В палатках Кедара

Автор: Генри Сетон Мерриман.
***
Переписано из издания "Смит, Элдер и компания" Леса Боулера 1909 года.
***
Содержание

 СТРАНИЦА ГЛАВЫ
 I. ОДИН СЕЕТ 1.
 II. ДРУГОЙ ПОЖИНАЕТ 11
 III. КАК КОРАБЛИ В МОРЕ 23
 IV. ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ 34
 Против КОНТРАБАНДЫ 48
 VI. В РОНДЕ 59
 VII. В МАВРИТАНСКОМ САДУ 70
 VIII. ЛЮБОВНОЕ ПИСЬМО 82
 IX. ВОЙНА ОСТРОУМИЯ 94
 X. ГОРОД НЕДОВОЛЬСТВА 105
 XI. ЗАПУТАННАЯ ПАУТИНА 117
 XII. НА ДОРОГЕ В ТОЛЕДО 129
 XIII. МУДРЫЙ НЕВЕЖДА 140
 XIV. ВЕСОМОСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ 151
 XV. УЛЬТИМАТУМ 163
 XVI. В ЧЕСТЬ 174
 XVII. В МАДРИДЕ 185
 XVIII. В ТОЛЕДО 197
 XIX. КОНСЕПСЬОН ЕДЕТ По ДОРОГЕ 208
 XX. НА ТАЛАВЕРСКОЙ ДОРОГЕ 220
 XXI. ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС 231
 XXII. ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА 242
 XXIII. ЦЕНА ЛАРРАЛЬДЕ 254
 XXIV. ЖРЕЧЕСТВО 265
 XXV. ИСКУССТВО ВЛАДЕНИЯ МЕЧОМ 276
 XXVI. ЖЕНСКОЕ РЕМЕСЛО 287
 XXVII. НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ 298
 XXVIII. ГОРОД РАЗДОРА 309
 XXIX. ПОЛНОЧЬ И РАССВЕТ 320
 ХХХ. РАССВЕТ МИРА 331




ГЛАВА I
ОДИН СЕЕТ


 ‘Если это долг - уважать притязания других людей, то точно так же это долг
 отстаивать свои собственные’.

Именно в постановке ее комедий судьба показывает свое превосходство над
простым человеческим изобретением. В то время как мы, тщательно продумывая декорации, ставим
на сцену наших обычных марионеток и просим их играть по-старому.
действуя в столь же древней манере, она поднимает занавес и начинает
трагедию на сцене, которая, очевидно, была разыграна плотником для
фарса. Она раздает запчасти со штрафом в разнобой, и
веселый-столкнулся маленький человек бросил играть в Ромео, в то время как поэтическая молодежь
фонарь челюсти и нарушение пищеварения не находит Джульетту, чтобы соответствовать своей любви.

Судьба с той игривостью, которую некоторые воспринимают слишком серьезно или совершенно неправильно,
еще в 1838 году подготовила свою странную сцену для комедии "Определенные жизни",
и однажды темным вечером поднялся занавес на сцене, более подходящей для этого, чем высокий
дорога из Гейтсхеда в Дарем. Шел сильный дождь, и дул свежий бриз.
с юго-востока с Северного моря несло соленую изморозь по участку земли
такой же голой и унылой, как воды этого мрачного океана. Жесткий, холодный
земля эта, где железо, заполненные мужские кошельки также вошли
их души.

На Честер-ле-стрит состоялось грандиозное собрание тех, кто в то время был известен как чартисты, и, поскольку Акт был совершен.
в это время все начинали называться чартистами.
недавно было объявлено, что факельные собрания незаконны, и это собрание
собралось при свете убывающей луны, давно скрытой за облаками.
На фоне бури ветра и дождя, ораторов излагал взгляды дикая, как
ночью, жестких факелами в руках сыновей Нортумбрии было
слушал ворчание одобрения или бормотал слова недовольства.
Опасная игра — это возбуждение сердец людей, и такая,
которая в любой момент может обернуться глубочайшей серьезностью.

Мало кто думал в то время, что движению, пробуждающемуся в рабочих центрах
Севера и Центральных графств, суждено распространяться со странной
быстротой народной страсти — распространяться и жить в течение десятилетия. Немногие из
Чартисты ожидали увидеть исполнение половины своих желаний. И все же,
сегодня часть Народной хартии была предоставлена. Эти голоса
плачущие по ночам требовали расширения избирательных прав, голосования тайным голосованием и
свободы для богатых и бедных заседать в парламенте. В рамках
одного правления эти требования были удовлетворены.

Митинг на Честер-ле-стрит ничем не отличался от сотен других.
Он проходил в Англии в то же время. Он был незаконным, и все же
власти не осмелились объявить его таковым. Это может оказаться опасным для
те, кто принимал в нем участие. Адвокаты заявили, что лидеры сами себя подставили.
открыто для обвинения в государственной измене. В этой сборке, как и в других, были
проволочники —мужчины, игравшие в свою собственную игру, и из безопасности
сзади давили на тех, кто впереди. С одним из них нам предстоит разобраться. Благодаря
его ошибке Судьба приподняла занавес, и на горизонте нескольких жизней
возникло облако не больше человеческой ладони.

Джеффри Хорнер жил раньше своего времени, поскольку был
джентльменом-радикалом. Он был умен, но мир не обратил на это внимания. Он был
блестящий, хорошо образованный, способный на великие достижения, и мир
отказался удивляться. Здесь были задатки недовольного. А
ну-родился радикал-это тот, кого мир отказался принять в свою
оценки. Мудрый человек готов заключить сделку с судьбой. В
мудрые-это те, которые много просят, а затем взять половину. Это трус, который
просит слишком мало, и дурак тот, кто воображает, что он получит без
требовательный.

Хорнер связал свою судьбу с чартистами в том духе раздражения,
который заставляет мужчину жениться не на той женщине, потому что правильная будет иметь
ничего от него. На митинге на Честер-ле-стрит он объявил себя
сторонником моральных убеждений, в то время как в глубине души он потворствовал тем, кто
знал только о физической силе и полагался на нее. Он
прибыл из Дарема с отрядом недовольных и теперь возвращался
туда пешком в сопровождении местных лидеров. Это были
умные механики ищет неуклюже и слепо достаточно того, что они знали
для блага своих собратьев. За ними по пятам бродили по рангу и
файл великого движения. Это собрание было тонким предзнаменованием
грядущее — о Ньюпорте и марше двадцати тысяч человек, о
насилии и кровопролитии, о раздорах между братьями и о справедливости
растерянности и колебаниях.

В изнуренные трудом шахтеров были в основном молчат, их тускло просветленный
интеллект беспокойно зашевелился на слова, которые они недавно слышали—их
упрямые сердца полны большие надежды с минуты волнения на спине
его. Используя этот опасный материал, Джеффри Хорнер предложил сыграть в свою
игру.

Внезапно раздался громкий голос.

‘Друзья, ’ крикнул он на перекрестке, ‘ давайте пойдем и разобьем окна Плейделла
!’

И пробормотал согласие на прокатилась предложение по движущейся массы
как угрюмый ветерок через камыши.

Стремление к действию шелестел между этими немногословными людьми и могучий
оружие.

Хорнер торопливо советовался со своими коллегами. Было бы разумно, чтобы попытаться
оказывает орган власти, который был чисто номинальной? Принципы чартизма
были в это время держать в рамках закона, и все-таки намек,
когда такой курс был безопасным, что более жесткие меры лежат в основе всего
слова. Их пагубной привычкой было наносить удары мягко.

В мирное время и на войне, дома и за границей, есть только одно гуманное и безопасное средство.
правило: Не решаешься нанести удар — наноси сильный удар.

Сэр Джон Плейделл был членом того парламента, который с презрением отнесся к
Хартии. Он был одним из тех, кто голосовал с
большинство против мер, которые она воплощает.

В дополнение к этим одежде вызывало лишь осуждение фактов, он был местным Тори некоторых
известность—амбициозный человек, соседи сказали, кто хотел бы оставить своего сына
стать Пэром.

В сознании сброд этот магнат представлены на произвол в отношении
их протест был поднят. Джеффри Хорнер посмотрел на него, как на
политического противника и опасных членов победившей на выборах партии. Удар
было легко нанести удар. Хорнер заколебался — на перекрестке других жизней,
отличных от его собственной, — и придержал язык.

Предложение неизвестного юмориста из толпы понравилось
более энергичным участникам вечеринки, которые немедленно повернули к
проселочной дороге, ведущей к Дин-Холлу. Другие—меньшинство—как
меньшинства, потому что они доверяют себе. Один завязал
песня со словами опубликованной недавно в Северной Освободителя и установить
известный здешний воздух.

Съемочная группа, собравшаяся в Дин-холле, все еще сидела за обеденным столом
когда недовольные вошли в парк, и разговоры о укрытиях и оружии
внезапно смолкли при звуке их грубых голосов. Сэр Джон Плейделл,
все еще бодрый человек, несмотря на свои седые волосы и осунувшееся, измученное лицо,
резко поднял голову. Он сидел молча, перебирая ножку
своего бокала с вином — его привычка, когда дамы покидали комнату, — и,
хотя он стрелял так же хорошо, а может быть, и лучше, чем любой другой подарок, он
принимал лишь незначительное участие в разговоре. На самом деле он слушал только вполуха
и когда редкая улыбка появлялась на его сером лице, это неизменно
обязана своим существованием какой-то вылазке, совершенной его сыном, Альфредом Плейделлом, весельчаком,
беззаботным дебоннером на дальнем конце стола. Когда сэр
Задумчивый взгляд Джона остановился на его сыне, оставшемся без матери, тусклый и
подавленный свет на мгновение блеснул под его тяжелыми веками. Поверхностный
наблюдатели говорят, что Джон Pleydell был амбициозным человеком, - для
сам, - добавил немногих, кто видел глубже.

Когда его быстрый ум осознал значение звука, нарушившего
внешнюю тишину ночи, взгляд сэра Джона отыскал лицо сына. В
моменты тревоги взгляд устремляется туда, где находится сердце.

‘ Что это? ’ спросил Альфред Плейделл, вставая.

‘ Чартисты, ’ сказал сэр Джон.

Альфред огляделся. Он был солдатом, хотя чернила едва успели высохнуть
на пергаменте, который делал его одним—единственным солдатом в комнате.

‘ Нас здесь одиннадцать, ’ сказал он, - и двое мужчин внизу — некоторые из вас.
ребята, у вас тоже есть камердинеры - всего, скажем, пятнадцать человек. Мы этого не вынесем,
вы знаете.

Пока он говорил, первый залп камней ударил в окна, и
разбитое стекло со звоном посыпалось на пол за ставнями. Послышались крики
дам в гостиной, и все мужчины бросились к
их ноги. С горящими глазами Альфред Плейделл подбежал к двери, но его
отец опередил его.

‘ Не ты, ’ сказал пожилой мужчина, спокойный, но немного бледнее обычного. ‘ Я.
пойду и поговорю с ними. Они не посмеют прикоснуться ко мне. Они уже
наверное, убегают к этому времени.’

‘Тогда мы побежим за ними", - ответил Альфред с воодушевлением, и
что-то в его поведении, в звоне его голоса пробудило этого демона
воинственность, которая дремлет в мужчинах англосаксонской расы.

‘ Вперед, ребята! ’ крикнул мальчик со странным радостным смехом, и
не зная, что он это сделал сэр Джон стоял в стороне, его сердце теплые с
внезапная гордость, его кровь стала чем-то, что не перенес ее
эти тридцать лет. Гости вытеснили из комнаты стариков, которые
должно быть лучше,—смеется известен как они отбросил свой ужин
салфетки. Что за странная штука этот человек, мирно проживший долгие годы, и
в одно мгновение превратившийся просто в сражающегося дьявола.

‘Давайте, мы научим их бить окна!’ - повторил Альфред Плейделл,
подбегая к стойке с палками. Дождь барабанил по потолочному стеклу здания.
квадратный холл, и ветер с ревом вырывался из открытой трубы. Среди мужчин
поспешно вооружившихся тяжелыми палками и нахлобучивших на головы шапки
были и такие, кто изведал вкус ревматизма, но они никогда не думали о
пальто.

‘Мы узнаем друг друга по нашим манишкам", - сказал тихий мужчина, который
встал на стул, чтобы дотянуться до индийской клюшки, подвешенной к
стене.

Альфред стоял у двери, ведущей в комнаты слуг, и его
шаман принес несколько мужчин из кладовой и кухни.

‘ Давай! ’ крикнул он. - Бери все, что найдешь, — палку или кочергу, — да, и
эти старые ружья, используй их как дубинку, бей очень сильно и очень часто. Мы будем
атаковать дьяволов — нет ничего лучше атаки - вперед!’

И он уже вышел за дверь в сопровождении дюжины человек, следовавших за ним по пятам.

Переход от освещенных комнат к внешней темноте заставил их на мгновение остановиться
за это время у защитников было время сгруппироваться
вокруг Альфреда Плейделла. Хриплый крик, который действительно утонул Джеффри
Голос Горнера, показал, где нападавшие стояли. Хорнер нашел его
язык после первого залпа из камней. Это была политика правительства.
Чартистские лидеры и мошенники предлагают, а не демонстрируют
физическая сила. Все было сделано для привлечения внимания к
Честер-ле-стрит встречи, и придать ей желаемую известность в глаза
нации.

‘Возвращайтесь, расходитесь по домам!’ - кричал он, воздев руки, когда
хриплые крики его сторонников и поток света из открытой
двери заставили его поспешно обернуться. Через мгновение он понял значение этого события
но было слишком поздно.

С радостными возгласами Альфред Плейделл, почти мальчик, возглавил атаку,
и, увидев Хорнера впереди, бросился на него с поднятой палкой. Хорнер наполовину
отразил удар, который просвистел по его собственной палке и парализовал
его большой палец. Он с внезапной яростью нанес ответный удар Плейделлу
со всего размаха по голове. Затем, поскольку у него была молодая жена и ребенок дома,
он протолкнулся через воюющую толпу, и убежал в
тьма. На бегу он слышал, как его недавние приверженцы разбегаются во все стороны
, как овцы перед собакой. Он услышал голос, зовущий:

‘Альфред! Альфред!’

И Хорнер, который часом — нет, десятью минутами — раньше и не думал о
насилие, бежал быстрее всех по дороге, по которой он недавно пришел.
Сердце его было подобно воде в груди, а пристальный взгляд играл
свою роль механически. Он не упал, но ничего не заметил и не имел
представления, куда бежит.

Альфред Плейделл совершенно неподвижно лежал на лужайке перед домом своего отца
.




ГЛАВА II
ДРУГАЯ ЖАТВА


 ‘Попытайся дойти до конца и никогда не сомневайся’.

ВО время буйной юности в Дублине некоторые
как было известно, люди предсказали, что у мистера Фредерика Конингхэма
будущее перед ним. Эти ирландцы в основном с приятной речью, у которых была
расовая привычка говорить то, что, вероятно, будет приветствоваться. Многие из
они добавляли ‘юный дьявол’ себе под нос в благочестивой надежде
таким образом очистить свои души от чувства вины.

‘Я полагаю, что я бездельничаю, и, что еще хуже, я знаю, что я дурак", - сказал он.
Сам Конингхэм своему наставнику, когда этот джентльмен с незаслуженной терпимостью
строго отчитал его, прежде чем отправить на
экзамен в коллегию адвокатов. Учитель ничего не сказал, но он подозревал, что это,
его самый необузданный ученик не был дураком. По правде говоря, Фредерик Конингхэм
мало думал о предмете, о котором говорил, а именно о себе,
и, возможно, от этого был ничуть не хуже. Молодой человек, который слишком много думает
часто впадает в ошибку, также слишком много думая о себе.

Экзамен, однако, был благополучно сдан, и в должное время Фредерик
был вызван в ирландскую коллегию адвокатов, где королевский адвокат с акцентом, похожим
богатое вино, сказало ему, что теперь он гинтлмен и имеет право так называть себя
себя.

Все эти события остались позади, и Конингхэм, сидя в одиночестве в своем
комнаты на Норфолк-стрит, Стрэнд, через три дня после разрыва с сэром
Окна Джон Pleydell-х, занимался понимая, что предсказал
будущее по-прежнему во всех отношениях перед ним, и ни в коем случае не ближе, чем
были в жизни его матери.

Это осознание неприятного факта, казалось, никоим образом не нарушило его
невозмутимости, поскольку, выбивая трубку о прутья камина, он
небрежным голосом пробормотал популярную песенку. В свете костра показал свою
лицо было достаточно приятным способом, который вышел из земли своего рождения
несомненно. Голубые глаза, быстрые и добрые; квадратный подбородок, густо вьющийся
волосы и квадратные плечи выдавали ирландца. Что-то, однако, в
очертании его губ — что-то близкое и твердое — говорило о примеси
англосаксонской крови. Мужчина выглядел так, словно у него могла быть англичанка
мать. Возможно, именно такое строение рта побудило этих
людей с приятным голосом поделиться с его родственниками своей убежденностью в том, что
У Конингхэма впереди большое будущее. Лучшие лжецы-это те, кто подходит
их фантазии на самом деле. Они знали, что обычный чистокровный ирландец
обычно перед ним достаточно веселую жизнь, но не той, которая
неопределенно называется будущем. Фред Конингхэм выглядел как человек, который может придерживаться
своей цели, но в этот момент у него также был неудачный вид
того, за что можно было бы держаться.

Он выбил пепел из трубки, и провел горячей чаши бриар против
ухом спящего фокстерьер, какое животное зарычало, не двигаясь,
так, как наличие чувства юмора и полная
понимание безобидная шутка.

Мгновение спустя собака села и прислушалась с таким интересом , что
постепенно нарастало, пока дверь не открылась и в комнату не вошел Джеффри Хорнер.


‘ Боже мой, это Хорнер! ’ сказал Конингхэм. ‘ Откуда вы?

‘ С Севера.

‘ А—а, садитесь. Что вы там делали — колотили по ванне?

Хорнер подошел и сел в указанное кресло. Он посмотрел пять
лет старше, чем когда он в последний раз был там. Conyngham взглянул на
друг, который смотрел в огонь.

- Эдит все в порядке? он спросил небрежно.

‘ Да.

‘ И — малыш?

‘ Да.

Конингхэм снова взглянул на своего спутника. В глазах Хорнера был жесткий
взгляд, который исходит от безнадежности; его губы были сухими и белыми. У него был
вид человека, чья ставка в игре жизни была тяжелой, который играл в эту
игру нервно. Ибо это был амбициозный мужчина с женой и ребенком, которых
он любил. Отношение Конингхэма к судьбе было резко противоположным. Он
высоко держал голову и смотрел в лицо миру без обременения, без
обоснованных амбиций, вообще без какого-либо чувства ответственности. В
остроухие собаки очутились на каминном коврике перевел взгляд с одного на другого. Момент
прежде чем, атмосфера в комнате была одной из свободно и комфортно
уверенность — атмосфера, которую некоторые мужчины, без каких-либо гарантий или
оправдания личного успеха или отличия, кажется, несут с собой
по жизни. С тех пор как Хорнер переступил порог, непрекращающийся гул
улиц, казалось, стал ближе, звуки в комнате звучали громче;
неугомонность этой великой борьбы всколыхнула воздух. Фокстерьер
снова улегся на коврик у камина, но вместо того, чтобы заснуть, наблюдал за своими
двумя товарищами-людьми.

Конингхэм набил трубку. Он повернулся к столу, на котором лежал спичечный коробок
, стоявший у его локтя, взял его, потряс и положил обратно. Он нажал
раздавил табак большим пальцем и, повернувшись к Хорнеру, резко спросил:

‘ Что это?

‘ Пока не знаю; думаю, разорение.

- Вздор, дружище! - сказал Conyngham весело. ‘Нет такой вещи в
этот мир. По крайней мере, самая веселая ребят, которых я знаю банкроты, или нет
лучше. Посмотри на меня: ни одного резюме; литературные вклады возвращены с благодарностью
; остаток в банке - семнадцать фунтов десять шиллингов; остаток на руках
- никакой; долги, одному Богу известно! Посмотри на меня! Я вполне счастлив.

‘ Да, ты дьявольски одинок.

Конингхэм вопросительно посмотрел на своего друга.

- Ах! возможно и так. Я живу одна, если ты это имеешь в виду. А
одиночества—нет, повесить! У меня много друзей, особенно на
время дивиденды’.

‘От тебя никто не зависит", - сказал Хорнер с раздражением, выражающим
печаль.

‘Потому что никто не бывает таким дураком. С другой стороны, мне не до кого заботиться.
проклятие в два пенса о том, что со мной станет. В конце концов, как видишь, то же самое.
Ну же, чувак, приободрись. Скажи мне, что не так. Семнадцать фунтов десять шиллингов
это не совсем богатство, но если ты хочешь его, ты знаешь, что оно есть, а?
а?

‘Мне это не нужно, спасибо", - ответил тот. ‘Тысяча семьсот долларов мне бы не подошли".
Он замолчал, закусив нижнюю губу и уставившись жестким взглядом в огонь. - Я не хочу этого. "Я не хочу этого". - ответил другой.

"Тысяча семьсот долларов мне не нужны".

‘ Прочтите это, ’ сказал он наконец и протянул Конингхэму вырезку из ежедневной газеты
.

Молодой человек без видимого интереса прочитал отчет о
собрании на Честер-ле-стрит и последующем нападении на сэра Джона
Дом Плейделла.

‘Да, ’ прокомментировал он, ‘ обычное дело. За храбрыми словами следует
трусливый поступок. Что, во имя фортуны, ты делал в этом
_gal;re_ тебе самому лучше знать. Если это политика, Хорнер, я говорю
брось ее. Политика - это палка, достаточно чистая с самого начала, но ты взялся
не за тот конец. Я вижу, юный Плейделл был ранен: “Серьезно, этого опасаются".


- Да, - сказал Хорнер значительно; и его спутницу, после быстрого осмотра
на удивление, прочитал листок бумаги аккуратно во второй раз. Затем он
поднял голову и встретил взгляд Горнера.

‘ Боже! ’ воскликнул он шепотом.

Хорнер ничего не сказал. Пес вздрогнул, и на мгновение
весь мир—это бессонные мир улиц—видимому, держать его
дыхание.

‘ А если он умрет, ’ сказал наконец Конингхэм.

‘ Именно так, — ответил тот со смехом, полным веселья на эшафоте.

Конингхэм повернулся в кресле и сел, упершись локтями в колени, его
лицо покоилось на сжатых кулаках, он смотрел на потертый старый коврик у камина.
Так они просидели несколько минут.

‘ О чем ты думаешь? - спросил Хорнер наконец.

‘ Ни о чем... мне не о чем думать. Ты знаешь это, Джеффри. Хотел бы я...
никогда не хотел этого так, как сейчас. Я никуда не гожусь, ты это знаешь.
Тебе нужно обратиться к кому—нибудь с мозгами - к какому-нибудь умному дьяволу. ’

Говоря это, он повернулся и снова взял газету, читая абзац
медленно и внимательно. Хорнер посмотрел на него с затаенным голодом в
глазах. В некоторые моменты думать - преступление, потому что мы никогда не знаем наверняка, но
эта мысль может быть передана даже шепотом.

‘“Горняки сопровождении джентльмена из Лондона,”’ Conyngham
читать вслух произнес: - “адвокат, предполагается, чья речь была особенность
Честер-ле-стрит встречи. Имя этого джентльмена совершенно неизвестно,
его местонахождение до сих пор не установлено. Его внезапное исчезновение
придает правдоподобие сообщению о том, что этот неизвестный агитатор действительно нанес удар.
удар, в результате которого пострадал мистер Альфред Плейделл. Власти прилагают все усилия
, чтобы разыскать человека, который, возможно, является преступником и
, безусловно, трусом ”.’

Conyngham отложил листок и снова посмотрел на Хорнера, который не
встретить его взгляд ни спроси о чем он думает. Хорнер, действительно,
его собственные мысли, возможно, из-домашний очаг—достаточно скромный, но счастливый, как
любви и здоровья, может сделать это—на которых его собственные амбиции привели
вниз руины сотню воздушных замков—мысли едва мог
лицо, без сомнения, и все же не в силах было отогнать от себя воспоминание о молодой жене,
чьим миром был тот же самый домашний очаг; о ребенке, возможно, чей приход
открыл на время врата Рая.

Конингхэм со смехом прервал эти размышления.

‘У меня есть это!’ - воскликнул он. ‘Это просто, как алфавит. В газете говорится, что
это был адвокат — мужчина из Лондона — недовольный, преступник, трус.
Черт возьми, Джефф, это я!’

Он вскочил на ноги. ‘ Уйди с дороги, Тим! ’ крикнул он псу,
оттолкнув животное в сторону и встав на коврик у камина.

‘Послушай это", - продолжал он. "Эта история, как и другие, пройдет"
. Об этом забудут через неделю. Состоится еще одна встреча —скажем,
в Южном Уэльсе будет разбито больше окон, еще одному молодому человеку проломят голову
и Честер-ле-стрит (Богом забытое место, никогда о таком не слышал!)
будет забыт.’

Хорнер сидел и смотрел ввалившимися глазами на молодого ирландца, его губы
подергивание, сцепив пальцы—ничто не дает такой полной
трус о человеке, как любовь женщины. Конингхэм рассмеялся, когда эта мысль
сложилась в его голове сама собой. Он мог бы, как он сам сказал, не представлять никакой ценности.
большой ум, но, во всяком случае, он был мужчиной, и храбрым. Он
возвышался на целых шесть футов и смотрел сверху вниз на своего товарища, который сидел
побледневший и съежившийся.

‘Это довольно легко, - сказал он, - мне исчезнуть таким образом, чтобы
вызвать подозрения. У меня нет ничего, чтобы удержать меня здесь; мои трусы—ну,
Генеральный солиситор может иметь их! У меня нет связей—ничто не держит меня в любом
части света. Когда молодой Плейделл снова встанет на ноги, и будет разбито еще несколько окон
, и пройдет девять дней, чудо
уступит место другому, и я смогу вернуться к своей— практике.’

- Я не могу позволить тебе сделать это.

- О да, ты можешь, - сказал Conyngham с быстротой своей расы, чтобы шпионить
из уязвимым местом его соседа. ‘ Ради Эдит и
маленького дьявола.

Хорнер сидел молча, и через мгновение Конингхэм продолжил:

‘ Все, что мы хотим сделать, это отвести от вас подозрения, пустить их по ложному следу.
какой-то след у них должен быть. Когда они поймут, что
они не могут поймать меня, они забудут обо всем этом.

Хорнер поерзал на стуле. Это было не что иное, как обнаружение
мыслей, которые проносились в его собственной голове.

‘ Это достаточно легко сделать, ’ продолжал ирландец. ‘ Заметка здесь и
там в некоторых газетах; несколько компрометирующих бумаг, оставленных в этих комнатах.
в комнатах, которые наверняка будут обысканы. У меня дурная слава ирландского пса
разгуливает по миру с веревкой на шее. Если меня поймают, это будет
не будет в течение некоторого времени, а затем я могу сделать из него как-то—алиби или
что-то. Я вам кратко на все события. К тому времени запах исчезнет
, и все будет в порядке. Ну же, Джефф, не унывай! Мужчина твоего типа
не должен быть сбит с толку подобным несчастьем. ’

Он стоял, широко расставив ноги, глубоко засунув руки в карманы, с
веселым смехом на губах и проницательностью в глазах.

- Ах, г—н Эдит! - добавил он после паузы, видя, что его старания увенчались
никакого ответа. ‘Г—н ребенком! Вы использовали, чтобы иметь некоторые наглеют, Хорнер’.
Хорнер покачал головой и ничего не ответил, но его молчание было
набранным очком. Он больше не протестовал, ни каких-либо возражений к его
схема спутника половинчата. Дело было невозможно, и он это знал.

Conyngham продолжал изложил свои планы, которые с характерными
быстротой мысли он развивался, как он говорил.

‘Прежде всего, ’ сказал он, ‘ мы должны действовать быстро. Я должен исчезнуть сегодня вечером,
статьи должны быть в завтрашних газетах. Я думаю, что поеду в Испанию. В
Карлисты, кажется, делает вещи есть живой. Вы знаете, Хорнер, Я был
никогда не думала, парик и платье—нет сомнений. Я
великолепное время там—’

Он остановился, встретив странный взгляд Горнера, который сидел, опираясь
вперед и искать свое лицо ревнивый взгляд.

‘ Я хотел спросить, ’ сказал другой с бледной улыбкой, ‘ были ли вы когда-нибудь
влюблены в Эдит.

‘ Нет, добрая душа, не был, ’ ответил Конингхэм с совершенной
беспечностью, - хотя я знал ее задолго до вас.

Он замолчал, и быстрая него мелькнула мысль, что некоторые люди
видел на их худшие невзгоды. Он был достаточно готов найти оправдания
для Хорнера, потому что мужчины странны в том, что дарят свою дружбу, часто
дарят ее там, где, как они знают, она не заслужена.

Он продолжал тараторить с неослабевающей веселостью, разворачивая планы, которые своим
совершенством деталей наводили на мысль о предыдущем опыте побега от
констебля.

Пока они все еще разговаривали, вошел общий друг — красноречивый мужчина.
уже начинающий быть известным как способный журналист. Некоторое время они разговаривали на
безразличные темы. Затем вновь пришедший отрывисто спросил:

‘ Слышали новости?

‘ Нет, ’ ответил Конингхэм.

‘ Альфред Плейделл — молодой парень, оказавший сопротивление чартистским бунтовщикам в
Вчера Дарем—умер утром. Фредерик Conyngham лег
перед Хорнер, который все еще сидит в низком кресле у огня.
Он обнаружил мыс Горнера с его пяткой.

‘ Это так? ’ серьезно спросил он. ‘ Тогда я ухожу.

‘Что вы имеете в виду?’ — спросил журналист, быстро взглянув на мужчину.
у него были манеры хорька.

‘Ничего, просто я ухожу, вот и все, старина. И я не могу просить тебя
остаться на этот вечер, ты понимаешь, потому что мне нужно собрать вещи.

Он медленно повернулся к Хорнеру, который уже пришел в себя, но все еще держал свою
руку на лице.

‘У тебя есть деньги, Джефф? - спросил он.

- Да, у меня есть двадцать фунтов, если вы этого хотите, - ответил другой в
хриплый голос.

- Я хочу этого—плохо’.

Журналист взял свою шляпу и трость. Он медленно направился к
двери и, остановившись, увидел, как Хорнер передает банкноты Мистеру
Конингхэм.

‘ Тебе тоже лучше уйти, ’ сказал ирландец. ‘ Вы двое идете в одном направлении.
я знаю.

Хорнер встал, и Конингхэм, полушутя, подтолкнул его к двери.

‘ Проводи его домой, Блейк, - сказал он. ‘ Хорнер сегодня вечером грустит.




ГЛАВА III
КАК КОРАБЛИ В МОРЕ


 ‘Никто не может быть мудрее судьбы’.

‘ЧЕГО мы ждем? еще две пассажирки — знатные дамы, как они мне сказали
— и капитан отправился на берег, чтобы забрать их", - сказал первый помощник капитана.
лондонский барк ‘Грэнвилл’ стал ответом Фредерику Конингхэму,
говоря это, он дышал себе на пальцы, потому что дул северо-западный ветер.
дул с равнин Медока, и солнце только что село за
дымом Бордо.

‘Гранвиль’ стоял на якоре посреди реки Гаронна,
благополучно разгрузив свой палубный груз в виде пустых бочек из-под бордо и высадив на берег
определенное количество пассажиров. Есть несколько холоднее пятна на
Континент, чем солнечный город Бордо, когда западный ветер дует с
Атлантический отходов в зимнее время. Мелкая снежная пудра неслась по
плоской земле, которая представляла собой унылую коричневую поверхность, кое-где покрытую пятнами
с Уайтом. На борту ‘Гранвиля’ было еще два пассажира,
скорчившихся в каюте — два французских джентльмена, которые взяли билет из
Лондон - Альхесирас в Испании, по пути в Алжир.

Конингхэм, со свойственным ему добродушием, чувствовал себя настолько уверенно
на борту "Средиземноморского торговца" как дома, что его присутствие было одинаково
приветствовано и на баке, и в капитанской каюте. Даже первый помощник,
его нынешний собеседник, мрачный человек, склонный бормотать ругательства в адрес своего
призвания и благочестивый пессимизм в отношении человеческой природы, постепенно
оттаял под влиянием столь радостного принятия непогоды
и неуклюжего груза на палубе.

‘ Во всяком случае, с дамами будет меньше хлопот, чем с пустыми бочонками, - сказал Конингхэм.
‘ потому что они останутся внизу.

Моряк зловеще покачал головой и героически затянулся табаком.

‘Один способен причинить вред так же, как и другой", - пробормотал он
фанатичным голосом женатого трезвенника.

Корабль был готов к выходу в море, и дух этого моряка всегда был неспокоен.
неугомонный, пока якорь не был поднят на палубу и трос не убран.

‘ От причала сейчас отходит лодка, ’ добавил он. ‘ Кажется, она громоздится.
на носу у нее женская корзина.

И действительно, черная форма Скиф так Ладена можно было увидеть приближение
через метель и мрак. Помощник капитана позвал стюарда
выйти на палубу, и этот бородатый слуга дам появился из камбуза
с закатанными рукавами и прекрасным презрением к холодному ветру. Вперед вышел мальчик
с мотком веревки в руке, потому что был сильный прилив, а
Гаронна - не ручей для дамских утех. Нелегко найти
борту судна в середине текущей когда волна и ветер не совпадают, и
пальцы так замерзли, что веревка проскальзывает сквозь них, как войти линия. Судно
‘Гранвилл’, все еще имевшее на борту груз угля для Альхесираса, лежало
низко в воде с поднятыми якорями, и прилив пел вокруг него.
старомодные пеньковые тросы.

- Вот видите ли, бросить очистить веревку, - крикнул помощник капитана на мальчика, который ушел
вперед. Близость суши и приближение женщин — не менее страшного _b;te
noire_ - казалось, взбудоражили закаленный дух the
Granville ’ mate.

Возможно, осознание того, что конец веревки, не оцененный как следует, будет
неизбежно применен к его собственной персоне, потрясло нервы мальчика на
баке — возможно, у него похолодели руки и онемели способности.
Он забросил леску, которая поначалу казалась многообещающей. Два ее мотка
изящно развернулись на фоне серого неба, а затем Смятение
забрало остальные для себя. Британская ругань с палубы корабля
вышли навстречу прекрасному французскому взрыву ненормативной лексики со шлюпки, оба
предотвратили всплеск запутавшегося троса в воду под носом
корабля, и все десять ярдов вне досягаемости человека, который стоял,
багор в руки, готовясь поймать его. На корме были две дамы
, закутанные до самых глаз, и их поза свидетельствовала о том, что
безнадежное отчаяние и страдание овладевают южной красавицей в тот момент, когда они
садитесь хотя бы на паром. Носовая часть тяжелого судна была
завалена сундуками и другими предметами женской неуместности. A
лодочник-одиночка отвел лодку от берега, направив ее на
середину течения, и там описал круг, рассчитанный на то, чтобы обеспечить пологое течение.
подойдите с подветренной стороны. Этот человек, отложив весла, теперь
стоял с багром в руке, ожидая неизбежного крушения. Нарушитель
мальчик на носу делал отчаянные усилия, чтобы тащить на своих обманутых веревки,
но возможность сделать второй состав был недостоин
внимание. Помощник пробормотал целую вереницу зловещих ругательств,
которые не предвещали ничего хорошего для правонарушителя. Лодочник готовился держаться за борт
и в то же время отбиваться — внезапный порыв ветра придал лодке
резкий удар как раз в тот момент, когда человек ухватился за бизань—мачты - он потерял равновесие
сам упал и пришел в себя, но только для того, чтобы быть отброшенным назад
багром, который ударил его в грудь, в воду.

‘ _А мой! ’ крикнул человек и исчез в мутной воде. Он поднялся, чтобы
поверхность под четверть корабля, и помощник, быстрый,как молния,
свалил всю катушку слабину основного листа на верхней части
его. Через мгновение он был на уровне поручней, помощник капитана и стюард
уверенно тянули канат, за который он цеплялся с упорством
и чем-то напоминающим позу обезьяны. В тот же миг раздался всплеск
в свою очередь, спасатели во времени, чтобы увидеть, Conyngham, пальто лежала, брошенная на
палуба позади них, поднимаются на поверхность в десяти ярдах за кормой в ‘Гранвиль’
и вычеркнуть к лодке, теперь почти исчезая во мраке
ночь.

Вода, протекавшая по самой солнечной из солнечных равнин
Франции, была на удивление теплой, и Конингхэм, вскоре оправившийся от
шока от своего погружения, перешел к быстрому боковому гребку. Лодка была близко
прямо перед ним, и в полумраке он мог видеть, как одна из женщин
поднялась со своего места и прошла вперед, в то время как ее спутник присел на корточки
она опустилась ниже и выразила свое смятение серией воплей и стонов.
Более отважная леди была занята поднятием одного из тяжелых весел, когда
Конингхэм крикнул по-французски:

‘Мужество, мадам! Я буду с тобой с минуты на минуту.

Оба повернулись, и бледность их лица светились Уайтли через
мрак. Никто не произнес ни слова, и в несколько гребков Конингхэм подплыл к борту. Он
ухватился правой рукой за планшир и вытянулся по грудь.

‘Если эти дамы, - сказал он, - будут любезны перейти на противоположную сторону лодки"
, я смогу забраться в нее без опасности опрокинуться’.

‘Если мама наклонится таким образом, я думаю, этого будет достаточно", - ответила
закутанная фигура, пробравшаяся вперед. Голос был четкий и
низкий, удивительно хладнокровный и не без предположение, что его
владелец затаили злобу на некоторых из присутствующих.

- Возможно, мадемуазель, - сказал Conyngham становится тяжести,
и дама в корме повиновался предложение ее дочери, с
результат ожидаемый. Действительно, лодку качнуло так много доброй воли
что Conyngham был поднят из воды. Он вскарабкался на борт
и сразу же начал дрожать, потому что ветер резал как ножом.

Молодая девушка пробралась осторожно вернулся к креслу, которое она
недавно вышел, и сразу же начала говорить очень серьезно к своей матери.
Эта полная и эмоциональная особа раскачивалась взад и вперед и,
в перерывах между плачем и стенаниями, призывала по-испански нескольких
избранных святых помочь ей. Порой, и, видимо, по пути
изменения, она обращалась к Высшим Силам, чтобы получить ее душу.

- Моя мать, - сказала молодая леди Conyngham, кто уже получил
— у него сердце кролика, но — да - очень молодого кролика, - выпаливает весло.

‘ Мадам может быть уверена, что никакой опасности нет, ’ сказал Конингхэм.

‘ Месье англичанин...

‘ Да, и в данный момент очень холодный. Если бы мадам могла обуздать свой
религиозный энтузиазм настолько, чтобы сидеть спокойно, мы бы добились большего
прогресса. ’

Он говорил довольно резко, как будто отказываясь признать целесообразность того, чтобы
укомплектовать лодку командой святых с черными буквами. Манера, с которой
судно подскакивало вперед при каждом взмахе весел, свидетельствовала о
сила его рук, и мадам вскоре перешла на шепот благодарности
, имея, по-видимому, основания довольствоваться простой
земной помощью вместо того небесного вмешательства, которое дамы ее
виды призываются на каждом шагу жизни.

‘ Жаль, что я не могу вам помочь, ’ сказала вскоре молодая женщина голосом
и манерами, свидетельствующими об энергии, необычной для ее соотечественниц. Она
говорила по-французски, но с несколько округлым и сильным акцентом, похожим на
английский, и Конингхэм догадался, что она испанка. Он подумал
также, что под верхней одеждой дамы носили мантильи, и у них были
грациозная посадка головы, которую можно увидеть только на полуострове.

‘ Благодарю вас, мадемуазель, но я уже делаю большие успехи. Вы видите
корабль?

Она поднялась и стояла, вглядываясь в темноту впереди — грациозная, покачивающаяся
фигура. Слабый аромат какого-то цветка донесся до нее резким ветром.
Conyngham, кто уже решил, с характерным поспешностью, что это
молодой человек был так красив, как она была бесстрашной.

- Да, - ответила она, - это довольно близко. Они также показывают огни, чтобы
направлять нас.

Она стояла, глядя, очевидно, поверх его головы в сторону ‘Грэнвилла’, но
когда она говорила, казалось бы, что мысли ее не было зафиксировано ни на что
сосуд.

- Это господин матрос?’

‘ Нет, но, к счастью, я немного разбираюсь в подобных вещах — к счастью,
поскольку я смог применить это на благо этих дам.

‘ Но вы путешествуете на “Гранвилле”.

- Да, я путешествую в “Гранвиль.”’

За его весла Conyngham посмотрел на его interlocutrice, но может
разглядеть ничего, ее особенности. Ее голос заинтересовал его, однако, и
он спрашивает, имеются ли какие-либо успокаивается на побережье Испании в этом
время года.

- Наши матросы, - сказала молодая леди, в Испании смельчаки, но они
очень осторожный. Я думаю, что никто из них не сделал бы такого, как вы
только что для нас сделал. Мы были в опасности. Я знал это. Не так ли?

‘Лодка могла налететь на какой-нибудь корабль, стоящий на якоре, и перевернуться.
Вас также могло увести в море. У них на борту не было шлюпки
“Гранвилл” был готов отчалить и последовать за вами.

‘ Да, и вы спасли нас. Но вы, англичане, очень храбры. И моя
мама, вместо того, чтобы поблагодарить тебя, выражает свою благодарность Джеймсу и
Джон, сыновья Зеведея, как будто они это сделали.

‘Я не родственник Зеведею", - сказал Конингхэм с веселым смехом. ‘ Мадам
можете быть уверены в этом.

- Джулия, - сказала старшая дама, сурово, и в голосе, что, казалось,
исходят из груди, глубокий и глухой, как в октаве бочки, - я скажу
Отец Конча, который, несомненно, обличит вас. Святые, к которым я
взывал, были рыбаками, и поэтому они более способны понять
наша великая опасность. Что касается месье, он знает, что всегда будет с нами.
я молюсь за него.

‘ Благодарю вас, мадам, - серьезно сказал Конингхэм.

‘ И в более подходящее время я надеюсь, что смогу выразить ему свою благодарность.

В этот момент голос с ‘Грэнвилла" окликнул лодку, спрашивая
все ли в порядке и на борту ли мистер Конингхэм. Успокоившись на этот счет
, помощник капитана, очевидно, занялся другим делом, требующим его внимания
смешанные крики и возражения юнги
достаточно указывают на его природу.

Лодка, под Conyngham крепкие и сильные удары, теперь пришел медленно
и без казуса помимо отличного черного корпуса судна, и его
вскоре стало очевидным, что, несмотря на всю опасность миновала, но есть
остались трудности; когда лодка была сделана быстро и лестницы
спустили, старший из двух дам, твердо и решительно отрицал ее
способность совершить восхождение. Лодочник-француз, дрожа в позаимствованном у него пальто
, и с криком, от которого воздух наполнился коньяком,
присоединил свои мольбы к просьбам помощника капитана и стюарда. В маленькой лодке
Конингхэм по-французски и дочь леди по-испански представляли
что по крайней мере половина небесного воинства, вмешавшись, чтобы спасти ее
от такой большой опасности, через которую она благополучно прошла, наверняка могла бы
совершите этот небольшой подвиг с легкостью. Но леди все еще колебалась,
и помощник капитана, спустившись в шлюпку, схватил Конингхэма за
руку большой и не злой рукой и с силой подтолкнул его к
лестница.

‘ Вы не имели права, мистер Конингхэм, ’ хрипло сказал он, ‘ покидать
корабль в таком виде, и, похоже, вы насмерть простудились. Просто
поднимайтесь на борт и предоставьте этих женщин мне. Идите к себе в койку,
мистер, а стуард принесет вам чего-нибудь горячего.

В этом вопросе не было ничего, кроме послушания, и Конингхэм вскоре был освобожден.
между одеяла, попеременно озноб и жжение в первой
стадии острой простуды.

После того как капитан поднялся на борт, "Грэнвилл’ вскоре снялся с якоря
и на волне отлива повернул свой тупой нос в сторону
зимнего моря. Волны там победить высокий, и прежде чем огни
Пойяк, то простое скопление хижин рыбаков, исчезли за кормой,
корабль поднимал свой лук с чувством предвкушения, в то время как ее
большие деревянные балки и колени начали напрягаться и скрипеть.

В течение следующих дней, пока ощущение весны и тепла медленно
дали жизнь тем, кто может дышать воздухом на палубе, Conyngham лежал в
своей маленькой каюте и ничего не услышан; ибо, когда лихорадка оставила его, он был
только осознает многие усталость, и нехватка может поднять себя
принимать такую пищу, как стюард, с грубым но пожалуйста, умений,
приготовил для него.

‘Какого черта я вообще сюда приплыл— Какого черта я вообще бросился за борт в погоне за
парой сеньор — я не знаю", - повторял он про себя в течение нескольких часов
той долгой вахты внизу.

В самом деле, почему? за исключением того, что молодежи необходимо выходить в мир и
разыграйте единственную ставку, которой он там владеет. И Фредерик Конингхэм не первый
кто, ничего не зная об игре жизни, ставит все на доску
чтобы дождаться рискованного жребия.




ГЛАВА IV
LE PREMIER PAS


 ‘Будь как тот, кто знает и все же придерживает свой язык’.

Маленький городок Альхесирас, как многие знают, находится в пределах видимости от
Гибралтара и отделен от этой цитадели широким заливом. Он находится на
материковой части Испании и напрямую связан автомобильным сообщением с великим
портом Кадис. Проходит другая дорога, немногим лучше тропинки для верховой езды.
на север к Химене и через пробковые леса этой равнины
к горным хребтам, которые возвышаются между Рондой и морем.

Ходят слухи, что по этой узкой тропе когда-либо шла обширная контрабандная торговля.
На материк доставлялся проход, и редко лодочник или пассажир высаживается на берег в
Альхесирас из Гибралтара, но везет куда-то на его лице столько
табак, как он может надеяться, чтобы скрыть с безопасностью. Альхесирас, с его прекрасными
белыми домами, чопорной церковью и сонной набережной, где плещутся голубые воды
и искрятся в невинном солнечном свете, стоит опасаться, что город небольшой
добродетель и пристанище негодяев. Ибо это оплот
тех контрабандистов, которых песни и легенды восхваляют как самых смелых,
самых веселых и романтичных нарушителей закона. Действительно, в этой стране
человек, который может похвастаться своим происхождением от контрабанды, высоко держит голову и
смотрит свысока на честных людей.

В ‘Гранвиль’ имея бросил якорь к северу от грубого камня
мол, был только начала успокаиваться. ее пассажиры—дамы сойти на берег с
с нескрываемым восторгом, и оставив позади многих благодатных сообщения
спасибо джентльмену, чья галантность закончилась столь катастрофически; ибо
Конингхэм все еще был в постели, хотя уже почти поправился. По правде говоря,
он не торопился появляться в общей каюте и вышел на палубу
через несколько часов после ухода дам, чьей благодарности он
хотел избежать.

Два дня бесподобного солнечного света в этих южных водах полностью
восстановили его здоровье, и он приготовился сойти на берег. Был полдень.
когда его лодка причалила к берегу, и бездельники, без которых ни один
Средиземноморское побережье завершено, пережив дневную жару в
философский пофигизм доходящее во многих случаях до сиесты, теперь встрепенулась
себя достаточно, чтобы занять достойное и равнодушный интерес к
новое поступление. Несколько мальчишек, старый солдат, несколько артиллеристов
из симпатичного и абсолютно бесполезного форта, священник и продавщица апельсинов
потрудились настолько, что сбились в небольшую кучку
на том месте, где приземлился Конингхэм.

‘ Тело Бахуса! - сказал священник, поднося щепотку табаку к
своему длинному носу. — Англичанин, посмотрите на его золотую цепочку от часов.

Это замечание вызвало несколько односложных звуков, и зрители
наблюдал за благополучной выгрузкой личных вещей Конингхэма с
характерным спокойствием, которое было одновременно терпимым и
слегка удивленным. Что у любого человека должна быть энергия, чтобы сойти на берег
когда ему удобно на борту, или покинуть берег, когда он полностью обеспечен
там есть солнечный свет, пространство для локтей и другие жизненные потребности, представленные
относится к ним как к факту, достойному внимания, но не подражания. В
счастливый человек-это тот, кто сократил свои жизненные потребности до минимума.

Никто не предложил помочь Conyngham. В Испании зритель держит его
руки в карманах.

‘ Англичане, видите ли, путешествуют ради удовольствия, ’ сказал старый солдат.
кивнув головой в сторону Гибралтара, розового и мерцающего.
по ту сторону залива.

Священник стряхнул несколько крошек нюхательного табака с переда своей выцветшей сутаны
когда—то черной, но теперь зеленовато-коричневой. Он был необыкновенно высокий
человек, худощавый и седой, с глубокими линиями, проведенными вниз от глаз до подбородка.
Его рот был большой, нежный, с чувством юмора углу не ожидает
шутка. Глаза у него были мрачные и глубоко в тени серые брови, но один из
в них был блеск притаилась, и ждет, как в уголке его рта.

‘Каждый вытягивает ноги в соответствии с длиной своего одеяла", - сказал он
и, повернувшись, учтиво приподнял шляпу перед Конингхэмом, который
проходил мимо в этот момент по пути в отель. Небольшая кучка
зрителей распалась, и мальчики побрели к форту, перед
воротами которого шла игра в шары.

‘У падре голодный вид", - подумал Конингхэм. ‘Пожалуй, я приглашу
его на ужин’.

Джеффри Хорнеру удалось передать больше денег человеку, который
взял его грехи на себя, и пока у Конингхэма были деньги, у него
обычно было желание их потратить.

Conyngham пошел на Фонда де-ла-Марина, которая стоит сегодня—дом
небольшой комфортный и не большой внешней чистоты; но, как и в большинстве испанских
постоялые дворы, производительность была лучше, чем обещание, и в спальне
предложил путник ничего хуже, чем голой и плохо меблированным.
На том испанском, которым он в то время владел, англичанин изложил свои
нужды и поинтересовался средствами для продолжения своего путешествия в Ронду.

‘Вы знаете капитан-генерала Винсенте из Ронды?’ - спросил он.

‘Но ... да— по репутации. Кто не знает в Андалусии?" - ответил тот.
хозяин, полный мужчина, который когда-то готовил для военной столовой в Гибралтаре,
и заявил, что знаком с требованиями английских джентльменов
.

‘ У меня письмо генералу Винсенте, и я должен как можно скорее отправиться в Ронду.
 В Испании сейчас неспокойные времена.

Вежливое лицо мужчины внезапно приобрело хитрое выражение, и он оглянулся
через плечо, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.

‘Ваше превосходительство правы", - ответил он. ‘Но для таких, как я, одна
сторона ничуть не хуже другой — не так ли? Карлист или Кристино - деньги
одинаковые’.

‘ Но здесь, на Юге, нет карлистов.

‘ Кто знает? ’ сказал трактирщик, разводя руками. ‘ Все, что потребует его
превосходительство, будет предоставлено, ’ добавил он высокопарно. ‘ Это
столовая, а сбоку небольшой салон, где сидят дамы
. Но сейчас у нас в отеле только джентльмены — сейчас
зимнее время.

‘ Значит, у вас есть и другие гости? ’ осведомился Конингхэм.

‘ Но ... да— всегда. В Альхесирасе всегда есть путешественники.
Аристократы — вроде его превосходительства — для удовольствия. Другие—для торговли,
Государство—политика.’

- Нет мух введите закрой рот, дружище, - раздался голос за дверью, и
оба обернулись и увидели стоявшего в дверях священника, который был свидетелем
Прибытие Конингхэма.

‘ Простите, сеньор, ’ сказал старик, выходя вперед со своей поношенной шляпой в руке.
в руке он держал ‘ Простите, что прерываю. Я пришел как нельзя кстати, потому что
услышал слово "политика’.

Он повернулся и погрозил худым пальцем трактирщику, который попятился
к двери со множеством поклонов.

‘ Ах, плохой Мигель, - сказал он, - неужели ты лишишь джентльменов возможности
остановиться в твоей отвратительной гостинице? Стряпня этого человека превосходит его возможности.
осмотрительность, сеньор. Я тоже путешественник, и на данный момент я гость
вот. Имею честь. Меня зовут Конча, падре Конча, священник,
как видите.

Конингхэм кивнул и откровенно рассмеялся.

‘ Рад познакомиться с вами, ’ сказал он. ‘ Я увидел тебя, когда проходил мимо. Меня зовут
Конингхэм, а я, как вы слышали, англичанин. Я знаю очень мало
Испанский.’

- Что придет—то придет, - сказал священник, двигаясь в сторону
окна. - Может быть, слишком рано, если вы собираетесь остановиться в любое время
в этой стране. Позвольте мне дать вам совет — не учите наш язык слишком быстро
.’

Он покачал головой и подошел к открытому окну.

‘ Проверь подпруги, прежде чем садиться в седло, а? Вот веранда, там
днем приятно. Не присесть ли нам? У этого стула всего
три ножки — позволь мне! этот лучше.

Он говорил с серьезной вежливостью, свойственной его соотечественникам. Ибо каждый испанец,
даже самый последний погонщик мулов, считает себя джентльменом и знает, как следует
поступать соответственно. У падре Конча был приятный голос и привычка
медленно жестикулировать одной большой и не слишком чистой рукой, что
наводило на мысль о кафедре. Он повел нас на просторную веранду, где
там были маленькие столики и стулья, а по краям стояли апельсиновые деревья
в квадратных зеленых ящиках.

‘ Мы выпьем бутылочку вина— не так ли? — да, ’ сказал он и с серьезным видом
хлопнул в ладоши, подзывая официанта, — восточный обычай, который до сих пор
в ходу на полуострове.

Вино было принесено и должным образом откупорено, во время церемонии священник
ждал и наблюдал с озабоченным видом хозяина, заботящегося о том, чтобы
развлечь своего гостя. Он критически попробовал вино.

‘Могло быть хуже", - сказал он. "Прошу вас извинить, что лучше не стало’.

В манерах старика было что-то простое, что завоевало уважение Конингхэма
.

‘ Вино превосходное, - сказал он. ‘ Добро пожаловать в Испанию.

‘ Ах! - Тогда это ваш первый визит в эту страну, ’ сказал священник.
равнодушно, его взгляд блуждал по открытому морю, где несколько фелуккских судов
стояли в штиле.

‘ Да.

