Четыре шага в бреду Часть 5-2
Продолжение ночного приключения не заставило себя долго ждать.
Сначала прямо в «Арго» пожаловали отцы-командиры, благо запасная приемная уже была к их услугам. Но глушилку тоже на всякий случай включили. В центре ругани был, как монолог о ДВКРо, так и «бандиты нового класса» – Стас не поленился записывать ночную прослушку до конца.
– Ведь до Свирида это все точно дойдет, – опасался Зацепин.
– Здесь не такие чадолюбивые лохи, как мы в Питере, получишь так получишь, – не сомневался капитан.
– Ничего не поделаешь, я поклонник устава израильской армии: чтобы спасти свою жизнь военнопленный вправе выдавать любые военные тайны, – легкомысленности Алекса, как всегда, не было предела.
– И какая же третья составляющая «новых бандитов»? – не скрывал своего любопытства «дядя Альберто».
– Служение Отечеству, какая еще, – не сомневался Стас-Сорокин.
– Хотелось бы услышать весь ход его глубоких мыслей.
– Они и в самом деле глубокие, – нахальство у Алекса было даже не вторым, а первым счастьем. – Просто есть неправильные бандиты, которые только за свои шкурные и бандитские интересы, а есть бандиты правильные, у которых бандитский путь к чему-то высокому и чистому.
– И к чему, например? – не отставал Зацепин.
– Давайте я вам через два дня скажу.
Майор вопросительно посмотрел на капитана.
– Через два дня у них регистрация «Фонда Поэта», – проявил тот знание предмета.
– И это будет высокое и чистое?
– Именно так, – уверенность сопляка-лейтенанта была непрошибаемой.
Вторым номером выступил Свирид. Еще суток не прошло, как Глотов посадил Алекса в свое «Пежо» и повез к подполковнику на правеж.
– Ты совсем берега потерял! В дисбат захотел? На урановые рудники? – обрушил на негодника праведный гнев Тихон Ильич. – Знал, что ты бесконвойный, но, чтобы до такой степени. Да ты опасней любого врага…
Копылов покаянно слушал. Слово «дисбат» ему зацепило: неужели к офицерам оно тоже приложимо?
– Ну что молчишь? Выкручивайся давай, как ты это умеешь. Какая грозная нужда заставила тебя произносить мою фамилию?
– Позорная трусость и малодушие.
– Ну? – Свириду требовалось продолжение.
– В меня и в мою девушку недавно немного стреляли. Позвонили, сказали приехать на разборку, я и поехал.
– Из «позорной трусости»?
– Именно. Долго трястись от страха совсем туго. Лучше сразу все решить.
– С кем поехал? Как поехал? Куда поехал?
– Куда позвали, на Шлеменко 14. На служебной машине с водителем в час ночи. Там меня обвинили в рэкете и решили везти в лес закапывать. Ну и фол последней надежды: назвал нашу грозную контору. А дисбат это замечательно, я на него от всей души согласен.
– Рэкет – это фигура речи или что?
– Да нет, самый буквальный рэкет. Ведь мне в закрома родины надо как-то мульён возвращать, ну и стараюсь.
– Про рэкет поподробней.
– В моем досье наверно есть упоминание, как я десять лет назад стучался во все двери со «Списком 30», из-за которого засветили в Коста-Рике моих родителей. Никому дела до этого не было. Ну вот я и решил открыть этот Клондайк самостоятельно. Слушайте, а ведь из дисбата я вряд ли смогу помесячно транши тугриков метать.
– Этот список у тебя в наличие?
– Могу в любой момент предъявить. Но боюсь, он до сих пор также опасен, как и десять лет назад.
– Ну и что с тобой прикажешь делать?
– Как обычно: выпороть на конюшне и отпустить.
Грозный подполковник совершенно по-мальчишески рассмеялся:
– А ведь я именно так и сделаю.
– Ну и ангела вам в дорогу.
– У тебя, я так понимаю, и своя команда есть, о которой ты четко умалчиваешь?
– Только для охраны меня, малодушного.
– Двоих мы знаем, плюс два отставника. Подготовь досье на остальных.
– Давайте лучше без этого, – попросил Алекс. – Если меня заметут, то это будет мой личный косяк, если протечет где-то у вас, то это будет втройне обидно. Могут возникнуть неприятные вопросы.
– Ты это что, шантажируешь меня? – подполковник был слегка изумлен.
– Ну совсем чуть-чуть. В пределах математической погрешности.
С минуты в кабинетике длилось молчание, впрочем, не очень тяжелое.
– Твой куратор сказал, что англичане чуть зашевелились.
– Ну да, прислали мне приглашение на некий семинар в Кембридж на три недели.
– Ты же уже ими вроде бы завербован, зачем тогда?
– Сказали, что мой опыт нового русского клуба достоин отдельного доклада и изучения.
– И что в нем такого замечательного они рассмотрели?
– Во-первых, силовую составляющую: наши единоборства, метания ножей и топоров, рок-н-ролл, во-вторых, культурную составляющую: борзое потребление кино, выставок, музыки, в-третьих, поэтическую составляющую: поэт как известно тот, что дает всему свое название, ну вот наша банда не только дает названия, но и навязывает всем свое воинственное мнение и оценку. Создаем будущую русскую элиту, которая не только толчется на кухне, но и рвется вперед со своей новой пассионарностью. Кстати, у мелкобритов с волевым навязыванием своей воли, я думаю, есть проблемы, поэтому наш опыт будет крайне полезен и им.
– Закрутил так закрутил, прямо философ эпохи Возрождения. Вот что, мне на все это надо от тебя основательная служебная записка, даже две: одна как обоснование твоей поездки в Лондон, вторая тот доклад, который ты там собираешься залудить. И тут уже, пожалуйста, сам-сам, без всякого помощника.
– Без Хазина я это толком не смогу. Думаю, что и ехать должен он.
– Это почему?
– Потому что это будет более полезно. И для Напарника лучшая практика.
– С этим мы еще разберемся: что и как. А ты иди в соседнюю комнату и пиши подробный по минутам отчет за прошлую ночь.
– Не-не-не, – запротестовал Алекс. – Я до сих пор по-русски пишу с ошибками. Пускай я все расскажу, а куратор все запишет. А я потом три крестика поставлю.
– Он уже заколебался твои диктофоны разбирать. Сядешь рядом и продиктуешь.
Так было и сделано, что заняло добрых два часа работы.
