Штурвальный

В июне 1965 года я закончил десятый класс Жуковской средней школе, где жил с другими ребятами из окрестных хуторов в школьном интернате, это нечто вроде пансиона старых времен – проживание и пропитание за скромную плату. После завершения учебного года нас, парней, послали на практику на кирпичный заводик при совхозе Новожуковский, поскольку в видах политехнизации среднего образования  нас обучали профессии строителя. На заводе этом нас использовали как подсобную рабсилу, в основном для выгрузки еще не совсем остывшего после обжига керамического кирпича. Ну, и в разных там подсобных работах по усмотрению прикрепленного к нам мастера-наставника. Короче, ничего путного в смысле овладения профессией мы там не видели, и при отсутствии основной работы дурачились и задирали неумного мастера. На местных, из собственно Жуковки, ребят он опасался наезжать, ну, а меня, как чужака, выбрал объектом тупых подколок и насмешек. Характером я был горяч и на язык не сдержан, и при очередной стычке с этим мастером, не долго думая, послал его в пешее эротическое путешествие. Поскольку свидетелей стычки было много, мастер взбеленился и загрозил смертными карами. Я-то ныне и не помнил об этом инциденте, но вот Леха, приятель и одноклассник тех еще лет, напомнил, что меня, де, даже исключили или захотели исключить из школы. Чего, впрочем, не произошло по простой причине – семейство собиралось в те поры переезжать в новое место жительства – хутор Щеглов, центральная усадьба вновь образованного тогда совхоза Восход, половинка бывшего громадного совхоза Дубовский или Пятый, как его все звали по первоначальному, с 1928 года, названию. Короче, практику июньскую я не отработал полностью, а только недели две и болтался без дела дома, в Вербовом Логу. Обычно, начиная с 8 класса, меня отец пристраивал на приработки летние, то прицепщиком на тракторе,  на ферме №4 совхоза (она через балочку на южной окраине Вербового Лога располагалась), или в стройчасти разнорабочим на подхвате, то грузовики разгружать с пиленым ракушечником из карьера в Пролетарской, то щиты из дранки для штукатуров сбивать, то на пилораме помогать. А то и доверили на пильном циркулярном станке эту самую дрань распускать из заготовки-штакетника.
Из дранки этой сколачивали  щиты мелкими, 15мм гвоздиками, нудное, скажу, занятие! Потом  эти щиты везли на подводе к новостройкам, двухквартирным домикам, приколачивали на щитовые стены и деревянное перекрытие комнат.  А там уж штукатуры набрасывают ковшом раствор, полутерком разравнивают снизу вверх и теркой затирают.
 Почему профессия называлась штурвальный? Самоходный комбайн был большим прорывом в технологии производства сельскохозяйственных работ. За счёт более совершенной конструкции, по сравнению с прицепными комбайнами С-5 и С-6, у него были значительно сокращены потери зерна при уборке и производительность была ку да более. И уж ни в какое сравнение не идут человеческие затраты на его эксплуатацию. На прицепном комбайне работал комбайнер, его помощник штурвальный, который постоянно стоял за штурвалом и поднимал и опускал жатку, в зависимости от рельефа поля,  а на самоходном комбайне, жатка, на специальных широких полозьях-лыжах, которые назывались башмаки, копировала этот рельеф и при хорошей регулировке автоматически выставляла оптимальную высоту среза стебля. На копнителе прицепного комбайна работали два, так называемых, копнильщика, которые вилами с длинными ручками разравнивали солому по всему объёму копнителя. Прицепной комбайн буксировался трактором, соответственно нужен был и тракторист. Для прицепного комбайна нужно было два вида топлива, бензин на двигатель комбайна и солярка, для работы трактора. Самоходный комбайн был лишён всех этих недостатков и был спроектирован для эксплуатации одним человеком.  Урожайность зерна в значительной степени зависит от сроков его уборки. В идеальном случае, при прямом комбайнировании, когда сжатая хлебная масса сразу и обмолачивается,  все поля надо убрать в течение двух-трех  недель и в той последовательности, в которой производился посев зерна. Ранняя уборка может сказаться на качестве зерна и плохом обмолоте ещё не вполне спелых колосьев, при запоздалой уборке много зерна высыпается из колоса на землю, ещё до его обмолота при жатве. Таким образом, с целью ускорения  сроков уборки, комбайн должен был работать сутками, вот для этого было необходимо минимум два комбайнера на один комбайн. Держать двух комбайнеров для работы в течение месяца любому совхозу  (т.е. советскому хозяйству, так называлась основная хозяйствующая единица на земле при социализме, в общем, это просто госхоз, государственное хозяйство) было накладно, поэтому, сразу по поступлению новых самоходных комбайнов, было найдено «соломоново решение», а именно, ввести в штат так называемого штурвального, по аналогии с прицепным комбайном. Платили ему ровно вдвое меньше, поэтому кадровые рабочие  на эту должность не шли, работали только подростки, во многих случаях дети самих же комбайнеров. Работа этих штурвальных, особенно на второй, третьей жатве, практически не отличалась от работы самого комбайнера ни по качеству, ни по производительности. Элементарный анализ показывал, что это была, с одной стороны,   скрытая эксплуатация детского труда в условиях нашего самого прогрессивного общества, а с другой – выход энергии для самого шебутного возраста, по мне – это главное! Закрывали на это глаза на всех уровнях, руководству было необходимо, хозяйству - выгодно, да и сами подростки могли получать солидный  приработок на летних каникулах плюс зерно натурой, получая при этом  практическую подготовку к будущей профессию. Такие дела.
Так вот, где-то на третий-четвертый  день уборки мой шеф – дядь Гриша Барамбаев (не хрен собачий, лет через пять кавалер ордена Ленина!), внезапно получил, как шофер по основной специальности в совхозе, новенький Урал -355М, бортовой, темнозеленый. Краска была матовой, в отличие  блестящей у тогдашних Газонов (ГАЗ-51). И шеф срочно отбыл заниматься его перекраской,  обкаткой, переборкой заднего моста и коробки передач, и т.п. муроводством, оставив меня с комбайном один на один. Трусил ли я? А то! Но деваться некуда – совхоз ждал от меня подвигов и  я их дал!
 А с дядь Гришей познакомился я так. Был у меня дружок, Сашка Симагин, шел он на класс младше, хоть и был ровесником. Отец его был тоже водитель, управлял новенькой директорской Волгой ГАЗ-21, голубого цвета. Ну, потому Сашке было не в пример легче устроиться штурвальным к коллеге отца, нежели мне, классово чуждому (папенька был, как их именовали, главный специалист, зоотехник, или, в народе, специалисты-капиталисты, с намеком на повышенные оклады в сравнении с массой).  Короче, я был вне конкурса, за бортом от настоящей жизни! Хотя, правду сказать, отец каким-то образом принудил - таки в то время одного комбайнера взять меня в помощники. Но  встретил меня предполагаемый шеф  с явной неприязнью, устроил мне краш-тест – заменить на одном из валов комбайна подшипник, чего я, разумеется, не мог. Да и не знал, как это делается! А там нужен был спецсъемник, такой трехлапый, винтовой, и масса неведомых мне умений и навыков. А я кто? Я школяр, и учили меня в школе на каменщика. Такие дела. Ну, снял он подшипник сам, мне доверил навесить наружную крышку на него и смазать. Я и навесил. Одну сторону крышки затянул гайкой до предела, потом взялся крутить такую же на противной стороне крышки, она, чугунная, при таком моем подходе – крак! И лопнула в ушке. С глубоким удовлетворением обозрев мою работу, шеф изрек, что я негож к умственной работе на комбайне и велел более к нему не приходить. Устыженный собственной рукожопостью, поплелся я домой, где и повинился папаше. Тот кобеля на меня не спустил (видимо, ждал чего-то от пролетария подобного) и назавтра я пошел снова в стройчасть, плоское тащить, круглое катить, на что моего интеллекту вполне хватало.
      Сашка уже ходил на работу по ремонту предуборочному комбайнов и меня один раз пригласил. Приходим после обеда (а я рядом в стройчасти прирабытывал на подхвате, то есть на разных работах, куда пошлют) на линейку, где стояли в ремонте комбайны, а старый Грудинин,  довоенный еще комбайнер, отец нашего физрука школьного Виктор Палыча, и говорит: - Сашка, вон твой комбайнер валяется пьяный, вишь, у него хрен из ширинки вывалился и народ смущает. Пойди спрячь”. 