Конингхэм повернулся и тоже посмотрел в сторону моря. Было уже далеко за полдень
и некоторая сонливость атмосферы делала разговор,
даже между сравнительно незнакомыми людьми, более медленным и легким делом, чем у нас
на оживленном Севере. Через мгновение англичанин повернулся, возможно, с,
намерение изучить лицо своего собеседника, только чтобы обнаружить, что глубокие
серые глаза устремлены на его собственные.

‘Испания, ’ сказал падре, ‘ замечательная страна, богатая, красивая, с
климатом, подобного которому нет в Европе; но Бог и дьявол находятся ближе друг к другу"
здесь, чем где-либо еще. И все же я путешественник ради удовольствия.
думаю, что этой стране нет равных.

‘ Я путешествую не ради удовольствия, отец мой.

‘ Ах! ’ и Конча лениво забарабанил пальцами по столу.

‘ Я покинул Англию в спешке, ’ беспечно добавил Конингхэм.

‘ Ах!

‘ И мне будет нецелесообразно возвращаться в ближайшие несколько месяцев. Я
подумывал о том, чтобы поступить на службу в армию, и у меня есть письмо генералу
Винсенте, который живет в Ронде, насколько я понимаю, в шестидесяти милях отсюда
через горы.’

‘ Да, ’ задумчиво произнес священник, ‘ Ронда находится в шестидесяти милях отсюда.
отсюда— за горами.

Он наблюдал за лодкой, которая приближалась к берегу со стороны
Гибралтара. Ветер стих, лодочники спустили парус и
теперь гребли, напевая песню, которая разносилась по гладкому морю.
море сонное. Это был обычный Альхесирас лодка построен для проведения
мало груза, и, возможно, дюжину пассажиров, рыбацкая лодка, которая пахла
настоятельно табака. Вскоре мы достигли берега, и пассажиры,
числом с полдюжины, перешагнули через планшир на небольшую пристань
. Один из них был одет лучше, чем его товарищи, подтянутый мужчина
с ярким цветком в петлице пиджака, в руках у него был
ниспадающий плащ, ярко подбитый цветным бархатом, без которого ни один
Испанец уезжает за границу на закате. Он посмотрел в сторону отеля и был
очевидно, говоря о нем с лодочником, чье отношение было полно
обещания и гарантии.

Священник встал и осушил свой бокал.

- Я вынужден просить Вас извинить меня. К вечерне никого не жди, и я слышу звон колокола
’ сказал он с серьезным поклоном и вошел в дом.

Предоставленный самому себе, Конингхэм погрузился в непринужденные размышления человека,
у которого вошло в привычку жить настоящим, предоставив будущему и
прошлому самим заботиться о себе. Возможно, он думал, как и некоторые, что
прошлое умирает, что является ошибкой. Прошлое только спит, и мы несем его
с нами по жизни, дремлющие. Мудр тот, кто несет ее нежно так
что она никогда не может быть возбужден.

Солнце уже зашло, и Гибралтар, огромный кушан льва через залив, был
уходят в сумерки Востока, когда следом в столовую
сделал Conyngham повернуть голову, наполовину ожидая возвращения отца Конча.
Но в дверях, с явным намерением подойти к
себе, Конингхэм заметил красивого смуглолицего мужчину среднего роста,
с шикарными, зачесанными кверху усами, умными глазами и осанкой
солдат. Этот незнакомец распахнул свой плащ, поскольку в Испании считается
невоспитанным обращаться к незнакомцу и оставаться в плаще.

‘ Сеньор, ’ сказал он, взмахнув шляпой, вежливо и в то же время мужественно.
достаточно, чтобы ощутить больше от лагеря, чем от двора. ‘ сеньор, я понимаю
ты отправляешься в Ронду.’

‘ Да.

‘ Я тоже намеревался отправиться через горы и надеялся прибыть сюда вовремя.
чтобы сопровождать друзей, которые, как я узнал, уже отправились в свое путешествие.
путешествие. Но я получил письма, которые требуют моего возвращения в
Малагу. Вы уже догадались, что я пришел просить об одолжении.

Он выдвинул стул и сел, достав из кармана серебряный
портсигар, который протянул англичанину. В позе и манерах этого человека была определенная
живописность. Его лицо и движения
излучали энергию, которая казалась неуместной здесь, на
сонном Юге, и выдавала в нем уроженца не мечтательной Андалусии, а
Возможно, Ламанча, где сосредоточено остроумие Испании, или пламенная
Каталония, где недовольство и волнения пронизывают саму атмосферу
коричневые холмы. Это был испанский джентльмен в лучшем смысле этого слова,
как щепетильные в вопросах личной гигиены, как и любой англичанин, полированный,
сделано, яркий и увлекательный, а еще носить с собой тонкое
воздух меланхолии и романтики, который сохраняется до сих пор среди мужчин и женщин
из аристократической Испании.

‘Это письмо, - объяснил он, - и доставить его в
стороны лица, которому оно адресовано. Ах, я бы отдал пять лет
жизни, чтобы прикоснуться губами к этой руке.’

Он вздохнул, усмехнулась, который был наполнен смыслом, и вместе с тем довольно
свободно от самосознания, и зажег новую сигарету. Затем, после
немного помедлив, он достал письмо из внутреннего кармана и положил его
на стол перед Конингхэмом. Оно было адресовано ‘Сеньорите
Дж. Би’ и источало тонкий аромат резеды. Конверт был
нежно-розового цвета.

‘ Любовное письмо, ’ прямо сказал Конингхэм.

Испанец посмотрел на него и пожал плечами.

‘ А! ’ ты не понимаешь, - сказал он, - в этой холодной стране Севера.
Если ты останешься в Испании, возможно, какой-нибудь темноглазый научит тебя. Но...’
и его манеры изменились с театральной быстротой, когда он положил свою тонкую руку
на письме было написано: "Если, когда ты увидишь ее, ты полюбишь ее, я убью тебя’.

Конингхэм рассмеялся и протянул руку за письмом.

‘ Оно недостаточно адресовано, ’ сказал он практично. ‘ Как мне найти
леди?

‘ Ее зовут Баренна, сеньорита Баренна; в Ронде этого достаточно.

Конингхэм взял письмо и внимательно изучил его. - Это имеет значение? - спросил он
сказал.

‘Чрезвычайно’.

И стоимость?’

‘Самая большая ценность в мире для меня’.

Испанец поднялся и взял свой плащ, который он бросил на
спинку ближайший стул, не забыв отобразить в живописном уголке
на его яркой подкладке.

‘ Вы клянетесь, что передадите его только своими руками, только в руки
сеньориты Баренна? И — вы будете соблюдать строжайшую тайну?

‘ О да, ’ небрежно ответил Конингхэм, ‘ если хотите.

Испанец повернулся и, опершись одной рукой на стол, посмотрел почти
яростно в лицо своей спутницы. ‘ Вы англичанин, ’ сказал он.
‘ а английское слово - разве оно не известно всему миру? На
Севере, в моей стране, где сражался Веллингтон, крестьяне до сих пор говорят
“слово англичанина” вместо клятвы.’

Он перекинул плащ через плечо и стоял, глядя на своего спутника сверху вниз
с легкой улыбкой, как будто гордился им.

‘ Ну вот! - сказал он. ‘ Адиос. Меня зовут Ларральде, но это не имеет значения.
 Адиос!

С вежливым поклоном он откланялся, и вскоре Конингхэм увидел его.
спускающегося к пристани. Казалось, что этот странный посетитель
собирался уйти так же внезапно, как и появился. Конингхэм встал и
подошел к краю веранды, откуда стоял, наблюдая за отплытием
лодки, на которой плыл его новый друг.

Пока он стоял там старый священник тихо вышел из Open
окно в столовой. Он увидел письмо, лежащее на столе, где
Conyngham оставил ее. Он подошел, его старая потрепанная обувь не
звук по деревянному настилу, и прочитал адрес, написанный на розовый
и надушенный конверт. Когда англичанин наконец повернулся, он был один
на веранде с бутылкой вина, пустыми бокалами и письмом.




ГЛАВА V
КОНТРАБАНДА


 ‘Какие у него права, если он не осмеливается нанести удар из-за них?’

За час до восхода солнца две лошади стояли, переминаясь с ноги на ногу и жуя
их выставили перед отелем Marina в Альхесирасе, в то время как их
владелец, невысокий и коренастый мужчина преувеличенно злодейского вида.
внешний вид, с такими ремешками и пряжками, какие он подозревал в скрытых недостатках
. Лошади были тощими, с отвислыми ушами, с меланхоличным видом.
задумчивость в поведении, казалось, наводила на самые глубокие опасения.
относительно будущего. Их седла и другая амуниция были откровенно
театральными и вызвали бы одновременно восторг художника и
отчаяние шорника. Бахрома и кисточки из яркой камвольной ткани.
в зависимости от количества баллов, где бахрома и кисти были явно из
место. Где различные ремни должны были сильны они выглядели
слабые и скудные пряжкой могла похвастаться невинностью завязывают шпагатом.
Седла были из дерева, и рассчитывается нанести серьезный внутренний
травмы мотоциклиста в случае падения. Они возвышались по крайней мере на фут
над позвоночником лошади, приподнятые на толстой подушке на ребрах
животного и оставляющие посередине пространство для выделения
табака и других контрабандных товаров.

‘Я возьму с собой самого маленького головореза из команды", - сказал Конингхэм по телефону.
по случаю неформального парада гидов, состоявшегося накануне вечером. И
хозяин Fonda, на кухне которого проходил прием,
объяснил Консепсьону Варе, что его выбрало английское превосходительство
по его—хозяина — заверению, что в Альхесирасе нет другого такого честного города.

‘ Скажи ему, ’ ответил Консепсьон с сигаретой во рту и с
простительной гордостью в глазах, - что мой дед был контрабандистом, и мой
отец был застрелен Гражданской гвардией недалеко от Альгатоцина.’

Консепсьон, починив одну подпругу и с сомнением покачав головой над
другой зажег новую сигарету и слегка поежился, потому что
утренний воздух был острым. Он осторожно кашлянул. Он видел Конингхэма
завтракающим при свете тусклой масляной лампы, форма и изготовление которой не менялись
со времен Навуходоносора, и, не проявляя нетерпения,
хотел донести до одного джентльмена тот факт, что его ждет другой.

Вскоре появился Конингхэм, оплативший несправедливый счет с
безрассудством, которое до конца понимают только бедняки. Он выглядел
как обычно, пребывающим в мире со всеми людьми, и ответил на серьезное приветствие своего проводника
легким кивком.

‘ Это те самые лошади? - спросил я. - спросил он.

Консепсьон Вара развел руками. ‘Им нет равных в Андалусии’,
- сказал он.

- Тогда я прошу прощения за Андалусии, - ответил Conyngham с приятным
смеяться.

Они установлены и ускакал в тусклый холодный свет утра. Море
было темно-синего цвета и покрыто рябью, как на картинке. Гибралтар,
в пяти милях от нас, вырисовывался серым облаком на фоне розового восхода.
Весь мир носил аккуратно выглядят так, как будто ночь, были переданы
его лицо, как губка, стирая все, что было некрасивые или злые. В
воздух был легким и бодрящим, наполненным ароматом ароматических трав.
сорняки росли на обочине дороги.

Concep;ion пел песню, как он ехал—это песня почти столько же лет, как и его
торговля—заявляя, что он был контрабандистом жирным шрифтом. И он посмотрел, все
дюймов. Дорога в Ронду лежит через пробковые леса Химены, оставляя
Сан—Рок по правую руку - таков, по крайней мере, был путь, выбранный
Руководство Conyngham; ибо есть много способов, из-за гор, и никто
из них можно рекомендовать. Скрашиваю путешествие сигаретой и
песней, заезжаю в каждую венту по дороге, обмениваюсь колкостями с каждым
женщина и перекинувшись парой слов со всеми мужчинами, Консепсьон добросовестно выполнил свой
контракт, и, когда луна взошла над далекими заснеженными вершинами
Сьерра-Невада, указывала вперед, на огни Гаусина, горной деревни.
деревня с дурной репутацией.

На рассвете следующего дня снова увидел путников в седло, и
дорога была хуже, чем когда-либо. Крутой подъем привел их из Гауцина в
регионы, где листва становилась все реже на каждом шагу, а культивация была
неизвестна. В одном месте они обернулись и увидели Гибралтар, похожий на
зуб, торчащий из моря. Проливы имели вид
река и возвышенность за Сеутой образовывали дальний ее берег.

‘ Там Африка, ’ серьезно сказал Консепсьон и через мгновение повернул свою лошадь.
она снова направила голову в гору. Жители этих горных регионов были такими же
дикими на вид, как и их страна. Раз или два путешественники проходили мимо
пастуха, пасущего овец или коз на склоне горы, сам он был одет в
козью шкуру, с плеч ниспадал большой коричневый плащ — живой
изображение Измаила или тех его сыновей, которые жили в шатрах Кедара.
Несколько погонщиков мулов отошли в сторону, чтобы пропустить лошадей, и обменялись несколькими
слова вполголоса с гидом Конингхэма. Симпатичные были разбойники
эти, с целым арсеналом ножей, выглядывающих из-за их ярких
поясов. Андалузский крестьянин работает шесть дней в неделю
рассчитан на то, чтобы внушать благоговейный трепет своей одеждой и общим видом. Обладатель
темной кожи и волос, он обычно приводит подбородок в парикмахерскую
но раз в неделю, и робкому путешественнику не мешало бы отправиться в дорогу
только по воскресеньям. Ближе к концу недели, и особенно в субботу,
каждый прохожий - это неостриженный разбойник, способный на самые темные дела в мире.
виллани, в то время как двадцать четыре часа спустя будет обнаружено, что земля
населена такой же чистой, честной и умной, и к тому же такой же красивой расой
мужчин, какой нет ни у кого на земле.

Вскоре все поселения остались позади, и лошади поднялся с
скалы на скалу, словно кошки. Ни намека на тропинку или вид на достопримечательность,
и Concep;ion один или два раза остановился, чтобы перевести его подшипники. Речь шла о
в два часа дня, когда, спустившись вниз, ложе ручья длинный
так иссяк, Concep;ion объявил привал и предложил дать отдых лошадям
пока он обедал. Как и в предыдущий день, манера руководства было то, что у
джентльмен, о присвоении высокого звания становится скромность, когда он сидел
рядом Conyngham и развязал свой мешочек положения. Они
состояли из сушеного инжира и хлеба, которые он предложил своему спутнику
перед тем, как приступить к еде. Конингхэм поделился своим запасом еды со своим
гидом, а затем выкурил сигарету, которую этот джентльмен предложил
ему. Они были так приятно заняты, когда на скалах над ними появился человек
в манере и с поспешностью, которые плохо говорили о его
честность. Проводник поднял глаза с ножом в руке и ответил на жест
поднятой рукой.

‘ Кто это? ’ спросил Конингхэм. ‘ Какой-нибудь ваш друг? Скажите ему, чтобы держался подальше.
Мне наплевать на его внешний вид.

‘ Он мне не друг, ваше превосходительство. Но человек-это, смею заметить, честный
достаточно. В этих горах только из Гражданской Гвардии, что нужно
будьте осторожны. Они постоянно палец на спусковом крючке и стрелять без
предупреждение.’

‘ Тем не менее, ’ сказал англичанин, теперь полностью насторожившийся, ‘ позвольте
он излагает свое дело на почтительном расстоянии. Ах! у него есть товарищ
и два мула.’

И действительно, теперь появился второй мужчина столь же невзрачной наружности
из-за большого камня, ведя за собой пару тяжело нагруженных мулов.

Консепсьон и первый путешественник, который был теперь в дюжине ярдов,
уже обменивались словами на диалекте, похожем на лимузенский.
диалект, которого Конингхэм ничего не понимал.

‘ Стойте, где стоите, ’ крикнул англичанин по-испански, ‘ или я застрелю
вас! Если что-то не так, сеньор Вара, ’ добавил он, обращаясь к гиду, ‘ я
пристрелю вас первым, поймите это.

‘ Он говорит, ’ с достоинством ответила Консепсьон, ‘ что они честные торговцы.
они едут в Ронду и были бы рады нашему обществу. Его
Ваше превосходительство вольно стрелять, если ему так угодно.

Конингхэм рассмеялся.

- Нет, - ответил он, - мне очень не хочется, чтобы убить любого человека, но каждый должен взять
сам в эти времена.

Не против честного контрабандиста’.

‘Это контрабандисты?’

‘Они так говорят. Я знаю о них не больше, чем его превосходительство".

Второй новоприбывший был теперь в пределах досягаемости и сразу же заговорил по-русски.
Испанский. История , которую он рассказал , была во всех отношениях похожа на ту , что перевел
Консепсьон из лимузенского диалекта.

‘Почему бы нам не поехать вместе в Ронда? - спросил он, выйдя вперед
простой уверенности, что лучший эффект, чем любая
опротестование честность. Он был тихий глаза, и поведение одного
образованный для более возвышенных вещах, чем контрабанда табака в Сьерра,
хотя на самом деле, он был не лучше одетые, чем его спутница. Двое проводников
инстинктивно пошли по дороге вместе, Консепсьон вел свою лошадь, потому что
дорога была такова, что никто не мог проехать по ней верхом. Конингхэм сделал то же самое,
а его спутник вел мула на веревке, как принято в Андалусии.

На них падал яркий дневной свет, голые скалы отражали его.
от жары пересохло в горле. Conyngham устал и не слишком
доверительный собеседник, который, действительно, казалось, были полностью заняты
его собственные мысли. Так они продвигались добрых полчаса, когда крик
со скал наверху заставил их внезапно остановиться. Белые льняные головные уборы
Гражданская гвардия и отблески солнца на их
одежде с первого взгляда показывали, что это не тот вызов, которым можно пренебречь
.

В одно мгновение спутник Консепсьон уже перепрыгивал с камня на камень с
проворством, которое можно приобрести только в горячечном страхе смерти. Раздался выстрел
и эхо разнеслось по холмам. Пуля ‘шлепнулась’ о камень
совсем рядом, оставив на сером камне неровный синий след. Мужчина
метался из стороны в сторону с панической безответственностью
кролика, ищущего укрытия там, где его нет. Его не было так много, чтобы
спрятать голову. Конингхэм посмотрел в сторону противника как раз вовремя, чтобы увидеть облачко
белого дыма, поднявшегося к стальному небу. Второй отчет, и
беглец, казалось, споткнулся о камень. Он пришел в себя, встал
на мгновение выпрямился, издал странный хриплый кашель и медленно сел
прислонившись к валуну.

‘ Он убит! ’ воскликнул Консепсьон, отбрасывая сигарету. ‘ Матерь Божья!
ох уж эти Guardias Civiles! Двое охранников спускались по склону скалы. - Я знаю, что это такое. - Он был убит. - Он убит! - воскликнул Консепсьон, отбрасывая сигарету.

- Матерь Божья! Консепсьон
взглянул на своего покойного товарища, корчившегося в предсмертных муках.

‘ Здесь или в Ронде, сегодня или завтра, какая разница? ’ пробормотал
мужчина со спокойными глазами, стоявший рядом с Конингхэмом. Англичанин повернулся и посмотрел на
него.

‘ Они и меня застрелят, но не сейчас.

Консепсьон угрюмо ожидал прибытия стражников. Эти люди всегда
охотятся парами самого разного возраста, поскольку закон установил, что
старая голова и молодая рука образуют самую сильную комбинацию. Старейшина
два было лицо старого серого волка. Он пробормотал какое-то порядок в своей
компаньон, и пошел в сторону мула. Он срезал внешнюю оболочку с
ноши, подвешенной к седлу, и мудро кивнул головой. Это
были ящики с патронами, по тысяче в каждом. Седой старик
повернулся и посмотрел на того, кто лежал на земле.

‘ Долго, ’ сказал он с мрачной улыбкой. ‘ В долгосрочной перспективе, Антонио.

Мужчина болезненно ухмыльнулся и открыл рот, чтобы заговорить, но вместо этого у него отвисла челюсть
, и он пересек границу, за которой не наблюдает
ни один земной страж.

‘ Этот джентльмен, ’ сказал человек с тихими глазами, чей проводник таким образом поплатился за
свою маленькую ошибку, отказавшись остановиться по команде, -
незнакомец для меня — англичанин, я думаю.

‘ Да, ’ ответил Конингхэм.

Старый солдат переводил взгляд с одного на другого.

‘ Может быть, ‘ сказал он, - но сегодня ночью он спит в тюрьме Ронда.
Завтра капитан-генерал позаботится об этом.

‘ У меня письмо к капитан-генералу, ’ сказал Конингхэм, доставая из
кармана пачку бумаг. Среди них был розовый надушенный конверт
, который дал ему человек по имени Ларральде в Альхесирасе. Он забыл
о его существовании и с улыбкой положил обратно в карман. Найдя
то, что он искал, он отдал это солдату, который молча прочитал адрес
и вернул письмо.

‘ Вас я знаю, ’ сказал он, поворачиваясь к мужчине рядом с Конингхэмом, который просто
пожал плечами. ‘ И Консепсьон Вара, мы все его знаем.

Консепсьон закурила сигарету и бормотала популярную песенку с
равнодушным терпением и блуждающим взглядом совершенной невинности. В
старый воин обернулся и заговорил вполголоса своему товарищу, который ушел
в сторону мертвеца и тихо прикрыл лицо в складках его
собственное фаха или waistcloth. Это он утяжелил по углам камнями,
совершая это простое служение мертвым с наводящим на размышления
безразличием. По сей день у Гражданской гвардии есть полная власть
стрелять в любого, кого они сочтут нужным — бегство и сопротивление одинаково опасны
.

На мертвое тело человека, которого он застрелил, он обращал внимания не больше, чем если бы
обратил внимание на тушу крысы, старший из двух солдат теперь отдал
приказ к маршу, приказывающий Консепсьону идти впереди.

‘Вам не стоит рисковать получить пулю, убегая", - сказал он
. ‘На этот раз, вероятно, дело всего в нескольких фунтах табака
’.

Наступил вечер, прежде чем молчаливая компания увидела город
Ронда, расположенный, как обычно бывают мавританские крепости, на возвышенности.
Ронда, как гласит история, была последним достоянием храбрых и одаренных
Мусульмане в Испании. Люди все еще наполовину мавританцы, и из зарешеченных
окон выглядывают глубокие миндалевидные глаза и терпеливые лица, в которых нет европейских черт
. Узкие улочки были пусты, когда путешественники въехали в город.
топот мулов, скользящих и спотыкающихся на булыжнике.
лишь немногие подходили к дверям низких домов. Чтобы войти
Ронда с юга путешественник должен пересечь мавританский город, который
отделен от испанского квартала расщелиной в большой скале, которая
делает город неприступным для любого нападения. Перейдя мост
миновав огромное ущелье, в которое солнце никогда не проникает даже в полдень
, группа вышла на более широкие улицы более современного
города и, повернув направо через высокие ворота, оказалась
во дворе казармы Гражданской гвардии.




ГЛАВА VI
В РОНДЕ


 ‘Le plus grand art d’un habile homme est celui de savoir cacher son
 habilet;.’

КОГДА Конингхэм проснулся после ночи, добросовестно проведенной в том глубоком
сне, который необходим для отличного пищеварения и беспечного сердца, он
обнаружил тюремного надзирателя у своей постели. Менее спокойный ум был бы
может быть, прыгнул в какую-то нервную заключение при виде этого
лютый-с факелами в руках дворника, который, однако, осуществляется не более смертоносное в его
силы, чем карты.

- Это капитан-генерал, - сказал он, - кто звонит в такой ранний час. Его
Письмо превосходительства был доставлен, а капитан-вообще дефицитные
ждал, чтобы проглотить свой утренний шоколад’.

‘ К чести капитан-генерала, - отозвался Конингхэм, вставая.
‘ Холодная вода, - продолжал он, - мыло, полотенце и мой багаж, а затем—
Капитан-генерал.

Служащий со странной улыбкой достал необходимые предметы, и
когда англичанин был готов, он повел его вниз. Он был серьезен.
человек из Галисии, из этих мест, где не улыбаются.

Во внутреннем дворике большого дома, когда-то бывшего монастырем, а теперь превращенного в
казарму гражданской гвардии, стоял невысокий мужчина лет пятидесяти или больше
и курил сигарету. Увидев Конингхэма, он вышел вперед с
протянутой рукой и улыбкой, которую можно описать только как ангельскую. Это
улыбка сразу отзывчивый и с чувством юмора, вуалируя его темные глаза
между ресницы почти закрыты, прощание усатые губы, чтобы раскрыть ряд
жемчужных зубов.

- Дорогой сэр, - сказал генерал Винсенте в очень сносном английском, - я на
ноги. Что такая ошибка должна была быть допущена в отношении
предъявителя рекомендательного письма от моего старого друга генерала
Уоттерсон — мы сражались вместе во времена Веллингтона — то, что такая ошибка
должна была произойти, переполняет меня стыдом.’

Он сжал руку Конингхэма обеими руками, которые были маленькими и
белыми, посмотрел ему в лицо, отступил назад и тихо рассмеялся.
Действительно, его голос превосходно подходил для дамской гостиной, и
в нем не было ничего от лагеря или поля битвы. Из носового платка
который он достал из рукава и провел по своим седым усам.
в утреннем воздухе витал слабый аромат.

‘ Вы генерал Винсенте? ’ спросил Конингхэм.

‘ Да— почему бы и нет? И в самом деле, тон англичанина
выдавал скептицизм, который оправдывал этот вопрос.

‘ С вашей стороны очень любезно прийти так рано. Мне было вполне комфортно,
и вчера вечером меня накормили хорошим ужином, ’ сказал Конингхэм. ‘Более того,
гражданская гвардия никоим образом не виновата в моем аресте. Похоже, я попал в плохую компанию
.

‘ Да, ваши товарищи были заняты доставкой боеприпасов в
Карлисты; мы хотели наложить на них руки в течение нескольких недель. Они
довели предыдущие путешествия до успешного завершения.

Он рассмеялся и пожал плечами.

‘ Насколько я понимаю, проводник, Антонио как-там-его, умер.

‘ Ну, да, если вы предпочитаете так выражаться, ’ признал Конингхэм.

Генерал поднял брови в мягкой гримасе, выражающей
осуждение, с, так сказать, небольшой долей сочувствия, обозначенной
влага из глаз для семьи Антонио такого-то в связи с
их тяжелой утратой.

‘ А другой человек? Показался мне довольно приятным парнем ... ’ осведомился
Конингхэм.

Генерал поднял руку в перчатке, словно защищаясь от надвигающейся
беды.

- Он умер этим утром—в шесть часов.’

Conyngham взглянула на этот вежливый солдат с рассветом свет
понимание. В конце концов, это мог быть тот самый генерал Винсенте, на которого он когда-то смотрел.
Его заставляли считать самого яростного сторонника испанской королевы.

‘ С той же жалобой?

‘ С той же жалобой, ’ мягко ответил генерал. Он просунул свою
руку под локоть Конингхэма и таким образом нежно повел его через улицу.
внутренний дворик вел к дверному проему, где по стойке "смирно" стояли часовые. Он
признать отношение его подчиненных по дружески кивнул; действительно,
этот румяным лицом воина, казалось, до краев с молоком человека
доброта.

‘ Англичане, ’ сказал он, пожимая руку своего спутника, ‘ были слишком
полезны для нас, чтобы я позволил кому-то из них остаться еще на минуту в
заключении. Вы говорите, что вам было удобно. Я надеюсь, что они вам дали чистый
полотенце и все такое.

- Да, спасибо, - ответил Conyngham, подавляя желание рассмеяться.

- Это хорошо. Ронда, как вы увидите, приятное место. Большинство
интересно — мавританские останки, вы понимаете. Я пришлю своего слугу за
вашим багажом, и, конечно, мой бедный дом в вашем распоряжении. Вы
Останься со мной, пока мы не можем найти работу для вас. Вы хотите взять
с нами, конечно?’

- Да, - ответил Conynghamn. ‘ Я думал об этом, если вы согласитесь со мной.

Генерал окинул своего рослого товарища оценивающим взглядом.

‘ Мой дом, ’ сказал он непринужденно, словно желая только одного:
сделать жизнь, которую создала природа, как можно приятнее.
задуманный как мирный и солнечный, и, возможно, пустяковый, но который
порочность людей превратила в нечто иное, ‘мой дом, как вы сказали бы
божественно, всего лишь официальная резиденция, но достаточно приятная — достаточно приятная.
Сад определенно сносный; там сейчас цветут апельсиновые деревья
от них исходит такой сладкий аромат.’

Улица, в которую они появились не менее боевые в
внешний вид, чем казарменный двор, и пока он говорил, вообще ни разу
перестали раздавать пожалуйста, кивок в ту или иную сторону в
ответ на воинские приветствия.

‘В настоящее время у нас в Ронде довольно много солдат", - сказал он,
нежно сжав руку Конингхэма, как бы показывая, что он
ценит такую защиту со стороны этих грубых людей. Есть многие
говорили о каком растут на юге, в Андалусии—поддержка сеньор Кабрера,
кто постоянно угрожает Мадрид. Многие солдата, они говорят мне, это
Кабрера, но не— ну, может быть, не совсем, а?— кабальеро, джентльмен.
Жаль, не правда ли?

‘Очень жаль, - ответил Conyngham, пользуясь случаем, наконец
позволил ему получить слово.

‘Надо быть готовым, - продолжал генерал с добродушной маленькой особой
вздох, за такие меры. Есть так много ошибаются энтузиастов—это
не так? Такие мужчины, как ваш соотечественник, сеньор Flinter. Есть так много
кто сильнее карлисты, чем сам Дон Карлос, да?’

Секрет разговорный успех отложить на одного слушателя.
Умный человек передает информацию, задавая вопросы, и получает ее
, не делая этого.

‘Это мой бедный дом", - продолжал солдат, и, говоря это, он лучезарно улыбался
часовым у дверей. ‘Я вдовец, но Бог дал мне семью.
дочь, которая сейчас находится в том возрасте, чтобы править моим домочадцам. Эстелла будет
усилия чтобы вам было комфортно, и англичанин—солдат,—будет
уверенно выходят несколько небольших дефектов.

Он закончил с добродушным смехом. Невозможно было устоять перед солнечным
добродушием этого маленького офицера или радостью на его лице. Его
отношение к миру состояло в постоянном стремлении делать вещи
приятными и проявлять себя наилучшим образом в обстоятельствах, далеко превосходящих его
достоинства или возможности. Он был из тех, кому всю жизнь везло.
дни. Те, кому навязывают величие, никогда не бывают сильно впечатлены
своим бременем. А генерал Винсенте постоянно уверял
своих подчиненных, что им не нужно обращать на него внимания.

Дом, в котором он провел Conyngham стоял на широкой главной улицы,
сразу напротив кластер магазинов, где кожа бутылки
производится и продается. Это был большой мрачный дом с внутренним двориком, лишенным
фонтана и даже обычных апельсиновых деревьев в зеленых ящиках.

‘ Вон там сад — очень приятный и тенистый, ’ сказал генерал,
хлыстом для верховой езды, который он нес, указывая на дверной проем.

Отряд слуг уже ждали их у подножия широкой мавританский
лестница открытый с одной стороны во внутренний двор и сильно высечен в балюстрада
и карниз. Эти господа серьезно—действительно поклонился, они были настолько многочисленны
что большинство из них, должно быть, было нечего делать, кроме как культивировать это
достойное приветствие.

‘Сеньорита? - осведомился генерал.

‘Сеньорита в саду, Ваше Превосходительство, - ответил один с небом
придворный.

- Тогда давай пойдем туда сразу, - сказал генерал Винсенте, обращаясь к
Конингхэм нежно сжимает его руку.

Они прошли через дверной проем, к которому двое мужчин поспешили, чтобы открыть
тяжелые двери, и в лицо им ударил аромат фиалок и резеды, цветущего апельсина
и сотен раскрывающихся бутонов. Ослепительный
солнечный свет почти ослеплял глаза, привыкшие к прохладной тени
внутренний дворик, потому что Ронда - одно из самых солнечных мест на земле, а здесь
жара редко бывает невыносимой. Сад был мавританский, и работает
воды в акведуках мрамора, желтого цвета с изумительно возраст, пробормотал в
тени тропических растений. Фонтан тихо плескались и болтали, как
шепот детей. Тропы были вымощены мелким белым
щебень из мраморных развалин. Не было никакой сорняк среди цветов. Казалось
рай для Conyngham, свежий черный и скорбный Северная
зима, и никакая часть этого усталого, занятом мире. Ибо здесь были покой и
тишина, и то ощущение вечности, которое передается только через
непрерывный шум бегущей или падающей воды. Трудно было поверить,
что это было реально и земно. Конингхэм протер глаза и
инстинктивно повернулся, чтобы посмотреть на своего спутника, который был таким же нереальным, как и его
окружение — круглолицый, круглолицый человечек с нежным ртом и
влажные темные глаза, доброжелательно взирающие на мир, который называл себя
Генерал Винсенте; и это имя было синонимом во всей Испании
кровожадности и жестокости, отваги и беспощадного полководца.

‘ Пойдем, ’ сказал он, ‘ поищем Эстеллу.

Он повел нас по тропинке, вьющейся среди миндальных и персиковых деревьев в полном расцвете
, в тени причудливого эвкалипта и персикового дерева
. Затем, произнеся несколько слов удовольствия, он поспешил вперед. Конингхэм
увидел черное платье и черную мантилью, светлые золотистые волосы,
и поднятый веер, защищающий от лучей солнца.

‘ Эстелла, вот гость: мистер Конингхэм, один из храбрых англичан, которые
помнят Испанию в трудные времена.

Конингхэм поклонился с большей церемонией, чем мы соблюдаем сегодня, и встал
выпрямившись, чтобы взглянуть на то, что с этого момента было для него прекраснейшим
лицом в мире. Как некоторым мужчинам кажется, что успех или неудача приходят
рано и одним махом, так и для некоторых Любовь долго лежит в засаде, чтобы выстрелить
в конце концов единственной и верной стрелой. Конингхэм посмотрел на Эстеллу
Встреча Винсенте, его гей голубые глаза ее темный взгляд с откровенностью
что характерно, и знал, что от мгновенного, что его мир проходит
никакая другая женщина. Она пришла к нему как вспышка молнии, который оставил его
прежняя жизнь серой и нейтральной, и пока он был в сознании нет ничего удивительного,
но, скорее, ощущение, что нашел то, что ему давно
искал.

Девушка ответила на его приветствие легким наклоном
головы и улыбкой, которая была только губной, потому что глаза ее оставались серьезными
и глубокими. У нее была вся осанка, присущая кастильским женщинам с достоинством,
хотя фигура у нее был молодой еще, и легким. Ее лицо было
очерченный овал, с губами, которые были еще и горд, и деликатно
нос с горбинкой.

- Моя дочь говорит Английский лучше, чем я, ’ продолжал генерал.
разговорчивый голос чрезвычайно домашнего человека. ‘ Она училась в
школе в Англии — по предложению моего дорогого друга Уоттерсона — с его
дочерьми, на самом деле.

‘ И, должно быть, нашла ее достаточно унылой и серой по сравнению с Испанией, ’ сказал
Конингхэм.

‘ А! Значит, вам нравится Испания? ’ нетерпеливо спросил генерал. ‘ Так со всеми
Англичанами. У нас есть кое-что общее, несмотря на Армаду, а?
Что-то в порядке и на вид тоже; разве это не так?’

Он оставил Conyngham, и медленно пошел на С одной стороны на его дочери
талия.

‘Я была очень счастлива в Англии, ’ сказала Эстелла Конингхэму, который шел рядом с
ней по другую сторону. - но еще счастливее вернуться домой, в Испанию".

Ее голос был довольно низким, и Conyngham было странное ощущение наличия
слышал его раньше.

‘Почему вы ушли из дома?’ - продолжила она неторопливо.
разговорная манера, которая казалась естественной в данной обстановке.

Вопрос несколько удивил англичанина, поскольку единственным ответом, казалось, было
то, что он покинул Англию, чтобы приехать к Ронде и к ней,
следуя по жизненному пути, который уготовила ему судьба.

‘ У нас в Англии тоже проблемы — политические проблемы, ’ сказал он после небольшой паузы.
- Чартисты, - весело сказал генерал.

‘ Чартисты. ‘ Мы знаем о них все,
потому что у нас есть английские газеты. Я покупаю их, чтобы получать
достоверные новости из Испании.

Он замолчал, негромко рассмеявшись, и посмотрел на свою дочь.

‘ Вечером Эстелла читает их мне. И это из-за
Чартистов вы покинули Англию?

‘ Да.

‘ А, так вы чартист, мистер Конингхэм.

‘ Да, ’ признал англичанин после паузы и взглянул на Эстеллу.




ГЛАВА VII
В МАВРИТАНСКОМ САДУ


 ‘Когда любовь - это не богохульство, это религия’.

Возможно, есть тонкий смысл в том факте, что величайшая,
самая жестокая, самая варварская гражданская война современности, если не всех времен
, началась и продолжалась под влиянием
женщина. При Фердинанде VII. король Испании умер в 1833 году после распада правления
и встревоженный прохождением этого человеческого циклона, Наполеона Великого,
он завещал свое королевство, вопреки салическому закону, своей дочери
Изабелла. Брат Фердинанда Карл, однако, претендовал на трон при
очень справедливое утверждение о том, что салический закон, по которому женщины были исключены
из наследия короны, никогда не был юридически отменен.

Это была искра, которая разожгла во многих умах честолюбие, жестокость,
кровожадность, своекорыстие и ревность — одним словом, породив _мораль_ Испании шестидесятилетней давности.
одним словом, Испании шестидесятилетней давности. Некоторые встали на сторону королевы-регентши
Кристины и сплотились вокруг королевы-ребенка, потому что увидели, что это
путь к славе и продвижению. Другие встали под знамена Дона
Карлос, потому что они были бедны и не имели влияния при дворе. Церковь
в целом подняли свой шепчущий голос в поддержку Претендента. Что касается остальных,
патриотизма нигде не было, а амбиции были со всех сторон. ‘Пять лет мы
боролись с карлистами, голодом, лишениями и политиками в
Мадриде! И святых известно только, который был злейшим врагом,’
сказал генерал Винсенте чтобы Conyngham при объяснении выше обзоры
подробности.

И действительно, история этой войны читается как роман, потому что туда прибыли
из нейтральных стран иностранные легионы, как в старые времена. От
Англия армия из десяти тысяч наемников высадилась в Испании, готовая к
сражаются за дело королевы Кристины, и очень скромно оценивают
стоимость своих услуг в размере тринадцати пенсов в сутки. В конце концов,
ценность жизни человека - это всего лишь плата за его ежедневный наем.

‘Мы платили им немного", - сказал генерал Винсенте с осуждением.
слегка улыбнувшись, ‘но они почти не воевали. Им, как правило, не платили жалованья
, и они, как правило, тоже были в тылу. Что вы будете делать, мой
дорогой Конингхэм? Вы не коммерческий человек—ты хороший солдат
на витрине, а когда покупатель приходит, вы служили ему со второго класса
товары из-за прилавка’.

Он сиял на Conyngham с приятным воздуха доброкачественных попустительстве в очень
законных коммерческих транзакций.

Это не время и не место углубляться в историю английского Легиона в
Испания, которая, действительно, покинула эту страну до высадки Конингхэма
там, в ужасе от варварства жестокой войны, где пленным
не давали пощады, а солдаты с обеих сторон остались без жалованья
или пайки. Нерешительно Англия пришла на помощь
королеве-регентше Испании, и одна ошибка в государственной мудрости привела ко многим.
Всегда ошибочно наносить мягкий удар.

‘Эта страна, ’ сказал генерал Винсенте в своей самой учтивой манере, - многим обязана"
вашей, мой дорогой Конингхэм; но было бы лучше для нас обоих
если бы мы были должны вам немного больше’.

В течение пяти лет до прибытия Conyngham в Ронда война
разбушевалась с яростью, не ослабевая, покачиваясь от западного до восточного побережья, как
фортуна то улыбалась, то хмурилась на Карлистские причиной. В свое время он почти
ясно, что сил Christino были не в состоянии остановить нарастающую
прилив, который велел справедливо распространился по всей Испании—настолько неудачны были их
генералы, так тщетны все усилия самых храбрых и терпеливых
солдаты. Генерал Винсенте был не одинок в своем убеждении, что, будь жив
доблестный лидер карлистов Зумалакарреги, он мог бы победить всех
перед собой. Но этот великий лидер на пике своей славы, любимый
всеми своими солдатами, боготворимый подчиненными офицерами, внезапно умер,
как шептались, от яда, став жертвой ревности и амбиций.
Почти сразу же на Востоке Испании возник некто, безвестный по происхождению и
никому не известный, который внезапно вознесся в зенит военной славы —
безжалостный, замечательный Кабрера. Это имя и по сей день хозяйство
слово в Каталонии, в то время как глаза несколько старых людей, все еще живущих, кто
воевал с или против него, вспышка в свете других дней при простое
упоминания о нем.

Среди многих лидеров, которые тщетно пытались преодолеть с помощью мастерства и
патриотизма тысячи трудностей, поставленных на их пути сменявшими друг друга
нестабильными, неискренними военными министрами, генерал Винсенте занимал
почетное место. Этот мягкий тактик пользовался завидной репутацией
человека в равной степени непобедимого и неподкупного. Его улыбчивый
присутствие на поле боя само по себе стоило полудюжины батальонов,
в то время как в Мадриде бесчестные политики, которые в годы великого судебного процесса над
Испанией систематически меняли свою честь на сиюминутную
выгоду, боялись и уважали его.

В течение нескольких дней, последовавших за его прибытием в Ронду и освобождением из тамошней тюрьмы
, Фредерик Конингхэм многому научился у своего хозяина и немногому о самом себе
, поскольку в генерале Винсенте было то, с чем никто из великих
лидер в любой сфере деятельности вполне может обойтись без— необоснованной глубины.

Конингхэм узнал также, что человеческое сердце способно подняться в один миг
выше различий расы или обычаев, вероисповедания и разговорного языка. Он
гулял с Эстеллой в тихом саду между высокими стенами на окраине города.
Мавританские дорожки и часто журчание бегущей воды, которые когда-либо
украшали мусульманские дворцы, были единственным звуком, нарушавшим тишину. Для
эта вещь пришла в жизнь англичанина внезапно, не оставив ему
ошеломленный и неуверенный. Эстелла, с другой стороны, был тихий
_savoir-faire_ это странно сидело на ее юном лице. Она была всего лишь
девятнадцать, и все же она обладала определенной властностью, передавшейся ей от
двух великих рас благородных мужчин и женщин.

‘Все ли ваши соотечественники так весело относятся к жизни?" - спросила она однажды Конингхэма.
‘Несомненно, это более серьезное дело, чем вы думаете’.

‘Я никогда не находил это очень серьезно, сеньорита, - ответил он. Есть
обычно улыбка в жизни человека, если один берет на себя труд искать
это.’

‘ Тебе всегда так казалось?

Он ответил не сразу, задержавшись, чтобы приподнять ветку мимозы,
которая в изобилии желтым цветом свисала поперек дорожки.

‘ Да, сеньорита, я думаю, что да, ’ наконец медленно ответил он. В этом старом мавританском саду было
ощущение вечного покоя, которое действовало как
тормоз для мыслей и заставляло разговор останавливаться и тянуться по-восточному
способом, который европейцы редко понимают.

‘ И все же вы говорите, что помните смерть вашего отца?

‘ Он пошутил над доктором, сеньорита, и не испугался.

Эстелла как-то странно улыбнулась, а потом снова посерьезнела.

‘ И вы всегда были бедны, говорите, иногда почти умирали с голоду?

‘ Да, всегда бедный, смертельно бедный, сеньорита, - ответил Конингхэм с веселой улыбкой.
смейтесь; ‘и поскольку я часто был предоставлен сам себе — ну, очень
голоден. Аппетит был велик, а ресурсы невелики.
Но когда я поступлю в испанскую армию, меня, без сомнения, произведут в генералы.
И все будет хорошо.

Он снова рассмеялся и сунул руку в карман пиджака.

‘Смотрите, ’ сказал он, ‘ рекомендация вашего отца генералу Эспартеро
в конфиденциальном письме’.

Но конверт, который он достал, был тот самый розовый, который мужчина назвал
Ларральде подарил ему в Альхесирасе.

‘ Нет— дело не в этом, ’ сказал он, роясь в другом кармане. ‘ А! Вот оно
адресовано генералу Эспартеро, герцогу Витторийскому.

Он показал ей надпись, которую она читала с небольшим
наклоном головы, как бы в приветствии великого написано имя:
есть. Величайшие имена являются те, что люди сделали для себя.
Conyngham заменил две буквы в карман и почти сразу
спросил:

‘ Знаете ли вы кого-нибудь по фамилии Баренна в Ронде, сеньорита? - Спросил я.
тем самым доказав, что генерал Эспартеро поступил бы дурно, назначив его на должность, требующую
даже самых ранних зачатков дипломатии.

‘ Джулия Баренна - моя двоюродная сестра. Ее мать была сестрой моей матери. Вы
знаете их, сеньор Конингхэм?

‘ О нет, ’ ответил Конингхэм достаточно правдиво. - Я встретил человека, который знает
их. Они живут в Ронде?

‘ Нет, их дом находится на Кордова-роуд, примерно в полумиле от
Таможенного поста.

Эстелла по натуре не была любопытной и не задавала вопросов. Те, кто знал
Баренны были бы рады заявить о своем знакомстве с генералом
Винсенте и его дочерью, но не могли этого сделать. Для капитан-генерала
двигался по кругу недалеко от самой королевы-регентши, и
смешать, но мало в обществе Ронда, где, покамест, он
провела команда.

Conyngham требуется никакой дополнительной информации, и в несколько мгновений уволен
письмо у него из головы. События, казалось, для него быстро перемещаются
за последние несколько дней, и мир придорожных постоялых дворах и повседневный
знакомство в которую он попал по прибытии в Испанию был довольно
еще от той, в которой Эстелла переехала в Ронда.

‘Я должен отправиться в Мадрид самое позднее через несколько дней", - сказал он несколько секунд спустя.
‘но я поеду против своей воли, потому что ты говоришь мне
что вы с отцом не поедете на Север до весны.

Эстелла со смешком покачала головой. Этот человек отличался от
педантичных адъютантов и других, которые до сих пор больше всего просили
почтительно выразить свое восхищение.

‘ А три дня назад вы и не знали о нашем существовании, ’ сказала она.

‘ Через три дня человек может умереть от болезни, о существовании которой он не подозревал.
сеньорита. За три дня жизнь человека может стать несчастной или
счастливой — возможно, за три минуты.

И она смотрела прямо перед собой, избегая его взгляда.

‘Твоя всегда будет радостной, я думаю, - сказала она, - ведь вы, кажется, никогда не
идти под поверхностью, и на поверхности жизни достаточно хорошо.

Он сделал несколько легких ответа, и они пошли дальше под апельсиновыми деревьями,
разговор об этих и других вопросах—предаваясь этих опасных
общие слова, которые звучат настолько безопасны, а в действительности сузить немного
мир двоих.

Они были заняты этим, когда вошел слуга и доложил, что лошадь,
которую генерал предоставил в распоряжение Конингхэма, подана к дверям в
соответствии с личным распоряжением англичанина. Он ушел печальный
достаточно, меня лишь наполовину утешила информация о том, что Эстелла собиралась
посетить службу в церкви Санта-Мария и не могла дольше оставаться
в саду.

Час сиесты едва закончился, и когда Конингхэм проезжал по
чистым улицам древнего города, не один зевака поднялся
из тени дверного проема, чтобы посмотреть, как он проезжает. В Андалусии мало городов старше, чем Ронда,
и почти нигде так тщательно не соблюдаются обычаи мавров
. Улицы чистые, дома побелены
внутри и снаружи. Сбруя мулов и большая часть костюма
большинство людей имеют восточную фактуру и блеск.

Конингхэм попросил прохожего указать дорогу к Кордовской дороге, и
вежливый испанец повернулся и шел, держась за стремя, пока ошибка не стала невозможной
.

‘Это не самый красивый подъезд к Ронде, - сказал этот словоохотливый
человек, - но достаточно хорошо летом, когда цветут цветы и
зеленеют виноградники. Дорога прямая и пыльная, пока не доберешься до
владения сеньоры Баренна — узкая дорога справа, ведущая
в гору. Можно увидеть дом — о, да — на
холм, когда-то красивый, но теперь старый и обветшалый. Ошибка теперь
невозможна. Это прямой путь. Желаю вам счастливого пути.’

Конингхэм ехал дальше, смутно прокручивая в уме наполовину созревший план
осуществить, казалось бы, случайное проникновение в дом сеньоры Баренна,
в надежде встретить дочь этой леди в саду или на прилегающей территории.
Оказавшись за стенами города, он обнаружил местность открытой и голой.
она состояла из коричневых холмов, нижние склоны которых были усеяны
вечнозелеными дубами. Вскоре дорога пересекла деревню, которая казалась
наполовину опустевший, потому что на полях работали как мужчины, так и женщины. На
балконе лучшего дома пальмовая ветвь была привязана к железной ограде.
балюстрада указывала на жилище священника, и фигура этого
деревенского деспота была смутно различима в затемненной комнате позади. За пределами
деревни Конингхэм повернул голову лошади в сторону горы, его
мысли были заняты маккиавеллиевским планом заблудиться в этом районе
. Сквозь вечнозеленые дубовые и оливковые рощи он мог разглядеть
крышу старого серого дома, который когда-то был просто
гасиендой или полуукрепленной фермой.

Conyngham не предлагаю идти прямо к дому сеньора Barenna, но
описал полукруг, крепления с террасой для загара на
быстроногие лошади.

Когда, наконец, он увидел высокие ворота, где все еще качались десятифутовые
дубовые ворота, он заметил, что кто-то приближается к выходу. О
приглядевшись он увидел, что это был священник, и на стадии его
признается Падре Конча, знакомство с которым он свел в гостинице
Марина в Альхесирас.

Признание было взаимным, поскольку священник приподнял свою поношенную старую шляпу с
нежной заботой о незащищенности ее полей.

‘ Счастливая встреча, сеньор англичанин, ’ сказал он. ‘ Кто бы мог ожидать
увидеть вас здесь?

‘ Я заблудился.

‘ А! ’ И мрачное лицо расплылось в улыбке. ‘ Заблудились?

‘ Да.

‘ Тогда мне повезло, что я встретил вас. Так легко сбиться с пути...
когда ты молод.

Он протянул руку к поводьям лошади.

‘Вы определенно идете не в том направлении, ’ сказал он. ‘ Я буду
вести вас правильно’.

Это было сказано и сделано так тихо, что Конингхэм не нашелся, что сказать.
прежде чем его лошадь двинулась в противоположном направлении.

‘ Это, несомненно, одна из лошадей генерала Винсенте, ’ сказал священник. ‘ У нас в Ронде
таких лошадей немного. Он всегда ездит на хорошей лошади, этот Мигель.
Винсенте.

‘ Да, это одна из его лошадей. Значит, вы знаете генерала?

‘Мы вместе были мальчишками, - ответил падре, - и были такие, кто
говорил, что ему следовало бы стать священником, а мне солдатом’.

Старик негромко рассмеялся.

‘ Однако он преуспел, в отличие от меня. Это великий человек, мой дорогой Мигель,
и говорят, что ему должным образом выплачивается жалованье. Мои собственные — мои королевские
двадцать фунтов в год — просрочены. Однако я достаточно счастлив и имею
хороший дом. Возможно, вы заметили это, проходя через деревню,
пальмовая ветвь на перилах балкона — мой знак, вы понимаете.
Хозяин по соседству показывает ветки сосны, которые я замечаю, это
более привлекательной. Каждый свой день. Никто не ловит кроликов с
мертвого хорька. Это церковь — вы увидите ее? Нет? Ладно, как-нибудь в другой раз
. Я проведу вас по деревне. Прогулка разогреет меня
аппетит, который мне иногда требуется, потому что мою кухарку бросил муж
.




ГЛАВА VIII
ЛЮБОВНОЕ ПИСЬМО


 ‘Я должен приобщить себя к действию, чтобы не зачахнуть от отчаяния’.

‘НИКТО, - услышал Конингхэм чей-то голос, выходя в сад.
возвращаясь со своей безрезультатной прогулки верхом, - никто не знает, что я выстрадал".
страдал’.

Он задержался в темном дверном проеме, не желая мешать Эстелле и
ее посетителям, потому что различил силуэты трех дам, сидящих в тени.
миниатюрные джунгли бамбука, который пышно разросся вокруг фонтана
. Было нетрудно определить, что это голос той самой.
Пожилая леди, которая была полной и говорила глубоким, почти мужественным тоном. Итак
насколько он мог судить, указанные страдания остались, но небольшие
запись на внешний вид своей жертвы.

Старая леди, похоже, встал он хорошо, - промолвил англичанин в своем
ум.

‘Никогда больше, моя дорогая Эстелла, я не покину Ронду, разве что в
Толедо, куда мы, конечно, поедем летом, если этого ужасного Дона
Карлоса действительно выгонят из страны. Ах! но какие страдания! Мой
разум никогда не бывает спокоен. Я ожидаю проснуться ночью и услышать, что Джулию
убивают в ее постели. Для меня это не имеет значения; моя жизнь не
так по-гейски, что это будет стоить мне много, чтобы часть из нее. Никто не будет приставать к
старуха, как ты думаешь? Что ж, может быть, это и так; но я знаю все тревоги,
ибо когда—то я была красива - ах! красивее, чем ты или Джулия; и мои
руки и ноги — ты когда-нибудь обращала внимание на мои ноги, Эстелла? — даже сейчас!

И звучный вздох завершил фразу. Конингхэм вышел из
дверного проема, стук его каблука со шпорами по мраморному тротуару заставил
вздох оборваться коротким вскриком. Он уловил имя Джулии,
и поспешно заключил, что эти дамы, должно быть, не кто иная, как мадам
Баренна и ее дочь. В небольшой бамбуковой роще он нашел старшую.
леди откинулась на спинку своего кресла, которое зловеще заскрипело, и спросила
слабым голосом, не дон ли он Карлос.

‘ Нет, ’ ответила Эстелла, и в ее серьезных темных глазах мелькнул огонек.;
‘ это мистер Конингхэм, моя тетя, сеньора Баренна, и моя кузина Джулия.

Дамы поклонились.

‘ Вы должны извинить меня, ’ многословно сказала мадам Баренна, ‘ но ваше появление было
таким внезапным. Я очень страдаю — мои нервы, вы знаете. Но молодые люди
не понимают.

И она тяжело вздохнула, искоса взглянув на дочь, которая ничего не поняла.
даже, казалось, пыталась это сделать. Джулия Баренна была смуглее своей кузины
с более быстрыми манерами, с видом знатока жизни, которого
Эстелле не хватало. Глаза у нее были быстрые и беспокойные, лицо менее
красивое, но выражавшее большой ум, который, если использовать его
для воздействия на мужчин в форме кокетства, вероятно, был бесконечно
опасным.