Еще через день в «Арго» пожаловали сам Аникей. Сперва, правда, требовал конфиденцию в парке или ресторации, но Алекс резонно сослался на свою безопасность:
– В меня недавно стреляли, если еще не знаете, поэтому давайте в «Арго» за бронированной дверью.
– И это все твое? – спросил глава «Элиса», как простой смертный, входя в Директорию.
– Еще увы полностью не завладел. Пяти миллионов не хватило. Но какие мои годы.
– А похож! – это относилось к шести шаржам верхушки Клуба развешенных там, где полагалось висеть портрету Путину, Дзержинскому или Суворову. На рисунке Алекс был изображен троглодитом с дубиной в руке. Рядом гранд-дамы: Ева, Лара, Сабина и Жорка с редактором Владиком.
– Заварил ты, однако, кашу. Особенно мне понравилось про контрразведку. Как разруливать будешь? У нас ведь тоже за базар отвечать иногда приходится. Кстати, в ДВКР действительно есть подполковник Свиридов Тихон Ильич. Как с этим?
– Вы же в курсе, что мои родичи были нелегалами в Латинской Америке. Потом я учился в закрытом интернате. Со шпионской деятельностью не срослось, но коллеги отца меня время от времени поддерживали. Просто так, что ли я свое папино наследство смог в Питере получить. Я уже сказал Тихону Ильичу, что сболтнул про него, где не надо. Он только посмеялся. Пообещал, что, если на него кто-то начнет по этому поводу наезжать, он знает, как поступить. Мало тому не покажется. «Вы же знаете, что значит оказаться под колпаком у Мюллера».
– Врешь, как пишишь.
– И имя мне – пустомеля.
– Где Лавочкин? Ты говорят его на Кипр отправил?
– И охота кому охотиться за старым сломленным человеком.
– Значит, действительно отправил, – утвердился в своей информации Аникей. – В общем так, я тебя с этой службы снимаю. Ребят и все прибамбасы с квартирами и машинами забираю.
– Как скажите, – спокойно произнес Копылов.
– Не понял. Ты что же решил пойти по стопам Табуретника с частным рэкетом?
– Понятия не имею. Как говорила Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра».
– А коллеги твоего папы знают, чем ты занимаешься в свободное от культработы время? Думаешь, они хорошая крыша?
– Какая есть, выбирать не приходится.
– А стрелок, кто был, уже известен?
– Известен.
– Поделиться не хочешь?
– Снова возьмете меня на довольствие – может и поделюсь.
– Хитер, бродяга. Да и я хитрый. По всем внешним признакам ты будешь от меня устранен (для моей отмазки, сам понимаешь), а втихаря будешь действовать как вольный рейнджер. Устраивает такой вариант?
– Устраивает. Только роялти с этого дня в два раза выше.
– Даже так? – Аникей не скрывал своего изумления.
– За моральный урок от ваших административных… штучек.
– Хорошо, убедил. Кто стрелок?
– Некто Демко Борис Максимович. Он уже слинял за границу. Тоже втихаря проводится дознание, с кем он связан в этом деле. Кстати, не могли бы вы прямо сейчас выписать месячные роялти по новым ставкам, чтобы я людей мог успокоить насчет удвоенной подпольности.
– Это сколько?
– Тридцать кусков.
– Прямо на лету железо куешь. Хорошо, вечером мой водитель привезет конверт.
И водитель в семь вечера действительно прибыл с замечательным конвертом. Нил с Вадимом были в восторге. Штабисты смущенно возражали.
– Хорошо, тогда я ваши половинки переведу в «Фонд Поэта», – у Алекса разговор был короткий даже со старшими по званию.
7
Уверенно говоря о Демко, Алекс, что называется попал точно в яблочко, даже насчет заграницы.
Когда ментовские расследования чуть поутихли, он попросил Глотова по фээсбэшным каналам по-тихому проверить бывшего директора «Арго». Выяснилось, что Демко на другой после стрельбы день, сняв со своего счета 250 тысяч тугриков, удалился сперва в Белоруссию, оттуда в ФРГ и далее – везде. Оглашать сию версию не стали, великодушно оставив «висяк» ментуре. Но даже с этими уликами трудно было поверить, что экс-директор просто из личной злобы решился на такое. Ведь и так пострелять по Копылову желающих вокруг имелось предостаточно.
Позже с подключением возможностей Свирида был найден на подмосковной даче знакомого Демко его серый «Форд» с двумя пулевыми повреждениями на крышке багажника. Подполковник на очередной конфиденции продолжал удивляться не меньше Алекса:
– А что бы это ему дало, если бы тебя в расход?
– Может, думал вернуться на прежнее место и воспарить с нашим креативом, – предположил Копылов.
– Твою программу только такой отморозок как ты залудить может. – В устах Свирида это прозвучало как заоблачный комплимент.
– Ну так и насчет фуфельного оружия только я и справлюсь, – воспользовался моментом Алекс.
– Ты ведь не решил, под каким соусом ты им это втюхаешь.
– Подумал своими двумя извилинами и решил.
– И?..
– Насчет получения иудиных денег или комфортного проживания в Майами, это позавчерашний день. То же самое насчет денег или лекарств, спасающих больную мать, сына или внука.
– И?.. – совсем заинтригованно повторил подполковник.
– Лучше идти напролом. Как кембриджская пятерка семьдесят лет назад. Мол, точные сведенья о новом супероружии на двести процентов автоматом развяжут Третью мировую. Матрасники просто ударят из всех стволов, не дожидаясь ни малейшего нашего превосходства. Стало быть, наш предатель вовсе не предатель, а тот, кто предотвращает Третью мировую. Также как и я – его шкурный посредник. Вместо взлета ракет пойдет попытка догнать и обогнать сиволапую Россию. Ну, а пока обгонят в России еще какая хрень придумается. И все, в том числе и матрасники будут при делах и в полном шоколаде. Единственная проблема: если мелкобриты мне забашляют меньше ста тысяч, то я в этом междусобойчике не участвую.
Свирид захохотал.
– Все, все, иди уже, – замахал он на желторотого обеими руками.
Ну что ж, Агент ООО человек не гордый, встал и ушел. К гораздо более приятным разговорам, например, к таким:
– Слушай, прочитал в «Живом журнале» классную статью, – с азартом говорил Жорка, только что прибывший со своей сессии из Питера. – Про то, как надо себе жену выбирать. Непременно из хорошей семьи, где оба достойных родителя правильно ее воспитывали: курить-пить нельзя, на ночные свидания нельзя, неприличных подруг тоже нельзя. Зато можно многое знать, много куда ездить, многое что культурное посещать. Плюс никаких фырканий: я не кухарка, я не горничная, не швея и не прачка. А из маргинальной семьи: отец пьяница, мать истеричка любая красавица непременно со временем превращается в обычную хабалку.
