Америке раньше негров линчевали.
Смирнова снова хихикнула:
-Точно! Еще мастера телепропаганды порой это вспоминают. А у нас, как говорят они, полная свобода.
Я криво усмехнулся:
-Как же… Настоящая свобода. Можно смело выходить на Красную улицу и громко ругать американского президента.
К нам подошел капитан Сидоров в традиционной форме чекиста с красным флагом.
-Быдлов и Смирнова, почему вы не несете красные флаги?- строго спросил он, даже не здороваясь.
Я не успел ответить, как он дал красные флаги, погрозив указательным пальцем.
- А почему вы смеетесь, Быдлов?
-Радуюсь,- небрежно ответил я, не смотря на чекиста.- Или смеяться надо тоже по вашему разрешению?
-Не утрируйте, Быдлов.
-Хорошо, капитан, а где эти негры, по поводу которых решили проводить митинг?
Сидоров обернулся, посмотрел по сторонам, потом показал на одну черную иномарку. Из иномарки вышли две негра в белых костюмах, помахали всем руками и красными флагами, потом уселись в иномарку. Сидоров слегка толкнул меня, кивая на негров, потом отошел от нас.
Два старика с красными флагами, обогнали нас, крича:
-Чего вы не радуетесь? Пойте и радуйтесь!
Неожиданно раздалась старая песня, которую стали все петь:
«Шиpока стpана моя pодная,
Много в ней лесов полей и pек.
Я дpугой такой стpаны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
Я прошептал Смирновой:
-Значит, широка наша страна. С неграми станет еще шире. Ура, друзья негры!
Смирнова хихикнула, ничего не говоря.
Некто в мегафон выкрикивал коммунистические лозунги:
-Ура, друзья! Да здравствует суверенный коммунизм!
Пожилые старые коммунисты восклицали с восторгом:
-Да здравствует! Ура!
-Мы рады созданию Нигерийского национального округа! Жизнь стала лучше и красивей!- выкликнул некто в мегафон.
И коммунисты вторили ему, повторяя лозунги.
Я презрительно усмехнулся, говоря вполголоса:
-Значит, жизнь стала лучше и красивей, если с нами будут жить негры. Они, значит, украсят нашу жизнь своим черным цветом.
Смирнова хихикнула:
-Василий, вы очень остроумный, но говорите потише.
Вереди колонны демонстрантов появились молодые девушки и юноши в физкультурных синих костюмах, выполняя сложные акробатические номера. Все повторилось, как и на
-93-
предыдущей демонстрации. И когда же мое дежю вю закончится? Я вспомнил один хороший американский кинофильм «День сурка». Там главный герой, амбициозный и наглый телеведущий приехал в один городок со своими операторами снимать и вести местный праздник, но по неведомым причинам задержался в городке на неопределенный срок. И каждый день повторялся к его неописуемому ужасу. И только после того, как наглый телеведущий стал более человечным и внимательным к окружающим, ситуация изменилась: дни не стали повторяться. Уж не знаю, чем я прогневил Госпожу Фортуну? И как мне исправиться, если то надлежит мне сделать? Подозреваю, что и завтра меня разбудит чекист Сидоров. Ладно, когда он позвонит, я больше не стану медлить, сразу подниму телефонную трубку, чтобы не нервничать. Скажет, надо вновь идти на новый митинг - пойду, чтобы не ругаться с ним. И это пока единственный выход, пока единственный. И Смирнова тоже так считает, говоря, что мы не можем изменить ничего. Мы одни не можем, да, согласен, но все общество может. Однако население запугано полицией и ЧК, вряд ли будет возмущаться удручающей реальностью. И будет выходить на все правительственные митинги, когда прикажут. Рабы не мы, рабы немы, мы - не рабы! Рабы молчат, мы тоже часто молчим при разных режимах… Мы - рабы?! Да-с, никогда не хотел и не считал себя рабом…
Глава 27
Министерство счастья завтрашнего дня.
Как я и предполагал, противный и бесцеремонный Сидоров позвонил мне ровно в девять часов утра. Я сразу поднял трубку, уверяя его, что обязательно пойду на новый митинг. Сидоров чуть удивился моей покорности и согласию, повторив, что обязательно проверит пришел ли я на митинг. Я благоразумно промолчал, потом он вновь повторил свое подлое предложение стать мне внештатным агентом ЧК.
Я моментально ответил горячо:
-Не буду! Ни в коем случае не буду стукачом!
Сидоров упрекнул меня, говоря чуть мягче:
-Напрасно вы так резко говорите, Быдлов. Я вам дал время подумать, поэтому…
Я перебил его:
-И минуты даже не буду обдумывать ваше предложение! Прошу больше его не повторять!
