4. В трюме

— Эй, ты жив?  — раздался уже знакомый высокий голос, что остановил тех мордоворотов на палубе. Огонёк свечи высветил темные вишни глаз, нежный овал смуглого лица, капризные чуть припухлые губы.
— Так это же девчонка! — наконец-то дошло до Гоши. — Вот так поворот. И она так лихо управляется с этим маджахедами… а нет, вспомнил. Их в Испании «маврами» называли. Типа они тут на Иберийском полуострове чуть не тыщу лет властвовали. А потом уже началась эта катавасия — Реконкиста. Христиане отбивали свои земли. То да се, и завершили все Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский, основали Королевство Испании. Ага,  значит точно, попал на  праздник — «Мавры и Христиане». Это когда полгорода в костюмы исторические рядится и потешные сражения ведет.  Вроде все на свои места встало. Но только он, Гоша, тут причем? Ему до этой исторической мишуры фиолетово. Это маман любит тусоваться по всем фиестам, кавалькадам  да карнавалам. Говорит, что там мол, пропитывается национальным духом и традициями своей Segunda Patria - второй родины.  И натурализм этот к чему? Веревки, трюм, синяки. Или все же киношку снимают и у них кастинг такой нестандартный?

Все эти мысли в считанные минуты понеслись в голове Гоши. А девчонка, все его тормошила, все выспрашивала, Нет, чтобы игру эту дурацкую прекратить.
— А ты отчаянный, отрок! Здорово врезал Махмуду! Бац — и он на палубе. Давно было пора его проучить. Много на себя берет.
— Хватит трещать, лучше руки мне развяжи. У вас тут что, кино или реалити-шоу историческое? — нетерпеливо проворчал Гоша и попытался ослабить веревку на запястьях.
Девчонка усмехнулась, вытащила из-за расшитого пояса узкий кинжал и ловко полоснула по веревке. 
Гоша расправил плечи, потер ладони одна об другую, восстанавливая кровообращение. Он невольно поморщился.  Руки сильно затекли и теперь кусачими мурашками боль и тепло растекались по задеревеневшим мышцам.
— Реалити чего?  — не унималась девчонка, словно дурочку из себя строила. — Ты, молодой христианин, на корабле моего отца. Селима-Ибн-Рашида.  Грозы побережья и судов неверных — кастильцев м арагонцев. Да продлит Аллах его дни, благословит своей мудростью и силой небесной. Я дочь его и наследница Лейла. Мы везём добычу и пленников в порт Шарена.
— Ещё скажи, что вы пираты! Ты что? Головой ударилась? Или так в роль вошла, что явь и сны попутала. Давай, гони мой рюкзак и вещички. Мне домой пора. А то от мамы влетит, что задержался.
— Пиратами нас неверные враги Аллаха называют! — гневно сверкнула глазами Лейла. — Мы властители здешнего побережья на море, и на суше. Мы мстим, тем кто прогнал нас с родных земель, заставил покинуть родной дом, кто хотел, чтобы мы предали веру отцов наших в истинного Создателя и его Пророка на земле. Да будут они священны в сердцах наших. Но я прощаю твои непочтительные речи, Хорхе, сын коменданта.
— Хорхе? Ну да, с недавнего времени меня тут так называют.  А при чем тут комендант какой-то?
— Это у тебя с головою что-то не так. Видно крепко тебя мои ребята приложили, раз не помнишь даже имени своего и отца не признаешь. Люди из твоего селения тебя так называют. Говорят, что отец твой в отъезде. Подался в Валенсию за гарнизоном для охраны. Да мы вовремя подоспели. Так что даже огней сигнальных никто зажечь не успел. Тепленькими захватили всех. Мой отец будет рад! Он не ошибся, сделав дочь своей преемницей. Да пошлет ему Всевышний здоровья и исцеления от ран.
— Нет. Быть не может. Мне это все снится наверное. Или розыгрыш такой крутой!  — не хотел верить в этот абсурд Гоша-Хорхе. — Слушай, а год тогда сейчас какой, знаешь?
— Вот-вот? Говорю же, что головой непорядок у тебя.
Во времени потерялся?
— Поглядел бы я на тебя, если бы также
  к палубе припечатали. До сих пор в ушах шумит и мутит. Может сотрясение?
— Ладно. Сейчас у нас, правоверных 12 день месяца раджаб, 740 года, хиджра. Да будет славен Пророк, даровавший нам истинную меру времени. Ну а по-вашему — тысяча триста сороковой год. И запомни этот день — как второй день рождения. Я ведь тебе жизнь спасла. Хорхе, сын коменданта Мартинеса.

— Ханум Лейла, — послышался голос с палубы.  — И еще две отрывистые фразы на незнакомом наречии, из которых Гоша уловил лишь имя — Махмуд.
— Мне пора! Держи, тут вода, хлеб. Тебе нужно подкрепиться. Может тогда и память вернется. И помни!  Ты под моим покровительством. Пока что.  Мне нравятся такие дерзкие. Даже если их уста произносят нечто невообразимое.

Лейла вскочила на ноги и быстро поднялась по скрипучим ступенькам наверх. Крышка люка приподнялась, впустив на минуту в темноту трюма пучок солнечных лучей и глухо захлопнулась.