– А еще какой-то восточный мудрец говорил: познакомься с ее матерью, если мать понравится, можешь смело жениться, – вторил Алекс. – Потому что такой будет и жена.
– Класс. А что ты знаешь про семью Лары и Сабины? Или тебе это пофиг?
– Ты будешь смеяться, но для меня самое ненавистное дело – узнавать у людей их прошлое. Зачем? Будет плохое – буду относиться с предубеждением, будет хорошее – буду опасаться, что именно со мной они проявят какую-либо гадость.
– Не выкручивайся – отвечай на вопрос.
– Ларе родители купили отдельную однокомнатную квартиру, наверно хорошие, раз хорошо зарабатывают.
– Или просто захотели отселить от себя гуляющую дочку.
– Тоже может быть, – Алексу было без разницы. – Сабина говорила, что родители в школе ее по пятнадцати странам успели повозить. Наверно, тоже хорошие.
– Ты же с отцом ее лясы точил. Ну, примени свой блестящий шпионский анализ.
– Выхода нет: срочно вызываем мамок Лары и Сабины и со всей силой смотрим.
И надо же было, что как раз в этот момент в Директорию вошли Лара с Банкиршей. Парни в унисон заржали позабористее Свирида.
– Что-нибудь неприличное обо мне или о ней? – невозмутимо спросила Скрипачка.
– Кажется о нас обеих? – проявила ясновидение Сабина.
– Я убегаю. Сам с ними, сам! – выкрикнул Хаза, пускаясь в галоп.
– Ведро водки выпью, тогда расскажу, – поставил грациям условие Алекс.
8
Наконец, то, о чем столько говорили большевики (в смысле копыловцы) случилось: «Фонд Поэта» был в Минюсте зарегистрирован, и князьки получили целый пакет официальных документов на свое НКО. Председателем стал Зацепин, техническим секретарем – Марина Егоровна Седых, она же Сабина и Банкирша в одном лице.
Представление новой компании проходило скромно, не более, чем очередная выставка деревянных или глиняных поделок, ведь и показывать, собственно, было нечего, лишь перерезали ленточку у входа в отдельную комнату с двумя письменными столами и сейфом, сказали три тронных речи (князьки плюс Зацепин), выпили по бокалу вина и все. Никто новой филькиной шарашке особого значения не придал. Даже в ДВКР это приняли лишь за способ дать бывшему куратору Алекса непыльную синекуру.
Однако дециметр за дециметром многое начало потихоньку меняться. Первым делом Копылов написал и зарегистрировал в нотариальной конторе свое выстраданное Завещание. После чего поставил в известность майора и Хазина, что в случае чего все его имущество за исключением нескольких питерских гостевых квартир поступит в распоряжение Фонда и только попробуйте распорядиться этим не так, как мы это собирались.
– А как мы это собирались? – Жорка был ошарашен так ошарашен.
– В уставе Фонда все записано, курсант, учите матчасть.
– Сначала надо его на крыло поставить. Фонд, я имею в виду, – добавил для все еще зависшего Хазина «дядя Альберто».
Ну и начали ставить на крыло: пустили шапку по кругу («Быстро все по тысяче баксов, иначе быть вам в шестерках») и оформили поступление первых пятидесяти тысяч тугриков от банкира Вагина, о чем ему было послано официальное уведомление. Тут же, чтобы назад хода не было, через «Арго-ньюс» и «Светлобес» объявили о годовой (30 тыс.) и картинной премии (20 тыс.). Тему будущего шедевра живописи обозначили предельно неопределенно – «Весна»: хочешь рисуй букет цветов, хочешь задумчивого студента с книгой – высокое жюри «Фонда Поэта» безошибочно определит кто лауреат.
– А как же студия сериалов? – канючил Жорка.
– Первый нечестно добытый лимон зелени пойдет на твои сериалы.
– А что с персональным театром? Название хоть придумали? – Зацепин явно чувствовал себя помолодевшим и счастливо поглупевшим на двадцать лет.
– Уже встречались с этой артистической фрондой и их режиссером, – доложил Хазин. – Думают, будут сами всем рулить.
– Тобой кто-то будет командовать? – поднял на Алекса брови майор.
– Бедные наивные люди, – согласился с его скепсисом младший князек. – У меня, кстати, свое предложение, которое Пан Директор отвергает. Цыкните на него как директор Фонда, Петр Иваныч.
Очередной авантюрный креатив Хазина заключалось в студенческом ток-шоуи: хватать из творческих вузов первокурсников и в театральном зале «Арго» под зрителей и видеокамеры устраивать им могучее интервью. Мол, через пять-десять-пятнадцать лет они чего-либо звездного достигнут, а тут и мы с супер-архивным про них материалом.
– И тогда его точно купят за кругленькую сумму, – сарказничал Алекс.
– Так ведь не за одни тугрики работаем. Фонд-то благотворительный.
– Если пять из ста творцов выстрелят, то девяносто пять все равно в песок будут, – стоял на своем главный князек.
Зацепин неожиданно принял сторону Жорки:
– Если каждый раз заманивать в зал их сокурсников, то это чудная акция может получиться, и в воспитательном, и в творческом смысле. Не только на того, кто на сцене, но и кто в зале. Только пару камер именно на зал. И нужно точное попадание в ведущего.
Тут они с Алексом посмотрели на Хазина.
– Ну да, да, кто если не я, – понял тот правильно.
Иногда к их междусобойчику подключалась вторая могучая тройка в составе Лары, Сабины и редактора Владика. (Ева уехала в Питер улучшать свое семейное положение). Тогда стратегия уступала место тактике: что делать в текущий момент. Тут главное соло уже вела Банкирша – идеи из нее так и сыпались. Да и то сказать, период их внедрения в «Арго» как бы закончился, все оказалось более-менее жизнеспособным и стало развиваться почти в автоматическом режиме, сарафанное радио трудилось на совесть: ручейком пошли звонки и визиты новых людей, желающих сорвать с Клуба некий культурно-предпринимательский куш. Ну и срывайте – хорошим проектам всегда рады.