Сидоров хмыкнул, после чего положил трубку, как всегда не прощаясь.
На митинг я сходил, потерял два часа зря, походил рядом с радостными коммунистами с красными флагами. И со Смирновой виделся, шел рядом с ней. Потом пошел домой. По дороге домой я увидел двух негров в рабочих рыжих комбинезонах с лопатами и метлами. Неужели негры стали работать у нас дворниками? Один высокий негр приметил, что я удивленно смотрю на него, сразу начал говорить:
-Моя эта… работа тута… Моя из Нигерии приехала.
Я хихикнул:
-Значит, твоя моя из Нигерии? И много таких моя твоя понаехало?
Мне охотно ответил другой коренастый негр:
-Моя оченьне много приехал! Моя Нигерий много! Моя иметь наш национальный округ!
Да, широка моя страна, с лицами приезжей национальности она станет еще шире.
Я не стал больше говорить с неграми и пошел в свою квартиру. В вечерних теленовостях мастера телепропаганды с упоением рассказывали примерно полчаса о новом митинге, показывая только ликующих теток с красными флагами. Я уже ничему не удивлялся, хихикая и слушая мастеров телепропаганды. Однако последующая новость меня поразила: наш Владимир Митрофанович, генеральный секретарь суверенной коммунистической партии высказал мысль, что надо обнулить старость! Мол, надо нашим российским ученым постараться, чтобы обеспечить людям вечную молодость. Идея
-94-
неплохая, мне она понравилась, но предполагаю, что наш Владимир Митрофанович заботится лишь о себе. Прости Господи, замечательно, что нами руководят такие жизнерадостные чиновники, которые надеются прожить еще очень много, прости Господи… И этот Владимир Митрофанович, прости Господи, постоянно снимается в нескончаемом телесериале под названием «Ни дня без эфира», будто хочет поменять свою профессию. Поразительно, какие замечательные идеи приходят в голову нашему славному Владимиру Митрофановичу! Хочется даже плакать от восторга, какой он замечательный генсек! И недавно заявил, что надо создать в нашем суверенном СССР Министерство
счастья. Ведь это же здорово! Министерство счастья! Может, сначала создадим Министерство правды, в обществе, уставшем ото лжи? Ох, уж эта Страна Вечных Экспериментов! Помню, раньше пели песенку «Птица счастья завтрашнего дня». Почему-то завтрашнего, а не сегодняшнего. Но коммунисты постоянно заверяют, что они уверены в завтрашнем дне, поэтому и песенка соответствующая. Так что следует поправить нашего замечательного генсека, чтобы он создавал не просто Министерство счастья, а Министерство счастья завтрашнего дня. Поражаюсь, как эти коммунисты постоянно твердят о завтрашнем дне, не заботясь о дне сегодняшнем! Как говорила эта Финтифлюшка, тьфу, первый секретарь горкома суверенных коммунистов Финтифдющкин, я излучаю мысли. Что ж, мысли эти коммунисты излучают, но многие мысли остаются одними несбыточными обещаниями: то насчет обещаний наделить всех отдельными квартирами в 1980 году, то поводу построения коммунизма, то по поводу снижения тарифов ЖКХ, наделению всех жителей квартирами, достойными третьего тысячелетия. Уж чего- чего, а наш народ давно сыт. Обещаниями. Из откровений одного депутата: «Обещаю, как всегда, обещать обещанное!». Слова хорошие, обещания, которые остались только обещаниями, уж бумага все стерпит. Возможно, мне скажут: юмор у вас какой-то черный, но и жизнь у нас не может быть только с белыми просветами, похожая на сказку. А если вы против черного юмора, значит, вы расист? Думаю, услышу следующий вопрос: зачем тогда смеяться над такой жизнью, если смех ее продлевает? Я отвечу просто: мы успеем лечь в деревянный ящик, поэтому лучше смеяться, когда пока живой!
Потом я немного поговорил по телефону со Смирновой, рассказал ей о том, что чекист Сидоров хотел меня завербовать, но я отказался. Смирнова хихикнула и похвалила меня. После разговора со Смирновой я немного повеселел, стал более уверенным в себе. И решил позвонить Финифлюшкину, конечно, я понимал, что стойкий в своих убеждениях, не терпящий никаких отклонений от генеральной линии суверенной коммунистической партии Финтифдюшкин не поймет меня, моего сарказма, разозлится, назовет хамом или сильными непарламентскими выражениями, но я готов к этому. Я выскажу коммунисту свои мысли, чтобы успокоиться…
Сначала его секретарша не хотела соединять меня с ним, но потом все-таки соединила. Для конспирации я назвал себя Зайцевым, который хочет стать членом суверенной коммунистической партии.