‘Это всегда лучше подойти к маме с осторожностью, - сказала она с
беспокойные движения рук. Это не была женщина, в ее простоте, в
мире или в мире с этим. Говоря это, она смеялась, но глаза ее были холодны.
серьезна, даже когда ее губы улыбались, и наблюдала за лицом англичанина с
выражением почти тревоги. Есть лица, которые, кажется, наблюдают
и ждут. Юлия Barenna был такой вид.

‘Conyngham, - сказала мадам Barenna задумчиво. - Но я слышал, что
имя раньше. Вы не тот англичанин, на которого так сердится отец Конча
— который продает запрещенные книги — Библию, как говорят?

- Нет, сеньора, - ответил Conyngham с идеальным тяжести; ‘мне нечего
продать.

Он вдруг рассмеялся, и посмотрел на старшую женщину, что воздух хороший
юмор, который завоевал ему больше друзей, чем он когда-либо хотел; для этого
В сердце ирландца горел солнечный луч, который освещал его жизненный путь
и облегчал этот неровный путь его ногам. Он взглянул
на Юле, и увидел в ее глазах выглядеть продолжительности, который был в
реальность, всегда есть. У него мелькнула мысль, что каким-то
значит, или, возможно, женская интуиция выше его понимания, она знала,
что он овладел письмо адресовано ей, и с нетерпением ждем
это. Это письмо , казалось , приобретало все большее значение по мере того, как он
носил это, и возможность подарить это ей представилась в нужный момент
. Он вспомнил слова Ларральде о человеке, которому было адресовано это
послание, и высокопарные чувства этого несколько
театрального джентльмена в какой-то степени оправдались. Джулия Баренна была
женщиной, которая вполне могла пробудить страстную любовь. Конингхэм понял
это как бы издалека, пока мать Джулии говорила о чем-то тривиальном
для посторонних ушей. Теперь казалось, что эта дистанция
существует между ним и всеми женщинами. Это произошло внезапно, и один взгляд на
Глаза Эстеллы вызвали это к жизни.

‘ Да, ’ говорила сеньора Баренна, ‘ отец Конча очень зол на
Англичан. Какой ужасный человек! Вы не знаете его, сеньор Конингхэм?

‘ Мне кажется, я встречался с ним, сеньора.

‘ Ах, но вы никогда не видели его сердитым. Ты никогда не исповедовалась ему!
Маленький, ничтожный грех — не больше мушиного глаза - маленький кусочек
телячья лепешка в пятницу по простой забывчивости, и Святая Мария! что
требуется покаяние есть! Какие страдания! Это чистилище, чтобы иметь такую
духовник.’

- Уверена, мадам может иметь никакого греха, - сказал Conyngham приятно.

- Сегодня нет, - сказала сеньора Barenna с глубоким вздохом. Когда я был молод, он
было другое’.

И память ее греховных дней почти довел ее до слез. Она взглянула
на Конингхэма с трагическим видом взаимопонимания, как бы приоткрывая
завесу над этим блаженным прошлым в присутствии Джулии и Эстеллы. ‘Спроси
меня в другой раз", - казалось, говорил этот взгляд.

‘Да, - продолжала леди, ‘ отец Конча очень зол на англичан.
Во-первых, из-за этих Библий. Благословенные Небеса! какое это имеет значение?
Никто не может прочитать их, кроме священников, а они не хотят этого делать.
Во-вторых, потому что англичане помогли свергнуть Дона Карлоса...

‘ Вы понесете епитимью, - спокойно перебила мисс Джулия Баренна, - от
Отца Кончи за разговоры о политике.

- Но как он узнает? - резко спросил сеньора Barenna; и в двух маленьких
дамы рассмеялись.

Сеньора Barenna перевел взгляд с одного на другого, и пожала плечами.
Как и многие женщины, она была странная смесь глупости и мирских
мудрость. Она наряжалась неторопливо, мантилья и безмолвно обратился к небу с
взгляд на нее исподлобья. Конингхэм, который не был ни дипломатом, ни
обладал каким-то умением скрывать свои мысли, смотрел с некоторым интересом
на Джулию Баренну, и Эстелла наблюдала за ним. - Джулия права, - сказала сеньора.
Barenna говорил, но никто не внял ее; ‘надо не говорить, ни даже
думаю, что политика в этой стране. Вы не политик, я верю, сеньор
Конингхэм— сеньор Конингхэм, я спрашиваю вас, вы не политик?

- Нет, сеньора, - ответил Conyngham наспех; нет; и если бы я был, я должен
не понимаете по-испански политики.

‘ Отец Конча говорит, что политика Испании такая же, как и в любой другой стране.
каждый сам за себя, — сказала Джулия с горьким смешком.

‘ И он, без сомнения, прав.

- Ты правда так думаешь? - спросила Джулия Barenna, с большей серьезностью, чем
вопрос, казалось бы, требовать; ‘там не настоящие патриоты, которые
пожертвовать всем—не только своих друзей, но сами—в дело
свою страну?’

‘ Без надежды на вознаграждение?

‘ Да.

‘ Может быть, сеньорита, и есть, — со смехом ответил Конингхэм, ‘ но не
в моей стране. Должно быть, они все в Испании.

Она улыбнулась и с сомнением покачала головой. Но это была усталая улыбка.

Англичанин отвернулся и посмотрел сквозь деревья. Он был
размышляя, как бы ему поговорить с Джулией наедине хотя бы на минутку.

‘Вы любуетесь садом", - сказала эта молодая леди; и на этот раз он
знал, что в ее глазах на самом деле было то значение, которое он себе
вообразил.

‘ Да, сеньорита, я думаю, что это, должно быть, самый красивый сад в мире
.

Говоря это, он обернулся и посмотрел на Эстеллу, которая спокойно встретила его взгляд.
Ее спокойные манеры снова поразили его. У этой женщины был тот вид,
решительный, который вызывает уважение как у мужчин, так и у женщин. Таким образом,
имея рядом с собой более жизнерадостную Джулию, Эстелла внезапно обрела
моральные силы и глубины, что предполагает устойчивый огонь в отличие от
мелькать-о домовой ветром туда и сюда на каждый зефир.
И все же Джулия Баренна где угодно сошла бы за женщину воли и целеустремленности.

Джулия встала и направилась к выходу из маленькой рощицы, в
которой они оказались. Конингхэм никогда не сидел.

‘ Фиалки в цвету, Эстелла? Я должен их увидеть, - сказал посетитель.
‘ У нас дома их нет, там все сухое и выжженное.

‘Так вредно для нервов — какие страдания! — такая сухая почва, что невозможно
спать по ночам, - пробормотала мадам Barenna, готовясь подняться из нее
сиденья.

Юля и Conyngham естественно повелась. Тропинки, вившиеся туда-сюда
среди пальм и перечных деревьев, были такой ширины, что позволяли идти двоим
в ряд.

‘Сеньорита, у меня для вас письмо’.

‘ Еще нет — подождите!

Сеньора Баренна щебетала своим глубоким хрипловатым голосом прямо за их спинами
. Джулия повернулась и посмотрела на окна дома, из которых
открывался прекрасный вид на сад. Жилые комнаты были, как обычно,
на втором этаже, и окна были забраны легкими решетками с любопытными узорами.
кованое железо. Каждое окно было занавешено изнутри кружевами и муслином.

Дорожки вились между деревьями, но ни одна из них не была достаточно широкой
чтобы обеспечить надежную защиту от глаз любого наблюдателя в доме
. В саду не было ни олив, ни илекса, которые могли бы послужить укрытием
под их тяжелыми листьями. Джулия и Конингхэм пошли дальше, держась на расстоянии
пожилая леди и Эстелла. От многих из них их скрывал поворот тропинки
время от времени, но Джулия не доверяла окнам и
колебалась, охваченная нервозностью. Конингхэм заметил, что ее лицо исказилось.
совершенно бесцветная, она судорожно прикусила нижнюю губу.
Он продолжал говорить на безразличные темы, но ее ответы были
бессвязными и прерывистыми. Путь истинной любви, похоже, не был гладким
здесь.

‘Передать вам письмо? Нас никто не увидит, сеньорита. Кроме Того, Я
сообщалось, что это не имеет никакого значения, кроме как для себя. У вас есть
несомненно, есть много таких прежде, разве что испанский господа слепой’.

Он рассмеялся и сунул руку в карман.

‘ Да! ’ прошептала она. ‘ Быстрее, сейчас.

Он протянул ей письмо в романтичном розовом надушенном конверте с надписью
полускрытая улыбка при виде ее рвения. Кто—нибудь - Эстелла —когда-нибудь?
Был бы так взволнован, получив письмо от него самого? Они были в
нижний конец загону, которая была разделена почти надвое
широкую тропинку, ведущую от дома к центру сада, где
фонтан Мавританская мраморный образовали своеобразный перекресток, от которого
узкие тропинки расходились во все стороны.

По ступенькам в сад из дома спускались двое мужчин, один
что-то бурно говорил, другой пытался его успокоить.

- Мой дядя и Алькальде—они увидели нас из окон, - сказала Джулия
быстро. Вся ее нервозность образом, казалось, исчез, оставив
ее концентрированная и оповещения. Так ведут себя некоторые мужчины на войне — нервничают до тех пор, пока
винтовка не откроет огонь, а потом успокаиваются и готовятся.

‘ Быстрее! ’ прошептала Джулия. ‘ Давайте повернем назад.

Она обернулась, и Конингхэм сделал то же самое.

- Джулия! - услышали они, как генерал Винсенте окликнул ее своим нежным голосом.

Джулия, разрывавшая розовый конверт, не обратила на это внимания. Внутри первой
обложки обнаружился второй конверт с более длинным адресом. ‘Передать
это человеку, чей адрес на нем указан, и спаси меня от разорения, ’ сказала девушка.
Девушка сунула письмо в руку Конингхэма. Розовый конверт остался у нее.
Конверт.

Когда минуту спустя они столкнулись лицом к лицу с генералом Винсенте и
его спутником, бледнолицым, трепещущим мужчиной шестидесяти лет, Джулия
Баренна встретила их с улыбкой. Есть некоторые люди, которые, сознавая
свою быстроту действий, не обращают внимания на опасность и бросаются в нее
по простой беспечности, полагаясь на удачу, которая поможет им, если возникнет опасность
. Фредерик Конингхэм был одним из них. Теперь он подозревал, что этот
было любовное письмо, которое позвонил мужчина Larralde дала ему в
Альхесирас.

- Джулия, - сказал генерал, ‘Алькальда желает поговорить с вами’.

Джулия поклонилась с тем оттенком высокомерия, который в Испании всегда присущ дворянам
, проявляющимся в обращении с муниципальными властями.

‘ Мистер Конингхэм, ’ продолжал генерал, ‘ это наш храбрый мэр, в
руках которого благополучие жителей Ронды.

‘ Для меня большая честь познакомиться с вами, ’ сказал Конингхэм, протягивая руку с той
откровенностью, которую он проявлял как к великим, так и к малым. Тот
Алькальд, человек огромной важности, по его собственным оценкам, поколебался.
прежде чем принять предложение.

‘ Генерал, ’ сказал он, поворачиваясь и низко кланяясь сеньоре Баренна и
Эстелле, которая теперь присоединилась к ним. ‘ Генерал, я оставляю вас, чтобы вы объяснили своим
передайте племяннице тягостные обязанности моей конторы.’

Генерал улыбнулся и примирительно пожал плечами.

‘ Что ж, моя дорогая, ’ ласково сказал он Джулии, - похоже, что наше доброе
Алькальд получил известие о письме, которое в настоящее время переходит из рук в руки
в Андалусии. Это письмо определенной важности. Наш добрый мэр,
кто был у окна еще минуту назад видел, как Мистер Conyngham вам передать письмо.
Между лицами, которые только встречались в этом саду пять минут назад такой
сделка была странная воздуха. Наш хороший знакомый, который все рвение к
Испания и народ Ронды, просто просит вас, если его глаза его обманули.
Это вопрос, на котором мы будем все смеяться сейчас над лимонад—это
это не так? Мелочь, а? Он провел носовым платком по своим
усам и с нежностью посмотрел на племянницу.

‘ Письмо! ’ воскликнула Джулия. ‘ Конечно, алькальд предполагает. Он слишком много на себя берет
. Чиновник выступил вперед.

‘Сеньорита, ’ сказал он, ‘ я должен позволить себе рискнуть. Этот
джентльмен передал вам письмо три минуты назад?’

Джулия рассмеялась и пожала плечами.

‘Да’.

‘ Могу я поинтересоваться содержанием письма?

‘ Это было любовное письмо.

Конингхэм закусил губу и посмотрел на Эстеллу.

Алькальд с хитрыми губами дешевого деревенского юриста, казалось, сомневался.


‘ Любовное письмо от джентльмена, которого вы никогда раньше не видели? ’ переспросил он с
натянутым смехом.

‘ Прошу прощения, сеньор алькальд, этот джентльмен плыл на одном корабле с
моей матерью и мной из Бордо в Альхесирас, и он спас мне жизнь.

Она бросила мимолетный взгляд на Конингхэма, который решил бы его судьбу.
если бы пылкий мистер Ларральде был там и видел это. Префект
остановился, несколько озадаченный. Наступило минутное молчание, и каждый
момент дала Юля и Conyngham время, чтобы подумать. Тогда алькальд повернулся
чтобы Conyngham.

Это даст мне самое большое удовольствие, - сказал он, - узнав, что у меня есть
ошибся. У меня есть только попросить подтверждение этого джентльмена, что
сеньорита сказала. Это правда, сеньор, что вы тайно
передал Сеньорита Barenna письмо, выражая свою любовь?’

‘ Поскольку сеньорита оказала мне честь, признавшись в этом, я должен попросить
вас поверить этому, ’ твердо и холодно ответил Конингхэм.




ГЛАВА IX
СОСТЯЗАНИЕ ОСТРОУМИЙ


 ‘La discr;tion est l’art du mensonge.’

Алькальд надул щеки и посмотрел на генерала Винсенте. Se;ora
Баренна при небольшом поощрении бросилась бы в
Конингхэм протянул ей руки; но она ничего не приняла и вместо этого нахмурилась, глядя на
Джулию. Эстелла надменно смотрела на своего отца и избегала встречаться с ним взглядом
Конингхэм.

‘ Я уверен, ’ сказал генерал Винсенте в своей самой примирительной манере,
‘ что моя дорогая Джулия поймет необходимость удовлетворить доброго алькальда
, показав ему письмо — разумеется, с согласия моего друга
Конингхэма.

Он рассмеялся и просунул руку под локоть Конингхэма.

‘Видите ли, мой дорогой друг, ’ сказал он по-английски, ‘ эти местные магнаты
немного надуты; местная величина немного склонна к надутости, а?
Ha! ha! И их так легко примирить. Я всегда стараюсь это делать
сам. Мир любой ценой — вот мой девиз.’

И он отвернулся, чтобы поправить свой меч, который волочился по земле.

‘ Скажите ей, мой дорогой Конингхэм, пусть старый джентльмен прочтет письмо.

‘ Но меня это не касается, генерал.

- Я знаю, мой друг, так же, как и ты, - сказал Винсенте вдруг
изменение образа действия, который дал англичанин неудобной желание
знаю, что он имел в виду. Но генерал Винсенте, стремясь к миру, который
снискал ему такую ужасную репутацию на войне, повернулся к сеньоре
Баренна со своей самой ободряющей улыбкой.

‘Ничего страшного, мой дорогой Иньес", - сказал он. ‘В эти смутные времена
чиновники так подозрительны, а наш дорогой алькальд знает слишком много. Он
вспоминает маленькую интрижку дорогой Джулии с Эстебаном Ларральде, которая теперь давным-давно
забыта. Ларральде, похоже, недовольный,
и находится не по ту сторону баррикад. Вам не нужно беспокоиться. Ах!
ваши нервы — да, я знаю! Большой страдалец — да, я помню. Терпение,
дорогой Иньес, терпение!’

И он нежно похлопал ее по пухлой белой руке.

Алькальд нюхал табак с упрямым видом недоверчивого человека, поглядывая
при этом подозрительно на Конингхэма, который не сводил глаз ни с кого, кроме Эстеллы.

‘ Алькальд, ’ сказал генерал Винсенте, ‘ инцидент остался в прошлом, как мы говорим в
дипломатическая служба; теперь лимонад?

‘Нет, генерал, инцидент не в прошлом, и я не буду пить лимонад’.

‘О!’ - воскликнул генерал Винсенте в легком ужасе.

‘ Да, эта юная леди должна отдать мне письмо, или я вызову своих людей.

‘ Но ваши люди не могли тронуть леди, мой дорогой алькальд.

‘ Может быть, вы и алькальд Ронды, ’ весело сказал Конингхэм,
продолжая рассуждения генерала, ‘ но если вы наносите такое оскорбление
посвящается Сеньорите Баренна: я бросаю вас в фонтан, в самую глубокую часть,
там, где больше всего влаги, как раз рядом с мраморным дельфином.’

И Конингхэм указал точное место своим хлыстом для верховой езды.

‘ Кто этот джентльмен? ’ спросил алькальд. Вопрос был изначально задан
в первую очередь космосу и богам - через мгновение говоривший
повернулся к генералу Винсенте.

‘ Будущий адъютант генерала Эспартеро.

При упоминании великого имени мэр Ронды преобразился.
он слегка поклонился Конингхэму.

‘Я должен исполнить свой долг", - сказал он с упрямством недалекого человека.

И что Вы себе представить, что будет, мой дорогой Алькальде? - осведомился
Общие.

На место Сеньорита Barenna под арестом, если она не будет на меня руку
письмо, которое она имеет в своем распоряжении’. Джулия посмотрела на него с улыбкой.
Она была храброй женщиной, играющей в опасную игру с непревзойденной отвагой,
и ни разу не взглянула на Конингхэма, который с усилием убрал руку
от кармана, где лежало письмо. Манера, в которой она
безоговорочно и всецело доверяла ему, была сама по себе достаточно хитрой, поскольку
взывала к тому чувству рыцарства, которое еще не умерло в мужчинах.

‘ Арестуйте меня, сеньор алькальд, - безразлично сказала она, ‘ и когда
вы убедили меня, что имеете право просматривать личную жизнь леди.
Я отправлю на досмотр переписку, но не раньше.

Она сделала Конингхэму легкий знак не вмешиваться.

Сеньора Баренна воспользовалась этой возможностью, чтобы успокоить себя и свои нервы.
Она тяжело опустилась на каменную скамью и заплакала. Едва ли она могла бы
сделать лучше, потому что она была графиней в ее собственном праве, и в виде
высокое-родился слезы явно нервировали Алькальда.

‘Что ж, ’ сказал он, - сеньорита сделала свой собственный выбор. В эти времена’
(он нервно взглянул на плачущую леди) ‘каждый должен выполнять свой долг’.

‘ Моя дорогая Джулия, - запротестовал генерал, - вы, такая разумная...

Джулия пожала плечами и рассмеялась. Она не только доверяла Конингхэму,
но и полагалась на его ум. Как правило, безопаснее полагаться на
честность ближнего, чем на его остроумие; еще лучше не доверять
ни тому, ни другому. Conyngham, кто был достаточно быстр, когда это требуется,
знал, что она способствует вера в то, что письмо в тот момент в
карман был в ее распоряжении. Он подозревал также, что он и Джулия
Баренна играла с жизнью и смертью. Далее, он узнал ее и
ее голос. Это была женщина, которая проявила проницательность и спокойствие
перед лицом большой опасности на Гаронне. Был этот англичанин, владеющий как
он сделал к деформации ирландской крови, повернулся к ней спиной и опасности на
такой момент он бы с уверенностью доказали себе неверна летописи
представителей этой расы, которая сделала марку по всему миру, что никогда не будут
стерта с лица земли. Он посмотрел на алькальда и улыбнулся, после чего чиновник
повернулся и сделал знак рукой мужчине, который, одетый в скромную
униформу, появился в дверях дома.

- Что, черт возьми, мы все пытаемся делать, я не знаю, - отражение
Conyngham, который действительно был достаточно в море, чтобы разбудить самые спящие
подозрения.

Алькальда, теперь основательно возбудившись, возмутился его неспособностью пренебречь
частица его обязанность в этот смутный период истории Испании, и
заявил о намерении размещения Юлия Barenna под наблюдением до
она протянула ему письмо, которое она получила от Conyngham.

‘Я вполне готов, ’ добавил он, - дать этому кабальеро презумпцию невиновности
и предположить, что он был в этом деле орудием
беспринципные личности. Поскольку он друг генерала Винсенте,
и представлен его превосходительству герцогу Витторийскому, он находится
вне пределов моей юрисдикции.’

Алькальд отвесил Конингхэму глубокий поклон и проводил Джулию
и ее возмущенную мать к экипажу.

‘Вон идет, ’ сказал генерал Винсенте со своим самым оптимистичным легким
смешком, - молодая женщина, голове которой всегда будет угрожать ее собственное
сердце’. И он кивнул в сторону удаляющейся фигуры Джулии.

Эстелла повернулась и пошла прочь одна.

- Ну, - сказал генерал Conyngham, - давай садись. У меня есть новости для
вы. Но то, что сердце—мой дорогой юный друг,—что
сердце! Джулия, я признаю, очень красивая девушка — la beaut; du
diable_, да! Но при таком коротком знакомстве — довольно быстро, довольно
быстро!

Говоря это, он рылся в каких-то письмах, которые достал из кармана
, и наконец нашел официальный конверт, который был
уже вскрыт.

‘У меня здесь, - сказал он, - письмо из Мадрида. Вам нужно только проследовать дальше
в столицу, и там, я надеюсь, вас ждет должность. Ваши обязанности будут на
представляем быть полувоенный характер, но в дальнейшем я надеюсь, что мы можем показать вам
повоевал. Эта моровая Кабрера еще не подавлено, и Морелла
еще продержится. Да, будут бои.

Он закрыл письмо и посмотрел на Конингхэма. ‘ Если это то, чего вы
хотите, - добавил он.

- Да, это то, чего я хочу.

Генерал кивнул и поднялся, останавливаясь, чтобы почистить несколько крупинок пыли из
его щеголеватый верховой езды-бриджи.

‘Пойдемте, - сказал он, - я видел лошадь, которая вам подойдет, в кавалерийском полку"
"на улице Бобадилья". Не пойти ли нам взглянуть на нее?’

Конингхэм выразил готовность поступить так, как предложил генерал.

‘ Когда мне отправиться в Мадрид? - спросил он.

- Ох, до завтрашнего утра будет достаточно времени, - последовал ответ, произнесенный в
легок на подъем, ленивым голосом, - Если вы рано проснулись. Видишь ли, сейчас
почти пять часов, а ты едва ли успеешь сесть в седло до захода солнца.

- Нет, - засмеялся Conyngham, ‘вряд ли, учитывая, что я еще не
купил седло и лошадь’.

Генерал повел их в дом, и Конингхэм подумал о
письме в кармане. Он еще не прочитал адрес. Джулия полагалась на
от него требовалось передать это, и ее поведение по отношению к алькальду имело
очевидную цель выиграть для него время, чтобы сделать это. Она без колебаний
засунуть себя в состоянии опасности для его и дальнейшего ее
собственная неукротимая цель. Он думал о ней — все еще как бы издалека, на
которое поместила его Эстелла, — и знал, что она не только вызывающая беспокойство
красота, но и ум и отвага, качества, которые переживут
красота и сила делают женщину могущественной навсегда.

Когда он и его спутница вышли из большого дверного проема дома
в солнечном свете Калле майор, человек вышел вперед из тени
из соседнего подъезда. Он был Concep;ion Вара, не спеша и
достойно, вертя сигарету между его коричневые пальцы. Он отсалютовал
приложив палец к полям своей потертой фетровой шляпы, как один
великий человек мог бы отсалютовать другому. Он кивнул Конингхэму.

‘Когда Его Превосходительство снова в путь? - сказал он. - Я готов.
Гражданской гвардии, ошибся на этот раз,—сказала судья нет
пятно на свое имя.

Он пожал плечами и великодушно отмахнулся от этого пренебрежения
того, кто умеет прощать и забывать.

‘ Завтра я отправляюсь в путь, но наш контракт расторгнут в Ронде. У меня не было
намерения брать тебя с собой.

‘ Вы мной недовольны? ’ осведомился Консепсьон, предлагая своему собеседнику
сигарету, которую он только что смастерил.

‘ О, да.

‘Buen! Мы отправимся в путь вместе.’

‘ Значит, нам больше нечего сказать? ’ осведомился Конингхэм с
добродушным смешком.

‘ Ничего, кроме часа, в который ваше превосходительство приступает к работе.

‘ В шесть часов, ’ тихо вставил генерал Винсенте. ‘ Позвольте вспомнить, вас зовут
Консепсьон Вара.

‘ Да, ваше превосходительство, из Альхесираса.

‘ Это хорошо. Тогда обслужи этого джентльмена как следует, иначе— ’ Генерал
замолчал и рассмеялся в своей самой осуждающей манере.

Консепсьон, казалось, понял, потому что снял шляпу и с серьезным видом отвернулся
. Генерал и Конингхэм быстро прошлись по
улицам Ронды, чище которых нет во всем мире,
и должным образом купили большого черного коня по цене, которая показалась им умеренной
англичанину этого было достаточно, хотя продавец объяснил, что из-за долгой войны
конина подорожала. Конингхэм ни в коем случае не был увлеченным
торговец поторопился покончить с этим делом и едва осмотрел седло.
Ему не терпелось поскорее вернуться в сад большого дома на улице
Мэр, пока не наступила вечерняя прохлада, отвел Эстеллу в дом.

- Вы, несомненно, захотите упаковать свой чемодан, - сказал генерал.
слегка запыхавшись, он поспешил мелкими шажками рядом с ней.
Конингхэм.

‘Да, ’ простодушно ответил англичанин, ‘ да, конечно’.

‘Тогда я не буду вас задерживать", - сказал генерал Винсенте. - У меня дел по
штаб-квартира. Мы встречаемся за обедом, конечно.

Он коротко помахал в знак приветствия хлыстом и свернул в сторону.

Солнце еще не село, когда Конингхэм с бьющимся сердцем вышел в сад.
через дом. Он никогда не был так серьезно
все в своей жизни. Действительно, его жизнь, казалось, только начали в этом
сад. Эстелла была там. Он увидел ее черное платье и мантилью сквозь
деревья, и блеск ее золотистых волос сделал его взгляд почти свирепым
на мгновение.

‘ Я уезжаю завтра утром, ’ сказал он прямо, когда подошел к ней, где
она сидела в тени мимозы.

Она подняла глаза—глубокие бархатные глаза, что-то в них
что заставило его сердце колотится в его груди.

‘И я люблю тебя, Эстелла, - добавил он. ‘ Ты можешь быть оскорблен— Ты можешь
презирать меня— Ты можешь не доверять мне. Но ничто не может изменить меня. Я люблю
тебя — сейчас и всегда.

Она глубоко вздохнула и сидела неподвижно.

‘ Скольких женщин англичанин любит одновременно? ’ холодно спросила она.
наконец.

‘ Только одну, сеньорита.

Он постоял, глядя на нее мгновение. Затем она встала и прошла мимо него
в дом.




ГЛАВА X
ГОРОД НЕДОВОЛЬСТВА


 ‘En paroles ou en actions, ;tre discret, c’est s’abstenir.’

‘Есть, ’ заметил про себя Фредерик Конингхэм, забираясь в
седло на сером рассвете следующего утра, - есть определенная
живописность в этих действиях, которая мне нравится’.

Консепсьон Вара действительно создавал часть этой романтической атмосферы,
поскольку он был одет по последней моде контрабандистов, с
ярким носовым платком, обернутым вокруг головы под черной рубашкой.
шляпа, алый жилет, безупречно чистая рубашка и цветок на ленте
его шляпы.

Он был полон достоинства и нетороплив, но настолько забылся, что запел, когда
он перекинул ногу через спину своего коня. Темноглазая девушка подошла к
углу Калле Вьеха и стояла там, провожая его печальными
глазами. Проходя мимо, он приветственно помахал ей рукой.

‘ Это горничная из "венты", где я останавливаюсь в Ронде— Что будете?
вы? ’ объяснил он Конингхэму со скромным видом, сдвинув шляпу набекрень.
сдвинув набок.

Солнце взошло, когда они выехали с узких улочек на открытое пространство.
местность, граничащая с дорогой на Бобадилью. Пасторальная страна, эта,
где земля нуждается в небольшом уходе, чтобы давать больше, чем требуется человеку
для ежедневного пропитания. Вечнозеленый дуб, растущий по всей равнине
обеспечивает кормом бесчисленное количество свиней и тенью, где пастухи могут мечтать
коротать солнечные дни. Богатая почва давала бы два или даже три урожая в год
при наличии необходимых семян и рабочей силы.
Под землей минеральные богатства превосходят богатства поверхности, но
национальная праздность оставляет их неисследованными.

‘Перед генералом Винсенте никто не мог объясниться", - сказал Консепсьон,
подгоняя свою лошадь, чтобы она не отставала от рыси огромного скакуна Конингхэма.

‘ Ах!

‘ Нет, ’ продолжала Консепсьон. ‘ И все же это просто. В Альхесирасе у меня есть
жена. Хорошо, что мужчина должен время от времени путешествовать. Итак, ’ он сделал паузу и
поклонился своему спутнику жестом бесконечной снисходительности,
- итак, мы отправляемся в путь вместе.

‘Как долго, как вы довольны, сеньор Вара, - сказал Conyngham, - я уверен, что
можете, но польщен. Вы знаете, у меня нет денег’.

Испанец пожал плечами.

‘Какое это имеет значение?’ сказал он. ‘Какое это имеет значение? Мы можем вести учет — всего лишь
лист бумаги — итак: “Консепсьон Вара, из Альхесираса, на текущем счете
у Ф. Конингхэма; англичанин. Месячное жалованье в размере ста
песет”. Это просто.

‘Очень, согласился Conyngham. ‘Это только тогда, когда оплатите-придет день, и все
получите сложнее.

Concep;ion рассмеялся.

‘Ты кабальеро по душе и мне", - сказал он. ‘Нам будет хорошо
в Мадриде. Я это вижу’.

Конингхэм не ответил. Он вспомнил о письме и Джулии
Опасность, грозившая Баренне. Он приподнялся в стременах и оглянулся. Ронда
была уже скрыта холмами и голой линией дороги.
не был смущен видом других путешественников.

‘Мы пока не едем в Мадрид’, - сказал Конингхэм. ‘Мы едем в
Ксерес, где у меня дела. Вы знаете дорогу на Херес?

‘ Эту, как и любую другую, ваше превосходительство.

‘ Что вы имеете в виду?

- Я не знаю дорог к северу от Ронды. Я из Андалусии, я, ’ ответил
Concep;ion легко, и он огляделся вокруг с интересом
что было больше чести его уму, как путешественник, чем его
надежность в качестве ориентира.

‘ Но вы обещали проводить меня до Мадрида.

— Да, ваше превосходительство, - спросив дорогу, - ответила Консепсьон с легкой улыбкой.
рассмеявшись, он чиркнул серной спичкой о шею своей лошади, чтобы прикурить
новую сигарету.

Таким образом, Фредерик Конингхэм с легким сердцем отправился в свое путешествие,
имея в спутниках такого же безответственного человека, как и он сам. Он решил
отправиться в Ксерес, хотя этот город с дурной репутацией лежал далеко к западу от
его дороги в столицу. Было бы достаточно просто
уничтожить письмо, доверенное ему Джулией Баренной, незнакомкой, которую он
скорее всего, никогда больше не увидит - достаточно просто и бесконечно безопаснее, поскольку он
подозревалось, потому что от billet-doux мистера Ларральде пахло более мрачными вещами
чем любовь. Но Джулия Баренна сознательно или со всей невинностью апеллировала к
тому чувству рыцарства, которое, по сути, является качеством одиноких мужчин, которые
у меня никогда не было сестер, и Конингхэм был готов помочь Джулии там, где он сам
отказался бы от своей помощи мужчине, как бы ему ни было тяжело.

‘Нельзя оставлять девушку в яме", - сказал он себе и приступил к делу.
действовать в соответствии с этим решением с твердостью цели, за которую некоторые могут
обвинить его.

Был вечер, когда двое путешественников добрались до Ксереса после нескольких утомительных
часов монотонного продвижения по заросшим виноградом равнинам этой
страны.

‘Неудивительно, ’ сказала Консепсьон, ‘ что жители Ксереса
недовольны, когда они живут в стране, плоской, как моя ладонь’.

Это произошло в день праздника, который в Испании, как и в других странах
дальше на Север, является синонимом злодейства. Жители Ксереса воспользовались
этим праздником, чтобы продемонстрировать свое стремление к большему. Они прошли
маршем по улицам со знаменами и песнями, одетые в свои лучшие одежды
, поощряя свои худшие мысли. Они съели изумительное
количество этого маленького амонтильядо, которое, так сказать, на слабом огне для
кровь, разогревающаяся и разлагающаяся одновременно. Они много говорили
чепухи и еще больше слушали. Карлист или Кристино - им было все равно
до тех пор, пока у них были какие-то перемены. Тем временем у них
было желание что-нибудь сломать, хотя бы для того, чтобы утвердить свою свободу.

За несколько минут до того, как Конингхэм и его проводник въехали на рыночную площадь,
которая в Хересе длинная, как улица, некоторые из свободных сынов Испании успели
счел нужным выкрикнуть оскорбительные замечания в адрес прохожего. Слишком пылкий для своих лет
этот пожилой джентльмен с пышными седыми усами и
империал, отвернулся от них, назвав их ни на что не годными и сынами свиней
.

Конингхэм подъехал как раз вовремя, чтобы увидеть, как хулиганы, как один человек, поднимаются и
бросаются на жертву своего юмора. Старик, стоявший спиной к стене,
отбивался от нападавших с какой-то свирепой радостью в позе,
которая выдавала солдата.

‘ Вперед, Консепсьон! ’ крикнул Конингхэм, вонзив шпоры, отчего
его усталый конь подпрыгнул в воздух. Он бросился на собравшихся
толпа, которая разбегалась направо и налево перед этим диким натиском. Но он
увидел блеск стали и понял, что было уже слишком поздно. Старик с
проклятием и стоном боли привалился к стене, кровь
сочилась сквозь пальцы, прижатые к груди. Conyngham
бы держать в тонусе, но Concep;ion на каблуках дала зарядное устройство, разрез
с его тяжелой плетью, что сделало его связаны вперед и сбросил бы в
краткосрочные stirruped всадника.

‘ Продолжайте, ’ крикнул испанец. ‘ Это не наше дело. Полиция.
Позади.

И Conyngham, вспоминая письмо в карман, поехал дальше без
оглядываясь назад. В день, о котором повесть лечит,
улицы Ксереса были плохо заасфальтированы, и пыль лежала на них на глубине
многих дюймов, заглушая звук шагов и
облегчая совершение таких актов насилия, какие были в то время
повседневное явление в Испании. Двигаясь наугад, Конингхэм и его спутник
вскоре заблудились на узких улочках и смогли
убедиться, что никто их не преследовал. Здесь, в тихом переулке.
Conyngham еще раз прочитал адрес на письме, которое он искренне
желаете избавиться без всяких отлагательств.

Оно было адресовано полковнику Монреаль в доме № 84 Пласа-де-Кадис.

- Позвольте Его Превосходительству остаться здесь и выпить стакан вина в этой Вента’
сказал Concep;ion. - Один, я должен иметь возможность получить информацию без
привлечение внимания. И тогда, во имя святых, давайте отряхнем
пыль Хереса с наших ног. Первое, что мы видим, - сталь, и мне это
не нравится. В Альхесирасе у меня есть жена, к которой я очень привязан,
и я боюсь — да, боюсь. Джентльмену не пристало стесняться говорить об этом. ’

Он покачал головой forebodingly как он расстегнул подпруги и призвал к
вода для лошадей.

- Я мог бы съесть cocida, - сказал он, нюхая запахи из соседней
кухня, с большим количеством лука и баранины, а становится
весна—юная и нежная. Dios! это быстрая путешествия и пустой
желудок, он убивает’.

- Когда я доставил мое письмо, - ответил Conyngham, - мы ели с
так легко на душе.’

Консепсьон ушел в пессимистическом настроении. Он был одним из тех людей,
которые достаточно храбры при употреблении хорошего вина и съестных припасов, но им не хватает выносливости, чтобы
сражаться, когда они голодны. Вскоре он вернулся с требуемой информацией.
Площадь Кадиса, как оказалось, была совсем рядом. Действительно, город
Ксерес невелик, хотя хитросплетения его узких улочек вполне могут
озадачить новичка. № 84 был домом цирюльника, и на его первом
на первом этаже жил полковник Монреаль, ветеран в отставке, сражавшийся вместе с
Англичанами против армий Наполеона.

Пока его слуга отсутствовал, Конингхэм написал короткую записку на
Французском, в понятных ей выражениях сообщив новость о том, что
Джулия Баренна, несомненно, ждала с нетерпением, а именно, что ее письмо
было доставлено тому, чей адрес в нем значился.

‘ Я заказал для вас кокиду и немного хорошего вина, ’ сказал он Консепсьон.
‘ Ваша лошадь наедается. Используй свое время с пользой, потому что, когда я вернусь, я
захочу, чтобы ты сразу же снова отправился в путь. Ты должен пройти десять миль
перед сном сегодня ночью, а утром рано отправиться в путь.

‘ Для чего, сеньор?

‘ Для Ронды.

Консепсьон пожал плечами. Его жизнь прошла в разъездах.
Его гардероб с детства хранился в седельной сумке.
а испанцы, как никто другой, несут на себе проклятие Измаила. Они
бегите наперегонки с бездомными и укладывайте их спать, когда усталость настигнет их,
под деревом или в тени каменной стены. Часто бывает, что
работник в области будет довольствоваться подветренная сторона стоге сена
для его упокоения, когда его дом находится всего в нескольких сотнях ярдов
горы.

‘ А его превосходительство? ’ спросила Консепсьон.

‘ Я переночую здесь, а завтра отправлюсь в Мадрид через Кордову.
Там я буду ждать вас. У меня здесь письмо, которое вы должны
доставить сеньорите Баренна в Ронду без чьего-либо ведома.
Будет хорошо, если ни генерал Винсенте, ни кто-либо другой, кто вас знает,
не увидит вас на улицах Ронды.

Консепсьон философски кивнул головой.

‘ А! эти женщины, - сказал он, обращаясь к дымящееся блюдо из баранины и
овощи, которые практически повсеместно на юге, эти женщины, что
кожаные туфли обошлись они нам!’

Оставив своего слугу с таким прибыльным занятием, Конингхэм отправился на поиски
парикмахерской на Пласа-де-Кадис. Это он проделал без труда,
но, появившись в дверях квартиры полковника Монреаля,
узнал, что этого джентльмена нет дома.

‘Но, ’ добавил слуга, ‘ полковник - человек постоянных привычек. Он
вернется в течение следующих пятнадцати минут, потому что ужинает в пять’.

Конингхэм помолчал. У него не было ни малейшего желания заводить знакомство с полковником Монреалем
более того, он предпочел остаться без него, поскольку справедливо рассудил
, что сеньор Ларральде занят делами, которые лучше оставить в покое.

‘У меня письмо для полковника", - сказал он слуге, мужчине с
глупым выражением лица. ‘Я буду делать это здесь, на его столе, и можно без
сомневаюсь, доверяю тебе, чтобы увидеть, что он получает это.

- Что Вы, Ваше Превосходительство, - ответил мужчина, с ладонь уже половину
расширенный получать чаевые.

- Если полковник не получите письмо я, конечно, знаю
это, - сказал Conyngham, спотыкаясь вниз по темной лестнице, и благоволение
уже выполнил свою миссию.

Он со всех ног вернулся в гостиницу в тихом переулке, где он
решил провести ночь, и застал Консепсьон все еще за столом.

‘Через полчаса я выезжаю на дорогу", - сказал испанец. ‘Самое время выпить
чашечку кофе, и я готов ехать всю ночь’.

Поев, Консепсьон пришла в лучшее расположение духа, и теперь
с радостью взялся выполнять указания своего хозяина. Прошло совсем немного времени.
более чем через полчаса он снова был в седле и беззаботно помахал рукой.
на прощание Конингхэм проезжал под раскачивающимся масляным фонарем, который висел на
углу улицы.

Это было еще в начале вечера, и Conyngham, пообедав, отправился к
исследуйте улицы Херес, которые были достаточно тихо, как в кафе
были веселее и безопаснее, чем мрачных улиц, где враг может притаиться
в каждом дверном проеме. На рыночной площади, между рядами киосков и палаток,
плотная толпа ходила взад и вперед с тем устойчивым чувством
прогуливания, которое испанец понимает лучше всех остальных мужчин.
Торговцы цветными носовыми платками из Барселоны или мантильями из
"Севилья" вела отличную торговлю, и большинство из них уже давно
кричали до хрипоты. Несколько дантистов-шарлатанов оперировали
своих жертв под дружеским прикрытием большого барабана и фагота.
Дилеры в чудесные лекарства и травы были твердит толпа, легко
привлекают внимание простые крестьяне, обрабатывая живой змеей или
крокодил, которому они позволили заползти к ним на плечи.

Конингхэм задержался в толпе, которая была достаточно упорядоченной, и развлекался
отмечая доверчивость деревенских жителей, пока его внимание
не привлекла торжественная процессия, проходившая по рыночной площади позади
палатки. Он поинтересовался у случайного прохожего, что бы это могло быть.

‘Полиция везет в его квартиру тело полковника Монреаля,
который был убит сегодня днем на Пласа Майор", - был ответ.

Конингхэм пробрался между двумя палатками на пустынную сторону улицы .
Он вышел на рыночную площадь и, пробежав мимо процессии, добрался до парикмахерской
раньше нее. В ответ на его зов к дверям квартиры
Полковника подошла девушка. Она плакала и стонала во
дистресс.

Без объяснения причин Conyngham оттолкнул ее в комнату, где он
хранение письма. В комнате царил беспорядок, и на столе не было ни одного письма.


‘ Это, - всхлипнула девушка, - мой муж, который, услышав, что добрый
Полковник был убит, у него украли все ценности и документы, и он сбежал
от меня’.




ГЛАВА XI
ЗАПУТАННАЯ ПАУТИНА


 ‘В чем я лжив, я честен — неправда, чтобы быть правдой’.

‘И — ты можешь в это поверить? — в доме солдаты, у самой
двери апартаментов Джулии’. Сеньора Баренна, которая сделала это замечание,
тяжело вздохнула и откинулась на спинку своего плетеного стула с той резкостью,
которая у пожилых дам обычно свидетельствует о нетерпении к способам
о молодых людях.

‘ Полицейские — полицейские, а не солдаты, ’ терпеливо поправил отец Конча.
как будто это не имело большого значения. Они сидели на широкой, увитой виноградом
веранде "Каса Баренна", мрачного старого дома на Бобадилья-роуд,
в двух милях от города Ронда. Священник ходил туда-сюда, как пыль на его
квадратный носком туфли и черные чулки будет давать показания. Он отложил в сторону
свою унылую старую шляпу, давно побуревшую и выцветшую, и вытирал
лоб дешевым цветным носовым платком с узором
довольно громким для его положения в обществе.

‘Ну, у них есть мечи", - настаивала дама.

‘Полицейские", - сказал отец Конча строгим и решительным тоном, который вызвал
Сеньора Barenna, чтобы бросить ей в глаза снизу вверх с таким видом, ушел в отставку
мученичество.

- Ах, что Alcalde! - прошептала она между ее зубов.

‘ Маленькая собачка, когда боится, рычит, ’ философски заметила Конча.
‘ Алькальд - очень маленькая собачка, и он на пределе своих возможностей. Такой
вещь не произошла в Ронде раньше, и мир в Алькальде-это Ронда.
Он не знает, не может ли его офис позволяет ему осматривать юных леди
любовные письма или нет.

‘ Любовные письма! ’ воскликнула сеньора Баренна. Очевидно, у нее было острое
чувство романтики, и она надеялась на что-то более трагичное, чем простой
флирт, порожденный бездельем в море.

‘ Да, ’ сказал Конча, скрестив ноги и с улыбкой глядя на своего спутника.
странный цинизм. ‘Молодые люди в основном проходят по этому пути’.

У него была трагедия, этот старик. Один из тех мрачных трагедий
ряса, которую англичане редко понимают. И его трагедия сидела
рядом с ним на плетеном стуле, крепкая и в высшей степени светская, в то время как он сам
странствовал по дороге жизни со всеми своими иллюзиями, со всеми своими
наполовину реализованные устремления, не тронутые холодным перстом реальности. Сейчас он
презирал эту женщину, презрение таилось в его циничной улыбке, но он
с полунасмешливым сарказмом цеплялся за свои воспоминания.

‘Но, ’ сказал он успокаивающе, ‘ Джулия достойна алькальда, можете не сомневаться".
будьте уверены в этом.

Сеньора Barenna повернулся с жестом ее пухлые руки свидетельствуют о
недоумение.

- Я не понимаю ее. Она смеется над солдаты—полицейские, то я
значит. Она смеется надо мной. Она смеется над всем.

‘ Да, именно пустые сердца производят больше всего шума в мире, - сказал
Конча, складывая носовой платок у себя на коленях. Он был смертельно беден, и
у него была теория, что сложенный носовой платок дольше остается чистым. Все его существование
было попыткой обойтись без тех вещей, которые придают жизни смысл
жизни.

- Зачем ты послала за мной? - спросил он.

Но, чтобы советовать мне, чтобы помочь мне. Я, всю свою жизнь, бросил на
один мир. Никто не поможет мне, никто не поймет. Никто не знает, что
Я выстрадала — мой муж...

‘Был одним из лучших и терпеливейших смертных и, несомненно, находится на небесах
я надеюсь, что там есть несколько особняков, предназначенных только для мужчин’.

Сеньора Barenna извлечена одна из ее глубоких вздохов. У нее было несколько скрываться
в глубине ее емкий время, отведенное для таких случаев, как этот.
Казалось, это было не больше, чем заставляла ее ожидать жизнь.

‘У вас была, - продолжал ее духовным наставником, жизнь легкости и
роскошь, муж, который ничего не отказали вы. Ты никогда не теряла ребенка из-за
смерти, которая, как я понимаю, является одним из величайших горестей, которые Бог посылает
женщинам. Ты неблагодарная женщина. ’

Сеньора Баренна, чье лицо украсило бы одного из самых ранних
мучеников, сидела, сложив руки, ожидая, пока утихнет буря.

‘ Вы хотите, чтобы я повидалась с Джулией? ’ резко спросила Конча.

‘ Да— да! И убедите ее умиротворить алькальда — рассказать ему какую-нибудь
историю. Конечно, не имеет значения, будет ли это не строгий
правду. Все, что угодно, лишь бы выгнать этих мужчин из дома. Моя горничная Мария такая
взбалмошная. Ах, эти молодые люди! Какое испытание, мой дорогой падре, какое
испытание!’

‘ Конечно, ’ сказал отец Конча. - Но каким скучным был бы этот мир, если бы
наш сосед знал, как вести свои дела! Не пойти ли нам к Джулии?

Встревоженная дама предпочла, чтобы священник встретился с ее дочерью
наедине. Человек военного вида в белых брюках и темно-зеленой тунике
стоял на страже у двери квартиры Джулии, стремясь своим
поведением и завитком усов подчеркнуть важность своего офиса в глазах окружающих
о служанке, которой пришлось непривычно много убирать в этом конкретном коридоре.
- А! - воскликнул отец Конча, нисколько не смущенный мечом стража.

‘ А!
‘ А, это ты, Мануэль. Твоя жена сказала мне, что ты возражаешь против
крещения твоего последнего мальчика, кажется, пятого. Принесите
номер пять в воскресенье, после вечерни — да? Вы понимаете — и немного
что-нибудь для бедных. В субботу день выплаты жалованья. И больше никаких глупостей
о религии, Мануэль, ладно?

Он погрозил своим худым пальцем перед лицом чиновника и пошел дальше.
никто не возражал.

- Могу я войти? - спросил он, нажав на дверь, и Юлька голос велел ему
войти.

Он закрыл дверь позади него и отложил в сторону свою шляпу. Затем он встал.
выпрямился и, медленно потирая руки, посмотрел на Джулию с тем самым
юмористическим огоньком, притаившимся в его глазах, и сопутствующей ему ямочкой, подергивающейся на
его худой щеке. Затем он начал ощупывать карманы, проводя руками
по поношенной сутане.

‘ Дай-ка посмотреть, у меня было любовное письмо — оно было от Дона Карлоса? Во всяком случае,
Я его потерял!

Он рассмеялся, небрежно перекрестился и протянул ей свой
благословение. Затем его лицо внезапно стало серьезным, как будто благодаря механизму.
при звуках торжественного латинского благословения он сел.

Джулия выглядела измученной и нетерпеливой. Ее глаза, казалось поиск лице
новости.

- Да, дитя мое, - сказал он. ‘Политика-это все очень хорошо, как сделать карьеру.
Но без явной выгоды они заслуживают внимания немногих мужчин,
и никогда не стоят мысли женщины.’

Он пристально посмотрел на нее, и она отвернулась к окну, которое было открыто, чтобы впустить
дыхание фиалок и других цветов сада.принг. Она
пожала плечами и резко вздохнула.

‘ Послушай, дитя мое, ’ отрывисто сказал падре Конча. ‘ По причинам, которые
никого не касаются, я очень заинтересован в вашем счастье. Вы похожи на
человека, чье благополучие когда-то было для меня важнее моего собственного. Что
было давно, а сейчас я считаю себя первой, как все умные люди. Я
я твой друг, Джулия, и слишком стар, чтобы быть более скрупулезными. Я пип
и совать нос в дела моих соседей, и я беспокоился о тебе, мой
ребенок.

Он покачал головой и забарабанил по столу своими грязными пальцами.

‘ Спасибо, ’ ответила девушка со своим вызывающим смешком, ‘ но я могу сама
справиться со своими делами.

Священник задумчиво кивнул.

‘ Да, ’ сказал он. ‘Естественно, что вы должны сказать. Одним из
главный благословения молодежи уверенность в себе. Боже меня упаси
жму твою. Но, видите ли, есть несколько человек, которые, так уж случилось,
обеспокоены тем, чтобы это маленькое дело утихло и было забыто. The
Алькальд - мул, мы это знаем, и все, что служит возвеличиванию
его самого и его должности, вероятно, будет продлено. Не играйте на его
рука. Как я уже говорила, кое-кто желает забыть этот инцидент,
и один из них придет к вам сегодня днем.

‘ А! ’ равнодушно сказала девушка.

Генерал Винсенте.’

Юлия меняли цвет и глаза ее сверкали на минуту, как она смотрела
из открытого окна.

‘Хороший друг, - продолжал Конча, ‘а—’

Он закончил фразу выразительным жестом руки. В
этот момент они оба услышали звук приближающегося экипажа.

‘ Он уже едет, - сказала Конча. ‘ Он за рулем, так что Эстелла с ним.


- Эстелла, конечно, ревнует.

Священник посмотрел на нее с медленной мудрой улыбкой и ничего не сказал.

— Она... - начала Джулия, а затем сжала губы, верная духу
секса, который правил на протяжении всех веков. Затем Джулия Баренна испустила глубокий вздох
ее мысли вернулись от дел Эстеллы к ее собственным.

Сидя таким образом в тишине, двое обитателей тихой комнаты услышали
приближающиеся шаги и звон шпор в коридоре.

‘ Это преподобный, который навещает сеньориту, ’ услышали они голос
страж укоризненно объяснил.

Священник встал, подошел к двери и открыл ее.

‘Только как друг", - сказал он. ‘Входите, генерал’.

В комнату вошел генерал Винсенте в сопровождении Эстеллы. Он кивнул
Конче и нежно поцеловал племянницу.

Все еще упрямый? - сказал он, полу-шутливый нажмите на ее плечо.
Все еще упорствует? Моя дорогая Джулия, в мирное и военное время наивысшего качества в
сильное милосердие. Вы доказали, что вы сильны—у вас есть камвольная
что прискорбно Алькальде—будь милостив к ним сейчас, и пусть этот инцидент
готово’.

Он обратил вперед стул, остальные сидят, и отложил его
Перчатки. Меч, который он держал вертикально между колен, положив на рукоять обеими
руками, казался неуместно большим и достигал
уровня его глаз. Он издал тихий смешок.

- Я видел его вчера вечером в кафе "Реал" - у бедняги был похоронный вид.
и он пил вино так, словно оно было кислым. Ах! эти гражданские лица, они
развлекать друг—они так серьезно’.

Он засмеялся и оглянулся на присутствующих, как бы приглашая их к
присоединитесь к нему в веселее и легче смотреть существования. Нахмуренное лицо падре
ответило на призыв внезапной улыбкой, но глаза были серьезными
что он испытующе посмотрел на самого могущественного человека в Андалусии; ибо
Слово генерала Винсенте было законом к югу от Тежу.

Двое мужчин сидели бок о бок, резко контрастируя. Судьба, по-видимому,
встряхнуть людей вместе в мешок, и бросил их на мир, беспечные
где они могут упасть, ибо здесь был солдатом в привычку священника, и
один нес меч, который имел острое сердце и конечно сочувствия к радости или
горе, которое должно быть найдено в черное пальто, если магистерской работы
будет молодец.

Генерал Винсенте улыбнулся Эстелле с хладнокровием и невозмутимым видом.
хорошая природа, в то время как Падре Конча, чье место он, конечно, должен был принять
ведущую роль в работе такие женщины, как эта, медленно потер костлявые руки
вместе, в растерянности и некомпетентности, чтобы удовлетворить насущным.

‘ Наш гость покинул нас вчера утром, ’ сказал генерал, - и, конечно,
алькальд не препятствовал его отъезду.

Он не смотрел на Джулию, которая глубоко вздохнула и посмотрела на Эстеллу.

‘ Я не знаю, оставлял ли сеньор Конингхэм для вас какое-нибудь сообщение с
Эстелла— мне он ничего не сказал, ’ продолжал отец Эстеллы, и та
молодая леди покачала головой.

‘ Нет, ’ спокойно вставила она.

‘ Тогда нам остается покончить с этим глупым инцидентом, моя дорогая Джулия.
и я должен напомнить тебе, поскольку у тебя нет отца, что есть
в Испании много искателей приключений, которые приезжают сюда в поисках любовного спорта или войны,
которые уедут, когда насытятся и тем, и другим.’

