97. Панихида

                - 1 -

       Она не собиралась умирать. Боялась смерти, но в тот день, когда мы с женой
    открыли своим ключом дверь - мясо из морозилки еще было не разморожено.
       О чем я?
    Люди не умирают, они просто куда-то далеко уезжают, кажется ненадолго, а
    оказывается навсегда. Они всегда рядом с нами, с живыми, с мертвыми. С нами.
       Она была последней из Могикан. Нина Александровна Макарова. Старшая.
       - Я это виновата, Дубинин, что я еще жива в 83 года? - так она вслух при
    мне обращалась к племяннику, матери которого, сестры ее не стало в 53-и.
       Шесть дней не дожила до этой даты.
       - Ты мне на день рождения ничего не покупай - говорила она накануне -
    А себе арбуз купи!

       В четверг я был у нее. Просила радиолу принести. Так она называла обычный
    радиоприемник. Я потрогал колёсик громкости - не работает, хотел отремонти-
    ровать, принес домой, а не вышло, принес обратно.
       - А я его набок кладу для уменьшения громкости или под подушку прячу.
    Ничего! Нормально.
       Да что я всё не о том!
   
       Человек она была добрый. Только больше своих любила. Дочку мою, внучку.
    Сашку, меня до безумия.
       Это ее фраза. Собаке.
       - Вот я Ричарду косточку оставила.
       - Так нельзя ему, мама!
       - А я знаю, какие он косточки любит.
    Да о чем я?
       Любила, когда я ей свои песни пел: про маму, про Афган. Ругала, но любила.
    Она меня всю жизнь берегла. Хранила. Молилась. А сама вот не убереглась!
    У меня столько передряг было: и забирали меня, и в клетке сидел.
       А она приезжала и спасала меня. А теперь спасать некому. Я крайний.
    Последний.
       Да что мы всё о плохом, о плохом?
    Звонить просто будет некому.
       - Вовка! Как футбол? 0:4 проиграли? А "Спартак"? 0:1. Не расстраивайся,
    завтра "Торпедо" выиграет!

       Она любила искусство, культуру. Знала всех артистов, кто и по сколько раз
    был женат. Мебельный ящик, что стоял на входе в квартиру, весь был обклеен
    "Советским экраном"...
       Ушла эпоха.
    Приехала полиция, скорая, искали паспорт для оформления документов. Нашел
    случайно на самой нижней полке шифоньера. Вытряхнул простыню, а там паспорт.
       Не собиралась она умирать.
    Хотя на смерть было всё приготовлено. Как-то звоню ей.
       - Что делаешь?
       - Да так! Ерунду всякую перебираю. Фотографии. Вспоминаю.

       А мы на Бор, город такой, ездили с Хованским. Грибы, баня, смеялись.
    А она уже лежала на лоджии. Кровоизлияние в мозг. Интересно? Смерть была
    мгновенной или мучилась? Если в один миг то...
       Она уже в раю летает. Хотя нет, она еще среди нас. 40 дней.
    Вот мы за ней следом уйдем, а правнучки будут жить. Четыре. Все хорошие!
       Особенно Аленку она любила. Приводил ее, той тогда три года было. Она так
    разочарованно:
       - Я думала это другая бабушка, а это старая...
    Мама моя ее всегда вспоминала:
       - Как там наша Аленушка? Научил ее в шахматы играть?

       Глупая, глупая жизнь! Выбирает не тех.
    Может это неправильно? Но теща с ее сестрой до сих пор живут. 93 и 90 лет,
    лаются, ругаются.
       А мамы нет!
       - Вот я тебя перевезу в новую квартиру на Южный Бульвар и... - говорил я.
       - Я умру раньше, Вовка! Посмотри какие ноги черные.
    Не успел я написать нашу родословную. Вчера, когда искал паспорт, нашел
    фотографию прадеда моего с большой седой бородой, любовника ее из Молдавии.
    Я всё знал, она мне доверяла.
       Хранила фотографии, берегла. Да вот не успела всё рассказать.

       А в четверг, когда я в последний раз видел, купил ей "Монастырскую
    пристань". Выпил рюмочку с ней и ушел, арбуз поел.
       Открываю вчера дверь, а кусок еще лежит, как будто ждал меня, оставила.
    И ушел с собакой. И на Бор уехал. А она на лоджию и в никуда!
       Всё "Живаго" ей читал, "Бесы" Достоевского, да "Обитель" Захара Прилепина.
    А сейчас телефон молчит. и такая пустота в душе. Будто умер не самый родной
    человек, а я сам.
      
       Единственное, что меня держит в этой жизни - дочка Вика, внучка Аленка,
    Саша, жена Нина. Аленка хоть и плачет, когда я ее из садика забираю.
    Почему не мама? Но встрепыхается, когда я ей говорю волшебные слова: Ричард,
    сад, шашки, сказка про Леру, шахматы.
       Будем жить!
    А пока надо маму похоронить по-человечески за сорок тысяч.
      Любила Чехова "Шведская спичка" и последнее ее "Кровать под градусом"
    Малышевой.
       Ехали с Бора, с грибами, смеялись не к добру, майку черную грязную жена
    с меня снимала. А я как чувствовал, что что-то случилось и мамы в живых
    уже не было.