Выслушав меня, Финтифлюшкин обрадовался:
-Конечно, можно вступить в нашу партию!
Я сказал ему, что рад был услышать, что Владимир Митрофанович хочет создать Министерство счастья.
-Да-да, я тоже это слышал! И полностью поддерживаю эту идею!- радостно воскликнул Финтифдюшкин.
-Но думаю, сначала надо создать Министерство правды.
-Что? Какое…
-Советую создать Министерство правды, а то все устали ото лжи!- вскричал я.
-Слушайте, Зайцев, вы хамите мне!
Я продолжил, повышая голос:
-95-
-И не находите, что слишком много обещаний, но обещания остаются лишь одними обещаниями.
Финтифлюшкин разозлился:
-Слушайте, Зайцев, вы точно хотите вступить в партию? Вы же хамите мне!
-Отнюдь… Может, ваш Владимир Митрофанович скоро заявит, что построил суверенный рай.
-Что за бред? При чем тут рай?
Я назидательно произнес, медленно выбирая слова:
-А при том, коммунист ты наш! При том, что хотите все суверенитета, отдельного коммунистического мирка для себя, но надо жить не обособленно от других стран! И жить в мире со всеми!
Финтифлюшкин завопил:
-Да вы редкий хам и наглец!
-Неужели? Я не вижу исполнения того, что обещано. Ни снижения тарифов ЖКХ, ни наделению всех квартирами, достойными третьего тысячелетия.
-Ну, над этим мы работаем.
-Неужели? Обещаете, как всегда, обещать обещанное? И считаю, что если митинги надо почему-то у нас сейчас согласовывать, просить у вас разрешения на митинг.
На том конце провода воцарилось долгое молчание. Я кашлянул, чтобы мой телефонный собеседник ответил, но он молчал, поэтому я решительно произнес:
-Понимаю, не хотите ответить, но придется!
Финтифлюшкин снова завопил:
- Вас никто не примет в нашу партию!
-И не надо!.. Вот мне надо получить ваше разрешение для проведения митинга.
-Митинг? По поводу чего митинг?
-А чтобы вас переизбрали.
-Что?!
Я улыбался, но говорил серьезно и очень строго:
-Да, дайте мне разрешение на митинг.
Финтифлюшкин отказался:
-Не дам! И по телефону не просят!
-Значит, если к вам прийти, вы дадите разрешение?
-Нет!
-Но тогда митинг будет несанкционированный. И полиция всех разгонит.
Финтифлюшкин произнес несколько непарламентских выражений и гаркнул:
-И правильно сделает, если разгонит! И вас найдут и арестуют!
-Вроде вы должны давать разрешение, а не даете.
-Вы что, идиот? Или считаете меня идиотом?
-Ну, я не знаю.
-Чего вы не знаете?!
-Ну, относительно ваших умственных способностей мне ничего не известно, честно говорю. И мне это совсем не интересно.
-Не интересно, значит? А хулиганить вам интересно?! Вы считаете меня идиотом, который разрешает митинг против самого себя?!
Я чувствовал, что на другом конце провода Финтифлюкшин сидел багровый от гнева, а телефонная трубка у него в руках раскалилась.
-Ну, я не знаю…
-Чего вы не знаете?
-Вы спрашиваете меня идиот ли вы, но чего не знаю, того точно не знаю, но дайте мне разрешение на митинг.
-Вы… вы опять? По поводу чего митинг?
-96-
-А по поводу того, что вы идиот! – Я не выдержал и захохотал, потом бросил трубку на рычаг.
Через минуту я подумал, что напрасно позвонил Финтифлюшкину, издевался над ним. Однако я развлекся, посмеялся от души. Понимаю, господа хорошие, что немного похулиганил, но сказал кое-что твердолобому коммунисту.
Глава 28
Я на коммунистическом карнавале.
Утром седьмого ноября мне позвонила Смирнова, сообщая, что коммунисты хотят
провести на Красной улице карнавал. И она очень хочет попасть на этот карнавал.
Я равнодушно произнес:
-А я не хочу туда ходить… Зачем? И седьмое ноября для меня не праздник.
-Для меня тоже не праздник,- подхватила Смирнова, хихикая.- Но очень хочется посмотреть. Вы даже не представляете, что эти коммунисты затевают!
Смирнова меня заинтриговала, поэтому я стал расспрашивать ее:
-А что там будет? Расскажите хоть немного.