Подходим, дядь Гриша валяется на голой земле, возле комбайна, уже на самом солнцепеке,  изо рта нитка слюны тянется, на толчки не отзывается, короче,  ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Сашка присел, да так ловко двумя пальцами хрен заправил куды следовает, ширинку на пуговички застегнул ( никаких молний, только пуговицы – хардкор!) вздохнул и говорит, что кина не будет, работы, в смысле. Вот. Так я познакомился с будущим шефом.  А вечером Сашка придумал квест! Пришли жатки новые к комбайнам. В комплекте были инструментальные ящики. А это, инструмент, всегда дефицит. И этот малолетний комбинатор, дабы заполучить очков у своего шефа, придумал спереть один ящик (ачотакова, их же много!) и подарить любимому шефу в видах получения режима наибольшего благоприятствования на уборке. А ящик тяжелый, кил двадцать, одному тащить не айс. Потому меня и припахал – друг ты или где? Ну, друг.  И вот, дождавшись самого темного времени в июньской ночи, ровно в час ночи прокрались к охраняемой линейке с жатками (сторож, как и положено, спал) и скрали ящик. И потом, глухими местами вокруг хутора, поминутно шухарясь от каждой тени, взбулгачив всех собак, уже при свете приперли ящик к подворью Фандеевых (Сашкина одноклассница, Ларка или Люська Фандеева, дядь Гриша ей был свежий отчим), поднесли к крылечку и гордые подвигом, выстучали дядь Гришу. А был он метис, калмыковатый, смуглый, с четко вырезанными губами и горячими карими глазами. Вышел он, увидел и охуел. Стал не бледный, а серый какой-то. Это ж преступление, от трех до пяти, да еще организованной группой. До наших тупых отроческих мозгов это и не доходило вообще. Ну, кричать и топать ногами он не стал, доходчиво на великорусском объяснил диспозицию и сказал  приказ такой: «Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром, И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод», типа взад-обратно и ползком, ползком, солнце уже встает же! И пошли они солнцем палимы. Но бог хранит придурков и сторож все еще спал и ящик встал на свое место.  А вскорости Сашку его отец повез в Ростов, в училище при Ростсельмаше, на сварщика учиться, поскольку Сашка завалил учебу в 9-м классе по случаю горячей половой любви с одной знойной одиннадцатиклассницей.  А я, как доказавший преданность партии и фюреру, был приглашен на его место.
 
Как проходила моя работа на комбайне?  В обязанности штурвального входит  ежедневное техническое обслуживание комбайна. Утро штурвального начинается в четыре часа, когда остальные ещё досматривают сладкие сны, шприц-нагнетатель солидола в руках штурвального является основным инструментом. Надо добавить смазки в три десятка подшипников, проверить уровень масла в коробках различных трансмиссий, очистить от пыли мотор, радиатор и сам комбайн.  Проверить и долить воды в систему охлаждения, проверить уровень масла в самом моторе и воздухоочистителе. На всё это уходит около часа, после этого комбайнёр уже у техники, экипаж проверяет её состояние, подтягивает крепления, натяжения  ремней, цепей. Наконец, заводят моторы и в загонку. Рано утром и поздно вечером на комбайне работает только комбайнер. Это самое напряжённое время работы комбайна, большая вероятность забивки молотилки влажной массой от утренней и вечерней росы. А после завтрака и на весь день  наступает черёд работы на комбайне штурвального.  От приёмной камеры молотилки, от  самого молотильного агрегата исходили громкий шум и обильная пыль. Работающий двигатель, он тоже производил шум и дым. На пшенице и ячмене жатку надо было опускать низко, эти культуры у нас высокими не растут, из-за засушливого климата, при этом жатка загребала землю, комбайн не шёл. Мучительнее всего косить низкорослый ячмень. Кроме неудобств, связанных с эксплуатацией жатки, ячмень очень «колючая» культура. Мельчайшие части его остистого колоса, вместе с пылью оседают на коже под одеждой, появившиеся маленькие язвочки нестерпимо зудят, кожа расчёсывается до крови, припухает.  Из защиты от всего этого у штурвального были одни только очки. И только ветер несколько сносил пыль и дым в сторону от штурвального, хуже, если ветра не было, тогда шум, пыль и полова поднимались  вертикально вверх, как раз на штурвального. Но независимо от ветра уже через час работы на лице белыми оставались два пятна от очков, да зубы.   В обед приезжала на «техничке» повар и заправщик.   Заправлялись соляркой (теперь говорят дизтопливо) штурвальными комбайны, обедали люди, у бочки с водой смывали с себя пыль, а вместе с ней и усталость. И снова в загонку! Время торопит, пока нет дождей, надо убирать урожай. И только в дождливый день объявлялся по совхозу  выходной.  Было это летом 65 года пару тройку раз. Первым делом отоспаться, а потом снова к комбайну, дядя Гриша  доставал свой  объёмный ящик  с ключами, приспособлениями и ходовыми запчастями, которые накапливались годами.   Меняли сработавшуюся деталь, это чаще были сегменты косогона,  подклепывали  матерчатые транспортёры наклонной камеры к деревянным поперечным ребрам, роликовые цепи, которых много на комбайне, да мало ли найдётся дел у комбайна заботливому комбайнёру. А сами посматривают вверх, на небо, ну, когда же в поле? Дожди кончались, поле просыхало, снова в загонку от утренней росы до вечерней. Урожай нас радовал, будет на зарплату зерно и деньги.  А первые дни было так.
 Для сбора соломы применяют встроенный у самоходного комбайна  копнитель. До 1969 г. копнители комбайна СК-4  имели механическую выгрузку. Для выгрузки копны комбайнер должен был ногой нажать на педаль и удерживать ее отжатой до окончания выгрузки. Комбайнер должен был следить не только за своевременным нажатием на педаль, но и за окончанием выгрузки копны, так как при отпуске педали раньше выгрузки копны копнитель мог не закрыться.   И копны надо было по возможности выгружать, выравнивая  по одной линии на поле, для удобства последующего сбора соломы  тросовой волокушей. Вот у нашего комбайна после выгрузки соломы из копнителя клапан решетчатый, запирающий копнитель сзади, не становился на упоры,  и днище копнителя не поднималось и  волочилось по земле. Т.е. не срабатывала гидросистема закрывания копнителя. Чинить ее, видимо, для дядь Гриши было непросто.  Это одна версия. А вторая, уже правдивей! Дело в том, что меня лично дядь Гриша не знал, и чего от меня ждать – тоже. Вот и устроил мальцу испытания на прочность и силу духа, или, как тогда говаривали служивые ( а служили тогда все!) проверку на вшивость, посмотреть, чего я стою в самом деле.  Это я только сейчас, на старости лет, сообразил. Блестящий прием и делает честь незаурядным психологическим способностям моего шефа.  И выход дядь Гриша нашел тут же.  При наполнении копнителя (а это  через каждые 300 метров  по ходу гона!) я прыгал с лесенки мостика наземь, отбивая ступни в кедах, догонял проезжающий мимо комбайн и бросался на  кланан, цепляясь за деревянные бруски обрешетки. Под моим весом клапан нехотя опускался и днище, поднимаясь,  становилось на замок. Теперь надо было догнать комбайн, и взобраться наверх, на мостик.  И так день-деньской и все два  дня, пока ее , гидросистему, не починили совместными усилиями корифеев.                (Про эту гидросистему тут изложено   Гидравлические системы зерноуборочных комбайнов (Е.К. Румянцев) - 1975 год.)
 Я думал – сдохну! Но пощады не просил, хотя ноги разбил в кровь и ободрал все ладони. Я вообще сильно по юности боялся выглядеть неправильным, что ли. И там, где надо бы просить помощи, стискивал зубы, чтоб не потерять, как ныне говорят, лицо. Что, конечно, могло быть чревато в ситуациях форс-мажора.  После этого испытания шеф с  чистой душой мог оставить меня один-на-один с комбайном и рассчитывать на мое добросовестное отношение к труду на весь световой день без пригляду и надзору.
