Жизнь

Сидела она в старом плаще, доставшемся ей от племянницы. Та хотела было уже выбросить, но вспомнила о тётушке. Мол, какая уж разница ей, после 80 хоть что надевай, главное - тепло. А плащ пришёлся впору. И чистый, и целый, и с подкладом. Не пропускает влагу.

В этом плаще сидела Марья Петровна. На кладбище. Молча смотрела на три покосившихся креста. На выцветших фото едва можно было разглядеть очертания мужских лиц: на одном - муж, на втором - сын, а на третьем - отец. Она будто пыталась вглядеться в те фото, увидеть знакомые глаза. Но солнце с дождём сделали своё дело. Трудно было угадать, кто где. Только таблички с годами жизни и инициалами подсказывали, кто лежит под сим холмиком.

Лет тридцать уже вот так приходит Марья Петровна осенью на старый поселковый погост. Приносит три пучка цветов. Конфетки. Чекушку.
И не случайно. В одну сентябрьскую неделю судьбоносно вместились три даты: земной день рождения мужа, а также дни смерти отца и сына. Все трое скончались в разные годы.

Муж ушёл первым. Весной. Рак. Кто в те годы в провинциальном посёлке мог вовремя диагностировать болезнь? Да и не шибко Василий Захарович был любителем посещать больницы. Ушёл быстро. Сгорел за пару месяцев. Тихо. Об одном только жалел, что не дождаться ему внучки. Родилась через месяц после смерти.

Жили с Марьей душа в душу. Она звонкая, смелая, боевая. Он спокойный и рассудительный, работящие оба. Четверых подняли на ноги. Всю сознательную жизнь в совхозе трудились. Она любила петь, когда он играл на гармошке. Особо полюбился казачий романс про Жульмана, Бог знает какими путями ставший почти народным на севере Коми. Даже помнится, как эту песню в их исполнении на камеру снимали студенты - фольклористы из столичного университета.

Весёлое было время. Хозяйство держали. Зорька и Доча. Бычок. Коза Розка. Да Север - охотничий пёс. Но рак за собой утащил всё. Теперь только Зика - старая трёхцветная кошка, как подружка, живёт с Марьей Петровной.

Через год Марья хоронила уже старшего сына. Несчастный случай. При погрузочных работах на заводе задавило бетонной плитой. Навсегда. Так и не успел жениться.

Коля был весь в отца. Тихий, спокойный, рассудительный, будто бы каждый шаг планировал. Ответственный и заботливый. Дня не проходило, чтобы не звонил родителям, братьям и сестре. Работал сверхурочно, чтобы заработать больше выходных. Надо же было приехать, помочь по хозяйству родителям?!? Вот, видимо, от усталости и рассеянным стал. Не заметил.

Как сейчас помнит Марья тот день. Позвонила Лина, дочка. Сказала, что Коля заболел, в больнице. Сейчас подойдет к ней, надо обсудить всё. Сердце ушло в пятки.

Зашли вдвоём. Линка и Тамарка, та самая племянница, которая отдала плащ. Сели. И Тамарка сказала, что Коли нет больше. Дальше - тишина. Будто, жизнь остановилась. Следующие дни и похороны Марья помнит смутно. Наверное, мозг не давал возможность запомнить, защищался от больных и страшных воспоминаний. Помнится только, что после похорон Колька пришел во сне и пожаловался, что ноги мёрзнут. С утра же взялась вязать носки. На девятый день уже отдала их соседу. Мол, носи на здоровье, вспомни Кольку. Так принято здесь. Традиция такая.

Во время похорон погода стояла аномально жаркая. Сухая. Многие говорили, что и не помнят такого сентября. Солнце просто пекло. Гроб пришлось держать закрытым. Так и прощались, через крышку. Может, и к лучшему. Запомнится живым!?! И сейчас об этом вспомнила Марья, взглянув на средний крест. Перекрестилась.

Самый близкий. Даже дочь не так близка была. До сих пор снится, как звонит и рассказывает что-то, спрашивает, наставляет. До сих пор за стеклом в серванте лежат открытки от него да набор рюмочек на ножках. Никогда и никому Марья не позволяла их мыть или трогать, только сама. Память о Кольке. Такие же тонкие, красивые и аккуратные, как и Колька. Сейчас в кармане плаща одна рюмка из этого набора. Каждый раз берет с собой на кладбище. Выпить за упокой о сыне.

