Неудачник. Глава 19 перевод, автор Dorothea Gerard

Этим летом в плебании было скучно. Приятные волнения, вызываемые визитами лейтенанта Рэдфорда, прекратились, так как в середине мая и без видимой причины лейтенант внезапно уехал на несколько месяцев, чтобы провести отпуск с родителями. Удивительно, сколь много значило его присутствие для почти полдюжины человек и как чувствительно оказалось отсутствие! И это при том, что никто не назвал бы его особо остроумным и весёлым собеседником! На внешний взгляд всё было как всегда: батюшка служил в своём видавшем виды облачении, гладил по головке каждого встреченного в деревне малыша, украдкой, так как боялся причинить боль какому-нибудь из своих домочадцев; мадам Серпова запасала в огромных количествах малиновое варенье (малина не стоила ничего, так как обильно произрастала на холмах), а Юзя воровала столько варенья, сколько удавалось; Агнешка всё ждала своего Ладислава; дьякон боязливо существовал, согнувшись под бременем своих невзгод, равно далёкий и от смиренного всепрощения батюшки, и от фальшивой бодрости своей свояченицы. И хотя какое-то чувство горечи, смешанной с гордостью, не позволяло им упоминать имя Рэдфорда, каждый из них скучал по нему на свой лад. Даже Андрей, выводя свою корову пастись на берег речки, с посохом в одной руке и сборником церковных песнопений в другой, - ибо он был регентом церковного хора и экономил своё время так же усердно, как и церковные свечи, - всматривался в каждого появившегося на горизонте всадника, надеясь узнать знакомые черты, и вздыхал о серебряной монете, которую получал от пана лейтенанта за то, что присматривал за его лошадью. А что до деревенских малолетних сорванцов, то для них отсутствие щедрого добряка лейтенанта было сущим бедствием.

Для батюшки было ясно как день, что и Степан не остался равнодушен к отъезду своего товарища. Откуда бы иначе взялись в нём раздражительность и несдержанность, совершенно не характерные для него? Его холодная отчуждённость усилилась в разы, а ведь прежде бывали моменты, когда казалось, что и он способен оттаять. Недостаток дружеского общения ещё усугублялся отсутствием подлинного интереса к школьным делам. Раньше, когда пани интересовалась школой, её энергия зажигала и Степана, но теперь её энтузиазм погас. Не только отец Флориан, но и остальные замечали, что пани стала беспокойной, что ей трудно угодить. Как ни странно, минувшей зимой она была гораздо веселее, чем в летние месяцы. Периоды лихорадочной деятельности сменялись в ней апатией и упадком сил. Планы составлялись и забрасывались, дела начинались и останавливались на полпути. То она хотела ввести в деревне новую моду, то выращивать виноград и изготавливать вино, и так далее, и тому подобное, причём всё, что она затевала, шокировало жителей Беренова. Но когда прибывали тюки полосатой хлопчатобумажной ткани и саженцы винограда, закупленные втридорога, из-за чего волосы у её опекуна вставали дыбом, она объявляла, что передумала, и ткань, и бедные саженцы, заброшенные в сарай, оказывались никому не нужны, кроме крыс и змей. Баронесса начинала терять с ней терпение. Выдать племянницу замуж казалось ей наилучшим способом выхода из создавшегося положения. Но где же здесь, в глуши, найти подходящего кандидата в мужья, коль скоро даже лейтенант Рэдфорд был отвергнут, как она считала. «Вот если бы она захотела выйти в свет, появиться в хорошем обществе», - говорила себе баронесса. Она не видела никаких улучшений в характере племянницы, наоборот, её эксцентричность и капризность усиливались с каждым днём. Но при этом она и хорошела с каждым днём. Баронесса не сомневалась, что, появись племянница в свете, она привлекла бы внимание мужчин нежными красками лица, стройностью, горделивой осанкой, и не одно бы юное сердце было разбито. «Ах, что в том пользы, коли она заперлась в доме и никуда не выезжает? Я, право, начинаю думать, что она кончит дни старой девой, если, конечно, не вернётся лейтенант Рэдфорд», - так, со слезами на глазах, размышляла баронесса.

Но лейтенант Рэдфорд вернулся не скоро. Уже завяли цветы, которые он видел в свой последний майский день в парке, умолкли птицы, чьи песенки он тогда слышал. Уже и отпуск его давно подошёл к концу, а он всё не появлялся в Беренове, и кто знает, когда бы появился, если бы не отец Флориан.