 Ну, и без подвигов все-одно не обошлось. Через неделю, примерно, овладев нехитрым ремеслом комбайнера-наездника, решил лихо подкатить на обеденную стоянку, на третьей скорости. Ага. Подкатываю, такой весь крутой комбайнер, жму на педаль сцепления, вырубаю рычаг скоростей в нейтраль и топчу педаль тормоза! Но! Сука! Он не останавливается!! И я лихо въезжаю жаткой в копнитель впереди стоящего  аппарата.   Клапан копнителя, решетка из деревянных брусьев, в хлам, звезда (я,я!!) в шоке, публика в ахуе. На не держащих ногах спускаюсь с мостика, ко мне подскакивает пострадавший хозяин и отпускает мне смачную затрещину!  Тут вмешивается бывший на стоянке дядь Гриша, спасая меня от смертоубийства и начинается разбор полета!  До сих пор пребываю в недоумении, как это случилось? Комбайны расцепили, тормоза оказались в исправности (но как, Холмс?!), консилиум выявил, что моя жатка, кроме сломанной планки мотовила, в целом  исправна, опасались изгиба шнека, рама клапана  пострадальца погнута несильно, а  дерево можно заменить.  Ремонт занял часа четыре, летучка привезла брусья, на моей жатке на косогоне расклепали с десяток сломанных сегментов и я отправился опять в загонку, а дядь Гриша, пожурив и дав инструкции, занялся обкаткой нового Уральца.
Второй случай был попозже. Косили пшеницу уже, ячмень, который поспевает раньше, уже закончили. И да, занимались прямым комбайнированием, то есть косили с одновременным обмолотом.  Попалось поле с неглубокой балочкой посередине гонки. Приходилось подтормаживать на спуске. А педаль тормоза была хитрая, с защелкой, чтобы, раз нажав на нее, ногу не удерживать на педали. Но надо было по окончании притормаживания с защелки педаль  тормоза освобождать. Чего я однажды таки и не сделал. И к чему это привело? А привело это к страшному. Заторможенный передний мост стал греться и так нагрелся, что вспыхнула обильная на его корпусе соломенная пыль и полова! Чую, дымом тянет! А пожар на поле – жуткое  дело!
   Нас об этом предупреждали, имелся и огнетушитель на борту. Мне повезло, не запаниковал, хотя маленько чуток не обосрался. Остановил машину, спрыгнул с мостика, искать огонь, нашел возгорание  промасленной половы и хоботья на  раскаленном от тормозных дисков мосту переднем, метнулся наверх, снял огнетушитель, щелочной, старинный теперь, правильно взвел и затушил-таки огонь! Слава богу, что клочья горящей половы не упали куда не надо и не подожгли поле! Придя в себя,  погнал далее с трясущимися руками (дошло до меня, каковы последствия могли быть!).
Третий случай. Косил сильно поросший сорной травой загон. Он пересекался пологой широкой балочкой, тоже засеяной ячменем  и особо густо поросший сорняком (грунтовые запасы влаги поболее в обнижениях  рельефа и способствуют травостою).  А ширина зазаров между молотильным барабаном и нижней декой регулируется в соответствие с количеством обмолачиваемой массы. А  тут плюс масса травы, да еще и сырой. Ну, и в итоге: молотилка моего комбайна взвыла и заклинилась непрожёванной массой травы и хлеба, от приводных ремней, забуксовавших на ее шкивах,  повалил дымок и я выпал в осадок  -  делать-то чо?!! Долго я потом эту плотно спрессованную массу выщипывал оттуда!
 А один раз расцепилась и потерялась  цепь привода граблей на  копнителе и солома  плотно напрессовалась между соломотрясами-крокодилами и верхом их камеры. Опять же, проклиная свою невнимательность (башкой крутить надо было, как летчику-истребителю Отечественной войны, понимаешь!), полдня под прибаутки дядь Гриши выдергивал пучками эту самую солому.
Вот это самые яркие впечатления. Из тягот и лишений службы полевой. Спали в поле, на копнах обмолоченной соломы. Косили допоздна, до росы. В теми ночи под фарами. Вставали рано, хотя приступали к косовице не ранее восьми утра, пока роса не сходила. А все утро штурвальные тратили на смазку десятков подшипников. Подшипники тогдашние требовали ежедневной набивки солидолом. Это самое противное в работе тогдашнего комбайнера. Солидол был в фанерных бочатах.               
Надо было наполнять шприц солидолм и набивать подшипник, пока из щели между крышкой и корпусом подшипника не полезет старая, черная отработанная смазка.
 А самое неудобное место – внутри комбайна, при смазке валов соломотрясов,  клавиши эти крокодилами  звали за жестяные треугольные вырезы на боковинах, которые доставляли массу острых ощущений !
 А полуподшипник граблины соломонабивателя верхний комбайна- деревянный! И по сю пору тоже! А внизу вал соломотряса, который на этих подшипниках вращается!
 Кабин тогда не было на наших СК-3, СК-4. Весь день проходил для штурвального в облаке всепроникающей соломенной и минеральной пыли и половы! Жуткое дело! Чесалось все и не спасало ничего, как не обматывались поначалу тряпками. Потом обвыклись и уже не обращали внимания на эти неудобства. Но после уборки уже, разглядев свое юное личико в новом трельяже, выпал в осадок – оно все было в черных точках сальных угрей! Возраст (гормональный шторм с обильным жиропотом), постоянная грязь и вуаля!  Спасаться пришлось давлением угрей и регулярным протиранием огуречным лосьоном. К началу занятий в школе как-то дело поправилось и я я уже не был лицом монстра страшная.  Домой ездили раз в неделю, на ночь, в субботу, помыться и сменить рабочую одежонку.  А утром рано в кузов дежурного грузовика и в поле! 
 Уборка отложилась в памяти чередой картинок-вспышек:
Крокодилы-соломотрясы, деревянный подшипник,заправка  горючим, обеды-ужины. Роса, косовица в свал-развал, условия на ячмене, пшенице,  озимой и яровой, горчице. Авария-наезд, беглая цепь граблей и непокорный клапан копнителя, огонь на ведущем мосту от стоп-тормоза, запрессовка соломой соломотрясов.  Дядьке Харченко  и компании комбайнеров, жующих обед, его штурвальный – "Пипа" Леша,  де, расселись тут, некого  и нахуй послать. Пыль, хоботье, жара, угри на чумазом от пыли мордолице моего автопортрета. Банный день – дождичек, побывка домой. Автолавка, коньяк ( водки не было, мужики набрали дешевого относительно, коньяку за 4,20 рэ бутылка,  напились, потом ныряли в степном пруду. Ночевки в копнах, запахи хлеба, соломы, перепела, звезды, зарницы-малашки. Клоп-черепашка  стаями на обмолоченном зерне в бункере, его удивительная живучесть - обмолотился же! и хоть бы хны ему.  Головки бодяка и осота в зерне.  Семафор-флажок вызова грузовика.  Выводки спасающихся от жатки перепелов. Зайцы из-под жатки!
 Короче, испытания уборкой в основном и целом я выдержал, профессию освоил, горд собой был в итоге чрезвычайно. Что потом и привело к самомнению. Но и к пользе для выработки характера.
Денег я заработал рублей четыреста и зерна центнера четыре-пять. Уже видел в мыслях, как приоденусь к школе, куплю транзистор, но увы. Маменька обломала мечты, получив за меня заработок и вложила его в сестру-студентку. Мои вопли негодования были ею, маменькой, стойко проигнорированы.  Лишь позже, к ноябрю, отец съездил в Москву и там кой-чего мне купил.


               СПОСОБЫ УБОРКИ ЗЕРНОВЫХ КОЛОСОВЫХ КУЛЬТУР
Зерновые колосовые культуры убирают раздельным способом и прямым комбайнированием. Раздельный способ наиболее эффективен при уборке засоренных посевов и легкоосыпающихся культур с густотой стеблестоя не менее 300 растений на 1 м2 и высотой не ниже 60 см.
          АГРОТЕХНИЧЕСКИЕ ТРЕБОВАНИЯ ПРИ СКАШИВАНИИ В ВАЛКИ
Высота стерни при двухфазной уборке должна быть от 15 до 25 см. Она зависит от высоты стеблей и густоты растений. Посевы с высотой от 0,6 до 1 м и густотой от 300 до 400 стеблей на 1 м2 скашивают, оставляя стерню высотой от 15 до 18 см, а при более густых и высоких зерновых культурах — от 0,18 до 0,25 м.  Скашивать в валки начинают в фазе середины восковой спелости, что соответствует влажности зерна 35…25%. Валок должен быть следующих размеров: толщина от 0,20 до 0,25 м для южных степных районов и от 0,1 до 0,18 м —для остальных районов; ширина — не более 1,7 м; масса 1 м при данной ширине захвата — не менее 1,5 кг; ориентация стеблей — от 10 до 15° относительно оси. Скашивают хлеба в валки поперек направления посева. Валок должен быть равномерным по ширине и толщине. 
