Как мы снимали сериал

   
      Новелла

В моей двухкомнатной хрущевке зазвонил телефон.
«Что за ерунда?- подумал я, просыпаясь.- Откуда будильник, если я уже семь лет, как на пенсии?
И я потянулся правой рукой за мобильником.
- Бог ты мой, три часа утра!- воскликнул я, увидев время. – Интересно, кто мне циферблатом по черепу долбит?
Я зевнул, увидел незнакомый номер и решил побыстрее закончить разговор, думая, что звонят телефонные жулики: - В такую рань, какая срань…
- Проснулся, наконец?- Голос в трубке был уверенным, приятным и располагающим.
- Простите, с кем имею честь?
- Федор Сергеевич. Заканчивайте свои метафоры. Через пять минут за вами заедет машина,- голос смолк. Я бросил телефон на кресло, стоящее справа от кровати и откинулся на подушку. Всё еще не понимая сути происходящего, я пробормотал: - Приснится же такое! Федор Сергеевич… Бондарчук? Эйяфьятлайокудль! – Я подскочил на кровати, не смотря на мои годы.
«Нет, не может быть! Мне всё это приснилось! Надо посмотреть телефон».
На табло высветился незнакомый номер. Я позвонил. Мне ответил тот же уверенный голос. Не дожидаясь вопроса, голос сообщил: - Выходите, Владислав Александрович, я уже подъезжаю. Долго ждать не буду, а сериал не ждет.
- Какой сериал?- Ничего не понимая, спросил я.
То, что он ответил, превратило меня в статую:- Граф де Валье!
Послышались гудки. Я минуты две отмораживался, пытаясь осознать происходящее. Постепенно мысль зашевелилась в моей голове.
«Я не пил спиртное, не курил, не кололся, не бился головой об стену. Откуда белочка? Или это не глюк? Неужели?- Догадка вернула мне способность действовать.
- Боже! Боже!- кричал я в порыве неудержимой радости, в то же время, стараясь не растерять остатки рассудка. Я быстро собрал все необходимое в большую спортивную сумку, надел джинсы, футболку и кофту. Взял пару сменного белья. Влез в кроссовки, хлебнул из кружки вчерашнего чая и, нахлобучив на голову бейсболку, поспешил спуститься с пятого этажа вниз по ступеням.
Выйдя во двор, я увидел прямо перед подъездом синий фургон с надписью Киностудия, а в ней – режиссера Бондарчука. Я пытался разглядеть его получше в сумраке утра и для этого напрягал все три глаза, пока он не сказал: - Садись в машину, а растерянность оставь там.
- Федор Сергеевич,- пробормотал я, протягивая ему обе руки.
- Не до подробностей сейчас,- осадил он мой порыв.
- Я не верю своим глазам…
- Поверь ушам, жабрам, щупальцам или что там у тебя. Растекся, как медуза. И давай, Владислав, к делу.
- Я Вас слушаю всеми фибрами души!
- Не важно, фибрами, жабрами. Короче, я снимаю сериал по твоей книге «Граф де Валье».
Я хотел сказать слова благодарности, но лишился дара речи. А он продолжал:- Начал читать, поначалу не очень, а потом зацепило. Сейчас на эту тему вообще никто в мире не пишет. Считается неактуальной.
Я хотел сказать что-то, но опять не смог. А Бондарчук в своей манере продолжал: - Жуй хорошенько, а то подавишься. Так вот, эта тема о старой доброй Франции мне чертовски нравится. Времена Ришелье, благородного дворянства, красивых женщин и изысканных нарядов достойны, чтобы их не забывать. Жуй, тебе говорят,- сказал он, увидев мою попытку вставить слово. – Сценарий уже написан, съемочная группа собрана. Осталось провести кастинг и можно приступать к съемкам.
- Роман Курцын в главной роли!- Растормозился я.
- Наконец-то, а то сидит, как рыбы в рот набрал.
- Какой рыбы?- не понял я.
- Тебя надо спрашивать, ты же ел.
- Редкое чувство юмора,- заметил я с небольшим укором.
- Какое? Едкое?- съехидничал Бондарчук.
- Как вам будет угодно, Федор Сергеевич.
- Колюня, поехали,- распорядился Бондарчук. Дверь сама собой закрылась, и фургон тронулся. Машина оказалась списанной маршруткой, восстановленной до вполне приличного вида.
- Это какой Колюня? Из «Молодежки»?- поинтересовался я, все еще чувствуя себя пришибленным пыльным мешком. Бондарчук посмотрел на меня с недовольством.
- Ближе к сути, Владислав,- сказал он серьезнее обычного.- Почему Курцын? Он уже не настолько молод да и писанным красавцем, как ты зовешь Париса, его не сочтешь.
- Федор Сергеевич, Роман Курцын сыграл пса из бременских музыкантов. А уж принца ваши волшебники гримеры из него сделают!
- Ну, в принципе я согласен,- немного подумав, ответил Бондарчук,- Кого видишь в Марии?
- Глафира Тарханова подошла бы идеально, если бы сериал снимали чуть раньше. Нужен такой типаж.
- Я вижу, ты уже подумывал о сериале и актеров успел подобрать?
- Федор Сергеевич, я мечтал, и вы правы, я думал о сериале.
- Угу. Ну, а графиня де Валье?
- Она должна очень походить вот на эту актрису,- я вынул из внешнего кармана сумки фотографию советской актрисы и подал режиссеру. Увидев ее лицо и узнав ее, Бондарчук многозначительно двинул бровями и произнес: - Вкус у тебя неплохой.
- Настя Стежко?- предложил он.
- Альтернативы все равно нет. Только она походит на Александру…- Я осекся,- с которой я писал образ графини.
- Попробуем,- согласился Бондарчук.- Подъезжаем. Поезд на Москву нас ждать не будет. Колюня доберется своим ходом. Билеты на руках. Еще вопросы есть?
Я не успел и воздуха хлебнуть, как Федор Сергеевич добавил: - Вопросов нет.
Мы вышли из фургона и спустя время, вошли в купе поезда, отправлявшегося на Москву. Было уже пять утра. Режиссер вдруг обернулся ко мне и сказал:
- Поздно лег?
Мне понадобилось две секунды, чтобы понять, о чем он.
- В час…
- А я вообще не спал. Поэтому спи, или делай вид, что спишь. Если я не высплюсь, кому-то будет плохо. И это не ты.
Я кивнул и замолк, хоть и понимал, что заснуть после такого я никак не смогу. В голове целый рой мыслей, сердце разрывается от эмоциональных перегрузок. Бондарчук задернул шторки окна и улегся, не раздеваясь, на нижнюю полку слева от окна. Я стал просчитывать дальнейшие ходы нашей истории, в которую еще не мог поверить. Заснуть боялся. А вдруг проснусь… у себя дома. И все же часа через два я заснул, изнуренный мыслями и чувствами. Меня разбудил к обеду Федор Сергеевич.
- Пойдем, поедим,- предложил он, касаясь моего плеча левой рукой.
- А? Что? Мне не приснилось? О, Боже!
- Не преувеличивайте, Владислав,- со своим обычным юмором ответил Бондарчук.- Я могу многое, но не всё.
- Вы можете больше, чем думаете,- заметил я, вставая с полки.
- На-при-мер?- Нараспев, спросил мой собеседник.
- Федор Сергеевич, вы можете сделать многомерным набор букв на бумаге. А это, согласитесь, магия.
- Что-нибудь еще?- С недоверием спросил режиссер, сморщив лоб.
- А еще вы можете делать людей счастливыми,- проговорил я, заправляя постель.
- А,- только и сказал Бондарчук, как видно, не придав моим словам особого значения.
Мы прошли в вагон-ресторан, где скромно пообедали и выпили по стакану чаю. Федор Сергеевич уходить из ресторана не хотел, и заказал себе еще и кофе.
- Не пьешь?- поинтересовался режиссер, видя мою незаинтересованность в кофе.
- Уже три года. Наступило такое время, когда приходится от чего-то отказываться. Или откажет другое.
- Следишь за своим здоровьем,- подчеркнул Бондарчук.
- Приходится, ведь, если некоторым от природы в личные закрома насыпано щедро, то я вынужден собирать по крупицам.
- Вижу, ты от шока отошел, Владислав, стал адекватно рассуждать и выстраивать речь правильно,- заключил режиссер. Потом вдруг обернулся ко мне, чуть склонив голову.
- Может, тогда займемся делом?
- Я весь внимание,- с готовностью ответил я.
- Да? А как на счет эволюции?
Я внимательно вгляделся в чуть прищуренные глаза собеседника и понял, что он имеет в виду.
- Эволюция в порядке, жабры отпали,- сказал я со смешком.
- Забавный ты парень. Я тебя другим представлял.
- Более серьезным, занудным и скучным?
-  Именно. А ты, как взрослый ребенок. Вот не понимаю я этого!
- Главное, ребята, сердцем не стареть!- Пропел я строчку из старого советского фильма.
- Ну, может быть, может быть,- нехотя согласился Бондарчук. – Пойдем в купе, поговорим о деле.
- А как же кофе?- спросил я, заметив, что режиссер едва притронулся к чашке.
- Кофе надо пить, когда кофе – он! А здесь кофе женского рода.
Мы вернулись в купе, и Бондарчук сразу сунул мне в руки сценарий.
- Прочти и скажи свое мнение. Моё мнение не так однозначно.
Я сел ближе к окну и стал читать сценарий, написанный молодым талантливым сценаристом, никогда ранее не работавшим с такой темой. Изучение сценария у меня заняло два часа. Положив листки бумаги на столик, я, прежде всего, глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.
