Рождение оратора

Есть дети, которые писАть начинают раньше чем говорить.
Я был таким большим ребёнком даже и в свои тридцать лет, когда пришёл работать на  областную студию телевидения. Уже и рассказы печатал, первые книги выпускал, а перед телекамерой немел. Это называется глоссофобией.
Приходилось шпаргалки раскладывать по столу, заучивать наизусть. Для меня было мучение говорить, а для телезрителей, само собой - слушать. Да и гости в студии зажимались, мой страх им передавался.
А работа на телевидении заманчивая – живая, театральная. Ходил как на праздник. Но - не складывалось. Уже начинал думать, что занимаю чужое место.
На помощь пришёл старый, тёртый режиссёр. Завёл меня в уголок гримёрной и говорит:
-Есть верный актёрский приём! Заходишь в студию - крикни что есть мочи! Буквально заори. Завопи. Всё равно - что, главное громко, во всю грудь!
Вот так приёмчик! - подумал я. В студии культурные, интеллигентные люди - операторы, звукорежиссёры, всякие редакторы, ассистенты и прочая художественная элита города, а я с порога к ним со своим кошачьим концертом, с завываниями. Нет уж, спасибо. Шпаргалки под рукой всё же как-то культурнее.
Но очень скоро я совсем приуныл. Даже шпаргалки не помогали. Зрителям видно было как я подглядываю, письма писали насмешливые. Не получится из меня тележурналиста, - думал я. Однако самолюбие сопротивлялось до последнего. Что я, больной что ли? Включу заднюю - навек останусь с комплексом неполноценности. Попытка не пытка. И решил попробовать напоследок, терять нечего, так и так "попросят на выход".
Однажды утром собрался с духом, толкнул толстую звуконепроницаемую дверь студии и, зажмурившись от страха, заревел как смертельно раненый медведь.
Таким меня и увидели - глотка во всю ширь, руки сжаты в кулаки и - незряч.
Думал, вытолкают взашей. Но никто даже слова поперёк не сказал.
Когда я открыл глаза - все оставались заняты своими делами.
Потом мне сказали, что через такое многие новички проходили, и коллеги привыкли.
Меня словно прорвало. Стало весело от своей выходки. Я почувствовал себя под софитами хозяином положения. Волоокий зрачок камеры словно обласкивал меня своим тихим мерцанием. И речи у меня полились неукротимые. И в интервью, и в монологах. Всяческие оригинальные словечки смог вворачивать. Импровизации на разные темы, - только дай! Такие логические периоды закатывал – не остановить!
Совершенным экстравертом стал.