Прямое комбайнирование применяют для уборки равномерно созревающих, чистых от сорняков, а также изреженных посевов с густотой стеблестоя менее 300 растений на 1 м2, низкорослых и с подсевом трав. 
               АГРОТЕХНИЧЕСКИЕ ТРЕБОВАНИЯ ПРИ ПРЯМОМ КОМБАЙНИРОВАНИИ
Высоту среза устанавливают в зависимости от густоты и высоты стеблестоя. При уборке низкостебельных культур (меньше 0,8 м) высота стерни должна быть 10…12 см; при уборке среднестебельных культур (0,8…1,2 м) — 15…18; при уборке высокостебельных культур (более 1,3 м) — до 25 см. У полеглых хлебов высота среза должна составлять 8… 12 см. Огрехи не допускаются. Общие потери зерна не должны превышать 2% для благоприятных условий и 3% — для неблагоприятных. Дробление зерна — до 2%, засоренность бункерного зерна —до 3%.
Солому выгружают из копнителей рядами, параллельными короткой стороне поля. Не допускается растягивание копен в момент выгрузки. Уборку хлебов прямым комбайнированием начинают в начале полной спелости, когда влажность зерна не более 18—20%.
               СПОСОБЫ ДВИЖЕНИЯ И ПОДГОТОВКА ПОЛЯ
Направление движения жатвенных агрегатов должно совпадать с направлением пахоты, что способствует работе на повышенных скоростях. При раздельной уборке надо учитывать, что валок надежно удерживается стерней, когда он расположен перпендикулярно направлению посева. Направление движения жаток по возможности должно совпадать с направлением господствующих ветров, а при уборке полеглых хлебов —поперек полеглости или под углом к ней.
Схема способов движения агрегатов для уборки зерновых культур:
 А — гоновый с расширением прокосов; Б — гоновый по ходу часовой стрелки; I— обкос боковой; II, IV и VI — первый, второй и третий загоны; III и V — прокосы; С — ширина загона.
При раздельной уборке применяют следующие способы движения: тоновый по ходу часовой стрелки (б); гоновый против хода часовой стрелки с расширением прокосов (а); круговой и челночный (смотреть схему движения агрегатов). Гоновый способ движения по ходу часовой стрелки применяют на прямоугольных полях с длиной гона более 600 м. На полях с длиной гона 400…600 м рекомендуется применять гоновый способ с расширением прокосов (а).
Для формирования двойного валка двумя жатками первый агрегат ведут против хода часовой стрелки, укладывая валок рядом с нескошенными растениями, а второй агрегат — по ходу часовой стрелки, укладывают на него второй валок. При этом необходимо, чтобы высота среза второго агрегата была несколько выше, и выбросное окно должно находиться строго над валком. Круговой способ используют на небольших полях с длиной гона менее 400 м и полях неправильной конфигурации, челночный (смотреть схему движения агрегатов) — на полях со свободным выездом (без обкоса поворотной полосы), а также при работе агрегатов с фронтальным расположением жатки.
При прямом комбайнировании наиболее распространенные тоновые способы движения (а и б) и круговой с различными видами поворотов (смотреть ниже схему 2).
Схема круговых движений комбайна с поворотами
 — беспетлевыми односторонними; — закрытая петля;  — задним ходом;  — под углом 45°;  — схема прокосов участка при разбивке на загоны;  — угловые прокосы;  — разгрузочная магистраль;  — обкосы и продольные прокосы
Гоновый способ движения выгоден при уборке прямоугольных участков с длиной гона более 500 м. Поля с длиной гона менее 500 м целесообразней убирать круговым способом движения с беспетлевыми односторонними поворотами. При гонах 100…300 м применяют круговой способ движения с поворотом «закрытая петля»  или с поворотами задним ходом комбайна, Круговой способ движения с прокосами под углом 45° применяют, так же, как и гоновый, при больших гонах (более 500 м). Поля неправильной конфигурации убирают круговым способом.
До начала уборочных работ поля осматривают и устраняют все препятствия. Крупные препятствия, которые нельзя убрать, обкашивают. Затем поля разбивают на загоны, площадь которых должна быть не менее суточной производительности агрегата. Загоны делают по возможности прямоугольной формы, в которых длина в 6 - 12 раз больше ширины для гонового способа движения и в 3 - 5 раз — для кругового. Для удобства поворотов при прямом комбайнировании на углах загонов делают угловые прокосы шириной 12 - 16 м. На длинных полях прокашивают поперек загона разгрузочную (транспортную) магистраль  шириной от 8 до 10 м.
На полях площадью более 50 га делают пропашки между загонами двумя проходами пахотного агрегата с пятикорпусным плугом для создания пожарной безопасности.

Процесс обмолота выполняется в определенной очередности отдельных процессов.
Зерновая масса поступает на барабан, бичи выбивают зерно из колосьев.  Оно проваливается вниз через отверстия в деке. Чтобы меньше повреждать зерна, предусмотрено нанесение удара по касательной.  Далее зерно движется по стрясной доске, а потом по скатной доске попадает на зерновой шнек.  Но на барабане не выделяются все зерна, имеющиеся в массе, поступившей на переработку. Поэтому она направляется на соломотряс.  Соломотряс совершает сложное движение, имеющее вид эллипса.  Зерновая масса распушается.  Возникает возможность разделения тяжелых колосков и легкой соломы.  Зерна протряхиваются и сквозь жалюзийные отверстия.  Они падают на стрясную доску, а потом и на скатную доску. В дальнейшем и эта часть потока зерна поступает на шнековый транспортер зернового шнека.  Вентилятором она перемещается за пределы комбайна в транспортное средство, идущее сзади.
Зерно в бункере накапливается.  Из бункера зерно шнеком отправляется в транспортное средство, которое может заполняться, как на месте, так и в движении. При настройке регулируют скорости вращения барабан, битера, а также зазоров между барабаном и декой. Если объем хлебной массы небольшой, то зазоры уменьшают, а угловую скорость барабана снижают. Соответственно, при повышении объема проводят регулировки. Анализируют количество потерь зерна визуально. Эту работу выполняет обычно штурвальный.  При забивании соломотряса возможна остановка. Нужно уменьшать скорость движения комбайна.  Во время уборочных работ технику обязательно следует проверять, особенно обращая внимание на те узлы и агрегаты, которые будут нести больше нагрузки. В разгар жатвы главным фактором, который влияет на оптимальность проведения хлебоуборки, является надлежащая подготовка зерноуборочной техники. Комбайны и жатки должны быть отлажены от сегмента до уплотнения. Готовность комбайна определяет то, как он будет работать на жатве: до 80% простоев в поле связаны именно с плохой подготовкой машин. Прежде всего обратить внимание на настройку основных установочных регулировок. Это должны быть регулирование системы очистки зернового вороха, молотильного барабана и подбарабанья, защитной муфты. Все это напрямую будет влиять на дальнейшую работу техники.  Обратить внимание на предохранительную муфту трансмиссионного вала жатки. Она должна быть настроена на 50 кг / м. Если туда попала очень большая часть хлебостеблевой массы, то эта муфта должна срабатывать, иначе масса может ее заклинить. Настройка муфты в полевых условиях может растянуться до 2-3 часов. Также нужно обратить внимание на верхний вал наклонной камеры. Здесь рекомендованная настройка муфты — 60 кг / м. Если она настроена на другой режим, то это может вызвать остановку комбайна и опять же — потеря драгоценного времени. Если муфта долго не работала и заржавела, то она может не работать не потому, что затянута пружинами, а просто слиплись диск и фрикционный круг. 
