выбор

                Выбор
Деревенскому человеку не угодишь- за зиму намёрзнешься, ждёшь весну, как спасение. Лето настанет- словно у доменной печи стоишь, а спины не разогнуть, хоть спать не ложись, все намеченные дела не переделать. Колька познал эту истину на собственной шкуре. С ранних, ещё с дошкольных лет имел в домашнем хозяйстве свои обязанности. У мамки не сорвёшься хоть летом, хоть зимой: днём гоняй со своим дружком Витьком сколько вздумается, а дело к ночи, не забудь, за тобой должок, чуть по тёмнушке надо идти на конюшню с сумочкой. Тут недалеко, только через лог по плотине. Но Витёк то в песочке наигрался и дрыхнет без «задних ног»  а тут, как сумеешь, хоть плачь, а выпроси у конюха то ли овса, то ли комбикорма, а по холодку можно и силоса. А пустым домой не приходи.
 Конюх- то, он тоже живой человек, сам отец четверых, пожалеет, не откажет. Но бывает, к нему пристроятся скотники, вроде, как побалакать от безделья зашли, а сами знают, счас Колька Чужой припрётся за силосом. Мол, стребуем с него бутылочку. А их слезами не проймёшь. Приходится возвращаться к мамаше просить бутылку для них. А у мамаши, когда самогон есть, а когда нет и в помине- хоть кричи караул. Мамка разводит руками: корове нечего дать, молока убавит, тогда телёнку в пойло что добавлять ? Приходиться идти на хитрость, воровать, пока скотники не заметили.
Чуть подрос, стал мужиком в доме. А раз мамаша величает Колюшком- тут уж и не подумаешь отказаться от дел, где полный двор скотины. Витёк, вон, с удочкой на рыбалку, потому, что ещё не подрос, а ты, если мужик, неважно, что других таких малышами величают, ты ж видишь, в доме только двое, ты и мамаша, которая тоже спины не разгибает.
Всё на Колькиных глазах было, как только соображенье в голове проснулось: их же у мамки трое. Борька и Петька давно вылетели из гнезда, в город умчались. Обиделись на мамку, что этого сосунка от чужого мужика завела, а потому и домой носа не кажут. Они, довоенные, вроде бы и братья, только от другого отца, но их то тоже мамка вырастила. У них отец погиб на фронте. А Колька послевоенный, его отец живёт со своими на другой улице, узнал об этом от друзей. Ещё в начальной школе его нет- нет, а назовут то Антохой, а то и Чужим. Спросил у мамаши, почему Чужой и Антоха? Та сначала нахмурилась, потом всё- таки сказала, кто его отец.  Но спросила:
-А тебе что ли с мамкой плохо жить? А раз нет, тогда я тебе и мать и отец, а об том отце забудь.
Конечно, так оно и было- мамка человек понимающий. За всю жизнь Колька не помнил, чтоб по его заднице ходила хворостина, на что иной раз и Витёк жаловался. Но если Колька что- то натворил негожее, знал, будет строгий разговор, и потом он чего- то лишится. Что делать? Виноват! А если мамка начала разговор, мороз по коже и до кишок проберёт. Скажет раз и навек запомнишь. А отец… Ну что, поначалу, как мамка приказала- нет, так нет. А повзрослев, лет, так в тринадцать, в летнюю жару как- то с Витьком и соседскими ребятами барахтались в пруду. Пруд большой- и взрослые и ребятишки вместе, всем места хватало. И вдруг видит Колька, в сторонке раздевается…  отец! И тут нахлынуло, подкатило комом в мальчишечью душу, показалось так обидно: что ему стоило не таиться, а как мужик- мужику что- то сказать, попытаться объяснить, и может этого и хватило б. И Колька не удержался, подошёл, спросил…
- Отец! Что ж ты за всю жизнь мной не поинтересовался? Мы ж с тобой на одно лицо, как, вон два камыша! Как ни прячься. Меня, иногда, старшие ребятишки обижали, так хотелось, что б кто- нибудь заступился…
Антон, отец, значит, молча угнулся. Он, конечно, был не глуп, только вот тут слабинку дал. А потому и ответить на Колькин вопрос, наверное, было нечем.
