Шпильман

  Она бежала, набирая темп. Босые ноги проминали текучую гладь дорожки, Лу;ка высоко задирала руки, согнутые в локтях, и следила за ритмом дыхания. Белоснежная беговая дорожка сообщила о скорости и частоте сердцебиения, кровяном давлении и о прочих показателях организма: никаких поводов для беспокойства, всё почти идеально. Лу;ка сошла с дорожки, сдёрнула майку и направилась в душ. Упираясь под горячими струями в белоснежные стены, она выравнивала дыхание. Внезапно над душевой кабинкой раскатились звуки мяукающей сирены.
«Ну вот, опять», – вскинула голову Лу;ка. Капли горячей воды стекли по коротко остриженным волосам – таким же белым, как и все окружающие её предметы из имитанта.
  В зал наблюдения она заскочила с большим лохматым полотенцем на плечах. Прохладный воздух сразу осыпал кожу пупырышками, где не прикрывал лёгкий топ и наполовину напяленный и завязанный рукавами вокруг пояса комбинезон. Зардик сидел за пультом у терминала в наглухо застёгнутом чёрном комбинезоне с высоким воротником.
«И ведь не отходит»
  Лу;ка плюхнулась рядом, и тотчас из белоснежного пола наподобие кувшинки поднялось и раскрылось белоснежное кресло.
– Не очень-то ты устал, – сказала Лу;ка, ковыряясь под ногтем. Дисплеи перед ними выгнулись полукольцом, и Зардик не сводил глаз со статичной картинки.
– Я уступлю тебе, только ещё немного.
– Слушай, это я могу уступить тебе и проверить контрольные узлы в жёлтой зоне. Всё лучше, чем сидеть на одном месте. Если ты, конечно, сам не собираешься спать.
– Нет, не усну, буду думать, – вздохнул Зардик. На каждом дисплее открывалась часть сумрачного тоннеля. Где-то тоннель изгибался, где-то уходил на пологий спуск, где-то ветвился на множество чёрных непроницаемых перекрёстков. Местами внутри тоннеля горело мерцающее освещение. Бежевые стены, как будто бы вылепленные из светлой глины, выглядели однотонными и монолитными, словно отлитыми из застывшего материала.
– Я видел птицу. Она пролетела вот из этого прохода вон в тот, – указал Зардик пальцем через дисплей.
– Какую птицу?
– Белую, не очень большую. Она пролетела из этого прохода, туда, – вновь показал Зардик всё в том же направлении.
– Есть запись?
  На записи и правда отчётливо зафиксировалась птица. Всё, как и говорил Зардик: небольшая и белая, со стремительными вытянутыми чертами. Она пробыла в поле зрения камеры всего какую-то долю секунды, перелетела из одного прохода в другой, Лу;ка точно бы её не заметила, дежурь она за дисплеями. Но за пультом терминала был Зардик, и даже после бессонной ночи он птицу заметил.
– Ну, хорошо, запись всё равно останется в памяти терминала. Чего такого особенного? После всего того, что случалось в тоннеле – это сущая ерунда, жалкая секунда.
– Да, но эта секунда случилась спустя очень долгое время. Мы думали, что тоннель заснул, глубоко внутри себя даже надеялись, что навсегда.
– Я не надеялась. Иначе всё наше пребывание здесь оказалось бессмысленно. Что же, теперь, через столько недель, мы твёрдо знаем, что тоннель навсегда не засыпает. Что по узлам? Всплеск аномалии? Какой уровень излучения? Повысился?
– Нет. Словно это лишь сон, или, если точнее сказать, мгновение сна. Сна тоннеля, который проявился в реальности.
– Значит ему снилась птица? – улыбнулась Лу;ка.
– Откуда он вообще знает, что такое птица?
  Лу;ка откинулась, и белоснежное кресло под ней незамедлительно вытянулось.
– А откуда мы знаем, что даже среди всех самых странных аномалий во вселенной, этот тоннель – самый странный? – задалась она, разглядывая мелочно-белый вытянутый конусом потолок.
– Потому что мы выросли в шпиле. Мы взошли здесь. Мы шпильманы.
  Неприхотливый ответ Зардика ещё более растрогал Лу;ку. Она поднялась, скинула полотенце и начала натягивать комбинезон на плечи.
– Я в жёлтую зону, секторов эдак на пятьдесят вниз. Контрольные узлы тамошние показывают перенапряжение конструкции. Возможно усиливается деформация после прошедшей бури.
– Ты опустишься под купол, не забудь дыхательную маску.
– Формально я всё ещё буду находиться внутри шпиля, так что атмосфера стабильная.
– Если деформация усилилась, то и до пробоины не далеко.
– Тьфу на тебя, сглазишь, – бросила Лу;ка, но прозрачную маску, напоминающую выпученный рыбий глаз, всё же надела.
  Через каких-то полминуты она уже спускалась по эластичному и длинному, как артерия, транспортному рукаву. Рукав проталкивал её, время от времени сокращаясь и притормаживая, но всё же Лу;ке больше нравилось думать о нём именно, как об артерии, а не как об пищеводе.
– Зардик, скажи, а тебе снятся сны? – отслеживала она показания мерцающих в маске индикаторов дыхательной смеси и энергозаряда. – Не удивлюсь, если скажешь, что тебе снилась та же самая птица.
– Нет, почему? Чаще всего мне снишься ты, – Зардик ответил столь непосредственно, что у Лу;ки холодок пробежал по спине. Артерия пропускала её метр за метром, обнимая мягкими бархатистыми стенками.
– Ты тоже мне иногда снишься. Это, конечно же, не случайность.
– Конечно нет, мы же связаны. В этом мире такие только ты и я.
– Какие? – Лу;ка немедленно пожалела, что спрашивала, ведь знала очевидный ответ.
– Шпильманы.
– Если я умру, кто-нибудь другой будет жить с тобой в шпиле, и меня заменят?
– Откуда у тебя взялись мысли о смерти, Лу;ка?
– Не знаю, просто хочу говорить о ней, – заметила Лу;ка, как учащается её пульс. – Это, наверное, птица напомнила мне о ней.
– Неужели это – одно из воспоминаний, которых прежде ты не касалась? Да, мы никогда не видели птиц, но должны помнить о них, потому что мы…
– Да-да, Зардик, я знаю, – раздражилась Лу;ка одним и тем же поворотом в болтовне с ним. – Но не знаю, как птица связана со смертью, раз я о ней вспоминаю.
  Транспортная артерия выпустила её на залитый золотистым светом этаж. Она подошла к контрольным узлам на стенах. Полупрозрачные паутинки инфотрекеров с огоньками на кончиках выползли из-под запястья и проникли в разъёмы.
– Лу;ка.
– Что?
– Надвигается ещё одна буря. Раннее оповещение сработало.
– Ерунда, у меня ещё куча времени. Может быть на этот раз обойдёт, как часто бывает.
– Бывает, но не сейчас. Эта точно накроет шпиль.
– Тем более надо удостовериться, что конструкция выдержит. Хуже нет, чем дыра в жёлтой зоне, когда вокруг воют песок да ветер. Я перераспределю нагрузку с несущих опор и исправлю деформацию стебля. Шпиль сам растёт, но не настолько умён, чтобы делать всё самому.
  По стене прокатилась волна, похожая на внезапную судорогу. Лу;ку словно огрело коротким ударом тока. На долю секунды содрогнулись не только жёлтые стены, но и всё тело, к горлу подступила быстро спадающая тошнота.
– Ты почувствовал это?.. Зардик!
– Да, я почувствовал. Буря надвигается чересчур быстро, она миновала уже половину пути до нас.
– Шпиль не мог так отреагировать на прикосновение, – покосилась Лу;ка на строки данных и быстро мелькавшие схемы проблемных узлов на внутренней стороне маски. – Что произошло в тоннеле, Зардик? Ты ведь смотрел по дисплеям?.. Да говори же, проклятье!
– Мы потеряли одну из камер в двести девяностом секторе. Ты успеешь выровнять шпиль и подняться?
– Я в процессе. Отправь жука, пусть починит камеру.
– Во время бури нельзя: потеряем связь – потеряем жука.
– Да знаю! Связь восстановится, наблюдать за тоннелем гораздо важнее. Что может случиться, пока мы не смотрим, а? Там может появиться всё, что угодно. Тем более после такого, – поглядела Лу;ка на перчатку комбинезона, стиснула и разжала ладонь. По телу до сих пор прокатывалась тошнотворная дрожь. Наверняка шпиль испытывал всё то же самое, да и Зардик тоже.
«Что же там такое появилось, в тоннеле? Неужели трудно сказать!» – вгорячах подумала Лу;ка.
– Ты закончила?
– Да, нагрузка перераспределена. Шпиль выстоит, разрывов оболочки не произойдёт, – отстегнула Лу;ка инфотрекеры. – Ты отправил жука починить камеру?
– Да, он двигается через двести двадцатый сектор. Если успеет раньше, чем буря накроет нас, то, считай, повезло. Осторожнее на подъёме. Лучше используй лестницу, так будет надёжнее.
– Ну да, разумеется, я же не хочу провалиться прямо в тоннель, если артерия ослабнет.
  Ступени одна за другой появлялись из жёлтой стены. Лу;ка начала подниматься, без лишней спешки, но как можно скорее.
«Что же появилось в тоннеле? Уничтожило камеру, значит оно гораздо крупнее, чем птица, да и заметило камеру, значит заметит и нас. Оно понимает, что оказалось в тоннеле. Это плохо, очень плохо! Интересно, оно всё ещё там? Нет, тогда бы Зардик не стал направлять жука. Если оно всё ещё там, аномалия уничтожит не только камеру, но и жука-ремонтника. Значит аномалия исчезла, как пролетавшая птица…» – размышляла Лу;ка, и ступени из имитанта пружинили под ногами, помогая ей взобраться быстрее в безопасную белую зону. Но тут жёлтые стены пошли мелкой рябью, вибрация передалась Лу;ке, и на минуту она прижалась к стене. Перед лицом проступило закрытое прозрачным блоком окно. Рыжие клубы песка переливались молниями и накатывали, как судный день.
– Зардик!
– Ты не успеешь. Держись крепче.
  Из стен вынырнули и сомкнулись вокруг Лу;ки затвердевшие поручни. Ступени слились в одну небольшую площадку. Лу;ка пристегнулась карабином с пояса. Дрожь нарастала.
– Скажи, а может шпиль метеозависимый и ему не нравится ветер? И молнии. И камни. И обдирающий кожу песок, – пошутила Лу;ка с натяжкой.
– Показатели скачут, фиксирую рост точек напряжения в опорах.
– Я же только что сбалансировала их, зараза! – сквозь зубы ругнулась Лу;ка. Рядом был ещё один узел, но через поручни не достать. Шпиль отпустил её и позволил подняться ещё на пару ступеней выше, всё в жёлтой зоне содрогалось. Лу;ке казалось, она спряталась внутри сильно сгибающегося под натиском грозы стебля. Инфо-трекеры вошли в узел. Она начала корректировать ближайшую точку перенапряжения в опорах, но тотчас поняла, что зря затеяла это: с каждым мигом их появляюсь всё больше и больше.
– Лу;ка, оставь это, иначе подняться тебе не успеть, – поторапливал Зардик.
– Шпиль сломается!
– Он выстоит. Главное ты держись крепче.
– Со мной полный порядок.
  Поручни вновь окружили её. И вдруг свет померк. Буря накрыла шпиль, раздался треск, порвалась оболочка. Вихри жёлтого обдирающего песка ворвались внутрь с дико воющим ветром.
– Шпиль рушится!
– Лу;ка, держись!
  Карабин натянулся, под ногами исчезла опора. Лу;ка с криком вцепилась в поручень. Он держал, но истончался, как тающая карамель. Казалось, ветер вот-вот разорвёт комбинезон и обжигающее дыхание бури залезет под маску.
– Зардик, я ничего не вижу!
– Держись!
– Я падаю Зардик, я умру!
  Она попыталась вцепиться в стену, под пальцами образовалась неглубокая выемка, поручень ослабел и карабин вырвало. Лу;ку подкинуло вверх.
– Зардик!
– Попробуй соскользнуть по стене.
– Я не могу!
– Следи за сердцебиением.
– Да-да, успокоиться. Успокоиться… проклятье, повисел бы ты тут! – прижималась она к шпилю всем телом. Вокруг трещало и громыхало, казалось весь шпиль покрылся сплошными пробоинами и был готов надломиться.
«Соскользнуть по стене…» – пыталась повернуться она и прижаться спиной к поверхности. Стена становилась всё более упругой, будто отталкивая её.
– Я спускаюсь! – прокричала она и заскользила вниз, как по мягкому маслу. Секунду-другую шпиль проминал борозду, но имитант неминуемо уплотнялся и выталкивал из стены. Лу;ка с пронзительным визгом сорвалась, завихрения бури ударили её об артерию, и та слабо качнулась, Лу;ка не успела схватиться и сильно грохнулась на дно жёлтой зоны. Индикаторы в маске померкли, и Лу;ка оказалась во тьме.