Важным элементом подготовки являются также следующее настройки. Между гребнями наклонной камеры и днищем комбайна зазор должен быть 5-10 мм. Если зазор будет больше, то это может привести к перегрузке на цепи, пружинах плавающего ролика. Затем могут возникнуть неисправности. Если зазор будет меньше, то возникнет другая проблема: скребки могут скрести по низу наклонной камеры и продырявить ее. Между спиралями шнека и днищем жатки зазор должен составлять 6-16 мм. На барабанах должны быть установочные регулирования. Если подтянуть деку, то молотильный зазор на входе должен равняться 14 мм, а на выходе — 2 мм. Для каждой культуры должны быть свои регулировки зазоров на входе и выходе, а также на верхнем и нижнем решетах. Когда же начнется уборка, то дальше все эти измерения необходимо корректировать в зависимости от многих факторов. Когда зерно будет сухим, то следует увеличить зазоры и т.д..   Особое внимание обратить на уплотнение. Если комбайн новый, то нужно тщательно затянуть и должным образом подготовить все имеющиеся уплотнения. В частности, обратить внимание на зазоры между наклонной камерой и хедером. Они не должны превышать 1-1,5 мм. На молотилке, кожухе, зерновом люка тоже проверить, что и как уплотнено. Тогда уже в поле не придется хвататься, что где-то идут потери зерна.  Отдельный разговор о режущих ножах жатки. На классических жатках на механизме качательной шайбы не должно быть зазора между двумя щечками. Потому что наличие зазора может вызвать стук и выход из строя всей жатки. Усовершенствованная конструкция жатки имеет планетарный механизм привода ножа, и здесь обязательно нужно следить, чтобы были смазанными шаровые подшипники. Иначе это также приводит к выходу из строя режущего аппарата. Сами режущие сегменты нужно менять раз в 2-3 года, когда ножи отработают примерно по 400-500 тонн зерна.  После отработки первых 50 моточасов на уборке зерновых культур обязательно нужно проверить все ремни на комбайне. Это связано с тем, что резиновые изделия имеют особенность растягиваться и, если их подтягивать, выходить из строя.  Также желательно делать ежедневное техобслуживание комбайна. Это касается проверки наличия всех масел. На каждом комбайне есть карта смазки, и там четко указано, через сколько и какие точки нужно смазывать.  Обзор режущего аппарата должнен происходить регулярно — во время работы могут отбиться сегменты, загнуться пальцы. Если не обращать внимание, то это приводит к некачественному срезу стеблестоя и потерь зерна.  Начав обмолот посевов, не забывать проводить осмотр нижней части комбайна, которая при работе на неровных полях часто зачерпывает грунт. Поэтому  правильно делать такой осмотр и при необходимости очищать рабочие узлы от грунта.  Визуально надо проводить осмотр соломотряса и решетного постава (стана), потому что туда иногда попадают посторонние предметы. На жатке следить, чтобы были в рабочем состоянии пальцы шнека. Ведь из-за попадания камней они могут выходить из строя.  Если комбайн новый, то не забывать выполнять настройки под конкретную культуру перед началом уборки. Это зависит от засоренности посевов, влажности, фракции зерна, от контура и размера поля, где будет сбор. То есть ориентироваться на месте, как лучше наладить технику, чтобы она максимально эффективно сработала.
Теперь о подготовке к работе зерноуборочного комбайна, который уже был в эксплуатации.  Обязательно нужно смазать все узлы и агрегаты — как говорится, возможные и невозможные места. Также нужно проверить натяжение всех цепей и крепления приводных звездочек.  Очень внимательно осмотреть соломотряс и решетный постав (стан). Желательно вытащить сами решета, провести их тщательный осмотр. Тогда будет уверенность, что  с качественным обмолотом зерна не будет проблем.  Смазка агрегатов и механизмов комбайнов имеет первостепенное значение для обеспечения длительной его службы, надежности и экономичности в эксплуатации. Для смазки механизмов и агрегатов комбайна применяют следующие масла: солидол «С» или универсальная смазка УС-2 но ГОСТ 1033—51 и ГОСТ 4366—64; жировая тугоплавкая смазка 1—13 по ГОСТ 1631—61; смазка № 158 по МРТУ 12Н № 139—64; ЦИЛТИМ 201 по ГОСТ 6267—59; масло AK-I5 по ГОСТ 1862—-63 — летом или ТДп-15 по ГОСТ 8412—57 — зимой; масло моторное М10 Г по ТУ 38—1—211—68 или Л510В по ТУ 38—1—210—68 — летом или М8Г по ТУ 38—1—01—46—70 или ДС—8 (М8В) по ГОСТ 8581—63 -зимой.
Перед смазкой или заливкой масла нужно предварительно удалить грязь с  тавотниц (пресс-масленок) и резьбовых пробок.  Перед постановкой комбайна на зимнее хранение снимают и проваривают в масле марки АК-15 ГОСТ. 1862—63 в течение 2ч при температуре 120—130°С полуподшипники лучей мотовила, подшипник вала мотовила, полуподшипник соломо- и половонабивателей, передние подвески стрясной доски. Шарниры тяг и подшипники скольжения рычажных механизмов смазывают несколькими каплями масла. 
              Особенности уборочной кампании
 В среднем хозяйстве, по  статистике, происходит одно-два серьёзных столкновения в год. На поле работает не один комбайн, а несколько. По дороге комбайнёру могут встретиться другой комбайн, трактор, дерево, неожиданно вышедший на поле столб ЛЭП, человек (в том числе). Понятно, что, когда что-то прячется в культуре, почти невозможно предотвратить столкновение с этим. Часто это металлические части сельхозинвентаря.  Поэтому, кстати, на полях нет больших камней: их убирают ещё до посева (а маленькие попадают в камнеуловители комбайна). Оператор сидит довольно высоко, и большинство препятствий видно заранее. Вопрос в том, куда он смотрит (вбок на кромку, на пульт или вперёд) и насколько хорошая реакция.
Скорость движения и другие настройки. Чем может управлять оператор? Первое — скорость вращения мотовила, оно прижимает  колосья под срезной аппарат. Скорость непосредственно зависит от типа культуры (под кукурузу — одна, под пшеницу — другая) и от зрелости культуры. Итак, если скорость вращения будет выше оптимальной для данной ситуации — начнётся вышибание зерновых жаткой, когда ещё до попадания в основную обработку зерно начнёт сыпаться на землю под комбайн. Это от трёх до десяти процентов потерь за неверно выбранный режим. Если скорость дать меньше — колосья будут загибаться не до конца, и падать они начнут на землю, а не в жатку. Тот же результат. Если зерно не до конца дозрело — уже крупное, но ещё плотно в колосе, — колос с ним легко можно считать единым объектом. А вот если оно чуть перезрелое, то по колосу достаточно легко стукнуть, и он начнёт осыпаться. На одном поле под разные проходы надо менять настройки: бывает, что немного полеглая масса или неполеглая. Где-то кусочек поля на возвышенности, а другой конец — в низине. В низине больше влаги, и там стеблестой более высокий. Нужно держать кромку, постоянно менять скорость движения комбайна в зависимости от особенностей участка (на полеглом зерне — до одного-двух километров в час, на обычной культуре — в среднем шесть–восемь километров в час), постоянно настраивать скорость вращения мотовила. А механизатор получает за объём.  Механизаторов на поле много. А количество культуры — ограниченное. Поэтому они, естественно, хотят заработать больше. Старые мастера в начале смены показывают отличные показатели, но сохранить их до конца смены тяжело. «Молодые» сосредотачиваются на движении и работают с низким КПД, стараясь набрать больше зерна за смену. Уборочная прошла, первый дождик — зелёные полосы стоят. Это кто-то посеял зерно. Это потери.
Обработка колосьев.  Следующий тип настроек — это то, что происходит внутри комбайна. Колосья на транспортёре от жатки попадают в молотилку. Она может отличаться по конструкции, но в общем случае там  барабан, под которым находятся сита. Барабан работают на выбивание зерна из колосьев с помощью бичей. Просто стучат по массе, и зерно высыпается в сито. Очень важно отрегулировать подбарабанье (нижняя дека называлась у стариков) по объёму массы (то есть разные режимы для разных скоростей или разные скорости движения для разных участков поля: это зависит от плотности колосьев, от размера и плотности зерна, от относительной крупности зерна и от лёгкости его выбивания из колоса, то есть зрелости и влажности). Незрелое зерно надо бить сильнее, зрелое особо стучать не надо. По факту это означает, что перед каждым отличающимся участком поля нужно перенастраивать эти параметры -  надо было крутить регулировки, чтобы поменять режимы работы механизма. Дальше идёт доочистка зерна. Есть  клавишный механизм - соломотряс. Солома протягивается через клавишный механизм, внизу — тоже сепаратор. Доочистка и довыбивание зерна заканчиваются тем, что вся масса попадает в ветродуй (или аналогичный механизм), когда поток воздуха сдувает всё лёгкое  хоботье (мелкие куски соломы, куски листьев, полову) в сторону, а зерно падает в бункер. Ветра нужно контролировать жёстко, но, к счастью, можно выставить их перед сменой утром. Рапс — нужен минимальный поток воздуха: семечка очень лёгкая. Кукуруза — максимальный поток. Опять же на практике это выглядит так: приходит 64-летний  Павло Грудинин (отец нашего физрука школьного Виктора Палыча), берёт колос, растирает зерно в руках, потом настраивает ветра себе на участок. Остальные механизаторы подходят, смотрят, копируют настройки.
