Осенний праздник Мабон

       Ей  снова снилось чудесное поле, полное цветов и трав. И по нему шла к ней, улыбаясь, женщина.
       Она остановилась напротив девушки.
       - Кто ты? – спросила девушка.
       - У меня много имен.
       - А какое главное?
       - В разные времена меня звали по разному - Никой, Астартой… Иногда меня называют Афродитой, иногда Ладой, или Золотой Тарой, а так же Изумрудной  Тарой. Фрейей.  У меня много имен повторила женщина. - Но самое главное имя – БОГИНЯ – вечная женственность. Вечно рождающая и вечно хранящая жизнь.
        - Почему приходишь ко мне?
       - Приближается день СИЛЫ – день осеннего равноденствия  - МАБОН. Ты пойдешь в лес – погуляешь, соберешь листья, и украсишь ими свой дом…
       - У меня нет дома!
       - Появится, - убежденно сказала женщина.
       - Не верю! Я уже на самом дне.
       - Не получив такого опыта, ты не станешь настоящей Виккой.
       - А сколько мне еще мучиться  самой и мучить других?
       - СИЛА не приходит к тому, кто не пройдет круги! Ты только в начале этого пути!

       Вернулась старуха и разбудила Вику.
       - Выпьешь, девка?
       - Нет!
       - А я выпью!  Выпьешь, и сразу станет веселей.
       - А как Вас зовут?
       - Полина Ивановна.
       - Какое у вас красивое имя.
       - Эх, девка, мою жизнь рассказать, Александр Старший Дюма – еще три «Графа Монте-Кристо» написал бы. Я, девка, родилась в замке, что простоял уже 7 веков. Есть такая область во Франции - Черный Перигор. Моя мать - русская графиня вышла замуж за французского маркиза… - глаза старухи заслезились
       - Во заливает, - подумала Вика.
       - Так что по отцу я французская маркиза…
       - Мадам Помпадур?
       - Не язви! – старуха приняла уже второй стакан этого жуткого пойла, и глаза её стали мутными-мутными. – А, все сон, все туман…
       - Полина Ивановна, можно я еще посплю? Я на вокзале ночевала и там не спала. Облава за облавой.
       - Да спи, конечно.
       - А где же Вы?
       - Я закрою тебя до утра, а сама пойду к себе в коммуналку, что была моей с мужем квартирой. Там соседи страшные люди – ждут не дождутся когда я умру. У меня самая большая комната в квартире – 24 метра. С балконом и вторым окном. И разделена на две  перегородкой. А у соседки ребенок, на головку скорбный, и комнатушка 12 метров, есть еще и сосед-алкоголик, так тот завалил свою комнату всяким хламом, на помойках набранным. И все это кричит, воняет, матерится… 
       - Хлам? - Опешила Вика.
       - Нет, соседи. И пьют, и пьют, и пьют.
        Вика промолчала. Старуха и сама уже нализалась.

        Утром пришла почти что трезвая Полина Ивановна и загромыхала ведрами. Вика спала всю оставшуюся ночь без сновидений. Она села на топчане и увидев, как старушка таскает эти неподъемные для её птичьих ручек ведра и начинает гонять тряпкой воду по полу туалета, сказала:
       - Давайте я помою!
       - Мой. Я почищу писсуары.
       С работой управились быстро. Вика, преодолевая отвращение, предложила помочь с уборкой унитазов, на что Полина Ивановна сказала:
      - Нет, не привыкай ты к этому, девка. Одно дело пол и раковины почистить, другое  - сраные унитазы.
      Потом, отрыв заведение, они сели пить чай с вареньем и баранками.  Вика последний раз ела в вокзальном буфете  прошлым утром, причем бутерброд с каким-то осклизлым куском сала и пила серобуромалиновую бурду под названием кофе.
      И чай из зверобоя, с сушеными кусочками  боярышника, показался ей самым лучшим напитком на свете. А варенье из  «райских» яблочек? Вершина блаженства! Баранки с маком? Их была целая гора!
