ЧЯД. Глава 10. 2

                ОПРОВЕРЖЕНИЕ ПЕЙЛИ

Несмотря на многие из его ошибочных примеров, знаменитый первый абзац Пейли, касающийся часов, совершенно верен – никто не будет отрицать, что если вы найдете часы, вы сразу же и с уверенностью придете к выводу, что они были спроектированы. Причина такого вывода та же, что и подразумевал Пейли: упорядочивание отдельных компонентов для выполнения функции, выходящей за рамки отдельных компонентов. Функция часов заключается в том, чтобы действовать как устройство для хронометража. Его компонентами являются различные шестерни, пружины, цепи и тому подобное, что перечисляет Пейли.

Пока всё в порядке. Но если Пейли знает, что искать в своей механической парадигме, почему он так быстро скатился вниз? Потому что он увлекся и начал смотреть не на те функции часов.

Проблемы начинаются, когда Пейли отвлекается от систем обязательно взаимодействующих компонентов, чтобы поговорить об устройстве, которое просто соответствует его представлению о том, как все должно быть. Первый намек на проблемы появляется в первом абзаце Пейли, когда он упоминает, что колеса часов сделаны из латуни, чтобы предотвратить ржавчину. Проблема в том, что для работы часов не требуется именно материал, латунь. Так лучше, но часы могут работать с колесами, сделанными практически из любого твердого материала, возможно, даже из дерева или кости. Еще становится хуже, когда Пейли упоминает стеклянную крышку часов. Для нее не только не требуется определенный материал, но и и сама она не требуется: крышка не| нужна для функционирования часов. Крышка часов – это просто удобство, которое было достроено к нередуцируемо сложной системе, и не является частью самой системы.

На протяжении всей своей книги Пейли отклоняется от особенностей часов – системы взаимодействующих компонентов, что заставило его выбрать их в качестве примера. Как это часто бывает и с остальными из нас, его аргументы были бы значительно лучше, если бы он говорил меньше.

Из-за его неосмотрительности аргументы Пейли на протяжении многих лет превращались в соломенное чучело, которое нужно сбить с ног. Вместо того, чтобы иметь дело с реальной сложностью системы (такой как сетчатка глаза или часы), некоторые защитники дарвинизма довольствуются тем, что предлагают историю, объясняющую периферийные особенности. В качестве аналогии, дарвиновское «объяснение» часов с крышкой начинается с предположения, что фабрика уже производит часы без крышки! А затем объяснение показывает, каким улучшением была бы эта крышка.

Бедный Пейли. Его современные оппоненты чувствуют себя вправе предполагать чрезвычайно сложные отправные точки (такие как часы или сетчатка), если они думают, что затем смогут объяснить простое улучшение (например, крышку часов или искривление глаза). Никаких дополнительных аргументов не приводится. Не дается никакого объяснения реальной сложности, неупрощаемой сложности. Опровержение чрезмерности Пейли утверждается как опровержение основной его точки зрения.

                АРГУМЕНТ ПРОТИВ ЗАМЫСЛА

Так же, как аргументы в пользу разумного замысла уже также давно существуют и аргументы против. Лучшие аргументы приводят Дарвин и его последователи, но есть и такие, что старше его теории. Философ Дэвид Юм выступал против замысла в «Диалогах о естественной религии», опубликованных в 1779 году. В книге «Слепой часовщик»  Ричард Докинз вспоминает разговор за ужином с «известным атеистом», который затронул эту тему:

«Я сказал, что не могу представить себя атеистом до 1859 года, когда  было опубликовано «Происхождение видов» Дарвина. «А как же Юм?» – ответил философ. «А как Юм объяснял организованную сложность живого мира?» – спросил я. – «Он этого не сделал», – сказал философ. – «Зачем тут нужно какое-то особое объяснение?».

