Искусство слушать

Нам с Ильюхой все никак не удавалось поговорить. А было о чем. И совсем не о грустном, печали новым репатриантам в Израиле хватает и без слов. Мы не стали обсуждать новое положение вещей, когда его супруга, моя замученная десятилетием семейной жизни племянница Маша вдохнула пьянящий воздух свободы. Которую дарит не в последнюю очередь законодательство демократической страны, где при всех недостатках полиция все-таки охраняет женщин, а не ищет быстрого заработка. Ильюха услышал неожиданное, хотя и заслуженное. Что в отличие от него Маша смогла добиться невероятного и без всякого иврита устроиться на хорошую работу. А он больше не директор небольшого, но под кем нужно устроенного дорожно-проектного института, а растерянный иммигрант, эвакуированный ею из одной только жалости. И этого позднего чувства никак не достаточно, чтобы и дальше терпеть его недостатки. Среди множества которых выделяются низкопробное мужланское хамство в сочетании с вялым либидо, выбирай, что хуже. И в условиях жаркого тропического климата она не собирается терять времени, и займется, наконец, поиском счастья в личной жизни. И от него не требуется ничего особенного, разве что сидеть с ребенком, пока она будет ходить на свидания. Разговор закончен.
Случить нормальному русскому мужику услыхать такое на родной земле, первым его желанием будет удержаться от немедленного навешивания обнаглевшей стерве заслуженных nиздюлей. Гордый в осознании собственного благородства, глава семьи продолжит выяснять отношения, заметно повысив голос и еще заметнее, чем обычно, помахивая руками. Разве же это не провокация? Она же сама напрашивается! Баба! Сказать мужику такое!
В Израиле привычные модели поведения не работают. Подвергнуть супругу физическому насилию — столкнуться с законом во всей его суровости. Если по старой привычке заорать, сурово придвинуться и нависнуть, она не сожмется в испуге, а с искренним удивлением спросит, чего это он вопит и ручками своими трясет, жалкий неврастеник. Дар речи потерял вслед за потенцией. Учить иврит нужно лучше.
Ильюха повел себя по-инженерному конструктивно. Покорно отселился, не возражал лишний раз посидеть с дочерью. Личная жизнь у Маши не то чтобы наладилась, но стала значительно разнообразнее. Айтишник, другой айтишник, инженер-разработчик, еще какой-то хмырь без опознавательных признаков, затесавшийся среди привилегированных eбырей израильского хайтека.
- Здесь так жарко, - то ли жаловалась, то ли восторгалась она. - Просто невозможно! Здесь только об этом и думаешь! Жарко!
Я стеснялся расспрашивать Машеньку о подробностях, она мне как дочь. Даже о количестве новых друзей — подобный вопрос был бы сам по себе крайне неуместен.
Один из параллельных романов у нее каким-то образом затянулся - с телевизионным журналистом, неказистым смуглым человечком, который, однако, гордился ашкеназским происхождением одной из линии своих предков, а в трудные для страны дни был призван на службу и ездил с автоматом.
А ее муж объелся груш. Не самое печальное из событий - груши здесь тоже вкусные.
Илюха уступал местным кавалерам по всем статьям, а не только малой приспособленностью своего организма к особенностям жаркого климата. Неприкаянный иммигрант. Без социального статуса — точнее, с таким, о котором лучше не вспоминать. Смешной бессловесный гой посреди говорливого богоизбранного народа. Без денег и квартир, без толковой работы. И главное - без широкой сети знакомств, которая необходима для успеха в маленькой стране.
Илюха медленно и упорно выползал из депрессии, где-то впереди светили первые лучики надежды. Как человеку общительному, всегда готовому поболтать с новым собеседником, Израиль ему вполне подходит. Закончил первый уровень языковой школы. Пошел работать. Скучная трудовая биография дипломированного инженера и руководителя дорожными стройками расцвела новыми красками. Работал в магазине, в отделе сыра и колбасы — на этом месте за беседой с покупателем все рано или поздно теряют бдительность и подставляют руку под нож для нарезки. В другом магазине таскал упаковки воды, чесал языком с клиентами и коллегами. На заводе по сборке печатных плат — вполне безопасная и несложная деятельность — берешь себе плату, втыкаешь проводки, смотришь результат, но общения маловато. Поехал на экскурсию по Израилю, разговорился с соседом. Тот оказался влиятельным местным подрядчиком по строительству дорог. В этой закрытой индустрии, отгороженной от конкуренции не меньше, чем в России, все знают всех, каждый чиновник знает каждого подрядчика, все претенденты на заказы дружат семьями и все прекрасно сотрудничают. Илюху взяли бы сразу, где еще найдешь задешево опытного дорожного инженера, но иврит у него никакой. Теперь все свободное время, даже сидя с ребенком, он зубрил профессиональную лексику.