Он замолчал, снисходительно рассмеявшись, как человек, который, будучи сам солдатом
, стал бы просить снисхождения к недостаткам своих товарищей, испытанных
рукоятку своей шпаги, а затем вежливо оглядел три лица, которые
решительно отказались отнести отсутствующего англичанина к этой категории.

‘ Остается, моя дорогая племянница, убедить алькальда — одного взгляда на письмо
достаточно, чтобы он понял суть его содержания.

‘ У меня нет письма, - тихо сказала Джулия, плотно сжав ровные красные губы.

- У вас его нет, но, возможно, оно спрятано где-нибудь поблизости.
если только оно не уничтожено.

‘ Я не уничтожала никакого письма, я не прятала никакого письма, и у меня его нет.
письма, ’ тихо сказала девушка. Эстелла беспокойно заерзала на стуле.
Лицо ее было бесцветным, а глаза сияли. Она пристально смотрела на кузена.
лицо старого священника из-под косматых бровей потемнело.
от одного прекрасного лица к другому.

- Тогда, - воскликнул генерал, встав на ноги, с облегчением, - вы
но для того чтобы убедить Алькальда, и весь инцидент
прекращается. Унесло ветром, моя дорогая Конча, унесло ветром!

Он добродушно похлопал священника по плечу. Действительно,
мир казался достаточно солнечным и свободным от забот, когда генералу Винсенте приходилось
иметь с этим дело.

‘ Да—да, ’ сказал падре с табакеркой в руке. ‘Что опасность миновала—конечно.’

- Тогда я пошлю Алькальда, чтобы вы, Юля—и вы скажете ему, что вы
сказали нам? Он не может не поверить на слово леди’.

‘ Да, если хотите, ’ ответила Джулия.

Радости генерала не было предела.

‘ Это хорошо, - воскликнул он. - Я знал, что мы можем смело положиться на ваш здравый смысл.
здравый смысл. Поцелуй меня, Юлия,—это хорошо! Давай, Василий,—мы не должны держать в
лошади ждут.

С улыбкой и поклоном, он пошел к двери. ‘Что опасность миновала, моя дорогая.
Конча, ’ бросил он через плечо.

Несколько минут спустя священник шел по аллее ореховых деревьев.
один. Колокол звонил к вечерне, но падре был деспотичным пастырем.
Он не спешил к своему стаду. Солнце село, и в
во впадинах далеких гор тени ночи уже лежали подобно
синему покрывалу.

Священник шел дальше и вскоре достиг большой дороги. На нем была одна-единственная фигура
— фигура мужчины, сидящего в тени илекса
дерево в полумиле вверх по дороге в сторону Бобадильи. Мужчина низко пригнулся
к груде камней и имел вид странника. Его лицо было
скрыто складками плаща.

‘Снесло ветром", - пробормотал Падре, поворачиваясь спиной к Бобадилье и
направляясь к своей церкви. ‘Снесло ветром, конечно; но что такое
Что делает Консепсьон Вара сегодня вечером в окрестностях Ронды?




ГЛАВА XII
НА ДОРОГЕ В ТОЛЕДО


 ‘Une bonne intention est une ;chelle trop courte.’

КОНИНГХЭМ без затруднений и происшествий добрался из Хереса в Кордову.
Большую часть пути он ехал впереди неуклюжей дилижансии.
в которой он оставил свой багаж. Дорога была достаточно утомительной, и
последние этапы, через плодородные равнины, граничащие с Гвадалквивиром, были
пыльными и однообразными.

В Кордове путешественник нашел удобное жилье в старой гостинице
из окон открывается вид на реку. Древний город был тогда, как и сейчас, великим
военным центром и штаб-квартирой живописного корпуса
укротителей лошадей, ‘ремонтаторов’, которые отвечают за установку
кавалерия и артиллерия Испании. Conyngham было, по предложению
Общие Винсенте, сделал такие небольшие изменения в его костюм, как будет служить
чтобы рассеять любопытство и предотвратить сплетни о стабильном и кухня
что может следовать путешественник во вред ему с одной стороны континента
другой.

‘ Куда бы ты ни пошел, изучи дорогу в каждый город и из каждого выхода, и ты
таким образом, вы накопите знания, наиболее полезные для солдата", - сказал генерал
в своей обычной непринужденной манере.

"Увидимся", - заметил Консепсьон, покачивая головой над сигаретой.;
‘путешествовать по миру с открытыми глазами - значит завоевывать мир’.

Более того, от своего гида, чьи методы были теми, которым Природа учит
мужчин, которые живут своей повседневной жизнью в ее обществе, Конингхэм многому научился
то дорожное ремесло, которое вознесло Консепсьон Вара на такое гордое возвышение
среди негодяев Андалусии. Кордова была хорошим объектом для занятий
Римлянин и гот, мавр и христианин объединились, чтобы создать
его извилистые улочки почти непостижимы для ума путешественника.

Здесь Конингхэм бродил или же сонно сидел на скамейке на
Пасео дель Гран Капитан в тени апельсиновых деревьев, ожидая
прибытия Консепсьон Вара. Он завел несколько знакомств, как и любой другой путешественник, который не является медведем, в стране, где вежливость
, гостеприимство и серьезное дружеское общение являются естественными привычками как высоких, так и низких людей.
...........
........... Один или два тореадора, которые скрасили долгую зиму
месяцы, когда ринги закрыты, маленькой невинной лошадью, сдающей,
присоединился к нему и тихо на улицах и предлагал ему лошадь,—как между
господа несомненную честь—по цене намного ниже текущего значения.
Или, возможно, нищий, который пришел к нему на старый желтый мрамор сиденье
под апельсиновыми деревьями, и приветливо болтали о своем бизнесе, как быть
плохо в эти времена войны. Однажды, действительно, это был седовласый
джентльмен, который говорил по-английски и задавал несколько вполне естественных вопросов относительно
дел, которые привели англичанина в город Кордова. Этот
сладкоречивый старик объяснил, что незнакомцам лучше избегать всех
вопросы политики и религии, которые он объединял в одно
опасное целое. Тем не менее, Конингхэму показалось, что в тот же вечер он увидел своего
старинного друга, торопливо поднимающегося по ступенькам иезуитского
Колледж Кампании.

Прошло два дня, а Консепсьон Вара так и не появилась.
На второй вечер Конингхэм решил продолжить путь в одиночку.
путешествие по малонаселенной долине Алькадии в Сьюдад
Реаль, Толедо и Мадрид.

‘Ты поедешь верхом, ’ сказал ему трактирщик, ‘ от Гвадалквивира до
Гвадиана, и если будет дождь, вам, возможно, придется провести в пути месяц.’

Conyngham изложенных в ночь, и как он выбросил ногу поперек
седло солнце поднялось над Дальним туманных холмов Ронда, и Concep;ion
Вара проснулся после ночного отдыха под стеной оливковой террасы над Бобадилла-роуд
, чтобы начать еще один день терпеливого ожидания и наблюдения
поговорить со служанкой или хозяйкой; ибо он уже
положил начало тому, что он легкомысленно назвал ‘интрижкой’ с ветреной служанкой Джулии
. Солнце взошло также над равнинами Хереса и осветило
живописная фигура Эстебана Ларральде в седле в этот час и многое другое
узнав, что смерть полковника Монреаля произошла час назад
до прибытия Конингхэма в город Херес-де-ла-Фронтера. В
письмо, следовательно, не была передана полковнику Монреале, и был
до сих пор во владении Conyngham это.

Ларральде скакал на потрясающем скакуне и почти не сидел в седле
. Тем не менее, пыль поднималась под копытами его лошади, и
его шпоры сверкали на солнце, когда этот разносторонне развитый человек спешил дальше
в сторону Утреры и Кордовы.

В старом мавританском дворце в Ронде генерал Винсенте, созванный на большой
военный совет в Мадриде, проводил краткие военные приготовления к своему
путешествию и перевозке своей семьи в столицу. Se;ora
Баренна на мгновение забыла о своих нервах, взволнованная тем, что
заранее отправила слуг в Толедо, где у нее была летняя резиденция
. Джулия нервничала, ей не терпелось снова отправиться в путь, и
каждым словом и поступком она демонстрировала то беспокойство духа, которое является
наследием алчущих сердец. Эстелла, тихая и замкнутая,
занималась деталями переезда огромного и официального дома с
определенным рвением, которое ни в коей мере не напоминало лихорадочную спешку Джулии.
Эстелла казалась одной из тех счастливых людей, которые знают, чего хотят.

Таким образом, Фредерик Конингхэм, едущий на север в одиночестве, казался лоцманом для
всех этих людей, в жизни которых он внезапно появился как бы со стороны
исход, ибо они все как один готовились последовать за ним на более холодные
равнины Кастилии, где существование было полно раздоров и амбиций,
войны и тех внутренних колес, которые вечно сотрясаются, когда политики
сразитесь вместе за то, чтобы овладеть моментом.

По дороге Конингхэм время от времени оставлял сообщение для своего
самозваного слуги. В офисах diligencias в разных городах
на большой дороге из Кордовы в Мадрид он оставил сообщение для
Концепчион Вара, которому следует следовать, если дух путешествий все еще витает в нем,
зная, что в этих местах, где когда-либо проходили путешественники,
дорожные сплетни были на устах у каждого конюха и на конюшне
помощь. И действительно , последовал тот , кто тщательно расспросил , как
поведение англичанина, и услышал его сообщения с мрачной
улыбка. Но это был не Concep;ion Вара.

Был поздний вечер, когда Конингхэм, покинувший Толедо
утром, начал тосковать по башням и шпилям
Мадрида. Он ехал весь день по голой местности Сервантеса,
где и по сей день Испания воспитывает своих самых остроумных мужчин и самых некрасивых женщин.
Солнце только что село за далекие холмы Старой Кастилии, а с
востока, над Аранхуэсом, где великая река разделяет Испанию на две части от
в центре, над морем, медленно поднималось серое облако — очень темное, как ночь, —
. Вид бурых равнин был достаточно унылым, и на
горизонте холмистая нетронутая земля, казалось, растворялась в вечности и
бесконечном пространстве.

Конингхэм натянул поводья и огляделся. Так далеко, как глаз, не
дом встал, чтобы свидетельствовать о присутствии человека. Не работник трудился дома
в своей одинокой хижине. Ибо в этой стране многих войн и нескончаемых
раздоров, со времен Навуходоносора, было принято
люди должны собираться в деревнях и небольших поселках, где существует общая
опасность обеспечивала некоторую защиту от беззаконного врага. Дорога поднималась и
что по прямой через стол-Земля без деревьев или изгороди, и
Мадрид, казалось, принадлежали к другому миру, к горизонту, который был
достаточно далеко, не было видно никаких следов шпиль собора или высоту замок.

Конингхэм повернулся в седле, чтобы посмотреть назад, и там, менее чем в миле от него,
силуэт спешащего всадника вырисовался на голой линии пыльной дороги.
Было что-то странное и настораживающее в этом рисунке предложение
результат в каждой строчке. Для этого не Concep;ion Вара. Conyngham
знал бы его сразу. Это был тот, надев лучший пиджак; на самом деле
Concep;ion предпочитал смотреть на жизнь и шансы на мир в рубашке
рукава.

Конингхэм сидел в седле, ожидая вновь прибывшего. Встретиться на такой
дороге в Испании, не остановившись для обмена приветствиями, было бы
беспричинным оскорблением, ехать в одиночестве на виду у другого путешественника
должны были возбудить или выдать глубочайшее недоверие. Это было характерно для
Конингхэма, что он уже помахал рукой в знак приветствия и был готов
приветствовать вновь прибывшего как самого веселого собеседника в мире.

Эстебан Ларральде, увидев приветствие, коротко рассмеялся и дернул
поводья своей усталой лошади. У него самого был усталый вид, как будто
сражение, которое ему предстояло, было тяжелым. Он давно понял, что
Конингхэм; действительно, погоня была не слишком увлекательной, а скорее
упражнением в терпении и упорной настойчивости. Он приподнял шляпу, чтобы
показать, что веселые приветствия англичанина были восприняты, и снова сдвинул
широкие поля далеко вперед.

- Он изменит свое отношение, когда становится очевидным, кто я, - сказал он
пробормотал.

Но первые слова Конингхэма, по-видимому, наводят на мысль, что Эстебан Ларральде
был гораздо менее впечатляющей личностью, чем он сам себя считал.

‘Да это же преданный любовник!’ - воскликнул он. ‘Сеньор Larralde, вы помните
мне, Альхесирас, и ваш розовый любовное письмо—чертовски подозрительное письмо любви, что;
почти у меня в дьявола строки, я могу вам сказать. Как дела, а?

Англичанин с веселым смехом выехал вперед и протянул руку.
Ларральде пожал ее без энтузиазма. Было довольно трудно затеять
живописную ссору с таким человеком, как этот. Более того, истинный
заговорщик никогда не верит в честность другого человека.

‘ Кто бы мог ожидать встретить вас здесь? ’ весело продолжал Конингхэм.

‘ Это не так удивительно, как вы думаете.

‘ О!

В манерах Ларральде не было ошибки, и веселые голубые глаза англичанина
внезапно и довольно неожиданно посуровели.

‘ Нет, я следил за вами. Я хочу, чтобы это письмо’.

- Ну, как это происходит, сеньор Larralde, я не получил твое письмо, и если
Я не уверен, что я хотел бы дать его к вам. Ваше поведение в
данный вопрос не был более приятный, и, сказать по правде, я не
хорошенько подумайте о мужчине, который заставляет незнакомых людей и женщин выполнять за него грязную работу
.

Ларральде погладил усы с напускным презрением.

- Я должна была отдать проклятое письмо в Алькальде Ронда, если он
не было, что леди понесли бы за это, и пусть вы принимаете
ваш шанс, сеньор Larralde’.

Ларральде пожал плечами.

‘ Ты бы не отдал это алькальду Ронды, ’ сказал он с насмешкой в голосе.
‘ потому что ты сам этого хочешь. Тебе это нужно для того, чтобы
помириться с Эстеллой Винсенте.’

‘ Мы не собираемся говорить о сеньорите Винсенте, ’ спокойно сказал Конингхэм.
‘ Вы говорите, что следили за мной, потому что хотели получить это письмо. Его у меня нет.
у меня. Я оставил ее в доме полковника Монреаль в Херес. Если вы
собираетесь в Мадрид, я думаю, что я буду сидеть здесь и есть
сигареты. Если, с другой стороны, вы предлагаете отдохнуть здесь, я, пожалуй, пойду.
поскольку становится поздно, продолжу.’

Conyngham посмотрел на своего собеседника кивком головы и улыбкой, которая не была в
наименее удобной и в то же время веселыми. Казалось, он
признал необходимость ссоры, но предложил сделать это, поскольку
как можно беззаботнее. Они оба были верхом на лошадях посреди дороги.
Ларральде в нескольких шагах по направлению к Мадриду.

Конингхэм указал на дорогу приглашающим взмахом руки.

‘ Вы пойдете дальше? ’ спросил он.

Ларральде сидел, глядя на него блестящими глазами, и ничего не сказал.

- Тогда я буду продолжать мое путешествие, - сказал англичанин, не касаясь его
лошадь слегка шпоры. Лошади двинулись дальше и прошли во дворик,
других. В этот момент Ларральде приподнялся на стременах и бросился
на бок.

Conyngham дал резкий крик боли и откинул голову назад. Larralde было
ударил его в спину. Англичанин покачнулся в седле, как будто
пытаясь сохранить равновесие, его ноги согнулись в коленях от
острой жгучей боли. Тяжелые стремена освободились. Затем,
медленно, Конингхэм завалился вперед и, выкатившись из седла, упал
на дорогу с глухим стуком.

Ларральде наблюдал за ним с побелевшим лицом и вытаращенными глазами. Затем он посмотрел
быстро оглядел темнеющий ландшафт. Никого не было видно.
Это было одно из самых пустынных мест в мире. Ларральде, казалось,
помните, что глаз видит даже там, и перекрестился, как он поскользнулся
из седла на землю. Он всю трясло. Лицо его было
пепельного цвета, потому что это ужасно - убить человека и остаться с ним наедине
.

Глаза Конингхэма были закрыты. На губах у него была кровь. Трясущимися, как листья, руками
Эстебан Ларральде обыскал англичанина, ничего не нашел
и проклял свою злосчастную судьбу. Затем он выпрямился, и в
тусклом свете его лицо засияло, как будто он окунул его в воду. Он забрался в
седло и поскакал в сторону Мадрида.

Было уже совсем темно, когда Конингхэм пришел в сознание. Перевернув его
, чтобы обыскать карманы, Ларральде, возможно, сам того не желая, спас ему
жизнь, поместив его в положение, которое остановило внутреннее кровотечение.
Что вернуло англичанину блуждающие чувства, так это
грохот тяжелых колес и щелканье большого кнута, когда телега, груженная
сеном и запряженная шестью мулами, приблизилась к нему со стороны
Толедо.

Водитель команды был старым солдатом, как, впрочем, и большинство кастильцев того времени.
Он знал, как обращаться с ранеными. С большим
с осторожностью и множеством клятв он взвалил Конингхэма на свою повозку и
поехал с ним в Мадрид.




ГЛАВА XIII
МУДРЫЙ НЕВЕЖДА


 ‘Боже, помоги мне! Я ничего не знаю — могу только молиться.’

У отца Кончи был обычай посещать свою церковь в промежутке времени между
девятью и десятью часами утра для удовлетворения тех духовных или мирских потребностей, которые
отдельные члены его паствы предпочитали сообщать ему.

Таким образом, обычно случалось, что верующие находили старого священника в девять часов.
он загорал у парадного входа в священное здание, курил
светоотражающий сигареты и обмен с прохожими или
например, досуг подождите немного.

‘Является ли это тела или души, что в беде—заходите ко мне, - говорил он.
Для тела я могу сделать немного—очень немного. У меня есть двадцать фунтов
год, и это не всегда платили мне, но иногда у меня мелочь на
благотворительность. Для души я могу сделать немного больше.’ После штормового ветра
и дождя, которые бывают зимой, не было ничего необычного в том, чтобы
увидеть, как священник сметает листья и пыль со ступеней церкви и
ругался самым грубым образом с сапожником, чьим делом это было занято.
"Смотрите!" - кричал он какому-нибудь прохожему.

‘Смотрите!’ ‘ Смотрите! — Вот так наш
ризничий выполняет свою работу. Именно за это Святая Церковь платит ему
пятнадцать — или все-таки двадцать? — песет каждый год.

И сапожник ворчал и качал головой, вспоминая о своем последнем занятии; ибо, как и
большинство тех, кто имеет дело с кожей, он был человеком мелочного юмора.

Сюда же матери приводили своих детей — маленьких девочек, прячущихся под
своими яркими носовыми платками, мантильями бедняков, и разговаривали с
Падре подтверждения и первого Причастия, которые в последнее время начали
повесить, как облако над жизнью ребенка. Отец Конча сажал
ребенка к себе на колени, когда тот сидел на низкой стене сбоку от лестницы,
а когда мать уходила от них, тихо разговаривал строками из
его лицо чудесным образом смягчилось, так что вскоре маленькая девочка
прибежала домой совершенно счастливая и больше не боялась великого неизвестного.
Здесь, в весеннее время, пришли молодые люди с мыслями уместно
в сезон, и весьма глуповатый; ибо они знали, что отец Конча
знал о них все, и примет несправедливое преимущество его
возможности, отказываясь наверное, чтобы совершить обряд, пока он был
доволен, как пути и средства и благоразумие договаривающихся
стороны—что, конечно, он не имел права делать. Здесь останавливались те, кто был
хромым, слепым, бедным, а также богатым. Сюда приходили несчастные.
Они приходили естественно и часто. Сюда, как рассказывает сапожник, однажды пришел
утром разорившийся человек, который, сказав Падре несколько слов,
достал револьвер и попытался застрелиться. И Падре упал на
он был подобен дикому зверю. И они дрались, и упали, и скатились по
ступенькам вместе на дорогу, где продолжали сражаться, пока не стали
белыми, как мельничные мельницы от пыли. Тогда, наконец, падре подмял силача
под себя, отобрал револьвер и выбросил его в канаву. Затем
он принялся колотить потенциального самоубийцу кулаками, пока здоровяк
мужчина не взмолился о пощаде, но не получил ее.

‘Ты спас ему жизнь’, - говорили люди.

‘Я заботился о его душе", - ответил падре со своей мрачной
улыбкой.

Конча не был умным человеком, но он был мудр. Из знаний у него были только
мало. Легко, однако, быть мудрым, не будучи узнал. Это
проще все-таки можно извлечь, не будучи мудрым. В мире полно таких
лицам, в день, когда образование слишком дешево. Конча руководил своей паствой, как мог
он прошел бурными путями восстаний и гражданской войны. Он
правил железным жезлом, кем мог, и теми, кто был вне его досягаемости.
он влиял насмешками и терпеливой терпимостью. Верный своему призванию, он
был врагом всякого прогресса и не доверял ни одному нововведению.

‘Падре, - сказал парикмахер, который был болтуном и радикалом, - сделал бы
мир стоит на месте.

‘ Падре, ’ ответила Конча, нежно вытирая полотенцем его подбородок,
‘ попросил бы всех парикмахеров позаботиться о своих бритвах. Многие так заняты
кричат “Вперед!”, что у них не хватает дыхания спросить, куда они идут
.’

В целом, возможно, его автократическое правление было благотворным и
способствовало счастью маленького северного пригорода Ронды, над
которым оно простиралось. Во всяком случае, он был бдительным стражем своей паствы
и знал в лицо каждого в своем приходе.

Так случилось однажды утром, что незнакомая женщина, которая тихо подошла к нему.
в церковь молиться, привлек его внимание, когда он проходил мимо после
утреня. Она была простой крестьянкой и плохо одетый. У ребенка, сидевшего на
стуле рядом с ней и смотревшего удивленными глазами на простой алтарь и
витражное окно, был голодный взгляд.

Конча присела на низкую стену без дверей и стала ждать выхода
этого преданного, который не принадлежал к его пастве. Ибо, хотя, как он часто говорил,
добрый Бог предназначил его для солдата, его собственная сильная воля и простая
вера со временем произвели на свет очень сносного священника, который с мрачным лицом
продолжал творить добро.

Вскоре женщина подняла тяжелую кожаную занавеску и выпустила наружу
солнечный свет вдохнул прохладный, напоенный благовониями воздух.

Она сделала реверанс и остановилась, словно ожидая, что ее узнают. Конча выбросил свою сигарету
и поднес руку к шляпе. Он не снимал его
в течение нескольких лет, за исключением дам высшего света, из уважения к
симптомам старческого увядания, которые проявились на стыке
полей и тульи.

‘ Разве я не видел твоего лица раньше, дитя мое? - Спросил он.

‘ Да, преподобный. Я из Ронды, но жил в Ксересе.

‘ Ах! значит, ваш муж, без сомнения, недовольный?

Женщина разрыдалась, закрыв лицо руками и прислонившись
к стене в позе, которая все еще была девичьей. Вероятно, она была
замужем в пятнадцать.

‘ Нет, преподобный! Он вор.

Конча просто кивнул головой. Он никогда не был человеком гораздо предаст
благочестивый ужас, когда он услышал о жестоком делать.

‘Оба они почти идентичны, - сказал он тихо. Один делает то, что
другие страхи и делать. А ваш муж в тюрьме? Вы поэтому
вернулись? Ах! вы, женщины— в глупости почти равняетесь мужчинам!’

‘ Нет, преподобный. Я вернулся, потому что он бросил меня. Себастьян
сбежал и украл все имущество своего хозяина. Это был полковник.
Монреаль из Херес—хороший человек, reverendo, но политик.’

‘Ах!’

- Да, и он был убит, как ваша милость, без сомнения, видел в
газеты. Это было неделю назад — в тот день, когда англичанин принес письмо
.’

‘ Что это был за англичанин? ’ осведомился отец Конча, стряхивая с рукава несколько крупинок
нюхательного табака. ‘ Что это был за англичанин, дитя мое?

‘ О, я не знаю! Его имя мне неизвестно, но я могу сказать, что он был
Английский, судя по его манере говорить. У полковника был друг-англичанин
который так говорил — один торговал хересом в Хересе.

‘Ах да! И этот англичанин, каким он был?’

Он был очень высокий и прямой, как солдат, и был довольно усы
светлого цвета, как солома.’

- Ах да. Англичане такие. И он оставил письмо?

‘ Да, ваше преподобие.

‘ Розовое письмо?—

‘ Да, - сказала женщина, глядя на него с удивлением.

‘ И расскажи мне, что произошло потом. Возможно, я смогу помочь
тебе, дитя мое, если ты расскажешь мне все, что знаешь.

‘ А потом, ваше преподобие, полиция вернула полковника, который был
убит на улице, и меня, у которого на столе был приготовлен обед для его превосходительства!
- И... - прошептал я.

‘ И...

‘ И Себастьян съел ужин, ваше преподобие.

- Ваш муж, похоже, человек действия, ’ сказала Конча со странной
улыбкой. ‘ А потом...

‘ Себастьян отправил меня с сообщением в город, а когда я вернулся, его уже не было.
исчезло и все имущество его превосходительства — его документы и
ценности.

‘ Включая письмо, которое англичанин оставил полковнику?

- Да, reverendo. Себастьян знал, что в это время какие-то документы
политик может быть продано за деньги.

Конча задумчиво кивнул головой и взял щепотку табаку с
бесконечной неторопливостью и удовольствием.

‘Да, несомненно, Себастьян — один из тех людей, которые преуспевают в мире — до определенного уровня
— и в этот момент их вешают. Есть в
Вселенная особое место для каждого человека, где все мы думаем, что хотел бы
чтобы пойти, если бы у нас были деньги. Для меня это Рим. Несомненно, у Себастьяна было
какое-то такое место, о котором он говорил, когда был пьян. Где находится
Земной рай Себастьяна, как ты думаешь, дитя мое?

‘ Он всегда говорил о Мадриде, преподобный.

— Да-да, я могу себе представить, что он говорил.

И у меня нет денег, чтобы последовать за ним, - всхлипывала женщина, взлом
слезы опять. Так я пришел к Ронде, где меня знают, чтобы искать его.

‘ Ах, глупая женщина! ’ сурово воскликнул священник и погрозил ей
пальцем. - Глупая женщина, которая думает следовать за таким человеком. Более того.
все еще глупо оплакивать никчемного мужа, особенно публично.
Таким образом, на ступенях церкви, где все могут видеть. Все остальные
женщины будут в восторге. Это их самое большое счастье думать, что
мужа своего соседа хуже, чем их собственные. Неудача-это королевский
дорога к популярности. Вытри слезы, глупая, прежде чем вы сделаете слишком
много друзей.’

Женщина послушалась его механически с какой-то тупой безысходности.

В этот момент мимо с грохотом проехал всадник, ехавший из Ронды и спешивший
в направлении Бобадильи или, возможно, к Каса Баренна. Он носил
шляпу с плоскими полями, надвинутую на глаза, и не отрывал взгляда
от дороги впереди. В нем был слабый намек на напускную
поглощение в его отношении, как если бы он знал, что священник был, как правило, в
двери церкви в этот час, и не было никакого желания смотреть в его глаза. Он был
Larralde.

Несколько минут спустя Джулия Баренна, которая сидела у окна, наблюдая за происходящим
и ожидая - ее жизненная позиция — внезапно поднялась с блестящими глазами и
дрожащими руками. Она стояла и смотрела вниз, на долину внизу, ее
внимание было приковано к фигуре всадника, медленно пробиравшегося через
оливковые рощи. Затем, затаив дыхание, она повернулась к зеркалу.

‘ Наконец-то! - прошептала она, ее пальцы были заняты волосами и мантильей.
тысячи мыслей проносились в ее голове, сердце билось в груди
. В одно мгновение облик всего мира изменился — в одно мгновение
Сама Джулия стала другой женщиной. Десять лет, казалось, утекли прочь
из ее сердца, снова оставив ее молодой, девичьей и полной надежд.
Она в последний раз оглядела себя и поспешила к двери.

Было еще рано, и воздух под искривленными и древними
оливковыми деревьями был прохладным и свежим, когда Джулия проходила под ними на встречу со своим
возлюбленным. Увидев ее, он выпрыгнул из седла и, оставив
отпустив коня, он побежал ей навстречу. Он взял ее за руки и поднес
пальцы к своим губам с определенным пылом, который был достаточно искренним. Для
Larralde любил Юльку по его света, хотя у него была другая
хозяйка, амбиции, кто был с ним всегда и наполнял его мысли,
сна или бодрствования. Джулия, с раскрасневшимся лицом и сияющими глазами,
приняла его галантное приветствие с каким-то затаившим дыхание рвением. Она
знала, что ей не принадлежит все сердце Ларральде, и, как подобает женщине, не была довольна
половиной.

‘Я не видела тебя почти две недели", - сказала она.

- Ах! - ответил Larralde, который, очевидно, не так строги аккаунт
дней. - Ах! да, я знаю. Но, дорогая, я прожигал
большие дороги. Я был почти в Мадриде. Ах! Джулия, почему ты совершила
такую ошибку?’

‘ Какую ошибку? ’ спросила она с внезапным огоньком кокетства в глазах.
Ей показалось, что он собирается спросить ее, почему она его любит. В прежние дни у него
была склонность к подобным вопросам.

‘ Отдав письмо этому негодяю Конингхэму, он предал нас, и
Испания для меня больше небезопасна.

- Ты уверен в этом? - спросила Джулия, оповещения. Она обладала Larralde по
всем сердцем она была бы счастлива принять участие в его
занятия.

Ларральде коротко рассмеялся и пожал плечами.

‘Одному богу известно, где сейчас письмо", - ответил он. Джулия развернула
записку и протянула ему. Она получила его тремя неделями ранее
от Консепсьона Вара, и оно было от Конингхэма, в котором говорилось, что он оставил
ее записку в доме полковника.

‘ Полковник был мертв еще до того, как Конингхэм прибыл в Херес, ’ сказал Ларральде
коротко. ‘ И я не верю, что он когда-либо оставлял письмо. Я подозревал,
что он сохранил его как небольшую рекомендацию Кристино, под началом
которых он служит. Это было бы самым естественным поступком.
Но я убедилась, что письма у него нет.

‘ Как? ’ спросила Джулия с внезапным страхом, от которого побледнело ее лицо.

Ларральде улыбнулся довольно болезненной улыбкой и ничего не ответил. Он повернулся и
посмотрел вниз по аллее.

‘ Я вижу приближающегося отца Кончу, - сказал он. ‘ Пойдем к дому
.




ГЛАВА XIV
ВЕСОМОСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ


 ‘Женщина, которая любит вас, одновременно является вашим детективом и сообщником’.

Старый священник неторопливо шел по аллее к Дому Каса.
Баренна, когда ветви карликового илекса были раздвинуты, и там
из их лиственного укрытия к нему вышла, на самом деле, не лесная нимфа, а
Сеньора Баренна, приложив палец к губам.

‘ Тише! - сказала она. ‘ Он здесь.

И по тревожному и возбужденному выражению ее лица стало ясно
, что нервы мадам на пределе.

‘ Кто здесь?

‘ Ну, Эстебан Ларральде, конечно.

‘Ах!’ - терпеливо сказала Конча. ‘Но нужно ли нам для этого прятаться за
кусты и ходить по цветочным бордюрам? Жизнь была бы намного проще,
сеньора, если бы люди только придерживались пешеходных дорожек. Менее живописно, я вам позволю.
но проще. Может, мне залезть на дерево?

Леди возвела глаза к небу и преувеличенно вздохнула.

‘Ах, какая трагедия — жизнь!’ - прошептала она, очевидно, обращаясь к ангелам, но
достаточно громко, чтобы ее собеседник услышал.

‘ Или фарс, ’ сказала Конча, - согласно нашему прочтению роли. Где
Сеньор Ларральде?

— О, он пошел с Джулией во фруктовый сад - там повсюду высокая стена.
кругом никого не видно. Возможно, к этому времени ее уже убьют. Я понял, что он приближается.
по тому, как она сбежала вниз. Она ходит в другое время.
В другое время.’

Конча довольно мрачно усмехнулся.

- Она не первая, - сказал он, - и многие споткнулись на
по лестнице в свою скорую руку’.

- Ах! Вы жесткий человек—страшный человек без сердца. И у меня никого нет
для меня жалеют. Никто не знает, что я страдаю. Я никогда не сплю по ночам
— ни на секунду не сомкну глаз, — но лежу и думаю о своих проблемах. Джулия не подчиняется
мне. Я предупредил ее, чтобы она не вызывала во мне гнев, — а она смеется надо мной.
Она настаивает на встрече с этим ужасным Эстебаном Ларральде — карлистом, если можно.
пожалуйста. ’

‘ Мы все такие, какими нас создал Бог, — сказала Конча, ’ с украшениями, добавленными
Лукавым, ’ добавил он, понизив голос.

‘ А теперь я собираюсь повидать генерала Винсенте. Я скажу ему, чтобы он прислал
солдат. Присутствие этого человека невыносимо — мне не повинуются в моем собственном доме
’ воскликнула леди. ‘ Я приказал карете встретить меня у
нижних ворот. Я не смею отъехать от собственной двери. Ах! какая
трагедия!

‘ Я пойду с тобой, раз уж ты твердо решил пойти, ’ сказала Конча.

‘ Что? И оставить Джулию здесь с этим ужасным человеком?

‘ Да, - ответил священник. ‘ Вмешиваться в счастье опасно
. Этого так мало в мире, и длится это так недолго
.

Сеньора Баренна вздохом и своим поведением показала, что у нее не было никакого
опыта в этом вопросе. Как простому факту, она была включена все
через ее жизнь, чтобы удовлетворить ее собственных желаний—тончайшая форма
несчастье.

- Тогда ты бы Джулия вышла замуж за этого ужасного человека, - сказала дама,
защищая лицо от солнца с черным веер, который она всегда
пронесло.

‘Я слишком стар и слишком глуп, чтобы принимать какое-либо активное участие в делах моих соседей"
. Только молодые и неопытные способны делать
это", - ответил священник.

‘ Но вы говорите’ что любите Джулию.

‘ Да, ’ тихо сказал священник.

‘ Интересно, почему?

‘ Я тоже, - сказал он тоном, которого сеньора Баренна никогда не понимала.

‘Вы всегда добрее к ней, чем ко мне", - продолжала леди.
в своей самой мученической манере. ‘Ее наказания всегда легче моих.
Ты терпелив с ней, а не со мной. И я уверен, что никогда
не причинил тебе вреда...

Старый падре улыбнулся. Возможно, он думал о тех иллюзиях, которые
на протяжении многих лет она разрушала одну за другой — для большего успокоения
его души.

‘ Вот карета, ’ сказал он. ‘ Давайте поспешим к генералу Винсенте— если
вы хотите его видеть.

Через несколько минут они уже грохотали по дороге, а Эстебан
Ларральде и Джулия сидели бок о бок в тени огромной стены, которая
окружала фруктовый сад. И по крайней мере, один из них собирал тот
быстрый урожай любви, который подобен полевой траве, поскольку
сегодня она есть, а завтра - нет.

Общие Винсенте был дома. Он был одним из тех мужчин, которые счастливы в
оказавшись там, где они объявлены в розыск. Напротив, очень многие имеют
несчастье всегда отсутствовать, когда они требуются, и мир
вскоре учится прогрессировать без них.

‘Этот человек—что Larralde находится в городе Ронда, - сказала сеньора Barenna, ворвавшись в о
генерала одиночество. Винсенте улыбнулся и, тем не менее, обменялся
быстрым взглядом с Кончой, которая подтвердила новость движением своих
лохматых бровей.

‘ Ах, эти молодые люди! ’ воскликнул генерал с легким веселым вздохом.
‘ Что значит быть молодым и влюбленным! Но садись, Иньес— садись.
Падре — стул.

‘ Что вы предлагаете делать? ’ спросила сеньора Баренна, затаив дыхание, потому что она
была полной и взволнованной и торопливо поднималась по ступенькам.

‘ Когда, мой дорогой Иньес, когда?

‘ Но сейчас— с этим человеком в Ронде. Ты прекрасно знаешь, что он опасен.
Он карлист. Буквально на днях вы получили
анонимное письмо, в котором говорилось, что ваша жизнь в опасности. Конечно, это было
от карлистов, и Ларральде имеет к этому какое-то отношение; или тот
Англичанин — этот сеньор Конингхэм с голубыми глазами. Мужчина с голубыми
глаза— бах! Конечно, ему нельзя доверять.

Получателя анонимного предупреждения, казалось, это позабавило.

‘Ваши заявления несколько размашисты, мой дорогой Иньес. Разве не так? Теперь, пожалуйста,
лимонад! день теплый.

Он встал и позвонил в колокольчик.

‘ Мои нервы, ’ прошептала сеньора Конче. Мои нервы—они такие
легко обидеть’.

‘Ликеры, - сказал генерал к слуге с идеальным тяжести.

‘ Вы должны немедленно принять меры, - настаивала сеньора Баренна, когда они снова остались одни.
 Она была наделена великолепным воображением без особых усилий.
мудрость, чтобы держать это под контролем, и временами убеждала себя, что она была
в эпицентре и, возможно, лидером опасного водоворота политических событий
.

‘ Обязательно, мой дорогой Иньес, обязательно. И мы возьмем немного мараскино, чтобы
прийти в себя, а?

И его манера совсем указал, что именно он, а не Мадам Barenna кто
был расстроен. Дама согласилась, и приступил к тому, что она приняла за
консультации, который в действительности был монолог. Во время этого она поделилась
огромным количеством информации и ничего не получила взамен, что является
привычка словоохотливых людей делает их чрезвычайно опасными для себя
и полезными для других.

Вскоре двое мужчин проводили ее до кареты, сопровождая многочисленными
заверениями.

‘ Не бойся, Иньес, не бойся. Он уйдет до того, как ты вернешься, ’ сказал
генерал, махнув рукой. Он согласился пригласить Юлия
сопровождать Эстелла и сам в Мадрид, где она будет находиться вне
опасности.

Затем двое мужчин вернулись в кабинет генерала и сели в том самом
молчании, которое достигает совершенства только на глубокой почве
давней дружбы. Винсенте заговорил первым.

- Я получил письмо из Мадрида, - сказал он, серьезно глядя на его
компаньон. ‘Мой корреспондент сообщил мне, что Конингхэм еще не
представил свое рекомендательное письмо и, насколько можно установить,
не прибыл в столицу. Он должен был быть там шесть недель
назад.

Падре взял щепотку табаку и протянул коробочку своему спутнику
, который отмахнулся от нее. Генерал был слишком изысканные человеку
не отказывайте себе в таком привычку.

Он обладал ни денег, так что он не может пасть жертвой воров,’
сказала Конча.

‘ Его сопровождал хороший проводник и достаточно честный негодяй, так что
он не может потерять его, - заметил генерал, с голубой
выражение оптимистического страдания на лице.

‘ Его передвижения не всегда были вне подозрений— ’ Священник закрыл свою
табакерку и старательно убрал ее в карман сутаны.

‘ Это письмо— странное дело! ’ и генерал рассмеялся.

‘ В высшей степени подозрительное.

Наступила тишина, во время которой Конча дважды с наслаждением чихнула.
больше шума, чем обычно считается необходимым.

‘ И ваше письмо, ’ сказал он, аккуратно складывая носовой платок в
квадратики. - Анонимное письмо с предупреждением, что ваша жизнь в опасности.
угрожали — это правда? Так говорят о Ронде.

‘Ах, это!" - засмеялся Винсенте. "Да, это правда. Это не в первый раз.
простой инцидент, вот и все.’

‘ То, что только что сказала сеньора Баренна, ’ медленно произнес священник
‘ о нашем английском друге, может быть правдой. Иногда необдуманные
люди приходят к выводу, который ускользает от более осторожных умов.

‘ Да, мой дорогой падре— да.

Двое седовласых мужчин некоторое время молча смотрели друг на друга.

‘ И все же ты доверяешь ему, ’ сказала Конча.

‘ Вопреки мне, вопреки моему здравому смыслу, мой дорогой друг.

Священник встал и подошел к окну, выходящему в сад.

‘ Эстелла в саду? - спросил он. Ответа он не получил.

‘ Я знаю, о чем вы думаете, - сказал генерал. ‘ Ты думаешь, что
нам следовало бы рассказать Эстелле об этих печальных подозрениях.

‘ Для тебя это не имеет значения, ’ ответил священник. ‘ Это всего лишь
инцидент, как вы и сказали. На вашу жизнь уже покушались, и вы
убили обоих мужчин собственной рукой, если я правильно помню.

Винсенте пожал плечами и выглядел довольно смущенным.

- Но женщины, - продолжал Конча, ‘не может позволить себе доверять человеку, против нее
здравый смысл’.

Вместо ответа генерал встал и позвонил в колокольчик, попросив
слугу, когда тот ответит на вызов, попросить сеньориту уделить ему несколько
минут своего времени.

Они больше не обменялись ни словом, пока в комнату не вбежала Эстелла
на ее щеках внезапно вспыхнул румянец, а в темных глазах промелькнуло что-то такое, что
заставило ее отца сразу же сказать—

- Это не плохая новость, что у нас есть, дитя мое.

Эстелла взглянула на Конча и ничего не сказал. Его мудрые старые глаза отдохнули
на мгновение на ее лице с немного нахмурившись от волнения.

‘ Нас посетила сеньора Баренна, ’ продолжал генерал, ‘ и
она очень хочет, чтобы мы пригласили Джулию поехать с нами в Мадрид. Это
представляется, что Эстебан Larralde-прежнему пытается заставить его внимания
на Юле, и в настоящее время в городе Ронда. Вы не будет возражать против ее приезда
с нами?’

‘ О нет, ’ ответила Эстелла без особого интереса.

‘ Мы также слышали довольно тревожные новости о нашем приятном друге,
Мистере Конингхэме, ’ сказал генерал, разглядывая кисточку своей шпаги.
‘ И я думаю, будет правильно сказать вам, что, боюсь, мы были
обмануты в нем.

На несколько мгновений воцарилось молчание, а затем Винсенте заговорил снова.

‘ В наше время человек почти вынужден подозревать своих ближайших друзей.
друзья. Чрезмерная доверчивость может нанести большой вред, а внешние проявления
настолько последовательно выступают против мистера Конингхэма, что было бы глупостью
игнорировать их.’

Генерал подождал, пока Эстелла сделает какой-нибудь комментарий, и после паузы
продолжил:

‘ Он прибыл в Ронду при исключительно неудачных обстоятельствах, и я
был вынужден застрелить его попутчика. Затем произошло то, что произошло
история с письмом, которое он передал Джулии, — история, которая никогда не
было объяснено. Конингхэму придется показать мне это письмо, прежде чем я
должен быть вполне удовлетворен. Я добыл для него рекомендательное письмо к генералу
Эспартеро в Мадриде. Это было шесть или семь недель назад. Вступление
еще не было представлено, и Конингхэма никто не видел в Мадриде. В
Англии, по его собственному признанию, он был довольно негодяем; почему бы не быть таким же
в Испании?

Генерал развел руками в своем любимом жесте осуждения.
Он не создавал мир, и, глубоко сожалея о том, что такое возможно
, он молчаливо признал, что человеческая раса не была,
с творческой точки зрения, полный успех.

Отец Конча стряхивал невидимые крупинки нюхательного табака со своей сутаны.
рукав и встревоженно наблюдал за Эстеллой.

‘ Я говорю тебе это только для того, моя дорогая, - продолжал генерал, - чтобы мы знали
как обращаться с мистером Конингхэмом, если встретим его в Мадриде. Он мне понравился. Мне
нравятся скитальцы — и многие англичане, таким образом, скитальцы, — но внешность
очень сильно против него.

‘ Да, ’ тихо признала Эстелла. ‘ Да.

Она направилась к двери и, обернувшись, посмотрела на Кончу.

‘ Падре останется на ужин? ’ спросила она.

‘ Нет, дитя мое, спасибо. Нет, у меня дела дома.

Эстелла вышла из комнаты, оставив за собой странное молчание.

Вскоре встала Конча.

‘Я тоже еду в Мадрид", - сказал он. ‘Это возможность настаивать на моем
требовании выплаты моего королевского жалованья, просроченного на два года’.

Он шел домой по тенистой стороне улицы, обмениваясь многочисленными приветствиями
, время от времени останавливаясь, чтобы поговорить с другом. Действительно, почти
каждый прохожий считал себя таковым. В его пустой комнате, где
малейшие потребности скудны жизни имел место, он задумчиво сел.
Мебель, несколько книг, свои одежды, на заказ самые тяжелые
нищета. Это был тот, кто в своей простоты чтения слова магистра
в буквальном смысле, и приступил к своей работе без кошелька и сумы.
Вскоре священник поднялся и взял с полки старую деревянную шкатулку
причудливой резьбы, утыканную железными гвоздями. Обыск в ящике
стола привел к нахождению ключа и окончательному обнаружению
небольшого свертка на дне ящика, в котором находились письма и другие
бумаги.

‘ Дождливый день — наконец-то он настал, - сказал падре Конча, отсчитывая свои деньги.
небольшой запас серебра с осторожностью, которая приходит только от знания
что каждая монета представляет собой самоотречение.




ГЛАВА XV
УЛЬТИМАТУМ


 ‘Я верю тебе вопреки самому себе’.

НИ Эстелла, ни ее отец не испытывали особой симпатии к Мадриду,
что, действительно, ни в коем случае не желательно. Зимой здесь холодно,
летом чрезвычайно жарко, а при смене времен года в a
трудно превзойти коварную погоду. Общественная атмосфера была не
более гениального в период с которыми мы имеем дело. Для нее дул горячий и холодный,
и предательство, отмечая каждое изменение.

Хотя королева-регентша, казалось, близится, наконец, успешного вопрос
в своей долгой и насыщенной борьбы против Дона Карлоса, у нее были враги
ближе к дому, движения которых одинаково опасны для престола
ребенок королевы.

‘Я не могу позволить себе держать честного солдата так далеко от
столицы", - сказала Кристина, которая никогда не отходила от женщины, играя
Королеву, когда Винсенте поцеловал ей руку, представляя себя при дворе.
Генерал улыбнулся и пожал плечами.

‘Что она сказала? Что она сказала?’ - нетерпеливо перешептывались интриганы
как великий воин пробрался к двери, со скоростью один
кто был не придворный. Но они не получили никакого ответа.

Генерал снял несколько номеров в одном из отелей на Пуэрта-дель-Соль
и поспешил туда, очень довольный, что так легко отделался от
дворец, где долгое время безраздельно властвовал эгоизм - мрачный дух, который посещает жилища членов королевской семьи
. Слуги сказали ему, что в салоне был
посетитель — тот, кто спрашивал о генерале и, узнав
о его отсутствии, настоял на том, чтобы его приняла сеньорита.

‘ Похоже на Конингхэма, ’ пробормотал генерал, отстегивая свой
меч, поскольку у него было только одно оружие, и он носил его в присутствии королевы
и ее врагов одинаково.

Это было действительно Conyngham, чей смехом Винсенте услышал, прежде чем он пересек
на пороге гостиной Эстелла. Англичанин был в форме,
и стоял спиной к двери, через которую вошел генерал
.

‘ Это сеньор Конингхэм, ’ сразу же сказала Эстелла тихим голосом, ‘ который
был ранен и шесть недель пролежал в госпитале.

‘ Да, ’ сказал Конингхэм. ‘ Но теперь я снова здоров! И я получил свое
встреча состоялась, когда я еще был на попечении Сестер.

Он рассмеялся, хотя лицо его было бледным и худым, и подошел к генералу
с протянутой рукой. Генерал приехал в Мадрид с намерением
отказаться пожать эту руку, и те, кто его знал, говорили, что этот солдат
никогда не отступал от своей цели. Он на мгновение заглянул Конингхэму в глаза
, а затем пожал ему руку. Он не скрыл колебания,
которое было очевидно и Эстелле, и англичанину.

‘ Как вы были ранены? - спросил он.

‘ Меня ударили ножом в спину на дороге в Толедо, в десяти милях отсюда.

‘ Не грабителем — не из-за ваших денег?

‘ Никто никогда не ненавидел меня и не заботился обо мне из-за этого, ’ засмеялся
Конингхэм.

‘ Тогда кто это сделал? ’ спросил генерал Винсенте, расстегивая перчатки.

Конингхэм колебался.

‘Человек, с которым я поссорился на дороге", - ответил он; но это был вовсе не ответ.
как поняли слушатели, так и говорящий в мгновение ока.
мысль.

‘Он оставил меня умирать на дороге, но меня подобрал извозчик и привез
в Мадрид, в больницу Эрманас, где я и нахожусь с тех пор".
с тех пор.

На столе стояли цветы, и генерал склонился над ними с улыбкой.
тонкое восприятие их запаха. Он был большим любителем цветов,
и действительно, обладал чувством прекрасного, совершенно не соответствующим
цвету его шерсти.

‘Вы должны остерегаться, ’ сказал он, - теперь, когда вы носите форму королевы.
Боюсь, что за границей царит предательство. Даже я получил анонимное письмо
с предупреждением’.

- Мне хотелось бы знать, кто это написал, - воскликнул Conyngham, с внезапным
вспышка гнева в его глазах. Генеральный приятно рассмеялся.

- Итак, я должен, - сказал он. - Только как предмет любопытства.

И он повернулся к двери, которая была открыта в этот момент
слуга.

‘ Меня желает видеть джентльмен, судя по всему, англичанин, ’ продолжил он.
посмотрев на карточку.

‘ Кстати, ’ сказал Конингхэм, когда генерал отошел, ‘ мне поручено
проинформировать вас, что я прикреплен к вашему штабу в качестве дополнительного адъютанта
на время вашего пребывания в Мадриде.

Генерал кивнул и оставил Эстеллу и Конингхэма одних в
гостиной. Конингхэм повернулся к Эстелле.

‘Чтобы у меня было право быть рядом с тобой, ’ сказал он, - а это все, чего я
хочу’.

Он говорил достаточно легко, по своему обыкновению; но Эстелла, которая была мудра в
те, в чем разбираются женщины, предпочитали не встречаться с ним глазами, которые были
серьезными и глубокими.

‘ О таких вещах быстро говорят, ’ парировала Эстелла.

‘ Да, и требуется много времени, чтобы доказать это.

Генерал оставил свои перчатки на столе. Эстелла взяла их и
, казалось, заинтересовалась ими. ‘Возможно, всю жизнь", - предположила она.

‘Я прошу не меньше, сеньорита’.

‘Тогда вы просите многого’.

"И я даю все, хотя этого мало’.

Они говорили медленно, не перебрасываясь словами, а обмениваясь мыслями. Эстелла
была серьезна. Отношение Конингхэма было таким, какое он всегда демонстрировал к
мира—а именно, один из жизнерадостный оптимизм, как долг заключался в том, сильного человека, который имел
пока не известно, страх.

‘Это слишком мало, сеньорита?’ спросил он.

Она сидела за столом и не смотрел—ни она
ответить на его вопрос. Он стоял совсем близко к ней - прямой, в своем
ярком мундире, рука на шпаге — и все ее внимание было приковано к
цветам, которые вызвали невысказанное восхищение генерала.
Она коснулась их пальцами, едва ли более легкими, чем его.

‘ Теперь, когда я думаю об этом, ’ сказал Конингхэм после паузы, ‘ то, что я даю, - это
ничего.

На лице Эстеллы появилась странная улыбка, словно от более глубокого понимания.

‘ Ровным счетом ничего, ’ продолжал англичанин. ‘ Потому что мне нечего дать,
и ты ничего обо мне не знаешь.

‘Три месяца назад, ’ ответила Эстелла, - мы никогда о вас не слышали, а вы
никогда меня не видели", - добавила она с легким смешком.

‘ С тех пор я больше ничего не видел, ’ неторопливо ответил Конингхэм. ‘ Потому что я
бродил по миру слепцом.

В три месяца никто не может решать вопросы, которые влияют на всю жизнь,’
сказала девушка.

‘Этот вопрос решил себя через три минуты, насколько я обеспокоен,
сеньорита, в старом дворце в Ронде. Это вопрос, на который время
бессильно повлиять тем или иным образом.’

‘ С некоторыми людьми; но вы поспешны и импульсивны. Мой отец говорил это о
вас— а он никогда не ошибается.

‘ Значит, вы мне не доверяете, сеньорита?

Эстелла отвернула лицо, так что он мог видеть только ее мантилью
и складки золотистых волос, просвечивающие сквозь черное кружево. Она
пожала плечами.

‘Если я это сделаю, то не из-за тебя и не из-за всех, кто знает тебя в Испании", - сказала она.
- Из-за всех, кто знает меня?" - Спросила я. "Я не виновата"....

‘Все, кто знает меня?"

‘ Да, ’ продолжала она. ‘ Отец Конча, сеньора Баренна, мой отец и
другие в Ронде.

‘ Ах! И что заставляет их не доверять мне?

‘ Ваши собственные действия, ’ ответила Эстелла.

А Конингхэм был слишком простодушен, слишком неопытен в таких делах,
чтобы понять нотку беспокойства в ее голосе.

‘Меня не очень волнует, что думает обо мне остальной мир, - сказал он. - Я
никогда ничем не был обязан миру и ничего у него не просил. Они
могут думать, что им нравится. Но с вами все по-другому.
Возможно ли, сеньорита, заставить вас доверять мне?

Эстелла ответила не сразу. После паузы она равнодушно кивнула
головой.

‘ Возможно, ’ сказала она.

‘Если это возможно, я сделаю это’.

‘Это довольно просто", - ответила она, поднимая голову и глядя в окно
с таким видом, который, казалось, указывал на то, что ее интересы лежат за пределами
и вовсе не в этой комнате.

‘Как я могу сделать это?’

Она издала короткий, жесткий смех, который опытным уши бы
предал ее мгновенно.

‘Показывая мне письмо, которое ты написала Юлия Barenna, - сказала она.

‘ Я не могу этого сделать.

‘ Нет, ’ многозначительно сказала она. Женщина, борющаяся за собственное счастье, - это
не щадящий противник.

‘ Неужели ничто, кроме этого письма, не удовлетворит вас, сеньорита?

Ее профиль был обращен к нему—нежные и гордые, с отличным
долбление контура, который приходит только с длинными спусками, и говорит
кровь нежный предков. Ибо в жилах Эстеллы Винсенте текла кровь
, которая считалась благородной в Испании — стране былой славы.

‘ Ничего, ’ ответила она. Хотя этот вопрос я доволен
вряд ли имеет большое значение. Вы просили меня доверять вам, и вы сделаете это
сложно от ваших действий. Взамен я прошу доказательство, что это все’.

‘ Ты хочешь доверять мне?

Он подошел к ней немного ближе и теперь был достаточно серьезен.

