Мучительный день второкурсника

  Купив кофе в моей любимой кофейне, я направился обратно к училищу. Сжимая в руке привычный фиолетовый с рисунком картонный стаканчик и чувствуя сквозь него тепло жидкого адреналина, я шёл умеренным шагом, любуясь осенним солнцем, играющим на кроне дерева. Для середины сентября погода стояла достаточно теплая, лишь легкий ветер слегка трепал мою причёску (нужно будет не забыть ещё раз причесаться до хора). Я шёл, и мне хотелось запеть на всю улицу что-нибудь звучное и сильное, какой-нибудь проникновенный гимн, или торжественную арию. Но в голове – увы, крутилась только пресловутая «Попутная» Глинки, активно изучаемая всеми нами в преддверии концерта. «Дым столбом кипит дымится пароход» - помимо воли тараторил внутренний голос, а я всё хмурился и пытался отогнать навязчивую мелодию. Наконец, незаметно я снова оказался на территории училища. Солнце отбрасывало на асфальте тень моей широкоплечей фигуры, величественно и неторопливо шагающей со стаканом кофе в руке. Это я - второкурсник хорового училища, юноша, с изящно уложенными в причёску русыми волосами, в очках в тонкой и благородной оправе и, наконец, в свежей рубашке голубого цвета, надетой под светло-бежевый пиджак. Это я. «Это он!» - слышал я где-то внутри себя пленительные шепотки, журчащие в моем подсознании будто ручейки: именно так будут изливать свой восторг очаровательные создания с длинными локонами и невинными восхищенными личиками, которые будут проходить мимо меня, останавливаясь на мгновение, чтобы рассмотреть поближе. О, я чувствовал это! Я ждал это! Я жаждал этого!
 Всё моё эго, подогреваемое упоением тёплого воздуха, ароматом кофе и золотыми лучами солнца, казалось, возрастало, и душа моя расширялась больше и больше. Мне даже стало тяжело дышать, захотелось закрыть глаза и вздохнуть с наслаждением и ощущением того, что жизнь безгранично хороша. Безмятежное и идиллическое моё состояние ничего не должно было нарушить, но вдруг, сердце мое затрепетало, а слух напрягся до предела.
- Это он!
Я вздрогнул, тщетно пытаясь сопоставить и этот голос, и интонацию, и предыдущие картины в моей голове с тем, что увидел и услышал прямо сейчас. Прямо передо мной возникла и тут же исчезла чья-то фигура, которую, однако, я успел разглядеть достаточно ясно для того, чтобы предательская краска залила моё лицо. В следующую секунду растерянность охватила меня, я стоял, не в силах сделать ни шагу от охватившего меня волнения. Меня словно пригвоздили к месту. Я слышал топот кроссовок, в лихорадочной спешке несущихся по асфальту, прерывистое испуганное дыхание, и одновременно смущаясь и негодуя, осознал страшную истину: от меня убежала первокурсница. Этот полный неподдельной тревоги и ужаса возглас, эта резкая перемена в лице ещё незнакомой мне девочки настолько шокировали меня, что я потерял дар речи и не мог выругаться даже самым кратким образом! Самолюбие моё, до этого момента окрылявшее меня, упало прямо в грязь: моя гордость была растоптана этой девчонкой в черном платье с воротником и короткими светлыми волосами. Раздражение охватило меня: от меня убежали, меня испугались – да разве возможно это? Захотелось не верить тому, что только что произошло, захотелось отпустить ситуацию, но расширенные глаза первокурсницы всё еще чудились мне, а неисчезающее видение в виде ее стремительно убегающей фигуры было подавляющим и гнетущим. Силясь успокоиться, я быстрым шагом направился дальше и попытался улыбнуться, но напряженные нервы давали о себе знать. Не замечая бордюр, я споткнулся об него и неловким движением вылил горячее кофе прямо на себя.
  Положение моё стало ужасным. Напиток немилосердно обжёг грудь и живот, а коричневое пятно на рубашке с невероятной быстротой расширилось до невероятных размеров. Едва владея собой, шатаясь, я доплелся до пропускного пункта и дрожащими руками принялся нащупывать в кармане пиджака свой пропуск.
- А вы никак с войны пожаловали, молодой человек? – Раздался исполненный неприятной насмешки голос охранника. Ничего не сказав в ответ, я молча приложил пропуск к турникету, но он не сработал. Паника моя возрастала с каждой доли секунды, а со стороны не смолкал этот кошмарный голос:
- А вы не террорист случайно, а, молодой человек? Подозрительно выглядите нынче. Знаете, что с такими как вы я в Афганистане делал?
- Про…пропустите. Вы же знаете меня. – Не своим голосом жалобно прохрипел я и, наконец, прошёл.
 Моё лицо пылало, я не представлял в каком ужасном виде нахожусь до того момента, пока не очутился около зеркала в гардеробной. Прямолинейное стекло безжалостно отразило правду, и сердце моё сжалось от отчаяния. Вне себя я бросился по коридору и, влетев в ближайшую уборную, начал торопливыми, судорожными движениями пытаться отмыть, оттереть хотя бы это злосчастное пятно с рубашки. Несмываемое же пятно оскорбленного самолюбия лежало тяжелым камнем на душе, и успокоиться я не мог. Мокрый и яростный, я взглянул на часы и тут же охнул от изумления: часы показывали час дня! Ощущение неизбежного, точно холодная вода окатило меня: я опоздал на хор!
 Как сумасшедший я бросился обратно, по коридорам и направо, выбежал на улицу и на этот раз чудом быстро прошёл через пункт охраны. Разгоряченная кровь бурлила, в висках стучало, похолодевшие руки непроизвольно сжимались в кулаки, а я несся с быстротой ветра. Даже пятно на рубашке почти высохшее, не имело уже никакого значения. Трагичный реквием зазвучал в ушах моих, а перед глазами проносились предстоящие мне ужасы: выговор начальства, поход в деканат, осуждающие взгляды старшекурсников….
 Всему виной была та первокурсница! Не появись она предо мной в тот день, последовала бы тогда череда ужасных и нелепых событий? О, первокурсница, о роковой страшный день!
  И впоследствии, во снах меня по-прежнему будет преследовать её образ: но не странно испуганное лицо, а напротив – лицо, расплывшееся в торжествующей, дьявольской улыбке…