Благополучно завершился и некий защитный карантин персонала «Арго»: за полгода присмотревшись, принюхавшись и прислушавшись к группе захвата там словно негласно решили, что питерские варяги вполне пригодны к тому, чем занимаются, нос сильно не дерут и вообще с ними все стало живым и занимательным. Весомую лепту в это внесла фигура самого Пана Директора. Пройдя водовороты театральных гастролей, драки с панками-самками и конкретного покушения он тем самым доказал, если не свою профпригодность, то по крайней мере свой сильный мужской характер, что в около культурной среде совсем не лишнее качество.
Что же касается самих питерцев, то им тоже все вроде было по силам и способностям: и общежитское пребывание в гудящем по ночам ДК, и не очень понятные дальнейшие перспективы, и неспособность полного врастания в московитскую жизнь. Первыми эти нюансы просекли дамы.
– Все хорошо и терпимо, вот только жутко не хватает нашей Фазенды по выходным, – сказала Лара. – Отсюда туда точно не наездишься.
– А где обещанные рыцарские сражения, они бы точно всех успокоили, – вспомнила Сабина.
Увы, с этим делом у князьков была пока напряженка. Разруливать на Фазенде ристалищные бои, сидя в Белокаменной у них пока не получалось – треклятых бандосов со шпионами никак не удавалось сбросить со счетов.
– На Новый год обязательно с мечами и палицами оторвемся, – пообещал Копылов на очередной говорильне в Директории. – Хотя бы своим хуралом.
– Своим как-то не очень, – возразила Лара. – Раз попробованное, второй раз уже не самое интересное.
– А что, если прямо сейчас снять базу отдыха под Москвой и там ваши драчки устроить, – заметила Сабина. – Человек тридцать москвичей точно наберется.
– Ну да, будет Пан Директор на базу тратиться, когда собственная база имеется всего в восьмистах километрах отсюда, – рассмеялся Жорка.
– Я могу сама это забашлять, а вы потом без напряга потихоньку отдадите, – предложила Банкирша.
– А что, это вариант, – нерешительно поддержал ее Владик.
– Вот тебе и помощник, никто ведь вас за языки не тянул, – подхватил Хаза.
– Действуйте, – ратифицировал их инициативу Копылов.
Увы, административный тандем из Сабины и Владика получился так себе. Найти подходящую база отдыха у них получилось, даже уже и аванс почти внесли, но тут выяснилась неувязка с контингентом. Половина из тех, на кого можно было рассчитывать, то не могли, то просили перенести бои на другие даты, посетители мечных фехтований были готовы, вот только сильно не хватало нужного оружия и защитных доспехов, переодеваться в чужое пропотевшее как-то мало кому улыбалось. Трижды объявляли дату выезда на ратоборский плэнер и трижды его откладывали.
От потери лица тандем спасло появление в Директории Борисова, того самого мужика, что в день открытия Оружейной лавки купил у кузнеца Вакулы кинжал за семь тысяч баксов. Успешный владелец целой сети магазинов спортивной обуви Борисов страшно заинтересовался историческим ратоборством: с десяток раз посетил поединки мечников в «Арго», съездил в Питер сначала в «Бирему», потом и на Фазенду, намотал на ус разговоры о строительстве и штурме деревянного замка и явился к Пану Директору с суперпредложением:
– У меня в Подмосковье есть ранчо с базой отдыха сопоставимое с вашей Фазендой. Правда, раз в пять побольше. Залудил там поле для гольфа на 40 лунок. Гектар бабок вложил. Год повыпендривался, потом понял – не мое…
В общем, идея состояла в том, чтобы ристалище «Меча и арбалета» устроить там, причем непременно с замком, вот только замок должен быть не деревянным, а каменным.
–…пусть крошечным, но вполне боевым. А в мирное время превращался бы в приличный пентхаус на одну семью для меня и моих друзей. Готов оплатить семьдесят процентов всех необходимых работ.
– Почему не сто? – автоматом последовал вопрос Алекса.
– Чтобы вы как напарник были во всем этом тоже финансово заинтересованы.
– В таком случае девяносто процентов всех доходов от самих игрищ будет у меня, десять процентов у вас.
– По рукам, – легко согласился Борисов.
По рукам они ударили лишь после того, как с Жоркой и дамами съездили в это ранчо, рассмотреть, что там и как. Среди заросших бурьяном полей и самосевных лесов, вылизанный огромный газон с прудиками и горками выглядел достаточно странно и чужеродно. А мотель с двухкомнатными номерами и вовсе мог утереть нос из легковесному пансиону на Фазенде.
– Наши ратники так вам тут затопчут, то потом к своим клюшкам уже не вернетесь, – предупредил мецената Алекс.
– Само собой, – пожал тот плечами.
– А почему бы еще и конюшню вам здесь не развернуть. Она сюда так и просится, – не мог не закинуть удочку Жорка.
– Думал об этом, но слишком далеко от метрополии. Сейчас полно конюшен, что строятся гораздо поближе.
– А для самих себя любимых?
– Готов на одну десятую участия.
Добило князьков согласие обувного барона хоть сейчас оплатить пять тысяч тугриков за архитектурный проект замка.
– Пускай он сначала пилотную рать там позволит провести, тогда посмотрим стоит ли туда ввязываться по полной, – сказал Жорка в джипе, когда они уже катили домой.
Алекс тут же набрал по мобильнику номер Борисова:
– А что, если мы прямо в эти выходные проведем у вас пробную рать?
«Что от меня для этого требуется?»
– Разрешение не только на палатки и шатры, но и на кострища и установку переносных туалетов и бесплатный душ в вашем мотеле.
«А как с медицинской подстраховкой? У вас же на Фазенде она была?»
– Разумеется, будет и здесь.
«Тогда вперед и с песней».
9
И мастер-класс по организации ратного фестиваля от князьков случился. На те же телефонные вопросы, те же адресаты и в Питере и в Москве отвечали совсем по-иному. Тот же кузнец Вакула выложил на бочку пяток новых арбалетов и с десяток штук ударного оружия. Не подкачали и его другие питерские знакомцы, кто лудил шлемы и доспехи. Через три дня из Питера выехало два микроавтобуса под завязку нагруженные палатками, одеялами, мангалами, посудой и всей ратной экипировкой. При должной пиарной поддержке «Светлобеса» и «Арго-ньюса» трепет и экзальтация охватило большую часть бывших реконструкторов, даже те, у кого были срочные бизнес-дела, ставили их на паузу и загружились с доспехами в собственное авто, дабы поспеть к назначенной дате и назначенному месту. Не отставали и московские мечники, одно дело было сражаться в зале с тренером, а совсем другое – на настоящем ристалище в групповых и индивидуальных поединках. Приобретенные креативные навыки позволили значительно расширить всю фестивальную программу, например, теми же боксерскими боями стенка на стенку. Не забыты было и корыстное использование зрительской публики. Ей было поставлено условие входного билета: две бутылки водки с мужского носа, и два кило мяса с женского.