-Я расскажу все, что знаю. Хотели они провести карнавал ночью. Ровно в двенадцать часов ночи. Так придумал Финтифлюшкин. И вход туда будет по пропускам, просто так никого не пустят. И на Мавзолее будут танцы. На Красной улице поставят столики с закуской, выпивкой. Музыка, танцы. Все приглашенные должны будут одевать маски с изображениями Ленина, Макса и Энгельса. Но мне сказали, что Зюзюманов распорядился начать карнавал раньше, в десять часов вечера.
Я чуть удивился:
-А почему в десять часов?
-Этого не знаю. Ну, пойдете? А то одной неохота.
Я колебался, не желая идти на карнавал, с другой стороны, не хотел отказывать моей хорошей знакомой, с которой я почти каждый день мило беседовал и делился своими мыслями и страхами. Примерно минуты три я молчал, потом покорно согласился:
-Да, пойду.
-Спасибо, Василий.
-И знайте, что согласился только ради -за вас. Чтобы вы там не были в одиночестве. А откуда вы добудете пропуска?
Смирнова уклонилась от прямого ответа:
-Не беспокойтесь. У меня будет два пропуска.
-Но все-таки…
-Это моя маленькая тайна, Василий. До встречи на Красной улице.
На карнавал я надел свой новый коричневый костюм, белую сорочку и черный галстук. Минуты пять вертелся перед зеркалом, причесываясь. И неторопливо подошел к Красной улице. Я пришел на полчаса раньше, немного постоял, наблюдая, как два чекиста в своей традиционной форме укрепляют металлические заграждения, чтобы посторонних без пропусков не проник на карнавал. Смирнова появилась через четверть часа, одетая в длинное красное платье, улыбающаяся, с черной сумочкой в руках.
-Какое у вас красивое платье, Наталья! Прямо по теме карнавала!- похвалил ее я.
Смирнова расплылась в ослепительной улыбке:
-Спасибо, Василий. Вижу, вход на карнавал уже охраняют. Он не начался, но охрана стоит.
Я снисходительно усмехнулся:
-Не забывайте, где живете. То нельзя, другое нельзя, увы.
К нам подошел один чекист с бульдожьей физиономией, придирчиво оглядывая нас с головы до ног, погрозил указательным пальцем и негодующе спросил:
-97-
-Чего вы тут стоите? Вход по спецпропускам.
-Смирнова протянула чекисту два пропуска. Увидев пропуски, чекист хмыкнул, но пропустил нас на Красную улицу.
Ровно в десять часов вечера громко заиграла музыка. Официанты носились по улице, устанавливая столики, неся подносы с деликатесами и напитки. Потом стали носить стулья. Через пять минут подъехал черный джип, из которого вышли Зюзюманов, Финтифдюшкин. К ним подбежали ожидающие их на Красной улице дюжие охранники в строгих черных костюмах. Красная улица стала заполняться гостями. И все были в масках Ленина, Маркса или Энгельса. Смирнова протянула мне маску с изображением Ленина, чтобы я надел ее. Однако мне не захотелось носить ее, поэтому я не надел, а только взял в руки. Стоящий рядом чекист сделал мне замечание, говоря, что маску обязательно нужно надеть – таково распоряжение Финтифлюшкина. Пришлось надеть маску. Смирнова надела на себя маску с изображением Маркса. Кто- то в черном фраке и черной бабочке, очевидно, конферансье, бодро сказал в мегафон:
-Уважаемые суверенные коммунисты! Усаживайтесь за столики! Пируйте, радуйтесь нашему славному празднику седьмого ноября!
Все сели, стали жадно есть и пить. Мы со Смирновой сели за отдельный столик. Послышался салют, пальба из пушек, потом на Мавзолее появился Зюзюманов с Финтифлюкиным. Зюзюманов вытащил из кармана пиджака бумажку и стал читать по ней заготовленную речь. Но я даже не прислушивался, оглядываясь по сторонам. Рядом с собой я увидел Собачкину с Аристарховым, которые сняли маски и чокались.
Собачкина радостно воскликнула:
-Как я рада, что здесь нахожусь! Очень гламурненько!
Аристархов немного поморщился:
-Опять ты… Опять твое гламурненько.
-А что такое?.. Да, ты знаешь, а мы сегодня все-таки поставили мюзикл, который написал Быдлов.
Аристархов изумился:
-Как это? Да ты сама ругала его?
-Правильно. Но потом я нашла выход. Поручила Козлову удалить из текста Былова все то, что нас разозлило: песню группы «Битлз», выражение «наше вчерашнее завтра», потом…
-И по поводу вечного строителя коммунизма,- быстро прибавил Аристархов.