Докинз продолжает объяснять:

«Что касается самого Дэвида Юма, то иногда говорят, что этот великий шотландский философ опроверг «Аргумент от Замысла» за столетие до Дарвина. Но Юм критиковал логику использования очевидного замысла в природе в качестве положительного доказательства существования Бога. Он не предложил альтернативного объяснения сложного биологического дизайна».

Современный философ Эллиот Собер из Висконсинского университета в книге «Философия биологии» более подробно объясняет нам ход рассуждений Юма:

«Юм считает... мы должны спросить, насколько похожи часы и организмы на самом деле. Минутное размышление показывает, что они очень разные. Часы изготавливаются из стекла и металла; они не дышат, не выделяют, не метаболизируют и не размножаются... Непосредственным следствием, конечно, является то, что аргумент о замысле является очень слабым аргументом аналогии. Нелепо делать вывод, что организмы обладают данным свойством просто потому, что часы случайно им обладают».

Но Собер не согласен с Юмом:

«Хотя критика Юма сокрушительна, если аргумент о замысле является аргументом по аналогии, я не вижу причин, по которым аргумент о замысле должен быть истолкован таким образом. Аргумент Пейли об организмах стоит сам по себе, независимо от того, похожи ли часы и организмы. Смысл разговора о часах состоит в том, чтобы помочь читателю увидеть, что аргумент об организмах является убедительным».

Другими словами, Дэвид Юм считал, что аргумент о замысле зависит от близкого сходства случайных деталей биологических организмов с другими спроектированными объектами. Но такой ход мыслей разрушил бы все аналогии, поскольку любые два неидентичных объекта будут иметь больше различий, чем сходства. Например, по мысли Юма, вы не можете уподобить автомобиль самолету, хотя оба они являются транспортными средствами, потому что у самолета есть крылья, а у автомобиля нет, и так далее. Собер отвергает ход мысли Юма, потому что он говорит, что аргумент о разумном замысле на самом деле является чем-то, что называется выводом к наилучшему объяснению. Это просто означает, что при выборе между конкурирующими объяснениями разумного замысла и неуправляемыми природными силами аргумент Пейли казался бы более вероятным (по крайней мере, говорит Собер, до появления Дарвина).

Вывод Собера хорош настолько, насколько это возможно, но он также мог бы отметить, что аргумент по аналогии все еще актуален; он был просто искажен Юмом. Аналогии всегда устанавливаются таким образом, что они либо явно, либо (чаще) неявно предполагают, что А подобно В в ограниченном подмножестве свойств. Ржавчина похожа на кариес в том, что они оба начинаются с небольших пятен и распространяются наружу, хотя кариес происходит в живых материалах, вызывается бактериями, может быть подавлен фтором и так далее. Аппарат Руба Голдберга похож на систему свертывания крови в том, что они оба неупрощаемо сложны, хотя и имеют много различий. Чтобы прийти к выводу, основанному на аналогии, необходимо только, чтобы дедукция вытекала из общих свойств: неупрощаемо сложная машина Руба Голдберга требовала разумного дизайнера для ее создания; следовательно неупрощаемо сложная система свертывания крови также требовала конструктора.

Кстати, даже по критериям Юма аналогия между часами и живым организмом очень сильная. Современная биохимия, вероятно, могла бы сделать часы или прибор для измерения времени из биологических материалов – если не сейчас, то уж точно в ближайшем будущем. Многие биохимические системы отслеживают время, включая клетки, которые задают ритм сердцу, или система, инициирующая половое созревание, или белки, которые сообщают клетке, когда делиться. Кроме того, известны биохимические компоненты, которые могут действовать как шестерни и гибкие цепи, и механизмы обратной связи (которые необходимы для регулирования часов) распространены в биохимии. Критика Юмом аргумента замысла, утверждающего фундаментальное различие между механическими и живыми системами, устарела, она уничтожена прогрессом науки, которая открыла механизмы жизни.