*******
  Зардик спешил спуститься. Шпиль по-прежнему вздрагивал от пробившей себе путь внутрь бури. Индикаторы маски то и дело сбоили. Он цеплялся за ставшую неподатливой, как костенеющее тело поверхность имитанта. Имитант едва проминался, впускал его пальцы, но тут же выталкивал их. Ступени под ногами и вовсе не появлялись. Страховочный фалл, пристёгнутый к поясу, тянулся от белой зоны, но спуститься на нём при таких сильных порывах ветра было нельзя, трос слишком сильно раскачивался и норовил заплестись о транспортную артерию.
– Лу;ка, ты меня слышишь?
  Трескучая тишина. Из защитника, колыбели, ласковой материнской утробы шпиль превратился в охваченную жаркой бурей ловушку. Возможно ни самого шпиля, ни Зардика, ни Лу;ки скоро не станет. От воспоминаний о том, что он увидел по камерам перед началом бури, под комбинезоном у Зардика пробегал холодок. Может быть это и к лучшему, что шпиль рухнет. Пусть тоннель погребёт и в него больше никто никогда не заглянет.
– Лу;ка, ответь мне! Лу;ка, ты меня слышишь?! – в своём голосе Зардик уловил слёзы. Он сцепил крепче зубы, досчитал до трёх и успокоился. Поисковой маячок Лу;ки мигал где-то вдали, на сто восемнадцать метров ниже. Надо спускаться, но так, чтобы самому не упасть. Если не станет его, то и не будет спасения для Лу;ки. В этом мире их всего только двое. И шпиль. Они – шпильманы, его создания, владельцы и слуги. Он высится над самым загадочным местом вселенной, может быть даже над самым опасным. Шпиль вырос над тоннелем из семени, как и сами Зардик и Лу;ка.
– Лу;ка, я спускаюсь к тебе. Пожалуйста, дождись!
  Связь, кажется, не работала, но Зардик всё равно продолжал говорить. Индикаторы сбивались и перемигивались, но порывы врывавшегося внутрь ветра понемногу стихали. Быть может шпиль залечивал раны и раскосые трещины в имитанте, нанесённые крупными и острыми как бритва осколками камня, затягивались. Или же индикаторы маски вышли из строя, и буря наоборот не стихала. Зардик ничего не видел перед собой, кроме бешено вращающейся рыжей пыли и мелкого камня, скребущего маску.
  Имитант начал лучше продавливаться под руками, стал податливее, как размоченная в воде глина, под ногами появилась опора. Зардик прижался спиной к размягчённой стене, обмотал страховочный фалл вокруг запястья и, как раньше советовал Лу;ке, попробовал соскользнуть вниз, как по маслу. Но «масло» для соскальзывания оказалось чересчур жестковато. Имитант не смог продавиться в глубокую борозду и на последнем отрезке пути Зардик сорвался. Трос врезался в руку, порывами ветра его заболтало и закружило, как мышь в консервной банке. Зардик вцепился в трос изо всех сил и зажмурился. Буря мотала его, как опавший лист в весеннем ручье. Вдруг он ударился о нечто податливое и ухватился рукой. Это была транспортная артерия, которая сама сильно раскачивалась из-за ветра. Отдышавшись, Зардик увидел на индикаторе красную метку от маячка. Ветер снёс его немного дальше от Лу;ки.
– Держись, я иду, – повторил он и начал спускаться, вдавливая ноги в стенку артерии. Лу;ка вспоминала утром о смерти и теперь смерть подкрадывалась к ним обоим. Смерть – это страх? Поражение? Смерть – это невозможность закончить начатое? При этих мыслях у Зардика похолодели руки. Всем своим существом он почувствовал, что должен продолжить судьбу шпильмана. Для этого он и появился, в этом и заключалась суть его будущего. И частью этого будущего была Лу;ка.
  Он спрыгнул. Доверился порыву ветра, страховочный фалл натянулся и качнул его в сторону маячка. Имитантовое дно жёлтой зоны поддалось под ним и, хоть и жестковато, но смягчило падение. Значит дно должно было смягчить и падение Лу;ки. В сердце Зардика зажглась надежда. Борясь с порывами ветра, он пробивался и брёл к маячку.
  Кровь разыгралась по жилам, когда он увидел светлое пятно комбинезона на жёлтом полу в оранжевой буре.
– Лу;ка, я тут!
  Зардик нагнулся и приподнял ей голову. Маску занесло рыжим песком, и он обтер её, но в буре видел лишь светлый овал. Вдруг она шевельнулась и взяла его за запястье.
– Ты цела? Что с тобой, Лу;ка?
– Зардик, я сорвалась. Кажется… сильно ушиблась. Что со шпилем? Мы рухнем?
– Нет, шпиль устоит, – придерживал он под затылком. – Стебель затягивается, герметичность скоро восстановится.
– Что это в нас врезалось? Почему столько пробоин?
– Не знаю. Камни, наверное. Буря приносит их, они полые и очень острые.
– Эти камни порезали нас, как порей. Что ты видел в тоннеле? Что там внизу?
– Вставай, не время и не место про это болтать.
  Он подхватил её под руки и потянул. Ветер пытался уронить их обоих. Зардик крепко вцепился Лу;ке под локоть, чтобы не упасть самому.
– Как мы поднимемся? – шумно сипела она через маску. К поясу Зардика по-прежнему был прицеплен фалл, но нечего было и думать взобраться по нему при порывистом ветре. Невдалеке к белой зоне устремлялся светлый столб транспортной артерии.
– Пробоин вроде бы нет, попробуем подняться по ней.
– Имитант странно себя ведёт, – заколебалась Лу;ка.
– Пусть, всё равно надо попробовать, – повёл Зардик к артерии. Ладонь легко проникла сквозь стенку, имитант впустил их, словно жидкое тесто. Над головой громыхнуло, будто ещё один камень пробил оболочку шпиля насквозь. Зардик впихнул Лу;ку вперёд, что-то огромное упало невдалеке от него. Он без оглядки нырнул в транспортную артерию следом. Стенки судорожно сокращались и проталкивали его выше. Точно также над ним поднималась по артерии Лу;ка. Не успел он обрадоваться, что шпиль по-прежнему на их стороне, как Лу;ка над головой вскрикнула.
  Стенки артерии расслабились, Зардик полетел вниз, растопырил руки, пытаясь затормозить, но имитант не поддавался, словно остекленел. Зардик падал с оглушающей скоростью. Попытки остановиться в конце концов навредили, сверху обрушилась Лу;ка, и падение многократно ускорилось. Крик Зардика отразился от маски. Они упали гораздо ниже дна жёлтой зоны, и лишь тут, в корнях шпиля, артерия обволокла их и притормозила падение и бережно выпустила через растёкшиеся стенки наружу.
*******
  Они очутились на огненно-красном дне. Тотчас навстречу подалась густая алая щетина и подхватила их, словно короткие мягкие щупальца. Лу;ка вскочила и немедля сорвала маску. Они оказались в запретном месте, в преддверии красной зоны. Так глубоко по стеблю они ещё не спускались. Лу;ка подняла Зардика и взяла его за руку.
– Ты цел?
– Да, в порядке. А ты?
– Тоже. Только погляди, куда мы попали, – окинула она взглядом зал, отдалённо похожий на две положенные друг на друга тарелки. – Даже чем-то напоминает белую зону. Только всё красное.
  Но единственное, что роднило белую и красную зону – это сама форма зала и терминал, высокий и чёрный, с пультом и выгнутыми дисплеями.
– Я проверю, работает ли он, – подошёл Зардик. Сердце Лу;ки стиснулось от грусти, он всегда оставлял её ради пульта. Но тут она вспомнила про аномалию в тоннеле, которая чуть не разрушила шпиль. В совпадения Лу;ка не верила, по крайней мере после падения уж точно. Зардик успел включить терминал, но лишь четыре дисплея работали.
– Что это? – заметила Лу;ка в тоннеле свернувшееся белое насекомое, размером с крупную черепаху. – Это наш жук? Что это с ним случилось? И почему другие камеры отключены? Неужто некому починить их? Выпусти ещё одного.
– В том и проблема… – скользил Зардик взглядом по клавишам и дисплеям, – нас так сильно тряхнуло, что я не успел отключить ремонтников. Один за другим жуки уходили в тоннель, связь исчезала, и они отключались. С тех пор мы лишились целой кучи устройств.
– Неужели что-то в тоннеле уничтожило их? Какая-то новая аномалия? Даже к беднягам жукам она не равнодушна.
– Она стабильна, а значит скорее всего осознала себя в тоннеле, – посуровел голос Зардика.
– Аномалия?
– Да. Аномалия осознала себя в тоннеле, в то время, как все другие, кого мы наблюдали через камеры, появлялись в нём кратковременно, и не понимали, где очутились, искали способ скорее выбраться из него. Они попадали в тоннель, будто в сон, и сами казались нам обрывками сна, как будто слишком быстро движущиеся объекты для стороннего наблюдателя. Но эта аномалия осознала себя в тоннеле и начала взаимодействовать с ним: уничтожать камеры и жуков.
– Так, подожди, ещё раз: как она выглядит? Это не птица? – сердце Луки забилось, словно его забросили в кипяток.
– Нет, это что-то очень длинное и сегментное. Толком я не сумел разглядеть, оно едва попало в поле зрения камер перед началом бури. Очень похоже на змею или скорее червя.
– Червь? Хорошенький такой червь! От его вибраций шпиль нам на голову валится. Это ведь он перегрузил опоры. Шпилю пришлось потратить столько усилий на заключение аномалии, что он сам чуть не обрушился. Всё, что использует силу тоннеля, тратит и нашу энергию. Может быть это не червь никакой, а целый дракон? Чья-то больная фантазия.
– Все фантазии принадлежат тоннелю. И фантазии эти, к сожалению, для нас слишком реальны. Кстати, не забывай: тоннель не просил выращивать над ним шпиль.
– Ага, и кому от этого легче? Нам-то что делать! Без камер мы ослепли в тоннеле. А вдруг в нём появится ещё что-нибудь? Мы ведь не видим большей части проходов и не сможем вывести аномалии через спаун. Если червь вовремя не исчезнет или выскочит – всему конец, нас разорвёт от выброса излучения.
– Не паникуй, – прервал её Зардик. Лу;ка и правда чересчур распалилась и даже голос срывался. Пришлось перевести дух и расстаться со своими страхами с парочкой грубых слов.
– Подумать только… – покосилась она на красные стены, – сюда спускаться нельзя, разве что в самых крайних случаях. В красную зону могут проникнуть аномалии, тоннель слишком близко к основанию… или правильнее будет сказать, что аномалии сами – порождения тоннеля?
– Мне больше нравится называть их объектами, – рассуждал Зардик. – И ты помнишь, что некоторые из них не только могут осознавать себя, но и стараться вырваться на свободу. Тогда верно, они могут проникнуть в красную зону. Но ведь большинство из них проходит тоннель без задержек, словно не просыпаясь.
– Наверное, этому червю что-нибудь помешало. Может быть буря? Как неудачно всё сложилось, и аномалия, и непогода.
– Сейчас это не важно. Мы всё равно… – Зардика оборвал раскатистый гул.
– Что это? Буря? – вскинула голову Лу;ка. Красная зона встряхнулась и пошла мелкой рябью, пульт заскрипел. Имитант на сводах потёк, как расплавившийся красный воск. На одном из дисплеев Лу;ка увидела массивное сегментное тело, ползущее по тоннелю, оно накрыло сломавшегося жука и одним неосторожным движением сбило камеру. Тотчас изображение погасло и на один затенённый дисплей терминала прибавилось.
– Червяк вонючий, ты это нарочно!
– Возможно да, – надел Зардик маску.
– А ты что собираешься делать? – оторопела на миг Лу;ка. – Неужто собираешься спуститься в тоннель?
– Жуков больше нет. Без камер мы не сможем ни наблюдать за тоннелем, ни вывести аномалию к спауну. Надо прогнать червя вон.
– Прогнать? Ты это серьёзно?! Ты вообще его видел?!
– Да. Мы шпильманы, нам положено нейтрализовать аномалии. Потому что мы храним шпиль.
  Лу;ка так и приросла к нему взглядом. Но голос Зардика не допускал колебаний, его уверенность вселила и в неё хрупкую веру, что может быть получится вывести аномалию самим.
  Дрожь в зале стихла. Должно быть над ними по-прежнему ревела буря. Они отрезаны и могут вообще не найти шпиль, когда поднимутся. Но нет, такие мысли лучше оставить, лучше думать о деле, как Зардик.
– Хорошо, я пойду, – кивнула она и закрепила на лице маску. – Но только с тобой.
*******
  Никогда прежде они не спускались под корни – в то место, которое они видели лишь через камеры. Вокруг вековечный сумрак. Спускался ли вообще кто-нибудь сюда, или они первые побывали под красной зоной? Зардик придерживал Лу;ку одной рукой, другой контролировал трос. Лу;ка пристегнулась к его поясу карабином. Ни он, ни она не проронили ни слова. Зардик едва дышал, и Лу;ка молчала, как притихшая птица. Почему-то Зардик вспомнил ту птицу, которую видел до бури, и ещё слова Лу;ки о смерти. Мимолётно пролетевшая птица в тоннеле и была тем самым мгновением жизни для них. Она не должна была попасть туда, ведь тоннель – и есть аномалия, значит и её появление там аномально.