Взаимодействие с трактором или автомобилем для приемки зерна из бункера.
Уборка может идти либо со сбросом зерна во что-то, что едет рядом с комбайном по уже прокошенному участку, либо нужно время от времени вызывать трактор/грузовик для выгрузки собранной культуры.  Если речь идёт про движение рядом, то нужно следить, чтобы поток зерна попадал в транспорт. Это значит, что надо напряжённо смотреть теперь в две стороны: на выгрузной шнек бункера  и вперёд, на кромку захватки. Если речь идёт про вызов — надо следить за заполнением бункера и думать, как транспорт будет подъезжать, то есть решать стратегическую задачу оптимизации его вызова. Гораздо интереснее ситуация становится, когда комбайны двигаются не загонками (по своим участкам), а клином. То есть вместе. Здесь нужно следить за ведущим и другими комбайнами в дополнение.(с)
Источник: http://magistraltrade.ru/sk-3.html

Принцип работы комбайна  https://youtu.be/n4NwCn5uc9s
 
         А вот пишет парнишка из 69 года! Много похожего!
На следующий день ранним июньским утром я отправился на настоящую работу. Сначала гордо прошел мимо конторы, где уже толпились совхозники в ожидании распределения на полевые работы. Затем миновал пока еще сонный зерносклад где на крытом току были выстроены транспортеры.  Рабочих на нем пока не было видно. И только Слава Лыткин копался в щитке одного из транспортеров проверяя электрику. Я же с достоинством проследовал дальше, на территорию МТС, обильно политую соляром. Прибыл наконец. Что здесь меня ждет? Я беспомощно окинул взглядом машинный двор. Людей на машинном дворе не было. Автомобили сгрудились в центральной части двора. Сюда водителям было сподручнее пройти между лужами от диспетчерской комнаты, что располагалась в мастерских, с вновь выписанным путевым листом. Весь наш автомобильный парк был на месте. И директорский газик, и грузовые машины ЗИЛ-ы и ГАЗ-оны. Отсутствовал только школьный автобус и грузовик главного инженера. Комбайны же были раскиданы по двору, между колесными и гусеничными тракторами, сеялками, веялками, и картофелекопалками. Но большая часть комбайнов находилась у северного забора. Один из них выделялся яркой темно-красной окраской. - Моя машина! - радостно подумал я, - направляясь к прямо ней и вдыхая полной грудью все усиливающийся запах краски, резины и солидола.  Мой комбайн выглядел просто великолепно. Широкая изящная жатка с шнеком и заправленными в пальцы жатки черными ножами. Вертикальная лестница на водительское место – место комбайнера. Черный, будто эбонитовый руль с приборным щитком, и непонятными мне ручками управления. Многочисленные цепные и ременные передачи. Бункер для сбора зерна, ниже молотилка с веялкой, за ней копнитель осуществляющий набор и выброс копен соломы.  Венчал это техническое совершенство мощный дизель, который оживлял все детали этого комплекса – настоящего чуда техники, питающийся соляркой из огромного плоского бака!  Я забыл об формальностях, связанных с устройством на работу и буквально взлетел в верх по лестнице. Уселся на рабочее место комбайнера и потрогал первым делом руль и рычаги, погладил зачем-то переднюю фару, затем повернул голову на право, увидел и узнал сектор газа. Наверное, как на самолетах-истребителях, о которых я много читал, когда хотел стать лётчиком.  Затем я стал осматривать детали в задней части комбайна. И изо всех сил пытался угадать их предназначение. Машинный двор между тем постепенно заполнялся людьми. Но я их пока не замечал.  - А-а вот и мой помощничек! - Произнес подошедший к комбайну невысокий худощавый мужчина, - и затем уже резким хозяйским повелительным тоном, – ты только ничего там не трогай и давай-ка спускайся быстро в низ!  Я покраснел от смущения перед своим новым начальником и тут же спустился на грешную землю.  - Извините, я ни к чему не прикасался, я только потрогал, - опустив голову произнес я извинительным тоном.  - Ладно! Проверю потом, что ты там натворил на мосту! А вот тебе я поручаю работу. Вот видишь эту штуку? – и указал на лежащий на траве продолговатый блестящий предмет с рукояткой.  - Вижу.   - Это шприц. С его помощью смазывают солидолом все детали комбайна. Надо найти и смазать все точки смазки. Солидол в банке. Найдешь.  - Смажу конечно, - произнес я неуверенно, - а как смазывать? – на всякий случай уточнил я.   - Смотри как это делается!   Демидок поднял шприц, подошел к комбайну. Конкретно к зубчатому колесу мотовила с натянутой на него цепью. Нашел на нем пупырышек маслоприёмника, подсоединил байонетным замком шприц и качнул рукоятку.  Ничего не произошло. Он качнул второй раз. Затем с видом кудесника провел пальцем по ободу колеса мотовила и показал свой указующий комбайнерский перст, поднеся его к самому моему носу. Палец хотя и был в солидоле, сильно пах сигаретами «Прима».    – Вот видишь, солидол уже начал вылезать наружу. Значит точка смазана. Можно сказать, достаточно. Ищи затем следующую точку! – профессорским тоном произнес мой шеф.  - Где искать? - Спросил я, - точки должны быть указаны на чертежах? Хорошо бы эти чертежи получить?   Комбайнер посмотрел на меня, как на умалишенного.   - Где что-то крутится, ну как например звездочка или колесо, там ищи и точку смазки. Таких точек в комбайне более трехсот. Что б ни одной не пропустил!!! А я сейчас я пойду в мастерские разные вопросы решать, ну а ты принимайся за работу.  После чего Демидик исчез. Почти на неделю. Потом он стал появляться на пять - десять минут у других комбайнов находящихся в поле моего зрения и о чем-то беседовал с возившимися у них механизаторами.  Я честно смазывал находившиеся на виду точки комбайна, затем начал присматривать точки в труднодоступных местах, потом поймал себя на мысли, что надо бы отметить мелом смазанные точки, т.к. не каждую из них можно было проверить…. Короче проявлял рвение и старательность. Но без особого фанатизма.  Что бы не напекло голову я обзавелся широкополой ковбойской соломенной шляпой. Шляпа как признак полевой доблести постоянно была у меня на голове. Иногда на работе я, сдвинув ее на глаза просто отдыхал, глядя в безоблачное небо и мечтал о космосе. Особенно когда лежал в огромной камере от переднего колеса, дыру в которой я заделывал несколько дней.   Демидик появился у нашего комбайна только в следующий четверг под вечер. Он был слегка под «шефе». Дыша перегаром, с озабоченным видом и помятым от пьянки лицом он присел на облюбованное мною колесо и задумался. Наконец, произнес:  - Зараз будем разбирать…. Надо, не надо… Черт его знает… Звуки мне не нравятся…   - Что разбирать? 
