Татарин. Часть 2. Прятки

               
                Материал для новостного сюжета был почти готов. Осталось доснять несколько эпизодов на передовой, где шли горячие бои.
       Оборона противника сыпалась. Наши занимали село за селом. Укры держались из последних сил. Гибли тысячами, бежали сотнями,  сдавались десятками.  Но и дрались отчаянно. Не все, но многие. Понятно! Одна кровь! Да и живём в одном мире. К сожалению, понимаем его по разному.
                В прошлую командировку на Харьковском направлении наш боец с позывным "Краб" рассказывал, как в ответ на крик наших штурмовиков "Сдавайтесь твари", из блиндажа  послышался ответ "Русские не сдаются" и сразу же внутри раздался мощный взрыв гранат. Из вырванной двери потянулся дым с душами подорвавших себя укропов.
                - Надо же! - сказал Краб, повернувшись к Татарину,- Даже не знаю что и сказать. Не знал и Татарин.
                Нашим было не легко. Вот это «не легко» нужно было показать, и вдруг - на тебе! Как назло! Камера вышла из строя. Оператор Вадим, злой на всех и вся, не попрощавшись, рано утром уехал в  город с надеждой раздобыть и заменить вышедшие из строя детали. Встретиться договорились в недавно захваченном посёлке. Оттуда по договорённости выехать на передовую в бригаду, которая теснила противника на запад с каждым днём продвигаясь всё дальше и дальше.
         В посёлок Вадим не приехал. В назначенное время подошла машина, посланная за ними и Татарин, не дождавшись оператора, выехал на передовую.
          До позиции добрались поздно вечером. В блиндаже было темновато и тепло. Воздух спёрт и влажен. Фонарь на столе ярко освещал четырёх мужиков в чёрных футболках. Татарин бросил на них взгляд, пытаясь понять, кто командир. Два бородатых, один с рыжеватыми усами, другой гладко выбритый повернулись в его сторону. Все они могли быть командирами. На всех лицах заметен налёт властности, который оседает на человека при долгом распоряжении чужими судьбами.
          - Татарин? - спросил усатый и не дожидаясь ответа сказал, — Я Губер. С КП звонили, предупредили. Да ты садись, — он поднял руку, поочерёдно показывая на сидящих, — Это Горец, Буш и Сёма. Давно воюешь?
          - Давно, с Донбасса — ответил Татарин.
          - А сейчас откуда?
          - С Времевского выступа.
          - Как там наши?
          - Ничего. Потихонечку двигаются.
          - Ну, ну. Потихонечку. Ты насколько к нам?
          - Как пойдёт.
          - Это журналист. К нам.- пояснил Губер сидящим,- Пойдёт со штурмовой группой, - кивнул он на спящих на нарах парней.
          - Ого!- засмеялся Буш, смотря на Татарина, — Прославились мы. Журналистов уже присылают. Ты по татарски шпрехаешь?
          Татарин не успел ответить, как командир вскочил, чуть не опрокинув стол с пошатнувшейся лампой. Не обращая ни на кого внимания, матерясь нагнулся под стол, бешено сбивая что-то с ноги, — Укусила гадина, мать твою, укусила!! Откуда вылезла тварь!!
          Отодвинув скамейку пытался что-то разглядеть в темноте, посылая этому «что-то» притаившемуся под столом, проклятья и угрозы.
          - Губер, ты чего скачешь? - встревоженно спросил Буш удерживая стол. Быстро встал и тоже нагнувшись стал шарить глазами под столом.
          - Чего там увидели? - спросил сидевший в торце стола Сёма.
          Горец, сидевший рядом с командиром, оставался спокоен. Чуть ухмыляясь смотрел на мечущего командира и вдруг захохотал,- выкрикивая сквозь приступы смеха, — Да это мышь! Не могу больше, не могу! Это мышь, Губер, мышь! Она от меня к тебе полезла. Думала ты вкуснее. Вон она, вон она стерва на лежак лезет, — показал он на бревно поддерживающее нары. Резко выдернув нож, пригвоздил мышь к бревну.
          - Ага-а-а-а, попалась. Допрыгалась зараза. Расплодилось вас тут. Жрёте и жрёте.
          Взял мышь за хвост, встал. Обошёл командира и выбросил мёртвого зверька за дверь.
          Командир молча смотрел на Горца, потом зло сплюнул:
          - Развелось тварей. Похолодало в полях, они и побежали в тепло. Ты, — кивнул Татарину, — пойдёшь с Бушем. Его парни пока отсыпаются. Чай будешь? Чайник на печке, сахар вон там. Муха, дай ему сахар! Отдохни часок.
          Повернулся к связисту, — Соедини с Лесом.
          - Лес, Лес, Лес, как слышно, как слышно. Слышу хорошо. Да здесь, — он посмотрел на Татарина, — Пришёл, пришёл. ………..
          Дальше Татарин не слушал. Навалилась дремота. Поплотнее усевшись на нары, откинулся спиной к стене. Полузакрыв глаза, прислушивался о чём говорят за столом.
          Солдат принёс коробку и вывалил на стол игрушечные домики, речки-ленты, деревья, ограды, заборы, квадраты полей, лесополосы, холмы, танки, пушки и др. Все принялись расставлять эту ребячью радость на столе. И по тому как споро пошло дело, Татарин понял, что делали это не раз.
          Губер вначале на макете, а затем на мониторе вчерашней съёмки с дрона, подробно объяснил маршрут и действия штурмовиков — где сидят нацики, в какой дом и куда кидать гранаты, где пройти, где проползти, куда отойти в случае чего. Татарин не дослушав до конца отключился.
          Кто-то тряс его за коленку. За столом вместе с Губером и Бушем сидело человек шесть. Другие сидели на нарах или стояли у стола. Группа Буша,- сообразил Татарин. Спрыгнув с нар, подошёл к столу. Все внимательно посмотрели на него.
          - Ну что повторим последний раз. Коротко. Для тех кто не слышал, — сказал Губер. Татарин намёк понял, — Село с элеватором, сушилками, автомастерскими и прочими постройками, нужно было взять ещё три дня назад. Дожди помешали. Нацики хорошо укрепились. Создаём новый плацдарм в его тылу. Соседи слева уже переправили несколько групп в село. Вы пойдёте так……….
          Закончив монолог Губер включил монитор и в мелькающих кадрах показал маршрут движения группы.
          - Перейдёте при штурме линию фронта. На связи Буш и Хасан. До первой точки через поле по ручью. Перекур у этих деревьев. Отсюда птичкой поведу вас я. Жёлтый дом. Сюда ночью забросили соседей. Связь прервалась. Выясните почему. Отсюда на третью точку. Бетонный сарай в саду вот этого дома. Сидеть как мыши. Ни шороха ни писка. Ждать приказа. Понятно!
                Слушатели кивнули.
                - И последнее. Ещё раз напоминаю про секретные норы. Не забудьте, - он обвёл всех взглядом и остановился на вопросительном взгляде Татарина.
                - Не слышали? Укры в последнее время в прямом окопе строят по бокам несколько нор, сажают туда 2-3 человека. Маскируют. В конце окопа строят ложный блиндаж. Наши бегут  мимо замаскированных нор, подбегают к блиндажу. Останавливаются.  Зачищают. Сзади из нор выползают эти гады и в спину расстреливают. Поэтому нужно делать вот что…..
           По тому как Губер готовил группу, не вдаваясь в подробности всего плана, а останавливаясь только на отдельных, узловых моментах операции, было ясно, что это не столько подготовка, сколько последняя проверка на готовность. Шла обычная повседневная работа, результат которой зависел от опыта, сноровки и интеллекта каждого штурмовика. А если к этим трём составляющим всевышний в нужный момент добавит щепотку везения, то успех обеспечен и …… У каждого штурмовика после «и …..» были свои сокровенные мечты.
           Сухой, отрывистый голос Губера иногда прерывался. Посматривая на кого-то из сидящих, посмеиваясь вспоминал какой-то прокол из прошлого. Об этом знали только они и поэтому понимали его с полуслова. Наступало оживлением, на виновного сыпались насмешки, подначки, похлопыванья. Тот ёрзал, отбивался как мог, понимая что всё понарошку. Это ненадолго расслабляло напряжение, усиливающегося с каждой минутой от ожидания боя с неизвестным для себя концом.
            В такие минуты Татарин чувствовал себя посторонним. Такое чувство приходило к нему всегда, когда он попадал на передовую в группу хорошо притёртых друг к другу людей. Встречали всегда не плохо, но в первые минуты появлялась небольшая отчуждённость. Вроде бы ты свой! И в то же время, — Погоди парень, свой то свой, но мы-то тебя не знаем. Татарин привык к этому, не обижался, зная, что на войне по настоящему сближает только одно - уверенность, что ради тебя пойдут на риск. А это требует время. Иногда его не хватало и он уезжал не то что бы «Чужим» но и не «Своим». Иногда крутая ситуация возникала сразу и преодолевая липкий страх Татарин кого-то спасал, или его вытаскивали с того света. Тогда уезжая он оставлял нового, надёжного товарища. На войне товарищ и готовность отдать за него жизнь — эквиваленты.
           Инструктаж закончился. Парни зашевелились, засобирались, потряхивая, утрамбовывая, подгоняя снаряжение. Сознание постепенно переключалось на предстоящую работу, вытесняя мечты, надежды, воспоминания, обиды которыми они жили раньше и совершенно ненужные сейчас. Группа молча потянулась к выходу.
          На слова Губера «С Богом парни», никто не ответил, только Буш обернулся и сказал, — К Чёрту.
          - К чему это, — вздрагивая от холода и «Чёрта» подумал Татарин, выходя в темноту. Беззвучно перемещающиеся бесформенные фигуры, передвигаемые еле слышными отрывистыми командами, втянули его и он зашагал, ни о чём не думая. Чуть накрапывал дождь.
         Тремя штурмовыми группами выдвинулись на три разных опорника. Задача - неожиданным броском выбить нациков. Две фланговые группы останутся на захваченных позициях до прихода групп закрепа. Группа Буша должна как можно быстрее перейти линию фронта и выйти из лесополосы в тыл. Оттуда скрытно и быстро пройти в посёлок и занять новую позицию. До начала атаки.
          Двигались тихо, разговаривали шёпотом и жестами. Останавливались, прислушивались, внимательно осматривались и вновь двигались, передавая отодвигаемые ветви из рук в руки. Остановились.
          - Передай по цепочке, — сказал Буш шёпотом Татарину, — до нациков 30-40 метров. Всем залечь, растянуться в цепь. Тихи ребята. Тихо.