  Мимо Зардика проплыли чёрные отверстия проходов, как соты пчелиного улья, расходившиеся из главного зала. Ноги наконец опустились на дно, и Зардик почувствовал насколько тверда поверхность тоннеля и неподатлива по сравнению с имитантом. Лу;ка отпустила его и отстегнулась от пояса. Зардик также отстегнул карабин и оставил трос свободно болтаться над каменистой, запорошенной светлым песком поверхностью.
– Зардик, что мы будем делать, когда найдём анамалию?
– Попытаемся отвести её к спауну.
– Но как?
– Пока сам не знаю. Но лучше, чтобы она ушла восвояси, а не металась по подземелью и не ломала нам оборудование, камеры и жуков.
– Точно, жуки! Может быть отыскать одного и перенастроить, чтобы он заманил червя к спауну?
– Знаешь, если подумать, аномалия проявляет к жукам интерес, может быть они её чем-то привлекают или злят, как и камеры наблюдения. С помощью жука мы могли бы провести аномалию через тоннель. Вот только… – неуверенно оглянулся он. Многочисленные отверстия переходов показались ему глазами притаившегося во тьме паука, – через какой из них?
– Давай сначала отыщем какого-нибудь жука. Где находятся отключившиеся мы знаем.
  Зардик вызвал на внутренней стороне маски карту известных проходов. По крайней мере в таком виде её передал терминал. Тоннель выглядел, как хитро-переплетённый грибной мицелий и в одном из его проходов мигала красная точка сломанного жука.
– Пройдёмся пешком, – оглянулся он на ближайший проход. – Не думаю, что свет нам поможет, –выключил он подсветку на маске и немедленно перед ним зажглись фиолетовые фильтры маски, компенсировавшие недостаточную освещённость. – Свет даже наоборот, навредит, если аномалия нас заметит.
– Если она заберётся в проход, пока мы в тоннеле, тут уж ясно никуда не деться, – неуютно бурчала Лу;ка, но тоже выключила фонарь.
  Зардик оглянулся на ответвление сбоку. Чёрное жерло словно с тихим дыханием вглядывалось в него в ответ. На карте не обозначалось ничего необычного, ход заканчивающийся петлёй.
– Зардик, не отвлекайся! – окликнула Лу;ка. – Или ты что-то увидел?
– Нет, скорее меня… впрочем, не важно, – зашагал он вслед за Лу;кой. Та кажется совсем оправилась после падения и снова задавала темп, как и всегда. В ней горела энергия, какой в себе Зардик никогда не ощущал. Он не мог не восхищаться Лу;кой и всё чаще думал, каким было то семя, из которого она родилась у подножия шпиля?
  Тоннель поглотил их, как тёмная бездонная глотка. На стенах мерцали старые светоленты, но в тоннеле не нашлось бы ни капли податливого имитанта, выстилавшего нутро шпиля.
– Это тревожно, да? Когда не можешь управлять ничем, – словно прочла его мысли Лу;ка.
– Нет, меня не тревожит. Так даже интереснее. Мне всегда казалось, что не столько я управляю имитантом, сколько он сам предвосхищает мои желания, а значит контролирует моё сознание ночью и днём.
– И мне тоже иногда так казалось. Здорово, правда? – совсем не разволновалась Лу;ка.
– Здорово?
– Ну да! Шпиль наш дом, и мы связаны крепче, чем даже сами можем себе представить. Подумать только… – вдруг остановилась она, – а если он сейчас тоскует по нам? Ведь он впервые остался без нас в одиночестве. И я тоже скучаю, мне бы хотелось скорее вернуться в белую зону. Я как лоза, потерявшая натянутую для неё нить, – Лу;ка даже неуютно поёжилась. Почему-то Зардику вспомнились слова, когда она говорила о смерти.
– Здесь совсем неуютно, – призналась Лу;ка. – Я очень боюсь аномалий. А ты?
– Я? Должно быть, немного. Но такие как мы нужны в шпиле.
  Взгляд Лу;ки отстранился, словно он сказал что-то не то. Зардик видел это даже сквозь подсвеченный фиолетовым светом пузырь маски.
– Не говори со мной так, как будто есть какие-то там «другие».
– Но ведь они…
– Мы выросли в шпиле, и никого, кроме нас, больше нет. Вообще никого – хорошо? Договорились?
  Зардик помедлил с ответом. Лу;ка и не стала дожидаться его и поспешила вперёд, словно торопилась не к маркеру, а сбегала от неприятного разговора. Маленькая красная точка всё приближалась. Лу;ка прибавила шаг и вскоре согнулась над скрючившим лапки жуком.
– Поверить не могу, что с ним случилось? – проверяла она гладкое белое тельце под мерцающим светом инфотрекера. – На вид совершенно не пострадал и внутренности не повреждены.
– Я же сказал, пропала связь с терминалом. Но, признаться, я удивлён, что червяк его не раздавил. Я думал, он за ними охотится.
– Ясно. Тогда это из-за бури, – легко приняла его версию Лу;ка и взялась за диагностику.
– Или же буря только часть чего-то ещё более значимого, чего мы пока не можем увидеть.
– Эх, жучок, бедненький, сейчас мы тебя подключим, – приговаривала Лу;ка, вынимая из петли на поясе обычную отвёртку.
– Подожди, если я перенастрою его на локальное управление от маски, то мы обойдёмся без прямого подключения к терминалу.
  Лу;ка посторонилась, Зардик присел возле жука и занялся перенастройкой. Строчки данных и чертежи пролетели перед глазами за один миг, но каждый параметр зафиксировался в сознании. Он нашёл подходящий способ для подключения жука к интерфейсу маски. Но вдруг интерфейс засбоил и пошёл мелкой рябью.
– Зардик… – задёргала его за плечо Лу;ка. Подняв глаза, он увидел в темноте женщину и ребёнка. При каждой нервозной вспышке светолент они смещались. По позвоночнику словно провели кубиком льда, но в следующий миг отлегло: аномалии смотрели сквозь них, значит не видели.
– Лу;ка, на всякий случай не двигайся.
  Она и не думала. Если аномалии осознают себя, если они их заметят, то воплотятся и так просто из-под шпиля их уже не прогнать. Призраки исчезли с новым мерцанием светолент. Лу;ка под маской облегчённо вздохнула.
– Впервые они наяву передо мной, а не через камеры. Ведь как живые. Чьи-нибудь сны, а нам кажется, что настоящие.
– Или не сны вовсе, но сами того не понимают и попали в тоннель всего лишь на краткий миг. Может быть они очутились в каком-нибудь тёмном месте где-нибудь у себя дома, – поднялся Зардик. За ним засучил лапами и перевернулся на ноги жук с белым панцирем.
– Ты оживил его!
– Не оживил, а подключил. Жук заманит червя, если ему так уж не нравятся работающие жуки. Да, а ещё я перенастроил его на поиск спауна.
– Он отыщет нам спаун? И как?
– Думаю, излучение от спауна соответствует излучению аномалии, только от спауна излучение ещё насыщеннее.
– И правда, всё так просто. И как я сама не додумалась!
  Тем временем жук торопился глубже в тоннель, белый панцирь будто плыл над каменным дном на суставчатых лапах.
  Лу;ка зашагала вперёд, опять первая, недавняя её неуверенность растаяла, словно тень, так быстро она взяла себя в руки. Зардик старался не отставать в фарватере её храброго шага. Жук как будто и не ломался и деловито семенил лапками. Светоленты отбрасывали отблески на его глянцево-белом панцире. Внезапно жук сбился с дороги и полез на стену.
– Во даёт. Ты смотри, он камеру чинит! Разве он не должен отыскать нам спаун в тоннеле? – дивилась Лу;ка, насколько жук бойко вскрывает камеру манипуляторами.
– Должен, но вероятно я забыл сменить приоритет программы ремонта.
  Зардик внёс исправления через маску, и жук, отцепившись от камеры, слез по стене. Примитивная электроника грустно понурила на держателе голову.
– Почему внизу электроника, а наверху почти всё из имитанта? Тебе не кажется это странным? – издали завёл разговор Зардик, хорошо помня возглас Лу;ки о том, что никого кроме них больше нет. Пусть не они вырастили шпиль из семени и не они устанавливали оборудование в тоннеле.
– В белой зоне есть терминал, – отделалась от него Лу;ка, но Зардик к этому и подводил.
– Терминал подключается к камерам через весь стебель шпиля. Значит камеры подключили, когда шпиль перестал расти, иначе и быть не может.
– Ну и что? – вскинулась Лу;ка, всё более понимая, к чему он ведёт.
– А то, что мне интересно: мы появились до или после оставления шпиля?
– Оставления кем? Ты опять за своё! – порывисто оглянулась она.
– Теми, от кого мы всё знаем, – невинно улыбнулся Зардик. – Теми, кто посадил наши семена у основания и вырастил их, дал нам язык, на котором мы разговариваем, и назначил судьбу шпильманов.
– Чего они тогда улетели? – гневно сорвалась Лу;ка. – Чего оставили нас?
– По-видимому, они сами не могли остаться, не могли жить в этой среде, в какой мы появились. Мы взошли здесь, Лу;ка, и мы шпильманы; мы можем жить над тоннелем, дышать здешним воздухом и переносить излучение аномалий.
– Хорошенькие у них семена, – надулась Лу;ка.
– Честно сказать – превосходные. Оттого я и спрашиваю себя, почему такая примитивная электроника соседствует рядом со шпилем и имитантом?
– Ну и что ты надумал? Есть мысли?
– Есть. Боюсь, что вовсе не те, кто устанавливали электронику вырастили над нами шпиль.
  Лу;ка, не отрываясь, уставилась сквозь прозрачную маску.
– Я ничего не помню об этом.
– И я. Значит нам не положено про это знать или помнить, в отличие от языка или как защищать шпиль от бурь и аномалий. Может быть мы плод не одного, а целых двух разумных миров.
  Лу;ка столь растерялась, что пропустила Зардика вперёд себя. На этот раз он повёл их, сверяясь не столько с направлением жучиного бега, сколько с данными маски. Но тут индикаторы и фиолетовая подсветка погасли. По телу пробежала колкая дрожь, словно он приблизился к мощнейшему электромагнитному полю. Зардик нашарил фонарик на маске, свет лихорадочно замигал, высвечивая перед ним пол и стены. Тоннель тянулся в бесконечную глубину, луч не пронизывал темноту насквозь, воздух невдалеке от них бурлил, закупорив проход в тоннеле, наподобие густой склизкой пробки или тромба. Перед Зардиком открылся спаун – выход для аномалии. Жук как заведённый кружился на месте, словно совсем потерялся или попросту не видел назначенного дальше маршрута. Зардик пожалел и отключил его, жук припал брюхом к каменному дну тоннеля и замер.
– Это здесь? – спросила позади Лу;ка. – Тут её выход?
– Да, это спаун для аномалии, – глядел Зардик на дрожащую, будто густой студень, стену. Ни на одной из камер он никогда не видел подобного и знал о наличии спауна только по данным кратковременных выбросов излучения.
– Здесь они и исчезают. А что если… – вышла Лу;ка вперёд, – что если туда войдём мы?
– Ничего хорошего не случится. Как минимум, мы приспособлены выживать только в этом мире, но спаун может переместить нас в другой, где и комбинезон с маской нас не спасут. Мы задохнёмся в непригодной для нас атмосфере, не сделав и шага, или взорвёмся от перепада внешнего и внутреннего давления.
– Куда не погляди, кругом смерть, – заулыбалась Лука. – А как всё-таки хочется заглянуть, что там за спауном! Неужели тебе не хочется?
  Зардик задумался, правда ли ему не хотелось? Да, любопытство было свойственно ему от рождения, но решительности никогда не хватало. Глаза вскользь коснулись жука.
– Давай отправим его. Только нужно слегка перепрограммировать.
– Давай, а он может передавать картинку?
– Нет, только данные, например, химический состав почвы.
– Фу, вот занудство! Но уже кое-что. Посылай жука, чего копаешься! – взялась поторапливать Лука. Зардик ушёл в настройку, для начала потребовалось оживить интерфейс маски и устранить сбой. Но как только жук получил новую вводную и замаршировал в спаун, стены тоннеля отчётливо вздрогнули.
– Это он?! – оглянулась Лу;ка с опаской. Всё внимание Зардика также поглотил пройдённый ими тоннель. Гудение накатывало из глубины, вызывая то самое неприятное ощущение постороннего взгляда, которое он испытал в главном зале.
– Да, это червь. Жук приманил его, как мы и хотели. Но ему не нравится, когда кто-нибудь стоит у него на пути.
– Зардик, это мы стоим у него на пути! И что теперь делать? – испуганно задышала Лу;ка.
– Его привлекает излучение спауна, нам нужно поскорее убраться отсюда.
  Они побежали к противоположной стене, подальше от спауна и бодро шагающего в бурлящий воздух жука. Тоннель заволокло дымом. Зардик понятия не имел, откуда он взялся, но едкая чадная горечь проникла даже под маску. Тоннель не просто дрожал, он был готов обрушиться им на головы. Оглушительный металлический лязг резал уши. Зардик со всей силы прижал Лу;ку к стене. Дым закрутился клубами, из него, как джин из бутылки, выскочило металлическое громыхающее существо. Колёса червя крутились, лязгая шатунами, циклопический глаз горел под чадящей трубой, сегментное тело испещрили заклёпки. Издав отвратительный скрип, червь медленно остановился перед спауном. За ним глухо лязгунли и застучали вагоны. Сердце Зардика провалилось куда-то на дно живота. Массивная грохочущая машина с тихим треском окалины испустила клубящийся пар.
