О причинах Чернобыльской трагедии

Из книги "Динамика пространства и время"

 Одной только теории человечеству недостаточно для полноты опыта (соединения теории и практики). То есть горький опыт гигантских катастроф техногенному человечеству становится необходим, будучи неизбежен, для того, чтобы человеческие культуры, системы-иерархии человеческих ценностей (и антиценностей) и построенные на них структуры знаний получали своего рода иммунитет к опасным границам заблуждений, уклонения от истины техногенной науки и создаваемой ей технике в массовой промышленности.

 В особенности это относится к военной или же мирной энергетике, достигшей ядерного уровня на фазах зрелой цивилизации, занятой поисками в микроглубинах вещества истоков заложенной там огромной энергии, изучающей для этого технологии управления процессов над процессами - для того чтобы обеспечить как можно более дешевыми источниками энергии локально перенаселенную техноцивилизацию.
 Количественный принцип максимума в кризисные моменты техноцивилизации, в событиях её инволюции тотально заглушает голос научной и философской интуиции, который закон оптимума не отождествляет со стремлением к максимуму результата по выработке мер физической энергии в единицу времени.

 Тогда принцип максимума и в культуре, и в экономике становится гибельный "быстрым продуктом" тела-сознания человечества, управляемого мировой программой-техносубъектом, и вот уже "быстрый продукт" (конструкции реактора, правил его эксплуатации, цели его использования, режимов его разгона и торможения) в зоне ядерной реакции приводит к почти такому же разрушительному эффекту как взрыв ядерной бомбы.

 Итак, вечным укором и предостережением ядерной энергетике техногенного человечества, во многих странах ставшим иммунитетом и противоядием против опасных мечтаний о перспективности ядерной энергии, стал авария четвертого блока атомной Чернобыльской электростанции на Украине, в индустриально переразвитом СССР, выбросившая в природу Земли вместе с неиспользованным ядерным топливом ядовитые отходы ядерного производства с длительными периодами полного распада.

 "Чернобыль", это большое несчастье, тем не менее в истории человечества, где в оценке мировых явлений, от конкретного человека независимых, опасно применение моральной шкалы, стал тем явлением, который оборачивается полезным уроком, сигналом человечеству, обозначающему границы безопасного в отношении к природе.
С другой стороны необходимость локально перенаселенной техноцивилизации в дополнительной энергии даёт свой вклад в правильную оценку самого перенаселения.

 Разум ставит отчетливые границы мировой экологии планеты Земля в её способности содержать богоборческое человечество, локально «перегруженное». Причем не столько количественно, сколько в том перевесе потребителей вещей тела-сознания над производителями. Это  следствие «быстрого продукта», тела-сознания человечества для богоборческой техноцивилизции, нечуткой к тревожным сигналам природы, неизбежного.

А превышение меры вещей в «быстром продукте» (мерой вещей является время) есть зло, бытие к смерти.
 Потому "Чернобыль" стал этико-экологическим символом тревоги своего времени для всего человечества, а не только для наиболее пострадавшей Украины, не только для Советского Союза.

 В самом же СССР эта трагедия поставила не только перед теми политиками, экономистами, учеными и инженерами, которые следовало найти причины случившегося, чтобы технологически и фактически предотвратить их в настоящем и, тем более, будущем, спасая репутацию ядерной энергетики. А она уже играла столь большую роль в энергетическом комплексе промышленности и управления всеми звеньями жизни страны, что отказаться от неё было уже невозможно. И нужно ли?
 В технократическом ХХ веке, когда тело-сознание человечества было инфицировано созревшей программой-техносубъектом, ответить на этот вопрос оказалось невозможным.

 Каждому времени соответствует своя этика, своя экономика и своя система знаний о мире, и уже потому техногенное человечества не имеет возможности изменить свой путь.
 Его судьба есть фактор иммунитета от технократии для посттехногенного человечества на Земле.