И вот «Время Ч» наступило. Начинали действо не дожидаясь тех, кто опаздывал. Зная, что с красивыми трубными звуками непременно будут проблемы, волонтеры-помощники подстраховались фанерными записями, то есть два трубача якобы старательно трубили, но королевский звук шел из отдельно стоящих динамиков. Кто первым успел расставить на указанном месте палатку и облачиться в доспехи, шел к штабной бочке, выпивал чарку шампанского и входил по жребию в ратоборский квадрат: новички с новичками, профи с другими профи. Пять попаданий тупого меча по доспехам – и ты проигравший – отходи в сторону. Если мало – можешь через час-два повторить с другим поединщиком. Слишком умелые бойцы после второй победы тоже изгонялись с ристалища – нечего новичков морально травмировать. Четверо воевод внимательно наблюдали за поединками и делали в личном блокнотике пометки, ибо на следующий день им предстояло из этого ратного сырья набирать команды для групповых схваток. Князьки тряхнули стариной и тоже влезли в доспехи. Разумеется, своих первых и вторых соперников победили, и с чувством выполненного долга вернулись к обязанностям главных распорядителей. А народ все подъезжал и подъезжал, некоторые рвались в бой еще до выставления палаток. Ну что ж, получи своих пять ударов и вместо отдыха иди вбивай колышки.
Чтобы лязганье мечей и палиц не слишком утомляло, поединки разнообразили стрельбой из лука и арбалета, метанием всего, чего можно метать. Вставлены были также и бокс, и всякие шутейные штуки, вроде сражения подушками, сидя на бревне, или сталкивание друг друга на ходулях. Особенным успехом пользовались «семейный кентавр», когда дама, сидя на спине своего бойфренда старалась стащить на землю даму со спины другого бойфренда. Тут уже оттянулись как следует и участницы, и болельщицы. В общем, явившись на ристалище разрозненными группами к вечерним посиделкам у костра с поеданием хмельных медов и дичи (вернее, простой водки и жареных поросят) все обнаружили себя ратным полевым единством, что тевтон, что новгородский гридь, более-менее, вписав себя в реестр завтрашних поединков.
Следующий день начался с выбора четырех воевод своих команд. Прямо ходили перед выстроившимися в ряд ратниками и пальцами по очереди указывали: «Этого хочу». В итоге составилось четыре команды по пятнадцать человек. Дабы не было слишком явного перекоса одной из команд, задумано было настоящее троеборье. Каждая команда выставляла по десять человек на рубилово, на метания, и на групповой бокс. Назначенные судья присваивали очки, Сабина их считала, а Лара честным тонким голоском выносила свой приговор. Разбивка «цепных псов» и «домашних болонок» на разные команды дала замечательный результат – рейтинг команд был непонятен до самого финала, что только еще сильней сплотило всю сражающую и зыркающую публику.
На третий день планировался матч-реванш, когда все команды, поднабравшись должного опыта, не сомневались, что покажут более выдающийся результат. Увы, развершыеся на весь октябрьский день хляби небесные не дали случиться продолжению банкета. Вернее, как раз продолжение банкета под навесами и в палатках случилось, вот только без доброго махания мечами. Это оказалось даже к лучшему, оставив у каждого ощущения своей удали, которой происки атмосферы не дали достичь высшего молодечества. Карета скорой помощи тоже двое суток присутствовала, но так никого и не увезла: три легких контузии и с десяток сильных ушибов ратный пипл за физический урон напрочь отказался принимать.
Князьки в групповых сражениях не участвовали, им вместе с Зацепиным хватило работы в качестве третейских судий. Хозяин ранчо Борисов принял участие и в индивидуалке, и в групповухе, и в метаниях (от бокса все же уклонился), поэтому по поводу гольф-поля, превращенного в черт знает что, особо не стенал. Лишь спросил:
– В декабре повторим?
– Не, лучше на наши дурные новогодние праздники, тогда самое то, – отозвался Жорка. Своим молчанием Алекс его слова ратифицировал.
Пожертвовав пятьдесят «Франклинов» на архитектурный проект Замка, Борисов заодно согласился, чтобы его возводила копыловское «Буратино». Своих сил на чертежи кирпичного зодческого шедевра у Авдеича и Ко не хватило, поэтому нашли выпускника Архитектурного института, которому это оказалось по плечу (не с первого, впрочем, предъявления). Лишь к декабрю рисунки Замка украсил собой конференц-зал «Арго». Строительные работы, естественно перенесли уже на весну. Ну и ничего, зато у всего Клуба есть о чем поговорить и помечтать, и более весело налегать на весла «Арго».
Вся видимая деятельность Клуба развивалась отныне в виде растопыренных пальцев руки: Первый палец – это изначальная выставочная деятельность (чтобы было куда смотреть), Второй палец – фитнес по-копыловски: метательный тир, боксерская студия, «Мечи и палицы» (чтобы было бодро подвигаться), Третий палец – театральный зал и два кинозала (чтобы был мельпоменский ликбез), Четвертый палец – тусовка вокруг «Арго-ньюс» (чтобы было чего-то пообсуждать) и наконец Пятый палец – сплошная маниловщина: своя киностудия, свое ристалище, своя конюшня, свой театр, свое ток-шоу.
10
Сэр Майкл с группой мелкобритов на Ратоборстве тоже присутствовал. Один из инглишей, даже принял участие в коллективном боксе, что привело его в экстаз от удовольствия. Сэр Майкл тем временем не спускал глаз с Жоржа Хазина, даже провел с ним небольшую беседу (почти о погоде).
Виной тому было предложение Копылова, послать вместо себя в конце ноября в Кембридж креативного продюсера «Арго»:
– Он же у вас гипер красно-коричневый. Какой и для кого тут будет смысл?
– Во-первых, будете возить по Кембриджу в клетке и показывать какие особи еще существуют в России, – спокойно, даже с ленцой объяснял Алекс. – Уже клубничка на вашем симпозиуме. Во-вторых, семьдесят процентов всей нашей программы – его рук дело, поэтому ему об этом и доклад делать. В-третьих, сам Лондон и Кембридж должны его раздавить и сделать правоверным англоманом.