                - 2 -

       Похороны прошли хорошо, спокойно.
    Если это слово уместно, то весело. С легким юмором и грустиночкрй, как это
    было у нас всегда при жизни.
       С утра в 8 часов съездили на кладбище с зятем Артемом, Викой и Ниной.
    Показали могильщику Сергею место убранное вчера с Хованским, Сашкой и
    Артемом. Дали ему пятьсот.
       Взял тогда лом из сада, яблок с дерева на стол в столовой. Забыли.
    Ольга, подруга Вики, забрала на помин.

       На похоронах были все, кто любил ее.
    Ангелина Васильевна, лучшая подруга. Когда были молодые - записывал их на
    магнитофон. "Темно-вишневая шаль". Слова всё путали. Запись на старых
    пленках осталась.
       С 23-ей больницы, где она работала многие пришли. Молодые - Оксана, Юля,
    учила их, как уколы безболезненно делать.
       - Сколько я этих уколов, Вовка, в жизни переделала! - говорила она мне.
    Качкина Надежда Федоровна, у которой пятеро мужей было, Шеманихой называла.
    Анна Семеновна Саргина, самая старшая из медсестер. Александра Даниловна Жук,
    соседка с пятого этажа розы красивые на гроб положила.
       Строкин Юрий Иванович был. Он часто маму в последнее время навещал на
    новую квартиру. Смеялась, как пробку деревянную в бутылку сухого пропихивал
    часа два. Гриншпон приезжал на машине накануне, но не остался, дела какие-то.
       Миша Садовский, мой друг. Она его тоже любила.
    Родственники, племянники Дубинины.
       Я им за столом:
       - Алеша, Дима! Ну скажите чего-нибудь.
    Про картошку жареную ее вспоминали. Ни у кого такой вкусной картошки не было!
       Дети мои, Саша с Шурой, Аленка. Все, кто любил ее.

                - 3 -

       Прошло 5 лет.
    Година. Сколько уже людей ушло за эти годы! С ума сойти!
       Нет Риммы, подруги ее, моей ровесницы. Анны Семеновны. Лина ушла в 85-ть,
    все звонила мне пока звонки не оборвались. Солдатовой Гали, Строкина Юры.
    Двоюродный брат Алеша ушел в 53-и, как мать его. Теща моя, бабушка Галя,
    в 93-и. Ричарда закопал.
       А мы живем.
    Аленка в 5-й класс пошла. Альбомы с родословною я все-таки собрал, подписать
    только надо - кто есть кто для потомков. Пишу воспоминания, мемуары 
    в интернет.

       С мамой было весело жить.
    Всегда приносила в дом радость и тепло. Ждал ее с работы. Обязательно
    что-нибудь веселое принесет и вкусненькое поесть.
               
       Вот, например, был у нее в больнице такой случай.
    Лежала одна больная, женщина. Со странностями такая. Врачи говорили мед-
    сестрам:
       - Вы за ней смотрите! Она того!
    А медицинский персонал отвечает за всё. И вот однажды ночью мама дежурила
    с санитаркой. Ночь! Как обычно бывает? Обойдет все палаты, ту странную
    особенно тщательно. И как это - часа в два-три, когда самый сон, чуть
    вздремнула за столом. Вдруг бац!
       Санитарка Шура бежит.
       - Повесилась! Повесилась!
    Сон махом. Бегут.
       Действительно. Темно. Луна огромная светит и напротив окна висит что-то
    темное, раму закрывает. Тут уж действительно, пот градом, сыро во всех
    местах.
       "Учудила!" - первая мысль.
    Включили свет. И тут хохот между слез. Висит на оконной раме халат той
    больной. Сушится.
      
       А то еще!
    Работала с ней медсестра одна Беспалова Мария Федоровна. Сухая такая, тощая,
    в очках, но бойкая.
       И вот как-то приезжает она на смену, а на нее так по-странному как-то все
    смотрят. Что такое?
       Оказывается висит у нее на шее связка прищепок. Стирала да снять забыла.
    Так и ехала всю дорогу. А потом говорит:
       - Правда! Я бегу за трамваем и слышу гремит что-то? И в трамвае на меня
    все люди так подозрительно смотрят, но ничего не говорят. Думали, наверное,
    что взять-то с нее, с больной?

       А "кровать под градусом", что я упоминал, это вот что!
    Передача Малышевой была по телевизору. Так та что странное рассказывала:
       - У нас с мужем кровать под градусом есть!
       - Это как это?
       - А так! Лежим с ним и кнопочка есть под боком для подъемника у каждого.
    Нажимаешь, подъемник одну сторону поднимает - он ко мне перекатывается. Ему
    захотелось, свою кнопку нажимает, я к нему перекатываюсь.
       Очень ее это веселило.
   
       Много можно чего рассказать, вспомнить. И о родных ее переспросить,
    да некого. Последний я в роду. Никого не осталось. Поздно мы это начинаем
    понимать.
       Есть братья двоюродные - один в Германии, другой здесь на Северном   
    поселке, да они не общаются.
      Да бог им судья!
    А теперь вот уже пять лет прошло, как нет ее, мамы. Година.
      Ну что же? Помянем!

                2019 -2024 г.
                Август.