10. 1. Шихлинский А. в 1917 году

                10.1.Шихлинский А. в 1917 году продолжение 
         
      Армия является неотъемлемой частью любого государства, её задача — защищать суверенитет и поддерживать общественный порядок как в мирное, так и в военное время. В 1917 году Русская армия столкнулась с серьёзными испытаниями, вызванными переломными моментами войны и революций.
      Февральская революция стала причиной массового дезертирства солдат, что значительно ослабило боеспособность армии. Временное правительство провозгласило войну «до победного конца», но социал-демократы, создавшие Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, издали Приказ №1, адресованный всем солдатам армии, флота, гвардии и артиллерии по гарнизону Петроградского Округа. Этот приказ стал причиной полного разложения воинской дисциплины, что привело к дезертирству, анархии и падению боеспособности русской армии.
      В это время генерал Шихлинский находился в Минске, в штабе армий Западного фронта, которым командовал генерал-адъютант Алексей Ермолаевич Эверт. В своих воспоминаниях Шихлинский кратко описывает события, происходившие в те дни. Мы решили более подробно разобраться в этой ситуации и рассказать о людях, с которыми он служил.
      О волнениях в Петрограде генералу Эверту стало известно 26 февраля (11 марта) 1917 года. Он подал рапорт, в котором ясно выразил свою позицию: «Я — солдат, в политику не мешался и не собираюсь». В своём рапорте он просил лишь принять «надлежащие военные меры для обеспечения железнодорожного движения и подвоза продовольствия».
     1 марта генерал Эверт получил телеграммы от председателя Государственной Думы М.В. Родзянко, в которых говорилось, что в связи с «устранением от управления» всего состава бывшего Совета министров, «правительственная власть перешла к Временному комитету Государственной Думы» (233).
      Не зная позиции начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева и Императора по этому вопросу, генерал Эверт не стал реагировать на телеграмму и, нарушив присягу, обратился к государю с просьбой отречься от престола. Он считал, что это единственное, что может спасти Россию и сохранить фронт. Хотя генерал и не верил в это, он понимал, что не имеет права перед Родиной открывать фронт.
      3 марта Эверт написал генералу Алексееву в телеграмме: «Создание Временного правительства и проведение выборов в Учредительное собрание ввергнет страну на продолжительное время в анархию», но ответа не получил.
      Убежденный монархист, генерал Эверт в тот же день отправил приветственную телеграмму брату Николая II — императору Михаилу, не зная о его отказе от престола. Он предложил определить дальнейшую судьбу России не на основе распоряжений новой власти, а на основе консолидированного решения высшего военного командования, но не получил поддержки. Не получив ответа от генерала Алексеева, генерал Эверт, тем не менее, не поздравил Временное правительство.
      3 марта в должность Военного и Морского министра вступил А.И. Гучков, который начал свою работу с объявления «Воззвания к войскам фронта», выработанного по соглашению с Советом рабочих и солдатских депутатов. В этом воззвании сообщалось о победе над старым режимом и о новых правилах отношений между солдатами и командным составом, которые в ближайшее время будут выработаны совместно с Исполнительным Комитетом Союза депутатов.
     4 (17) марта к Алексею Ермолаевичу Эверту явился Н.Н. Щепкин, не член Государственной Думы (как считал Шихлинский), а товарищ председателя главного комитета Всероссийского союза городов, который заведовал всеми учреждениями этой организации на Западном фронте. По поручению военного министра А.И. Гучкова он был уполномочен «предупредить» Эверта о том, что тот, «как честный человек, обязан уйти со своего поста, так как не пользуется доверием армии и благодаря его иностранной фамилии некоторые считают его изменником». На это генерал заметил, что демагогические приемы в армии неприемлемы, что они приведут её к разложению, и «через 2–3 месяца та же армия сметет и вас» (234).
     В городе Минске первые сведения о происходящем в Петрограде, в виде сообщения об образовании Временного Правительства (ВП), были получены 1 марта 1917 года. 4 марта 1917 года приказом гражданского коменданта города временным начальником милиции Земского Союза по охране порядка в городе Минске был назначен служащий Земского союза Михайлов Михаил Александрович.