          Несколько минут в тишине раздавался какой-то шорох, треск сухих веток. Вновь шёпот Буша, — Передай. Вперёд, вперёд.
          Буш осторожно поднялся и, стоя за деревом, похлопывал проходящих мимо солдат шептал, — Тихо. Тихо. Вперёд, Вперёд. Солдаты беззвучно растворялись в тьме высоких кустов. Сзади еле слышно прошелестел голос Хасана.
                - Тополь. Тополь. Я ветка. Я ветка. Мы на ленте, на ленте. Как принял? Начинаем. Начинаем. Понял. Отбой.
           Короткая тишина. Раздался свист и хлопок выстрела, затем взрыв гранаты. Сразу же второй и затем залп взрывов. Гранаты из подствольников падали в траншеи. Трещали автоматы. Огоньки то показывались, то заслонялись ветками. Стреляли трассирующими, создавая впечатление стены сплошного огня. Перепуганные нацики думали идут сотни русских солдат. Сидевших в окопах это пугало до дрожи в коленках, ло трясучей паники.   
                Бойцы прячась за деревьями, перебегая от одного к другому стреляли на ходу. Автоматы дёргались  в руках бегущих. Непрерывный треск, огненные трассы, разрывы гранат крики не давали опомниться нацикам, ошеломляли, вызывали растерянность.
           - Пошёл, пошёл, — послышался крик Буш, — Гранаты, гранаты. Вперёд, вперёд.
           Штурмовики перебежками, крича, матерясь, прикрывая друг друга добежали до траншеи. Стволы раскалились. Гранаты забрасывались в чернеющие норы блиндажей и под бревенчатые настилы траншей. Встречные выстрелы не ощущалось. Только неожиданно срезанная около головы ветка дерева или кустарника, глухой удар по коре ствола рядом с лицом, свист пролетевшей рядом пули иди взметнувшаяся земля напоминали — стреляют. Берегись! Слева от Татарина кто-то со всего маху упал на бруствер. Татарин оглянулся, крикнул, — Ты как? Помочь!
                - Не! Зацепило. Справлюсь.
           Татарин прыгнул в окоп и чуть не наступил на лежащего у входа в землянку убитого солдата-украинца. Его оголённая, перебитая пулей или осколком рука, неестественно изогнутая, лежала в луже крови. Рядом скорчившись, припав боком к стене траншеи, стоял на коленках другой труп. В руке размотавшийся бинт.
            Ничем не обшитая чёрная траншеи были основательно разрушены. Длившаяся перед атакой, почти весь вечер «танковая карусель» себя оправдала.
            Справа показалась фигура, Татарин быстро перевёл ствол.
            - Стой, это я, — узнал он голос Буша, — Быстро в боковой. Ребята уже там. Давай. Давай. Вперёд. Меня не теряй. Давай, пошёл, — махнул Буш рукой, — Не высовывайся. Голову пригни. Давай, давай! Пошли!
            Буш побежал в боковой ход. Татарин за ним Впереди по разным ходам рассеялись штурмовики. Крики, стрельба, взрывы гранат, острые вскрики раненых, мольба умирающих смешались в однообразный гул боя. Разноголосица звуков шла за солдатами, текла по траншеям, заползала в тёмные ходы землянок.
             Добежали до развилки. В неглубокой ниши на корточках сидели три штурмовика. Сверху лежали обгоревшие, развороченные взрывом, деревянные брёвна. Сквозь просветы вниз свисали белые разорванные мешки с землёй из которых при каждом взрыве на бойцов сыпалась земля.
             - Там ещё один, — крикнул один из них, — Там он гад! — показывая вдоль траншеи, крикнул штурмовик
             - Ты хорошо его видел, — крикнул подбегая Буш и не дожидаясь ответа, — Гранатой его, гранатой. Давай Байкал.
Прижались к земле пережидая взрывы брошенной Байкалом гранаты.
            - Вперёд, вперёд. Байкал с Боцманом в левый. В каждый поворот гранатой. Остальные сюда, - крикнул Буш, кидаясь в правую траншею.
              Пробежали метров 10. За выступающим углом траншеи на корточках сидели двое. Оглянулись. Один поднял руку.
            - Там опорник. Их двое — трое.
            - Да я понял, — ответил Буш, — Давай вперёд пошли.
              Бойцы на коленях, вжимаясь в стенки траншей прошли метров пять и остановились перед поворотом. Траншея резко заворачивала вправо.
            - Сдавайтесь, гады. Сколько вас. Сколько вас!- крикнул Буш.
            В ответ какие-то неразборчивые крики.
           Буш и Татарин поднялись выпуская очереди в сторону опорника.
           - Сколько вас, — крикнул опять Буш. Прислушался, — Боцман гранату!
                Вжались пригнувшись в стену траншеи пережидая взрыва гранаты и сразу же побежали вперёд.
           - Автомат забери. Автомат. Гранаты тоже. Вперёд, вперёд. А где ещё двое. Где?
           На дне траншеи лежал заложив руки за голову нацик. В выемке скорчившись полулежал убитый с вытянутыми в траншею ногами. Почти наступая на них и на лежащего нацика Буш с Татариным побежали дальше.
          - Муха, крикнул Буш, — Ты где. Муха!
          Впереди кто-то крикнул. Добежали. Муха с другим бойцом сидели на корточках и заводя автомат за выступ стреляли.
          Над головой Мухи в стволе дерева раздалось цокание, в сторону полетели щепки. Стреляли по Мухе.
          - Гады,- крикнул Муха пряча голову.
          - Гранаты есть?- крикнул Буш, — Нет, — откликнулся Муха. Впереди, где засели нацики слышалась непрерывная стрельба.
         - Татарин, гранаты есть?
         - Две, — отозвался Татарин.
         - Кидай.
         - Где у них яма?
         Буш указал рукой, — Давай!
         Раздался негромкий взрыв, полыхнуло пламя и поднялся чёрный дымок. Бросились вперёд, уклоняясь от нависших над траншеей веток деревьев и перешагивая через порванные мешки с землёй, ветки и разбитые ящики.
         Татарин добежал до опорника один. Буш задержался перезаряжая автомат. Вход разрушен, дверь из досок слетела с петель и висела. Проём загораживали упавшие с наката брёвна. Сверху, из наваленной груды небольших деревьев, торчали сухие ветки, загораживая вход. За ними чёрная дыра внутрь.
          Татарин присел, крикнул внутрь, — Есть кто? Сдавайся. Гранату брошу. Сдавайся.
           Никто не отвечал. Засунув ствол в дыру Татарин кругами повёл автомат. Сменил магазин, вытащил фонарик и полез в нутро.
          - Куда, мать твою, — крикнул подбежавший Буш, хватая Татарина и оттаскивая назад.
         - Кто есть? - крикнул Буш в нору, — Сдавайся. Выходи. Выходи, а то вынесем.
         Татарин включил фонарь. Небольшое пятно яркого узкого луч освещало только часть блиндажа. Кинутая Татарином граната залетела внутрь и основательно всё покорёжила. В свет попала какая-то кружка, гильзы, тряпки, голова засыпанного человека. Дальше лежал ещё один. Рядом каска обёрнутая голубой лентой. Ранец, ящик, автомат.
          Татарин не обращая внимание на Буша полез в проём. Осторожно, — крикнул наклонившись Буш. Стреляя короткими очередями Татарин осторожно шёл по узкому ходу. Через несколько шагов - оборудованный блиндаж нациков. Деревянные нары, на стене приколотые фотографии и рисунки, маленькая печка с котелком, упавший стол, ящики на полу, гильзы пакеты от ваты, бинты, шприцы, коробки от БК. На нарах два трупа. У одного забинтована грудь. Бинт промок от крови и при свете фонаря выглядел коричневым. Другой лежал на полу оскалившись с чёрной дыркой в глазу. Рядом броник и какой-то узел из большого полиэтиленового синего пакета. Раскрытый ящик в нём гранаты.
          - Чисто, — крикнул Татарин, — Здесь гранаты! Ящик!
                - Какие?
                - Шестьдесят седьмые (М67, осколочные, натовского образца)
                - Возьми! Для меня тоже. Давай, назад, — крикнул сверху Буш.
           Побежали дальше. Теперь Татарин впереди Буш за ним. Добежали до поворота. Остановились. Татарин выставив автомат, высунулся. Траншея раздваивалась. Слева чернел вход в землянку. В темном зеве Татарин успел заметить поднимающийся ствол автомата. Резко отпрянув назад ударившись со всего маху на бежавшего за ним Буша. Еле устояли на ногах. Буш ругнулся. Татарин упал на колени, вскинул автомат. Но Буш схватил его за шиворот и отбрасывая назад крикнул в ухо:
- Отойди, отойди. Я гранатой.
          Не высовываясь бросил левой рукой понизу гранату. Полыхнул взрыв. Не дожидаясь пока осядет пыль и дым, Буш, что-то крича и стреляя длинной очередью, бросился к землянке. Оттуда валил чёрный дым.
          - Пошли, пошли дальше. Это проходник. Быстрей. Боцман, Боцман. Где Боцман - крикнул Буш. Сзади послышался ответ, — Быстро сюда, здесь яма. Обнуляй.
          Неожиданно над головой земля на тыльном бруствере зацокала от пуль раздавшейся очереди.
          - Наверху, гад!! Наверху!! Из отсечки бьёт, — крикнул Буш, продолжая, бежать.
          Татарин остановился. Поднял автомат над головой и водя дуло слева — направо расстрелял весь магазин. Перезарядил на ходу, догоняя Буша.
          - Надо бы гранату добавить, — обернулся Буш.
          - Надо, бы! Если бы я видел его, — подумал Татарин.
          - Стой, — крикнул Буш Татарину,- Доложу, Губер ждёт.
                Достал рацию.
          - Тополь, тополь. Я Ветка, я Ветка. Закончили. Закончили. Без потерь. Да, понял, понял. Идём.
          Засунул рацию, крикнул, — Боцман, Муха, Байкал ко мне. Махнул Татарину рукой, — Всё, заканчивай. Закреп идёт, зачистит. Нам быстро в лесополку. Хасан, ты где, Хасан! Собери всех и в лесополку. Боцман с Татариным прикрыть. Остальные за мной.Давай, давай.
          Здесь я, — послышался голос Хасана, — Слива, Шах, ко мне. Сюда, сюда. За мной. В лесополку. Быстро, быстро.
          На краю лесополосы траншеи нациков выходили в неглубокий длинный овраг. Татарин с Боцманом выбежали по одной из них.