 Друг растерянно смотрел на эту сцену и в голове мелькнуло: « А Колька смел! Я б, наверное, вот так и не смог». Колька с того дня понял- мамка оказалась, как всегда, права. И для неё сын продолжал оставаться мужиком в доме. Ничего, что для соседей он не Лапшин, а «Чужой», а вот под её зорким приглядом Колька незаметно для своих земляков подрастал. И пустяки, что младшенький не выдался ни в рост, ни на мордашку- нос картошкой, глаза водянистые, губы- ошмётками- весь пошёл в отца! Ему и самому было наплевать, что он на полголовы ниже друга. Но чего не отнять- весельчак и разговорчив по- делу. Витёк другом гордился:
-С Колькой, как со стариком наговоришься!
А доброта из него валом валила- только увидит мамка за огородами показалась с сумками наперевес, из города подарки везёт, он побежал встречать. Выхватывает сумки тащить, а они в его ручонках чуть не по земле волокутся.
А как- то заходит к нему под вечер Витёк, позвать с гармошкой на матаню, Колька ведь ещё и гармонист неплохой. Открыл друг дверь в избу, остановился и удивлённо смотрит: Колька сидит на скамейке и старательно катает на коленках банку со сметаной, масло сбивает.  Для Витька это было так непривычно, у них дома эту работу всегда делала мама. И Витёк удивлённо только и прошептал:
-Во, даёт…
А Колька не прерывая дела, ответил:
- Посиди, подожди. А то сметана прогоркнет, жара …
Витёк смущённо пожал плечами- он об этом никогда б не догадался!
А гармошка- хромка хоть заметно подношенная, у соседа куплена, мамаша из своей скудной зарплаты свекловичницы трояк выделила. Но самоучкой справился с ней. А соседские девчонки- ровесницы рады пострадать и под такую.
Да вот теперь и друзья стали подсмеиваться- хромка, мол, потому, что хромает, вся гвоздями подбита и кнопок половины нет! Сам Колька играет, у него пальцы огрубели, как деревянные, бегают, не чуют, а кто возьмётся на матане подменить- не могут, пальцы словно на иголки давят! Осмелился попросить у мамаши деньжат на новую. На удивление, мамаша не отказала, но предложила:
-Бери на прополку в колхозе пять гектаров свёклы и к осени у тебя будет новая гармошка.
С мамкой не поспоришь- всё ясно, как в белый день.  И к концу лета, после тяжких и знойных трудов, новенькая, бардовая, с перламутровым отливом шуйская гармонь, в руках Кольки завлекала разнаряженных соседок и одноклассниц прямо от порога его дома. А вот полюбилась ему другая, не из соседок. Как- то свечеру Витёк с другими ребятами утащили его на гулянку в ближнюю деревушку Островки, в два десятка домов. Кто-то заметил, что там девчонки интересные. Пришли, обошлось без драки- ребята все знакомые. Полюбовались на симпатичных «островчанок», понравилась Кольке весёлая, с хитроватым прищуром Танюшка, из крайнего дома. Но пока он играл на своей хромке, вокруг Танюшки увивался его дружок Витёк. Да так доувивался, что прямо с матани увёл её на прогулку при луне на её край. Казалось, остался Колька ни с чем. Возвращались домой с Витьком порознь. А дома и Витёк при встрече помалкивал о своих чувствах к Танюшке, помалкивал и Колька.
Только оказалось, симпатичной и весёлой Танюшке вроде как приглянулись они оба.  И пока Витёк на неделю уезжал в город на учёбу, Танюшка не против была и попеть- потанцевать, и затем и пройтись при той же луне под соловьиную трель с Колей под ручку до дома. Но, вот,  Колька уехал работать в город, Витька забрили в армию. Но тут, то- ли сработала пословица о погоне за двумя зайцами, то ли этой Танюшке мало теперь было интереса с обоими. Попереписывалась с ними  душещипательно с месячишко- другой эта романтичная девушка и родились у неё новые планы. Полгода спустя Танюшка выскочила замуж за… третьего. Из своих, дальних по матушке. Подруги как- то у неё спросили:
-Что ты так, говорят за родственников нельзя?
Та важно ответила:
-Ничего, зато у него в городе квартира! Чего ни у Кольки, ни у Витька пока и не предвидится.
Что было на душе у друга после этого, Колька, конечно, не знал, зато сам не один, и не два раза вспоминал былое: в осенней темени ночи прижатую к его руке теплую Танину ладошку. Голова кружилась от мечты о счастье. И как растягивая меха гармони, хотелось их остановить, продлить минуту тепла и ласки подруги, насмотреться в её, игриво заглядывающие, глазки... Как тяжело вздыхал, вспоминая и перечитывая исписанные мелким, красивым почерком, казалось, сумасшедше- откровенные письма. Куда всё это делось?