‘ Почему ты спрашиваешь об этом? ’ тихо спросила она.

- Ты хочешь мне доверять? - спросил он, и предполагается, что он был
в состоянии обнаружить, бесконечно малой уступчивости движение ее головы.

‘ Тогда, если это письмо существует, ты получишь его, ’ сказал он. ‘ Ты
говоришь, что мои действия свидетельствуют против меня. Я полагаюсь на
действия, а не на слова, чтобы опровергнуть это свидетельство. Но ты должен дать мне
время — ты сделаешь это?

- Ты всегда о чем-то спрашиваешь.

‘ Да, сеньорита, от вас, но ни от кого другого в мире.

Он внезапно рассмеялся, подошел к окну и остановился, глядя в него.
на нее.

‘ Полагаю, - сказал он, - я всю свою жизнь буду просить у вас. Возможно,
для этого мы и были созданы, сеньорита: я, чтобы просить, вы, чтобы давать. Возможно,
это и есть счастье, Эстелла.

Она подняла глаза, но не встретилась с ним взглядом, глядя мимо него в
открытое окно. Отель располагался в нижней части Пуэрта дель
Соль — тихий конец, наиболее удаленный от шума рынка и
оживленных звуков уличного движения. Они доносились только в виде отдаленного
гула, похожего на непрерывный рев прибоя, набегающего на невидимый берег. Под
окна, мимо которых проходил торговец водой, занятый своим ремеслом, и его монотонный крик
‘Агуа-а-а! Агуа-а-а!’ роза как заголосили—как глас вопиющего в
что человеческие пустыне, где царит одиночество так же, как в пустыне.

На мгновение Эстелла серьезно взглянул на Conyngham, и его глаза не были
менее серьезные. Они были не первыми, а всего двумя из многих
миллионов, кто задался вопросом, что такое счастье и где оно прячется в этом суетном
мире.

Они не произнесли ни слова и не пошевелились, когда дверь снова открыл слуга.
он поклонился Конингхэму, а затем отступил в сторону, пропуская одного из них.
который следовал за ним по пятам. Это был высокий мужчина с седыми волосами и белым
лицом. Действительно, его щеки были мертвенно-бледными, как бумага, и, казалось,
были натянуты на скулы с таким напряжением, что придавали коже блеск
, подобный блеску тонкого мрамора. На улицах Лондона можно увидеть множество таких лиц,
и обычно они указывают на страдание, душевное или физическое.

Незнакомец вышел вперед с полным отсутствием смущения, что
доказывало, что он светский человек. Его поклон Эстелле ясно показывал
, что его дело связано с Конингхэмом. Он был воплощением
континентального идеала лощеного холодного англичанина, и имел вид
дипломата, которого эта страна посылает к иностранным дворам восхвалять или
порицать, объявлять дружбу или войну с одинаковой спокойной учтивостью и
невозмутимая вежливость.

‘ Я пришел от генерала Винсенте, ’ сказал он Конингхэму, ‘ который последует за вами.
через минуту, когда он закончит кое-какие дела, которые его задерживают. У меня есть
письмо генералу, и я, по правде говоря, нуждаюсь в его помощи.

Он замолчал, повернувшись к Эстелле, которая направлялась к двери.

- Я специально дал указание, - сказал он быстро к ней, - прошу тебя не
оставьте нас. Насколько я понимаю, вы были в школе с моими племянницами в Англии, и
когда мои дела, которые будут самыми короткими, завершатся, у меня будут для вас сообщения
от Мэри и Эми Мэйнуэринг.’

Эстелла слегка улыбнулась и вернулась на свое место. Затем незнакомец повернулся
к Конингхэму.

‘Генерал сказал мне, - заговорил он снова, в его холодный голос, без просвета
добродушия или даже жизни в его глазах, - что, если бы я последовал за слугой
в гостиную я должен найти здесь английский флигель-адъютантом, который полностью
в его доверии и на чье добродушие и помощь я мог положиться
.’

‘ На данный момент я адъютант генерала Винсенте, и я
Англичанин, ’ ответил Конингхэм.

Незнакомец поклонился.

‘Я не объяснил свое дело генералу Винсенте, ’ сказал он, - который попросил
меня дождаться его прихода, а затем рассказать историю вам обоим одновременно"
. А пока я должен был представиться вам.

Конингхэм молча ждал.

‘ Меня зовут сэр Джон Плейделл, ’ тихо представился незнакомец.




ГЛАВА XVI
В ЧЕСТЬ


 ‘ У того, кто никогда не наживал врагов, нет друга.

КОНИНГХЭМ достаточно хорошо запомнил имя Плейделла и бросил на Эстеллу быстрый взгляд
, вспомнив, что генерал получал "Таймс"
из Лондона. Прежде чем он успел ответить, да и вообще он
никто не готов, генерал вошел в комнату.

‘ А! ’ сказал Винсенте в своей общительной манере. - Я вижу, вы уже знаете друг друга
так что представление излишне. А теперь послушаем историю сэра
Джона. Присаживайтесь, мой дорогой сэр. Но сначала — немного освежиться.
Сегодня пыльный день — лимонад?

Сэр Джон отказался, его манеры были поразительно холодными и сдержанными рядом с
добродушное давление генерала Винсенте. По правде говоря, казалось, что эти двое мужчин
принадлежат к противоположным полюсам — один к холоду, а другой к теплу. Сэр.
Иоанн холодный воздух, который имел смешанное среди своих собратьев только
видеть свои дурные стороны, потому что мир-это холодное место, чтобы те, которые выглядят на
ее леденящий взгляд. Генерал Винсенте, с другой стороны, чья
жизнь прошла в раздорах и войнах, казалось, был готов приветствовать всех
пришедших как друзей и протянуть руку дружбы как богатым, так и
бедным.

Конингхэм пожал плечами со странной улыбкой. Тут возникло затруднительное положение
требовался более быстрый мозг, чем у него. Он даже не пытался искать
решение своих трудностей, и единственной мыслью в его голове было
характерная решимость мужественно встретить их. Он выдвинул вперед
стул для сэра Джона Плейделла, в его сердце шевельнулось то чувство
восторга, которое охватывает некоторых в минуты опасности.

- Я вас не задержу надолго, - начал вновь прибывший, с воздуха слегка
наводит на мысли о суде, но существуют определенные детали, которые я
боюсь, я должен подвергнуть вас, для того, чтобы вы могли полностью понять мой
действия.’

Замечание было адресовано генералу Винсенте, хотя говоривший
казалось, требовал внимания Конингхэма в первую очередь.
Таким образом, ученые джентльмены из коллегии адвокатов часто обращаются к присяжным через
уши судьи.

Общие Винсент сел за стол и рисовал его
надушенный носовой платок, на его усы задумчиво. Он не был
, это было очевидно, сильно заинтересован, хотя и желал проявить
максимум вежливости к незнакомцу. По правде говоря, таких, как англичане привезли
своих дел в Испании в это время не были, как правило, весьма желательно
люди или заслуга перед своей страной. Эстелла сидела у
окна, скорее позади своего отца, а Конингхэм стоял у камина,
лицом ко всем.

‘ Возможно, вы кое-что знаете о нашей английской политике, ’ продолжал сэр Джон
Плейделл, и генерал, сделав небольшой жест, свидетельствующий об ограниченных,
но достаточных знаниях, продолжил: ‘О чартистах более
конкретно?’

Генерал поклонился. Эстелла взглянула на Конингхэма, который улыбался.

‘Их нельзя назвать вечеринкой, как, я слышал, их называют в Испании’,
в скобках сказал сэр Джон. ‘ Они совершенно недостойны этого
различил имя. Эти чартисты состоят из самых невежественных людей в стране
фактически, это сброд, возглавляемый несколькими интриганами
недовольные: профессиональные агитаторы, которые не гнушаются обчищать карманы
из бедных. Многие капиталисты и землевладельцы пострадали от несправедливости и
потерь от рук этих нарушителей спокойствия, никто— ’ Он сделал паузу и
резко вздохнул, что, казалось, застало его врасплох, и почти
предположил, что у этого человека, в конце концов, было или когда-то было сердце
. ‘ Не более сурово, чем я сам, ’ заключил он.

Лицо генерала мгновенно выразило крайнюю озабоченность.

‘ Мой дорогой сэр, ’ пробормотал он.

‘В течение многих лет, ’ торопливо продолжал сэр Джон, словно негодуя на что-либо.
как и все добрые британцы, сочувствие, ‘ власти действовали в
нерешительный и глупый, не осмеливающийся подавить беспорядки
твердой рукой. В конце концов, однако, беспорядки более серьезного характера
в одном городе в Уэльсе потребовали вмешательства военных.
Главари были арестованы, и в течение некоторого времени власти находились в
значительных сомнениях относительно того, что с ними делать. Я заинтересовался
сильно разбирался в этом вопросе — в молодости занимался юридической практикой — и
наконец-то получил возможность увидеть, как моя цель осуществляется. Эти люди были
привлечены к суду не как простые скандалисты и бунтовщики, а по обвинению в государственной измене
для них это было гораздо более серьезным делом.’

Он бросил суровый смех, который был лишь вопросом голос,
на его мраморное лицо оставалось неизменным, и, вероятно, не в любое время
способность выражать веселье.

‘ Зачинщики беспорядков в Ньюпорте были приговорены к длительным срокам заключения.
тюремное заключение, которое превосходно послужило моей цели.

Сэр Джон Pleydell говорил с циничной откровенностью, которая кажется часто
после нескольких лет, посвященных практике по общему праву бар, где
мужчины в правду проводят свои дни в разрезе, психические заболевания, их
ближних, и научиться сделать вывод, что чистый и здоровый ум
обладает никто. Он слегка пошевелился в кресле и, казалось, дал
понять, что высказал свою первую мысль.

‘ Надеюсь, ’ сказал он, обращаясь непосредственно к Конингхэму, - что я не
утомил вас?

- Нисколько, - возразил младший англичанин хладнокровно; - я многое
интересно’.

Генерал изучал текстуру своего носового платка.
Лицо Эстеллы стало холодным и застывшим. Время от времени ее взгляд обращался
к Конингхэму. Сэр Джон Плейделл производил не самое приятное впечатление.

‘Теперь я перейду к более личной части моей истории, ’ продолжал этот
талантливый оратор, - и продолжу объяснять причину, по которой я вынужден был это сделать
вам’.

Он по-прежнему обращался непосредственно к Conyngham, который склонил голову в молчании, с
странный все-таки улыбка витает на губах. Эстелла увидела и нарисовала
резкий вдох. В течение ее короткой жизни, которая почти была
побывав в гуще военных действий, она не раз видела мужчин в опасности.
и, возможно, узнала эту улыбку.

‘Я особенно прошу вашего внимания", - объяснил сэр Джон Конингхэму.
‘поскольку я понял от генерала Винсенте, что вы на самом деле
прикреплен к штабу генерала Эспартеро, и именно к нему я обращаюсь за помощью
.’

Сэр Джон снова сделал паузу. Он высказал еще одно соображение. Можно было почти
ожидать, что он поднимет руку к плечу, чтобы откинуть
шелковое платье.

‘Несколько месяцев назад, ’ продолжал он, ‘ эти чартисты напали на мой дом на
Севере Англии и убили моего сына’.

Наступило короткое молчание, и генерал пробормотал короткое и вежливое
Вполголоса выругался по-испански. Но почему-то говоривший не обратил на это внимания.
он поспешил продолжить.

‘Технически говоря, это не было убийством; мой мальчик, у которого был прекрасный характер
, напал на бунтовщиков, и умный адвокат мог бы добиться вердикта
для негодяя, который на самом деле нанес удар. Я знал это и
ждал событий. Я даже не предпринял никаких шагов против человека, который убил моего
сына - единственного сына и малолетку. С юридической точки зрения это не стоило того,
чтобы тратить время.’

Он снова рассмеялся своим неприятным смехом и вскоре продолжил.

Фортуна, однако, была ко мне благосклонна. Беспокойство усилилось, и в Ньюпорте
беспорядки, наконец, встревожили правительство. Приговор главарям
дал мне возможность. Стоило выслеживать убийцу
моего сына, когда я мог гарантировать ему шестнадцать или двадцать лет каторги.

‘Вполне, ’ сказал генерал, ‘ вполне’. И он улыбнулся. Казалось, он не мог
понять, что сэр Джон Плейделл был смертельно серьезен и действительно
питал неумолимый дух мести, которым он цинично
наделял себя.

‘ Я проследил за своим человеком до Гибралтара, и оттуда он, судя по всему, направился на север.
Сэр Джон Плейделл продолжил. ‘ Вероятно, он поступил на службу под началом
Эспартеро — многие из наших английских преступников носят форму испанской королевы.
Он, конечно, носит вымышленное имя, но, конечно, было бы возможно
выследить его?

‘О да, ’ ответил Конингхэм, - я думаю, вы сможете его найти’.

В глазах сэра Джона на мгновение блеснула жизнь.

‘ А! - сказал он. - Рад слышать это от вас. На что мой объект в
попадая в эту страну; и хотя я в течение моей жизни
было много объектов, амбиций или желания, то ни одна из них так полностью
поглотил мое внимание, как этот. Полдюжины человек отправились на каторгу.
каторга для того, чтобы я мог преуспеть в своей цели.’

В этом заявлении была холодная обдуманность, которая была более жестокой, чем цинизм.
Поскольку оно было искренним. Конингхэм посмотрел на Эстеллу. Ее лицо побледнело
, глаза горели — не тусклым светом страха,
потому что в крови, которая текла в ее жилах, не было и намека на это, — а
гневом. Она знала, кого искал сэр Джон Плейделл. Она посмотрела на
Конингхэма, и его холодная бесстрашная улыбка заставила ее сердце подпрыгнуть
ее грудь. Этот ее возлюбленный, во всяком случае, был храбрым человеком — а то,
что во все века наиболее верно проникает в человеческое сердце, - это
мужество. У труса нет друзей.

Сэр Джон Плейделл остановился и что-то искал в кармане.
Генерал Винсенте сохранял позу слегка скучающего внимания.

‘ У меня здесь, ’ продолжал баронет, ‘ список английских офицеров.
на момент моего увольнения я служил в армии генерала Эспартеро.
Англия. Возможно, вы на досуге будете настолько любезны, что бросите на это свой
взгляд и отметите тех людей, которые лично вам неизвестны.
вы, и, следовательно, может быть подшипник вымышленными именами’.

Conyngham взял бумагу и, держа его в руке, заговорил без
переходя от полки, на которые он опирался.

‘Вы еще не совсем ясно изложили цель своего приезда в Испанию", - сказал он
. ‘Между Испанией и Англией не существует договора об экстрадиции; и
даже если бы он вступил в силу, я полагаю, что лица, виновные в
политических преступлениях, были бы освобождены от его действия. Вы предлагаете
привлечь этого человека к ответственности за государственную измену — политическое преступление согласно
законодательству многих стран.’

- Вы говорите как адвокат, - сказал Сэр Джон, со смехом.

- Вы только что сообщили нам, - ответила Conyngham, что все в английский в
испанская служба по несколько злодеев. Никто не знает закон так хорошо, как
те, кто его нарушил.

‘ Ах! ’ снова рассмеялся сэр Джон с каменным лицом. ‘ Есть
исключения из всех правил — и вы, молодой сэр, исключение из того,
которое я установил в отношении наших соотечественников в Испании, если только мой
опыт общения с лицами и знание людей не обманывают меня. Но ваше утверждение
справедливо. Я не в том положении, чтобы обращаться за помощью к
Испанские власти в этом вопросе. Я полностью осознаю этот факт. Вы
конечно, не ожидали, что я приеду в Испанию с таким слабым доказательством?’

‘ Нет, ’ медленно ответил Конингхэм, ‘ я этого не делал.

Сэр Джон Плейделл поднял глаза и посмотрел на своего соотечественника
с растущим интересом. Генерал тоже посмотрел вверх, с одного лица на
другой. Атмосфера в комнате, казалось, подвергся внезапному
изменения, а также доминируют личности этих двух англичан.
Единая воля, сильная внешне, привыкшая самоутверждаться и
доминировать, казалось, внезапно оказалось перед лицом другого, столь же сильного человека
и все же скрытого за легкой улыбкой и ленивыми манерами.

‘Вы совершенно правы", - продолжил он своим холодным голосом. ‘ У меня есть дело получше
и оно в высшей степени подходит для такой страны, как Испания,
где длительная война привела закон и порядок в состояние некоторого упадка. Я в
сначала думал приехать сюда, чтобы дождаться возможности застрелить этого человека — его
зовут, между прочим, Фредерик Конингхэм; но обстоятельства сложились так, что
лучшая месть в моих силах — та, которая продлится дольше.

Он на мгновение замолчал, обдумывая это затянувшееся искупление.

‘ Я предлагаю доставить моего человека домой, в Англию, и пусть он там предстанет перед своим
судом. Идея не моя; на самом деле, она уже была успешно реализована
до сих пор. Когда я окажусь в Англии, я сделаю все возможное, чтобы
позаботиться о том, чтобы он получил двадцать лет каторги. ’

‘ И как вы предлагаете доставить его в Англию? ’ спросил Конингхэм.

‘ О! это достаточно просто. Всего лишь вопрос оплаты парочки таких мерзавцев
насколько я понимаю, в Испании сейчас полно негодяев — немного
подкуп чиновников, солидный гонорар какому-то английскому капитану корабля. Я
короче говоря, предлагаю похитить Фредерика Конингхэма. Но я не прошу вас
помочь мне в этом. Я только прошу вас направить меня по его следу — фактически, помочь мне
найти его. Вы сделаете это?

‘ Конечно, ’ сказал Конингхэм, выходя вперед с визитной карточкой в руке.
‘ Вы не могли бы обратиться к лучшему человеку.

Сэр Джон Плейделл прочитал карточку и настолько овладел собой, что его
лицо почти не изменилось. На секунду он прикусил нижнюю губу.;
затем он встал. Испарина проступила на его лицо—серое его
глаза, казалось, выцвели до цвета золы. Он пристально вглядывался в
Conyngham, а потом, взяв шляпу, направился к двери с любопытными,
неровными шагами. На пороге он обернулся.

‘ Ваша наглость, ’ сказал он, задыхаясь, ‘ превосходит только
ваша— дерзость.

Когда дверь за ним закрылась, из той части комнаты,
где сидел генерал Винсенте, донесся приглушенный щелчок стали, как будто меч наполовину опустился.
он снова был мягко отправлен домой из ножен.




ГЛАВА XVII
В МАДРИДЕ


 ‘Некоторые хранят молчание, зная свое время’.

"КТО путешествует медленно, может прибыть слишком поздно", - сказал падре Конча с улыбкой.
пессимистическое покачивание головой, когда тележка перевозчика, в которой он приехал
из Толедо, остановилась на площади Себада в Мадриде. Бережное
нищету многих лет не имел, действительно, позволило старый священник путешествовать
быстрая диагностика, которая часто мимо него по дороге с облаками
пыль и грохот шесть лошадей. Великое путешествие было совершено
на более скромных повозках, курсирующих из города в город, которые курсировали
чаще всего ночью, чтобы сберечь лошадей.

Священник, как и его спутники, был белым от пыли. Пыль
накинул плащ так, что его первоначальный ржаво-черный оттенок был совершенно утрачен.Пыль покрывала его лицо и забилась в глубокие морщины. Его
бровей не было видно, а ресницы были как у мельника.
Когда он стоял на улице, пыль поднялась вихревыми столбами и
окутала всех, кто был снаружи; на улице завывал шторм.
плоскогорье, которое мавры в древности называли ‘Маджерит’ — порыв ветра.
Кондуктор, который, как хороший и веселый кондуктор, никогда не отказывался
от предложения перекусить в дороге, теперь был одурманен выпивкой и
тепло солнца. Он был, по сути, занимаются в теплом споры с
пассажир. Итак, падре нашел свой собственный скромный чемодан, сделанный из
картона и холста, и поплелся по Калле де Толедо, неся сумку
в одной руке он держал плащ, в другой — худощавую фигуру в солнечном свете.
Отец Конча бывал в Мадриде и раньше, хотя редко хвастался этим,
да и вообще какими-либо своими путешествиями.
‘Мудрый человек не вешает свои знания на крючок", - имел он обыкновение говорить.
Что это знание было того полезного свойства, которое обычно используется
обозначенный как знающий дорогу, вскоре стал очевиден; ибо
запыленный путешественник безошибочно прошел по более узким улочкам
, которые лежат между Калле де Толедо и улицей Сеговия. Здесь
пребывать гражданам смиреннее Мадрид, лиц, занятых в малом
коммерция на рынке-место, в Пласуэла-де-ла-Себада сто
метрах проходит рынка кукурузы, который, действительно, оказывает пыль в
в этом квартале особенно старается на глаза. Раз или два священник
был вынужден остановиться на углу двух улиц и там сразиться с
ветром.

‘ Но это ураган, ’ пробормотал он. - ураган.

Одной рукой он придерживал шляпу, другой вцепился в плащ и
чемодан.

- Но это будет удар пыль от моего бедного старого Кэпа, - добавил он, давая
плащ дополнительного встряхивания.

Вскоре он очутился на улице, которая, хотя и была уже, чем ее соседи
, пахла менее зловонно. Открытый водосток, который проходил по
середине ее, продолжал свое разнообразное течение с вполне приличной скоростью.
Посреди улицы отец Конча остановился и, подняв голову, кивнул
словно старому другу при виде грязного куска пальмы, привязанного к
железная отделка балкона на втором этаже.

‘ Самое время смыть пыль, ’ пробормотал он, поднимаясь по узкой
лестнице, ‘ а потом за работу.

Час спустя он снова был в движении в квартал города, который был меньше
ему известно,—а именно, на улице preciados, где он искал Вента более
или менее подозреваемых с помощью полицейского. Поднялся ветер, и теперь он дул
с силой урагана. Он дул с северо-запада с холодным посвистом
свист, который указывал на его место рождения среди вершин Гаударрамаса.
Улицы были пустынны; масляные фонари раскачивались на цепях у
углы улиц, отбрасывающие причудливые тени, которые скользили по фасаду
дома со сверхъестественной неправильностью. Это был вечер для злых дел,
за исключением того, что, когда Природа в плохом настроении, человеческая природа в основном запугана,
и те, у кого нечистая совесть, не могут избавиться от мыслей о
загробной жизни.

Священник нашел дом, который искал, несмотря на темноту на улице
и отсутствие кого-либо, у кого можно было бы узнать информацию. Вента находилась на
первом этаже, а над ней возвышались этаж за этажом, построенные с
причудливой фантазией средневековья, и увенчанные глубоким,
нависающая остроконечная крыша. Казалось, что в доме было две лестницы из
камня и две двери — по одной с каждой стороны венты. Есть испанская пословица
, которая гласит, что крыса, у которой только одна нора, скоро поймана.
Возможно, архитектор помнил об этом и построил свой дом так, чтобы он подходил
своим жильцам. Именно на пятом этаже этого многоквартирного дома отец
Конча, проинструктированная Бог знает каким священническим источником информации,
хотела встретиться с Себастьяном, бывшим личным слугой покойного полковника
Монреаль из Ксереса.

Среди определенной части роялистов было известно, что этот человек имел
бумаги и, возможно, какая-нибудь ценная информация, от которой можно избавиться, и многое другое
не один респектабельный локоть в черном задел жирные стены
этой лестницы. Говорили, что Себастьян проводил время в пьянстве и
курении. Хваленое веселье Мадрида, по-видимому, уменьшилось
до этого отвратительного уровня разгула.

Мужчина действительно был занят этим, когда старый священник открыл дверь
его комнаты.

‘ Да, ’ ответил он хриплым голосом, ‘ я Себастьян из Хереса, и никто другой.
человек, который знает о заговорах карлистов больше, чем кто-либо другой в
Мадриде.

‘ Ты умеешь читать?

‘ Нет.

‘Тогда вы ничего не знаете", - сказал падре. ‘Однако у вас есть письмо в
розовом конверте, которым желает обладать мой друг. Это
письмо неважное, не имеющее политической ценности — фактически любовное письмо.

‘ Ах, да! Ах, да! Возможно, так и есть, преподобный. Но есть и другие, которые
хотят получить это - твое любовное письмо.

‘Я предлагаю тебе от имени моего друга сто песет за это
письмо’.

На морщинистом лице священника появилась мрачная улыбка. Это было так мало — сотня
песет, цена ужина на двоих в одном из великолепных
ресторанов на Пуэрта-дель-Соль. Но для отца Кончи сумма
представлял пятьсот чашек черного кофе, в которых себе отказал за вечер в кафе
пятьсот пачек сигарет, так называемых "Гаванских", не выкуренных
две новые сутаны за двадцать лет — сто
маленькие гастрономические изыски упорно сопротивлялись сезон за сезоном.

‘ Маловато, ваши сто песет, преподобный, маловато, ’ засмеялся мужчина
. И Конча, которая умела заключить выгодную сделку не хуже любой рыночной торговки
из Ронды, по тому, как это было сказано, поняла, что Себастьян говорил только
правду, когда говорил, что у него есть другие предложения.

‘ Послушайте, преподобный, ’ продолжал мужчина, перегнувшись через стол и стукнув по нему
грязным кулаком, - приходите сегодня вечером, в десять часов. Есть и другие люди
придут в тот же час, чтобы купить мое письмо в розовом конверте. Мы устроим
аукцион, небольшой аукцион, и письмо достанется тому, кто предложит самую высокую цену
. Но что же ваша милость хочет с любовное письмо, а?

- Я приду, - сказал Падре, и, повернувшись, он пошел домой, чтобы считать его
деньги еще раз.

Многие еще живущие помнят сильный шторм, который бушевал тогда
сейчас, и сквозь который отец Конча с трудом возвращался на улицу
Пресиадос как городские часы пробили десять. Старики и старухи еще сказать
как театры опустели этой ночью и кафе окутан
тьма. Ибо никто не осмелится за рубежом на фоне такой вихрь и растерянность.
Конча, однако, с той тощей силой, которая приходит от жизни, полной
воздержания и низкого образа жизни, крался в тени домов
и добрался до места назначения невредимым. Высокий дом в переулке, ведущем
от Калле Пресиадос к площади Санта-Мария, был темен, как, впрочем, и
на большинстве улиц Мадрида этой ночью. Маленькая луна изо всех сил пыталась,
однако иногда сквозь разорванные облака пробивались полосы света
на узкие улочки. Конча заметила фигуру человека в
переулке перед ним. У священника не было оружия, но он не остановился.
В этот момент луч света помог ему.

‘ Сеньор Конингхэм! - сказал он. - Что привело вас сюда? - спросил он.

И англичанин резко повернулся на каблуках.

‘ Это вы, отец Конча из Ронды? ’ спросил он.

‘ Никто другой, сын мой.

Стоя в дверях Conyngham протянул руку с воздуха
общительность, который он еще не потерялся на фоне более формально испанцы.

‘Вряд ли ночи для почтенных пожилых господ вашей ткани
на улицах, - сказал он, увидев это, Конча, кто пронзительно
такой небольшой любезности, - мрачно рассмеялся.

‘ И у меня нет даже оправдания в виде моей одежды. Я нахожусь за границей по мирским делам.
и даже не по своим собственным. Я буду честен с вами, сеньор.
Конингхэм. Я здесь, чтобы купить это проклятое письмо в розовом конверте
. Помнишь — в саду в Ронде, да?

‘ Да, я помню; и зачем тебе это письмо?

‘ Ради Джулии Баренна.

‘ Ах! Я хочу этого ради Эстеллы Винсенте.

Конча коротко рассмеялся.

- Да, - сказал он. - Это только до двадцати пяти, которые у мужчин
воображают себя правителями мира. Но нам не нужны ставку
друг против друга, сын мой. Возможно, зрелище письма до Я
уничтожить его будет удовлетворять сеньорита’.

‘ Нет, нам не нужно торговаться друг с другом, ’ начал Конингхэм, но священник
оттащил его обратно в дверной проем, быстро прошептав: "Молчать!’

Кто-то спускался по другой лестнице высотного дома, с медленным
и осторожные шаги. Conyngham и его спутник отступил к подножию
поднялся по лестнице и стал ждать. Стало очевидно, что тот, кто спускался по ступенькам,
сделал это без света. У двери он, казалось, остановился, вероятно, желая
убедиться, что узкий переулок пуст. Мгновение спустя он поспешил мимо
двери, у которой стояли двое мужчин. Луна была почти ясной, и в ее
свете оба наблюдателя мгновенно узнали Ларральде. В
следующее мгновение Эстебан Larralde опасался за свою жизнь с Фридрихом
Conyngham по пятам.

Фонарь на углу улицы Пресиадос были разрушены против
порыв ветра ударил в стену, и оба мужчины с грохотом покатились по осыпи
битого стекла. По всей длине Пресиадос горел только один фонарь.
узкая улочка была завалена черепицей и упавшими кирпичами.
многие трубы были снесены, и не одна ставня тоже.
лежал на проезжей части, сорванный с петель ураганом. Любой выходил за пределы города в этот час, с
риском для жизни, среди вихря
падающей каменной кладки. Ларральде и Конингхэм были предоставлены сами себе на Calle Preciados
и Ларральде проклинал свои шпоры, которые звенели при каждом
звук шагов выдавал его местонахождение.

Дюжину раз испанец падал, но прежде чем преследователь успевал добраться до него,
то же препятствие швыряло Конингхэма на землю. Дюжину раз какой-то
падающий предмет врезался испанцу в пятки, и тот
Англичанин отскочил в сторону, спасаясь от рикошета. Ларральде был быстроногим,
несмотря на свои тощие конечности, и перепрыгивал все препятствия, какие только мог,
с ловкостью обезьяны. Он метнулся в освещенный проем
это был вход в роскошный особняк политика—выскочки.
Большие двери были распахнуты, и на пороге стоял швейцар в полном
ливрейный экипаж ожидал карету хозяина. Ларральде был уже во внутреннем дворике.
Конингхэм пробежал через вымощенный мрамором вестибюль, прежде чем
швейцар понял, что происходит. Не было никакого второго выхода, как
беглец надеялся,—так оно и было вокруг патио и снова в
темной улице, выходя из зала-грузчика dumfoundered.

Добравшись до улицы , Ларральде резко свернул направо
Preciados. Это была обычная аллея, идущая вокруг церкви — и
здесь снова было одиночество, но не тишина, потому что ветер ревел среди деревьев.
дымовые трубы над головой, когда он с ревом пробивается сквозь корабельную оснастку в море. Улица
Снова Preciados! и мгновенная суматоха за столиками кафе
, стоявшего на тротуаре, среди перевернутых стульев и упавшего, хлопающего тента
. Темп был уже не таким убийственным, но Ларральде все еще держался на ногах
одной рукой он сжимал драгоценное письмо, которое наконец—то вернул себе, и
Конингхэм почувствовал острую боль в том месте, где нож испанца
задел его легкое.

Ларральде машинально побежал с открытым ртом и вытаращенными глазами. Он никогда
не сомневался, что смерть преследует его по пятам, если ему не удастся отдалить
преследователь. Потому что он узнал Конингхэма во внутреннем дворике большого
дома, и пока он бежал, его охватило смутное сомнение, был ли у
англичанина нож. Что за манера смерти будет если
длинные руки до него дошли? Эстебан Larralde боялся. Его собственная жизнь—Джулия
жизнь—жизнь целого разделе Карлистские были на кону. История
Испании, а возможно, и Европы, зависела от быстроты его шагов.

Маленький полумесяц теперь ясно светил между вытянутыми в длину
разрывами несущихся облаков. Ларральде снова повернул направо, вверх по
узкая улочка, которая, казалось, обещала дружелюбную темноту. Подъем
был крутым, и испанец задыхался на бегу — его ноги
затекли. Он никогда раньше не бывал на этой улице и не знал,
куда она ведет. Но, во всяком случае, там было темно и безлюдно. Внезапно он
упал на груду кирпичей и мусора, целую кучу дымоходов. Он
почувствовал запах сажи. Конингхэм бросился к нему, коснулся его, но не успел
ухватиться. Ларральде мгновенно вскочил на ноги и тяжело рухнул на
дальнюю сторону баррикады. Он снова продвинулся на несколько ярдов, и, прежде чем
Глаза Конингхэма внезапно поглотила черная масса падающей
каменной кладки. На этот раз это было больше, чем дымоход; не что иное, как целый дом
дом, полностью разрушенный падением шпиля
церкви Санта-Мария-дель-Монте. Conyngham остановился как вкопанный, и бросил его
руки над головой. Авария была потрясающая, оглушительно—и для нескольких
моменты, англичанин был поражен. Он открыл глаза и снова закрыл их
потому что пыль и толченый строительный раствор кружились вокруг него, как дым.
Почти ослепленный, он пополз обратно тем же путем, каким пришел, и улица была пуста.
уже было полно народу. На улице Пресиадос он сел на
ступеньку крыльца и там подождал, пока не овладеет своими конечностями,
которые все еще дрожали. Вскоре он направился обратно к дому, где
оставил Кончу.

Человек, которого Себастьян видел неделю назад и узнал Конингхэма как
подателя письма, адресованного полковнику Монреалю, и на этом ушел.
квартира офицера в Хересе в момент его смерти на улице.
Себастьян подошел к Конингхэму и сообщил ему, что у него есть
в распоряжении различные бумаги, принадлежавшие покойному полковнику Монреалю, которые
может представлять ценность для роялиста. Следовательно, это был не первый раз, когда
Конингхэм поднимался по узкой лестнице высокого дома с двумя
дверями.

Он нашел Кончу, хлопотавшую у кровати, где лежал Себастьян.
Она была без сознания от сильного опьянения.

‘Вероятно, его накачали наркотиками", - сказал священник. ‘Или, возможно, он умирает.
Что является более важным для нас является то, что письмо находится не здесь. Я
искали. Larralde мимо вас?’

- Да; и конечно, есть письмо.

‘ Конечно, амиго.

Священник посмотрел на распростертого мужчину с выражением глубокого презрения на лице.,
и, пожав плечами, направился к двери.

‘ Пойдем, - сказал он, ’ я должен вернуться в Толедо и к Джулии. Именно туда
этот Ларральде всегда возвращается, и она, бедняжка, верит в него. Ах,
мой друг... — Он сделал паузу и погрозил Конингхэму длинным пальцем. ‘Когда женщина
верит в мужчину, она создает его или портит его; медиума нет’.




ГЛАВА XVIII
В ТОЛЕДО


 ‘Не лезьте со многими вопросами; ибо если ты не будешь соваться куда
 быть невиновен’.

Кафе Ambassadeurs в Калле-де-ла монтера был в это время
фешенебельный курорт для гостей города Мадрид. Его тон не был
ни политическим, ни урбанистическим, скорее, отдавал космополитизмом.
Официанты первоклассных отелей рекомендовали кафе мадридского
Послов и зашел в офис управляющего во время
Нового года, чтобы упомянуть об этом факте.

Сэр Джон Плейделл был несколько озадачен своей встречей с
Конингхэм, и, будучи светским человеком, а также юристом, сел,
так сказать, подумать. Он приехал в Испанию в разгар великой мести, а такие люди, как он, забирают, подобно большим вулканам, много времени.
месть
чтобы остыть. Он был настроен в пользу человека, который
впоследствии признался, что был Фредериком Конингхэмом. И сама манера, в
что это признание было сделано послужил в какой-то степени честь
молодой англичанин. Здесь, по крайней мере, был тот, кто не испытывал страха, а
бесстрашие обращается к сердцу каждого британца с узлом
землекоп.

Сэр Джон взял с собой определенное холодной интерес к окружающему, и в связи
конечно, было рекомендовано провести вечер в кафе Caf; des Ambassadeurs прекрасно,
как он позиционировал себя, по привычке предпочитая французский испанский
обозначения мест, где можно перекусить, появились со времен великой
революции. Поэтому сэр Джон отправился в кафе и с
характерным презрением к стихийным бедствиям решил прибегнуть туда в
вечер сильного шторма. Несколько других обитателей великолепной комнаты
с серьезным и благопристойным удивлением смотрели на его полбутылки кларета, но
не предпринимали попыток заговорить с этим невозмутимым англичанином. В
длина, около десяти часов или спустя несколько минут вошел тот, кто поклонился
к сэру Джону с полным приветливая обещание. Это был Larralde, кто
подозвал официанта и попросил его принести щетку для чистки одежды.

‘ Вы не поверите, сэр? - сказал он, обращаясь к сэру Джону на ломаном
английском. - Но я только что избежал ужасной смерти.

Он пожал плечами, развел руками и рассмеялся
добродушно, как человек, у которого нет врагов.

‘ Падение дымохода — примерно— в метре от моего плеча. Он отбросил назад
изящным взмахом руки свой плащ и протянул его официанту.
Затем он придвинул стул к столу, занятому сэром Джоном, который
пригубил свой кларет и холодно поклонился.

‘ Вы не должны думать, что Мадрид всегда такой, ’ сказал Ларральде.
‘ Но, возможно, вы знаете этот город...

‘ Нет, я здесь впервые.

Ларральде отвернулся, чтобы отдать свой заказ официанту. Его движения
всегда были живописны, и в присутствии англичан у него была привычка
подчеркивать те особенности речи и манер, которые, по мнению
наших соотечественников, являются коренными жителями полуострова. Нет ничего более
обезоруживающего, чем условность, и ничего менее подозрительного. Ларральде
всегда казался типичным испанцем — лениво вежливым, серьезным
безразличным — ничтожеством, курящим сигареты.

Они говорили на злобу дня, и в основном о том великом событии, об урагане
, который все еще бушевал. Ларральде, у которого была привычка привлекать к ответственности своего соседа
это семя величия!—почти пришел к выводу
, что англичанин бесполезен, когда разговор зашел, как и было
почти неизбежно зашел между этими двумя, о Конингхэме.

‘В Мадриде сейчас очень мало ваших соотечественников", - сказал Ларральде
.

‘Я знаю только одного", - последовал сдержанный ответ.

‘ И я тоже, ’ сказал Ларральде, стряхивая пепел с сигареты. ‘ А
молодой человек, который приобрел некоторую известность в роялистской среде
дело, которому, признаюсь, я не сочувствую. Его зовут
Конингхэм. ’

Затем между двумя мужчинами воцарилось молчание, и они подняли бокалы.
украдкой посмотрели друг на друга.

- Я знаю его, - сказал наконец сэр Джон, и тон его голоса заставил задуматься.
Ларральде поднял взгляд с внезапным блеском в глазах. Так возникла
между ними самая тесная из всех связей — общий враг.

‘Этот человек причинил мне не одно зло", - сказал Ларральде после паузы.
пауза, и он забарабанил по столу с сигаретой в пятнах от пальцев.

Сэр Джон, глядя на него, холодно судить испанец со смертельным
мастерство свое призвание. Он отметил, что Ларральде был беден и
амбициозен — качества, которые часто пробуждают дьявола в человеческом сердце, когда судьба
сводит их там вместе. Он не был обманут колоритностью
манер любовника Джулии, но точно знал, насколько напускной был этот
вид простого тщеславия, с которым Ларральде обычно обращался с незнакомцами. Он
вероятно, с первого взгляда оценил глубину способности этого человека творить добро или
илл, его искренность, его возможная полезность. В руках сэра Джона
Плейделл Ларральде был всего лишь инструментом.

Они просидели далеко за полночь, и, прежде чем расстаться, сэр Джон
Плейделл протянул своему спутнику пачку банкнот, которые тот тщательно пересчитал
и Ларральде принял их с величественным видом снисходительности и
безразличия.

‘ Вы знаете мой адрес, ’ сказал сэр Джон с легким оттенком
властности, которой не было заметно до того, как деньги перешли из рук в руки
. ‘ Я остановлюсь в том же отеле.

Ларральде кивнул головой.

‘Я запомню это", - сказал он. ‘А теперь я пойду отдохну несколько часов.
У меня был тяжелый день, и я устал, как пастушья собака’.

И действительно, день был достаточно напряженным. Сеньор Ларральде напевал что-то себе под нос
сквозь зубы, борясь с яростным ветром.

На рассвете шторм утих, и забрезжил новый день, ясный и спокойный
свежесть над городом, где спать было практически неизвестно в ходе
ночь. Солнце еще не взошло, когда Ларральде выехал на дорогу верхом на своем
бедном, тощем вороном коне. Он ехал по улицам, все еще усеянным
в _d;bris_ павших трубы, шиферы, и ставни, задрав головы вверх
и его ум так полон Великой схемы, которая не давала ему покоя, что он
никогда не видел Concep;ion вара на рынок с корзинкой на руке и
сигареты, неосветленный, между его губ. Консепсьон обернулась и посмотрела вслед
всаднику, пожала плечами и тихо следовала за ним, пока
улицы не остались позади, и больше не могло быть никаких сомнений в том, что
Ларральде направляется в Толедо.

Действительно, туда он направлялся в течение всего дня с неторопливостью
порожденный желанием войти в древний город только с наступлением темноты.
Толедо был в то время тлеющим очагом тех политических интриг
, которые несколько лет спустя вспыхнули ярким пламенем и в конечном итоге привели
к изгнанию Бурбонов с трона Испании. Ларральде был
достаточно опасен, чтобы за ним требовалось наблюдение, и, как и многие ему подобные,
считал себя более значимым, чем его враги были рады ему приписать
. Город Толедо, как многие знают, почти окружен
быстрым течением Тахо, и въезд в его узкие пределы возможен только
пройден через двое ворот. Пройти через любой из этих барьеров в день открытых дверей означало бы
привлечь к себе внимание общественности, крайне нежелательную в это время для Эстебана
Ларральде скатывался по социальной лестнице, постепенное продвижение по которой
труднее всего остановить. Если кто-то поднимается, есть много людей, которые могут помочь
ему — те, кто сверху, стремящиеся стать друзьями в
богатстве неправедности; те, кто снизу, надеющиеся наступить на
шаги, которые он может оставить. Однако каждая ступень продвижения вверх должна быть достигнута
за счет другой. Но при спуске возникают
нет, чтобы остановиться и много, чтобы подтолкнуть сзади, а спереди потесниться
достаточно легко. Larralde впервые принял непосредственное
денежное вознаграждение за свои услуги. Что это было предложено и
принятый в вежливой испанский манер как аванс расходы
понесенные были, конечно, только естественно при данных обстоятельствах, но
фактом остается то, что Эстебан Larralde был не живописный
заговорщик, отбывавший не вызывают с той преданности, которая только может быть
погашены позже высокими почестями, и после проведения с ним вознаграждения
пропорциональная стоимость. Фактически ему заплатили вперед, что является
вернейшим признаком недоверия с той или иной стороны.

Баренны обосновались в их доме в Толедо несколько недель назад,
и для Джулии жизнь была достаточно скучной. Она поспешила на север,
хорошо зная, что интриги ее возлюбленного обязательно приведут его в эти места.
окрестности столицы — возможно, в сам Толедо. Larralde было,
однако, до сих пор не подошел к ней, и новости дня
сообщалось об усилении депрессии в рядах карлистов. Действительно,
теперь это дело, казалось, находилось в таком упадке, что наемники франкера
ежедневно отправлялись на более многообещающие места боевых действий, в то время как некоторые
цинично соглашались на службу в армии Эспартеро.

‘ Я всегда говорила, что дон Карлос потерпит неудачу, если будет нанимать таких
талантливых людей, как он, ’ мадам Баренна воспользовалась не одним удобным случаем
из наблюдения в это время, и ее решительный поклонник отправил личное сообщение
заявление домой.

Однажды вечером она произнесла это замечание, наверное, в шестой раз, когда
дверь патио, где они сидели с Джулией, распахнулась, и
Ларральде — человек, о котором косвенно шла речь, — подошел к дамам. Он
не боялся мадам Баренна, и его усталое лицо заметно просветлело при
виде Джулии. Конча была права. Ларральде, по его мнению,
любил Джулию. Она, знавшая каждое выражение его лица, заметила это выражение,
и сердце у нее подпрыгнуло в груди. Она долго втайне радовалась
провалу дела карлистов. Таковы, господа, амбиции
женщины по отношению к мужчине, которого она действительно любит.

Сеньора Баренна встала и с лучезарной улыбкой протянула руку. Она была
довольно скучно этим вечером, и это было приятно представлять себя в
среди великих политических интриг.

‘Мы думали, что ты придешь, - сказала она.

- Я-здесь—там—всюду—но я всегда возвращаюсь в отель Casa Barenna,’
сказал он галантно.

- Ты выглядишь усталым, - сказала Джулия тихо. ‘Откуда ты?’

‘ В данный момент я из Мадрида. Город был разрушен
торнадо — я сам чуть не погиб.

Он помолчал, пожал плечами.

‘ Что ты хочешь? ’ небрежно добавил он. ‘ Что такое жизнь — одинокая жизнь — в
Сегодняшней Испании?

Джулия поморщилась. Просто удивительно, как такая умная женщина может слепой
себя в абсолютной вере в единого человека. Сеньора Barenna вздрогнул.

‘Благословенны Небеса! - прошептала она. ‘Почему никто ничего не делает?’

‘Каждый старается изо всех сил", - ответил Ларральде, приглаживая рукой усы.

‘Но да!’ - горячо поддержала мадам. Она обладала проницательным здравым смыслом, как и многие другие
очевидно глупые женщины, и, вероятно, правильно оценивала усилия сеньора
Ларральде. Отец Конча и генерал были, однако, далеко
а все женщины - служанки времени.

Larralde говорит общего новостей, и когда он предложил Юлии
что нужно делать ‘Пасео в сад старшую женщину не
возражений. За несколько минут Джулия была совершенно счастлива. Она приучила себя
к своего рода удовлетворенности в надежде, что придет и ее очередь
когда амбиции рухнут. Возможно, этот момент настал. Во всяком случае,
Ларральде держался молодцом и казался достаточно искренним в своей радости от того, что
снова видит ее.

‘ Ты любишь меня? ’ внезапно спросил он.

Джулия слегка рассмеялась. Небеса разверзлись от такого смеха , когда
сейчас, и люди на мгновение осознали всю прелесть этого.

- Достаточно, чтобы навсегда покинуть Испанию и жить в другой стране?

‘ Да.

- Достаточно, чтобы рискнуть чем-то сейчас ради меня?

‘Достаточно, чтобы рискнуть всем", - ответила она.

‘Я пытался добиться для вас высокого положения, ’ продолжал Ларральде, - "и
удача была против меня. Я потерпел неудачу. Дело карлистов умерло,
Джулия. Наш вождь подвел нас — это правда. Мы возвели его на трон
как короля, но если мы не поддержим его в вертикальном положении, он падет. Он человек из
соломы. Как вы знаете, мы предпринимаем последнюю попытку, но это опасная затея.
раз, и у нас были несчастья. Этот отвратительный англичанин! Никто
не может сказать, как много он знает. Письмо слишком долго находилось у него
для нашей безопасности. Но на этот раз я перехитрил его.

Ларральде сделал паузу и вытащил из кармана письмо в розовом конверте.
конверт несколько запачкался, побывав в руках полковника.
Слуга Монреаля.

‘Требуется еще две подписи, и тогда это будет завершено", - сказал
сторонник Дона Карлоса. ‘ Тогда мы совершим наш “переворот”, но мы не можем
двигаться, пока Конингхэм остается в Испании. Мне никогда не следовало бы— ну,
получить пулю в этот момент.

Джулия тяжело вздохнула.

‘ И именно этого добивается мистер Конингхэм. В
первое место, куда он хочет это письмо, чтобы показать Эстелла Винсенте—какие-то дурацкие
романтика. Во-вторых, он ненавидит меня и преследует его продвижение в
Ряды роялистов. Эти англичане беспринципны. Он пытался лишить меня жизни
не далее как прошлой ночью. Я не питаю к нему дурных чувств. _A la guerre comme ;
la guerre_. Мое единственное намерение - незаметно вывезти его из Испании. Это
можно устроить достаточно легко. Ты поможешь мне спасти мою собственную жизнь?

‘ Да, ’ ответила Джулия.

‘ Я хочу, чтобы ты написала письмо Конингхэму, в котором сказала бы, что устала от
политических интриг.

‘ Видит Бог, это было бы правдой, ’ вставила Джулия.

‘ И что вы отдадите ему письмо, которое он желает, при условии, что
он пообещает не показывать его никому, кроме Эстеллы Винсенте, и вернет его
вам. Что вы также поклянетесь, что это то самое письмо, которое он
вручил вам в генеральском саду в Ронде. Если Конингхэм согласен, он
должен встретиться с вами за церковью Санто-Томе на улице Педро
Мартир здесь, в Толедо, в следующий понедельник вечером, в семь часов. Вы согласны?
написать это письмо, Джулия?

‘ А Эстелла Винсенте? ’ спросила Джулия.

‘ Она забудет его через неделю, ’ засмеялся Ларральде.




ГЛАВА XIX
КОНСЕПСЬОН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЬ.


 ‘ Кто знает? этот человек проверен временем.

ПОСЛЕ сильного шторма наступило почти такое же поразительное затишье. Это действительно выглядело так,
как будто Природа застыла в смущении и безмолвии перед результатами своего внезапного
гнева. День за днем солнце палило с безоблачного неба, и вся
Кастилия была выжженно-коричневой, как пустыня. На улицах Мадрида есть
возник в горячей пыли, и тонкий запах теплой земли, которая редко отвечает
ноздри в Англии. У него был вкус Индии и других залитых солнцем земель.
где вода слишком ценна, чтобы разбрызгивать ее по дорогам.

Те, кто мог, оставались дома или в своих тенистых двориках, пока не спадала дневная жара
; а те, кто работал на открытом воздухе, беспрепятственно находились в
тени с полудня до трех часов. В те дни военные действия
были практически приостановлены, хотя главы департаментов были
достаточно заняты в своих кабинетах. В неразберихе войны, казалось, миновала,
и болит-нужно спокойствие моментально повернулся на хорошем счету. В
армия королевы-регентши действительно была в почти разгромленном состоянии, и
среди полевых офицеров открыто вспыхнули зависть и злословие, которые тлели
все военное время. Генерал Винсенте редко бывал дома
и Эстелла провела это время в тихом уединении. Приехав сюда из Андалусии
, она привыкла к еще большей жаре и знала, как
избежать этого дискомфорта.

Однажды днем она сидела с открытыми окнами и задернутыми жалюзи,
во время сиесты, когда слуга доложил об отце Конче.

Старый священник вошел в комнату, вытирая лоб с простодушной невоспитанностью.


‘ Вы торопились и не обращаете внимания на солнце, ’ сказала Эстелла.

‘ Тебе не нужно искать приют для старого быка, ’ ответил Конча, усаживаясь.
он сам. ‘ Это молодые выставляют себя напоказ без необходимости.

Эстелла бросила на него острый взгляд, но ничего не сказала. Он сидел с носовым платком в
руке и смотрел на луч солнечного света, падавший на пол из
щели в жалюзи. С улицы под окнами доносились отдаленные звуки
уличного движения и крики продавцов воды, фруктов и
газет.

Отец Конча выглядел озадаченным, и, похоже, ищет себе выход из
сложности. Эстелла откинулась назад в своем кресле, наполовину скрытый ею,
замедляющая, черный вентилятор. Нет гордости более трудной, чем та, которая
не осознает своего собственного существования, нет сердца, к которому так трудно прикоснуться, как к тому, которое
сделало ставку и не требует ни сочувствия, ни восхищения от внешнего мира
. Конча взглянул на Эстеллу, и спрашивает, если он был
ошибаетесь. Не было в сердце старика, как, впрочем, и нет почти
все человеческие сердца, нетвердая инстинкт. Сколько из них с материнской
инстинкты тех, у кого нет детей; сколько поэтов погибло из-за
вопиющей потребности голодных ртов! Это был подавленный инстинкт, который заставил
старого священника заняться делами других людей, и всегда делами
молодежи.

‘ Я пришел в надежде увидеть вашего отца, ’ сказал он наконец вежливо.
это неправда. ‘ Я только что видел Конингхэма, в котором мы все заинтересованы.,
Я думаю. Его отсутствие осторожности поразительно. Я пытался
убедить его не делать чего-то самого опрометчивого. Вы помните
инцидент в вашем саду в Ронде — письмо, которое он передал Джулии?’

‘ Да, ’ тихо ответила Эстелла, ‘ я помню.

‘По какой-то причине, которую он не объяснил, я понимаю, что он
желает вернуть себе это письмо, и теперь Джулия пишет ему
из Толедо, говорит ему, что отдаст его, если он поедет туда
и принеси это. Дорога Толедо, как вы помните, это вряд ли будет
рекомендуется Мистер Conyngham’.

- Но Джулия желает ему никакого вреда, - сказала Эстелла.

‘Дитя мое, редко доверяй политикам и никогда политичке. Если бы
Джулия хотела, чтобы он получил письмо, она могла бы отправить его ему по почте.
Публикация. Но Конингхэм, который полон энтузиазма, должно быть, отказывается слушать
какие-либо аргументы и сегодня днем отправляется в Толедо — один. У него нет
даже его слуга Консепсьон Вара, который внезапно исчез, и
женщина, которая называет себя женой негодяя из Альхесираса, была
наводил справки в квартире Конингхэма. У курицы глаза там, где лежат яйца
. Я предложил поехать в Толедо с Конингхэмом, но он посмеялся надо мной, назвав
никчемным старым священником, и сказал, что седло мне надоест.’

Он помолчал, глядя на нее из-под своих косматых бровей, понимая, как и раньше
всегда знал, что это женщина вне его досягаемости — умнее, храбрее, с
более высоким умом, чем у ее сестер — та, кому он, возможно, мог бы оказать некоторую
небольшую помощь, но ничего лучшего. Для женщины мудрее в своих
поколение, чем мужчины, и, как правило, лучше знают, что для их собственного
счастье. Эстелла ответила на его взгляд твердым взглядом.

- Он ушел, - сказала Конча. - Я еще не был отправлен вам сказать, что он
пойдешь’.

- Я не думаю, что вы имели, - ответила она.

‘ У Конингхэма есть враги в этой стране, ’ продолжал священник, ‘ и
презирает их — ошибка, которой особенно подвержены его соотечественники.
Он отправился в это глупое путешествие без подготовки и предосторожностей.
Толедо, как вы знаете, рассадник интриг и недовольства. Все
недовольные в Испании собираются там, и Конингхэму не мешало бы
избегать их общества. Кто ложится с собаками, встает с блохами.

Он помолчал, постукивая по табакерке, и в этот момент дверь открылась, и
вошел генерал Винсенте.

‘ О! Падре! ’ воскликнул жизнерадостный солдат. ‘ Но какое солнце, а?
Однако здесь прохладно, а в комнате Эстеллы всегда тихо.

Он нежно коснулся ее щеки и пододвинул низкое кресло, в которое
сел сам, аккуратно убрав меч, который всегда казался ему слишком большим для
него.