       - Полина Ивановна, как я вас отблагодарю за доброту?
       - Да ладно! Я, как вернулась из Магадана, сама не знала где приткнуться. 
       - Я что-нибудь придумаю… Я отблагодарю… - Тут Вика вспомнила, что пора перезаложить чемодан в камере хранения, а денег нет ни копейки. И тяжело вздохнула. – А за какую работу  можно быстро получить деньги?
       - Сама знаешь за какую! За все остальное только потом, как устроишься, да  отработаешь. – Полина Ивановна укоризненно взглянула на Вику. - Отблагодарит она…
       - Эх. Мне бы хоть пару рублей! У меня чемодан в камере хранения.
       - Ладно, на тебе рулон туалетной бумаги и вставай в дверях. Десять копеек кому надо. Отрываешь три листика.
        За час Вика продала по три листика два рулона. И заработала вожделенных два рубля.
       - Полина Ивановна, я пойду.
       - Иди. Негде будет переночевать, приходи. Никто тебя отсюда не попрет.
       - Вы первый добрый человек, которого я встретила в Москве.

        Быстро позаботившись о чемодане, Вика отправилась на поиски работы. Везде требовались лишь работницы на самый неквалифицированный труд.  Класть асфальт и рельсы, на тяжелое химическое производство, в общем, на такие работы, на которых цивилизованная часть человечества женщин не допускает.       
       И еще нужно было зайти к следователю. К счастью, тот сальный мужиченко, что насиловал её, остался в отделении милиции. В прокуратуре следствие вела амбициозная женщина средних лет, смотревшая на Вику, как  на проститутку.
       - Без прописки жить в Москве не положено. – Сказала с нажимом она.
       - Но вы же меня вызвали на сегодня… - Вика затравленно посмотрела на женщину.
       - Ты у нас откуда? Из Кимр? Вот и приезжай к себе в Кимры, благо ехать недалеко, - та криво улыбнулась.      
       - Не понимаю, за что вы меня ненавидите? - вырвалось у Вики.
       - Кто тебе это сказал? – удивилась дама-следователь.
       - Я чувствую.
       - Такие девицы, как ты  уводят наших сыновей и настраивают их против матери.
       Вика сообразила, что у женщины, видимо, плохие отношения с невесткой, да и материнская ревность играет. Но сама-то она причем здесь?
       - Я у вас никого не уводила!
       Но женщина склонилась над протоколом и на последние слова Вики не якобы не обратила внимания.
       - Подпиши, - она холеным ноготком подвинула к Вике бумагу.
       Демонстративно Вика взяла её в руки и стала медленно читать. Дама подняла брови, но промолчала.
        - Я не говорила вот этой фразы, вот этой и той, - произнесла Вика решительным тоном, - я не буду подписывать это…
       - А ты непростая штучка, - сказала женщина и неожиданно улыбнулась. – Повезло парню.
       Протокол был составлен заново, и в нем уже не было таких вопросов, какие топили Алешу.
       Неожиданно в этой суровой, обиженной на молодых женщин, даме проснулось человеческое существо.

       Поела Вика в маленьком скверике возле платформы Каланчевская.  Присев на скамейку, она достала треугольник молока и французскую булку за 7 копеек.  Оторвав зубами от пакета уголок, она пила его жадными глотками, батон тоже был свеж, хрустящ и принес насыщение. Оставшуюся часть хлеба, она покрошила голубям и воробьишкам.
       Она переоделась в вокзальном туалете. Надела джинсы, свитер, плащ, и гордость девичьей коллекции – кроссовки Адидас, что шил обувной заводик в её родном городе. 
      - Эй, деваха, - окликнул её  носильщик, - хочешь заработать  25 рэ?
      - Хочу, - радостно откликнулась Вика, - а что мне нужно делать?
      - Есть тут один мужик, он тебя приметил, и дает  за тебя полтинник. Тебе половина и мне половина!