– Почему ты так говоришь, ведь сам в Лондоне, насколько я знаю, не был? – мило улыбнулся мелкобрит.
– Умею книги читать и телевизор смотреть. Может поэтому и сам в Лондон боюсь ехать, чтобы не потерять мои девственные мозги. Кстати, он может вам написать тезисы своих там выступлений. Я думаю, вы это сумеете оценить.
– Давай попробуем, – уступил сэр Майкл, – тогда и посмотрим. Разумеется, чтобы на хорошем английском.
Через три дня Алекс передал в Британский центр конспект будущего Жоркиного выступления, после чего сэр Майкл и прибыл на ристалище посмотреть на гипер красно-коричневого в живом виде. И прощаясь с Паном Директором обронил:
– Я завтра пришлю приглашение, пусть сразу подает паспорт на визу.
Не слишком рассчитывая на эту рокировку, Алекс усадил дружбана готовить реферат Кембриджского выступления для собственного выступления там. Поэтому, когда Жорка в последний момент узнал, что ехать в Лондон ему, то подпрыгнул до потолка:
– Да ты что?! С какого перепугу? Да куда меня сиволапого? Да я там всех в большевиков превращу! Кто меня отсюда пустит туда?
Действительно в родном Департаменте защита кембриджского проекта проходила гораздо труднее и в несколько заходов. Реферат и по-русски и по-английски просвечивали со всем пристрастием. На последнем этапе – на собеседование призвали и лично Жорку. Так они вчетвером и сидели: Свирид, Глотов, Копылов и Хазин, мозговой атакой прикидывая все возможные варианты сей крутой поездки.
Жорка впервые видел подполковника вживую и волновался как гимназистка (сам потом в этом признался).
– Приемы психологического воздействия еще никто не отменял, – мрачно решил попугать Напарника Свирид. – Думаешь, к этому готов?
– В каком смысле? Выдержу или двойным агентом стану?
– Лучше тройным, – тихо хмыкнул Алекс.
Глотов чуть хихикнул и испуганно остолбенел.
– Во-во пошути еще, – отреагировал подполковник и грозно оглядел молодежь.
– Самое забавное, что его нельзя ни на чем прижучить, – почти с сожалением заметил Алекс. – Даже девицу не подсунешь – не женат. Скажет, а я люблю вашу Агнес и готов жениться на ней.
– А папа – Герой Советского Союза, – вставил Глотов.
– Да Маккой знает об этом, значит и Сэр Майкл в курсе. А какой тут может быть криминал? Наоборот, военная порода. Честь и хвала такого захомутать.
– Тогда вообще какой смысл ехать? Если бы папа хотя бы в Генштабе служил, – в устах Свирида это прозвучало как забористая шутка.
– Я думаю, у него главный экзамен будет по православию и Библии. Аукнется год учебы в семинарии.
– Почему ты так решил? – с любопытством поинтересовался шеф.
– Потому что главный экзамен в Хельсинки у матрасников для меня был диктант по русскому языку. Диктовала природная русская учительница.
Все трое посмотрели на Жорку.
– По православию так по православию, – пожал тот плечами, мол, мне ли быть от этого в печали.
– Вы запись с пилотного ток-шоу Сэру Майклу показывали, что он сказал? В отчете ничего не было, – вспомнил подполковник.
– Да ничего особенного, мол, посмотрел, спасибо. Что там вообще можно было выискать? Он просто расспрашивал нашего арговского первокурсника ВГИКа о его поступлении на режиссуру и о первых впечатлениях от учебы. Про политику – ноль, про преподов-недоброжелателей – ноль, про язвительность других абитуриентов – ноль. Все только в позитиве. Главное, что двадцать минут из шестидесяти рот у ведущего не закрывался, и он ни разу ни в чем не сбился. Всегда завидовал тем, кто может долго гладко говорить, моего личного ресурса на это никогда не хватает. В общем первый блин комом не был. Все потом спрашивали, а когда будет такое еще. Вот вернется, кругом круто завербованный и развернется на полную враждебную медийную пропаганду. А мы его английскую блоху тут же и подкуем…
Они еще все это добрый час перекатывали с места на место, но в конце концов «добро» все же было получено.
– Как ты, однако, с ним разговариваешь, – не мог скрыть по дороге в «Арго» своего восхищения Хазин.
– Чему научила меня наша янычарская школа, так это ни на кого не смотреть снизу вверх. Когда все твои учителя, в прошлом могучие нелегалы, то на простых контрразведчиков смотришь без всякого пиетета. Свирид тоже не дурак, понимает: будет требовать субординации – свой рейтинг шефа перед нами точно понизит.
– Все так, но мне показалось, что он от тебя как-то в чем-то зависит.
– Только в плане успеха нашей общей операции, – не совсем искренне произнес Пан Директор.
Еще через неделю Жорка из Шереметьево улетел в Гатвик.
11
Как же я буду три недели без Хазы, паниковал Алекс, представляя весь объем обрушившихся на него забот. Оказалось, что ничего катастрофического не последовало. Лара с Сабиной отменно разруливали текущую клубную ситуацию, Зацепин же уверенно подправлял общую стратегию, четко указывая приоритет тех или иных действий.
В театральном зале вовсю продолжалась антреприза полубеглых актеров, через день приносили и привозили картины, акварели, эстамты на конкурс живописи, обсуждались новые варианты Замка, второе дыхание обрело фехтование на мечах, а в Оружейную лавку потянулась продукция уже от московских и подмосковных кузнецов, потихоньку набирала силу Литстудия на жоркиных принципах подачи стихов, два видеозала формировали замечательную киноманскую тусовку. Единственное, что плохо получалось, это внедрение в клубную публику английского языка, подспудно набирал силу лозунг: «О важных высоких темах невозможно говорить на чужом языке, хай инглиши учат наш, мы им ошибки в речи простим».