         В овраге росли редкие деревца, справа высокие в рост человека кусты. Буш негромко крикнул, обозначая себя. К нему с разных сторон потянулись бойцы. Не успели собраться, как за высокими кустами послышалась автоматная трескотня и крики по - украински.
- Швидче, швидче, втикай, втикай.
          Штурмовики упали на землю в падении развёртывая дула автоматы в сторону выкриков. Из кустов выскочили четыре нацика. Они не успели понять где они оказались и кто перед ними. Очереди нескольких автоматов слилась в единый гул и было видно как пули дёргают их падающие и уже неживые тела.
                Быстро, походя и незаметно закончилась жизнь четырёх украинцев. Солдаты с голубыми повязками исчезли из этого мира навсегда и от всех - от наших бойцов, от своих командиров, от родных и близких.
           Буш поднялся, крикнул махнув рукой:
                - Всем туда, Быстро. Туда. Быстро, быстро. За мной.
           Не оборачиваясь, не проверяя бегут - ли за ним, он скрылся в кустарнике. Татарин, бросился за ним.
           Минут через 20 остановились на небольшой полянке, открытую с одной стороны на пыльную просёлочную дорогу. На ней, завалившись в кювет, стояла разутая на мине Бредли. На боку машины стальной лист был разорван вместе с медной бронёй. Пахло палёным.
           Свалились, тяжело дыша, под деревья и кусты. Вдалеке слышалась редкая трескотня автоматов и глухие разрывы. Со стороны нациков работал 82-мм миномёт и «полька» (польский миномёт калибра 60 мм). Мелкий дождик прекратился, но судя по хмурому небу мог начаться каждую минуту. Детекторы не трещали. Дронов не было. Так бы и дальше!
           Бойцы отдышались. Первым поднялся Буш. Подходя к каждому хлопал по спине, плечу, улыбался, что-то говорил. Группа оживала. Возбуждение от прошедшего боя, заторможенное стремительным бегом, постепенно охватило ребят и мысли понеслись назад на линию огня. В подсознании всплыли обрывки, быстрых, насыщенных до предела красками, звуками и собственными переживаниями мгновенья. Их невозможно было удержать в себе, они выливались отдельными словами и не согласованными с ними движениями. Никто никого не слушал, нужно было высказаться, быстрее, сейчас пока не размылось в памяти пережитое. И не важно, слушает-ли тебя сейчас кто-нибудь. Важна уверенность, что тебя слушают и сочувствуют. А последнее для бойцов, сидящих на пятачке лесополосы, в эти минуты было самым дорогим.
            Постепенно возбуждение прошло. Солдаты вернулись в настоящее, где были другие приоритеты. Группа вышла из боя без потерь. А это, как не крути, к успеху. Не сглазить бы!
            - Тополь, тополь. Я Ветка, я Ветка. Приём, приём. Я Ветка, Ветка,- связывался с КП Буш, — Привет. Как слышно? Без потерь. Без потерь говорю. Вышли из лесополки. У ручья. У ручья. Идём на первую точку.
            В ответном дребезжании рации ничего нельзя было разобрать.
 Затрещал детектор. Дроны! Со стороны села раздался трескучий, быстро нарастающий звук беспилотника. Все попадали в укрытия и замерли.
           - Видишь вот она идёт. - громко шептал лежащий рядом с Татариным боец, — Вот. Вот так вот. Вот он идёт.
           Дрон, оглушительно треща, пролетел в стороне, не далеко от них. Летел в сторону линии фронта. Там в занятых опорниках сидели наши.
          - Ушёл, ушёл, ушёл!!! - прошептал кто-то рядом.
          Не успел затихнуть звук первого дрона, послышался нарастающий треск второго.
          - Вон ещё один. Вот они. В атаки идут. Всё. Ещё идёт. Вот они. Пятый, шестой, восьмой. Видишь сволочи. Там нашим не сладко.
          Д-а-а-а-а-а-а! Эта трескучая саранча летела на захваченные нами позиции нациков. Держитесь парни! Вам сейчас не до чая с сахаром.
          После четырёх заходов дронов наступила тишина. Парни лежали молча, готовясь идти дальше.
          До первой точки оставалось пройти поле. Заросшее редкими кустарниками и сожжёнными деревьями оно хорошо просматривалось и простреливалось со стороны села. После двухдневных дождей поле превратилось в болото, а духота, безветрие за несколько часов превратили болото в гниющую жижу с плавающими испражнениями животных, мёртвыми мышами, насекомыми и другой дрянью пищевых цепочек.
                Вонючая гадость вытекала из поля извилистым неглубоким ручьём. Бежать по нему незаметно можно было только согнувшись. Ещё лучше ползком. Тогда весь передок — лицо, грудь колени, погрузятся в протухшую пакость из которой под одежду на голое тело полезет мелкая, членистоногая, плавающая, бегающая и кусающая гадость.
          - Вставать, вставать. Пошли, пошли. Давай, давай — приглушённо закричал Буш. Он стоял у ручья, подталкивая, похлопывая, пробегающих мимо него.
          - Давай, давай, давай, не останавливайся. Пригнуться, пригнуться. Башку дурацкую пожалей. Пригнуться. Давай, давай — повторял каждому Буш.
          Бежать по неглубокому оврагу, где внизу протекал вонючий ручей, было трудно. . Отсыревшая вязкая земля проваливалась и ноги глубоко уходили в грунт. Каждое выдёргивание сопровождалось чавканьем. Выше на берег не выйдешь, заметят нацики.
           Примерно в средине стала сказываться усталость. Уже не бежали, а шли с трудом выдёргивая ноги из глины.
           Впереди на половину в воде лежал труп. Нашивки оторваны, карманы вывернуты. «Зарубежный гость», — подумал Татарин, — Сволочи. Своего же ограбили!
          Перепрыгивая через чёрное лицо с выкатившими белками глаз не заметил как с подошвы поднятой ноги отвалился кусок мокрой глины и упал на глаза наёмника. У бежавшего за ним солдата увиденное вызвало смутное и неприятное ощущение, что происходит что-то не так. Но оно быстро прошло и, когда он, перепрыгнув, побежал дальше, он ничего кроме усталости не чувствовал.
           Они никогда потом не вспоминали о мёртвом наёмнике в украинском ручье. Не потому, что не хотели вспоминать или забыли о нём. Нет. Память не посчитала нужным сохранить увиденное. Она восприняла его как обыденное, ничего не значащее для их жизни событие. Так бывает. Война часто превращает необычное в обыденность.
          Добежав до раскидистых, но уже изрядно посечённых деревьев все без сил свалились кто куда, краем глаза, успев, скользнуть на место падения - лишь бы не на острый сучок и не на мину. Замершую жизнь упавших выдавало только сипение, хрипящие выдохи и плевки то-ли слюной, накопившейся во рту, то-ли слизью, выдавленной из лёгких. Приход в себя шёл медленно.
          - Тополь, тополь, — приглушённо заговорил в рацию Буш, — как слышно, как слышно. Слышу на пятёрочку, мы на первой точке, на первой. Хорошо жду. Понял. Жду.
          Засунув рацию, Буш сел, обвёл группу глазами.
          - Ну что парни. Треть прошли. Сейчас пролетит наш дрон разведчик. Он поведёт нас.
          Появившаяся птичка, низко пролетела над группой. Зависла.
          - Тополь, Тополь. Чей дрон над точкой раз, чей дрон. Приём, приём. Понял. Махаю. Махаю. Конец.
         Буш помахал дрону рукой. Птичка улетела в сторону села. Затрещала рация.
         - Да, я Ветка, я Ветка - Буш нагнулся прикрывая рацию рукой, — Тополь, Тополь, слышу хорошо. Так, так , так, понял, понял. Жёлтый. Принял, принял. Конец связи.
         Буш убрал рацию, обвёл взглядом группу.
         - Так. Слушай сюда. Нас ведёт Губер с дрона. Я иду первый, затем Татарин и как шли. Через 20-30 метров просёлочная дорога. Слева дома, справа сады. Налево проулок там жёлтый дом. В нём группа соседей. Связи с ними нет.
         Все молчали. А что скажешь?
         - Так! Подъём. Бегом. Пошли, пошли!
         Пробежали почти пол-пути, заработала рация. Это Губер, сидя у себя в блиндаже, увидел с дрона нациков, переходивших дорогу в тыл. Сообщил нам, чтобы не наткнулись. Буш, получив сообщение, поднял руку. Залегли. Пропустили. Добежали до переулка. Опять запищала рация. Опять Губер увидел двух нациков. Опять залегли.
         - Отходят они что-ли. - обернувшись к Татарину сказал Буш. Татарин пожал плечами.
         - Если бы отходили, разбросали бы лепестки. А здесь скорее всего удирают без всякого приказа.- сказал Татарин.
         Буш помолчал, потом сказал, — Скорее всего.
         Дошли до жёлтого дома. Залегли. Хасан ящерицей уполз в кусты. Ждали долго. Постепенно нарастала тревога. Мерещилась всякая чертовщина. Наконец появился Хасан.
         - Дом разбит. Ребята живы. Рация разбита. Отдал свою.
           - Ладно, обойдёмся, — сказал Буш, вынимая рацию.
           - Тополь, Тополь, я Ветка, я Ветка. Соседи живы. Живы. Идём на вторую точку. Что? Не слышу. Не слышу. Повтори, повтори.
           Буш слушал треск рации, иногда вставляя, — Да, да. Слышу, слышу. Понял, понял,- Закончив повернулся к группе.
          - За кустами тропинка. По ней пойдём до синего забора, пройдём его и свернём в дом. Осмотримся. Из него в бетонный подвал в саду. Там ожидать. Нациков нигде не видно. Всё!! Пошли!! Быстро, быстро. Воздух, воздух смотрите!
          До дома добрались быстро. Осторожно, страхуя друг друга, вошли. Разделились! Быстро просмотрели все комнаты. Чисто! Чисто! Чисто! Собрались в спальне. Двое заняли позицию у окна, двое у входа. Буш в бинокль оценивал обстановку.
          Вдруг непонятно откуда раздался старческий слабый голос, — Кто здесь?
          Вскинули автоматы. У стены стояла кровать на ней закрытый одеялом кто-то лежал. На одеяле лежали куски осыпавшего потолка, всё покрыть толстым слоем пыли. На подушки, прикрытое серой материей проглядывались очертание человеческого лица. Из-под одеяла медленно высунулась иссохшая рука. Медленно поднялась до лица. Сняла тряпку. Открылось истощённое пергаментное лицо старика.