     Земский союз как общественная организация был основан 30 июля 1914 года и занимался организацией помощи больным и раненым воинам в тыловых районах страны. 10 июля 1915 года был создан объединённый комитет Земельного и Городского союза —  Земгор, посредническая структура по снабжению армий вооружением и распределению государственных оборонных заказов. В этой организации работало много членов революционных партий (большевики, эсеры, кадеты, анархисты и даже резиденты иностранных разведок). Некоторые из них были тесно связаны с деятелями Февральской революции.
     Михайлов М.А. в апреле 1916 года работал на должности статистика в Управлении Земского союза Западного фронта, поэтому он «знал Шихлинского задолго до встречи и был ознакомлен с его деятельностью». Как выяснилось позже, это был член РСДРП Михаил Васильевич Фрунзе, который вел подпольную агитационную работу среди солдат. Так, в 3-й и 10-й армиях Западного фронта он создал подпольные партийные ячейки.
    В ночь с 4 на 5 марта 1917 года отряды Земгора вместе с солдатами частей минского гарнизона Западного фронта, руководимые Михайловым, предприняли первые меры по упразднению старых органов власти и разоружили полицию. Вместе с ними был Вильгельм Георгиевич Кнорин, участник Первой мировой войны, служивший на Западном фронте. После февраля он дезертировал с фронта и перебрался в Минск. Происходившие там события он описал в своих мемуарах (235).
     5 марта было созвано собрание представителей партий (социал-демократов, социалистов-революционеров, Бунда) из Земского и Городского Союзов. Без всяких выборов они, по примеру Петрограда, объявили себя Советом Рабочих Депутатов гор. Минска и заняли помещение б. полиции, которое располагалось рядом со штабом.
      6 (19) марта главнокомандующий Эверт провёл парад Минскому гарнизону и представителям города. Парад прошёл в полном порядке. Он обратился к гарнизону с краткой речью по поводу свершившихся событий, в которой призывал всех к порядку и указывал на необходимость сохранить фронт и тем довести войну до победного конца. Было организовано торжественное шествие по улицам города (234).
     Минский Совет Рабочих Депутатов тоже вышел на демонстрацию под своим красным знаменем. Председатель Совета Борис Павлович Позерн (по одним сведениям — немец, по другим — еврей) в своём выступлении призвал всех быть на страже революции (236).
    Кнорин считал, что все это организовали кадеты и либералы из Земгора и офицеры армейских частей, «бросившихся в эти дни в либерализм и перекрасившихся в революционный цвет. Выступил Главнокомандующий Западным фронтом генерал Эверт, который клялся в своих национальных чувствах и не-немецком происхождении» (235).
      Вечером прошло первое собрание представителей солдатских воинских частей Минского гарнизона, на котором был организован Минский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов. 8 марта Совет постановил: 1. Во всех ротах, батальонах, полках, батареях и отдельных службах военных управлений немедленно выбрать Комитеты (комиссии) из выборных представителей солдат; 2. Создать комиссию из представителей солдат и офицеров по вопросам выработки взаимных отношений между солдатами и офицерами на новых основаниях. Этот документ предписывал создавать солдатские комитеты и, фактически, отменял единоначалие в русской армии и на флоте.
     7 (20) марта генерал Эверт написал письмо военному министру Гучкову, где, сославшись на разговор с Щепкиным, просил уволить его со службы, но ответа не было. 8 (21) марта он получил письмо от начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала Алексеева, в котором сообщалось о предполагаемом «походе» против высшего командного состава, в первую очередь против него. Постановлено удалить его во что бы то ни стало, не останавливаясь даже перед «насильственными мерами».
    В сохранившейся книге приказов Главнокомандующего армиями Западного фронта [февраль-декабрь] 1917 года есть последний приказ № 1445 от 11 марта генерала от инфантерии Эверта, который начинается словами:
     »До моего сведения дошли слухи, что моя иностранная фамилия, шведского происхождения, подрывает ко мне доверие  в войсках. Хотя предки мои давно находятся в России и я всей душой ненавижу немцев и все немецкое, тем не менее ,придавая большое значение полному доверию войск к своему вождю, я сообщил о дошедших до меня слухах Военному министру, прося уволить меня от службы, тем более, что за 2.5 года беспрерывной нервной работы здоровье мое настолько подорвано, что мне уже трудно проявить  всю ту энергию, которая необходима вождю в предстоящей борьбе. Ныне моя просьба уважена и я оставляю  Западный фронт»(237).