Так что вместо того, чтобы сильно заморачиваться своей легальной деятельностью, Алекс мог в три недели отсутствия Хазы как следует разобраться с делами нелегальными. Вовсю заработал шифровальный мост с Лавочкиным в Ларнаке. Усвоив, что все свои договоренности юный атаман объединенной ОПГ добросовестно выполняет, Табуреткин сделал ход конем и выдал ему негласную часть своей группы: тех, кто за некую мзду выполняли недоступные простым уголовникам задания вроде проникновения в тайные фээсбэшные досье, изготовление любого рода удостоверений, добыча редкой технической аппаратуры, хирургическое подлатывание любого подстреленного сотрудника. Среди новых возможностей была и прикормленная ювелирная фирма, куда Алекс после должной проверки сдал за половинную оплату все затихоренное за два года мародерское золото и камешки. На круг вышло почти 30 тысяч тугриков, большая часть которых пошла питерским браткам-подельникам. Красивый приятный бонус он такой и есть – братки были в полном довольствии.
Кругом получалось, что их сводный отряд обретает другой статус: питерские уголовники + лавочкины бывшие менты + негласные фээсбэшные связи. Зацепин об этом говорил еще в самом начале визита на Генеральскую дачу, теперь же то же самое дошло и до Нила с Вадимом. Они сами, забеспокоясь, поинтересовались, как теперь будет с их бандитскими (коллекторными) долями и были рады услышать, что лично у них вместе с Лавочкиным будет по три доли вместо одной, у второго эшелона бугров (Зацепин, Стас-Сорокин, Вася Белкин) две вместо одной, а у Алекса соответственно четыре вместо прежних двух.
Ну, а когда есть согласие в рейнджерских рядах, то и дела летят с тройной активностью. Слухи о крутости новых коллектором среди должников концерна «Элис» распространились весьма быстро, еще одна пара поврежденных авто, и не только причитающиеся возвратные транши, но и дополнительные взносы в 10-20 тысяч тугриков в «Фонд Поэта» (за рискованную мафиозную жизнь) потекли почти бесперебойно. Под эту лавочку (каламбур, однако) был подверстан и «Список 30». Тут многое пришлось начинать с нуля и нуля весьма трудного – попробуй объяснить отставному вельможе, что он должен крупно забашлять за свою пятнадцатилетней давности борьбу с коммунистическим режимом (так теперь называлось прежнее предательство родины).
Самое время было вспомнить «правильное решение» и обратиться к «дяде Альберто» как ветерану «Верности присяги», а не пристрелить ли публично для острастки одного из этих вельмож, чтобы другие были посговорчивее.
– А ты действительно на это пойдешь? – только и спросил Зацепин.
– Ну вы же шли, а мы что слабы в коленках?
– А нас на глазах разваливалась страна, чуточку другой был акцент.
– Ну так они хотели рыночных отношений, пусть их и получат: деньги на бочку и считай, что счастливо откупился.
– А причем тогда упреждающий труп? – усмехнулся майор. – Хочешь, чтобы тебе самому было полегче? Полегче не будет, уверяю тебя.
В общем, размечтавшегося юного киллера отговорили. Но взамен он получил от «Дяди Альберто» согласие на полный ощип вельмож.
Кстати, Свирид получил от Алекса «Список 30», сказал: «Ладно» и спрятал его себе в стол. Судя по тому, что никакой реакции ни сразу ни потом не последовало можно было допустить, что ящик у стола подполковника оказался согласно поговорке весьма долгим.
Что касается Стаса-Сорокина, то тот уже вообще ни о чем своему фабзайцу не прекословил, берег свою нервную систему, просто терпеливо дожидаясь, когда пробьет час Фемиды, и их всех (обязательно всех) распределят по исправительным колониям, гадал: ну не могут же ему, учитывая предыдущую безупречную службу, дать больше десяти-двенадцати лет. Невозмутимо брал список новых телефонов, кого надо прослушивать и прослеживать перемещения, грозно молчал на совещаниях с лавкиными, в нужный момент подсказывал что-то практичное при разработке операций главной пятерки.
Более-менее стабилизировалась и личная жизнь Копылова. Рискованная поначалу модель 6+1 не только прижилась, но и превратилась в разновидность идиллии.
– А что ведь почти узаконено положение, когда у мужика есть и жена и любовница, и любовница иногда совсем не хочет занимать место жены, – умствовала иногда Лара. – Ей приятней чувствовать себя хоть незаконной, но гораздо более любимой наложницей. Да и для жены такой открытый вариант предпочтительней, чем наличие тайной непредсказуемой любовницы.
– Так ты у нас жена, а Сабина жгучая любовница? – с любопытством вникал в тему Алекс. После любовного употения почему бы не потрепаться даже на такую тему.
– Мне казалось, что жгучая я. Или нет?!
– Конечно, ты. Зато она добирает телефонными звонками. Они тоже бывают жгучие.
– А когда она про меня спрашивает, ты ей что говоришь? Да уж признавайся, все заранее прощаю.
– Вот уж точно никогда делать не буду: передавать одной, что говорит другая. Суицид не моя стихия.
Лара зря опасалась, Сабина к своим двадцати пяти годам не только освоила двадцать стран с курортами и луврами, но, как она сама говорила, ознакомилась почти со всеми слоями общества (бандитский копыловский как бы завершил эту палитру) и многое намотала на свой долгий женский ус. Если ее первые атаки на Алекса прекрасно укладывались в привычные девичьи трафареты (захватить и покорить), вторые были уже чисто женским упрямством (все равно дожму плейбоя), то третьи заметно сбавили обороты (покорять нужно не короля, а королевство). Вот и фонтанировала идеями и придумками, дабы стать первой среди равных в деловой и представительской ипостасях.
Ежевечернее длительное телефонирование имело ясную цель: капать в нужную сторону. Раз ему нужны большие деньги и еще большие связи, значит, в ту сторону надо и двигаться. Правда, идея сделать модный полусветский салон в своей большой съемной квартире не выгорела – князьки были убежденными разночинцами и на мажорный бомонд реагировали криво, им хватало и простой полутворческой тусовки с пивом и чипсами, а швейцарские часы за две тысячи баксов вызывали у них только издевательский смех. Поэтому воспользовавшись отсутствием слишком радикального Жорки, она попыталась водить Алекса по чужим закрытым салоном, папины связи и миллионы вполне позволяли это. И преуспела! Алексу самому хотелось вырваться в какое-либо новое для себя измерение. Да и то сказать, владельца нескольких питерских фирм и продюсера «Арго» с перспективами собственной киностудии и театра здесь принимали почти как равного. А собственное разностороннее образование и правила светского стиля, выученные на факультативе в янычарской школе, позволяли ему и в общении никому ни в чем не уступать. Дополнительную пыль в глаза пускал джип Вадима, на котором Алекс с Банкиршей подъезжали к тому или иному салону.