- Ну, не томи,- поторопил меня режиссер, с нетерпением дожидаясь вердикта.
- Сценарий мне понравился за исключением трех мест, где автор ошибся.
- Детали?
- Он убрал прогулку верхом с Марией на лошади, а это ключевая сценка моего романа. Там завязалась дружба, и зародились отношения, о которых герои пока не догадываются. Нужно будет договориться с этим сценаристом об изменениях…
- А если он откажется?
- Тогда я напишу сценарий сам, но это займет минимум полгода. Я уже не тот, что в сорок лет.
- А сможешь? В смысле, писал когда-нибудь?
- Не было необходимости, но теперь я знаю, как писать сценарий. И вообще, для уважающего себя автора не должно быть ничего невозможного. Но я решительно предлагаю поговорить со сценаристом и убедить его переделать материал! Я не могу ждать! За полгода может произойти всё, что угодно!
- Странная, однако, ситуация,- заключил Бондарчук. Всю жизнь ты ждал, а теперь полгода не можешь?
- Так ситуация другая, Федор Сергеевич!
- Вот и я говорю, странная ситуация. Тем более, что и я ждать не хочу!
Кажется, я выпустил из легких двойной объем углекислого газа. Бондарчук встал с полки и немного прошелся по купе туда-сюда.
- Сколько ты хочешь?
- Вы о чем, Федор Сергеевич?- Я смотрел в его умные глаза, не понимая сути вопроса.
- Я о деньгах,- без тени смущения произнес режиссер, – я собираюсь снять сериал по мотивам твоего романа, поэтому тебе полагается денежное вознаграждение. Гонорар. Так понятно?
- Дорогой Федор Сергеевич,- я счел уместным в такой ситуации встать,- Снимая сериал, вы оказываете мне великую услугу, делая меня не только известным и, возможно, востребованным, но и самым счастливым человеком на Земле! Гонорар в денежном эквиваленте не идет с этим ни в какое сравнение!
Сказав это, я сел, стараясь справиться с волнением. Бондарчуку потребовалось время, чтобы переварить сказанное мною. Он посмотрел на меня сбоку, с другого боку, подошел ближе и сказал:
- И все же сколько?
- Ну, на питание и проезд. И еще костюм к премьере.
Федор Сергеевич не удержался от гомерического хохота. Потом вдруг замолчал и серьезно сказал: - Ну, ты и перец! Давно живу, столько народу перевидал, но таких, как ты – ни разу! Куда ни плюнь, всем нужны бабки, бабки, бабки, мать их! Или как ты говоришь: Эй там Фья, фья…
- Эйяфьятлайокюдль,- поспешил я на выручку.
- Что за чертовщина?
- Исландский вулкан. Отучал себя от ругательства.
- А. Я и говорю – редкий перец. Пойду, покурю в тамбуре.
- Федор Сергеевич, я не так уж бескорыстен.
 Режиссер повернулся с выражением сильного удивления на лице. Два раза ошибиться в одном и том же человеке, это было слишком.
- Что?
- Я хочу попросить вас об одной услуге.
- Ну-ка?- с неудовольствием спросил Бондарчук.
- Федор Сергеевич, Роман граф де Валье – мой самый любимый роман, прочувствованный, выстраданный, восемь раз обработанный. Это – мой первенец! Не дай Бог что-то пойдет не так, как я вижу, разочарованию моему не будет предела. Возьмите меня консультантом в съемочную группу. Верьте, я пригожусь!
Бондарчук посмотрел на меня с интересом, сунул в рот сигарету и, поворачиваясь к двери, бросил: - Редкий перец.
- Да хоть горшком обзовите, только под койку не кладите,- пробормотал я себе под нос. Только я не понял, согласился он или нет? Через минуту Бондарчук вошел в купе с зажженной сигаретой.
- Влад, выйди, погуляй минут пятнадцать, у меня тут сто звонков пропущенных,- сказал он, прикладывая телефон к правому уху,- Алло! Говорите!
Я взял сценарий и вышел в коридор, еще раз перечесть документ.
По прошествии времени мы доехали до Москвы, где нас уже ждал Колюня со своей «маршруткой».
- Заедем на Мосфильм, я утрясу кое-какие дела и потом на базу,- режиссер отдал распоряжение водителю. От Мосфильма за нами увязалась кинооператорская машина. Киностудия продвигалась по направлению к псковской области, где были, похожие на французские, ландшафты и дома, чем-то напоминающие дома западного образца. Жаль, конечно, что не Одесса, но что делать, НА ТО есть свои причины.
Оказалось, что киностудия расположилась недалеко от города и стала лагерем прямо в поле. Была вторая декада июня. Солнце стояло почти над головой, было жарко. В первый день в лагерь приехал реквизит и декорации, заранее подготовленные Бондарчуком. Потом стали подтягиваться артисты для прохождения кастинга. Вся съемочная группа уже работала над сериалом. Выбирали местность для верховой езды, пейзажи для свиданий и холмы для снятия баталий. Федор Сергеевич планировал отснять материал до зимы, поэтому в полном объеме занимался организацией съемок. Я расположился в крайней палатке вместе с конюхом. Наш режиссер раздобыл где-то породистых лошадей, и за ними был учинен строгий надзор. Но были и простые, низкорослые лошадки для разных надобностей. Я решил с одной такой клячонкой подружиться, надеясь вскоре и покататься верхом. Проведя два дня в бесцельном блуждании по лагерю, я решил найти режиссера и поговорить с ним, попросить дело. Сколько же можно было подкармливать кобылку, тем более, что она не была, как вскоре выяснилось, верховой. Я застал Федора Сергеевича у его палатки. Он говорил как раз по сотовой связи: - Как Курцын отказался? Занят? Дай ему трубочку. Роман, это Бондарчук. Для тебя есть главная роль в сериале о Франции семнадцатого века… Что значит, не можешь? Занят? Короче, даю тебе две недели закончить свои дела и жду в Псковской области, пять км. к востоку от Пскова. Такого предложения тебе больше никто не сделает.
- Скажите, глобус ждет!- вставил я, осмелившись встрять в разговор.
- Слышал? Глобус тебя ждет!- Бондарчук недоуменно поморщился, опустил руку с телефоном и вдруг тихо спросил: - А какой глобус?
- Золотой,- просто ответил я.
- Да, а вот не приедет он? Кем будем заменять?
- Меньше, чем на Алена Делона я не согласен. Еще, правда, был Игорь Кеблушек, но и он постарел. Нужен Костян.
- Кто?
- Роман Курцын. Есть еще, правда, Станислав Бондаренко, но он смуглый, а нам нужен светленький.
- Ну да,- сказал Федор Сергеевич,- Режиссер – Бондарчук, актер Бондаренко. Нет уж, ждем Романа. Завтра перекочуем ближе к старому замку, отреставрируем, подкрасим, подвезем декорации и начнем снимать детей. Надеюсь, нам повезет.
- Хорошо, если я понадоблюсь, Федор Сергеевич, я на конюшне,- сказал я и побрел по тропинке к лошадям. Говоря про детей, Бондарчук имел в виду первые главы романа, где юным Парису и Камиле не было еще и четырнадцати.
Ассистенты Бондарчука по съемочной группе прошерстили все школы Пскова, отобрали триста детей и в одной из школ провели кастинг. В этом мероприятии участвовал и я. Окончательный выбор Бондарчук доверил мне, но предупредил: - Облажаешься – едешь домой.
Нужно было действовать наверняка. Я пошел на крайние меры. Собрав всех претендентов, все триста человек в спортзале самой большой школы, я ходил по рядам и отправлял домой не самых красивых подростков. Такое ощущение было, будто я фашист, и отбираю, кому под расстрел. Некоторые дети уходили безропотно, другие фыркали, обижаясь на меня, третьи вообще грозились отомстить. Но я давал понять, что меня это не беспокоит, вернее, делал вид, что мне по барабану. Больше всего было жалко девчонок, в чьих умах поселилась мысль стать актрисами. Оставалось человек тридцать. Я посмотрел на девочку лет двенадцати и отправил ее домой. Боже, как она зарыдала! Как бросилась вон из спортзала. Я не выдержал, крикнул: - Останься!
Она задержалась, но продолжала плакать, прижимая ладони к лицу. Я подошел к ней, развернул за плечи к себе и убрал ее руки от лица. Честное слово, всё как в дыму! Я не понимал, что я делаю. Я взглянул ей в глаза, и в моё сердце словно вошел раскаленный до бела тончайший волосок. На меня смотрела юная Мария.
- Сейчас ты успокоишься, сходишь, умоешься, а потом возвращайся снова сюда. Договорились?
Девчушка покивала головой, ее глаза засветились надеждой, и она убежала к умывальнику.
После нее я отсеял еще десятерых, потому, что роль Марии более не вакантна.
Я ходил и думал, что бы мне такое сотворить, чтобы сразу стало понятно, кто из ребят годен на роли Париса и Камилы. Я стал ходить не спеша да поглядывать на девчонок плотоядными взглядами похотливого козла. Некоторые девочки смущались, другие отводили глаза, а были и такие, что смело смотрели мне в лицо, решив заполучить роль любой ценой. Девочки оставались очень симпатичные, мне нужно было узнать об их нравственности, потому, что делать из взбалмошной соплюхи звездючку, из которой впоследствии получится простисамка мне вообще не хотелось.