 Но в жизни многое меняется вопреки нашему желанию. Это Колька тоже знал. И, потом, детство и молодость- это только старт будущей жизни. Как ни было на душе тяжело и горько, но смогли пережить обманно- любовную трагедию, и Колька, да и Витёк. Как- то Колькина мамаша, вроде бы случайно, невзначай, подруку, ему шепнула:
-Переболеешь, сама знаю...
Колька аж вздрогнул, но ничего не ответил. Понял- мамаша о его несостояшейся любви, конечно, знала, хоть раньше и помалкивала. А это сказала, наверное, в самое время. Только получилось, Танюшка своим замужеством не разлучила друзей, а сблизила. Прийдя из армии, Витёк неожиданно, при первой же встрече, ни словом не обмолвившись об их зазнобе, предложил, приехавшему к мамаше, Кольке,
 -Колюх, женюсь! Будешь дружком на свадьбе? Заодно и за гармониста сгодишься.
-Не откажу старому другу и сопернику- загоготал тот!
-Гляди, теперь эту у меня не отбей!- отпарировал Витёк.
А про- себя Колька подумал- горячится друг, хорошего, кажется в этой горячке мало!
Отыграли дружку свадьбу, отвеселились и разъехались по разным местам строить жизнь каждый по- своему. Витёк остался в городе. Колька уехал в соседний город, устроился работать на крупном заводе- с его головой и руками такого работника сразу заметили и порекомендовали на учёбу, в техникум. А Танюшка радовалась своей квартире в том же городе, где пристроился Витёк, но в другом районе.
Годы спешили и для Кольки.  Но всё ж смог не отстать от жизни. Успел закончить техникум, обзавестись семьёй и авторитетом на производстве, по- городскому теперь, для Николая Антоновича, кличка «Чужой» осталась в истории детских лет. Он уже становился своим и очень нужным человеком, где б ни появлялся. Слава всегда впереди бежит. Так, однажды, навещая матушку, случайно встретился с руководителем хозяйства, к которому относилась их деревня. Поздоровались, и тот неожиданно предложил:
-Николай Антонович, ведь и вы, и тем более ваша мама Александра Сергеевна, столько лет труда, отдавшие, родному селу и хозяйству для нас очень важные люди.  Домику вашему, родовому не мало лет и он, сами видите, требует ремонта. Хоть и время нынче непростое, но мы могли б помочь вам в этом.
-Спасибо на добром слове Иван Григорьевич, я уже кое- что для этого подготовил. И моё начальство тоже не отказало.- Колька, улыбаясь, без зазнайства, был только рад этому предложению.
И всего через какой- то летний месячишко домик мамаши сказочно изменился и, обновлённый, теперь красовался среди соседских, как молодой огурчик на бахче. Мамаша не верила своим глазам: едет ли её Колька по деревенской улице на своём «крутом» Джипе, или идёт важной походкой пешком, соседи кланяются чуть не в пояс и на нос картошкой, и на губы ошмётками не глядят- Николай Антонович идёт! И как- нибудь вечерком, в одиночестве, прокручивая в голове «киноплёнку» жизни, мамаша, хоть и с неуверенностью, а пыталась упрекнуть себя в том, что может лишне иной раз муштровала малого. А потом, подумав, решала- а вышел бы из него вот этот деловой человек, которого иной раз даже по- матерински, Колькой назвать робостно!
Колька же, не кичась своим нынешним положением, приезжая домой, засучал рукава и вспоминая детство, заступал на вахту хозяина. С годами мамаша заметно ослабла и огородом заниматься пришлось самому. И ничего, успевал и посадить картошку с помидорами- огурцами, и прополоть, и убрать по осени. Немного жалел, что жена отказывалась ему в этом помогать- она же, Нина фёдоровна, теперь городская, к тому же медицинский работник, хирургическая медсестра, ей руки надо беречь. А Кольке наоборот, приятно было вырваться из стен городской трёхкомнатной квартиры хоть на два денёчка, а окунуться чуть- чуть в детство. Видя, как скучает в одиночестве мамаша, перевёз к ней, с её согласия и по настоянию жены своего овдовевшего  тестя. Пусть вдвоём скуку из дома гонят. Иные в недоумении косились- что сынок Шуркин ворочает? Только после переезда тестя и мамаша сразу повеселела, и тесть ожил. Хоть на старости лет!