– Ч-что это, Зардик? Это что, паровоз?! – чуть ли не взвизгнула Лу;ка.
– Он самый.
– Да откуда он… то есть, разве в тоннеле и такое возможно? Это ведь всего лишь машина, как она может оказаться здесь…
– Здесь возможно всё. Смотри, – кивнул он на окна вагонов. В жёлтых прямоугольниках за натянутыми шторками виднелись тени женщин, мужчин, даже чудились живо выглядывающие детские головы.
– Все они – это и есть аномалия? – вслух подумала Лу;ка.
– Может быть. Хотя, они, наверное, даже не понимают, что выехали из своего тоннеля и попали в наш мир.  Должно быть им сейчас не понятно, почему поезд остановился.
– Он остановился, потому что...
– Потому что он и есть аномалия. И он видит нас, – Зардик поднял взгляд к сияющему фонарю, ощущая на себе давящий взгляд машины. Той машины, что гораздо древнее любой электроники шпиля.
  Но вот шатуны сдвинулись, колёса со скрипом и отвратительным визгом крутанулись на месте, паровоз заклубил паром, зафыркал, как отдувавшийся зверь, и, наконец, стронулся.
– Зардик, а что если?.. – оборвалась на полуслове Лу;ка. Глаза её так и приросли к паровозу, который медленно набирал ход.
– Не вздумай.
  Лу;ка прыгнула и схватилась за поручень. Весь паровоз, казалось, покачнулся и заскрипел, будто хотел её сбросить. Зардик вовремя схватил её за руку и сдёрнул обратно. Паровоз рванул к спауну и, воя свистком, вылетел из тоннеля. Один за другим в бурлящем мареве тромба за ним исчезли вагоны. Зардик держал азартно сопящую Лу;ку, пока фонарь на замыкающем вагоне не испустил красный луч и не погас.
II
  Зардик сердито нахмурил брови. Слон попал в западню и спасти его мог только конь. Конечно, он должен был догадаться об этом, как и предвидеть её западню в следующем ходе. Складочка между бровей становилась всё глубже и делала Зардика намного взрослее – его первая маленькая морщинка.
– Да ты не знаешь.
– Я вижу, – будто приросла его рука к подбородку.
– Нет, ты не видишь, – чуть не засмеялась Лу;ка и откинулась в кресле. – Ну, ходи тогда. Ты же знаешь, как надо, вот та-ак… – вытянула она над доской босую ногу и показала, как нужно сходить коню.
– Тогда ты поставишь меня в цугцванг.
– И что такого? Хочешь сохранить на доске все фигуры?
– Нет, но и раскидываться ими, чтоб тебе подсластить, не хочу. Играй руками.
– Вот ещё скука, – подцепила Лу;ка пальцами ног свою пешку.
– Поставь немедленно, не твой ход.
– Да хоть чей. Мы уже третий час не можем доиграть. Давай хватит?
– Сдаёшься?
– Не-а. Мне надоело.
– Значит, сдаёшься?
– Да нет же, я ведь сказала, мне просто неинтересно! Не хочу играть больше и всё.
– Как твоё поражение связано с неинтересностью?
– Вот та-ак… – поставила Лу;ка пешку, – вот так я загоню тебя в цугцванг, если сходишь конём. Что, неожиданно, правда?
– Больше нет. Зачем ты рассказала?
– Да потому что мне надоело играть!
  Зардик вздохнул и сложил руки на животе, будто повзрослел ещё лет на десять. Лу;ка засмеялась, спрятав лицо в ладонях. Тогда Зардик отвернулся к окну, за которым светил белый день. Вопреки привычке, сложившейся за минувшие четырнадцать лет, они все последние двое суток пробездельничали в белой зоне. Шпиль залечивал раны и ни одна аномалия под ним не появлялась. Мир успокоился, как снаружи, так и на глубине.
  Лу;ка села на вытянувшемся ложе из имитанта и окинула Зардика лукавым взглядом.
– Ты ведь хочешь спросить меня кое-о-чём, да? Два дня терпишь, но так и не спросил, почему?
– Может мне вовсе не интересно.
– Не-ет, врёшь! Видел бы ты своё лицо, когда стащил меня с поезда. А ведь я хотела уехать.
– Зачем и куда? Очень глупо. Ты не знаешь насколько…
– Я всё знаю, – не дала договорить ему Лу;ка. – И про разницу давлений, и про непригодную для дыхания атмосферу, и вообще про всё, хотя не должна. Вот мы с тобой никогда не видели паровоз, но знаем, что это такое. Знания всплывают у меня в памяти, и я всё могу объяснить, кроме того, что за шпилем, – указала она кивком за окно.
– За окном купол.
– За-ардик! Да я не про это! – чуть ли не застонала Лу;ка. – Что там за гранью нашего мира! – растопырила она руки. – Почему одно знание есть, а другого в моей памяти нет совсем? Так не честно!
– Значит не положено. Потому что мы…
– Бу-бу-бу, потому что мы шпильманы, – передразнила она гнусаво. – Мы выросли из семян под корнями и будем жить в стебле, изучать аномалии, латать дыры в куполе, пока не рассыплемся в пыль. Мы растения, а не люди, нам не положено знать.
– Всему есть причина, да и всё знать нельзя, – наклонился над доской Зардик, прикидывая теперь, как бы он сумел выкрутиться из западни.
– А что бы случилось, если бы я погибла? Или если бы вот взяла и уехала на том поезде и никогда не вернулась?
– Кататься на аномалиях – это надо совсем мозгов не иметь. В шпиле такие в принципе не нужны, – поднёс Зардик руку к слону, но секунду помедлил и убрал пальцы.
– Ага, и поэтому здесь есть не такой ты.
  Оборот её слов совсем сбил Зардика с толку и заставил поднять глаза.
– Ты не ответил мне, что бы ты делал без меня, если бы я уехала или погибла? – пересела Лу;ка на его ложе.
– Одно равносильно другому. Но не мне об этом думать и не мне решать, и не мне предпринимать что-то, если бы я остался один.
– Ну вот, теперь я не вижу никакой связи в твоих рассуждениях. И ты абсолютно зря ссылаешься на кого-то другого, аж бесит! Ну, скажи… – ещё ближе подсела она, так что имитант смог охватить их обоих, – ну, хоть на секундочку, на один самый крошечный миг тебе не захотелось самому запрыгнуть на поезд со мной?
– Нет. Я же знал, что ты – это ты, потому и заранее схватил тебя.
– Ах ты! – замахнулась Лу;ка, но нечаянно опрокинула доску и прозрачные шахматы разлетелись по всему полу. Одну за другой их поглотил имитант, самой последней в густой как масло материал погрузилась доска.
– Ну вот, почти три часа впустую, – не очень-то расстроилась Лу;ка. Но тут в белой зоне завыла тревога и имитант покраснел.
– Чего это? – мигом вскочила Лу;ка. Зардик скорее побежал к терминалу, но лишь коротко поглядел на него и подскочил к окну. Лу;ка, волнуясь, перепрыгнула через ложе и встала бок о бок с ним. Жирная полоса чёрного дыма пересекла небо кремового оттенка. Дым набухал, как размокшая в кипятке нитка, которой не видно ни конца, ни начала.
– Купол пробит.
  Лу;ка проследила за взглядом Зардика. Под белой зоной раскинулся необъятный светлый простор. Всё пространство под шпилем будто укрыло снегом. Где-то в необозримой дали появилась дыра и купол больше не защищал мир под ними.
– Может быть сам зарастёт? – осторожно предположила Лу;ка.
– Нет, это наша работа.
– Но ведь его пробил не болид, верно? Болиды такого чёрного дыма не оставляют.
– Терминал прислал сообщение, что объект застрял во внешней поверхности купола.
– Вот ведь… значит точно не зарастёт, доставать надо. Надо ведь, Зардик?
  Он не оборачивался, и вновь глубокая складочка залегла между бровей.
– Зардик? Надо ведь доставать?
– Да, надо, придётся, – опомнился он.
– Ты чего-то не договариваешь.
– Я ещё сам не знаю, Лу;ка, – честно поглядел он. Лу;ка поверила, даже не захотелось подходить к терминалу и проверять сообщение самой.
  Всего через полчаса они мчались над белой поверхностью купола на крылолёте. Чёрный вытянутый челнок со свистом рассекал воздух. Скорость зашкаливала, крылолёт мчался так быстро, что всё размывалось в сплошную белую пелену. И Зардик, и Лу;ка надели чёрные комбинезоны с дыхательными масками. На вершине купола атмосфера была разряженная и невозможно было дышать без дыхательной смеси. Теперь Лу;ка не могла хорошо разглядеть лица Зардика, но по жестам и по тому, как он прикасался к штурвалу, по напряженному запястью на рукояти скоростей поняла, насколько он сосредоточен и как старается скрыть напряжение. «Зардик-Зардик, ты ведь никогда не умел притворяться, потому я и обыгрываю тебя в шахматы», – думала Лу;ка. Но на этот раз он знал больше, чем говорил, и игру строил так, что, казалось, нарочно позволял Лу;ке выигрывать, наблюдал за ней шаг за шагом и учился на её победах больше, чем она смогла бы научиться на своих поражениях. Каким же надо быть умным, чтобы позволять ей выигрывать, потому что ей слишком хочется достичь победы, но всякий раз, сколько бы она не выигрывала, у неё не получалось охватить шахматы одной мыслью, как Зардику, ведь он тоже был частью этой игры, но всегда оставался вне доски с клетками.
  Маска Зардика повернулась, по поверхности скользнул блик приборов. На бескрайних просторах купола ни одного препятствия, хоть целую вечность лети без остановки, и Лу;ка смотрела на своё отражение в маске Зардика, угадывая очертания его лица.
– Сядь ровно.
– Я не хочу.
– Повредишь клапаны на баллонах, – кивнул он за откидную спинку кресла. Лу;ку пробрал смех, она представила, как взрывается крылолёт и образуется ещё одна дыра в куполе, защищавшем их мир от болидов и прочих летящих с орбиты камней. За кабиной проносилась сплошная белая гладь, блестевшая под солнцем тысячами маленьких электрических искорок. Казалось, крылолёт летит по морю блёсток, обсыпавших идеально разостланное белоснежное полотно.
  Коротко запищал бортовой компьютер, подсказывая, что они на подлёте. Зардик приподнялся с кресла, Лу;ка тоже привстала поближе к окну. Перед ними дымилась размашистая чёрная клякса. Посреди электрических блёсток застрял тёмный объект.
– Нет, это вовсе не камень, – заметила Лу;ка. Зардик опустился в кресло и стравил скорость.
– Нет ведь причин беспокоиться? Или есть? А, Зардик?
– Терминал передал об упавшем небесном теле… искусственного происхождения.
– Так значит это не камень!
– Нет, Лу;ка, не камень.
– И он застрял… – она вновь обернулась. – Конечно, его массы и мощности не хватило, чтоб пробить купол насквозь. Подлети ближе.
– Нет, это небезопасно, он может взорваться.
– Ну и что? Будет ещё одна большая дыра, вот ведь подумаешь!
  Отчего-то Зардик чересчур пристально поглядел на неё сквозь пузырь маски, но повернул штурвал и крылолёт мягко и быстро приблизился к упавшему с неба объекту. Из задранной кормы с четырьмя массивными двигателями стелился дым. Синяя обшивка почти полностью закоптилась, маленькие обзорные окна треснули, отвалились целые пласты стальных плит. Как только дверь крылолёта открылась, Лу;ка выскочила на поверхность: под ногами заскрипел шероховатый камень поверхности купола. Пятно сажи вокруг разбившегося корабля и даже обломки понемногу впитывались неподатливым материалом. Но, как бы плотно не застрял корабль, он вот-вот был готов провалиться вниз.
– Смотри, на нём вмятина! Он должно быть разбился в поясе астероидов! – бегала Лу;ка перед глубокой пробоиной.
– Возможно, когда заходил на посадку, – вышел из крылолёта Зардик.
– Вот чудеса! – Лу;ка была готова оббежать весь корабль, ей страшно хотелось влезть на него, но под осуждающим молчанием Зардика она не посмела и встала перед кораблём, держась руками за пояс.
– Он управляемый? В смысле, там кто-нибудь есть? – оглянулась она. Тёмная дыхательная маска Зардика медленно поворачивалась по сторонам.
– Нет, не думаю. Корабль на автопилоте, по крайней мере мне вспомнилось так.
– Вспомнилось… ну да, – Лу;ка отвернулась и поглядела на корабль совсем другими глазами. Обида начала скапливаться в ней, как разъедающая душу щелочь. – Ну так давай скорее посмотрим, что ты там вспомнил, всезнайка. Я ведь говорила тебе, что никого кроме нас больше нет, иначе бы они послали живого пилота.