Я остановился возле красивой девочки и стал пожирать ее глазами. Долго она не продержалась, вспыхнула и пошла к выходу. За ней, выражая протест, вскочил парень: - Что ж вы думаете, если вы – режиссер, то вам можно вот так пялиться на девушку?! Не нужны нам ваши роли, старый козел!
Я вышел из этого мерзкого образа, от души рассмеялся и сказал:
- Молодой человек, вы и та девушка, что ушла, прошли кастинг. Остальные дети, оставьте свои координаты у секретаря, можете пригодиться!
Взглянув снова на паренька и видя его недоуменность, я поспешил добавить: - Юноша, да не смотрите на меня, как на врага народа. Мне стоило огромных усилий сыграть того урода, что стоял перед вами минуту назад. И догоните девчонку. Я думаю, вы с ней дружите.
Парень еще минуту выходил из ступора, потом понял и побежал догонять подружку, на ходу крикнув: - Сашка, подожди!
Меня словно током дернуло.
Во дворе школы меня ждал тот самый фургон. Я забрался в него, едва не теряя сознание.
Бондарчук улыбался своему превосходству надо мной.
- На базу, Колюня. С населением работать – не романы писать!
Молодой водитель Николай завел двигатель, и мы поехали в поле. Дорога по городу была хорошей, а вот дальше машину кидало из стороны в сторону, и поспать мне не пришлось, но как только я добрался до конюшни – выпал в осадок до самого утра.
Чуть свет я проснулся и очень скоро понял, что я голоден. Схомячил кусок хлеба с ветчиной, что оставались у меня от прошлой трапезы, и пошел разыскивать режиссера. В его палатке никого не было. В гримерной кто-то мерно похрапывал. Я разбудил главного гримера и спросил: - Где Федор Сергеевич?
- Так они еще с вечера уехали в город замок смотреть,- протирая глаза, ответил мастер маскировки.
- Они же могут ошибиться!- В ужасе я выскочил из палатки, огляделся, но не нашел ни одной машины, ни водителя. Тогда я заторопился в конюшню. Тронул спящего конюха за плечо.
- Борисыч, оседлай мне лошадь поспокойнее.
- А почему не порезвее? А? Влад Саныч?
- Мне падать никак нельзя – кости хрупкие.
Борисович выбрал для меня лошадку с покладистым характером и оседлал ее.
- Ты хоть ездил когда-нибудь?- спросил он меня, придерживая стремя.
- Не беспокойся, теорию я знаю,- ответил я, думая, что сейчас я делаю совершенно противоположное моему развитому инстинкту самосохранения.
Я вставил ногу в стремя, ухватился левой рукой за переднюю луку седла, оттолкнулся, подтянулся и оказался верхом. Конюх передал мне повод. Как-то неуютно мне показалось в седле, не надежная позиция, но я решил не форсировать события, и чуть-чуть дернул повод. Лошадь мотнула головой, но осталась на месте.
- Поехали, арабская скакунья, я спешу!- Сказал я и слегка шлепнул кобылку по крупу. Поняла меня она, или ей комплимент понравился, мне осталось непонятным, но лошадь стронулась с места. Я дернул повод сильнее, и мы двинулись в путь шагом. Метров сто я не торопил лошадку, а освоившись в седле, попробовал слегка ударить ее по бокам пятками и стегнул поводом по шее. Животное перешло на рысь. В такт движениям лошади я приподнимался в стременах и старался сидеть прямо. О галопе не помышлял. Довольно и рыси. Через полчаса… как же мне хочется вставить – бешеной скачки! Через четверть часа мы с лошадью вторглись в пределы Пскова. Первый же ДПСник не хотел меня пускать, но я сказал, что из киностудии и попросил указать мне дорогу на замок. Полицейский просиял и указал направление. До старого замка у нас с лошадью ушло еще столько же времени.
Наконец, я увидел очертания замка и непроизвольно «пришпорил» лошадь. Та перешла на галоп, хорошо не карьер, а то бы мне несдобровать. Я пригнулся к шее лошади, уперся в стременах и мертвой хваткой вцепился обеими руками в переднюю луку седла. У самых ворот я натянул повод и постарался сжать бока лошади коленями. Животное чуть не встало на дыбы. Я с облегчением выдохнул, похлопал кобылку по шее и сказал теплые слова.
- Милейший, прими повод!- Крикнул я, не рискуя спрыгивать с коня. Спиной ко мне стояли два человека. Декоратор и сам Федор Бондарчук. Декоратор бросился ко мне и принял повод. Я кое-как слез с лошади, так я на ней закоченел.
- Промыть теплым вином и протереть насухо!- скомандовал я. Декоратор, казалось, задвигал ушами.
- А больше тебе ничего не надо?- спросил Бондарчук, повернувшись ко мне лицом.
- Простите, Федор Сергеевич, в образ вошел. И вы простите,- обратился я к декоратору.
- А если в образ вошел, то почему не спрыгнул, не съехал по боку лошади?
- Я думаю, для второго раза и то хорошо,- ответил я, весь скукоженный.
- Ладно,- Бондарчук впервые хлопнул меня по-приятельски по плечу,- пойдем, посмотрим замок. Я хотел тебя взять с собой, но не стал будить. Трудно тебе дается работа консультанта. Кстати, вчера в спортзале той самой школы мои сотрудники провели кастинг из тридцати оставшихся учеников. И знаешь, кого выбрали?
- Тех, на кого я указал?- с неуверенностью ответил я, по ходу разминаясь и приходя в нормальное состояние.
Бондарчук остановил меня, посмотрел в глаза и спросил: - Ты не режиссер, не ассистент режиссера, у тебя нет никакого опыта по кастингу. Как ты угадал?
- Я им в душу заглянул. Душа не лжёт.
- Не знаю, как тебя понять, но ты принят на работу в качестве консультанта. – Он меня еще пальцем в грудь пару раз ткнул, а это дорогого стоит. Так хотелось упасть, куда помягче, выплакаться, дать волю чувствам, но Бондарчук поманил меня рукой вглубь здания. В полутьме он не заметил, как по щекам моим скатились две слезы.
- Ну, что скажешь?- Спросил он, обернувшись ко мне,- Годится нам этот замок для съемок?
- Годится, Федор Сергеевич, только когда будете декорации ставить, позовите меня. Может, что вспомню из прошлой жизни.
- А, это ты сейчас прикалываешься, да?
- Может, и прикалываюсь,- с хитрым прищуром ответил я.
- Вернемся к делу,- предложил режиссер, недовольный моей двусмысленностью,- Что скажешь о замке?
- Работы предстоит много. Крыша и башня не французской готики, а скорее – германской. Не три этажа, а два, но это не беда. Плохо, что замок прямоугольной формы, а мой замок – буквой П.
- Твой,- произнес Бондарчук, желая подловить меня на оговорках.
- Да, Федор Сергеевич, я сейчас примеряю на себя образ Париса, и замок, соответственно, становится моим.
- Так может, сам и сыграешь графа де Валье? Зачем нам Курцын? На лошади скакать ты уже научился, фехтование, я уверен, знаешь.
Я чувствовал в словах режиссера иронию, поэтому так и ответил: - Ну, куда мне с суконной рожей в охотный ряд? Хотя предложение мне ваше нравится. Я хотел бы сыграть старого пьяного хрыча в малюсеньком эпизоде.
- Уговорил, будешь старым пьяным хрычом. Даже хрычовку тебе найду.
- Да меня и одного будет много,- повеселел я.
- А поехали, Влад в ресторан!- потеплел душой Бондарчук.- Позавтракаем!
- К ресторанам не привык, а вот по школьной столовой соскучился.
- По компоту, пюре с котлеткой, да?
- Как в воду!
- Поехали, но не в школьную, а в обычную.
Режиссер направился к выходу, но, увидев стоявшую у дверей лошадь, с ехидцей сказал: Ты опять верхом?
Бондарчук увидел мои расширенные глаза и рассмеялся. Он поглядел по сторонам, увидел декоратора и громко сказал ему:- Володя, ты верхом умеешь? Поезжай на базу, мы будем позже.
Декоратору пришлось стать декорацией к картине: «Лошадь под всадником».
Мы с режиссером сели в фургон, где он уверенно заявил: А на счет буквы П не беспокойся. За неделю всё будет сделано.
Я кивнул и удобно расположился на сиденье справа от двери.
«Все-таки Бондарчук мастер своего дела»,- подумал я, блаженно прикрывая веки.- Знает свое дело от и до, и после. И здоровье у него отменное. Как он выдерживает весь съемочный процесс?» И тут я вспомнил.
- Эйяфьятлайокудль! – воскликнул я, едва не подскочив он неожиданной догадки.- Я же про таблетки свои забыл! Уже три дня не пью.
- Таблетки с собой?
- Да нет, дома забыл, в Ревде.
- Колюня, у аптеки остановись,- распорядился Бондарчук.
Я сходил в аптеку, купил тех и других таблеток и бутылку воды.
- Вот теперь полный порядок!- удовлетворенно заключил я, завинчивая пробку на бутылке.
- Ты еще и хроник,- с печалью в голосе сказал Федор Бондарчук.
- Увы, это так. Надпочечники не вырабатывали кортизол и адреналин – не было активности, энергичности. Щитовидка не вырабатывала йод – нет интеллекта. Я ведь романы-то начал писать после того, как мне прописали заменительную терапию в 28 лет.
- Ты сказал, романы?- Удивился режиссер.
- Ну да. Двенадцать романов в двадцати томах,- ответил я, как бы между прочим.
- А кино всё интереснее. Колюня, останови. Пойдем, Владислав, закинем чего-нибудь в организм. Ах да, пюре с котлеткой!