         - Вот те на!, — воскликнул Буш. - Ты откуда здесь дед? Ты как сюда попал?
         - Вы кто, — спросил дед не отвечая на вопросы Буша, — Вы кто? - повторил он.
         - Мы россияне. Освобождаем вас — сказал Буш.
         Дед ничего не ответил.
         - А ты кто, кого ждал? - снова спросил Буш, — И вообще ты чего здесь лежишь? Бросили тебя что-ли? Ранен? Ходить можешь?
         - Нет, — ответил наконец дед, — Слаб я. Все ушли. Сказали приедут, заберут. Не пришли.
         - Д-а-а-а-а-а! Что же с тобой делать?
         Достал рацию
         - Тополь, Тополь. Я ветка. В доме живой дед. Лежачий. Пока живой. Ни ранен, ни ранен говорю. Что делать? Так, так, так, так. Понял. До связи.
         - Так! Слушай дед. Тебя мы забрать не сможем. Завтра, а может быть уже сегодня, сюда придут наши и заберут тебя. Мы тебе оставим пищу, воду. Ты лежи и жди. Ребята доставайте пайки.
         Буш подошёл к деду, ногой отбросил мусор на полу у изголовья. Поставил какой-то ящик и выгрузил на него часть своего пайка. Держа в руках флягу с водой огляделся.
         - Дед у тебя есть куда воду налить?
         - На кухне чайник, — он шевельнул пальцами. Может быть хотел показать, где кухня, — Пить дайте. Воды нет. Второй день, — было видно, что ему трудно говорить. Быстро уставал. Замолкал, тяжело дыша. Слова с трудом отрывались с губ и превращаясь в неясные звуки еле- еле долетали до смотрящих на старика солдат.
         Уходя попрощались с дедом. Старик видимо совсем потерял силы и в ответ только утвердительно моргал глазами.
         Вышли в сад.
         У сваленного наполовину забора стоял засыпанный кирпичами и досками погреб. Разгребли. Вошли. Подпол был глубокий просторный. Бетонирован на совесть. По бокам широкие деревянные полки.
         Ребята молча сложили оружие, сняли броники, расположились на просторных полках погреба. Часть дела закончена! Шёл седьмой час утра.
         Буш сообщил о прибытии на точку, затем вытянул руку с рацией, — Тихо. Губер!
         Подняв головы слушали, что говорил Губер
         - Всё ребята, самое страшное пережили!! Я рад за вас!! Закрыть все дырки, все щели. Отдышаться. Занять оборону. Развернуть всё. Отбой, — Буш отключил рацию., — Ну ребята, держитесь! Через час начнётся артподготовка. Потом сразу же ударим с двух сторон. Наша задача взять автомастерскую и блокировать дорогу в тыл. Не допустить прорыва резерва нациков и подвоза БК. Помогут ребята из жёлтого дома.
        Хасан прыснул в ладонь.
        - Ты чего,- спросил Буш.
        - У нас жёлтым домом называют сумасшедший дом. Нам что психи помогать будут?- улыбался Хасан.
        - Не смешно, — ответил Буш.
        Артподготовка длилась недолго. Пришёл приказ выступать. Вышли из подвала. Над нами сразу же завис дрон-разведчик Губера. Затрещала рация. Буш внимательно выслушал, Несколько раз переспросил. Дал отбой.
        - Сейчас по тропинке в переулок, из него через дома к дороге. Там на площади засели нацики. Нужно выманить их на себя и устроить им баню. В каждом доме могут быть нацики.
        Прошли сад заросший травой, с торчащими из неё железками, расщеплёнными стволами, срезанными ветками. Вышли в переулок. Дошли до улицы. Выглянули. Тихо.
        - Байкал, осторожно на улицу. Вдоль забора до дома. Давай.
        Только штурмовики вышли на улицу началась автоматная стрельба. Посыпалась штукатурка с отлетающего угла дома. Ждали суки! Пристрелялись. Загрохотал пулемет. Это уже плохо. Нацики засели где-то впереди и простреливали всю улицу.
        Буш откинулся назад. Выставил автомат за забор и выпустил почти весь рожок в сторону засевших.
        - Гады! Не выходить! Давайте с другой стороны забора. Держите угол. Хасан, Хасан! Чего не отвечаешь? Где Хасан? - спросил он Татарина стоявшего недалеко у забора.
         Не дожидаясь ответа крикнул бойцам, — Давайте вперёд — и первым побежал пригнувшись вдоль забора. Пробежали метров 50. Дальше забор был разрушен. До соседнего забора было метров 20 хорошо заросшего травой поля с тремя сожжёнными деревьями и торчащими между ними какими-то металлическими конструкциями, столбиками и остатками деревянной ограды. Впереди была видна площадь. Опасное, хорошо простреливаемое пространство.
         - Огонь, огонь! Не прекращать! Хасан живой? Не высовываться. Уходим! Бегом уходим туда, туда, — показал Буш на соседний дом, — Хасан живой? Они сейчас нас отсюда будут выковыривать гада. Что с Хасаном? Пусть нацики видят что мы убегаем.
        Стрельба закончилась неожиданно. Послышался крик, — Хасан ранен.
         - Перезарядка у них. Бармен, Бармен назад к Хасану. Уводи его. У них перезарядка. Тихо, тихо. Пройдёшь. Пройдёшь. Давай, давай, беги. Так. Теперь по одному. Байка, Байкал ты первый. Пошли! Воздух, смотрите воздух!
        Опять началась бешеная стрельба.
- Пошли, пошли. Бегом. Всё Байкал дошёл. Давай, давай. Ага суки увидели что мы бежим.
         По груде кирпича, разломанных балок и цепляющих кусков жести и проволоки пробрались внутрь остатков кирпичного дома. Сели кто где мог. Отдышались. Буш оглядел всех
         - Где Слива? Слива где? Где Боцман? Байкал они за тобой шли!
         - Там за стенкой в саду. Хотели пройти в сарай. Из бетона.
          - Позови. Пусть идут сюда.
          Собравшиеся еле помещались в доме. Заговорила рация.
          - Тополь, Тополь, — не отдышавшись ответил Буш, — Дай обстановку. Дай обстановку. Слышу хорошо. Понял. Понял. Отбой.
          -Так, ребята, — начал Буш, — Нам здесь хана. Нужно уходить! Кто это там бежит! Мозги отшибло!
          Бежавшим оказался Бармен. Задыхаясь, свалился около Буша. Буш отодвинулся, недоуменно смотря на него. Потом задёргал за рукав
          - Где Хасан, что с ним. Ты что, не довёл его?
          - Он в руку ранен. Пошёл сам, а я к вам.- задыхаясь ответил Бармен. Буш промолчал. Подошёл к окну и в бинокль несколько минут внимательно всё осматривал. Обернулся к бойцам.
          - Отсюда нужно уходить. Сейчас полезут. Вон оттуда уже начали перебегать. Байкал и Боцман вы с сарая прикроете. Они через ворота сунуться. Потом быстро за нами. Остальным назад вон к тому дому. Слива первый. Пошёл. Бегом, бегом.
         Стрельба со стороны нациков усилилась.
         - Бегом, бегом. Быстро. Пошли. Быстро, быстро. Татарин задело? Нет? Дёргай отсюда. Давай, давай. Всем бежать. Бежать. Уходим, уходим. Все вышли? Все?
         Буш последний выбежал из дома.
         - Шах, Шах, — кричал он впереди бегущему, — Пригни голову. Башку пригни. За угол, за угол.
         Забежали во двор дома. Большой бетонированный двор замусорен. Прислонившись к тумбе спиной сидит боец.
         - Все здесь! Молодцы. Задело, — оглядывается на сидящего бойца Буш, — Нет. Хорошо. Где Муха. Муха где.
         - Он в доме с Морозом, — ответил кто-то.
          - Ты и ты, — Буш указал на бойцов, — Прикрываете. Всем дальше вон к тому забору. Там наши уже ждут. Всё пошли, пошли. Отползай, отползай братцы. Тихо. Вот они пошли. Обстрел. Нацики пошли. Подходят суки. Бегом, бегом.
        Перебежать к  лазу между забором и постройками можно было только через маленький пятачок двора хорошо просматриваемый и простреливаемый нациками. Пули постоянно дзенькали рикошетя от разрушенного бетонного покрытия или взрывались маленькими цокающими или чвакающими холмиками на влажном чернозёме. Перебежать пятачок — это поиграть со смертью.
        Первым поднялся и побежал Боцман, за ним Байкал и ещё кто-то. Рядом с Татарином сидел Муха. Татарин, приподнимаясь для перебежки, посмотрел на Муху. Тот сидел, закрыв глаза и сжав зубы. Кисти так стиснули автомат, что косточки пальцев были неестественно белыми. Голова мелко  подрагивала. Буш протянул руку, останавливая Татарина.
                -Пойдёшь за ним, - тихо сказал он кивнув на Муха и, взяв Муху за плечо, потряс, приговаривая, - Давай парень. Давай не бойся.
        Муха открыл глаза и не мигая смотрел на Буша. Страх был настолько сильным, что  он не мог говорить и двигаться. Смотрел и дрожал. Буш ласково похлопал парня по спине, - Ну что, ты. Что? Ну говори, что ты?
                - Боюсь,- еле прошептал Муха, - Боюсь. Не могу!
                - Понимаю, - ответил Буш. Развернувшись, он взял за плечи Муху, повернул к себе и, смотря в глаза, медленно подчёркивая каждое слово произнёс.
               - Слушай меня. Ты слышишь? - Муха кивнул, - Делай то что говорю. Понял? Понял? -Муха опять кивнул, - Сейчас ты встанешь и побежишь. Вставай. Вставай, - Муха медленно, опираясь на автомат поднялся, - Теперь представь, что ты уже убит! Ты уже убит! Понял? Понял? - Тряхнул он Муху, - Ты убит. Тебе нечего бояться, ты убит! Тебя нет, ты уже умер!
                Буш тяжело вколачивал каждое слово в голову щупленького Мухи
                - Боюсь,- неуверенно смотря на Буша сказал Муха.
                - А чего тебе бояться, ты уже убит. А теперь беги! Пошёл, пошёл.
        И Муха побежал.
                Непонятно что произошло в сознании Мухи, в какое пограничное состояние перешёл его мозг, но он побежал. Пересилил страх и побежал. Пересёк этот сволочной рубеж, который всегда встаёт перед каждым мужчиной.
               Татарин и Буш переглянулись и побежали за ним.