      - Да пошел ты…
      - А чего тогда тут крутишься? Я тебя уже не раз видел. – Носильщик низкорослый, видимо из татар, сплюнул сквозь щербину в зубах. – Чего ломаешься? Целку строишь? Хорошую цену дает, да тут за пятерку любая готова!
разговор с норсильщтком произощел возле камер хранения. Вика реши
      Вика повернулась и пошла к выходу с вокзала. Потом остановилась.
      - Надо чемодан отнести к Полине Ивановне. Брать в нем все равно нечего, одни недорогие тряпочки. Она согласится подержать его, пока я не найду комнату. Боже, как же нужны деньги!
      Вечером она опять заявилась в приветливый туалет. В коморке Полины сидела эффектная женщина лет тридцати, как подумала Вика. Она была одета в сплошную «фирму».  Какой-то необыкновенный комбинезон из голубого велюра, в тонкий белый свитер из дорогой шерсти. Ярко-рыжие волосы её были взбиты в художественном беспорядке, (в родимых Кимрах такая прическа называлась – взрыв на макаронной фабрике). А  невероятного размера губы и ногти выкрашены  помадой и лаком морковного цвета. Плюс на ногах  девицы красовались туфли на платформе с такими огромными каблучищами, что было непонятно, как она на них передвигалась.
       - Заходи, Виктория, не топчись в дверях, – позвала Полина Ивановна.
       - Здравствуйте! – Вежливо произнесла Вика, глядя на ослепительную девицу.
       - Привет, - легко отозвалась та.
       - Полина Ивановна, можно я у вас оставлю свой чемодан…
       - Знакомься – Алла, - представила Полина женщину, - ты сейчас пойдешь с ней и оставишь чемодан в моей комнате. Там в шкафу чистое белье, а раскладушку тебе Ева даст. Вика будет жить у меня, - отнеслась она к Алле.
       После этой фразы Алла внимательнейшим образом осмотрела девушку и видимо осталась довольна внешностью той.
       - Не смотри на девчонку своим  б***ским взглядом.  Девочка – хорошая…. – Заметив этот заинтересованный взгляд, прикрикнула Полина.
       - Спасибо, спасибо, вы просто… - залепетала Вика, чуть не плача от такой доброты и бескорыстия постороннего человека. Нет, все же и в Москве живут добрые люди.
       Они вышли на улицу.
       - Далеко идти? – Поинтересовалась Вика.
       - Две остановки. Но мы прокатимся с ветерком… - И девица, сверкнув морковного цвета волосами, подняла руку. Тут же с визгом притормозило несколько автомобилей.
       Девица села в Волгу и окликнула Вику.
       - Ну, чего ты там застряла? Иди, садись.
       - У меня денег нет, - уныло сказала девушка.
       Девица взвизгнула от смеха.
       - Садись, уж. Парню, - она посмотрела на водителя, - за радость будет подвезти нас.
       Действительно, мужчина заворожено смотрел на Аллу, как на тропическую птицу, неожиданно залетевшую в его машину.
       Присев робко сзади, Вика стала смотреть в окошко автомобиля.  Она, в сущности, еще не видела Москву. Но машина, увы, через пять минут уже подкатила к подъезду восьмиэтажного серого дома.
       Вика вышла из автомобиля и с изумлением увидела, что Алла страстным поцелуем отблагодарила водителя за любезную и бескорыстную доставку девушек к дому.
       - А это твой знакомый? – удивленно поинтересовалась она, когда та выпорхнула из машины.
       - Кто? Этот? Первый раз вижу… И в последний, - девица хохотнула. – Пошли. Ты на самом деле такая святая простота или прикидываешься?
      - Уже многое повидала. – Веско сказала Вика. – Но такой непредсказуемой женщины, как ты я не встречала еще. А почему тебя Полина, Аллой назвала, а потом Евой?
     - Сейчас придем домой, дернем чего-нибудь. И я расскажу.