-Вообразите, что я сейчас услышал! – воскликнул батюшка одним ноябрьским днём, вернувшись с крещения. – Андрей говорит, что в среду, когда он был в Лохатыни, чтобы отдать кадило в починку, он встретил слугу лейтенанта Рэдфорда и узнал, что лейтенант уже месяц как вернулся. А к нам он не приехал до сих пор! Как же так?!

Батюшка волновался. Обряд крещения и так всегда расстраивал его, вид сморщенного младенческого личика пробуждал в нём его обычную тоску по несуществующим внукам, а тут ещё такая новость!

-А так, что бедный молодой человек устал от нас, - сухо заметила мадам Серпова. – Не может же он постоянно возить нам книги, табак и сласти. В конце концов, это ему надоело.

Отец Флориан недоверчиво покачал головой.

-Нет, нет, Ядвига, лейтенант не такой человек. Наверно он слышал о нездоровье Юзи и боится побеспокоить нас. Андрей поедет в понедельник забрать кадило, и я попрошу его зайти к лейтенанту и сказать, что мы ждём его.

С недавних пор Юзя страдала от несварения, по причине, вероятно, обжорства. В этом году урожай малины был особенно обилен.

Так и вышло, что Рэдфорд, ввиду невозможности дольше скрываться, на следующей неделе приехал в плебанию. Дома никого не было, кроме Агнешки, ухаживавшей за Юзей. Степан был в школе, а батюшка с сестрой отправились в церковь. Был День поминовения усопших по русинскому церковному календарю.

Рэдфорд пошёл пешком на холм. Было немного за полдень, в воздухе висел туман, из-за чего сумерки казались близкими. Его слуха достигло монотонное пение, сквозь открытую дверь церкви были видны огоньки свечей. Он остановился у входа. Его охватил тяжёлый дух ладана, горячего воска и людских испарений. Крестьяне, с непокрытыми головами, рядами стояли на коленях, обратившись лицом к алтарю. Многие держали в правой руке большие свечи жёлтого воска, огоньки которых мерцали в полумраке.

Над головами коленопреклонённых виднелся отец Флориан в облачении, ему помогал служить Андрей в старом мундире Степана, но без нашивок и погон. Благодаря острому зрению Рэдфорд различал на алтаре горшочки и кувшинчики, играющие роль вазочек для цветов, те самые, в которых он когда-то привозил всякие вкусности в те давно минувшие дни, когда он искал предлога делать маленькие подарки семейству отца Флориана. Он даже прочитал надпись "Горчица Колемана" на одном из них, наполненном искусственными розочками, а на другом – "Порошок карри от Бэтти", но место карри теперь занимали бумажные лилии. «Молодец Андрей!», - мелькнуло в его уме.

Его взгляд скользил по молящимся и остановился на коленопреклонённой женщине, немного в стороне от остальных, в тёмной одежде и под чёрной вуалью. Хотя её наполовину загораживали крестьяне, Рэдфорд не мог ошибиться. Он отступил и повернул назад.

Кладбище было почти безлюдно. Лишь кое-где у креста виднелась фигура. Лохмотья тумана висли на голых ветвях деревьев, плыли над бедными могилами, украшенными алыми ягодами и побитыми морозом листьями папоротника, над некоторыми мигала грошовая свечечка.

Рэдфорд сделал несколько шагов, как вдруг навстречу ему кто-то поднялся с одной из могил, и он узнал мадам Серпову. Она поправила венок из снежных ягод на холмике и сунула в карман большой носовой платок. Рэдфорд вспомнил, что кто-то из её детей похоронен здесь. Он всегда с каким-то удивлением вспоминал, что эта женщина, с цветом лица как пергамент, не была старой девой.

-А! Так вы и правда вернулись! – заметила мадам Серпова. – Приехали по просьбе брата? Наверно, вам не очень-то хотелось. Какая глупость – эти ягоды.

-Глупость?

-Да, ими всегда украшают могилы. Я тоже, по привычке, но это глупо. Как будто бы Стасу лучше будет покоиться с этим венком у изголовья! Мой младшенький похоронен здесь, вы знаете, - продолжила она, немного оживившись. – Пережил отца на несколько недель. Я приносила его сюда, думала, на свежем воздухе ему станет лучше, но нет! Всё уже было предопределено. А тут ещё эти холодные ванны, которые прописал этот дурак доктор из Лохатыни, они доконали его, - мадам Серпова по своему обыкновению перекладывала вину за свои несчастья то на судьбу, то на своих ближних. – Как бы то ни было, он лежит здесь. По этой кривой берёзе его могилу легко найти.

