Параскаведекатриафобия

Ученые маги совсем распустились. Да, имеют заслуги, но в прошлом, оставили, так сказать, свой след в истории английского чародейства. А что делает маг, которому в соответствии с предписанием местных властей не позволено заниматься магией? Правильно, он бездельничает, нарезается в ближайшем баре пивом при любой возможности, утрачивает навыки и в профессиональном отношении опускается на дно. Только и умеет, что языком молоть. Вы заметили, что имена спорщиков остались неназванными? Такова практика любых собраний в закрытых клубах: зачем выносить сор из избы, если это повлечет за собой репутационные издержки? Выйдет себе дороже. В конце концов, джентльмены успокоятся, помирятся, выпьют на брудершафт по бутылочке эля и разойдутся по домам до следующей пятницы, чтобы повторить все сначала.

— Похоже, Шимми, все это время мы тянули пустышку. Колдовством здесь и не пахнет, а с пенсионерами и вовсе можно отупеть. Скажу тебе честно, мне гораздо комфортнее было бы дома в компании с котом.
— И почему же?
— А потому, что кот по обыкновению молчит. Нет, ну мурлычит иногда, когда хочет есть, а вообще коты неразговорчивы.
— Не скажи, бывают такие разговорчивые… Как кот Баюн, тот даже сказки сказывал, когда налево ходил от семьи, от детей. А идет направо — песнь заводит, ага.
— Да, слышал, слышал сказки эти. Только мы наяву живем. Сиамские считаются самыми разговорчивыми. Но ты же рыжий, а не сиамский, или я ошибаюсь?
— Рыжий я, рыжий.
— С этим не поспоришь.
— Послушай, Алекс, ты вроде говорил, что у тебя есть знакомые на Хайгетском кладбище?
— Ведьмы?
— Ну да, ведьмы. Не мертвецы же.
— Так это когда еще было…
— Ведьмы живучие.
— Ты это к чему ведешь?
— А к тому, что могут нам рассказать много интересного не из книг, а из жизни.
— Ты прав, Шимми. Кажется, я упустил из виду такую возможность. А должен был бы учесть.
— Не вини себя, дружище. С кем не бывает.
— Так что, идем?
— Почему нет?
— Ты начнешь, у тебя язык подвешен и с женским полом хорошо получается. А потом и я подтянусь.
— Договорились. Может повезет чуть-чуть, разыщем нашу чертовку.
— Поймаем фортуну за хвост, не вечно же нам мыкаться по заграницам.
— А я не против заграницы. Были бы деньги, купил бы особнячок себе в сельской местности, разводил бы орхидеи, овечек или что еще. Котят бы наплодил.
— А вид на жительство? Гражданство?
— А зачем коту вид на жительство? Кот гуляет сам по себе, где хочет.
— И то верно. Я бы тоже к тебе присоединился, но Босс…
— Что нам Босс? Спрячемся в шервудском лесу, как Робин Гуд, и поминай как звали.
— А жить на что? Легкомысленный ты, Шимми. Ладно, хватит порхать в облаках. Помни: второго шанса произвести хорошее впечатление на хайгетских милашек у нас с тобой не будет.
— Всегда готов. Милашки и монашки мой профиль.
— К тому же и хвастун первостатейный.
— Сам себя не похвалишь, кто похвалит.
— Это да. Самооценка не должна страдать ни в кем случае.
— Вот.
— Послушай, а тебя не смущает, что завтра пятница?
— Пятница. И что такого?
— А то, что пятница и 13-е число.
— Ты имеешь в виду параскаведекатриафобию?
— И как ты только это выговариваешь? Никакая это не фобия, я имею в виду громилу этого, как его, Джейсона, который ходит с электропилой наперевес и перепиливает каждого встречного. А если нападет на нас? А вдруг у него там логово? Бережёного и бог бережет.
— Параскаведекатриафобия — это психическое расстройство, вроде чесотки. Мы, коты, иногда чешем у себя за ухом — от волнения, а не от блох. Или ты советуешь подождать до субботы? У евреев шаббат, ничего нельзя делать.
— Ничего я не советую, я с тобой советуюсь, и шаббат на нас с тобой не распространяется.
— Видишь ли, Алекс, из всемирной истории нам, котам, известно, что с пятницей 13-го числа связаны многочисленные суеверия, якобы подтверждаемые несчастьями и происшествиями, что создавало в народе стойкое впечатление о крайне несчастливом дне, которого нужно остерегаться, как огня.
— Да, помню. Мы это проходили в университете. Ева съела в райском саду запретный плод, смешно сказать, — яблоко, — после чего все у них с Адамом пошло кувырком. На Тайной вечере, когда Иуда предал Иисуса, в пятницу 13-го было 13 человек. Или вот, ближе к нашей теме: шабаш с «чертовой дюжиной» ведьм при активном участии самого дьявола — опять тринадцать… Кругом 13. Знакомо, как же. Предрассудки, преданья старины глубокой. Мы с тобой разумные люди, Шимми, образованные и культурные. Ты только представь: в некоторых странах нет тринадцатого числа в календаре вообще! И 13-го числа самолеты не летают, лифты на 13 этаже не останавливаются. Невежество и мрак в век полетов на Марс и Венеру! Ты сколько языков знаешь? Немерено. Ну и я не последний остолоп, как тебе известно. Справимся.
— Я тебя предупредил. В любом случае мне фиолетово.
— Как скажешь. Фиолетово так фиолетово. «Сохраняйте ясность ума, чтобы признать то, что вам не под силу изменить». Это про нас с тобой.
— Тогда идем спасать мир. «Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага».
— Лао-Цзы?
— Он самый.
— Чудеса иногда случаются, в книжках пишут. Просто нужно в них верить.
— Я не против чудес, если они приносят мне пользу.
— Да расслабься ты… Не боги горшки обжигают. Лучше скажи, у тебя есть дома хризантемы?
— У меня и дома-то нет, а ты — хризантемы. А в чем дело? Ты бы еще спросил, какая крейсерская скорость ведьмы на метле.
— Вот не знаю, как их на зиму сохранить.
— Ну… Возьмем, к примеру, медведя. Они зимой обычно спят в своих берлогах.
— Погоди, хризантемы и медведи? Какая тут связь?
— Никакой. Я к тому, что хризантемы нужно хранить в прохладном месте в вазе с песком. Сам читал.
— Извини, но песочек мне самому нужен. В туалет для котенка, когда его заведу.
— Тогда уж и ты меня извини, но ничем помочь не могу.
— Понял тебя. Пойду приму позу лотоса. Выше ноги, шире шаг. Ты со мной?
— Куда же ты без меня. Пропадешь ведь. Знаешь, что случилось однажды с Пушкиным?
— Александром Васильевичем, индивидуальным предпринимателем, тем, что пышечную на Петроградке открыл?
— «Косой заяц», ты имеешь в виду? — сейчас все косят под заграничное. Нет, с Александром Сергеевичем, великим русским поэтом, эрудит.
— И что с ним случилось?
— Забыл надеть бронежилет.
— Ну и юморок у тебя, Шимми… Солдатский, как я погляжу. Нахватался всякого словесного хлама.
— Ласковое слово и коту приятно.
— Поговори еще мне, юморист. Шкурку твою рыжую спущу и голым в Африку пущу. Ты там еще не был и тебе понравится. Не сомневайся.
(фрагмент)