       Передние уже продирались через узкий проход, уклоняясь от свисающих железных прутьев. Вышли в изуродованный сад с двумя сгоревшими остовами парников и опрокинутыми кадками. Пригибаясь нырнули в дыру забора, окружающего какой-то завод.  Собрались в полуразрушенном цехе.
        - Все здесь. Все? Боцман с Байкалом не пришли? Бегут уже. Молодцы, молодцы. Тебя что задело. Аптечка, где аптечка. Где, где? Пальцами пошевели. Всё шевелятся. Крови нет. Кирпич ударил. Так! Оборону 360 все держат. Ты туда, туда! Держать, сейчас полезут. Бегом всем по точкам. Туда, туда. Они подошли. Все окна, щели держим! Байкал добежал. Туда, туда иди. Тихо. Тихо. Сейчас сюда наши подойдут.
        Раздались два оглушительных взрыва. Под ногами зашаталась земля. Со стороны нациков поднимались в небо два громадных облака дыма напоминающие «атомный гриб». Оглушительная стрельба со стороны нациков внезапно прекратилась. Постепенно прекратили стрелять штурмовики.
         - В чём дело? - спросил сам себя Буш, — Байкал возьми бинокль. Поднимись, посмотри, что там нацики?
          Все замерли ожидая сообщения Байкала.
         - Ты что заснул там. Чего притих? - крикнул Буш.
         - Сейчас, сейчас, — отозвался Байкал и через минуту тревожный голос:
         - Командир они удирают! Ну да! Вон трое, вон ещё!! Отходят, отходят!!. Бегут!!!. Ещё как!!!
          Нацики действительно бежали. Подождав ещё минут 20, группа двинулась цепочкой назад в сторону нациков. Было относительно тихо и вдруг сразу со стороны наших по всей линии фронта раздались выстрелы, разрывы гранат, крики. Справа заходили вертолёты. Низко, в тыл нациков, как два чудовища пролетели над головой два наших самолёты сотрясая и колотя по перепонкам адским шумом.
         - Наши пошли, — крикнул Буш, — нам в автомастерские. Бегом, пошли.
         Вокруг всё основательно разрушено. Полыхало пламя поднимая высоко красные языки заканчивающие чёрными клубами дымом. Куда не посмотришь — обломки, обломки, струйки белесого дыма, перепутанные провода, расщеплённые доски, разбитые рамы, осколки стекла, а на уцелевшем пятачке асфальта лежит чистенькая серебряная чайная ложка и ослепительно блестит под солнцем. Трупы. Трупы. Трупы.
            В переулок, а потом на дорогу, вошли без потерь. Придерживаясь заборов, прячась за любое прикрытие, страхуя друг друга, перебежками дошли до автомастерских.
         Начался дождь. В такой дождик украинские птичники не выпускают дроны боясь, что капли законтачат провода и дрон ухнется на землю. Ну и слава Богу! Тошно от них!
          - Странно, — подумал Татарин, — куда делись нацики.
          Он взглянул на Буша. Тот понял вопрос и пожал плечами. В автомастерские заходили с двух сторон. Чисто. Ни одного нацика. Ни засад, ни сопротивления. Странно. Очень странно! Трупы были. Один на выходе, другой под фрезерным станком. Не успел спрятаться. У стенки сидят два двухсотых украинца. Увидев нас отбросили автоматы, подняли руки и быстро умоляюще заговорили, — Не убивайте. Ребята не убивайте. Не убивайте. Мы русские.
            У обоих перебиты ноги. Перевязали себя сами. Обыскали, отобрали оружие. Связали руки, ноги. Повязки на глаза. Пусть сидят, ждут наших.
            -А где ваши? Куда подевались?
            - Ушли. Как вы сбросили на элеватор атомные бомбы, так и ушли.
            - Какие атомные, — спросил Байкал, — Вы что одурели совсем?
            Украинцы молчали.
            - Это ФАБ 3000. Планирующие бомбы, самые мощные. Их только применять начали, — Сказал Буш.
            Татарин подошёл к пленным, навёл камеру с диктофоном.
            - Откуда, кто такие? Батальон, рота?
            Украинцы оба одновременно ответили.
            - Что скажете вашим побратимам на той стороне?
            Украинец с перебинтованной рукой, поднял глаза и тихо сказал
            - Что скажу! Тикайте, хлопцы, тикайте. Здесь делать нечего.
            Дождь усилился. Хмурые облака тяжело нависли над селом. Похолодало. Появился ветер. Но это не вызывало раздражения или уныния. Просто отметилось как обстоятельство при котором не появятся дроны.
            Подошли ребята с жёлтого дома. С ними без боя заняли пустые опорники у дороги. И опять ни одного нацика. Подошли ребята из закрепа. Вместе проверили блиндажи. В одном склад БК. Вытащили шипы расстелили на дороге. Пришли минёры. Обнаружили в расположенной рядом лесополосе зарытый в землю танк. Кажется на ходу. Чуть дальше закрытый ветками Бредли. Дали свои координаты блок постов нашей артиллерии для прикрытия.
            Пошла обычная работа по подготовке обороны захваченного участка.
            В селе и на ферме в разных местах раздавались одиночные выстрелы автоматов и взрывы гранат. Шла зачистка. Кто не успел удрать сдавались в плен. Так что взятие элеватора, автомастерских и села прошло почти без потерь.
             Буш шёл рядом с Татарином. Автомат на животе, руки отдыхали сверху. Дождь кончился.
             Группа своё задание выполнила. Теперь точно дадут отдохнуть. А может быть и домой отпустят. Губер намекал. Такие мысли приятно будоражили мозг всех штурмовиков. Это ощущалось по хорошему настроению, искоркам в глазах, которые возникали в ответ на неожиданно заползающие мечты. Все громко разговаривали, смеялись и если бы не форма, то можно было подумать - это пацаны с одного двора в школьные каникулы идут на рыбалку или футбол. Не хватало консервной банки, которую бы все с удовольствием пинали.
          В село вошли основные силы. Подъехал Губер. Хлопал по спине, обнимал. Было видно, что очень рад. Напомнили про старика.
          - Звонили с КП, — подойдя к Татарину, сказал Губер, — Спрашивали о тебе. Поедешь назад? Завтра утром здесь будет машина. Подбросит.
          - Нет это не выход. Может ещё как?
          - Сейчас машина придёт с БК. Можно с ней доехать до КП, куда ты пришёл вчера. Она мимо пойдёт. Там сейчас развернули мед. пункт. От них на машине с ранеными уедешь дальше. Смотри как лучше.
          - Хорошо. Лучше сейчас. Сейчас затишье! Дождик. Дронов нет. А завтра всё может быть.
          - Ну смотри сам. Я позвоню чтоб тебя взяли. Знаешь, где машина разгружается? Смотри.
          Губер объяснил, показывая рукой как добраться до складов. Достал рацию, позвонил и вновь обернулся к Татарину.
          -Мы здесь затихаримся на 2-3 дня. Дождёмся резервов и ещё кое-что. Не заметили бы сволочи. Война — это прятки. Кто хорошо спрячет свои планы, резервы, солдат и БК тот быстрее запятнает свою победу. В этот раз мы запятнались первыми. Нацики обкакались.
          - Про прятки умно сказано! Это факт, — усмехнулся Татарин.
          - Лучше бы вообще об этом не говорить.
          - Это точно. Ну удачи!
          Пожали руки и разошлись.
          Попрощался с Бушем, ребятами. Знакомы были всего около дня, а так притёрлись, что казалось не расстаёмся, а отрываемся друг от друга. Так бывает.
          - Хасана в медпункте встретишь, привет от нас, — крикнул уходя Буш
          Ребята гурьбой пошли с Губером.
          Татарин сел на бревно, снял мокрые носки, одел сухие, потопал ногами, оглянулся на уходивших ребят и пошёл назад куда должна подойти машина с боекомплектом.
           Нацики пока не очухались. Но это не надолго. Прятки друг от друга, поиск друг друга и истребление не закончиться пока не придёт победа. А сейчас дронов нет. Всё спокойно.
           Машину разыскал быстро. Договорился и сразу же выехали в тыл.
           - Пока дронов нет поедем по хорошей дороги, там, правда, спрятаться негде, но доедем быстрее. Успеем.  Дождик пошёл. Это хорошо! — шофёр показал на стекло затуманенное мелкими дождевыми капельками, — Вряд ли они сейчас полетят.
           Выехали из села, поехали по окраине поля. С правой стороны небольшие посадки. Шофер выжимал максимум. Ехали молча.
           - Зараза, — вдруг сказал шофёр, — дождь кончился. Сейчас коршуны появятся. Татарин не ответил. Всё было и без того ясно. Шофер выжимал последнее. Если машина не успеет укрыться в лесопосадке, до которой ещё ехать и ехать, или вновь не пойдёт дождь, то ….. Лучше не думать что будет.
          - Наш КАМАЗ, — нарушил молчание Татарин.
          - В смысле?
          - Машину у нас в Татарстане выпустили.
          - А-а. Неплохая машина. Надёжная. Ты татарин?
          Он не успел ответить. Сзади раздался мощный взрыв и машина, подпрыгнув, завалилась в ров. В себя пришёл не сразу. Машина сильно накренилась, шофер свалился на Татарина, прижав его к дверце. Из-за сильного дыма ничего не было видно. В ушах не прекращался то затихающий, то возрастающий шум. Или он был на самом деле или это в голове шумела дама с красивым именем «контузия». Сильно пахло горелым. Пошевелил пальцами рук, ног. Слава богу двигались и, главное, движения ощущалось. Осторожно отодвинув от себя шофёра. Его голова безжизненно свесилась на грудь, тело свалилось Татарину на колени. Сзади в кабинке дыра. Осколок прошил кабину, рассёк голову шофёра и вылетел через окно. С трудом повернулся, пощупал его артерию. Пульсации не было. Рассечённая голова представляла жуткое зрелище. С такой травмой - мгновенная смерть. Но губы шофера ещё двигались - то-ли стон, то-ли мольба в последнем разговоре с Богом.
                Татарин навалился на дверцу. Не открывается. С размаху ударил всем телом и вылетел из кабины. Упал на бок. Шофер свалился на сиденье. Голова и рука вывесились из кабины. Татарин перекатился и остался лежать. Приподнялся, закрутил головой осматривая окружающую местность. Машина горела. Нужно быстрее уходить. Взорвётся — мало не покажется. Что же случилось? Сброс или арта? Что-то детектор не пищит.