Мы зашли в столовую, набрали подносы еды и «приземлились» за свободный столик. Я взял своё ностальгическое  и овощной салат.
- А что тебе мешает готовить это блюдо дома?- спросил Бондарчук, начиная прием пищи с борща.
- Я подливку не умею готовить, Федор Сергеевич.
- Какие проблемы? Вошел в интернет, спросил в поисковике и сделал.
- Но тогда это блюдо перестанет быть таким желанным. Я, например, очень люблю селедку под шубой, но готовлю это блюдо раз в году.
- Чтобы не надоело?
- И чтобы праздник почувствовать.
- Ну, давайте, Владислав, доедать. Скоро привезут конструкцию павильона, нужно проконтролировать. Я незаметно для собеседника улыбнулся. «Перешел на Вы, значит зауважал». А вслух сказал: Федор Сергеевич, прошу Вас, не церемоньтесь со мной, говорите мне Ты.
- Но тогда уж и ты говори со мной на ты.
- Вот этого я не могу. Вы – известный режиссер и продюсер, вас знает весь мир, а кто я? Графоман-неудачник, которому до сего дня фатально не везло, сколько бы я не старался, не пыжился.
- Ладно, суперстар Пыжик, доел пюрешку? Идем, дел много.
Я бережно завернул кусок хлеба в салфетку и сунул в карман кофты.
Бондарчук понял, кому я готовлю подарочек, и снисходительно улыбнулся.
Часам к трем мы подъехали на базу. Конструкцию для большого павильона уже подвезли. Нужно было ее правильно собрать и надежно установить, чтобы сильный порыв ветра не сорвал всю конструкцию. Бондарчук сам руководил процессом, а я, улизнув из поля его зрения, вернулся в конюшню, разыскал буланую кобылку, что выручила меня утром, и протянул ей кусок хлеба. Кобылка с удовольствием его съела и вдруг вытянула шею в мою сторону и то ли что-то пыталась сказать мне, шевеля губами, то ли хотела поцеловать.
- Да, моя хорошая, да моя славная,- ласково произнес я, тоже вытягивая коротковатую шею на встречу лошади,- Да я бы тебя облобызал, будь у меня такие губы, как у тебя… Не дай Бог!
К ночи павильон был собран. Бондарчук планировал там разместить гримёрные и часть внутреннего помещения замка. Места хватило на всё. Я всё это время оставался не у дел и решил попросту выспаться, набраться сил для предстоящей работы. Поутру решили, что часть съемок будет производиться у замка, а часть в павильоне. А потом монтаж. Вот с утра и занялись декорациями. Я помогал подтаскивать не очень тяжелые декорации, реквизит, коробки с гримом, а потом нас всех пригласили на завтрак. Федор Сергеевич достал где-то полевую кухню с поваром в придачу, столы и скамейки соорудили прямо в поле. Мы ели настоящий узбекский плов и с теплотой провожали взглядами нашего режиссера. Ну все предусмотрел! Всё предугадал и сделал!
А к вечеру поставили еще с десяток палаток – завтра ожидали приезд звезд. Через неделю – первые съемки!
Днем все декорации были расставлены, как надо. Я обошел все их. Удивительно, как всё похоже на замок, построенный в пятнадцатом веке! Я долго искал слабые места, несоответствия, но у Бондарчука была команда профессионалов. Это я мог ошибиться в романе в описании того или другого, но здесь всё было проверено, рассчитано, и я не нашел изъянов. Я зашел в ту комнату, что представляла из себя детскую, и, не задумываясь, лег на кровать, свесив ноги на пол. Что произошло потом я плохо понимаю. На меня нахлынули воспоминания того времени, по комнате стали перемещаться светотени. Я готов был поклясться, что слышал чьи-то голоса. Один голос я даже узнал. Он становился сильнее и явственнее. В следующую секунду в комнату вошел Бондарчук. Увидев моё лицо, он с волнением спросил: - Что-нибудь вспомнил?- Кажется, он сам удивился своему вопросу.
- Да,- ответил я, словно речь шла о простых вещах,- В этой самой комнате мой отец изменил моей матери с маркизой де Лоренс. Так на свет появился я.
Бондарчук поперхнулся на полуслове. Потом сказал: - По большому счету тебе надо показаться психиатру, но, как сказал один киногерой, голова – предмет темный, исследованию не подлежит. В остальном всё в порядке?
- Кровать не там стоит и ковер с оружием, соответственно не там, но это пустяки.
- В нашем деле пустяков не бывает. Скажу, чтоб переделали. Пойдем, Владислав, Анастасия приехала.
- Стежко?- обрадовался я.
- Графиня де Валье, урожденная баронесса де Менвиль!- С огоньком в глазах изрек режиссер. Она сейчас в гримерной, из нее делают… Сам увидишь.
Мы вышли с режиссером из комнаты и, пройдя совсем немного, оказались в гримерной. Мастер как раз закончила наносить тональный крем и сняла с актрисы покрывало. Анастасия уже была в платье семнадцатого века и, увидев ее, я чуть не лишился чувств.
- Камила!- Прохрипел я, шагнув к креслу.
- Ну? Какого?- В азарте спросил Бондарчук.
- Нас не поймут,- сказал я через силу.- Огромное сходство и недвусмысленный намек. Поднимется такой вой, что сериал закроют. Верните ей, пожалуйста, прежние параметры.
Шатаясь, я вышел из павильона, ушел в конюшню, нашел ту самую лошадь и обнял ее за шею. Мне просто необходимо было кого-нибудь обнять, хоть бы и дерево. Анастасия Стежко была, как живая Александра. Не хочу называть ее фамилию. Даже легкую тень не хочу набрасывать на имя женщины, которой не стало 1 апреля 2022 года.
- Как живая,- проскулил я, перебирая пальцами гриву. Смирная лошадка не противилась моим действиям. – Зачем изучать магию, колдовство, когда хороший гример может за час сделать из похожести копию?!
Я поцеловал лошадь в щеку и пошел снова в павильон. Мастер уже закончил работу, и на меня смотрели темно-голубые глаза Стежко.
- Вы и есть тот консультант, о котором мне успел рассказать Федор Сергеевич?- Спросила она, глядя на меня через зеркало.
- Да, Настя,- просто ответил я, не считаясь с ее звездностью,- вы меня простите, я позже с вами обязательно поговорю, но сейчас мне немного не по себе.
Я сделал движение уйти, как вдруг Анастасия встала с кресла и сделала шаг в мою сторону.
- Вы ее любили?
Этот вопрос остановил меня на полушаге. Я обернулся. Передо мной стояла высокая, красивая молодая женщина, которой выпал случай сыграть графиню де Валье.
- Давайте обсудим всё позже, и этот вопрос тоже. – Мне всё еще было не по себе, и я вышел, как ни расстреливала меня глазами красавица.
Я вышел на воздух, подошел к так называемой кухне и попросил крепкого чаю. Повар, не то узбек, не то таджик налил мне стакан кипятку и дал пакетик Азерчая.
- Еще один,- потребовал я. Повар подумал секунду и решил выделить мне еще пакетик.
- Сахару сколько?- спросил он, готовясь вбухать мне в стакан аж три кусочка.
- Один,- еле ответил я.
Что там в котелке у повара варилось, не знаю, но он уронил-таки мне в стакан два кусочка сахара. И быстро размешал, пока я, как он думал, не заметил. Я попил отличного чаю, надышался кислородом, и мне стало легче. Я немного побродил по полю и вернулся в лагерь. Теперь наша база точно выглядела, как военный лагерь. У павильона меня встретила Анастасия Стежко.
- Поговорим?- Она испытующе смотрела на меня.
- Пожалуй, только пройдемте до кухни. Я не хочу разговаривать стоя,- я поймал себя на мысли, что приглашаю ее присесть, чтобы не было заметной разницы в росте. Но я же – человек без комплексов и без суеверий! Нет, это не комплекс, это инстинкт самосохранения. Я всё ещё чувствовал недомогание.
Мы прошли к столам и разместились с краю, чтобы находиться как можно дальше от словоохотливого повара.
- Сценарий уже прочли?- Спросил я первым, стараясь говорить только о деле.
- Ознакомилась,- ответила женщина, терпеливо дожидаясь ответа на свой вопрос.
- Будете сниматься?
- Да, если мне понравится партнер.
- Он вам понравится, вот увидите.
- Да мне хоть кто, лишь бы не Роман Курцын,- с пренебрежением ответила Анастасия.
- Вот так-так!- Я почесал «тыковку».- Чем же он вам не приглянулся? По-моему, приятный молодой человек, хорошо сложен, не глуп. Продолжать?
- Лучше я: самовлюбленный, холодный, бесчувственный качок!- Анастасия даже отвернулась. Я понял, в чем дело, но не стал раскрывать карты. Женщины любят быть неразгаданными. М-да, проблемка. Да не проблемка, а просто беда!
- Вы не ответили на мой вопрос,- Стежко все-таки вернулась к своему вопросу.- Вы ее любили?
- Тебе, Настя, скажу, как на духу. Я любил ее, как любят звезду, солнце, не строя никаких иллюзий, не давая волю желаниям. А когда ее не стало…
- Вы поняли, что любили ее гораздо сильнее.
- Дураки те, кто говорят, что красивая женщина и выдающийся ум не совместимы. Извините, мне нужно переговорить с режиссером.
Настя слегка улыбнулась мне и подошла к повару, попросила чаю, а я быстрехонько направился к Бондарчуку. Режиссера я нашел в его палатке, внимательно изучающим смету.