Собер продолжает свой анализ Юма:

«Теперь я перехожу ко второй критике Юмом аргумента замысла, которая не более успешна, чем первая. [Юм] утверждает, что если у нас есть веские основания полагать, что организмы в нашем мире являются продуктами разумного замысла, то мы должны были бы посмотреть на множество других миров и наблюдать, как разумные дизайнеры производят организмы там».

Юм критикует дизайн как индуктивный аргумент. Примером индукции является аргумент о том, что, поскольку ни одна свинья никогда не летала, свиньи, по всей вероятности, не могут летать. Вывод о замысле, основанный на индукции, потребовал бы, чтобы у нас был опыт проектирования живых существ. Юм считает, что, поскольку мы не наблюдали такого проектирования в нашем мире, мы должны искать такой опыт в других мирах. Однако, поскольку мы не знаем других миров, у нас нет опыта для индукции. Собер считает, что аргумент Юма недействителен, потому что, по мнению Собера разумный замысел на самом деле является выводом к наилучшему объяснению, а не индуктивным аргументом.

И снова Собер прав в том, что он делает, но он мог бы пойти дальше. Хотя возражение Юма против индуктивного аргумента могло быть обоснованным в его время, оно было разрушено прогрессом науки. Современная биохимия рутинно проектирует  биохимические системы, которые, как теперь известно, являются основой жизни. Поэтому у нас есть опыт наблюдения разумного замысла компонентов жизни. Вероятно, были десятки тысяч экспериментов, в ходе которых были собраны новые биохимические системы, и в будущем их будет много, намного больше.

Провал аргументов Дэвида Юма потребовал от современных противников замысла выдвинуть другие обоснования своих взглядов. В оставшейся части главы я рассмотрю наиболее часто встречающиеся современные аргументы против замысла.

                АНАЛОГИЯ УИДЖИ*

Философ, друг Ричарда Докинза, который считал, что Дэвид Юм опроверг аргумент от замысла, ошибался как в своей философии, так и в своей науке. Эллиотт Собер более успешен в своей философии, но, по-видимому, он не знает о соответствующих событиях в науке. Хотя он считает, что Юм был неправ, Собер не симпатизирует утверждениям о разумном замысле, потому что считает, что дарвиновская эволюция обеспечивает механизм для производства жизни. Он не основывает свой вывод на опубликованных моделях постепенного производства неснижаемо сложных биохимических систем; он даже не рассматривает молекулярную основу жизни. Вместо этого он отвергает замысел и поддерживает дарвинизм, основанный в первую очередь (и по иронии судьбы) на аналогии. Он объясняет в «Философии биологии»:

«Тот факт, что процесс мутации-отбора состоит из двух частей... ярко показан Ричардом Докинзом в его книге «Слепой часовщик». Представьте себе устройство что-то вроде кодового замка. Оно состоит из ряда дисков, расположенных рядом. На краю каждого диска изображены двадцать шесть букв алфавита. Диски можно вращать отдельно, так что в смотровом окне могут появляться разные последовательности букв.

Сколько различных комбинаций букв может появиться в окне? На каждом диске есть 26 вариантов, а всего 19 дисков. Таким образом, существует 26*19 (в степени 19) различных возможных последовательностей. Например, METHINKSITISAWEASEL... Вероятность того, что METHINKSITISAWEASEL появится после того, как все диски будут раскручены, составляет 1/26*19, что на самом деле очень мало...

Но теперь представьте, что диск замораживается, если он случайно поместил в смотровое окно букву, которая совпадает с буквой в целевом сообщении. Оставшиеся диски, которые не соответствуют цели, затем вращаются случайным образом, и процесс повторяется. Какова вероятность того, что диски отобразят сообщение ME-THINKSITISAWEASEL после, скажем, пятидесяти повторений?

Ответ заключается в том, что можно ожидать, что сообщение появится после удивительно малого числа генераций процесса...

Изменение генерируется случайным образом, но выбор среди вариантов не случаен».