- Коробку. Давай сюда инструменты!!!   Я открыл ящик и поинтересовался, что конкретно нам надо для работы? (Хорошо, что я еще раньше нашел в комбайне ящик с инструментами и ключ от него).   - Тащи-ка все ключи. Сейчас мне нужны 17 на 19 и 13 на 15, разводной ключ и отвертки какие есть, ну и молоток конечно. А что еще, потом потребуется, я тебе скажу!   Снимать стали, как выяснилось, коробку передач. Слили из нее масло. Затем начали откручивать гайки на крышке. Провозились с крышкой дотемна. Внутрь коробки в ночной темноте не полезли. Продолжили разборку на следующий день, уже при солнечном свете. Вижу, как сейчас, сосредоточенное лицо Демидка, который аккуратно одну за другой вынимает шестерни и валы из коробки. При этом он в сотый раз напоминает мне, что надо разложить их именно в том порядке, в каком он извлекает детали из коробки на свет божий.   Я было пытался вставить в разговор свое понимание процесса. Мол есть же чертеж той самой коробки, где все детали пронумерованы и есть инструкция по её сборке и разборке. Документы эти просто надо где-то получить. На моё робкое замечание по этому поводу Демидок взвился от ярости, потом покраснел и надулся как индюк: - Не надо меня учить! Помоги-ка лучше справиться с валом! Поддень его, блин, толстой отверткой или какой-либо железякой, а я надавлю на защелку! Мексик ****ый!  Словосочетание «Мексик ё----й», с этого момента стало моим именем нарицательным. Он меня иначе и не называл. Не важно, был я в залихватской шляпе или нет. А при посторонних я для него был просто «помощник». Это на случай если меня надо было похвалить или назвать нейтрально, без эмоциональной окраски.  Одну из шестеренок, для коробки, отличающуюся цветом, комбайнер, принес из мастерских и чертыхаясь, все же заменил старую, сообразуясь с обратным порядком сборки. Мы несколько раз пытались понять причину механических повреждений на зубчиках старой шестерни. Но ничего путного придумать не могли. Собрали коробку заново. Получилось на удивление быстро
- «М - ё» запусти двигун! Послушать надо – скомандовал комбайнер, встав у коробки и приложив к уху слуховую трубку.  Я взлетел на место комбайнёра, включил зажигание и только тогда вдруг понял, что запускать дизель я не умею. Поэтому упавшим голосом пробубнил: - А как запускать то его, этот дизель?   - Блин! Не этот, а наш. Наш блин, наш дизель! «М - ё»! Ты ничего, бл….ь, не умеешь делать! Там пускач стоит сверху. Заведи пускач кнопкой, что на его щитке, а затем рычагом соедини валы пускача и дизеля! – прокричал в сердцах Демидок, сквозь лязг проезжающего трактора.  Я еще несколько секунд пялился на агрегат, именуемый пускачом, увидел на панели две кнопки «ВКЛ» и «ВЫКЛ» и сразу нажал кнопку включения. Пускатель завелся, и как мне показалось, начал набирать обороты. А я судорожно стал искать в низу агрегата упомянутый рычаг. Наконец нашел его и дрожащей рукой перевел в положение, указанное стрелкой. Дизель чихнул, выпустив струю сизого дыма и сразу мощно заработал.  Демидок прижимал трубку к уху еще несколько минут вслушиваясь во внутренние звуки и наконец на его лице застыло подлинное наслаждение, - Музыка…, - удовлетворенно произнес комбайнер, - помощник, иди-ка сюда послушай! Вот это настоящий ремонт!!! А то присылают из Ростова всякую дрянь!   Я отключил ненужный теперь пускатель, чтобы не смущать комбайнера посторонними звуками, спустился к Демидку, неловким движением перехватив у него трубку и поднес к своему уху. Но кроме оглушительного грохота мой слух ничего не обнаружил. Я был рад тому обстоятельству, что ремонт все же удался. Потом Демидок уселся на место комбайнера и торжественно объявил: - Ну с богом! Сейчас поедем. Сделаем пробный круг. На всякий случай спрашиваю у тебя. Ты «М - ё» все гайки протянул?  Мое сердце похолодело.  - Надо же. Ведь ничего подтягивать он меня не просил! Никаких гаек. Он же сказал просто набить масленки!  Но вслух я ему сказал глухим голосом, - конечно, все нормально, можно ехать!  И мы поехали! По дороге ровно и плавно осторожно переключая скорости! Ничем не гремя! До самых Тимохов и обратно! По пути мы опустили жатку и проверили комбайн в целом, срезав и обмолотив у дороги немного овса. Демидок удовлетворенно произнес:- Вот е мое! Смотри помощник. Что значит новая машина! Работает как часы! А главное, вот что значит вовремя произведенный нами ремонт!!!  Нами! Демидок похвалил и меня! Моя душа ликовала!!! Но потом, уже будучи дома, я задумался. Почему новый комбайн, только что с завода, нам надо было ремонтировать? Разве он не проходил проверку в ОТК? (Теоретически я знал, что такие отделы существуют.)  А может коробку передач от комбайна запороли в одном из хозяйств области и всучили его нашему совхозу? Только в нашем совхозе – миллионере, по крайней мере для таких случаев были мастерские. В других хозяйствах, скажем в колхозах Тальковцы или Мстибово, комбайны вообще стояли на колхозных дворах. Никаких мастерских там и в помине не было.  О протяжке гаек и повторной смазке машины мне уже и не думалось. Все это воспринималось как должное. Как нибудь подтяну их в поле! 
 Результаты операционной деятельности и первые инновации.
Комбайны нашей бригады, как танки, двигались по пыльной дороге в сторону Шеметовского леса. Наш комбайн в колонне был первым. Остальные три комбайна слегка отстали. Но также как наш - нещадно пылили.  Над нашей машиной гордо реял красный флаг, врученный бригаде сегодня с утра. Почему конкретно нам? Не знаю. Возможно просто попались под руку предпрофкома. А может от того что комбайнер, как и я, был на жатве первый сезон и не имел опыта.  Вдаваться в такие подробности мне было не по чину. Поэтому я молча укрепил флаг на машине, прикрутив к ограждению проволокой древко. Настроение у меня было боевое. Приподнятое. - А что, может быть на самом деле займем первое место? – подумалось мне. Более того сквозь шум дизеля, (мое место было за креслом комбайнера), мне причудилось, как нас награждают на «дожинках». Как мы достигнем первого места, было не ясно? Но я уже представлял, как на танцплощадке оркестр гремит туш!  А я скромно, но с достоинством тракториста-механизатора, принимаю от председателя профкома подаренный мне костюм…. Картина маслом…. И наши красавицы девчонки, смущенно бросают на меня взгляды…Особенно одна…та самая.  Демидок же сегодня, был наоборот, с самого утра чем-то озабочен. Даже теперь, его руки на рулевом колесе нервно скользили между спицами. Они не находили себе места и даже слегка подрагивали. А от его затылка так и тянуло неуверенностью. Расспрашивать комбайнера, в чем дело я не решался.  И правильно сделал. Когда мы доехали до овсяного поля, Демидок повернул сектор газа, чтобы при съезде с дороги, преодолеть небольшой овраг и вырулить наконец на поле, дизель загремел со страшной силой. Демидок чертыхнулся и нажал на тормоз. Наш комбайн, словно подбитый танк, дернулся и застыл в раскоряченной позе. 
- Слазь «М - е»! Почти приехали! Но до поля увы не дотянули! Снова блин чинить коробку будем!!! – в сердцах промолвил комбайнер и смачно сплюнул.  Задние комбайны, тем временем один за другим обходили нас, и начали выстраиваться уступом для жатвы.  С последнего соскочил мой одноклассник долговязый Витька и хитро улыбнувшись, участливо произнес.  - Дядя Ваня, мой шеф – бригадир Вам сказал: - «Шофер в кювете – это надолго». Так что, на всякий случай давайте «сцяг» сюда! Целее будет!  Наверное, я слишком долго откручивал древко знамени, потому что уязвленный Демидок прикрикнул на меня, что бы я пошевелился и потребовал вновь те же ключи из ящика, что и позавчера. И вот мы снова, понурив головы, снова начали снимать коробку передач. А тем временем комбайны выстроились на поле в строй «уступа», дружно закрутили мотовилами и начали жатву. То-есть битву за урожай!  Мы с Димидком ужасно торопились, но время всё равно тянулось медленно. Уже к комбайнам нашей бригады по очереди подошла первая автомашина. И комбайны опустошив бункеры наполнили её кузов. Затем подошла вторая, третья… Потом и солнце начало подобраться к зениту… Когда наступила полуденная жара, четверть поля на опушке, была сжата и уставлена золотыми копнами соломы… А мы все мучились с этой злополучной коробкой. Опять слили масло. Заменили в коробке шестерню. Заполнили её маслом. Снова слушали проклятый дизель.  - Откуда у Демидка вторая шестерня? – мысленно задал я себе вопрос, - …а может все дело в стопорном кольце? Наверное, Демидок не был уверен, что правильно поставил её, и заказал в мастерских на всякий случай еще одну? - Продолжал я строить догадки. Наконец, далеко за полдень, наши ремонтные работы были закончены. К этому времени на ПАЗ-ике из совхозной столовой комбайнерам привезли обед. К слову, обычно кормили нас в страду, как на убой. И все за счет совхоза.  - Столовка тоже запаздывает, -ухмыльнулся Демидок, - не мы одни срываем уборочную!  Бригадир, через Витьку дал команду на перерыв. Комбайны сгрудились возле леса. Витька персонально помахал нам рукой и позвал наш экипаж. Все разместились на лесной опушке в тени берез. Бывалые комбайнеры нахваливали обед повара Янинки. Нам же кусок не лез в горло. Было стыдно.  После обеда и наш комбайн начал наконец жатву. Однако пол дня в соревновании было упущено. Поэтому Демидок очень торопился.  Но ничего из этой суеты не вышло. Когда копнитель был доверху заполнен соломой, оказалось, что открыть его и оставить на поле персональную золотистую копну мы не можем. Наш комбайн опять встал.  Как всегда, выругавшись, комбайнер внимательно и сосредоточенно стал изучать щиток приборов, при этом про себя бормоча, – …так, так… лампочка давления одна, переключатель гидравлики тоже один, …не видно сигнализации потребителей, … где она?  А вот…есть…, значит так: верхнее – жатка, среднее – копнитель, ну и нижнее …сам дизель, или тормоз. Не - а, тормоз, наверное, как в машине – отдельно. Посему надо думать….   