-Да! И получилось гламурненько! И Владимир Митрофанович смотрел, ему все понравилось!
Я слегка толкнул локтем Смирнову, показывая на сидящую рядом Собачкину. Потом прошептал ей, что мой мюзикл они все-таки поставили, но со своими исправлениями. Смирнова обрадовалась:
-Поздравляю вас, Василий. Значит, вас буду ценить.
Я хотел ей что-то ответить, но рядом из динамиков очень громко раздалась старая коммунистическая песня, прославляющая Ленина:
«И вновь продолжается бой.
И сердцу тревожно в груди…
И Ленин – такой молодой,
И юный Октябрь впереди!
Весть летит во все концы:
Вы поверьте нам, отцы, –
Будут новые победы,
Встанут новые бойцы!
С неба милостей не жди!
Жизнь для правды не щади.
-98-
Нам, ребята, в этой жизни
Только с правдой по пути.
И вновь продолжается бой.
И сердцу тревожно в груди…
И Ленин – такой молодой,
И юный Октябрь впереди!».
Услышав песню, все коммунисты вскочили, чокаясь и радостно выкрикивая:
-Ура! Да здравствует суверенный коммунизм!
Из динамиков послышался новый возглас:
-Жить стало лучше и красивей!
Коммунисты снова стали чокаться и повторять:
-Жить стало лучше и красивей!
Зюзюманов, стоя на Мавзолее, выкрикнул:
-Ура, коммунисты! Да здравствует суверенный СССР!
Из динамиков раздалась старая песня:
«Шиpока стpана моя pодная,
Много в ней лесов полей и pек.
Я дpугой такой стpаны не знаю,
Где так вольно дышит человек».
Перед Мавзолеем стали маршировать солдаты в зелено-пятнистой армейской амуниции, став петь с автоматами:
«Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути —
В руках у нас винтовка.
Наш паровоз мы пустим в ход
Такой, какой нам нужно.
И пусть возникнет только фронт
- Пойдем врагов бить дружно!
Я сидел и хихикал, наблюдая за происходящим. Смирнова тоже ничего не говорила, иногда хихикала.
Неожиданно свет угас на всей Красной улице. И уже в полной темноте, чернильном мраке, разразилась гроза. Она усиливалась все быстрее и быстрее, разыгралась по небу беспрерывными перекатами, беспрестанною молнией. Подул резкий холодный ветер. Резко и пугающе, как выстрел, прогремел гром. И молнии вспыхивали непрерывно. От этого блистания и грохота сжималось сердце. Ещё мгновение спустя появляется снова
молния – она по-исполински величественна, её сопровождает гимном будоражащая сознание мелодия грома. И всё небо становится усеянным сияющими зигзагами, которые лишь усиливаются, соединяясь вместе.
Раздался женский визг, невероятный шум. Все повскакали со своих мест. Свет появился на короткое время. Кто-то рядом выкрикнул:
-Пожар! Все горит!
И вправду: я увидел, что столики почему-то загорелись. Все забегали, толкая друг друга.
Раздался истошный женский вопль:
-Почему пожар? Мы горим!!
Свет снова потух. А гроза бушевала, не переставая…
Я очнулся, пролежав под столиком с закрытыми глазами. Даже не ведаю, сколько времени я лежал под столиком. И даже не понимаю, почему я оказался лежащим под столиком? И почему у меня болит правая рука и кровь на лице, будто кто-то ударил меня.
-99-
Приподнявшись, я не нашел рядом Смирнову. Гроза стихла, пожара тоже больше не было.
Рассвет быстро яснел, заря только занималась, слегка зарумянивая край неба. Торжественно - тихо начиналось утро нового дня. Сама природная стихия была против коммунистического карнавала! Сама природа вмешалась в ход истории! Я походил немного по Красной улице и обомлел: Мавзолей куда-то исчез, как и могилы коммунистов на Красной улице. Неужели абсурд жизни закончился? Ура, мы избавились от вируса коммунизма! Никого я не видел вблизи. А неподалеку я услышал песню Виктора Цоя:
«Пеpемен тpебyют наши сеpдца,
Пеpемен тpебyют наши глаза.
В нашем смехе, и в наших слезах, и в пyльсации вен
Пеpемен, мы ждём пеpемен!».
Я радостно запел эту песню, уходя с Красной улицы. Солнце залило своими золотистыми лучами всю улицу. Я смотрел на солнечные лучи и улыбался.
Москва-
Подмосковье, 2022- 2024 гг.
-100-
Суверенный рай
© Copyright: Сергей Карамов, 2024
Свидетельство о публикации №224091900961
Свидетельство о публикации №224091900961
Рецензии