- А какие новости у падре? - спросил я. - спросил он, изящно дотрагиваясь до лба
своим носовым платком.

‘ Плохо, ’ проворчала Конча, а затем повторила свою историю еще раз, в более краткой,
прямолинейной манере. Это все возникает,’, - заключил он, - из моей тлетворные
привычка вмешиваться в дела других людей.

- Нет, - сказал генерал Винсенте, - то возникает от чумной Conyngham по
привычка приобретать друзей, куда он идет’.

Дверь снова открылась, и вошел слуга.

‘Ваше превосходительство, - сказал он, - человек по имени Concep;ion Вара, кто желает
момент.’

‘ Что я тебе говорил? ’ обратился генерал к Конче. ‘ Еще один из
друзей Конингхэма. В Испании их полно. Пусть Консепсьон Вара придет в
эту комнату.

Слуга выглядел слегка удивленным и удалился. Однако, если такая
манера приема была необычной, Консепсьон был слишком опытным человеком
, чтобы выказать удивление или смущение. К счастью, на нем
оказался пиджак. Его ниспадающая некрахмаленная рубашка была, как обычно
безупречно, он всегда носил цветок в ленте шляпу держится весело, в
его силы, и о его личности, в виде платка и фаха были
эти яркие штрихи цвета, с помощью которых он так неотразимо
привлек внимание ярмарки.

‘ Ваше превосходительство, ’ пробормотал он, кланяясь на пороге. - Ваше преподобие, - сделав один
шаг вперед и почтительный полурелигиозный наклон головы
в сторону Кончи. - Сеньорита! Здесь церемония завершилась глубокое
почитание Эстелла полный отваги и могилу восхищение. Затем он
выпрямился и показал приятной улыбкой, что никому не нужно чувствовать себя неловко.
что на самом деле эта встреча была очень кстати.

‘Срочное дело, ваше превосходительство", - доверительно сообщил он Винсенте.
‘ У меня есть основания подозревать, что один из моих друзей — фактически, сеньор
Конингхэм, у которого я в данный момент состою на службе, — находится в
опасности.

‘ Ах! что заставляет тебя подозревать это, друг мой?

Консепсьон слегка взмахнул рукой, как бы показывая, что эту новость
ему принесли птицы небесные.

‘Когда человек заходит в кафе, ’ сказал он, ‘ он не всегда такой
в частности, человек общается с теми, кому посчастливилось там оказаться, — погонщиками мулов,
старательными погонщиками, тореадорами, всеми без исключения, даже с контрабандистами.’

Последнее признание он сделал с выражением благочестивой терпимости на лице, и
Отец Конча мрачно рассмеялся.

- Да, это верно, друг мой, - сказал генерал, спеша покрыть
маленький промежуток священника хороших манер, и от этих господ—честному
достаточно на их пути, нет сомнений—вы узнали—?’

‘ Что у сеньора Конингхэма есть враги в Испании.

- Я так понимаю, но у него есть и друзья?

- Он один, - сказала Вара, взяв штраф, живописные отношения, с его
правую руку на пояс, где смертоносный нож был скрыт в рулонах
его фаха.

‘ Тогда ему повезло, ’ сказал генерал со своей самой обаятельной улыбкой.;
‘ почему вы пришли ко мне, друг мой?

‘ Мне нужны двое мужчин, ’ беззаботно ответила Консепсьон, ‘ вот и все.

‘ Ах! Что это за люди. Guardias Civiles?’

‘ Святые Угодники запрещают! Честные солдаты, с позволения вашего превосходительства.
Гражданская гвардия! До встречи, ваше превосходительство.

Он помолчал, покачивая протянутой рукой из стороны в сторону ладонью вниз.,
пальцы разведены в стороны, как бы описывая низкий уровень человечности.

‘Брутальная компания мужчин, ’ продолжил он. - палец всегда на спусковом крючке".
и винтовка всегда заряжена. Пэм! и жизнь—многие из моих
друзей—по крайней мере, многих людей, которых я встречал в кафе!’

‘Лучше дать ему двух его людей", - вставил отец Конча, обращаясь к генералу на своем
ужасном английском. ‘ Этот человек честен в своей
любви к Конингхэму, если ни в чем другом.

‘ И если я предоставлю вам этих двух человек, друг мой, ’ сказал генерал,
с лица которого Эстелла не сводила глаз, - вы возьмете на себя обязательство, что мистер
С Конингхэмом ничего не случится?

‘ Я это устрою, ’ ответила Консепсьон, слегка пожав
плечами. ‘ Я это устрою, не бойся.

‘ У вас будет два человека, ’ сказал генерал Винсенте, придвигая к себе письменный прибор
и начиная писать необходимый приказ. - Люди, которые
известны мне лично. Вы можете положиться на них во все времена’.

С их друзей его превосходительства, - перебил Concep;ion с
много снисходительности, - что достаточно’.

‘ Он потребует денег, ’ сказала Эстелла по—английски, ее глаза сияли, а сама она
щеки вспыхнули. Ибо она происходила из воинственной расы, и ее спокойные
манеры, достоинство, которое довольно странно сидело на ее стройных юных
плечах, были лишь признаками того самоконтроля, который был передан
вплоть до нее, через века.

Генерал кивнул, продолжая писать.

‘ Отнесите это в штаб, - сказал он, протягивая бумаги Консепсьону.
‘ и менее чем через полчаса ваши люди будут готовы. Мистер Конингхэм
мой друг, как вы знаете, и любые расходы, понесенные от его имени
, буду оплачивать я...

Консепсьон поднял руку.

‘В этом нет необходимости, ваше превосходительство", - сказал он. ‘В настоящее время у мистера Конингхэма есть
средства. Только вчера он дал мне деньги. Он ликвидировал мой маленький
счет. Между нами всегда была шутка — этот маленький счет.

Он приятно рассмеялся и направился к двери.

‘ Вара, - сказал отец Конча.

- Да, ваше преподобие.

‘ Если я встречу вашу жену в Мадриде, что я ей скажу?

Консепсьон повернулась и посмотрела в улыбающееся лицо старого священника.

‘ В Мадриде, ваше преподобие? Как ты можешь думать о таких вещах? Моя жена живет
в Альхесирасе, и иногда, когда я вижу тебя— ’ он замолчал, подняв глаза на
глядя в потолок и вызывая преувеличенный вздох: "Временами у меня болит сердце.
Но сейчас я должен сесть в седло. Что за штука Долг, преподобный!
Долг! Господь да пребудет с вашими превосходительствами.

И он поспешил вон из комнаты.

‘ Если вы хотите сделать вора честным, доверьтесь ему, ’ сказала Конча, когда дверь
закрылась.

Менее чем через час Консепсьон был в пути в сопровождении двух
солдат, которые были достаточно готовы путешествовать в компании человека с его
репутацией. Ибо в Испании, если кто-то не может быть тореадором, хорошо быть
контрабандистом. На закате сильная жара переросла в грозу,
который затянул небо пеленой тяжелых облаков, и ночь опустилась раньше положенного времени
.

Всадники были охвачены две трети своего пути, когда тот, кого они
затем увидели свет Толедо, сидящего на скале, как
драгоценные камни в кольца, и почти в окружении Свифт, Тахо.
Лошадь Conyngham был усталым, и споткнулся не раз на холме
где путешественник спускается к большой мост и ворота, что Вамба
построенный тринадцать веков назад.

Через эти ворота он вошел в город, который был городом мертвых,
с его сотнями разрушенных церквей, пустыми дворцами и безмолвными улицами.
Икабод крупно написан поверх всех этих знаков ушедшей славы; где
впервые ступила нога евреев, бежавших из Иерусалима; где царили мавры
безмятежный почти четыреста лет; где готы, римляне
и великие испанцы средневековья наступали друг другу на пятки
. Действительно носить эти камни видели величие величайшего
страны мира.

В арке ворот Вамбы медленно раскачивался единственный фонарь, и
улицы были слабо освещены масляными фонарями, стоявшими на случайном углу.
Conyngham были в Толедо и раньше, и знал, что его на постоялый двор под
тень великого Алькасар, теперь сожжены и разрушены. Здесь он оставил своего
коня; улицы Толедо такие узкие и извилистые, с таким плохим покрытием
и крутые, что движение колес почти невозможно, в то время как лошадь может с
с трудом удерживаюсь ногами на округлых булыжниках. В этом городе мужчин
идут по своим делам пешком, что делает улицах тихо, как
опустевшие дома.

Джулия выбрала место, которое было достаточно легко найти, и Конингхэм,
поужинав, направился туда, не спрашивая дороги.

‘Во всяком случае, стоит попытаться, ’ сказал он себе, - и она сможет".
вряд ли она забыла, что я спас ей жизнь на Гаронне, а также
в Ронде’.

Но часто в жизни женщины есть мужчина, который может заставить ее забыть обо всем.
Улицы были пустынны, потому что ночь была холодной, а кафе
были тщательно закрыты из-за сырого воздуха. Никто не шелохнулся на улице Педро
Мартир, и Конингхэм тщетно вглядывался в тень высокой стены
Церкви Сан-Томе. Затем он услышал мягкую поступь приглушенных шагов
и, повернувшись на каблуках, в мгновение ока осознал предательство Джулии.
подумал. Он бросился навстречу нападавшим. Двое из них
рухнули, как срубленные деревья, но были и другие — четверо других, - которые упали
на него молча, как гончие на лису, и через несколько мгновений все было кончено.
на улице Педро Мартир снова стало тихо.




ГЛАВА XX
На ДОРОГЕ В ТАЛАВЕРУ


 ‘Les barri;res servent ; indiquer o; il faut passer.’

В часе езды к западу от Толедо, по дороге в Торрихос и
Талавера и в непосредственной близости от деревни Гальвес.
двое мужчин сидели в тени большой скалы и играли в карты. Они играли
тихо и без криков, иллюстрируя преимущества минутной чеканки.
чеканка монет. После часа сиесты они играли с переменным успехом.
разбросанные окурки сигарет по голым камням вокруг них
свидетельствовали о потворстве родственному пороку.

Старший из двух мужчин поглядывал время от времени через плечо, и
вниз, к пыльной дороги, которая лежала на засушливую равнину
их, как лента. Местность здесь бесплодная и покрыта камнями, но к
западу, где на равнине белел Торрихос, земля была
зеленая от сочной кукурузы и тяжелых стеблей кукурузы, которая уже начала колоситься.
Там, где сидели два солдата, трава была скудной и ароматной.
аромат, какой бывает в жарких странах и в каменистых местах. То, что эти
люди принадлежали к конному роду войск, было очевидно по их
снаряжению, и особенно по большим ржавым шпорам на каблуках. Они
были одеты в хлопчатобумажную одежду — темно-белые бриджи, темно-синие туники - что—то вроде
верхней одежды, смягченной превратностями долгой войны и небрежностью
дисциплина, порожденная политическими неурядицами дома.

Они оставили своих лошадей в конюшне венты, спрятанной среди деревьев ilex
на обочине дороги, и забрались на эту выгодную позицию выше
шоссе, чтобы скоротать вторую половину дня в манере их забега. Ибо
испанца найдут играющим в карты среди крушения мира и
в промежутках между грандиозными событиями последнего дня.

‘ Он идет, ’ сказал наконец мужчина постарше, неторопливо тасуя
засаленные карты. ‘ Я слышу стук копыт его лошади.

И действительно, великая тишина, которая, кажется, нависла над нагорьями
Испания — так сказать, тишина исторического прошлого и мертвого настоящего — была
нарушена отдаленным размеренным стуком копыт.

Солдат, который заговорил, был кастильцем с круглой головой, квадратной челюстью
и близко посаженными глазами. Его спутник, мужчина помоложе, просто кивнул
головой и изучил карты, которые ему только что сдали. Игры
прогрессировала, и Concep;ion вара на дороге Толедо, приблизившись на
устойчивый рысью. Этот человек показал себя с большей выгодой верхом на лошади и
под открытым небом Божьим, чем на улицах города. Здесь, под открытым небом
и среди гор он держал голову прямо и смотрел миру в лицо,
готовый постоять за себя. На улицах у него был вороватый вид,
и он поглядывал слева направо, опасаясь, что его узнают.

Теперь он отвел свою уставшую лошадь в конюшню маленькой венты, где
со своей обычной галантностью помог отвратительной старой карге найти место
в стойле. Выдохнув гей комплимент, он ловко закрепил на
его горе питания зерно, которое было значительно превышает обычно
предоставляются за деньги.

‘ Ах! ’ воскликнул он, отмеряя меру. ‘ Я всегда могу сказать, когда женщина
была хорошенькой; но с вами, сеньора, таких знаний не требуется.
Ваша красота сохранится еще много лет.

Таким образом, Вара и его лошадь всегда хорошо держались в дороге. Он задержался у
двери конюшни, возможно, зная, что зерно, насыпанное в ясли, еще может
вернуться в бункер, а затем направился к
горе.

Карты все еще с шелестящим звуком падали на камень
Консепсьон выбрал их в качестве стола и с духом истинного спортсмена
подождал, пока не будет разыграна комбинация, прежде чем сообщить свои новости.

- Это хорошо, - сказал он наконец. ‘Карета была заказана в
мой друг в Толедо займет дорога до ночи Талавера—и
Талавера находится на пути в Лиссабон. Что я вам говорил?

Двое солдат кивнули. Один подсчитывал свою выручку, которая составила
почти три пенса. Проигравший носил смелый равнодушный вид, как
долг заключался в том, безрассудный солдат принимает проигрыш или выигрыш в спартанский дух.

Там будет шесть человек, - продолжал Concep;ion. ‘ Двое верхом, двое на козлах.
двое в карете со своим пленником — моим другом.

‘ А! ’ задумчиво произнес солдат помоложе.

Консепсьон посмотрела на него.

‘ Что у тебя на уме? - спросил я. - спросил он.

‘ Мне было интересно, как трое мужчин могли бы лучше всего убить шестерых.

‘Из шести, ’ сказал мужчина постарше, - всегда есть один, который убегает. Я
убедился в этом на своем опыте.’

‘ И из пятерых всегда найдется тот, кто не умеет пользоваться своим ножом, ’ добавил он
Concep;ion.

И все же солдат помоложе, увешанный медалями по всей груди, покачал головой
.

‘ Я боюсь, ’ сказал он. ‘ Я всегда боюсь перед боем.

Консепсьон посмотрела на человека, которого генерал Винсенте выбрал из
бригады испытанных солдат, и слегка дернула головой вверх.

‘Со мной, — сказал он, - это потом, когда все закончится. Потом моя рука
дрожит, и мокрые струйки стекают по моему лицу’.

Он рассмеялся и развел руками.

‘И все же, ’ весело сказал он, - это лучшая игра из всех, не так ли?’

Солдаты пожали плечами. Кого-то может быть слишком много даже
лучшие игры.

‘Карета заказана на восемь часов, - продолжал практических
Concep;ion, свертывая сигарету, которую он помещается за ухом, где
клерк привел с собой ручку. ‘Те, кто берет на дороге, когда ночь-птицы
приходите за границу есть, что скрывать. Мы посмотрим, что у них есть в их арсенале.
перевозка, а? Лошадей наняли для поездки в Гальвес, где
реле несомненно заказали. Это будет прекрасная ночь для путешествия.
Есть полумесяц, который лучше, чем полный, для тех, кто пользуется
ножом; но, я думаю, лошади Гальвеса не понадобятся.’

Младший солдат, на чьи плечи блестели звезды быстрого
акции, воззрев на небо, где уже несколько кудрявых облаках
чтобы собрать над заходящего солнца, как баран об ворота.

‘ Половинка луны для ножа и полная луна для огнестрельного оружия, ’ сказал он.

‘ Да, и они будут стрелять достаточно быстро, если мы дадим им шанс, ’ сказал
Concep;ion. ‘ Они карлисты! Между ним и Гальвесом протекает река
маленький ручеек— такой же, как у нас в Андалусии— настолько маленький, что там
есть только брод и нет моста. Русло реки мягкое; лошади
остановятся или, во всяком случае, должны идти шагом. По
трансляция несколько деревьев (он сделал паузу, иллюстрируя свое описание с
стремительные жесты и воображаемую диаграмму, нарисованную на камне с
указательным пальцами), ‘падуб, и здесь, слева, несколько сосен. Ручей бежит
таким образом, с северо-востока на юго-запад. Этот берег высокий, а вон там
низменные луга, где пасутся свиньи.

Он поднял глаза, и двое солдат кивнули. Позиция лежала перед ними
как с высоты птичьего полета; и Консепсьон, в котором Испания, возможно, потеряла
генерала-партизана, видел это место только один раз, когда проезжал мимо.

‘ Это дело лучше уладить пешком, не так ли? Мы переходим ручей,
и привязываем наших лошадей к соснам. Я переправлюсь через реку и вернусь
чтобы встретить экипаж на вершине холма - вот здесь. Всадники будут
будьте впереди. Мы позволим им пересечь ручей. Лошади будут
выходить из воды медленно, или я ничего не смыслю в лошадях. Когда они поднимутся
по склону, вы забираете их седоков и не забывайте давать им
шанс убежать. На середине течения я атакую двоих на боксе,
тяну того, кто не заезжает в воду, за ноги и наношу ему удар
лезвие в правое плечо над легким. Он будет считать себя
мертвым, но должен поправиться. Тогда ты должен присоединиться ко мне. Нас будет трое против
трое, если только у англичанина не будут развязаны руки; тогда нас будет четверо против
три, и нужен не мужчина какие-либо травмы. Англичанин так же сильна, как
два, и быстрая, как большие люди редко.’

‘ Вы принимаете участие? ’ спросил кастилец, перебирая карты.

‘ Нет, у меня дела. Продолжайте свою игру.

Итак, солнце зашло, и два солдата продолжили свою игру, в то время как
Консепсьон сидел рядом с ними и медленно, любовно точил свой нож о
кусок грифельной доски, который он специально носил в кармане.

После захода солнца там, как правило, возникает холодный ветерок, который дует через
стол-земли Кастилии довольно мягко и ненавязчиво. Местная пословица
об этом ветре говорится, что он погасит человека, но не свечу. Когда
это произошло, трое мужчин спустились со склона горы и сели за
простое, но очень вкусное блюдо, приготовленное древней хозяйкой
венты. В половине девятого, когда от дня не осталось ничего, кроме
слабого зеленоватого света на западе неба, маленький отряд сел на своих
лошадей и поскакал в сторону Гальвеса.

‘ Так-то лучше, ’ сказала Консепсьон, многозначительно и галантно поклонившись хозяйке.
 ‘ Это для моего душевного спокойствия. Я всего лишь мужчина.

Затем он поторговался из-за стоимости ужина.

Они поехали к броду, описанному Консепсьоном, и там сделали
свои приготовления — тщательно и хладнокровно - как люди, осознающие, что шансы против них
. Полумесяц был просто растут как солдаты выплескивали
через лошадь ведущих вода Concep;ion, он оставшиеся на Толедо
берег реки.

‘Святые, защитите нас! - сказал нервный солдат, и его рука дрожала на
уздечку. Его спутница улыбнулась при воспоминании бывших боев
прошли вместе. В любви и на войне хорошо остерегаться того, кто говорит, что боится.
кто говорит, что боится.

Вскоре после девяти часов тишина этой пустынной равнины была нарушена
отдаленным шумом, который вскоре превратился в топот
лошадиных копыт. Вскоре к этому добавился грохот колес. Старший
солдат положил целую сигарету в рот и разжевал его. Младший
человек сделал сейчас никакого движения. Они присел на корточки на своих постах по одной на каждой
стороны Форда. Консепсьон был на другом берегу реки, но они не могли его видеть
. В Андалусии говорят, что контрабандист может спрятаться
за половиной кирпича.

Двое всадников были далеко впереди кареты, и, как и раньше,
предусмотрено, лошади, задержался на взлете из банка как будто с неохотой
оставьте воду не попробовав его. Через минуту младший
солдат был свой человек из седла, резко подняв свое колено, как
мужчина упал, так что падение головой и поднял колено вступил в
смертельный контакт. Это был трюк, хорошо известный солдату, который позволил
бесчувственному телу скатиться на землю и немедленно бросился вниз по берегу
к ручью. Другой солдат преследовал своего противника вверх по холму,
обстреливая его, когда он уезжал, ругательствами и камнями.

На середине потока неуклюжая повозка остановилась.
Кучер на козлах, бросив поводья, был занят тем, что
умолял о помощи святого, написанного черными буквами, и за эту помощь
он, не колеблясь, назначил цену в свечах. Там было снующих в
вода, которая была около двух футов глубиной, где Concep;ion был отстойный
счетов с человеком, который был посажен на стороне водителя.
Полузадушенный крик боли, казалось, указывал на то, что Консепсьон нашел
место, которое искал, над правым легким, и теперь этот любезный контрабандист
розы капает из потока и поспешил к карете.

‘Conyngham! - закричал он, отбросив церемонии, на которой он никогда не
набор отличный магазин.

‘Да", - ответил голос изнутри. ‘Это ты, Консепсьон?’

‘Конечно, выброси их’.

‘ Но дверь заперта, ’ приглушенным голосом ответил Конингхэм. И тут
карета начала раскачиваться и трещать на рессорах, как будто внутри нее происходило землетрясение
.

‘Окна достаточно хороший за такую дрянь, - сказал Concep;ion. Как он
говорит человек, усердно откачивают его, двигая изнутри, головой вперед, и
с самым богохульным криком бросился в объятия Консепсьон, которая немедленно,
и с проворством терьера, схватила его за горло и силой затащила
под воду.

‘ Держитесь за мою ногу — вы, с другой стороны, - крикнул Конингхэм из
суматохи внутри.

- Тысяча извинений, сеньор! - сказал солдат и взял новое сцепление
другой конечности.

Консепсьон, державший своего человека под водой, услышал резкий удар другой головы
о коленную чашечку солдата и понял, что все в порядке.

‘ Это все? ’ спросил он.

‘Это все", - ответил солдат, который, казалось, теперь совсем не нервничал.
‘ И мы никого не убивали.

‘ Всади нож в этого сына мула, который молится вон на тот ящик, - рассудительно сказала
Консепсьон. ‘ Сейчас не время для молитв. Как раз там, где шея
соединяется с плечом — это хорошее место.

И внезапно в ложе воцарилась тишина.

‘ Подгоните экипаж к берегу, ’ скомандовала Консепсьон. ‘ Нет никакой необходимости
английскому превосходительству мочить ноги. Он может простудиться.

Все они направились к берегу, где в тусклом лунном свете один человек
сидел, потирая плечо, в то время как другой лежал, наконец, совершенно неподвижно, на
гальке.

Молодой солдат лежал второй жертвой того же смертельный трюк, у
его, в то время как Concep;ion похлопал своего врага необходимо на спине.

- Это хорошо, - сказал он, - вы наглотались воды. Тебе будет плохо, а потом
ты поправишься. Но если ты уйдешь с этого места, я выпущу
воду другим путем. ’

И, приятно рассмеявшись над этим тонким проявлением юмора, он повернулся, чтобы
помочь Конингхэму, который вылезал из окна кареты.

‘ Кто с вами? ’ спросил Конингхэм.

‘ Два честных солдата дивизии генерала Винсенте. Вот видите, сеньор, у вас
хорошие друзья.

‘ Да, я это вижу.

‘ Один из них, ’ многозначительно сказала Консепсьон, ‘ в данный момент в Толедо,
едет за вами.

‘ А!

‘ Сеньор Плейделл.

‘ Тогда мы вернемся’ чтобы встретиться с ним.

‘ Я так и думал, ’ сказал Консепсьон.




ГЛАВА XXI
ПЕРЕКРЕСТНЫЙ ДОПРОС


 ‘Когда я лжив, я честен - неправда, чтобы быть правдой’.

‘Я буду петь тебе песню контрабандиста, - сказал Concep;ion, как партии
ехал в Толедо в лунном свете. ‘Песня Мы—они поют, когда
предприятие успешно работает. Вы можете услышать это в любое темной ночью в
улицы Гаусин’.

‘Пой, - сказал старший воин, если это в ваших легких. Для нас—мы
предпочитаю путешествовать бесшумно.

Конингхэм, восседавший на лошади, с которой был снят всадник-карлист.
довольно бесцеремонно, ехал в нескольких шагах впереди. Экипаж
был оставлен в венте, где не задавали никаких вопросов, и
раненые пришли в себя достаточно быстро.

‘Все в порядке", - ответила Консепсьон, нисколько не смутившись. ‘ Я буду петь. В
Андалусии мы все умеем петь. Свиньи там поют лучше, чем мужчины в
Кастилии.

Было уже за полночь, когда группа проехала мимо церкви Христа Спасителя
де ла Вега и оказалась перед длинным холмом, ведущим к воротам Камброн.
Над ними возвышался город Толедо — тихий и сказочный. Консепсьон
перестала петь, и только тяжелое дыхание лошадей нарушало
тишину. Тахо, вытекая здесь из скалистой твердыни, текло
бесшумно на запад - сверкающая лента, пересекающая грудь
ночи. Летом для путешественников не редкость путешествовать по Испании ночью
и хотя многие, несомненно, слышали топот
лошадиных копыт по полированной булыжной мостовой города, никто не поднялся с места.
ложись, чтобы смотреть, как проезжают всадники.

В то время Толедо обладал, да и по сей день может похвастаться
, лишь одним хорошим постоялым двором — живописным старинным домом на площади Сокодовер,
над ним нависает могучий Алькасар. Здесь Сервантес, должно быть, ел, а
Лазарильо де Тормес, без сомнения, пьянствовал. Вот эти меланхоличные люди и
могущественные юмористы, должно быть, приводили в восторг бездельников своими разговорами. Консепсьон
вскоре разбудил спящего привратника, и большие двери распахнулись,
отряд въехал во двор, не покидая седел.

‘Это, ’ сказала Консепсьон, ‘ английское превосходительство и его свита’.

‘У нас в доме есть еще один такой, - ответил сонный привратник, ’
‘хотя он путешествует всего с одним слугой’.

‘ Мы знаем это, мой друг, и именно по этой причине мы покровительствуем вашему
собачья нора в гостинице. Проследите, чтобы утром ваши превосходительства завтракали вместе за
отдельным столиком.’

‘ Вам будет о чем поговорить с сеньором Плейделлом
утром, ’ сказал Консепсьон, распаковывая багаж Конингхэма несколькими
минутами позже.

‘ Да, я хотел бы поговорить с сеньором Плейделлом.

‘ А я, ’ сказал Консепсьон, поворачиваясь со щеткой в руке, ‘ хотел бы
немного побеседовать с сеньором Ларральде.

‘ А!

‘ Да, ваше превосходительство, он тоже замешан в этом деле. Но сеньор Ларральде такой
скромный — такой скромный! Он всегда остается на заднем плане.

В палатках Кедара люди спят так же крепко, как те, кто лежит на мягких подушках
на следующее утро Конингхэм поднялся поздно. Сэр Джон
Плейделл, как выяснилось, уже позавтракал и заказал
свой экипаж на ранний час, чтобы отправиться в Талаверу. Таким образом, было
очевидно, что сэр Джон ничего не знал о прибытии своего
соотечественника в полночь.

На холодном лице великого юриста было выражение удовлетворения, когда он сидел
за маленьким столиком во внутреннем дворике отеля и пил свой кофе.
Конингхэм некоторое время наблюдал за ним с балкона во внутреннем дворике,
сам невидимый, в то время как Консепсьон стоял в спальне своего хозяина и
потирал загорелые руки в ожидании драматического момента.
Conyngham прошел вниз по каменным ступеням и пересекли внутренний дворик с геем
улыбка. Сэр Джон узнал его, когда он вышел из тьмы
лестнице, но лицо его выдавало ни удивления, ни страха. Однако в серых глазах было выражение
, которое, казалось, выражало сомнение. Такой
взгляд мог бы быть у человека, который долгое время уверенно шел по дороге,
которую он считал правильной, а затем на повороте оказался в
чужая страна без ориентира, которым он мог бы руководствоваться.

Сэр Джон Плейделл всегда перехитрял своих товарищей. На самом деле он был
тем, кого называют успешным человеком — немного умнее, немного более
хитрым, чем те, кто его окружал.

Теперь он взглянул на Конингхэма, который придвигал стул к
соседнему столу, и холодный взгляд, которого боялись многие
преступники, дрогнул.

‘ Официант поставил мой завтрак рядом с вашим, ’ сказал Конингхэм,
беззаботно усаживаясь.

А Консепсьон на балконе наверху проклинала англичан за хладнокровие.
гонки. Это не было такой встречи он ожидал. Он может
бросить очень красиво ножом, и издала короткий вздох сожаления, когда он повернулся
для его мирных обязанностей.

Конингхэм осмотрел приготовленную для него простую еду, а затем посмотрел
на своего спутника с той жизнерадостностью, которая слишком редка в этом мире
ибо она рождается от великого мужества, и внешние обстоятельства
не могут повлиять на нее. Сэр Джон Плейделл потерял всякий интерес к еде,
и пристально смотрел на Конингхэма, как бы анализируя его лицо,
исследуя его разум, исследуя внешние манеры этого человека, и
беспомощно бежит против мотивов, которые он не в состоянии понять.

‘ На своем долгом опыте я обнаружил, что всех людей можно разделить на два
класса, ’ едко сказал он.

‘ Дураки и мошенники? ’ предположил Конингхэм.

‘ Вы практиковались в баре, - в скобках.

Конингхэм пожал плечами.

‘ Безуспешно — это может сделать каждый.

‘ Кто вы — дурак или плут? ’ спросил сэр Джон.

И внезапно Конингхэму стало жаль его. Ибо ни один человек не устоит перед быстрым.
чувство пафоса возникает при виде сбитого с толку человека или бессловесного животного. В
в конце своей жизни сэр Джон предпринял величайший поиск в этой области —
недостойный поиск, без сомнения, но его сердце было в нем, — и он был стариком,
хотя и достаточно хорошо переносил свои годы.

- Возможно, это ошибка: вы всегда делали, - сказал Conyngham
серьезно. - Наверное, мужчины не должны быть разделены на два класса. Могут
кто-то только ошибаться, сэр Джон.

Неосознанно впал в адвоката, а тот, кто однажды
сыграл роль склонны делать. Это было не его собственное дело, а Джеффри
Хорнера. И он служил своему другу так усердно, что на данный момент он
это действительно был тот человек, роль которого он избрал для себя. Сэр Джон Плейделл
был неплохим противником. Джеффри Хорнеру удалось отвести в сторону подозрение
общественности и в вечном ходе событий, звук которых
становится громче по мере того, как мир становится старше и опустошеннее, убийство Альфреда
Плейделл был забыт всеми, кроме его отца. Конингхэм видел
опасность и никогда не думал избегать ее. То, что было предпринято наполовину в
шутку, будет выполнено со смертельной серьезностью.

‘ Ошибки, ’ скептически заметил сэр Джон. Имея дело с изнанкой жизни.
Люди начинают верить, что все дело в швах.

По которым они могут пройти всю оставшуюся жизнь жалея о том, что’.

Сэр Джон внимательно посмотрел на своего собеседника, с рассветом подозрению в его
глаза снова. Это была склонность Конингхэма переигрывать свою роль. Позже,
когда он стал солдатом, и обнаружил, что путь в жизни, для которой он был
лучше всего, начальство и кулер тактиков жаловался
что он был слишком рьяно, и в бою обгоняли люди, которых он вел.

‘Значит, теперь вы понимаете, что это была ошибка?’ - предположил сэр Джон. В ходе
перекрестных допросов предложения сэра Джона Плейделла помнят в
некоторых судах по сей день.

‘ Конечно.

‘ Чтобы вообще ввязываться в такое дело?

‘ Да.

Сэр Джон, казалось, смягчился, и Конингхэм начал видеть выход из положения
это затруднение, которое никогда раньше не приходило ему в голову.

‘ За такие ошибки приходится платить, и закон определяет цену.

Конингхэм пожал плечами.

‘ Достаточно легко сказать, что вы сожалеете — закон не может делать никаких исключений для
сожаления.

Конингхэм переключил внимание на свой завтрак, посчитав бесполезным
продолжать тему.

‘Было ошибкой присутствовать на собрании в Дареме — вы признаете это?’
продолжил сэр Джон.

—Да, я допускаю, что, если это какая-то удовлетворение вам.’

- Тогда это хуже, чем ошибка на самом деле приведет людей к моему
дом с целью взлома окон. Это было почти преступление. Я
хотел бы предложить вам, как солдату на данный момент, возглавить атаку на
крутой холм против отряда сельскохозяйственных рабочих и других, окопавшихся за
перилами. ’

‘Это всего лишь вопрос мнения’.

‘И все же вы это сделали", - сказал сэр Джон. ‘Если вы собираетесь нарушить закон".
"Прежде чем приступать к своему предприятию, вам следует застраховаться от успеха’.

Конингхэм ничего не ответил.

Это также была глупая ошибка, если можно так сказать, чтобы сделать свой путь обратно к
Дарем на территории, где были замечены и признаны. Вы видите, что у меня
есть веские доводы против вас, мистер Конингхэм.

‘ Да, я признаю, что у вас есть веские доводы против меня, но вы меня еще не поймали
.

Сэр Джон Плейделл холодно посмотрел на него.

‘ Вы даже не потрудились отрицать факты, которые я назвал.

‘ Зачем мне это, если они правдивы? ’ небрежно спросил Конингхэм.

Сэр Джон Плейделл откинулся на спинку стула.

‘Я классифицировал вас", - сказал он со странным смешком.

‘ А! ’ ответил Конингхэм, внезапно почувствовав себя неловко.

‘ Да, как дурак.

Он наклонился вперед с осуждающим жестом тонкой белой руки.

‘ Не обижайтесь, ’ сказал он, - и не корите себя за то, что
выдали свое дело. У вас никогда не было дела, мистер Конингхэм. Чартисты
сделаны совсем не из вашего материала. Как только вы дали мне свою визитку
в Мадриде у меня возникло небольшое подозрение. Я думал, вы путешествуете под
вымышленным именем. Это было ясно для самого простого зрителя, что вы не были
человек, которого я искал. Ты слишком беспечный, слишком хорошо воспитан, чтобы быть
Чартист. Ты скидываешь кому-то другому. Вы сыграли свою роль
что ж, и с замечательной храбростью и верностью. Я хотел бы, чтобы у моего мальчика Альфреда
было несколько таких друзей, как вы. Но вы дурак, мистер Конингхэм.
Ни один человек на земле не стоит той жертвы, которую ты принес.

Конингхэм медленно помешивал кофе. Он размышлял.

‘ Вы сочинили по кусочкам очень красивую историю, ’ сказал он наконец. ‘ Какой-то
новый план, без сомнения, чтобы передать меня в руки английского закона.

‘Это красивая история — слишком красивая для практической жизни. И если вам нужны
доказательства, я упомяну тот факт, что собрание чартистов проходило в
Честер-ле-стрит, а не Дарем; что мой дом стоит в лощине, а не
на холме; что ты никак не можешь поехать в Дарем _vi_ Рейвенсворт,
ибо они лежат в противоположных направлениях. Нет, мистер Конингхэм, вы не тот человек, которого я ищу.
И, как ни странно, вы мне понравились, когда я впервые увидел вас. вы... Вы... Вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы... вы...
вы... Я не верю ни в инстинкты, ни во взаимную симпатию, ни во что подобное.
сентиментальная чушь. Я мало во что верю, мистер Конингхэм, и вообще не верю
в человеческую природу. Я слишком много знаю об этом. Но есть
должно быть что-то, что по душе для вас на первый взгляд. Я хочу
вам ничего плохого, мистер Конингхэм. Я как Валаам — я пришел проклинать, а теперь
остаюсь благословлять. Или, возможно, я больше похож на спутника и советника Валаама.
Я слишком много кричу.

Он снова откинулся на спинку стула со странной улыбкой.

‘ Вы можете отправиться домой в Англию завтра, если хотите, ’ добавил он после небольшой паузы.
‘ и если это дело когда-нибудь будет возбуждено против вас, я буду вашим
посоветуйтесь со мной, если вам угодно.

‘ Спасибо.

‘ Вы не хотите возвращаться домой, в Англию? - предположил сэр Джон, чей слух
был таким же острым, как и зрение.

‘ Нет, у меня дела в Испании.

‘ Или — возможно, замок здесь. Остерегайся таких — у меня когда-то был такой.

И холодное серое лицо на мгновение смягчилось. Временами казалось, что
за этим мраморным панно все-таки был человек.

‘ Человек, способный завоевать такую дружбу, какой зарекомендовала себя ваша,
- сказал сэр Джон после короткого молчания, - едва ли может быть совсем плохим.
Возможно, он, как вы говорите, совершил ошибку. Я ничего не обещаю, но, возможно,
Я не буду предпринимать дальнейших попыток найти его.

Конингхэм молчал. Заговорить означало бы признаться.

‘ Насколько я могу судить, ’ сказал сэр Джон, вставая, ‘ вы в безопасности в этой
или в любой другой стране. Но я предупреждаю вас — в Испании у вас опасный враг.

‘ Я знаю, ’ со смехом ответил Конингхэм, ‘ мистер Эстебан Ларральде. Однажды я
взялся доставить для него письмо. Это было не то, что он представлял себе
, и после того, как я доставил это, он начал подозревать меня
в том, что я это читал. Он достаточно любезен, чтобы считать меня важной персоной
в политике этой страны благодаря информации, которой я, как предполагается, обладаю
. Я ничего не знаю о содержании письма, но я хочу
вернуть его — хотя бы на несколько мгновений. Вот и вся история, и это
то, как обстоят дела между Ларральде и мной.’




ГЛАВА XXII
ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА


 ‘Il s’en faut bien que l’innocence trouve autant de protection que le
 crime.’

ДЛЯ тех, кто намеревался покинуть Испанию в это время, был только один путь,
а именно, на юг, поскольку северные выходы были закрыты карлистами,
все еще находящимися там у власти, хотя и быстро редеющими. Действительно, Дон Карлос сейчас
иллюстрировал тот факт, который любой может узнать, изучая мировую
историю, что не великие дела, а великие люди, которые
создавали и уничтожали нации. Почти половина Испании была за Дона Карлоса.
Церковь встала на его сторону, и лучшими солдатами были те, кто без оплаты,
недоедая и полуодетыми сражались на южных склонах Пиренеев за
человека, который не осмеливался вести их.

Сэр Джон Плейделл намеревался пересечь границу Португалии,
следуя за экипажем, перевозившим его пленника, в морской порт Лиссабона,
где он ожидал, что без труда найдет капитана корабля, который был бы
готов перевезти Конингхэма в Англию. Все это, однако, было
расстроено такой незначительной личностью, как Консепсьон Вара, и
карета, заказанная на девять часов, чтобы отправиться в Талаверу, теперь стояла в
внутренний двор отеля, в то время как баронет сидел в своей одинокой квартире и
размышлял, что ему делать дальше. Он имел дело с правосудием всю жизнь,
и проходила она не от любви, но как удобный и
средств к существованию. От простой привычки, теперь он желал вершить правосудие
чтобы Conyngham.

‘ Попробуй разузнать для меня, где сейчас находится генерал Винсенте
и пусть экипаж подождет, - сказал он своему слуге,
неразговорчивому камердинеру-курьеру.

Мужчина отсутствовал около получаса и вернулся с лицом, которое
мало что обещало.

‘ В отеле есть человек, сэр, - сказал он, ’ слуга мистера
Конингхэма, который знает, но не говорит мне. Однако мне сказали, что
леди, живущая в Толедо, графиня Баренна, несомненно, будет располагать
информацией. Генерал Винсенте недавно был в Мадриде, но его передвижения
настолько стремительны и неуверенны, что в Испании он стал притчей во языцех.

‘ Я так понимаю. Я буду называть сегодня днем на графине, если не
вы можете получить информацию в другом месте в течение ночи. Я не буду
хотите перевозки’.

Сэр Джон медленно пошел к окну, погруженный в свои мысли. Он был заинтересован
в Конингхэме, вопреки его воле. Вполне возможно, что он до настоящего времени не
встречал человека, способного так далеко, забывая свои собственные интересы, как провести
глупые и опасные авантюры без ничего в природе усиления
или преимущество, чтобы рекомендовать его. Из окон отеля Комерсио
в Толедо выходят на рынок, и Сэр Джон, который был крытый
человек и психически достаточно активным, чтобы быть очень скучно порой,
часто использовал эту возможность изучения испанской жизни.

Он лениво смотрел сквозь мерзкие стекла, когда мимо прошел старый священник,
и взглянул вверх из-под косматых бровей.

‘ Видел этого человека раньше, ’ сказал сэр Джон.

‘ А! ’ пробормотал отец Конча, торопясь к Палаццо.
Баренна. ‘ Пока все хорошо. Где лиса, будут найдены похищенные
мясо.’

Concep;ion Вара, который седлал свою лошадь в конный двор
ИНН, увидев священника передать.

‘ Ах, умница! ’ пробормотал он. - Со своими шутками о моей жене. Теперь ты
можешь совершить ложное путешествие в обмен на всю помощь, которую получишь от меня.

И несколько минут спустя Консепсьон проехал по мосту Алькантара,
в нескольких шагах позади Конингхэма, который счел разумным незамедлительно вернуться к своим обязанностям
в Мадриде.

Несмотря на сильную жару на равнинах, которая, действительно, делала ее почти опасной
путешествовать в полдень по улицам Толедо было прохладно и тенисто
достаточно, когда сэр Джон Плейделл пересекал их в поисках Палаццо
Баренна. Графиня была дома, и англичанина провели в огромную
комнату, которую даже вкус дня не мог полностью лишить ее
средневекового величия. Сэр Джон объяснил слуге на ломаном испанском
, что его имя неизвестно сеньоре Баренна, но что — незнакомцу, попавшему в
небольшое затруднение — ему порекомендовали обратиться к ней за помощью.

Сэр Джон был импозантным мужчиной с тем величественным видом, который позволяет
некоторым людям не только смотреть, но и перелезть через стену, в то время как незначительный человек
не может даже приблизиться к воротам. Любопытство сеньоры сделало
остальное. Через несколько минут шелест шелка заставил сэра Джона оторваться от
созерцания доспехов.

‘ Мадам говорит по-французски?

‘ Но да, сеньор.

Мадам Баренна посмотрела на стул, который сэр Джон поспешил выдвинуть
. Он уже презирал ее, а она безмерно восхищалась его манерами.

‘ Я позволил себе огромную вольность привлечь к себе ваше внимание,
Мадам.

Не продадите мне Библию? - воскликнула сеньора Barenna, с веером оставлено без изменения
в предупреждение.

‘Библия! Я считаю, что у меня есть дома, в Англии, мадам, но ...

- Это хорошо, - сказала мадам снова упал и, обмахиваясь а
чуть-чуть. - Извините мои страхи. Но есть один англичанин—как его зовут?
Я забыл.

‘Одолжи’.

‘Да, именно так, Одолжи. И он продает Библии; и отец Конча, мой
духовник, медведь, но святой человек — святой медведь, если можно так выразиться, —
запретил мне покупать библию. Я так боюсь ослушаться его из-за
невнимательности или забывчивости. Оказывается, в
Библия, которую никто не должен читать, и естественно—’

Она закончила фразу, пожимая плечами, и выразительный жест
вентилятор.

‘Естественно, желания читать их, - предложил сэр Джон. ‘ Привилегия
всех дочерей Евы, мадам.

Сеньора Баренна угостила льстеца тем, что французы называют _fin
sourire_, и поинтересовалась, как долго Джулия будет отсутствовать. Этот человек
сделай ей комплимент в следующий момент.

- Я лишь призвал оправдание всеобщей дружбы, чтобы спросить, если вы можете
скажи мне, где генерал Винсенте, - сказал Сэр Джон, с указанием его
дело в спешке и тогда, когда представилась возможность.

‘ Это политика? ’ спросила дама, быстро оглядев комнату.

‘ Нет, вряд ли это политика; но почему вы спрашиваете? Вы наверняка тоже
мудрый, мадам, чтобы принять участие в подобном. Это миссия женщины
пожалуйста,—и когда это так легко!’

Он махнул тонкой белой рукой в завершение предложение, которое сделало его
слушатель обуздать ее толстый человек.

- Нет, нет, - прошептала она, взглянув через плечо на дверь. ‘ Нет, это
моя дочь. Ах, сеньор, вы даже представить себе не можете, что это такое - жить
на вулкане!

И она указала веером на дубовый пол. Сэр Джон счел разумным
ограничиться выражением сочувствия во взгляде, выражающем глубочайшую озабоченность.

‘Нет, ’ сказал он, - это просто личное дело. Я должен сообщить кое-что
моему другу генералу Винсенте или его дочери’.

‘Эстелле?’

‘ За сеньориту Эстеллу.

‘ Вы считаете ее красивой? Некоторые считают, знаете ли. Глаза — признаю — да,
прелестные.

‘ Я чрезвычайно восхищаюсь сеньоритой.

‘ Ах да, да. Вы не видели мою дочь, не так ли, сеньор? Джулия — она
скорее похожа на Эстеллу.

Сеньора Баренна сделала паузу и с небрежным видом принялась разглядывать свой веер.

‘ Некоторые говорят, ’ продолжала она явно неохотно, ‘ что Джулия
— ну— имеет некоторые преимущества перед Эстеллой. Но я, конечно, этого не думаю. Я
восхищаюсь Эстелла, чрезмерно—Ах, да, да.

И темные глаза сеньора искали лице сэра Джона. Они могут иметь
найдено более скульптурного мрамора.

- Ты знаешь, где она? - спросил Сэр Джон, почти без обиняков. Как
работник, который принял его материал, он лежал в стороне его тоньше
разговорный инструментов.

‘ Ну, я полагаю, они прибывают в Толедо сегодня вечером. Не могу понять почему.
Но с генералом Винсенте никогда не знаешь наверняка. Он такой приятный, такой
игривый — такая улыбка — но ты его знаешь. Ну, в Испании говорят, что он
всегда там, где его ждут. Ах! ’ мадам сделала паузу и возвела глаза к потолку.
‘ каково это, когда тебя где-то ищут, сеньор.

И она испустила один из своих самых глубоких вздохов. Сэр Джон
мысленно проследил за направлением ее взгляда и задался вопросом, что думал по этому поводу покойный
Граф.

‘Да, я глубоко заинтересован Эстеллой, что вполне естественно, поскольку она
моя племянница. У нее нет матери, а у генерала такие абсурдные идеи. Он
думает, что девушка способна сама выбрать себе мужа. Но для
вас — англичанина — такая идея, естественно, не удивительна. Мне говорили,
что в вашей стране именно девушки на самом деле делают предложение руки и сердца.

‘ Не на словах, мадам, — не больше в Англии, чем где-либо еще.

- Ах, - сказала мадам, глядя на него с сомнением, и мышлением, несмотря
сама, отца Конча.

Сэр Джон поднялся со стула он взял на молчание сеньора по
приглашение.

‘Тогда я могу ожидать, что генерал прибудет в мой отель сегодня вечером’, - сказал он
. ‘Я остановился в "Комерсио", единственном отеле, насколько я понимаю, в
Толедо.

‘ Да, он, несомненно, спустится туда. Вы знаете Фредерика Конингхэма,
сеньор?

‘ Да.

- Но все его знают! - воскликнула леди оживленно. - Скажи мне, как
это. Очень приятный молодой человек, я разрешаю вам—но без введения
и совершенно не связанное. Еще у него есть друзья везде’.

Она остановилась и, закрывая свой веер, наклонился вперед в позе напряженной
доверие и конфиденциальность.

- А как насчет его интрижке? - прошептала она.

‘ Его маленькая интрижка, мадам?

‘ Де Кер, - пояснила дама, выразительно постукивая себя по груди
веером.

‘ Эстелла, ’ прошептала она после паузы.

‘ А! ’ сказал сэр Джон, как будто знал об этом слишком много, чтобы высказать свое мнение.
И он удалился.

- Это такая женщина, чтобы сломать свое сердце в качестве свидетеля, он
говорит, как он вышел на затихшую улицу, и сеньора Barenna, в
большой зал с доспехами, отражается самодовольно, что английский
Лорд был явно впечатлен.

Общие Винсенте и Эстелла прибыли в отель вечером, но так и
конечно, не появляться в общественных помещениях. Пыльный старый путешествия
экипаж был размещен в тихом углу двора гостиницы, и
генерал появился на этом, как и во всех других случаях, чтобы добиться отставки
и забвения. В отличие от многих своих собратьев по оружию, у него не было желания
привлекать внимание общественности.

‘Несомненно, что-то неспокойно", - сказал официант, который в
перерывах между случайными посещениями сэра Джона говорил об этих вещах с
сигаретой в зубах. ‘ Несомненно, что-то происходит, поскольку генерал
Винсенте в разъездах. Его называют Буревестником, потому что, когда он
появляется за границей, обычно начинаются беспорядки.

Сэр Джон послал своего слугу в апартаменты генерала около восьми часов
вечером попросил разрешения представиться. В ответ генерал
сам пришел в комнату сэра Джона.

- Дорогой сэр, - воскликнул он, взяв обеими руками англичанин в
ласковая схватывать, думать, что вы были в отеле и что мы сделали
не поужинать вместе. Приходите, да, приходите в нашу бедную квартиру, где Эстелла
ждет удовольствия возобновить ваше знакомство.’

‘ Значит, сеньорита, ’ сказал сэр Джон, следуя за своим спутником по
тускло освещенному коридору, ‘ обладает приятной способностью своего отца забывать
какие-нибудь мелкие неприятности прошлого?

‘Спроси ее", - воскликнул генерал в своей жизнерадостной манере. ‘Спроси ее’. И он
распахнул дверь темного салона, который они занимали.

Эстелла стояла спиной к окну, и ее отношение
предположил, что она не присела с тех пор она слышала от сэра Джона
наличие в гостинице.

‘ Сеньорита, ’ сказал англичанин с тем совершенным знанием мира,
которое обычно самым прочным образом основано на безразличии к критике,
‘ сеньорита, я пришел признать ошибку и извиниться.

‘ В этом, конечно, нет необходимости, ’ довольно холодно сказала Эстелла.

‘ Скажите лучше, ’ вмешался генерал в своей самой непринужденной манере, ‘ что вы
пришли выпить с нами чашечку кофе и поделиться своими новостями.

Сэр Джон сел на стул, который выдвинул вперед генерал.

‘Во всяком случае’, - сказал он, по-прежнему обращаясь к Эстелле, это возможно
безразлично тебе, как это просто мнение высказал
себя, который я хочу убрать. Когда я впервые имел удовольствие познакомиться с вами
я взял на себя смелость рассказать о госте в доме вашего отца,
к счастью, в присутствии самого этого гостя, и теперь я хочу рассказать
вы понимаете, что то, что я сказал, относится не к самому Фредерику Конингхэму, а
к другому человеку, которого Конингхэм проверяет. Он не так уж много признался мне
но я убедилась, что он не тот человек, которого я ищу. Вы,
Генерал, который знает о мире больше, чем сеньорита, и пробыл в нем
почти столько же, сколько и я, можете подтвердить мое утверждение, что
мотивы мужчин не так легко распознать, как воображают молодые люди. Я не знаю
что побудило Конингхэма взяться за это дело; вероятно, он
взялся за него в духе безудержной щедрости, которая
только в соответствии с его характером. Я знаю только, что он был
он проводится с тщательностью и смелый, достойный всяческих похвал. Если бы
такая связь была возможна между стариком и молодым, я бы хотел
иметь возможность называть мистера Конингхэма другом. Вот, сеньорита, спасибо, я
выпью кофе. Я выдвинул обвинение в вашем присутствии. Я беру его обратно
перед вами. Это, как вы видите, мелочь.

- Но речь идет о мелких делах, что жизнь состоит, - вступил в разговор генерал
его почтительным образом. ‘Наш друг, - продолжал он после паузы, - это
к сожалению, он представил себя неверно. У нас также есть небольшая неприязнь
к нему — небольшой вопрос о письме, которое не было объяснено. Я
Признаю, что хотел бы увидеть это письмо.’

‘ И где же это? ’ спросил сэр Джон.

‘ А! ’ ответил Винсенте, пожав плечами и весело рассмеявшись.
‘ кто может сказать? Возможно, в Толедо, мой дорогой сэр, возможно, в Толедо.




ГЛАВА XXIII
ЦЕНА ЛАРРАЛЬДЕ


 "Быть полностью плохим так же трудно, как и быть полностью хорошим’.

ДЛЯ тех, кто говорит, что Веры нет, Испания сама по себе является осязаемым
ответ. Ни одна страна в мире не может показать такие соборы, как
Гранада, Кордова, Севилья, Толедо, Бургос. В любом прочего сухопутного любой из
эти великие сооружения будет достаточно. Но в Испании эти огромные памятники
той Вере, которая безмятежно простояла сквозь войны и моду, сквозь
мысль и бездумность, можно найти во всех больших городах.
И королева всех из них - Толедо.

Отец Конча, этот философ с кислым лицом, испытывал странную гордость за свою профессию
и за историю этой Церкви, которую сегодня можно увидеть в ее
самая чистая форма на полуострове, в то время как она настолько переплетена с национальной историей Испании
, что эти две истории - всего лишь одна история, рассказанная с разных точек зрения
. Как рядовой солдат может получать удовольствие, стоя на великом поле боя
отмечая каждое интересное место — здесь долину смерти, там
сцену кавалерийской атаки, от которой гром разнесется по всему
во все века — поэтому Конче, простому сельскому священнику, нравилось расхаживать по проходам
огромного собора, предаваясь при этом наполовину циничной гордыне. Он
не был великим полководцем, не был лидером, не имел значения в рядах. Но он
был в армии, и участвовал в минуту градус в тех победах, которые
канули в прошлое. Это была его привычка, таким образом, чтобы наведаться в Толедо
Собор тотчас его путешествия привели его к Кастилии. Он был, кроме того,
его простой пользовательский посетить утреннюю мессу, которая вот-исторические; и,
действительно, ходить по церкви, серый и холодный, даже молчание, что
похоже, относятся только к зданиям изумительный возраст, само по себе
религиозные службы.

Конча шел по нефу со шляпой в руке - изможденная, плохо одетая и
несколько жалкая фигура, - когда заметил сэра Джона Плейделла. Тот
Англичанин невольно остановился и посмотрел на испанку. Конча
поклонилась.

‘Мы встретились, ’ сказал он, - на минутку в саду генерала Винсенте"
дом в Ронде.

‘Верно’, - ответил сэр Джон. ‘Вы выходите из собора? Мы могли бы
немного прогуляться вместе. Здесь нельзя болтать без дела.

Он сделал паузу и посмотрел на большую дубовую ширму - на возвышающуюся каменную кладку.