- Федор Сергеевич, у нас ЧП!
- Частное предприятие?- спросил он со свойственным ему одному юмором.- Или еще одно ГКЧП?
- Черт Побери!- Сказал я нетерпеливо.- Анастасия Стежко не хочет сниматься с Курцыным!
- Это ты сейчас серьезно?- Обеспокоился режиссер.
- Серьезней и быть не может. На съемках фильма или сериала, где они снимались, между ними кошка пробежала.
- Нашли?
- Кого?
- Кошку, что пробежала.
Я стоял и пыхтел, глядя, как Бондарчук превращает проблему в шутку.
- Я поговорю с ними обоими. Роман приезжает завтра. Сценарий я ему третьего дня отослал на почту.
- А если не получится?
- Не получится, загримируем их обоих так, чтобы и мать родная не узнала. Разберусь. Что-нибудь еще?
- Да, Федор Сергеевич, я не знаю, чем мне еще заняться?
Бондарчук внимательно посмотрел на меня и посоветовал: - Возьми лошадь да сгоняй к замку и обратно. Или седалище болит?
- Сегодня только прошло. Тут речка неподалеку, пойду, искупнусь. Вообще-то я хотел быть максимально полезным!
- Скоро съемки начнутся, еще пригодишься.
- Спасибо, Федор Сергеевич,- Я вышел из палатки и отправился в сторону конюшни. Не успел я рта раскрыть, как конюх Борисович обратился с просьбой: - Влад Саныч, съездите верхом на буланой до реки, искупайте бедную!
- А что случилось?
- Так сегодня молодые актеры целый день ей покою не давали – ездить учились.
- Ну, оседлай.
- Уже готова!
Я влез на лошадь уже половчее и без помощи конюха, и без проблем направил ее к реке. Там я ее искупал и сам выкупался. Освеженные прохладной водой мы быстро прибыли в лагерь. Я лег спать, но долго не мог заснуть, мучимый мыслями: «Какой будет завтрашняя встреча с Романом? Как он воспримет свою роль, если узнает, что сериал снимается по моему роману? Будет ли рад встрече со мной?»
Спал я часов пять и, проснувшись на рассвете, разбудил конюха и попросил его оседлать буланую. Тот спросонок поворчал, но все же выполнил мою просьбу. Я внимательно следил за процессом, стараясь запомнить все детали взнуздывания и оседлывания верховой лошади, чтобы в дальнейшем не прибегать к услугам Борисовича.
Еще не успело взойти солнце, как я искупался в реке и искупал буланую. С каждым днем у меня все лучше получалась верховая езда и мне очень понравились утренние купания и прогулки на лошади. Кстати, Буланка, так мы ее и окрестили,  быстро привыкала ко мне, не боялась и любила получать лакомства.
Мы сидели за столами и завтракали снова пловом, как вдруг я заметил подъезжавший к палатке Бондарчука желтый Додж Челленджер. Я понял, что это – Костян,- так я зову за глаза Романа Курцына. Я огляделся. Чуть в стороне от меня паслась Буланка, ее держал за повод мальчик, выбранный на роль юного Париса. Я вскочил из-за стола и быстро, насколько мне позволяли пластины, скрепляющие шейку бедра, подошел к лошади.
- Разреши,- сказал я, забирая повод. Парнишка и не думал отказывать «ассистенту» режиссера, как он думал. Быстро, насколько мне опять-таки позволил мой возраст и давно не молодые кости, я вскарабкался в седло и любя шлепнул кобылку по крупу. Буланая пошла рысью, но мне же хотелось произвести на Романа впечатление, поэтому я ударил лошадь пятками и приник к ее шее. Буланая пустилась вскачь. Старый я дурак, я чуть было не сшиб моего любимого актера с ног. Я до хруста в суставах сжал бока лошади коленями и сильно натянул мундштук. Буланая встала на дыбы перед спиной Романа, а у него сработал рефлекс. Курцын резко развернулся на одной ноге, а правая чуть не встретилась с мордой лошади, когда Буланка опустилась на все свои четыре ноги. Какого же было его удивление, когда вместо челюсти человека на пути его пятки оказалась морда животного! Это нужно было видеть.
Еще не разглядев толком меня, Роман шагнул к всаднику. И снова удивление. Вместо молодого раздолбая он увидел седого пенсионера.
- Охренел?!- Возмущенно сказал он, испепеляя меня глазами.
Видя, что с Курцыным все в порядке, я освободился от лошади и с сияющим лицом сделал шаг к актеру.
- Прости, Костян, прости, родной!- произнес я и раскрыл руки, желая обнять любимца. Только вот любимец не горел желанием обниматься с человеком, грозившим его здоровью.
- Ну прости, я хотел произвести на тебя впечатление!- Извинялся я горячо.
- Тебе это удалось,- Роман потихоньку успокаивался.
- Стой, как ты меня назвал?
- Костян,- слегка растерялся я от догадки.
- А сериал называется? Граф де Валье? Так это ты мне присылал Вконтакте свои стишки к дням рождения?
- Они тебе не понравились?- Удивился я.
- Да я стихи с детства не люблю!
- За то я люблю тебя, как ранее любил Боярского,- заметил я, чуть отвернувшись в сторону. Мои слова не тронули сердце Курцына.
- Где режиссер?- В нетерпении спросил Роман.
- Здесь!- ответил Бондарчук, появившись из-за спины актера.
- Почему вы не сказали мне, что сериал снимается по книге этого человека?- с претензией спросил Курцын.
- А не все ли равно, по чьей, если сериал снимаю я?- невозмутимо ответил Бондарчук.
- Я читал этот роман, вернее начал читать…
- Не понравилось?- спросил режиссер. И не дожидаясь ответа, добавил:- Мне тоже начало не понравилось, а потом цапануло так, что я оказался здесь. Ты же читал сценарий? Читал?
- Читал. Только я не собираюсь сниматься в сериале по книге, написанной этим человеком!
- Ты что-то конкретное имеешь против него?
- Нет,- подумав, сказал Роман,- но сниматься в этой картине не буду.
Бондарчук, казалось, растерялся и обдумывал, какие аргументы подобрать к этой строптивой натуре. И я решился. Решился надавить на самолюбие Курцына.
- Да пусть себе едет, Федор Сергеевич,- спокойно сказал я,- Мой роман пусть и не супер, но сценарий и съемки сгладят все мои недоработки. Обойдемся без Курцына.
Бондарчук понял мой замысел и подыграл:- Да, вы правы, Владислав Александрович, Роман уже не так хорош, не принц. Найдем моложе и красивее. У сериала большое будущее. В Каннах нам успех обеспечен, как- никак – Франция! А золотую пальмовую ветвь получит кто-нибудь другой. Хотя бы и Петров.
- Что?- испугался Курцын.
- Да, Петров. А ты так и будешь сниматься в бездарных комедиях, одноразовых сериалах и получать гроши.
- А за пальмовой веткой пойдет золотой глобус, это же очевидно,- добавил я. Роман обернулся ко мне лицом. А я не унимался: - Я обещал тебе, Костян, Золотой глобус?
- Да,- проронил Курцын.
- Прости, теперь это невозможно.
- Что? Как это невозможно?- Уже не шутя, испугался Курцын. – Я буду играть Париса де Валье! Я! И никто, кроме меня, вы поняли!
Роман покраснел от напряжения, вены вздулись на его шее.
- Будешь?- Как бы спросил Бондарчук, еще сомневаясь.
- Буду! Федор Сергеевич! Возьмите меня на главную роль!- Курцын, казалось, готов был упасть на колени.
- Хорошо, но!
- Сделаю всё, что вы скажете,- произнес актер.
- Во-первых, встретишься с Анастасией Стежко, извинишься, назовешь ее талантливой и сделаешь комплимент, типа, я счастлив играть с тобой в этом сериале. Никто не сможет сыграть роль Камилы лучше тебя.
Радостные глаза Романа немного потухли.
- А во-вторых?
- Будешь прислушиваться к советам этого человека,- режиссер указал на меня,- Он – мой консультант и уже показал себя с положительной стороны.
- Я?- Возмутился Курцын. Бондарчук хотел ответить жестко, но я опередил его: - Всё-таки рассмотрим кандидатуру Петрова. Или поищем студентов, у них и гонорар будет в рублях.
- Хорошая мысль!- одобрил Бондарчук.
- Все, все, все!- запротестовал Курцын, поднимая руки, словно сдается.- Иду извиняться перед Настей!
Роман ушел, а мы с режиссером обменялись взглядами, улыбнулись и хихикнули.
- Да вы еще и психолог!- Похвалил меня режиссер.
- Хорошим бы я был писателем, если бы не знал психологии.
- Изучали труды Юнга? Фрейда?
- Берите выше – жизнь!
- А Петрова вы не рассматривали?- спросил он меня после небольшой паузы и очень удивился, заметив на моем лице полуобморочное состояние.- Понятно.
Через минут пятнадцать Курцын вернулся.
- Ну, все, я все уладил,- сообщил он тоном, будто с его плеч гора свалилась.
- Владислав Александрович, у тебя есть, что сказать графу де Валье?- Спросил Бондарчук с прищуром.
- Ну пока еще не графу, а виконту. Да, Федор Сергеевич,- ответил я, стараясь выглядеть солидным,- Я обернулся к Курцыну и авторитетно заявил: - Роман, с этого дня тяжелые тренировки по боку, изнуряющие – тоже. – Тебе необходимо восстановить цвет лица и убрать с шеи эти чертовы жилы. Я тоже в свое время качался и знаю, от какого напряжения они появляются. Эмоций по ходу сериала будет много, но где ты видел, чтобы у холеного дворянина так напрягались вены? Кстати, не выходи на улицу, не надев на голову широкополую шляпу. Дворяне отнюдь не любили загар. Отдыхай, изучай сценарий, свою роль, а сейчас нам всем троим необходимо сводить тебя в гримерную и примерить парик.