– Или мы не настолько ценны для них, – примолвил Зардик, и от этого в душе у Лу;ки будто взорвался вулкан и всё испепеляющее пламя лавы она обратила в собственное движение. Лу;ка бегом обогнула разбитый корабль, осмотрела днище корпуса и задранные к небу двигатели. Что-то в глубине её памяти нашёптывало, что на корпусе корабля могут остаться цифры и прочие обозначения. Но нет, не на этом, и вулкан внутри задрожал от досады ещё сильнее. Только пробоина, глубокая чёрная дыра, полученная то ли от столкновения с астероидом, то ли от удара об купол, могла подсказать ей ответы,
– Давай вытащим его. Наше дело помочь куполу зарасти, – всё ещё обходил Зардик корабль со стороны двигателей.
– Нет, погоди! Тут такая дырища внутрь корпуса! – оглянулась Лу;ка, Зардик ещё не показался, и она бросилась к кораблю.
– Только не вздумай залезать в него... Лу;ка! От корабля фонит космической радиацией!
– Зачем я тогда натянула этот дурацкий комбинезон, – сопела Лу;ка под нос, пролезая через проломленную обшивку. Ладони шаркали об толстый слой сажи. Она подтянулась бодрее, по индикаторам маски радиационный фон всего лишь немного подрос. Лу;ка забралась внутрь тёмного, то и дело искрящего повреждённой проводкой отсека.
– Зардик, а почему корабли и крылолёты не делают из имитанта? – крикнула она наружу.
– Потому что имитант не стабилен. Ему необходима энергия… какая-то энергия, чтобы поддерживать форму, – голос Зардика прозвучал совсем близко от пробоины.
– Вот круть! Уж не энергию ли от аномалий ты имеешь в виду? Получается, мы здесь только затем, чтобы проверить, как поведёт себя имитант? Вдруг там, у «них»… – с особенной желчью в голосе выделила она, – имитант выйдет из-под контроля, а, Зардик? – Лу;ка включила фонарик, свет пробежался по разломанным балкам и выгнутым трубам, перепутанным в сорочье гнездо проводам и отошедшим панелям.
– Не думаю, Лу;ка, имитант – не слишком сложная технология по сравнению со шпилем и куполом, скорее, всего лишь производная от неё, вариация материала для жизни, ведь с имитантом мы сталкивались только в стебле. Но шпиль и купол тоже могут восстанавливаться и расти, если получат какие-нибудь повреждения.
– А мы что, Зардик? – задержала взгляд Лу;ка на паре объектов в потёмках.
– Что мы, Лу;ка?
– Мы тоже быстро выросли, но последние четырнадцать лет совсем не взрослеем. Смешно, правда? По их исчислению нам ровно четырнадцать, но спустя эти четырнадцать лет мы по-прежнему четырнадцатилетние шпильманы.
– Да, наш возраст остановился в четырнадцать лет ровно четырнадцать лет назад – это ты хочешь сказать?
– Это-это, – старалась совладать с дыханием Лу;ка. – Но ведь повзрослели мы за считанные дни, верно? Получается, мы не совсем люди, мы тоже из имитанта?
  Зардик слишком долго не отвечал.
– Заридик!
  Ещё немного молчания.
– Ты не чувствуешь себя живой? – наконец спросил он.
– Нет, вовсе не в это дело. Я чувствую, что я не могу умереть.
  И вновь молчание. Через пробоину сияло чистое небо бежевого оттенка, проплывал жидкий дым.
– Что ты там нашла в отсеке? – Зардик всё понял, от него ничего нельзя было скрыть, и никакие уловки, никакие ловушки с ним не работали. Свет фонаря Лу;ки высветил два контейнера в защитной раме. Один раздавило балкой, из-под него по полу растеклась красно-белая жижа. Второй контейнер также лежал под балкой, но вроде бы уцелел. На боку белой краской выведены два числа.
– Я нашла груз, – вцепилась Лу;ка в уцелевший контейнер и потянула. Контейнер под балкой сдвинулся, корабль дрогнул.
– Лу;ка, вылезай оттуда! Он сейчас провалится!
– Вот незадача, а я не отпущу, – просипела она через зубы и потянула за раму контейнера снова. Балка сдвинулась и проводка в корабле заискрила сильней.
– Лу;ка, бросай всё и выпрыгивай!
– Для этого тебе придётся самому схватить меня за руку, как тогда, возле поезда, помнишь? – контейнер освободился ловчее и выскользнул из-под балки точно ей в руки: совсем не тяжёлый, будто весит один только каркас.
– Я вылезаю!
  Но тут из пробоины в корпусе протянулась рука.
– Давай ящик!
– Лучше меня возьми с ним, – подползла Лу;ка с контейнером. Зардик вцепился ей в комбинезон и потянул наружу. Вместе с контейнером оба свалились на купол, но даже во время падения Лу;ка прикрывала собой добычу.
– С ума сойти, он чуть не рухнул! – тяжело отдыхивался Зардик сквозь маску.
– Да он даже не собирается! – расхохоталась Лу;ка, как не в себе. Корабль и правда замер, прочно засев в поверхности купола.
– Вот и славно, мы вытащим его крылолётом, тогда купол сможет восстановиться.
– А почему бы наоборот его не протолкнуть? Пусть себе падает, я хочу посмотреть, как он взорвётся! – всё с тем же восторгом представила Лу;ка.
– Нет уж, лучше вытащить его на поверхность купола, – не стал слушать Зардик. – Скажи лучше, стоило оно того?
– Ещё как стоило! Ты только погляди… – Лу;ка подтянула контейнер и поставила его на раму. – Разве не стоило за такое рискнуть?
  Зардик молча рассматривал её сокровище. Лу;ка нарочно оттёрла белую пыль с цифр «14-14».
– Ты нашла семя, – приговорил он, будто сдвигал с места гору.
– Да, это оно. Так мне кажется. Так я помню.
III
  Тонкая белая нить протянулась в сумраке красной зоны. Зардик спускался с Лу;кой на дно, где шпиль соприкасался с тоннелем. В одной руке он держал освобождённый от рамы контейнер, другой придерживал Лу;ку за пояс. Она притихла у него на плече, как наигравшийся уставший котёнок. На дне красной зоны они не появлялись со дня прошлой бури, а до того не бывали здесь со дня своего рождения. При одном взгляде на алые стены по телу Зардика пробежала священная дрожь.
– Посмотри вокруг… – указала Лу;ка кивком на бугристое дно. – Я и не думала, что здесь их так много.
  Зардик опустился среди небольших красных выемок, напоминающих гнёзда граната, и отстегнул карабин страховочного троса.
– Артерия сюда не дотягивается, – подняла Лу;ка взгляд. Свод исчезал в багряной темноте красной зоны.
– Артерия спускается сюда сама. Но не теперь, – осторожно ступил Зардик вместе с контейнером.
– Можно я выберу место?
  Он позволил, и Лу;ка, осторожно пробираясь, чтобы не помять нежные как дёсны красные гнёзда, прошлась между них.
– Как ты думаешь… ты ведь тоже об этом думаешь, верно? Где мы сами могли… – оглядывалась она по сторонам, остановившись.
– Где мы выросли? Мне не кажется, что следует сажать в том же самом месте.
– Да, ты прав, это будет неправильно, да и навряд ли мы это вспомним. Давай выберем для семени самое лучшее место, повыше.
– Почему ты думаешь, что повыше – будет лучше?
– Я? Даже не знаю. Мне кажется, что лучше будет повыше.
  Зардик поднялся наверх изрытой буграми красной воронки. Лу;ка не последовала за ним, оглянувшись на что-то. Тонкая как пыль шелуха от взошедшего смени осталась торчать в омертвелом гнезде.
– Я думаю, нам надо подыскать нечто более подходящее, нечто более живое, – оглянулся Зардик.
– Сколько же их тут было… и всё это – шпильманы?
– Когда-то возможно… или только попытки; кто знает, сколько взошло их на самом деле. Может быть мы единственные по-настоящему выросшие… или две тысячи третьи.
– Тогда, где же все остальные? – блеснула глазами Лу;ка. – И что же случится, если наше семя не вырастет?
  Зардик взвесил в руке контейнер. Он весил примерно столько же, сколько мог весить наполненный водой мешок.
– Прошло достаточно времени. Если и случались неудачные пробы, то это семя должны подготовить надёжнее.
– Ну да, только мы не умеем сеять. Да и семя у нас всего лишь одно, – даже вздрогнула Лу;ка. – Одно, представляешь? Зардик, ему или ей придётся провести всю жизнь в одиночку. Нас всегда было двое, и в отсеке корабля прилетело два семени, но одно раздавило. Почему только два? Разве нельзя было послать к шпилю больше! Может нам ещё привезут?
– Этот корабль, по всей видимости, летел сюда очень долго, – вспомнил Зардик сообщение на терминале, хотя мало что сумел понять из него, тем не менее выяснил, где и как надо посеять «доставленный образец». Лу;ка и Зардик далеко не во всём разбирались, да и переданные сведенья оказались слишком уж общими: терминал не счёл нужным вдаваться в детали, будто шпильманам они вовсе и не нужны.
– Мне кажется, мы должны были знать, но почему-то не можем вспомнить, – выдал Зардик накопившуюся тревогу во вздохе.
– И почему?
– Может быть из-за бури шпиль пострадал сильнее, чем кажется и терминал повреждён, или мы подверглись слишком сильному излучению аномалии. Надо сказать, что мы и сейчас под сильным излучением, – осмотрелся он по красным стенам. – Это место так близко к тоннелю. Индикаторы не показывают, но у меня даже ноги покалывает: под имитантом что-то определённо есть.
– Значит, мы не оставим его.
– Что?
– Мы не оставим семя, когда оно прорастёт, – посмотрела Лу;ка с горячей решимостью. – Нас будет трое – ты, я и новенький.
– Три шпильмана? – задумался Зардик. – Не нравится мне это. Да и вообще ничего из случившегося не нравится: ни прошедшая буря, ни каким образом до нас добрался корабль, ни семя. Всё идёт чересчур необычно.
– А как надо?
– Знать бы, но не могу вспомнить. И такое ещё больше не нравится.
– Тогда… – дерзко вскинула лицо Лу;ка, – мы сделаем, как захотим. Вот, гляди! – указала она на одно из гнёзд. От всех прочих оно отличалось особенно ярким оттенком, как будто к нему приливала артериальная кровь. Гнездо влажно поблёскивало, в то время как другие выглядели более сухими.
– Это оно, – решительно шагнула Лу;ка. Возле первого гнезда нашлось точно такое же, налитое алым соком, но оно успело начать темнеть: всего на полтона, но Зардик и Лу;ка заметили.
– Нет, это не подойдёт, посадим в другое, – присела Лу;ка возле влажного и насыщенно красного гнезда. Зардик опустил семя. Ещё по возвращению с места падения он ломал голову, как раскрывается бесшовный контейнер. Но как только контейнер семени опустился возле гнезда, он подобно цветочному бутону раскрылся. Внутри билась покрытая красными прожилками слизь, в глубине её желейной оболочки мерцал перламутровый свет.
– Это и есть шпильман? – вырвался у Зардика невольный вздох.
– Такими были когда-то и мы, – зачарованно смотрела Лу;ка.
– Вполне возможно… – Зардик осторожно помог лепесткам контейнера расправиться полностью. Последний лепесток выгнулся в пологую горку, и желейное семя плавно соскользнуло точно в сердцевину увлажнённой выемки. Тут же в гнезде завязалась густая жемчужная слизь, показались первые пульсирующие прожилки, связывавшие семя со шпилем.
– Семя меньше гнезда. Значит, оно ещё будет расти. Давай останемся здесь и покараулим его, – села Лу;ка.
– Не думаю, что оно быстро взойдёт. Кто знает, может быть понадобятся месяцы или даже целые годы.
  Семя тем временем медленно покрывалось золотой корочкой и твердело. Жемчужная энергия внутри него танцевала и переливалась, словно бьющаяся в прозрачном кувшине золотая рыбка.
– Даже если и так, давай посидим здесь, – охватила Лу;ка колени. Золотой свет мерцал на её комбинезоне и маске. На секунду Зардику показалось, что она сама – прекрасное изваяние из имитанта, часть шпиля в самой сокровенной глубине его чрева. Самая драгоценная его часть.
  Зардик отвёл взгляд; он испугался слишком притягательной в золотом свете Лу;ки и тихо сжал и разжал перчатки под золотистым сиянием.
– Мне кажется это неправильно, – обронил он.
– Что именно?
  Зардик не оглянулся, но ощутил на себе её взгляд.
– Неправильно, что мы здесь во время восхождения.
– Ты думаешь мы помешаем?
– Нет, я думаю, что сейчас оно должно быть одно. Совсем одно, во всём шпиле.
– А куда денемся мы?
– Наверное, нас должен был забрать тот корабль.
  Под комбинезоном побежали капельки пота. Зардик ощутил на себе удивлённый взгляд Лу;ки.
– Понятно, – непривычно рассудительно сказала она. – Знаешь, а я всегда так и предчувствовала, что мы улетим, и есть нечто большее, чем шпиль или купол, или тоннель под нами. И я ненавидела это… нет, правильнее сказать будет – боялась этого самого мира и тех, кто в нём живёт. И когда я вспоминаю про них, кто посадил этот шпиль, я как будто вижу смутные тени за ослепительно белым сиянием. Они и правда ждут нас вовне этого мира. И я должна к ним прилететь? Но зачем им я?