     В течение этих лет генерал Эверт пережил множество тяжелых и радостных моментов вместе с войсками. С величайшей грустью расставаясь с ними, он был уверен, что «русский офицер и солдат способны на беспримерные подвиги, высшее мужество, величайшее терпение и выносливость».
     От имени службы и от себя генерал Эверт выразил искреннюю признательность всем офицерам и солдатам, а также от души поблагодарил своих ближайших помощников, включая Инспектора Артиллерии (Шихлинского). Алиага в своих воспоминаниях назвал генерала Эверта «знатоком военного дела».
    11(24) марта Эверт передал командование армиями Западного фронта генералу от инфантерии В.В. Смирнову. 22 марта 1917 года он был уволен от службы с мундиром и пенсией. 12 ноября 1918 года Алексея Ермолаевича Эверта убили конвоиры новой власти.
     В вооруженных силах России в период с марта по ноябрь 1917 г. сменилось пять Верховных главнокомандующих. 11 (24) марта 1917 года Верховным Главнокомандующим русской армии стал генерал от инфантерии М.В. Алексеев.
    31 марта у Шихлинского появился новый начальник — на пост главнокомандующего армиями Западного фронта был назначен В.И. Гурко, которого Алиага хорошо знал. Впервые они встретились в 1914 году, когда Шихлинский впервые выехал на фронт в качестве командующего 6-м армейским корпусом, и генерал Гурко хорошо его принял.
      Затем они встретились на Нарочском направлении, куда Шихлинский был командирован из Ставки в качестве генерала для поручений при Верховном Главнокомандующем, а Гурко командовал уже 5-й армией. Во время болезни генерала Алексеева они встречались как заместитель начальника штаба Верховного Главнокомандующего. «Во всех этих случаях он был ко мне чрезвычайно внимателен», — вспоминал Шихлинский. И вот теперь новая, последняя встреча.
      2 апреля 1917 г. за отличие в службе генерал-майору Шихлинскому было присвоено звание генерал-лейтенанта. Вероятно, представление делал генерал Эверт.
      На основании приказа № 1 Петроградского Совета о гражданских правах солдат и под влиянием Минского Совета в полках начали организовывать воинские комитеты, которые приобрели реальную власть в армии. Она стала местом вооруженных общественных дискуссий не о продолжении войны, а о внутренней политике и армейской реформе. Между офицерами и солдатами развивался антагонизм. Одних офицеров армий Западного фронта арестовывали, других лишали должностей на основании солдатского «вотума не недоверия». Были и убийства офицеров. К счастью, во 2-й, 3-й и 10-й армиях не было ни одного такого случая.
    Минский Совет создал смешанную офицерско-солдатскую комиссию. Членом согласительной комиссии был избран Алиага Шихлинский. Поэтому, «когда нужно было представительство Совета в штабе, мы выступали вдвоем с Михайловым». Так было «при прибытии на фронт революционных солдат петроградского гарнизона, при встрече делегации черноморских моряков, вовремя митинга на городской площади».
    Генералу Гурко пришлось, «лавируя в сложившихся условиях революционного угара», наводить порядок как в городе Минске, так и в армии, повышая дисциплинарную власть командиров.
     7 апреля Минский Совет решил созвать Фронтовой съезд рабочих, крестьянских, солдатских и офицерских депутатов Западного фронта и ближайшего тыла. На съезд были присланы представители различных политических партий.
      Главнокомандующий Западного фронта В.И. Гурко высказал общее мнение офицеров, что это пустая и даже вредная трата времени. Но Временное Правительство и Ставка Верховного Главнокомандующего посчитали, что нельзя оставить съезд в руках большевиков и интернационалистов. Были посланы представители от различных правительственных организаций: председатель Государственной думы М.В. Родзянко, комиссар Временного правительства по делам Финляндии Ф.И. Родичев, от Петроградского Совета члены ИК Чхеидзе, Церетели, М. Скобелев и другие. От большевиков были Бадаев, Лашевич и Ногин и другие.«Все они сидели в президиуме съезда, а Чхеидзе постоянно писал какие-то записки и кашлял».