     В квартире пахло кошками, детской мочой, суточными щами и прочей амброзией.
     Из ближней двери выполз глаз и уставился на Вику.
     - Альбина, блин, Каземировна, будешь бдить, старая стукачка, буду ходить с остро отточенной указкой и заеду тебе в глазик невзначай.
     Дверь резво захлопнулась.
     - Это она Полину в лагеря подписала! Чтобы комнату хапнуть. – Алла стала серьезной. – И, представляешь, хапнула. Да эту квартиру вообще рвали на куски. Мне мой муж, не помню, то ли №3 то ли №4 тут кинул комнатушку с барского плеча.
    Алла достала ключ, отворила комнату Полины, и к немалому изумлению Вики,  та оказалась идеально чиста, с большой никелированной кроватью украшенной горой подушек, прикрытых кружевной накидкой, с подзором, связанным вологодскими мастерицами. Круглый стол покрыт такой же скатертью. До блеска начищенный паркет!  Старинное высокое зеркало сияло!
     В углу висело несколько икон. И пахло цитрусами. Да и окна были украшены множеством цветов, а среди них стоял солидного роста лимон. На ветках которого висели желтые плоды.
     - Удивлена? – улыбнулась Алла. Она вдруг потеряла свой кураж и стала просто милой девушкой.
     - Да. Вчера на моих глазах Полина выдула бомбу «солнцедара» и, вдруг, такая чистота… 
     - Запой  у неё был, но ты не бойся, это с ней раз в месяц происходит – наследие тяжелой жизни.
     В комнате за перегородкой находилась огромная библиотека. Вика еще ни разу не видела столько книг в комнате жилого дома. У окна стоял письменный стол имперского вида.
       - Вообще-то Полина профессор, - прокомментировала Алла, отвечая на немой вопрос Вики.
       - Ни фига себе! А что она в сортире делает тогда?
       - Работает. У неё запои длятся от трех суток до месяца… И профессор она специфический – специалист по какой-то хрен её знает тонкой научной теме. Работала тут в институте одном на Тимура Фрунзе. Там на животных эксперименты ставят, а Полина к старости слезлива стала и зверушек жалеет. Колбасу режет и рыдает! Вот однажды (приняв на грудь медицинского чистейшего спирта)  выпустила на свободу каких-то японских крыс.  Их за бешеные  деньги закупили в Японии!
       - В России своих крыс не хватает?
       - Хватает, можем с остальным человечеством поделиться, но япона мама, те какие-то особенные. И  заражены  разными противными болячками.
       -  Ужас! – Воскликнула Вика. – Может же быть эпидемия. 
       - В нашей благословенной державе всегда только одна эпидемия – поголовное пьянство! – веско сказала Алла. - Да не трусь ты – это было давно, лет десять назад. Правда я читала, что в Африке идет эпидемия СПИДА, но наши крысы тут ни причем! Мерседес поставлю против Запорожца! Их Полина выпустила в вольер к кошкам… Они были очень довольны!
      - Кто? Крысы?!!!
      - Кошки!
      Настроение Вики поднималось, как дрожжевое тесто на теплой плите.
       - Кто-то разбазарил эту историю начальству и Полину выдворили с почестями на пенсию. Вот она и решила бывшим сотрудникам отомстить! Устроилась в туалет работать. Теперь бедным ученым если приспичит по дороге, то ищут удобную подворотню.
       Давай раскладушку снимем с антресолей, - Алла стала деловита.  И серьезно добавила. – Тебе повезло, чем-то ты к Полине в душу залезла. Смотри у меня, не наплюй туда! У неё произошла трагедия, не буду рассказывать какая, сама захочет, расскажет. Она может  к тебе проникнуться материнскими чувствами.
       И в этом будет твоя удача! – добавила Алла странную фразу.
