Единственная честная причина для гордости

     Если, по словам Гарибальди, Цезарь был самым великим из когда - либо живших на Земле людей, то самым ничтожным будет тот, кто вот прямо вот сейчас вот читает эту сказочку, так как они - сказочки - изначально и априори не предусматривают читателей, что провозглашалось автором не раз и не сто, так как видеть жирные намеки прочитавшего ( прочитавшей ), попытки воплотить или хотя бы понять мне нестерпимо, переполняет меня тогда ненависть и злоба, потому что не трогай ниггера писалось тогда и именно потому, что таков был психоэмоциональный настрой, быстро преходящий, по прошествии же я уже и не помню и помнить не хочу о чем там и зачем, но тут вылезет каким свиным рылом торжествующий читатель и убивает, на х...й, меня как автора кратковременных и нежизнеспособных собственных Вселенных смыслов, суетнется мандавошка книжкой за лохокост, а мне жить не хочется от такой простоты, что хуже воровства.
     - Мы все говно, - твердо сказал Ильич, прищуренным глазом обводя многочисленных делегатов, забивших серо - шинельным мясом  Кремлевский дворец всех концертов, - и если нас когда - нибудь повесят, то поделом.
     Сидевший как обычно рядом с Сашенькой Коллонтай привычно небритый Блюмкин еле слышно хмыкнул и шепнул на розовое ухо соратницы :
     - У говна нет шеи, как ты его повесишь ?
     Коллонтай улыбнулась, что не осталось незамеченным суровым Президиум Петровичем, нехотя отпускавшим удерживаемых на его могучих дланях выступающих, суетной пробежкой поспешавших за фанерную кафедру, натужно стоящую посреди заплеванной сцены. Повинуясь поджопным толчкам, с рук Президиум Петровича соскочил второй Ильич славной листуар пур лямур, товарищ Сталин, конечно, раз из песни слова не выбросишь, то из кроваво - говенной подлой и гнусной истории России возможно выкинуть кого и что угодно, ведь каждый царь непреклонно переписывает прошлое под себя и свои интересы, лишний раз демонстрируя свою скотскую сущность, незамечаемую, впрочем, точно таким же населением, никак не становящимся уже и не нацией, а просто народом.
     - Аполитично рассуждаешь, Ильич, - сказал товарищ Сталин, отталкивая Ленина и занимая его место за кафедрой, - видишь окружающий мир из - под козырька псевдонародной кепки.
     Ильич зашатался, белея. Ему представлялось, что никто и никогда не догадается о страшной далекости его от народа, тем более, что такой же далекий Херцен давно помер, а его милый друг Огарев стал улицей, на которой робили уголек Юматов и Лановой, изображая социалистическую законность, что смешно дважды, так как тута никогда не было ни социализма, ни законности.
     - Цилиндр Диты фон Тиз падле ! - выкрикнул с мест Блюмкин, благоразумно прикрывшись пышным бюстом Коллонтай.
     Из - за кулис, громко печатая чеканный шаг, вышли латышские стрелки в количестве пяти штук, если, конечно, двуногих можно считать штуками. Ухватив Ленина за простонародный пиджачок, поставили его к стене и наставили дула винтовок прямо на грудь Ильича.
    - Стреляй ! - рванул рубаху на груди Ильич, начиная ритуально покачиваться и пошатываться Урбанским. - Всех не перестреляешь !
    - Зачем всех ? - удивился товарищ Сталин, одобрительно кивая рыжеватым усом инициативе латышских товарищей. - Сейчас шлепнут конкретно тебя. В этом суть, Ильич.
    Грянул залп. Горячие, но справедливые пули разорвали плоть Ильича и он умер. Это уже потом недобросовестные придумают всякой чепухи, в Мавзолей положат с прибором восковую персону малолетнего Витушишникова, станут камлать и поклоняться, пока построенная Лениным кровавая помойка сама собой благополучно не сгниет. Смею предположить, что точно такая же историцкая судьба ожидает и Россию, хрен ты объедешь по кривой исторические закономерности и глобальные процессы, так как убивший сам себя народ стал населением, а население просто обречено исчезнуть. И слава Богу. Территория пустой не заваляется, родятся новые двуногие, дабы излишний раз показать остальному миру, как не надо все.