     Съезд начался с острой борьбы за руководство. Из делегатов съезда в президиум избрали только солдат, и ни одного офицера. Долго не могли определить, кто станет Председателем съезда. Предложили кандидатуру солдата-фронтовика, эсера В.В. Сороколетова.
     Минский Совет планировал, что им будет Председатель Исполнительного Комитета межрайонец Б.П. Позерн, но оказалось, что его забыли вписать в список делегатов съезда. Это вызвало протест некоторых, в том числе полковника Касаткина.
     По воспоминаниям Шихлинского, «среди солдат, возмутившихся этим протестом, поднялся невероятный шум, их долгое время не могли унять. Тогда он вышел на трибуну и поднял руку. Все смолкли.» Он заявил: «Голосую за избрание Председателем съезда Председателя Минского Совета» (т.е. Б.П. Позерна). И его избрали почти единогласно» (126).
     Вацлав Сольский, член Минского Совета рабочих и солдатских депутатов, описывает это так: «Тот, кто предложил кандидатуру Председателя (он его не знал), вышел на трибуну и сказал: «Позерн — старый питерский рабочий, настоящий пролетарий, и еще что-то в том же роде». На самом деле, Позерн был подпольным большевиком с внешностью типичного русского интеллигента с бородкой и в пенсне.
     Эсер Сороколетов тут же "разоблачил" социальное происхождение Позерна. По требованию солдат-делегатов из зала, оба они тут же сказали несколько слов о себе и о своем революционном прошлом. При голосовании Председателем съезда из двух кандидатур большинством голосов (382 голоса против 334 голосов) был избран Б.П. Позерн (238).
      Помощник британского военного атташе К. Торнхилл, присутствовавший на этом съезде, не разобравшийся в ситуации, иронизировал по этому поводу в своем отчете: «Было интересно видеть, как рабочий, а не солдат, приглашал Главнокомандующего фронтом обратиться с приветствием к своим людям» (239). Генерал В.И. Гурко выступил с речью. Он требовал отмены Приказа №1, говоря, что его содержание разваливает фронт и создает двоевластие, нарушает дисциплину и пр., но поддержки на съезде не встретил.
      В Исполнительный Комитет Западного фронта были избраны, в основном, представители социал-демократической и социал-революционной партий, что явилось поражением офицерства и Временного Правительства.
      Продолжался развал российской армии и ее боеспособности. Там царил дух пораженчества и активно развивался политический экстремизм. Несмотря на некоторые меры, «демократизация» армии шла полным ходом, и воевали части неохотно.
11 мая 1917 года Военный и морской министр А.Ф. Керенский издал на основании Декларация прав солдата «Приказ о введении положений об основных правах военнослужащих», который отменял все дисциплинарные наказания старших по званию и даже обязательное воинское приветствие. В этом приказе о правах отсутствовала вторая часть — об обязанностях солдата. На основе этого приказа начался антагонизм между офицерами и солдатами, стремящихся к проведению в жизнь этого приказа.
       Главнокомандующий Западного фронта генерал-от-кавалерии Гурко настаивал перед военным министром Керенским на решительных мерах для спасения дисциплины в армии и имел с министром крупные столкновения. 15 мая он написал рапорт Верховному главнокомандующему Алексееву и министру-председателю Временного правительства Г.В. Львову о том, что «…предложенные правила совершенно несовместимы с жизнью войск и военной дисциплиной, а потому их применение неминуемо приведет к полному разложению армии…» и он «снимает с себя всякую ответственность за благополучное ведение дела». За это 22 мая 1917 года был смещён с должности.