 Нам же, рассматривающих события второй половины 80-х годов ХХ века, в конце второй динамической фазы нейтральной информации, в ретроспективе, важно заметить:
 Уже сама неизбежность, ставшая необходимостью, ставила перед государством и его экспертами задачу спасения репутации ядерных реакторов, которая противоречила задаче выявления проблем ядерной энергетики в целом.

 Её проблема в целом заключалось не только в том, что локальное перенаселение индустриально развитых сверх-городов (им был и был Киев 80-х годов, столица Украины, в ста километрах от которого, на реке Припять,  построили Чернобыльскую АЭС) требовал быстрых и эффективных источников энергии, получаемой от сравнительно небольших количеств ядерного топлива.

 Вторая, прямо связанная с первой (причины же скрывались в неизбежности горького и трагического пути техногенных катастроф, которые "притормаживали" в ХХ веке бурно растущую техноцивилизацию) есть коренное свойство богоборческой антропоцентричной цивилизации, "покоряющей" природу своей техникой.
 Более того, строителями техногенной цивилизации  на завершающих её фазах в ХХ веке владела идея якобы полезной "переделки" природы, её усовершенствования в творчестве людей.

  Заметим: именно управление программой-техносубъектом над телом-сознанием научно-технических и управленческих социумов индустриально "развитых" стран индуцирует в знания техногенной науки представление о природе как о механизме, пусть очень-очень сложном, пусть в ряде своих процессов непредсказуемом, стохастичной и неравновесном, но в главным причинах своего действия человечеством якобы изученном.

 Такое мировоззрение убеждает, что якобы человек способен поставить надежные ограничения источникам стохастичности и при этом запустить эволюцию создаваемым им технологиям управления сложными процессами.

 Способность осуществить эволюция в мире, отграниченном от вселенной неуправляемой самости, от хаоса, принадлежит только Богу. Итак, богоборчество техноцивилизации с его антропоцентризмом есть не более и не менее, как обожение человека.

 Но человек - не Бог и, в отличие от Творца, человек поистине не знает, как устроен мир и в самом себе не способен отличить добра от зла. Знания для этого необходимы, но недостаточны, а потому судьба бытия к жизни или смерти человечества даётся не познаниям, а по вере человека.
 Человек с его религиозной верой, религиозной и научной философией и наукой есть не фундатор мира, а со-творец и со-трудник Богу на стадии обучения людей Учителем всех человеческих учителей.

 И все научные знания людей в ходе культурогенеза человечества, истории его экономики и пути эпистемически-гнозисного познания, есть лишь форма постижения истины о мире в вещных знаниях людей, плодах его опыта в ощущении добра и зла.
 То есть истина в вере (мере любви) и знаниях условно дается людям по мере развития человечества, по мере абстрактизации мышления и языка, тем языком научного опыта, который дан цивилизации в условно-символической форме бытия на Земле.

 И вот присвоение человеку тех функций якобы самоуправления мира Земли, становится предельно потребительским представлением о живой природе Земли как механическом источнике того количества благ, которое человек способен и вправе получить от нее по своим потребностям, сколько пожелает.
 Именно эта мысль есть и потребительское отношение и к ядерной энергетике в целом, и к каждому АЭС, интегрированому в систему электроэнергообепечения регионов, каждому энергоблоку и ядерному реактору:

 Индустриальное планирование народным хозяйством огромного государства СССР в конце 80-х годов ХХ века исходит из того, что можно построить сколько необходимо АЭС, и брать от каждой АЭС то, что можно от неё получить - да, в рамках установленного предела прочности материалов и ранее проверенной управляемости отдельных узлов производства энергии, в рамках правил эксплуатации, но создаваемым людьми.

 Люди напрасно были уверены в том, что они достаточно знают о процессах в ядерном реакторе, чтобы в случае опасности во всяком случае остановить ядерный процесс и предотвратить катастрофу при всех возможных ограничениях стресса у "человеческого фактора" управления реактором.