 У Кольки повзрослели двое сыновей и дочь. Сыновья обзавелись своими семьями, а воспользовавшись папкиным положением и собственным городским жильём, а младшая, любимая дочурка, только собиралась стать невестой. Пришлось Кольке раскошелиться, благо, было из чего, отдать свою квартирку дочурке, а самому переселиться в пригород, где за один год отстроил крепкий двухуровневый особняк.
На работе у Николая Антоновича дела шли неплохо, но годочки подстёгивали, да и здоровьишко подносилось- заметно ссутулился и ноги вывернулись калачом- сколько нежалеть себя! Но, и уйдя с великим почётом на заслуженный отдых, руки и голова просили дела. К мамаше с недавних пор приходилось только по праздникам на могилке постоять, а родной домик перешёл в чужие руки. Пришлось отпустить душе вожжи: завёл теперь в пригородном доме куропаток, уток- кур, гусей, и конечно огородик. Куда без него? Но, даже голова, занятая каждодневными проблемами собственного хозяйства, нет- нет, а заставляла  вспомнить родной дом, друзей детства. А бесконечные распри с супругой только подталкивали к воспоминаниям о так и не вышедшей из ума и души Танюшке. Хоть, что было- кажется, быльём поросло.
У Витька, как потом узнал Колька от земляков, жизнь с семьёй не сложилась, но он всё же сумел осуществить свою мечту- поступил в институт. На третьем курсе женился второй раз и по окончании учёбы завернул хвост в дальний район учительствовать. Встречаться с ним как- то не приходилось, но по слухам от людей знал, что Витёк впоследствии стал главой района и оттуда,  будучи совсем  недряхлым стариком, ушёл в отставку, занялся мемуарами.
А в одно осенние прохладное утро на столике в Колькиной спальне запел телефон. Номер был незнаком и Колька раздумывал- стоит отвечать? Вдруг мошенники. Решил- попробую, что терять на старости лет.
-Колюшок, привет! Я у ребят твой номер выведал, не удивляйся…
Чуть сердце из груди не выскочило, пришлось глотнуть воды!
-Витёк, очертенел! Чуть на тот свет не отправил.
К полудню состоялась так долго ожидаемая встреча. Дома Колюшок принимать друга не решился, жена б расстроила всю радость встречи.  Выехали в ближний лесок- осенний аромат пьянил и кружил голову, и ко всему, добавлялся хмель нахлынувшего потока воспоминаний. Просидели под опадавшим дубом почти до самого вечера, и у каждого своё важное и незабываемое, и объединяло, пережитое обоими.
Кружили листья, подводя итог своей жизни, а у двоих друзей жизнь кружилась перед глазами, ища точку опоры. 
Кажется, переговорили обо всём, на небе сгущались сумерки, надо бы возвращаться. Но Колька что- то тянул… И наконец не выдержал:
-О Танюше ничего не слышал?
Витёк покачал головой, вздохнул. Вот она, точка опоры...
-Первый раз её видел в городе, с десяток лет назад, в автобусе. Узнал, хоть и больно располневшая через меру. Порывался что-  то спросить, она обернулась и испуганно прижала руку к губам- муж! Мужик пьяненький, впереди её стоит, что- то зло бормочет. Мне было неприятно- вышел на следующей остановке.- Витёк на минуту замолчал, а Колька терпеливо ждал, исподлобья глядя на него.- А как- то, уже сравнительно недавно, решил пешком пройтись, по старой памяти, домой, через их Островки и, нечаянно, где у них , ты помнишь, был круг для матани, встретился с её мамашей, сено сгребала. Она бросила грабли, схватила меня за рукав и с полчаса не отпускала, жаловалась, у Танюшки жизнь не удалась. Муж бездельник, пьяница и скандалист. Иной раз и руки распустит. Предлагала встретиться с дочкой, мол, ей было б очень приятно. Что мне было ей говорить? У меня словно язык к нёбу присох. И сейчас вспоминать это тяжело.
После очередной минуты молчания Колька тихо проговорил:
-Ты б напомнил ей о квартире…
-Друг, это был её выбор, мать- то причём? Она и меня и тебя на квартиру променяла, значит, мы так ей были нужны.
Колька печально улыбнулся:
-Мне в тот раз, хорошо помню, так не хотелось идти в Островки, наморился я за день… А, пошёл.
 
17. 09. 2024 г. Колесник А. В.