          Достал детектор. Не работает. Держа в кулаке постучал по мягкой земле. Не работает. Постучал ещё. Заработал. Запищал. Где-то висит птичка. Это она сволочь сбросила снаряд. Внимательно просмотрел небо. Ничего не обнаружил. Но хищник был. Сбросил и наблюдает остались ли живые? Наверняка видел как я шевелился. Засёк. Это факт.
          Прислушался. Шум в ушах потихоньку исчезал и он, наконец, услышал жужжание. Звук дрона вначале было прямо над ним, затем стал удаляться. Но это не обрадовало Татарина. По опыту знал, что в последнее время количество птичек у нациков возросло. Они охотились даже за одним бойцом. И если дрон засёк, то вот - вот прилетит второй. Нужно искать куда спрятаться. Игра в прятки как сказал Губер.
          Татарин огляделся. Они почти проехали большое поле. Справа тянулась лесополоса из жиденьких молоденьких деревьев. Почти все обожжены, обломаны. Низкие редкие кустики торчат отдельными кучками. Травяной покров не сплошной и не высокий. Везде чёрные и рыжие проплешины от взрывов и гари. Спрятаться негде. Слева ровное поле с воронками от взрыва и несколько остовов сгоревшей техники, то-ли танки, то-ли БТРы? В конце поля, по правую сторону три каких-то строения. Добежать до них пара пустяков — минут 20 - 30. Там можно будет залечь. За домами сад, затем дорога и густая лесополоса. Она тянется до бывших позиций нациков, которые мы захватили. Там уже наши. Нужно добежать до домов. А там посмотрим. Успеть бы! До прилёта.
          Татарин поднялся, подошёл к шоферу. Пощупал артерию. Мёртв. Поискал документы. Нашёл жетон. Вытащил тяжёлое тело из машины и оттащил в кусты. Рядом положил автомат. Поднял свой автомат, куртку и полез из кювета. Но тут же ойкнул. Сильно заболел бок. Наверное ударился при падении. Согнувшись на правою сторону, уменьшая боль в боку, медленно пошёл к строениям.
          Прошёл почти половину. Оглушительно заверещал детектор. Прилетел гад!! Он шёл по открытому полю всем своим существом ощущая, что за ним сверху пристально наблюдает охотник. Слабое жужжание доносившееся сверху не уходило с определённой точки неба. Он несколько раз поднимал голову, пристально всматривался и почти всегда находил маленькую тёмную точку. Может очередями его? Татарин пощупал подсумок — два рожка. Дурак не догадался взять у шофера! С двумя рожками не настреляешься! Чего дрон ждёт? Удобного момента? Но ведь весь его путь, пока «крылатик» ведёт его, было сплошным «удобным моментом». На чистом поле он был как букашка на чистом белом листе бумаги. Укроп-оператор видел его на планшете и ждал. Чего?
          Может быть за монитором сидел оператор со сдвинутыми войной мозгами. Подняв по утрянке дрон на свободную охоту он летел не спеша высматривая внизу лакомый кусочек и вдруг наткнулся на Татарина из Казани. Одного, без всякой защиты. «Вот те на!», наверняка подумал нацик. - Это же москаль долбанный! С ним можно поиграть! Побросать его жизнь как горячий пирожок с ладони на ладонь, а потом вдруг, ой, не поймал! Сбросить на его голову с небес бомбочку, разорвать в клочья  и полететь дальше. Оставшееся пятнышко на поле забудется быстро. Но это слишком просто! Нажал кнопку и нет человека! Ни удовольствия, ни развлечения.
                Нет!!! Здесь нужна перчинка. Нужна игра. Нужен азарт. Нужна охота, превращающего этого москаля в жертву.  Жертву убегающую, прячущую, потерявшую голову от страха. Нужна охота. Настоящая охота, где адреналин бьёт в башку как наркота, где смерть другого  вызывает  судорогу как при семяизвержении. А это кайф!
                В  затхлом, сыром полутёмном прифронтовом блиндаже для нацика это был удача, посланная дьяволом. Удача, да ещё какая! Привалило, так привалило.
          Татарин ощущал — наблюдает. До лесополки добежать невозможно. Куда же? Куда? Ближе конечно добежать до домов. За ними сад доходящий до лесополосы.
           Бежал без всякой надежды. Нужно было спасаться и он это делал. Не размышляя, не задумываясь, не перебирая варианты. На это уже не было времени. Глаза быстро обшаривали окружающее с единственной целью зацепиться за что-то, что могло спасти. Ничего не было. Побежал к дому с решётчатыми окнами как к своей последней надежде. Не думал, что и там прятаться бессмысленно. Сброшенная сверху граната так долбанёт в замкнутом стенами пространстве, что жизнь сразу же вылетит из Татарина наверх к дрону. Но всё это сейчас не имело никакого значения.
            Огибая воронку он запнулся о кумулятивные пластины вырванные из подбитого танка с крестом на боку. Упал с всего маху и чуть не врезался носом в распластанную гусеницу от этого же танка. Встал. Почувствовал боль в коленке, но не обращая на неё внимания побежал к дому.
          Добежать не успел. Вновь острая боль пронзила колено. Остановился тяжело дыша и осторожно сгибая ногу сел на бугорок рядом с кустом какого-то растения. Куст был не большим и надежд на то, что дрон не заметит были мизерные. Бежать ещё заметнее. А так может пронесёт нелёгкая. Прислушался. Вроде бы никакого звука нет. Значит скорее всего это был разведчик и на большой высоте. То что оператор заметил Татарина- сомнений не было. Но вот будет-ли передавать координаты одного человека артиллеристам? Вряд ли. Скорее всего вызовет камикадзе. Их у нациков полно.
                А может быть улетел искать другую цель? Это было бы хорошо!
                Татарин пошевелился, чувствуя как освобождается тело от напряжение. Прислушался. Звук появился опять, постепенно нарастая.
           Вгляделся в небо. Ничего не увидел. Узнать бы что за птичка? Если со сбросом, то хорошего не жди. Судя по тихому звуку дрон на большой высоте.  Значит вряд-ли камикадзе. Они на такой высоте не летают. Хотя может быть летит где-то далеко. Увидел гад! Татарин задрав голову искал жужжалку и, наконец, нашёл. Он не был специалистом и не смог определить тип дрона. Явно не баба-яга и не самолётного типа. Небольшой дрон растопырив четыре лапки спустился ниже и завис над ним. Не наш,- подумал Татарин. Наш, определив Татарина по красной повязке сразу бы улетел. Этот, гад, не улетает. Значит не наш и скорее всего с гранатой. Время для Татарина остановилось. Он ни о чём не думал.
          Опустив медленно голову огляделся. Справа, метрах в четырёх была воронка от взрыва. Поднял голову и увидел как от дрона что-то отделилось. Он не успел не только осознать что летит вниз, но даже не мог сообразить что нужно делать. До сознания ещё не дошёл сигнал об опасности, адреналин не успел ещё выплеснуться в кровь, а мышцы уже сжались в тугую пружину и бросили его в воронку. Через 2-3 секунды громыхнул взрыв.
           Успел! В уши ударил тугой воздух и комьями посыпалась земля. «Успел!! Живой!!», — Подтвердил пришедший в себя мозг. Прислушался обшаривая небо глазами, пытаясь по звуку определить где дрог. Не нашёл. Звук удалялся, растворялся в воздухе и перестал быть ориентиром движущейся точки.
- Ну ты даёшь парень, — Неизвестно кому сказал Татарин. Наверное себе. Похвалил.
           Вскочил на ноги, колено сразу же отозвалось болью но не так сильно как раньше. Выбрался из воронки. Посмотрел на то место где сидел. Граната упала туда, где были ноги. Но для него это было не интересно. Он мельком удивился этому. Раньше такое событие вызвало бы массу мыслей, переживаний раздумий со сменой настроений и не сразу бы забылось. А сейчас глаза просто мазнул по воронки от взрыва и дымящимся остаткам куста. Сознание отметило отсутствие последствий и не стало рассуждать, что могло бы произойти если бы всё пошло так или эдак. Сейчас всё это было лишним и ненужным. Не мирные, а уже другие оценочные критерии важности событий определили происшедшее и не раздумывая быстро отодвинули случившееся в прошлое.
            Сейчас на открытом пространстве пришло другое чувство, чувство надвигающейся опасности и он, подчиняясь ему, пошёл к дому.
            Татарин медленно приближался к строениям, огибая попадающие воронки. Кирпичные дома вырисовывались всё отчётливее. Три кирпичные одноэтажные дома прятались в низинке. Справа от домов изогнутое озеро. Два почти полностью разрушены. Остались только кирпичные коробки. На ближнем остатки удерживали крышу с двумя большими чернеющими пробоинами. Потолок наверняка сохранился.
               Забегать туда не имело смысла. Потолок, конечно, мог прикрыть Татарина. Но нацик-оператор это тоже знал и первое что он сделает - сбросит гранату в дыры на крыше. Да не одну. Тогда пиши пропало. Обвал крыши и потолка подомнёт под себя всё живое, что там прячется. Ещё один сброс туда же докончит начатое.
             Два других дома без потолка. Жужжащая смерть увидит сверху куда ты там спрятался. Да и куда прятаться? Под кровать? Её нет. В шкаф, под стол? Они оба взявшись за руки дружно сгорели. Под ванну? Как? Перевернуть её на себя? И стоять? А если подарочек прилетит не сверху и через окно. Ноги оторвёт, зато голова останется целой? Смешно! Что же делать? Что?
             Стоп! В левом доме в двух окнах не выбиты железные решётки. Значит мовик через них не проскочит. Может конечно пролететь через другие окна или сверху. Но пока он прилетит можно куда-то спрятаться. Если удастся! Если повезёт!
             Татарин бросил куртку и побежал к левому дому. Не сообразил, что по куртке оператор может определить, что москаль здесь! Может быть так и случилось. Кто знает.
               Перед дверью груда расколоченного кирпича, сорванный и расколотый шифер крыши, изогнутая водопроводная труба, ветки дерева и всё обсыпано белой штукатуркой Оторванная дверь торчала из кучи хламья загораживая вход. Схватился за край, дёрнул что есть мочи. Она легко подалась и он чуть не свалился на спину. Протиснулся в дом. Попал то-ли в коридор, то-ли в прихожую. Всё было разрушено. На полу куски разбитого кирпича, рухлядь, то и гляди подвернёшь ногу. Не дай бог! Без ноги совсем хана. Налево и направо с проёмов свисают расщеплённые, вырванные взрывом двери.