 Не удивительно развитие такой техногенной науки и такой техники, таких технологий, которые обеспечиваются действием программы на тела-сознания огромных социумов, участвующих в системах жизнеобепечения целых стран.
 Нам важно понять, оценивая событие аварии на ЧАЭС, границы осознаваемого, на основе вещных знаний своего времени техноцивилизации, и исходного, от истины, соединяющей знания со знаемым (даваемым людям в процессе обучения их цивилизации)
 Ведь именно эти границы, чтобы опыт, полностью осознать который люди в своё время пока еще не могут, многое не зная и не понимая в мире.

 Между тем, опыт каждой эпохи человечества есть ограниченность теоретических знаний практическими задачами познания своего времени.

 Потому, только в кризисах существенных своих составляющих знания мира, в откровениях гнозиса, спасающих прореженное человечество, путь к тайнам мира открывался людям, пытающимся "покорить" неведомые им в полной мере тайны природы. При том инволюции мирового бытия ведут техноцивилизацию к неизбежному апокалипсису в середине ХХI века.

 Ведь в мере вещей понимания мира это и границы зла, массового разрушения и смерти природы Земли и людей в процессах инволюции, когда высвобождается разрушительная энергия в событиях экспоненциального разрушения продукт энтропии физической энергии и материальной информации.

 Подобные процессы в моменты инволюций науки и техники (паузы между комплексов события управления обществом) люди способны инициировать, накопив достаточный продукт энтропии материальной информации времени в групповом теле-сознании человечества, а в сам событии разрушения управляющие социумы уже не способны контролировать, то есть останавливать теми средствами аварийной защиты, которые техногенной наукой запланированы.

 Человек и уже в ХХ веке способен понять опасности техногенной богоборческой цивилизации, а потому вплоть до крушения самой техноцивилизации - технологически-технократического апокалипсиса энтузиазм перенаселенной цивилизации в поисках эффективного решения проблем количественными методами , то есть технологий максимального результата (место оптимального) останавливается в "кризисах трёх Э": этики, экономики, экологии.

 Таким образом, и трагедия атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки войсками США в конце второй мировой войны послужили от Творца этого мира предупреждением живущим людям, и ужасающие последствия этого события оказались очень важны (действуя как фактор ограничения) для планировщиков "ядерных сценариев" в период дальнейшего совершенствования оружия массового поражения.

 Далее, переходя от рассуждений общих к более конкретным о том, что же случилось в 1986 году на ЧАЭС, мы ставим вопрос вопросов о самом характере богоборческой цивилизации, который и определяет её историю и её конечную судьбу.

 Достаточно ли знают ученые, инженеры и техники ХХ технократического века, когда человек провозглашает свою власть над природой при помощи управляемой им техники и своих технологий, достаточно ли приближены к истине их знания технологий, веществ и законов веществ (и вещей) чтобы понимать: какие энергии, какие факторы энтропии энергии и информации, какого рода меры информации, и в какого рода процессах проявляют свое действие в процессе управления программами самого реактора, программами управления персонала над машинами и механизмами реакции (регламент технологий управления), наконец в сознательных процессах - конкретных действиях операторов действующей смены АЭС, где использовались их знания и реализовались представления о происходящем?

 Мы кратко перечислим факторы "быстрого продукта", которым стал фаза инволюции 1986 года именно в трагедии на четвертом блоке реактора ядерной станции. И не только в СССР. В этот же году в США произошла трагическая авария шаттла Челленджер", техногенные причины которой весьма напоминают события на ЧАЭС, хотя привели к гораздо меньшему количеству жертв.

 Наш простой анализ  аварии на ЧАЭС целиком построен на модели триединой реальности. Более того.

