5. Новгородское серебро

5. НОВГОРОДСКОЕ СЕРЕБРО. В 1331 году Иван Калита отправился в Орду за ярлыком на вторую половину великого княжения, освободившуюся после смерти Александра Васильевича Суздальского. Ярлык он получил без лишних проволочек, при этом, правда, вновь пришлось раскошелиться, но это того стоило, ибо вместе с ярлыком Калита выхлопотал себе право самолично распределять ордынские выплаты по русским землям. Этим правом он воспользовался сразу же после возвращения на Русь. Чтобы дать передышку подвластным ему городам и княжествам он взвалил основную тяжесть платежей на плечи новгородцев.

Сказать, что Новгород в начале 14 века не бедствовал, это значит, ничего не сказать. Господин Великий Новгород к тому времени раскинул свои владения до Печоры, Вычегды и верховьев Камы, откуда в республику нескончаемым потоком шли караваны с серебром. Где именно новгородские первопроходцы и колонисты брали столько серебра, неясно до сих пор. Утверждают, что драгоценный металл в тех краях никогда не добывался. Кое-кто даже предложил фантастическую версию, что речь идет о многочисленных серебряных изделиях, оставшихся там после древних цивилизаций вроде Сасанидской Персии. Как бы там ни было, но именно «закамское серебро» и стало тем камнем преткновения, что в очередной раз рассорил великого князя с Великим Новгородом.

Платить дань на закамское серебро вечники не пожелали. В Москве к этому уже были готовы и почти сразу начали собирать полки. В 1333 году московские и рязанские войска без боя заняли Торжок и Бежецкий Верх. То была не война, а всего лишь демонстрация силы, однако, должного действия она не возымела. Вечники упорно не хотели мириться. Вместо этого они начали стягивать со всей округи ополченцев и спешно возводить вокруг своей столицы новые стены. Войны в том году, впрочем, так и не получилось. Нежданная засуха погубила посевы хлеба, и враждующим сторонам стало нечем кормить ратников.

Пока шла «битва за урожай», Иван пересылался с князьями, готовя почву для нового более масштабного похода на Новгород. За всей этой суетой и неразберихой владимирские власти вновь чуть не прохлопали Смоленск, совсем уж было решивший передаться литовцам. Положение спас Дмитрий Брянский, у которого были свои счеты со смоленским князем Иваном Александровичем. Дмитрий привел к городу татар, бился с Иваном у самых стен, смоляне сумели отбиться, но город до поры остался под рукой хана.

Ближе к осени низовские полки вновь начали подтягиваться к Торжку и Бежецкому Верху. Новгородцы, расположившись по берегам Ловати и Мсты, перекрыли подступы к родному городу, но на открытый бой не шли. Так и торчали друг у друга на виду, не высказывая ни малейшего желания сражаться или мириться. Дело вновь застопорилось, и Калита счел за лучшее вернуться в Москву, где у него полным ходом шло строительство храмов. Там же в Москве он принял новгородских послов, предложивших великому князю в качестве откупного 500 рублей. Иван затребовал 2000. Договориться не удалось, и послы уехали ни с чем.

Осенью после долгих скитаний по Литве во Владимир вернулся митрополит Феогност. Калита не знал даже, куда ему и посадить дорогого гостя, настолько рад был его приезду. Церковный рычаг управления огромной страной, уплывший было из его рук, вновь стал ему доступен. Впрочем, праздничное настроение в княжеском дворце царило недолго. Как гром средь ясного неба на великого князя обрушились новости с севера. В октябре в Новгород прибыл Наримонт Гедеминович, и новгородцы отдали ему все, что выторговал у них его отец. Иван понял, что чем круче он будет брать в отношениях с вечниками, тем быстрее они окажутся в цепких лапах «короля литовцев и многих русских» Гедемина. Срочно пришлось искать выход из создавшегося крайне неприятного положения, да такой, чтобы не испортить отношения ни с Литвой, ни с Новгородом. Помогло то, что Гедемин взялся за северную русскую столицу круче даже чем московиты. Новгородцы начали колебаться, и Иван, пользуясь моментом, срочно женил своего сына Симеона на Гедеминовой дочери Аугусте. Хрупкий союз Москвы с Литвой похоронил надежды новгородцев на помощь короля в их войне с великим князем. Впрочем, и после этого договориться с новгородцами миром Ивану не удалось, идти же напролом и бросать в бой войска он не решился, так как вовсе не был уверен в конечном успехе подобного предприятия. Да и не любил он этого.

Отложив решение новгородских дел на будущее, Иван отправился в Орду на суд с Борисом Дмитровским, который все никак не мог поверить в то, что «богатый бедному не брат», и по-прежнему отказывался уступить алчному соседу свое обнищавшее княжество. В Орде горемычный Борис как-то вдруг внезапно заболел и умер, разом решив спор в пользу великого князя. Узбек без лишних разговоров обменял дмитровский ярлык на московское серебро. Меж тем, очередная поездка великого князя в Орду неожиданным образом подействовала на умы крайне доверчивых к слухам и сплетням обитателей Великого Новгорода. В городе поднялся настоящий переполох. Вечники были почти уверены, что Калита отправился за татарской конницей, а воевать с Ордой, сами понимаете, – дело было малоприятное. Весной 1334 года из Новгорода Великого в стольный город Владимир прибыло посольство архиепископа Василия Калики, дабы просить у митрополита заступничества перед великим князем. Иван Калита, который и сам давно уже склонялся к миру, по возвращении из Сарая позволил Феогносту себя уговорить и за 1000 гривен серебром пошел на мировую. Послы, довольные удачным завершением затянувшегося конфликта, объявили Калиту своим государем и отправились в обратный путь. А 16 февраля в северную столицу прибыл сам великий князь с тем, чтобы окончательно замириться с республикой и поддержать местную партию сторонников сближения с Москвой. У крайне прижимистого в денежных вопросах Ивана Даниловича для этой неожиданной и несвойственной ему уступчивости были весьма веские причины. На политической арене Северо-Восточной Руси вновь появился Александр Михайлович Тверской.