  Зардику отчаянно захотелось поймать её взгляд, но теперь Лу;ка на него не глядела. Золотое сияние семени погрузило их обоих в глубокую созерцательную тишину.
– Должно быть, они хотят посмотреть, какой я стала за минувшие четырнадцать лет и как я могу жить среди них.
– Или они хотят, чтоб ты стала одной из них.
– Но хочу ли этого я? – усмехнулась Лу;ка под маской и опустила голову. – Нет, Зардик, то, что им от меня надо – не важно. Лучше остаться в шпиле и встретить конец своей жизни здесь.
– Ты же знаешь, навечно в нём не останешься, – следил Зардик, как набухают под семенем жилки и понемногу начинают сиять. – Если нам нужно было улететь на том корабле, значит так было правильно, значит нужно оставить шпиль.
– Но ты не помнишь, каково это, ты не знаешь. Нет, Зардик, мы не растения, чтобы собирать нас, как плоды, когда поспеем. Если ты не помнишь про отлёт на корабле, значит и не должно быть никакого отлёта. Удобно, когда память подсказывает тебе, что должно быть, а чего быть не должно, даже про те предметы, с которыми ты никогда не встречался, каких в нашем мире попросту нет. Например, что такое «мышь в консервной банке» или «сорочье гнездо», или как играть в шахматы – всё это не часть нашего настоящего, всего этого с нами попросту нет. Но и эта связь растворяется, мы не можем вспомнить, что будет с нами вне шпиля. Так не лучше ли остаться здесь навсегда?
– Что с тобой стало? Недавно ты хотела улизнуть. Или после крушения корабля тебе теперь захотелось остаться и… умереть?
– Это не так-то легко, – пошутила Лу;ка невесело. – Помнишь, когда я сорвалась и упала во время бури? Я ведь не потеряла сознание и слышала, как ты зовёшь меня, но очень сильно расшиблась и мой язык мне не подчинялся, я не могла отозваться. Понимаешь, Зардик, я слышала каждое слово, каждый твой крик, но не могла ответить. Но и это ещё не всё: вдруг я ощущала, как срастаются внутри меня кости и органы, как я заново исцеляюсь. Жизнь не во мне, Зардик, она вокруг нас, внутри шпиля, это она не даёт нам умереть. Когда она собрала меня заново, я ответила: «Всё цело, только сильно ушиблась». Ушиблась… да я даже боли не чувствовала, тело вообще будто бы не моё, заново привыкала. Зардик, а я ведь вовсе не боюсь смерти, я наоборот боюсь вообще не умереть. И боюсь отлёта, потому что вне шпиля – вот где нас ждёт настоящая смерть, в мире, который не срастит раны заново. Всё очень запутанно, правда?
  Зардик заметил, как Лу;ка дрожит, хотя и продолжает ему улыбаться.
– Напротив, теперь мне всё понятно, – ответил он. – Ты так боишься мира вне шпиля, так напугана им, что видишь в нём одну только смерть. Но что, если наша память, вернее её отсутствие о внешнем мире, – это первый наш истинный выбор, предел, за который мы должны переступить сами, без всяких подсказок, должны решиться завершить дело, за которым нас давно заждалась новая жизнь.
– Испытание?
– Да, можно назвать это и испытанием. И никаких знаний заранее не будет – в этом весь смысл, как в шахматах. Если всплывут воспоминания о партии, то не получится никакой игры, ведь все ходы просчитываются наперёд. Неизвестность – вот наш страх, но мы сами должны разобраться с ним.
  Лу;ка отвернулась к сиянию.
– А как же он? Что будет с ним, если мы доведём эту партию?
– Он сможет выжить сам. Корабль прилетел за нами, значит наше дело, только посадить семя и оставить его на последующее четырнадцать лет.
– Нет, не семя, а семена. Ты забыл: их было двое. И теперь мы не можем вот так запросто взять и оставить его, – неотрывно следила Лу;ка за семенем.
– Пусть шпиль решит сам.
  Она промолчала. Вспышки пульсировали внутри семени. Может быть сейчас новому шпильману внушались воспоминания, созревало выносливое, неутомимое тело, готовившееся появиться на свет. Интересно, он тоже видит их сквозь оболочку? Может быть воспоминания Лу;ки – это всего лишь её первый взгляд на шпильманов предыдущих, кто посадили семя? Нет, их семена.
  Зардик оторвался от сияющего мерцания и задержался глазами на Лу;ке. Ему больше не хотелось смотреть на свет, не хотелось думать о семени и о внешнем мире, ему хотелось думать о ней, хотелось разгадать её. Понять, зачем нужна смерть.
  Лу;ка откинулась на красном лоне шпиля.
– Если надо ждать долго, то я подожду.
  Зардик опустился поблизости, над ними сгустились сумерки красной зоны – нет, над ними возвышался весь шпиль: дом, мать и отец для него и для Лу;ки и ещё множества шпильманов.
– Иногда из единственного семени вырастают сразу два плода.
– Что? – переспросила Лу;ка так близко и в то же время так далеко.
– Ты сказала, что нас соберут, как плоды, когда мы поспеем. Но может быть мы с тобой выросли из одного семени. Ты задумывалась над этим?
  Лу;ка дала время тишине повисеть и ответила.
– Мне бы так не хотелось. Это значило бы, что в нас слишком много схожего и почти нет никакой разницы. Это значило бы, что ты такой же, как я. А я этого не хочу.
– Почему?
– Потому что… – снова замолчала она и так надолго, что Зардику пришлось сдерживаться, чтобы не оглянуться и не посмотреть на неё. – Расскажи, каким будет завтра, Зардик? Какой будет та новая жизнь после нашего испытания?
– Я не знаю. Не могу вспомнить.
– Не надо знать, просто расскажи мне.
  Она хотела того, чего не было. Зардик прикрыл глаза и изо всех сил постарался не вспомнить – представить.
– Там будет много тех, кто не плох, но кто может обидеть тебя, ради себя. Там будет много того, что лишь кажется, но не является тем, что на самом деле. Там будет много путей и много обманов, много ошибок. Но сама жизнь научит тебя, как ты сможешь жить. С бесчисленными потерями в этом месте жить можно, только если не бросишь надежды. Надежда придаст тебе сил и поведёт тебя… к счастью.
– И ты будешь там?
– Да. Иначе всё это не нужно. Без меня или без тебя всё это не имело бы никакого смысла, – улыбнулся он и коснулся её руки. Тонкие пальцы Лу;ки сжались на плотной перчатке Зардика.
– Спасибо, что ты ни о чём не соврал.
– Но я ведь точно не знаю…
– Нет, ты ни о чём не соврал, Зардик. Я верю тебе. Всё так и будет.
– Я… – от ощущения стеснения даже сердце сдавило, – я всего лишь описал шахматы, Лу;ка, игру.
– Всё равно. Шахматы – это ведь тоже жизнь, верно? В них тоже есть…
– Да. В них играют вдвоём, – крепче сжал он её ладонь.
  Они уснули, сами для себя незаметно, а проснулись от скрипучих ударов – глухих, словно били изнутри туго натянутого барабана. Лу;ка вскочила, Зардик тоже поднялся следом, хотя и с трудом, словно врос в имитант красной зоны, настолько мягко приняло его лоно шпиля.
– Зардик, скорее! С ним что-то не так! – обеими руками вцепилась Лу;ка в семя. В голове едва сходились обрывки мыслей. Оболочка семени потемнела, сплошь опуталась чёрной сетью прожилок, свет изнутри едва пробивался.
– Зардик, оно сжимается!
  Семя сморщивалось и пульсировало, стенки словно и впрямь хотели кого-то внутри раздавить. И этот кто-то отчаянно барабанил по ним.
– Зардик, ему надо помочь! Ну же! – вцепилась в отверделую оболочку Лу;ка, пытаясь её разорвать.
– Лу;ка, стой! С ним что-то не так, оно ещё не созрело… соки шпиля его отравили!
– Да помоги же ты мне! – завопила она, задирая голову от усилий. Зардик вцепился руками в надорванную кожуру и изо-всех сил потянул на себя. Семя сжалось, будто от страшного спазма. Изнутри опять глухо забарабанили, похоже даже ногами.
– Тяни ещё, тяни сильнее! – дышала Лу;ка взахлёб.
– Стой, так не получится!
– Нет, получится! – пыталась она надорвать оболочку. Семя выплюнуло густую жижу и из него прорвался резкий крик.
– Оно его раздавит! Ну, давай же! – отчаянно терзала кожуру Лу;ка. Зардик выхватил короткий нож и вонзил его в плотную оболочку. Семя конвульсивно дёрнулось, словно пронзённое сердце. Зардик надавливал на рукоятку ножа, расширяя надрез. На другой стороне Лу;ка точно также надрезала ножом кожуру.
– Только не повреди его! Не порежь плод!
  Надрез расширялся, из-под лезвия сочилась чёрная слизь, нож едва прорезал. Это всё не по-настоящему, это сон. Нет, это кошмар под основанием шпиля. Зардик не верил ни в нож в своей руке, ни в силу, которая стискивала и давила запертое внутри существо.
  И пробудился Зардик только в тот миг, когда из семени вырвалась к сводам шпиля обтянутая слизью рука и пронзительно закричали.
IV
– Как бы мне хотелось снять маску! Ты и представить не можешь, как хочется почувствовать ветер, как хочется ощутить холод, пусть здесь на высоте и совершенно нечем дышать.
  Посреди облаков возле самых небесных сводов бок Лу;ки согревала прижавшейся к ней Немо. Почему-то они ни разу до сих пор не поднимались сюда, под самую вершину шпиля. Это Немо привела её, Лу;ка доверилась ей, хотя само слово «доверие» по отношению к Немо звучало довольно странно. Комбинезон для её слабого тела казался велик и болтался мешком. Лу;ка придерживала Немо рукой на маленькой, величиной всего в три шага обзорной площадке. Они свесили ноги над бездной перед бежевой бесконечностью: длинные ноги Лу;ки и короткие ножки Немо. Вокруг разостлался небесный простор со взбитыми сливками облаков. Мир перед Лу;кой раскинулся словно впервые, пусть она и прожила в нём целых четырнадцать лет, а Немо только вторую неделю. Среди этих пятнадцати дней не было ни одного часа, чтобы Лу;ка не присматривала за ней. И под присмотром Немо показывала ей много больше, чем Лу;ка смогла увидеть в тоннеле за все минувшие годы.
– Вы что с ума сошли? – напугал их голос Зардика. Он забрался следом и выглядывал из распахнутого проёма в стебле.
– Разве что самую чуточку, – кивнула Лу;ка на небо.
– Уюг! – подтвердила Немо.
– Не залезайте сюда. В это время ты вообще-то должна проверять узлы в жёлтой зоне.
– Мы не хотим ничего проверять и решили подняться сюда. Ты ведь тоже никогда не бывал тут, так что не ворчи и садись рядом.
  Но Зардик не влез на площадку и остался в раскрытом проходе.
– Лу;ка, чернила расползлись до жёлтой зоны. Они ещё возле самого дна, но…
– Мы с Немо проверим, – крепче прижала она худышку Немо.
– Я присмотрю за ней, сходи проверь одна.
– Нет, мы с Немо всё делаем вместе. Она тоже шпильман.
– Она… – Зардик особо грустно вздохнул, – хорошо, идите вместе. Только не позволяй ей ни к чему прикасаться.
– Как же тогда её научить?
– Она сама должна знать, сама должна вспомнить.
– Ты так уже сто раз говорил.
– Зальдик злися, – тоненько пискнула Немо под маской.
– Нет, он вовсе не злится, он… просто волнуется за тебя, – успокаивающе приобняла её Лу;ка.
– Смотли, – вскинула Немо короткую ручку. В бежевой глубине вытянулась белая линия. Лу;ка затаила дыхание, ей захотелось разобрать лучше, и маска услужливо увеличила изображение. По светлому небу кремового оттенка летел белый корабль с раскосыми крыльями, за двигателями с голубыми проблесками огней стелился белый размывчатый след. Лу;ка радостно оглянулась, Зардик тоже поднял голову и всматривался в летящий объект.
– Жалко, правда? Вот бы он по-настоящему нас забрал.
– Аномалии прежде появлялись только в тоннеле, теперь же нередко снаружи шпиля. Мне это не нравится. И всякий раз Немо где-нибудь рядом, как будто нарочно.
– Да разве рядом? Смотри как он далеко! – засмеялась Лу;ка. Немо с детской наивностью её поддержала.
– Не выходите наружу из шпиля. Не хватало ещё, чтобы аномалии выбрались вместе с вами, – скрылся Зардик в проёме и края стебля начали стягиваться.
– Никто никуда не выберется, правда? – наклонила Лу;ка маску. Немо лишь переливчато засмеялась.