Её длинные костлявые пальцы нервно теребили белые ягоды. Рэдфорд молчал. В первый раз она говорила ему о своей прежней замужней жизни, которая теперь должна была казаться ей сном. Она выпрямилась и стала натягивать потёртые перчатки, закапанные воском свечи. В её глазах не было слёз.

-А вы как будто постарели, - резко сказала она, взглянув ему в лицо.

-Что ж, шесть месяцев прошло, - заметил он с натянутым смехом.

-А по виду - так шесть лет. Вы изменились. Вы уже были в большом доме?

-Нет.

-Нет? Странно! Думаю, вас там ждут. А вот пани идёт из церкви.

Проследив за её взглядом, Рэдфорд увидел Антонину, которая медленно шла меж могил, то и дело останавливаясь и читая надписи. Она ещё не увидела их, но шла в их направлении.

-Прошу меня простить. Я должен идти. Мне надо в школу к Степану.

Мадам Серпова остановила на нём проницательный взгляд серых глаз под покрасневшими веками.

-Почему вы так спешите? Разве не хотите поговорить с батюшкой?

-Да, но он занят. Я подожду его в плебании.

-Не стоит бежать, - мадам Серпова неожиданно положила руку ему на рукав. – Это вам ничего не даст.

Рэдфорд вспыхнул.

-Что вы хотите сказать? – спросил он почти невежливо.

-Сами знаете. Я ведь не слепая, хоть и старуха. Помню, как оно бывает. Тоже хотела быть счастливой.

Она замолчала с каким-то всхлипом, наклонилась и передвинула венок.

-Вы только зря мучаете себя и тратите силы. Бегство ничего не изменит, всё равно всё будет так, как предначертано. Я наблюдала за вами прошлой зимой. Вы хотели быть великодушным, но это глупо, мой друг. Послушайте меня и не пытайтесь уйти от судьбы. Рядом с вами, он не в счёт. Даже если бы вас не было, - продолжала она с холодной усмешкой, - должны бы понять, что у брюнета нет шансов понравиться брюнетке. Они слишком похожи, а люди не влюбляются в своё отражение. Сходятся лишь противоположности. У вас светлые волосы и голубые глаза. Значит, вы – герой черноволосой девушки.

Рэдфорд не находил слов. Как могла эта высохшая пожилая женщина с такой лёгкостью разгадать его секрет?

Но уже не было времени отвечать или спрашивать. Антонина была близко. При виде них, она покраснела и остановилась, потом быстро подошла к ним.

-Вы вернулись! – она не пыталась скрыть радость. – Как я рада!

Она дружески протянула Рэдфорду руку как раньше. Её карие глаза искрились детским восторгом.

Не замечая протянутой руки, Рэдфорд впился взглядом в её лицо за чёрной кружевной вуалью. Ему казалось, что никогда она не была красивей, чем сейчас. Дорогой мех подле вспыхнувшей щёки оттенял яркие краски лица.

-Вы не собираетесь пожать руку пани Антонине? – спросил рядом скрипучий голос мадам Серповой.

Опомнившись, он хотел исправить свою оплошность, но Антонина быстро отдёрнула руку и спрятала в муфту. Что-то в нём словно отрезвило её. Радость на лице померкла, щёки побледнели.

-Вас долго не было, - сказала она более сдержанно, хотя глаза всё ещё блестели. – Полагаю, это ваш первый визит в Беренов?

-Первый, да. Боюсь, что и последний на какое-то время, - он взглянул на мадам Серпову. – Я буду очень занят этой зимой. Да и сегодня у меня мало времени. Вы меня извините? Я ещё хочу увидеться со Степаном.

В своём волнении он не понимал, как невежливо прозвучали его слова и как почти что грубо он отвернулся и пошёл прочь.

Мадам Серпов неодобрительно смотрела ему вслед. Когда его фигура исчезла в тумане, она пожала плечами и повернулась к Антонине.

Девушка тоже смотрела ему вслед. Она сильно побледнела, слёзы уязвлённой гордости застыли в глазах.

-Пускай идёт, - сказала старая женщина с жёсткой усмешкой. – Никуда он не денется.

В этот миг из церкви грянул гром голосов. Из открытой двери на кладбище хлынули прихожане, толкаясь локтями. Служба подошла к концу, и началось освящение могил.