Эссе о Масуде

            Каким надо быть человеком, чтобы, родившись на задворках цивилизации, поразить ее блистательным воинским дарованием и величием духа?
            Каким надо быть человеком, чтобы, будучи одним из непреклонных защитником веры, быть убитым единоверцами?..
            Наверное, надо быть Ахмад Шах Мосудом!
 
            И, наверное, многим нашим генералам, свято уверовавшим в то, что тогдашняя армия наша являла собой «прочный сплав высокого воинского мастерства, несокрушимого морального духа и высокой технической оснащённости», воистину казалось, что измождённые, неграмотные, плохо вооружённые «воины Аллаха» разбегутся по склонам Гиндукуша лишь при одном её появлении, то есть как, наверное, позднее, уже в совсем другой стране другим нашим военным казалось, что победить можно кавалерийским наскоком, «за два часа одним воздушно-десантным полком». Да и как было понять им (и всем нам тоже) в чреде дней насущных, проникнутых ритмом жизни больших городов, что тот, другой, мир, который предполагалось научить жить по законам суетного нашего, есть иная вселенная, непостижимый антимир, инобытие, где все слишком: слишком высоки горы, слишком жарко днём, слишком холодно ночью, слишком холодны и стремительны реки, слишком воинственны люди, его населяющие, слишком невысоко ценят они жизнь свою и чужую и готовы сражаться, защищая этот «другой» мир как единственный свой, наилучший…
            Этот мир, похоже, существовал всегда — и в эпоху великих греко-македонских завоеваний и переселений народов, и теперь, в эпоху небывалого технического прогресса, ядерных боеголовок и космических технологий, — бескомпромиссный, непостижимый, равно как и его верный сын и хранитель Ахмад Шах Масуд!
           Он теперь спит вечным сном в своём мавзолее, возведённом над его прахом благодарными соплеменниками, такими же, как и он, «воинами Аллаха», с которыми когда-то оборонял родной Пандшер…
            Теперь в знойный полдень, когда беспощадное солнце превращает в камень скудную афганскую землю, словно застывшая над ним в безутешном горе мать, стережёт его покой величественная колоннада, а ночью поют реквием по нему спустившиеся с гор волчьи стаи. Масуд умер — и печальной эпитафией может ему послужить древняя мудрость Та-Мери:
            — «Так празднуй же дни веселья, о Неверхотеп, муж с чистыми руками! Известна мне судьба твоих предков: престолы их ниспровергнуты, твердыни во прахе, а их самих будто и не бывало. Из краёв, куда ушли они, никто до сих пор не вернулся и не рассказал, как там живётся, чтобы утешить живых. И так будет до тех пор, пока ты сам не уйдёшь туда, куда ушли они».
            Он ушёл — и в одночасье, как предрекал безвестный египетский жрец, был забыт в нашем, большом, мире, однако в том, своём, память о нём пребывает в каждом последующем поколении, потому что великий секрет Востока — помнить и чтить своих предков…