- Парик?- переспросил Курцын.
- Огрызки,- прямо сказал Бондарчук,- в Париже семнадцатого века не в почете. И не смотри на мою прическу так критически.
Роман понял суть вопроса и не обиделся. Мы зашли в его гримерную, куда режиссер сию минуту вызвал мастера. Роман сел в кресло и… парики сменяли один другой, но ни один не шел Курцыну. В голове режиссера зародились мысли о смене актера, на что я не согласился бы никогда. И тут я понял, что нужно сделать.
- Ему нужно надеть костюм: сорочку, штаны и камзол. Все согласились, и роман снова оказался в кресле, но уже одетым.
- Есть парик не с такими длинными волосами?- спросил Бондарчук. Роману принесли парик волнистых русых волос, немного не доходивших ему до воротничка камзола. Это был последний шанс Романа. Я отвернулся, не в силах выдержать провала и вдруг слышу: - Черт побери, сударь, доставайте вашу железку, я вызываю вас!
Я полуобернулся к режиссеру и взглянул сначала на него. Он смотрел на актера с любопытством. Тогда и я взглянул. Передо мной сидел в изящной позе достойный кандидат на роль Париса. Парик шел ему вполне.
- Мастер,- обратился я к гримеру,- заретушируйте Курцыну все точки на лице и постарайтесь сделать из него писаного красавца. Пожалуйста.
Не в силах выдержать волнения, я вышел на улицу.
Через двадцать минут за мной вышел Бондарчук и позвал меня в гримерную. То, что я увидел,  меня поразило так, что я чуть рассудка не лишился. Я схватился левой рукой за стул, а правой за сердце. Я тяжело дышал. Мне дали воды, и стало легче.
- Костян,- наконец выговорил я, садясь на этот самый стул,- убери с лица глупую улыбочку, добавь самоуверенность и немного надменности. Ты – знатный дворянин, богатый, умный, сильный, бесстрашный и красивый, как Аполлон. И ты это сознаешь.
- Владислав Александрович,- с недовольством заметил Бондарчук,- мне, кажется, или вы решили отобрать мой хлеб?
- Простите, Федор Сергеевич, но Париса создавал я и я, как ни кто другой, знаю натуру этого человека.
Сказав, я обратил взор на Курцына. Передо мной стоял Парис де Валье. Он ждал моей реакции, возможно, похвалы, но я похвалил режиссера: - Федор Сергеевич, вы – железный человек!
И быстро пошел к выходу. Мне было душно. Я взгромоздился на Буланую и пустил ее шагом к реке. Искупавшись, я почувствовал себя прекрасно.
Проголодавшись и вспомнив о прерванном в самом начале завтраке, я поспешил верхом к столовой, отдал повод очень молодым людям для продолжения обучения и подошел к повару.
- Дружище,- сказал я, заглядывая через плечо повара в поисках пищи,- не осталось ли у тебя плова?
- Осталось, Влад Саныч!- С радостью сообщил узбек.
- Положи порцию, будь другом.
Повар положил мне в тарелку разогретого плова и спросил: - Чай крепкий, Влад Саныч?
- Одного пакетика хватит.- Я взял ложку и задумался.
- Чего не едите? Влад Саныч, вам плохо?
- Ты знать не можешь, как мне хорошо, дружище!
- А почему вам хорошо?
- Осуществляется моя самая заветная мечта!
- Месьта?- Спросил повар, словно слыша это слово впервые.
- Да, мечта. Вот у тебя есть мечта?
- Есть, наверное, только я не знаю, что это такое.
- Это такое сильное, непреодолимое желание,- сказал я мечтательно.
- А-а, есть месьта!
Я приготовился услышать нечто потрясающее и развесил уши.
- Денег много заработать!
- Вот если ты и завтра плов сделаешь, то ни хрена не заработаешь!- сказал я и запустил ложку в тарелку. Поел я без удовольствия, хотя плов был отменным.
Вскоре съемочная группа приступила к первому дню съемок. Режиссер крикнул: «мотор!» Ассистентка режиссера быстро протараторила: «кадр первый, дубль первый» и хлопнула коробочкой. Я расхохотался бы, вспомнив мультик «Фильм, Фильм, Фильм», но момент был настолько серьезным, что я едва смог улыбнуться. Оператор включил мотор, осветители всё уже приготовили. Первой сценой, как я и описывал в романе, была трапезная на первом этаже зала. Гляжу я в центр, а по соседству с юным Парисом сидит ряженый в дворянское платье Эдуард Флеров – его отец, стало быть. По соседству с Флеровым восседал здоровяк из сериала «Наш спецназ», что прикрывал щитом всю группу СОБРа и отличался выдающимся аппетитом. Он играл барона де Менвиль. Ничего такой, барон. На него никакого реквизита не напасешься. В сериале «Наш спецназ» он вечно сжирал все съедобные вещдоки.
Федор Сергеевич профессионально рулил процессом, и съемка шла пока без заминок. Вот молодежь познакомилась и пошли танцевать. Да, с танцами я, конечно, оплошал, не изучил тему, но почему Бондарчуку и Курцыну не понравилось начало? Только из-за того, что вначале фигурируют дети? О, а вот Парис и Камила отправились гулять верхом. Сейчас начнется умора. Но этого не случилось, потому что следующую сцену нужно было снимать возле замка.
- Стоп! Снято! Молодцы!- кричал довольный режиссер. Он подошел ко мне и сказал: - Почему не вмешался, когда юный Парис попросил у Флерова  вилку?
- Федор Сергеевич, вы для меня непререкаемый авторитет, и съемка – сугубо ваша епархия. Если во мне будет надобность, только скажите.
- Хорошо. Хорошо!- подчеркнул режиссер,- правильная политика партии. Верной дорогой идете, дорогой товарищ Фролов! После обеда перемещаемся к замку, снимать сцену верховой езды. Вы будете?
- Я испорчу вам съемку своим истерическим хохотом. Я останусь.
- Да бросьте, Владислав Александрович, там будут ржать все, даже лошади.
Я остался в «лагере» потому, что хотел поговорить с Анастасией Стежко. Я нашел ее в ее палатке, увлеченно читающей сценарий.
- Здравствуйте, Анастасия,- начал я официально. Она подняла на меня свои томные глаза.
- Это вы?- спросила она, словно ведьма-Алена из «Чародеев».
- Я вижу, вы тонко вписались в образ,- ответил я, стараясь избежать смертоносного огня ее прекрасных глаз.
- Пока что в поиске. Владислав, а вы не боитесь?- спросила она, откинувшись на спинку кресла.
- Ваших чар, графиня?- смело отпарировал я.- Нет, не боюсь.
Стежко удивленно воззрилась на меня.
- Любовь, Настенька, поселяется в сердце, а если сердца в груди нет, то «Дома никого нет, идите мимо». Любовь приходила ко мне не раз, но не затем, чтобы сделать меня счастливым, а для того, чтобы сделать меня талантливым. Вообще-то я пришел сюда не за этим.- Спохватился я.- Хотел спросить ваше мнение о сценарии, нравится ли вам ваша роль?
- Еще не поняла.
- А образ графини почувствовали?- Я сел на стул напротив Стежко и внимательно следил за ее настроением.
- Не совсем, он то появляется, ну, у меня перед глазами, то исчезает,- ответила она, обведя указательным пальцем вокруг лица.
- Знаете, Анастасия, я хочу провести эксперимент. Не старайтесь войти в образ Камилы, а попробуйте создать свой, на основе того, что вы о ней знаете.
Стежко заинтересовалась идеей. А я увлеченно продолжал:- Вы знаете, что Камила воспитанная девушка из знатной семьи, достаточно образованная, а значит умная, она ослепительно красива, но не это главное. Главное ее характер, утонченная натура, какой-то свой собственный взгляд на мир, на вещи, которые она видит в своем свете. Сомневаюсь, что мне удалось в романе достаточно раскрыть образ Камилы, и я хочу, чтобы ваша душа и ваш талант смогли сделать больше.
- Вы хотите, чтобы я исправила вашу ошибку?
- Не совсем то слово, Настенька. Я хочу, чтобы вы сотворили нечто новое, лучшее, чем создал я.
Анастасия посмотрела на меня не как на никчемного мужичка, а как на глубокого драматурга.
- Я вас поняла, Владислав Александрович,- сказала она так, словно прониклась и загорелась желанием создать нечто совершенное.- Но как режиссер посмотрит на совсем другую игру актрисы?
- Об этом не беспокойтесь, я поговорю с Федором Сергеевичем. Я очень рад, Анастасия, что вы меня поняли. А играть со мной в кошки-мышки не нужно. Я не съедобная мышь.
Я встал и ушел из палатки звезды, чувствуя, что сегодня совершил нечто запредельное. Моя нереальная мечта начинала принимать реальные очертания.
К вечеру в лагерь вернулась вся съемочная группа. Я поспешил встретиться с режиссером и расспросить его.
- Ну как съемки на площади, Федор Сергеевич?
- Всё отлично. Пять дублей коллективного ржания, еще пять дублей испортили юные актеры, которые никак не могли успокоиться, а потом все хорошо.
- Не понял.
- Ну вы же помните, что по сюжету Парис подсунул Камиле старую клячу?