 Уже с точки зрения выбора главного объекта построен на совершенно иных, и даже противоположных принципах чем в работе экспертных комиссий как советских, так и последующих международных, "по горячим следам" исследовавших причины катастрофы.
 Результаты их практического изучения и анализа останков АЭС, анализы проб выброшенного ядовитого вещества, распространённого на огромные расстояния от места катастрофы, и последующие теоретические выводы, мы используем, применяя к предполагаемой картине случившегося.

 Но для нас эти подробности второстепенны.

 Формально-научный анализ аварии на ЧАЭС рассматривает причины прежде всего случившегося в самом реакторе четвертого блока АЭС в некотором критическом процессе внезапного экспоненциального и неконтролируемого роста его мощности, спонтанного увеличения до перехода критического предела устойчивости держащих тепло элементов его передачи , затем роста так называемого "оперативного запаса реактивности", неэффективности аварийного введения в действия системы управления и защиты, которая должна была дезактивировать реакцию, но в действительности неожиданным образом её активировала.

 Отдельные части "сценария" произошедшего взрыва реактора различными комиссиями были установлены единогласно, но расхождения оказались неизбежны в определении причинно-следственных связей между отдельными элементами сценария - тут уже сказалась кардинальное различие ведомственных интересов и самого подхода к проблеме у различных групп экспертов.

 Оказалось, что можно установить при восстановлении картины аварии между важнейшими событиями наступления экстремальной ситуации и нарастания её параметров как прямую, так и обратную связь. Это характерно, как мы уже знаем, для следствий одной, но скрытой причины, которые выстраивают в причинно-следственные связи взаимозависимых явлений (точнее говорить в этом случае о коррелирующей связи)

 Разбор причин катастрофы конечно ответвился и к конструкции самого реактора РБМК-1000, установленного на четвертый энергоблок ЧАЭС ("реактор большой мощности канального типа"), которую признали неудачной.

 Но оставался загадочным вопрос, почему отдельные недостатки конструкции и технологий (и недостатки огромные, превращающие мирную АЭС с потенциальную "ядерную бомбу"), в принципе изготовителям и пользователям известные, тем не менее воплощались в конечный продукт.

 Да, это был продукт "быстрый", потому что над всеми участникам производства "дамокловым мечом" висела ответственность за сроки как можно более быстрого ввода конечного продукта в эксплуатацию.

 Но разве сам этот факт, говорящий также об ответственности целых коллективов или отдельных людей за результат, объясняет погрешности в знаниях
 Недостатки конструкции и технологии (а многие недостатки эксплуатируемых объектов практики времён "штурмовщины" привыкли устранять "на ходу") принимались участниками ядерной энергетики как допустимые. А условия самой гипотетической аварии могли быть столь редким стечением различных обстоятельств, что его признавали практически невозможным.

 И действительно, в истории ЧАЭС еще до катастрофы, а именно при введении в действие второй очереди энергоблоков в 1982 году, уже была авария средней тяжести (худшее удалось предотвратить), последствия которой устранялись три месяца и по ходу ремонта были внесены в конструкцию необходимые технические улучшения.
 На этом руководство успокоилось, получив, в частности, как бы подтверждение надежности защиты всей системы в целом.

 Но уже в трагедии на ЧАЭС в 1986 году, как показал анализ, аварийная остановка реактора не сработала и не могла сработать - совпали все, казалось бы, уникальные условия для возможного взрыва. И это не было той трагической случайностью, которую совершенно невозможно объяснить.
 Речь идёт о другом: о подлинной причинности явлений в мире техногенная наука не имеет представления.
  Кроме того, конечно, прежде всего попали в поле внимание анализа предполагаемые ошибочные действия смены операторов АЭС, контролировавших реактор и управлявших им.