Эта аналогия призвана пролить свет на то, как могли быть созданы сложные биологические системы. Таким образом нас просят сделать вывод, основываясь на аналогии с вращающимся диском, что ресничка развивалась шаг за шагом, что начальные шаги в зрении могли быть сделаны постепенно, и так далее. Аналогия предлагается вместо фактических доказательств того, что эти или другие сложные системы могли развиться дарвиновским образом. И Собер считает, что аналогия настолько убедительна, что, основываясь на ней, дарвиновская эволюция теперь побеждает как вывод к наилучшему объяснению. Аналогия Докинза (которая немного отличается в деталях в его книге от интерпретации Собера), хотя и явно ложная, по-видимому, захватила воображение некоторых философов биологии. Помимо Собера, Майкл Руз использовал аналогичный пример в своей книге «Защищенный дарвинизм» (Michael Ruse, Darwinism Defended), как и Дэниел Деннет в «Опасной идее Дарвина» (Daniel Dennett, Darwin's Dangerous Idea).

Что не так с аналогией Докинза-Собера? Абсолютно все. Она претендует на аналогию естественного отбора, который требует функции для выбора. Но какая функция в комбинации замка неверна? Предположим, что после вращения дисков в течение некоторого времени у нас оказалась правильная половина букв, что-то вроде MDTUIFKQINIOAFERSCL (каждая вторая буква правильная). Аналогия утверждает, что это улучшение по сравнению со случайной строкой букв, и что это каким-то образом поможет нам открыть кодовый замок. Но если бы ваша жизнь зависела от открытия замка с комбинацией METHINKSITISAWEASEL, и вы бы попробовали MDTUIFKQINIOAFERSCL, на вашей могиле выросли бы ромашки. Если бы ваш репродуктивный успех зависел от открытия замка, вы бы не оставили потомства. По иронии судьбы, для Собера и Докинза комбинация замка – это строго конкретизированная, неуменьшаемо сложная система, которая прекрасно иллюстрирует, почему к функционированию таких систем нельзя подходить постепенно.

Эволюция, как нам говорят сторонники этой теории, не является целенаправленной. Но тогда, если мы начинаем со случайной строки букв, почему мы в итоге получаем METHINKSITISAWEASEL вместо MYDARLINGCLEMENTlNE или MEBETARZANYOUBEJANE? Когда диск вращается, кто решает, какие буквы необходимо остановить и почему? Вместо аналогии с естественным отбором, действующим на случайную мутацию, сценарий Докинза-Собера на самом деле является примером прямо противоположного: есть разумный агент, направляющий создание неснижаемо сложной системы. Агент (здесь Собер) имеет в уме целевую фразу (комбинацию замка) и направляет результат в этом направлении так же уверенно, как гадалка направляет доску Уиджи. Это вряд ли кажется надежным фундаментом, на котором можно построить философию биологии.

Фатальные проблемы с аналогией нетрудно увидеть. Она была забавно искажена Робертом Шапиро, профессором химии в Нью-Йоркском университете, в его книге «Происхождение: путеводитель скептика по происхождению жизни», которая была опубликована за семь лет до книги Собера. Тот факт, что выдающийся философ упускает из виду простые логические проблемы, которые легко видны химику, говорит о том, что ему было бы уместно посетить биохимическую лабораторию в творческом отпуске.

                ДЫРКА В ГЛАЗУ

В дискуссиях о разумном замысле нет возражений чаще, чем аргумент от несовершенства. Его можно кратко резюмировать так: если бы существовал разумный агент, который создал жизнь на Земле, то он был бы способен создать жизнь, не содержащую явных недостатков; более того, он бы это сделал. Этот аргумент, похоже, имеет определенную популярность. Однако это всего лишь обратная сторона аргумента Диогена: если что-то не соответствует нашему представлению о том, как все должно быть, то это свидетельствует против замысла.