Затем я почувствовал, что Демидок перевел свой взгляд на короткую трубу, от которой, отходили тонкие и длинные трубки. Золотник – сообразил я.  - Так. Ё мое. Золотник здесь. – В ту же секунду в голос подтвердил мою догадку мой комбайнер, - от него четыре трубки, одна значит сливная, а три значит напорные…, - я внимательно с придыханием следил за мыслью шефа и за его колдовскими действиями.  Потом Димидок с шаманским видом слез с моста и обошел комбайн со всех сторон, непрерывно сплёвывая и цокая языком. После чего он начал дергать руками за какие-то тяги и трубы. Я еще сосредоточеннее стал наблюдал за ним. Наконец Демидок сплюнул и выдал мне указание.  - Когда я сяду и поеду, ты по моей команде дернешь за эту тягу. А потом сам бегом на мост и на комбайн! Понял?  - Понял. Тогда вперед! Все по местам! Ты остаешься на земле! – Велел мне Демидок и полез на свое место. Комбайн взревел пускачом, затем дизелем, окутавшись сизым дымом, и наконец тронулся.  Я немного опешил, затем очнулся и побежал параллельно комбайну, схватился и что есть силы дернул вперед указанную мне тягу.  - Получилось! - Радостно крикнул с моста Демидок, - давай «М-ё», залазь на свое место. Краем глаза я увидел, что красные вилы копнителя поднялись и из его чрева на землю скатилась первая копна соломы.  - Слава богу! Копну соломы убрали. Теперь бы хоть бункер зерна намолотить, подумал я с надеждой, трясясь на ухабах за спиною комбайнера.  Мне пришлось спрыгивать с комбайна на ходу по нескольку раз, прежде чем мы намолотили первый бункер ячменя. К нам также, как и другим комбайнам, подъехала автомашина и мы, не сбавляя хода перегрузили зерно по шнеку в кузов. Наше начало страде тоже было положено!  К вечеру мы намолотили уже несколько бункеров. Я все время спрыгивал с комбайна и дергал эту злополучную тягу. В результате мои ноги, обутые в легкие резиновые кеды, сильно заболели. Особенно ступни. Которые были к вечеру полностью отбиты. Но наибольшую неприятность для меня представляла веялка комбайна. Она во время дерганья тяги находилась прямо перед моим носом. Из веялки плотным потоком вместе с земляной пылью, вылетали острые остяки ячменя, которые забивали мне нос и легкие.  Я периодически откашливался. Но это не помогало. К вечеру из носа сочилась кровь, которую я украдкой от Димидка вытирал грязной рукой. Хорошо, что было почти темно.  С наступлением полной темноты, бригада прекратила жатву. Поле на опушке было не ровным. Всё в буграх. Не ровен час, зачерпнешь жаткой такой бугор земли или корягу. Это только по телевизору показывают ударный труд без заминок, днем и ночью.  Ночевали мы прямо в поле. На брезенте. Ночь была ласковой и короткой. Небо - звездным. Млечный путь – длинным и туманным. Водка – хмельной, а еда - вкусной.  Комбайнеры делились своими впечатлениями и планами на жизнь. Смеялись и обсуждали возможность занятия первого и других призовых мест.  Мы с Демидком больше молчали….   Рано утром, роса не выпала, и жатва с рассветом началась вновь. Димидок был в хорошем настроении и даже дал мне немножко порулить. От нахлынувшего счастья и доверия комбайнера я впал в ступор. 
Вместо того что бы управлять комбайном вращая так понравившийся мне эбонитовый руль, я старался следить за положением жатки, пытаясь сдвинуть рулевую колонку в право или лево. Мне это естественно не удавалось. В конце концов комбайнер рукой отодвинул меня от руля и раздосадовано произнес,  - Не получается у тебя! Ты уж лучше прыгай как раньше.  И я прыгал! Дергал за тягу, опять глотал носом и ртом остяки ячменя и снова взлетал на комбайн. Мои ноги к обеду и вовсе налились свинцом. Надо было что-то делать. 
Я присмотрелся к действиям комбайнера. Он гонял меня на землю дергать тягу, каждый раз перед тем, как наполнялся соломой копнитель и требовалось переключить силовую гидравлику с жатки на систему копнителя. Решение проблемы пришло мгновенно.  В обеденный перерыв я отыскал в ящике запчастей тросик нужной длины, один конец его закрепил за тягу, протянул тросик вдоль комбайна внутри проушин, что бы он не задевался подвижными частями, а другой конец, снабдив кольцом, укрепил на правой приборной панели.  - Дядя Ваня. – Обратился я к своему шефу, - когда Вам будет нужно поставить копну, то перед тем как переключать золотник гидравлики дерните пожалуйста вот за это кольцо.  - Ладно давай попробуем, - самодовольно, после сытного обеда, произнес Демидок, - а то что бы устранить этот люфт, надо хрен знает куда лезть, и х . й знает что, регулировать, - отозвался шеф, - и тут же забыл об предложенной мною инновации.  Простое устройство в виде тросика не могло не работать. Когда Демидок снова послал меня на землю, а после моего напоминания, всё же «дернул за веревочку», произошло чудо - золотник с легким щелчком переключил гидравлику и красные вилы послушно поднялись в верх. За комбайном стояла копна соломы.  - Гляди ты? Работает. Молодец «М-ё»! Можешь ведь, когда хочешь, - хмыкнул Демидок.  На третий день пришла другая беда. У нас чуть было не отвалился бункер. Потому что винты, которыми он крепился изнутри ослабли, а я при подготовке комбайна к выходу в поле их не подтянул.  Пришлось заниматься этим следующей ночью.  На четвертый день выяснилось, что у нас в жатке тупые ножи. Ну вот тупые и все. Пришлось менять их на острые. Замена осуществлялась в росистое утро, уже перед тем когда надо было приступать к уборке ржи.  Ясное дело, я и в недостаточной остроте ножей, был тоже виноват. Как потом оказалось, Демидок был уверен, что именно я должен был перед выходом в поле запастись заточенными ножами.   Когда я вспылил и напомнил Демидку, что ножи затупились, когда он с пьяну срезал в поле жаткой пару бугров, т.к. эту самую жатку частенько забывал приподнимать, он обозвал меня неумёхой, лезущим не в своё дело.  Больше конфликтов у нас с ним не возникало. Я смирился, с тем что Демидок просто такой особый человек и подстроится под него никак нельзя.  Как я понял, механизатор, шофёр, тракторист и вот теперь комбайнер в лице Демидка, с одной стороны обладал недюжинными техническими компетенциями, позволяющими ему мгновенно находить самый простой выход из положения.  С другой стороны, он толково объяснить, что-либо такому не понимающему человеку как я, не мог, да и не хотел.  Зря видно мой папа нажал на него и заставил комбайнёра подчиниться.  Хотя, наверное, и своего сына Вову, Димидок тоже не жаловал. Но про это мне остается только догадываться. В бригаде мы в тот сезон заняли последнее место, а в совхозе – предпоследнее.  Во всяком случае через два года, когда летом, я уже будучи курсантом, пошел в лес за черникой, то по пути встретил знакомую мне бригаду комбайнов, убиравших рожь. На одном из них, уже изрядно потрёпанном, сидел Демидок и как ни в чем не бывало перед каждой постановкой копны соломы дергал «за веревочку». Устранить люфт за два года он так и не удосужился. А что? Лучшее – враг хорошего.  (с) http://proza.ru/2022/04/30/814