 И опять-таки, в отношении конкретных условий эксплуатации, непосредственно перед самой аварией (которые оказались техническим экспериментом по эффективизации применения холостого хода для использования кинетической энергии генератора, который открыто назвать рискованным решились только уже после аварии)

 При анализе возможных ошибочных действий ночной смены операторов в злополучный апрельский день 1986 года оказалось необходимым проверить точность и безопасность уже самих выработанных разработчиком и эксплуататорами АЭС так называемых регламентов действий обслуживающего и управляющего персонала.
 Совмещение факторов человеческих с техническими и технологическими столкнулось с величайшим множеством последовательно нараставших технологических деталей и тонкостей, и лишь затруднило расследование.
 
  Для нас же если не сами причины катастрофы ЧАЭС (они являются глобальными и общеисторическими для судьбы техноцивилизации, и это фактор будущего) то причины действующие (в прошлом конца 60-х и начала 70-х годов, когда была введена в строй первая очередь ЧАЭС, и в настоящем 1986 года) следует рассматривать лишь в последнюю очередь в тех событиях, что происходили в жерле реактора по управляемому ядерному распаду.

 Но еще перед тем, как рассматривать процессы управления над ядерной реакцией на четвертом блоке ЧАЭС, которая закончилась взрывом, разрушением реактора и выбросом ядовитых веществ, нужно учесть процессы управления над коллективным телом-сознанием разработчиков, производителей реакторов и их эксплуататоров.
 И уже с этой точки зрения мы рассмотрим три фактора аварии, имеющих значение и для событий прошлого и настоящего. Рассмотрим эти три фактора, выстроенные в уже знакомую нам иерархическую последовательность инволюционной дихотомии (тезис, синтез, антитезис)

  1. Тезис: прошлое.
  Дефекты планирования, испытаний и реализации РБМК-1000

 2. Антитезис: настоящее - текущая реакция ночью 26 апреля 1986 года, которая закончилась взрывом: реализация тех потенциальных опасностей, которые были заложены в конструкции реактора и условиях его предельно эффективной эксплуатации и могли проявиться в экстремальных условиях эксплуатации

 3. Синтез: прошлое, проявленное в настоящем: как раз и реализовавшие потенцию аварии критические условия эксперимента по эффективному использованию холостого хода турбогенератора для получения энергии, который проводился на АЭС по заданию управляющей организации. Вот что об этом пишет онлайн-энциклопедия "Википедия":

 "На 25 апреля 1986 года была запланирована остановка 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС для очередного планово-предупредительного ремонта. Во время таких остановок обычно проводятся различные испытания оборудования, как регламентные, так и нестандартные, проводящиеся по отдельным программам.
 В этот раз целью одного из них было испытание так называемого режима «выбега ротора турбогенератора», предложенного генеральным проектировщиком (московским институтом «Гидропроект») в качестве дополнительной системы аварийного электроснабжения".

 Сочетание первого и второго фактора, то есть "быстрого продукта" группового тела-сознания проектировщиков, производителей и эксплуататоров реактора РБМК-1000 приводит к тому, что в его конструкции и эксплуатационных характеристиках возникают критические условия приближения зоны реакции к следующему явлению двуединства зона реакции:

- максимуму энтропии физической энергии в физическом универсуме подлинной реальности, архетип которой рекапитулирует со своим продуктом энтропии физической информации в универсум реакции
- максимум энтропии материальной информации в материальной матрице описательной реальности зоны реакции, куда рекапитулирует материальный архетип-физическая метрика со своим продуктом материальной информациию

 Эти сочетания энтропий, которые взаимно усиливали друг друга при внешних рекапитуляциях программ материального архетипа в универсум реакции, недостаточно компенсируемые при управлениях реакции, способны приводить к сбоям и срывам процесса с выбросом части ядерного вещества (после выброса система из нестабильного вновь возвращается в метастабильное состояния), что является признаком слабого квантитативного процесса, но пока еще не инволюционного, без взрыва самого реактора.