Прошло несколько месяцев. Маша сообщила, что брошенный ею муж, несмотря ни на что, познакомился с какой-то бабой. Она довольна, теперь у него будет меньше причин свалить из Израиля обратно и больше — стараться получше устроиться.
Вот это да. Наконец-то мы можем поговорить на действительно интересующую меня тему. Ильюхе тоже не терпелось высказаться. Нам все время что-то мешало. Или кто-то. В присутствии моей дочери-подростка и супруги он только лишь кратко выразился в том смысле, что наконец-то устроил свою личную жизнь.
Мы удачно созвонились, когда никого рядом не было. Илюха начал рассказ. Его подруга тоже из России, недавно в стране. Познакомились на одной из его работ. То ли он что-то там резал, то ли носил, то ли за ним следили по камерам и выперли за слишком толстые некошерные бутерброды из колбас и сыров с истекающим сроком годности. Слово за слово, она там тоже что-то выставляла на полки или жевала тайком в подсобке. Потом он как-то ей позвонил. Потом они пару раз посидели в кафе. Вот так и началось.
- Что началось? Что именно? - удерживался я.
Илюха разворачивал длинное повествование об их сложных отношениях. Начинались они прекрасно. Хотя не слишком конкретно.
- Мне с ней прикольно, она умная. Всегда делом занималась, в России бизнес двигала. Она сильная, энергичная.
Тихое счастье длилось недолго. Умная дама на радостях энергично призналась мужу в очередной домашней ссоре, что теперь у нее есть вот еще и другой, не такой ленивый и бесполезный. Иврит учит технический.
Интересно, в каких выражениях? Теперь у меня есть новый друг. Я встретила близкого мне человека. Не думай, что ты один такой на белом свете, хам.
Муж разнервничался, заявил ей твердо и решительно:
- Раз так, тогда уходи.
Она уже почти собралась, но он вдруг передумал. Когда с ней знакомился, то врал, что не простой водитель на чужой хорошей машине, а крутой начальник. Всю жизнь от нее зависел, меньше зарабатывал. И в России, и в Израиле. А здесь ничто так не укрепляет семью, как общие материальные проблемы. Попробуй оплати аренду квартиры в одиночку, если не айтишник или хотя бы не сантехник - с голоду помрешь. Бедняга расчувствовался:
- Нет, пожалуйста, останься.
Она уже почти хлопнула дверью, но в самый последний момент несчастный рогоносец упал в обморок. Подруга Ильюхи вызвала скорую и отвезла своего мужа в больницу. Бросить его уже не могла, осталась с ним. Муж поправился и стал бороться за ускользающее семейное счастье. Дарил цветы. Никуда не отпускал. Исполнял прихоти. Быть может, тайком по ее же кредитке покупал виагру и использовал в опасных дозах.
- Он просто себя не уважает, если так себя ведет, - снисходительно произнес Ильюха. - Сам я сразу говорю: «Хочешь — уходи. Никого держать не собираюсь». Маше я так и сказал. У меня и в России есть девушки, которые хотели бы со мною быть, если бы я вернулся. Минимум две.
- М-м.
- Я ей говорю — принимай решение, с кем ты хочешь быть. А она — дай мне немного времени, мне нужно во всем разобраться. Хотя бы два месяца. Вот такая история.
- Это да. Но ты опускаешь самое интересное.
- Самое интересное?
- Да. Как ломалась, как дала в первый раз, что делала, что не делала... - Нет, не так.
- Как все это произошло, что предшествовало, как она принимала решение согласиться, была ли она смущена, как далеко зашла.
- Я понимаю, о чем ты говоришь, - подтвердил Ильюха. - Слушай.
Я весь во внимании.