Марья заметила, что на могилке Коли свежие цветы. Улыбнулась. Значит, Маринка была с мужем. Со школы они с Колей гуляли. Весь посёлок дивился, какая красивая пара… Но судьба решила иначе. Через три года Маринка вышла замуж за друга Кольки. Живут тут же. По соседству с Марьей Петровной. Частенько заходят к тёте Маше, помогают. Марья одобрила решение Маринки. Вот и о Кольке не забывают. Ходят на могилку. Цветы носят. И сын их старший тоже Коля. Может, и в честь него?

Третий крест - отец Марьи. Скончался, как принято говорить в деревнях, от старой болезни. Через 3 года после Кольки.

Смотрит Марья на крест и вспоминает, как поздно она узнала отца.
Алексей Филимонович жил в соседней деревне. Своей семьей. Много лет был председателем совхоза. Награды и почёт. Трое детей. Зажиточные, как говорили местные. Марья особо и не знала его. Ну, как председателя, земляка если только. Узнала, что это её настоящий отец, только в сорок лет. Мать перед смертью обмолвилась.

Долго Марья не могла простить матери это. Вода камень точит, а время - гордость. Да и муж настаивал, мол прости и самой легче будет. Простила. Даже помнит, как на могилке матери разревелась. И правда легче стало.

А вырастил Марью другой мужчина. Пётр. Очень любил её. И внешне даже похожи они. Оба голубоглазые, светловолосые. Да и характером похожи: боевые, громкие, гордые. Кто бы мог подумать, что не родной?!? За год до матери умер. Но не рано ушли родители. За 80 уже. Поздним ребенком была Марья. Единственным, что редкость для советского времени.

Пётр был русским. Отсюда, наверное, Марья бегло и без акцента говорила на русском. Хотя всегда считала себя коми. И говорит на нём прекрасно. Детей и внуков научила. А как коми частушки затягивала?! Эх… Вся в Петра. Но не в Алексея. Даже в документах - Петровна. Похоронила, помнит. Как родного вспоминает и чтит.

Мать и Петр похоронены тут же. Но на другой стороне. Там, где бабушка с дедушкой.

А Алексей здесь. Узнала она, что один остался он. Дети разбежались. Уехали, забыли. Зачем он им? Больной, пьющий, с ампутированной левой ногой? Жена умерла. Все сбережения дети себе взяли. Поговаривают, что даже ждали, когда тот умрёт, чтобы дом продать. Но Алексей жил. Пил от горя. Соседи подкармливали его. Хотя, что уж скрывать, недолюбливали. Больно резким был в молодости. Несправедлив был к работникам совхоза. Унижал часто. Обделял. Высмеивал пьющих. А теперь сам такой.

С мужем поехали к нему. Жаль стало. Неужели так можно жить? За что же?!? Не долго думая, муж сказал: «Берём к себе. Пусть будет. Тесть всё-таки. Отец твой». Марья доверилась мужу.

Жили неплохо. Он бросил пить. Помогал Василию много. Где починить что-то, где советом. Много читал в последнее время. Жития святых, псалтырь, Евангелие. Верующим стал. Вот так вот бывает.

После смерти Василия он помогал Марье. Одна бы она с ума сошла. А тут и поговорить есть с кем, и живая душа дома, и помощник какой-никакой. Пусть и пожилой.

Так прожили год. Колька ушёл. Марье 50. И не стара, и не молода. Старик отец на руках. Всё больше болеть стал. И реже встает. И память стала подводить его. Может, забота о нём и держала её в тонусе. Хозяйство пришлось убрать. Помогать некому. Да и ради кого столько живности?

На 85 году жизни, не дожив до юбилея месяц, отец скончался. Второго отца похоронила Марья. У некоторых и одного нет, а у Марьи их два. И об этом вспоминает сейчас Марья.

Как хорошо ветерок поддувает. Осенний. Листья шелестят. Лучики аккуратно скользят по столику, на котором стоит вазочка с полевыми цветами.

Перекрестилась. Поклонилась. Обошла каждого. Потрогала кресты. Фото поцеловала. Крестики нарисовала. Цветочки положила. Конфетки.

Открыла чекушку, налила рюмку. За упокой. Вспомнила всех. И всю жизнь…

08.09.2024