 Это значит, уже ранние версии РБМК-1000 до генеральной аварии на четвертом блоке в 1986 году были уже критически аварийными и могли в любой момент сочетания критериев эксплуатационных условий ввиду осцилляций энтропии стать причиной аварии средней тяжести с выбросом небольшой части радиоактивных продуктов.
 Такая авария сравнительно небольшого масштаба действительно имела вместо во втором блоке реактора в 1982 году, то есть на фазе статики нейтрального кода информации. Аварийный режим на этот раз сработал, так как процесс оказался управляемым в физическом универсуме реактора.

  Таким образом, на фазе статики нейтрального кода информации в 1982 году ЧАЭС уже дала "первый звонок" аварийности, но подлинное значение его и не могло быть понято, так как разработка реактора и модель происходящего в нем процесса не учитывала существенно преувеличивала возможности управляемости искусственной реакции, рассчитывая только компенсацию энтропии физической энергии, и не учитывая энтропии материальной информации тех программ, которые управляли процессами торможения ядерной реакции.

 Это значит,  реакторы ЧАЭС до 1986 года находились как бомба с часовым механизмом в режиме ожидания того, что реактор запустят на критический режим.
 Им в апреле 1986 года, на фазе динамического кода нейтральной информации, то есть на фазе максимума энтропии  материальной информации коллективного тела-сознания эксплуататоров реактора, был запущен экспериментальный режим использования "выбега" турбогенератора чтобы на холостом ходу использованием инерции его кинетической энергии испытать возможность запитать от него насосы продувки воды через реактор.

 Сама идея использования режима холостого хода турбогенратора для управления реактором (которая обрела пик популярности у конструкторов во второй половине 80-х годов как рационализаторское предложение по экономии энергии) была из серии тех же ложных замыслов предельной эффективизации эксплуатируемого реактора, в расчетах учитывающих только энтропию физической энергии.
 Важно отметить, что такой эксперимент в апреле 1986 году был уже не первым. Прежние показывали значительное более быстрое падение мощности турбогенератора чем расчетное (но прежние критические режимы испытания не совпадали с условиями двойной энтропии, полное совпадение произошло только в 1986 году)

  Действующей причиной взрыва стало образование в обезвоженной (произошел резкий скачок коэффициента парообразования ввиду кавитаций в охлаждающей, нагнетаемом насосами с падающей мощностью жидкости, ведь и сама кавитация есть процесс образования в жидкости пространств-мест газообразования ввиду роста суммарной энтропии физической энергии в зоне управления) активной зоне реактора пространства-места со своим локальным хроносом, где экспоненциально вплоть до взрыва возросла температура, так как подобное место не участвует в теплообмене с остальной зоной реакции (подобный эффект возникает при пирокинезе)

 Уместно добавить, что этому процессу, как впрочем и показали технические анализы реактора РБМК-1000, способствовали его конструктивные недостатки, допускающие два кардинальных дефекта, которые могли в аварийной ситуации способствовать росту мощности реакции вместо обратного процесса снижения мощности.

 Эти дефекты в ситуации максимальной энтропии материальной информации программ управления могут привести к инверсии машин управления: процессу, в котором вместо отрицательной обратной связи, устанавливающей правильное управление машиной над исполнительными механизмами посредством энерготехнологии (по управляющему сигналу обратной связи энергия управления снижается) устанавливается положительная обратная связь(по управляющему сигналу обратной связи энергия управления увеличивается)

 И действительно, конструктивный анализ процессов, которые могли иметь место на РБМК-1000 при управлении процессом торможения реактором, указал по крайней мере на два такие машины управления:

- в управлении парообразованием, где возникал положительный пустотный коэффициент реактивности вместо отрицательного (потенциал реактивности системы в физическом универсуме реакции показывает меру в ней энтропии физической энергии, которая требует компенсации)

- в управлении процесса торможения реакции путем ввода тормозящих графитовых стержней, ввиду чего ввод стержней сопровождался не гашением реакции, но напротив: её разгоном