- Ну?
- А когда Камила сказала, что ее лошадь совсем заснула, Буланка должна была опустить морду в фонтан. Ее специально не поили день.
- Да,- продолжил я,- а потом Парис сказал ей, чтоб не давала лошади пить после такой скачки. И что, все заржали?
- Не совсем, Владислав. Пока съемочная группа соображала, что к чему, Буланка так смешно заржала, что я едва успел спасти кинокамеру, на которую чуть не упал оператор.
Я с гордостью посмотрел на Бондарчука.
- Вот что значит режиссер-профессионал! У него даже лошади - великие артисты!
Бондарчук хотел было возмутиться лести, но быстро понял мою шутку.
- Но и это еще не всё. Потом снимали сцену, где Менвиль закидывал слугу Париса Марио в окно конюшни. Сломали два манекена, потом поломали каскадера…
- А потом рухнула стена конюшни,- продолжил я за режиссера.
- Откуда знаешь, ведь тебя там не было?!- насторожился Бондарчук.
- Интуиция, Федор Сергеевич.
- Слушай, Владька, пойдем в столовую, хоть чаю попьем!- Он обнял меня за плечо и повел к столам.
- Полдня потеряли на какой-то совершенно пустяковой сцене,- сокрушался Федор Сергеевич. – Никогда не знаешь, чего ждать от лошади!
Мы подошли к столам, за которые, усевшись, попросили чаю с булочками. Чаю нам налили, а вместо булочек повар подал нам лепешки.
- Тандырная лепешка!- с гордостью произнес узбек.
- Очередной фортель Буланки,- сказал я и раскатился смехом. Бондарчук не удержался и тоже расхохотался.
Потом стал серьезным и сказал: - Ты говорил, что я умею делать людей счастливыми?- спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: - И все же мне кажется, что не только я помог тебе, Влад, но и ты помогаешь мне. Ты чувствуешь ту эпоху душой, что ли.
Тут он сменил настроение и сказал: - Жаль, что тебя зовут не Вадимом, я бы покрикивал на тебя, "Вадя!"
- Боюсь, я не настолько гениален, как Владимир Зайцев,- шутя, ответил я.
- О, надо ему позвонить, я хочу пригласить его на роль кардинала Ришелье. Как думаешь, потянет?
- Ну,- задумчиво ответил я,- поскольку второго Александра Трофимова у нас нет - Зайцев оптимальная кандидатура.
Бондарчук кивнул и достал сотовый телефон. Он стал звонить Владимиру Зайцеву, блестяще сыгравшему Казанцева из «Молодежки».
На следующий день стали снимать сцену с олененком. В романе Парис рубанул шпагой по морде напавшей на олененка собаке, но в реальной жизни никто и не помышлял расправу над животным. Пришлось прибегнуть к чучелу и комбинированным съемкам. И тут на арену должна была выйти Мария. Но девочка Рая никак не могла попасть в образ Марии. Она старалась, из кожи лезла, но у нее ничего не получалось. А тут еще у ассистента режиссера запищал телефон. – Это не мобильник, это – будильник. Я должен выпить свои лекарства,- оправдывался ассистент.
- Если твой мудильник во время съемок прозвонит еще хоть раз! - Бондарчук осекся и с недовольством посмотрел на меня. Я подошел к бедняжке.
- Меня теперь выгонят?- со слезами на глазах спросила Рая.
- Никто тебя не выгонит, что ты! Успокойся, сделай глубокий вдох, задержи дыхание, а потом медленно выпусти весь воздух из легких. Теперь послушай меня внимательно. Мария – простая девочка из бедной семьи, но у нее золотое сердце. Она добрая, сострадательная и немного несчастная. А сейчас слушай еще внимательнее, я научу тебя концентрации.
Девочка подобралась и превратилась в слух.
- Представляя свою героиню, подумай, какие мысли присущи ей, как она думает. И думай так же. Следующий момент. Чувства. Как она чувствует себя, этот мир, какие эмоции у нее возникают на тот или иной случай. И чувствуй также. И третье: стань ею. Ты войдешь в образ Марии и будешь ею, но как только съемка закончится, возвращайся в свой образ. Это важно, Рая! Ни за что не оставайся в созданном тобой образе – он не ты! Сейчас сконцентрируйся и живи Марией.
Я повернулся к режиссеру и сказал:- Дайте ей несколько минут, и все будет хорошо.
- Посмотрим,- не поверил Бондарчук. Я внимательно следил за девочкой и вовремя уловил ее перевоплощение.
- Мотор!- скомандовал я, чем удивил не только режиссера, но и оператора. Тот включил камеру, стукнула хлопушка, и магия началась. Команда Бондарчука без перерыва отсняла все, что было связано с Марией и Парисом.
- Стоп!- скомандовал режиссер и уставился на меня: - Ты что ей сказал?- спросил он взволнованно. Но я не стал ему ничего объяснять, а сразу поспешил к Рае.
- Раечка!- Ласково позвал я. Она не сразу поняла, что обратились к ней. Я взял ее за плечи, чуть присел и сказал: Все, Рая, ты больше не Мария. Съемка кончилась.
- Но мне хорошо в этом образе, у меня все получается!
- Рая, это не игрушки,- уже серьезно сказал я,- если ты будешь оставаться в этом образе надолго, ты потеряешь себя! Это опасно! Используй этот прием для ролей и ты станешь гениальной актрисой, но не живи в нем – чужом образе, он погубит тебя!
Я решил пойти на запугивание, чтобы до девчонки дошли мои слова. Она встрепенулась, просияла и бросилась мне на грудь.
- Спасибо, дядя Владислав!
- Тебе спасибо, ты со всем справилась,- сказал я, с трудом выпрямляясь.- И помни, концентрация – всего лишь инструмент. Я ведь не завтракаю в компании рубанка, не сплю с плоскогубцами. Ну, иди себе. И запомни, ты – Рая. Говори себе после съемок: «Я – Рая».
- Хорошо, дядя Владислав!
Я вернулся на свое место и не сказал режиссеру ни слова.
- Ну и что это было?- С недовольством спросил Бондарчук.- Я -  известный режиссер, обладатель наград и премий ничего не смог сделать с этой девчонкой. А ты поговорил, и у нее всё пошло, как по маслу! Давай, колись, как у тебя это получилось?
- Федор Сергеевич,- ответил я, собравшись с мыслями,- врать не люблю, а правду сказать не могу. Это мой секрет.
- Да ты – колдун!- догадался Бондарчук.
- Колдую помаленьку,- прикинулся я дедом-мухомором из сказки «Морозко», пока режиссер и впрямь в это не уверовал.
- Сколько же в тебе талантов!- заключил Бондарчук. – Ты и писатель, и поэт, и режиссером смог бы стать. А?
- Федор Сергеевич, я никогда не задумывался об этом. Всю юность я занимался лепкой, хорошо пел в школе. Даже на вокал один раз пригласили в ДК. Писательство я начинал с нуля, не имея ни какого дара. Просто появилось стремление. Желание постоянно добиваться лучшего качества. А как только вы согласились взять меня в консультанты, я всю свою творческую энергию переключил в это русло.
- Тот еще перец,- удовлетворенно заключил режиссер.
На следующий день отсняли сцену поездки в деревню к отцу Марии. Парис и Мария уместились на одном коне. Юный Парис - актер Пашка Конев хорошо справился с задачей. Он две недели не давал покоя Буланке, обучаясь верховой езде, хотя сейчас ему подобрали мерина. Сцена прогулки не была сложной, но в ней было столько невинности, нежности и очарования, что у меня сердце обволакивалось блаженством.
По окончании я спросил Раю:- Хочешь ли ты быть актрисой?
- Да, дядя Владислав, очень хочу!
- Тогда после окончания школы поступай в театральный, в любой, но лучше в Москве, а пока учись хорошо и помни, в жизни никогда не знаешь, какой дорожкой пойдешь, пригодится всё.
Девчушка обняла меня напоследок, и мы расстались. Не знаю, увидимся ли?
Сцены с детьми были в прошлом. Начинались съемки с юношами и девушками и для этого опять были отобраны претенденты. Режиссер не стал втискивать Романа Курцына в облик пятнадцатилетнего подростка. Бондарчуку довольно быстро удалось отыскать красивого старшеклассника, который успешно влился в творческий коллектив. Роман Курцын уехал недели на две в Ярославль, доделывать проект, досняться в сериале, а съемки постепенно перекочевали в Псков, где разворачивались события учебы Париса в коллеже. Я почти все время оставался без дела, заскучал и попросился на две недели домой, в свою любимую Ревду.
- Бросаешь меня,- попенял мне Бондарчук, с неохотой отпуская от себя.
- Федор Сергеевич, у вас команда профессионалов, я тут не особо и нужен. А дома меня сестра потеряла, за квартиру не плачено, пенсию надо получить и всё такое.
- Да поезжай, что я без тебя, не справлюсь что ли?
- Одну просьбу можно?
- Ну?
- Селфи для сестры, ведь не поверит!
- Да, пожалуйста!- Подобрел режиссер. Я достал и включил мобильник, Бондарчук обнял меня за плечи и кадр зафиксировал момент теплой встречи меня со знаменитым режиссером и продюсером.
Я быстро собрал свои вещи, что мне – только подпоясаться, поцеловал в щеку Настю Стежко, поцеловал руку Буланке… пардон, я все перепутал. Потом пожал руку конюху Борисычу и хотел идти на вокзал пешком, как вдруг синий фургон преградил мне дорогу. В кабине я увидел и узнал Николая. Он приветственно махал мне и советовал приземлиться на сиденье в салоне, что я охотно и сделал.
