7. Испытанный способ

7. ИСПЫТАННЫЙ СПОСОБ. С Ордой Иван Данилович Калита никогда не спорил. Возвращение на Русь Александра Михайловича, живого и здорового, да к тому же еще в ранге великого князя тверского, на Москве восприняли как факт неприятный, но свершившийся. Приходилось браться за старое и вновь втягиваться в бескомпромиссную и беспощадную борьбу без лишних церемоний и без каких-либо правил. Ведь в противостоянии, где живым может остаться только один из противников, средств обычно не выбирают.

Меж тем, вернувшийся из Орды Александр Михайлович триумфатором себя вовсе и не чувствовал. В Тверь он прибыл в сопровождении целой оравы ордынских сборщиков, которые немедленно устроили всей Тверской Земле «шмон», пытаясь выбить из обнищавшего населения старые княжеские долги. Впрочем, если верить преданию, все происходящее самого Александра заботило мало. Вернув себе отцовский престол, он почивал на лаврах и делами государевыми заниматься не желал. Князь пировал и охотился, а княжеством правили его литовские советники. Тверские бояре роптали и продолжали один за другим перебираться в хлебосольную Москву. Вслед за Акинфовичами к гостеприимному Ивану Калите подались костромской боярин Дмитрий Зернов и родоначальник дома Романовых Андрей Кобыла. Тверь в буквальном смысле слова опустела. На фоне повального бегства бояр и растущего недовольства черни вновь засияла потускневшая было звезда второго тверского князя, Константина Михайловича. Выполнив волю хана и уступив старшему брату отцовский престол, он теперь не мог спокойно спать, ибо грезил по ночам о потерянном им троне. Вернуть же себе власть Константин мог опять же по воле хана и никак иначе, а значит, ему оставалось только одно - очернить брата в глазах сарайского повелителя, и чем скорее, тем лучше. Родной дядя Константиновой жены, Иван Калита, не только по достоинству оценил инициативу своего зятя, но и счел возможным лично подключиться к этому благому делу.

Осенью великий князь отправился в Орду представлять Узбеку своих отпрысков, Симеона с Иваном, и, как бы между прочим, поведал хану о планах тверского князя перебраться под руку Литвы. Узбек, который усиления Москвы опасался сильнее даже чем предательства Твери, потребовал от Калиты неопровержимых доказательств. Бросив все дела, Иван срочно вернулся в Москву и при помощи переметнувшихся на его сторону тверских бояр раздобыл-таки некую грамоту с подписями тверского и литовского князей, в которой те договаривались о союзе против Орды. Подлинность этой грамоты по сей день вызывает сомнение у большинства историков. Но это, в общем-то, и неважно. Важно то, что царь Узбек этой липе поверил. Александру Михайловичу вновь был отправлен вызов в Сарай, но на этот раз неприкосновенность тверскому князю никто не гарантировал.

Новую поездку на ордынский суд Александр оттягивал, как мог. Не ехать совсем он не имел права. Отказаться от поездки или бежать – значило подтвердить все, что говорили о нем его враги, и тем самым навлечь на многострадальную Тверскую Землю страшную беду. И это как раз в тот самый момент, когда Тверь осталась без союзников. Наримонт Гедеминович бежал из Новгорода еще в 1337 году в самый разгар войны со шведами, а сам Гедемин уже несколько лет резался с немцами, и ему сейчас было не до тверских забот. Желая разведать какие настроения царят при дворе хана, Александр отправил вперед себя своего сына Федора. Вместе с Федором в Орду ускакал и Василий Давидович Ярославский, у которого с Москвой были собственные счеты. Калита тоже был там.

Сидя в Орде, Иван Данилович продолжал прибирать к рукам русские земли. От мысли завладеть богатым Ярославлем ему, правда, пришлось отказаться, зато удалось выкупить у хана ярлык на древний как сама Русь город Белоозеро. Удалось также договориться о совместном с ордынцами походе на Смоленск, который в очередной раз решил передаться Литве. Тогда же, очевидно Узбек дал, наконец, свое согласие на казнь тверского князя, потребовав взамен двойную дань. Что называется, нашли мужики консенсус: голова в обмен на серебро. «Заказав» великому хану своего врага, при этом не испытывая никакого желания присутствовать при последних минутах его жизни, Иван Калита немедленно поехал домой собирать деньги. Встретив в Москве новгородских послов, которые привезли ему «черный бор», и сыпав новгородское серебро в свои сундуки, Иван отправил вслед послам царев запрос на вторую дань, а сам начал готовить поход на Смоленск.

Тем временем, караван тверского князя прибыл, наконец, в ставку великого хана. В Орде Александра и Федора встретили неласково. Отец и сын объезжали ордынских чиновников, одаривали их серебром и мехами, но все было напрасно. Очень скоро Александр Михайлович понял, что его судьба уже решена. Теперь у него оставалась лишь последняя весьма призрачная надежда на переменчивость Узбека, на его известную склонность тянуть с принятием окончательного решения до самого последнего момента. Поначалу так и произошло. Великий хан действительно вновь начал «пробуксовывать», не будучи, очевидно, до конца уверен в правильности своего приговора, буквально навязанного ему Иваном Калитой. Дошло даже до абсурда – Александр ездил по Орде с вопросом: «Когда же меня убьют?», но ответа получить не мог. Впрочем, некоторые историки считают, что Узбек вовсе даже и не был нерешительным, просто этот парень был сверх меркантильным. По этой версии, приговорив кого-нибудь к смерти, хан сначала старался ободрать приговоренного до нитки, выпотрошив из него все, что только можно, и лишь после того, как у несчастного не оставалось нечего кроме жизни, забирал у него жизнь.

28 октября 1339 года душевные мучения тверского князя, наконец, закончились. Он был подвергнут страшной казни расчленением. Вместе с отцом казнили и Федора. Ни Узбеку, ни, уж тем более, Калите мститель не был нужен. В Москве очень хорошо помнили о вендетте Дмитрия Грозные Очи и о печальной участи Юрия Данииловича. Истерзанные тела тверских князей некоторое время лежали неприбранными в уличной грязи - другим в назидание, прежде чем, Узбек смилостивился и позволил перевезти их на Русь. Сыновей московского князя хан обласкал и отпустил домой, как принято тогда было говорить, «с честью». Москва одержала очередную крупную победу в своей бесконечной родовой войне с тверским княжеским домом.

Таким образом, распад Владимиро-Суздальской Руси, возможным виновником которого мог стать Александр Михайлович Тверской, вновь не произошел. Тверь так и не стала частью Литвы. Теперь уже можно с уверенностью сказать, что Александр был далеко не самым лучшим тверским государем. За свою недолгую жизнь он допустил немало грубых и непростительных ошибок, главными из которых были конфронтация с Москвой и проигрышная ставка на Литву. И тем не менее, в конце пути, когда пришло время подведения итогов, он сумел превозмочь себя и стать таким, каким был его отец, добровольно принеся себя в жертву ради спасения родной Тверской Земли. Своими страшными мучениями и жестокой обязанностью присутствовать при страшных мучениях собственного сына Александр Михайлович закрыл свой небесный счет и списал все то темное, что числилось там за его душой. А иначе и быть не может.