Сабина таяла от удовольствия – будущее королевство обещало быть признаваемым другими королевствами Садового кольца. Единственное, что сильно претило Копылову, так это разговоры про еду и одежду, но тут уже сама Банкирша приходила ему на помощь, утверждая, что культурный код ее бойфренда, просто слишком испорчен светской жизнью Коста-Рики и Техаса (ну какие там могут быть европейские тонкости). И после каждого посещения такого салона у Алекса непременно появлялись один-два знакомца, которые не только звонили, но и приезжали на тусовку в «Арго», а после распускали слухи, что парень действительно хорош и с большими перспективами. Кроме того, пару роскошных квартир, наполненных под завязку антиквариатом, он конкретно наметил для домушника Тимони – надо же было как-то обеспечивать ежемесячные транши для Свирида.
Если про Лару Сабина почти никогда ничего не спрашивала, то про Даниловну вопросы задавала регулярно, подозревая в ней главную свою соперницу.
– Все дело в том, что я ее знаю гораздо раньше, чем вас с Ларой, – покладисто объяснял Алекс. – Мы с ней как герои Достоевского, которые могут страшно между собой ругаться и конфликтовать, но потом все равно снова и снова приходят друг к другу. Ты же вон тоже, после того как папенька увез тебя в Питер, снова пришла ко мне. И это очень здорово, я это ценю в тебе больше всего. Насчет соперницы для вас… я не знаю. Она в многоженские игры точно играть не будет, так же, как и работать в «Арго». Да и вообще, что у вас в голове всегда только: «никому твой член не отдам».
– Но ведь сам-то ты не допустишь, чтобы я с другим в постели кувыркалась. Или допустишь?
– Я бы может и допустил, да последствия слишком негативные. Кувыркаясь с другим, ты просто по определению должна называть меня козлом и доставлять мне мелкие, а то и крупные неприятности. И вся наша здоровская икебана тут же пойдет под откос. Так что смотри сама.
Кстати, с Даниловной дружба тоже приобрела свою особенность. Тайным местом встречи у них стало кафе в километре от «Арго», где имелось два входа с перпендикулярных улиц. Зайдя в него отдельно друг от друга, они уединялись в отдельном кабинетике, мило откушивали, обговаривали свои криминальные дела и также отдельно удалялись на разные улицы. Однажды они с ней на ее «Рено» даже скаканули в Тверскую область на озеро Долгое, где по сведеньям Лавкина было запрятано пять тонн золота Гохрана. Озеро находилось в глубине вполне дремучего леса, подъезды на машинах имелись лишь в двух местах: возле деревеньки из десяти ветхих домиков и заброшенной коровьей фермы.
– И что здесь? – хотелось знать девушке.
– Сокровища, брошенные армии Наполеона.
– Наполеон здесь никогда не был, – авторитетно уличила она.
– Значит, меня, доверчивого, опять все обманули, – посетовал Алекс.
Ну да ехали бы мы сюда за каким-то Наполеоном, говорила ее усмешка, но дополнительных вопросов не было. Эта игра в подполье и тайны вполне удовлетворяла Даниловну и мирила ее с чересчур любвеобильным сердечным другом.
12
Из Ларнаки позвонил Максим – стрелец, опекающий узника совести, сообщил:
«Лавкин совсем сбрендил, требует ехать в Италию, ничего слушать не хочет, ему тут скучно».
У Алекса у самого накопилось немало вопросов к партнеру, которые по телефону не решить. Стало быть, надо смотаться в Ларнаку. Призвал в Директорию фавориток:
– Кто из вас поедет со мной на три дня на Кипр? Кто – решайте сами.
Через час получил ответ:
– Ехать Ларе, следующая поездка за Сабиной.
Захватив с собой очередной увесистый транш, поехал к Свириду, не сомневаясь, что после денюшек у подполковника просто духа не хватит, чтобы отказать в таком пустяке. Духа, однако, хватило.
– Вы что специально с Напарником договорились оторваться где-нибудь в Париже или Амстердаме? Нет, нет и нет.
– Да причем тут Напарник? Просто Лара всю плешь проела куда-нибудь съездить к морю. Как я могу раненой девушке отказать.
– Вот в Сочи и съезди, я не возражаю. Там сейчас как раз сезон схлынул, народу мало, все как ты любишь.
Его одного в Ларнаку тем более не отпустили. Ведь не будешь же подполковнику говорить о рандеву с Лавкиным.
В итоге в Ларнаку на четыре дня полетели Зацепин с Зоей, захватив с собой нового стрельца на смену отработавшего свою вахту Максима.
– Скажешь страдальцу, что я от своих слов не отказываюсь, – напутствовал майора Копылов. – Получит и Италию, только чуть попозже, сейчас у нас слишком авральный момент, да и с денюжкой не густо.
– Все-таки оригинальный ты тип, – резюмировал «дядя Альберто». – То ты человеку пальцы рубишь, то носишься с ним, как с писанной торбой. Где ты такому научился?
– Тлетворное воздействие России, больше ничего. Чем чудней, тем лучше.
По рассказам Зацепина неделю спустя Лавкин буквально с шезлонга выпал, когда к ним во дворик на арендной машине въехали высокие московские гости. Воротца были открыты, Максим на авто только что уехал в супермаркет за продуктами. Хандра Тарасыча объяснялась просто: за два месяца они с Максимом объездили все местные монастыри и природные вкусняшки и поняли, что дальше лишь тотальная скука.
– А ты давай к делу подключайся и не будет скуки, – урезонивал его майор и по полочкам принялся рассказывать, как это сделать. В перерывах все вместе купались в бассейне или гуляли по берегу моря, смотрели российские каналы, читали привезенные российские газеты, играли в тысячу, словом, приятно отдыхали.
И наверно это было более правильно, что поехал именно Зацепин, потому что им добыты были новые криминальные связи Лавкина и в обмен на будущую виллу в Италии получено согласие переоформить генеральскую дачу с одного подставного лица на более правильное лицо из команды молодого атамана.
А Алекс тем временем скаканул с Ларой в Питер на три дня разгребать авгиевы конюшни своих бизнес-дел. Заодно они со Скрипачкой побывали на свадьбе Люсьен. Поздравляя с законным браком Копылов вручил своей третьей жене (теперь точно бывшей) ключи от двухкомнатной гостевой квартиры: хочешь живи в ней, продавать или по-прежнему сдавай, но уже целиком на свой карман.
Свидетельство о публикации №224092100255