‘ Нет, ’ серьезно ответила Конча. ‘ Здесь нельзя болтать без дела.

Конча придержала большой кожаный портьеру, и англичанин потерял сознание.
отключился.

‘Это странная страна, и вы странный народ’, - сказал он наконец.
‘Когда я был в Ронде, я познакомился с определенным количеством людей — я могу сосчитать их
по пальцам. Генерал Винсенте, его дочь, сеньора Баренна, сеньорита
Баренна, англичанин Конингхэм, вы, сеньор Конча. Я прибыл в
Вчера Толедо утром; через двадцать четыре часа я увидел все
лица, упомянутые здесь, в Толедо.

И здесь, в Толедо, это еще один из тех, кого ты не заметил, - сказал
Concha.

‘ А?

‘ Да, сеньор Ларральде.

‘ Он здесь?

‘ Да, ’ ответила Конча.

Несколько минут они шли молча.

‘ Что мы все здесь делаем, падре? ’ осведомился сэр Джон своим холодным
смех.

‘ Что вы здесь делаете, сеньор?

Сэр Джон ответил не сразу. Они неторопливо шли.
Улицы были пустынны, как, впрочем, и обычно на улицах Толедо.

‘Я складываю два и два вместе", - наконец ответил великий юрист.
‘Я начал заниматься этим от безделья, а теперь заинтересовался’.

‘А!’

‘Да. Мне стало интересно. Говорят, падре, что камешек, приведенный в движение
на вершине горы, может собирать другие камешки и увеличиваться
в объеме и скорости, пока в форме лавины не захлестнет
город в долине.’

‘ Да, сеньор.

‘ И у меня возникла странная фантазия, что Фредерик Конингхэм, когда он
впервые приехал в эту страну, привел в движение такой камешек на вершине
очень высокой горы. С тех пор он все падает и падает бесшумно
и его становится все больше. И вы, и генерал Винсенте, и
Эстелла Винсенте, и Сеньорита Баренна, и Фредерик Конингхэм, и в
я сам незначительной степени, нахожусь на склоне по пути схода лавины, и
соскальзываю за ней вниз. И генерал, и Эстелла, и вы сами.
и Конингхэм пытаются догнать это и остановить. И, ваше преподобие, в
долину монархия Испании—Бурбон, потому что.

Отец Конча, вспоминая свою любимую сентенцию о том, что не летает введите закрыть
рот, молчал.

‘ Камешек был письмом, ’ сказал сэр Джон.

‘ И он у Ларральде, ’ добавил он после паузы. ‘ И вот почему вы здесь
все в Толедо — вот почему воздух полон опасений, и вот почему вся Испания
кажется, замерла и ждет, затаив дыхание. Удастся ли остановить лавину, или
не удастся? Падут ли бурбоны, которых история не знала более
интересной и более неудовлетворительной расы, за исключением наших собственных Стюартов, — падут ли
Бурбоны, сеньор падре?

- Ах! - сказала Конча, чей нахмурила лицо и пессимистический взгляд предали
ничего. ‘Ах!’

- Вы не скажите, конечно. Ты знаешь многое, чего не хочешь рассказать
Я спрашиваю тебя просто из любопытства. Возможно, вы знаете одну вещь, и
этому я хочу научиться у вас — не из любопытства, а потому, что я тоже
хотел бы догнать лавину и остановить ее. Я не политик,
сеньор, хотя, конечно, у меня есть свои взгляды. Когда человек достигает моего возраста,
он точно знает, что политика означает всего лишь самовозвеличивание, и
ничего больше. Нет — бурбоны могут пасть; Испания может последовать примеру
Франция и выставит себя перед миром Республикой.
Я равнодушен к этим событиям. Но я хочу оказать услугу Фредерику Конингхэму
и прошу вас сказать мне, где я могу найти Ларральде — вас, кто
знает все, сеньор падре.

Конча размышляла, пока они шли по тенистой стороне узкой улочки
. Так случилось, что это была улица, где жили шорники, и
резкий стук их маленьких молотков по коже и дереву доносился почти из
каждого темного дверного проема. Падре испытывал вполне обоснованный страх перед Эстебаном
Ларральде и преувеличенная оценка способностей этого интригана. Он
был скромным стариком и никогда не решался противопоставить свой собственный мозг
мозгу другого. Он знал , что сэр Джон был более умным человеком , чем
Ларральде, глубже разбирающийся в той стороне человеческой натуры, где есть швы
и узлы, и некрасивые швы; старше, опытнее и
вероятно, не более щепетилен.

‘Да, ’ сказал священник, ‘ я могу вам это сказать. Ларральде поселяется в
доме недовольного, некоего Ламберто, писаки-журналиста, который обижен
потому что мир оценивает его по своим собственным меркам, а не по его. The
дом находится рядом с маленькой синагогой на улице Мадрид, небольшой
канцелярский магазин, где можно купить проклятие этого поколения — ручки и
бумагу.’

‘ Благодарю вас, ’ вежливо и просто сказал сэр Джон. Этот человек, без сомнения,
был плохо накрашен, но некоторые, возможно, видели это с другими компаньонами.
он одевался по-разному. Как и все успешные мужчины, он был
бессознательным актером, и, вживаясь в личность собеседника
того момента, он полностью заглушал свою собственную. Он никогда не стремился быть все
вещи для всех людей, и все же он шел и приближался к свершению, что
трудная задача. Сэр Джон не был сочувствующим человеком; он просто ошибочно принимал жизнь
за суд справедливости и обличал всю человеческую натуру на скамье подсудимых
с внутренним убеждением, что это по праву должно быть
обменян на скамью подсудимых.

С Кончой он был таким же простым, прямым и бесхитростным, как и сам старый священник.
и теперь он ушел, не пытаясь скрыть.
тот факт, что он достиг заранее намеченной цели.

Без труда он нашел маленький канцелярский магазин рядом с
синагогой на улице Мадрид и попросил продавца канцелярских товаров — человека в очках
человек с вертикально волос и воздух ищете что-то в
мир, который, как правило, не за прилавком,—возьмите у него карту, чтобы сеньор
Larralde. Сначала канцтоваров симулировал незнание имени, но по
обнаружив, что сэр Джон имел не достаточное испанский проведения
разговор интриг, скрылся в задней комнате, откуда изошли в
запах villanous приготовления.

Пока сэр Джон ждал в маленьком магазинчике, отец Конча подошел к
Пласуэла-де-л'Иглесиа-Вьеха, небольшая площадь, нависающая над Тежу
и находящаяся в пределах досягаемости его журчащего голоса, пустынна, за исключением полудня,
когда мальчики играют в корриду, а несколько рабочих занимаются похоронами.
игра в шары. Конча сидела с книгой в руке, честно открытой в офисе.
о дне и часе и не прочла ни слова. Вместо этого он уставился через
ущелье на коричневую отмель, которая возвышается над городом и делает его
бесполезным в качестве крепости во времена современной артиллерии. Он сидел и мрачно смотрел
и, возможно, думал о тех тайных пружинах в человеческом сердце
, которые делают одного человека успешным и несчастным, в то время как другой, обладающий
ум, способности и энергия, терпит неудачу в жизни, но, возможно, счастливее всех
из этих двух. Ибо с отцом Кончой случилось то, что может случиться с
писателем и читателем в любой момент, - встретить человека, который по своей индивидуальности имеет
сходство с тем "я", которого мы никогда не знаем и все же когда-либо осознаем
.

Сэр Джон Плейделл, находившийся в нескольких сотнях ярдов от него, повиновался приказу продавца
подняться наверх с некоторой готовностью.

Larralde сидел за столом, усыпанным газет и загрязнена
пепел с сигареты. Он имел неопрятный вид и бледный вид человека, который не
увидеть солнце и вдохнул свежий воздух на несколько дней. Ибо, как было Concep;ion
говорят, это был заговорщик, который предпочитал прятаться в дружеском убежище
в то время как другие вели более смелую игру на фронте. Ларральде, по сути,
почти неделю не показывался за границей.

‘ Ну, сеньор, ’ сказал он с наигранной бравадой. ‘ Как продвигается дело?
ваше маленькое предприятие?

- Вот это, - ответил Сэр Джон, - это прошлое—и заплатили. И у меня другой
вопрос на ваше рассмотрение. Conyngham не, в конце концов, человек, которого я
искать’.

Манеры сэра Джона изменились. Он говорил как человек, обладающий властью. И
Ларральде пожал плечами, вспомнив прошлую плату.

‘ А! ’ сказал он, сворачивая сигарету с напускным безразличием.

С одной стороны, - продолжал сэр Джон в судебном порядке, - я пришел, чтобы сделать вам
предложение, которое только может быть полезным для вас; с другой стороны, сеньор
Larralde, я знаю достаточно, чтобы сделать вещи, которые особенно неприятны для вас.

Larralde поднял брови и обратился за спичечный коробок. Его мысли
казалось, позабавило его.

‘У меня есть основания предполагать, что определенное письмо сейчас находится в вашем владении
снова. Я не знаю содержание этого письма, и я не могу сказать, что
Я вообще в этом заинтересован. Но один мой друг особенно
стремясь завладеть им на короткое время. Я,
без просьбы, взял на себя обязанности посредника.

Глаза Ларральде сверкнули сквозь дым.

‘Вы собираетесь предложить мне деньги; будьте осторожны, сеньор", - горячо сказал он, и
Сэр Джон улыбнулся.

‘Будьте осторожны, чтобы этого было достаточно", - посоветовал он. ‘ Приберегите свой величественный вид для
ваших товарищей, сеньор Ларральде. Да, я собираюсь предложить вам двести
фунтов — скажем, три тысячи песет — за то, чтобы вы одолжили это письмо всего на несколько
часов. Я гарантирую, что его прочтет только один человек, и
это дама. Эта дама, вероятно, взглянет на первые строки, просто
чтобы убедиться в характере их содержания. Три тысячи
песет позволят вам сбежать на Кубу, если ваши планы провалятся. Если вы
получится три тысячи песет всегда будет в использовании, даже для члена
республиканского правительства.’

Larralde отражается. Недавно он осознал тот факт, что дело карлистов
было обречено. В человеческих замыслах бывает время, и обычно оно
наступает как раз перед кризисом, когда самое стойкое сердце колеблется и
самый безрассудный заговорщик думает о своем отступлении. Эстебан Ларральде
начал думать о Кубе в последние несколько дней, и упоминание об этом
убежище испанских неудачников почти лишило его сил.

В неделю, - предложил сэр Джон опять же, это может быть—хорошо устроились в одну сторону или
другой.

Larralde резко взглянула на него. Этот англичанин был либо
хорошо информированные и весьма коварный. Он, казалось, прочел мысли в
Ум Larralde это.

‘ Без сомнения, - продолжал англичанин, - вы догадались, для кого я хочу это письмо.
и кто его прочтет. Мы оба ошиблись в нашем человеке. Мы оба обязаны
Конингхэм молодец — я в качестве компенсации, вы в знак благодарности; ибо он
несомненно, спас сеньориту Баренна от пожизненного заключения.

Ларральде пожал плечами.

‘Каждый мужчина, ’ сказал он, - должен бороться за себя‘.

‘И большинство из нас также за женщину", - поправил сэр Джон. В
крайней мере, в Испании, рыцарство не умерло.’

Larralde рассмеялся. Он был тщеславен, и Сэр Джон знал это. У него был острый взгляд
на брешь в броне противника.

‘ Вы хорошо изложили свое дело, ’ покровительственно сказал испанец, - и я не понимаю,
почему по истечении недели я не должен согласиться с вашим предложением.
Это, как вы сказали, ради женщины.

‘ Совершенно верно.

Ларральде откинулся на спинку стула, вспомнив легендарную доблесть
своей расы, и состроил соответствующее выражение лица.

‘ Для женщины, ’ повторил он с красноречивым жестом.

‘ Именно.

‘ Тогда я сделаю это, сеньор. Я сделаю это.

За двести фунтов? - осведомился сэр Джон холодно.

‘Как хочешь, - ответил испанец, с благородным равнодушием к таким
грязных делах.




ГЛАВА XXIV
Духовенства


 ‘Никто не может в силу большой выгоды для своей страны без
 пожертвовать малой добродетели’.

Сеньора Баренна была ведущей светилой Толедо, поскольку
никогда не отказывалась от приглашений.

‘У каждого есть свои обязанности перед обществом", - говорила она со вздохом.
‘ Хотя святые знают, что я не получаю удовольствия от подобных дел.

Затем она надела свою лучшую севильскую мантилью и поспешила на какое-то мероприятие.
то ли еще что, то, где она говорила многословно и без стеснения.

Юля в последнее время изымается больше и больше от того, что жизнь продолжается и
мягкая праздник, которого следует опасаться, существование многих женщин
в составе. В этот день она сидела одна в большой мрачный дом в
Толедо, ожидающий Ларральде. Она, как и тысячи ее сестер,
понравился объект—_faute недостойно-де-mieux_—с открытыми глазами и странным
философия, которая велела ей любовь Larralde, а не любовь. Она
в последнее время большую часть своего существования в ожидании Larralde, которые,
действительно, был достаточно занят в данный момент, и редко перемешивали за рубежом, а
взошло солнце.

‘Джулия, ’ сказала сеньора Баренна Конче, ‘ мне больше не компаньонка.
Она даже не пытается понять мою деликатную организацию. Она
просто статуя, и не думает ни о чем, кроме политики.’

‘Для нее, мадам, как и для всех женщин, не существовало бы политики, если бы не было
- политиков", - ответил священник.

В этот день Джулия была более беспокойной, чем когда-либо. Ларральде не приходил
к ней много дней и лишь время от времени писал торопливые записки
в ответ на ее настоятельную просьбу, сообщая, что с ним все в порядке и
ему ничто не угрожает.

Теперь она больше не знала, был ли он в Толедо или нет, но обладала
достаточными знаниями о схемах, в которых он участвовал, чтобы быть в курсе
того факта, что они приближались к кризису. Эстебан Ларральде был
действительно рассказал ей больше, чем это было необходимо, и сдержанный, и он был
его тщеславие, которое привело его в эту неосторожность. Мы всегда готовы к
распространение информации, которое будет показать нашим соседям, что мы больше
важнее, чем мы.

После жаркого дня солнце уже начало понемногу терять свою
потрясающую силу, и в тени внутреннего дворика, на который выходили окна
комнаты Джулии, воздух был довольно прохладным и приятным. Фонтан
непрерывно плескался в маленьком бассейне, который был белым шесть столетий назад
когда мавры привезли мрамор через Лионский залив в
постройте это. Сам звук воды приносил облегчение перенапряженным
нервам и, казалось, уменьшал напряженность мерцающей атмосферы.

Джулия была одна и едва делала вид, что читает книгу, которую держала в руках
. Со своего места она могла видеть колокол висит на противоположной
стены двора, из которых глубокий голос в любое время дня и
ночь была сила помешивая ее сердце к неожиданной радости. Наконец-то
нужный звук нарушил тишину большого дома, и Джулия стояли
дыхание у окна, пока слуга не спеша пересек патио
и распахнул огромную дверь, достаточно большую, чтобы впустить экипаж и пару человек.
Он не был Larralde, но отец Конча, привел сюда в записке он
получил от сэра Джона Pleydell ранее в тот же день.

‘Я получу письмо через неделю", - написал англичанин.

‘Будет слишком поздно", - пессимистично прокомментировала Конча.

Ему сказали, что сеньоры нет дома, но сеньорита осталась дома.

‘ Я хотел бы видеть сеньориту.

И Джулия, стоявшая у окна наверху, услышала это замечание с замиранием сердца.
Казалось, воздух был наполнен предчувствием беды. Concha
была манера приносить плохие новости. Она забыла, что это была его
обычное выражение лица.

- Ах, дитя мое, - сказал он, входя в комнату минутой позже и сидя
скорее устало.

‘ Что? ’ спросила она, прижимая руки к груди.

Он взглянул на нее исподлобья. Ветер дул с северо-востока, сухой
и пощипывающий. Солнце весь день имело медный оттенок. Подобные вещи
затрагивают женщин и тех, кто находится в психическом расстройстве. После такого дня, который
наконец-то клонился к вечеру, ум находится в большом напряжении, нервы
напряжены. Именно в такие моменты люди внезапно впадают в гнев и
выхватываю нож. В такие моменты женщины безрассудны, и истории о
человеческих жизнях принимают неожиданные повороты.

Конча знала, что он поставил эту женщину в невыгодное положение.

‘ Что? ’ эхом повторил он. ‘ Хотел бы я знать. Временами я жалею, что я не священник.

‘ Почему?

‘ Потому что я мог бы помочь тебе лучше. Иногда человек и не
священник, который является истинным другом’.

- Почему ты так говоришь? - воскликнула она. - Есть опасность? Что
случилось?’

‘Ты лучше знаешь, мое дитя, в случае опасности; вы знаете, что скорее всего
произошло’.

Юля стояла, глядя на него тяжелым взглядом—глаза в смертельном страхе.

‘ Ты всегда был моим другом, ’ медленно произнесла она, ‘ моим лучшим другом.

‘ Да. Любовник женщины никогда не бывает ее лучшим другом.

‘ С Эстебаном что-нибудь случилось?

Священник ответил не сразу, а помолчал, размышляя и отряхивая пыль
с рукава, где в такие моменты всегда лежал понюшка табаку, требующего внимания.


‘ Я так мало знаю, ’ сказал он. ‘Я не политик. Что я могу сказать? Что
я могу вам посоветовать, когда я в темноте? А время уходит
проходит — проходит’.

‘Я не могу тебе сказать", - ответила она, отворачиваясь и глядя в окно.
"Ты не можешь сказать священнику - скажи мужчине".

‘Ты не можешь сказать священнику’.

Затем, внезапно, она достигла предела своей выносливости. Стоя рядом с ней
спиной к нему, она рассказала свою историю, и Конча слушала с тихой,
затаив дыхание, жадностью человека, который долго искал знания и наконец находит их,
когда они казались недосягаемыми. Маленький фонтан плескался во внутреннем дворике
внизу; лягушка в бассейне среди водяных лилий квакала
общаясь, пока священник и красивая женщина в комнате наверху творили
историю. Ибо не только во дворцах королей и даже не в парламентах
формируется история мира.

Конча не произнес ни слова, и Юля, начав, ничего не осталось недосказанным, но
сказал ему, каждая деталь в медленном механическим голосом, как если позван к нему
более сильной воли, чем ее собственные.

‘Он для меня весь мир", - просто сказала она в заключение.

‘Да, и самые счастливые женщины - это те, кто живет в маленьком мирке’.

Между ними воцарилось молчание. Старый священник украдкой взглянул на свои
часы. По сути, он был человеком действия.

- Мое дитя, - сказал он, вставая, - когда вы не старой женщины с детьми
преследовать вас и сделать вашу жизнь стоит того, чтобы жить, вы, вероятно, оглянуться
с благодарностью за этот момент. За то, что ты сделал то, что было твоим
единственным шансом на счастье.

‘Почему ты всегда помогаешь мне?’ - спросила она, как спрашивала сотни раз.

‘ Потому что счастье - это такая редкость, что мне неприятно видеть, как оно растрачивается впустую, ’ ответил он.
Мрачно усмехнувшись, он направился к двери.

Он вышел из комнаты и медленно пересек патио. Затем, когда за ним закрылась
огромная дверь, он подобрал полы своей
сутаны и поспешил вниз по узкой улочке. В таких магистралей, как
опустели он побежал со скоростью и выносливостью, что трудно жить
человек. Женщина-как, Юля, в конце концов, делать вещи наполовину. Она
приурочили ее признание слишком поздно.

В гостинице они сказали, Падре, что генерал Винсенте был ужин и
не могло не быть нарушено.

Он видит никто, - сказал слуга.

- Ты не знаешь, кто я, - сказала Конча, в Иронии, которая, по
обстоятельства, только он один мог пользоваться. Затем он прошел вверх по лестнице и
попросил официанта прочь.

‘Но я несу десерт генералу", - запротестовал мужчина.

‘Нет, ’ сказал Конча наполовину самому себе, - "это у меня’.

Винсенте действительно был за столом с Эстеллой. Он поднял глаза , когда священник
вошел, деликатно теребя сигарету.

‘ Как скоро ты сможешь отправиться в путь? ’ резко спросила Конча.

Десять минут—время, за чашкой кофе, - последовал ответ, данный с
приятный смех.

Тогда закажите перевозки’.

Винсенте посмотрел на своего старого друга, и улыбка не сходила с его губ,
хотя глаза у него были достаточно серьезные. Трудно было сказать, будет ли нечто на
Земля может нарушить этот человек-невозмутимость. Затем генерал встал и
подошел к окну, выходившему во внутренний двор. В тихом уголке
рядом с дождевым баком, где на шпалерах растет виноградная лоза, пыльный
дорожная карета стояла, и на ступеньке ее, поедая простую еду
из хлеба и сушеного инжира, сидел человек, имевший репутацию самого
быстрого водителя в Испании.

‘ Через десять минут, мой дорогой Мануэль, ’ сказал генерал.

‘ Bueno, ’ проворчал водитель с набитым ртом — немногословный человек.

‘ Далеко идти? ’ спросил генерал, поворачиваясь на каблуках и обращаясь к
Concha.

‘ Долгое путешествие.

‘ Отправиться в путь, Мануэль, ’ крикнул Винсенте, высунувшись из окна. Он закрыл окно
, прежде чем вернуться на свое место.

‘ А теперь, есть ли у вас еще какие-нибудь распоряжения? - спросил он с веселой беспечностью.
‘Я рассчитывала сегодня ночью поспать в постели’.

‘Ты этого не сделаешь, - ответила Конча, - когда услышишь мои новости’.

‘Ах!’

‘ Но сначала вы должны пообещать мне не использовать информацию, которую я вам предоставлю
против любых подозреваемых лиц — принять, по сути, только превентивные
меры.

‘ Вам нужно только назвать это, мой друг. Продолжить’.

Старый священник замолчал и провел рукой по лбу. Он был
дыхание до сих пор, и не выглядел усталым.

- Это верно, - сказал он, - очень серьезный вопрос. У меня не было большого опыта
в таких вещах, ибо мой путь всегда лежал в небольших приходских
дела — дела с детьми и женщинами.

Эстелла уже наливала вино в бокал. Женским
чутьем она поняла, что старик взволнован и слаб. Это был
В пятницу, и в его простым способом было не более строгую воздержанную, чем
Отец Конча, который, возможно, коснулся немного еды на протяжении длительного
жаркий день.

‘Не торопитесь, друг мой, не торопитесь", - сказал генерал, который никогда не
спешил и никогда не опаздывал. ‘Щепотку нюхательного табаку сейчас — это возбуждает
нервы’.

‘ Так и есть, - наконец сказала Конча, разламывая печенье длинными костлявыми пальцами.
пальцами и непринужденно говорит с набитым ртом— ’Дело в том, что я
совершенно случайно наткнулся на вопрос политической
важности’.

Генерал кивнул и поднес бокал с вином к свету.

‘ В воздухе витают вопросы большой политической важности, - сказал он, -
только что.

‘ Заговор, ’ продолжала Конча, ‘ охватывающий всю Испанию; дьявол замешан в нем.
несомненно, в нем замешаны карлисты, и я знаю. Заговор, поверьте мне, с целью
убийства, грабежа и похищения людей.

‘Да’, - сказал генерал со своей снисходительной улыбкой. ‘Да, мой дорогой
Падре. Некоторые мужчины такие кровожадные, не так ли?’

‘Этот заговор направлен против маленькой королевы; против королевы
Регента; против многих известных роялистов, занимающих высокие посты в
Правительстве или армии’.

Он взглянул на Эстеллу, а затем многозначительно посмотрел на генерала, который
не мог не понять. ‘ Давайте разберемся с королевой и с
Королевой-регентшей, - сказал Винсенте. - Остальные, вероятно, способны позаботиться
о себе сами.

‘ Никто не может уберечь себя от покушения.

Генерал, казалось, был готов оспорить это утверждение, но
пожал плечами и, наконец, пропустил его мимо ушей.

‘Королева’, - сказал он. ‘Что с ней?’

В ответ Конча достал из кармана газету и расстелил ее на
столе. После недолгого поиска по плохо напечатанным столбцам он
нашел нужный абзац и прочитал вслух:

‘Королева находится в Мадриде. Королева-регентша отправляется из Севильи, чтобы
воссоединиться со своей дочерью в столице, совершая свое путешествие легкими этапами
в сопровождении небольшой охраны. Ее Величество ночует в Сьюдад
Настоящий сегодня вечером, а завтра вечером в Толедо.

‘ Это, ’ сказала Конча, сворачивая газету, ‘ карлист и
революционная газетенка, читателей которой вряд ли заинтересует наличие хорошего мотива в действиях королевы-регентши.
хороший мотив в действиях королевы-регентши.’

‘ Верно, мой дорогой падре, верно, ’ неохотно признал Винсенте.

- Многие целуют руки, которые хотели бы видеть отрубленными. На улицах и на площади
Я видел, как многие читали эту газету и обсуждали ее
с необычным интересом. Как плохой юрист, я привожу подтверждение
аргументации до начала самой аргументации.’

‘Неважно, неважно’.

‘Ах! но у нас нет времени делать что-то плохо или небрежно", - сказал тот.
священник. Моя история длинная, но я расскажу его так быстро, как я
не могу.

‘Не торопись, - убеждал успокаивающе в целом. Этот большой участок, вы
сказать, что распространение по всей Испании—’

- Это для завтрашней ночи, мой друг’.




ГЛАВА XXV
Фехтование


 ‘Rien n’est plus courageux qu’un c;ur patient, rien n’est plus s;r de
 soi qu’un ;sprit doux.’

Генерал поставил бокал, и странный огонек зажегся в его глазах,
обычно таких улыбчивых и приятных.

‘ А! Тогда ты прав, мой друг. Расскажите нам свою историю как можно быстрее
.’

‘ Похоже, ’ сказала Конча, ‘ что в течение многих
месяцев готовился заговор с целью убийства королевы-регентши и захвата личности
маленькая королева, изгнавшая ее из Испании и пригласившая сюда, а не Дон
Карлос, который является отработанным фейерверком, но Республика — более опасная штука.
фейерверк, который обычно взрывается в руках тех, кто его зажигает. Этот
заговор был окончательно воплощен в форму письмом—’

Он сделал паузу, постучал костлявыми пальцами по столу и взглянул на
Эстеллу.

"Письмо, которое обошло всех недовольных в
Полуостров. Каждый лидер фракции, чтобы показать, что он прочитал его и согласен
подчиняться его командам, ставит свои инициалы на письме. Затем оно было возвращено
посреднику, который отправляет его следующему — никогда по почте, потому что почту
просматривают — всегда вручную, и обычно рукой человека, невиновного
в его содержимом.’

‘ Да, ’ рассеянно пробормотал генерал, и на губах Эстеллы появилась странная улыбка
.

‘ Подумать только, ’ воскликнула Конча с внезапным жаром, не столь удивительным в Испании
, как в Англии, - подумать только, что мы все это видели, прикасались к этому!
Имя святого! Оно было у меня под рукой в отеле в Альхесирасе, и я
оставил его на столе. И теперь он был круглый, и все
инициалы ставятся после него, а это для завтрашней ночи.’

- Где вы научились этому? - спросил генерал голосом, заставившим
Эстелла взглянула на него. Она никогда не видела его таким, каким видели его враги,
и даже они признавали, что он всегда был достаточно заметен в действии.
Возможно, за личностью этого непреклонного,
маленького сибарита с приятным голосом скрывался другой человек - человек, который появлялся только (о рара авис!)
когда его хотели.

- Неважно, - ответила Конча, в голос, как жестко и резко.

- Нет, ведь это неважно, так как ваша информация
надежный.’

‘Вы можете поставить на кон свою жизнь", - сказала Конча и запомнила эти слова навсегда.
 ‘Было решено совершить это путешествие из Севильи в
Мадрид, чтобы иметь возможность убить королеву-регентшу’.

‘ Это будет не первая их попытка, ’ вставил генерал.

‘ Нет. Но на этот раз они добьются успеха, и это произойдет завтра здесь.
ночью - в Толедо. После смерти королевы-регентши и в неразберихе
это последует, маленькая Королева исчезнет, и тогда на
мусорной куче вырастут грибы, как это было во Франции; и это
мусорная куча, как и та, другая, отравит весь воздух Европы.’

Он пессимистично покачал головой, пока длинные, тонкие седые волосы не заколыхались
из стороны в сторону, а его левая рука, лежащая на запястье на
стол, сделал неописуемый жест, который показал зловонный воздух, испорченный
темными наростами.

В комнате воцарилась тишина, не нарушаемая никакими внешними звуками, кроме звяканья
чавкающих удил, когда лошади останавливались внизу. Действительно,
город Толедо казался странно тихим этим вечером, и в самом воздухе витало
ощущение ожидания. Священник сел и посмотрел на своего друга на всю жизнь
, его изборожденное морщинами лицо было воплощением циничной безнадежности. ‘То, что
есть, хуже всего’, - казалось, говорил он. Его желтые, мудрые старые глаза смотрели на
подвижное лицо с видом человека, который, поставив перед собой неразрешимую проблему,
с саркастическим юмором ожидает признания неудачи.

Генерал Винсенте, который только что допил вино, вытер усы
аккуратно салфеткой. Он думал — быстро,
систематически, как люди учатся думать под огнем. Может быть, действительно, он
были мысли половина созрела в уме—как величайший полководец в
мир знает признался, что у него было—что он никогда не был достаточно
врасплох. Винсенте улыбнулся, как он думал: эту привычку он приобрел на
области, где сотрудники, и, возможно, целую армию, взял пример со своего
лицо и читать повороте фортуны. Затем он посмотрел прямо на
Эстеллу, которая наблюдала за ним.

- Ты можешь отправиться в путешествие прямо сейчас — через пять минут? - спросил он.

‘ Да, ’ ответила она, вставая и направляясь к двери.

‘ У вас есть белая мантилья среди дорожных вещей? - Снова спросил он.

Эстелла обернулась в дверях и кивнула. ‘ Да, ’ повторила она.

‘ Тогда возьми это с собой и плащ, но без тяжелого багажа.

Эстелла закрыла дверь.

‘ Ты можешь пойти с нами? ’ обратился генерал к Конче наполовину приказом, наполовину
вопросом.

Если вы хотите это.

- Может быть, ты и хотел. У меня есть план,—немного не по плану, и он дал краткий
смеяться. ‘Он может добиться успеха’.

Он пошел в сторону стола, где какой-мясное ассорти по-прежнему стоял, и, принимая
до маленького цыпленка daintily с вилкой, он сложил его в салфетку.

‘ Наступит суббота, ’ просто сказал он, ‘ прежде чем мы достигнем цели нашего путешествия.
Ты проголодаешься. У тебя есть карман?

‘ А у священника есть карман? ’ спросила Конча с мрачным юмором, и он сунул
провизию в складки своей сутаны. Он все еще торопливо ел
печенье.

‘ У вас, кажется, нет денег? ’ внезапно спросил генерал.

- У меня их ровно столько, - признался старик, - чтобы вернуться в Ронду.;
кстати, туда, куда зовет меня мой долг.

‘ Думаю, что нет. Твой хозяин может на время обойтись без тебя; моя госпожа не может
обойтись без тебя.

В этот момент Эстелла вернулась в комнату, готовая к путешествию.
Девушка изменилась за последнее время. Ее лицо утратило небольшую округлость и
приобрело чрезвычайноизменилось выражение лица. Ее глаза тоже стали другими.
В них произошла та перемена, которая случается со всеми женщинами в возрасте от
двадцати до тридцати, совершенно независимо от их положения. Определенное
беспокойство или спокойная удовлетворенность - вот что обычно можно увидеть в женском лице
. В глазах Эстеллы был тот последний взгляд, который, кажется, указывает на
знание смысла жизни и удовлетворение тем, что она не должна быть другой
.

Винсент писал за столом.

‘ Нам понадобится помощь, ’ сказал он, не поднимая глаз. ‘ Я посылаю за
хорошим человеком.

И он улыбнулся, покачивая маленькой песчинкой над бумагой.

‘ Можно спросить, - сказала Конча, ’ куда мы направляемся?

‘ Мы едем в Сьюдад-Реаль, мой дорогой друг, раз уж тебе так любопытно.
Но мы вернемся— мы обязательно вернемся.

Пока он говорил, он писал еще одно донесение, и по знаку с его стороны
Эстелла подошла к двери и хлопнула в ладоши - единственный способ
вызвать слугу, широко используемый в то время в Испании. Призыв
ответил дежурный, который стоял по стойке смирно в дверях для полного
пять минут, пока генерал писал дальнейших распоряжений в его аккуратный, маленький
каллиграфическим почерком. Там было полдюжины писем, написанных по—военному кратко.
депеши без предисловий и безжалостности. Для этого солдата
вел военные дела исключительно по-домашнему, планируя свои
кампании у камина и добиваясь поражения врага
сидя в гостиной своей дочери. Действительно, Эстелла
промокательной книги несут отпечаток более одного смертный приговор или постановление
как хорошо, как таковой, написано небрежно ее на канцтовары и с ее пера.

‘Не будете ли вы так любезны отправить это немедленно?’ - таково было послание
денщик отвел его к адъютанту генерала, и всадники,
которые всегда были наготове, улыбнулись, услышав эту скромную просьбу.

‘ Будет приятно путешествовать по вечерней прохладе, при условии, что
беречься от простуды, ’ сказал генерал, делая последние
приготовления. ‘ Мне нужна всего минута, чтобы поговорить с моим верным адъютантом.
затем мы отправляемся в путь.

Взошла луна, когда карета с грохотом проехала по мосту
Алькантара, и Ларральде, поднявшись в воздух между воротами Вамбы и
маленьким фортом, охраняющим въезд в город, узнал экипаж
когда она проезжала мимо него. Он увидел также очертания фигуры Кончы в
самом темном углу кареты, спиной к лошадям, с головой,
склоненной в раздумье. Эстеллу он увидел и узнал, в то время как двое верховых
сопровождающие, топотавшие в задней части кареты, свидетельствовали своим
присутствием о том, что генерал снова отправился в путь.

‘Это хорошо", - сказал себе Ларральде. ‘Они все возвращаются в
Ронду, и Джулия избавится от их влияния. Ронда будет служить
также Толедо до сих пор, как Винсенте обеспокоен. Но я буду ждать, чтобы сделать
уверен, что они не теряют его из виду.’

Итак, сеньор Ларральде, закутанный в плащ по самые брови, грациозно прислонился к
стене и, как многие другие на мосту после того душного дня,
вдохнул прохладный воздух, поднимавшийся с реки. Вскоре — действительно, раньше
звук отдаленных колес был совершенно не слышен — два всадника, закутанные в плащи и
снабженные таким легким багажом, какой только может вместить седло, выехали вперед.
не спеша пройдите через ворота и поднимитесь по склону, который делает короткий путь
к большой дороге, ведущей на юг, в Сьюдад-Реаль. Ларральде выдал
кивок уверенности в себе и удовлетворения, как тот, кто, имея
задумал и создал многие схемы, рада видеть каждого компонента
часть действовать самостоятельно, и проскочить на свое место.

Первой мыслью генерала было об удобстве Эстеллы, и он воспользовался
длинным холмом, на который им предстояло подняться, покидая город, чтобы сделать такие
приготовления, какие позволяло пространство для их общего удобства.

‘Ты должна поспать, дитя мое", - сказал он. ‘Мы не можем надеяться добраться до Сьюдада
Реально до полудня завтра, и не исключено, что мы будем
но несколько часов покоя нет’.

И Эстелла, которые путешествовали на огромные расстояния над мерзкой дороги пока
ее память вернулась, которого никогда не знала, каково это-жить в стране
что находится в покое, откинулся в своем углу и закрыла глаза. Она
действительно настроены на сон, однако, она едва ли могла бы сделать это,
для заботы генерала проявлялось на сотню маленьких
устройства для ее большей упокой. Для ее успокоения он заставил Кончу подвинуться.

‘ Такой старый путешественник, как ты, должен сам подвинуться, ’ весело сказал он.

‘ Нет нужды искать убежище для старого быка, - ответила Конча, входя в дом.
другой угол, где он осторожно развернул свой носовой платок и
приложил его к лицу, где из-за его длинного выступающего носа платок ниспадал
фантастическими складками. Он обхватил руками шляпу, которая лежала у него на
коленях, и, откинувшись назад, вскоре начал тихонько и
размеренно похрапывать — мирный, навевающий сон звук и превосходный пример.
Генерал, шпага которого, казалось, занимала половину кареты, по-прежнему
наблюдал за Эстеллой, и если от ветра ее мантилья развевалась, поднимал
окно с заботой влюбленного и материнской бесшумностью.
Затем, положив одну руку на ее, а другой схватившись за свой меч, он откинулся назад.
Но глаза не закрыл.

Так они продолжали путь сквозь светящуюся ночь. Дороги были
не хуже и не лучше, чем сегодня в Испании - чем они были в
Англии в Средние века — и их путь лежал через горные хребты, которые
расположен между водоразделами рек Тежу и Гвадиана. Временами они
проезжали по ухоженным долинам, где кукуруза, оливки и виноградные лозы
казалось, росли на той же почве, но большую часть ночи
они поднимались и спускались по верхним склонам, где стада коз, наполовину
проснувшиеся, поскольку они спали кольцом вокруг своего стража, смотрели на них
испуганными глазами. Пастухов и пастухов, которые, как и старый,
лежали замаскированные на землю и пасли свои стада ночью, не
тревогу подняли свои головы.

Одни Конча спал, в общем была тысяча мыслей, которые держали его
проснулся и светлоглазый, в то время как Эстелла знала, что с образом ее отца и
беспокойство, что это были не мелкие события, которые сейчас зашевелились в Испании, и
казалось, это закрывало людям рты, так что близкие друзья не доверяли друг другу
и брат был разделен на брата. Действительно, в ту ночь на дороге были и другие люди
и время от времени мимо тяжелой кареты проезжали всадники
время от времени.

Ранним утром в большой гостинице неподалеку от
вершины перевала над Малагоном была произведена смена лошадей, и здесь ординарец, который, казалось,
узнал генерала, взбирался в седло как Винсентес
покинули карету и прошел в общий зал из-Вента на
поспешное чашку кофе.

- Это королевский курьер, - сказал хозяин чинно, ‘кто исполняет
дорога перед Ее Величеством в целях обеспечения лошадей.’

‘ А, ’ сказал генерал, разламывая хлеб и опуская его в чашку.
‘ Это так? Вы имеете в виду королеву-регентшу?

‘ Королеве или королеве-регентше сегодня вечером нужны четыре лошади,
Ваше превосходительство, это все, о чем я забочусь.

‘ Верно, друг мой, верно. Хорошо сказано. И лошади будут поданы
, без сомнения.

‘ Они будут поданы, ’ сказал мужчина. ‘ И карета его превосходительства
готова.

В свете раннего утра они поехали дальше, теперь спускаясь к
великая долина Гвадианы, и в полдень, как и предвидел Винсенте,
увидели древний город Сьюдад-Реаль, раскинувшийся среди деревьев внизу
под ними. Сьюдад-Реаль составляет менее интересна, чем его название, а то мало ли
что такое маточное о его грязными улицами и плохо держится домов. Никто не обратил внимания
на дорожную карету, потому что это большой центр, где
путешественники, направляющиеся на восток или запад, север или юг, должны останавливаться, чтобы
сменить лошадей. В гостинице были свободные номера, и, что поспешное
встречали путешественника на план дома, где никто пребывания
дольше, чем они могут помочь.

‘Нет", - сказал хозяин в ответ на вопрос генерала. ‘ Мы не заняты.
хотя мы ожидаем леди, которая проведет здесь час сиесты.
а затем отправится на север.




ГЛАВА XXVI
ЖЕНСКОЕ РЕМЕСЛО


 ‘Il est rare que la t;te des rois soit faite ; la mesure de leur
 couronne.’

В лучшей комнате постоялого двора, где Винсенте и его усталые спутники
искали несколько часов отдыха, в одиночестве и задумчивости сидела женщина
средних лет. Несколько располневшая, она все же обладала тем видом, который возбуждает
внимание, не будучи достойным названия красоты. Эта леди
несомненно, покорила сердца мужчин одним словом или взглядом, потому что она по-прежнему
держалась уверенно, и сотня мелких деталей ее наряда
сказали бы другой женщине, что она по-прежнему желает нравиться. На ней была
белая мантилья.

Час сиесты закончилось, и после Великой жары дня
прохладный воздух качался на лоно реки пересохшие
низменности. Он шевелил листья вьющегося гелиотропа, который окружал
открытые окна, и приносил в бедно обставленную комнату аромат
конюшня- двор и пыль.

Женщина, сидящая с ее подбородок в ладони ее маленькую белую
силы, казалось, в последнее время встрепенулась от сна, и теперь имел
выжидательным видом человека, который ждет карету и отправились в
долгое путешествие. Ее глаза были темными и выглядели усталыми, и их выражение
не было выражением хорошей женщины. Чувственный мужчина обычно слаб, но женщины
другие; и это лицо с увядшим цветом лица и усталыми глазами,
эта женщина с величественной осанкой и красивыми руками, была одновременно сильной
и чувственный. Это, одним словом, была королева, которая никогда не забывал, что она была
женщина. Как было сказано о принцессе Кристине, так и было сказано
о королеве, что многие покончили с собой из-за безнадежной любви к ней.
Ибо это было самое опасное из созданий в мире — королевская особа
кокетка. Такой была бы наша королева Бесс, если бы Бог, ради
блага Англии, не наделил ее некрасивым лицом и нескладной фигурой. Ибо, несомненно,
дьявол кроется в том, что женщина может повелевать и любовью, и мужчинами. Королева
Кристина, после смерти мужа, который был на годы старше ее.
(и, как говорят некоторые, до этого исторического события), играла в женскую игру
с тем мастерством, которое мужчины признают лишь наполовину, и играла с тем
дополнительным стимулом, что за ее ненасытным тщеславием скрывался более тяжелый
ставка в корону.

Она была не первой, кто обратил мощный поток мужской страсти к себе.
собственная преднамеренная выгода — нет, девяносто девять из ста женщин делают это. Но
большинство играет только на загородную виллу и несколько сотен фунтов в
год; королева Испании Кристина разыграла свои карты на трон и
продолжение злополучной династии.

Когда она сидела в номере отеля в Сьюдад—Реале - самом заброшенном из королевских
городов, — на ее лице было мелочное выражение человека, прошедшего через
великие события, вкусившего великих страстей и двигавшегося среди
машина жизни и смерти, находит обычную рутину существования
невыносимо утомительной. Многоликий носить такой взгляд на эту страну; все
второй красивое лицо в Лондоне он. И эти женщины—Небо поможет
их—найти самого утра унылый, потому что каждый день был не его
великое событие и каждый вечер волнение социальную функцию.

Королева путешествовала инкогнито, и уже один этот факт ограбил ее
прогресс чувство волнения. Ей пришлось обойтись без возглас
народ—прохождение восхищение обывателя. Она знала
что она все еще на расстоянии многих часов пути от Мадрида, где у нее были поклонники,
и следующее лучшее достояние — враги. Сьюдад-Реаль был невыносимо унылым
и провинциальным. В дверь постучал слуга.

‘ Генерал Винсенте, ваше величество, просит вас уделить мне минутку.

- Ах! - воскликнула королева, и в ее глазах снова появился слабый блеск.
краска прилила к ее щекам. ‘ Через пять минут я приму его.

И нет необходимости говорить, как королева провела эти минуты.

‘ Ваше величество, ’ сказал генерал, склоняясь над ее рукой, которой коснулся
губами, ‘ у меня новости величайшей важности.

Намек на презрительную улыбку мелькнул на мгновение в королевских глазах
. Несомненно, для любого мужчины было достаточной новостью то, что она была
женщиной — все еще красивой, — все еще обладающей тем неуловимым и роковым даром
доставлять удовольствие. Женщина медленно исчезла из ее глаз, когда они остановились на
Большое Солдатское лицо, и Королева там кого, с милостивого жеста,
велел ему сесть. Но генерал остался стоять. Возможно, он один
из всех мужчин, которым приходилось иметь с ней дело - из всех этих военных марионеток
, с которыми она вела свою королевскую игру, — никогда не переступал этой смутной границы
который многие переступили к своей собственной неизбежной гибели.

‘Это касается жизни вашего величества", - сказал Винсенте прямо и спокойно.
уверенность в его собственной теории о том, что хорошая кровь, течет ли она в венах
мужчины или женщины, несомненно, обладает высоким мужеством.

- Ах! - сказала королева-регентша, чей юмор все таки склоняется в сторону тех,
дела, которые ее интересовали, прежде чем государственные дела. Но с мужчинами
такие как ты обо мне, мой дорогой генерал, что нужно мне бояться?’

Предательства, мадам, - ответил он с внезапной улыбкой и поклоном.
‘Предательство.’

Она нахмурилась. Когда королева наклоняется, чтобы флирт предмет не должен быть слишком
практично.

- Ах! Что же касается моей жизни? Очередной заговор? - осведомилась она
вскоре.

‘ Еще один заговор, но более важный, чем те, что существуют в республиканских кафе в каждом городе королевства вашего Величества.
Это заговор, который... Который... который имеет большее значение, чем те, которые существуют в республиканских кафе в каждом городе королевства вашего Величества. Это
широко распространенный заговор, и я боюсь, что в нем замешаны многие влиятельные лица
но это, ваше величество, не мое ведомство и не
забота.’

‘ Что вас беспокоит, генерал? ’ спросила она, глядя на него поверх веера.

‘ Спасти жизнь вашего величества сегодня ночью.

‘ Сегодня вечером! ’ повторила она, и ее кокетство исчезло.

‘ Сегодня вечером.

‘ Но как и где?

‘ Покушение, мадам, в Толедо. Ты опоздала на три часа в своем
путешествия. Но все Toledo будет астир ждут вас, хотя бы до
рассвет.’

Королева-регентша медленно закрыла свой веер. Она была, по мере того как стремительные события
ее правление и регентство доказали, что она из тех женщин, которые на высоте положения.


‘ Тогда нужно действовать немедленно, - сказала она.

Генерал поклонился.

‘ Что вы сделали? ’ спросила она.

‘Я послал в Мадрид за полком, который я знаю; они мне как родные.
дети. Я убил стольких из них, что остальные любят меня. Я
приехал из Толедо, чтобы встретиться с вашим величеством по дороге или здесь.

‘ И какими средствами вы располагаете’ чтобы предотвратить это?

‘ Я привез с собой средства, мадам.

‘Войска? - спросила королева с сомнением, зная, где рак-червь лей
скрытые.

Женщина и священник, Сударыня.

‘ И...

‘ И я предлагаю вашему величеству отправиться в Мадрид в моей карете,
в сопровождении только моих санитаров, через Аранхуэс. Вы будете в безопасности в
Мадрид, где королеве потребуется забота матери.

‘ Да. А остальная часть вашего плана?

- Я поеду в Толедо в перевозке Вашего Величества с женщиной
и священника, а своего телохранителя—так же, как Ваше Величество-это в привычку
путешествия. Толедо хочет бороться, ничто другое не удовлетворит их. Они
получат это — до рассвета. Самое лучшее, что я могу им предложить. ’

И генерал Винсенте дал странный, веселый смех, как если бы он был
устраивая розыгрыш.

- Но борьба будет вокруг моей кареты—’

‘Возможно. Я бы предпочел, чтобы это произошло на улице Сьюдад-де-ла-Сиудад,
или около Каса-дель-Аюнтамьенто, где, как ожидается, ваше величество будет
спать этой ночью.’

‘ А эти люди — эта женщина, которая рискует своей жизнью, чтобы спасти мою, — кто такая
она?

‘ Моя дочь, ’ серьезно ответил генерал.

‘ Она здесь — сейчас в отеле?

Генерал поклонился.

‘ Я слышала, что она красива, ’ сказала королева, бросив быстрый взгляд
к ее спутнику. ‘ Как же так получилось, что ты никогда не приводил ее ко двору?
Ты, который сам так редко приезжаешь?

Винсенте ничего не ответил.

‘ Однако приведи ее ко мне сейчас.

Она прошла далеко, мадам, и не подготовлены для представления
ее Королева.

‘Сейчас не время для формальностей. Она собирается пойти на большой риск ради
меня, на больший риск, чем я когда-либо мог бы попросить ее пойти. Представьте ее как
одну женщину другой, генерал.’

Но генерал Винсенте серьезно поклонился и ничего не ответил. Краска медленно
прилила к лицу королевы—регентши - тускло-красная. Она раскрыла веер, закрыла
она повторила это снова и сидела, украдкой опустив глаза. Внезапно она подняла глаза и
встретилась с ним взглядом.

‘ Ты отказываешься, ’ сказала она с наглым безразличием. ‘ Вы считаете,
что я недостоин встречаться с вашей дочерью.

‘ Я думаю только о неотложности момента, - был его ответ. ‘ Каждая
минута, которую мы теряем, становится выгодой для наших врагов. Если наша хитрость будет раскрыта,
Аранхуэс будет для вашего величества не безопаснее, чем Толедо. Вы должны быть
смело в Мадриде, прежде чем он будет обнаружен в Толедо, что вы взяли
с другой маршрут, и что человека, которого они принимают за вас
реальность моей дочери.

‘Но ее могут убить", - воскликнула королева.

‘Нас всех могут убить, мадам", - беспечно ответил он. - Прошу, что вы будете
сразу же в мой экипаж с вашим священником и святой леди,
несомненно, путешествующих с вами’.

Королева резко взглянула на него. Было известно, что, хотя ее собственная
жизнь была далеко не образцовой, она любила общаться с женщинами, которые,
прикрываясь религией и суровой добродетелью, интриговали со всеми
сторонами и потворствовали проступкам королевы.

‘ Я вас не понимаю, ’ сказала она, внезапно впадая в
фамильярность, которая привела к гибели не одного честолюбивого придворного.
 ‘ Вы, кажется, поклоняетесь короне и презираете голову, на которой она покоится
.

‘ Пока я верно служу вашему величеству...

‘ Но у вас нет права презирать меня, ’ страстно перебила она.

‘Если бы я презирал вас, должен ли я был бы быть здесь сейчас — должен ли я оказывать вам эту
услугу?’

‘Я не знаю. Говорю вам, я вас не понимаю’.

И королева пристально посмотрела на мужчину, который именно по этой причине
заинтересовал ту, которая всю свою жизнь имела дело и интриговала мужчин с
очевидными мотивами и нескрываемыми амбициями.

Правящая страсть настолько сильна , что даже перед лицом смерти (для королевы
Регент знала, что в Испании полно врагов, и она стала черствой к кровопролитию.
долгая война) в груди этой женщины шевельнулось тщеславие. Даже
пока генерал Винсенте, этот непревзойденный стратег, подробно излагал свои планы,
она продолжала возвращаться к вопросу, который ее озадачивал, и лишь вполуха
слушала его инструкции.

Тем, кто желает путешествовать по Испании, не привлекая к себе внимания, рекомендуется
запланировать свой приезд и отъезд на вторую половину дня. В этот
время, пока солнце еще припекает, все ставни закрыты, и дела
жизни, торг на рыночной площади, суета казармы
двор, неторопливый труд на полях, приостановлены. Было около
четырех часов — действительно, городские часы били именно в этот час, — когда два
экипажа во дворе гостиницы в Сьюдад-Реале были готовы к отправке.
Отец Конча, который никогда не принимал активного участия в случайных происшествиях, пока
его старый друг и соратник был рядом, сел в тенистом уголке патио
и выкурил сигарету. Приветливый конюх тщетно пытался
вовлеките его в разговор. Двое маленьких детей попросили его об этом, и
теперь он остался в медитативном одиночестве.

В короткие три минуты, - сказал конюх, и превосходительствам можете
потом отходила. В каком направлении, reverendo, если можно спросить?’

‘Всегда можно спросить, друг мой", - ответил священник. ‘Действительно, священные книги придерживаются мнения, что с этим нельзя переборщить.
Этот ремешок для подбородка слишком туго затянут". "В самом деле".
"Священные книги придерживаются мнения, что с этим нельзя переборщить’.

‘ А, я вижу, преподобный знает лошадь.

‘ И осла, ’ добавила Конча.

В этот момент генерал вышел из тени лестницы.,
который был открыт и сделан из камня. За ним последовала Эстелла, как и следовало ожидать
, и они поспешили через залитый солнцем внутренний дворик, девушка несла
свой веер, чтобы прикрыть лицо.

‘ Ты отдохнула, дитя мое? ’ спросила Конча у дверцы кареты.

Дама на мгновение опустила веер и встретилась с ним взглядом. Быстрый взгляд
на лице Кончы промелькнуло удивление, и он слегка поклонился. Затем он
повторил свой вопрос более громким голосом:

‘ Ты отдохнула, дитя мое, после нашего долгого путешествия?

‘ Да, спасибо, отец мой.

Конюх наблюдал за происходящим с открытым от любопытства ртом.

Другая карета была подогнана к той стороне двора, где находилась
открытая лестница, и здесь также наблюдалась суматоха отъезда и
спешащая женская фигура, стремящаяся укрыться в тени кареты.
различимый. Все это было проделано так быстро, с такой военной
тщательностью проработки деталей, что экипажи уже проехали через большой
дверной проем, а солдаты — всего лишь генеральский эскорт - с грохотом проследовали за ними
до того, как немногочисленные зрители полностью осознали, что это, несомненно, были
известные путешественники.

Конюх поспешил на улицу, чтобы посмотреть им вслед.

‘Они направляются на север", - сказал он себе, увидев
экипажи поворачивают в сторону реки и древней площади Пуэрта-де-
Толедо. ‘ Они направляются на север, и, несомненно, генерал прибыл, чтобы
проводить ее в Толедо.

Как ни странно, хотя был час отдыха, многие ставни на
узкой улочке были открыты, и не одно любопытное лицо повернулось
в сторону отъезжающих экипажей.




ГЛАВА XXVII
НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ


 ‘Позволь мне только нести твою любовь, я понесу твои заботы’.

НА перекрестке дорог на северном берегу реки две кареты остановились.
разделившийся отряд, пыльный экипаж генерала Винсенте едет по дороге на
Аранхуэс, которая ведет направо и неуклонно поднимается через оливковые рощи
. Другой экипаж, который, несмотря на свои простые и мрачные цвета,
все еще производил впечатление величественного и почти королевского, благодаря своим большим колесам
и изогнутым рессорам— повернул налево и направился в Толедо. За ним
топала дюжина солдат, отборных мужчин, с огромными мечами в руках и в
запачканной дорожной одежде. Пыль облаком поднималась из-под копыт лошадей
и парила в угрюмом воздухе. Не было ни дуновения ветра, и солнце
свет пробивался сквозь легкую дымку, которая, казалось, только усиливала жару.