Этот аргумент был поддержан выдающимися учеными и философами, но особенно хорошо он представлен Кеннетом Миллером (Kennet Miller), профессором биологии из Университета Брауна:

«Другой способ ответить на теорию разумного замысла – тщательно исследовать сложные биологические системы на предмет ошибок, которые ни один разумный дизайнер не совершил бы. Поскольку разумный замысел работает с чистого листа бумаги, он должен производить организмы, которые были оптимально спроектированы для задач, которые они выполняют. И наоборот, поскольку эволюция ограничена модификацией существующих структур, её результат не обязательно должен быть совершенным.

Глаз, этот предполагаемый образец разумного замысла, предлагает ответ. Мы уже воспевали достоинства этого необыкновенного органа, но мы не рассматривали конкретные аспекты его конструкции, такие как нейронная связь его светочувствительных клеток. Эти фоторецепторные клетки, расположенные в сетчатке, передают импульсы серии взаимосвязанных клеток, которые в конечном итоге передают информацию клеткам зрительного нерва, ведущего в мозг.

Разумный дизайнер, работая с компонентами этой проводки, выберет ориентацию, которая обеспечивает наивысшую степень визуального качества. Никто, например, не предложил бы размещать клетки нейронов перед клетками фоторецепторов, тем самым блокируя попадание света в них.

Невероятно, но именно так устроена сетчатка человека...**

Еще более серьезный недостаток связан с тем, что нейронная связь должна проходить прямо через стенку сетчатки, чтобы доставить нервные импульсы, производимые фоторецепторными клетками, в мозг. В результате в сетчатке имеется слепое пятно – область, где тысячи клеток, несущих импульсы, оттеснили сенсорные клетки в сторону.

Ничто из этого не следует воспринимать как предположение о том, что глаз функционирует плохо. Это превосходный визуальный инструмент, который служит нам очень хорошо... Ключ к теории разумного замысла... заключается не в том, хорошо ли работает орган или система, а в том, является ли его основной структурный план очевидным продуктом замысла. Структурный план глаза – нет».

Миллер элегантно выражает основную путаницу; ключ к теории разумного замысла заключается не в  том, является ли «базовый структурный план очевидным продуктом замысла». Вывод о разумном замысле для физически взаимодействующих систем основывается на наблюдении за высокоспециализированной, неснижаемой сложностью – упорядочением отдельных, хорошо подогнанных компонентов для достижения функции, которая выходит за рамки любого из самих компонентов. Хотя я подчеркиваю, что для доказательства замысла необходимо исследовать молекулярные системы. Давайте воспользуемся эссе Миллера как трамплином для изучения других проблем, связанных с аргументом от несовершенства.

Самая основная проблема заключается в том, что аргумент вообще требует совершенства. Очевидно, что дизайнеры, у которых есть возможность создавать лучшие дизайны, не обязательно делают это. Например, в производстве «встроенное устаревание» не редкость – продукт намеренно сделан так, чтобы он не прослужил так долго, как мог бы, по причинам, которые затмевают простую цель инженерного совершенства. Другой пример – личный: я не даю своим детям самые лучшие, самые модные игрушки, потому что не хочу их баловать и потому что хочу, чтобы они узнали цену доллару. Аргумент о несовершенстве упускает из виду возможность того, что у дизайнера может быть несколько мотивов, а инженерному совершенству часто отводится второстепенная роль. Большинство людей на протяжении всей истории думали, что жизнь была создана, несмотря на болезни, смерть и другие очевидные несовершенства.

Еще одна проблема с аргументом от несовершенства заключается в том, что он критически зависит от психоанализа неизвестного дизайнера. Причины, по которым дизайнер будет или не будет что-либо делать, практически невозможно узнать, если только дизайнер не скажет вам, в чем конкретно заключаются эти причины. Достаточно зайти в галерею современного искусства, чтобы наткнуться на спроектированные объекты, назначение которых совершенно неясно (по крайней мере, для меня). Черты, которые кажутся нам странными в дизайне, могут быть помещены дизайнером по какой-то причине – по художественным причинам, для разнообразия, чтобы похвастаться, для какой-то еще необнаруженной практической цели или по какой-то непредсказуемой причине – или их может и не быть. Они могут быть странными, но они все еще могут быть разработаны интеллектом. Научный интерес представляет не внутреннее психическое состояние дизайнера, а то, можно ли обнаружить замысел. Обсуждая, почему инопланетяне на других планетах могут строить искусственные сооружения, которые мы могли бы наблюдать с Земли, физик Фримен Дайсон писал:

«Мне не нужно обсуждать вопросы мотивации, кто захочет делать эти вещи или почему. Почему человеческий род взрывает водородные бомбы или отправляет ракеты на Луну? Трудно точно сказать, почему».

Рассматривая вопрос о том, попытаются ли инопланетяне засеять другие планеты жизнью, Фрэнсис Крик и Лесли Оргел писали:

«Психология внеземных обществ не более понятна, чем земная психология. Вполне возможно, что внеземные общества могут заражать другие планеты по совершенно иным причинам, чем те, которые мы предположили».

В своих работах эти авторы пришли к правильному выводу, что замысел может быть обнаружен даже при отсутствии информации о мотивах дизайнера.

Следующая проблема заключается в том, что сторонники аргумента о несовершенстве часто используют свою психологическую оценку дизайнера как положительное доказательство ненаправленной эволюции. Рассуждение можно записать в виде силлогизма:

1. Дизайнер создал бы глаз позвоночного без слепого пятна.
2. Глаз позвоночных имеет слепое пятно.
3. Следовательно, дарвиновская эволюция создала глаз.

Именно для таких рассуждений была придумана фраза non sequitur***. В научной литературе нет доказательств того, что естественный отбор, работающий над мутациями, может произвести глаз со слепым пятном, глаз без слепого пятна, веко, хрусталик, сетчатку, родопсин или ретиналь. Спорщик пришел к выводу в пользу дарвинизма, основываясь исключительно на эмоциональном чувстве того, как все должно быть.  Более объективный наблюдатель пришел бы только к выводу, что глаз позвоночного не был создан человеком, которого впечатлил аргумент от несовершенства; экстраполяция на других разумных агентов невозможна.

Статья Кена Миллера была написана не для Reader's Digest, а для Technology Review. Технически подкованная читательская аудитория  способна обращаться с абстрактными научными концепциями и привыкла следовать сложным аргументам к обоснованным выводам. Тот факт, что он предлагает этим читателям аргумент, основанный на психологии и эмоциях, а не на строгой науке, дает противоположное сообщение, чем он намеревался, об относительных преимуществах разумного замысла по сравнению с эволюцией.


*Уиджи или Уиджа – говорящая доска, «доска ведьм». Доска с нанесенными на ней буквами алфавита, цифрами  от 0 до 9, словами «да» и «нет». И небольшая планшетка (иногда в форме сердца), устроенная так, что может передвигаться по доске. Планшетка имеет указательную стрелку или отверстие, в котором видно одну букву или цифру доски «уиджи». Устройство официально запатентовал 10 февраля 1891 года Элайджа Джефферсон Бонд (Elijah J. Bond). Доска служит для сообщения посланий или ответов духов умерших во время спиритических сеансов.    

** Строение сетчатки изнутри – куда попадает свет – наружу, к оболочке глаза. Вначале идет слой нервных волокон, затем слой ганлиозных клеток, далее слой биполярных клеток, и только затем слой палочек и колбочек, которые и являются светочувствительными.

*** Non sequitur – «не вяжется» (лат.). Термин для обозначения логической ошибки (формальной ошибки), где предоставленный довод не связан с заключением. Вики.


Иллюстрация: Слева фото доски Уиджи, изображенной на двухэтажном здании в центре города Остин, столице штата Техас.
Справа фото  надгробного памятника, установленного на могиле Элайджи Бонда на кладбище Грин-Маунт в Балтиморе (штат Мэриленд).

Продолжение http://proza.ru/2024/09/22/1515