       Согласно документам (237), он оставался на посту до 8 июня 1917 года. В этот день издал свой последний прощальный приказ №-1832, в котором обратился к войскам Западного фронта: «Как вам известно, Указом Временного правительства от 22 мая я отчислен от должности Главнокомандующего, потому что по долгу службы (как я по совести его понимаю) заявил, что не вижу тех способов, коими мог бы оправдать доверие Временного правительства… Одновременно мне предложено занять должность начальника дивизии, надо думать — конной.. В принципе, ничего не имея против, но строго соблюдая воинскую дисциплину, за сохранение которой боролся», генерал не стал обсуждать дальше этот вопрос. 
    Он дал своим сослуживцам и боевым товарищам наказ: чтобы достичь уже близкой победы над врагом, необходимо строго соблюдать дисциплину и доверять своим начальникам, основываясь на их многолетнем опыте. Генерал Гурко выразил глубокую благодарность всем: и тем, кто неправильно понял свои права и обязанности, чем доставлял огорчения начальникам, и тем, кто, несмотря на тяжелое время, являлся примером исполнения долга и присяги. «Всем вам – Бог в помощь! Меня же не поминайте лихом!» — сказал он.
     Дальнейшая судьба Василия Иосифовича Гурко сложилась относительно благополучно. С 23 мая 1917 года он находился в распоряжении Верховного главнокомандующего. Однако в августе того же года по постановлению Временного правительства он был заключен на месяц. Причиной стало письмо, которое он написал «Его Императорскому Величеству Всемилостивейшему Государю» 4 марта 1917 года.
     Работая начальником штаба Верховного Главнокомандующего, он был близко знаком с царем и посчитал по-христиански правильным написать это личное письмо. В нем он чисто по-человечески выразил свое сочувствие и желание хоть чем-нибудь поддержать его в великом горе, которое на него обрушилось. Он выразил «преклонение перед величием совершенного Государем государственного подвига, перед величием принесенной Государем за себя и за своего наследника жертвы».
     Исходя из библейского: «Пути Всевышнего неисповедимы», Василий выразил надежду, что когда-нибудь, возможно, Его Сын окрепнет, будет расти в спокойной обстановке, учиться, набираться знаний и будет «призван к принятию своего законного наследия на благо, счастье и величие России»(241).
     14 октября Гурко уволили со службы и выслали за границу, где он скончался 11 февраля 1937 года.
     Шихлинский очень сдержанно написал о генерале Гурко. «Его неприятно поразило», когда он узнал, что жена Гурко была дочерью Н. С. Мартынова, убийцы славного поэта Лермонтова. Однако жена осталась в России, а Василий Иосифович женился на француженке и воспитал двоих дочерей в любви к России и в глубокой православной вере.
      22 мая 1917 г. еще один генерал, с которым Шихлинский тесно работал долгие годы еще в Маньчжурии, был смещен с занимаемой должности. Это был Верховный Главнокомандующий генерал Алексеев. Причиной стала его телеграмма военному министру Керенскому о «развале армии» и речь на первом офицерском съезде в Ставке. Узнав об этом решении, старый генерал произнес: «Пошляки, рассчитали, как прислугу». 
       Последний год своей жизни, став основателем Русской Добровольческой армии, генерал Алексеев посвятил открытой борьбе с большевиками. Михаил Васильевич умер в 1918 году и был похоронен на Кубани, а через два года его прах был погребен на кладбище Ново Гробле в Белграде. Его скромный памятник содержит только одно слово — «Михаил».
      Противоречивость эпохи порождает двойственность оценок тех или иных событий. Так вышло и с генералом Алексеевым, которого называют одновременно Иудой и заложником ситуации(243).Шихлинский не комментировал увольнение генерала Алексеева. 
     Генерал Деникин писал об Алексееве: «В годы великой смуты, когда люди меняли с непостижимой легкостью свой нравственный облик, взгляды, ориентации, он шагал твердой старческой поступью по прямой кремнистой дороге. Его имя было тем знаменем, которое   привлекало людей самых разнообразных политических взглядов обаянием разума, честности и патриотизма»(242).
     Верховным главнокомандующим 22 мая 1917 года назначили генерала от кавалерии А. А. Брусилова. А новым начальником генерал-лейтенанта Шихлинского 31 мая (13 июня) 1917 года стал командующий армиями Западного фронта Антон Иванович Деникин.