          Впереди, стена полностью разрушена. Большая комната. Ближе к правой стене из почти не пострадавшей кирпичной печи поднималась печная труба кирпичной кладки. Потолок упал сложившись по центру. Справа была стена с зарешеченными окнами, которые он увидел с поля. С её стороны боковая сторона крыши упала плашмя рассыпавшись на крупные осколки. Через зарешеченные окна хорошо просматривалось поле откуда прибежал. Слева, вторая половина потолка, сползла по стене оставив большой зазор между ней и стеной.
           Ничего не думая, руководствуясь инстинктом остаться в живых, метнулся к упавшей стене. Втискиваясь сбоку попытался влезь в треугольное пространство между стеной и упавшей крышей. Влез. Пространство было большим и тело Татарина легко помещалось в нём. Слава Аллаху, здесь тоже были два окна. И оба зарешеченные. Вот повезло, так повезло!
- Погоди, рано радоваться! - сразу же одёрнул себя Татарин.
            Согнувшись, хотя опасаться вроде было некого, подошёл к окну. Отодвинул свисающие лоскуты какой-то бумаги и тряпья. Выглянул. Небольшой замусоренный бетонированный двор изъеденный небольшими воронками. Справа остов деревянного сгоревшего сарая. Рядом разбитая легковушка. Там и сям торчат искорёженные деревья с сожжёнными кронами. Под окнами две вишни с немногочисленными обгоревшими веточками. Тихо.
           Повернулся, оглядел пространство куда попал. Выдернул из-под обломков подушку от дивана, положил её на груду кирпича и сел, опершись на автомат и поглядывая в окно.
           - Спалил меня гад. Наверняка прилетит. Погода хорошая. А может быть нет? Что он будет за одним человеком мотаться? Что других целей нет? С другой стороны дронов у них до чёрта. Послать одного — не проблема. А если оператор азартный игрок, то наверняка вернётся. Наверняка! Чтобы добить!
           Приподнялся, посмотрел на небо. Белые облака медленно плыли наезжая на голубые просветы. Некоторые чернели своим подбрюшьем скопив воду для дождя. Ветер утих. Всё было плохо. Погода лётная. Ничего не предвещало дождь. Посмотрел на часы, Около 11 утра. Всего-то? Казалось прошло не меньше 5-6 часов.
           - Подожду полчаса, потом пойду в лесополку, — решил Татарин.
           Развернулся спиной к окну, вытянул ноги отодвигая мусор, прислонился спиной к стене. Уголком глаза заметил слева какую-то раскачивающуюся точку. Повернул голову и увидел маленького, чёрненького паучка спускавшегося сверху по тоненькой отсвечивающей в окне паутинке. Спускался деловито не обращая внимания на окружающих. Ему было глубоко плевать и на Татарина и на войну и на дроны. В его жизни их не было. А если и появлялись, то не на долго и не причиняли особых неудобств. Татарин смотрел на эту малюсенькую жизнь и неожиданно подумал, — Я запомню этого паучка, эту паутинку, эту нору и сегодня вечером, где бы я не был, обязательно его вспомню и скажу «Эй паучок, всё кончилось. Я жив!»
          Закрыл глаза, тихо сидел ни о чём не думая. Проскакивали какие-то обрывки мыслей, вдалеке раздавались выстрелы артиллерии и миномётов, одиночные автоматные очереди были чуть слышны. Заработал детектор. Выключил. Нужно беречь батарею. Прислушался. Точно, жужжит. Еле-еле слышное он было почти не ощутимо как реальность. Татарин насторожился. Нет точно. Это дрон! Идёт на малой высоте. Звук становился не только хорошо слышным, но и с каждой секундой усиливался.
         - Прилетел гадёныш!
         Татарин развернулся к окну. Инстинктивно сдвинулся вбок от окна, чтоб не быть заметным. Тут же подумал, — Дурак чего дёргаешься? Он что в окно будет смотреть?
         Звук усилился. По звуку Татарин определил — дрон завис над первым домом. Звук всё время менялся. Облетает. Татарин сжался в комочек и спрятался внизу окна.
        - Если птичка прилетит сюда и долбанёт в окно, то капец! Задержит его решётка или нет, не имеет значение. Взрыв на решётке, в метре от меня, сделает кишмиш от осколков гранаты, кусков решётки и кусков моего тела.
        Татарин был прав.
        Оператор украинец нутром чувствовал, что русский где-то здесь. Не мог он далеко уйти! Не мог! В поле поблизости не было ни одного надёжного убежища кроме этих раздолбанных кирпичных домов. Туда бежал этот русский, когда он его вычислил в поле. Туда! Там москаль! Там! Никуда тварь не убежал! Найти бы только! Спрятался куда-то, забился в какую-то нору. Сидит. Слушает. Наслушаешься сейчас. Подожди!
          Татарин прислушался. Звук остановился. Дрон облетев дом опять завис. Видимо разглядывает через дыры в потолке, что там внутри. Затем звук сместился и усилился. К нему летит!! Хочет всё осмотреть.
                Завис над его домом. Жужжание было такое громкое, будто в метре от головы. Через минуту звук раздался со сторону двора. Татарин чуть приподнялся и через свисающие на решётке куски ветоши заметил дрон. Четырёхлапое небольшое насекомое облетало двор оглушительно жужжа. Подлететь к его окну ему мешали ветки уцелевших вишен.
                Вдруг резко взмыл вверх. Звук уменьшился до тихого урчания. Что за чертовщина? С чего это он взлетел? Кого перепугался?  Татарин медленно выглянул в окон и выругался.
         Из разрушенного сарая вылезла небольшая облезлая коричневатая с белым пятном на боку собака и выбежала почти на середину двора. Вот в чём дело! В безжизненном пространстве собака самый лучший индикатор присутствия человека. Если она учует его она побежит в его сторону и начёт либо ласкаться если свой, либо громко  лаять в сторону, где прячется чужой. Вот уж не повезло, так не повезло!
                Нацик-оператор не дурак. Взмыл вверх, чтобы не испугать собаку шумом моторов. Сейчас внимательно наблюдает за собакой. Ждёт когда она отыщет этого грёбанного москаля. Что же делать? Что делать? Может не учует? Хотя следы его оставили запах. Учует и по ним пойдёт в дом. А может и нет? Не охотничья ведь она. Так себе, обычная дворняжка. 
                Он осторожно выглянул в окно. Пёсика нигде не было. Убежал? Или где-то рядом? Прислушался к звуку дрона. Звук удалялся в сторону другого дома. Значит этот длинноухий пёсик побежал туда и дрон с лопоухим оператором последовал за ним? К третьему дому. Ну гуляй Вася! Ищи, ищи, - облегчённо подумал Татарин, — Ищи, ищи! Спасибо тебе псина.
           Дрон недолго облетал третий дом. Поднялся и сделал несколько облётов всего участка. Затем судя по звуку долетел почти до лесополосы. Затем вернулся. Завис над первым домом. Раздался оглушительный взрыв.
          - Дурак! Думал, что я прячусь под потолком. Сбросил наверное через дыры в крыши или через окно залетел? Ржёт сейчас как лошадь над планшетом. Долбодур поганый!
          Татарин прислушался и сразу же услышал жужжание. Звук был хорошо слышен.
        - Значит сбросил, — подумал он.
        Поднятое облако пыли от взрыва начало заполнять двор. Видимость резко ограничилась. Повисев ещё немного дрон улетел.
        - Слава Аллаху! Кажется пронесло! Долбанный нацик-оператор, наверное, подумал, что он прикончил русского. Ну-ну! Прикончил меня! Хрен тебе!
        Татарин был жив. Сидел спиной к окну вытянув ноги и размышлял что делать дальше. Повернув голову посмотрел висит ли паучок. Не увидел. Ни паутины, ни его. Посмотрел вниз, пытаясь найти его в каше хлама. Не было и там. Наверное спустился и побежал по своим делам.
        - Посижу ещё минут тридцать и тоже пойду, — подумал Татарин.
        Достал детектор. Включил. Не работает.
        - Сейчас главное дойти до лесополки. Там ночью сидели укропы. Наверняка нарыли траншеи, блиндажи, лисьи норы. Это они могут. Умеют прятаться. Да и под деревьями и кустами можно затихариться. Не все сгорели. Главное там есть возможность двигаться к нашим. Не сидеть же здесь в доме. Правда в полке могли быть минные сюрпризы, растяжки, но это решаемо. Детектор, зараза, что-то не работает. Может слепая зона. Посмотрим. Ну всё!
         Татарин поднялся. Осторожно пробрался через груды кирпича к двери. Остановился. Сложил ладошки рук. Провёл по лицу, прошептал, — «Бисмилляхи-р-рахмани-р-рахим». Он не был верующим. Просто выполнял наказ отца говорить Басмалу в трудную минуту. Мать советовала вспоминать Бога. Он не отдавал предпочтение, ни Аллаху ни Богу. В трудную минуту обращался к тому, чьё имя первым приходило на ум, считая, что первым приходит тот, кто берётся помочь. Пока оба помогали.
          Двор начал подсыхать. Татарин не спеша обходил чернеющие воронки, исковерканные железки срезанные ветки, внимательно смотря под ноги опасаясь «колокольчиков», «лепестков» и другой взрывающейся под ногами дряни. Дошёл до сада. Остановился под уцелевшей яблоней. Прислушался, внимательно вглядываясь в небо. Детектор молчал. Прошёл сад. Перелез через разрушенный забор и вышел на дорогу. За ней метрах в 20 тянулась лесополоса.
           Это была незнакомая местность. Наши позиции были далеко справа. Есть ли здесь нацики, нет ли? Чёрт их знает. Вроде бы всё тихо! Ничто не движется, не мелькает среди деревьев. Не стреляют. Но не может быть лесополоса пустой! Не может! В серой зоне — это ещё туда-сюда. Здесь же шли бои. Вон сколько воронок, да поваленных деревьев. Не счесть. Что же делать. Пойдёшь в лесополосу и угодишь прямо в лапы нацикам. Что же делать?
          Неожиданно охватил страх. Он неожиданно возник и тяжёлой свинцовой тяжестью заполнил всё тело. Двинуться к лесополосе или даже пошевелиться в её сторону было невозможно. Боязнь пересечь открытое пространство было настолько сильным, что готов был заорать по-звериному и в безумном порыве броситься куда попало не ощущая и не контролируя себя. Это была паника. Настоящая. Обнажённая в своей неприглядности. И с ней нужно было справиться.
          Крошечный кусочек мозга, среди обезумевших нейронов, ещё не потерял способность мыслить. Он заставил зашевелиться, а затем идти онемевшим ногам. И они потащили через дорогу к лесополосе измученное, дрожащее тело с трудом вырывая его из цепких рук страха,
         Он дошёл до лесополосы. Измочаленный донельзя в борьбе сам с собой, он всё-таки дошёл.