*******
  Пухлые жилы опутали жёлтую зону. Они тянулись от основания до самой вершины и заплетались в узлы. Тягучие соки текли по ним и пульсировали золотым светом, отчего жёлтая зона мягко светилась. Имитант завился спиральной дорогой под ногами у Лу;ки. Она переходила от узла к узлу, рука об руку с Немо. Дорожка под ногами у Немо едва колебалась, имитант не помогал ей. Возле каждого узла Лу;ка задерживалась и выпускала из-под перчатки прозрачные усики инфотрекеров. Приподнимая запястье точь-в-точь как она, Немо накрывала ладонью узел, но её инфотрекеры не подключались, даже не появлялись из-под перчатки.
– Так и положено поступать шпильманам, правильно, – всё равно хвалила её Лу;ка и шла к следующему узлу. Чем глубже они спускались, тем больше золотой свет чернел. Возле самого дна жёлтой зоны узлы полностью пропитались чернилами: странным соком, поднимавшемся из подножия шпиля. Зардик разведал, что вся красная зона пропитана им, все узлы и прожилины. Он спускался туда один, без Лу;ки, чтобы удалить остатки семени. Но, невзирая на чистку, чернила продолжали подниматься всё выше и выше по стеблю.
– Держись меня, Немо, надо проверить все, – сходила Лу;ка по витой спирали на глубину жёлтой зоны. Немо наблюдала за всем, что она свершает для шпиля и копировала её движения, пусть сущность шпиля на её руки не откликалась.
– Даже это – уже немало. Ты не должна помнить всё, но можешь узнать от меня, – подбадривала её Лу;ка, будто отвечая на заданный на площадке вопрос Зардика. – Это место твой дом, шпиль твои мать и отец.
– Угюль, – невнятно булькнула Немо.
– Нет, мама и папа, – опустилась на колени перед ней Лу;ка.
– Ма-ма.
– И папа.
– Па… па?
– Шпиль – твой мать и отец. Слушайся шпиля.
  Насколько ей трудно свести всё к одному, Лу;ка видела даже через синеву маски. Немо повернула головку, Лу;ка оглянулась за ней. У подножия спиральной дорожки, где чёрные жилы заплетались особенно густо, стояла седовласая женщина. Взгляд маленьких глазок блестел сквозь опавшие локоны, на запястьях колыхались длинные паутинки, по-рыбьи вытянутое лицо с тоскливой радостью смотрело на Немо и Лу;ку.
– Лу;ка, у вас повысилось излучение в жёлтой зоне, – зазвучал голос Зардика в маске.
– Да, Зардик, я вижу.
– Поднимайся наверх, к терминалу, – с подозрением помедлил он.
– Я ещё не проверила все узлы. Очернённые откликаются плохо. Чем ниже, тем очернение сильнее.
– Не надо, не проверяй остальные. Поднимайся наверх, ко мне. С Немо.
*******
  Лу;ка сидела на ложе, Немо играла перед ней на полу. Время от времени в ладони Лу;ки надувался небольшой шарик, разной величины и разного материала, и скатывался на гладкий пол. Немо ловила его сморщенной ручкой, но в её ладошке шар быстро мутнел и терял твёрдость. Немо осторожно ставила его на высокую башенку из таких же шариков, и с каждым новым шаром башня росла. Множество сложенных из металлических, стеклянных и белых как молоко шариков башен окружали её, как вставшие на дыбы нитки бус или застывшие струи фонтана. На ладони у Лу;ки вырос ещё один и она отпустила его.
  На поверхности шара отразился чёрный комбинезон Зардика. Он прошёл между башен, не потревожив их зыбкого равновесия. Немо потянулась к нему и отдала шарик. Полужидкая поверхность немедля отвердела в перчатке.
– Собрался наружу?
– Да, к кораблю.
– Я с тобой.
  Немо вскинула заросшую редкими волосами головку.
– Мы с тобой, – поправилась Лука.
– Нет, вы останетесь в шпиле. Очернение расползается, присмотрите за жёлтой зоной.
– Думаешь, оно доберётся до белой?
  В отражении шара Зардик увидел своё вытянутое, как у Немо лицо.
– Корабль разбит. Что там делать снаружи? – равнодушно спросила Лу;ка.
– Думаю, моих знаний достаточно, чтоб его починить.
– Починить? Но чем? Все наши материалы из имитанта, – невесело усмехнулась она. – Это тюрьма, Зардик. Нам не оставили даже шанса.
– Лука… – присел он на ложе. Имитант под ним немедленно вытянулся поудобнее.
– Не нужно. Я прочла новое сообщение на терминале, – смотрела она только на Немо.
– Ну и что? Пока они прилетят сюда, мы уже улетим.
– Они заберут её с собой, верно?
– Нет, они хотят прилететь только за нами. Для них важны только мы.
– Если мы так важны, то почему не она? – не отводила взгляд Лу;ка. – И вообще, откуда они про неё узнали? Откуда они вообще всё про нас знают? Они здесь повсюду, да?
  Зардик не представлял, что ей ответить.
– Она шпильман, – ещё настойчивее повторила Лу;ка.
– Вокруг неё появляются аномалии.
– Ну и что?
– Излучение повышается по её причине. Из-за неё мы возможно потеряем шпиль.
– Зардик, ты так и не понял? – повернулась она. – Мы для неё и есть шпиль. Без нас она ничего не может, в шпиле ничего не откликается на неё. Чтобы выжить Немо должна быть всегда рядом с нами.
– Но сможем ли мы быть всегда рядом с ней? Помнишь корабль с раскосыми крыльями?
– Над вершиной шпиля, серебристый?
– Да, он. Мы попробуем улететь, как и он улетел. От них ведь можно улететь, Лу;ка, оставить шпиль без заботы шпильманов.
– Разве мы сможем прожить без шпиля? Кто мы без его силы и куда полетим, Зардик?
– Я вспомню. Я обязательно вспомню. Раз вспомнил, как можно починить корабль, то найдутся и воспоминания, куда полететь.
– Вот оно – наше настоящее испытание, да? – закивала Лу;ка своим мыслям. – Новый мир, новая жизнь.
  Зардик взял её за руку.
– Лу;ка, новый мир без тебя мне не нужен, а значит без вас. Испытание? Правда. Но испытание делом, поступком. Мы связаны со шпилем, а я связан с тобой, а ты с Немо. Мы не можем никому навредить и не можем остаться, значит не будем ждать их.
– Нет, не будем. Но ведь мир над нами… – подняла голову Лу;ка, словно видела шпиль насквозь, – необитаем, мёртв на бесконечные пространства вокруг, только холодная пустота. Даже если мы полетим, то не будем знать, что дальше.
– Лу;ка, оставь это мне, – твёрже сжал Зардик её тонкие пальцы. – Как бы ни был мёртв мир, нас в нём не так-то просто убить.
  Она повторила сказанное им слово в слово и отвернулась.
– Тебе, Зардик, я верю.
  Он обнял её и попытался отогреть все тревоги.
– Я скоро вернусь.
  Также бережно, как он вошёл за зыбкие башенки, он оставил их с Немо. Шары заколебались, но выстояли. Немо ползала на коротких поджатых ногах и разыскивала новый шарик: она и видела слабо. В тонком звоне шариков Лу;ке слышались отзвуки недавнего спора.
– «Излучение увеличилось».
– «Даже если это неправильно, мы должны научить её, мы должны позаботиться, она знает лишь нас!».
– «Мы делаем только хуже».
– «Мы больше не шпильманы?».
– «Шпильманы те, с кем нельзя прервать связь – сам шпиль никогда не прервёт. Для того и нужен поступок. Испытание, помнишь?»
– Помню. – Повторила вслух Лу;ка. Имитант помог ей спустить ноги на пол. Оставшийся белый шар она одним касанием подкатила к Немо. Нововзошедший шпильман взяла его, но не положила на недовершённую башенку, а поползла к Лу;ке и забралась к ней на колени. Лу;ка укачивала её, пока Немо разглядывала белый шарик.
  Лу;ка бережно уложила Немо на ложе и сама опустилась рядом.
– Ты не продолжение, не замена. Ты совершенно иная, – гладила Лу;ка её по сердцу. Лишённые ресниц веки Немо отяжелели. От прикосновения руки она быстрей засыпала. – Не отвергай его, нет, – всё гладила Лу;ка. Морщинистые ладошки понемногу ослабли, белый шарик скатился по животу под ладонь Лу;ки. Хрупкая вытянутая голова безвольно откинулась на имитантовом ложе. Лу;ка подобрала шар, на его белой глади ещё задержалось тепло Немо. Шар раздулся вширь, отяжелел в руках и стал похожим на мяч – белый мяч, в котором скопилась вся тяжесть произошедшего в шпиле. Немо безмятежно спала. Шар в ладонях Лу;ки налился её большей тяжестью, она не могла отвести взгляда от её вытянутой головы. У Лу;ки дрогнули руки и губы исказились в гримасе. Шар упал, имитантовый пол удержал его и миллиметр за миллиметром погрузил в себя, пока купол совсем не скрылся. Немо проснулась и поглядела вслед Лу;ке, убегавшей в слезах.
V
  Немо спускалась сквозь чернильные жилы всё глубже и глубже. Транспортная артерия стягивалась, как воспалённое горло. Руки и ноги тонули в склизких податливых стенках. Тяжело отдуваясь, Немо сверялась с индикаторами внутри маски и как проглоченная пилюля проскальзывала в поражённое нутро шпиля. Может быть у неё ничего не получится. Может быть она в который раз не доберётся до тоннеля у основания. Может быть она потеряется или её здесь раздавит, и никто не придёт к ней на выручку, так сильно изменился за минувшее время шпиль. Сопя сквозь узкие, косые ноздри, Немо растопырила руки и раздвинула воспалённые стенки. Изнутри полилась чёрная слизь. Горло артерии протолкнуло её ещё глубже, и каждый пройденный метр следовало закреплять, обновлять ежедневно, чтобы артерия окончательно не срослась и сохранился проход в глубину шпиля. Этим Немо и занималась последние несколько лет. Мокрый трос обмотался вокруг плеча и стянул руку. Но лучше уж так, чем не суметь выбраться или неожиданно провалиться вниз без страховки. Иногда Немо казалось, что шпиль нарочно хочет убить её. Но она и не ждала его помощи, по той простой причине, что её никогда не было – с первого дня её появления не свет. Но и помехами больше шпиль не мог её удивить, как бы не заливал густыми чернилами и не сдавливал внутри артерии.
  Внезапно узкая горловина закончилась. Немо чуть не упала, даже вскрикнула от неожиданности, но повисла на страховочном тросе под густыми потоками слизи. Маску залило, Немо не сразу смогла расчистить её плохо слушающимися руками.
– Немо, ты цела? – прошептал ослабелый голос в маске.
– Дыа, – огляделась она по каменному лону тоннеля. Темно, жарко, всё вокруг словно варилось, даже воздух дрожал от раскалённой температуры.
– Возвращайся наверх. На сегодня хватит.
– Постой… – предостерёг второй ослабленный голос, – кажется, она проникла в тоннель.
– В тоннель? Нет, невозможно, там ведь дикое излучение.
– Но не для неё. Удивительно, как она взошла такой ещё до заболевания шпиля.
– Зардик, мы и есть это заболевание, это мы стали причиной.
– Значит должны были ей стать, в том наша суть, наше предназначение. А у неё суть другая – помочь ему измениться в болезни.
– Немо, прошу, возвращайся назад. Аномалии очень опасны. Особенно теперь.
  В одном из ответвлений тоннеля разгорелся далёкий свет. Калёный воздух обдал горячим ветром. Немо вцепилась в трос и поползла обратно. Через долгие минуты подъёма сквозь горло она вернулась в некогда белую зону. Чёрные жилы пробрались и сюда, так что не осталось ни клочка белых стен. Лишь на маленьком островке чистого имитанта возле включенного терминала стояло нетронутое белоснежное ложе. На нём в чёрных комбинезонах лежали последние шпильманы, каждому, как и прежде, по четырнадцать лет, как и Немо, хотя их силы годились разве что для иссушённых старостью людей.
– Она вернулась, – с трудом приподняла голову Лу;ка. Лицо под её маской густо покрылось испариной. Зардик попробовал пошевелиться, но Немо подковыляла к ним раньше и поддержала его.
– Значит, у тебя всё-таки получилось. Путь к тоннелю открыт, – проговорил он.
  Немо кивнула. Её речи они часто не понимали, и она позвала их жестами пойти за собой, пусть пришлось помочь им подняться. С великим трудом они спустились на тросах в жаркое чрево тоннеля, где усиленные комбинезоны едва могли защитить их от облучения.
– Я должна была вспомнить, – шептала угасающим голосом Лу;ка.
– Никто не мог знать, что тоннель приспособится и начнёт изменять шпиль под себя. И помочь ему в этом могли только мы, сами шпильманы, его надзиратели и тюремщики. Но чем всё это закончится? Шпиль ли победит или тоннель изменит его окончательно? Вот бы увидеть.
  Сердце Немо стучало ровно и сильно, гораздо лучше, чем у угасающих шпильманов, кого приходилось спускать за собой. Вместе они пробились в тоннель и повисли на тросах невысоко над каменным дном. Зардик с болезненным стоном отцепил карабин. Лу;ка держалась за Немо, боясь её потерять. Свет медленно разгорался и наплывал на них из дальнего конца тоннеля, грозил поглотить, как волна. Немо встала поблизости с Лу;кой и Зардиком и впервые почувствовала себя вместе со всеми шпильманами: и теми, кто был до неё, и теми, кто сейчас исчезал в горячем свету вместе с ней.