- Ну я то, се — говорю, давай, зайдем, чайку там выпьем, кофейку, она говорит — только ненадолго, я думаю, надолго-то зачем, так, палочку и нормас. Короче, сели в салоне, включил ей мазган, налил чайку, думаю, счас ей руку на колено загорелое так невзначай положу… Смотрю, а она хихикает стремно и на меня поглядывает, чего, говорю, смеешься, тут я к ней и потянулся, а она ко мне, ну, засосались, я с нее футболку тяну, она говорит, счас, в ванную нужно, ну, о чем речь, возвращается голая, в моем полотенце, я ее хвать! Завалил, засадил, погнал, она еще холодненькая, кожа влажная, мазган дует в жопу, а я ее ***рю в салоне на диване, аж дым стоит, - увы, ничего подобного.
- Когда поднимались ко мне по лестнице, там ступеньки неудобные, она чуть равновесие не потеряла, я ее удержал, ты понимаешь, это едва не случилось прямо там, не понимаю, как мы добрались до квартиры, даже мазган не успели включить, сразу вся моя, с меня пот на нее льется, оба скользкие, у меня стоит как у студента, еле успел вытащить, - и этого нет.
К моему недоумению и разочарованию вместо горячих либо вообще каких-либо существенных подробностей Ильюха выдал повторение своей истории об их сложных отношениях, составленную примерно в тех же выражениях. Очень сложные отношения.
- Мне с ней прикольно. Но я не знаю, как я, сильный мужчина, буду жить с сильной женщиной.
- А ты, когда будешь с ней, посмотри на нее внимательно, задвинь поглубже и спроси со значением: - Вот так хо-ро-шо? А она ответит: - Да. - И тут нужно удержаться и не забормотать все быстрее, чуть побрызгивая слюной: - Мне то-же о-чень хо-ро-шо в тебе внутри, твой муж рогоносец, ты другим мужикам ****ь даешь в nизду и в рот, им тоже хорошо, в жoпу даешь? Только мужу, он хорошо так в жoпу eбет, легонько? Другим не даешь? И в России не давала? Давала, но не всем? И не во все? Как ты им давала? В nизду и в род давала — им было хорошо, я тебя тоже е-бaл, в nиз-ду е-бaл, и в рот е-бaл! О-о-о, ****ь, о… я кон-чил, кон-чил… Ну, полежим, поболтаем… Ты мужикам даешь, чтобы с ними тупо кончать, или чтобы себя *****ю почувствовать и с мужем кончать? Или даешь не ради eбли, а просто так даешь, почему бы и не дать, если просят? - нет, увы. Ильюха не ведет такие беседы под мазганом.
Тема про сложные отношения выдохлась еще на первом изложении. Следующие полчаса я искал и никак не мог найти повод закончить его мечущееся по кругу повествование. Уфф, наконец-то. Пока. Пока-пока.
Удача определенно поворачивалась к Ильюхе лицом. Знакомства сработали. Технический иврит не подвел. Его взяли на работу. По специальности! Дорожником! Зарплату поначалу дали лишь чуть побольше, чем сборщику плат, зато выдали в пользование служебную машину и защитную каску белого руководящего цвета. Теперь он дорожный инженер! Это, конечно, не айтишник, но уже и не продавец в русском магазине, это уже серьезная заявка на место в обществе! Он еще не дотягивает до уровня романтических потребностей знойных местных девиц, холеных, самоуверенных, гортанно тататорящих непонятные фразы и таких горячих, что прикосновение к их смуглой коже должно, наверное, обжигать. Но на взаимность тоскующих по молодости русскоговорящих дам Илюха вполне заслуженно может рассчитывать.
Вот и его подруга вполне определилась. Бросать мужа не стала. Наверное, установила экспериментальным путем, что в условиях местной жары темперамента Ильюхи будет маловато и самой скромной женщине, тем более умной и энергичной. И зарплата у него еще не очень, при таких-то ценах на аренду. И муж старается, дарит цветы без повода, не на шутку трудится по ночам и, мудро ослабив бдительность, позволяет ей иногда погулять в окрестностях Илюхиной квартиры. Всем комфортно в этих сложных отношениях, им бы подружиться и вообще снимать одну квартиру на троих.
Мне самому уже давно не о чем рассказывать. Ни иврита, ни толковой работы при угнетающем обилии бестолковой, ни личной жизни. Где, где мой социальный статус? Карьера, деньги, бабы? Покорность жены и уважение дочери? Когда у меня вообще последний раз был секс? Словно арестант, с нетерпением жду ночи. Вдруг приснится молоденькая смуглая телочка, что волнуется, колеблется и ждет развития событий, пока я вежливо и настойчиво лезу к ней во все горячие места. Только сны мне и остались.