       Раскладушка была помещена в библиотеку. Накрыта ватным  матрасом, чистыми простынями, свежей подушкой, от которой тоже пахло лимоном. С радостью подумала Вика, что впервые с момента ухода из дома она будет спать на чистом белье.
       - А ванна здесь есть?
       – Есть. Будь она проклята... - Алла вынула их шкафа банное полотенце.       - Мыло, мочалка есть?
       - Да, в чемодане. – Вика вытащила требуемые предметы.
       - А резиновые тапочки?
       - Какие тапочки?
       - Ну, вьетнамки хотя бы.
       - Нет. А зачем они?
       - Ты нашу ванну еще не видела! Там не то что во вьетнамках, там в болотных сапогах мыться нужно. Эту ванну последний раз драили до всемирного потопа.
       Ладно, Вик, дам я тебе резиновые тапочки.
       - Спасибо!
       - Пожалуйста.
       Алла прошлась по квартире, указывая на двери.
       - Здесь кантуется Олег Алексеевич, алкаш, по кличке Хорек вонючий. Он безобидный. Денег взаймы не давать!
       - У меня нет денег…
       - Будут, - веско сказала женщина, и снова оглядела Вику таким взглядом, что девушке стало неуютно.  – Будешь умной, и деньги будут! Так, здесь со своим скорбным сыночком обитает Инга, кликуха – Проклятая кобыла. От этой держись в стороне. Подлая, жуть. Поставила себе задачу извести Полину, но пока я здесь  - обрыбится. Альбину, свет, Каземировну   ты уже имела удовольствие наблюдать. Эта еще подлее.
      - А у неё какая кликуха?
      - Трупный яд!  Но так же отзывается на гниду. Хотя гнида против этой страшной бабенки – соловей! С этой вообще ни слова -  в мое отсутствие припрется что-нибудь попросить – соль там, или валидолу. Ни слова! Смотрела американские фильмы про полицейских?
      - «Новые центурионы».
      - Мне не понравилось, там один полицай девочек обижает, работать не дает… Но они обязаны при аресте предупреждать «Молчите. Все что вы скажете, может быть использовано против вас».
      И здесь тоже самое.  Хотя и при твоем молчании, она всё равно накатает телегу в милицию. Надо чтобы Полина сделала тебе временную прописку. Вообще-то если ты ей приглянешься, то можно сделать тебя её опекуном, мол, бабка в маразме…  Тогда и постоянная прописка организуется. Но взятку придется дать. Ладно, решим этот вопрос положительно.
     - Не слишком ли много благ на меня сразу свалиться? – Язвительно поинтересовалась Вика. – Почему бы тебе не воспользоваться такими возможностями?
       - Эх, Вика, Вика. Если бы могла, давно воспользовалась бы, но тут у меня полный облом.   Не любит меня Полина. Мы с ней дружим, но меня она не уважает.
       - А почему?
       - Иди мыться. Я сейчас пожрать организую чего ни будь легонького.  Моя комната вон там. – Алла кивнула на дверь, обитую солидным дерматином. –   Да, забыла сказать, дверь в комнату отрытой не оставлять! Закрыла на ключ и держи его при себе.

      Приняв душ, с наслаждением сдирая себя старую кожу, все те страдания и всю грязь, которые выпали Вике в Москве, она почувствовала, как уходит все то страшное, мутное, тяготящее её душу. Она расплела косу – волосы, русые, стали пегими какими-то (последний раз она их мыла в туалете Ярославского вокзала две недели назад). Они упали ниже  талии! Промытые хорошим шампунем, волосы заблестели и низвергались на спину водопадом. Шампунь тоже дала Алла. Которая, замечала всё!  И поинтересовалась, не собирается ли Вика мыть голову мылом, на что та только смущенно кивнула.
      - А халат у тебя есть?
      - Есть, - ответила Вика и вытащила шелковое кимоно. Оно было сшито собственноручно Викой на уроках труда в школе. Из крупных клоков крепдешина, кои она прибрела в магазине «Лоскут» на рынке в Савелово.