Конча опустил стекло и высунул вперед свой длинный любопытный нос.

‘ Что это? ’ спросил генерал.

‘ Гром— я чувствую его. Сегодня ночью у нас будет гроза. Он выглянул наружу.
Вытирая лоб. ‘ Имя святого! какой плотный воздух.

‘К утру станет ясно", - сказал оптимист Винсенте.

И карета загрохотала по направлению к городу раздора, где евреи, готы
и римляне, мавры и инквизиторы, все провели свой день. Эстелла была
молчалива, поникшая от усталости. Только генерал казался невозмутимым и
не обращающий внимания на жару — человек из стали, такой же яркий и готовый, как его собственный меч
.

В мире нет такой цивилизованной страны, как Испания, и нет такой малонаселенной части
полуострова, как Кастилия. Дорога пролегала по
большей части по бурым и бесплодным возвышенностям, кое-где попадались долины
где пшеница, оливки и виноградники украшали нижние склоны. Вопиющий факт
вся природа нуждалась в тени; ибо илекс - дерево с мелкими листьями
дающее тонкую тень без прохладных глубин между ветвями. Все было
коричневым, бесплодным и иссушенным. Земля , казалось , лежала, теряя сознание , и
ожидая дождя. Лошади бежали рысью, вытянув шеи и открыв рты.
Их шкуры были мокрыми от пота. Кучер — андалузец с
лицом мавританского пирата — продолжал подбадривать их словом и поводьями,
дергая и хлеща только тогда, когда казалось, что они вот-вот упадут от явной
усталости и пребывания на солнце. Наконец солнце начало садиться, сияя, как
огромная печь, и его отблески ложились на землю в красноватом
великолепии.

‘ Ах! ’ воскликнула Конча, выглянув наружу. - Это будет сильная буря — и она будет.
скоро начнется.

Огромные столбы облаков поднимались от заката в хмурое небо.,
подброшенные в распространении хвосты кобыл на сто наоборот порывы ветра,
как бы там не было взрывчатые вещества в большой печи Запада.

‘Природа всегда на моей стороне", - сказал Винсенте со своим хихикающим смехом.
Он сидел с часами в руках, отмечая прохождение километров.

Наконец солнце скрылось за далекой линией холмов - водоразделом Тежу
— и воздух сразу же стал прохладным. Водитель, не останавливаясь,
завернулся в плащ, и солдаты последовали его примеру.
Через несколько минут внезапно поднялся холодный ветер, дувший с севера
и клубится пыль высоко в воздух.

- Это хорошо, - сказал Винсенте, который, несомненно, видел хорошее во всем; ‘в
ветер приходит первым, и, следовательно, шторм будет коротким.’

Пока он говорил, гром прокатился среди холмов.

‘Это почти как пушки", - добавил он со странным выражением в глазах.
наводя на какие-то воспоминания.

Затем, сопровождаемый порывистым ветром, пошел дождь, превратившийся в град, и
внезапно прекратился, затаив дыхание, только для того, чтобы возобновиться с
новой и брызжущей силой. Конча подняла окна, и вода
струилась по ним непрерывной рябью. Эстелла, которая была
спящая, встрепенулась. Она выглядела свежей, и ее глаза блестели
от возбуждения. Она привезла домой из своей английской школы
тот воздух свежести и утонченной энергии, который отличает англичанок
от всех других женщин в мире, и английскую школьницу
одно из самых ярких, чистых и милых Божьих созданий.

Конча посмотрел на нее с мрачной улыбкой—развлекался по молодости, которая
мог позволить ей уснуть в такое время и просыпаться так явно
обновляется.

В придорожной вене был сделан привал, где путешественники приняли участие в
торопливый ужин. Стемнело раньше, чем лошади успели как следует отдохнуть.
и при свете дурно пахнущей лампы генерал выпил свою
неизбежную чашку кофе. Дождь к этому времени прекратился, но небо оставалось затянутым тучами.
ночь была темной. Путешественники заняли свои места
в экипаже, и снова монотонность дороги, размеренная рысь
лошадей, напевные слова ободрения кучера,
полностью завладели мыслями сонных умов. Эстелле казалось, что жизнь
- это сплошные путешествия, и что она была в пути много лет. Качели
перевозки мало сортов дорожного движения, но и служил добавить в
ее сонливость. Она только наполовину проснулся, когда, около десяти часов, привал
был сделан, чтобы сменить лошадей, и вообще покинули вагон на несколько
минут, чтобы искренне поговорить с двумя всадниками, которые, видимо, в ожидании
их прибытие. Здесь не стали терять времени, и карета двинулась вперед с
усиленным эскортом. Двое вновь прибывших ехали рядом с каретой, по одному с
каждой стороны.

Когда Эстелла проснулась, Луна уже поднялась, и экипаж медленно
прогресс до длинного холма. Она заметила, что всадник был с обеих сторон,
прямо у окна кареты.

‘ Кто это? ’ спросила она.

‘ Конингхэм, ’ ответил генерал.

‘ Вы посылали за ним? ’ спросила Эстелла твердым голосом.

"Да".

Эстелла была достаточно бодрственном сейчас, и выпрямилась, глядя прямо в
перед ней. Время от времени она поглядывала на окно, которое теперь было
открыто, и в нем виднелась голова коня Конингхэма. Конь шел рысью
размеренно, со странным подергиванием головы и той готовностью выложиться на все сто
то, что завоевывает лошадям место в сердцах всех, кто имеет с ними дело
.

‘ Будет драка? ’ внезапно спросила Эстелла.

Генерал пожал плечами.

‘Нельзя назвать это боем. Причин может быть нарушение в
улицы, - ответил он.

Конча, притихший в своем углу, спиной к лошадям, наблюдал за
девушкой и увидел, что теперь ее глаза расширились от тревоги — совершенно неожиданно.
Она, которая до этого момента никогда не думала о страхе. Она неловко заерзала
на своем стуле, ерзая, как это обычно бывает у молодых, когда их что-то беспокоит. Только
с годами мы учимся спокойно нести бремя.

‘ Кто это? ’ коротко спросила она, указывая на другое окно, которое было
закрыто.

‘ Консепсьон Вара — слуга Конингхэма, ’ ответил генерал, который по какой-то
причине был склонен к краткости в своей речи.

Они приближались Толедо, и прошел через деревню время от
время, когда кафе еще были освещены, и люди, казалось, были
проснулись в тени домов. Наконец, на главной улице
более крупной деревни на расстоянии одного этапа от Толедо была сделана последняя остановка, чтобы
сменить лошадей. Улица, тускло освещенная парой масляных фонарей
на углах перекрестка, казалось, висели на виселицах люди
тенями, тайно прячущимися в дверных проемах. Там была ложная воздуха
тихо в домах, и заглядывая в глаза выглянул из-за решетки
что охватывает все окно, даже современного испанского дома не принимаются, так как
если к осаде, и в древних поселениях дом каждого человека-это действительно
его замок.

Кучер отошел от козел и, по-видимому, у него возникли какие-то проблемы с
конюхами и помощниками на конюшне; было слышно, как он повысил голос от
гнева и призывает их поторопиться.

Конингхэм, неподвижно сидевший в седле, тронул лошадь каблуком,
делаю несколько шагов вперед, чтобы заслонить окно. Консепсьон, с другой стороны
, сделал то же самое, так что путешественники в салоне
транспортного средства видели только темные очертания лошадей и длинные плащи их
всадников. Они могли видеть, как Конингхэм быстро откинул плащ,
чтобы освободить руки. Затем послышался звук шаркающих ног.
и в самом воздухе возникло неопределимое ощущение борьбы.

‘ Но мы увидим, мы увидим, кто в карете! - крикнул пронзительный
голос, и хриплый вопль множества толстых глоток подтвердил это
желание.

‘Быстро!’ - сказал голос Conyngham это. Быстрый—взять вожжи—не берите в голову
светильники.’

И карета раскачивалась, как мужчина вскочил на его место. Эстелла сделала
движение, чтобы выглянуть в окно, но Конча встал напротив,
подставляя свою широкую спину как любопытным взглядам, так и ножу или пуле.
В другое окно, в общем, лучше разбирается в таких вопросах, занимавший
кожаный валик на котором он сидел по пояс. С его
левой рукой он сдерживал Эстелла.

‘ Не дергайся, ’ сказал он. ‘ Сядь поудобнее. Конингхэм может сам о себе позаботиться.

Карета качнулась вперед, и град камней застучал по ней, как
град. Она резко накренилась на бок и налетела на какое-то препятствие.

‘ Тот, у кого есть свой quietus, - сказала Конча. - Эти королевские кареты
тяжелые.

Лошади перешли на галоп. Конча сел, потирая спину.
Конингхэм скакал галопом мимо окна, и они могли видеть, как его шпора
блеснула в лунном свете, когда он пустил ее в ход. Поводья висели свободно, а как
руки у него были заняты в других местах, ибо он был человек по
седло перед ним, кто провел с ним один брошенный обнимает его
шея, в то время как другая была приподнята, и на конце ее поблескивала сталь
. Консепсьон с другой стороны метнул нож через крышу кареты
он мог попасть в пробку с двадцати шагов, но на этот раз промахнулся.

Генерал, сидевший внутри, склонился над Эстеллой с мечом в руке, с
блестящими глазами. Но Конингхэм, казалось, добился желаемого, потому что
его противник внезапно перекинулся через шею лошади, и один из
его летящих каблуков врезался в окно рядом с головой Кончы, отчего та
священнослужитель ругается, как любой мирянин. Карета была приподнята с одной стороны
снова, и сильно ударился.

Еще один, - сказала Конча, глядя на разбитое стекло в складках его
ряса. ‘Это довольно трюк Conyngham это.

‘ И этот человек - всадник, ’ добавил генерал, убирая меч в ножны. ‘
всадник. При виде этого на сердце становится теплее.

Затем он высунулся из окна и спросил, не пострадал ли кто-нибудь.

‘Боюсь, ваше превосходительство, что я ранил одного’, - ответил Вара. ‘Там, где шея
соединяется с плечом. Это очень хорошее место для ножа—ничего
поверните свою точку зрения.

Он потер матч серы на ногу из его брюк и закурил
сигареты, когда он ехал.

‘ С нашей стороны никаких происшествий, ’ продолжала Вара с небрежным величием,
‘ если только преподобный не получил пинка в лицо.

‘ Преподобный получил камнем в поясницу, ’ пессимистично проворчала Конча.
- там, где уже был угол прострела.

Конингхэм, привстав в стременах, оглядывался назад. На дороге неподвижно лежал человек
а за ней, на перекрестке, был еще один.
галопом поднимался на холм справа.

‘Это дорога в Мадрид, - сказал Concep;ion, отмечая направление
Взгляд англичанина.

Генерал, высунувшись из окна кареты, тоже оглядывался назад
с тревогой.

‘ Они послали гонца в Мадрид, ваше превосходительство, с известием, что
Королева находится на пути в Толедо, - сказала Консепсьон.

‘ Это хорошо, ’ со смехом ответил Винсенте.

Пока они шли, хотя была уже почти полночь, время от времени появлялся
время от времени, и по большей части поблизости от деревни,
кто-то, кто, казалось, ожидал их прохождения, и немедленно отправлялся в путь.
прогуляйтесь пешком или верхом по одной из более коротких дорожек для верховой езды, которых здесь предостаточно
в Испании. Ни один из этих шпионов не ускользнул от внимания Консепсьона, чье
обучение в горах Андалусии обострило его зрение и
добавило остроты всем чувствам.

‘Это как кошка, идущая по аллее, полной собак", - пробормотал он.

Наконец огни Толедо ховаи и в помине, а через реку пришли
звук городу часов звоня на час.

- Полночь, - сказала Конча. ‘ И все респектабельные люди уже в своих постелях.
Ночью все кошки серые.

Никто не обратил на него внимания. Эстелла сидела прямо, с блестящими глазами и бодрствующая.
Генерал ежеминутно выглядывал в окно. По ту сторону реки
они могли видеть движущиеся огни, и многие дома, которые были освещены,
внезапно погрузились во тьму.

‘ Смотрите, ’ сказал генерал, высовываясь из окна и обращаясь к
Конингхэму, ‘ они услышали стук наших колес.

На дальнем конце моста Алькантара, на дороге, которая сейчас
ведет к железнодорожной станции, стояли два всадника, скрытые в
тени деревьев, окаймляющих тропинку.

‘Это должны быть Guardias Civiles", - сказала Консепсьон, изучившая
он всю жизнь вел себя как эти дворяне. ‘ Но это не так. У них есть лошади,
которых никогда не учили стоять спокойно.

Пока он говорил, люди исчезли, бесшумно двигаясь в густой пыли, которая
лежала на мадридской дороге.

Генерал увидел— как они уходят, и улыбнулся. Эти люди несли слово, чтобы их
ребята в Мадриде для захвата маленькой Королеве. Но прежде чем они
доберутся до столицы, там будет сама королева—регентша - женщина
из тысячи, с несгибаемыми нервами, с бесконечными ресурсами.

Карета прогрохотала по узкому мосту , который полого спускался к
стук колес. Он проехал под воротами, которые построил Вамба, и поднялся по
обсаженному деревьями склону к городу. Улицы были пустынны, и ни в одном окне
не горел свет. Сторож в своем укрытии на углу возле синагоги
посмотрел на них поверх складок своего плаща и, заметив
лязг ножен о шпоры, больше не обращал внимания на путешественника, который
шел по дороге с такими внешними признаками власти.

‘ Здесь достаточно тихо, — сказала Конча, выглядывая наружу.

‘ Тихо, как сторожевой кот, - ответил Винсенте.




ГЛАВА XXVIII
ГОРОД РАЗДОРА


 ‘Какой жребий мой
 Чья предусмотрительность проповедует мир, мое сердце так медленно бьется
 Чтобы почувствовать это!’

Через эти тихие улочки партии стучали достаточно громко, для
дождь оставил округлые камни скользкие, и лошади были слишком устала
для уверенного шага. Фонарей на углах улиц не было, потому что все они были
погашены в полночь, и единственный отблеск лампы, который
разгонял темноту, пробивался сквозь витражи в
собор, где день и ночь горело священное масло.

Королеву, очевидно, ожидали в Каса дель Аюнтамьенто, потому что в этот момент
при приближении кареты большие двери распахнулись, и несколько слуг
появились во внутреннем дворике, который был слабо освещен. По приказу
Генерала небольшая группа телохранителей прошла через двери, которые
затем были закрыты, вместо того, чтобы продолжить свой путь к казармам в
Alcazar.

Этот дом Аюнтамьенто стоит, как известно многим путешественникам, на площади
с одноименным названием, и обращен фасадом к кафедральному собору, который, без сомнения, является
старейшая и, несомненно, самая красивая церковь в мире.
Особняк в Толедо, в дополнение к некоторым роскошным залам, которые
историческую известность, был несколько апартаментов используются время от времени по
большой персонажей, проходящих через или посещения города. Сам дом
старый, так как мы в Англии считаем возраст, в то время как по сравнению со зданиями
вокруг него он современный. Построенный, однако, в период, когда красота
архитектуры была вторична по отношению к силе сопротивления, дворец достаточно силен
и генерал Винсенте счастливо улыбнулся, когда большие двери были
закрыты. Он последним выглянул на улицу и пересек ее.
маленькая площадь Аюнтамьенто, которая была пустынной и выглядела мирной
достаточно в свете убывающей Луны.

Дверь кареты открыл лакей, и Conyngham дал Эстелла его
силы. Все слуги кланялись, когда она проходила мимо, вверх по лестнице, ее лицо
скрининг на складках ее Белого мантилья. Там была странная тишина в
этот большой дом, и в виде слуги. Часы на соборе
пробили полчаса. Генерал повел их в комнату на втором
этаже с видом на площадь Аюнтамьенто. Это огромная квартира,
увешанная гобеленами и картинами, ради которых мужчины преодолевают многие мили.
Окна, которые велики пропорционально высоте комнаты,
выходят на каменный балкон, который проходит по всей длине дома и смотрит
вниз на площадь и через нее на величественный фасад собора.
Свечи, поспешно зажгли, внесли в комнату в самой пустыне теней.
В дальнем конце, был стол с холодными мясными закусками и освещенные высокими
серебряные канделябры.

‘ Ах! ’ воскликнула Конча, направляясь к столу.

Эстелла обернулась и впервые встретилась взглядом с Конингхэмом. Его лицо
поразило ее. Оно было таким серьезным.

‘ Вы ушиблись? ’ резко спросила она.

‘ Не в этот раз, сеньорита.

Затем она со внезапным смехом повернулась к отцу. ‘ Хорошо ли я сыграла свою
роль? - спросила она.

‘ Да, дитя мое. И даже он был серьезен.

‘Если я не ошибаюсь, - продолжал он, взглянув на закрытые ставнями окна,
‘мы начали только наша задача’.Он читал, как он говорил, некоторые
депеши, которые слуга передал ему.

‘ В жизни солдата есть одно преимущество, ’ сказал он, улыбаясь
Конингхэму, ‘ которое, я думаю, недостаточно осознается, а именно то, что
долг человека так часто четко определен. В настоящий момент это
вопрос о продолжении обмана, который мы применяли к этим добрым людям
жители Толедо достаточно долго, чтобы королева-регентша смогла добраться до
Мадрида. Чтобы убедиться в этом, мы должны убедить людей в том, что
королева находится в этом доме, по крайней мере, до рассвета.
Учитывая такое преимущество, я думаю, что ее Величество сможет прибыть в столицу
на час раньше любого гонца из Толедо. Двое всадников свернули с
Моста Алькантара, когда мы пересекали его, направляясь в сторону Мадрида; но они
не доберутся до столицы — я позаботился об этом.’

Он остановился и подошел к одному из высоких окон, которые он открыл. В
наружные ставни оставались закрытыми, и он не отодвинуть засов, но стоял
слушать.

‘Пока все по-прежнему", - сказал он, возвращаясь к столу, где отец
Конча философски разделывала холодного цыпленка. ‘Это хорошая
с твоей стороны идея", - сказал он. ‘Мы все требуют нашего полного сил, ума и
тело до рассвета.

Он придвинул стул, и Эстелла, повинуясь его жесту, села.
пока что она сдерживала свои чувства и даже немного поела.

- Королевы всегда питаются такими старыми птицами, как эта? ’ спросила Конча
недовольно; и Винсенте, расправив салфетку, весело рассмеялся
добродушно.

‘До рассвета, ’ сказал он Конингхэму, ‘ мы все можем стать великими людьми, и
добрая Конча здесь, на большой дороге к епископству’.

‘ Он предпочел бы быть в постели, ’ пробормотал священник с набитым ртом.

Это была странная сцена, какие мы разыгрываем только в реальной жизни. Огромная комната,
с великолепными драпировками, мерцающими свечами, столом, уставленным
деликатесами, и странной компанией, сидящей за ним — Конча невозмутимо ест,
генерал оглядывается по сторонам со своей домашней улыбочкой, Эстелла
с новым светом в глазах и новым счастьем на лице, Конингэм,
гигант среди этих южан, в своей запыленной униформе — все это составляло
картину, которую никто не забудет.

‘ Они, вероятно, нападут на это место, ’ сказал генерал, наливая себе
бокал вина. ‘ Но дом у нас крепкий. Я не могу полагаться на
полки, расквартированные в Толедо, и отправленные в Мадрид за кавалерией.
Ничто не сравнится с кавалерией — на улицах. Мы можем выдержать осаду — до
рассвет.’

Он обернулся, глядя через плечо на дверь, потому что услышал крик
шаги, незамеченные остальными. Это был Консепсьон Вара, который вошел в комнату
без пальто, с серым от пыли лицом, что придавало сцене поразительную и
живописную нелепость.

‘ Простите, ваше превосходительство, ’ сказал он с той легкостью, с какой он понимал ситуацию,
которая всегда делала его совершенно беззастенчивым контрабандистом, ‘ но есть один
в доме, с которым, я думаю, его превосходительству следует поговорить.

‘ А!

- Сеньорита Баренна.

Генерал встал из-за стола.

‘ Как она сюда попала? - Резко спросил он.

‘ У боковой двери на улице Сьюдад-де-ла-Сьюдад. Сторож этой двери,
Ваше превосходительство, это мул. Сеньорита заставила его впустить ее. Секс
может так много, ’ добавил он, снисходительно пожав плечами.

‘ А другой — этот Ларральде?

Консепсьон поднял руку с растопыренными пальцами и медленно покачал ею
из стороны в сторону от запястья, повернув ладонь к себе
собеседник — жест, который, казалось, указывал на то, что речь идет о
неприятный, почти неделикатный.

‘Larralde, ваше превосходительство, - сказал он, - один из тех, кто никогда не находятся в
фронт. Он не будет в Толедо в ночи—что Larralde’.

‘ Где сеньорита Баренна? ’ спросил генерал.

‘ Она внизу— приказывает солдатам его превосходительства пропустить ее.

‘ Спускайся вниз, друг мой, и приведи ее сюда. Затем открой эту дверь
сам.

Консепсьон церемонно поклонилась и удалилась. Он мог бы быть послом
, и его приветствие было достойно императорского двора.

Мгновение спустя в комнату вошла Джулия Баренна, ее темные глаза расширились от
ужаса, лицо было бледным и осунувшимся.

‘ Где королева-регентша? ’ спросила она, переводя взгляд с одного лица на другое
и видя, что все ее враги собрались перед ней, как по волшебству.

‘Ее Величество находится на дороге между Аранхуэсе и Мадриде—в безопасности, меня
уважаемая Юлия,’ успокаивающе ответил генерал.

- Но они думают, что она здесь. Люди на улицах. Выгляни в окно
. Они на площади.

‘Я знаю это, моя дорогая’, - сказал генерал.

‘Они вооружены — они собираются напасть на этот дом’.

‘ Я в курсе.

‘ Их план - убить королеву.

‘ Мы так и поняли, ’ мягко сказал генерал. Он испытывал ужас перед чем угодно
приближающееся ощущение или сцена, чувство, которое испанцы разделяют с
Англичанами. ‘На данный момент это королева’, - добавил Винсенте,
указывая на Эстеллу.

Джулия стояла, переводя взгляд с одного на другого — самодостаточная женщина, ставшая
сильной благодаря любви. Ибо нет ничего в жизни или опыте человека, что
поднимает и укрепляет мужчину или женщину так сильно, как многие и неизменной любви.
Но Джулия Barenna был изгнан и почти панике. Она пройдет сама
в управление усилий, рисуя линии на ее лице никогда не будет
стерта с лица земли.

- Но ты расскажешь? Я сделаю это. Отпусти меня к ним. Я не
боится’.

- Никто не должен покинуть этот дом, - сказал генерал. - Вы пришли, чтобы
мы, моя дорогая, теперь ты должна разделить свою судьбу с нашей.

‘Но Эстелла не должна так рисковать’, - воскликнула Джулия. ‘Позволь мне сделать это’.

И какой-то женский инстинкт направил ее к Эстелле — две женщины наедине в
этом огромном доме, среди работы этого мужчины, этой борьбы безрассудных
политиков.

‘ И вы, и сеньор Конингхэм, ’ воскликнула она, ‘ вы не должны подвергаться такому большому
риску.

‘Это то, за что нам платят, моя дорогая Джулия", - ответил генерал,
протягивая руку и указывая на золотые нашивки на ней.

Он подошел к окну и открыл массивные ставни, которые распахнулись
тяжело. Затем он вышел на балкон без страха или колебаний.


‘Смотри, - сказал он, - площадь полна ими’.

Он вернулся в комнату, и Конингхэм, стоя рядом с ним, посмотрел
вниз, на залитую лунным светом площадь. Площадь действительно была заполнена темными
и безмолвными тенями, в то время как другие, крадучись выбираясь из подворотен и узких
переулков, которыми изобилует Толедо, крадучись присоединялись к группам.
Никто не говорил, хотя звук их шепот возник в еще
ночной воздух, как ропот ветерка сквозь камыши. Сто лица
вглядывался сквозь темноту в две бесстрашные фигуры на балконе
.

‘ А это испанцы, мой дорогой Конингхэм, ’ прошептал генерал. ‘ А
Сотня их против одной женщины. Имя Господне! Я краснею за них.

Толпа увеличивалась с каждым мгновением, и при этом тишина так и не наступила,
затаив дыхание, она нависла над древним городом. Вместо живых людей,
это вполне могли быть тени бесчисленных и забытых мертвецов
которые пришли к насильственному концу на улицах города, где воцарился Мир.
так и не нашедший пристанища со времен Навуходоносора. Винсент вернулся
в комнату, оставив ставни и окно открытыми.

‘Они не могут заглянуть внутрь, - сказал он, - здание слишком высокое. И по ту сторону
Площади нет ничего, кроме собора, в которой нет окон доступны
без лестниц.

Он помолчал, глядя на свои часы.

- Они в сомнении, - сказал он, выступая на Conyngham. ‘ Они не уверены,
что Королева здесь. Мы ненадолго оставим их в сомнении.
Каждая потерянная ими минута - бесценный выигрыш для нас. Это открытое окно
разожжет их любопытство и даст им повод пошептаться. Это
так легко обмануть толпу.’

Он сел и начал чистить персик. Джулия смотрела на него, задаваясь вопросом,
в чем величие этого человека, и все же смутно понимая, что против
таких, как он, люди вроде Эстебана Ларральде ничего не могли поделать.

Конча, с удовольствием поужинав, теперь откинулся на спинку стула.
что-то искал в карманах своей сутаны.

‘Следует предположить, ’ сказал он, ‘ что курить можно даже во дворце’.

И под их пристальными взглядами он спокойно закурил сигарету с неторопливостью
человека, в котором долгая и уединенная жизнь выработала привычки только для того, чтобы быть сломленным
в конце концов смертью.

Вскоре генерал встал и снова подошел к окну.

‘Они все еще сомневаются, - сказал он, вернувшись, - и я думаю, что их число
уменьшилось. Мы не можем позволить им рассеяться’.

Он помолчал, глубоко задумавшись.

‘ Дитя мое, - внезапно обратился он к Эстелле, - ты должна показаться на
балконе.

Эстелла сразу поднялась, но Джулия удержала ее.

- Нет, - сказала она, - позволь мне сделать это. Дай мне белую мантилью’.

Наступило минутное молчание, пока Эстелла высвободилась из ее
схватить кузена. Конингхэм смотрел на женщину, которую он любил, пока она стояла,
чуть больше, чем ребенок, с чем-то юным и неподражаемо грациозным
в линиях шеи и обращенном в сторону лице. Примет ли она
предложение Джулии? Конингхэм закусил губу и ждал ее решения. Затем, словно угадав его мысли, она повернулась и серьезно посмотрела на него.
"Нет, - сказала она, - я сделаю это".

Она подошла к окну. - Я буду ждать". - Я буду ждать. "Я буду ждать".

Она подошла к окну. Ее отец и Конингхэм заняли свои места
, по одному с каждой стороны, как будто она действительно была королевой. Она постояла
мгновение на пороге, а затем вышла в лунный свет, одна.
Тотчас же раздался самый ужасающий из всех земных звуков —
глухой, враждебный рев тысячи разъяренных глоток. Эстелла подошла к
передней части балкона и встала с бесстрашием, достойным
королевской особы, роль которой она играла, глядя сверху вниз на обращенные к ней
лица. Красная вспышка прорезала темноту в дальнем углу площади,
и пуля просвистела через открытое окно в деревянную раму
зеркала.

‘Вернись", - прошептал генерал Винсенте. ‘ Медленно, дитя мое, медленно.

Эстелла постояла мгновение, глядя вниз с королевской надменностью, затем
повернулась и размеренными шагами подошла к окну. Проходя в
она встретилась глазами Conyngham, а этот момент, несомненно, сделали две жизни
стоит того, чтобы жить.




ГЛАВА XXIX.
ПОЛНОЧЬ И РАССВЕТ


 - Я поставил свою жизнь на кон
 И я готов рискнуть умереть’.

‘Ваше ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО, - доложил человек, вошедший в комнату в этот момент, ‘ они
везут тележки с горючим по улице Сьюдад, чтобы подогнать к
двери и поджечь ее’.

‘ Прислонить к какой двери, мой честный друг?

‘ К большой двери на Площади, ваше превосходительство; другая - старая дверь из
железа.

‘ И они не могут сжечь ее или взломать?

- Нет, Ваше Превосходительство. И, кроме того, есть лазейки в толщину
стену’.

Генерал улыбнулся об этом человеке, как по его сердцу.

‘ Сегодня нельзя стрелять, друг мой. Я уже отдал приказ.

‘ Но их можно проткнуть шпагой, ваше превосходительство? ’ предположил
солдат со сдержанным энтузиазмом.

Генерал пожал плечами, проявляя мудрую терпимость.

‘О да, ’ ответил он, ‘ я полагаю, что их можно уколоть мечом’.

Конингхэм, который стоял наполовину в открытом окне, наполовину высунувшись наружу,
прислушиваясь к этому разговору, теперь вышел вперед.

‘Я думаю, ’ сказал он, - что смогу время от времени очищать Площадь, если вы
дадите мне двадцать человек. Таким образом мы сможем выиграть время’.

‘Уличные бои", - серьезно ответил генерал. ‘Ты что-нибудь знаешь об этом
? Это отвратительная работа’.

‘Я кое-что знаю об этом. Нужно кричать очень громко. Я изучал это — в
Дублинском университете’.

‘ Конечно, я забыла.

Джулия и Эстелла смотрели и слушали. Их судьба была решена на
тропах войны, и с детства они не помнили ничего другого. Но
никто из них еще не был так близко к работе, и они не видели и не слышали людей
говорите и планируйте с определенным мрачным юмором — резким и намеренным презрением к
спешке или возбуждению — так, как эти люди говорили и планировали сейчас. Конингхэм и
Concep;ion Вара были изменены этих условиях—не было света в
глаза женщины редко вижу, но в целом был таким же маленьким
человек мирный и высокой внутренней добродетели, который, казалось, смутился от
меч, который был явно слишком большой для него. И все же во всех их голосах
одинаково звучала странная нотка ликования. Ибо человек - боевое животное, и
от Святого Павла до самого скромного маленького новобранца ростом пять футов один дюйм,
сочли бы жизнь скучным занятием, если бы в ней не было борьбы.

‘ Да, ’ сказал генерал после минутного раздумья, ‘ это хорошая идея.
она выиграет время. Но пусть они сначала привезут топливо и установят его
. Выгода в каждом мгновении.

В этот момент какой-то юморист из толпы бросил камень в открытое
окно. Старый священник поднял снаряд и с любопытством осмотрел его.

‘Повезло, - сказал он, - что камни закреплены в Толедо. В
Ксересе они расшатаны и всегда в воздухе. Интересно, если я могу ударить
гражданин’. И он бросил камень обратно.

‘Закройте ставни", - сказал генерал. ‘Давайте не будем возбуждать
неприязнь’.

Священник сдвинул жалюзи, но не закрыл их полностью.
Винсенте встал и посмотрел через отверстие на залитую лунным светом площадь
и движущиеся там темные тени.

‘Я бы хотел, чтобы они кричали", - сказал он. ‘Это неестественно. Они как
дети. Когда есть шум, есть мелкие пакости’.

Затем он умолк на несколько минут, смотрит пристально. Все в
номер отмечал каждое его движение. Наконец он повернулся на каблуках.

‘ Иди, друг мой, ’ сказал он Конингхэму. - Построй своих людей на улице де ла.
Сьюдад, и атакуйте в линию. Не выдвигайтесь слишком далеко вперед.
опережайте своих людей, иначе вас убьют, и помните — главное!
Не поддавайтесь искушению рубануть — лучше всего рубануть в упор. ’

Он похлопал Conyngham на руке, ласково, словно посылая ему
спать с наилучшими пожеланиями, и провожала его до двери.

‘Я понял, - сказал он, возвращаясь к окну и потирая руки
друг о друга, - что это хороший человек, как только увидел его в первый раз’.

Он взглянул на Эстеллу, а затем, повернувшись, открыл другое окно, приоткрыв
ставни, чтобы иметь вторую точку наблюдения.

‘ Бедное мое дитя, ’ прошептал он, когда она подошла к окну и выглянула наружу.
- какое несчастье иметь дело с людьми, чье ремесло таково.

Эстелла улыбнулась—чуть-Уайтли—и ничего не сказал. Луна теперь была
светило с почти безоблачного неба. Несколько ворсистый остатки
штормование на восток только добавил яркости в ночное время. Это
было почти возможно увидеть лица людей, двигавшихся на площади
внизу, и прочитать их выражения. Большинство стояло группой в
центре площади, в то время как немногие смельчаки, рассчитывая на испанцев
отвращение к огнестрельному оружию, побежал вперед, время от времени, и установить пучок
древесина или солома на дверь под балконом.

Некоторые, которые, по-видимому, были лидерами, постоянно с любопытством смотрели вверх
на окна, гадая, будет ли оказано какое-либо сопротивление. Если бы они
знали, что генерал Винсенте был в этом тихом доме, они бы, вероятно,
отправились домой спать, и толпа рассеялась бы как дым.

Внезапно справа от площади, где находилась улица
Calle de la Ciudad, раздался рев, и на мгновение появился Конингхэм
один, побежал в сторону группы, под луной мелькают на его
меч. За ним по пятам мгновение спустя одну строку из мужчин обернулся
- за угла и помчался по площади.

‘ Боже мой, боже мой, ’ пробормотал генерал, ‘ слишком быстро, мой друг, слишком быстро!

Потому что Конингхэм уже был в толпе, которая расступилась и хлынула обратно.
к собору. Он остановился на мгновение, чтобы вытащить свой меч из
темного тела, лежащего на земле, как игрок в крикет вытаскивает пень. Он
во всяком случае, запомнил суть. Солдаты пронеслись по
квадрат, как метла, рассыпая людей перед собой, как пыль, и оставляя
чистую, залитую лунным светом площадь позади. Они также оставили после себя одну или две
тени, резко лежащие вокруг. Один из них встал на колени
и мучительно пополз прочь, все однобоко, как жук, который был
втоптаны в землю. Тех, кто смотрит из окон увидел с судорогой
ужас в том, что часть его—часть руки—остался позади, и вздох
с облегчением поднялись, когда он перестал ползать и лежать неподвижно.

Солдаты теперь медленно отступали в сторону улицы Калле-де-ла-Сьюдад.

‘ Будь осторожен, Конингхэм, ’ крикнул генерал с балкона. ‘ Они
вернутся.

И пока он говорил, по ним открыли беспорядочный огонь из дальнего угла
площади, где толпа укрылась в начале
Калле дель Арко. Немедленно люди, заметив, что солдат
немного, бросились на них. Мужчины сражались в линию,
отступая шаг за шагом, их мечи сверкали в лунном свете.
Эстелла, услышав шаги в комнате позади себя, обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть
своего отца, исчезающего в дверях. Консепсьон Вара, без пальто.,
поскольку он любил работать, рукава его белой рубашки развевались при взмахе руки,
теперь присоединился к солдатам и сражался бок о бок с Конингхэмом.

Эстелла и Джулия теперь были на балконе, перегнувшись через него и
забыв обо всем, кроме захватывающего дух интереса к битве. Конча стояла
рядом с ними, бормоча и ругаясь, как любой солдат.

Они видели, как Винсенте появился на углу улицы Калье-де-ла-Сьюдад и
на бегу отбросил ножны.

‘Ну, дети мои!’ - крикнул он голосом, которого Эстелла никогда раньше не слышала
он разнесся по площади, и в ответ раздался вопль, которого Эстелла никогда раньше не слышала.
это был не что иное, как крик искреннего восторга. Толпа отшатнулась, как будто
от порыва ветра, и генерал, следуя за ней, казалось, расчищал для себя пространство
, как жнец расчищает перед собой колосья кукурузы.
Однако это было лишь на мгновение. Толпа подалась назад, те в
стойка против их воли, и на блестящей стали—тех, кто за
крики ободрения.

‘Именем Господа!’ - крикнула Конча и исчезла. Минуту спустя они увидели его.
он появился на площади, сбросив рясу. Он сделал странный вид.
худощавая фигура мужчины в бриджах до колен и грязных фиолетовых чулках,
его серая фланелевая рубашка и лунный свет, играющий на его постриженной голове.
Он воевал не умением, и не обращая внимания на опасность, размахивая огромным мечом
что он взял из рук упавшего солдата, и каждый удар
что он вернулся домой, убил свою жертву. Металл этого человека внезапно
проявился после многих лет подавления. Это, как со смехом сказал Винсенте
, был не священник, а солдат. Консепсьон, оказавшийся в самой гуще событий
орудуя ножом теперь со смертельным мастерством, оглянулся через плечо
и рассмеялся.

Внезапно толпа заколебалась. Слабый звук далекого горна пришел к
уши всех.

‘ Это ерунда! ’ крикнула Конча по-английски. ‘ Это ерунда. Это я
послала горниста.

И его огромный меч со свистом вонзился в мозг человека. В следующее мгновение
площадь опустела, потому что у политиков, пришедших убить женщину, было
достаточно стали. Звук горна, возвещающий, как они предполагали, о
прибытии войск, завершил работу по деморализации, которую началось с
признания генерала Винсенте.

Небольшая группа — несколько защитников Каса дель Аюнтамьенто — остались на площади
в некотором замешательстве, и Эстелла увидела это с внезапным холодным страхом
что Conyngham и Конча стояли на коленях посреди маленькой
группа стесняясь людей. Конча поднялся первым и поднял руку
зрителям на балконе, приказывая им оставаться на местах.
Затем Конингхэм медленно поднялся на ноги, как человек, несущий тяжелую ношу. Эстелла
посмотрела вниз, словно во сне, и увидела, как ее возлюбленный несет ее отца
к дому, ее разум понимал это лишь наполовину, в том
полусонном восприятии внезапного бедствия, которое является одним из проявлений Небес.
глубочайшее милосердие.

Первым в комнату вошел Консепсьон в белой рубашке, выкрашенной
кровь большими пятнами походила на окрас пегой лошади. Из пореза на его
щеке медленно сочилась. Он направился прямо к дивану, покрытому
великолепным желтым атласом, и разложил подушки по порядку.

‘ Сеньорита, ’ сказал он и развел руками. В его глазах стояли слезы.
‘Половина Испании, - добавил он, - предпочла бы, чтобы это была королева".
"а мир стал беднее’.

Пришла спустя мгновение Конча в комнату, перетянув на свою рясу.

‘Мой ребенок, мы в руке Божьей, - сказал он, с перерывом в его грубым
голос.

А затем послышались тяжелые шаги человека, несущего горе.

Конингхэм положил свою ношу на диван. Генерал Винсенте прижимал к боку свой
носовой платок, и его глаза, в которых было задумчивое выражение, видели
только лицо Эстеллы.

‘ Я послал за доктором, ’ сказал Конингхэм. ‘ Твой отец ранен.

‘ Да, ’ немедленно ответил Винсенте, ‘ но мне не больно, мое дорогое дитя.
У нас, конечно, нет причин расстраиваться.

Он огляделся и улыбнулся.

‘А этот добрый Конингхэм, - добавил он, - носил меня на руках, как ребенка’.

Джулия стояла на коленях в изножье дивана, закрыв лицо руками.


‘ Моя дорогая Джулия, ‘ сказал он, - почему ты так расстроена?

‘Потому что все это моих рук дело", - ответила она, поднимая осунувшееся и
пораженное ужасом лицо.

"Нет, нет!" - сказал Винсенте со свойственной ему шутливостью. ‘ Ты слишком много на себя берешь
. Все это записано для нас заранее.
Мы только расставляем знаки препинания — немного задерживаясь или немного торопясь.

Они смотрели на него молча, и уж, конечно, никто бы ошибкой тени
что собирались на его лице. Эстелла, державшая его за руку,
опустилась на колени рядом с ним, тихая и сильная, молча предлагая то самое
сочувствие, которое является величайшим даром женщины.

Консепсьон, который, возможно, знал об этом больше, чем кто-либо из присутствующих, посмотрел
на Кончу и покачал головой. Священник застегивал сутану и
начал что-то искать в кармане.

‘ Твой требник? - прошептала Консепсьон. - Я видела его там, среди
мертвых.

‘Это-утешение одним обязанности четко определены, - сказал генерал
вдруг ясным голосом. Он, видимо, обращаясь Conyngham. Один
преимущества военной жизни. Мы сделали все, что могли, и на этот раз
у нас получилось. Но — это только отсрочено. Это произойдет в
продлится, и Испания станет республикой. Это провальное дело, потому что
во главе его стоит плохая женщина.

Конингхэм кивнул, но никто не произнес ни слова. Никто, казалось, не способны следующие
его мысли. Он уже, казалось, смотрели на них как на расстоянии, как
если бы он тронулись в путь и оглядываясь назад. Во время этого молчания
на улице послышался сильный топот, и резкий голос крикнул
‘Стой!’ Генерал перевел взгляд на окно.

‘ Кавалерия, ’ сказал Конингхэм, ‘ из Мадрида.

‘ Я не ожидал— их, - медленно произнес Винсенте, - до рассвета.

Топот копыт лошадей и бряцание оружия стихли вдали, когда
отряд двинулся дальше по направлению к улице Сьюдад, и ночная тишина
снова не нарушилась.

Тогда Конча, опустившись перед ним на колени, начал перечислять по памяти
должность, которую, увы! он знал слишком хорошо.

Когда все было закончено и грубый голос затих, Винсенте открыл
глаза.

‘ Каждый занимается своим делом, - сказал он с легким смешком.

Затем внезапно он скорчил гримасу.

‘ Приступ боли, - сказал он укоризненно, словно извиняясь за то, что причинил им боль.
- Это пройдет ... до рассвета. ‘ Это пройдет.

В настоящее время он открыл глаза и улыбнулась Эстелла, прежде чем он переехал
с усталым вздохом и повернулся лицом к той Зари, которая не знает ни
сумерки.




ГЛАВА XXX
ЗАРЯ МИРА


 ‘Quien no ama, no vive.’

Падение Морелла оказался, как многие и предполагали, бьет час
в Карлистской причиной. Кабрера, этот великий полководец и непревзойденный лидер,
последовал за доном Карлосом, который месяцами ранее бежал во Францию. Общая информация
Эспартеро—мужик сделал и укрепил силу обстоятельств—был теперь в
высота его славы, и в настоящий момент мир, казалось, будьте уверены, чтобы
Испания. Теперь это была борьба между Эспартеро и королевой Кристиной. Но
к этим вопросам народ Испании имел мало отношения. Такая война в
зале совета и будуаре ведется тихо, и звук
ее редко достигает ушей, и никогда - сердец масс.
Политика, действительно, была повседневным делом для испанцы так долго
что их вкусы были готовы принять любую подачку так долго, как это было
Ароматный мир. Арагон был опустошен, а северные провинции
не имели ни семян, ни рабочих рук на предстоящую осень. Крестьяне, которые,
потеряв веру в Дона Карлоса, сплотившиеся вокруг Кабреры, теперь увидели, что
их покинул обожаемый лидер, и безнадежно повернули домой.
хватит возвращаться домой. Так постепенно в стране воцарилось спокойствие, и
опустевшие житницы вынудили многих отложить штык и взяться за лопату
те, кто, вкусив азарта битвы, больше не имели никакого вкуса
за пути к миру.

Фредерик Конингхэм неожиданно приобрел известность благодаря роли, которую он
сыграл в беспорядках в Толедо, что и доказали беспорядки, как показывает история
рассказывает, чтобы стать предтечей великой революции годом позже в Мадриде.
Продвижение по службе в то время было быстрым, и англичанин добился больших успехов за
несколько месяцев. Ревность была настолько распространена среди испанских лидеров, Christinos
доверял настолько глубоко реформированной карлисты, что тот, кто был снаружи
эти мелкие соображения, получил от обеих сторон много наград на
единственная рекомендация своей нейтральности.

‘И кроме того", - сказал отец Конча, сидя на залитом солнцем крыльце своей церкви
в Ронде, читая цирюльнику, сапожнику и другим
его прихожане, последняя газета: ‘и— кроме того, он умен’.

Он помолчал, медленно беря понюшку табаку.

‘Там, где река глубже, она производит меньше шума", - добавил он.

Цирюльник покачал головой с видом человека, который никогда не признается,
что он не понял намека. И прежде чем кто-либо успел заговорить,
топот лошадей на узкой улочке отвлек внимание. Конча поднялся
на ноги.

- Ах! - сказал он и пошел вперед, чтобы встретить Conyngham, который ехал с
Concep;ion на его стороне.

- Значит, ты пришел, сын мой, - сказал он, пожимая руки. Он поднял глаза на
лицо англичанина, загоревшее от службы в безжалостных условиях.
Солнце. Конингхэм выглядел худощавым и сильным, но в его глазах не было покоя.
Это был не тот человек, который имел все, что хотел.

‘Вы приехали в Ронду или проездом?’ - спросил священник.

‘В Ронду. Проходя мимо Дома Баренна, я навел справки. Дамы
в городе, оказывается’.

- Да, они с Эстелла в доме, вы знаете—если у вас нет
забыли’.

- Нет, - ответил Conyngham вылезая из седла. - Нет, у меня есть
ничто не забыто’.

Concep;ion вышел вперед и повел лошадь прочь.

‘ Я пройдусь до Каса Винсенте. У вас найдется время составить мне компанию?
- спросил Конингхэм.

‘У меня всегда есть время... для дел моего соседа", - ответила Конча. И
они отправились вместе.

‘У тебя нетвердая походка", - сказала Конча. ‘Ты далеко проехал верхом?’

‘ Из Осуны — сорок миль с рассвета.

‘ Вы торопитесь.

‘ Да, я спешу.

Без дальнейших комментариев он извлек из-за пазухи своей нарядной туники
письмо — знаменитое письмо в розовом конверте, — которое вручил Конче.

‘ Да, ’ сказал священник, переворачивая его. ‘Вы и я впервые увидел это в
Отель-де-ла-Марина в Альхесирас, когда мы были дураками, чтобы не бросить его
в ближайшую жаровню. Мы должны были спасти жизнь хорошему человеку, моей
друг.’

Он протянул письмо обратно, и тщательно протрем его рясе, где он
носили и блестящие с постоянным вытиранием пыли, так что табак был нуля до
цепляться.

‘ И ты получил это — наконец-то. Святые угодники — эти англичане! Ты
всегда получаешь то, что хочешь, сын мой?

‘ Не всегда, ’ ответил Конингхэм с неловким смешком. ‘ Но я был бы
дураком, если бы не попытался.

‘ Конечно, - сказала Конча, - конечно. И вы приехали в Ронду— чтобы
попробовать?

‘ Да.

Они шли молча, по тенистой стороне улицы, и вскоре
прошли мимо священника — одного из коллег Кончи в этом городе
на Юге.

‘ Грядет трагедия, ’ сказал Конча в своей резкой манере. ‘Под каждой
сутаной скрывается трагедия — или злодей’.

После паузы тишину снова нарушила Конча. Конингхэм
казалось, был занят своими мыслями.

‘ А Ларральде?— ’ спросил священник.

- Я пришел от него—из Барселоны, - ответил Conyngham, где он в
безопасность. Каталония полна такими, как он. Сэр Джон Плейделл, прежде чем
покинуть Испанию, купил это письмо за двести фунтов - несколько месяцев
назад - когда я был бедным человеком и не мог предложить за него цену. Но
Ларральде исчез, когда заговор провалился, и я нашла его только недавно.
недавно в Барселоне.

‘ В Барселоне? ’ эхом повторила Конча.

‘ Да, где он сможет добраться до Кубы и где его ждет Джулия
Баренна.

- Ах! - сказала Конча, - так что он также верен—потому что жизнь не долго, мой
сын. Это единственная причина. Как мудр был великий Бог, когда он создал
человеческая жизнь коротка! ‘

‘ У меня есть письмо, - продолжал Конингхэм, - от Ларральде к сеньорите
Баренна.

‘ Значит, вы все—таки расстались друзьями в Барселоне, когда его нож был
у тебя между лопаток?

‘ Да.

- Благослови вас Бог, Сын мой! - сказал священник, по-латыни, с его небрежной,
торопливым взмахом руки Креста.

После того как они прошли несколько шагов, как он снова заговорил.

‘Я поеду с ней в Барселону, ’ сказал он, ‘ и выдам ее замуж за этого человека.
Когда у человека нет своих дел, всегда остаются — для старух
и священников — дела ближнего. Скажи мне— - он сделал паузу и
свирепо посмотрел на него из-под косматых бровей, — скажи мне, зачем ты приехал в
Испанию.

‘ Ты хочешь узнать, кто и что я, прежде чем мы доберемся до Калле Майор?
- спросил Конингхэм.

‘ Я знаю, кто ты, амиго мио, возможно, лучше, чем ты сам.

Пока они шли по узким улочкам, Конингхэм рассказал свою незамысловатую
историю, более подробно остановившись на обстоятельствах, предшествовавших его
отъезду из Англии, и Конча слушала, больше не подавая признаков беспокойства.
интереснее, чем гримаса или сухая улыбка тут и там.

‘Мельница выигрывает, когда движется, а не стоит на месте", - сказал он и добавил,
помолчав: ‘Но всегда ошибочно молоть чужую пшеницу задаром".
"Даром’.

Теперь они приближались к старому дому на улице Майор, и Конингхэм
погрузился в молчание, которое его спутник уважал. Они прошли под
большой проем во внутренний дворик, который был тихим и тенистым на этом
Послеполуденный час. Слуги, которых множество во всех больших
Испанские дома, по-видимому, удалились в уединение своих собственных кварталов
. Среди апельсиновых деревьев и в
окрестностях журчащего фонтана можно было различить только одного человека. Она спала в
кресле-качалке с газетой на коленях. Она предпочитала внутренний дворик
саду, который был слишком тихим для женщины ее темперамента. Во внутреннем дворике
она обнаружила, что находится в лучшем положении, чтобы перекинуться парой слов с теми, кто занят
домашнее дело - узнавать от слуг последние сплетни
, задавать им бесполезные вопросы и пребывать в таком
безделье, которое не позволяет нанять других. Одним словом, это была
сеньора Баренна, и Конча, увидев ее, на мгновение замерла в
нерешительности. Затем, подав знак Конингхэму, он бесшумно прокрался
по мозаичному тротуару в тень лестницы. Они
бесшумно поднялись по широким ступеням, не разбудив спящую
леди. На галерее наверху священник остановился и посмотрел вниз, на
во дворе его мрачное лицо исказилось в странной улыбке. Затем, взглянув на женщину
, сидевшую там — возможно, на жизнь и все ее иллюзии, — он пожал
плечами и прошел дальше.

В гостиной они нашли Джулию, которая вскочила на ноги и заторопилась.
увидев Конингхэма, она пересекла комнату. Она стояла и смотрела на него
затаив дыхание, вся ее история была написана в ее глазах.

‘ Да, ’ прошептала она, как будто он позвал ее. - Да, что это?
вы пришли сказать мне ... что—то?

‘ Я пришел передать вам письмо, сеньорита, ’ ответил он, протягивая ей
Послание Ларральде. Она протянула руку, не сводя глаз с
его лица.

Конча подошла к окну — тому самому, из которого алькальд Ронды
видел, как Конингхэм вручил Джулии Баренне еще одно письмо. Старый священник стоял,
глядя вниз, в сад, где среди пушистой листвы
перечных деревьев и бамбука он различил тень черного
платья. Конингхэм тоже отвернулся, и, таким образом, двое мужчин, которые держали это
счастье женщины в своих руках, стояли, прислушиваясь к
хрустящему шороху бумаги, когда она разорвала конверт и развернула свое
письмо возлюбленного. Большое счастье и большое горе похожи друг на друга.
Невозможно осознать. Мы осознаем их масштабы только тогда, когда их
важность начала уменьшаться.

Джулия Баренна дочитала письмо до конца и, возможно (поскольку
женщины слепы в таких вопросах), не уловила эгоизма в
каждой его строчке. Затем, с пожеланием счастья в руке, она
вернулась к креслу, с которого только что встала, со смутным удивлением в душе
и очень человеческим сомнением, которое сопровождает любое обладание, относительно
не была ли заплаченная цена слишком высока.

Конча двинулась первой. Он повернулся и направился через комнату к
Конингхэму.

‘ Я вижу, - сказал он, - Эстелла в саду.

И они вместе вышли из комнаты, оставив Джулию Баренну наедине
со своими мыслями. На широком каменном балконе Конча остановилась.

‘ Я останусь здесь, ’ сказал он. Он выглянул из-за балюстрады. Se;ora
Баренна все еще спала.

‘ Не буди ее, ’ прошептал он. ‘ Пусть все спящие спят.

Конингхэм бесшумно спустился по лестнице и вышел через дверь
в сад.

— И в конце поется "Глория", - сказала Конча, глядя ему вслед.

Аромат фиалок приветствовал Конингхэма, когда он шел вперед под деревьями
, посаженными здесь во времена мусульман. Журчала бегущая вода
сонно, когда она спешила по своему узкому каналу к выходу через
серую стену, откуда она прыгала на четыреста футов в Тахо внизу.

Эстелла сидела в тени корявого фигового дерева, где столы и
стулья указывали на испанскую привычку жить на свежем воздухе. Она встала
когда он подошел к ней, и серьезно встретила его взгляд. Луч солнца
пробившийся сквозь листву, упал на ее золотистые волосы, наполовину скрытые
мантилья, и было видно, что она побледнела от какого-то страха или желания.

‘ Сеньорита, ‘ сказал он, - я принес вам письмо. Он протянул его,
и она взяла его, рассеянно перебирая потертый конверт.

‘ Я сама его не читала, и мне разрешено отдать его вам при одном
условии, а именно, что вы уничтожите его, как только прочтете.

Она снова посмотрела на письмо.

‘В нем заключены жизни многих людей — их жизни и счастье тех, кто связан с ними", - сказал Конингхэм. ‘ Это то, что вы держите в своих руках, сеньорита, — а также мою жизнь и счастье.
Она на мгновение подняла на него свои темные глаза, и в них была нежность.
не земная и вообще не от мира сего. Затем она медленно разорвала конверт и его содержимое на сотню кусочков и бросила трепещущие бумаги
в ручей, бегущий по своему мраморному руслу к Тахо и к морю забвения.
‘Там—я уничтожил письмо, - сказала она, с задумчивым маленькая
улыбка. Затем, подняв глаза, она встретила его взгляд.
- Я не хочу этого. Я рад, что ты дал мне. Он будет делать
разница для нашей жизни. Хотя—я никогда не хотел этого.’
Затем она медленно направилась к нему.

 * * * * *

 Напечатано BALLANTYNE, HANSON & CO.
 Эдинбург и Лондон


Рецензии