- Федор Сергеевич наказал мне довести тебя до вокзала,- радостно сказал Колюня, закрывая дверь бывшей маршрутки.- И вот это просил передать!
- Что это?- Спросил я, принимая белый конверт, в котором, судя по толщине, была переписка Татьяны с Евгением вместе с черновиками.
- Он сказал, на дорожные издержки,- с улыбочкой ответил Николай и нажал на педаль газа.
- Передай ему мою благодарность,- не посмел я отказаться. Деньги мне и в самом деле были нужны. Мне нужен был приличный костюм и ноутбук для работы.
Я проснулся в поезде от резкого голоса проводницы.
- Подъезжаем, Екатеринбург!
Схватил мобильник и глянул на время – пять утра.
«Как же все-таки плохо ездить в поезде на старости лет!»- Я чувствовал себя разбитым и голодным. Двойственное чувство скорой встречи с родными и расставание с великим человеком не давало мне ощущения счастья.
На Северном вокзале я перехватил чебурек и купил бутылочку минералки. Автобусы до Ревды уже ходили. Купил билет на ближайший рейс, вошел в автобус, сел в кресло и предался блаженным воспоминаниям. Я вспомнил девочку Раю, красавицу Анастасию Стежко, изумленное лицо Романа Курцына, когда я чуть не сбил его лошадью и, конечно же, Пашку Конева, сыгравшего юного Париса. Он не очень был похож на описанного мной Париса, но сыграл отлично.
Незаметно я вырубился, а проснулся, когда автобус сделал первую остановку на Горького. Следующей остановкой была почта, где я и вышел к перекрестку Горького - Мира. Я зашел в магазин Кировский, который многие жители по-прежнему называли «Стрелой», купил вкусняшек и шампанское Абрау-Дюрсо, и пошел домой, до коего было рукой подать. Как же я был счастлив водвориться в родную обитель! Меня не было три недели. Я ожидал увидеть здесь кавардак, какой был при отъезде, но по всему видно, что здесь побывала сестра. Уборка по максимуму! По-другому она не умеет. Спасибо, сестра. Сегодня я не способен на уборку.
Я положил продукты в холодильник, туда же – шампанское, прошел в спальню и бухнулся, не раздеваясь, в кровать. Не для сна - я дал волю чувствам! Я плакал, рыдал, кричал: «Ура», благодарил Бога и благословлял Бондарчука. Так незаметно и забылся в дреме. Разбудил меня телефонный звонок. Я узнал голос сестры: - Ты где? Что с тобой? Ты здоров?
- Я дома. Со мной всё в порядке, Надюшка.
- Я сейчас приду, и ты расскажешь мне всё в подробностях!
- Шампанское будешь?
- А что, есть повод?- сестра скорее напугалась, чем заинтересовалась.
- И еще какой!
Пока сестра шла ко мне через квартал, я умылся, выпил свои таблетки и накрыл на стол в зале. Не успела Надюшка, так я с детства зову свою сестру, войти, как посыпался ряд вопросов, которые я поспешил прервать объяснениями.
- Всё в порядке, проходи, сейчас я всё тебе объясню. Проходи, садись, сейчас открою шампанское. Точно такое мы с тобой пили, когда пришла посылка с моими книгами «Кардинал Ришелье». Но сначала я тебе кое-что покажу!
Я сходил за телефоном в спальню, взял его и, пытаясь найти снимок с Бондарчуком, зашел в залу. Сестра заметила, как я напрягся, потом покраснел, а потом и побледнел. Снимков не было в помине. Сестра расстроилась, разнервничалась, стала впадать в панику… Картинка куда-то улетучилась, и я проснулся. Первым делом схватил телефон и… увидел снимки, сделанные неподалеку от Пскова: лошадь Буланка, Рая, селфи с Костяном и Бондарчуком.
- О, Боже мой, Эйяфьятлайокудль, мне это не приснилось!!- Сказал я в голос, вставая с кровати. Я пошел умываться, как вдруг в зале я заметил сидевшую в кресле сестру. Она сидела и плакала. Заметив меня, она открыла рот, чтобы исторгнуть тысячу вопросов и столько же упреков, но я подставил ей чуть не под нос фото с Федором Бондарчуком.
- Кто это? Что это?
- Замечательный российский режиссер, продюсер и актер Федор Сергеевич Бондарчук,- ответил я с важностью, «перелистывая» страницу моего фотоальбома.- А это твой любимчик, Роман Курцын. Кстати, есть видео, где он передает тебе привет.
- Что?- по всему было видно, что без валерианы тут не обойтись.
- Вот, слушай. – На экране появился Роман, двигаясь в своей манере, и он заговорил: - Здравствуйте, Надежда! Не ругайте своего брата, у нас тут почти совсем связи не бывает. А мы тут кино снимаем. Ну, все, мне идти надо. – Экран потух. Гляжу, сестра в растерянности.
- То, что Бондарчук и Курцын кино снимают, это понятно, но ты-то здесь при чем?
- Не просто кино, а сериал по одноименному роману «Граф де Валье»!
- Что?- Такого бестолкового выражения я у сестры никогда не видел.
- Без бутылки не разобраться. Шампанское будешь?
- Наливай,- что тут можно было сказать иное?
Я быстро приготовил, чем закусить, принес фужеры, открыл, удачно, шампанское. Мы с сестрой выпили, и я ей всё рассказал. Наконец-то она перестала видеть во мне неудачника и, впервые в жизни, стала гордиться мною.
- Корону только не одевай,- предостерегла она.
- От короны голова болит. С меня бейсболки хватит.
За неделю я сделал свои текущие дела: заплатил за квартиру, кредит, получил пенсию, купил хороший, в моем представлении, ноутбук, костюм не самый дешевый и… заскучал по съемкам, съемочной группе, Роману Курцыну, Федору Сергеевичу Бондарчуку и, конечно же, по Буланке. И тут получил СМСку от режиссера: «Начинаются взрослые съемки, приезжай».
Я отправил СМСки сестре, другу, с которым мы так и не успели встретиться, и племяннику, что снова был в командировке. Купил билет до Москвы с пересадкой до Пскова, вернулся в свою квартиру и лег спать с мыслями о поездке. Мне было особенно интересным, кого Бондарчук возьмет на главные роли? И, не смотря на то, что встаю всегда рано, то есть затемно зимой и на рассвете летом, завел будильник.
Утром проснулся, как летучая мышь после спячки. Голова тяжелая, во рту – засуха. Ноги сами побрели в туалет. Потом умылся, немного пришел в себя и решил проверить, сколько времени? И почему не сработал будильник? Я же опоздаю на поезд!
Взял телефон, гляжу – глазам своим не веря! Вчера было десятое июля, а сегодня двадцатое июня! Эйяфья… твою мать!!!
Хотел полистать галерею, но вспомнил, что так и не купил карту памяти для фото. Значит, всё это – сон… Я хотел заорать от боли, но в горле пересохло, я чуть было не заплакал от беспредельного горя, но, хлебнув вчерашнего чаю, передумал плакать. Я стал вспоминать мой страшный сон, и он с каждым мгновением становился для меня всё более волшебным.
А что, собственно случилось плохого? Я общался с красавицей Настей Стежко, пообщался с моим любимчиком Романом Курцыным. Эйяфьятлайокудль! Фаградальсфьядль! Тоуроульфсфетль!!! Я участвовал в съемочном процессе с самим Бондарчуком!!! Черт бы побрал того, кто дал исландским вулканам такие имена! Хорошо, хоть меня назвали не Хваннадальсхнукюр Александрович Фролов! Учительница в школе сломала бы ум, а соученики избили бы так, что и фамилию бы забыл. Ладно, лирику в сторону. Что же такое со мной случилось? Вот это да! Я проспал почти сутки! Я опять забыл на три дня свои таблетки!
Я прошел на кухню, хорошо, хоть вода стояла отфильтрованная, залпом выпил кружку воды, потом проглотил и запил таблетки, и вдруг услышал звонок телефона.
- Бондарчук звонит,- пошутил я и рассмеялся гомерическим смехом. Потом, поспешив в спальню, где я оставил телефон, подумал, что это или сестра, или друг. А может и племянник. Номер не знакомый. Ну, точно мошенники!
- Алло!
- Владислав Александрович?
«Опять сплю или глюки? Голос Романа Курцына!»
- Собственной персоной,- отвечаю, а сам правой рукой тянусь к щеке.
- Это Роман Курцын. Я хочу снять сериал по вашему роману «Граф де Валье».
«Я щас тронусь, как скорый поезд «Сапсан!»
Приложив руку к сердцу, которое со времен первой любви так никогда не билось, я спросил: - Костян, это правда ты?
- Ну, если вам так больше нравится, то да, Костян. И спасибо за стихи к дням рождения, они мне очень понравились.
Я не успел ничего сказать, как он добавил: - Так вы не против, чтобы я снял сериал?
- Снимайте, Костян Романович. Простите Роман Дмитриевич, у меня от радости крыша едет. Только у меня одно условие: я не стану вмешиваться в съемочный процесс, не стану подбирать актеров и вообще принимать участие в том, в чем ничего не смыслю.
- Не беспокойтесь, Владислав Александрович, я всё сделаю.
- Помогай Вам Бог!
Я хотел нажать на отбой, но никак не мог. Курцын сам это сделал. Я ущипнул себя за щеку до крови и почувствовал боль.
- Да нет, не может быть, я всё еще сплю. Какой хороший сон!!!
2024г.