*******
– Немо, проснись, – настойчиво будили её за плечи. – Проснись, нам надо идти.
  Она нехотя открыла глаза. Перед Немо сверкала встревоженными глазами Лу;ка. Немо попыталась залепетать, но Лу;ка торопливо схватила её и понесла, от спешки рухнули башенки и шарики раскатились по всему полу. Белая зона ни капельки не изменилась, только терминал поднялся над полом. Из-под него появился широкий цилиндр с отдвижной дверцей. Лу;ка посадила перед ней Немо и сама села рядом. Казалось, она никак не могла решиться на что-то, и Немо вдруг стало страшно.
– Мы не будем его ждать, – улыбнулась Лу;ка тревожно. – Нет, не будем. Мы не будем ждать ни его, ни их. Пусть он летит вместе с ними, пусть улетает один, ты понимаешь? – прикрыла она лицо руками. Наверное, Лу;ка много плакала, пока Немо спала. От цилиндра веяло металлическим холодом и незнакомо пахло – необычный и резкий запах, такого Немо никогда прежде не чувствовала. Она попробовала уползти прочь на четвереньках.
– Немо, стой! – крепко схватила её Лу;ка за пятку и подтянула назад.
– Нигу! Нигагу! – задрыгалась Немо.
– Стой, маленькая, сейчас! Прости меня, ради всего, что есть на свете хорошего, что есть светлого во всех мирах! Сообщенье на терминале, оно появилось и цилиндр поднялся…
– Нигагу!
  Лу;ка стиснула её и прижала к груди. Немо билась, но в конце концов тоже прижалась к ней и заплакала.
– Пойдём, это ведь всё ради шпиля: ведь так, да?
  Немо отчаянно замотала головкой, но Лу;ка мягко прижала её за затылок к себе и обняла сильнее. Лу;ка отнесла её на руках и осторожно посадила в цилиндр, и следом забралась сама, хоть места для двоих с трудом хватало. Дверь с шипением закрылась. Внутри зажегся мягкий бежевый свет.
– Вот видишь, это вовсе не страшно. Иди ко мне…
  Немо переползла на руки к Лу;ке. Отчего в ней нет сил, как во сне? Отчего она по-прежнему такая маленькая? Как обидно, как жаль, что ей так и не удалось повзрослеть. Она вцепилась сморщенными руками в комбинезон Лу;ки и примкнула голову ей на грудь. Внутри гулко и часто стучало сердце; живое сердце шпильмана. Ростка шпиля.
– У нас ещё есть время, сколько бы не оставалось... прости, ты так сладко спала. Тебе снятся сны, Немо? Мне совсем перестали сниться. Говорят, сны похожи на аномалии или аномалии похожи на сны. Тоннель спит под нами, он очищается, ему станет лучше и вместе с ним шпиль исцелится, и всё останется по-прежнему ещё долго-долго, и новые семена взойдут, и воспоминания о всех знаниях на свете явятся к новым росткам. Но не о нас. Нет, не о нас.
  С сиплым шипением в цилиндр потекли зеленовато-жёлтые струйки дыма. Немо сглотнула горьковатый привкус и закрыла глаза.
– Пусть небо пошлёт им ветер и свет, пусть шпиль позаботится о них, как о сокровище, и они берегут и любят его в ответ. Пусть сила его корней струится по стеблю к вершине и минет смерть безбрежных холодных миров, и подарит новой жизни надежду. Пусть будет свет и вечное счастье и сны находят дорогу. Мы же… мы тоже сейчас поспим. Правда, Немо?
  Немо едва могла шевелить губами, но пролепетала.
– Нга, мама.
  Лу;ка прерывисто всхлипнула под струившимся газом и прижала её крепче к себе.
*******
  Зардик сидел перед раскрытым цилиндром, в белой зоне ещё пахло горечью. Отброшенная маска лежала на имитанте, чёрный комбинезон неопрятно расстёгнут. Бледные как полотно Лу;ка и Немо лежали внутри. Терминал время от времени тревожно пищал, оповещая о появлении аномалий. Камеры вышли из строя – все до одной, не на что было смотреть. Стебель шпиля почти затянулся чернилами. Первые ростки тёмных жил успели проникнуть даже в белую зону.
– Надвигается буря, – обронил Зардик, будто говоря с пустотой. – Гораздо сильнее и страшнее, чем предыдущая. И продлится она, кажется, дольше. Шпиль может не выстоять, узлы слишком очернены и имитант не подчиняется. Одному мне не справится.
  Молчание. Зардик даже не замечал нарастающих вихрей песка за окнами.
– Я разобрал крылолёт, потому и возвращался так долго. Но корабль не починил и боюсь буря его уничтожит. Кроме шпиля во всём нашем мире ничего не растёт. Жизнь появится здесь разве что много позже… и заканчивается она, видимо, тоже здесь. Ты права, шпильманы не все улетают, раз уж тут есть такое устройство… – постучал он костяшками пальцев по металлическому цилиндру.
– «Е» пять.
– Да?
– Слона на «Е» пять… и через ход срубить пешку. Тогда бы ты выиграл.
– Я знаю.
– И когда ты узнал?
– Как только ты подстроила мне западню.
– Но ты позволил мне выиграть?
– Я позволил тебе сделать ход – в этом и есть значение свободы: позволять делать то, чего хочется: и играть, и побеждать… и ошибаться в победе, и правым быть в поражении. Странное правило жизни, его я не вспоминал – его я выучил в шахматах.
– Зачем ты так поступил?
– Дезактивировал газ? Или может быть вовсе не дезактивировал? Может быть мы и правда слишком живучи.
– Зардик…
– Да, верно, это их газ, и они знают, как нас устранить. Извини, но ты мне дороже, чем жизнь в новом мире, дороже даже, чем называть себя шпильманом, дороже даже, чем шпиль.
– Так не может…
– Нет, может. Испытание, помнишь? Не будь испытания, мы бы не были разнополыми. Ты нужна мне больше, чем всё возможное и невозможное в этом мире, да и в других.
  Лу;ка смотрела на него покрасневшими глазами. Немо на груди морщилась и тёрла спросонья некрасивое вытянутое лицо.
– Они всё равно прилетят сюда, Зардик.
– Не раньше, чем кончится буря. Мы спустимся по артерии в тоннель, пока она ещё не началась, пока артерия ещё подчиняется и очернение не повредило её.
– А шпиль?
– Шпиль… – оглянулся на чёрные прожилины Зардик, – шпиль меняется. Может быть наконец и его время настало, и мы последние шпильманы. Рождается новая жизнь. Но для этого, правда, понадобится всё-таки кому-нибудь умереть.
*******
  Зардик медленно опустил Лу;ку на дно тоннеля. Она всё ещё держала Немо с собой, хотя от газа совсем ослабла.
– Отдохните здесь, – устроил их Зардик. – Не так легко спускаться сегодня из-за чернил.
  Над головой протяжно завыло и раскатисто загромыхало. Зардик глянул наверх.
– Вот и начинается буря. Значит мы вовремя. Не знаю, сможет ли шпиль на этот раз продержаться. Излучение слишком высокое, ни при каких обстоятельствах не снимайте маски. Наверное, из-за излучения по шпилю и расползается чернота.
  Щёлкнул стравленный воздух. Немо стянула маску, словно её вообще ни о чём не просили. Косой рот морщинисто улыбнулся. Зардик порывисто хотел вернуть маску на место, но его руку перехватила Лу;ка.
– Оставь, ей так легче.
  Он поколебался немного, но не стал трогать. В раскалённом мареве излучения под чёрными комбинезонами их самих прошибал пот.
– Знаешь, что я думаю, Зардик?
– Что?
– Если шпиль рухнет, то я представила, как мне стало бы легче. Мне стало бы очень легко, хоть неправильно и нехорошо так думать, но облегчение такое, какого я никогда не испытывала, как будто жизнь наконец попала мне в руки.
– Ты хотела бы это?
– Нет, я совсем не хотела бы, но я смогу жить и после того, как его не станет. Я так боялась, что никогда не умру, но теперь знаю, что боялась вовсе не этого: я боялась, что шпиль будет жить вечно.
– Что бы там ни случилось, я останусь с тобой столько, сколько смогу, – Зардик сжал её руку, и глаза Лу;ки под маской оттаяли.
  Воздух вновь содрогнулся от раскатов и грохота, но и после ударов по шпилю стены тоннеля дрожали, как и нутро Зардика. В шуме бури ему послышался рык, необычайно громкий для ветра. Рык потряс марево в самой глуби подземелья.
– Что это? – привстала Лу;ка.
– Отсюда мне не понять. И излучение зашкаливает. Может быть…
– Аномалия? – подхватила Лу;ка Немо покрепче.
  Зардик включил фонарь, и длинный луч света разогнал темноту, в его белом сиянии выступил золотой зверь. Длинную гриву всколыхнул жаркий ветер, дно звериных глаз отразилось, как два маленьких зеркала. Он разверз алую будто язык пламени пасть и издал ничем не уступающий грохоту бури рык.
– Бежим! – без оглядки потянул Зардик Лу;ку. Зверь побежал за ними. Индикаторы прыгали размытыми искрами. В комбинезонах и с Немо на руках им было не убежать, не от такого зверя! Поджарое тело, покрытое кроткой золотой шерстью, пружинисто настигало их на мощных упругих лапах. Аномалия видела их, для зверя Зардик был точно также реален, как и зверь для него.
  Они бежали в глубину тоннеля столько, сколько смогли. Зверь давно мог их настигнуть. Наконец, Зардик набрался смелости и оглянулся. В темноте тоннеля зверь встал и нерешительно порыкивал вслед.
– Что с ним? Почему аномалия перестала нас догонять? – замерла Лу;ка. Но тут впереди загудело ещё более ужасное рычание. Зардик оглянулся и крикнул Лу;ке.
– Пригнись!
  Прямо над ними пронеслась огромная металлическая птица с бело-голубым брюхом. В темноте тоннеля заблестели огни, законцовками крыльев птица высекла искры из каменных стен. От надсадного тарахтения перепуганный зверь кинулся в темноту. Немо смеялась вдогонку струсившей аномалии.
– Даже самая жуткая аномалия может бояться в тоннеле. Всегда отыщется тот, кто страшнее, – подняла голову Лу;ка. – Зардик, а они прилетят, если обрушится шпиль? Или без него мы окажемся им не нужны?
– Или наоборот станем последним, ради чего следует прилететь. Мы останемся их последними знаниями о шпиле.
– Тогда и Немо возьмут.
– Может быть, но…
– Но не за тем, чтобы она жила вместе с нами, а за тем, чтобы её изучать, верно?
  Зардик не мог даже предположить, кто такие они и чего захотят. Он не поймёт их, даже если увидит, просто не вспомнит.
– Я не отдам Немо, – предупредила Лу;ка. – Ни за что на свете. Если мы связаны шпилем, значит мы для неё и есть шпиль, даже если он рухнет.
– Хорошо, мы оба её не отдадим. Мы постараемся, Лу;ка, – отбросил все сомнения и расчёты Зардик. Эти слова и его уверенность стали лучшим лекарством для страхов Лу;ки. Она улыбнулась и потому не заметила, как мимо вспорхнула крыльями бабочка. Немо потянулась за ней и выскользнула из рук.
– Что ты… – опомнилась Лу;ка и тут же сама увидела аномалии: не ужасные и не рычащие, а прекрасные, как рассвет. Легкокрылая вереница светящихся бабочек завивалась спиралью мимо Лу;ки и Зардика. Тающие блики скользили по маскам. Зардик ощутил их мягкий свет на лице, но почему-то совсем не обеспокоился из-за излучения. Лу;ка приподняла ладонь, будто хотела поймать одну, и проследила глазами за их лёгким полётом.
– Зардик, они летят к спауну.
  Он оглянулся по направлению её взгляда.
– Да, они летят к выходу.
  Недалеко от них мерцал мощнейший сгусток излучения. Бабочки растворялись в нём, как развеянные по ветру искры, оставляя только смазанные огоньки.
  Зачарованная Лу;ка побрела следом. Зардик остановился вместе с ней перед спауном, не доходя двух шагов. Никогда прежде он не приближался к нему настолько вплотную.
– Ты видишь? – шепнула Лу;ка.
  За мерцающей стеной дрожащего воздуха росло дерево. Могучий ствол устремлялся к самому небу, сияющий свет с его листьев струился вниз, как легчайшие всполохи звёзд. Вокруг вздымалась трава, какой он раньше в этом мире не видел. У подножья сидели они и держались за руки, без всяких масок и комбинезонов. Ветер легко шевелил белые волосы Лу;ки. Рядом застыл под корнями старый застрявший жук.
  Зардик крепко взял Лу;ку за руку и шагнул вперёд.
– Немо?! – испуганно оглянулась она. Немо стояла без маски посреди улетающих бабочек. Сморщенная рука с паутинками инфотрекеров на запястье махала им. Она улыбнулась с тоскливой радостью, и Зардик втянул Лу;ку в спаун. Жар сомкнулся за шпильманами навек.


11.07.2024