                Потом не раз вспоминая эти минуты никак не мог понять, почему, тогда, при штурме села, он переборол страх без особого труда и перебежал смертельный пятачок, перед которым застыл от страха Муха. А здесь, где никто не стрелял и опасность были выдумана им  самим, перепугался до смерти и еле-еле справился со своим страхом. Выходит страх создаётся не только объективно существующими обстоятельствами, но и твоими фантазиями? Мало того, если ты однажды переборол страх,  то это не значит, что приобрёл иммунитет на всю жизнь.  Придёт ещё, ещё и ещё. Выходит война это борьба не только с действительно существующими стразами,  но и с рождёнными собственной фантазией.
Он опять вспомнил Муху. Татарину не нравились слова Буша, сказанные Мухе « Ты уже умер, поэтому не бойся». Но он понимал, что тогда Муха мог понять только такие слова. В тех обстоятельствах они были для Мухи самые  верные и самые нужные. Мудрость Буша была в том, что он смог найти такие слова, которые попали точно в десятку. Не каждому такое дано!
         Зазвонил детектор.
         - Заработал зараза! Гость прилетел. - мелькнула мысль. Страх, слабость, безволие, вмиг прошли. Тело подобралось как для прыжка.
        - Не дай бог камикадзе или мовик с гранатой. Если разведчик - успею спрятаться.
        Пригнувшись побежал под высокое дерево с более или менее сохранившейся кроной. Сразу же услышал отчётливое жужжание дрона прямо над головой. Заметил гад! Завис. Присел на корточки около ствола, где крона была гуще. Посмотрел на верх пытаясь разглядеть птичку. Не увидел. Снял автомат. Нашёл просвет между листвой положил автомат на сучок. Затих. Если появится в просвете, будет стрелять. Не появлялся. Завис и ждал.
        Сел, подогнул ноги. Огляделся. Справа шли кусты. Они подходили к куче беспорядочно наваленных сухих ветвей. Дальше высокая трава, Заканчивающаяся плотной стеной густо росших деревьев. Туда бежать опасно. Дрон, наверняка, будет особо пристально посматривать туда. Слева редкие деревья почти все сожжены. Сверху между ними всё видно. Но там тянуться траншеи, кое-где прикрытые настилом. Там наверняка есть блиндажи да и по ходам можно запутать дрона. Тем более некоторые ходы прикрываются сверху не сожжёнными деревьями, а они могут скрыть бегущего и запутать след. Лишь бы дрон отлетел. Тогда можно попробовать. Здесь долго не просидишь, заметит и долбанёт.
            Звук дрона сместился вправо.
            - Пора,- подумал Татарин, поднялся, перекрестился и побежал к траншеям.
            Спрыгнул. Траншея была основательно разрушена. Бежать приходилось то по деревянному настилу, который был местами сломан, отсутствовал или был настолько хлипким, что провалившаяся нога могла застрять и вывернуться. Чаще настилов не было. Была грязь в которую взрывы набросали всё что удавалось вырвать из земли, разломать, расщепить и согнуть. Пригибаясь или на четвереньках, цепляясь за свисающие в траншею ветки, срезанные и раздробленные ствола деревьев, брёвна, брусья от накатов, арматуру и ещё чёрт знает за что он изо всех сил переваливался, перекатывался, переползал, перепрыгивал через груды завалов. Сильнейшая жажда жить не считаясь ни с чем, неудержимо гнала его бежать вперёд, вперёд до того места куда можно было юркнуть, свернуться в незаметный комочек и переждать это смертельно опасное жужжание над головой. Но такого укрытия не было и он бежал, бежал, спотыкаясь, падая, вновь поднимался, обдирая руки, разрывая одежду. По лицу несколько раз чиркнуло что-то острое — не успел уклониться. Хорошо не по глазам. Впереди чернел вход в блиндаж.
          Успел!!! Упал на груду хламья и досок. Тяжело с хрипом дыша, ни о чём не думая и ничего не соображая. Прислушался. Прямо над головой жужжало. Послышались тяжёлые удары падающей гранаты о ветки деревьев и на крышу блиндажа что-то мягко шлёпнулось. Так бывает когда граната падает в мягкий грунт и не взрывается. Тело мгновенно сжалось в комок. Татарин замер, перестал жить. Напряжённо вслушиваясь, ждал. Ничего не произошло.
          - Сброс не сработал, что-ли, — пришла первая мысль.
          Резко запахло бензилом и ацетоном. Защипало глаза.
          - Гадёныш, — догадался Татарин, — самоделку-зажигалку сбросил, а она не зажглась. Нужно быстрее бежать отсюда, быстрее, пока не вспыхнула.
          Вскочил на ноги, ударился головой о потолок, матюкнулся, выбежал из блиндажа и не пробежав 10 метров зацепился ногой за какой-то крюк и упал. Над головой никакого прикрытия не было.
          - Всё, хана, отбегался. Сейчас увидит. Ничего не успею.- мелькали уже бесполезные мысли.
          И вдруг неожиданно понял — над головой ничего не жужжит. Вначале не поверил. Прислушался. Точно!! Ничего не жужжит. Значит сбросил зажигательную самоделку и полетел загружаться? Ну, ну, лети, лети!! Татарин почувствовал как потихоньку спадает напряжение последних минут. Если бы дрон вообще оставил его в покое, было бы совсем хорошо. Но шиш! Он твёрдо знал — настырный украинец будет слать дроны до посинения, до опупения. Оператор-украинец не оставит его. Не оставит! Дело пошло на принцип. Они уже знают друг друга. И это уже не игра, а работа.
            Нужно искать надёжный схрон. Причём недалеко от этого места. Оператор наверняка подумает что он побежал по траншеи к своим. Будет искать его вдалеке от этого места. Ищи, ищи паскуда.
           Не спеша сел, освободил ногу, поднял автомат и направился по траншеи. Блиндаж нашёл быстро. Прикрытие сверху идеальное. Зашёл, еле пристроил оторванную дверь. Открыл рядом стоящий ящик. Маленькая газовая горелка, детский крем, какой-то порошок в полиэтиленовом пакете, поджопник. Всё было перемешано. Взял горелку. Покрутил. Удобная. Вбросил сё из ящика, перевернул и сел.
          Впервые было тихо. Первые минуты просто сидел. Изредка посматривал в потолок. Смерть, перед входом в блиндаж, часто стучит сверху. Ни о чём не думая вслушивался в звуки напоминающие жужжание. Потом струйками начали пробегать мысли, даже не мысли и скоротечные видения прошлого — девочка, которую он привёз в госпиталь, они вдвоём с Осей пьют пиво прямо из бутылочек в парке Донецка, разбитый танк в поле и ещё какая-то ерунда.
           Жужжание не появлялось. Татарин огляделся. Из блиндажа вели два выхода - один уходил направо, другой…… Он пригляделся. Это был не выход, а вместительное углубление врытое в землю. Это хорошо. В него можно спрятаться если прилетит дрон и сбросит заряд перед дверью. Дверь конечно вырвет, и если сумеет спрятаться в это углубление то глушанёт прилично, но остаться живым можно. Плохо если прилетит камикадзе. Сразу прилетит на вход. Этот вход с оторванной маскировкой и болтающей дверью наиболее опасен. Для камикадзе прекрасный залёт. Нужно как-то укрепить эту дверь. Высунул голову наружу, послушал. Всё тихо. Вылез. Наверху блиндажа были свалены небольшие деревья. Комель одного торчал перед входом. Он ухватился за него потянул на себя. Сверху сдвинулся целый поласт веток и съехав закрыл вход в блиндаж. Татарин выругался и полез отодвигать ветви от входа. Добрался до двери. Еле сдвинул её и, наконец протиснулся назад.
          Всё. Вход более или менее прикрыт. В блиндаже потемнело. Теперь ждать. Можно было посмотреть куда идёт второй выход. Но как только сел усталость так навалилась на него, что тяжело было не только встать, но и двигать пальцами. Так и сидел на ящике, согнувшись, опустив голову. Руки лежали на коленях. Автомат сбоку. Не помнит сколько сидел. Потянулся к детектору. Не нашёл. Общупал все места куда он мог его положить. Исчез. Когда и где его потерял? Наверное под деревом оставил. Точно! Он его в развилку положил. Да ладно. Это уже не имеет смысла. Не назад же бежать. Но жалко. Без него как без глаз!
          Осторожно, ощущая боль во всём теле отодвинул дверь, раздвинул ветки. Прислушался. Гудит! Зараза, прилетел! Он высунул голову и посмотрел внимательно вокруг. Выходить было опасно. Гудение усиливаллось. И тут он увидел толстую муху летевшую к нему. Села рядом на ветку. Звук прекратился. Ну и ну! Муха что-ли жужжала? Смотря на муху он толкнул головой ствол ветки. Муха закачалась с веткой, потом поднялась и гудя улетела. Наступила тишина. Значит муха, а не птичка! Поднял голову. Солнца не было Низкие тяжёлые облака заволокли небо. Всё замерло.
           И вдруг он услышал шуршание. То там, то здесь. Прислушался. На нос упала капля воды. Дождь! Дождик пошёл! Ну Боженька спасибо тебе. Подарок так подарок!! Теперь хрен прилетит. Теперь можно идти к своим. Это была радость. Да ещё какая! Он подождал ещё немного, затем не таясь с шумом расчистил выход. Вышел в траншею. Шёл дождь. Не сильный. Поднял лицо к небу. Ну, с Богом. Слава России!
           Поднял кулак, как делал это уходя на задание перед статуей пионера на базе в первые годы войны на Донбассе.
           Его остановили наши. Вначале думали идёт сдаваться нацик. Заставили лечь в грязь. Потом по повязке и документам определили — свой.
                Коротко рассказав как добрался, назвал фамилии командира с которыми был в бою. Подробно описал как найти убитого шофера. Отдал жетон. Ему помогли найти транспорт.
             Ночью, подъезжая к Донецку, вглядываясь в редкие мелькающие огоньки за окном машины, он вдруг неожиданно вспомнил про паучка в доме на краю поля. Никак не мог вспомнить, что он обещал сказать маленькому канатоходцу, если останется жив. Вспоминал несколько минут. Не вспомнил. Повернулся к окну и глядя в непроглядную тьму прошептал, — Эй паучок, ты жив? Я тоже. Привет, тебе!
           Больше ничего путного на ум не пришло и он стал думать про другое.


                Продолжение следует.